Бойко-Назарова Татьяна. Нашим отцам и дедам

Нашим отцам и дедам

Моему отцу, кавалеру ордена Александра Невского, посвящаю.

Я иду по улицам не моего города, не моей страны. Я в Южной Корее. Сияющие небоскребы, пылающая реклама, и алое море гвоздик. Гвоздики везде: в магазинах, в корзинках вдоль тротуаров, в руках прохожих. Сегодня здесь праздник, один из самых больших праздников - День Родителей. Здесь в этот день семьи собираются вместе, чтобы отдать дань уважения предкам, а дети дарят родителям букеты гвоздик. Древние греки называли гвоздику "Carnation" - цветок Зевса, мудрого и могучего бога, который подарил бессмертие смертельно раненному юноше. В День Родителей 8 мая, дети дарят гвоздику родителям, и, пока дети помнят о них, родители бессмертны.

Я покупаю гвоздику и переношусь мысленно туда, где жили мои отцы и деды. Я выхожу из Интернета и вспоминаю те времена, когда не было ни компьютеров, ни даже телевизоров, но когда мои родители были живы.

Гвоздика - символ бессмертия.

8 мая в Южной Корее - День Родителей.

8 мая в Европе - день Победы, это день наших родителей.

8 мая 1945 года в 22 часа 43 минуты по среднеевропейскому времени Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков по поручению Советского Верховного Главнокомандования принял в Карлхорсте капитуляцию фашистской Германии.

В Москве в это время было уже 9 мая ноль часов сорок три минуты. Это был первый день Победы, самый счастливый день в жизни моих родителей и миллионов других людей и в Европе, и на всей территории бывшего СССР, бывшей нашей страны.

Бывшая страна, бывший СССР. Как странно, что ушла в прошлое великая страна, та страна, за которую проливали кровь наши отцы и деды. Иногда я гоню от себя кощунственную мысль: "Хорошо, что мой отец умер до Перестройки и не увидел того, во что превратилась страна, на благо которой он с малых лет трудился и которую он защищал более 20 лет подряд".

Мой отец начал трудиться с 5 лет, сначала в поле, потом на 3 года забойщиком шахтах Донбасса, потом Горный Институт, потом Тамбовское военное кавалерийское училище. А с 1938 по 1955 служба в армии. Вторая Мировая Война началась для моего отца в Персии, так назывался Иран до 1935 г., а закончилась в Чехословакии, а из госпиталя он вышел только в августе 45-го. Отец участвовал в Битве за Днепр, в освобождении Белоруссии, в Восточно-Прусской стратегической наступательной операции. Отец воевал с осколками в ноге и в груди, скрывая контузию. Он не жаловался никогда. И никогда не хвастался.

Отец считал мировую историю, интересней своей личной. Отец рассказывал мне о Ганнибале, Александре Македонском, Наполеоне, Суворове, Кутузове, Петре Первом и Александре Невском. Больше всего мне запомнились рассказы о Ганнибале, грозе Римской Империи, гениальном полководце и образованнейшем человеке, рожденном, как известно, еще в 247 г. до н.э. Отец рассказывал не только о битве при Каннах и Пунических войнах, но и о знаменитой "клятве Ганнибала". Перед отправлением в первый поход Ганнибал поклялся на алтаре, что он всю жизнь будет непримиримым врагом Рима. Эту клятву Ганнибал сдержал вполне. Наши военные отцы и деды тоже дали клятву быть непримиримыми врагами фашизма, и тоже сдержали ее вполне. "Своей умеренностью в пище и сне, неутомимостью в походах, безграничной отвагой и беззаветной храбростью Ганнибал всегда подавал пример своим солдатам, а своей самоотверженной заботливостью о них приобрел их горячую любовь и беспредельную преданность". Сейчас я цитирую Полибия, но такие люди окружали меня в детстве. Это были наши кадровые офицеры, фронтовики. Я запомнила их на суровом о. Сахалин, практически в ссылке, но это были не обозленные, а мужественные и образованные люди. Все они, как и отец, выросли на идеалах Петра Первого, Суворова, Кутузова. Так начиналось и мое дошкольное образование.

