Бондаренко Ольга Ивановна : другие произведения.

Прощение грехов наших

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.25*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    1. Если вы хотите отдохнуть и не расстраиваться, почитайте это произведение. Можно будет посмеяться, поплакать иногда. Но какие бы проблемы не возникали у главных героев, все кончится хорошо. Здесь вы не встретите никаких открытых финалов, все придет к желаемому результату. Порой в сюжете может появиться незначительный фантазийный элемент. Как правило, он связан с семейством Орел-Соколовских, прекрасная представительница которого, обладающая необычными способностями, появляется хоть ненадолго, чтобы помочь решить возникшие вопросы.

Прощение грехов наших.

Первая встреча.

   Люда.
   Злой порывистый ветер бил в лицо, бросал секущие плети снега, мешал идти, казалось, он задался целью: сбить женщину с ног, повалить её, вдавить в снег так, чтобы больше не встала. Все в этом мире с недавних пор было против неё. Людмила была ещё слаба, но продолжала медленно и настойчиво продвигаться вперёд. Ей нельзя падать, некому помочь, никто не поднимет. Слезы замерзали на бледном исхудавшем, но по-прежнему вызывающе красивом лице. Она обошла, объездила все аптеки города в поисках нужных лекарств. Каждый раз, подойдя к аптечному прилавку, женщина с надеждой протягивала маленький серый листок, рецепт, в надежде, что сейчас скажут: есть, пробивайте чек. Замирало сердце... Но всё было напрасно. В городе вспыхнула сильная эпидемия гриппа, лекарства смело, как какой-то огромной волной, изо всех аптек и аптечных пунктов. Люда ни с чем возвращается к своей девочке в больницу, к маленькой дочке, десяти дней отроду. За что малышке такое мучение? Она не виновата ни в чем. Перед глазами возникло маленькое тельце, укутанное больничной пеленкой, большие круглые глазки на худеньком личике, в ушах раздался беспомощный слабый крик дочки. Людмиле осталось одно - молиться Богу и просить у него милости для своей малышки.
   Как же женщина устала! Не под силу организму, недавно пережившему первые роды, столько объехать, обойти. Люда побывала даже в нескольких сельских аптеках. Как хочется лечь, пусть даже в этот пронзительный холодный снег. Лечь и ни о чем не думать. Господи, помогите кто-нибудь пройти оставшиеся двести метров до остановки, помогите сесть пусть в холодный, но автобус, побыстрее бы, в автобусе нет ветра, в автобусе есть сидения. Все! Силы на исходе. Словно услышав её молитвы, рядом притормозили белые "Жигули". Но женщина продолжала пробираться вперед против ветра. Меньше всего ей хотелось видеть мужчину, сидящего за рулём. Люда отвернулась, делая вид, что не заметила знакомое лицо, и, нагнувшись вперёд, боком, продиралась сквозь снежную круговерть.
  -- Люда! Куда же ты? Садись, подвезу, - прокричал сквозь ветер красивый, громкий и когда-то такой родной голос.
   Теперь он вызывал совсем другие чувства и в нем звучали другие интонации. Раньше она для него была только Люськой.
  -- Ты что? Не слышишь? Садись!
   За рулём был бывший муж женщины. Сергей. Но он ушёл от неё в тот день, когда узнал, что жена беременна. Ничего не стал говорить, только оставил записку.
  -- Я всё знаю, поэтому ухожу. Не хочу ничему мешать. Будь счастлива.
   Трус и негодяй! Сергей не хотел Танечки уже до её рождения. А сейчас... Кто бы мог подумать, насколько человек может не любить и не хотеть детей. Люда часто задавала вопрос: а если бы он потребовал сделать аборт? Решилась бы она? И отвечала сама себе. Тогда, может, и решилась бы. Как она его любила! А теперь? А теперь нет! Нет! Нет! И нет! Её дочь имеет право на жизнь, и она будет жить вопреки всем, кто желает ей смерти. Людмила сама, собственными зубами, загрызет, разорвет любого, кто посмеет сказать, что нет места её дочери на этом свете. А муж, отец девочки, не хотел появления Танечки и отказался помочь после её рождения.
