Бондаренко Андрей Евгеньевич : другие произведения.

Русский "Кинг-Конг"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Сценарий, (половинка!).
  
   "Русский Кинг-Конг" ("История о русском Кинг-Конге", "Седое золото").
  
  
   По мотивам романа Андрея Бондаренко "Седое золото", издательство "Крылов", г. Санкт-Петербурге, 2008 год.
  
   Полнометражный художественный фильм.
   Экранное время - от 1час 40минут до 2-х часов (в зависимости от продолжительности панорамных съёмок).
  
   Жанр - нечто среднее между "фильмом ужасов" и "приключениями Индианы Дж.".
   Главная идея - русский вариант истории о Кинг-Конге.
  
   Время действия - тридцатые годы прошлого века.
   Место действия - Чукотка, посёлок (в то время) Певек, берега реки Паляваам.
  
  
   Основные герои:
  
   - Ник Иванов, геолог, 27-28 лет, чуть выше среднего роста, плотного телосложения, достаточно силён физически.
  
   - Алексей Сизых (прозвище - Сизый), бывший уголовник, геолог, 40-45 лет, полностью седой, лицо со шрамами, сухощавый, внешне - "опытный и опасный боец".
  
   - Айна, чукотская девушка, 18-20 лет, черноволосая, красивая - "дикой первобытной красотой", в лице - что-то "ацтекское", очень выразительные глаза. Глаза для этого образа - главное.
  
   - Афоня, чукотский шаман, отец Айны, 60-70 лет. Типичный - шаман.
  
   - Владимир Ильич Вырвиглаз, геолог, начальник Экспедиции, доктор геолого-минералогических наук, классический "профессор", за 60 лет, очень болен, "худ и немощен".
  
  
  
  
   Панорамная съёмка
  
   Середина мая. Где-то в сердце Чукотки.
  
   Ещё вокруг лежит снег, но уже журчат ручьи, местами видна уже начинающая зеленеть тундра.
  
   Лагерь американских изыскателей, ведущих на Чукотке незаконный поиск и добычу золота.
   Две брезентовых палатки, маленький костёр.
  
   Двое американцев, одетых в походную "пятнистую" одежду сидят на походных раскладных стульчиках, пьют кофе, курят сигары, переговариваются о чём-то на английском языке (бытовые темы: погода, кончаются запасы продовольствия).
  
   Камера перемещается.
  
   Автомобиль на очень широких колёсах (по типу "багги"), к одному из колёс прислонён связанный пленный.
   Явно русский, из "диких" золотоискателей, в ватнике и кирзовых сапогах.
  
   Камера "отдаляется".
  
   Слышно грозное ворчание ньянга.
  
  
   Смена ракурса.
  
   Ньянг (пятиметровый монстр с длинными клыками), опираясь на длинные передние лапы, выглядывает из-за большой гранитной глыбы, наблюдает за американским лагерем раскачивается на месте (как белый медведь - в зоопарке).
  
  
   Панорама
  
   Один из американцев подходит к связанному русскому, опускается перед ним на корточки.
  
   Американец, с сильным акцентом:
   - Иван, ты нам показывать ручей, где намыл золотой песок. Мы тебя отпускать, спирт давать. Договоримся?
  
   Связанный русский, равнодушно, глядя поверх головы американца:
   - Нельзя идти на Жаркий ручей. Там ньянг объявился, зверствует. Петро Гвоздь погиб, Сеня Гнедой. Нельзя - на Жаркий!
  
   Американец:
   - Кто есть такой ньянг? Большой полярный медведь?
  
   Связанный русский медленно качает головой, презрительно щурится:
   - Нет, не медведь. Ньянг - это чудовище. Пятиметровая злая обезьяна с большими клыками. Ньянги очень кровожадные, всех, кто им встречается на пути - рвут на мелкие части. Всех...
  
   Американец, насмешливо:
   - Большой обезьян с клыками? Ерунда, у нас надёжные ружья. Американские винчестеры. Быстрый машина. Ерунда, Иван, не бойся.
  
   Раздаётся громкий крик, полный смертельного ужаса (это кричит второй американец).
  
  
   Крупный план
  
   Первый американец поворачивается и встаёт, его лицо перекошено гримасой ужаса, глаза расширяются.
  
   Американец кричит, широко раскрыв рот (его лицо крупным планом):
   - А-а-а-а!
  
   Грозное рычание ньянга.
   Глухой звук удара.
  
   Чернота (на несколько секунд).
   На чёрном фоне выступают ярко-красные капли, стекают вниз.
  
  
   Панорамная съёмка
  
   Каменистое лётное поле аэродрома посёлка Певек - с видом на море и сопки.
  
   Самолёт АНТ-4 грузно, шатаясь из стороны в сторону, бежит по лётной полосе (приземляется).
  
   В какой-то момент, кажется, что ещё чуть-чуть, и он завалится на бок.
  
   Но нет, всего секунды три катит на одном колесе, потом выправляется и бодро "прыгает" дальше - по мелким булыжникам.
   Останавливается.
  
  
   Панорама
  
   Из кабины самолёта вылезает лётчик - Маврикий Слепцов, Герой СССР, участвовал в спасении пассажиров парохода "Челюскин".
   Очень высокий, широкоплечий, шикарные усы с закрученными вверх кончиками, одет в кожаную лётную куртку, шлемофон, на боку - планшет на тонком ремешке.
  
   К Маврикию подходит Сизый - одетый в старенькую, но чистую и аккуратную "походно-геологическую" одежду.
   Чувствуется, что человек следит за собой и хочет выглядеть "достойно".
   Всё подогнано по фигуре, кирзовые сапоги - с отворотами, на голове - крохотная "блатная" кепочка.
  
   Сизый, держа руки в карманах штанов:
   - Привет, Мавр! Как долетелось?
  
   Слепцов, приобняв Сизого за плечи:
   - Так себе, болтало сильно, да и самолёт перегружен. А ты когда позабудешь про эти блатные замашки? Когда научишься нормально здороваться?
  
   Лёха смущённо улыбается, достаёт из кармана правую руку:
   - Извини Мавр! Ты же знаешь - я всегда рад тебя видеть!
  
   Крепкое рукопожатие.
  
   Сизый:
   - А где же мой любимый начальничек? Куда ты, боров усатый, задевал нашего дорогого товарища Иванова?
  
   Слепцов, ухмыляясь:
   - Уболтало, любезного. Сейчас вылезет.
  
   Камера смещается в сторону.
  
   Открывается дверь самолёта, оттуда со скрипом спускается непрезентабельная, местами - ржавая, лестница.
  
   Ник, одетый в пятнистый, зелёно-коричневый ватник, с трудом, слегка пошатываясь, спускается по лесенке.
   Нога предательски соскальзывает с мокрой ступени, Ник неуклюже растягивается на земле.
  
   Слышен заливистый хохот Слепцова, потом его сочувственный голос:
   - Эк, тебя оно, брат Никита, разобрало...
  
   Ник поднимается на ноги, нагибается, видна только его спина, он, судя по звукам, блюёт.
  
   Голос Слепцова:
   - Эй, кончай на колесо блевать! Отойди в сторону, морда геологическая! Ну, никакого почтения к лётной технике!
  
   Ник, оборачиваясь и вытирая рот носовым платком:
   - Ты уж извини, Мавр! - Я же не нарочно.... Просто сегодня не полёт был, а прыжки сплошные - по ямам воздушным.
  
  
   Панорамная съёмка
  
   Ник и Сизый, гружёные вещами, "прилетевшими" вместе с Ником, проходят через открытые ворота. Собственно забор - отсутствует. На воротах надпись - "Аэропорт города Певек".
  
   Ник с удивлением смотрит на эти "ворота без забора".
   На сетки ворот висит "самодельный" плакат:
   "Жители Певека! Встретим Первомай 1937 года - ударным трудом!".
  
   Чуть в стороне от ворот стоит старый чукча - потрёпанный и непрезентабельный, с фанерным "посылочным" ящиком.
  
  
   Отдельный план
   Фанерный ящик, в котором копошатся лобастые щенки.
  
  
   Панорама
  
   Увидев подходивших к нему людей, чукча заметно оживляется.
  
   Старый чукча:
   - Здрасте, дядьки, чайку бы, а? Отработаю чем, или на щенков поменяю: один щенок за одну пачку чая. Может - сговоримся, дядьки? А? Хорошие щенки, злые! Волками вырастут, зуб даю! - щёлкнул ногтем большого пальца по своему единственному чёрному зубу.
  
   Сизый, невежливо отодвигая чукчу в сторону:
   - Обойдёшься, гнида! - объясняет Нику: В последнее время чукчи чифирить полюбили. Наверное, у наших блатных научились. За пачку чая на всё готовы. Но лучше - вовсе ничего им не давать. Логика у них железная: если кто один раз чего дал, значит и второй раз дать может. Полгода потом будет следом за тобой ходить и канючить слёзно. А если за щенка пачку чая дашь, - совсем замучит. Будет каждый день щенков приносить. Говоришь ему, не надо, мол, больше щенков. А он, морда тупая, думает, что этого конкретного не надо, - мозги у него так устроены. Назавтра другого обязательно притащит! Послезавтра - третьего. И так - до бесконечности. Так что, учти на будущее.
  
   Отходят от чукчи.
   К ним подходит моряк средних лет: низенький, коренастый, с реденькими усами, в чёрном флотском бушлате и чёрных клешах, на голове - морская фуражка (или - бескозырка?).
  
   Сизый:
   - О, про кого вспомнишь - тот на встречу и идёт! Знакомьтесь, товарищи.
   Это - Никита Андреевич Иванов, старший геолог нашей экспедиции, он только что прилетел из Магадана. А это - Андрей Шняга, начальник местного морского порта, да и аэродрома, пожалуй, тоже.
  
   Шняга, пожимая Нику руку:
   - Вдобавок ко всему - капитан славного мотобота "Проныра". Именно на нём завтра я вас и доставлю до устья Паляваама. Радиограмма с приказом от Крайкома - вчера ещё пришла. Извините, товарищи, но - тороплюсь. Так что завтра с утра - пожалуйте в порт. В восемь ноль-ноль - отходим, - пожимает всем руки, уходит - Прошу не опаздывать!
  
  
   Панорамные съёмки
  
   Залив, сопки, хмурое небо, три сборно-щитовых домика, с пяток халуп, сколоченных из фанерных ящиков, два десятка землянок, вырытых в склоне пологой сопки, множество чукотских яранг, разбросанных в беспорядке по всей округе.
   Одни яранги - большие, куполообразные, крытые старой парусиной, другие - маленькие, с крышей из моржовых шкур и кусков тюленей кожи.
   Тощие собаки, северные олени - и тут и там, чумазые чукотские дети.
  
   Параллельно со съёмками - голос Сизого за кадром:
   - Вот это - Чаунская бухта, или - губа, тут уж как кому больше нравится. Видишь, вон там тянется гряда сопок? Самая высокая из них называется Пээкиней. От этого названия и Певек получился, после трансформации уродливой. Легенда здесь ходит, что в очень давние времена на склонах этой сопки шла ожесточенная война чукчей с коряками, или юкагирами там, к примеру. Горы трупов образовались. А хоронить негде - вечная мерзлота кругом. Отсюда и название Пээкиней - "дурно пахнущая гора".
  