Но из всех русских полководцев ближе всех был мне Александр Невский, я видела его на груди отца. В этом ордене для меня слились история отца и история России. Еще Петр Первый учредил в 1725 году Кавалерский орден Св. Александра Невского. В грозные дни июля 1942 года Указом Президиума Верховного совета СССР был утвержден статус и описание того Полководческого ордена Александра Невского, которым был награжден мой отец.

Орден Александра Невского

Этим орденом награждались командиры Красной Армии, проявившие в боях за Родину личную отвагу и мужество и умелым командованием обеспечившие успешные действия своих частей. Орден вручался за проявленную инициативу по выбору удачного момента для внезапного смелого и успешного нападения на врага и нанесения ему крупного поражения с малыми потерями для своих войск. Всего за годы Второй Мировой Войны орденом Александра Невского были награждены более 42 тысяч советских воинов и около 70 иностранных генералов и офицеров. Более 1470 воинских частей и соединений прикрепили орден к боевому знамени.

За освобождение одного из белорусских городов с малыми потерями своих солдат, был вручен орден Александра Невского моему отцу. Отец был контужен в том бою. Последнее, что услышал отец в освобожденном городе, было: "Майора убили!" Но это была еще не смерть, это была очень тяжелая контузия. Сразу после госпиталя отец выбросил все медицинские справки и вернулся на передовую. Так поступали тогда все. "Раньше думай о Родине, а потом о себе" - это были не только слова из песни. Такими были наши отцы деды. А моему отцу тогда было всего 32 года. К этому времен на его израненной груди уже были Орден Отечественной войны I степени, Орден Красной Звезды и Орден Боевого Красного Знамени. Это были боевые, а не послевоенные награды.

Бойко Александр Маркович. 1945 г.

Стыдно и больно писать, что теперь боевые ордена покупают на аукционах. В новой России ордена скупают новые коллекционеры. При этом старых и больных кавалеров боевых орденов убивают не только морально, но и физически. Интернет пестрит наглыми объявлениями "покупаю ордена". Например, Орден Александра Невского покупают за 10 000 us$. Есть даже красиво оформленный "форум военных коллекционеров". А кто покупает и продает? Те, кто не нюхали пороха, не мерзли в окопах, не голодали, не истекали кровью. Те, кто знают цены, но не знают, что есть вечные ценности. За каждым боевым орденом стоит неповторимая человеческая жизнь. Жизнь отданная бескорыстно. Сейчас много пишут о грубости советских военных. А судьи кто?

Мне кажется, человеческое общество - это темный лес. В этом лесу много старых, высоких и красивых деревьев, вокруг них зеленеет молодая поросль, а в низинах прячутся болота. Я не хочу писать о болотах и их обитателях. Не они делали нашу Победу, они лишь воспользовались ее плодами. Единственное, что я хочу, чтобы они не оскверняли память тех, кто отдал жизнь за их нынешнее благополучие.

Возможно, наши отцы и деды были наивны, они не пользовались косметикой, одевались просто. Но у них была честь и совесть. Для меня честь - это, прежде всего, верность: мужская верность данному слову, женская верность мужу. Наши отцы и деды были верны военной присяге. Их клятва Ганнибала - Служу Советскому Союзу! И они были этой клятве верны.

1943. Стоять насмерть!

Фото Э. Евзерихина.

Мне хочется показать этот фронтовой снимок 1943 года нынешним русским хоккеистам, опозорившимся недавно в Ванкувере и давно уже продающихся в команды бывших противников. Знали бы деды, выполнявшие приказ "Ни шагу назад!", что их внуки будут мечтать продаться! А ведь предыдущее поколение советских хоккеистов, дети фронтовиков, на протяжении 39 лет были сильнейшими в мире, выиграв 22 чемпионата мира из 34. И основой той непобедимой сборной были хоккеисты ЦСКА. Достойные дети своих отцов. И достойные дети своих матерей. Ведь после войны наши матери не бросали больных и бедных мужей и уезжали за ними туда, где часто не было даже электричества.

Я пишу "наши" потому, что таких людей в военные и послевоенные годы было большинство. И, если общество темный лес, то это, прежде всего, не болото, а высокие деревья: и молодые, и старые. А изруганное ныне советское общество - это не партноменклатура, а наши отцы и деды: и молодые, и старые.