   Когда малышка заболела и понадобилось это лекарство со сложным названием, Люда, забыв гордость и обиды, бросилась к бывшему мужу. Сергея она не застала на работе, оставила для него записку и рецепт его секретарше. Люда знала, что она любовница её бывшего мужа, что к ней он ушёл от неё, но кто бы знал, как ей сейчас всё равно, там, в детском отделении интенсивной терапии, лежит больная Танечка.
   Илина, секретарь Сергея, отнеслась с большим сочувствием к её горю. Она забрала рецепт, обещала передать. Но не дождалась никаких лекарств её девочка. Илина позвонила на другой день и сказала, что ничего не удалось найти. Не хотела этому верить Люда. Ведь Сергей ведает всеми аптечными складами в городе. Люда собралась, и поехала сама объезжать все аптеки. Нет, нет, и опять нет. А Сергей увидев, её, как ни в чём не бывало, он предлагает её подвезти. Хоть бы для приличия спросил о девочке.
   Людмила устала, замёрзла. Болели ноги, болела поясница. И хотя оставшиеся двести метров были уже непреодолимым препятствием, она пошла дальше. Сергей вышел из машины, схватил её за руку.
  -- Ты что? Не узнала меня.
  -- Узнала, - замерзшие губы еле разжались, зубы выдали дробь, что-то противно затряслось в низу лица.
  -- Садись в машину! - он почти приказал.
   И женщина подчинилась. Села как когда-то рядом с ним, на переднее сидение. Измученно откинулась назад, чтобы дать свободу пояснице, может, хоть чуть отступит боль. Сергей смотрел на Люду внимательно. Выглядит измученной, усталой, похудела, осунулась, огромные голубые глаза кажутся ещё больше от синих кругов под ними, посиневшие губы, ни следа косметики. Но как красива! По-видимому, плакала недавно. Жалко её! Но она сама выбрала эту новую жизнь. Муж тогда не стал мешать ей. Он просто ушел.
  -- Тебе куда? - участливо, по-доброму спросил он.
  -- В больницу, - равнодушно проронила она, поднося ко рту замерзшие пальцы.
   Он инстинктивно протянул свою большую руку:
  -- Давай погрею.
   Словно от ядовитой змеи, она испуганно отдернула свою маленькую, иззябшую ладонь.
  -- Куда тебя подвезти? - переспросил Сергей.
   Её испуганный жест сбил все мысли.
  -- В больницу, - повторила она.
  -- Уже поздно, - не понял мужчина. - Врачи не принимают.
  -- Ну и что, мне не нужен врач. Я искала лекарство, - коротко и равнодушно обронила Люда.
  -- Нашла?
  -- Нет, - с какой-то отчаянно-безнадежной интонацией проговорила она.
   Он хотел спросить ещё о чём-то, но женщина перебила его:
  -- Куда же ты? Поворачивай здесь, - она показала на детскую больницу.
  -- Зачем? - спросил он
   Она не ответила, занятая грустными мыслями. Машина остановилась, Люда медленно пошла к входу в приемный покой.
  -- Эй, - крикнул Сергей, - это не тот вход, тебе сюда.
   Он указал рукой на правое крыло, где располагалась поликлиника, там же на первом этаже был аптечный киоск. По времени еще был должен работать. Иногда в аптечных киосках можно было найти то, чего не было уже в аптеках. Сергей это знал. Он решил, что Люда пошла в аптечный киоск. Женщина вышла из машины и ушла в здание поликлиники.
  -- Наверно, со стороны приемного покоя уже закрыто, - подумала она, послушно открывая тяжелую дверь, ведущую в поликлинику.
   Там она внутри здания свернула в правое крыло и через галерею, соединяющую два крыла, прошла в детское отделение.
   Сидящий в машине Сергей запоздало спохватился:
  -- Что же я не спросил, что за лекарство она ищет. Ну, ничего, сейчас она вернется, я ей помогу.
   Мужчина долго ждал её. Потом сам пошёл в здание поликлиники, но возле аптечного киоска бывшей жены не было. Да и лекарств там практически отсутствовали. Стояло начало девяностых годов, в стране - беспорядок, страшная инфляция, вспыхнула сильная эпидемия гриппа, лекарства исчезли, даже аспирина невозможно найти.
  -- Какое же лекарство ей надо? И куда, интересно, делась Люся? - подумал Сергей.
