Богданов Александр Алим : другие произведения.

Карта. Вторая Часть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Беспощадная борьба продолжает кипеть вокруг недавно открытого на Аляске алмазного месторождения. Служба Внешней Разведки РФ посылает свои лучшие кадры и строит всевозможные козни владельцам прииска, бывшим сибирякам, надеясь захватить руководство компанией и присвоить себе контрольный пакет акций. Спецслужбы пускают в ход всевозможные интриги, включая шантаж, подкуп и "медовые ловушки". Казалось, что все пропало, герои запуганы, скомпрометированы и арестованы, но всегда находится выход. Из Анкориджа действие переносится в Иркутск, из Иркутска в Нерюнгри, оттуда на Чукотку, нo и там смельчакам нет покоя. Они объявлены в федеральный розыск. Отчаявшись, герои переходят по льду Берингов пролив, надеясь найти безопасность на американском берегу. Сбудутся ли их мечты?
  Aleksandrѓѓ Alim Bogdanov copyright No2019 World Rights Карта 37,450 words
  All rights reserved. No part of this book may be reproduced, stored or transmitted in any form and by any means without writen permission of the author.
  
  Disclaimer: The events described in this novel are total fiction and never happened. Any Resemblance to a Coincidence is Accidental.
  
   Карта. Вторая часть.
  Беспощадная борьба продолжает кипеть вокруг недавно открытого на Аляске алмазного месторождения. Служба Внешней Разведки РФ посылает свои лучшие кадры и строит всевозможные козни владельцам прииска, бывшим сибирякам, надеясь захватить руководство компанией и присвоить себе контрольный пакет акций. Спецслужбы пускают в ход всевозможные интриги, включая шантаж, подкуп и "медовые ловушки". Казалось, что все пропало, герои запуганы, скомпрометированы и арестованы, но всегда находится выход. Из Анкориджа действие переносится в Иркутск, из Иркутска в Нерюнгри, оттуда на Чукотку, нo и там смельчакам нет покоя. Они объявлены в федеральный розыск. Отчаявшись, герои переходят по льду Берингов пролив, надеясь найти безопасность на американском берегу. Сбудутся ли их мечты?
  Глава 1
   Длинная, глухая зима приходит в Анкоридж уже в октябре. Просыпаешься - темно, возвращаешься - темно, только в полдень в помещения пробивается зыбкое, пасмурное сияние. В девять утра солнце немного выходит на небо, часиков шесть посветит на замерзшую грустную землю и высоко не забираясь, снова прячется за горизонт. Часто из низких нависающих туч сыплет снег, он накапливается и не тает; его заносы сужают проезжую часть дорог и автомобили с зажженными фарами осторожно и медленно, цугом следуют друг за другом по свободной серединной полосе. На тротуарах пусто, но торговые центры оживлены, в их залах тепло и уютно, жители торопятся закончить свои покупки и вернуться домой. Народ на Аляске не привык модно одеваться - джинсы, свитера, простые непромокаемые куртки, боты и сапоги составлют их повседневный практичный наряд. Но все они добрые, отзывчивые, радушные люди, готовые придти на помощь соседям. Это традиция. Это их образ жизни.
   Морозный воздух пахнул Кисочке в лицо, когда самолет приземлился в аэропорту Анкориджа и они с Сергеем вышли на улицу. На мгновение она почувствовала себя как в России. Прожив до ареста почти год на Аляске, oна успела полюбить этот привольный край. Прибывших встретили служители у дверей и усадили в длинный черный автомобиль. Ехать было недалеко. Их лимузин плавно катился по шоссе. С удовольствием Кисочка рассматривала сугробы на обочинах и заиндевевший хвойный лес, обступавший со всех сторон. Было позднее утро буднего дня и дорожное движение было незначительным. Шофер, отделенный от пассажирского салона стеклянной перегородкой, прилежно вел автo, лицо его было серьезным, глаза устремлены вперед, руки сжимали рулевое колесо. Иногда через прогалы между деревьями мелькали окрестные постройки: обнесенные заборами однообразные кварталы квартирных комплексов, окруженные увядшими, оледеневшими садиками незамысловатые домики горожан и длинные одноэтажные здания фабрик, складов и мастерских, сгруппированные в индустриальные парки. Сидевший на кожаном диване рядом с женой Сергей во всем старался угодить своей зазнобушке - целуя ей руки, он настраивал стерео на ее любимые мелодии или предлагал напитки и закуски из миниатюрного бара - холодильника. Она отказывалась и нежности мужа принимала холодно. "Что вы постоянно суете мне всякую дрянь?" ворчала она, отворачивая свой изящный носик. "К тому же губы у вас сальные и дыханье несвежее; вы зубы по утрам чистите?" У Сергея прервался голос, он сконфуженно замолчал и полез в карман за сигаретами. "Не курите в моем присутствии," топнула ножкой красавица и отодвинулась подальше. Сергей безропотно подчинился, судорожно смял в кулаке пачку и засунул ее на прежнее место. "Насчет зубной пасты вы, конечно, правы, Клавдия Эдуардовна," начал оправдываться он. "Вы же знаете, что перед посадкой в самолет тюбики конфискуют, чтобы пассажиры невзначай взрывчатку не смастерили." Сглотнув что-то, мешавшее в горле, он продолжал, "Что касается провизии и напитков, то я распорядился загрузить холодильник и бар лучшим ассортиментом, имеющимся в продаже." "Вот именно 'имеющимся'. Да вы знаете как я питалась в детстве?" Ее глаза мечтательно закатились. "Такого в здешних захудалых супермаркетах не найдешь." "Меры будут приняты незамедлительно, Клавдия Эдуардовна," по-военному отчеканил Сергей и невольно поежился, припомнив дисциплину своей солдатской службы. " Уверяю вас, вы не будете разочарованы." Его дама не отвечала. Ее внимание было привлечено автоматическими воротами, через которые они проезжали. Створки беззвучно распахнулись, маленькая будка контрольно-пропускного пункта была пуста, но видеокамеры наблюдения поворачивались вслед за ними, не упуская лимузин из виду; они прибывали в поместье Русаковых. Кисочка поправила на своем плече небольшую сумочку на длинном ремешке. Вчера, по освобождению из заключения, у ворот при выходе из тюрьмы ее подкараулила "мама" и сунула в руки маленький сверток 'с домашними котлетами, чтобы не голодать в дороге', как объяснила Кисочка. Эта пожилая женщина не удосужилась познакомиться с мужем своей 'дочери' и быстро удалилась в поджидавшем ее такси. Сергею показалось странным, что сверток был слишком увесистым и котлетами не пах. "Я слишком подозрителен," уговаривал он себя, вытягивая перед собой свои уставшие от путешествия ноги. Еще несколько минут и они въехали в подъездную аллею, ведущую к обширной круглой лужайке. Обрамленная вечнозелеными кустами, она была окружена темным еловым лесом. На другой стороне поляны стоял внушительный трехэтажный особняк. Фронтон каменного здания был украшен праздничной хвойной гирляндой и разноцветными лентами. В окнах сияли огни, весело развевались флаги, возле белых колонн у подьезда выстроилась домовая челядь. "Приехали. Видишь, как тебе радуются,"сказал Сергей, но не двигался с места. Водитель, вышедший из машины, с услужливой улыбкой открывал двери своим пассажирам. Cтупая на мостовую, Кисочка немного замешкалась. Купленный второпях вчера в Пенсильвании бордовый костюм оказался слишком широк в талии и брюки едва держались. Находчивая девушка туго подколола пояс английской булавкой и смело направилась навстречу хозяевам. Игорь только что вышел из дверей, впопыхах накинув на плечи пальто. За ним, на ходу закутывая шею шарфом и застегивая шубку, поспевала Елена. Их лица сияли. Оба словно расцвели с той лихой поры, когда мы видели их в последний раз. Игорь раздобрел, стал лысеть и в уголках глаз залегли первые морщинки; однако у него появилась барская осанка и привычка повелевать. Ожидая замечаний, cлуги, выстроившиеся на крыльце, тревожно посматривали на хозяина и хозяйку. Елена была ухожена и блестела красотой - сказывались ежедневные посещения косметички, диетическое питание и занятия спортом. Правда, ее округлившийся стан подсказывал даже неискушенному наблюдателю, что она находится на последнем месяце беременности, но ведь материнство всегда украшает женщину, не так ли? Радость жизни била в них ключом, они радушно обняли прибывших родственников. "Как доехали?" с заботой осведомились хозяева; они в упор рассматривали жену Сергея. "Самолет не опоздал, никаких осложнений не было, все в порядке," равнодушно ответила та. "Представляться мне не надо, вы меня давно знаете," Кисочка глянула исподлобья и скупо улыбнулась. Держалась она как принцесса; прямая спина, гордая осанка и надменный взгляд ее вызывали недоумение окружающих. "Вы должно быть устали с дороги," озаботилась Елена, наконец справившись с последней пуговицей. "Идите наверх, комната вам приготовлена, шофер отнесет ваши вещи." "Вещей у нас нет и не может быть," объяснил Сергей. "Какие после тюрьмы вещи?" Он не заметил как, услышав упоминание о тюрьме, посуровели глаза его спутницы. "Я там никогда не была и не буду, забудьте об этом," свистящим шепотом заявила она. "Конечно," смутился ее муж. "Давайте я провожу вас в вашу комнату. Она в конце коридора в западном крыле," вызвался было Игорь, но Сергей остановил брата, "Мы сами управимся." Войдя в вестибюль, молодожены поднимались по лестнице. "Запомните, что торжественный обед назначен на семь часов вечера," прокричала им вслед Елена. Сергей, добравшийся до площадки второго этажа, обернулся и согласно кивнул. Он едва поспевал за своевольной супругой, которая неслась как метеор. Толчком плеча распахнула она тяжелую дверь, вбежала внутрь и замерла лишь посередине комнаты. Большая красиво убранная кровать занимала почетное место. Заботливо уложенные атласные покрывала и подушки были обсыпаны лепестками красных роз, край одеяла был немного отвернут в ожидании дорогих гостей и в вазочках на тумбочках стояли фиалки. Сергей, предчувствуя дальнейшие указания, молча остановился на пороге. Они находились в типичной спальне американского зажиточного дома с высоким сводчатым потолком, стенными шкафами, гардеробной комнатой и примыкающей ванной. Уютное гнездышко это было обставлено и декорировано в викторианском стиле. Осмотревшись, Кисочка подошла к трехстворчатому зеркалу, стоящему на комоде, и не присаживаясь, стала охорашиваться. Тихонько посвистывая, она подняла руки и слегка потянулась, поправляя свои волосы и массируя лицо. В этот предательский момент раздался сухой щелчок, булавка на ее поясе лопнула и Кисочкины брюки бесшумно соскользнули на пол. Перед взором Сергея предстали сильные икры, стройные бедра и выпуклые белые ягодицы, обтянутые голубоватыми трусиками. Девушка взвизгнула и резко наклонилась, пытаясь вернуть свой покров в надлежащее место. У бедного Сергея закружилась голова, взбурлила кровь и перехватило дыхание - впервые за время их трехлетнего знакомства он увидел наготу своей жены. Происшедшее он истолковал не как случайный конфуз с одеждой, но как долгожданное разрешение, как желанный призыв. Он бросился к возлюбленной, обнимая и целуя ее. "Я здесь; я твой, дорогая," судорожной скороговоркой твердил он, расстегивая на ней одежду. "Не для тебя, плебей," мощным тычком кулака в живот она отбросила мужа к стене, саданула ему локтем в скулу и вышвырнула из спальни. У Сергея подкашивались ноги и гудело в ушах. Лежа на ковровой дорожке в коридоре, он различил звук запирающегося замка. На шум выбежала Елена Николаевна. Она успела увидеть заключительную часть драмы и все поняла. "Подняться можешь?" протянула она руку пострадавшему. Опираясь на стену и морщась от боли, Сергей встал. "Идем со мной," Елена подставила свое плечо и повела его в другой конец дома, по пути вызвав по телефону Игоря для срочного совещания. Втроем они собрались в угловой библиотеке и заперли за собой дверь. Здесь было тихо и уютно. Открытые книжные полки занимали все видимое пространство и уходили вверх до самого потолка. Приятное тепло исходило от газового камина, установленного посередине. Вокруг были расставлены столы, кресла и диваны; другой мебели тут не было. В угловой нише на расстеленной медвежьей шкуре стоял большой глобус. Глобус был новый, но немножко потертый вокруг Сибири; судя по всему, обитатели дома часто вспоминали родные края. Между тем за окнами вечерело. Густой хвойный лес, расстилающийся до самого горизонта, начал темнеть. Широкими зелеными волнами его кроны раскачивались на ветру. Вошедший в комнату Игорь задвинул шторы. Усевшись поближе друг к другу, родственники шепотом начали беседу. "Что случилось?" Игорь с тревогой и удивлением рассматривал помятое лицо брата. "Жена бьет его," с состраданием отметила Елена. "Такое поведение недопустимо. Мы обратимся в полицию и ее увезут обратно в тюрьму. Сергею достаточно предъявить свои синяки." "Не надо никуда звонить," глухим голосом промямлил пострадавший. Плечи его поникли и голова опустилась. "Я не могу прожить без нее ни одного дня." "Но она тебя бьет, значит ненавидит!" резонно высказался его брат. "Это ничего не значит. Вы то друг друга колотите, а любовь у вас вон какая..." Русаков-младший горестно сощурился и хлюпнул носом. "Разводиться вы не собираетесь и даже ребенка завели..." "У нас другое. Так мы не бьем!" Елена смущенно переглянулась со своей половиной. "Погляди, как у тебя опухоль раздувается. Позвони в полицию, а потом поезжай в больницу," предложил Игорь и протянул ему свой телефон. "Я же сказал - не надо. Я сам виноват. Я был груб, бесчувственен и жесток. Самец, которого интересуют только собственные низкие страсти и не волнуют желания утонченного, деликатного существа. Если бы вы знали какая Клавдия Эдуардовна замечательная, то вы бы никогда о ней так плохо не подумали. Виною всему я." Открытой ладонью Сергей начал хлопать себя по макушке, приговаривая, "Вот тебе, вот тебе." Его губы дрожали и глаза были полны слез. "Я должен просить у дорогой женушки прощения, но как я к ней приду?" Вежливый стук в дверь оборвал разговоры и заставил насторожиться. "Тсс..." приложила палец к губам Елена и резко выкрикнула, 'What's the matter?' 'Young lady is looking for her companion,' донесся через дверь мужской голос, выговаривающий слова с заметным калифорнийским акцентом. "Она ищет тебя", перевела Елена Николаевна. Второй раз повторять Сергею не пришлось. Наскоро умывшись в туалете и пригладив волосы, он, как борзая по свистку хозяйки, помчался туда откуда час назад его вышибли пинком. Добежав до нужной двери, он замер, судорожно вздохнул и нерешительно постучал костяшкой пальца о ее лакированную поверхность. Ответа не было. Сергей прокашлялся, подал голос и, положив ладонь на ручку, осторожно повернул ее. Кисочка неподвижно сидела в кресле спиной к нему. Неяркая настольная лампа на прикроватной тумбочке освещала ее голову и плечи. За незашторенными окнами сгущалась ночь. Мрачные тени собрались под потолком и в оконном стекле отражались черные неясные силуэты. "Вызывали меня, Клавдия Эдуардовна?" Голос Сергея дрожал и запинался, его ушибы саднили, он испытывал сейчас такую тоску и горе, что с трудом стоял прямо. Ответа не было. Тишина была оглушающей; бедняга слышал ритмичный стук собственного сердца. С отчаянием в голосе Сергей повторил вопрос. Медленно и величаво Кисочка повернулась к нему. Oна продолжала молчать. Брови ее были нахмурены, глаза сверкали, губы сжаты. Невольно Сергей заметил, что брючный костюм, этот источник неприятностей, был приведен в полный порядок и должным образом покрывал ее тело. "Как вы смели воспользоваться моим неловким положением? Джентельмены так не поступают! Вы бросились на меня как лютый зверь! " Стиснув руки и глубоко дыша, Сергей повалился на колени. "Простите меня!" канючил он. После долгого размышления суровое лицо Кисочки смягчилось. "Ну хорошо, я вижу искреннее раскаяние; тогда хотя бы объясните, отчего вы были так несдержанны?" Сергей замялся. Стоять на коленях было неудобным занятием и в животе резало от недавних побоев; он немного поерзал. "Ведь мы с вами, Клавдия Эдуардовна, давно в браке, но ни разу не имели интимной близости," осмелился высказаться он. Кисочка изумилась. Ее точеные брови поднялись, по лбу побежали морщинки и прелестный ротик округлился. "И это все что вам нужно от женщины? Какой ужас! У всех мужчин одно на уме! Но от вас я такого не ожидала! Какой нахал! Не думаете ли вы, что вначале мы должны лучше узнать друг друга? Ой, как мне плохо." На секунду она схватилась за виски, глаза ее повлажнели, она отерла ресницы бумажной салфеткой. 'Bсему свое время.' Скомкав салфетку, она резким и метким движением швырнула ее в корзинку. 'Я в вас разочарована и разнузданного поведения вашего не одобряю. Близость со мной надо заслужить." Ее муж облегченно вздохнул. Все-таки оставалась надежда завоевать ее. " Дорогая, cкажите что я должен сделать? Взобраться на Эверест? Опуститься на дно морское? Слетать на Луну?" На лице Сергея не было ни следа иронии; он был готов к самопожертвованию. "Подойдите ближе." Кисочка чарующе улыбнулась и погладила супруга по щеке. Bидя вспыхнувшее от счастья его лицо, она звонко расхохоталась. "Ничего особенного от вас не требуется. Подарите мне вашу долю в компании, вот и все. Такой пустяк. Я знаю, что вы не жадный. Документы приготовлю я.' Сергей потупился и не отвечал, но только засопел. "Ну ладно-ладно, не все сразу. Отложим до завтра," потрепала она по плечу свою жертву. "Что с вашей физиономией?" прелестница рассматривала синяк под его глазом. "Откуда он у вас? Вы еще и хулиган? С кем вы подрались?" "Ни с кем," Сергей отвел взгляд. "Споткнулся и упал. Моя вина," признался он с неловкой улыбкой. "В таком виде появляться на людях нельзя. Не забудьте, что у нас сегодня торжественный прием," назидательно произнесло обворожительное чудовище. "Но опухоль можно замаскировать." Кисочка поднялась с кресла и, взяв своего кавалера за руку, повела в ванную. При ярком свете ламп ее изящные ловкие пальчики замазали толстым слоем белого жирного крема все последствия удара. Кожа на лице Сергея стала мертвенно бледной и заблестела как алебастр. "Сойдет," удовлетворенно молвила Кисочка. "Если кто спросит, будем говорить, что вы готовитесь к поступлению в японский театр Кабуки.' Она расплылась в улыбке. 'Да ведь уже половина седьмого," опомнилась его краля, взглянув на часы. Отойдя от Сергея на пару шагов, она оглядела мужа с ног до головы и притворно ужаснулась. "Что за одежда на вас? Какая безвкусица!" всплеснула она руками. "Немедленно идите в свою комнату и переоденьтесь." Строгая повелительница трижды топнула ножкой и закричала, "В смокинг! Да, в смокинг! Мой джентльмен ничего, кроме смокинга, к обеду не одевает! И не делайте кислой мины! Я таких терпеть не могу!' В наигранном гневе голос ее гудел, как медная труба. Пристыженный Сергей согнул спину, уронил голову и побрел во-свояси.
  
  Глава 2
   Приготовления к приему были выполнены Русаковыми по всем правилам: дом вычищен до блеска; кушанья, блюда, яства и разносолы состряпаны лучшими шеф-поварами штата; сервировка стола выглядела элегантной и утонченной, но двери в столовую пока еще были затворены, в пустом помещении оставались лишь двое лакеев, следящих за порядком. Елена Николаевна, никак не пребывавшая в праздничном, приподнятом настроении, а утомленная трудами и заботами по обустройству торжества, встречала гостей в вестибюле возле беломраморной арки, ведущей в гостиную. От волнения она обмахивалась веером из павлиньих перьев и ее темно-зеленое парчовое платье было просто великолепно. Рядом на вощеном паркетном полу стоял Игорь. Смокинг сидел на нем как влитой, скрывая животик, появившийся от ленивой, обеспеченной жизни. Из обширной, богато украшенной гостиной доносились звуки рояля. Зал был почти безлюден, за исключением семьи Шестаковских, прибывшей сюда раньше других. Устроившись на креслах и на диванах, они внимали игре своей шестилетней дочери. Софа, так звали талантливую музыкантшу, исполняла этюд до мажор Людвига Шитте. Она сидела на банкетке в накрахмаленном модном платьице, густая русая коса вздрагивала на спине, кончики туфелек ее вытянутых ног едва доставали до педалей, белыми мотыльками тонкие ручки порхали по клавишам - из-под поднятой черной крышки инструмента лилась чарующая мелодия. Ее старшая сестра Роза с важностью восседала на обшитом золотыми лентами бархатном пуфе, поставленном в углу на персидском ковре. Элегантное фиолетовое вечернее платье и кожаные сапожки подчеркивали красоту девушки. Ho лицо ее было замкнуто. Тысячи раз она слышала этот этюд и бесконечные домашние упражнения на фортепьяно наводили на нее тоску. Но подрастающая светская львица обладала чувством такта и собственного достоинства, привитыми ей с детства; потому она не подавала виду. Мысли ее были заняты поступлением в университет. Она готовилась стать врачом. Глава семейства, Яков Осипович, одетый в синюю пиджачную пару с красным платочком, торчавшим из верхнего кармана, распoложился на диване рядом со своей супругой Людмилой Семеновной, весьма приятной дамой средних лет, сохранившей стройность фигуры и приличную форму. Блестящее платье с воланами облегало ее крупное тело. Людмила Семеновна работала в городской библиотеке и не пропускала ни одной книги или статьи об укреплении здоровья. Вся семья беспрекословно следовала ее советам. Их младшая дочь закончила играть, раздались вежливые аплодисменты; вошедшая в зал Елена Николаевна протянула девочке турмалиновую статуэтку с каминной полки. "Вот твой приз," поощрительно улыбнулась хозяйка. Девочка показала маме черную фигурку медвежонка с блестящими глазами. Внимательно рассмотрев вещицу и пошептавшись с папой, Софа пролепетала, "Ой, не могу принять, это слишком дорогой подарок. У мишки в глаза вставлены бриллианты." Наступил момент замешательства. Родители смущенно переглянулись. "Верно, это тебе память о посещении нашего дома," Елена очаровательно улыбнулась и лицо ее засияло добротой. Она была благодарна этим людям, помня их участливость в те трудные времена, когда Русаковы только начинали свой путь к успеху. "Мы очень рады, что вы к нам пришли," не успев договорить, oна обернулась, услышав в прихожей восклицания и смех. Игорь пожимал новоприбывшим руки. Молодая, гибкая и стройная, по-студенчески одетая пара, стянув с плеч своих полиэтиленовые куртки, удивленно задирала головы вверх, обводя глазами великолепие интерьера. Их свитера, джинсы и сникерсы резко отличались от нарядов других гостей. Лакеи с невозмутимым видом приняли их одежду и отнесли в гардероб. Извинившись, Елена Николаевна пошла встречать новых гостей. После дружеских обьятий хозяйка пригласила их в гостиную. "Позвольте представить - Татьяна и Луиджи Алфонзи." Последовала обязательная церемония рукопожатий, вежливых улыбок и произнесения имен. Елена Николаевна терпеливо ждала. По завершении процедуры она уточнила, "Эта замечательная пара познакомилась и поженилась здесь в Анкоридже." Услышав аплодисменты, Татьяна широко улыбнулась, светло-серые глаза ее излучали добродушие, но спутник ее, черноглазый худощавый юноша со смугловатым лицом стоял рядом с отсутствующим видом. "Очень интересно," Людмила Семеновна подошла ближе. "Как вы нашли друг друга?" "В церкви. Где же еще?" словоохотливо отвечала Татьяна. "Луиджи не говорит по-русски, он итальянец, но служба идет также и по-английски; он понимает и ему не скучно." Она ласково погладила мужа по плечу, отчего у того задрожали красные губы. "Вы к нам насовсем?" подал голос с дивана Яков Осипович. Он держал на коленях Софу, которая забавлялась своей новой игрушкой. "Не думаю. У нас у обоих студенческие визы - моя получена во Владивостоке, его из Милана. Мы учимся на программистов по студенческому обмену, но в разных колледжах. После окончания учебы я еду к Луиджи в Италию на всю жизнь." Наклонившись к мужу, она повторила сказанное по-английски. Полусонные глаза Луиджи ожили и он согласно кивнул. "Аляска нам очень нравится," продолжала тараторить Татьяна. "Мы никогда не забудем Америку и может быть заедем сюда лет через двадцать." "Это-как-дела-пойдут!" басом и по складам, с тяжелым акцентом, выдавил из себя Луиджи, заставив всех расхохотаться. Тонкие черты лица его оставались спокойны, но глаза словно зажглись победным огнем. Больше всех была шокирована его жена. "Ты же не говоришь по-русски!" набросилась она на мужа. "Голову мне морочил?' От гнева щеки Татьяны покраснели и лоб покрылся испариной. "Нет, нет, нет, " безмятежно твердил итальянец. 'I speak Russian a little. I enrolled in online classes. Your chat on the phone helped me a lot, as well. (Hо я брал видео-уроки в интернете. Твоя телефонная болтовня помогла мне тоже).' "Мне следует тебя опасаться," покосилась на мужа встревоженная Татьяна. "О чем я только не трепалась," вздохнула она. 'I don't understand,' невинно произнес Луиджи. 'We'll talk about it later. (Поговорим потом), пригрозила ему супруга. "Порой единственным местом, где начинается романс становится храм," глубокомысленно изрек незаметно вошедший Игорь. "Совершенно верно," согласилась Татьяна. "Именно там мы встретились в первый раз." Она обернулась и взглянула на стоявшего немного поодаль хозяина. Игорь улыбался. Ему опостылело торчать одному в вестибюле и он вернулся в гостиную к развеселой компании. Здесь гремел смех, раздавались шутки, звучали веселые голоса. Между тем Луиджи, чувствуя себя немного отчужденным, обратил внимание на кожаный фотоальбом, лежавший на журнальном столике. В поисках новых впечатлений он раскрыл его и, усевшись в кресло, стал переворачивать толстые страницы. 'Fascinating!' восхищенно восклицал он, рассматривая фотографии бравых хозяев на фоне захватывающих полярных пейзажей. 'This album contains images of our life in Alaska; nothing else. (Этот альбом содержит лишь моменты нашей жизни на Аляске)," подошла к гостю Елена. 'The albums containing memories of our past were left in Siberia and unattainable. (Альбомы содержащие наши воспоминания остались в Сибири и достать их невозможно)," произнесла Елена с грустью в голосе. "Почему?" удивился итальянец. "Потому, что нам лучше там не показываться. Нас могут задержать." Глаза Елены Николаевны потускнели, покраснели и брови задумчиво сошлись на переносице. "Ничего подобного!" выкрикнула незаметно подобравшаяся к ним Кисочка. "В Иркутске вас никто не тронет! Собирайтесь всей семьей и смело в путь! Мечты сбываются!" Кисочка энергично рубанула ладонью воздух. Тот самый злополучный бордовый костюм и лакированные лодочки составляли ее гардероб. Елена и Игорь тяжело вздохнули и скорбно опустили головы. "Hе думаю, что у кого-то из вас в России будут неприятности," высказал свое веское мнение Сергей, стоявший под руку со своей благоверной. Ошарашенные Русаковы вытаращились на своего многострадального родственника. Вид у Русакова-младшего был шокирующий и потусторонний. Присутствующие не могли отвести взляд от его нечеловечески белого лица. Маленькая дочка Шестаковских захныкала и побежала прятаться в объятиях папы. Роза непонимающе смотрела на старого знакомого, "Это вы?" "Да, это он," ответила за мужа его владычица. "Сергей Александрович отправляется на киносъемку в Японию. Он уже загримировался и сейчас вживается в образ. Пожалуйста, не мешайте его творческому процессу. У больших актеров очень чувствительная психика. Сергею Александровичу предстоит работать ни с кем иным как с режиссером Кодзи Вакамацу. Поберегите чувства мастера экрана; будьте любезны." Воспитанные гости отвернулись. Bежливо стараясь не замечать страшилище, они продолжили свои пустячные разговоры о ненастной погоде, убийственном автомобильном движении и планируемом ремонте улиц. Появившийся из бокового проема дворецкий пошептался с Еленой Николаевной. Она одобрительно кивнула, приказ ее пошел по инстанции, через минуту двойные двери ведущие в банкетный зал растворились, в них появился метрдотель. "Dinner is served! (Кушать подано!)" торжественно произнес он. Чинно следуя друг за другом, приглашенные последовали занимать места. Обеденный стол, накрытый шелковой белой скатертью, блистал. Хозяйка дома выставила лучшую посуду и столовое серебро. Пламя свечей поблескивало в серебряных канделябрах, мерцало в хрустале ваз и рассыпалось бликами по белоснежным льяным салфеткам. Букетики синих цветов, перевязанные атласными лентами, декоративные снежинки и лохматые еловые веточки, разбросанные между затейливых фарфоровых тарелок, поднимали настроение. В граненых графинах и антикварных пузатых емкостях, выстроенных в тесный ряд на буфетной полке, переливались разноцветные вина, водки, ликеры и коньяки. Люстра под купольным потолком излучала мягкий рассеянный свет на великолепное убранство стола, на полированные дубовые панели опоясывающие стены, и кремовые занавески на стрельчатых окнах. После того как все расселись появились лакеи с холодными закусками - рыбой, икрой, винегретами, колбасами, бужениной и прочая. Буфетчики бегали с подносами, уставленными бутылками и блестящими графинами, наполняя стопки, рюмки, бокалы и фужеры. Собравшиеся жевали, глотали, пили и ели. Незаметно пролетел час. Kогда официанты начали разливать осетровую уху, дворецкий, подошедший к хозяйке, негромко что-то ей сказал. Елена Николаевна встрепенулась и приподнялась. "Господа, прошу внимания," хлопнула она в ладоши, "у нас еще один гость!" Затем повернулась к мужу, "Иди встречай. Я знаю, кто пришел." Игорь отложил в сторону салфетку, неохотно поднялся и вышел в вестибюль. Там на розовом мраморном полу томился высокий худой человек, мнущий в руках шапку-ушанку. Тающий снег прилип к воротнику его поношеного плаща, стоптанные полуботинки оставляли мокрые следы, лысина ярко блестела в его редких волосах. Услышав шаги, посетитель обернулся; серо-зеленые глаза его живо взглянули на приближающегося хозяина; узкие губы растянулись в улыбке. "Извините, что опоздал, Игорь Александрович," по бледному истощенному лицу его пробежала гримаса, голос был сиплый и простуженный. "Заплутал я немного и к тому же велосипед в сугроб угодил," подышал он на покрасневшие руки. "Мы не знали, что у вас такие трудности," Игорь обнял его. "Позвонили бы нам, мы бы прислали за вами лимузин." "Неоткуда было," оправдывался гость. "Главное, что вы здесь. Надеюсь, что все в порядке?" "Конечно, конечно." "Тогда раздевайтесь и, пожалуйста, к столу." Подошедший лакей помог новоприбывшему снять плащ и специальной шеткой стряхнул с его плеч капли воды. "Идемте, Валерий Иванович, вас все ждут," Игорь позвал гостя. "Bодка киснет, выручать надо." Пошучивая и тихо посмеиваясь они вошли в банкетный зал. Появление нового лица вызвало одобрительный гул. "Позвольте представить!" почти прокричал Игорь. "Валерий Иванович Перепелкин; борец с совдеповским режимом!" Вместо ожидаемых аплодисментов в воздухе повисло осторожное молчание. Восторженных восклицаний не последовало. Пирующие были умеренно счастливы, благополучны и новых социальных потрясений не желали. Они опустили глаза, руки иx продолжали управляться с вилками и ножами, челюсти жевали. Однако все они успели порядочно нагрузиться и находились в благодушном настроении. "Штрафную опоздавшему!" вразнобой загалдели голоса. "Пусть догоняет!" Валерия усадили за стол, по указанию хозяйки подбежавший официант подал ему на подносике полную чарку пшеничной, лакеи по очереди поднoсили блюда с закусками. Непривыкший к такому вниманию Валерий едва пригубил свою водку, но на колбасу, икру и копченую рыбу налегал от души. "Еще не все потеряно," пошутил сидевший рядом Яков Осипович, "Мы только начали суп." Новоприбывший через силу улыбнулся, чокнулся со всеми и за компанию отпил из своей рюмки. "Что вы там натворили?" дружелюбно обратился к диссиденту Яков Осипович. "Почему Совдепия требует вашей выдачи?" Валерий вздрогнул всем телом и искоса взглянул на соседа. "Не могу об этом рассказывать. Это затронет многих людей, которые сейчас в России." "Вы, наверное, борец за демократию?" предположила сидевшая напротив Татьяна. "Демократия стала ругательным словом. Такой порядок не для всех. Мой дедушка всю жизнь провел на Колыме и сторожил заключенных в лагерях; oн критикует правительство за отмену ГУЛАГа. 'Разбаловался народишко', говорит oн. 'Строгости ему не хватает. В зону загнать их назад требуется.'" Она поставила локти на стол и осуждающе взглянула на измученного диссидента. Страдалец съежился под перекрестным огнем враждебных взглядов и перестал есть. Почувствовав в Татьяне родственную душу, Кисочка не cмогла промолчать, "На Западе, между прочим, тоже недолюбливают демократов вообще и либералов в частности," ехидно вставила шпионка. "Демократические идеи это идеи самоуправления," пoпробовал защищаться Валерий. "Не все готовы к новому порядку. Требуется просвещение масс." "Ну, это уже пробовали декабристы, народовольцы, а за ними большевики; воз и ныне там," высказала свое мнение Людмила Семеновна. "Ошибочно навязывать демократию всем подряд и без разбору. Демократическое правление возможно не в каждой стране. Множество народов мира развивалось особыми, присущими только им путями и не нуждаются в либерально-демократическом капитализме европейского образца. Фигурально говоря, такой кафтан не для всех. У многих народов мировосприятие и психология отличаются от северо-американского или западно-европейского менталитета. Тысячи лет, в пыли и грязи, такие люди ползали на карачках перед власть имущими и вдруг кто-то из-за границы говорит им: 'у вас все неправильно, возьмите самоуправление.' Демократия им не нужна и апологетов ее они не поймут." "Как же так?" отстаивал свою точку зрения Перепелкин. "Демократическое правление улучшает жизнь общества, создает благоприятный экономический климат, повышает благосостояние людей и способствует безопасности граждан. Кроме того, демократия способствует развитию всякого рода наук, а также процветанию культуры и искусств." "Смотря у какого народа и у какого общества," повернулся лицом к Валерию Яков Осипович. "Россия всегда была между Европой и Азией. В 1917 году массы пошли за Лениным. Пошли за его лозунгами о мире, хлебе и конфискации собственности у имущих классов, но не за самоуправлением." "К сожалению русских с азиатским менталитетом очень много. Такая огромная масса забаллотирует и подавит остальных соотечественников. Я вот, что скажу: тем, кому невмоготу хамство и произвол следует уезжать," басом объявил Игорь и посмотрел по сторонам, ища поддержки. Сочувственных взглядов он не нашел, кроме своей жены, которая одобрительно ему кивнула. Брат же его Сергей молча сидел, блестя лицом и уставившись в одну точку, как околдованный. "Так что же? Оставить нашу матушку-Россию на растерзание?" удивилась Елена Николаевна. "Это ваш личный выбор," Валерий выпрямился, голос его зазвенел, глаза засверкали. "Найдутся люди, которые понесут просвещение в народ, как это делалось испокон веков." "Чем это кончилось все прекрасно знают," скептически заметила Людмила. "Тем не менее единственный путь это просвещение," не уступал Валерий. "Продолжать просвещение, работать с народом, нести знание массе. Иной дороги я не вижу. До последнего вздоха я буду бороться против тиранов и убийц." "Конечно," поднялась с бокалом шампанского в руке Елена Николаевна. "В каждом обществе и в любые времена находились люди с высокой степенью гражданской ответственности. Как только они видели что-то неправильное, они протестовали. Храни вас Бог! Вы нужны России! Я предлагаю тост за новую Русь!" Лакеи побежали наполнять кубки. Присутствующие в знак уважения к хозяйке неохотно выпили, некоторые лишь слегка. Кисочка оставила свое шампанское нетронутым. Между тем обед заканчивался. Официанты собирали использованную после вторых блюд посуду и предлагали гостям десертные меню, кофе и чай. Гости вставали из-за стола и переходили в гостиную. Двое лакеев разносили по залу чашечки с мороженым. "По радио я слышал, что строительство вашего аэрoпорта продвигается успешно," Яков Осипович обратился к Сергею, в то время как Кисочка деликатилась со своей новой подругой Татьяной. "Да," выдавил из себя Русаков-младший. "Все идет по плану. Сейчас строим перемычку между островом и материком. По ней мы проложим четырехрядное шоссе и железнодорожную линию, ведущую к аэровокзалу." Ему было трудно говорить и он крепко сжал губы. Побои все еще давали о себе знать и облегчение не наступало. Глухо саднил живот и дергало под глазом. Tональный крем, нанесенный Кисочкой на его лицо, постепенно таял, обнажая распухший красно-багровый синяк. Ничего этого собеседник Сергея не замечал и продолжал нести неуместный вздор, "Русаковы становятся наиболее влиятельными и могущественными людьми на Аляске," расхваливал его Яков Осипович. "Да, что вы," вежливо отнекивался Сергей. "В финансовом смысле, возможно, что это так, но в социальном - мы сироты." "Почему?" "Чтобы познакомиться с верхним эшелоном власти, мы вступили в загородный клуб. Люди, которые его посещают, приняли нас радушно, но мы плохо понимаем, что они нам говорят; даже Елена теряется. Придется нанять переводчика, а то совсем пропадем." "Не похищайте моего мужа," набросилась на Шестаковского подобравшаяся сзади Кисочка. "Вы болтаете с ним целый час. Не видите, что он устал?" Недоумевающий Яков Осипович тут же отошел. Убедившись, что рядом никого нет, она прошептала Сергею на ухо, "На вас страшно смотреть. Отправляйтесь в свою комнату и не выходите до утра. Ночью я за вами приду и заклею вашу ссадину пластырем." Кисочка дипломатично улыбнулась проходившей мимо Елене и слегка подтолкнула псевдомужа в спину. Тяжелыми, почти нетвердыми шагами, безропотный Сергей удалился. Замерев от удивления, Елена долго смотрела родственнику вслед. "Не волнуйтесь, мой господин немного перепил. У мужчин это бывает. К утру все пройдет." Кисочка обворожительно улыбнулась, по-приятельски взяла Елену Николаевну под руку и подвела к темному, сплошнoму, без переплетов окну. Сквозь него уже ничего нельзя было разглядеть, кроме электрических фонарей, окруженных высокими елками. "Я успела обследовать ваш чудесный парк. Он восхитителен. Как вам удалось вырастить такую прекрасную кедровую аллею? Впору модных фотографов приглашать!" Битых полчаса полоскала она мозги разомлевшей от похвалы хозяйке, пока беременная не свалилась от усталости на диван. Отдышавшись, oбе дамы заказали себе лимонаду со льдом. "Вот что я вам должна сообщить по секрету," обмахиваясь веером, разоткровенничалась окрепшая Елена. "Сергей страстно ждет от молодой жены наследника." Она значительно взглянула на Кисочку. "За этим дело не станет," с искренним сочувствием пообещала та. "Вот только здоровье немного поправлю. Даже не сомневайтесь." Плутовка с задором провела руками вдоль округлостей своих плотных бедер и лучезарно просияла.
  
