- Так, что, Макар? Говорят денег у тебя нету? Занять тебе надо?
- Надо. - Макар бледен. Стоит, не смея поднять глаз. Сапега - здоровый лоб, а шестерки его - еще здоровее. Кореша.
- Дать? - Сапега ухмыляется. Шестерки дышат в затылок.
- Пожалуйста. Если есть, конечно. - Так глупо. Макар уже и сам не рад, что связался.
- Есть. Ты же сам видел.- Видел, видел. Лучше бы не видел. Пачка. Новеньких. Сотенными. Десять штук. Во внутреннем кармане пиджака. Ведь только что считал гад. Сначала туда. Потом обратно. Выровнял стопку и спрятал - вон оттопыривается.
- И сколько тебе?
- Полторан. - Смелости добавить "Ты же сам знаешь" не хватило. Плохо дело. Не просто так подошел Сапега. Не по доброте душевной.
- А тебе на что?
Чувствуя, как наливаются кровью уши, пятнами бежит румянец по щекам и четко выделяется красный треугольник над переносицей - с синей пульсирующей жилкой, Макар все же отвечает. Вежливо.
- Сестренке. На подарок. Я полугодие завалил. Родители денег не дадут. И сами покупать не станут. Скажут - деньги на ветер.
Сапега тянется к внутреннему карману. Медленно. Раздумчиво. Смотрит куда-то поверх голов любопытствующих одноклассников.
- А ты отдашь? - замирает в явном сомнении. С рукой, нырнувшей к сердцу, с удивленно-недоверчивым взглядом.
- Да. Я отдам. Сразу на новый год. - Голос звенит. Сталью. Макар не в силах сдержать злость.
- А... - Рука продолжает прерванное было движение, копошится и выныривает с пачкой. Сигарет. - Ну на новый год и приходи.
Прикуривая, Сапега исподлобья наблюдает за Макаряном. Тот, обогнув по широкой дуге скалящихся шестерок, собирает учебники. Алгебру и Физику. Аккуратно. Зло.
- Зря ты так, Сапега.
- Слышь, Донченко. Если у тебя отец блатной, так ты не думай, что тебе все можно. Мои деньги. Хочу - даю, хочу - нет.
- Может у тебя отец и блатной. А у меня отец - банкир... И нечего предлагать было, если давать не собирался.
Сапега ухмыляясь, курит. Молчит. Донцу отвечать - себе дороже. Сапега - хитрый, Донец - умный. Враз причешет и разведет.
Собравшись, Макарян идет к выходу, вежливо и молча пропускает входящую физичку и аккуратно закрывает за собой дверь. Лидия Николавна, далеко запенсионного возраста дама, спускает очки на кончик носа. Обводит класс поверх толстых телескопических стекол:
- Куда это он?
Сапега лениво тушит сигарету о парту. Все так же загадочно-ехидно ухмыляясь, идет на свою камчатку. Игнорируя преподавателя, класс вяло разбредается по местам.
На следующем уроке - алгебре - Макар сидит за своей партой. Как ни в чем не бывало. Класс шушукается и хихикает. Не стал Макар пропускать алгебру, даже из принципа. С алгеброй у него - завал полный. Строчит поспешно недоделанную домашку, аж зарылся в учебник. И когда дверь вдруг распахивается с удара тяжелого ботинка Сапеги, Макар даже не поднимает головы. Отшатнувшийся по углам класс замирает.
- Деньги отдай, урод. - Стоящий в дверях Сапега страшен. Набычившись, он кажется раза в два шире, шея перекручена вздувшимися жилами. Поднимая голову, Макар цепляется взглядом за эти жилы, да так и встает с места - глядя на неестественно вздувшуюся шею Сапеги.
- К-какие деньги?
Сапега с ревом срывается с места, девчонки визжат, Макар, путаясь ногами в парте, пытается отскочить к окну и только громкий окрик "Не тронь!" заставляет Сапегу запнуться. В дверном проеме стоит Донец.
- Не тронь. У меня твои деньги.
- Отдай. - Оторопев от такой наглости, Сапега повторяет последнюю, прочно засевшую в голове мысль. - Отдай.
- Приходи на новый год. Я отдам. - Донченко вдруг улыбается. Широко и открыто - дружественно.
В конец обалдевший Сапега стоит еще секунду - выпучив глаза и глотая воздух, как рыба. А потом оба они, выбивая дверной косяк, мертво сцепившись, летят в коридор - на пол.
Еще до конца шестого урока вся школа стоит на ушах. В кабинете директора при трех закрытых дверях проходит экстренно собранный педсовет. Сапега плачет. Не так как плачут дети. Слезы Сапеги злы - оставляют на щеках редкие полосы. Шея сведена судорогой, взгляд впился в Донца. Донец как-то дико улыбается. Прижимает к переносице мокрый носовой платок. И если Сапега только и знает, что повторяет "Отдай!", Донец, напротив, отвечает на вопросы охотно.
- Донченко, - завуч искренне считает себя первоклассным психологом, - ты взял у Сережи деньги?
- Я. Десять штук. Они в моем шкафчике. Можете посмотреть.
- Алеша, - физичка протирает свои телескопы, не потому что те запотели: чтобы скрыть смущение, - тебе нужны были деньги?
Донец улыбается дико.
- Нет.
Все знают, деньги у Донченко есть: отец банкир.
- Сережа, - физичка пытается зайти с другой стороны, - почему Донченко... взял твои деньги?
Сапега с трудом фокусируется на преподавателе: отвык замечать.
- Я что, знаю? Пусть отдаст!
Донец вдруг начинает смеяться. Он пытается сдерживаться, но смех подгибает ноги. Из носа снова идет кровь.
- Ну вот и хорошо. - Натянутая улыбка похожа на оскал, - Донченко, приведешь отца в школу. Дальше будем разбираться с родителями.
- Это уж теперь на новый год. Отец в загранке. Мы одни с бабушкой. - Донец стоит запрокинув голову.
- Да ты ж к медсестре пойди, Лёша! - спохватывается физичка. А еще она чует неладное. Тонко выверенным чутьем педагога со стажем.
Смятый педсовет тянется к двери. Минует учительскую, секретаря в крошечном предбаннике, открывает дверь в заполненный детьми коридор. Рядом, соревнуясь по цвету с побелкой, в подчеркнутом одиночестве подпирает стену Макарян. Руки спрятаны в карманах по локоть. Сапега порывается задержаться, но физичка настойчиво проталкивает его дальше, в едва расступающуюся толпу школьников. Донец делает шаг в сторону и останавливается рядом с Макаром. Они терпеливо ждут, пока последний учитель пройдет мимо.
"...десять тысяч... ... три зарплаты... ...мы к новому году даже с премиальными такого не получим... ...на литературу двести рублей...".
Потом терпеливо ждут, пока разбредутся последние зеваки.
И еще чуть-чуть стоят. Молча.
Макар когда-то успевает вынуть из карманов руки и поднять затравленно опущенный взгляд. Донченко никак не может остановить идущую носом кровь. Шмыгая вязкой юшкой, смотрит в конец коридора.
- Слышь, Макар... А приходи на Новый год к нам... Чай пить...
Макар внимательно смотрит в лицо Донца. Угадывает его смущение.