Сумерки беззвучно плещутся за моими окнами. Густые чернильные тени голодными червями ползут к моим босым ногам. Они извиваются и тянутся ко мне. Это выглядит отвратительно, но не пугающе. Я не боюсь их. Да, ползущие тени, подобные чернильным кляксам отвратительны, но в них нет силы зла, они аморфны и бесплотны - лишь призраки, не способные причинить вреда.
Я не боюсь бесплотных призраков. Я боюсь того, что приходит за ними вслед. Боюсь того гостя, которого эти чернильные крысы тащат на своих хвостах. Наступает ночь, а значит приходит ЕГО время. Время того, кто приходит ко мне под покровом тьмы. Приходит тогда, когда солнечный свет меркнет, и силы зла властвуют безраздельно.
Он не причиняет мне вреда. Практически не причиняет. Обычно он просто молчит и курит трубку, прожигая меня холодным яростным пламенем своего взгляда. Но иногда он разговаривает о мной, и это просто ужасно. В такие минуты мне начинает казаться, что я просто схожу с ума или, что я умер и оказался в аду - наедине со своим персональным дьяволом. Это просто невыносимо. Я больше не могу слушать его голос - это дробное стаккато гниющей плоти. И я знаю, как можно обмануть его, как можно убежать! Для этого у меня все уже готово.
Щелкаю зажигалкой и ложка начинает нагреваться. Несколько минут, и смесь, способная унести меня в невообразимые дали начинает вскипать. Набираю этот нектар богов в шприц (всегда новый без каких-либо исключений). Главное успеть вмазаться до того, как ОН придет, а там уж скорый экспресс-приход до земель обетованных не заставит себя долго ждать.
Тени уже добрались до меня. Невесомыми призрачными поцелуями они касаются моих исхудавших рук. Набухшая вена призывно пульсирует, этот такт отдается в напряженном мозге. Уже недолго. Игла легко вспарывает кожу, и я буквально чувствую, как сладкий яд забвения разносится по моему телу. Я ощущаю его сладость каждой клеточкой тела: "Е-хуу, скорый экспресс отправляется! Граждане пассажиры - пристегните ремни!".
Роняю пустой шприц на захламленный пол и обращаю взор в сторону. "Черт! Не успел!", - молнией проносится в голове.
Он уже здесь. Сидит в глубоком кресле облаченный в похоронный сюртук, сотканный из самой тьмы. Мертвое каменное лицо ничего не выражает, глаза пылают холодными отблесками неистового пламени, синюшные губы кривятся в пародии на ухмылку, обнажая острые зубы. В правой руке он сжимает неизменную длинную трубку. Сжимает нежно, подобно тому, как молодой любовник сжимает полную спелую грудь свое возлюбленной. У левой ноги этого дьявола преданным псом застыл черный цилиндр. А сами ноги! Они не имеют начала, они просто вырастают из сгустившихся теней. Весь он словно вырастает из тени, словно рождается из самого сердца тьмы.
Чуть покачиваясь, я подымаюсь и медленно, стараясь не спускать с незваного гостя глаз, начинаю пятиться в ванную. Дверь ванной, конечно же, не Бог весть какая преграда для этого существа, но все же лучше, чем ничего. Босыми ногами расшвыривая мусор, я пробираюсь к ванной комнате, что-то острое впивается в незащищенную ступню, но я продолжая пятнать грязный линолеум своей кровью продолжаю свой путь. Гость с ухмылкой наблюдает за моими действиями - его все это забавляет. Тени сгущаются.
Единым плавным движением он поднимается из кресла и небрежным взмахом бледной кисти набрасывает цилиндр на голову. Снова затягивается трубкой и откладывает ее в сторону. Его лицо начинает двигаться, словно под бледной кожей перекатываются мелкие камешки или копошатся крошечные жучки. Его лицо подобно страшной маске, но мне кажется, что под этой безжизненной маской скрывается что-то еще более жуткое, что-то, что способно свести с ума в мгновение ока. Он следует за мной.
Мне наконец-то удается добраться до спасительной двери ванной. Я щелкаю выключателем и оказываюсь внутри. Дрожащей рукой захлопываю дверь и поворачиваю замочек. Раздается едва слышный щелчок. Дыхание судорожными всхлипами вырывается из горла. "Черт! Ну и где же этот сранный экспресс-приход до обетованных земель!", - нервно думаю я.
Обостренным слухом я слышу тяжелые шаги за закрытой дверью, они приближаются. Он подошел вплотную к двери и шаги стихли. Стоя перед дверью с бешено колотящимся сердцем я вдруг осознал, что меня и страшное существо, лишь напоминающее человека разделяет только тонкое полотно двери. Неосознанно я попятился назад и, зацепившись за что-то ногой, упал в ванну пребольно ударившись головой о ее бортик.
В голове начала пульсировать тупая боль. Из-за закрытой двери не доносилось ни звука. Я очумело таращился на дверное полотно, запятнанная многочисленными прикосновениями ручка начала медленно поворачиваться. Щелкнул замок, и кто-то легонько дернул дверь, но та не поддалась. Раздался довольный смешок.
