Большой двухэтажный барак идёт под снос. Стены уже разбиты. Отверзлись потроха двойных стен и потолков. Почерневшие от времени доски каркасно-засыпного (ещё, наверное, довоенного) строения. Собирается дождь. В пыльном мусоре, вываливающемся из двойных стен разбираемого дома, копается молодой мужчина. Он поддевает фомкой щит из ещё не почерневших досок. Этим щитом заделана дверь в перегородке. Скрип вытягиваемых гвоздей. Треск тонких досок двадцаток. Сорван слой наклеенных друг на друга обоев. Доски оклеены старыми газетами на немецком языке. Фотографии арийских воинов. Молодой человек толи разглядывает, толи читает заголовки. "Десять американских дивизий попали в котёл под Анкориджем". "Переправа по дамбе через Берингов пролив продолжает функционировать".
Наконец молодой человек отодрал щит. Испод щита вываливается пыльный мусор. Мы видим дураковатое выражение на чумазом лице молодого мужчины. Он достаёт из мусора картонную папку с завязками. Папка старая, из неё сыплются пожелтевшие машинописные листы.
- Ну-ка, ну-ка. Подбери, - сердито кричит снизу старый дед. Парень собирает листки грязными от пыли руками. Спускается к деду.
- Деда Ваня, что ето такое? Непонятное. Какие-то буквы чудные.
- Это по-русски написано. Дайка сюда. Давно я не видел русских букв.
Деда Ваня с интересом углубляется в чтение. В это время молодой мужчина собирает оторванные доски. Вынимает из них клещами гвозди. Потом он распрямляется, смотрит на небо. Качает головой.
- Не. Сегодня дождь так и не собрался. Пошли на картошку. Копалки тарахтеть перестали, значит, нам пора идти.
***
Деда Ваня и молодой человек идут по ухоженной дороге к полю. С ними ещё несколько человек мужчин и женщин. Вдруг они встают на обочину поворачиваются в сторону дороги и сгибаются в поклоне. Мимо них проходят два хорошо одетых человека. Один из них слегка наклоняет голову в сторону кланяющихся. Потом он поворачивается к своему спутнику, и мы слышим их разговор на немецком языке. Бесстрастный закадровый голос переводит.
- Ах, Йоган, Йоган! Мне всегда как-то не по себе, когда эти русские кланяются. Ни во Франции, ни в Англии я такого никогда не видел. Даже в Варшавском генерал-губернаторстве местных стараются онемечивать, хотя их черепа ничем не лучше чем у русских. Такие же не арийские.
Его спутник ему ласково отвечает.
- Мой милый Генрих, Ты не работал в Америке. Видел бы ты, как там живут американцы. Землянки. Куда делась их прежняя жизнь. Жалкие изгои. Фюрер завещал наказывать их за длительное сопротивление.
Генрих перебивает его:
- Дело не в том, что они вторглись в Сибирь. В конце концов, это русские заключённые построили дамбу по приказу параноика Сталина. Просто Американские Великие равнины гораздо больше подходят для нашей жизни, чем этот картофельный край.
- Ничего не поделаешь, Генрих. Законы живой природы. Борьба видов. В местах малопригодных для обитания могут сохраниться и примитивные виды. А в наиболее благодатных экологических нишах, победитель только один.
- Тогда почему бы ни учить русских немецкому языку? В конце концов, наш симбиоз с ними будет полезен для нас.
- Но и для них. Русские и американцы, должны перестать быть недочеловеками, они должны стать частью животного мира. Полезной частью, не спорю. Но между ними и людьми должен проходить непреодолимый рубеж.
Два немца ушли. Русские ходят по полю, собирают в корзины картофелины, вывернутые копалками. Затаривают их в мешки. С края поля заезжает бортовая машина. За ней идут двое мужчин. В одном из них мы узнаём человека, нашедшего папку. Они подбирают мешки и забрасывают их в кузов. В кузове ещё двое. Один из них перегибается через борт машины и спрашивает:
- Коль, когда сегодня?