  
   Панорама
  
   Ник и Сизый подходят к землянке, вырытой в холме сопки.
  
   Сизый ключом открывает навесной замок, распахивает кривую узенькую дверь.
   Ник заглядывает в землянку, прикрывает нос рукавом.
  
   Ник:
   - Ну и вонь! Такое впечатление, что она прокурена до самого основания, а под нарами - рыбные очистки уже как год лежат.
  
   Сизый, недоумённо пожимая плечами, демонстративно втягивает в нос воздух.
  
   Сизый, слегка обиженно:
   - Какая такая - вонь? Да ничем таким и не пахнет. Пахнет - обычным человеческим жильём. Вот и всё. Не нюхал ты, начальник зоновских бараков. Вот мне эти питерские - всё им не так!
  
   Ник, оборачиваясь, с улыбкой:
   - А ужином то, - накормишь?
  
   Сизый, широко улыбаясь:
   - Конечно! За кого ты меня держишь? Сейчас макарон на примусе наварим!
  
   Ник, с надеждой:
   - С тушёнкой, хоть?
  
   Сизый, искренне:
   - С тушёнкой? Она только по воскресеньям положена. Как это у вас, интеллигентов, говорится? А, вспомнил. "По штатному расписанию", вот! Кстати, начальник, а что это у тебя за ватник такой - непривычный? Не нашенский какой-то.
  
   Ник:
   - Да вот месяц назад анадырьские пограничники задержали американскую шхуну. А трюм у неё был набит - под самую завязку, вот такими изделиями.
   Самолётом из Анадыря всю эту партию доставили в Магадан. Долго спорили в Крайкоме: сжигать, или - не сжигать? Нашли консенсус: половину сожгли, половину раздали - по разным ведомствам. Вот и нам досталось - три штуки.
  
  
   Панорама
  
   Раннее утро, скупой северный рассвет.
  
   Ник и Сизый, гружёные рюкзаками, с карабинами на плечах, подходят к пирсу.
   У причала качается на мелких волнах очень странное судёнышко: длинной метров десять, шириной - разве что не намного меньше.
   Есть и палуба, и рулевая рубка, но ощущается в облике судно нечто игрушечное.
   На зелёном борту "игрушки" кривыми белыми буквами начертано: "Задира", чуть ниже и помельче: "Флагман Чукотского Флота".
   Сизый ухмыляется.
  
   На причале их поджидает Шняга, пожимает руки.
  
   Ник:
   - Чего это оно у тебя такое, м-м, овальное?
  
   Шняга:
   - Не "оно", а "он", мотобот значит. А что такой широкий, так это конструкция такая специальная. Тут у нас ветер сильный часто дует, "южак" по-нашему. Волны поднимаются - страшенные, всё подряд переворачивают, кроме "Проныры". Он у меня устойчивый, отсюда и название такое. Сегодня, правда, - корчит озабоченную гримасу, - без груза идём, вот разве что ваши рюкзаки, поэтому и посадка высокая, ежели всерьёз задует, тоже запросто перевернуться можем. Вот я и говорю: торопиться надо!
  
  
   Панорама
  
   Пожилой матрос в замасленной фуфайке перебрасывает с борта "Проныры" сходни, завозился, дёргая их туда сюда, стараясь попасть направляющими брусьями в специальные пазы на причальном молу.
  
   Камера перемещается.
  
   На востоке, цепляя линию горизонта, висело бледно-жёлтое солнце.
  
   Голос Сизого:
   - Это оно заходит, или восходит уже?
  
   Голос Шняги:
   - А вы, чудики береговые, присмотритесь повнимательнее. Весьма любопытное действо, доложу я вам!
  
   Солнце двигается вниз, остаётся видна только его крохотная долька, замирает, и начинает значимо восходить.
  
   Ник, удивлённо:
   - Вот тебе восход и рассвет - в одном флаконе! Такого и в Ленинграде, - не увидишь никогда!
  
  
   Панорамные съёмки сверху - под углом к горизонту - градусов 35-40 (без звука, слышен лишь звук работающего дизеля):
  
   "Проныра", бодро тарахтя мотором, неспешно двигается на юго-запад.
   Мелкие боковые волны, свинцовые тучи на небе, чайки носятся над волнами.
   Шняга весело покручивает штурвал - туда сюда, что-то говорит без остановки, размахивает руками, оставляя на несколько секунд штурвал.
   Ник стоит рядом с ним, слушает, улыбается.
  
  
   Интерьер
  
   Рулевая рубка "Проныры". Шум волн, крики чаек.
  
   Ник:
   - Весёлый ты человек, капитан!
  
   Шняга, соглашаясь:
   - Это точно, - согласился Шняга. - Моряки, они и вовсе никогда не грустят!
   Пафосно, с выражением читает стихотворение, глядя в небо и слегка покручивая руль:
  
   - Моряки - не грустят. Никогда.
   Как же можно - в море - грустить?
   И, любая беда - ерунда!
   Южный Крест - по курсу - горит!
   Моряки - никогда не грустят.
   Даже если - надо грустить:
   Полагается - типа совсем -
   Всем!
  
   Всем - по пинте чёрного рома
   Выдают: Капитан и Бог.
   Впрочем, стоят - Один - Другого.
   А, товарищ мой - занемог.
   Занемог - от любви зазряшней,
   Что осталась в последнем порту,
   От волны той, что нотой протяжной, повторяет:
   - Жду!
  
   И, сорваться бы сослепу - к ней!
   Наплевав, на моря и шторма.
   Но, солёная карусель - предлагает свои дела:
   - Все на мачты, поднять паруса!
   - Кто не с нами - тот против всех!
   - Позабудьте - о тех мечтах
   - Все!
  
   Не грустят никогда моряки,
   В море синем....
  
   Ник, глядя на Шнягу с уважением:
   - Нормальный стих получился, одобряю!
  
   Шняга:
   - Там, на берегу вас отец Порфирий встретит, на перевал проводит, дорогу покажет. Вам до места, где лагерем встала экспедиция профессора Вырвиглаза - суток пятнадцать пешком добираться, не меньше.
  
   Ник:
   - Да, меня в Магадане предупреждали. А он кто - Порфирий? Что за человек?
  
   Шняга, покручивая штурвал, внимательно - с прищуром, глядя вперёд:
   - Что за человек? Да, обычный человек. Печальный только очень. Видимо, битый жизнью многократно, всерьёз. В юности моряком был - на Балтийском море. А так ничего, работящий. На реке рыбку ловит, в тундре песца промышляет немного. У нас с ним коммерция небольшая образовалась, не официальная. Меняемся мы с отцом Порфирием ценностями материальными. Он мне - рыбу и песцовые шкурки, я ему консервы привожу, муку, мебелишку разную списанную, по осени стекла ещё завёз - так, бой сплошной, осколки разные. Он нынче три теплицы выстроил, огурцы хочет выращивать, помидоры всякие. Работящий очень, я же говорю. А что до коммерции той, так в России все подворовывают понемногу, кто такую возможность имеет, понятное дело. С древних времён так повелось. Не нами придумано, не нам и отменять.
  
   Ник:
   - Не жадный этот Порфирий, снастями рыбацкими с нами поделится?
  
   Шняга, внимательно вглядываясь вперёд:
   - Поделится! Он мужик мировой! Вот тут я ему и подарочек везу, - Шняга снимает одну руку с рулевого колеса, из нагрудного кармана ловко достаёт небольшую жестяную коробочку, машет ей перед носом Ника, прячет обратно. - Что в ней? Извини, не могу сказать, там содержимое - не совсем поповское, грешное слегка. Зачем же мне батюшку позорить? Захочет, потом сам расскажет.
  
  
   Панорамная съёмка.
  
   Шум волн, крик чаек. Вид дальнего берега. Сопки. Тяжёлые тёмно-синие тучи над сопками.
   Неожиданно справа по борту из воды показался белый бок какого-то крупного животного. Вот ещё кто-то большой и светлый "перекатывается" в волнах прямо по курсу "Проныры".
  
  
   Интерьер
  
   Рулевая рубка "Проныры"
  
   Шняга, успокаивающе, уверенно:
   - Это ерунда. Просто белухи. Играют немного.
  
   Ник:
   - Эти белухи, они из каких будут? Ну, киты там? Может - касатки?
  
   Шняга, немного смущённо:
   - Откуда ж мне знать? Белухи и белухи. А что, тебе это очень важно?
  
  
   Панорамная съёмка
  
   Шум волн, крики чаек.
  
   Открывается люк, из трюма вылезает Сизый. Борясь с качкой идёт на корму.
   Видна его спина, он явно собирается пописать.
  
   Камера смещается.
  
   Волны. В них "перекатываются" белухи.
  
   Камера смещается.
  
   Одной рукой Сизый застёгивает ширинку, другой - грозит белухам кулаком.
  
   Шум волн, крики чаек.
  
  
   Панорамная съёмка
  
   Усилившийся шум волн, гораздо более тревожные крики чаек.
   Противоположный берег явно приблизился. Более того - он совсем рядом.
   Сопки, тучи над которыми стали ещё более грозными.
  
   Виден перевал, на котором стоят светлый (относительно) дом и чёрная церковь с крестом.
  
   Вид туч уже более чем угрожающий: по краям панорамы - сиреневые тучи , потом фиолетовые, а в центре - чёрная тучка, небольшая, но такая плотная из себя, устрашающая.
  
  
   Интерьер
  
   Рубка "Проныры"
  
   Шняга, в меру обеспокоено:
   - Сейчас настоящий спектакль и начнётся, полный кошмар - в смысле. Это он и приближается, "южак". Минут через десять задует. А нам на него уже и наплевать! За это время мы ещё ближе к берегу подойдём, спрячемся за сопками. Так что, считай, повезло нам сегодня, успели!
  
  
   Панорамная съёмка
  
   Прямо перед носом "Проныры" высоко выпрыгивает очередная белуха, уходит под корму.
   Через две секунды - мотобот вздрагивает от удара, "картинка" камеры это подтверждает.
  
  
   Панорамная съёмка (издали)
  
   "Проныру" разворачивает бортом к волне.
   Надсадно ревёт двигатель, замолкает.
  
  
   Интерьер
  
   Рубка "Проныры".
  
   Шум волн, крик чаек.
  
   Шняга, на удивление спокойно, крутя во все стороны бесполезный уже штурвал:
   - Вот и всё. В гости к бедному котёнку пожаловал пушистый песец. Зови, Никита, наших из трюма, быстренько, хватит им там - дуться в буру.
  
  
   Панорама
  
   Ник ("вместе с камерой") выходит из рубки, идёт к люку.
  
   Но люк распахивается "сам".
   На палубу вылезают Сизый и пожилой моторист "Проныры".
  
   Сизый:
   - Что-то случилось?
  
   Моторист, словно всё уже понял, хмуро молчит.
  
   Шняга, выходя из рубки, деловито и строго:
   - У нас руль с винтом сломаны, сейчас купаться будем. Все сняли ватники, сапоги! Быстро, быстро! Круги спасательные взяли, одели! - срывает со стенки рубки один круг - бросает Нику, срывает второй - передаёт Сизому. - Как только дам команду, - тут же прыгайте за борт и плывите к берегу, что есть сил! Бог даст - спасётесь!
  