   Он обошел всю больницу. Люды нигде не было. Решив, что он не заметил, когда вышла женщина, вернулся в машину. Сел и задумался. Мужчина не видел свою бывшую жену больше полгода. Как порой хотелось прийти к ней, сказать: " Люська, моя неуемная Люська. Давай начнем сначала. Я понял, я люблю только тебя. Я не могу жить с другой женщиной".
  -- Что же я не поговорил с Люсей, как следует, - думал Сергей.
   Он повернулся к сидению, где она совсем недавно сидела, дула на озябшие пальцы... И увидел оброненный листочек. Это был рецепт.
  -- Да, антибиотик редкий, где уж его найти в аптеках. Посмотрю у себя, - решил Сергей. - Завтра же и отвезу. Нет, сегодня. Ей, наверно, очень нужно. И всё же, почему она говорить не стала мне ничего, почему не попросила у меня? - задал он опять вопрос и тут же ответил сам. - Она такая, неуёмная Люська, не умеет милости просить.
  
   Людмила пришла в палату, взяла на руки малышку. Ну вот опять мокрая. Никому до неё не было дела. И претензий особо не предъявишь. Нет у Люды денег, чтобы сунуть в карман медсестрам.
  -- Вот, моя маленькая, твоя глупая мама прогоняла по городу полдня, лучше бы с тобой была, на ручках бы держала, вовремя бы перепеленала, - говорила она, приводя в порядок ребенка.
   Девочка не плакала, она была слаба, смотрела на маму беспомощными, мутными глазками, в которых поселилось страдальческое выражение.
  -- Это несправедливо, - говорила Люда, (она всегда говорила с дочкой, так спасалась от отчаяния, собственные слова, произнесенные вслух, её немного успокаивали, придавали силы), - ты такая маленькая, ты ничего плохого ещё не совершила в этой жизни, поэтому ты не должна умереть. И кроме того, ты у меня сильная, ты не умрёшь, я правду говорю. Твой отец еще не раз пожалеет, что не был с нами в дни твоего рождения. Ты, знаешь, какая у меня вырастешь! Красивая! Умная! А сейчас мама попросит у Бога милости для своей девочки.
   И в который раз Люда начала про себя повторять молитву, которой когда-то её учила бабка, вопреки воле отца.
  -- Молимся Тебе, Боже наш, рабу Твою Татьяну немощуствующую посети милостью Твоей. Ей, Господи, врачебную Твою силу с небес ниспошли, прикоснись к телу, угаси огневицу, укроти всякую немощь таящуюся, будь врачом рабы Твоей Татьяны...
   Заплакала маленькая соседка. Люда жалела её. У девочки мать умерла во время родов, женщине вообще нельзя было рожать с таким сердцем. Эвелина, так звали малышку, была старше Танечки на целых десять дней. Её папа - какой-то местный начальник, вокруг девочки хлопотали, но и она частенько лежала мокрая, пока детский врач не перевела её сюда, к Люде. Никто не смог помочь этой больной девочке, как это сделала Люда. Она не знала, что с ребёнком, но у девчушки без конца болел животик, она плакала, сучила ножками, у неё был сильный диатез от искусственного вскармливания, она постоянно плакала. И не было матери, которая бы держала её на руках, целовала, молилась Богу за здоровье своего ангела. И когда из-за гриппа, который свирепствовал в городе и который подхватила её маленькая Танечка, Люда оказалась в палате с двумя крошечными больными девочками, то измученная болезнью своей дочери, непрекращающимся и днем, и ночью плачем Эвелины, она один раз от отчаяния, видя, как мучается ребёнок, дала ей грудь. Молока у Люды было много, женщина без конца сцеживала. Эвелина сначала не хотела брать грудь, привыкла к соске, но женщина была настойчива:
  -- Кушай, кушай, это вкусно, это полезно, животик болеть не будет, - убеждала она ребёнка. - У тети молока много, хватит и тебе, и Танечке. Наша врач Маринушка говорила, что самое первое средство от болезней - молоко мамы. У тебя нет мамы. Но, поверь, мое молоко тоже хорошее. Я хочу, чтобы у маленькой девочки ничего не болело. А твоя мама на небе помолится и за тебя, и за мою Танечку. Ну, кушай, девочка, кушай.
