Композиционная структура "Тленного града" образуется переплетением нескольких сюжетных линий, представляющих читателю целую галерею основных, второстепенных и эпизодических персонажей. Центром её является писатель Чжуан Чжиде, вокруг которого автор плетёт сюжетную ткань повествования, строя её по принципу своего рода "концентрических кругов". Условно можно выделить четыре таких "круга", представляющих собой своего рода "систему координат", в которой раскрывется личность и характер главного героя [Б,1,220]:
• "чиновничий (официальный) круг" - контакты Чжуан Чжиде с чиновничеством и "сильными мира сего" Западной столицы (Сицзина).
• "круг знаменитостей" (名人) - четыре (включая самого Чжуана) "человека культуры" (назовём его "богемным кругом").
• "женский круг" - круг интимных контактов главного героя.
• "мистический круг" - своего рода "четвёртое измерение" романа - круг полуфантастических персонажей (корова-философ, старьёвщик и сумасшедшая старуха - тёща главного героя), связанных с символическим пластом произведения, с его метафизичесим подтекстом.
Все эти "круги", естесственно, не разграничены в живой ткани произведения и часто пересекаются и даже накладываются один на другой подобно нитям многоузорчатой ткани. Однако их выделение позволяет яснее представить систему основных философских и эстетических мотивов, затрагиваемых в романе. В этой главе мы остановимся на первом из этих "кругов" - так называемом "чиновничем круге", который определяет социально-критический подтекст произведения.
Своим критически-насмешливым отношением к некоторым героям и социальной действительности в целом "Тленный град" напоминает классический роман XVII в. "Цзинь, Пин, Мэй" (что неоднократно отмечала критика), однако не меньшее, а может ещё большее сходство он обнаруживает с романом XVIII в. "Неофициальная история конфуцианцев", который оказал огромное влияние на последующую традицию социально-обличительного романа XIX-XX вв. Откровенная социальная заострённость обоих романов была причиной, по которой и тот и другой (как и другие подобные им произведения) оказались в немилости у современных властей. "Вокруг романа У Цзинцзы в течении длительного времени возвышалась стена молчания. Роман был издан лишь через пятьдесят лет после смерти писателя, а до этого он распространялся лишь в рукописном виде". [В,5,13] "Тленный град" разделил участь своего предшественника - ныне он фактически доступен лишь в виде пиратских изданий - современном эквиваленте рукописей (списков) и "самиздатовских" перепечаток крамольных или запрещённых изданий.
Лейтмотивом обоих произведений является изображение весьма широкого круга общественных типов: начиная от высоких сановников, приближённых императора, и кончая мелкими служащими государственных учреждений в романе У Цзинцзы и от богачей-торговцев и "нечистых на руку" дельцов до представителей так называемой "политической элиты" - влиятельных чиновников и партийных руководителей в "Тленном граде". У Цзинцзы в своём романе "показал низменные наклонности, духовную пустоту и ограниченность стоящих на разных ступенях иерархической лестницы служителей трона" - чиновничества и представителей учёного сословия. [В,13,12] Как и У Цзинцзы, Цзя Пинва критикует нравы своего времени и в особенности самых влиятельных его представителей, так называемых "сильных мира сего", за безудержную погоню за славой, деньгами, чинами, разного рода заслугами и привеллегиями. Конечно, персонажи двух произведений неравнозначны в своих поступках и устремлениях, но во многом обнаруживают поразительное сходство, хотя по времени их разделяют почти два столетия. В романе Цзя Пинва эти персонажи так же осмысляются как некая социальная прослойка - мир так называемых "деловых людей" - "государственных мужей", чиновников средней руки, "нечистых на руку" дельцов и мошенников, погрязших в стяжательстве, грязных махинациях и необузданном распутстве:
"...некоторые из них занимают высокое положение в обществе или носят высокие звания, другие ничего этого не имеют, но при этом все они энергичные и способные люди, что называется - с настоящей деловой хваткой. Одни занимаются контробандой и спекуляциями, любят красивую и сытную жизнь, женщин, не брезгуют и азартными играми, только что не употребляют "травы", другие преуспели во всевозможных подставах, обманах и изворотах, и только что не доходят до откровенного разбоя..." [А,1,12]
Они представляют собой своего рода субкультуру, с собственными моральными установками, жизненными ценностями и даже собственным языком:
"Как можно отличить их от других людей? Нужно просто прислушаться к их речи, и всё станет ясно. Деньги они называют "пачками", хорошего друга - "железным братком", женщин они не обхаживают, а "цепляют", красоток зовут "бомбами"..." [А,1,13]
Таковы в романе образы пройдохи-афериста Хун Цзяна и мошенника Чжао Цзинъу - людей, которым известны в этом городе "все входы и выходы", и которые не брезгуют знакомством ни с "сильными мира", ни с "криминальными авторитетами". Они - непревзойдённые эксперты в том, как устроить любое "дельце" и, как говорится, "выйти сухими из воды" (нечто вроде мошенников типа Куан Чаожэня из романа У Цзинцзы). На страницах "Тленного града" мы неоднократно встречаем сатирические описания похождений этих двух "чичиковых". Прикрываясь именем главного героя - известного писателя Чжуан Чжиде - они проворачивают свои тёмные "делишки", по ходу дела обирая и самого покровительствующего им "простака Чжуана".