  
   Панорамная съёмка ( камера перемещается, словно - отдаляется)
  
   Бьёт "южак". Сразу, без предупреждения.
   Волны, вой ветра.
  
   "Проныра" заваливается на левый (правый?) борт.
  
   Слышен (еле слышен) голос Шняги:
   - Все за борт! Прыгайте!
  
   Видно, как с судна в море - одна за другой, прыгают четыре фигурки, две - с надетыми спасательными кругами, две - без них.
  
  
   Панорамная съёмка
  
   Ник хрипит.
   Он явно тонет.
   Вода обжигает холодом, забивает нос.
   Ник кашляет, тонет...
  
  
   Панорама
  
   "Пятнистая" спина, по которой бьют чьи-то сильные ладони.
  
   Голос Сизого:
   - Никита! Никита! Дыши, дыши давай, сучий потрох!
  
   Спина дёргается, судороги, соответствующие звуки.
  
   Камера перемещается.
  
   Изо рта Ника льётся вода, много воды, литры.
  
  
   Панорама
  
   Дно лодки.
  
   Ник открывает глаза.
   Видит (очень близко) зелёную воду, белую пену, какие-то доски, похоже - борт лодки.
   Ник хлопает рукой по корме лодки, подавая сигнал, что сознание к нему вернулось.
  
   Камера перемещается.
  
   Сильные руки переворачивают Ника, укладывают головой на чей-то полушубок, скатанный "в рулон".
  
   Темнота (Ник закрыл глаза).
  
   Голос в темноте:
   - Смотри-ка, ожил! Знать, судьба его такая. Возблагодарим, тя, Господи, за благие дела твои праведные!
  
  
   Панорама, съёмка со "стороны лица лежащего человека"
  
   Носки сапог Ника. Вой ветра.
  
   Прямо перед ним, усердно работая вёслами, сидит бородатый мужик, голый по пояс.
   На солидном брюхе подпрыгивает, в такт вёсельным взмахам, не менее солидный золотой крест.
  
   Отец Порфирий, перекрикивая вой ветра:
   - Я - отец Порфирий. Решил вот встретить вас. Смотрю, "Проныра" то перевернулся. Думаю, спасать людей надо, с Божьей помощью. Вот вас двоих и вытащил. Сейчас до берега уже догребём, метров двадцать всего и осталось.
  
   Ник, с надеждой (камера показывает его лицо крупным планом):
   - А остальные? Шняга? Моторист?
  
   Голос Сизого:
   - Тут такое дело. На том мотоботе кругов спасательных всего и было, что два. Так что - сам понимаешь.
  
   Болезненная гримаса на лице Ника.
  
  
   Панорамная съёмка
  
   Лодка причаливает к каменистому берегу.
  
   Отец Порфирий (дородный и явно - очень сильный мужчина) вылезает из лодки, хватается руками за нос, протаскивает её по косе - метра на три.
  
   После этого выносит из лодки Ника.
  
   Сизый выбирается сам. Но очень неуверенно, его пошатывает, видно, что ему пришлось несладко.
  
  
   Панорама
  
   Горит яркий костёр из прибрежного плавняка, громко стреляют угольки.
  
   Камера перемещается.
  
   Палки, наклонно воткнутые в землю. На палках развешена мокрая одежда, над которой поднимается пар.
  
   Камера смещается.
  
   Сизый сидит в непосредственной близости от пламени, накинув полушубок на голову (видно только её лицо), его явно "трясёт".
  
   Камера смещается.
  
   Отец Порфирий, по-прежнему голый по пояс, усердно растирает спину Ника брезентовой рукавицей, надетой на кисть руки.
   Рядом стоит бутыль, на этикетки которой чётко читается: "Спирт".
  
   Отец Порфирий, устав, фыркает и присаживается на толстое бревно, предварительно прихватив бутылку со спиртом (рукой без рукавицы).
   Делает "крупный" глоток, занюхивает брезентовой рукавицей, одетой на другую руку, морщиться, трясёт головой.
  
   Отец Порфирий, зажав бутылку в руке, Нику:
   - Эй, мальчик! Хочешь глотнуть?
  
   Ник молчит, судя по всему, спит.
  
   Отец Порфирий - Сизому:
   - А ты, бродяга грешный, будешь?
  
   Сизый, не переставая дрожать, придерживая руками края полушубка:
   - Да-а-а-а-а, ба-ба-тюш-ка-ка-ка...
  
   Отец Порфирий, кряхтя встаёт, подходит к Сизому, нагибается, протягивает бутылку.
  
   Отец Порфирий:
   - Глотни, раб Божий. Помяни Души утонувших моряков.
  
   Сизый разжимает правую руку, пола полушубка соскальзывает с плеча, берёт предложенную бутылку.
   Подносит дрожащую бутылку ко рту.
   Делает один жадный глоток, второй, третий, четвёртый...
  
   Отец Порфирий, отнимая у Сизого бутылку:
   - Ну, ты раб Божий и силён! Не прост ты - человече! Плохо это? Хорошо? Да Бог его разберёт. Но жадность - грех это, однозначно. Не такой, конечно же страшный, как гордыня, но всё же.... А вы, отроки, знаете хоть, что оно есть - гордыня?
  
   Сизый мотает головой, занюхивая рукавом ватника.
  
   Отец Порфирий, многозначительно поднимая указательный палец вверх:
   - Вот то-то и оно! Не знаете. Только не надо путать гордыню с гордостью. Гордость - вещь абсолютно безгрешное. Это - просто элементарное самоуважение, не более того. А гордыня.... Гордыня, это очень сильное желание, непреодолимо сильное, - чтобы тебе завидовали! Шикарному дому, костюму, тройке чистокровных лошадей, молодой жене, увешанной брильянтами, любовнице - ими же украшенной.... Понимаете? Молчите? И правильно делаете. Философия - удел молчаливых...
  
  
   Панорамные съёмки
  
   Тучи ушли, синее небо, яркое солнце, полное отсутствие ветра.
  
   Жарко, жужжат сотни оводов.
  
   Ник, Сизый и отец Порфирий поднимаются на перевал.
   Ник ещё слаб, идёт по середине, опираясь на плечи товарищей.
   Тропа круто забирает наверх.
   Босые ноги кровоточат.
  
   Ник, мотая головой:
   - Цветные круги перед глазами. Сдохну скоро.
  
   Отец Порфирий, тяжело дыша:
   - Ничего.... До перевала уже метров сто осталось.... Ништяк!
  
  
   Панорамные съёмки
  
   Перевал.
  
   Внизу, как на ладони - широкая долина Паляваама.
   Река течёт десятками отдельных потоков.
   Потоки эти причудливо пересекаются, то, сливаясь - в несколько широких, то, опять разделяясь - на десятки узких.
   Видны многочисленные острова, старицы, пороги, водопады...
  
   Камера перемещается.
  
   Массивная (явно - старая) деревянная дверь - прямо в склоне ближайшей сопки.
   Из-за сопки торчит чёрный деревянный крест церкви.
   Недалеко от входа в землянку расположены три большие теплицы, явно смастерённые из подручного материала.
  
  
   Съёмка в интерьере
  
   Землянка отца Порфирия.
   Достаточно просторное помещение.
   Свет - от открытой настежь двери. Утренний холод.
  
   Ник просыпается, неуклюже садится.
   Выясняется, что вчера он заснул прямо на обеденном столе, подложив алюминиевую миску под голову.
  
   Ник недовольно крутит головой, он явно смущён.
   Смотрит по сторонам.
  
   Просторное помещение площадью метров сто квадратных.
   Высокие потолки, в два средних человеческих роста.
   Просторные нары с настоящими подушками, верблюжьи одеяла.
   По стенкам расположены многочисленные стеллажи с мешками и ящиками, плотно забитые книжные полки.
  
  
   Интерьер
  
   Землянка отца Порфирия.
  
   Ник, негромко:
   - Да, отец Порфирий трудяга знатный, это ж надо - так развернуться!
  
   В правой руке Ник обнаруживает сложенный вчетверо лист бумаги, развертывает, читает вслух:
   - Отрок! За ближним парником стоит бочка с тёплой водой. Хорошая вода, смело умывайся. У входа на табурете полотенце найдёшь, носки чистые, штопаные, правда, портянки, бельё. Там же - йод, зелёнка, марля, бинт. Как ноги помоешь - обработай тщательно, чтобы ссадины не загноились! Под табуретом - сапоги кирзовые. Старенькие, протекают немного. Но нет других, ты уж извини! Нас с Божьим человеком Алексеем найдёшь за скитом, по южной стороне. Отец Порфирий.
  
   Ник, после паузы:
   - Батюшка то - педант! Трудолюбивый педант такой.
  
   Ник опускает ноги на пол землянки, встаёт.
   После вчерашних приключений нещадно ломит во всех местах, похрустывает в суставах, ноют ссадины на ногах.
  
   Ник идёт к выходу, осторожно влезает в сапоги, которые ему явно велики - размеров на пять, подхватывает на руки табурет со всем тем, что на нём размещается, выходит из землянки.
  
  
   Панорама
  
   Солнечной полянка, прямо за церквушкой.
  
   На поляне стоит хлипкий столик, скамья, на скамье сидит батюшка Порфирий - голый по пояс, босой, в одних холщовых портах.
   Столик завален разнообразным инструментом: пила, рубанок, напильники, гвозди. Отдельно, на краю стола, разместились рыбацкие снасти: бобины со шнурами, грузила, крючки, мушки.
  
   Появляется Ник, умытый, в чистой рубахе и кальсонах.
  
   Ник, приветливо:
   - Здравствуйте, отец Порфирий! Спасибо вам за всё! Извините, вчера не успел поблагодарить, очень уж устал. Ещё вот - прямо у вас на столе уснул, простите покорно!
  
   Батюшка Порфирий, отмахиваясь - как от комара:
   - Пустое. И говори со мной нормальным языком, как с обычным человеком! Лады? Ну, тогда давай поздороваемся, как у русских людей принято!
  
   Встаёт, протянул толстенную ручищу.
   Рукопожатие у батюшки очень крепкое, Ник чуть заметно морщится.
  
   Отец Порфирий опускается обратно на скамью, принимается усердно обрабатывать наждачной бумагой деревянный катамаран: полметра в длину, сантиметров тридцать в ширину, с двумя поперечными планками.
  
   Батюшка Порфирий:
   - Знаешь, что это?
  
   Ник, небрежно:
   - А то. Обычный "кораблик", снасть для ловли рыбы. Вот к этой скобке - шнур толстый привязывается - метров семьдесят, к шнуру, в трёх метрах от "кораблика", поводков штук шесть-семь, в полутора метрах друг от друга. Правильно?
  
   Отец Порфирий:
   - Верно. Вот тебе - "кораблик". Для вас и делал. Шнуры разные забирай, тут вам хватит. Вот мушек у меня мало совсем, пять штук только осталось. Так что, ещё с десяток наделай, на всякий случай, вот - коробочка с крючками.
  
   Ник берёт со стола одну из мушек, разглядывает на свет.
  
   Ник:
   - Из чего вы их таких, батюшка, делаете? Что это - красной ниткой перетянуто?
  