   И при этом пыталась заставить ребёнка захватить сосок губками, потом брызнула молочком ей в ротик, девочка почмокала, женщина опять нажала на грудь, и живительная влага попала снова в рот. Так продолжалось довольно-таки долго, а потом девчушка сжала деснами сосок и начала сосать, да так сильно и сердито, что Людмила слегка застонала, стало больно, но грудь не отняла. Эвелина сосала без перерыва сорок минут. И сразу уснула. Люда после сказала ей спасибо - груди стало легче, и сцеживать пришлось меньше, а чужая малышка спокойно спала всю ночь. На другой день Маринушка, так ласково называла про себя детского врача молодая мама, с удивлением констатировала резкое улучшение у маленькой соседки. С тех пор Люда потихоньку, скрывая ото всех, кормила девочку, а смеси выливала в раковину. Вот и сейчас чужая малышка требовательно заплакала, почувствовав, что рядом вкусное, живительное молочко. Женщина положила свою дочку, взяла на руки Эвелину и дала ей грудь. Малышку удовлетворённо заурчала, а Люда, глядя то на свою девочку, то на чужую, говорила:
  -- Вот видишь, Танюша, как надо кушать. Эвелиночка много сосет и поправляется, смотри, у неё появились щечки, и красноты на них больше нет, она шейку стала держать уже, а ты отказываешься. А у мамы молочка много - всем хватит.
   Занятая детьми, Люда притупила внимание. Женщина не хотела, чтобы медсестры узнали, что она кормит грудью обеих девочек. Ни к чему это. И так хватает разговоров о ней: безродная, никто не навещает, денег нет... Спасибо, Маринушка немного укоротила им языки. Люда от неожиданности вздрогнула, когда услышала совсем рядом негромкий чужой мужской голос:
  -- Так вот кто помогает моей дочке.
   В дверях стояла Маринушка с каким-то мужчиной. Люда испуганно пыталась прикрыть грудь, положить чужого ребёнка, но Эвелина сердито зачмокала губками, замахала крошечной ручкой, как бы говоря:
  -- Я ещё не наелась, я тут главная, а остальные подождут. И ты подождешь! Мне нужно твое молочко!
  -- Кормите, кормите, - просительно и одновременно испуганно проговорил приятный мужской голос. - Я нисколько не против! Вон с каким аппетитом она сосет!
   И женщина продолжила кормить ребёнка. Эвелина наелась и уснула. Люда осторожно положила её в кроватку. Распрямилась и с вызовом посмотрела на вошедших. Она готовилась отстаивать свою правоту. Она не сделала чужой девочке ничего плохого.
  -- Я догадывалась, что вы подкармливаете девочку, - сказала Маринушка, приветливо улыбаясь. - И это главная причина, почему девочке стало лучше. Я ведь даже отменила все лекарства.
  -- Вы меня простите, - начала вежливо Люда, - но ваша девочка так плакала... Я не могла этого слышать, мне её очень жалко... Я не хотела ничего плохого. А молока у меня хватает...
  -- Никто на вас и не сердится, - доброжелательно сказал мужчина. - Я очень благодарен, что вы пожалели мою Лину.
  -- Поэтому она и пошла так быстро на поправку, - добавила Маринушка. - Все дело в материнском молоке. А, кроме того, Люда девочку и подмывает, и пеленает, малышка всегда сухая. И разговаривает Люда с ребёнком, а это очень важно для малыша - слышать голос...
   Маринушка, наверно, хотела сказать "матери", но, вспомнив, что Эвелина - сирота, смешалась и замолчала. Наступило неловкое молчание.
  -- Я могу как-то вас отблагодарить? - спросил мужчина.
  -- Спасибо... - Люда замялась, не зная, как зовут отца Эвелины
  -- Евгений Андреевич, - представился тот.
  -- Мне ничего не надо. А ваша девочка... Пусть кушает, молока много. Главное, чтобы на пользу.
  -- А твоя всё плохо берёт грудь?- спросила Маринушка.
  -- Плохо, - всхлипнула, не удержавшись, Люда.- Отказывается...
   Она в последнее время всегда плакала от участливого слова. Поразболтались нервы.
  -- А в чём причина? - спросил отец Лины. - Почему моя Лина с удовольствием сосет, а ваша нет? Может, нужны какие смеси?
   Люда расстроено махнула рукой и не стала ничего говорить.
  -- Может, какое лекарство нужно? - продолжал допытываться Евгений Андреевич. - Вы скажите, я объеду все аптеки города.
   Глаза женщины блеснули надеждой и тут же погасли.