  Глава 3
   Празднование 97-ой годовщины великого октября в Ясенево отмечали широко. Несмотря на леденящий дождь граждане с непокрытыми головами возложили цветы у памятника В.И. Ленину и провели торжественный митинг. Волнами красных знамен покрылась городская площадь и выступающие с трибуны поклялись, что никогда пламя великой октябрьской социалистической революции не угаснет в их сердцах. Вечером того же дня в актовом зале Службы Внешей Разведки было проведено торжественное заседание. Просторное помещение было набито битком. Тем, кому не досталoсь кресел, стояли у стен, от тесноты прижавшись друг к другу. Были произнесены речи, вручены награды, медали и ордена, зачитаны приказы о присвоении воинских званий, и также о внеочередных повышениях особенно отличившихся сотрудников Службы. Некоторые герои были награждены посмертно; например, такие как полковник Мокрохвостов, безвременно павший в борьбе с извечным классовым врагом - Соединенными Штатами Америки. "Полковник Мокрохвостов вырастил замечательную плеяду талантливых разведчиков," говорил докладчик. "Они и по сей день работают в глубоком тылу врага, добывая ценнейшую информацию для нашей родины." На сцене в президиуме, состоящем из десяти заслуженных офицеров СВР, за столом покрытом кумачовым полотнищем сидели в числе других, плечом-к-плечу, два друга-соратника - разодетый в парадную форму Большой Сыр и полковник Ларичев. Нет, простите, уже не полковник - только что Ларичеву было присвоено звание генерал-лейтенанта и он с трудом сдерживал хлещущую через край радость. Конечно, Ларичев заслужил эту награду. Давно его прочили в преемники Большого Сыра, здоровье которого с годами пришло в упадок. Большой Разведчик, пожелтевший, высохший, с мешками под слезящимися глазами нетерпеливо ожидал конца церемонии; ему очень хотелось вернуться домой к своим микстурам, таблеткам, порошкам и горячим припаркам. Последний год он особенно часто хворал, месяцами отсутствуя в управлении. В такие периоды его замещал Ларичев, по мнению начальства 'успешно справляющийся с текущей работой и, по-большевистски смело и принципиально, ставящий перед персоналом высокие цели и дерзновенные коллективные задачи.' Доклад следовал за докладом. Собравшиеся энергично хлопали и произносили здравицы в честь руководства. Вечер закончился концертом художественной самодеятельности, подготовленным силами сотрудников учреждения. Особенно полюбилась коллегам русская народная песня 'Что ты мелешь, друг мой ясный? Не рябится ли в глазах?' пропетая под мандолину шифровальщицей Малютиной и акробатический этюд со стоянием на голове в исполнении агентов наружного наблюдения Иванова и Степанова. Стояние на голове было излюбленной позицией работников сыскного жанра. Хорошо известно, что стояние на голове благотворно для функционирования головного мозга, устраняет застойные процессы в пищеварительной системе и необычайно расширяет кругозор.
   Но делу время, потехе час. В понедельник утром сотрудники вернулись на свои рабочие места; каждый продолжал выполнять свой долг перед родиной - транслируя, подслушивая, записывая, обобщая и анализируя полученный материал. Начальство тoже проявляло рвение. В директорском кабинете Большой Сыр созвал совещание. В узкий круг приближённых, состоящий из Ларичева и особиста Чеснокова, был включен полковник Яйцов, энергичный, подающий надежды специалист, прослуживший в управлении более десяти лет. Это был жилистый, чуть выше среднего роста человек с крупными, угловатыми чертами загорелого лица; cвои гладкие черные волосы он зачесывал назад. Появившийся в кабинете позже других, Яйцов уселся поодаль, разложил свою папку и внимательно слушал. Недовольно посматривая волчьими глазами из-под густых бровей, с хрипотцой и покашливанием, Большой Сыр давал прощальное напутствие своим товарищам, 'Друзья! Шестьдесят долгих и многотрудных лет проработал я в органах государственной безопасности первого в мире государства рабочих и крестьян. Повидать и пережить за эти десятилетия довелось мне много. Незримые щупальца империалистических разведок протягиваются из-за рубежа на территорию Советского Союза, сегодняшней Российской Федерации. Тайная война становится тем ожесточённее и коварнее, чем изощрённее действует оголтелая вражеская агентура. Тем не менее ставка американской и английской разведок на свои кадры в СССР оказалась битой - все они были разоблачены и давно разгромлены. Моя долгая вахта на нелёгком чекистском посту заканчивается. Велик и могуч Советский Союз - светоч мира и оплот безопасности народов планеты! Верно, что изменилось наше отечество за прошедшие двадцать лет, но все равно бессмертное дело Ленина-Сталина живёт и побеждает! Во имя этого стоит жить и работать! Хочу вам напомнить, товарищи, что пока существует капитализм, мира и тишины на нашей планете не наступит. Передаю в ваши руки почётную обязанность противоборства наймитам англо-американского империализма, шпионам и диверсантам всех мастей. Уверен, что справитесь!' Утомленный монологом Большой Разведчик притих и закрыл глаза, возможно полный новых высоких дум и глубоких замыслов. Морщины на его бульдожьем лице расправились, пергаментная кожа вокруг волевого рта натянулась в усмешке, сквозь редкие седые волосы на голове просвечивал давний глубокий шрам. Прошла минута, другая. Внезапно, словно озаренный, он распахнул глаза и откинулся на спинку кресла. Взгляд его стал пристально-тяжел. Поманив пальцем Ларичева, он произнес, "Ты занимаешь мое место, Яйцов занимает твое. Запиши," кивнул он особисту. Тот послушно зачирикал карандашиком в тетрадке. "Такая перестановка утверждена в Кремле. Яйцов товарищ преданный, испытанный, не подведет тебя в борьбе с мировой буржуазией." Он хлопнул ладонью по столу. "Теперь слушайте." Старый генерал наклонился вперед и все подвинулись ближе к нему. "Не удалось врагам в 1991 году разложить СССР," старый чекист напоследок раскрывал свое сердце. Как мудрый, строгий патриарх, вдохновлял он новую смену на подвиги во имя отечества. Глаза его вспыхивали радостными огоньками; бескровные губы растянулись в скупой улыбке; желтые зубы курильщика предстали для всеобщего обозрения. "Советская власть цветет и пахнет, правда под другим названием, но она есть!" Волосатые кулаки его свирепо сжались. "Нам, разведчикам, новые порядки очень даже на пользу пришлись - нынче вона сколько нашиx агентов на западе - разве о таком в холодную войну можно было мечтать? И ездят oни, и ездят - взад и вперед, туда и обратно, разнюхивают и разведывают, вьются как пчелки, крылышками мельтешат и каждая махонькая насекомая сведения нам приносит. Красота! Мы раньше так много не знали об америкосах, как сейчас! Взять к примеру этих Русаковых из Иркутска. Так, подлецы, разъелись у своих заокеанских хозяев, что аэропорт навострились строить. Но мы это дело не упустим! Они у нас под ногтем!" Большой Сыр на секунду замер, достал из ящика стола коробку Казбека и закурил. "У меня созрел замечательный план. Представляется возможность хорошо насолить врагу. Уверен, что в Кремле возражать не будут, но я бы, паче чаяния, заранее провентилирoвал. Теперь это твоя забота; документ я приготовил; найдешь у секретаря." Прищурившись, он махнул в сторону Ларичева и выпустил едкий дым через ноздри. "На территории искусственного острова, насыпанного Русаковыми, мы, при участии наших подрядчиков и поставщиков, смонтируем в секретном ангаре станцию радиослежения за действиями авиации и военно-морского флота США, а по соседству в бункере разместим батарею баллистических ракет малого и среднего радиуса действия c атомными боеголовками. Вот так!" Старый генерал тихонько засмеялся, но присутствующие хранили загадочное молчание. "Все это стало возможным благодаря нашей сотруднице Кисочке," не замечая прохладной реакции своих подчиненных продолжал разглагольствовать Большой Сыр. "Берегите девушку! Это ценнейший кадр!' "Есть беречь девушку!" гаркнули чекисты. 'Мы сделаем все возможное, чтобы обеспечить безопасность нашей сотрудницы и создать ей наиболее благоприятный режим работы," уточнил Ларичев. "Ведь ты хотел Кисочку отозвать," упрекнул Большой Сыр новоиспеченного генерала. "Да, я что, Ревмарк Денисович," клятвенно бил себя в грудь Ларичев. "Да разве я когда помыслил такое?" Чесноков, отечный, безволосый, апоплексический толстяк в капитанском мундире, мгновенно сделал несколько пометок в своем блокноте и опять превратился в слух. "Еще раз повторяю, берегите ее," в грубом лице хозяина кабинета промелькнуло нечто человеческое и в голосе неожиданно появилась сентиментальная нотка. "Никто из нас не без слабостей," неожиданно изрек он, устремив свой задумчивый взгляд в освещенное солнцем окно, за которым над заснеженными крышами многоэтажек парили голуби. Ларичев внимательно покосился на Большого Разведчика. Ему было трудно поверить, что несгибаемый сталинист ляпнул такую слащавую банальность. Старый генерал потянулся, достал платочек из кармана брюк и промакнул свои глаза. Солнечные лучи ослепляли его. Яйцов вскочил и услужливо задвинул штору. В светлом полумраке замерцало золото на корешках ленинских томов. Большой Сыр продолжал наставлять, "Слабость Кисочки заключается в ее желании стать матерью. Мы должны ей помочь. Неизвестно как долго продлится ее задание. Ей 28 лет, биологические часы тикают, женщина торопится родить, но рожать ей не от кого. Она вдали от родины, у нее нет настоящей семьи и она тоскует." "Ведь Кисочка замужем за молодым здоровым мужчиной. В чем дело?" Ларичев поерзал в кресле. "Сергей Русаков, так кажется его имя?" Большой Сыр назидательно поднял свой пожелтевший от табака указательный палец. "Она презирает своего слизняка-мужа. Он не мужчина для нее. Она воспитана в беззаветной преданности делу Ленина-Сталина и жаждет иметь ребенка от одного из наших марксистско-ленинских орлов." "Ну, что ж. За этим дело не станет," едва сдерживая смех, потер руки Ларичев. "Пусть зайдет в ближайшее российское консульство и скажет, что ей надо. Там наши молодцы оказывают населению широкий круг всевозможных услуг. Ее в два счета оплодотворят. Действительно, не стоит затягивать с рождением детей." С ехидной улыбoчкой он скользнул взглядом по лицам коллег, но поддержки не получил. "Аполитично рассуждаете, тов. генерал-лейтенант!" рявкнул Большой Сыр и с отвращением растоптал в пепельнице недокуренную папиросу. "Мы своих не бросаем! Мы уважаем и ценим наших героических женщин!" Со стуком он поставил локти на стол. На хмуром челе его залегла дума. "У тов. Кисочки был задушевный друг в Москве, которого она знает с давних времен," глухо заговорил он. "Кандидат этот давно у наc на примете, он ей нравится, они познакомились во время учебы в разведшколе. Он тоже наш, год назад переведен в Румынию." "Как его зовут?" поинтересовался Яйцов. "Капитам Махнев. Надежный товарищ и преданный кадр. Происходит из семьи потомственных чекистов. В своей последней шифровке Кисочка сообщала о своем желании увидеть его," старый генерал по-отечески улыбнулся. "Как тов. Кисочка объяснит своему фиктивному мужу появление в его семье чужого ребенка?" почтительно подал голос Ларичев. "Так как это делали женщины тысячи лет назад - убедит простофилю, что это его отпрыск," Большой Сыр протянул руку, достал из коробки последнюю папироску, закурил и жадно затянулся. Он ликовал. Совещание удалось. "Мы производительно и конструктивно обсудили множество вопросов," подвел он итог. "Тов. Чесноков запрокотолирует и подошьет в папку." Кивком особист подтвердил получение директивы. "Это мой последний день. С завтрашнего дня к руководящей работе приступает тов. Ларичев. Иногда, если не возражаете, я буду заходить проведать вас." "Конечно. Всегда вам рады. Не пропадайте. Держите связь," на старого начальника посыпались дружеские пожелания, которые быстро перешли в аплодисменты. В глазах у бывалого разведчика заблестели слезы.
  Сообщение генерала Ларичева агентше Кисочке: "Поздравляем с 97-ой годовщиной великого октября. Родина помнит о вас. За мужество и героизм, проявленные в борьбе против мирового империализма вам присвоено внеочередное военное звание Майор. Нам необходимы: 1) строительные чертежи нового аэропорта, расположенного на искусственном острове в акватории залива Кука; 2) список контракторов, выполняющих работы, и суммы оплат по договорам подряда. Командование интересуют ваши отношения с мужем. Возможно ли устранение его из совета директоров с последующим назначением вас на его должность? Мы вас ценим. Ваше пожелание встретиться с тов. Махневым удовлетворено. Сообщите о дате вашего приезда во Владивосток. На ваш банковский счет в Москве мы депонировали очередной взнос. С пламенным приветом, Центр."
   Русаковы не допускали Кисочку к делам, на что она злилась - целыми неделями Сергей пропадал сo своими родственниками в конторе в деловом центре города - но она не позволяла себе показать раздражение или расслабиться; жизнь ее текла строго по графику. Выходные она проводила с семьей, по понедельникам и вторникам преподавала русский язык в школе, по средам делала покупки; в гордом одиночестве, широкими кругами объезжала она зимний Анкоридж из конца в конец. К девяти утра час пик заканчивался, пробок здесь никогда не бывало, разве что в метель; к тому времени горожане, запарковав свои машины, давно находились на рабочих местах и дороги становились свободны. Ее красный Ford Exlporer, звонко пощелкивая по мостовой шипованными шинами, неторопливо катился по пустынным боковым улицам. По краям белели сугробы, пасмурный свет брезжил с неба, иногда ее автомобиль потряхивало на случайных выбоинах, но неприютно было на безлюдных, заледеневших тротуарах, вдоль которых протянулась однообразная череда блеклых и скучных магазинов. Кисочка любила эти поездки. Они давали ей возможность побыть наедине с собой, подытожить прошлое и устремить взор в будущее. Никогда она не пропускала Fur Exchange (Меховую биржу), расположенную на Old Seward Hwy и выделяющуюся богатым ассортиментом товаров. Здесь всегда толпился народ, интересующийся шубами и шапками, сшитыми из пушистых шкур аляскинского зверья и сувенирами, изготовленными местными умельцами. Сдавленная многолюдием, Кисочка оказалась позади двух китайских туристов, приценивающихся к мокасинам из оленьей кожи. Крутя головами, они переговаривались на своем скачущем языке, почти задевая макушками развесистые лосиные рога, выставленные для обозрения возле кассы. "Рога могли бы украсить гардеробную в Сережиной комнате," подумала заботливая жена, но после короткого размышления отвергла эту идею, которую родственники Сергея наверняка истолковали бы как непристойный намек. Однако, посчитала Кисочка, что длинный и толстый моржовый бивень, искусно украшенный резьбой, изображающей сцены охоты на морских животных, был бы достойным подарком мужу. Она заплатила, вышла и поехала дальше. Сейчас завернутая в бумагу покупка подрагивала на пассажирском сиденье ее автомобиля, слегка касаясь острым концом портативного радиопередатчика - радиоприемника, применение которого было главной причиной ее сегодняшней шпионской вылазки. Этот хитроумный аппарат не требовал человеческого вмешательства; однажды включенный, он искал свой дубликат- аналог. Оператору достаточно было приблизиться к требуемому устройству в нужном месте и в нужный момент, как автоматы, посредством кода узнав друг друга, начинали радиообмен. Кисочка медленно проехала мимо непривлекательной тусклой витрины, где между чулками и колготками возвышался женский манекен, облаченный в фиолетовое пальто с повязанным вокруг шеи желтым шарфом. Агентша внимательно следила за дорожным движением, поддерживая необходимую дистанцию до микроавтобуса, движущегося впереди, но боковым зрением замечала окружающее - переключение сигналов светофора на перекресткаx, транспорт на встречной полосе, и вспыхнувший зеленый огонек на панели аппарата, лежавшего рядом с ней. Кисочка облегчено вздохнула - процедура ввода и вывода данных была успешно завершена; задание было выполнено. Она повернула на юго-восток, по направлению к шоссе, ведущему из города. Тем временем в магазинчике, от которого только что отъехала Кисочка, закипел незаметный для посторонних аврал. Сообщение с радиоустановки, спрятанной в голове манекена, было мгновенно скопировано на USB агентом-нелегалом Попеску, проживающим на Аляске с незапамятных времен. Его жена Дачиана, перезрелая брюнетка с желтой розой, воткнутой в копну жестких курчавых волос, готовилась к выполнению следующей фазы. Дело в том, что во избежании пеленгации, флешка, содержащая полученный информационный урожай, передавалась курьеру, который лично доставлял ее в российское консульство в Сиэттле. Роль курьера всегда выполняла Дачиана, которая тут же начала готовиться в дальний путь. В Сиэттле содержание доставленной флешки вместе со скопищем других флешек, собранных сетью оперативников СВР, охватывающей северо-запад Соединенных Штатов, транслировалось по высоко-частотной связи в родное и уютное гнездышко в Ясеневе. Hапряженная работа, требующая участия сотен высокообразованных специалистов не стихала там ни днем, ни ночью и каждая крупица новых данных представляла захватывающий интерес. Но вначале Дачиане следовало добраться до частного аэропорта Merril Field, который был удобно расположен в черте города. Там для нее было заказано место в турбовинтовом самолете Beechkraft King. Пятнадцать минут спустя она вошла в здание аэровокзала. Контроль и проверка были минимальными. К самолету вела резиновая дорожка. Трап был гостеприимно опущен, а в проеме виднелась улыбающаяся стюардесса. В небольшом уютном салоне находились всего два пассажира. Cвязную ждали. Как только она уселась и пристегнулась ремнями, моторы взревели; воздушное судно пришло в движение. Вырулив на взлетную полосу, стальная птица, разогнавшись, круто взмыла вверх. Преодолевая тяжесть, Дачиана взглянула в иллюминатор. Внизу по сверкающей нитке шоссе божьей коровкой полз красный Ford Explorer, доставивший ей информацию. Кем были люди, добывающие секретные сведения, по законам конспирации связной знать было не положено. 'Но все же много кругом плохих людей с дурным глазом,' подумалось ей. Суеверная Дачиана прошептала по цыгански заговор-заклинание и три раза дунула через левое плечо; потом ощупала свой лобок. Драгоценная флешка, которую она везла, была спрятана глубоко в трусах, в самом ее интимном месте. Жесткие края электронного устройства, завернутого в три кондома, все же слегка натирали нежную слизистую влагалища, причиняя ей неудобство. "Уж как-нибудь перетерплю," пробормотала самоотверженная сотрудница, предвкушая награду и заслуженную похвалу командования. Дачиане предстоял утомительный 3-х часовой полет. Выпив успокоительного, oна откинула голову на подушку и попробовала уснуть. Находившаяся в этот момент на шоссе за рулем автомобиля Кисочка, поморщилась. Рев стартующего авиалайнера заложил ей уши, тень крылатой машины скользнула по ее лицу. "Это, должно быть, мои коллеги," заботливым взглядом проводила она взлетающий авиалайнер. "Верный расчет. Автомобилем зимой в Сиэттл не добраться. C октября до мая горные перевалы непроходимы." Она заторопилась. Солнце уже заходило и скоро начинался час пик - волна служащих, которая хлынет из городского центра в свои жилища в спальных районах. Ехать Кисочке оставалось недалеко, она проделала уже полпути. Через тридцать минут показались знакомые ворота поместья Русаковых. Объехав вокруг поляны, в центре которой стоял пятиметровый гранитный памятник зачинателю семейного богатства лейб - гвардии поручику Русакову, oна ненадолго остановилась перед шлагбаумом и затем зарулила в подземный гараж, где оставила машину. Как только она вошла в дом, дверь за ней автоматически заперлась. На лифте поднялась она к себе на третий этаж. Казалось бы бесцельно блуждала Кисочка по комнатам, невзначай прикасаясь к стеклам, дверям, картинам и статуэткам, бездумно открывая дверцы шкафов и выдвигая ящики, проверяя жилище на отсутствие следов непрошенных гостей; пока не спрятала свой секретный радиоаппарат за кожухом велотренажера, находящемся в фитнес центре. Tуда никто, кроме нее не имел права входить. Было так безлюдно и тихо, что она невольно задумалась, есть ли кто-нибудь, кроме нее, в доме? Гробовое молчание нарушал лишь шепот ветра, шелестящего сухой поземкой за окнoм и поскрипывание стволов деревьев в парке. Приняв ванну и переодевшись, шпионка отправилась в столовую, чтобы встретить всю семью и разузнать последние новости.
   Когда Кисочка вошла, все оставили разговоры и обернулись к ней. За круглым столом под зеленым абажуром собрались трое Русаковых. Четвертый член семьи, доченька Машенька, находилась с няней, но писк крохотного существа проникал через стены. Посторонних не было и к обеду еще не приступили. Старенький сгорбленный слуга в мешковатой ливрее разносил холодные закуски. На столике возле буфета пыхтел медный самовар. Густой пар его, как облако, поднимался к потолку. Рядом на блюде громоздилась горка свежеиспеченных беляшей, а из фарфоровой супницы на столе исходил аппетитный аромат борща. Легкой спортивной походкой Кисочка пересекла зал, просторное домашнее платье не стесняло ее движений, в правой руке зажат подарок и, подойдя к мужу, обняла его и чмокнула в щеку. От счастья Сергей закатил глаза, но тут же наклонил голову, пытаясь скрыть свои эмоции. Плотно сжатые губы его непроизвольно растянулись, но вокруг глаз залучились веселые морщинки. "Это тебе, дорогой," она передала, завернутый в пеструю подарочную бумагу, тяжелый метровый предмет. Сергей сорвал упаковку. Длинная и толстая круглая кость, изукрашенная резьбой, предстала перед ним. Кость была полирована и острый конец ее отливал желтым. "Что это?" буркнул муж, почувствовав моментальное отвращение к гостинцу. "Моржовый бивень, дорогой," задушевным голосом проворковала Кисочка и прижалась к 'любимому'. Помрачневший от неприятных ассоциаций Сергей насупился. "Вы что смеетесь надо мною?" В глазах его появилась тоска. "Как я смею? Я просто хочу, чтобы вы поместили мой подарок на полку в вашей спальне. Пусть каждый вечер перед сном он напоминает вам о нашей любви." Страдальческий взгляд молодого мужчины, мог растопить любое сердце, но не его жены. "Это прекрасное высокохудожественное произведение эскимосских художников," сочным и чарующим тембром втолковывала авантюристка. "Bы должны понимать красоту и самобытность удивительного края, куда забросила вас судьба." Конечно, с таким заявлением никак нельзя было не согласиться. Сергей, скрепя сердце, принял подношение и засунул его под стул. Присутствующие с аппетитом приступили к еде, не особо заботясь об этикете. Минуту спустя постучав в дверь, в зал робко вошла молодая грудастая женщина в синей медицинской форме. На ее круглом, добродушном лице отражалась забота. 'Little one is crying, (Mаленькая плачет). She wants her Mama,' смущенно доложила она, избегая смотреть кому-либо в глаза. 'I am coming, (Иду),' со стуком Елена бросила ложку, отодвинула от себя тарелку и помчалась в детскую. Проявляя женскую солидарность, за ней увязалась Кисочка. Столовая вмиг осиротела. В одиночестве мужчины продолжали хлебать борщ. "Материнство изменило Лену," грустно посетовал Игорь. "Я для нее так много сделал, а теперь стал неважен. Даже выпить как следует не позволяет." Он перевел печальный взгляд на опустевшую буфетную полку. Не красовалась там больше сияющая батарея разноцветных пузатых бутылок - хозяйка приказала убрать их в подвал - место спиртного заняла тарелка с простывшей детской кашей и забытая пластмассовая погремушка. Игорь тяжело вздохнул. "Ну, а ты как?" сочувственно покосился он на брата. "Почему у тебя нет потомства на подходе?" Сергей замялся и покраснел. Трудно было ему сказать правду. Он часто задышал и лоб его заблестел от пота. "Понимаешь, моя жена очень щепетильна. Она всегда хочет быть похожей на кинозвезду. Она говорит, что беременность испортит ее фигуру." "Так, на то они и женщины, чтобы рожать!" возмущенный Игорь трахнул кулаком по столу. "Как ты это позволяешь?" "Hе знаю," Сергей сжал лицо ладонями. "Она меня к себе не подпускает." "Не кормите птичку сеном, лучше мясом с чесноком!" взревел возмущенный Игорь. "Это дело ты должен прекратить!" Сергей хотел что-то добавить, но опасливо покосившись на входящих в столовую женщин, проглотил язык. Вошедшие были полны радостного оживления. Сияющая Кисочка, гордая доверием, несла на руках младенца, завернутого в розовое одеяльце; за нею шествовала счастливая мать; замыкала процессию улыбающаяся няня. Заметно, что это была девочка - к белому чепчику ее был привязан пушистый бантик. Женщины уселись за стол, Кисочка побаюкав и поагукав с ребенком, передала его нянюшке, которая унесла его обратно в детскую. Старичок-слуга подлил всем горячего борща в тарелки и подал хлеба. "Ну как? Все в порядке?" с тоской осведомился Игорь. Он понурился; без выпивки обед драл ему горло. "Конечно. Как же может быть иначе?" свысока ответила Елена, по-свойски переглянувшись с Кисочкой. Без видимой причины обе подруги звонко рассмеялись. Когда смех затих, Кисочка осмотрела мужа лукаво-ласковым взглядом, "Как дела, дорогой? Не утомился ли вдали от меня?" "Ничего, справляюсь," сухо ответил тот и громко заявил, "Нам в конторе нужен помощник управляющему." "Правильно," пробасил Игорь. "Мы с Сергеем не вытянем." "Я могу помочь," вызвалась Кисочка. "У меня бухгалтерское образование и большой опыт работы." "Об этом надо спросить Елену Николаевну," почесал переносицу Игорь. "Она все решает." "Потом обсудим," отмахнулась хозяйка, добавляя сметану в борщ. "У меня в кабинете на письменном столе пачка заявлений от соискателей лежит. Посмотреть недосуг. Выберем лучшего." Она отвела глаза в сторону и продолжала есть. Свинцовая злоба охватила Кисочку и волна негодования прокатилась через все ее тело, но самообладание она не потеряла. Спокойные глаза ее по-прежнему светились радостью, щеки зарумянились, на губах порхала добродушная улыбка. "Как вкусно," проворковала агентша, доедая последние пельмени со своей тарелки. "Откуда наш шеф-повар так хорошо знает русскую кухню?" "Год назад я снабдила его поваренной книгой," Елена не поворачивала своей головы. "Вот он и сноровиться." "Повар заслужил рождественский бонус," высказался Игорь. Ему очень хотелось выпить и закурить. Изнемогая, oн ждал конца обеда, чтобы побежать в свою комнату, где в заначке были спрятаны водка и табак. Опять воцарилась тишина, прерываемая случайным позвякиваньем столового серебра о фарфоровую посуду. Разговаривали скупо и вяло, без улыбок и шуток, как будто каждый желал побыстрее закончить обед и вернуться в свой угол. Немного поговорили о текущих делах: о добыче на прииске, о заливке бетонных полос на новом аэродроме, о необходимости в следующем году повысить зарплату рабочим и служащим, о покупке нового оборудования в промывочную шахту и о выплате долгов по банковским кредитам. "Не могу больше! Не могу этого выносить!" вcкричал Сергей, сморщившись как от зубной боли. Вопль его заставил обедающих вздрогнуть. Отложив ложки, все удивленно обернулись к нему. "Изо дня в день одно и тоже! Все это деньги проклятые! Считаем и пересчитываем с утра до ночи! Жизнь наша в Сибири была куда легче! Там денег было мало или совсем не было, но жили мы привольно!" Он взглянул на брата. Игорь казался смущенным; во взгляде его читалoсь понимание и сочувствие. "Лучше бы их вообще не существовало!" взвизгнул Сергей в последний раз и затих, уронив голову на грудь. "У тебя истерика?" с материнской заботой спросила Елена. "Тебе нужен или отдых или психиатр." "Нет, я вполне здоров," Сергей открыл глаза и приподнялся на стуле. "Просто я хочу выйти из бизнеса. Xочу получить cвою долю наличными и уехать. Таково мое желание." "А я?!" взвилась Кисочка. "Вы меня спросили?!" Сергей досадливо отмахнулся. "Как положено верной жене, вы последуете за мной." Русаков-младший осмелился твердо и прямо взглянуть на свою госпожу, но руки его заметно дрожали. "О чем вы, дорогой?" пленительно проворковала его пассия. "Уж не домострой ли вы вводите?" Ее муж не отвечал. Обессиленный страданьем, он тупо смотрел в угол. Опять повисло молчание. "Как же так?" Елена попыталась уговорить родственника. "Ты заслужил свое богатство. Заработал. Сколько мук мы вместе перенесли. Вот и пользуйся. Ты получил свое состояние честно, не как некоторые уголовники," она неопределенно кивнула куда-то в сторону. "У тебя роскошный дом, изобильная жизнь, красавица жена и любящие близкие. У нас у всех есть глубокие карманы, чтобы безбедно прожить жизнь на Аляске и оставить после себя кучу наследников." Заслышав последнее, Сергей стал чернее тучи. "Я понимаю, что все мы устали," подала голос Кисочка. Она уселась напротив Русаковых, наблюдая за их реакцией на паутину ее вероломных речей. Брови агентши немного приподнялись, веки слегка расширились, глаза заблестели. Oна проглотила кусочек эклера, запила его глотком чая и продолжала, "Все мы работаем без выходных и без отпусков. Давайте развеемся и съездим на пару недель в Иркутск. Там нас давно заждались. Я уверена, что администрация города встретит владельцев алмазных приисков из США с большим почетом.' "Ну что ж," сладко и широко потянувшись, произнес Игорь. "В Иркутске живет наш престарелый дядя." "Точно!" не задумываясь, брякнул Сергей. "Когда едем?" Захваченные врасплох Русаковы молча глядели на него; одна Кисочка, скромно потупив глазки, невинно улыбалась.
   Сообщение генерала Ларичева сотруднице Кисочке: 'Рекомендую в целях усиления вашего влияния в семье Русаковых как можно скорее завести ребенка. С пламенным приветом, Центр.'
   Реакция агентши на указание начальства была резко негативной, "Совсем они в Москве оборзели," сжав кулаки, проворчала молодая женщина. "Моя матка не государственная собственность. Сейчас другие времена. Это комсомолкам в 1927 год в Сухумском обезьяннике приказали спариваться с шимпанзе. Новую расу обезьяно-людей партия выводила, как лучшие кадры Советской страны. Я же хочу ребенка только от нашего номенклатурного, а не от зазнавшегося шаромыги Русакова. Он мне хуже, чем орангутан." Зашифровав свой ответ, она передала следующее. Сообщение сотрудницы Кисочки в Центр: 'В силу полового бессилия моего мужа выполнение указанного задания не представляется возможным до окончания его лечения от импотенции. В целях своевременного и качественного выполнения поставленной задачи почтительно настаиваю, чтобы отцом моего ребенка стал один из офицеров СВР. Питаю искреннюю надежду, что мой скромный запрос будет удовлетворен. С коммунистическим приветом, Кися.'
  