   Отец Порфирий:
   - Основное - это оленья шерсть. А вот это - человеческий волос, лучше всего - интимный женский, понимаешь, о чём это я? - весело подмигивает.
  
   Ник, удивлённо:
   - Интимный женский? Здесь и его достать можно?
  
   Отец Порфирий, грустно:
   - Здесь - нет. Мне его Шняга доставлял, он мастаком по этой части был. Вот и вчера должен был подвезти. Я уже для него и шкурок песцовых приготовил с десяток, три чернобурки. Да вот оно как получилось...
  
  
   Панорама.
  
   Раннее утро.
  
   Отец Порфирий провожает Ника и Сизого.
  
   Отец Порфирий, указывая пальцем на два вещевых мешка и прислонённое к одному мешку старое ружьё:
   - Вот, всё что могу, отроки, не обессудьте. Оленина, пол пудика муки, соль, картошки пару килограмм, крупа пшеничная. Из одежды - сапоги, два бушлата старых. Ещё вот спичек два коробка, махры кисет. Из оружия только
   вот эта старая бердана, к ней - шесть патронов, да граната старая американская, дореволюционная. Ещё микстуры в горошках возьмите, от температуры. Просроченная она, правда, уже как лет десять, да ничего - работает ещё, на себе проверял. Ну, и в завершении - фляжка спирта, как полагается. На этом - амба. Ступайте себе с Богом! Да, сторожитесь постоянно, неспокойно нынче на Палявааме. Говорят, ньянги вернулись. А вам до лагеря, где экспедиция остановилась - километров двести пятьдесят будет, причём, если это по прямой линии считать.
  
   Ник:
   - А кто это - ньянги?
  
   Отец Порфирий, помрачнев:
   - Не спрашивай, отрок. Лучше вам этого не знать. Да и не описать словами - исчадье Ада... Всё отроки, прощайте! Да поможет вам - Святой Никола Угодник!
  
  
   Панорама
  
   Старенькая избушка на берегу Паляваама.
  
   Река разлилась на множество рукавов.
   Лёха сидит на маленькой скамейке, настраивая катамаран, Ник стоит рядом, с ружьём на плече.
  
   Ник - Сизому:
   - Давай, Лёха, попробуй тут хариуса надёргать. А я по тундре пройдусь, вдруг дикий олень выскочит под выстрел. Или чукчей встречу, у них разживусь мясом. Идти нам до лагеря - ещё суток пять, это если в лучшем случае. Надо бы где-нибудь продовольствием разжиться.
  
   Сизый, привязывая к поводку мушку, благодушно:
   - Иди, иди, начальник. Только смотри, не попадись на зуб Снежному Человеку. Их чукчи - ньянгами называют. Пятиметровые уроды с длинными клыками, - вздыхает. - Если к обеду не вернёшься, пойду искать, ясен пень. Куда же я денусь? Благо - граната имеется...
  
  
   Панорама
  
   Ник идёт по тундре, раздвигая высокие кусты голубики, оглядывается по сторонам, присматривается к следам, принюхивается.
  
   Внезапно останавливается, "почувствовав спинным мозгом" опасность.
   Замирает. Начинает медленно снимать с плеча берданку.
   Звучит выстрел.
  
   Ник падает, перекатывается, пытается окончательно снять берданку с раненного плеча, - не получается. Скрипит зубами. Перекатывается в другую сторону, выхватывает охотничий нож из ножен.
  
   Узкая тень опускается ему на голову.
   Звук удара.
  
  
   Панорама
  
   Лицо Ника.
  
   Сознание возвращается медленно.
   Дёргается щека, дрожат ресницы.
  
   Девичий протяжный голос, с непонятным и милым акцентом:
   - Спокойно лежи, друг. Всё хорошо. Живым будешь. Рана простая у тебя. После порошка голубой травы - быстро заживёт. За три дня. Не сомневайся.
  
   Ник открывает глаза.
  
   Камера перемещается.
  
   Ник голый по пояс, правое плечо туго перевязано плотной белой тканью, ноги у щиколоток крепко перехвачены тонким кожаным ремешком.
  
   Напротив Ника, метрах в пяти, сидит на корточках чукчанка, зажав между худеньких коленей какое-то древнее ружьишко.
   Молоденькая совсем, лет двадцать.
   Симпатичная: пикантный разрез глаз, чувственные губы, фигурка гибкая, точёная. Во всем облике ощущается звериная сила, дикая грация.
   Девчонка невозмутимо смотрит на Ника своими чёрными глазами и молчит.
  
   Девушка, тыкая в Ника тоненьким указательным пальчиком:
   - Как зовут того, кто живёт на твоём плече?
  
   Ник "скашивая" глаза на своё левое плечо, там татуировка - профиль Сталина.
  
   Ник, стараясь говорить неторопливо и внятно:
   - Иосиф, Виссарионович, Сталин.
  
   Чукчанка, мимолётно улыбаясь:
   - Правильно.
  
   Чукчанка, после паузы:
   - Меня Айной зовут. Я думала, что ты американ. Они здесь часто шастают. Поэтому и подстрелила. Они тоже в пятнистом ходят. А ты - русским оказался. Сталин на плече живёт. Ну, извини. Так получилось. Я тебя отведу в стойбище. Там - мой отец. Он - шаман. Очень сильный шаман. Он тебя на ноги за один день поставит. Отпоит - свежей оленьей кровью. Да и я тебе на рану уже насыпала - порошка Голубой Травы. Всё быстро заживёт. А ты - меня извини. Я - не со зла.
  
   Ник, морщась от боли:
   - А за что ты так не любишь американцев?
  
   Айна, помрачнев:
   - Это восемь Больших Солнц назад случилось. Я маленькая была ещё. Один американ пришёл в тундру. У него было много хороших товаров: бусы, плиточный табак, чай, кастрюли. Он Айну в тундру позвал, сахара обещал дать. Много говорил хороших слов. Айну смешными именами называл. Очень ласково. А потом захотел сделать нехорошее. Хорошее - для больших, - смотрит на Ника призывно, с намёком. - Плохо - для маленьких. Очень плохо. Ничего у него не получилось. Я его зарезала. Крови было много. Вот, - показывает рукой на висящую на её плече подзорную трубу, - эту волшебную трубку себе забрала.
  
   Айна, после паузы, серьёзно и заинтересованно:
   - А ты мне нравишься. Не хочешь - стать отцом моих детей?
  
  
   Панорамные съёмки
  
   Айна и Ник бредут по тундре.
  
   На плечи Ника наброшена на плечи его пятнистая фуфайка, он здоровой рукой опирается на плечо девушки.
   Видно, что ему очень плохо: гримаса боли на лице, всё лицо покрыто мелкими каплями плота.
   Привал.
   Ник опускается на ягель, смотрит в небо, у него начинается бред.
  
  
   Смена ракурса камеры:
  
   В небе, слева, над бурой скалой, двигается океанский лайнер, большой, только фиолетовый, сиреневые блики от иллюминаторов рассыпаются веером во все стороны.
  
   Красиво - до жути.
  
   А в небе, прямо над головой Ника, медленно и совершенно бесшумно пролетает сиреневый самолёт - гигантский кукурузник.
   За штурвалом сидит сиреневый же лётчик, улыбается ехидно, издевательски машет рукой.
  
   Ресницы Ника закрываются.
  
  
   Картинка
  
   Серая полумгла, неясные пляшущие тени, удары бубна, кто-то поёт по-чукотски.
  
   Щелчок (в мозгу).
   Ник открывает глаза.
  
  
   Интерьер
  
   Внутри яранги шамана Афони с соответственным убранством.
  
   В яранги кроме Ника - старый шаман с очень морщинистым лицом и живыми хитрыми глазами, и его дочка Айна.
  
   Шаман одет в истертую оленью кухлянку, подпоясанную тюленьим ремешком, густо расшитым бисером.
   К ремешку прикреплены разные амулеты: цветные кусочки кожи, зелёные нефритовые чётки, фигурка моржа, вырезанная из кости, две серебряные медали - явно, царских ещё времён.
  
   Айна одета в чукотский свадебный наряд: малиновый широченный балахон, весь расшитый бисером, на голове элегантная шапочка из меха песца - с пыжиковым хвостом, с шапочки свисает множество монет и кусочков фольги на цветных ниточках, на ногах надеты камусовые торбаза с голенищами, вышитыми разноцветными оленьими ворсинками.
  
   Шаман, кладя на пол бубен, облегчённо и радостно:
   - Слава Небесной Тени! Я уже думал, что ты, паренёк, сдох совсем, хотел могилу идти копать.
  
   Ник:
   - Где это я?
  
   Шаман, невозмутимо, раскуривая чёрную изогнутую трубку:
   - Ты в моей яранге. Меня Афоней кличут. Я шаман. А ты жёлтое железо, стало быть, ищешь?
  
   Ник кивает головой.
  
   Айна что-то говорит по-чукотски: нетерпеливо, сердито, настойчиво.
  
   Шаман, улыбаясь:
   - Ай, эти девчонки. Всё им подавай. Много и сразу. Ладно, человек проходящий, посмотри мне в глаза.
  
  
   Крупный план
  
   Глаза шамана: то стариковские - голубые, в красных прожилках, то молодые и задорные - зелёные и блестящие, вот они становятся чёрными, пустыми и страшными.
  
  
   Интерьер
  
   Там же.
  
   Афоня, отводя глаза, устало:
   - Ладно. Теперь ладони свои давай, может, в них Путь твой увижу.
  
   Долго изучает ладони Ника, остро заточенной палочкой рисует замысловатые узоры, невидимые простому глазу.
   В конце концов, отбрасывает палочку в сторону и, не мигая, смотрит куда-то вверх.
  
   Камера следует за его взглядом: конус яранги усечён, и через образовавшееся отверстие видны спешащие куда-то белые облака.
  
  
   Интерьер
  
   Там же.
  
   Шаман опускает голову, прикрывает глаза, говорит несколько фраз на чукотском языке.
  
   Айна неожиданно вскакивает на ноги, закрыв лицо ладонями, протяжно вскрикивает и выбегает из яранги, отодвинув плечом оленью шкуру, заменяющую дверь.
  
   Ник, обеспокоено:
   - Что-то случилось? Что-то - не так?
  
   Афоня:
   - Конечно, не так. Айна - моя дочка. Ей давно уже рожать пора. Мне внук нужен. А чтобы внук хорошим получился, у него отец хороший должен быть. Настоящий мужик. Где в тундре настоящего взять? Все спирт пьют, чайфирят. Таких моей Айне - даром не надо. Вот думали, ты поможешь. Не получится ничего, однако.
  
   Ник, слегка обиженно:
   - Почему - не получится?
  
   Шаман, глядя Нику в глаза:
   -Там, на Больной Земле у тебя уже есть ребёнок. Дочка. Семь Больших Солнц ей. Добрая, ласковая, кудряшки светлые. Других детей у тебя больше не будет. Никогда.
  
   Отбросив полог, появляется Айна.
  
   Айна:
   - Там какой-то человек подкрадывался к яранге. Я его ударила камнем. По голове.
  
   Афоня, невозмутимо:
   - Живой?
  
   Айна, усмехнувшись:
   - Живой, я же не хотела его убивать.
  