Но потом, после Победы, старые раны, оставшиеся в теле осколки вражеских снарядов и вылезшая из болота бюрократия, свели в могилу и моего отца, и тысячи других фронтовиков. Отец умирал мужественно, не жалуясь на боли. Больше всего он страдал от начавшихся тогда гонений на Маршала Г.К. Жукова. Мой отец, являясь кавалером редкого Полководческого ордена, так и остался майором. После войны он служил в самых дальних гарнизонах, в самых тяжелых климатических условиях: Камчатка, Курилы, о. Сахалин. Просто, он не хотел быть политруком.

Наши отцы и деды выстрадали так много, что я чувствую свою вину в том, что не смогла облегчить отцу хотя бы душевные страдания. Мы с мамой просто старались выключить телевизор, когда показывали фильм о войне. После любого военного фильма отец всю ночь кричал во сне. Но днем он был сдержан и молчалив. Но разве выключение телевизора спасет сердце? Израненные сердца были у всех фронтовиков.

Соседи называли отца просто Майор, он любил ходить в старой шинели. Штатский костюм пригибал отца к земле. Я помню, как однажды, уже в отставке, он резко сбросил пиджак и достал из шкафа китель. С сожалением взглянул на портупею, где уже не было кобуры, и, взяв меня за руку, повел в ГОРОНО, так назывался городской отдел народного образования. Это было время очередного всплеска украинского национализма и меня, благодаря фамилии Бойко, постановлением ГОРОНО переводили в украинскую школу. И тогда я поняла, каким был мой отец на фронте. Одернув китель, он резким движением рванул на себя оббитую черным дерматином дверь. По затхлым кабинетам раскатился боевой приказ: "Моя дочь будет учиться на том языке, который считаю нужным я, её отец! Да, она чистокровная украинка. Но учиться она будет на русском языке! Что?! Тогда она вообще не пойдет в школу. Я сам продолжу ее домашнее образование!" Хлопнула дерматиновая дверь. Я пошла в русскую школу.

А теперь, как дочь своего отца, в трудную минуту я читаю про себя "Думы мои" Шевченко на украинском языке. А "Сказку о Царе Салтане" я выучила наизусть еще в 4 года, ее по вечерам читал мне отец. И теперь, заграницей, когда меня спрашивают, какая у меня национальность, мне хочется ответить:

- Я дочь своего отца!

- А какая у вас Родина?

- Та, за которую воевал мой отец.

- А где прошло ваше детство?

- Там, где служил мой отец. От Западной Украины до острова Сахалин, между ними девять часовых поясов.

Такими же были мои друзья. В нашей школе почти все были дети военных, так что с учебой и дисциплиной у наших учителей проблем не было. А учителя у нас были отличные. Физику читал, точнее, требовал ее глубокого понимания и краткого решения сложнейших задач, гроза всей школы Юрий Фадеевич. Он прошел через все ужасы немецких концлагерей и, как бывший пленный, не имел права быть директором школы. Он оставался Учителем, и его ученики без репетиторов поступали в ФИЗТЕХ и МГУ.

Школа наша находилась рядом с "военным городком", прославленным своим артиллерийским училищем. На его знаке сияют золотом два слова - Дружба и Честь. Золотые слова человечества. Под этим знаком жили большинство учеников и учителей. Нам повезло не только с физикой. В военный городок приехал молодой офицер с красавицей женой. Она только что закончила исторический факультет МГУ и преподавала нам историю не только по школьным учебникам. Эпоху Возрождения мы изучали по художественным альбомам из ее домашней библиотеки. В те годы, куда бы не переезжала семья, с собой брали самое дорогое - книги. А т.к. семьи военных переезжали часто и в самые отдаленные гарнизоны, то книги в домашние библиотеки отбирались не случайные, а самые лучшие. На страницах этих книг царили настоящая Дружба и Честь. "Честь имею" - это слова наших отцов и дедов.

А на смену приходило новое поколение. Слова становились громче, поступки ниже. В молодости наши старые отцы и деды боролись с врагами, превосходящими их в силе. А пришедшие "новые" русские, украинские и т.д. "боролись" со стариками, лишая их доступа к самому необходимому, даже к лекарствам, даже к их прошлому.