  
  Глава 4
   Прямой полет из Анкориджа в Иркутск на частном реактивном самолете занял 8 часов 45 минут и стоил много денег. В 6-и местном салоне их было всего двое - Игорь и Елена отказались от поездки на бывшую родину, ссылаясь на сложности повседневной жизни и враждебность тамошних властей. Сергея отговорить им не удалось. Экономный Русаков-младший предлагал лететь обычным пассажирским рейсом с пересадками в Сиэттле и Пекине, но Кисочка заявила, что чрезмерно долгий 31-часовой полет утомит ее артистическую натуру, в результате чего у нее могут треснуть барабанные перепонки и заболеть зубы. "Вы же не хотите, чтобы вашей ненаглядной супруге стало больно?" Искусительница, как и встарь, прижималась к нему, лаская его лицо, плечи и шею. "Вы правильно поступили, что решили поехать со мной," с милой улыбкой шептала она, касаясь губами его уха. "Вы были достаточно терпеливы и доказали искренность ваших чувств. Я обещаю, что в Иркутске случится то, о чем вы так долго мечтали: мы станем по-настоящему близки." Услышав это, Сергей хотел было тут же вскочить и от восторга cплясать гопака, но ремни безопасности удержали его в кресле. Загорелись предупредительные огни. Авиалайнер плавно снижался, заходя на посадку. У Сергея сильно забилось сердце; он припал к окну. Клубы плотного белого пара плыли над морозной землей. Раннее солнце, с трудом пробиваясь сквозь студеную дымку, скупо светило на зимний миллионный город. Он узнавал кварталы небольших домиков, над которыми курились печные дымки, покрытое льдом широкое раздолье водохранилища, плотину Иркутской ГЭС, закопченные заводские цеха, автомобильные тракты и поселения, окруженные заснеженными полями. Финальное снижение! Глухой рокот где-то в недрах машины оповестил пассажиров, что шасси выпущены. Контакт с землей! Корпус летательного аппарата тряхнуло, колеса его побежали по бетону аэродрома. От избытка эмоций у Сергея захолонуло сердце. Вот она родина! Он отсутствовал всего лишь три года, но как изменилась его жизнь! В Америке oт полубродяги он шагнул в миллиардеры! Теперь он уважаемый человек! Узнают ли его друзья и родные? Сергей приосанился и опять взглянул в окно. Самолет подруливал к зданию аэровокзала. Кисочка захлопала в ладошки. Ее хорошенькое личико отражало полный восторг. Пройдя крытым телескопическим трапом, супруги оказались в зале. После паспортного и таможенного контроля, путешественники попали в объятия мэра города и его помощников. Высоких гостей встречали по русским традициям: хлебом-солью и песнями. Фотокорреспонденты и кинооператоры не давали никому проходу, запечатлевая каждый момент прибытия американцев. Ученики хореографического училища исполнили нанайский танец, старшеклассники средней школы декламировали стихи и баллады, а юные конструкторы преподнесли миниатюрную модель Братской ГЭС. В ответном приветствии растроганный Сергей заявил, что пришлет иркутским школьникам в подарок из США трехпалубный прогулочный теплоход. "Только с одним условием," Кисочка плечом оттеснила своего благоверного от микрофона. "Все техническое обслуживание и ремонт плавсредства, включая навигацию по озеру Байкал, должно выполняться старшекласниками городских школ. Это позволит молодому поколению иркутчан развить необходимые инженерные знания и навыки, которые пригодятся им во взрослой жизни." Под шквал аплодисментов и восторженные крики 'Ура' Михаил Иванович Топтыгин, мэр Иркутска, пригласил иностранную делегацию в горсовет. Во время заседания в конференц-зале обсуждалась возможность подписания соглашения о дружбе между российским и американским городами. Напрасно Сергей уверял руководство Иркутска, что не обладает такими полномочиями - его отнекивания не принимались всерьез и вопрос отложили до следующей сессии. После сытного завтрака в очень приличном кафе гостей повезли на экскурсию в 130-й квартал, на Крестовую гору и на набережную Ангары. Полный событиями день клонился к закату и уставших Русаковых доставили в заготовленный для них номер в первоклассной гостинице Sayen, что на улице Карла Маркса. После дружеского рукопожатия Михаил Иванович напомнил супругам, что расстаются они ненадолго - в 19 часов их ожидают в Иркутском академическом драматическом театре имени Н. П. Охлопкова, где для них забронированы места в вип-ложе. "Комедия 'Волки и овцы' является лучшим произведением Александра Островского," уверял их мэр. "Приходите, не пожалеете."
   Они не опоздали. Своим лощеным и основательным видом заокеанские гости привлекали внимание. Мужественный и плечистый Сергей был облачен в смокинг, его жена блистала сиреневым вечерним платьем с меховой горжеткой на плечах и драгоценностями от Tiffany & Co. Русаковы вошли и заняли свои кресла в ложе. Их негромко приветствовала пожилая интеллигентная чета, пришедшая раньше. Два сиденья позади оставались свободными. Зал был полон, сверкали люстры, синий занавес переливался бисером, публика рассаживалась по своим местам, прожектор светил прямо в алебастровый герб СССР, укрепленный над сценой, своим великолепием заставляя зрителей немного прищуривать глаза. В воздухе стоял тот особый неясный гул, какой бывает в многолюдном собрании перед началом торжества, присутствующие говорили приглушенными голосами и музыканты невзначай пробовали свои инструменты. Ровно в семь часов вечера из оркестра полилась чарующая мелодия, занавес распахнулся и представление началось. Публика восторгалась мастерской игрой актеров. Затаив дыхание, следил Сергей за коварными кознями Мерзавецкой и наивностью ее жертв. В конце первого акта, когда Аполлоша отморозил очередную глупость и завороженная публика, прикованная к своим сиденьям, ожидала, что же случится дальше, Сергей услышал позади себя идеальный шепот, "Я от Пал Палыча. У меня к вам дело." Свистящий шепот этот показался Сергею плодом его разыгравшегося воображения. Он был бесконечно утомлен сегодняшним многочасовым полетом высоко в стратосфере сквозь вредоносные потоки заряженных частиц и каскады космических лучей. Cознание его не вмещало новых впечатлений. Безусловно, это был мираж, о котором он тут же забыл. Между тем в таинственной полутьме Кисочка сжимала ему руку, аромат ее тела пьянил, пряди дивных каштановых волос мимолетно касались его лица. Сергей был счастлив и ему ни до кого не было дела. Проигнорировав сопение и шарканье за своей спиной, он продолжал внимать Кисочкиным обольщениям, краем глаза иногда посматривая на сцену. Шепот повторился. Огромным усилием воли Сергей разорвал любовное оцепенение и обернулся. Увиденное вернуло его в прозаическую действительность. На стуле позади себя он разглядел квадратного человека, мощные, бугрящиеся мышцы которого угадывались под кожаной броней его модного пиджака. Черные бегающие глазки пытливо смотрели из-под широких лохматых бровей, выпирающие скулы и острый подбородок говорили о сильной воле и упрямстве их обладателя. "Я от Пал Палыча," горячо шептал незнакомец. "У него к вам деловое предложение: мы удвоим добычу на вашем прииске в США и резко снизим себестоимость выпускаемой продукции. Если интересуетесь, то поговорим в перерыве." "Кто вы?" пробормотал захваченный врасплох Сергей. "Российский бизнес," последовал лаконичный ответ. Русаков-младший неопределенно хмыкнул и вернулся к созерцанию театрального действия. Но покой его был нарушен. Ему стало не до Кисочки. Тревожные мысли полезли в голову. Ему вспомнились предупреждения Алекса Кучерова о криминальных элементах, кишащих в Совдепии, а также недавняя встреча в Нью-Йорке с представителем De Beers. На заседании торговых партнеров высокий, темноволосый мужчина, один из вице-президентов корпорации, подошел к нему. Озадаченный невероятно высокой продуктивностью шахты Кедр на севере Якутии, он пытался найти ответ. 'It breaks all the laws of nature. (Это противоречит всем законам природы)," изумлялся англичанин. "Алмазов не может быть так много. Если вы там побываете, попытайтесь проверить." В тот момент Сергей не мог предположить, что год спустя окажется в Иркутске и будет близок к разгадке.
   Зажглись люстры, задвинулся занавес, начался антракт. Русаковы прошли в ВИП буфет. В просторной комнате с высоким потолком было немноголюдно, чисто и уютно. За старомодным прилавком, нагруженным бутербродами и закусками, стояла буфетчица в накрахмаленном чепчике и белоснежном фартуке поверх служебного платья. За спиной ее на полках громоздились пачки сигарет, бутылки с напитками и банки с пивом. Десяток круглых высоких столов дополнял интерьер комнаты. В помещение вошел "российский бизнес". Не обращая на него внимания, Сергей заказал бутылку лимонада и пару бутербродов; Кисочка и он принялись есть. "Грязев," подойдя к их столику, незнакомец протянул руку. При ярком свете ламп он выглядел хуже, чем в полутьме ложи. Под раскосыми пронизывающими глазами залегли синяки, обветренное лицо было покрыто сеткой мелких морщин, на широком коротком носу змеилась свежая красная царапина. На вид ему было лет сорок, но может быть заботы и опасности преждевременно состарили его? "Ну, так как?" осклабился он, явно требуя ответа. "Я не решаю," неохотно выдавил из себя Сергей. "Мне нужно посоветоваться. Каково происхождение минералов и как будете переправлять? Это что-то противозаконное?" "Конечно," осклабился Грязев. "Алмазы идут за одну десятую рыночной цены. Где такое возьмешь?" "Зачем они нам? Вы можете огранить их сами на новой фабрике во Владивостоке и продать на международном рынке." "Не учите меня!" огрызнулся Грязев. "Пересылать к вам в США будем по дипломатической почте. Ее не проверяют. Вы будете сбывать наш товар, как свой, по полной цене. Всем очень выгодно. Согласны?" "Мы солидная фирма и действуем в соответствии с международными правилами, законодательством Российской Федерации и общепринятыми требованиями. Мы вас не знаем. Как вы сюда попали?" Прозвучал третий звонок. "Нам пора в зрительный зал," потянула мужа за рукав Кисочка. Hе попрощавшись c Грязевым, они вышли из буфета. Злоба охватила их собеседника. Лоб его нахмурился, глаза загорелись, ноздри раздулись. "Еще пожалеете!" оскалив зубы, пригрозил он. Ничего этого наши герои не слышали. Без раздумий и тревог вернулись они в свою ложу и досмотрели спектакль до конца. Когда опустился занавес, благодарная публика наградила любимых актеров криками браво и дружными аплодисментами. Потом все стали расходиться. Опустевший театр остался на попечении сторожей, уборщиков и вахтеров. Постановка Сергею понравилась. Уже на улице, уходя, он несколько раз обернулся на подсвеченное прожекторами монументальное здание и сфотографировал его на память. В половине двенадцатого ночи после изысканного ужина в ресторане Русаковы вернулись в гостиницу. Возбужденный предстоящей близостью, Сергей приставал к своей даме, а в лифте совсем распустил руки, хватая девушку за интересные места. "Вы пьяны," отбивалась она. "Фу, от вас плохо пахнет. Вам нужно помыться," отодвинулoсь от него щепетильное создание. Войдя в номер, Сергей нетерпеливо начал срывать с себя одежду и бросать ее на пол. "Идите и примите душ," настаивала Кисочка. Расшалившийся Сергей предложил принять душ вместе. 'Tам просторно,' язык его заплетался. 'Mеста хватит на четверых.' "Как вы смеете, шалунишка?" вскричала взбешенная невинность и отвесила ему легкую пощечину. Затолкав беспутного кавалера в ванную, она присела на краешек кресла возле камина и глубоко задумалась. Подперев кулаком подбородок, шпионка нервно покусывала ногти. Первое действие пьесы, поставленной СВР с ее участием, только начиналось. Сейчас все зависело от нее, а также от профессиональных знаний, навыков и умений других исполнителей. Потаенной стезей сознание ее заглядывало в будущее, анализируя детали операции и шансы на успех. Минут десять спустя, закончив водные процедуры, в длинном банном халате, покачиваясь, в спальню вошел взлохмаченный Сергей. Сделав неуверенный шаг, за ним другой, третий он упал в распростертые объятия полуголой красавицы, ждущей его на кровати. Это было последнее впечатление его бурного дня. Больше он ничего не помнил. Ему предстояло сладко спать до утра. "Теперь мое время!" взвизгнула Кисочка. Она пощупала пульс Сергея, оттянула его веки вниз и проверила реакцию на свет. Ее повелитель спал как суслик. Накинув на себя верхнее платье, аферистка вышла в коридор. В холле было тихо и красноватая ковровая дорожка, казалась, уходила в бесконечность. Пройдя несколько шагов, негромким условным стуком она постучала в соседний номер. "Где герой моих девичьих грез?' От волнения сердце ее замирало и билось, как пойманная птица. 'Каким он стал? Не обману ли я его ожиданий?" Тысячи мыслей лавиной неслись в ее голове. Кисочка было подняла руку, чтобы постучать еще раз, нo в этот момент дверь мягко распахнулась. Перед ней стоял похожий на медведя верзила в черной пиджачной паре и в белой расстегнутой у ворота рубашке. Он был коротко подстрижен и на равнодушном лице его сидели карие с набухшими веками глаза. Глаза слегка косили и взирали с легким прищуром, как будто что-то высматривая. Ни слова ни говоря, верзила вежливо посторонился, позволив агентше войти. В большой гостиной с высоким потолком присутствовало несколько человек, одетых в малозаметную черную гражданскую одежду. Они сидели на кожаных диванах вокруг погасшего телевизионного экрана и молча вглядывались в свою сослуживицу. Из собравшихся Кисочка узнала только своего непосредственного начальника генерала Ларичева. "Ну что?" прочитала она вопрос в его глазах. "Клиент готов," отрапортовала дисциплинированная сотрудница, вытянув руки по швам. "Иванов, Степанов проверьте состояние подопечного и держите его без сознания до 9 часов завтрашнего утра," кивнул генерал двум ражим парням, напоминающих боксеров. Прихватив медицинский чемоданчик и забрав у Кисочки ключ от номера, они помчались еще крепче одурманивать беспомощного Сергея. Тем временем взгляд Кисочки передвигался с одного лица на другое, пытаясь понять, кто же из них ее суженый? Помимо генерала здесь присутствовала властная сердитая женщина, недружелюбно отвернувшая от нее голову; двое мужчин неопределенного возраста и бесцветных наружностей, постоянно хлопающих белесыми ресницами; а на краю дивана особняком сидел молодой высокий парень, крепкий и физически сильный, cветлые волосы его были аккуратно разделены на пробор, на твердом подбородке выделялся глубокий шрам, но желтые глаза его смеялись. Кисочка с трудом узнала в этом молодце своего прежнего задушевного друга и, cкромно потупившись, улыбнулась. "Ну, вот и прекрасно, что припомнили тов. Махнева," по-отечески одобрил Ларичев, однако взгляд его оставался колючим. "Вам никто больше не помешает. У вас три ночи для выполнения поставленной задачи. Тов. Затухацкая," он указал на женщину, расположившуюся на диване, "проведет ваш гинекологический осмотр и если результат положителен, вы можете немедленно приступать к процессу зачатия." Следуя за врачом, Кисочка прошла в соседнюю комнату, превращенную в маленький медицинский кабинет. Гостиничная мебель была сдвинута в сторону; гардины были наглухо задвинуты, на ковре расстелили резиновую подстилку. На месте широченной королевской кровати теперь стояло гинекологическое кресло, по соседству с ним разместились небольшой металлический столик с набором никелированных инструментов и профессиональный табурет; за переносной ширмой, стоял стул, на котором лежала стопка льняных салфеток. Кисочка разделась. Задав пациентке ряд интимных вопросов, послушав сердцебиение и проверив рефлексы, тов. Затухацкая усадила невесту в кресло и, направив на нее узкий пучок света приступила к исследованию. "Так вы девушка,' с удивлением заключила врач. 'Редкость по сегодняшним временам. Могу констатировать, что состояние вашего здоровья стабильно хорошее," осклабившись, отложила она в сторону окровавленный зонд. "У вас сейчас лучшая неделя для овуляции и оплодотворении яйцеклетки. Не пропустите. Вам известно, где ваш партнер?" "Он здесь," ответила невеста, напустив на себя безразличный вид. "Пойдемте и встретим его. Oн тоже был подвергнут всем анализам и признан годным к воспроизводству.' В гостиной они нашли официанта, сервирующего праздничный стол. Тележка со снедью и напитками, которую он прикатил из ресторана, стояла рядом. Телевизор был включен, хоккеисты беззвучно сражались на большом цветном экране, но гебисткая команда, застыв на диванах, предпочла молча наблюдать за действиями подавальщика. Как только отворилась дверь, глаза всех вмиг повернулись на вошедших. Радостная весть, сообщенная врачом, была встречена одобрительным гулом. По указанию генерала oфициант разлил шампанское по бокалам и, прежде чем удалиться, разложил закуски, расставил бутылки с коньяком и поправил крышки на горячих кастрюльках. "Пора начинать," подала голос врач, бросив тревожный взгляд на хронометр. "Времени у них не так много." Обеденный стол был прямоугольный - брачующихся посадили во главе, Ларичев сел на противоположной стороне, по бокам разместились сотрудники рангом помельче. "Давайте сердечно по-приветствуем нарождающуюся советскую семью," Ларичев начал говорить тост. "Наши молодожены - герои. Они на переднем крае борьбы с беспощадной, злой и коварной мировой буржуазией. Как наши отцы и деды сломили гитлеровский фашизм, так же и мы, их сыны и внуки, раздавим гидру американского империализма. Победа будет за нами! Ура, товарищи!" Все чокнулись и осушили бокалы. "Ваша задача разложить семью Русаковых,' уставив взгляд на Кисочку, инструктировал генерал. 'С рождением ребенка у вас будет гораздо больше прав. Выведите из строя Сергея, внесите раздор между Еленой и Игорем, соблазните его и незаметно дайте знать об измене его жене. В предстоящей ссоре вы всегда будете примирительницей и ваш авторитет и влияние возрастут. Сделайте так, чтобы они приходили к вам советоваться и жаловаться друг на друга. Таким образом вы будете держать в руках всю семью. Я понимаю, что на это уйдет не один год, но в конце концов аляскинская алмазодобыча перейдет в наши руки. Каждую минуту вашего пребывания на вражеской территории вы будете чувствовать нашу поддержку." Вдруг Ларичев нахмурился и тряхнул своей седой шевелюрой. "Если что пойдет не так, то без колебаний отравите всех Русаковых," с явным сожалением добавил он и подтянул рукав, чтобы взглянуть на наручные часы. "Товарищи, признаюсь, что должен быть завтра утром в Москве. Опаздываю на самолет. Всего вам наилучшего." Раскланявшись, начальник отбыл, прихватив с собой верзилу у дверей. Всем сразу сделалось так легкo и веселo, что захотелось щебетать. Откуда-то заиграла танцевальная музыка и одна из белесых личностей пригласила тов. Затухацкую на вальс. Женщина отказалась, мотивируя, что полковники с лейтенантами не танцуют. Личность смутилась, покраснела и вернулась к столу. Кто-то неопознанный чуть слышно свистнул, вызвав дружный хохот. Застолье продолжалось. Много ели, много пили и громко смеялись, рассказывая анекдоты советской поры. Невеста сияла как нежный серебристый месяц; жених подкладывал ей на тарелку крабы и бифштексы, но налегать на коньяк ему не позволяла Затухацкая, "Не забывайте, что алкоголь и зачатие - вещи несовместимые. Пьяницы рождают пьяниц. Стране нужна здоровая смена несгибаемых чекистов. Для вас приготовлена комната. Вы должны понимать, что у вас задание, а не гулянка. Сегодня утром за полчаса до пробуждения Русакова вы, сотрудница Кисочка, должны быть в номере рядом с с вашим объектом," как старшая позванию врач приняла командование на себя. "Приступайте к выполнению!" "Есть!" отрапортовали жених и невеста и вышли из-за стола. За закрытой дверью, вдали от посторонних они дали волю своим истинным чувствам. Лаская друг друга, они тут же позабыли злобную ведьму. Они вспоминали свои встречи в Москве, прогулки по зимнему парку, объятия в кинотеатре и поцелуи при луне. "Ты будешь всегда мне верен?" обнимала его Кисочка. "Конечно, не сомневайся," губы Махнева щекотали ее нежное тело. "Но что случится с нашим ребенком?" грустил ее избранник. "Я его никогда не увижу." "Не сомневайся, мы будем вместе," уверяла Кисочка. "По завершении задания ребенок и я вернемся к тебе в Союз." Он обнял возлюбленную и крепко поцеловал. "Клянусь, что воспитаю наше дитя в традициях марксизма-ленинизма," твердила знойная милашка и ее хахаль стонал от наслаждения. Понемногу восторги влюбленной пары утихли. Крепко обнявшись, под утро они уснули. О чем они грезили в сновидениях или, утомленные страстью, не грезили ни о чем? Черная призрачная пелена окутала их. Взявшись за руки блуждали они по дремучему лесу. Там не было ни памяти, ни событий и невозможно было узнать, что станется с ними. В последний момент, когда сквозь заросли забрезжила заря коммунизма, настойчивый писк будильника вторгся в их сознания. Кисочка очнулась первoй и взглянула на светящиеся часы. "Я опаздываю!" засуетилась красавица и выпорхнула из кровати. "Мне надо спешить!" "Какой позор!" от злости Махнев саданул кулаком по матрасу. "Не волнуйся дорогой. На то мы и чекисты. Увидимся сегодня ночью. Мой настоящий муж - только ты!" Она чмокнула его в лоб и побежала. "Я убью твоего Сергея!" скрежеща зубами, крикнул он вслед. В ответ лишь хлопнула входная дверь. Классная гебисткая штучка, полуодетая, потная и неподмытая, неслась по коридору от одного мужа к другому, оставив позади своего рыцаря-героя и властителя извечных дум. "Ничего не попишешь," резонно рассуждала смазливая бестия, заползая в постель к объятому тяжелым сном Сергею, "служба есть служба и приказ есть приказ."
  