  -- Нужны. Но я уже всё обошла.
  -- Говорите что, я найду, - решительно сказал незнакомый мужчина. - Надо, слетаю на самолете в другой город! Не сегодня, так завтра привезу!
   Люда не ответила. Она боялась поверить появившейся надежде.
  -- Евгений Андреевич, - это вмешалась Марина Юрьевна, - лекарство, в самом деле, нужно, только в нашем городе нет его нигде. Я уж и своих знакомых привлекла - пусто в аптеках.
  -- Давайте рецепт, если в городе есть, через час привезу.
   Маринушка и Евгений Андреевич ушли. Не через час, а через два мужчина привёз нужные антибиотики, правда всего пол-упаковки, но пока на первые дни и этого хватило, а потом, сказал отец маленькой соседки, и остальное довезёт. Вернулся он снова через час, правда, без лекарств, но привёз целую сумку продуктов, это посоветовала сделать Маринушка, она видела, что никто не навещает Люду.
  -- И откуда у неё столько молока? С больничной пищи... вряд ли еще долго продержится, - размышляла детский врач. - Люде хорошая домашняя еда нужна. Не дай Боже, сама заболеет. Свалится. На нервах только держится. А без нее маленькой Танечке не выжить.
   Свои опасения она высказала Евгению Андреевичу, тот сделал правильные выводы.
  -- Сейчас заеду к знакомому в коммерческий магазин, куплю там все, что есть. А завтра моя мать приготовит домашней еды. Привезу!
   И привез. Колбасы, сыра, сала копченого, шоколада и конфет, апельсинов и яблок, молока и кефира. В городе была хорошая выпечка, так каких только булочек не набрал Евгений Андреевич, заскочил по пути на хлебозавод. Булочки были почти горячие. Даже тушенки мужчина привез.
  -- Вот, кушайте, - сказал он. - Вы двух детей кормите. Надо и о себе подумать. Завтра привезу электрический чайник, чтобы в любое время вы могли чаю попить.
  -- Куда мне всё это? - замахала руками Люда.
   Но рука помимо воли потянулась к теплой благоухающей сдобой булочке, и женщина взяла продукты. Прав был Евгений Андреевич. Молоко надо поддерживать.
   Танечке сделали первые уколы. И малышке её стало лучше уже спустя несколько часов. Снизилась, наконец-то, немного температура. Маринушка, выслушивая слабое ещё дыхание, удовлетворённо покивала головой, но суеверная, как и все врачи, не стала ничего говорить, просто промолчала. Люда тоже не решилась задать вопросов. Но у неё появилась уверенность, что Танюша выкарабкается. Дочка взяла грудь, сжала своими голыми деснами и стала сосать не хуже Эвелины, но устала быстро, уснула.
  -- Ничего, - ободрила себя Люда, - я рядом. Проснешься, еще покушаешь.
   Ночью в палату опять зашла Маринушка, она дежурила, она почему-то часто дежурила. Женщины решили попить чаю с привезёнными Евгением Андреевичем деликатесами, разговорились.
  -- Марина Юрьевна, почему вы так часто дежурите? - спросила Люда.
  -- Да жить мне негде. С мужем разошлись, выставил он меня. Да и сама я с ним бы не осталась. Вот ищу квартиру снять, - грустно говорила Маринушка. - А пока живу здесь, на работе.
  -- Знаете что, Марина Юрьевна, - произнесла Люда. - Вот ключи от моей квартиры, там сейчас никого. Идите, отдохните. А если вас устроит жить с мамой и младенцем, оставайтесь. У меня две комнаты, пока никто не гонит меня оттуда. Нам с вами хватит места.
  -- Но я не смогу много платить. Сами знаете, сколько сейчас платят врачам.
  -- Не надо никакой платы. Будете за здоровьем моей Танечки следить.
   Так началась дружба этих двух женщин и Евгения Андреевича, отца маленькой Эвелины.
   Сергей.
   Сергей в раздумье сидел за рулём, время от времени перечитывая название лекарства. Потом решительно поехал к себе на работу. Илины, его секретарши и по совместительству любовницы, уже не было в приемной. Мужчина нашёл нужную упаковку лекарств и поехал в квартиру, где жил когда-то с Людмилой. Долго звонил. Дверь никто не открывал. Он хотел воспользоваться своими ключами, которые до сих пор хранил, но из соседней квартиры выглянула любопытная соседка Анна Львовна, которая знала всё про жильцов дома. Вопреки обычаю, сегодня соседка была неприветлива.