Это случилось еще советское время, 9 Мая, в День Победы, когда на городском кладбище открывали бетонный монумент воинам-освободителям нашего города. Отец сказал, что в День Победы он придет к братской могиле. Придет своими ногами, а не приедет в инвалидном кресле. Особенно болела у него тяжело раненная левая голень, из нее так и не вышел осколок 1943 г. Отец шел медленно, опираясь на палку, этим он мешал подъезжающим машинам комсомольских лидеров. Самые младшие из них расталкивали людей, освобождая дорогу новому начальству. Каждый шаг давался отцу с трудом, он остановился перевести дыхание. Доставая валидол, я выпустила его руку. Отец пошатнулся и упал на руки прохожих. Молодая рука с красной повязкой, венчавшая черный костюм, самодовольно поднялась кверху, она попала точно в грудь старика. Комсомольский активист сделал свое дело, дорога новым была расчищена. Отец поднялся, его рука потянулась у поясу, но кобуры уже не было, только ордена и медали звенели на израненной груди. "Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет!" - неслось с трибуны. Отец развернулся и молча пошел домой. Соседи рассказывали, что активисты на митинге зачитали и его фамилию, он был единственным кавалером ордена Александра Невского в нашем городе.

Отец как-то сказал, что после войны были случаи, когда фронтовики, не выдерживая издевательств чиновников, поднимали пистолет прямо в их кабинетах. Может, поэтому и Перестройка задержалась. Но и до этого издевательства над ветеранами были достаточно циничными, и при этом анонимными.

Наш дом стоял на так называемой Офицерской улице, фронтовики имели право на получение государственных квартир, но привыкнув все делать своими руками, сами на свои пенсии строили небольшие дома, получая участки и прозвища "частников и буржуев" от соседок. Первый неожиданный удар получил "Летчик", так называли соседи Александра Степановича, полковника в отставке, в прошлом летчика истребителя, одного из тех, кого в войну называли "сталинским соколом". А после войны Александр Степанович не мог спать, завывания ветра в ветвях старой сосны, росшей рядом с его домом, казались ему ревом самолетных двигателей. Его жена тоже не спала ночами, они познакомились в первые дни войны, когда она сразу после школы пришла на фронт радисткой. На войне они были вместе, а после война не отпускала их ночами высоким давлением и стенокардией. Старые и больные они оставались стройными и подтянутыми и были самой красивой парой нашей улицы. И вдруг, на Красной Площади нашего города, на Доске Позора, рядом с карикатурами на молодых "стиляг"' появилась грубо намалеванная карикатура на Александра Степановича. На примитивном рисунке человек с красным носом и большим животом пилил дерево. Внизу объяснялось, что такой-то "частник", проживающий по такому-то адресу, спилил у себя в огороде сосну. "А что он вообще сделал хорошего?"- спрашивал ананимный автор. И ни слова о том, что этот человек посадил новый вишневый сад, и что с первых дней войны защищал небо и над этим городом, и над всей страной, и что его больная грудь вся в боевых орденах и медалях. Несколько месяцев после этого боевой летчик истребитель боялся выйти на улицы нашего города. Но когда у меня родился сын, Александр Степанович не позволил нам вызвать такси, и гордо приехал в роддом с моими родителями на своей машине. Была весна, и голубой капот его Жигулей был усыпан вишневыми лепестками.

А слева от нас стоял дом Николая Захаровича, который всегда ходил в своей капитанской фуражке и курил большую трубку, мы его звали просто Моряк. Хотя он мог бы называться и Астрономом. Николай Захарович установил на чердаке своего дома телескоп, и дети нашей улицы могли не только любоваться звездами, но и наблюдать планеты. А дочь Моряка Зоя, названная так в честь Зои Космодемьянской, преподавала нам астрономию и в школе, и дома. Это было славное время полетов Юрия Гарина, Германа Титова, Валентины Терешковой, и все мечтали о космосе. Но в это же время простому человеку практически невозможно было установить телефон. И Николай Захарович отправился в горсовет с просьбой установить на улице, где живут старые ветераны, хотя бы телефон-автомат. Вернулся Николай Захарович в грозно надвинутой на один глаз фуражке и, набив табаком трубку, сообщил, что не успел он войти в Горсовет, как на него налетел тощий привратник и стал кричать, что Моряк первым делом должен снимать фуражку, а потом уж обращаться с просьбой. Что на это ответил старый капитан, я в точности уже не помню, но помню, что голос у него был еще громче, чем у моего отца в ГОРОНО. А через несколько дней Николай Захарович нашел где-то телефонные аппараты военных лет и, соорудив у себя на чердаке коммутатора, соединил все наши дома телефонным кабелем. Мы стали звонить друг другу, как в фильмах о войне.