   Афоня встаёт, кряхтя и держась за поясницу:
   - Ладно, пойдём посмотрим, кого это ты обидела на этот раз.
  
   Айна обиженно поджимает губы.
  
  
   Панорама.
  
   Сизый лежит на земле, под голову ему подложена оленья шкура, голова обмотана белой тряпкой. Рядом на чурбачке сидит Ник, на его плечи наброшена фуфайка, рука на перевязи.
  
   Сизый открывает глаза, с трудом садиться.
  
   Сизый:
   - Ну, и кто это меня оглоушил? Кто это умудрился - бесшумно так ко мне со спины подобраться? Никитон, помоги мне.
  
   Сизый с помощью Ника встаёт на ноги.
  
   Ник, пытаясь "погасить" улыбку, показывает рукой в сторону.
  
   Там, метрах в двадцати от них, на большом плоском валуне сидит Айна, смотрит на заходящее солнце своими немигающими чёрными глазами, что-то шепчет негромко на чукотском языке.
   Визуально - милая такая девочка, симпатичная, хрупкая и беззащитная.
  
   Голос Сизого, недоверчивый:
   - Да ладно - горбатого лепить!
  
   Весёлый голос Ника
   - Какие шутки. Реально говорю. Эта девчонка - та ещё штучка. Посмотри, я сам весь в бинтах. Её работа. Тоже, вроде тебя, представиться забыл, - вот и результат.
  
   Голос Сизого, явно заинтригованно:
   - Слышь, начальник, будь другом! Познакомь, что ли. А?
  
   Айна поворачивает голову. Её глаза постепенно занимают всю "картинку" - бездонные, загадочные.
  
   Голос Сизого:
   - Ух ты, ничего себе! Кажется, я пропал...
  
  
   Панорама
  
   Голубое бездонное небо над головой, лёгкий ветерок, пахнет чем-то свежим и влажным.
  
   Ник, Сизый, Афоня и Айна на обед разместились на крохотной, тщательно вытоптанной, и поэтому твёрдой поляне, на старых оленьих шкурах, рядом с деревянным столбом, на котором было вырезано лицо какого-то местного божества.
   Рядом с площадкой, пофыркивая, бродят северные олени.
  
   Люди закусывают (молча) жёлтое китовым салом.
   Основное блюдо - моржовое мясо недавнего убоя, свежее, душистое, пахучее.
   Ник и Сизый, подражая Афоне и Айне, держат зубами большие куски мяса, отрезая в нужный момент острым ножом около самых губ.
  
   Афоня, чавкая:
   - Мы моржей иногда у береговых чукчей покупаем. Вернее, меняем на шкурки песцовые, на оленей, собак ездовых, на невест. Моржи - это хорошо. Вкусное мясо. Шкуры для яранг, ремни для хозяйства. Из бивней амулеты можно вырезать. Зимой меха не спасут от холода, только мясо моржовое. Много зимой моржатины есть надо, очень много...
  
   Время от времени шаман бросает кусочки мяса: то - "под ноги" неизвестному божеству, то - собакам, которые сидят неподалёку, неотрывно глядя на Афоню.
   Изредка собаки протяжно поскуливают, словно сообщая хозяину о своём голоде.
  
   Ник, подражая Афоне, вытирает руки об штаны, встаёт на ноги, подходит к столбу-божку, вглядывается в вырезанное на стволе дерева строгое лицо.
  
  
   Крупный план
  
   Лицо божка, вырезанное на стволе дерева.
  
   Чётко узнаётся - это лицо Романа Аркадьевича Абрамовича.
  
   Голос Ника:
   - Откуда он у тебя?
  
   Голос шамана:
   - Три Солнца назад нашёл, на берегу моря. Очень сильный Бог. Хорошо, очень хорошо помогает.
  
   Голос Ника:
   - А как его зовут?
  
   Голос шамана, после паузы:
   - Сперва я не знал. А потом мне Светлая Тень подсказала: его зовут Аб-ра-мо-вич...
  
  
   Панорамные съёмки
  
   Ник и Афоня стоят возле тотема.
  
   Сизый и Айна сидят на прежнем месте, на оленьих шкурах.
   Сизый о чём-то возбуждённо рассказывает, размахивая руками.
   Слышен заливистый смех девушки.
  
  
   Панорама
  
   Утро следующего дня. Повсюду бродят северные олени.
  
   Ник и Сизый собираются вернуться к Палявааму, и идти к лагерю Вырвиглаза вдоль устья реки. Около их ног стоят брезентовые мешки, из одного торчит оленья нога.
   Это Афоня поделился с геологами припасами.
  
   Чукчи тоже свернули свои яранги, тюки с добром загрузили на оленей.
  
   Афоня:
   - Мы - к югу уходим. Здесь ягель заканчивается, да и слепней слишком много. Отощают олешки. Тощий олень - плохой олень, капризный. Будем новые пастбища искать. Да и слух прошёл, что рядом с Паляваамом ньянга видели. Прощайте! Да прибудет с вами - Светлая Тень!
  
   Неожиданно появляется Айна.
   Одета по-походному: короткая меховая кухлянки, мужские штаны из шкуры нерпы, на ногах - аккуратные коротенькие торбаза.
   На плече девушки висел старенькое ружьё, за спиной - брезентовый вещмешок, из бокового кармана кухлянки торчала подзорная труба.
  
   Айна говорит отцу несколько коротких фраз на чукотском языке, отходит, молча встаёт за спиной у Сизого.
  
  
   Крупный план:
  
   Морщинистое лицо шамана, задумчивое и печальное, на скулах играют желваки, губы что-то беззвучно шепчут, глаза неподвижно смотрят в небо.
  
  
   Панорама
  
   Чукчи удаляются.
  
   Кто-то верхом на олене, кто-то пешком.
   Впереди них - большое стадо северных оленей, свист, гортанные выкрики.
  
   Последним - верхом на олене, едет Афоня.
  
   Неожиданно Афоня останавливается, разворачивает оленя и громко кричит, грозя кулаком:
   - Каттам меркичкин!
  
  
   Панорама
  
   Там же, Ник, Сизый и Айна.
  
   Сизый, обеспокоено:
   - Чего это он? Проклял нас, что ли?
  
   Айна, безмятежно, влюблено поглядывая на Сизого:
   - Да нет. Поругался немного, как вы - матом. Душу отвёл. Просто так поругался. Только по-чукотски...
  
  
   Панорама
  
   Ник, Сизый и Айна расположились на дневной привал у небольшого ручья, горит небольшой костерок.
  
   Судя по щетине на лицах Ника и Сизого, прошло дней пять.
   Лица путешественников заострились, на них "лежит печать усталости".
  
   Путешественники что-то вяло едят - алюминиевыми ложками из алюминиевых мисок.
  
   Рана у Ника заживает, рука уже "вдета" в рукав ватника.
  
   Айна, поставив миску на землю:
   - Я отойду ненадолго. Уходит (в сопровождении камеры) к ближайшему холму, видны многочисленные разливы Паляваама.
  
  
   Панорама
  
   Ник и Сизый у костра.
  
   С момента ухода Айны прошло какое-то время: алюминиевые миски и ложки уже помыты, миски составлены одна на другую.
   Ник и Сизый пьют чай из эмалированных кружек.
   Рядом с догорающим костром стоит закопченный чайник, из носика которого поднимается пар.
  
   Ник, делает глоток из кружки, морщится (чай очень горячий).
  
   Ник:
   - Куда это Айна направилась?
  
   Сизый, меланхолично:
   - Да просто по нужде отошла.
  
   Ник, непонимающе:
   - Странно, что так далеко. Обычно такими условностями она всегда пренебрегала, отходила метров на тридцать в сторону, да и делала свои дела преспокойно, никого не стесняясь
  
   Сизый - охотно поясняет:
   - Это я с ней небольшую политинформацию провёл - о порядках и обычаях Большой Земли. В том числе и о том, чего надо стесняться, чего делать никогда не следует, чтобы впросак не попасть. Молодец, всё на лету схватывает! Мы с ней ещё позанимаемся - разными политесами.... Вообще, повезло мне. Хорошая девица досталась. Умненькая, смазливая, а темперамент какой - словами не описать! И обучается быстро всяким штукам - вдумчиво и старательно. Так что, начальник, завидуй мне!
  
   Ник:
   - Ты лучше мне объясни другое. Никак я не могу понять, почему это ты так легко расстался со своей блатной жизнью, и к нам в геологию подался. Ну вот - никак не могу понять. Авторитет, вор в законе, "смотрящий", и вдруг - геологом решил стать. В чём тут разгадка шарады, объясни мне. А то уже устал я - в догадках теряться.
  
   Сизый перестаёт улыбаться, хмуриться, достаёт из мятой пачки папиросу, прикуривает от тлеющей веточки, вынутой из костра.
  
   Сизый, вдумчиво:
   Понимаешь, Никита Андреевич, скука и однообразие надоели. У "законников" вся жизнь на долгие годы вперёд расписана. Того нельзя, этого нельзя. Квартиры своей иметь нельзя, дома. Только мелкие вещи можно: одежду там, обувь, бритву с помазком. Всё время надо только об "общаке" заботиться: собрал со всех доли малые, калым - так сказать, потратил на необходимые нужды, перед сообществом отчитался. И так - по кругу. А ещё постоянно чморить кого-нибудь надо - по делу и без. Даже если некого и не за что. Обязан "смотрящий" чморить, иначе какой из него - авторитет? Ну, ещё раз в два месяца полагается кому-нибудь из непокорных, или просто - крысятнику, пойманному на тёплом, перо в бок вставлять. Надоело мне жить по этим, как же их?
  
   Ник подсказывает:
   - Стереотипам.
  
   Сизый, морщась:
   - Точно, именно по ним. Да и не живут "смотрящие" долго. Пока со здоровьем всё нормально и силы есть, то ещё ничего. А полтинник когда разменял? Глаз замыливается, молодёжь наглая начинает поджимать. Так все и ждут, когда ты косяков знатных накосячишь, чтобы всей стаей броситься и порвать - на части мелкие.
  
   Ник, согласно кивая головой:
   - Знакомая сентенция. "Акела промахнулся" - называется.
  
   Сизый:
   - С Акелой твоим незнаком. А с "промахнуться" ты, начальник, в самую точку попал. Давно я уже стал задумываться о том, чтобы соскочить с этого безнадёжного дела, другую жизнь начать. Тут с профессором Вырвиглазом, Владимиром Ильичом, случай свёл. Он мне на многое глаза открыл, документы мне выправил. Года три уже мы вместе с ним трудимся, золотишко ищем для страны. Через полгода мне в Магадане обещали выделить однокомнатную квартиру. Деньги платят приличные. Почёт и всеобщее уважение, опять же. Как, начальник, доволен ты таким рассказом, развеял я твои сомнения?
  
   Ник, прихлёбывая чай:
   - Пожалуй, что и да.
  
   Сизый:
   - Тут вот ещё такое дело. "Законникам" запрещается семью иметь: законную жену, законных детей. На незаконных глаза то закрывает сообщество. Но, чтобы официальным порядком - ни-ни. Мне вот Айна сказала вчера, что у нас с ней четверо детишек будет: два мальца и две девахи. Так её отец-шаман, мол, напророчил. Так я, представляешь, командир, обрадовался! Сам этой радости потом удивился, но до сих пор хожу счастливый. Вот они, какие повороты, бывают - в нашей многогрешной жизни! - замолкает.
  