Но самый, наверное, "растленный" герой романа - блудодей и насильник начальник Ван. Ван - ответственный работник, более того он - "способный и инициативный руководитель", высоко ценимый начальством (вспомним "способного чиновника" - казнокрада и жулика Ван Хуэя из "Неофициальной истории конфуцианцев" (гл. 8-9), которого также привечает начальство). Именно ему поручает градоначальник Сицзина заняться проектом благоустройства городских уборных. Патронаж над отхожими местами, несомненно, является "говорящей" деталью в контексте целого комплекса образов "тления", с которыми мы имеем дело в романе. Это тем более очевидно, что в изображении Вана автор акцентирует его связь с туалетами, недвусмысленно намекая на его моральную нечистоплотность. В связи с "начальником Ваном", в тексте романа неоднократно возникают рассуждения о "дурном запахе" городских уборных ("气"), кроме того и сам Ван охотно и с нескываемым наслаждением шутит на эту тему.
История этого "начальника Вана" связана в романе с другой его "слабостью" - неудержимой похотливостью. Воспользовавшись своим служебным положением, он заманиевает к себе в кабинет работающую у него в конторе девушку А-Лань, принуждая её распить с ним вино, якобы "чтобы отметить успешное завершение проекта по строительству городских уборных". Напоив девушку до бессознательного состояния, Ван её насилует, в результате чего девушка, потрясённая случившимся, лишается рассудка. Хитроумному и всё предусмотревшему Вану, казалось бы, ничего не грозит (никаких доказательств у девушки нет), однако ему не удаётся избежать наказания. Старшая сестра А-Лань решает отомстить насильнику. Она соблазняет Вана, заставляет его развестись с женой и после этого откусывает ему язык. Такое жестокое и в то же время курьёзное возмездие контрастирует с "полной невиновностью" Вана с точки зрения закона. Чиновники из городского муниципалитета, куда поначалу пыталась обратиться сестра А-Лань, заявили ей, что "в связи с политикой реформ и открытости мораль изменилась" и за адюльтер больше не судят. Более того, ей "разъяснили", что "любвеобильность" нисколько не порочит начальника Вана, и, наоборот, это говорит о нём, как об "активном, энергичном работнике". В этой извращённой, вывернутой наизнанку логике слышится ирония автора над самим обществом, в котором законченный развратник признаётся "невинным младенцем". Символично, что речь всех этих приверженцев "новой морали" полна характерными "словечками" времён "большого скачка" и культурной революции, вроде: "решать вопрос в организационном плане" (组织上), "попасть на линию" (上纲上线) (то есть - подвергнуться критике за серьёзные недостатки), "исправить недочёты" (纠正处理) ит.д. Сменив ("вместе с генеральной линией") политические и нравственные ориентиры, Ван и ему подобные остались теми же лицемерами и формалистами с тем же характерным казённым языком, который также становится в романе одним из объектов сатирического изображения.
Один из таких "реформаторов" - сам градоначальник Западной столицы. Интересно, что его образ в романе практически не разработан. В тексте нет ни его портрета, ни каких-либо индивидуальных черт характера или характеристики его отношений с другими героями. Автор оставляет читателю незаполненный деталями контур, некий обобщённый до безликости тип "высшего руководителя", обитающего на недосягаемой высоте и общающегося с миром простых смертных исключительно через посредство своих советников и приближённых чиновников. Это - некий непререкаемый авторитет, ни секунды не сомневающийся в своей "исключительной прозорливости" в любой сфере деятельности. Едкой сатирой на такое вездесущее чиновничество звучат слова главного героя - писателя Чжуан Чжиде, который, впрочем, сам общается с этими людьми:
"Ведь сейчас как - стал начальником, и уже считаешься экспертом в любой отрасли. Наш мэр, к примеру, заканчивал в своё время институт мелиорации, а как его назначили мэром, так он, вдруг, стал просто "на все руки мастер". На конференции промышленников он рассуждает о промышленности, на конференции по торговле - о торговле, на литературной конференции он делится соображениями об искусстве и природе художественного творчества - и все участники, заметь, прилежно записывают каждое его слово". [А,1,49]