  Глава 5
   Наутро после вчерашней пирушки у Русакова-младшего трещала голова и ломило в суставах. Кисочка, сославшись на встречу с родителями, прилетевшими повидаться с ней из Москвы, оставила его одного в номере перед телевизором. Поцеловав мужа в щеку и строго приказав, "И вообще, дорогой, раньше ужина меня не ждите," его пассия прифрантилась, накрасила свои пухлые губки красной помадой и укатила на такси. Сергей загрустил. Завтрак он вкушал в одиночестве. Бледно-желтые стены ресторана, украшенном в японском стиле, создавали атмосферу роскоши и уюта. Поглощенный раздумьем, Сергей сидел за столиком между цветущими сакурами возле тихо журчащего фонтана на фоне нарисованной на стене горы Фудзияма и поглощал сукияки, поданнoе на разогретой сковороде. "Как я мог так сильно захмелеть вчера с одного бокала сухого вина?" терзал он себя. "Что случилось? Почему я ничего не помню?" Его тревожило происшедшее прошлой ночью. Жена уверяла, что он не давал ей покоя, домогался до нее, а, добившись, насыщался ею до самого рассвета. "Аки зверь дикий набросились вы на меня," всплакнула Кисочка. "Я уже хотела охрану вызывать." Муж виновато молчал, опустив голову. Подтверждения его животной страсти находились повсюду. Дурно пахнущие пятна семенной жидкости блестели на полу в ванной и пропитали простыни их брачного ложа. "Не волнуйтесь, дорогой, горничная приберет," утешала его Кисочка, нежно поглаживая своего повелителя по плечу. "Вы у меня самый главный. У нас родится здоровый малыш." Сергею стало стыдно до слез и он попросил прощения. Его извинения были приняты и воцарился семейный мир. Сейчас на душе у него скребли кошки. Второй день он в родном городе и еще не повидался со своими друзьями. "Где мои одноклассники Петька и Витька? Где моя зазноба прежних лет вагоновожатая Нюра? И еще надо непременно зайти к тете Моте в трамвайное депо и раздавить пузырь с Самсон Самсонычем из авторемонтной мастерской. Дел невпроворот, за неделю не управишься. Но важнее всего навестить нашего дядю. С него-то я и начну обход." Единственный оставшийся в живых сибирский родственник Русаковых, дядя Матвей Филиппович, десять лет назад похоронивший свою жену, проживал бобылем в Правобережном округе. Дяде было давно за восемьдесят и он с трудом сводил концы с концами. Купив для него в ресторане подарок, состоявший из бутылки крепленого вина, жареной курицы, коробки с картофельным салатом и пирожных..................................................................................................................................................................................................................................................... к чаю, поздним утром Сергей двинулся в путь. Он вырос в Иркутске и знал его как свои пять пальцев. Дядя жил недалеко, примерно в пяти километрах от гостиницы, где остановился Сергей, и поэтому для улучшения физического и морального самочувствия, молодой мужчина решил пойти туда пешком. Идти предстояло около часа и одевшись попроще, Сергей почти не отличался от других горожан. Погода была солнечная, мороз отпустил, по голубому небу плыли перистые облака. Вскоре он вышел из городского центра и каблуки его ботинок застучали по растресканным тротуарам окраин. Путь его проходил по немощеным улицам, вдоль кварталов почерневших изб с традиционными фасадами на три окошка, обрамленных затейливыми наличниками. За узкими стеклами проглядывали беленькие кружевные занавески и горшки с геранью. Срубы многих домов были сложены из таких старых и могучих бревен, что вполне могли помнить декабристов. Из обнесенных частоколом дворов временами доносились звуки: квохтанье кур, блеянье коз и собачий лай. На веревках, натянутых на столбах, висело для просушки белье. От водопроводной колонки брела баба в полушубке с ведрами на коромысле. С натугой переставляла она свои ноги обутые в залатанные валенки, из-под шерстяного платка на ее лоб капал пот. Дым из печных труб, курившихся вокруг ударил ей в глаза, она сощурилась, но не снимала ноши сo своих плеч. Откуда-то запахло борщом - время наступало обеденное. У Сергея засосало под ложечкой - ресторанное сукияки и простокваша давно растворились в его желудке. "Где я нахожусь? Не заблудился ли я?" с удивлением вопрошал он себя. Oчнувшись от грез, он осмотрелся. Созерцание заокеанским гостем русской старины было прервано толчком в спину. "Гляди куда прешь!" раздался пьяный выкрик и позади идущий пешеход, споткнувшись, обхватил его, повиснув на плечах. Резким движением локтей Сергей освободился от чужака и обернулся. Закутанный в тряпье, почерневший от грязи бродяга потерял равновесие, рухнул на снег и, разлегшись поперек тротуара, захрапел. Повинуясь чувству солидарности с человеком в беде, Сергей поднял его и прислонил к забору. Ноги не держали оборванца и он сползал вниз; однако спина его сохраняла вертикальное положение. Глаза забулдыги были полузакрыты, из груди вырывался храп, посиневшие пальцы волосатых рук упирались в сугроб. С удивлением Сергей заметил, что находится рядом с воротами, к доскам которых был прикреплен жестяной номер дома, который он искал! "Посиди пока здесь," сказал он новому знакомому. "Пойду за подмогой. Тебя отвезут в полицию. Там не замерзнешь." Сергей отворил калитку и по расчищенной дорожке пошел к строению. Снег хрустел под ногами, ветки деревьев обвисли от сосулек, тяжелый мокрый снег лежал на крышах. Не дожидаясь его приближения дверь распахнулась; в проеме стоял безмерно удивленный дядя. Он был одет в зимнее черное пальто, солдатскую ушанку и сапоги. Сергей взлетел на крыльцо; они обнялись. "Вот совпадение," проворчал дядя. "В продмаг направлялся." "Ничего не надо. Я все принес," Сергей передал хозяину свой пакет. "Ну, коли так, милости прошу." Сергей последовал за ним в избу. За чистотой и порядком в помещении явно следила женщина. На неказистой мебели не было ни пылинки, на подметенном полу лежала вычищенная тканая дорожка, в печи на огне стоял чугунок, в котором что-то булькало, распространяя аппетитный запах. В углу на тумбочке стоял телевизор, экран которого был заботливо закрыт атласной накидкой; за ситцевой занавеской видна была кровать под кружевным покрывалом с горкой подушек в белоснежных наволочках. Там же в красном углу висели три старыx иконы, освещённые горящей лампадкой. "Кто у тебя хозяйство ведет?" "Девчушка соседская приходит через день прибирать и кухарить. Нуждаются они. Живет с больной матерью, отец погиб. Девушка сама по себе, в больнице сиделкой работает, в свободную минутку меня проведать забегает. Говорит, что хочет учиться на врача, да некогда ей. Совсем замоталась. Я ей плачу, они деньгам всегда рады," вздохнул Матвей Филиппович и покачал головой. "Да, десять лет вдовую и никто мне не нужен. Морока одна от женщин." C досадой oн сморщил нос и, махнув рукой, переменил тему, "Ты то откуда взялся? Ты же в Америке?" Его гость не успел ответить, как захрустел снег на крыльце, заскрипели половицы в сенях и толчком растворилась дверь. По-свойски ступая, в избу вошла худенькая светлая молодая женщина лет двадцати. Гладкие волосы ее были собраны в пучок; на миловидном лице не было ни следа косметики; серые глаза смотрели испытующе и серьезно. "Здравствуйте," промолвила она, скользнув быстрым взглядом по присутствующим, и, не дождавшись ответа, стащила с плеч своих видавшее виды суконное пальто, которое повесила на стенной крючок. Заметно было, что она чувствовала себя здесь хозяйкой, так уверенны были ее движения. Не задумываясь, девушка взяла, прислоненный к печи ухват, и ловко зацепив чугунок, поставила его на стол. "Вот вам каша на обед, Матвей Филлипович," голос ее был немного низким и грустным. "Спасибо, внучка," прочувственно молвил дед. "Да ты не убегай, садись поешь с нами." Она остановилась на полдороге к двери и обернулась в нерешительности. "Вот познакомься с моим племянником - Сергеем Александровичем Русаковым из Америки." Сергей протянул для рукопожатия руку. "А это соседка Зоя. Без нее я бы пропал." "Ну так уж и пропали бы. Вы еще молодец," фыркнула его помощница и, переведя взгляд на Сергея, возвестила, "Я вас вчера по телевизору видела.' "Неужто?" брови Русакова-младшего подпрыгнули до небес. "Про вас в газете писали, что вы Иркутску американский теплоход собираетесь подарить. Наши школьники записываются на первую прогулку." "Верно, но как быстро разносится весть," Сергей даже присвистнул. "Садитесь с нами обедать," уговаривал oн ее. "У нас полно ресторанных деликатесов." "Ой, не могу, в другой раз. У меня мама болеет. Ей горчичники ставить надо." "Ну беги; тебе виднее. Вот тебе твоя недельная зарплата," дед протянул ей тонкую пачку банкнот, которую девушка, не пересчитав, бережно свернула и спрятала глубоко в карман. Она накинула пальтишко и собиралась уходить. Сергею не хотелось расставаться с нею. Иркутчанка тронула его своей искренной простотой. "Приезжайте к нам на Аляску," сказал он с сильным душевным чувством. "Вы так юны. Вам надо получить хорошее образование. Я за все заплачу." "Вы серьезно? Я не могу бросить маму." "Приезжайте вместе с мамой. Запишите мой адрес и номер телефона. Или возьмите мои координаты у дяди. Он старый подпольщик и знает как найти меня." Зоя раздумывала. Недоуменный взгляд ее блуждал по комнате. Предложение американца было экстраординарным, меняющим судьбу; она не могла поверить в услышанное. Глаза ее уставились на пламя в печи, которое почти погасло; полешки тлели и дымились красными угольками. "Вам дров надо. Сейчас принесу," Зоя бросилась во двор. Не одевшись, Сергей выскочил вслед за ней на подмогу. Но девушка оказалась проворнее. Гибкая и сильная, она добежала до дровяного сарая и сноровисто набрала охапку поленьев. В этот момент калитка заскрипела ржавыми петлями, впуская нового посетителя, и на тропинке, ведущей к дому, показался Перепелкин. Сергею подумалось, что его обманывают глаза. Это казалось невозможным, последний раз он видел Перепелкина полгода назад в своем поместье в Анкоридже. Диссидент почти не изменился - серо-зеленые глаза на истощенном лице его зорко смотрели вперед; узкие губы растянулись в улыбке; на худых плечах болталось слишком широкое черное пальто; голову покрывала заячья шапка и на ногах скрипели резиновые боты. "Вот вы где!" осипшим голосом сказал он. "Kак вы меня нашли?" Последовал обмен крепких рукопожатий. "Это было нетрудно," Перепелкин поежился и засунул руки в карманы. "О вас говорит весь город. Вы с женой на всех телевизионных каналах. Я пришел в вашу гостиницу и там мне сказали, куда вы ушли. Так просто." Улыбаясь, друзья вошли в дом. Забытая у сарая Зоя разгрузила ношу дров на крыльце и, трезво поразмыслив, решила, что обещание заокеанского пижона былo обыкновенным трепoм. Вздохнув, она поспешила к своей немощной маме. Хруст ее шагов и хлопок закрывшейся калитки вернули мысли Сергея в недавнее прошлое. "Совсем забыл," выглянул он в окно. "Там у ворот на снегу сидит пьяница. Его надо забрать в тепло. Он еще там?" "Там никого нет. Сугроб разрыт, как если бы в нем кто-то лежал. Должно быть твой знакомый протрезвел и ушел погреться," Перепелкин расстегнул свое пальто и размотал шарф. "Ну, ладно, ушел так ушел. Пожалуйста познакомьтесь." Сергей представил гостя хозяину и они сели за стол трапезничать - время было позднее. Содержимое пакета, принесенного Сергеем, было разложено по тарелкам; вино разлито по стаканам; пир начался. "Говорят, что человек я обходительный и тишайший, и очень похожий на дворянина старых времен," завел свою байку дядя Матвей. Добродушное лицо его расплылось в улыбке, вокруг глаз разбежались морщинки, брови немного приподнялись. " Отец мой говорил, что выгляжу я как наш прапрадед, ну вот как ты, Сережа," дядя осклабился и проглотил ложку каши. "Запомнился ему на всю жизнь портрет предка нашего знаменитого; хотя в советские времена изображение его прабабушка твоя с перепугу в печке сожгла. Русские при царях другими были - непуганными, доверчивыми и простодушными - да, вот после победы октября всех словоохотливых и прямолинейных в расход пустили; опасливые и молчаливые остались - потому-то друг от друга шарахаемся и со страхом смотрим - сказывается неосознанная память народа.' "Это верно," поддержал Перепелкин. "Видел я много раз, как оказавшись на чужбине, итальянцы или французы какие-то, завидев друг друга, как дети радуются, смеху и визгу на всю округу; а вот русские, узнав соотечественников, тут же отворачиваются и носы воротят. Что мы за проклятая нация? Неужели нас так застращали?" "Правительство было лютым. Народ свой в куски рвало. Страх въелся в нас. От такого правительства лучше подальше бежать, вот как Сережа сделал," дядя Матвей одобрительно похлопал племянника по плечу. "Да, разве правительство сейчас лютое?" не согласился Сергей. "Лютым и вредным оно было до 1990-х годов. То, что сейчас - пустяки, вот только взяточничество заедает." "Нo и сейчас,' посуровел Перепелкин, 'все что появляется из-за границы, рассматривается властями с большим подозрением. За вами тоже, наверное, следят." "Да, что вы. Зачем я им нужен? Меня в аэропорту иркутский горсовет, как родного, встречал. Детишки стихи нам читали и даже нанайский танец исполнили," Сергей рассмеялся, отбрасывая эту дикую нелепость. "Горсовет горсоветом, а госбезопасность свою линию гнет. Будьте осторожны," угрюмо предупредил его видавший виды диссидент. "Вы никаких странностей не замечали?" "Нет, ничего, все нормально," на лбу Сергея собрались морщины, брови в недоумении поднялись. "Разве, что некий Грязев приставал к нам в театре с каким-то сомнительным предложением. Говорил, что oн 'российский бизнес'." "Какой Грязев?!" Матвей Филиппович чуть не подскочил на своей табуретке. "Редкая фамилия! Я знал нескольких Грязевых. Одного встретил в 1950-х годах в устье Индигирки. Тот Грязев служил командиром охранной роты в соседнем ИТЛ, а я вольнонаемным бригадиром на причале с ребятами груз принимал. С другим Грязевым я пересекся в Якутии в конце 1980-х на кимберлитовой алмазной трубке Кедр. Он в начальниках ходил; производственным процессом заведовал, а я экскаваторщиком породу со дна выскребал и на Камазы накладывал." Дядя примолк, вспоминая свою жизнь. В тишине пробежала минута, другая. Взгляд старика уперся в стол, недопитый стакан был зажат в руке. Где-то высоко пролетел самолет, от рева его моторов задрожали стекла. Дед очнулся. "Как твой Грязев выглядел?" перевел он глаза на племянника. "Лет сорока, чернявый, скуластый, весь в шрамах, на бандита похож. Алмазы предлагал у него купить." "Нет, не он. Тот Грязев с месторождения Кедр был гораздо старше. Хотя может быть это его отпрыск алмазами торгует? По возрасту подходит." "Он вполне может быть также и чекистом," уведомил Перепелкин. "Сейчас бизнес и органы слились в одно целое." 'Деньги, везде деньги,' всхлипнул Матвей Филиппович. 'Вот мой сын тоже за алмазами погнался и в Африке головушку сложил." Старик потер лоб ладонью, как бы отгоняя душевную боль. Брови его сошлись на переносице, глаза потускнели, уголки губ опустились. "Сыночек мой Анатолий военным летчиком первого класса служил," негромко заговорил он. "После развала СССР без работы остался. Как и многие его однополчане подался он за границу деньгу зашибать. Купил он по дешевке списанный четырехмоторный Антонов-12, подлатал его и из Нижнего Новгорода в Сомали сиганул. В Африке, такие как он, всегда нарасхват. Черные хозяева хорошо платить не могут; за низкооплачиваемую работу, которую они предлагали, никто, кроме русских не брался. По утрам он возил почту, пиво и бензин; после полудня мешки с алмазами и ящики с драгметаллами; на другой день в грузовой отсек засыпались кофейные зерна и в оставшееся пространство залезали паломники, направляющиеся в Момбасу. Русский человек вынослив и смекалист; привык мой Толя к Африке. Он знал как уберечься от малярии и предохранить себя от тифа, какую пищу есть, какую воду пить и как не заразиться вирусом Эбола. За два года он облетел весь континент и мотало его взад и вперед: из Уганды в Зимбабве, из Анголы в Сьерра-Леоне, из Либерии в Конго. Не один он там был, сотоварищи его кругом носились. В те дни небо над Африкой говорило по-русски. Его заполонили старые, полуразвалившиеся Туполевы, Ильюшины и Яковлевы. От грохота их моторов закладывало уши. Они дребезжали, коптили, пыхтели, но летали. Их было так много, что русский вытеснил английский, став наиглавнейшим языком континента. Русская речь звучала на всех волнах и радиочастотах, на улицах и городских площадях, в ресторанах и барах. В аэропортах негритянские авиадиспетчеры коверкали русские слова, пытаясь объясниться с приближающимся воздушным транспортом, гостиничные служащие проходили шестимесячный курс русского языка и полицейские на улицах Киншасы носили в своих карманах русские разговорники. Однако чего только не случалось по причине изношенности инвентаря! Однажды на высоте трех тысяч метров из грузового отсека, ввиду внезапно открывшейся задней двери, выпало 150 африканских туристов и вслед за ними десяток ящиков редкостных орхидей, предназначенных для Европы; другой раз минуту спустя после взлета на Мадагаскаре его воздушный корабль вдруг задрожал, наклонился носом и чуть не нырнул в Индийский океан; нo последний случай оказался фатальным. Дело в том, что после ухода колонизаторов с Черного континента негры вдрызг передрались между собой за власть и влияние. Гражданские войны не стихали и следовали одна за другой, а войны требовали денег. Деньги появились после продажи природных богатств, таких как алмазы, золото и серебро. Алмазы эти были фактически ворованные, так как извлечены из грунта без разрешения владельцев территории и в нарушение международной конвенции. Их прозвали 'кровавыми', потому что они финансировали покупки оружия. Вокруг этих грязных минералов вертелось множество уголовников со всего мира. Среди них были и русские. Те, кто пошустрее, скупали эти камни за бесценок и частные летчики доставляли добычу в Россию. Толя собирался лететь из Монровии в Самару. Должен вам сказать, что в Африке самолет считается полностью загруженным, лишь когда в нем абсолютно больше нет места. Грузовой отсек его АН-12 по чьему-то приказу был забит до отказа алмазами и серебром. Увидев это, Толя заявил, что отказывается от своей миссии, потому что груз превышает максимально допустимую массу. Владелец сокровищ успокоил его, солгав, что пять ящиков с серебром будут выгружены и все будет в порядке. Толя поверил на слово и начал взлетать. Пролетел он недалеко. Самолет упал через несколько секунд после взлета; не воткнулся в землю, а плюхнулся на брюхо и взорвался от удара о пальмы." В нарушение этикета растроенный дедушка в одиночестве допил свой стакан. "Вот такие алмазы тебе Грязев и предлагал," обтерев ладонью губы, закончил он свой рассказ. "Вероятно именно о подобных алмазах предупреждал меня представитель De Beers в Нью-Йорке. Он говорил, что структурные неоднородности алмазов, якобы извлеченных из шахты Кедр, напоминают ему кристаллы из африканских месторождений." Сергей сморщил нос и чуть не сплюнул с отвращением. "То есть кто-то выдает те камешки за сибирские, 'отмывает' их здесь и продает по полной цене на международном рынке." "Для того-то Грязев обратился к тебе," сочувственно взглянул на него Перепелкин. "Тебя тоже хотят впутать и выдавать 'кровавые' алмазы за аляскинские. Похоже, что ты под пристальным наблюдением заинтересованных лиц. Тебе следует быть вдвойне осторожным. И вобще, зря ты сюда приехал. Но сожалеть об этом поздно," с невеселой усмешкой он покачал головой. 'Если попадешь в беду, беги ко мне. У нас организация; мы тебе поможем. Запоминай..." Mедленно и по слогам диссидент продиктовал адрес и пароль, который Сергей повторил вслух слово в слово. "Может все это напрасно и ничего, никогда не понадобится," расстроенный Матвей Филиппович через силу улыбнулся. "Через неделю ты сядешь в реактивный самолет и вернешься за океан в свой роскошный особняк под ручку с красавицей-женой. Наше убогое существование останется одним из твоих воспоминаний." С досады дедушка хлопнул кулаком по столу. "Эх-ма! Xоть одним глазком взглянуть на жизнь твою американскую!" "В чем же дело? Приезжайте! Одну минуту, я вам денег на билет дам и сообщу, как меня найти. Мы вас встретим в Анкоридже в аэропорту." Сергей стал рыться в карманах в поисках бумажника. "Куда он запропастился?" Но напрасно гость хлопал себя по всем карманам и ощупывал полушубок. Щегольский кожаный бумажник, содержащий документы, стопку кредитных карт и толстую пачку наличных, исчез без следа. "Может я забыл его в гостинице?" вспыхнула маленькая надежда. "Нет, я потом покупал в ресторане продукты и вино." Он продолжал искать, исследуя каждый шов в одежде, хотя знал, что бесполезно. Наконец его осенило. "Бродяга!" вскричал он. "Это бродяга! Он терся вокруг меня и обнимал за плечи! Ищите негодяя! Надо заявить в полицию! Его найдут! У меня друзья в горсовете!" "Вряд ли полиция поможет тебе найти его," охладил пыл Русакова-младшего бывалый диссидент. "За тобой началась охота. Жди их следующего удара. Самое лучшее - тебе надо немедленно скрыться." Сергей не успел последовать совету. Через час он был арестован и заключен под стражу.
  
  
  Глава 6
  "Нет такого дня, за которым бы ночи не было." Народная мудрость.
  Уставшая, как токующая птичка после захода солнца; но разгоряченная и возбужденная тайным свиданием, вернулась Кисочка в гостиницу. Напустив на себя недоступный и грозный вид и готовясь задать головомойку мужу за бесцельно прожитый день, она, чтобы застать Сергея врасплох, незаметно поднялась наверх, на цыпочках подкралась к двери, повернула ключ в замке и бесшумно вошла. Ее встретило безмолвие. Мягко светились лампы, oпрятно застланные кровати были нетронуты, вымытый керамический пол искрился, ковры вычищены, воздух был ароматен и свеж - ничто не напоминало бедлам, который они оставили после себя утром. Однако объект ее попреков отсутствовал. Не было его ни в спальне, ни в ванной, ни в общей комнате, а в шкафу не доставало его верхней одежды. "Куда он мог пропасть?" забеспокоилась Кисочка. "Он прост как доска сосновая и нет у него от меня никаких секретов. Что-то случилось!" Кисочка бросилась за подмогой к своим шпионским коллегам, расположившимся в знакомом нам соседнем номере. Затухацкая тоже была в растерянности. "Из комнат не доносится ни звука и за целый день на магнитофон не было записано ничего существенного," подтвердила она опасения своей напарницы. "Как жене вам необходимо позвонить в полицию и поинтересоваться нет ли его в сводке происшествий среди убитых и пострадавших в результате аварий или несчастных случаев." Подойдя к телефону, Кисочка набрала указанный номер. Голос на другом конце провода был безразличным и уставшим, "Русаков, Сергей Александрович, бесподанный, вчера прибывший из США? Сейчас проверю." Последовала долгая пауза. "Ваш муж обвиняется в убийстве и находится в КПЗ. Увидеть его вы можете только по окончании следствия." Подытожив, дежурный повесил трубку; дальнейшие попытки дозвониться до него и узнать больше оказались безуспешны - ничего, кроме коротких гудков Кисочка не услышала. "Какое безобразие!" возмущалась Затухацкая. "Тщательно подготовленная операция сорвана!' "И по чьей вине - непонятно?" поддакнула Кисочка. "Сергей не мог никого убить! Он мухи не обидит! Я его прекрасно знаю!" Она обвела взглядом встревоженные лица окруживших ее товарищей-офицеров. "Нет, ни за что он никого не обидит," согласно кивали головами сотрудники спецслужб и сокрушенно вздыхали. "Зря мы сюда приехали из Москвы." Награды, ордена и премии уплывали от них.
  Сообщение полковника мед. службы Затухацкой генералу Ларичеву, "По вине правоохранительных органов г. Иркутска операция 'Алмазный вихрь' находится под угрозой срыва. Главный исполнитель операции выведен из действия и арестован по сфабрикованному, ложному обвинению. Ждем ваших указаний." Сообщение ген. Ларичева руководству ФСБ, "Прошу принять срочные меры в связи с неправомерным задержанием и заключением под стражу Русакова, Сергея Александровича, бесподанного, прибывшего вчера в Иркутск из США. Арест был произведен сотрудниками местной ФСБ. Вышеупомянутый Русаков является важным звеном в многолетней операции Службы Внешней Разведки по проникновению в логово агрессивного империалистического врага. В ходе операции заняты лучшие сотрудники Службы и потрачены значительные материальные и финансовые средства. Не мешайте нашей работе, товарищи, и немедленно верните Русакова."
   "Забыл Ларичев своих боевых товарищей, своих однокашников-однополчан," бормотал себе под нос скуластый коротышка с блуждающим взглядом косящих глаз. Сплющенный нос, плотоядный рот, большие уши торчком и желтоватый цвет лица дополняли его черты. "Забыл Ларичев, как в молодости на плацу в строю вместе мерзли и полковому знамени честь отдавали. Зазнался и все позабыл." Голос коротышки был крикливый петушиный фальцет, а в руке он держал только что доставленную распечатку вышеприведенной депеши. Китель с полковничьими погонами не мог скрыть объемистое отвисшее брюшко, а широкие брюки выдавали его кривые толстые ноги. В большом зале с высоким потолком помимо него находилось еще двести пятьдесят офицеров ФСБ. Столы, за которыми они сидели, аккуратными рядами заполняли помещение до отказа. С сосредоточенным видом переносили чекисты сведения из множества тетрадей и телеграфных коммуникаций, разбросанных перед ними, в электронную информационную систему. Пальцы операторов порхали по клавишным панелям, а глаза, прикованные к зеленоватым компьютерным экранам, внимательно следили за вводимыми данными. Это была святая святых Совдепии. Офицеры просматривали донесения оперативных агентов, отправляли по назначению рекомендации аналитиков, уточняли и делали пометки в личных делах обитателей страны и ее зарубежных гостей. По проходу между столами женщина-курьер катила проволочную тележку, туго набитую картонными папками. Сверяясь с наклейками, она раскладывала документы по указанным адресам. Она тоже была военная и носила свою майорскую форму с честью. Сквозь высокие окна в зал сочился мертвенный свет унылого дня. В огромном помещении было тихо. Переулок, сформированный кварталами безликих серых пятиэтажек к северу от Лубянки, был закрыт для движения городского автотранспорта и лишь иногда, сквозь вечно задраенные форточки и фрамуги, внутрь проникало шуршанье шин случайно проехавшей служебной легковушки. Курьерша остановила свою перегруженную повозку у рабочего места коротышки и положила ему на стол очередную папку, забрав из корзинки прочитанную. Ее равнодушное лицо было покрыто густым слоем крема и макияжа. "Куда так много, Мариванна, я еще вчерашний материал не проработал," запротествовал гебист. "Mне срочно на эту телеграмму надо ответ дать." Он потряс кулаком с зажатым в нем сообщением Ларичева. "Положено," отрезала курьерша и, подмигнув перламутровым веком, поканала дальше. Офицер заволновался. Глаза его округлились и рот приоткрылся, обнажив прогнившие пеньки передних зубов. Кончиком розового языка он облизал свои бескровные губы и проверещал, "Будь по твоему, Ларичев." Сняв телефонную трубку и набрав номер, он затараторил, "Иркутское управление ФСБ? Пантелеева можно к телефону? Кто вызывает? Сюсякин из Москвы с Лубянской площади вызывает. Да! Что у вас там происходит? Никакой дисциплины! Вы его заместитель, а меня не узнаете! Пантелеев вас оставил вместо себя и сам чай распивает?! Какой там чай, когда он безвинных людей арестовывает и стратегическую операцию нашим коллегам срывает! Зови его сюда! Чтоб бегом примчался! Это ты, Пантелеев? С каких пор ты чаевником заделался и не знаешь, что у тебя под носом творится?! У вас там проходит задержанный Русаков из Америки? Так, хорошо, что лично с делом знаком. В чем его обвиняют? В убийстве? Это, конечно, понарошке, а что по настоящему он натворил? Ничего? Полиция его задержала, за то что он по городу бродил и деньги прохожим раздавал? Но деньги ведь его, а не ворованные? Ну, так что же здесь особенного? Они все до одного, там в Америке, чокнутые и дурковатые; не знаешь что-ли?" Лицо москвича расплылось в ехидной улыбке и он захихикал. " Ближе к делу. Русакова немедленно освободить. Вы больно наступили на мозоль смежникам. У генерала Ларичева большие связи, он может пожаловаться президенту в Кремле и у нас у всех будут неприятности. Договорились? Ну и ладушки." Сюсякин с облегчением утер вспотевший лоб и встал из-за стола. Считая свое дело законченным, он одернул китель, и поправив ордена, заковылял в столовую, по-видимости, в поисках горячего, успокоительного стакана чая.
   Тем временем в Иркутске события приняли весьма неожиданный и неприятный оборот. Русакова-младшего поместили в следственный изолятор городской тюрьмы. Казематы, построенные в 19-ом веке, представляли собой обширное двухэтажное строение из побеленных камней. Учреждение это, обнесенное высоким забором, выходило на широкую плохо-мощеную улицу; летом любой дождь за несколько минут превращал засохшую глину в топкую слякоть, зимой по ледяной ухабистой поверхности сторожко передвигались пешеходы и, подпрыгивая и бренча железными потрохами, проезжали грузовики. Местные жители обходили это дурное место стороной; по ночам оттуда доносились вопли несчастных узников.
   "Не поделился ты, паскуда, своими доходами с номенклатурой, потому мы тебя и наказали," зло смеялся Грязев. Двое находились в застенке - палач и его жертва. Старинный подвал был превращен новыми хозяевами в служебный кабинет, но средневековьем веяло от грубой кладки каменных стен, от нависающих сводов арочного потолка, от набора пыточных инструментов, разложенных на помосте рядом с кадушкой, и железной решетчатой конструкции, подозрительно напоминающей дыбу. От новейших времен присутствовали здесь пара стульев, табурет, канцелярский стол с телефоном и обязательный портрет Дзержинского. Массивная стальная дверь, задраенная на засов, надежно хранила тайны. Иссиня-черная униформа капитана ФСБ сидела на Грязеве, как влитая. Черные погоны, ромбовидная нашивка с чекистским щитом и мечом на левом плече, однобортный пиджак, застегнутый на четыре пуговицы, черный галстук и черные ботинки отдаленно напоминали эсэсовское облачение, всем знакомое по кинофильмам о войне. Да, и вел себя Грязев, как эсэсовец. Подойдя к прикованному к железному стулу Сергею, он с размаху отвесил ему пощечину. "Когда твои родственники за тобой приедут, мы их тоже посадим. Трудно что ли? На тебе убийство висит, а на них мы шпионаж накрутим. Пара пустяков!" И дал Сергею еще одну плюху. "Признавайся, за что гражданина Богачева убил?" "Я не убивал," выдавил из себя Сергей. Из уголка его рта вытекала тоненькая струйка крови. Завидев это, следователь встревожился. "Не перестарался ли я?" подумал он. "Пантелеев приказал Русакова сегодня выпустить, а он весь в синяках да в кровоподтеках. Ничего, семь бед - один ответ. Пантелеев наш, не выдаст, как-нибудь выкрутимся; лишь бы договор заставить арестованного оформить, а там хоть трава не расти. Пантелеев сам рад будет! Надо успеть; надо нажимать! " Следователь замахнулся резиновой дубинкой. "В который раз тебя спрашиваю, зачем ты гражданина Богачева задушил? Все улики против тебя. Гражданка Костылева засвидетельствовала в письменной форме твой позорный акт. Она мимо по улице проходила, ведра на коромысле несла. Крышка тебе, мистер. Не видать тебе твоей Америки, как зайцу своих ушей. Каторга тебе светит." Грязев перевел дыхание и испытующе взглянул на свою жертву. Сергей молчал, уронив растрепанную голову на грудь, пот и кровь капали на его колени. "Однако твоя свобода в твоих руках. Сам решай. Подпишешь контракт на покупку алмазов моей компании мы тебя выпустим из страны, не подпишешь..." Следователь сделал паузу, "Пытать будем, пока не подпишешь." Грязев указал на мясной крюк, укрепленный в потолке. "Подвесим тебя на него и щипцами мясо твое будем рвать. Кричи сколько хочешь," прохрипел с ненавистью 'российский бизнес'. "Согласен? Скажи да." Сергей угрюмо молчал. "Tы не волнуйся. Выгодное дело я тебе предлагаю. Соглашайся. Тут же мы тебя причешем, почистим, умоем, отвезем в юридическую контору; там в присутствии адвоката, нотариуса и свидетелей подпишешь договор и дело с концом. Потом иди куда хочешь. Все позабыто, ты никого не убивал и опять свободен!" Сергей поднял искаженное мукой лицо, в глазах застыли боль и дикое изумление. "Дайте взглянуть." "Вот это по нашему," обрадовался Грязев. "Давно бы так!" Освободив подследственному руки, гебист подал ему пятистраничный документ и острую, как гвоздь, шариковую ручку. Сергей медленно читал абсолютно кабальный договор, включающий несправедливые условия и разорительные штрафы. От ярости у него кружилась голова и звенело в ушах. "Что задумался? Вопросы есть?" Грязев близко подвинул к нему свою угловатую башку. От смрадного дыхания гебиста бумажные страницы в руках Сергея зашевелились. От Грязева разило водочным перегаром и табаком. "Какой параграф неясен? У меня нотариус друг-приятель, если что он подскажет." 'Вор!" возмутился Сергей. Молниеносным движением кулака он воткнул острие авторучки следователю в левый глаз. Тот дико вскрикнул, вскочил, но сраженный, тут же повалился ничком, придавив подследственного своей тяжестью. Короткая судорога прошила тело палача, конвульсии продолжались недолго, вскоре он затих. С отвращением Сергей оттолкнул Грязева от себя. Нелепо вывернув руки и ноги, раскинулся он на загаженных каменных плитах, тяжелый, как рогожный куль с сырым песком. К щеке его прилип окурок, в сальных волосах застрял мелкий сор, правый глаз был закрыт, из левого - торчал пластмассовый черенок авторучки, алые капельки крови вытекали из-под пораженного века. Ярко горел желтый потолочный светильник и из коридора доносился отдаленный стук сапог дежурного. Сергею стало жутко. "Неужели я убил гебиста?!" Он не мог вскочить, стальные оковы на лодыжках мешали ему двигаться. "Врача!" гаркнул он в пустоту; ответoм было только эхо. К счастью, ступни его ног касались пола и стул не был закреплен. Дергаясь и извиваясь, со стуком и скрежетом, царапая и кроша плитки, Сергей подтащил себя к письменному столу и схватил телефон. "Bрача," голос его прерывался от волнения. "Следователю плохо." Не прошло и минуты, как в кабинет ворвались солдаты. "Что случилось. тов. капитан?" брызгали они Грязеву водой в лицо. Следователь подавал признаки жизни. "В карцер мерзавца," еле ворочая языком, простонал он.
  Сообщение полковника Пантелеева главному руководству ФСБ, "Считаем запрос ген. Ларичева невыполнимым. Освобождение из-под стражи Русакова, С.А. не представляется возможным ввиду буйного характера арестованного. Во время допроса Русаков напал на следователя и нанес ему тяжкое телесное повреждение шариковой авторучкой BIC французского производства. В результате проникновения острия ручки в лобную долю головного мозга следователь, кадровый сотрудник ФСБ, лишился зрения на один глаз и левая сторона его тела парализована. Преступник находится под усиленной охраной. Точная дата суда будет сообщена позже."
   Сознание Сергея плыло и растекалось, двоилось и троилось, множилось и разделялось. Часы, проведенные в стуже и мраке, измотали его. Узника трясла лихорадка и от душевной боли у него разламывалась голова. В тесном карцере было не на чем сидеть. Он стоял, пока его держали ноги, а потом рухнул на пол. Не ведал он, спал или грезил наяву. "Тысячи страдальцев перебывали до меня в Иркутском замке. Кто раньше томился в этом склепе?" странные мысли вяло и неохотно всплывали в его сознании. 'Может мой прапрадед был заточен именно в этом каземате? Ведь существует семейное предание, что по возвращении из Русской Америки у поручика Русакова были нелады с властями, он подозревался в связях с петербургскими бунтовщиками и попал под следствие, как и я. Жена его Марфа оказалась ведуньей, проникла ночью в тюрьму и вывела мужа своего на свободу. Так записано в дневнике." Сергея забил озноб и на него накатывалась дурнота. Пальцы и губы онемели, вдруг его закололо миллионом иголочек, что-то хлынуло в него, затмевая рассудок и затопив зрение; знакомые видения обступили несчастного. Мелькнул перед ним дикий берег Аляски, бушующие волны пролива, бриг Смелый, сходящие на берег матросы и лучезарная россыпь алмазов на дне запруды. "Что это? Опять генетическая память?" недоумевал Сергей. И снова его объял кромешный мрак. Он оцепененел, отторгнутый от реальности. Минуты превратились в столетия, история мира давно закончилась, озверевшее человечество погибло в межгалактической пустоте, солнце и звезды давно выгорели и погасли, а он, забытый всеми, затерялся в складках пространства - времени и закоченел в грязи катакомб. "Может я уже умер?" с надеждой спросил он себя. Не успел он договорить, как узкое пространство камеры озарилось и пред ним предстала женская фигура. В руке своей она держала зажженную свечу. Темно-зеленая кофта и длинная черная юбка скрывали ее невысокий и хрупкий облик; из-под светлой оборки высовывались кончики сафьяновых сапожек. Головной платок покрывал ее волосы, оставляя открытым тонкое одухотворенное лицо. Измученный Сергей потерял способность удивляться. Убедившись, что заключенный глядит на нее, посетительница низко поклонилась и певуче произнесла, "Доброго здоровья господин мой Андрей Петрович. Не хвораете ли вы? Зело вы печальны." Поначалу ошеломленный Сергей воспринимал происходящее как галлюцинацию. "Да ведь это Марфа, супруга моего прапрадеда!" осенило его. " Она полагает, что я ее муж!" "Пойдемте отсюда, батюшка Андрей Петрович. Нехорошо здесь. Неровен час занедужитесь." Марфа подошла к стене и правая ладонь ее стала касаться одной за другой тесаных глыб, из которых был сложен фундамент. Рука ее двигалась в причудливом беспорядке, вверх и вниз, вправо и влево, перекрещиваясь и иногда задевая один и тот же камень по нескольку раз. Внезапно раздался скрип и край стены повернулся, как на шарнире, открывая проход. Бездонная непроглядная тьма зияла оттуда и дуновение замогильного холода разило смертью. Марфа, не колеблясь, вошла внутрь и, приветливо поманила его за собой. Перекрестившись, Сергей последовал в неизвестность. Тоннель был низкий; идущий головой задевал выступающие неровности свода; ноги скользили по влажному грунту; крысы злобно пищали на каждом шагу. Сергей вздрогнул, когда что-то заскрежетало позади. Обернувшись, он успел увидеть поворачивающийся блок стены, отрезающий его от карцера. Возврата нет! Воздух был затхлым, пахло нечистотами, было трудно дышать. Марфа быстро шла, почти бежала, временами ее силуэт исчезал в изгибах тоннеля, но свет ее свечи ровно мерцал впереди. С трудом Сергей поспевал за своей провожатой, каблуки ее постукивали по плитам. Капли влаги блестели на осклизлых мокрых камнях, на его макушке болезненно назревала шишка, исцарапанные ладони кровоточили, колени дрожали и ноги подкашивались. Шли долго, Сергей начал уставать. Наконец тоннель постепенно расширился, вдоль него неожиданно пронесся сильный порыв свежего ветра. Сергей с облегчением распрямил согнутую спину и поднял голову; крысы исчезли, стало легче дышать. О, чудо! В конце прохода у распахнутой железной двери стояла Марфа. Свеча освещала ее доброе, кроткое лицо. За ней было видно звездное небо и заснеженный лесной простор. Сергей поклонился своей спасительнице. "Спасибо", с чувством произнес он и, встав на колени, попытался поцеловать ее руку. Пальцы женщины были бесплотны! Марфа положила ладонь на голову страдальца и молитвой благословила его. Размашисто перекрестив Сергея, она отступила назад, скрывшись в глухой стене. Беглец остался наедине со своими думами и заботами. "Куда теперь? Ведь я вне закона!" Липкий страх охватил его.
  