Но все чаще соседи оказывали друг другу скорую помощь: до ближайшего телефонного автомата уже не каждый из них мог дойти. А дети выучились и разъехались, сначала по разным городам, потом по разным странам.

А потом ушел мой отец. За ним Николай Захарович, я нахожу его памятник по знаменитой фуражке на портрете. Последним ушел Летчик Александр Иванович. Они ушли не с линии фронта, они ушли из жизни. И хотя они служили в разных родах войск, болезнь у них была одна - атеросклероз сосудов головного мозга. И причина этой болезни не холестерин, как пишут сейчас, а война.

- Что такое политика - спрашивала я отца в детстве.

- Война - это проведение политики насильственным путем - отвечал отец известными словами.

С тех пор я ненавижу политику. Отец тоже обходил ее стороной, проговорившись однажды, что политрук на войне был самой презираемой должностью. Политрук, сидя штабе, корректировал списки предоставленных к награде, вычеркивая отличившихся в бою, но неугодных ему, и вставляя имена своих прихлебателей. Отцу, благодаря его глубокому знанию истории и уважению солдат, тоже предлагали стать политруком. Но предпочитал оставаться майором и отвоевывать имена воевавших, а не отсиживающихся в окопах.

- Что самое главное в жизни? - так и не успела я спросить отца.

- Жить стоит только ради детей - сказал отец перед смертью.

Сейчас пишут о перемещенный ценностях, о бесценных музейных экспонатах. А сколько стоит жизнь ребенка? А сколько стоят жизни детей? Жизни убитых детей. Тех детей, обезображенные трупы которых встречали наших отцов в родных городах и селах. Немецкая армия шла по трупам, не только по трупам солдат. По трупам женщин и детей.

"Враги сожгли родную хату,

Сгубили всю его семью,

Куда ж теперь идти солдату,

Кому нести печаль свою?"

Пепелище, оставленное немцами.

Документальное фото 1941 г.

Вторая мировая война началась 1 сентября 1939 года нападением Германии и Словакии на Польшу. 1 сентября - это школьный праздник, дети идут в школу. А выпускные школьные вечера проходят в 20-х числах июня.

22 июня 1941 года в 4 часа утра без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке своих самолетов наши города - Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие....

В одном из пунктов "Памятки немецкого солдата" было записано: "У тебя нет сердца и нервов, на войне они не нужны. Уничтожь в себе жалость и сострадание, убивай всякого русского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик. Убивай, этим самым спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семьи и прославишься навек". Это была "Ганнибалова клятва" фашистов, и они были этой клятве верны.

Это был конец детства, отрочества, юности и вообще жизни наших отцов и дедов. Многие из них уходили на фронт сразу поле выпускного вечера. Наши отцы и деды сами просились на фронт. Наши матери и бабушки надевали траур и шли работать. Это была верность Родине. Может это генетика, но каждый год 22 июня мне становиться страшно и я всегда хочу, чтобы день 22 июня закончился поскорее и закончился мирно.

Сейчас легко переписывать историю войны, участники не встанут из могил. Но я хочу напомнить известные цифры:

В июне 1941 группировка войск противника, сосредоточенная у границы с СССР, превосходила советские войска западных военных округов по личному составу в 1,9 раза, по тяжелым и средним танкам - в 1,5 раза, по боевым самолетам новых типов - в 3,2 раза. Так кто же развязал Вторую Мировую Войну?

Но есть еще одни цифры, это статистические данные.

С 22 июня 1941 года по 9 мая 1945 года погибли 26,6 миллионов наших людей. Да, именно наших, без разделения по национальному или религиозному признаку, наших советских людей.

Из этих 26,6 миллионов 1,3 - это количество детей, умерших по причине повышенной смертности из числа родившихся в годы войны.