   В кадре появляется Айна, молча присаживается возле костерка, берёт в руки свою кружку с чаем.
  
   Айна, глотнув из кружки, невозмутимо:
   - Там, к закату. В подзорную трубу увидела. В половине оленьего перехода. Стоят ещё ревущие нарты белых людей.
  
   Сизый, "подскакивая" на месте:
   - Что? Машина стоит? А - люди? Людей видела?
  
   Айна, также невозмутимо:
   - Нет там людей. Живых. Мёртвые, может, и есть. Давно эти нарты стоят.
  
  
   Панорама
  
   Ник, Сизый и Айна осторожно подходят к стоящей машине (с прицепом, крытым брезентовым тентом).
  
   Сизый и Айна держат ружья наготове.
  
   Ник, принюхивается:
   - Мертвечиной, определённо, тянет...
  
   Рядом с автомобилем в беспорядке лежат останки (кости и черепа) двух человеческих тел. Чуть дальше - останки третьего тела. Везде разбросаны обрывки "пятнистой" и обычной одежды.
  
   Сизый, радостно:
   - Ура! Смотри, начальник, винчестеры!
  
   Между человеческими костями и обрывками "пятнистой" одежды на земле лежат две винтовки, картонные коробки с патронами, две зелёные гранаты.
  
   Ник удивлённо:
   - Ничего не понимаю. Оружия у них было в достатке. Что же тут произошло? Кто же их так?
  
   Айна подходит к останкам, осматривает черепа, кости, присматривается к следам на земле.
  
   Айна:
   - Тут палатка стояла. Около палатки три человека было. Два американца, и один русский со связанными руками и ногами. Пришёл кто-то большой и голодный. Наверное - медведь, или два медведя. Иногда они парами охотятся. Убили "пятнистых", разорвали палатку на клочки. Съели, сколько смогли. Ушли. Ревущие нарты не тронули. Побоялись незнакомого запаха. Лемминги и песцы все кости обглодали.
  
   Ник, согласно кивая головой:
   - Похоже на правду. Только вот интересно, что эти американцы здесь делали, на нашей советской территории?
  
   Айна, пожимая плечами:
   - Американы здесь всегда были. До революции, после. Никогда не уходили. Что делают? То же, что и все. Золото ищут.
  
   Сизый, от прицепа, заглядывая под тент:
   - Начальник, тут две большие бочки и пять канистр с бензином, консервы, фонарики на батарейках, специальные долго горящие факелы, вещи всякие!
  
  
   Панорама
  
   Ник садится за руль "багги".
  
   В замке торчит ключ.
   Ник поворачивает ключ, мотор чихает и начинает работать
  
   Сизый, радостно, сквозь шум работающего мотора:
   - Ну, Никита Андреевич, ты даёшь! Буби - козыри! Сейчас с ветерком до лагеря долетим, как баре натуральные - на авто! То-то Ильич удивится, а мой кореш, Гешка Банкин, так тот от зависти язык свой проглотит, в натуре! Только вот я тебе тут не помощник, не умею машину водить.
  
   Ник заглушает мотор.
  
  
   Панорама
  
   Айна испуганно, держа Сизого за рукав ватника, подходит к автомобилю.
  
   Ник, сидя за рулём, по-деловому:
   - Ну что, встали ребята? Вечер приближается. Давайте доедем до ближайшего ручья и остановимся на ночлег. Не среди трупов же ночевать! Вещи забрасывайте в прицеп, садитесь быстро в машину, поехали!
  
   Айна, неожиданно испуганно:
   - Я - в эти нарты? Нет, мне нельзя. Страшно. Отец говорил - чукчи только на оленях и собаках ездят. Нельзя чукчам - на ревущих нартах. Плохо это. Беда будет.
  
   Ник выбирается из "багги", разминает затёкшую поясницу, приседает с десяток раз, делает различные наклоны, подходит к Айне, заглядывает ей в глаза.
  
   Ник, проникновенно:
   - Ты хочешь стать женой белого человека?
  
   Айна мелко и часто кивает головой, бросая на Сизого преданные взгляды.
  
   Ник, убедительно:
   - Вот выйдешь за Лёху замуж, поедешь с ним на Большую Землю. Или для начала - в Магадан. Там яранги высокие - до самого неба, машин таких - больше, чем оленей в тундре. Так что, привыкать тебе надо. А то будешь там от каждого авто шарахаться, своего мужа позорить.
  
   Анна недоуменно, видно, что эта мысль ей в голову ещё не приходила:
   - Я - на Большую Землю? Это, правда, Лёша? Мы уедем отсюда? Ты меня с собой из тундры заберёшь?
  
   Сизый, уверенно и искренне:
   - Конечно, заберу! Где я ещё такую найду, голубку? Там, на этой Большой Земле хвалёной, только лярвы и лахудры мне попадались, да ещё полные оторвы - иногда...
  
   Осторожно, дрожа всем телом, Айна залезает в машину, устраивается на заднем сиденье, закрывает глаза, утыкается Сизому в подмышку.
  
   Начинает работать мотор, машина трогается с места.
  
  
   Панорамные съёмки сверху.
  
   Тундра, излучина Паляваама, поздний вечер, солнце клонится к горизонту.
   По тундре медленно, объезжая естественные препятствия, выписывая замысловатые зигзаги и петли, едет "багги"...
  
  
   Панорама.
  
   Полдень следующего дня. Очень жарко - за тридцать градусов.
  
   Над тундрой стоит знойное марево.
   Багги медленно едет по тундре.
  
   Ник и Сизый разделись до трусов, Айна в набедренной повязке и хлопчатобумажной штормовке.
  
   Над капотом начинает подниматься пар.
  
   Машина тормозит.
   Ник выбирается с шофёрского места, отбрасывает в сторону "крышку капота".
   Белое облако пара вырывается наружу.
  
   Ник, отпрыгивая в сторону:
   - Чёрт побери! Опять закипели! А ведь ещё только двенадцать тридцать, что дальше то будет? Ну и жара, тоже мне - Чукотка называется! Айна, что происходит?
  
   Айна с заднего сидения, держа Сизого за руку, чуть дрожащим голосом:
   - Горячий День один раз в семь Больших Солнц бывает. Следующее Маленькое Солнце - добрым будет. Холодным.
  
  
   Панорама
  
   Там же.
  
   Ник заливает в радиатор воду.
  
   Сизый - Айне:
   - Да ладно тебе, голубка, графиню из себя строить! Сними ты эту штормовку, не стесняйся. Начальник не будет на тебя смотреть. Верно я говорю, Никита Андреевич?
  
   Ник, ставя ведро на землю, чуть насмешливо:
   - Конечно же, не буду!
  
   Айна, очень серьёзно, смахивая со лба капельки пота:
   - Айне нельзя перед чужими мужчинами раздеваться. Она очень хочет стать женой белого человека. Сама - стать белой женщиной!
  
   Ник, серьёзно:
   - Что будем дальше делать, дорогие товарищи? Жара то усиливается. Можем мотор спалить.
  
   Сизый, показывая рукой:
   - Айна говорит, что вон за той скалой можно укрыться, там всегда тень бывает.
  
   Камера перемещается.
  
   В километре от "багги" видна странное "каменное сооружение".
   Очень необычная скала, имеющая в своём горизонтальном сечении почти правильный квадрат. Каждая сторона квадрата превышает четыреста метров, высота боковых рёбер этого каменного параллелепипеда незначительна -около пятнадцати метров.
   Все боковые грани строго вертикальны.
  
   Голос Сизого:
   - Удача козырная, фарт голимый! Сперва спрячемся с той стороны, где сейчас есть тень, солнце поднимется выше, - тень с другой стороны образуется, мы туда переместимся. Всё просто, - как лоха в галстуке на три напёрстка развести!
  
  
   Панорама
  
   Багги медленно едет вдоль каменной стены, освящённой жарким солнцем.
  
   Заворачивает за грань, там уже спасительная тень.
   Проехав "в тени" с десяток метров, машина останавливается.
  
   Ник, Сизый и Айна вылезают из машины, подходят к вертикальной каменной стене.
  
   Ник, трогая стену ладонью:
   - Какая же она прохладная! - прижимается лбом к стене.
  
   Рядом с Ником к прохладной стене прислоняется, вернее - распластывается на ней всем своим худеньким телом, Айна.
  
   Появляется запыхавшийся Сизый с американским винчестером в руках.
  
   Сизый, взволнованно:
   - Начальник, там в стене - пещера!
  
   Ник, не открывая глаз:
   - Ну и что?
  
   Сизый:
   - Большая очень, просто шикарная. Вдруг, там что-нибудь ценное?
  
   Ник, вставая, явно без всякой охоты:
   Ну, пойдём, посмотрим.
  
  
   Панорама
  
   Впечатляющий провал в стене: почти прямоугольный - только кровля слегка выпуклая, с рваными неровными краями, шириной - метров десять, высотой - метров семь.
  
   Видно, что пол пещеры под острым углом уходил вниз.
  
   Айна, принюхиваясь:
   - Из этой норы странно пахнет. Незнакомый запах. Тревожный. Не надо ходить туда.
  
   Сизый беззаботно:
   - Да брось ты, голубка моя пугливая! Кого нам теперь бояться? Два винчестера, гранаты. Да мы кого угодно сотрём в порошок! Я считаю, что надо эту пещеру ошмонать тщательно! Странное это место, здесь я полностью согласен. Тем более, надо всё осмотреть, вдруг и найдём - чего завлекательного. Например, жилу золотоносную, которую целая куча народа ищет, а найти не может.... Уйти - штука нехитрая. Завелись, поехали, да и забыли про эту пещеру. А вдруг, там действительно - золотая жила? Чем чёрт не шутит? А еще пословица народная есть: "Никогда не знаешь - где найдёшь, где потеряешь!". А, начальник, рискнём?
  
   Ник задумчиво морщится, явно размышляя над решением.
  
   Ник, бесшабашно махнув рукой:
   - А, уговорил! Слазаем, посмотрим, где наша не пропадала!
  
  
   Панорама
  
   Ник, Сизый и Айна - опять одетые в походную одежду, стоят перед входом в пещеру.
  
   В руках у Ника и Сизого - винчестеры, у Айны - ружьё, у всех в левой руке - по горящему американскому факелу.
  
   Ник первым скрывается в темноте провала, предварительно трижды сплюнув через левое плечо.
  
   Сизый за ним, предварительно мелко перекрестившись несколько раз.
  
   Айна последняя. Оглядывается, после некоторых сомнений, неумелоповторяет жест Сизого.
  
  
   Интерьерные съёмки
  
   Ник, Сизый и Айна идут по пещере.
  
   Тишина, редкая звонкая капель, треск горящих факелов.
   Слабо освящённые неровные стены, сводчатый потолок пещеры и каменный, идеально гладкий пол, местами - даже скользкий.
  
   Коридор идёт под уклон строго по прямой, метров через сто с потолочного свода свисают причудливые каменные наросты, напоминающие зимние сосульки.
  
  
   Интерьер
  
   Ник, Сизый и Айна выходят в подземный зал.
  