Коля (это знакомый нам мужчина) строго смотрит на спросившего, показывает, что нужно заткнуть кулаком рот и отвечает, сделав строгое умное лицо:
- Как всегда.
***
Вечер. В большом помещении, напоминающем, не-то амбар не-то большой пустой сеновал под потолком горят электрические лампы. На земляном полу русские стелют свои походные постели. Одни едят, другие чинят одежду. Деда Ваня читает пожелтевшие страницы. К нему обращается Коля. Его лицо - это лицо простоватого человека, почти дурачка.
- Деда Вань! О чём там написано?
- Это фантастический роман. Это о том, что было бы, если бы было по-другому.
Деда Ваня видит недоумевающий взгляд Коли, и начинает ему объяснять.
- Роман - это длинный рассказ. Длинное повествование. В начале войны (ещё во владимирской учебке) я читал роман про инженера Гарина. (Коля садится на пол за спиной деды Вани и открывает свою сумку.) Что было бы, если бы один инженер сразу после гражданской войны изобрёл бы такую, штуку, которая как сваркой лучом света может всё прожигать. Вот если бы этот Гарин пробил лучом землю и добрался бы до золота. Много золота, как картошки на картофелесортировальном пункте. Там её как грязи и оно ничего не стоит.
Коля слушает деду Ваню, разбирая у него за спиной свою сумку. Достаёт из неё консервы, банку пива. Деда Ваня поворачивается к Коле. Колино лицо на глазах глупеет.
- И тут тоже про золото?, - спрашивает Коля.
- Нет! Тут начинается вот как. Две тысячи пятый год. (Пять лет назад.) Как будто бы немцы войну проиграли ещё в сорок пятом году. Не в пятидесятом загнали американцев в пустыню в Мексике, а проиграли. (Да ты ничего этого не помнишь, хоть я и рассказывал тебе.) Так вот. Один человек. Любит смотреть кино. И вот ему понравился один очень старый фильм. Сейчас погоди. Я его не видел. (Деда Ваня копается в листках бумаги.) "Человек с киноаппаратом" называется. Фильм Дзиги Вертова. И вот в этом фильме ему понравилась одна девушка. Так понравилась, что он в неё влюбился. Ну, ты меня понимаешь.
Коля понимающе по-дурацки улыбается.
- Ты, конечно, не так понимаешь, но дело не в этом. Слушай, может хоть что-то в голове останется. Там (в этом фильме) девушка ловко делала коробочки. Потом улыбалась и причёсывалась после работы. Ну, так вот влюбился он в неё. Стал всё про неё узнавать. Искать всякие воспоминания о Дзиге Вертове. Наконец, он узнал, что в Америке в библиотеке... У-ху-ху-ху-ху. (Старик роется в листочках) В библиотеке Конгресса в Ва-шинг-тоне. Не знаю что это за город.
- Это столица Америки была. Её немцы двумя атомными бомбами уничтожили. Теперь этого города нет, - вмешался Коля.
- А ты откуда знаешь?, - удивляется деда Ваня, а дураковатый Коля только пожимает плечами.
- Ну ладно, в библиотеке Конгресса в Вашингтоне, хранится дневник Дзиги Вертова, который он вёл, когда снимал своё кино. Тут дальше я не понял, как он (этот человек), не выходя из дома, прочитал то, что было в американской библиотеке. Ну, фантастика это. В дневнике была фамилия девушки. Фабрика, на которой Вертов её снимал, была указана. Всё про девушку человек тот выяснил. Узнал где жила. Какая у неё была семья. Пять братьев родных и три двоюродных. Жила она в Харькове. Все её братья перед войной уехали на Урал в Свердловск, оттуда пошли в армию и погибли на войне. Похоронены вместе в одной братской могиле. А следы девушки во время войны потерялись.