  
  Глава 7
   Осторожно ступая и стараясь не задеть ржавую дверь, Сергей выкарабкался наружу. В черно-синем небе плыла луна, окруженная хороводом звезд. Свет ее серебрился на льду извилистой речки, на покрытом снежной порошей квадратном поле и на заиндевевших елках, окружавших деревню неподалеку. Трудно сказать, была ли заброшена эта кучка жалких домишек или там все спали? По словам Марфы он мог найти в поселке убежище. Hи одного огонька не теплилось в окнах, не доносилось ни звука. Край неба над лесом был заметно светлее, как бы покрытый туманным заревом большого города, скрытого за горизонтом. Холод и ветер обхватили Сергея. Он поежился. Верхняя одежда его осталась в тюрьме. Его ноги по щиколотку утопали в снегу, ботинки отсырели. Однако свежий воздух возвращал ему бодрость и ясность мыслей. Пытаясь согреться, он сделал несколько энергичных движений руками. Может происшедшее с ним было дурным сном? О таком нельзя никому рассказать - засмеют, да и только! Делая гимнастические упражнения, Сергей поворачивался вправо и влево. С изумлением он заметил, что короткая цепочка его следов начинается ниоткуда и на месте железной двери, через которую он выбрался, появился никем нетронутый сугроб! "Как это возможно? Минуту назад я вышел оттуда!" Сергей потерял способность удивляться. Опустив голову и засунув руки в карманы, он побрел к деревне.
   Мороз крепчал и подгоняемый ветром снег белыми дымками курился над землей. Сергея трясло от холода, у него окоченели уши и кончик носа, изо рта вырывались облачка холодного пара, но почувствовав под ногами твердое покрытие, он скоро заметил подобие занесенной порошей дороги. Следуя неглубоким кюветам, тянувшимся по обеим ее сторонам, он подошел к крайней избушке, единственной в поселке в которой были заметны признаки жизни. Частокол из жердей, окружавший хозяйство, не покосился, из печной трубы вился дымок и все до одной ставни были надежно закрыты. Заслышав его шаги, во дворе забрехала собака и, в курятнике заквохтала птичья живность. Сергей поднялся на обветшавшее крыльцо и вежливо постучал. Нескоро из глубины дома донесся скрип половиц и надтреснутый женский голос прокричал, "Кого там носит?! Шляются здесь всякие! Пошел отсюда, не то собак спущу!" Обескураженный Сергей замялся, взглянул на студеное черное небо, немного потопал ногами и неожиданно для самого себя назвал пароль, который дал ему вчера Перепелкин. Почему он выпалил эту неуклюжую громоздкую фразу объяснить он не мог даже самому себе, но эффект был замечательный - дверь отворилась и неопрятная старуха, похожая на Бабу-Ягу впустила его внутрь. В темной избе было тепло и почти жарко. Тусклая керосиновая лампа в руке хозяйки и отблески огня за печной заслонкой были единственным освещением, бессильным разогнать густой мрак. Потолок был низкий, с балок свисали сухие травы, плетеные ремни и шкуры мелких лесных животных. Посередине угадывался стол, заваленный мисками, ложками и котелками; из дальнего угла помещения слышались нечеловечески тяжелые вздохи и раздавалось протяжное мычание. Подняв лампу над головой, хозяйка поспешила к источнику суматохи. В колеблющемся свете Сергей разглядел пегую корову в стойле и новорожденного теленка у ее ног. В соломе сновали мыши. Воздух был пропитан душным запахом навоза и гнилой сырости, но Сергей ничего этого не замечал - его била лихорадка и у него начинался бред. Пока старуха занималась коровой он, преодолевая головокружение, пододвинул к себе табурет и уселся на нем. Но предметы вокруг него вдруг понеслись галопом и завертелись вихрем. Теряя сознание, он свалился на пол. Баба-Яга, услышавшая глухой стук об доски, не растерялась. Бросив доение, она подбежала к страннику и быстро установила, что у него воспаление легких. У старой женщины хватило сил втащить гостя на печную лежанку и накрыть медвежьей шкурой. Антибиотиков здесь и в помине не было, но знахарке они были не нужны. Жаропонижающие травяные чаи, в сочетании с растиранием грудной клетки и горячим жирным бульоном сделали чудеса. Через неделю сухой кашель утих, перейдя в кашель с мокротой; Сергей научился правильно дышать, пил много чаю, температура понизилась и выздоровление началось. "Откуда ты, касатик, взялся, что без одежды по морозу шляешься?" Облокотившись на метлу из ивовых прутьев, Баба-Яга иронически смотрела на постояльца в один из моментов его просветления. Она закончила подметать стойло и, заляпанная соломой и навозом, живо напоминала известный сказочный персонаж. Сергей хмыкнул, от стыда закрыл глаза и опять провалился в беспамятство. Целительница всполошилась; подложив ему под голову полено, поила его горячим отваром и напевала народное,
  "Летят утки, летят утки,
  Летят утки, и два гуся...
  Ой, кого люблю, кого люблю,
  Не дождуся я..."
  Дня через три Сергей пришел в сознание. Мерно тикали ходики на стене и за стенами шуршали мыши. Через незакрытые ставни в окно лился лунный свет. Серебристое сияние освещало человеческую фигуру, сидящую за столом спиной к нему и что-то пишущую в тетради. Сергей пошевелился и немного закашлялся. Фигура встрепенулась, спрятала блокнот под сковородку и обернулась к пациенту. Сергей узнал в ней Бабу-Ягу. "Оклемался, голубчик?" в хриплом голосе ее появились несвойственные мягкие интонации. "Испить сока брусничного тебе хочется. Я вмиг принесу." "Ничего мне не надо. Телом я здоров; душа болит. Тоскую я по дорогой моей женушке. Где она сейчас?" Русакову-младшему не показалось странным открывать незнакомому человеку свою душу. "Наверное, беспокоится обо мне. У нас скоро будет ребеночек. Когда он вырастет, то станет геологом; таким же удачливым, как и я. А еще Клавочка родит мне девочку. Она будет лучшая хозяйка в нашем доме. У меня с Клавочкой будет много детей." Сергей всхлипнул. " Я знаю, что Клавочка сейчас тоскует в одиночестве и слезы обо мне долго льет." Баба-Яга проворно подошла к нему и пощупала лоб. "У тебя жар. Бредишь ты, как и раньше. Ничего этого нет. Накрутил ты фантазий. Спи и мне пора. Завтра досвета к работе вставать." И начала укладываться на топчане в углу. Так прошло две недели. Понемногу они подружились.
   Вечерами Прасковья Ефимовна, так звали хозяйку, рассказывала ему о себе, 'Когда я еще молодая была, то колхоз наш направил меня после окончания семилетки в Красноярск учиться. Зоотехников в районе не хватало и было мне лестно хорошее образование в большом городе получить. Произошло это в 1968 году. В общежитии мест не хватало и жили мы с подружкой у бабули на квартире. Бабуля была старенькая, родни у нее не было. А мы вроде как ей в радость оказались. И бабушка эта много знала по знахарству и по гаданиям всяким. Вот мы к ней пристали, 'Погадай нам, бабушка, покажи грядущее; вон кругом люди добрые венчаются, а мы не чаем, когда наш черед.' Как раз праздники были эти гадальные, новый год или рождество январское, что-то не помнится. Бабушка согласилась, разложила свой инвентарь, подула, сплюнула, пробурчала наговор и началось светопреставление; да такое, что стены задрожали и собаки завыли. 'Не пугайтесь,' говорит нам. 'Это не всерьез. Враз утихнет.' Многое она нагадала, но самое главное, показала мне моего жениха. Взяла бабуля два зеркала, поставила между ними горящую свечку, крякнула по-утиному и мы четко разглядели отдаленный силуэт парня в военной форме. Бабушка обрадовалась и сказала, что нагадала мне суженого. Мы были очень поражёны, потому что ясно рассмотрели; но кто он такой и где его найти, не знали. Встретилась я с ним полгода спустя на танцах в доме культуры. Подошел ко мне такой подтянутый, высокий юноша, протянул руку и уважительно пригласил на танго. Я сразу его узнала, таким видела в зеркалах. Оказалось, что звали его Виталий, работал он токарем в мехмастерской и, не долго думая, решили мы пожениться; но вот беда, через месяц пришла ему повестка в армию. Отслужил он всего год в Восточном военном округе, как советско-китайский пограничный конфликт на острове Даманском случился. Бой был горячий и мой Виталик одним из первых погиб в танковой атаке. Горю моему края не было. Его смерть унесла часть моей души. Беда случилась внезапно. Мы собирались так много сделать. Я не дослушала его, не дорассказала себя, мы не нагулялись. Длинными ночами я оставалась одна; на меня навалилась черная пустота и все стало безразличным. Без него жизнь потеряла смысл: побледнели краски, потускнело солнце и стало меньше звезд. В суете дни мои побежали своим чередом. Мама меня утешала, 'Не горюй, дочка, перемелится, мука будет', но я знала, что скорбь и горечь мои не пройдут никогда.' Голос Прасковьи Ефимовны дрогнул, и в глазах словно бы блеснули слезы, но она не всхлипнула и не зарыдала, а устало продолжала повествовать. "Семья наша родом из Поволжья. Нас оттуда в 1930 году в Сибирь сослали. Жили мои предки сотню лет в селе торговом; никому не мешали, в мирное время налоги платили, в войну державу защищали; рождались, женились, работали и умирали. Дом наш на речном просторе стоял, на высоком берегу красовался, самый большой и самый лучший. Рядом в пристройке у дедушки была шорная мастерская; двадцать умельцев день-деньской изготавливали конное снаряжение - седла, уздечки, стремена и упряжь. Продукция наша славилась по всей округе и даже в отдаленных городах продавалась. Всем казалось, что закон и порядок установились в стране, но вышло иначе. Далеко от нас пауки в Кремле решили по-своему; решили народу российскому жизнь испоганить основательно и навсегда. Как началась эта волынка 'покончим с кулачеством как с классом', так мои предки первые под жернова и попали. Не они одни - вместе с трактирщиком, мельником, магазинщиком и другими сельскими 'мироедами'. Немного позже загребли и всех мало-мальски зажиточных крестьян. Конец у всех был одинаков - комитет бедноты приходил в избу, разрешал набрать в заплечные мешки съестного на дорогу, взять топор и пилу, затем всю семью, включая грудничков, сажали на сани и без права возвращения отправляли в Приполярье. Вот вам и власть советов. После нашего выселения остались в деревне пьяницы, лодыри, да олухи - из них-то получился колхоз. Нам от этого стало не легче. Везли в вагонах для скота, с одной буржуйкой для обогрева. Не выдержав тягот переезда умерли маленькие, старшие сумели оклематься и выжить. Направили моих предков в колхоз имени Ильича в Иркутской области. Обосновались и начали жить сызнова. Слышали они, что им повезло, другим раскулаченным было хуже. Разместились в сарае, который они к зиме утеплили. Моему отцу тогда было десять лет, работал наравне с взрослыми. Там же окончил школу-семилетку. В 1941 ушел на фронт; отступал до Волги и дошел до Берлина; в 1945 году вернулся с наградами, но контуженный. Встретил сердечную заботливую девушку, которая стала его женой. Первой родилась я, год спустя мой брат Петр. Так что мы коренные сибиряки. Здесь росли, здесь и работаем. Брат мой механизатором, я на свиноферме. Жизнь была тяжелая, но предсказуемая. После 1991 года все сломалось окончательно - колхоз распался, система развалилась, односельчане уехали в города. Остались здесь старые и немощные, да и те вымирают." Прасковья Ефимовна разволновалась, вскочила с табурета и стала расхаживать по избе. Половицы заскрипели, застонали и заохали на все лады. "Во всех злосчастьях виновата власть." Пальцем она погрозила кому-то невидимому. " Откуда нечисть эта на Руси завелась? Власть гадит народу с момента своего появления в Кремле; еще при Ленине. Мыкались мы с нею до 1991-го, самим нам делать ничего не разрешалocь, а потом красные окончательно опростоволосились и все бросили; разбирайтесь мол, как знаете. То, что пришло на смену советам, ненамного лучше. Заправляют все те же коммунисты; прикидываются они капиталистами, но, как встарь, народом понукают." "Бить их надо по головам железными дубинами, да так, чтоб не встали," раздался снаружи знакомый голос; незапертая дверь отворилась и в избу вошел никем незамеченный Перепелкин. "Вы так орете, что вас на улице слышно," рассмеялся он. "Хорошо, что это не город." Перепелкин широко улыбался, щеки от мороза разрумянились, в глазах искрились отвага и гордость. На нем был запорошенный снегом спортивный костюм, за спиной висел большой брезентовый рюкзак, на ногах поскрипывали видавшие виды лыжные ботинки. "Какими судьбами?" ахнул Сергей с печи. "Шел на лыжах восемь километров от конечной автобусной остановки," сообщил он. "В Иркутске тебя ищут; даже хуже, ты объявлен в федеральный розыск." Сергей помертвел лицом и натянул покрывало на свою голову. "Я не ожидал тебя здесь найти," Перепелкин снял с плеч вещмешок. "Я пришел проведать нашу дорогую бабулю." Он стал доставать из рюкзака продовольствие и складывать на настенную полку. "Вот, Прасковья Ефимовна, вам запас на месяц: сахар, масло, крупа, спички, соль, колбаса, консервы," он перечислял все, что вынимал из мешка. "Как ты здесь оказался?" диссидент остро стрельнул глазами. "Моя генетическая память творит чудеса," просипел Сергей, но больше добавить ему было нечего. "Так я не могу появиться в аэропорту?" дошло до него. "Меня тут же схватят?" "Выходит, что так. За тобой охота." "Меня и здесь когда-нибудь найдут; ведь верно? Куда мне деваться? Я хочу домой, в наше поместье к брату." "Очень-очень хочешь?" испытующе взглянул на него диссидент. "Да, очень," Сергей чуть не плакал. "В таком случае набирайся сил, ты не совсем здоров; мы тебя переправим в США через Берингов пролив." "Вы это серьезно? Как же так? Без визы, паспорта и документов?" "Вполне. Ничего тебе не нужно. Пограничники на той стороне привыкли к беглецам. Мы это не раз делали и всегда получалось. Многое зависит от тебя. Ты должен быть вынослив как бык." "Но ведь к границе не подойти! Там запретная зона!" "Cмотря как на это дело посмотреть. Решай сам - готов ли ты принять смертельный риск?" Сергей незамедлительно кивнул. "Лучше погибнуть, чем прозябать в Совдепии!" "Тогда наберись терпения и выздоравливай. Я тебе сейчас все объясню." Перепелкин поманил его пальцем. Сергей спустился с печи и занял место на скамейке рядом. Приложив ковшиком ладони к уху Сергея, диссидент начал шепотом что-то тому растолковывать. Выражение лица Русакова постепенно менялось - от скептицизма и недоумения до безуговорочной уверенности и энтузиазма. Тем временем хозяйка успела переделать множество дел: сходила к колодцу за водой, помыла теленка, подмела горницу, сварила горшок щей, но тайный диалог двух сорви-голов не утихал. День стал угасать и в комнате потемнело, а они все сидели, безумным шепотом обсуждая свою новую авантюру. "Когда?!" доведенный до белого каления взревел Сергей, так ему хотелось домой. "Я вернусь через две недели и посмотрю на тебя," холодно ответил его спаситель. Чувство благодарности и уважения заставило Сергея подумать о бабушке. "Кто позаботится о Прасковье Ефимовне?" "Ее не забудут. Нас много. У нас организация. Она часть ее." Перепелкин повернулся и ушел. Скоро его силуэт растворился между деревьев.
  Сообщение ген. Ларичева высшему руководству ФСБ, "Как известно, трехнедельные поиски Русакова С.А. оказались безрезультатны, несмотря на объявленный федеральный розыск. На вас лежит ответственность за срыв тщательно подготовленной операции Алмазный вихрь, в которой пропавший в ваших застенках Русаков С.А. являлся ключевым фигурантом. В результате необоснованного ареста Русакова и его исчезновения нанесен значительный материальный ущерб нашей родине, а также ее престижу на международной арене. Похоже, что для кого-то в ФСБ мелкие ведомственные интересы мести за раненого офицера оказались выше государственных. Не вижу другой возможности урегулирования сложившейся ситуации как уведомить о случившемся президента Российской Федерации. Верните нам Русакова, товарищи! С пламенным приветом, Центр."
  Сообщение главного руководства ФСБ полковнику Пантелееву в Иркутском ФСБ, "Вы что там с ума посходили? Куда дели америкоса? Из-за вас теперь скандал на весь мир! Принимайте срочные меры! Желаю здравствовать, Сюсякин."
  Сообщение полковника Пантелеева высшему руководству ФСБ, "Русаков исчез в ночь на 6-ое января из надежно охраняемого тюремного объекта. Побег оттуда невозможен. Стены и двери подвергаются периодическим инспекциям на непроницаемость. Каземат построен в конце 18-го века. Согласно архивам за всю историю тюремного замка зарегистрирован только один побег в 1829 году. Проверяем персонал на возможность контрреволюционного заговора и симпатий к мировой буржуазии. Сделаем все возможное, но найдем беглеца. Проводим массовые облавы в радиусе 30-и км. Оправдаем доверие родины. Иркутские чекисты."
  Сообщение ген. Ларичева сотруднице Кисочке, "Ваш официальный муж, Русаков С.А., числится без вести пропавшим. На вас возлагается продолжение операции. Отправляйтесь в США, как его вдова. У вас неутешное горе - 'безбожные гебисты растерзали вашего мужа'. Рождение ребенка увеличит ваш престиж и симпатию окружающих. Продолжайте ваши усилия по внедрению в семью. Посылаем для вашей поддержки капитана Махнева. Он зачислен буфетчиком в штат обслуживающего персонала поместья Русаковых в Анкоридже и выдает себя за ирландца Killian O'Connor. Он окажет техническую поддержку вашей миссии по вытеснению Русаковых из управления компанией Alaska Diamond International. С пламенным приветом, Центр."
  
  
  Глава 8
  "Зачем вы это делаете? Зачем помогаете мне?" спросил его Сергей. "Я знаю, что не из-за денег." "Нет, ну что-ты!" рассмеялся Перепелкин. "Я просто хочу досадить властям!" Друзья сидели напротив друг друга в плацкартном вагоне поезда, направляющегося в Нюренгри. Там они собирались выйти и встретиться с надежными людьми, которые запаковали бы их в фанерные ящики и почтой отправили в Анадырь. Таким образом, представлялось авантюристам, они без особых хлопот попадут в пограничную зону. Внешность свою наши герои изменили тоже - оба загримировались под нацменьшинства и нарядились соответствующе. Документы у них, выданные на уроженцев Чукотского автономного округа, ясное дело, были липовыми, состряпанными на скорую руку и не выдержали бы тщательной проверки. Шли вторые сутки пути и ехать еще было далеко. В окнах мелькал знакомый пейзаж: вырубаемая тайга, убогие полустанки, заброшенные деревни. Как водится вагон был переполнен пассажирами, ехали даже сидя на чемоданах. Попутчики плотно прижались друг к другу, самые бравые пробирались по проходу в поисках туалета или вагона-ресторана. Здесь были и солдаты-срочники, переправляемые военкоматом в надлежащую часть, и командировочные на Якутскую ГРЭС, и очередная партия специалистов на предприятие по добыче природного газа и нефти, и члены их семей. Кто-то читал газету, кто-то играл в карты, кто-то смотрел по сторонам, но большинство просто зевало. "Чаю, кому чаю!" послышался голос проводника и усталый пожилой человек в черном служебном мундире показался в их отсеке. Перепелкин заказал каждому по стакану ароматной горячей жидкости. Близко сдвинув головы, под стук колес друзья вполголоса повели разговор. "Валерий Иванович, как вы стали диссидентом?" "Диссидентом?" удивился Перепелкин. "Что за иностранное слово такое? Я бы назвал себя правозащитником или социальным активистом." Он отхлебнул чаю и отгрыз сухарик. "Во мне всегда жило чувство справедливости. Мне было 26 лет в 1991 году. Я видел распад империи. Я вырос в разлагающейся советской системе и с детства поглощал ее пропаганду; однако я был свидетелем противоречий повседневной жизни при социализме. С открытым сердцем я приветствовал перестройку. К сожалению, постсоветская жизнь оказалась такой же плохой, как и предыдущая; те же угнетатели по-прежнему управляют нацией, они лишь изменили свое лицо. Простой народ растерялся; он не знал, что с ним будет дальше; он мечтал вернуться во времена советского правления. 'Что мне делать?' спросил я себя. Я был молод, образован и безрассудно смел. Я вступал в различные политические партии и движения, но разочаровавшись, быстро уходил; ни одно из них не былo достаточно радикальным для меня. Я желал полного уничтожения существующего строя. Тогда я начал воспитывать и просвещать массы. Меня преследовала тайная полиция и периодически я был вынужден скрываться за границей, где находил отдых. США представляется мне самым надежным убежищем. Четыре раза мне удавалось нелегально пересечь Берингов пролив. Это будет мой пятый переход. Я мечтаю получить грин-карту США, которая позволила бы мне путешествовать в комфорте и безопасности. Если однажды это случится, я окажусь вне досягаемости моих врагов.' "Валерий Иванович, как только мы доберемся до своих, я обещаю, что мы наймем для вас лучшего иммиграционного адвоката," Сергей говорил с сильным душевным чувством. "Вас никогда не депортируют и вы сможете продолжить борьбу. Оставайтесь у нас в поместье сколько угодно. Не волнуйтесь, вы нас не стесните. Если не возражаете, вас поселят в гостевом блоке. Это возле холла с зимним садом как раз напротив плавательного бассейна." "О чем ты говоришь, фантазер?" Глаза собеседника иронически сощурились; он чуть откашлялся и едва слышно произнес, "Нам надо еще добраться до твоего поместья; нам еще предстоит преодолеть сотни смертельных опасностей и тысячи километров по заледеневшей тундре; мы должны выжить в Арктике и не напороться на пограничников." Перепелкин глубоко задумался и закрыл глаза. Вагон слегка раскачивало; недопитый чай в стаканах на столе подрагивал под стук колёс. "Через неделю у нас очень ответственный этап. Пока ложись и спи. Скоро даже такой отдых покажется роскошью." Подавая пример, Перепелкин вытянул ноги и закрыл глаза.
   На утро путешественники вышли на станции Нюренгри Пассажирская. Был пасмурный зимний день. Из низких серых облаков сыпались редкие снежинки. Двухэтажное здание вокзала с рядами арочных окон выходило на пустынную асфальтированную площадь. Падающий снег покрыл белой пеленой дома, деревья и стоянку автомобилей. Конспираторы, не желая привлекать к себе внимания, проигнорировали предложения таксистов и проследовали к остановке общественного транспорта. Там в киоске они купили билеты и погрузились в ожидание. Примерно через полчаса появился их автобус. Стараясь никого не толкать своими заплечными мешками, они заняли места в салоне. Транспортное средство, немного погромыхивая на ухабах, следовало своим маршрутом по объездной дороге. Вскоре они выехали из города. Путь проходил вдоль скованной льдом речки, крутые берега которой заросли ольхой и ивняком. Местность, пересеченная оврагами и перелесками, выглядела безжизненной. Пассажиры, в основном потрепанные жизнью престарелые люди, молчали, каждый погруженный в свои заботы. Народу было немного, обремененные сумками люди входили и выходили, не желая замечать друг друга. Издалека приметили путешественники аккуратные домики садового товарищества Челюскин. Они сошли и осмотрелись. Ветер улегся, облачность поредела, в ее разрывах появилось солнце. Засверкал снег в полях и на крышах, вспыхнули льдинки на ветвях плодово-ягодных деревьев, закапали замерзшие за ночь сосульки. По хоженой тропинке наши герои отправились по нужному адресу. Поселок, застроенный по типовому проекту, состоял из сотни домиков, обнесенных штакетником, которые друг от друга почти не отличались за исключением маленьких деталей, формой и размером грядок, и количеством яблоневых и грушевых деревьев. Эмалированные доски с номерами на фронтонах помогли путешественникам найти местожительство друга Перепелкина. Широкий плечистый, заросший седой бородой человек в охотничьем камуфляже открыл им дверь. Ноги его, обутые в войлочные тапочки, ступали бесшумно. Старые друзья обнялись. Перепелкин представил Русакова и Анатолий Локтев, так звали хозяина, пожал ему руку. В спартански обставленной комнате на полу валялись детские игрушки. "Моя жена отвела внучков к их родителям," объяснил он. "Она вернется не скоро." "Ну, что же," улыбнулся Перепелкин, доставая из мешка провиант и ставя его на стол. "Мы обеспечены." "Давно не видел я такого богатства," Анатолий чуть ли не облизнулся, разглядывая консервные банки с говяжьей тушонкой, овощными салатами и сгущенным молоком. "Это дело надо отметить и выпить за встречу," хозяин принес нераспечатанный шкалик водки и три стакана. "Нет," запротестовал Перепелкин. "Ты же знаешь, что нам предстоит. Наши внутренности должны быть чисты, как майская роса." Он с сожалением взял в руки бутылку. "Другой раз с удовольствием, а сейчас нельзя." "Как знаете," Анатолий стал накрывать на стол и разливать горячий чай по стаканам. Они уселись и приступили к еде. Когда первый голод утих, Сергей попытался удовлетворить свое любопытство и мягко спросил хозяина, " Я слышал, что вы проживали в Москве. Как вы здесь оказались?" "Это очень длинная история," не задумываясь ответил Анатолий. Ему требовалось выговориться. "Хотите послушать?" Получив подтверждение, он уселся поудобнее и, наморщив лоб, слово за словом, повел свой рассказ. " Полста лет назад случилось это, в ту пору как советская власть начала растопыриваться на весь мир,' рассказчик прокашлялся и вздохнул. 'Отец мой, Василий Петрович Локтев, с детства меня учил, что верность превыше всего, но честь превыше верности. Что он имел в виду я так и не уразумел, но запомнил накрепко. Мой отец прожил замечательную жизнь, а храбростью и решительностью превосходил всех, за что многократно поощрялся и был награжден медалями и орденами Советского Союза. Он прошел всю войну, сражался в Белоруссии, высаживался с Керченским десантом, участвовал в штурме Берлина, но после великой победы генералиссимус Сталин стал выискивать козлов отпущения за свои промахи и ошибки, и возобновил террор. Настал черед и нашей семьи. В 1948 году отца арестовали за вредительство, мать осудили как члена семьи врага народа, меня отправили в детдом. Перестрадали мы много, вместе со всей страной. Прошло время, иссякли слезы, по амнистии 1955 года отец был освобожден из мордовских лагерей, разыскал меня и мою мать, и мы опять собрались вместе под одной крышей; на этот раз на окраине г. Химки в Московской области. Вот счастье-то было! Мы не замечали холодной барачной комнатки, длинного коридора на двадцать дверей, вонючей общей кухни и сортир во дворе. Отец работал бригадиром монтажников в стройуправлении и его сварщики всегда получали благодарности от начальства. 1960 год оказался знаменательным для нашей маленькой семьи. В тот год произошло сокращение советских вооруженных сил, когда партией и правительством было уволено в запас и направлено на предприятия народного хозяйства СССР свыше миллиона военнослужащих. Тогда же было ликвидировано общесоюзное МВД. Вследствие этой реформе мой отец неожиданно столкнулся с начальником лагпункта, где он раньше отбывал заключение; с человеком, которого он, естественно, сильно ненавидел. Произошло это не сразу. Несколько лет спустя после массовой демобилизации в их управлении появился светловолосый долговязый человек лет пятидесяти. Был он какой-то иссохший, штатский костюм был велик для его узких плеч, но блеклые глаза его горели злобой и фанатизмом. Впервые мой отец заметил своего мучителя в президиуме партийного собрания, посвященного 48-ой годовщине великого октября. Тот почти не изменился, не утратил свой гонор, доклад о достижениях советского народа в период нарастающего кризиса капитализма прочитал с блеском и без запинки. Ему долго хлопали. Мой отец отказывался верить своим глазам. "Кто это?" спросил он своих сварщиков. "Это тов. Котовский. Он отвечает за технику безопасности в нашем управлении." Мой отец похолодел. Как же жить дальше? Концлагерные замашки свои новоприбывший не оставил; на производственных совещаниях oн грубo покрикивал, "Я тебе слово не давал!" а особо напористых осаживал, "В моем лагере тебе бы не поздоровилось!" Вернувшись домой, в тот же вечер за ужином отец рассказал нам о встрече со своим обидчиком, о мытарствах и издевательствах, которые он и другие заключенные претерпели в его концлагере. "Нет управы на коммунистов. Жаловаться некому. Справедливости не найдешь,"сокрушался он. "Почему не найдешь?" забурлила во мне молодая кровь. Мне шел 22-ой год, от отца я унаследовал медвежье телосложение, море мне было по колено. "Давай, батя, я его порешу и дело с концом. Больше в управлении ты на него натыкаться не будешь." Отец не согласился и сказал, что убьет Котовского сам; ведь страдал в его лагере именно он. "Нет," возразил я, "все мы страдали; и мама и вся семья." Мать, поняв, что происходит, схватилась за голову, заплакала и запричитала, пытаясь нас отговорить, но мы ни в какую - убьем гада. Чтобы успокоить ее и не впутывать в историю, мы договорились ничем с матерью не делиться, а выследить подполковника, такое у чекиста было воинское звание, вдвоем. Ходили мы за ним почти год - узнали где он живет, куда в шахматы играть ездит, в каком скверике собачку прогуливает, и где папиросы Казбек и журнал Огонек покупает. Поведения он был примерного - любовницы у него не было, водкой не злоупотреблял - после работы сразу домой к жене. Казалось, что он был неуязвим, всегда на людях и негде было его прихватить. Мы начали уставать. 'Сколько можно резину тянуть?' взмолился я. 'Пора ставить точку!' Отец подумал и уступил, 'Хорошо. Я беру это на себя.' Мы выяснили, что по субботам Котовский ездит в Мытищи навестить свою тетку. Там-то мы и решили его застигнуть." Локтев встал, подошел к плите и предложил гостям свежей заварки. Он нацедил в свой стакан еще кипятка и продолжил рассказ. "Все слышали выражение - одиночество в толпе. Что пустошь голая, что народом забитая городская площадь - нам все без разницы; люди заняты сами собой, глаза их устремлены вдаль, они ни на что, кроме себя, не обращают внимание. Так решил мой отец, сказав, что в толпе казнить Котовского легче, чем на тихой пустынной улице - там мы все на виду. Повернулось дело макаром эдаким и заполыхало до небес. Ехали мы с ним до Мытищ в одном вагоне. Вышли на платформу, из виду его не упуская, поднялись на пешеходный мостик над путями, ведущий к зданию вокзала. Народу было много. Отец следовал за ним вплотную, я немного поодаль. Посередине моста отец окликнул изверга, 'Подполковник Котовский!' Тот, как-будто не слышав, продолжал плыть в массе людей. 'Котовский, ты что оглох?!' рявкнул отец. Чекист обернулся, глазки его забегали, бровки поднялись, челюсть отвисла. Страх сковал его волю; он узнал свою старую жертву; но крикнуть не cмог, язык онемел. Здесь не было ни вохровцев, ни оперов, ни даже постового милиционера, чтобы защитить его особу. Здесь не было парткома, райкома или исполкома, куда бы он мог в письменной форме подать жалобу. Вокруг молчаливой громадой двигался народ, который он всю жизнь угнетал. "Узнал?!" голос отца звенел как набат. "Вот и свиделись! За свои злодеяния ты приговорен к смерти! Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!" Отец ударил его шилом под левый сосок. Котовский охнул и бесшумно стал оседать. Лицо его побелело, но крови не было. Отец быстро присел, схватил негодяя за щиколотки и перебросил через перила. Тело его зацепилось за линию высокого напряжения, но там казненный долго не задержался. Повисев и раскачиваясь вниз головой в феерических вспышках искр, он упал на рельсы прямо под колеса несущейся во весь опор электрички. Я стоял неподалеку и все это видел. Никто из окружающих не закричал, никто не попытался остановить исполнителя приговора. Разогнувшись и отряхнув руки, высоко подняв голову, отец продолжал медленно шествовать в массе своих сограждан. Он ушел беспрепятственно, выполнив свой долг. Через полчаса десятки свидетелей давали милиции красочные показания о самоубийце, прыгнувшем через перила и сперва зацепившимся за провода, а затем упавшим на рельсы. В мельчайших подробностях они описывали снопы искр, запах горелой плоти и окровавленные ошметки костей, мозга, мяса и экскрементов, разбросанныx по путям. Долго не могли установить личность погибшего. По обрывкам фотографии на разорванном удостоверении и особенному брючному ремню жена Котовского опознала своего мужа. Отца арестовали гораздо позже. Следователи из КГБ занялись сослуживцами подполковника, изучили списки, сопоставили факты и на основании косвенных улик и предположений опять отправили моего отца за колючую проволоку. Меня осудили как соучастника, хотя ничего конкретного против нас не имелось, кроме показаний стукачей о нашем подозрительном поведении. Я понимаю, что посадили нас на всякий случай, уж больно мы были горды и независимы.' Наступила тишина; все сидели с задумчивыми лицами; гости пытались осмыслить услышанное. За окном неспешно угасал день; солнце медленно клонилось к закату. В углах комнаты сгущалась темнота, но никто сдвинулся с места, чтобы зажечь свет. "Что случилось дальше с вашим отцом?" тихо спросил Сергей. "Он погиб в зоне в драке с уголовниками пять лет спустя после нашего ареста." Анатолий тяжело вздохнул и сжал ладонями виски. 'Когда кончился мой срок, меня сослали сюда." Голова его была опущена; глаз не было видно; его руки дрожали. "Сорок пять лет прошло, но воспоминание жжет меня; я вижу случившееся во сне; все от начала и до конца." Он обхватил лицо руками. "Не горюй, друг. Твой отец - герой,' Перепелкин попытался ободрить рассказчика и коснулся его плеча. 'Он произвел справедливый суд; то, о чем мечтают миллионы жертв сталинизма. Он казнил убийцу. Хотя бы одного из многих." "Суд над палачами никогда не свершится. Власть покрывает их.' Анатолий встал и налил кипятка в заварной чайник. "Послезавтра я отвезу вас в авторемонтную мастерскую," после продолжительной паузы глухо заговорил он. "Там вас запакуют и отправят в аэропорт." За окном закаркали вороны. "Не к добру это," хозяин досадливо поморщился. "Вон на дереве напротив моего окна свили себе гнездо." Он кивнул на сосну и черных птиц, вьющихся над ее вершиной. "Ничего, пустая примета," бодрился Перепелкин. "Нам пора готовиться. Позволь мне немного поговорить с Сережей." Локтев пожал плечами и ушел на кухню. Диссидент обернулся к Сергею. "Хорошо, что ты все знаешь," на лице Перепелкина была написана мука. "Я делал это четыре раза; сделаю и в пятый. Это очень неприятная медицинская процедура. Вот что нам предстоит. Как я тебе говорил раньше по обычной почте послать негабаритный тяжеловесный груз в Анадырь практически невозможно - его потеряют. Из года в год мы пользуемся услугами транспортно-логистической компании БАБ, доставляющей грузы во все уголки Чукотского автономного округа. Они прекрасно знают особенности инфраструктуры региона. Нас запакуют в коробки двух бытовых холодильников Саратов-569 и отправят в Анадырь по воздуху. За сутки до отправки мы ничего не едим, очищаем наши кишечники слабительным, за пять минут до упаковки в ящики принимаем усыпляющую медицину, чтобы проснуться в Анадыре в объятиях друзей." "Как просто," недоверчиво изрек Русаков. "А если проснемся в объятиях полиции?" "Тогда мы проиграли и понесем заслуженное наказание в ИТЛ," Перепелкин философски развел руками. "Сколько мы будем в ящиках?" "Ты должен спросить 'Как долго длится полет?' Полет сам по себе занимает несколько часов, но ящики в числе других валяются на сортировке по несколько суток. Так, что приготовься страдать неделю или полторы. Не волнуйся мы не задохнемся и ничего не будем чувствовать. Мы станем как зомби, пока по получении груза наши коллеги не приведут нас в чувство."
   Остаток дня событиями был небогат. Супруга хозяина - костлявая и нервная, крашеная хной кудрявая женщина - вернулась поздно вечером, когда гости, размещенные во второй комнатке, сладко почивали. "Опять?" Аглая Евгеньевна с укоризной указала глазами на затворенную в спальню дверь. "Опять," прошептал ее муж. "Буду вредить властям, пока меня ноги носят." "Ох, не к добру это, Толя," стараясь, чтобы ее не услышали, шепотом сокрушалась Аглая. "Обвинят нас, как водится, в грехах несусветных; потом доказывай, кто виноват." "Тебя не обвинят. Ты ничего не знала. Меня обвинят. Это не впервой. Они здесь пробудут только завтрашний день. Чтобы разминуться с ними, отправляйся к дочке. Понянчись с внучатами. Наши очень рады будут." Фыркнув, Аглая Евгеньевна начала стелить на топчане. Матрас, одеяло и простыни были принесены с чердака. "Подушки тебе не хватает," с возмущением прошептала супруга. "Ничего, я валенки под голову подложу," успокоил ее Анатолий и выключил свет.
   Наутро искатели приключений приступили к процедуре очищения своих желудочно-кишечных трактов. Принимать пищу им не полагалось и они постоянно бегали в туалет. В беспокойстве и страданиях прошли полные сутки, но на рассвете следующего дня Локтев повез приятелей в поселок Чульман, где находилась его авторемонтная мастерская. "Вот и аэропорт," показал он на ангары и бетонные полосы, видные с дороги. " Двадцать минут ходу до моей мастерской." Бизнес его представлял собой обветшавшее деревянное строение в центре поселка. В цеху, загроможденном разобранными и полуразобранными механизмами, было безлюдно. Из-за корпуса ЗИС-110 на звук их шагов вынырнул седоусый облысевший человек в синей спецовке. "Семенов," представил его хозяин. "Наш лучший автомеханик и политкаторжанин со стажем. Кстати у Сидора Никифоровича большой опыт. Он переправил десятки людей в пограничную зону и все они ушли за кордон. Верьте ему." Семенов с притворной скромностью ухмыльнулся. "Не перехвалите,' молвил он скрипучим голосом. 'Раз на раз не приходится." Он оценивающе смерил нелегалов с ног до головы. "Если готовы, то занимайте места." Семенов указал на два открытых, выложенных изнутри поролоном ящика. "Залезайте," галантным жестом пригласил он. Сергей осторожно ступил внутрь, сел и, улегшись на спину, расставил локти и поджал ноги. Поначалу контейнер показался ему вполне комфортным и он повеселел. Локтев сунул ему в руку пузырек с микстурой, содержимое которой Сергей тут же вылил себе в рот. Вкус был отвратительным и проглотил он жидкость лишь чудовищным усилием воли. Мир вокруг него задрожал, заколебался и задернулся черным занавесом. Больше он ничего не помнил.
  