Вдумайтесь в эти страшенные цифры. Сейчас больше принято писать о миллионах долларов или рублей. Но 26,6 - это миллионы жизней наших отцов, дедов, бабушек и матерей, из них 1,3 миллиона могли бы нашими сверстниками.

Среди этих 26,6 миллионов есть еще одна страшная цифра - 7,4 миллиона - это численность мирного населения Советского Союза, преднамеренно истребленного немецко-фашистскими захватчиками на временно оккупированной территории. Из них:

В РСФСР - более 1 800 000, в том числе детей более 15 000.

На моей родной Украине - более 3 256 000 , в том числе детей более 75 000.

В многострадальной Белоруссии - 1 547 000, в том числе детей более 78 600.

Из сводки новостей:

"Вечернее сообщение

1 июля 1943 г

В течение 1 июля на фронте существенных изменений не произошло...

...В деревне Блужский Бор, Минской области, гитлеровцы убили 19 стариков, женщин и детей... Недавно немецкие бандиты ворвались в деревню Маковье, арестовали 112 человек, заперли их в сарай и живьем сожгли..."

Жертвы других союзных республик не столь многочисленны, но не менее страшны. Так в Латвийской ССР немецко-фашистскими захватчиками было преднамеренно истребленного 313 798 человек. В их числе 100 тыс. жителей Литвы. В том числе детей более 348 310.

Между прочим, в современной Латвии в 18 км от Риги и сейчас находится железнодорожная станция Саласпилс. Там с октября 1941 до конца лета 1944 располагался лагерь уничтожения людей Саласпилс, в котором было уничтожено более 100 тысяч человек. Он относился к числу образцовых немецких фабрик подавления и уничтожения личности. В Саласпилс поступали узники не только из Латвии, но и из Франции, Чехии, Польши, антифашисты из Германии. Наиболее печальную известность этот лагерь получил из-за отдельного содержания детей, которых затем стали использовать для отбора крови для немецких раненных солдат. Каждый день забиралось до полулитра крови, вследствие чего дети быстро погибали.

Каждый день из каждой истощенной ручки ребенка немецкие врачи аккуратно высасывали полтора литра крови!

Это не был лагерь уничтожения, такой как Майданек или Освенцим, с газовыми камерами для одновременного убийства большего числа человек, так называемых "фабрик смерти". В Саласпилс люди заключались только с одной целью - чтобы они умирали мучительной смертью.

Людей из этого и других концлагерей освободили советские солдаты, те, чьи памятники сейчас демонтируют. Демонтируют те, кто хочет уничтожить память не только об освободителях, но и о миллионах замученных, замученных немцами.

Об этом трудно писать. Лучше сказать словами Роберта Рождественского:

Помните!

Через века, через года, -

помните!

О тех, кто уже не придет никогда, -

помните!

Не плачьте!

В горле сдержите стоны,

горькие стоны.

Памяти

павших

будьте

достойны!

Вечно достойны!

("Реквием" 1962 г.)

Это известный стих 60-х. В эти годы о тех, кто уже не придет никогда, еще помнили. Может, поэтому наша Родина и была тогда мировой Державой, и мы не ездили на заработки в другие страны.

В нашей семье помнили о тех, кто уже не придет никогда. Их было много: и родных, и знакомых, и однополчан отца, помнили и о тех евреях, которых немцы гнали на расстрел по нашей улице. В моем родном городе 9 мая люди с утра идут на кладбище.

Помните! Наши отцы и деды не объездили, а прошагали пол-Европы.

"День Победы, как он был от нас далёк,

Как в костре потухшем таял уголёк.

Были вёрсты, обгорелые, в пыли, -

Этот день мы приближали как могли."

Наши отцы и деды прошли всю войну в голоде и холоде, по разбитым войной дорогам от Урала до Карпат, и дошли до Берлина. Помните! Они победили врага, превосходившего их численностью и вооружениями в 2 раза. Наши отцы и деды победили врага, которому сдалась почти вся Европа. Помните об этом, глядя на них, теперь больных и старых. Многие из них могли бы жить долго и счастливо, если бы не 1418 дней войны. А в 1945 г. Парад Победы, ознаменовавший Победу над Германией в Великой Отечественной войне, был признан на западе самым грозным парадом. А для наших отцов и дедов это был самый гордый парад.