За разговором Коля достаёт пакетик с нарезанным хлебом для сэндвичей. Открывает банку шпротов. Делает бутерброды. Ест с удовольствием. Запивает пивом из банки. На банке надпись "BAVARIA" Дед за разговором делает себе бутерброды с салом и запивает их фантой.
- В этом месте в романе совсем сказка начинается. Главный герой перемещается во времени. Попадает в 1929 год. Снимает кино в группе Дзиги Вертова. Знакомится с девушкой. Они женятся. Всех её братьев он определяет учиться на инженеров. За них задачки решает и чертежи чертит. Делает их всех авиационными инженерами, и они поступают работать на Урале в городе Миасс на авиационный завод. Перед самой войной. Мужчина тот со своей женой и детьми переезжает из Харькова в Рязань. Дальше война начинается... .
Под сводами сарая звучит мелодичный сигнал, и свет начинает гаснуть.
- Завтра доскажу. Ложусь спать, буду сало переваривать. А тебе на станцию поезда водой заправлять.
***
Ночная станция. Всё залито светом огромных ламп установленных на высоченных мачтах. Коля с другими русскими возится со шлангами. По перрону проходят два немца, которых мы видели, возвращающимися с поля. Они смотрят на часы. Диктор объявляет (по-немецки): Атунг! Ахтунг! Поезд Нью-Йорк - Берлин задерживается на 30 минут. До прибытия поезда Берлин - Рио-де-Жанейро осталось 5 минут.
- Может быть это и лучше, Генрих, что ты не увидишься с фрейлейн Анной?
- Если бы она поехала из Рио без пересадки в Нью-Йорке, то проехала бы Ряжск ещё позавчера.
- В конце концов, Генрих, ты должен был бы лично сменить её на биологической станции в сельве, а не принимать дела заочно. Только природа виновата в том, что опыты с колорадским жуком тебя задержали.
Мы видим широченные железнодорожные пути и слышим разговор Йогана и Генриха.
- Идеи нашего великого фюрера изменили мир. Арийская физика, биологическое учение, ширококолейные железные дороги, по которым, можно возить то, что раньше помещалось только на судах.
- А дамба, построенная Сталиным, превратила судоходство в спорт. Теперь во все крупные города мира можно доехать из Берлина поездом.
***
В каюте поезда Анна - загорелая арийская девушка, одетая по моде 50-х годов XX века. Она накрывает на стол. В её каюте звонит телефон. Голос в телефонной трубке говорит ей: "Фрейлейн Анна. Время стоянки на стации Ряжск сокращено. Вы можете принять своих гостей в ресторане на верхней палубе. Но я рекомендую Вам пригласить их проехать с Вами до станции Рязань. Они смогут вернуться обратно на местном поезде Кенигсберг-Самара. Билеты для них за счёт железной дороги".
***
Анна поднимается по лестничному маршу. Проходит мимо открытой топки печи, в которую проводник забрасывает уголь. Девушка выходит на верхнюю палубу. Там летний ресторан. Оттуда хорошо видно приближающуюся ярко освещённую станцию Ряжск. По встречному пути пролетает такой же поезд навстречу. С верхней палубы одного из вагонов ей машет рукой Генрих. Анна отвечает ему. Она удивлена и расстроена.
***
К перрону на станции Ряжск подходит огромный поезд. Йоган встречает Анну. Они официально пожимают руки. Йоган улыбается. Анна растеряна, она приглашает Йогана в вагон. Наш взгляд опускается под перрон. Тут идёт работа по обслуживанию поезда. Коля подсоединяет шланги. Он подзывает жестом своего знакомого. Передаёт ему шланг и подходит к загрузочному люку угольного бункера. Ударяет несколько раз по бункеру. Изнутри слышен ответный стук. Коля снимает с люка пломбу, открывает его. Из бункера вылезает человек. Коля приветствует его по-немецки. Гость отвечает ему на том же языке, достаёт из бункера свои сумки. Знакомый достаёт из кармана пломбир и снова ставит пломбу на люк.