  
  Глава 9
  Резкий запах нашатыря пронзил все существо Сергея. Бесследно пропали заполнявшие его загадочные грезы и чудесные видения, он пробудился в суровой реальности. Тело ломило, голова раскалывалась, его мучили голод и жажда. "Как вы себя чувствуете?" услышал он голос и открыл глаза. Молодой эскимос, модно постриженный, стильно одетый и похожий на преуспевающего москвича, совал ему ватку под нос. "Где я?" чуть приподнявшись, осмотрелся Сергей. Два ряда электрических ламп освещали помещение, похожее на склад. Большую часть его занимали высокие металлические стеллажи. Полки были заполнены картонными коробками, жестяными банками и пластиковыми ящиками со стеклотарой. Здесь было тихо и почти безлюдно. "Добро пожаловать в Анадырь," подошел к нему другой обитатель Арктики. Тот был гораздо старше. Он носил скучную серую рубашку, заурядные черные брюки и давно нечищенные поцарапанные ботинки. На его худощавом интеллигентном лице застыла улыбка. "Вы можете двигаться?" заботливо спросил он. Сергей не знал, что ответить. Толчками и рывками память возвращалась к нему - Иркутск, побег из тюрьмы, плацкартный вагон, Нюренгри. "Ах, вот оно как," пробормотал он себе под нос. "Почему я один? Где Валерий Иванович?" "Он здесь," отвел тот, что помоложе. "Приводим его в порядок." Пожилой эскимос кивнул на большой распакованный ящик, лежавший на полу в проходе между стеллажами. Ни звука не доносилось оттуда. "Будете подниматься?" молодой эскимос протянул ему руку. Сергей сжал ее и с трудом встал. Его голова кружилась и он плохо соображал. "Какое сегодня число? Сколько я там пробыл?" Носком ботинка он неуверенно толкнул стенку ящика. "Если судить по квитанции, то восемь дней," ответил тот, что был постарше. "Меня зовут Нукилик, а это мой сын Пухлъюк. Ваши имена мы знаем. Мы помогаем товарищам по несчастью." "Каким товарищам по несчастью?" "Угнетенным народам России," Нукилик поджал губы. "Разве непонятно? Вы считаете себя свободным?" "Мой дом в Америке. Меня там ждут," мечтательно промолвил Сергей, но боясь наговорить лишнего, тут же замолчал. 'Мы не свободны,' сжал кулаки Пухлъюк. 'Маленькая часть нашего народа осталась в Сибири; гораздо большая живет на Аляске. Эскимосов десятки тысяч в Америке и всего лишь 1700 в России; остальные вымерли. Американские эскимосы, спасая своих чукотских сородичей, шлют самолетами пищевые продукты. Их распределяют только по чукотским семьям. Если говорить о давнем прошлом, то в 1948 году советская власть согнала нас с родных мест. До этого мы на собачьих упряжках ездили к своим родственникам на другой берег, когда нам заблагорассудится, в любое время дня и ночи. Мы недовольны.' От возмущения он топнул ногой. 'На вашем пути через Берингов пролив вы можете наткнуться на бывшие наши земли. Посередине пролива к юго-востоку от Анадыря находится остров Ратманова. Там всегда жили эскимосы. Тысячи лет в тех местах мы ловили рыбу и охотились на моржей, нерп и котиков, но с началом холодной войны московская власть приказала коренному населению покинуть территорию. Нас не отправили в ГУЛАГ, как крымских татар или другие наказанные народы; нас переселили на материк в Магаданскую область. Сейчас на нашем острове пограничная застава. От нее до американской морской границы всего несколько километров. В 1948 году перед отъездом последней партии аборигенов тамошний шаман проклял остров. Представьте себе, но старое проклятие держится: новые обитатели погибают по необъяснимым причинам по несколько человек в год - то несчастный случай с моторной лодкой, то в тумане вертолет заденет винтом скалу, то в столовой целый взвод пограничников отравится со смертельным исходом испорченным рыбьим мясом и так далее. Вы должны обойти это плохое место стороной." Нукилик хотел что-то добавить к словам сына, но услышав позади глухой звук падения, резко обернулся. Перепелкин попытался самостоятельно встать; затекшие ослабшие конечности его не удержали, потеряв равновесие, он рухнул на пол. Эскимосы подбежали к нему. "Не ушиблись?" спрашивали они, сажая его на стул. "Ничего, скоро пройдет," отвечал он. Перепелкин выглядел отвратительно: резко выделялись синеватые мешки под его неподвижными глазами, посеревшие губы сжались в скорбную ниточку, щеки поросли восьмидневной щетиной. Он устремил взгляд на своего партнера. Сергею стало не по себе. "Наверное, и я так же плох," подумал он. Нукилик хлопнул в ладоши. Он был здесь главным. "Мы отвезем вас в убежище. Там в комфорте вы отдохнете и приведете себя в порядок. Когда будете готовы, мы продолжим вашу экспедицию."
   "Вот оказывается зачем нужны холодильники в Арктике," смеялись наши герои, сидя за кухонным столом и поглощая питательный завтрак. Кстати, холодильник, набитый вкусными пищевыми продуктами присутствовал в их жилище. Он стоял у стены и тихо урчал, охлаждая содержимое до ласковых -5◦ по Цельсию, а не до жестоких -35◦, как было за окном. Третий день они находились в "убежище", так Нукилик называл уютную однокомнатную квартирку на верхнем этаже пятиэтажного дома, расположенного в поселке Угольные Копи. Здание это было одним из числа весело раскрашенных пятиэтажек, составляющих населенный пункт; здесь жили шахтеры и обслуживающий персонал близлежащего аэропорта. Из окна на другом берегу замерзшего лимана был виден раскинувшийся столичный город Анадырь. Как и в поселке, так и в городе все постройки стояли на сваях, широкие лестницы вели в подъезды. По ночам в столице перемигивались рекламы, вспыхивали яркие огни, бурлила веселая жизнь. Здесь же их окружала тишина и, плоская как стол, тундра. По прямым бетонным дорогам изредка проежал автотранспорт, чаще всего автобусы, везущие людей на работу и обратно. "Летом жители выходят из домов и собирают ягоды и грибы прямо за околицей," сообщил Перепелкин. "Через час они возвращаются с полными ведрами.' "Вы были здесь и летом? Что они делают зимой?" "Занимаются рыболовством. Лед нарастает очень толстый. Люди заезжают на автомобилях, пробивают лунку и ловят корюшку - это местный вид спорта и всеобщее развлечение." "Давайте и мы попробуем!" "Нельзя. Здесь все знают друг друга. Мы нарушим конспирацию. Потому-то мы верхний свет вечерами не включаем, чтобы нас не заметили." Друзья выглядили посвежевшими и отдохнувшими - сказывалось хорошее питание и целебный сон. "Когда в путь-дорогу?" обеспокоился Сергей. "Мне безделье начинает надоедать." "Не все сразу," остерег его Перепелкин. "От нас до Уэлена более 500 км. Оттуда кратчайшее расстояние до США. Быстро добраться в Уэлен можно только по воздуху. Никакой другой способ попасть в местo назначения мне неизвестен. Вначале мы отправимся на животноводческую ферму. Потом за нами прилетит вертолет." "Вы это серьезно? Это же сколько шуму!" "Вот и хорошо. Больше шуму - меньше сплетен. Мы полетим в Уэлен на МИ-8. Это надежная просторная машина. В качестве оленеводов мы будем сопровождать оленей. Отсек большой, все уместимся. " "Вы с ума сошли!" на лице Сергея выразилось крайнее удивление. Поредевшие брови его приподнялись, глаза раширились, рот приоткрылся. "Да я оленей только в зоопарке видел, а тут пасти их!" "Не волнуйся и верь в себя!" Перепелкин со смехом хлопнул его по плечу. " Я летал этим маршрутом много раз и научился с ними дружить. Олени чудесные благородные животные; доверчивые и послушные; главное, это вовремя их покормить, почесать за ушами и убрать их отходы. Тебе такое занятие очень понравится," Перепелкин странно улыбнулся и продолжил. "Северные олени - кормильцы и гордость Чукотки; ты их никогда не забудешь. Тридцать лет назад олени пережили очень тяжелые времена. От полумиллионного стада осталась одна десятая. Браконьеры, прибывшие с Большой земли, летали над тундрой и из автоматов расстреливали животных. Их сообщники подбирали добычу, отрезали им языки и рога, и отправляли награбленное в Китай. К счастью, с этим покончено, но оленей все равно не хватает. Hа МИ-8 мы повезем в Уэлен трех самцов и трех самок. Нас хорошо встретят. Нукилик снабдит нас новыми паспортами, в которых на страничке регистрации стоят буквы "ПЗ" (пограничная зона). Таким образом наше пребывание в Уэлене станет легитимным. По прибытии мы вернем паспорта законным владельцам и они улетят в Анадырь вместо нас. Сами же мы пешком пойдем через пролив. Для пограничного начальства арифметика простая: двое приехали, двое уехали, в итоге ноль." Сергей хмыкнул, схватился за подбородок и надолго замолчал, Он погрузился в раздумья. Пролетело несколько минут, возможно, что он перебирал в уме за и против. Но вдруг он оживился; в глазах появился интерес; он вякнул, "Чего мы ждем? Я полон сил!" "Мы ждем команды Нукилика. Он знает какая погода в регионе и когда завозят бормотуху в тамошнее сельпо." "Бормотуху?" Сергей недоуменно повел плечами. "А это зачем?" Перепелкин свысока взглянул на своего наивного друга и с превосходством улыбнулся. "Ты даже не можешь себе этого представить. Даты завоза бормотухи в сельпо на Чукотке являются величайшей государственной тайной. Эти сведения тщательно засекречены. Ценность этой информации сравнима с содержанием конфиденциальных документов в сейфе президента Российской Федерации или с энигмой буквенно-цифровых кодов для запуска межконтинентальных баллистических ракет." "Почему?" "Потому, что в день, когда в сельпо завозят бормотуху, вся застава напивается в стельку, не вяжет лыка и граница не охраняется. Проходи, кто хочет. Проноси, что захочешь. Туда и обратно. Взад и вперед. В любом направлении."
   На Чукотке нет времени. Ее холодные пространства усыпляют. На Чукотке терпеливо ждут. Погоды или удобного случая, часто и того и другого. Неделю Перепелкин и Русаков прятались в тесной убогой биндюге в поселке Уэлен, едва сдерживая себя и считая минуты. Наконец фортуна улыбнулась, настал день и час; они побежали.
   Свободолюбцы парили между небом и землей. Над ними разворачивалось фантастическое зрелище полярных сияний: пробегали цветные лучи и полосы, а на всем пространстве с востока на запад вспыхивал многоцветный пульсирующий занавес. Прибрежные уступы, отвесные скалы, крутые спуски и темная гладь промоин постоянно менялись в сполохах небесных огней. Местность то покрывалась бахромой теней, то исчезала совсем, то на миг выступала из мрака, озаренная радугой неземного света. В такт пиршеству красок ледяная равнина под их ногами преображалась. Она светлела и темнела, блестела и мерцала. Уникальные воздухоплавательные аппараты, изобретение другого гениального перебежчика, переплетением ремней обхватывали их тела и несли на восток. На друзьях были непромокаемые термальные костюмы с электроподогревом, масхалаты на плечах, радиостанции уоки-токи ближнего действия и рюкзаки со всякой всячиной. Крайняя восточная точка евразийского континента постепенно удалялась. На колоссальном мысе еще можно было разглядеть памятник-монумент Семену Дежневу 400 лет назад плававшему в этих морях. Небесный фейерверк и волнение мешали Сергею четко видеть. Ему померещилось, что чугунные уста первопроходца ожили и разомкнулись; сквозь вой и свист ветра до Сергея донеслось, "И мне пора сваливать, робя. Нет на Руси порядка." "Вы слышали, Валерий Иванович?" заволновался Сергей. "Что слышал?" в наушниках раздался раздраженный голос Перепелкина. Он летел метрах в тридцати от Сергея. "Солдаты очнулись и кричат нам вернуться?" предположил он. "Нет, голос я слышал." "Ты уверен? Что он сказал?" Сергею смущенно промямлил, "С непривычки чего только не покажется.' 'Приготовься к снижению," приказал Перепелкин. "За той полыньей садимся." Сергей выполнил маневр блестяще - вернул гелий в цилиндр, закрыл клапан, вытянул ноги - через минуту они стояли бок о бок на льду. За неделю пребывания в Уэлене Перепелкин хорошенько натаскал своего партнера в управлении 'дирижаблем', так он называл портативный воздухоплавательный аппарат. Суть его заключалась в следующем: Гелиевый шар был калиброван таким образом, что лишь приподнимал свою ношу над поверхностью. Подьемная сила регулировалась количеством газа в шаре; она была недостаточна, чтобы поднять человека высоко в небо. По мере надобности гелий возвращался в стальной цилиндр, пристегнутый к поясу оператора, в таком случае шар складывался; или же если газ выпускался, то наполнял емкость, делая возможными длинные прыжки. "Мы не видны на экранах радаров. Мы летели слишком низко, чтобы быть замеченными, даже если и кто-то присутствует на посту наблюдения," рассмеялся Перепелкин. Он оглянулся кругом. "Пошли," диссидент сверился с компасом и они двинулись к границе. Ветер ежеминутно менялся, его удары сбивали с ног, согнувшись они брели, ожидая благоприятного шквала, который понес бы их дальше на восток. "Ты отдаешь себе отчет в том каким великим изобретением мы пользуемся?" Перепелкин не унывал; ему все было нипочем. "Это незапатентованная работа физика по плазменным структурам, который 20 лет назад заскучал в Совдепии и нашел способ ее покинуть. Он ушел вместе с двумя коллегами. Все они попали в США и сейчас работают в научно-исследовательских лабораториях. Они исполнили свою мечту и хотят, чтобы мечты исполнились и для их единомышленников. Потому-то они оставили нам свои аппараты." Путешественники продолжали упорно идти к цели, Перепелкин ежеминутно сверялся с компасом, Русаков ковылял позади, поправляя ремни и лямки вокруг своих плеч и бедер. Его чудесный костюм грел даже ступни ног и все было бы хорошо, если бы не усталость, от которой дрожали конечности. Измотанные и раздосадованные, они делали одно усилие за другим пытаясь вскочить в благоприятный восточный вихрь, но каждые полминуты ветер менял свое направление и сбивал их с курса. Во время последней попытки шквал потащил друзей на юго-запад. "Вниз, быстрее вниз!" закричал Перепелкин. "Не то мы прибудем обратно в Совдепию!" Они 'приземлились', едва миновав широкую полынью. "Почему пролив не вполне замерз?" с опаской Сергей взглянул на бурлящую воду. "Из-за сильного течения." Перепелкин тяжело дышал. "Мороз бессилен сковать быстро текущую жидкость." Он снял с плеч и опустил свою поклажу на лед. "Мы изматываем себя, борясь с природой. Льды постоянно дрейфуют. Мы думаем, что движемся на восток, а льдина тащит нас неизвестно куда. Мне приходится постоянно выяснять наше местоположение." Опустив голову, Перепелкин надолго задумался. Большие защитные очки на его лице обросли тонкими ниточками инея, на небритых исхудавших щеках залегли тени, изо рта вырывался пар. "Природа против нас. Лучшее - не бороться с ней, не терять последние силы, а подождать. Все равно нам нужен отдых. Поставим палатку, поедим, согреемся, поспим 3-4 часа. Там видно будет. Может, к тому времени погода переменится." Сказано - сделано. Нейлоновая палатка была установлена, ее полотнище трепетало от сильного ветра, поблескивая в такт небесным огням, но длинные колышки, вбитые в лед, надежно держали. Наши герои вползли в убежище и, утолив голод и жажду, заснули на матрасах. Однако, вместо трех-четырех часов они спали пять. К тому времени ветер утих, породив в них надежду на счастливый исход. Они выбрались из палатки. Полярные сияния потускнели, небо очистилось, далекие звезды мерцали и переливались загадочным светом. Вокруг расстилалась безмолвная белая равнина и трудно было представить, что под ее ледяной хрупкой коркой живет и пенится пятикилометровая пучина океана.
   Они расправили свои 'дирижабли' и гелий поднял их. Делая длинные прыжки, они пролетали над торосами и перескакивали через разводья. Воздух свистел в их ушах, пятки отталкивались от ледышек, глаза любовались красотами севера, им стало весело. Однако через час, завидев гору, торчащую невдалеке, Перепелкин засомневался в верности своих вычислений. Oн опустился в стороне, протер свои приборы и сорентировался. "Мы почти подошли к границе," услышал Сергей в наушниках его отчётливый и близкий голос, хотя тот стоял, полускрытый нагромождением ледяных глыб, в десятке метров от него. "K сожалению, ветер и течения все-таки снесли нас к острову Ратманова. Там тревожно, там пограничники, они метко стреляют. В предыдущих экспедициях мне удавалось огибать эту заставу с севера; мы никогда не приближались к опасности." "Что же там страшного?" Сергей беспечно рассматривал плоскую мрачную громаду земной тверди, до которой было меньше полукилометра. Ни одного огонька не светилось на ее крутых берегах и только случайные вспышки небесных огней отражались на заледеневших утесах. "Разве ты забыл мой рассказ? Hас могут заметить. Быстрее уходим." Перепелкин, стоявший у края воды, приготовился прыгать через широкую полынью и ждал благоприятного порыва ветра. "Терпение," твердил он себе. "Главное, это терпение." Его пальцы сжимали рукоять управления, он широко расставил ноги, сознание его считало секунды. Поземка рвала и метала; причудливые полотнища света в небе вытягивались и изгибались; черные волны вздымались и неслись бешеной чередою. Наконец он решился. В мгновение надув свой шар, он прыгнул вперед. Шквал подхватил его и легко понес на восток, носки ботинок смельчака почти задевали барашки, белая пена иногда долетала до колен. Перепелкин был на полпути к спасению, когда неожиданно на береговой кромке ярко вспыхнул прожектор и луч его заметался по воде. Световое пятно подбиралось все ближе и ближе, на острове завыла сирена. К первому прожектору присоединился второй, а затем третий; скрещенные лучи поймали нарушителя в пересечение и, не выпуская, следовали за его полетом. В тот момент, когда Перепелкин почти перелетел над расщелиной, раздалась длинная пулеметная очередь. Тоскливо засвистели пули, каждая из которых несла смерть. Пробитый в нескольких местах шар сплющился, съежился и упал в воду, накрыв собою уже безжизненное тело своего владельца. Сергей успел услышать предсмертное заклинание Валерия, "Бей гадов." И больше ничего, ни хрипа, ни стона. Все было кончено. Быстрое течение потащило останки героя на север, но вскоре он навеки скрылся под волнами. Русаков подавил бессознательный импульс броситься к другу на помощь. "Слишком поздно. Его не достать," всхлипнул он. Прожектора продолжали ощупывать испрещенное черными промоинами заснеженное поле. Одна из световых колонн внезапно осветила край тороса, за которым прятался Сергей. Лед вспыхнул прозрачным пламенем и засверкал как горсти бриллиантов. Скользнув по его лицу, луч удалился в сторону. Потрясенный Сергей окаменел. Глаза его ослепли от сияния вольтовой дуги, а расшалившиеся нервы превратили его мускулистое тело в жалкую мочалку. Обессиленный, он упал ничком. Сколько он так пролежал неизвестно, но замечательная американская одежда не подвела, продолжая исправно греть его; Русаков выжил и не замерз. Очнулся он от скрипа снега под чьими-то подошвами прямо у своего уха. Кто-то ходил вокруг, приговаривая на непонятном языке; рядом слышался задорный собачий лай. Сергей поднял голову и отряхнулся. Поземка утихла, все-же успев засыпать его по шею. На фоне звездного неба обрисовывался силуэт аборигена. Оленья парка и капюшон, покрывали его короткий, приземистый торс, ниже были штаны, скроенные из шкуры белого медведя, крепкие ноги были обуты в сапоги из нерпы. В руке он держал гарпун. Позади него, ездовые собаки запряженные в сани, отдыхали на льду. 'I heard shooting last night. (Я слышал стрельбу),' ровным голосом произнес незнакомец. Эти слова, произнесенные на безупречном английском, показались Сергею небесной симфонией, триумфом воли и невероятных усилий, затмив на минуту горечь утраты его верного друга. Однако, он не мог поверить в неслыханную удачу и продолжал молчать. 'Russians were searching for border violators. Wasn't it you? (Русские искали нарушителей границы. Это не вы?)' Перебежчик отрицательно покачал головой и, встав, настороженно посмотрел по сторонам. Остров Ратманова сдвинулся далеко к западу; его угрожающая скособоченная масса едва виднелась над горизонтом. Сергей оказался недалеко от другого острова гораздо меньших размеров. Остров представлял собой широкую гору, поднимающуюся из замерзшего океана. Шапка тумана лежала на ее остроконечной вершине. На прибрежной полосе кипела жизнь: в маленьком поселке светились окна домов, гудели аэросани, передвигались с места на место огоньки пешеходов. Натужно тарахтя единственным мотором, на взлетно-посадочную полосу, вырезанную на льду, садился, прилетевший с материка, легкий самолет. "Здорово меня снесло," подумал он и, напрягая свое скудное знание английского, спросил, 'What is this?' 'This is Little Diomede Island. You are in the USA. That's what you were looking for? (Это Маленький остров Диомида. Вы в США. Это то, что вы искали?)' 'Yes!' Чувство радостного облегчения охватило Сергея. "My name is Sergei,' сумел выдавить он из себя. 'I am Aput,' представился его благодетель и замолчал. От избытка чувств Сергей обнял своего нового друга. 'Здравствуй, Америка!" вырвалось из груди беглеца. "Никогда по доброй воле я не вернусь в Россию!" поклялся он себе. "Никто никакими коврижками меня туда больше не заманит!' Повернувшись к аборигену он произнес заготовленную фразу, 'I have greetings from Nukilik to Yupik people.' Скуластое рябое лицо эскимоса оставалось бесстрастным, черные бусинки хитрых глазок смотрели в сторону, он размышлял. Но вот желваки пробежали по его толстым щекам, 'Let's go. I'll take you to my son. He lives in Wales. Have a seat. (Садитесь. Я отвезу вас в Wales к моему сыну.)' На плохо повинующихся, уставших ногах Русаков доковылял до повозки и улегся на брезентовый мешок, облепленный рыбной чешуей. Эскимос встал позади на полозья, ужасающе что-то гаркнул, собаки дернули и упряжка понеслась. Мерное покачивание саней, усталость от пережитого и надежда на счастливый исход усыпили нашего героя; задремал он надолго. Погруженный в сон, он перестал замечать окружающее - ни мастерства аборигена в управлении четвероногой братией, ни периодическиx остановoк для осмотра собачьих лап и раздачи корма, ни величественныx просторoв Арктики. Острие гарпуна, тычущее в плечо, разбудило Сергея. 'This is Alaska,' услышал он сзади негромкий голос. Они подъезжали. Впереди на востоке перед ними появился американский берег. Он был безжизненным и молчаливым. Северные сияния побледнели и утихли, больше не затмевая созвездий. В свете луны блестел занесенный снегом безлесый низкий мыс; поодаль в глубине материка протянулась широкая, глубоко иссечённая горная цепь. Лед покрывал ее скалистые крутые склоны. "Ничто здесь не изменилось с сотворения мира," едва успел подумать Сергей, как разглядел на берегу десяток неказистых строений, образующих улицу. Электрический свет приветливо теплился в окошках. По извилистой дороге полз грузовик. У крайнего домика в свете прожекторов ярко-желтого трактора рабочие разбирали завал из бревен. "140 моих сородичей живут здесь," эскимос продолжал говорить по-английски, который был его родным языком, наряду с племенным наречием. Завидев конец пути и знакомую псарню, собаки, подняв рев и плач, понеслись во всю прыть. Остановились возле большого строения под двухскатной крышей. В окне отодвинулась занавеска, мелькнуло смуглое женское лицо, через минуту боковая дверь распахнулась и к ним выбежал юноша лет 18-ти. Коричневая кожа, раскосые глаза и узкий в переносице нос определяли его принадлежность к арктической расе. Он был невысок, но хорошо сложен; движения его казались естественными и гармоничными. Выглядел молодой человек вполне современно - на нем была куртка, джинсы и сникерсы, приобретенные, вероятно, в ближайшем универмаге. Он поздоровался с гостями и отвел упряжку во двор на отдых. Вскоре поглазеть на пришельцев появились другие обитатели поселка - молодые и старые, женщины и мужчины. Все они были одеты в стандартную одежду. Никто из них, кроме Апута, не ходил в шкурах, не носил самодельные сапоги из нерпы и не разрисовал синей татуировкой свои лбы и щеки. Вряд ли кто-нибудь из соплеменников украсил бы рыбьими костями мочки своих ушей или когда-нибудь жрал сырое мясо. Напротив, из своих карманов они доставали Smartphones и набирали номера, поддерживая связь с внешним миром. Oни выглядели вполне просвещенными и, судя по нескольким катерам в доке на берегу, знали морскую навигацию, премудрости морской охоты и ремонт рыболовецких судов. 'How long are you going to stay with us? (Надолго вы к нам?)" толпа наседала на него. "Как там на другой стороне?" У Сергея мутилось в глазах и кружилась голова. Он старался быть вежливым, но не знал, что отвечать. 'Kallik wil take you to Nome. (Kallik отвезет вас в Nome. Там есть полиция),' буркнул Aput на прощание и пошел проведать собак. Тем временем жители, удалив первичный информационный голод, стали расходиться. Kallik и еще один молодой охотник с удивлением рассматривали сложную оснастку, пристегнутую к Сергею. 'What's it for?' указательным пальцем Kallik коснулся гелиевого цилиндра, прикрепленного к поясу беглеца. 'It helps me to fly. (Это помогает мне летать),' Сергей понимал, что не сможет объяснить на чужом языке устройство аппарата, о которoм он мало что знал. "Тогда вы можете сами полететь в Nome и предъявить себя," Kallik ничуть не иронизировал. Сергей, с трудом поняв его, возразил, " Этот шар только для прыжков." "В таком случае я отвезу вас на своем самолете,' Kallik не был озадачен. 'Но это будет завтра. Сейчас вы можете отдыхать." Сергей готов был согласиться с чем угодно, лишь бы побыстрее вернуться к своим. "Прошу," пригласил его Kallik и Русаков, спотыкаясь от усталости, последовал в дом за хозяином. В прихожей их встретила хорошенькая эскимоска. Фиолетовая блузка и белые брюки облегали ее небольшую, но стройную фигуру. 'This is Sergei,' представил его Kallik, 'this is my wife Tapeesa.' Женщина кокетливо улыбнулась и пожала его окоченевшую руку. 'You are freezing. (Вы замерзаете),' заметила она. "Вам нужен горячий чай!" "Пожалуй," ответил Сергей по-английски. Они помогли гостю снять с себя тяжелое оснащение и сложить его на полу. Его посадили в общей комнате за пустой, покрытый клеенкой, стол; хозяева начали носить провизию из кухни и ставить ее перед Сергеем. Перед ним появились лакомства эскимосской стряпни - подгнивший моржовый бок, квашеные тюленьи ласты, китовые кости. Но была здесь и привычная европейцу еда - оленина, рыба, ягоды и хлеб. Ничего это Русаков не замечал; привалившись к стене, он крепко спал. Озадаченные эскимосы, решив, что будить гостя не стоит, оставили его в покое. Kallik пошел готовить самолет к завтрашнему полету.
   Говорят, что на Аляске больше самолетов, чем автомобилей. Это недалеко от истины. Существующая пропорция - один самолет на 60 жителей штата. Наземная транспортная система не развита и полет на маленьком самолете - это самый эффективный способ передвижения; однако - один из самых рискованных. Ежегодно в результате авиакатастроф на Аляске погибают десятки людей. Ничего этого Сергей не знал, а знал бы, все равно бы полетел. В 6 часов утра они отправились на аэродром, где те, кто позажиточнее, держали в ангарах свой воздушный транспорт. Конечно, cуществовала и коммерческая авиакомпания, связывающая Wales и Nome, но Kallik не хотел ждать, к тому же он вез к перекупщику важный груз - тонну оленьего мяса. Сергей забрался в пассажирский салон, забитый тюками и ящиками, и уселся на скамье. Их одномоторный cамолет, получив разрешение, легко взлетел. DHC-3 Otter был прекрасной старомодной машиной и мог без заправки пролететь более тысячи километров. Из окна в свете луны Сергею открывался захватывающий вид на Берингово море и косу, на которой находился поселок. Путь был недалек, всего 109 миль и они должны были прибыть к цели меньше, чем через час. Испытанный маршрут проходил на юго-восток. Уже сорок минут летели они над заснеженным плоскогорьем; слева от них вздымалась цепь остроконечных гор, справа раскинулся скованный льдом океан. Killik был доволен своим самолетом. Он гордился им. В темной рубке на приборной доске фосфорецировали стрелки приборов, ничто не дрожало и не колебалось, мощь машины передавалась ему через руль в его руках. Показания датчика оборотов мотора, высотометра и гироскопа оставались стабильными, успокаивая его. Ни искорки не мерцало внизу, ни следа человеческого жилья, но пилот твердо знал, что скоро перед ним появятся огни аэропорта. Предвкушая прибытие и встречу с сородичами, его рука потянулась к радиотелефону. Вдруг мотор закашлял, зачихал и затих. 'We run out of fuel! (У нас кончилось горючее!)" с отчаянием выкрикнул Killik. 'Tapeesa did't fill up a gas tank! I know she wants me to die! (Tapeesa не заправила бензобак! Она хочет, чтобы я погиб!)' Сергей похолодел. Он опять в опасности! Душераздирающие крики больше не повторялись, нo летательный аппарат беспомощно планировал, снижаясь над снегами. Самолет, как гигантская стрекоза, с легким шелестом рассекал воздух. 'Hold on! (Держись!)' услышал Сергей предупреждение незадачливого аcа. Земля стремительно приближалась. Удар, еще удар, опять удар...Бешеная тряска, потом блаженный покой и тишина. Сергей ощупал себя. Он получил несколько царапин и легких ушибов. Очухавшись, oн повел очами. За окном в свете головного прожектора на ветру кружились стайки мелких снежинок. Озаряемая сиянием луны, мерцала покрытая жестким, обледенелым настом бугристая равнина. Учуяв съедобное, отряды серых теней с горящими глазами сбегались издалека. Из рубки между тем не доносилось ни звука. Хватаясь за поручни на низком потолке, Сергей протиснулся в кабину пилота. Свет красных лампочек расплывался в полутьме. Ветровое стекло было завалено снегом, но через боковые иллюминаторы внутрь проникало, отразившееся на ледяной корке, сиянье прожектора. Killik нагнулся над погасшей приборной доской. Постукивая кончиками пальцев по распределительному щиту, он проверял все контакты, один за другим. Услышав скрип позади себя, oн обернулся. 'The wolves sense a smell of prey,' Killik кивнул на стаю хищников, окруживших поверженный самолет. '(Волки разнюхали добычу. Это мы и тонна оленины. У них сверхъестественное чутье. Но сюда волки не заберутся. Хуже всего, что не работает радио, никто не знает где мы и аккумулятор сядет через полчаса. Если к тому времени не придет помощь, то мы замерзнем насмерть. Температура за бортом -50◦F. Я выключу прожектор, чтобы съэкономить электричество)." Killik щелкнул выключателем и их окружила чернильная тьма. Опершись спиной o холодную полукруглую стенку, Сергей закрыл глаза. Батареи, вмонтированные в его замечательный костюм, без перезарядки давно иссякли. Рядом с ним эскимос затянул жалобную и заунывную предсмертную песнь. Мысли Сергея были невеселы. С грустью вспоминал он свою жизнь.
  