   Размеры зала трудно оценить: высота свода - метров пятнадцать, а вот ширина и длина не определяются, - факел и фонари рассеивали мрак только метров на двадцать-двадцать пять.
   Ник, держа в вытянутой руке факел, медленно идёт вперёд, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую.
  
   Ник что-то спотыкается, с шумом растягивается на полу, факел отлетает в сторону, гаснет.
  
   Ник:
   - Вот же! Раненым плечом ударился.
  
   Сизый помогает Нику подняться, освещая окружающее своим факелом.
  
   Сизый
   - Вставай командир, с кем не бывает!
  
   Айна поднимает с земли потухший факел Ника, поджигает от своего.
  
  
   Интерьер
  
   Там же.
  
   Ник высоко поднимает факел над головой, пытается определить причину своего падения.
  
   Начиная с места его падения, всё видимое в свете факелов пространство завалено крупными и мелкими костями различных животных - толстым слоем в 15-20 сантиметров.
  
   Сизый, вороша ногой в груде костей:
   - Однако тут даже медвежьи черепа имеются. Во, дела! Кладбище какое-то, что ли?
  
   Камера перемещается.
  
   Айна, подняв высоко над головой свой факел, зачарованно, приоткрыв рот, смотрит куда-то вверх, совсем не обращая внимания на происходящее.
   Переглянувшись, Ник и Сизым, тоже задирают головы, внимательно присматриваются к потолочному своду.
  
   Камера перемещается "за их взглядами".
  
   С тёмно-синих сталактитов многочисленными гроздьями, головами вниз, свисают гигантские летучие мыши.
  
   "Длина" одной "свисающей" мыши - порядка одного метра.
   Мыши слегка качаются, очевидно, под сводом зала - лёгкий сквозняк.
  
   Айна, тонким, совершенно детским голосом:
   - Леша. Убей одну для меня. Это же - порги. Они вкусные. Очень вкусные. Только мало их. Редко можно встретить. Айна только один раз ела мясо порги. Айне тогда шесть Больших Солнц было. Очень вкусно. Убей одну тихо, без ружья. Здесь не надо шуметь. Так Духи говорят. Ты же умеешь - тихо...
  
  
   Интерьер
  
   Там же.
  
   Лёха посылает Айне многообещающую улыбку, достаёт из-за пазухи самодельную пращу - узкую полоску нерпичьей шкуры, подбирает с пола круглый камень, вкладывает в серединное расширение-нашлёпку, раскручивает пращу.
   Камень улетает вверх.
   Звук удара, через две секунды упитанная летучая мышь смачно шлёпается на каменный пол пещеры.
  
   Остальные летучие мыши тут же срываются со своих "спальных мест".
   Поднимается невообразимый шум.
   Мыши визжат, стонут, кричат, хохочут.
  
   Летучие мыши бестолково мечутся под сводом подземного зала, в свете факелов.
  
  
   Интерьер
  
   Там же.
  
   Всё стихает. Ник, Сизый и Айна отрывают ладони от ушей.
  
   Ник:
   - Надо же, цирк какой-то получился. Ну что, забираем этого вашего порги и двигаемся на выход? Нет тут больше ничего интересного.
  
   Неожиданно из правого угла зала, скрытого чёрным мраком, доносится неясный шум, недовольное грозное ворчание, потом - тяжёлые глухие шлепки, как будто кто-то большой и грузный, неторопливо перебирая толстыми лапами, неуклонно продвигался вперёд.
  
   Сместившаяся в том направлении камера фиксирует неясную угрожающую тень.
  
  
   Интерьер
  
   Там же.
  
   Ник, уверенным злым шёпотом:
   - Айна, забери у нас факелы! Лёха, стрелять только по моей команде!
  
   Слышно злобное ворчание и глухие шлепки.
  
   Сизый, недоумённо, но без страха:
   - Кого же это мы разбудили?
  
   Злобное ворчание и глухие шлепки.
  
   Сперва в светлый полукруг, рождённый пламенем трёх факелов, вползает бесформенная тень с четырьмя конечностями.
   Потом, секунд через двадцать, из мрака показывается трёхметровое существо, обросшее густой чёрной шерстью, в отблеске огня видны белоснежные клыки, раздался утробный рык.
  
   Ник, истошно:
   - Огонь!
  
   Гремят выстрелы, всё вокруг заволакивает пороховым дымом.
  
   Выстрелы продолжаются.
  
   Голос Ника:
   - Отставить! Так можно совсем без патронов остаться!
  
  
   Интерьер
  
   Там же.
  
   Пороховой дым рассеивается.
   В дымке видно, как Сизый невозмутимо закрепляет на поясе тушку убитого порги.
  
   Ник:
   - Идём потихоньку вперёд. Оружие держать наготове!
  
   Шаг за шагом двигаются вперёд.
   Айна посередине - с тремя факелами, зажатыми в дрожащих руках, Ник с Сизым по бокам - с винчестерами.
  
   Уже видно, что в пятнадцати шагах от них, в огромной лужи крови, на спине лежит нечто, продырявленное не одним десятком пуль.
  
   Лёха, хвастливо:
   - Меткие мы, всё-таки, стрелки!
  
   Подходят непосредственно к мохнатому телу.
  
   Ник забирает у Айны свой факел, подносит к морде мёртвого чудища.
  
   Камера даёт подробную картинку.
  
   Мохнатое упитанное трёхметровое тело, белоснежные клыки - сантиметров десять длиной, уши - заострённые, волчьи, широкие покатые плечи, непропорционально длинные передние лапы, "обезьянья" морда - с застывшей гримасой смертельного ужаса.
  
   Айна, дрожа всем телом:
   - Это ньянг. Только он маленький ещё. Мальчик совсем. Ему по-нашему - десять Больших Солнц будет. Может - двенадцать.
  
   Ник, задумчиво:
   - Если это - маленький мальчик, то с его родителями видеться точно не стоит. Пора сваливать отсюда - со скоростью...
  
   Договорить не успевает.
   Всё вокруг "наполняется" ужасным, нечеловеческим воем, полным тоски, скорби, ярости...
  
   Ник, Сизый и Айна - с перекошенными от ужаса лицами, в панике бросаются назад, падая и мешая друг другу...
  
  
   Панорама
  
   Выход из подземелья, солнечно, ранний вечер.
  
   В 120метрах от входа в пещеру замер "багги".
  
   Первой из подземелья появляется Айна.
   Зажав уши ладонями, и запрокинув голову назад, она, подвывая, заполошно бросается в тундру.
  
   Вторым появляется Сизый, сразу за ним - Ник.
   Отшвырнув винчестер в сторону, Сизый бросился вслед за Айной.
  
   Сизый, оборачивается на ходу:
   - Командир, "винт" мой подбери! Заводи авто и за нами давай! - бежит в тундру следом за Айной.
  
  
   Панорама.
  
   Там же.
  
   Ник подбирает винтовку, бросается со всех ног к "багги".
   Пробежав половину расстояния до машины, останавливается и поворачивает назад.
   Ник на бегу достаёт из кармана штанов гранату.
  
   Ник останавливается у входа в пещеру, не добежав полметра, вырывает кольцо, метает гранату в подземный зев, отпрыгивает в сторону, прикрывает голову руками.
  
   Через несколько секунд раздаётся взрыв, из пещеры на поверхность поднимается пылевое облако.
  
   Ник поднимается на ноги, отряхивает ладонями пыль, подходит к входу в пещеру, заглядывает.
  
  
   Интерьерная съёмка
  
   Там же.
  
   Ник громко чихает.
   Сквозь клубы желтоватой пыли видно, что план Ника почти удался: метрах в пятнадцати от входа в пещеру свод всё же рухнул, образовав крепкий завал, но, явно, этого недостаточно, учитывая мощь и габариты противника, оставшегося по ту сторону.
  
   Голос Ника, разочарованно:
   - Эх, ещё бы одну гранату! Да где её взять? Вторая, вместе с Сизым, сейчас где-то по тундре бегает...
  
  
   Панорамные съёмки
  
   Ник садится "за баранку", заводит мотор, машина задним ходом отъезжает от каменной стены.
  
   Отъехал метров на сто, машина разворачивается.
  
  
   Панорамные съёмки
  
   Где-то вдали мелькают две маленькие точки.
  
   Голос Ника:
   - Что ж это такое? Получается, что до сих пор Лёха не догнал Айну? Что с ней? Может, с ума, тьфу-тьфу-тьфу, сошла от страха?
  
   "Взвывает" мотор, машина (вместе с камерой) начинает догонять бегущих Сизого и Айну.
  
  
   Панорама
  
   "Багги" резко останавливается рядом с Сизым который догнал Айну.
  
   В данный момент Айна лежит на спине, Сизый забрался сверху, прижал своими коленями руки Айны к земле и активно отвешивает ей пощечины.
   Голова девушки мотается из стороны в сторону, глаза безумно сверкают, белоснежные зубы обнажились в зверином оскале...
  
   Ник стреляет из винчестера над головой Сизого, тот пригибает голову к земле, закрывает руками.
  
   Ник, орёт изо всех сил:
   - Отставить! Тихо всем! - и уже специально для Айны: - Каттам меркичкин!
  
   Действует на обоих.
  
   Сизый слезает с Айны, встаёт на ноги, смущённо смотрит в сторону.
  
   Айна приподнимается на локте, смотрит на Ника совершенно осмысленно, даже пытается улыбнуться, но у неё не получается. Беззвучно плачет, крупные слёзы десятками дождевых капель струятся по её лицу.
  
   Ник Сизому:
   - Давай, Лёха, бери на руки свою жену, держи её покрепче, да в машину усаживайся, сдёргивать - по твоему же выражению, будем. А то, что плачет беззвучно, так это хорошо, следовательно, с ума ещё не сошла.
  
   Лёха с плачущей Айной на руках устраивается на заднем сиденье.
  
   В этот момент от злосчастной пещеры вновь доносится устрашающий вой, громкий, заполняющий собой всё окружающее пространство, неотвратимый, как стужа в январе...
  
   Айна опять бьется в судорожных конвульсиях, Лёха крепче сжимает её хрупкое тело в своих руках, обречённо втянув седую голову в плечи.
  
   Ник смотрит в сторону странной скалы.
  
   Перевод камеры на вход в пещеру.
  
   Из пещерного отверстия сквозь клубы пыли, один за другим, вылетают крупные камни и весело скачут по тундре.
  
   Неожиданно наружу выбирается чёрное приземистое существо.
   Чудище поднимается на передние лапы, и, поводя из стороны в сторону тяжёлой головой, украшенной огромными клыками, внимательно обозревает окрестности.
  
   Увидев искомое, ньянг опустился на все четыре конечности и бодрым галопом направился на камеру (в сторону стоящего автомобиля).
  
   Внешне - более чем неуклюже, но с угрожающей скоростью...
  
   Рёв мотора, визг покрышек.
  
   Камера начинает постепенно, достаточно медленно "удаляться" от бегущего ньянга.
  
  
   Панорамные съёмки (с различных точек)
  
   "Багги" несётся по тундре.
  
   Буквально летит над тундрой, перепрыгивая через промоины и ямы, из-под широких колёс во все стороны летит бурая болотная грязь, вырванная с корнем трава, сухие ветки куруманника.
  