Приняв назначение на должность, этот опытный шанхайский руководитель активно берётся за дело. Он решает "подтянуть" Сицзин до подобающих древней столице "стандартов". Ему кажется, что "непосильной ношей", препятствующей процветанию и экономическому развитию этой "столицы двенадцати империй" является не что иное, как её богатое культурное и историческое наследие, которое "определило консервативность в умах местных чиновников и всего населения города". Видя на примере своих предшественников, что любые долгосрочные и серьёзные реформы обречены на провал, он решает превратить "бремя" в "капитал", сделав из отсталого во всех отношениях "тленного града" прибыльный туристический центр. Его "реформы" не ограничиваются простым косметическим ремонтом древних достопримечательностей. Мэр Сицзина строит всевозможные "туристические аттракционы": роскошные увеселительные заведения, торговые улицы в стиле танской, минской и цинской династий, где продаётся каллиграфия и фарфор и представлены различные народные промыслы. Однако, "благое" начинание постепенно превращается в откровенный фарс. Совершенно не заботясь о насущных проблемах города, мэр ограничивается исключительно туристической "раскруткой" Западной столицы, что приносит соответствующие плоды: как пишет автор "в одночасье Сицзин приобрёл славу "бандитского города", "города наркотиков" и "города проституции"" [А,1,13]
С другой стороны - характер мистификации носит сама его "забота о древней культуре". Вот что Мэн Юньфан рассказывает об одном из нововведений мэра:
"У мэра родилась идея устроить у восточной стены улицу "волшебных зелий". В городе, вдруг, появилось целых двадцать три фармацевтических фабрики, которые начали выпускать разного рода чудесные мешочки для омоложения, волшебные шапочки для прояснения головы, оздоравливающие пояса, чудодейственные лифчики и восстанавливающие мужскую потенцию трусы. Говорят, что сейчас готовят к производству волшебные носки, туфли, шапки, кроме того, какие-то намагниченные чашки, ремни, подушки, подстилки..." [А,1,153]
Вся эта "мистическая горячка" вызывает раздражение у главного героя, напоминая ему одержимость поисками сказочного эликсира бессмертия и алхимическими опытами "периодов культурного и духовного упадка династий Вэй и Цзин". Как мы уже замечали, тема упадка, "тления" современной культуры - один из основных мотивов романа. И в значительной степени он связан с деятельностью мэра Сицзина, в своём роде "паразитирующего" на древней культуре, превращая её в инструмент для достижения своих меркантильных целей. Апогеем этой масштабной "профанации" становится задуманный мэром "Праздник культуры древней столицы". Подготовка к проведению этого грандиозного супер-шоу становится гротескным фоном событий, происходящих в романе. Всё действие "Тленного града" как бы "подсвечено" отблесками предстоящего "перформанса", роль которого в романе сравнима с театральной декорацией, особым образом отражающей и комментирующей скрытую суть разыгрывающихся на сцене событий.
Атмосфера духовного кризиса, ощущение потери ориентации в культурном пространстве всё более усиливаются в романе по мере приближения ко дню "торжества". Поэтому не случайно, что для главного героя - писателя Чжуан Чжиде - символом этого кризиса, этого внутреннего духовного распада становится нелюбимое им животное панда - эмблема, которую градоначальник Западной столицы выбирает для своего "культурного мероприятия". Мэр просит Чжуан Чжиде подредактировать статью об этом "милом зверьке" (невероятно популярном в современном Китае и даже считающимся одним из его символов). Приведём отрывок, в котором герой, как бы вторя настроению самого автора, размышляет об этом "символе":
"Ему стало смешно, что из всех зверей для эмблемы "Праздника культуры древней столицы" выбрали именно панду! Чжуан Чжиде испытывал к ней настоящее отвращение. Хотя она и считается редким видом, однако, тем не менее, как может такое тупое, ленивое и инфантильное животное с слащаво-умильной физиономией символизировать этот город и его культуру? Чжуан Чжиде бросил ручку и отодвинулся от стола. Но через некоторое время ему пришла в голову мысль, что как раз эта эмблема подходит Западной столице. Так и надо этому "тленному граду" - пусть его символом будет панда! Ему больше не хотелось менять панду на какое-нибудь другое животное, вроде сокола, лошади, быка или, на худой случай, волка, но ещё меньше ему хотелось петь дифирамбы этой самой панде. Поэтому Чжуан вычеркнул все особенно приторные места и добавил несколько весьма путаных и бестолковых фраз..." [А,1,510]
Панда - знак нового времени, "умильный" символ поверхностной и самонадеянной поп-культуры, пришедшей на смену изысканной древней традиции, ставший свидетельством её упадка и деградации. Чиновничество, которое ещё У Цзинцзы критиковал за "духовное скудоумие и фарисейство", с готовностью становится на службу этому новому культу. Автор "Неофициальной истории конфуцианцев" издевался над пародией, в которую выродилось конфуцианство в минскую и манчжурскую династии. "Тленный град" изображает распад и "тление" культурной традиции, что также оказывается напрямую связанным не только с "усилиями" многочисленных чиновников от культуры вроде градоначальника Сицзина, но и самих представителей культуры - художников, каллиграфов, литераторов, собственно так называемых "людей культуры" - знаменитостей "минши", о которых речь в следующей части.