Я поднял взгляд и увидел за крошечным оконцем, расположенным над дверью бледное усмехающееся лицо. Тусклый свет шестидесяти ваттной лампочки освещал этот страшный лик, и я впервые отчетливо сумел рассмотреть своего гостя. Бледная кожа туго обтягивала кости черепа. Носа у незнакомца не было - на его месте зиял гноящийся провал, в уголках лилово-черных безобразно раздутых губ пузырилась какая-то слизь, в пустых глазницах влажно поблескивала и отвратительно копошилась какая-то белесая масса. Присмотревшись внимательнее, я понял, что это были толстые и откормленные опарыши. Существо снова издало отвратительный смешок, а затем я увидел то, что заставило меня издать полный безумного ужаса вопль.
Хотя лицо твари продолжало висеть за окном, как белесое гнилое яблоко, ее руки тянулись ко мне. Тонкими струйками черного аморфного дыма они просачивались в щель под дверью, а затем обретая материальность приближались к ванне, в которой, словно попавший в силки дикий зверь, беспомощно барахтался я. Когда покрытые гноящимися нарывами кисти существа устремились ко мне, я отчаянно закричал, пытаясь оттолкнуть их от себя. Но это было не так то просто: тварь обладала просто чудовищной силой. Стараясь отбиться я сорвал занавеску, которая пропахшим плесенью и сыростью коконом опутала меня, окончательно сковывая движения. Я почувствовал, как холодные склизкие пальцы существа сомкнулись на моем горле. Я продолжал сопротивляться, но сумел добиться лишь того, что занавеска чуть сползла с моей головы. Отчаянные крики сменились судорожным хрипением. Страшные пальцы продолжали сдавливать мою гортань, я почувствовал привкус крови во рту и сквозь начавшую застилать глаза туманную пелену увидел ухмыляющееся в сладострастном садистском экстазе лицо за оконцем. Существо улыбалось, ему это нравилось...
***
- Ну и что за дерьмо здесь приключилось, сержант? - сплевывая прямо на пол, осведомился лейтенант. - Ну и гадюшник мать его!
Сержант яростно почесал затылок и, оторвавшись от созерцания распластавшегося в ванне трупа, ответил:
- Да торчок очередной! Обдолбался какой-то дрянью и сдох! То ли передоз, то ли задушился занавеской. Сами гляньте, как морда то посинела! Медики приедут более точно сказать смогут.
Лейтенант брезгливо перегнулся через край ванны и скривился:
- Да уж красавец.
Сержант неуверенно потоптался на месте, а потом протянул начальнику грязный листок линованной бумаги.
-Предсмертная записка? От торчка? Это прям что-то новенькое! Вечер становится все интереснее и интереснее! - разворачивая листок, воскликнул полицейский.
На некоторое время лейтенант погрузился в чтение. На его лице отражалась вся гамма удивления.
Закончив изучать записку он с недоумением посмотрел на подчиненного и спросил:
- И что это за бред? Ты сам то читал?
- Так точно, товарищ лейтенант. Похоже на обычный бред заядлого наркомана.
- И я о том же. Убери эти писульки куда подальше. Думаю, их даже к делу приобщать не стоит! Чистейшей воды ахинея.
Проходя в маленькую комнатушку, лейтенант продолжал нервно посмеиваться и бормотать себе под нос:
- Существо, блин. Цилиндр, похоронный сюртук, трубка. Вот бред!
Взгляд полицейского остановился на предмете, который мирно лежал на грязном маленьком столике. Этим предметом оказалась курительная трубка, и над ней до сих пор курился едва заметный дымок.
Лейтенант в недоуменно рассматривал этот самый обычный, казалось, предмет и чувствовал, как его сердце охватывает холодный неприятный озноб. "А если все это не бред? Трубка-то вот она!" - мысленно вопросил он у самого себя. Полицейский поймал себя на мысли, что он испытывает перед этой вещью самый настоящий иррациональный страх, способный в любой момент перерасти в панику.
От последнего шага за грань безумия его спас голос сержанта. Осоловело моргая, лейтенант обернулся к подчиненному и переспросил:
- Сержант, ты что-то сказал?
- Так точно, товарищ лейтенант. Я говорю медики, стало быть, подтянулись.
- Ах да, - снимая фуражку и проводя рукой по мокрым волосам, кивнул лейтенант. - Медики. Пусть осматривают тело, потом пакуют родненького и везут на вскрытие. Все ясно?
- Так точно, - лихо развернувшись, сержант отправился к бригаде врачей, которые толпились на пороге квартиры.
На долю мгновения лейтенант почувствовал прикосновение чего-то холодного, словно промозглый ветер легонько коснулся его щеки. С дрогнувшим сердцем он обернулся и воззрился на столик. На нем ничего не было. Ни трубки, ни отрезанной головы, ни пляшущих зеленых человечков - абсолютно ничего.
Лейтенант усмехнулся и сказал пустой комнате:
- Да уж, нервная у меня работка. Того и гляди - или с катушек слетишь, или сам что-нибудь употреблять станешь! Вот жизнь!
Продолжая усмехаться полицейский водрузил фуражку обратно на голову и последовал за сержантом, ведомый шумом разноголосого гомона судебных медэкспертов.
***
Этой ночью лейтенант Скурягин спал очень плохо. Всю ночь его одолевали кошмары. Выскочив из пучины сна с ног до головы, покрытый холодным липким потом, он открыл глаза и ошалело уставился в угол своей спальни. Там застыла какая-то неясная тень. Облаченный в похоронный сюртук незнакомец молчаливо наблюдал за лейтенантом, и на его мертвенно-бледном лице расцветала зловещая ухмылка...