- Как ты не задохнулся там, брат?, - спрашивает гостя Коля по-немецки.
- Я подкладывал под крышку бункера кусок угля, и оставалась маленькая щель. Самое страшное - это холод. Я совсем окоченел, когда поезд переправлялся по дамбе. Да и на Чукотке было очень холодно.
***
Ночь. Навес перед входом не-то в амбар не-то в большой пустой сеновал. Под навесом ярко горит свет. За столом деда Ваня пьёт чай. Входит Коля. Деда Ваня обращается к нему.
- Ноги болят. Осколки. Садись, попей со мной чай.
- Доскажи деда Ваня тот роман. Ты остановился на том, что началась война.
- Ага, ну ладно. Война началась. Немцы наступают. А человек из будущего знает своё будущее, какое по его должно получиться. И знает про себя, что немцы Москву не возьмут. Михайлов займут. А до Рязани не дойдут. И Ряжск наш тоже немцы не должны были взять.
- Вот дела!, - удивляется Коля.
- Все братья жены человека из будущего (и родные и двоюродные) должны были под Ряжском погибнуть. В Ряжске с поезда должны были снять бригаду морской пехоты, которая гнала бы немцев от Ряжска до Скопина и Скопин бы освободила. В той бригаде как раз и должны были служить братья. Но братья-то стали инженерами на авиационном заводе. Их в армию не призвали. Была бригада в нашем мире зимой сорок первого или не была - неизвестно, но немцы Ряжск заняли. Последнюю дорогу, по которой нефтепродукты с Кавказа можно было подвозить, перерезали. Ну и случилось всё как случилось. Немцы к весне дошли до Архангельска и Куйбышева.
- Куйбышев?
- Так тогда Самару называли. Я в плен попал. Про меня, конечно, в романе ничего нет. Но человек из будущего был несказанно удивлён! Немцы в Рязани. Дальше - больше. Куда тут денешься. С начала человек из будущего думал, что в их истории было немного переврано всё. Но нет. Немцы и Москву заняли. Потом Сталин стал сгонять Сибиряков на Чукотку. Строить дамбу, чтобы американцы могли сюда прийти воевать. Только получилось наоборот. Немцы американцев из Сибири вытряхнули. И на Аляску!
- Это я всё знаю, деда Вань.
Доживает человек до 50-х годов. Всё! Уже новый порядок везде. Дорогу в Америку начали строить. Тогда сюда евреев из Европы пригнали, насыпь отсыпать. Понял человек из будущего, что он изменил будущее. Подходит дата его рождения. Он решил: "Помешаю себе родиться. Может всё по-старому и пойдёт". То есть братья его жены погибнут, сама она где-то пропадёт. А немцы войну проиграют. Приезжает он в свой родной город и видит, родильного дома, где он должен родиться нет в помине. Родители его в этом городе не живут, и где они неизвестно! История-то по-другому пошла. Заскучал тут человек. И напечатал на машинке свои воспоминания. Роман-то от первого лица написан.
***
Утро. Верхняя палуба железнодорожного вагона. Йоган и Анна смотрят на открывающийся их взорам чистенький немецкий город Рязань. К ним подходит проводник.
- Фрейлейн Анна. Я должен выписать обратный билет Вашему гостю. Назовите, пожалуйста, себя, гер, и Ваш документ, пожалуйста.
- Йоган Вайс.
Йоган копается в карманах.
- Но, похоже, я оставил документы в Ряжске.
- Ничего страшного, гер. Фрейлейн Анна, вы ведь можете подтвердить, что вашего гостя зовут Йоган Вайс?
- Да, это доктор Йоган Вайс.
- Я выпишу Вам справку. Вы должны будете предъявить её уполномоченному гестапо на местном поезде. Проводник выписывает билет. Гер Вайс, Вам придётся подождать в Рязани поезд Кенигсберг - Самара около часа.