Сейчас в память о Параде 1945 установлен памятник Маршалу Советского Союза Г. К. Жукову, заместителю Верховного Главнокомандующего, принимавшему Парад на белом коне.

Г.К.Жуков принимает парад войск Действующей армии, Военно-Морского Флота и Московского гарнизона в ознаменование победы над Германией в Великой Отечественной войне.

Место съемки: Москва. Время съемки: 24.06.1945. Автор: Е. Халдей.

А теперь на Красной площади устраиваются шоу и народные гуляния. Но, даже если смотреть с экрана, ни одно современное шоу не дотягивает по эмоциональности до того высокого и единого чувства гордости, которое поднималось над Красной площадью в 1945 году. В ходе е Парада Победы Марш сводных полков завершал строй солдат, несших 200 опущенных знамен и штандартов разгромленных гитлеровских войск. Эти знамена под мрачную дробь барабанов были брошены на специальный помост у подножия Мавзолея Ленина. Первым был брошен личный штандарт Гитлера. Сколько бы я не видала это с экрана, меня всегда душат слезы. Как бы я хотела, чтобы этот момент могли видеть все 26,6 миллионов погибших и еще большее число миллионов униженных и оскорбленных фашизмом во Второй Мировой Войне!

Парад Победы 1945 года. Советские солдаты с поверженными штандартами гитлеровских войск.

Место съемки: Москва. Время съемки: 24.06.1945. Автор: Е. Халдей.

Гитлер, страдая манией величия, старался подражать Юлию Цезарю, и гитлеровские знамена были выполнены в стиле Римской империи. Эти помпезные знамена, как историческую рухлядь презрительно бросали наземь наши отцы и деды. Помните, какими они были молодыми, и жалейте их теперь, больных и старых.

И вот уже 65-ой День Победы, отца уже давно нет, уже давно нет СССР, нет прежних ценностей. Остались только мы и наша память. Остались письма и фотографии родителей. На одной из фотографий мой молодой отец - курсант военного училища, очень похож на моего сына - студента университета. Между этими фотографиями 60 лет разницы, но характеры деда и внука похожи. И похожа их любовь к Родине, любовь не на словах, а на деле.

А я опять далеко. Я в другой части света, почти там, где в детстве слушала рассказы отца о Петре, Суворове и Александре Невском. Теперь я хочу задать отцу массу вопросов. Но слишком поздно. Теперь я могу лишь вспомнить слова отца: "Имеем - не жалеем, потеряем - плачем". Но чаще я вспоминаю другие его слова: "Самая горькая правда лучше самой сладкой лжи". И мне горько, что я не могу прийти весной на могилу отца с букетом первой сирени, которую он так любил. Теперь большой куст сирени поднялся выше его памятника со звездой, но мне от этого не легче. Я опять далеко, и в День Победы не я, а моя школьная учительница, Зоя Николаевна, дочь Моряка Николая Захаровича, придет на двух костылях с красными гвоздиками к моим родителям. Она пойдет и к могилам Летчика Александра Степановича и его жены. Пойдет Зоя Николаевна и к черным обелискам своих учеников погибших в Афганистане, и к памятнику совсем молодому солдату, погибшему от руки бандитов в новой Западной Украине. А потом старая учительница опустится на скамеечку перед памятником, с которого сморит ее отец, Моряк Николай Захарович в надвинутой на один глаз фуражке с потухшей вечной трубкой.

Что бы сказали Моряк, Летчик и Майор, мой отец, глядя на нынешнюю жизнь? Я бы в ответ сказала им только одно: "Простите!"

Простите нас, наши отцы и деды. Простите нас, наши матери. Мы далеко, мы часто были невнимательны к вам, редко приезжали, мало слушали, много критиковали. Но мы стали людьми, потому что у нас ваш характер и ваши сердца.

Вечная Память!

8 мая 2007 г.

Комментарии: 18, последний от 21/01/2017. © Copyright Бойко-Назарова Татьяна Размещен: 11/05/2010, изменен: 11/05/2010. 36k. Статистика. Рассказ: Мемуары Иллюстрации/приложения: 8 шт.		Оценка: *8.003** Ваша оценка:
Аннотация: Моему отцу, кавалеру ордена Александра Невского, посвящаю.

Бойко-Назарова Татьяна : другие произведения.

Нашим отцам и дедам