  Глава 10
   Сообщение начальника погранзаставы 'Oстров Ратманова' майора Тихомирова высшему руководству ФСБ, "Вчерашней ночью группа нарушителей пыталась пересечь государственную границу. Негодяи получили должный отпор. Один из них был застрелен и провалился в полынью, поиск остальных продолжается. Водолазы, посланные на дно, сумели поднять останки изменника. Им оказался некто Перепелкин, Валерий Иванович. Документы, обнаруженные на нем, высылаю срочной почтой для вашего дальнейшего анализа. Его вещи и аппаратуру обнаружить не удалось. Ходатайствую о награждении пулеметчика Фундукова, З. З., сорвавшегo происки врага, правительственной наградой."
  Сообщение высшего руководства ФСБ ген. Ларичеву, "По имеющимся у нас сведениям погибший при попытке перехода государственной границы Перепелкин В.И., авантюрист и злостный смутьян, находился в тесном контакте с интересующим вас Русаковым, С.А., который два месяца находится в федеральном розыске. Не вел ли погибший Перепелкин своего приятеля через границу? Также требуется установить кто входил в состав группы Перепелкина, количество нарушителей и их дальнейшая судьба. Желаю здравствовать, Сюсякин."
  Сообщение ген. Ларичева сотруднице Кисочке. Копия капитану Махневу, "Существует отдаленная вероятность, которую вам не следует игнорировать, что ваш без вести пропавший муж жив и сумел проскользнуть через нашу морскую границу в США. Возможно, что он прячется где-то на Аляске. Приготовьтесь к неожиданному и не дайте застать себя врасплох. С пламенным приветом. Центр."
  Сообщение сотрудницы Кисочки ген. Ларичеву, "Спешу доложить, что текущая работа протекает успешно. В эллингах строящегося аэропорта установлена радиолокационная станция, позволяющая нашей разведке наблюдать и перехватывать секретные коммуникации военно-воздушных и военно-морских баз противника. По вашему приказу готовы разместить ракеты ближнего радиуса действия. Шахты высверлены, оборудованы и проходят последние испытания. Что касается моей беременности, то она протекает благополучно. Я на пятом месяце. Отец ребенка, капитан Махнев, оказывает мне огромную моральную поддержку. Скурпулезно следуем вашим инструкциям по устранению Игоря и Елены Русаковых из руководства компании. В результате наших усилий оба они хворают и перешли на постельный режим. Пришлите новые ампулы с ядом. Содержимое предыдущей посылки израсходовано. P.S. Мы очень благодарны вам за наше счастье. После устранения всех Русаковых прошу вашего разрешения на брак с капитаном Махневым."
   История отравлений стара как само человечество и простирается от 4500 до н.э. до наших дней. Яды использовались во многих целях, но чаще всего в качестве оружия или лекарств. Ошибочно думать, что на Руси никому не подсыпали токсических веществ в тюрю или квас. Хроники и современные исследования ученых рассказывают нам, например, о череде отравленных юных красавиц - жен Ивана Грозного, или о великом князе московском Дмитрие Шемяке, накормленном на обеде во дворце курицей c мышьяком, или о дочери опричника Малюты Скуратова на пиру подавшей кубок с отравленной медовухой победоносному полководцу Михаилу Скопину-Шуйскому. Но наибольший размах применения ядов наступил после победы великого октября. НКВД легко расправлялось с политическими противниками, которых надлежало устранить без шума и лишних вопросов, а вереницу преждевременных смертей объясняли естественными причинами: несварением желудка, сердечной недостаточностью или плохим здоровьем. Травили всех и вся, а кого не могли достать смертельными порошками, взрывали бомбами, заложенными в шоколадные конфеты, дробили головы ломами и ледорубами, топили и вешали, инсценируя самоубийства. Но, будем говорить об отравлениях. Таким путем были посланы в мир иной Ф.Э. Дзержинский, Н.К. Крупская, А.М. Горький и многие другие корифеи большевизма. Архивы засекречены и по сей день. Ну, а наиглавнейшей жертвой бериевских отравителей, стал, как всем известно, вождь народов И.B. Сталин. В ранние годы советской власти под руководством известного биохимика Григория Майрановского была создана секретная лаборатория по изучению и испытанию токсических веществ. Он и его коллеги добились быстрого прогресса. Уже в 1940 году Майрановскому удалось разработать безвкусные, бесцветные и непахнующие смертельные яды, которые можно было бы поместить в еду и питье врагов государства. Майрановский и его коллеги испытывали свои творения на заключенных разных телосложений и возрастов, наблюдая через смотровые окошки камер за мучительными агониями подопытных мужчин и женщин.
   Молодая и эрудированная сотрудница Кисочка с энтузиазмом выполняла задание родины. Получив в разведшколе отличную тренировку, она, без зазрения совести, подсыпала щепотки порошка или выливала содержимое пузырьков в еду и напитки своих жертв. Трудность заключалась в том, что яд не должен был внезапно убить Игоря и Елену Русаковых, вызвав панику и расследование властей, но извести их постепенно, заставить чахнуть и угасать, имитируя длительное течение болезни с неизбежным смертельным исходом. Согласно планам разведчиков через десять месяцев их 'лекарства' должны были свести хозяев поместья в могилу. Правда, оставалось одно незначительное препятствие, восьмимесячная дочка хозяев по имени Машенька, но она была слишком мала, чтобы повлиять на события. В случае затруднений асам совдеповского шпионажа не представляло никакого труда устранить крохотное существо. Кисочка и Махнев потирали руки, предвкушая скорую удачу. Казалось, что планы московского командования сбывались. "Еще немного терпения и поместье будет нашим," жгучими и страстными ночами твердил Махнев своей тайной жене. Если твой муж когда-нибудь появится, то я его придушу.' "Я с тобой, дорогой. У нас родится прекрасный сын. Мы все здесь продадим и втроем вернемся в Союз. Нас сменят наши товарищи из Москвы," мурлыкала Кисочка, еще крепче прижимаясь к своему единственному. Проходило некоторое время, волны страсти утихали; в наступившей паузе были слышны их ровные успокоившиеся дыхания. Им было хорошо вдвоем. Однажды во время одного из таких постельных совещаний она неожиданно спросила, "Тебе не наскучили обязанности буфетчика?" "Нисколько, у меня хорошие взаимоотношения с коллективом. Они называют меня Mr. Killian и расспрашивают о моем житье в Ирландии. Я часто думаю, что из них мог бы получиться необходимый взрывчатый материал для революции в этой стране. Нужна только умелая пропаганда и мы натравим социальные классы друг на друга." "Я тоже так считаю," задумалась его боевая подруга. "Эти угнетенные люди почти пролетариат и могли бы стать достойными строителями социализма в освобожденной от гнета капитала Америке." Оба опять надолго замолчали, утомленные и разнеженные под батистовыми простынями. Поглощенные ласками, политику они больше не обсуждали.
   Весна в Анкоридж приходит позже, чем в другие части страны. Погожим мартовским днем солнце отражается в редеющей снежной пелене, укутывающей горный хребет, переливается в бахромах сосулек на крышах и на ветках деревьев, и блестит в ледовом покрове океана, раскинувшемся на горизонте. Из глубин тающих сугробов течет мириад ручейков; они собираются в потоки, хлещущие по канавам и оврагам. Их несметная сила впадает в огромные озера, сверкающими под тонкой ломкой коркой льда. Пернатым еще рано возвращаться с юга, но воробьи оживляются, сбиваясь в шумные стайки.
   Звуки пробуждающейся природы не пробивались через зашторенные окна в семейную спальню Русаковых - они не слышали ни веселого чириканья птиц, ни журчанья родников, ни звонкой капели. Глухо и сумрачно было здесь. Несколько солнечных лучей, просочившихся сквозь щели в гардинах освещали обширный белый зал с золотой лепниной, мраморный камин, в котором медленно угасал огонь, журнальный столик, стоящие вокруг него три антикварных кресла и большую под балдахином кровать, на которой лежали Игорь и Елена. Супругов трудно было узнать. Из брызжущей энергией и оптимизмом пары они превратились в человеческие развалины, так оба исхудали и пожелтели. Их восковые лица были безрадостны, волосы поредели, в глазах застыло страдание, их немощные скелетообразные тела были укрыты толстым одеялом. "Я не спала всю ночь," жаловалась Елена. " Постоянно меня гложет тревога и сердце бьется так сильно, что во мне все пульсирует." "Со мной не лучше," еле слышно отозвался Игорь. "Я так слаб, что мне трудно встать. Голова кружится, часто рвет, из десен и из ушей сочится кровь." "Что сказал доктор?" промямлила его жена. "У меня впечатление, что он не знает. На всякий случай медики предписали нам обоим аскорбиновую кислоту." Устав говорить, они задремали, но ненадолго; царапанье в дверь разбудило их. Настойчивый звук становился громче, зловещей и отчетливей, резко ввинчиваясь в уши и перекрывая отдаленную дробь капели за окном. 'May I come in? (Можно войти?)' донесся снаружи негромкий бас и, получив разрешение, в комнату бочком вошел их новый буфетчик. 'Good afternoon,' поклонился он. Желтые глаза его смотрели уклончиво, избегая зрительного контакта с хозяевами. Крупная голова на бычьей шее была слегка опущена, пряча прямоугольное, с грубыми чертами лицо. Черный пиджак едва не лопался на его широких плечах, под твердым воротником накрахмаленной манишки уместился белый гластук-бабочка, огромные ноги в лакированных полуботинках бесшумно ступали по ворсистому ковру. Перед собой дуботряс катил никелированный столик. На нем стояли тарелки с едой, стаканы с напитками и фарфоровый чайник, из носика которого валил пар. 'Would you like to have your lunch served in bed? (Желаете кушать в постели?)' почтительно спросил буфетчик. Непроницаемые глаза его смотрели в сторону. Thank you, Killian,' Елена, отвернув одеяло, едва нашла силы приподнять себя. 'You can go. (Вы можете идти).' Поклонившись, слуга удалился. Опять они остались вдвоем на широкой как поле кровати. В камине светились последние красные угольки. Назойливый воробьиный щебет лез им в уши. "Что скажешь, мать?" по-простецки спросил жену Игорь. Елена не отвечала, но прижала палец к губам. Оба долго следили за игрой солнечных зайчиков на потолке, пока опять не задремали. K вечеру в спальню впорхнула Кисочка. Оживленная и жизнерадостная, она была полна смеха и задора. Широкий трикотажный сарафан не скрывал ее беременности. "Ой, как вы чудесно выглядите!" щебетала она, чмокнув каждого умирающего в щеку. "У вас хороший врач! Лечение помогает! Скоро танцевать начнем! Чур, первый танец с Игорем!" На паркетном полу она сделала несколько па и, подняв кисти рук вверх, прищелкнула пальцами, как делают танцоры. Аплодисментов не последовало. Игорь и Елена мрачно глядели на нее. "Вы в хорошей физической форме," глухим замогильным голосом проговорила Елена. "Не жалуюсь," подхватила разговор Кисочка. "У меня будет сын. Я назову его Владимирoм." "Сергей знает?" поморщился Игорь. "Нет, но я уверена, что ему понравится." "Вы это серьезно? Это наводит на размышления." "Я не антикоммунистка и в политический спор вступать не хочу." Кисочка подошла к пустой колыбельке у стены. "Я скучаю по Машеньке," с пленительной улыбкой заявила она. "Ее так давно нет, что она забудет своих родителей." "Наша дочь в надежных руках. У Шестаковских дружная семья; у них есть маленькие дети. Они обожают играть с Машей. Здесь же она может заразиться. Неизвестно что происходит с нами. Вы лучше скажите как дела в управлении?" "Все прекрасно. Я замещаю вас без особого труда. Служащие и начальство хорошо сработались со мной. Аэропорт вступит в эксплуатацию к концу года, а добыча алмазов на прииске увеличилась на 2.5% по сравнению с прошлым кварталом. К нам приезжают много оптовиков, особенно из Голландии и Израиля." Кисочка с тревoгой взглянула на свою аудиторию. Глаза у супругов были закрыты и непонятно было спят ли они или смотрят на нее через прикрытые веки? "Ну, я вас заговорила. Вcем пора отдохнуть." Откланявшись, гебистка удалилась. Ответом ей было молчание. Но после ее ухода хозяева немедленно оживились. Игорь бесшумно поднялся, поставил на поднос оба блюда, полные еды, и оба стакана с соком, и на цыпочках отнес их в туалет. Там, стараясь не оставлять следов и немного поковыряв вилкой, он сбросил с каждой тарелки часть салата из картофеля, капусты и куриного филе в унитаз. Туда же последовало содержимое стаканов с напитками. Спустив воду, он вернул поднос на передвижной столик и улегся в кровать. Надолго повисло долгое и тягостное безмолвие. Смеркалось и комната наполнялась тенями. "Где же наш Сережа?" вздохнула Елена. "Жив ли он?"
   Сергей был на грани смерти. Он попрежнему сидел на скамье, запертый в темноте безжизненного самолета. Его била дрожь, капало из носа, кожа на лице побелела от мороза и ему очень хотелось спать. Со всех сторон он слышал протяжный жалобный вой, который мешал ему забыться и уйти в другой мир. Ему казалось, что волков были тысячи. Ему чудились их широкие лбы, налитые кровью глаза, оскаленные зубы, стекающая с клыков красноватая пена. Они окружили их хрупкое воздушное судно, они были со всех сторон. Прыгая по высоким сугробам, звери взобрались на самолетные плоскости, бегали по крыше и от отвратительного скрежета их когтей по алюминиевой обшивке закладывало в ушах. Светила луна, увертливые силуэты хищников мелькали в окнах. Через ветровое стекло они заглядывали внутрь, рассматривая свою добычу. Вот они прогрызли отверстие и протискиваются внутрь! Они уже здесь и ищут его! Винтовочный выстрел разбудил Сергея. Очнувшись, он открыл глаза. Как и раньше было тихо, холодно и тоскливо. Кто мог стрелять? Или это тоже был сон? За первым выстрелом последовал второй, за ним третий. Заунывный вой оборвался. Заскрипел снег под чьими-то проворными шагами. Замельтешили пятна света. Лучи проникали внутрь, освещая внутренность кабины; блики упали на его лицо. Сергей сощурился от внезапной рези. Его глаза отвыкли от электрического света. Одуревший от мороза, он все еще не понимал смысл происходящего. Killik стоял рядом и тряс своего пассажира за шею. 'Wake up. (Придите в себя)', повторял он. 'They found us! (Нас нашли!)'. Сергей бессмысленно тряс головой. Снаружи сильно стучали кулаками в обшивку. 'Is anyone there? (Кто-то там есть?),' доносился тонкий юношеский голос. Эскимос шагнул в сторону, повозился с замком, широко распахнул дверь и опустил лесенку. Рассмотрев спасителей, их было всего двое, он спрыгнул вниз. Ноги его по колени провалились сквозь слой наста. Но ему, выросшему в Арктике, все было нипочем. Теперь со стороны он мог оценить свое мастерство пилота. Обледеневшая летательная машина была неповреждена и прочно стояла на обеих лыжах, правда, в опасной близости от большого валуна, на верхушке которого лежал мертвый волк. Гордо подняв голову, Killik объяснялся с женщиной, одетой в толстый комбинезон с капюшоном и снегоступах на ногах. К поясу ее был прицеплен фонарик, из-за спины высовывался приклад ружья. В скудном свете трудно было рассмотреть ее лицо, оно было неясно и изменчиво; тем временем ее партнер влез в самолет и вытаскивал оттуда беспомощного Сергея. Тот упирался и не хотел идти. Killik повернулся, протянул руки и помог спасателю oпустить Русакова вниз. Сергей не мог стоять, бессильный и растерянный, он медленно осел в снег. "It's OK. He will be fine. He'll recover soon. (Ничего, это пройдет; он должен быстро придти в себя)," обнадежил их эскимос. 'Where is your transportation? (Где ваш автомобиль?)'. 'It is on the road. (На дороге'), юноша указал на север. Схватив Сергея под руки двое мужчин повели его к шоссе. По пути они обошли труп еще одного волка, застреленного иx новыми друзьями. 'Далеко это?" "Нет, совсем рядом," ответила женщина. Судя по тембру голоса, она была молода. "Ваше счастье, что вы приземлились рядом с дорогой. Мы заметили красный огонек на фюзеляже вашего самолета." Мужчины не отвечали; они тащили Сергея. С каждой минутой пострадавший становился уверенней - моторика, координация и здравомыслие возвращались к нему. Вот показалось шоссе и запаркованный на обочине Ford Explorer. Его мотор тихонько жужжал и в ближнем свете фар плавали редкие снежинки. Внутри было тепло и уютно, в полумраке играла легкая музыка. Сергей и Killik заняли места позади. "Так вы летели в Nome?" спросил юноша, занявший место за рулем. В зеркале заднего вида их рассматривали его внимательные светлые глаза. "Мы вас туда отвезем. Одному из вас нужна срочная медицинская помощь. Я уверен, что вашего приятеля поместят в больницу." "Конечно," поддержал Killik. "У меня большая проблема. Мне нужно заправить самолет и взлететь." "Это будет легко," вступила в разговор девушка. "Здесь тундра плоская как стол и вы без проблем поднимитесь в воздух." Между тем ее спутник развернул машину и они пoехали назад. "Как вас зовут?" спросил юноша. Эскимос назвал себя и Сергея и вкратце обрисовал историю их знакомства. "Очень интересно," девушка обернулась к ним. У нее были белокурые волосы и выразительные голубые глаза. "Нас зовут Mary и Steven Duncan. Мы недавно поженились и направлялись в город Teller повидаться с его родителями. Cлучайно увидели, что вы терпите бедствие. На Аляске все помогают друг другу. Иначе здесь жить нельзя. Мы так воспитаны. Мы оба родом из здешних мест; я из Fairbanks; Steve из Teller. Откуда вы?" "Я из Wales. Mой пассажир недавно перешел границу. Повидимости из России." "Тогда я отвезу вас к пограничникам," Steve обеспокоенно взглянул на своих седоков. "Они все сделают правильно." "Подумать только, какие бывают совпадения," Killik продолжал светский разговор. "Так вы живете и работаете в Nome?" "Нет, мы первокурсники в университете в Los Angeles.Там мы познакомились. Мы прилетели в Nome и одолжили у друзей этот автомобиль. Они предоставили нам свою лучшую автомашину, а сами укатили купаться в Карибском море." Последовал теплый сердечный смех. Оказывается где-то далеко было ласковое синее море, песчаные пляжи и сияющее солнце в голубом небе. Это казалось другой планетой. Через полчаса езды по обеим сторонам забрезжили тусклые огоньки провинциального городка. Mary взяла в руки свой телефон и набрала номер. "Береговая охрана? У нас происшествие. Мы не могли позвонить вам раньше. Сотовая связь за городом отсутствует. Наш долг помочь потерпевшим. Мы нашли двух обмороженных в самолете DHC-3 Otter совершившим вынужденную посадку в тундре в районе мыса Rodney. Требуется медицинская помощь. Один из них в особенно тяжелом состоянии. Он незаконно пересек нашу государственную границу. Хорошо. Через пять минут мы приедем." Девушка обернулась к своим попутчикам. "Пограничники позаботятся о вас," улыбнулась она. Сергей ничего этого не слышал. С остекленевшими глазами он привалился к эскимосу. Попытки растормошить его были безуспешны. Русаков не видел ни прибытия на станцию, ни группы дюжих парней в синей форме, составляющих протокол, ни бригады медработников, оказывающих ему и пилоту первую помощь.
   Лечение было трудным. В редкие моменты просветления он находил себя в больничной безоконной палате, в которой стояла еще одна койка. Пациента, неподвижно лежавшего на ней, разглядеть было невозможно, с головы до ног он завернул себя в тонкое одеяло. Потолочная лампа излучала синеватый свет, а в углу на кронштейне, прикрученному к желтой стене, висел телевизор. В любой время суток он передавал бесконечные бейсбольные матчи и собачьи бега, перемежаемые рекламой. Входила в палату всегда одна и та же медсестра, миниатюрная, еще не старая китаянка, одетая в профессиональную зеленую робу, делала ему процедуры, уколы, меняла бинты на руках и маску на лице, и уходила. Потом, как правило, Сергей проваливался в обморок или забывался тяжелым сном. Он потерял счет времени и не знал, как сюда попал. Но однажды в состоянии Сергея наступило значительное улучшение. Бодрость переполняла его. Ему захотелось вскочить и пуститься в пляс. Даже надоевшее телевидение веселило его. Сплошной молчаливой массой гончие неслись за неуловимым зайчиком и было забавно следить за иx стремительным бегом. Сергей громко смеялся и тыкал пальцем в экран. Другой пациент пробудился, поднялся в постели и сел, спустив босые ноги на пол. Oн хмуро взирал на своего соседа. "Чего скалишься?" недовольно пробурчал он. Сергей вздрогнул, услышав родную речь. "Как ты сюда попал?" изумленно спросил он. "А ты как сюда попал?" Говорящему было лет тридцать, недоверие застыло в его тусклых глазах; туповатое чернявое лицо обросло щетиной, казенный белый халат не мог спрятать дурную осанку, щуплое тело и дрожащие руки. "Ты не груби, сам знаешь, как я сюда попал. Небось видел как меня принесли," Сергею не хотелось ссориться с земляком. "Откуда ты?" "Я из Находки; с Дальнего Востока значит," выдавил он из себя. "Неужто?" ахнул Сергей. 'Что эмиграция разрешена?" "Да нет," отмахнулся парень. "Я без спроса. Разве визы дождешься?" Он немного откашлялся. На правой руке его не хватало двух пальцев и через распахнутый халат виднелась большая марлевая салфетка, приклеенная к груди. "Михаил," с хрипотцой произнес он и дружелюбно протянул руку. "Сергей," представился наш герой. Рукопожатие Михаила было вялым и влажным, как если бы он был неуверен в себе. "Вот обгорел малость," поведал он. "Плотник я. Ты не гляди, что рука покалечена, я тебе такой сруб за неделю поставлю - залюбуешься. Работаем в любые морозы. Aмерикосы удивляются, потому как никто, кроме нас такого не может. Русским механизмы не нужны; русские голыми руками лучше бульдозеров и тракторов построят." Он поскреб в затылке, не загнул ли малость, и продолжал, "Нас тут целая бригада и все дальневосточники." "Что же так? Дома работы нет?" "Нет," покачал он головой. "На Дальнем Востоке уныние. Все разбежались - ребята в Москву; девчата - в Юго-Восточную Азию. И я подался. Была у меня жена, к китайцу ушла; 'пьешь ты', говорит, 'много, а он всегда трезвый и зарплату домoй несет'. Двух косоглазеньких от него родила - мальчика назвали Ченг, а девочку Фа. Куда мне деваться? Вот от земляков письмо получил. Хорошо устроились на Аляске, все работают и меня зовут. Ну, я не долго дело, пробрался на сухогруз в порту, спрятался в трюме, думал, когда в Америку придет, я на берег вылезу и подамся к своим. Плыли, плыли и доплыли. Слышу разгружать начали. Да тут, как на зло, строительный материал загорелся. Я в дыму задохнулся и поджарился малость. Хорошо, что пожарные меня нашли, откачали и, как пароходного зайца, в береговую охрану сдали." Сергей сочувственно улыбался, покачивал головой и поддакивал. Увлекшись воспоминаниями, Михаил распалился. Голос его окреп, движения стали свободнее. "Когда я выйду отсюда, то буду скучать," осенило его. "Здесь вкусно кормят." В этот момент дверь повернулась и показался подтянутый и рыжеватый, вылощенный погранофицер в форме лейтенанта. Он поманил Русакова. "Господин Гыргол-Гыргын," запинаясь, прочитал он на бумажке. 'Would you like to come with me?' Русаков ступил навстречу. "Не поддавайся америкосам, Серега!" с кровати напутствовал его Михаил. Дверь закрылась; по коридору и через решетчтые двери они прошли в маленький служебный кабинет. Окна здесь тоже не было, искусственный свет лился с невысокого потолка и кондиционер гнал теплый, чистый воздух. Hебольшой письменный стол с телефоном, три кресла и металлический канцелярский шкаф составляли простой интерьер. 'I am Leutenant Weber,' представился пограничник. "Вначале вам необходимо сдать отпечатки пальцев; мы сравним их с нашими данными." Через пару минут вошел военнослужащий, который без лишних слов прокатал пальцы Сергея и унес полученные формы с собой. "Я не очень хорошо говорю по-русски. Do you speak English?' 'Yes, a little,' Сергея бросило в пот, когда он заметил на столе свой бумажник с поддельными документами. "Тогда вы будете говорить. Я буду слушать," лейтенант взял со стола бумажник и раскрыл его. "Лады," с нервной дрожью брякнул Сергей. 'What's your name?' Сергей назвал свое настоящее полное имя, которое офицер записал в протокол. "Ваши российские документы не похожи на настоящие. Неужели паспортный стол в Анадыре выдает такую халтуру?" Weber как бы невзначай окинул допрашиваемого мимолетным взглядом. "Это не мое имя, а паспорт я получил от подпольной антисовдеповской организации в Сибири. Они смастерили документы. Я должен был сойти за чукчу. На мне был грим. На самом деле я US resident alien. Полиция в Иркутске отобрала у меня бумаги и пришлось воспользоваться чем попало.' 'Very interesting,' недоверчиво хмыкнул пограничник. "Вы можете это доказать?" "Случилось вот что," сцепив руки замком, чтобы не дрожали, Сергей наклонился вперед и как на духу выложил свою историю появления в США, открытие алмазного месторождения, женитьбу на агентше Службы Внешней Разведки РФ и свою роковую отлучку на родину по сентиментальной причине. Лейтенант сидел раскрыв рот, глаза его округлились, брови в изумлении поднялись. 'You have great fantasy, Sir. You could sell your stories to TNT. They make top rated TV shows. (Я вам не верю).' Сергей помертвел. "Есть несколько человек в США, которые подтвердят мою личность: Игорь и Елена Русаковы, Шестаковские и..." он хлопнул себя по лбу, "Алекс Кучеров из Федерального Бюро Расследований!" "Минуточку," офицер встал из-за стола. Он положил перед допрашиваемым лист бумаги. "Запишите имя вашего знакомого в ФБР." Weber вышел, затворив за собой дверь. Минут через пятнадцать пограничник молча вернулся, уселся в кресло и, скрестив руки на груди, закрыл глаза. Прошло еще пятнадцать минут; Сергей подогнул под себя ноги и безучастно ждал, проклиная судьбу. Телефонный звонок прозвучал как долгожданное знамение надежд. Weber поднял трубку. 'Yes, he is here. Would you like to speak to Alex?' Из руки следователя Сергей осторожно взял трубку. "Да?" безрадостно произнес он. "Сережа, это ты? Мы тебя потеряли!" звонко говорил Алекс Кучеров. "Нам сказали, что ты был в аварии, но теперь поправляешься!" Измученное сердце Сергея растаяло. "Вы знаете как у нас дома?" обрадованно лепетал он. "Как Клавочка? Она ведь, бедная, одна-одинешенка! Она должна скоро родить!" Его собеседник сделал паузу. "Там не так просто. По возвращении в Анкоридж я тебя встречу в аэропорту и проинструктирую, что делать дальше. Пока никто не должен знать, что ты сумел перейти границу, выжил и вернулся целым. Вылетай завтра первым же рейсом. Я пришлю билет. Пока." Спустя два часа Сергей вернулся в палату. Михаила там не было, его постельное белье было снято, вещи исчезли, только голый матрас и подушка без наволочки напоминали о горемыке. На стене у изголовья, где Михаил сутками лежал, Сергей разглядел какой-то символ и буквы под ним. Рисунок, сделанный наспех мягким карандашом был едва различим. Он наклонился поближе. Это был крохотный серп и молот, а пониже - знаменитая математическая формула из трех букв, которая частенько встречалась ему в писсуарах его бывшей родины. Русаков подавил позыв рвоты.
  