   Иногда машина угрожающе кренится на сторону, высоко подпрыгивает на горбатых кочках, пролетая над землёй добрый десяток метров.
  
   Прицеп, до сих пор каким-то чудом не оторвавшийся от автомобиля, истошно грохочет сзади.
  
   На заднем сиденье непрерывно стонут и охают остальные пассажиры.
  
   Съёмки достаточно долгие.
  
   Сперва - на фоне вечернего малинового солнца.
  
   Потом - ночного (уже скрывшегося наполовину за горизонтом).
  
   Потом утреннего - жёлтого, уже высоко стоящего над горизонтом.
  
  
   Панорама
  
   "Багги" останавливается.
  
   Ник, удивлённо:
   - Что это там - впереди? Почему вся тундра - рыжая?
  
   Рядом с "багги" пролетают несколько полярных сов.
  
   Айна, испуганно:
   - Это идёт - Рыжая Смерть.
  
   Над головой Ника пролетает ещё одна полярная сова.
  
   Сизый:
   - А можно поподробней?
  
   Айна:
   - Рыжие и бурые мыши идут. Очень много. Больше, чем гнуса над тундрой. Или - гнуса, всё же, больше? Неважно, никто не считал. Всё мыши съедят: траву, ягель, оленей, людей, припасы. Они падают с неба. Рыжие мыши - падают, а бурые в тундре всегда живут. Бурые - только траву едят, ягель, корешки разные. Рыжие - на оленей нападают, на песцов, на людей. Последний раз рыжие мыши двадцать Больших Солнц назад приходили. Мой отец - сильный шаман. Он сказал Айне: "В это Большое Солнце - рыжие мыши придут, надо бояться, на юг кочевать". Айна не послушалась, с Лёшей осталась. Нам надо уходить. Надо назад поворачивать!
  
   В непосредственной близости от "багги", совершенно не обращая внимания на людей, пробегает полярная волчица с двумя щенками.
  
   Сизый:
   - Как назад? Там же ньянг! Командир, надо только вперёд, прямо через этих мышей!
  
  
   Панорамные съёмки
  
   Тундра: половина - обычная, светло-зелёная; другая половина - буро-рыжая.
  
   Камера приближается к буро-рыжей половине.
  
   Миллионы и миллионы леммингов.
   Маленьких, похожих на хомячков: глазки-бусинки, круглые ушки и пухлые щечки, достаточно длинный хвост.
   Бурые - поменьше и поприземистей, рыжие - покрупней, на более длинных лапах.
   Лемминги идут очень плотной стеной, постоянно перепрыгивая друг через друга: один приостанавливается, ловко срезая мелкими острыми зубами стебель травы, через него тут же перебирается другой, этот второй начинает лакомиться найденной личинкой, через его голову перепрыгивает третий...
  
  
   Камера в машине
  
   "Багги" едет по тундре, увеличивая скорость.
  
   Приближается "рыжая тундра".
  
   Вот машина въезжает в "мышиное море".
   Страшный визг-писк.
   Из под колёс "багги" во все стороны летят "бурые комочки, шевелящие лапками".
  
   Одна из мышей падает Нику на плечо, перепрыгивает на шею, кусает.
   Ник крутит руль одной рукой, другой хватает мышь, сильно сжимает, отбрасывает "трупик" в сторону
   .
   Гонка продолжается.
   Машину сильно трясёт.
   "Бурые комочки" летят из-под колёс машины во все стороны.
  
   С заднего сиденья раздаётся громкий вопль Сизого.
  
  
   Панорама
  
   "Багги" останавливается.
  
   Ник, обернувшись, с облегчением:
   - Кажется, прорвались!
  
   Ник вылезает из машины с аптечкой в руках, кладёт аптечку на капот, снимает ватник.
   Достаёт из аптечки йод, вату, обрабатывает рану на шее.
  
   Из "багги" вылезает Сизый, протягивает левую руку с вытянутым указательным пальцем.
  
   Сизый, морщась от боли:
   - Посмотри, начальник, на это чудо!
  
  
   Крупный план
  
   Палец Сизого, на пальце висит мёртвая рыжая мышь.
  
   Зубы лемминга пробили палец насквозь, похоже, даже встретились друг с другом.
  
   Подходит Айна.
  
   Айна, очень озабоченно:
   - Очень плохо. Рыжая мышь тебя укусила. Кровь может испортиться, закипеть. Отрезать надо палец. Быстро - отрезать. Лучше - прямо сейчас.
  
   Сизый, недоуменно:
   - Кто же отрежет его? Где хирурга в тундре найти? Может, оно и обойдётся - как-нибудь, само собой?
  
   Айна, непреклонно:
   - Надо резать. Я - твоя жена. Я и отрежу.
  
  
   Панорама
  
   Айна пристраивает на камне плоскую дощечку.
  
   Вытаскивает из ножен нож, точит его об камень, пробует остроту на ногте, поливает лезвие йодом из бутылочки (на бутылочке - этикетка на английском языке).
  
   Айна, непреклонно:
   - Лёша, иди ко мне!
  
  
   Панорама
  
   Сизый и Айна сидят на корточках друг напротив друга.
  
   Айна, тоном, не терпящим возражений:
   - Клади на доску палец! И в глаза мне смотри! Не моргай совсем!
  
   Сизый пристраивает на доску свой дрожащий палец - вместе с мёртвым леммингом, смотрит Айне в глаза.
  
   Айна отводит вверх руку с зажатым в ладони ножом.
   Делает резкое рубящее движение.
   При этом она неотрывно смотрит Сизому в глаза, так ни разу и не посмотрев
   на злосчастный палец.
  
   Сизый (после рубящего взмаха) только мычит что-то неразборчивое, учащённо дышит, но глаз так и не отводит...
  
  
   Панорама
  
   Там же. Ник, Сизый и Айна.
  
   Сизый с гордостью показывает Нику забинтованный обрубок.
  
   Сизый, вымученно:
   - И ничего страшного. Палец то - на левой руке был, бесполезный совсем. А спусковой курок - я указательным пальцем правой руки нажимаю...
  
   Айна в это время осматривает "мышиный укус" на шее Ника.
  
   Айна, недовольно:
   - Ничего тут не отрежешь. А надо бы. Закипит теперь кровь? Не закипит? Не знаю. Ждать будем.
  
   Ник, не очень уверенно:
   - Ерунда, обойдётся!
  
   Неожиданно лицо Ника бледнеет, он падает на землю и теряет сознание, его тело бьётся в судорогах...
  
   Голос Айны:
   - Лёша, у него кровь закипает. Нож ему вставь между зубов. Чтобы язык себе не откусил...
  
  
   Панорама
  
   Там же. Предрассветный час. Но светло (т.к. Полярный день).
  
   Отблески близкого яркого костра.
   Ник сидит, прислонившись головой к широкому колесу "багги", рядом на корточках сидит Сизый.
  
   Ник открывает глаза.
  
   Сизый, заботливо:
   - Попей, командир! Попей! Тебе сейчас пить много надо. Это отвар Золотого Корня, Айна в тундре нашла.
  
   Сизый приподнимает голову Ника, подносит к его губам эмалированную кружку.
   Ник делает несколько жадных судорожных глотков.
  
   Ник:
   - Что со мной? Где мы? Где Айна?
  
   Сизый:
   - Похоже, тот рыжий крыс - чмо гадкое, что тебя укусил за плечо, в кровь умудрился какую-то гадость занести. И ничего тут странного нет, лемминги же не чистят зубов специальным порошком под названием - "Жемчужный". Мы всё там же, где тебя "Кондратий" чуть не хватил. Я то - лох тюремный, машину не умею водить. Ничего, потом подучишь, я способный. А Айна сейчас камлать будет, шаманить, то есть. Просить у местных Богов, чтобы они тебе даровали выздоровление. Даже бубен смастерила настоящий: каркас сплела из куруманника, потом запасные моржовые штаны распорола, на этот каркас натянула. Хороший бубен получился, громкий. Сегодня, говорит, очень удачная ночь, - впервые за лето на небо выйдут Тени Огня. Это она, наверное, про Северное Сияние. Давай, командир, попей ещё.
  
   Ник пьёт из кружки, потом медленно поворачивает голову.
  
  
   Панорамные съёмки
  
   Там же.
  
   В тридцати от машины горит большой жаркий костёр, около которого застыла Айна, внимательно вглядываясь в небо - в его тёмный западный край.
   На девушке только набедренная повязка.
   Всё лицо и тело покрыты черными и красными узорами и полосами.
   Густые чёрные волосы, обычно заплетённые в косички, на этот раз свободно ниспадали вниз - одним блестящим потоком.
  
   Айна ударяет в бубен, громко прокричав несколько гортанных резких фраз.
   Кажется, что в Небе её услышали: от тёмной линии горизонта до тусклого ковша Большой Медведицы протягиваются неровные светло-зелёные полосы.
   Через несколько мгновениё полосы начинают изгибаться, меняя и беспорядочно чередуя цвета.
   Вот одни полосы становятся светло-голубыми, другие - светло-розовыми, между ними беспорядочно пляшут сиреневые и фиолетовые сполохи.
   Постепенно вся западная часть неба окрашивается в самые невероятные, но удивительно нежные при этом, оттенки.
   Тени Огня горят, расширяясь и сужаясь, пробегают в разные стороны, но никогда не пересекаются между собой.
   Ник заворожено смотрит на небо, уже не понимая, - явь это чудесная, или самые обычные галлюцинации.
  
   Айна кружится в каком-то странном танце, полном резких угловатых движений, поёт что-то тягучее на родном языке.
   Порой в песне проскальзывают просительные и жалостливые нотки, иногда угадываются угрозы, звучит неприкрытая агрессия.
  
   Удары в бубен становятся всё чаще и громче, девушка, обойдя несколько раз вокруг костра, по широкой дуге приближается к Нику.
  
   Вот её тоненькая фигура полностью заслоняет Тени Огня.
  
   Ник видит только её глаза - чёрные, бездонные, необычные.
  
   Айна делает два шага в сторону: опять перед Ником оказываются разноцветные бегущие полосы, переливающиеся нереальными оттенками.
  
   Девушка встаёт перед Ником, и, не прекращая петь, начинает раскачиваться из стороны в сторону.
  
   Перед его взором мелькает нескончаемый калейдоскоп: чёрные страшные глаза - светло-зелёные всполохи, глаза непонятного цвета, но полные доброты и надежды, - розовые полосы с сиреневыми прожилками...
  
   По лицу Айны текут тоненькие ручейки пота, в уголках губ пузырится пена, лицо перекошено гримаса нешуточной боли.
  
   Её движения всё убыстряются, бубен гудит уже одной нескончаемой тоскливой нотой. Тени Огня, кажется - вслед за девушкой, мечутся по небу с невероятной скоростью, изгибаясь уже совсем по невероятным траекториям...
   .
   Ник чувствует, как по его позвоночнику идёт тёплая волна, нестерпимо колет в солнечном сплетении, голова становится ясной и пустой.
  
   Неожиданно для себя он упруго вскакивает на ноги и громко поёт - на совершенно незнакомом ему языке, мягком и певучем, полном множества звонких согласных...
  
   Продолжение следует
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"