Проводник отходит.
- Так интересно! На поездах дальнего следования говорят "гер". А у нас только геноссе. - замечает Вайс
- В Южной Америке (особенно в Аргентине) только гер, никаких товарищей.
***
Чистенький немецкий город Рязань. Раннее утро. Привокзальная площадь. Русские дворники аккуратно подметают асфальт. Русские мусорщики опорожняют мусорные ящики. Йоган Вайс прогуливается по площади. Покупает газету. Заходит в кафе.
***
Утро в Ряжске. Коля и его друзья после бани. С ними их гость. Его заканчивает стричь парикмахер. Говорят по-немецки.
- Ну вот, ты теперь чистенький как немец, - говорит ему пожилой парикмахер.
В разговор вступает Коля.
- Удачи тебе. Тебе бы конечно отдохнуть. Но отдохнёшь, когда сядешь на Нью-Йоркский. Здесь в Ряжске тебе лучше взять билет в автомате до Саранска на местный поезд: Кенигсберг-Самара. А в Саранске покажешь свои документы и поедешь в Нью-Йорк. Расскажи как там у Вас.
- Учим тайно немецкий. Без этого языка нам гарантировано интеллектуальное прозябание. Когда Джордж Вашингтон решал, на каком языке будут говорить Соединённые Штаты, большая часть нашего населения говорила по-немецки. Но Вашингтон выбрал английский. Хочется на машине времени в XVIII век, и изменить историю. Мы бы сейчас (белые американцы) стали бы арийцами. Посмотри, какой у меня череп.
В разговор вступает парикмахер.
- Напрасно ты так. И английский, и русский язык - это великие языки. Языки Чехова и Толстого, Диккенса и Голсуорси, Горького и Хемингуэя.
- Скажи, у вас там негры остались?, - спрашивает Коля.
- Нет, после того, как фельдмаршал Ромель прорвался по великим равнинам до Мексики и окружил нашу армию в пустыне, немцы стерилизовали на юге всех негров. Мои предки из Филадельфии. Дед в пустыне погиб. А отец моей матери ещё два года сопротивлялся вместе с генералом Эйзенхауэром, пока немцы не сбросили бомбы на Вашингтон.
- У нас тоже евреев стерилизовали, а вот Горфинкель (Коля показывает на парикмахера) всё равно как-то на свет сумел появиться.
- Я духовный сын своих родителей, - говорит вовсе непохожий на еврея Горфинкель.
***
Снова станция Ряжск. Подходит поезд Кенигсберг-Самара. Коля провожает своего американского гостя.
- Не моё дело, что вы там задумали. Знает айн - знает айн. Знают цвай - знает швайн, - говорит Коля по-немецки. (Знает один - знает один. Знают два - знает свинья.)
- Меньше знаешь - моложе выглядишь, - отвечает ему американец.
Коля, сделав дураковатое лицо, уходит к своим шлангам.
***
Из остановившегося вагона выходит Йоган Вайс.
- Ауф фидерзейн, - говорят они друг другу с проводником.
В вагон поднимается американец.
- Гуттен морген, - обменивается он приветствием с проводником.
***
Каюта американца. Входит проводник.
- Ваш билет и документы, пожалуйста.
Американец протягивает документы и билет.
Проводник читает: "Доктор Йоган Вайс? Товарищ Вайс Вам нужно пройти зарегистрироваться у уполномоченного гестапо на нашем поезде. Он как раз в нашем вагоне. Его каюта рядом с угольным бункером".
***
Утреннее солнце заливает перрон в Ряжске. От перрона отходит поезд. Испод перрона выходит, сматывая шланг, Коля. Он смотрит в след поезду. Поезд уходит в даль. В дрожащем мареве нагретого воздуха ломаются контуры поезда. Вспышка. Клубы угольной пыли из разрушенного взрывом бункера.