  Глава 11
   Сообщение ген. Ларичева высшему руководству ФСБ, "Касательно проводимой нами операции Алмазный вихрь. По сведениям агентуры человека, похожего на разыскиваемого Русакова С.А., видели в аэропорту г. Ном. По видимости преступник направляется в г. Анкоридж. Прошу вашего разрешения задействовать одну из ваших ракет класса 'земля-воздух', установленных на искусственном острове возле побережья Аляски, сбить пассажирский самолет с Русаковым на борту и тем самым предотвратить возвращение матерого врага в его логово, в финальный момент завершения нашими сотрудниками этой трудной операции."
  Сообщение высшего руководства ФСБ ген. Ларичеву, "Ни в коем случае. Подобная акция может привести к обострению и без того напряженных отношений с США. Кроме того, установленные на острове в пусковых гнездах ракеты не рассчитаны сбивать воздушные цели. Это оружие предназначенo для нанесения ядерного удара возмездия по вооруженным силам противника в случае войны. Справлятесь своими силами. Желаю здравствовать. Сюсякин."
   Смеркалось. Плотные брусничного цвета шторы, задвинутые на окнах особняка Русаковых, хранили тайны. С тех пор как хозяева захворали, в здании стало тихо, как в могиле, особенно по вечерам, когда дневная жизнь затихала, слуги расходились по своим местам и сторожа делали обход территории объекта. Казалось, что запертые в своем роскошном зале, напичканные ядами Игорь и Елена едва дышали, готовые в любой момент испустить дух, но смерть никак не брала их. На втором этаже, сквозь неплотно сдвинутые полотнища гардин нескромный взгляд случайного прохожего мог разглядеть красавицу в розовом халатике, охорашившуюся перед большим трельяжем. Наедине с собой Кисочке не было нужды скрывать свои чувства. Лицо ее, ярко освещенное лампами, было грозно: брови нахмурены, глаза сверкали, сочные губы побелели от ярости. Она негодовала на медлительность хода событий, ее мучило и изводило желание зажить открыто с Махневым, разрешение на брак, с которым было вчера получено от командования в Москве. Им давно было бы пора занять спальню Русаковых, а останки выскочек с почестями похоронить на местном кладбище. "Мы слишком осторожничаем," вихрем проносилось в ее голове. "Надо скорее покончить с ними, как советовал Гена." Время близилось к двенадцати, она ожидала любовника. Каждую ночь по пустым коридорам, прячась и таясь, на цыпочках пробирался Махнев в ее спальню, оставаясь там до пяти утра, пока не поднимались повара и фермер не доставлял свежее молоко. "Это угнетает," подумала Кисочка, осматривая себя в зеркало. Постепенно она стала успокаиваться, приходя в благодушное настроение. Агентша заметила, что беременность сделала ее еще более привлекательней - поправила овал лица, освежила кожу, а груди ее под легким шелком налились тяжестью. Она заметила, что нравится себе, только веснушки следовало бы припудрить. В тот момент, когда кисточкой она стала наносить тонкий розовый слой, раздался деликатный стук в дверь. Уютно потрескивали дрова в камине, неярко светил торшер, журчала душистая вода в ванной, стерео наигрывало песни о верности и вечной любви. Разомленная сладостным ожиданием Кисочка вспыхнула. "Вот он, милый! Немного рановато, но ведь он так же нетерпелив, как и я." Она запахнула халатик, целомудренно натянув его полы на свои алебастровые колени, поправила каштановые волосы, рассыпанные по плечам, но продолжала молчать. "Его надо немножко помучить. Пусть подождет. Крепче любить будет," ликовала она. "Madam, your husband has just arrived, (Госпожа, ваш муж приехал)," писклявый голос горничной проник через дверь. 'Don't pull my leg, Lizzy! You know that he perished in Russia! (Не шутите! Он погиб в России!)," слезливо всхлипнув, чтоб все знали о горе вдовы, прокричала Кисочка. Однако, в мгновение ока она поняла, что вряд ли это было шуткой. Шпионка в растерянности огляделась. Вскочив и беcшумно ступая босыми ногами по коврам, авантюристка заметалась по комнате. 'Что же получается?! Мой хлюпик вернулся с того света?!' Oна бросилась к тайнику, где хранила радиопередатчик. Но было поздно. В комнату вошел Сергей, за ним двое полицейских. "Как веревочке не виться..." с сожалением сказал он и отошел в сторону, скрестив руки на груди. Лицо у него было похудевшее, бледное, под глазами залегли синие тени; губы трогала ироническая усмешка и лишь в глазах застыла печаль. 'Mrs. Rusakov,' обратился к шпионке один из стражей порядка. 'We have warrant on your arrest. (У нас имеется ордер на ваш арест. Вы обвиняетесь в шпионаже и в покушении на убийство).' 'You have no shame! (Как вам не стыдно! Ворвались в частный дом, напали на беременную женщину, угрожаете ей арестом!"). Закрыв лицо ладонями, Кисочка зарыдала, выигрывая время и обдумывая путь к спасению. Сквозь щели между своими пальцами она изучала нежданных посетителей. "Вы должны понимать, что у женщин есть свои специфические нужды. У вас есть жены?" воззвала она к полицейским. Те, не ожидая такого напора, растерянно переглянулись. "Вы с ними так же грубо обращаетесь?! Вы понимаете, что унижаете мое человеческое достоинство! Не забывайте, что я женщина!" "Вы не женщина - вы совдеповский агент!" раздался возмущенный голос и в спальню широким шагом почти вбежала Люба Кучерова. Черные свитер и черные брюки облегали ее сильное тело. У нее была очень белая кожа, коротко подстриженные темные волосы, немного вьющиеся на ее голове, и пышущие гневом голубые глаза. На ней не было никаких украшений, кроме маленьких сережек-гвоздиков с ярко-красными кораллами, а поверх свитера она одела форменную куртку с надписью FBI. "О каких правах на человеческое достоинство, вы, потомок палачей русского народа, можете говорить? Спросите миллионы замученных и обесчещенных в ГУЛАГе женщин, похожих на мою мать и сестер, которых вы насиловали, заставляли совокупляться с овчарками, топтали в грязи, морили голодом и холодом! Никакие военные преступления гитлеровских нацистов не затмевают ваших зверств. Теперь вы пробрались сюда, чтобы вести подрывную деятельность против свободного мира, чтобы разрушить нашу страну и довести ее до скотского состояния! Вы потомки воров, убивших Россию! Вы присвоили себе ее имя и надеетесь, что все забыто?!" Люба подошла ближе к агентше. Еще шаг и она бы бросилась на нее. Но нет, Люба сдержалась. "Одевайтесь! Я за вами прослежу! Вас нельзя оставлять наедине!" Неожиданно покорная и обмякшая, Кисочка опустив голову, прошла в гардеробную. Люба не отставала от нее ни на шаг. "Не вздумайте шутить. Мы можем принять жесткие меры," пригрозила ей Кучерова. Через несколько минут провалившаяся агентша вернулась в спальню, одетая в лисью шубку и в тот же самый злосчастный бордовый костюм, в котором год назад приехала в поместье, правда брюки, вследствие полноты, на ней хорошо держались. Она избегала зрительного контакта с кем-либо из присутствующих и, закусив нижнюю губу, упрямо смотрела в пол. Полицейский завел сзади ее руки и плотно захлопнул на запястьях наручники. Ее повели вниз. Внезапно Кисочка остановилась на ступенях и отчаянно закричала, " Я вас любила, Сережа! И вам все равно, что мать вашего будущего ребенка так оболгали! Скажите что-нибудь и остановите это безумие!" Сергей содрогнулся. Он не представлял, что расставаться будет так тяжело. "Я все знаю," еле вымолвил он и с отвращением отвернулся. С ее уходом мир осиротел. Наклонив голову Сергей стоял возле зеркала, в которое она только что смотрелась, на туалетный столик, за которым она только что сидела, на щепотку рассыпанной ею пудры и раскрытый тюбик губной помады. Сердце его колотилось, он был полон раскаяния. "Что если Клава права и мы оба стали жертвами обмана? Я ведь не видел факта ее измены, лишь слепо поверил в правдивость агентов ФБР. Кому-то понадобилось разлучить нас. Зачем?" В отчаянии он схватился за голову и, скрипнув зубами, замер в бессильной тоске. Все в комнате напоминало о ее прекрасной обитательнице: разбросанные в милом беспорядке интимные предметы ее туалета, подушка пуфика, хранившая отпечаток ее роскошного тела, кремы в фаянсовых баночках, стопка салфеток и набор кистей для макияжа. Запинающимися шагами несчастный муж прошел в ванную комнату и завернул кран. От воды поднимался легкий пар, лепестки роз медленно кружились на ее поверхности. Горели ароматные свечи, в горшках росли диковинные цветы, между ними на видном месте стояла фотография желтоглазого мужчины с грубыми чертами лица, хмуро смотрящего в объектив. Снова его сознание перевернулось. Еще мгновение назад он любил ее всем сердцем, пламенно и нежно, а теперь опять возненавидел. "Наверное, мой заместитель," лицо Сергея вспыхнуло от гнева. Он кинулся вон из спальни. На лестничной площадке до него донеслись крики, топот, женский визг, звон разбитого стекла и два пистолетных выстрела. Схватившись за перила, Сергей оторопел. "Живо беги вниз," толкнул его в плечо невесть откуда взявшийся Алекс Кучеров. "Беда! Махнев сбежал!" В несколько секунд прыгая через три ступеньки, Сергей оказался внизу и через служебный коридор, часто дыша, вихрем влетел в помещение для слуг. Разноголосица сбившегося в кучу народа оглушила его. Челядь волновалась, судила и рядила страшное чрезвычайное происшествие. В холл выходило десять дверей, одна из которых, вела в комнату дворецкого. Вырванная с мясом, дверь косо висела на одной петле. Деревянный порог был расщеплен, внутри комнаты на полу поверх разбросанных листов бумаги валялась настольная лампа и лежал перевернутый стул. Разорванные шторы развевались на ветру и из разбитого окна тянуло морозом. Русаков подошел вплотную и выглянул наружу. Примятый снег устилали осколки стекла. Цепочка глубоких следов пропадала в чаще. Рядом с нею просматривались капельки крови. Сергей опешил,' Где теперь искать Махнева?' Укрывая беглеца, темный лес сурово взирал на обманутого мужа. Сергей поежился от леденящего сквозняка и вышел из комнаты. В холле он распорядился как можно быстрее заделать окно, на первых порах хотя бы закрыть фанерой. Вернувшись в вестибюль, он, засунув руки в карманы, вышел на крыльцо. Особняк, час назад сонно глядевший черными квадратами окон, преобразился. Зажглись люстры, вспыхнули прожектора, во дворе было не протолкаться, толпа любопытствующих колыхалась и роилась. Полицейские, выстроив переносной барьер, сдерживали натиск. Репортеры наводили свои камеры, совали в лица служащих микрофоны и затрудняли работу агентов ФБР. На газоне возле памятника опустился вертолет, черные служебные автомобили запрудили кольцевую объездную дорожку и возле подъезда стоял фургон скорой помощи. 'Russian spy escaped. He eluded captivity!' носилось в воздухе. 'He is on the run! (Русский шпион сбежал!).' Сергей вздрогнул. Рука Алекса опустилась на его плечо. "Видишь, что получается," с неудовольствием кивнул он в сторону незваных гостей. "Ты ведь никогда не встречал Махнева?" Сергей промолчал, скрыв, что видел его фотокарточку. "Махнев прибыл в поместье в твое отсутствие. Это огромный рыжий волосатый хряк, выдающий себя за ирландца. С таким лучше не сталкиваться на узкой дорожке. Снесет. Пули его не берут. Когда наши ребята выбили дверь в его комнату, он ударами кулаков оглушил ворвавшихся агентов и выскочил в окно. В него стреляли, из него капала кровь, но попадания из оружия 38-ой калибра не остановили его. Он бежал и даже не спотыкался." "Может на нем был пуленепробиваемый жилет?" "Не думаю. Тогда бы он не кровоточил. Ему пули из наших пистолетиков как комариные укусы. Я заказал винтовки для охоты на слонов, транквилизаторы, сетку из зоопарка и розыскных собак. Скоро их доставят, а сейчас всем отдыхать! Выходим на рассвете!" Отдав команду, Алекс улыбнулся и хлопнул в ладоши. Сергей не сдвинулся с места. Он был несогласен. Лицо его пылало, в ушах стучала кровь. "У меня есть то, что требуется. 15-ти зарядный пистолет Glock 20. Такое оружие убьет любого медведя, в том числе и Махнева. У тебя есть лишняя куртка ФБР? Одолжи мне. Дай мне пару ребят, я сейчас поведу их в лес. Нельзя откладывать; Махнев может далеко уйти; потом ищи ветра в поле.' "У тебя нет чувства дисциплины, Сережа. Это наша операция, ты принимаешь в ней участие как проводник, который знает местность." Неожиданный грохот мотора в небе привлек всеобщее внимание. Толпа загомонила и расступилась, уступая местo вновь прибывающему вертолету. "Оборудование доставлено," догадался Алекс. Он скрестил руки на груди и глаза его приняли отсутствующее выражение, как если бы он о чем-то размышлял. "Как только разгрузим, можем отправляться," принял решение Кучеров. Обрадованный Сергей помчался в свою комнату и через несколько минут вернулся преображенным - на нем была меховой полушубок, шапка-ушанка и теплые сапоги. На поясе его висела кобура, из которой торчал пистолет. Алекс встретил его в вестибюле и протянул жакет с опознавательным знаком FBI, который Сергей тут же одел на себя. "Махнева нельзя убивать," устремив на Русакова твердый пристальный взгляд говорил Алекс. "Совдеповский резидент - ценный источник информации. Поэтому я пойду с тобой. Ты прав, его надо захватить сейчас. Безотлагательно. Он может умереть ночью в холодном лесу. Эти ребята идут с нами. Они будут опекать тебя." Алекс указал на двух атлетически сложенных черных парней. "Познакомьтесь - Greg and Paul. This is Sergei." Они обменялись рукопожатиями. "Еще раз напоминаю, как важно захватить шпиона живьем. Тот, кто сдаст трофей в целости и сохранности начальству в Вашингтоне, получит денежный бонус." Группа отправилась в путь.
   В заваленном снегом лесу затаился затравленный двуногий зверь. Он расположился на высоте двух человеческих ростов в развилке сосны, росшей на краю оврага. Его промокшие элегантные полуботинки упирались в шершавую кору дерева, отутюженные брюки порвались о сучки, липкая смола запачкала белые манжеты сорочки. Низкий ельник вокруг делал его незаметным даже в дневное время. "Какая разница, что сейчас ночь," рассуждал зверь. "Рассветет часов через шесть, тогда я проберусь в Анкоридж и найду российское торговое судно. Они обязаны мне помочь," не терял он надежды. "Ничего, отобьюсь." Пустяковая рана на ноге, почти царапина, полученная при попытке его задержания, не причиняла ему особого беспокойства и быстро заживала. Он развязал и снял с шеи свой щегольский шелковый галстук и затянул им бедро, чтобы остановить кровотечение. Ему было зябко в тонкой брючно-пиджачной паре от Армани, в животе урчало от голода, голова нещадно гудела от нервного шока. Он очень устал, но смятенный и осажденный воспоминаниями, не мог сомкнуть глаз. Тревожные мысли роились в его сознании, не давая уснуть. У него было много имен. В Москве в личном деле его в архиве госбезопасности он числился Махнев, но это было одно из его наименований. Было много других в зависимости от рода его деятельности и заданий командования. Последние четыре месяца он откликался на ирландское имя Killian O'Connor. Все шло без сучка и задоринки, как на праздничном параде; всего лишь два часа назад он готовился идти на свидание к своей 'жене' - намарафетился, освежил дыхание и нарядился в подаренный ею фасонистый костюм. Как глупо он попался! В дверь постучал явно кто-то чужой. Почуяв неладное, он выключил свет и раздвинул оконные шторы. После минутной паузы раздался ужасающий треск и дверь упала под мощным ударом тарана. Но он показал им кузькину мать! Порвал двум американцам глотки! Так и не смогли захватить его! Недаром он был лучшим в разведшколе и инструкторы, заметив его способности к маскировке и выживанию, пророчили ему славу звезды советского шпионажа. Как всегда он гордо держал свою марку! Только под утро, поддавшись усталости, зверь задремал. Сны его были дикими. Люди, образы и события мелькали перед его внутренним взором; карусель лиц в табачном дыму и визжащие звуки, ставшие каруселью - все неслось, тряслось и кружилось, слившись в сплошную кричащую пелену. У него пульсировало в ушах и горячий черный туман обволакивал его со всех сторон. Обхватив ствол обеими руками, непонятно как, он умудрялся держаться на дереве. Прошли часы, небо на востоке начало светлеть, его нечеловеческое чутье уловило шорох. Он разглядел силуэт преследователя осторожно крадущегося вдоль оврага. Это погоня! Человек двигался в его направлении и вряд ли он был один. Неизвестный что-то бубнил в микрофон, вероятно своим напарникам, но слов его разобрать Махневу не удалось. 'Ten - four,' расслышал он в конце передачи. Охотник остановился, осматриваясь. На глазах мужчины Махнев заметил прибор ночного видения. Стараясь быть незаметным, беглец прижался к стволу, но напрасно, незнакомец уставился на него. 'I got a visual. (Вижу цель),' расслышал Махнев. Терять было нечего. Шпион спрыгнул с дерева и бросился навстречу противнику. Тот выстрелил, потом еще раз, но без видимого результата. В три прыжка Махнев дoстиг его и обрушил град ударов. Агент сражался как лев. Но многолетняя выучка приемам рукопашного боя оказалась бесполезной против Голиафа. Ошеломляющая сила его жестоких пинков и зуботычин была непреодолима. Повергнутая жертва уже лежала у его ног. Махнев, протянув руки, наклонился вперед, намереваясь свернуть побежденному шею. Невдалеке раздался мощный выстрел. Гулкое эхо прокатилось над лесом, долго не смолкало в горах, громыхая в ущельях и теснинах, и стряхивая иней с елок. Гигант рухнул как подкошенный. Головы у него больше не было. Она была распылена на множество красных, разнообразной формы костяных кусочков, повисших на ветках кустарников и прилипших к стволам и сучьям окрестных деревьев. Клокочущий фонтан крови, хлещущий из разорванной шеи Махнева, орошал снег. "Это тебе за Валеру Перепелкина," вымолвил Сергей, убирая пистолет в кобуру. "Это тебе за Клаву." Круша ногами ледяной наст, к нему подбежал Алекс. "Что ты наделал?" рявкнул он, требовательно схватив Русакова за локоть. Сергей отвернул лицо. "Бей гадов," загадочно прошептал он.
  Сообщение начальника департамента Алекса Кучерова директору Федерального Бюро Расследований, Washington, D.C., "Today I report on the current status of the counter - operation. (Довожу до вашего сведения, что наша контрразведка успешно отразила попытки русских захватить контроль над Alaska Diamond International. В результате контроперации ФБР ликвидирована огромная организация противника, насчитывающая 2,513 агентов. К сожалению, представляется невозможным разместить всех преступников в федеральных тюрьмах ввиду ограниченного количества мест и высокой стоимости их содержания. Предлагаю привлечь к ответственности только главарей. Оставленную на свободе агентуру снабжать дезинформацией, которую будет посылаться их московским хозяевам. Эта мера сэкономит нам значительные средства и нанесет материальный ущерб противнику, вынужденному долгие годы оплачивать свои дорогостоящие зарубежные кадры. Что касается радиопеленгационной станции расположенной в новом аэрпорту на искусственном острове возле побережья Аляски, то ничего кроме электромагнитных шумов и радиопомех она от нас не получает. Ракеты же, установленные в пусковых гнездах на том же острове, имеют поврежденную навигационную систему и не смогут взлететь. В заключении прошу отметить выдающийся вклад в успех нашей операции семьи Русаковых. Игорь и Елена, предупрежденные о покушении на их жизни, прекрасно сыграли свои роли, предоставив нам драгоценную возможность проникнуть глубже в замыслы врага. Их родственник Сергей Русаков в решающий момент проявил героизм и спас жизнь нашего сотрудника. Готов с честью выполнить мой долг, А. Кучеров).'
  
  Глава 12
   В особняке Русаковых в знакомом нам банкетном зале хозяева задали пир по случаю завершения всех бед. Кучеровы не присутствовали - сразу после захвата шпионской сети Люба и Алекс были срочно вызваны в Вашингтон помогать следствию. Людмила Семеновна появилась одна, ее муж был занят в банке, но она привезла с собой годовалую Машеньку, которую Шестаковские все это время прятали в своем доме, пока в жилище ее родителей орудовали убийцы. За три месяца отсутствия девочка сильно привязалась к Людмиле Семеновне и тянулась к ней чаще, чем к своей маме. Наряженная в белое пушистое платье, с синим бантом на рыжеватых волосах, она сидела на высоком стуле и ела яблочное пюре. "Спасибо за заботу о нашей дочери," рассыпалась в благодарностях Елена Николаевна. "Не стоит," отвечала Людмила. "Машенька - прелестное дитя. Мы всегда ей рады." "Надеюсь, что нам больше не придется изображать отравленных," пошутил Игорь. "Снова голодать не смогу." "Действительно, как вы обходились?" полюбопытствовал Сергей. "Доверенный слуга приносил нам мясные консервы, фрукты, овощи и хлеб. По ночам мы вставали и пили воду из-под крана. Хорошо, что водопровод не тронули." Заметно было, что Игорь был рад окончанию 'осады', как он называл бескормицу, и сильно налегал на явства, выставленные перед ним. Пытаясь наверстать упущенное, он поглощал гамбургеры, сосиськи, картофельные запеканки и оладьи. "Сколько 'осада' продолжалась?"не унимался Сергей. " Боле трех месяцев," ответила Елена, накладывая себе на тарелку кусок лазаньи. "Мы очень устали." Пожухшие лица хозяев носили следы лишений, но в их глазах светилась радость победы. "Ну, а что Кисочка?" не щадя чувств брата, невежа и грубиян Игорь коснулся запретной темы. Он ничуть не поежился, поймав на себе несколько укоризненных взглядов. Сергей вздрогнул. В уголках его бескровных губ проступила слабая улыбка. "Алекс сказал, что она обвинятся в разведывательной деятельности в пользу иностранной державы и в покушении на убийство. Возможно, что ее защитнику удасться опровергнуть последнее, но от инкриминирования шпионажа ей не отвертеться." "Что будет с ее ребенком?" с состраданием спросила Людмила Семеновна. "Это ребенок Махнева," лицо Сергея исказила жесткая недобрая гримаса. "Он родится в тюрьме. Впоследствие будет передан в приют. Там хороший уход. Клава питает надежду, что ее обменяют и они вдвоем благополучно вернутся в Москву. Это очень неопределенно; может пройти много лет пока какой-нибудь американец в Совдепии зазевается и будет повязан иx контрразведкой. Разве на это можно надеяться?" "Почему?" возразила Шестаковская. "Клава права. Когда им очень необходимо ФСБ арестовывает кого попало, фабрикует обвинение и делает случайного туриста пешкой в своей игре." "Мы не знаем как Кисочка дорога высокопоставленным должностным лицам в ФСБ," опустив голову, угрюмо заметил Сергей. "Я слышал, что у нее очень влиятельные родители. Если они нажмут, тогда все возможно." "Мы все очень жестоки," резко возразила Елена. "Неродившийся ребенок ни в чем не виноват. После родов следует предложить Кисочке передать ее дитя в нашу семью. Условия у нас лучше, чем в приюте." "Это чадо будет мозолить мне глаза," с неприятной миной процедил Сергей. " Ничего, перетерпишь," Игорь намазал бутерброд маслом и положил сверху большую ложку черной икры. "Америке нужны смекалистые кадры. Парень из него вырастет хоть куда. Я гарантирую." "Какой он будет, неизвестно," на лице Елены появилась скептическая усмешка. "И судьба его неизвестна. После освобождение мать может забрать его в Москву. Там ему промоют мозги; будьте спокойны. Не спеши волчонка хвалить, дай зубам у серого вырасти," закончила она свою мысль народной поговоркой. "Звучит мрачно," осмелился возразить Игорь. "Во всяком случае, если мы получим разрешение, то окружим ребенка любовью и лаской," Игорь благодушно улыбнулся. "Он получит такой же уход и заботу, как наши дети." Наступило тяжелое молчание. Сергей невидящим взглядом уставился в потолок; Игорь машинально постукивал кулаком по подлокотнику кресла; Елена Николаевна нервно сцепила руки перед собой. Даже Машенька не егозила, а прилежно сосала леденец. Слуги сменили тарелки и разносили десерт. "Да, вот что, голубчик!" вскрикнула Елена. "Тебе письмо из Иркутска!" И она вынула из кармана измятый белый конверт. "Я принесла его вниз и забыла сразу отдать." Сергей разорвал бумагу и поспешно достал листок. Сердце его сильно забилось. Предчувствие чего-то важного, судьбоносного обрушилось на него. Строчки прыгали перед глазами и он не мог сразу сосредоточиться. "Это от деда Матвея," сообщил он. "Он здоров и всем кланяется. Пишет, что Зоя, его соседка, не может найти работу и просит нас спонсировать ее." Сергей живо вспомнил свою встречу с худенькой трудолюбивой девушкой. Она молча и беззаветно ухаживала за старым дядей. Он вспомнил ее гладкие светлые волосы, собранные в пучок, миловидное лицо и серьезные серые глаза. "Конечно, пусть приезжает," высказалась Елена. "Ты то, что скажешь? Ты знаешь ее!" она повернулась к Сергею. "Нам нужны верные люди," решительно высказался тот. "Мы устроим ее или на производство, или в наш дом прислугой. В любом случае она может жить у нас. Комната найдется." "Говорит ли она по-английски?" подал голос Игорь. Он так объелся, что навалился на край стола и еле дышал. "Об этом не сказано. Сказано, что дядя тоже хочет посмотреть на всех на нас." "О чем разговор?" обрадовался Игорь. "Купим им билеты, пусть оба приезжают! Ждать-то недолго?" Сергей пожал плечами. На этом обед закончился.
   Прошло полгода. Измученная горем и болью душа Сергея выздоравливала от ран. Преследование богатства больше не интересовало его, он передал свою долю в компании брату. Молясь, он искал чистые истоки веры, учась узнавать ее. Он посещал церковь, бревенчатое строение с луковичным куполом и православным крестом, оказавшуюся поблизости, где познакомился с прихожанами и часто вел доверительные беседы с батюшкой. Благотворительность и милосердие, помощь ближним захватили его. На территории Сибири его эмиссары открывали пункты питания, привозили недорогую одежду, раздавали денежные пособия. Из Иркутска ему написали несколько школьников. Утомленные долгим ожиданием, они напоминали об обещании подарить городу трехпалубный прогулочный теплоход и о том, что готовы принять ценный подарок на любых условиях и oт любого беглого каторжника, каким они, конечно, г-на Русакова не считают, что бы о нем не писали районные газеты. В длинном послании Сергей отвечал, что плавсредство еще не построено, документы на его доставку увязли в трясине жадной российской бюрократии и, памятуя его тяжелое расставание с отечеством, он сомневается, что теплоход будет использован по назначению, а скорее всего будет присвоен нежелательными лицами.
   Время бежало быстро. Настал день приезда иркутских гостей. Встречать их в аэропорт отправились всей семьей и в том же самом лимузине, в котором год назад Сергей ездил за Кисочкой; даже водитель был тот же. К разочарованию Русаковых прилетела только Зоя. "Дядя Матвей захворал," разъяснила она. "Моя мама ухаживает за ним. Он приедет как только поправится." Девушка преподнесла письмо Матвея Филлиповича и пакетик с домашней стряпней, завернутой в холщовый платок. Елена тут же передала сверток водителю, который упрятал его в ящик для домкрата; письмо забрал Игорь. Зоя, робкая и нерешительная, одетая в простое дорожное платье, сидела на заднем сиденье возле мини-бара и скупо отвечала на вопросы. Она никогда не была заграницей. Окружающее озадачивало ее. Из атмосферы провинциального города она окунулась в бурлящее море разнообразных культур. Люди, которых она встречала на всем пути следования - арабы, индусы, африканцы, чопорные европейцы и эксцентричные американцы - удивляли ее своей искренностью, яркостью одежды, жизнерадостными эмоциями и желанием помочь. Ее поражала изысканность интерьеров, вежливость персонала, опрятность путешественников, их вежливость и открытость. Один из них, заметив пасмурное небо в Анкоридже, подарил новоприбывшей свой зонт, тронув ее до глубины души. Она не хотела брать и отнекивалась, но незнакомец, сунув зонт ей в руку, быстро удалился. Прежде чем занять место в лимо, Зоя бережно положила его в багажник вместе со своим чемоданом, решив coхранить вещицу как приятное воспоминание. "Как Иркутск?" с ностальгической грустью спросил Игорь. "Давненько я там не был." Они все, кроме Сергея, сидели лицом к приезжей. "Очень хорошо," сухо ответила Зоя. "Там все прекрасно." "Тогда почему вы здесь?" удивилась Елена. "Бывают небольшие трудности," на лице Зои появилось упрямство. Никогда и ни о ком она не говорила ничего плохого и не хотела обливать грязью родное гнездо. "Сколько продолжался ваш полет?" с любезной улыбкой поинтересовался Сергей. Он подал ей бутылочку с апельсиновым соком и печенье. "29 часов," Зоя откупорила сок. "Мы летели через Корею и делали пересадку в Сиэттле." Она зевнула украдкой. "Вы должно быть очень устали?" с материнской заботой осведомилась Елена. "По вашим биологическим часам сейчас глухая ночь." "Как прибудем идите в свою комнату; поешьте и ложитесь спать," предложил Игорь. "Застолицу и ознакомление с условиями проживания отложим на другой раз." Зоя не отвечала. Она смотрела в окно. Лимузин проехал через чугунные ворота и огибал круглую лужайку. Ее внимание было приковано к появившемуся перед нею массивному величественному зданию. "Вы здесь живете?" ахнула она. Подтверждая этот факт, Русаковы смущенно кивнули. Согласно инструкциям хозяев никто у дверей их не встречал. Слугам было сказано, что в процессе ротации персонала к ним прибывает новое пополнение из России и, следовательно, никакого ажиотажа приезд сибирячки в поместье не вызвал. Сергей проводил гостью в ее комнату и, пожелав спокойной ночи, на цыпочках удалился. Вечером того же дня в одиночестве в малой гостиной братья играли в шахматы. Помещение с высоким изукрашенном потолком было погружено в полусумрак - поблескивали рамы старинных портретов князей и царей, отливали пурпуром плотные гардины, беломраморные дорические колонны окружали пространство. Свет торшера падал на нефритовую доску и искусно вырезанные из разноцветной яшмы шахматные фигурки. Они играли защита Нимцовича, в дебюте Игорь попал в ловушку и его королю грозил шах. В раздумье Игорь поднял голову. Краем глаза он заметил стройную молодую женщину, бродящую на другой стороне зала. В длинном белом платье, скрестив руки на груди, она остановилась перед небольшим пейзажем Рубенса. "У нас гости," промолвил он. Сергей резко повернулся. "Зоя, вы хорошо отдохнули?" Девушка молча кивнула, но не приближалась, продолжая стоять вдалеке. Сергей поднялся и подошел к выключателю на стене. Помещение залил мягкий ровный свет, лившийся неизвестно откуда и не создававший теней. Роскошное викторианское убранство выступило перед ними. На вогнутом потолке, расписанным под синее праздничное небо плавали кудрявые облачка, на них сидели смеющиеся ангелы; потолок обрамлял широкий лепной карниз; стены завешивали шелковые гобелены; полы покрывали персидские ковры; фламандская живопись, старинное серебро и бронзовое литье украшали интерьер; диваны и кресла в стиле французского рококо приглашали к отдыху. Но великолепие отделки и обстановки не потрясло Зою. Ее внимание привлекли две небольших одинаковых карты под стеклом, висящие бок о бок на стене. "Что это?" она подошла ближе. "С нее все и началось," Сергей указал на карту справа. "Почему их две? Они одинаковые!" "Не совсем," глядя ей в глаза, слегка улыбнулся Русаков-младший. "Одна настоящая, другая подделка, подсунутая нам генералом СВР, чтобы сбить нас с толку." Он вкратце рассказал Зое историю их невероятных приключений. "Вот откуда пошло ваше богатство," протяжно проговорила она. Брови ее поднялись, глаза расширились, даже рот от удивления приоткрылся. "Кем бы вы были, если бы карты не существовало?" Сергей задумался. "Наверное, как и все там, жили бы втроем в нашей задрипанной 'двушке' на Байкальской улице, работали бы кем попало, мыкались от получки до получки, стояли в очередях за гнильем, за неимением денег, пили бы 'Боярышник' и к возрасту 60-и лет окончательно бы захирели." "Пропадает народ," покачав головой, к ним подошел Игорь. "Потому-то мы занимаемся благотворительностью." Но Зоя их не слушала. Судя по отсутствующему выражению ее лица, мыслями она сейчас была где-то очень далеко. "Дедушка Матвей мне много рассказывал о вашей карте," быстро заговорила она, словно боялась, что ее перебьют. Oна не смотрела ни на кого в отдельности. "Еще он утверждал, что поручик Русаков начертил свою карту на уже использованном куске кожи. Он позаимствовал пергамент у усопшего монаха из Киржачского скита. На нем были нанесены какие-то старые письмена и пророчества. Масоны не очень верили в Бога и в поисках удобного материала поручик Русаков без колебаний смыл древний текст. Поверх него он нанес свой чертеж." "Вот это сюрприз!" ахнули братья. "Ты навещал дядю," Игорь повернулся к Сергею. "Он тебе что-нибудь подобное говорил?" "Нет. Наверное, забыл на радостях," Русаков-младший растерянно уставился на Зою. "Помню только, что он про Африку много рассказывал и как мы дрова для печки носили." Игорь явно нуждался в помощи. "Леночка," схватился он за телефон. "Где ты? Дома? Педикюр делаешь? Тут такая новость! Наша гостья пробудилась, пришла вниз и заявила, что наша карта имеет подкладку; двойное дно, так сказать, секрет в секрете. Под ней что-то раньше было написано. Сейчас придешь? Ждем." Через пару минут, топоча голыми пятками по полу, в зал вбежала Елена. Вид у нее был чрезвычайно взволнованный и, казалось, что из глаз ее сыпались искры. На ней был застегнутый до горла синенький халатик; на голове была повязана косынка, из-под которой торчали бигуди. Она дрожала от возбуждения, веки ее расширились и брови немного приподнялись. Присутствующие растерянно взирали на хозяйку дома. Такой они ее никогда не видели. "Так что, в карте имеются новые свойства?" с раздражением она сняла со стены помещенный в рамку чертеж. Перевернув его, Елена пристально изучала его обратную сторону. "Ничего не вижу." "Вашу карту следует направить к ученым на исследование," подсказала Зоя. "Если там что-то спрятано, то они найдут." "Выходит, что опять отправляемся в путешествие?" уныло изрек Игорь. "Нет уж увольте!" негодовала Елена. "Такого мы опять не перенесем! Не тот возраст! Тогда еле-еле живыми выбрались!" "Да и зачем нам еще денег?" подлил масла в огонь Сергей. "Чего у нас нет? Может там есть какая-то новая информация? Тогда давайте отдадим это клад другим. Пусть попробуют найти сами. Нам не надобно." "Пожалуйста успокойтесь, Елена Николаевна," выступила вперед Зоя. Плечи ее расправились, голова высоко поднялась. Она сохраняла спокойствие и рассудительность. Eе cерые глаза на бледном прекрасном лице излучали благородство. "Там, возможно, другого свойства сокровище. Скорее всего там размышления и пророчества монахов. Если это так, то пергамент скрывает метафизические и нравственные богатства, накопленные за их праведные жизни." "Ну, это другое дело," с облегчением вздохнули Русаковы. "Послать пергамент на анализ в научную лабораторию," распорядилась Елена Николаевна и удалилась наверх, чтобы продолжить прерванный сеанс с косметичкой и массажистом. "Где же такую взять?" растерялся Игорь. "Спроси у Якова Осиповича," подсказал Сергей. "Он человек бывалый." На том и порешили. Шестаковский не подвел. Он направил друзей в художественно-реставрационную мастерскую. "Вы отдаете себе отчет, что утратите верхний слой?" спросил их художник-реставратор по имени Наум, длинноволосый иммигрант из Петербурга. "Это единственный способ выявить нижележащее изображение." "Хорошо, но предварительно сделайте цветную фотографию карты; затем можете приступать," нервно теребя пальцами золотую цепочку на своей шее, согласился Сергей. Через две недели им позвонили из мастерской. "Боюсь, что вы будете разочарованы," объяснял Наум. "Исходный слой очень слаб. Он почти весь был смыт. Мы исследовали пергамент с помощью электромагнитных излучений с короткой длиной волны. Ультрафиолетовый свет обнаружил образ св. Николая Угодника, выполненный оригинальным пигментом. Ниже найдены письмена, которые трудно восстановить. Правда, осталась одна строка. Написано по церковнославянски. Мы смогли сделать перевод. Надпись гласит - Русь верит в лучшее. Тем и жива."
   Прошла неделя. Зоя была включена в штат прииска и осваивала специальность технолога. Она поздно возвращалась в поместье и рано уходила на работу. Случайно сталкиваясь с нею Сергей все чаще задумывался о милой и благонравной барышне. Везде ему чудился ее тонкий силуэт, ее волосы и глаза, мерещился звук ее нежного голоса. Он пригласил ее в кино; они стали встречаться. Сергей полюбил ее. "Это счастье видеть вас в нашем доме," однажды сказал он ей за ужином в ресторане. Столик был накрыт для них на задней террасе с видом на горный хребет. За незашторенными окнами сгущалась ночь. В оконном стекле отражались их неясные силуэты. "Хотите ли вы стать моей женой?" волнуясь спросил он. "Да," зардевшись ответила девушка и подняла лицо навстречу его поцелую. Сергей и Зоя обвенчались в очень скромной церемонии в православной церкви по соседству. Приглашены были только свои и никто не мог поверить, что это была свадьба. Русаковы встретили молодую жену как родную; у Игоря и Елены недавно родился мальчик. Большая семья счастливо росла. Пробежало еще пять лет. Сергей и Зоя поселились в тереме на высоком берегу. K тому времени у них было четверо детей и в июле ожидалось новое прибавление семейства. Вечерами они гуляли по берегу океана, глядя как заходящее солнце чертит узоры на воде. С деревьев в парке с шумом взлетали птицы. Позади они слышали встревоженные голоса нянь, пытавшихся утихомирить их шалунов. Крепко взявшись за руки Сергей и Зоя говорили о будущем.
  
  
  Knoxville, TN year 2019
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"