  -- Явился! Не поздновато ли? - язвительно сказала она. - В больнице Люда.
  -- Как в больнице? В какой? - спросил Сергей.
  -- Сам должен знать, а не меня спрашивать, ты ей был мужем! - сердито ответила старуха и, вопреки своему любопытству, не стала говорить и захлопнула дверь.
   Сергей постоял в раздумье минуту, позвонил в дверь соседям, но на этот раз вместо Анны Львовны вышла её семилетняя внучка, приветливая разговорчивая девочка.
  -- Дядя Серёжа, это вы? А тётю Люду скорая помощь увезла, - сказала девочка.
  -- Катюша, сейчас же закрой дверь! - донёсся строгий голос бабушки. - Нечего говорить с посторонними людьми.
  -- Это не посторонние, это дядя Сережа... - крикнула в ответ девочка.
   Она хотела еще что-то сказать, но появившаяся бабушка вновь сердито захлопнула дверь. Сергей медленно пошёл вниз. Характер Анны Львовны он знал хорошо. Упрямая, вредная старуха. Не захочет, не скажет. С ней лучше не связываться. Разорется на весь дом.
  -- Ну что ж, не беда - решил мужчина, - объеду больницы, их всего две в нашем городе: городская и железнодорожная, и найду Люсю. Ответят, чай, мне, где она лежит, в каком отделении, что с ней. Но почему она сама, больная, искала лекарства? Совсем не думают наши врачи, отпускают больного человека... И как это допустил Владька...
   Но ни в одной из больниц Люды не оказалось. В детскую мужчина не поехал. Он не знал, что его бывшая жена родила дочь. Илина промолчала про посещение Людмилы.
   Возле дома, где Сергей с Илиной снимали квартиру, его поджидал в машине усталый Женька, старый приятель. Илины не было дома, да и не любил Евгений её и предпочитал не заходить к ним. Женька спешил, ему нужны были именно те антибиотики, что Сергей вёз Люде. И отдать их нельзя было, Сергей всё-таки рассчитывал найти бывшую жену, и у Женьки, Сергей это знал, несчастье большое, жена умерла, оставив дочку, которая тут же заболела. Видно, сильно болеет малышка, раз сюда примчался, решил Сергей.
   Мужчины нашли выход, они разделили ампулы пополам. А завтра достанут ещё. Надо, повторил Евгений Андреевич, слетаю в Москву.
  -- Да не надо в Москву, перетряхнем склады, найдем! - успокоил его друг.
   Ночью, растревоженный встречей с бывшей женой, Сергей мучился бессонницей. Перед глазами постоянно возникала Люда. Илина в ночь уехала к подруге на дачу, да и не хотел её сейчас видеть мужчина. Он давно подумывал уйти от неё. Не прошла любовь к отчаянной его Люське и не пройдёт, наверноё, никогда. С каждым днем острее тоска по ней. Только любила ли его Люда?
   Перед глазами возникла знакомые, изученные до мелочей фотографии. Люда целует Владьку, с такой радостью, с какой никогда не целовала его, Сергея, наверно, бросилась к нему на шею, завизжав, как всегда. А на второй - фотограф постарался, запечатлел злачный момент, - она снимает с себя плавки, невдалеке маячит Владька. Что же тут еще говорить? Сергей проверил - это не было фотомонтажом. И мужчина ушёл, чтобы не мешать им. А зря! Теперь он жалел об этом. Очень жалел. Сыграл в благородство! Неправильно это! Надо было добиться своего, не отпускать ни под каким видом, ни по какой причине Люду, набить морду, в конце концов, Владьке. Из любого положения можно найти выход.
   А мысли ползли и ползли дальше. Наверно, Люда не очень счастлива в новом браке. Вид сегодня у неё был замученный, лицо усталое, похудевшее, только неестественно большие голубые глаза горели какой-то фанатичной решимостью. И вдруг Сергей понял, почему она, когда искала лекарства, не решилась обратиться к нему, бывшему мужу. Люда лекарства она искала Владьке. Это он лежит в больнице. Наверно, и Люда с ним, дежурит...
  -- Ладно, - решил Сергей, - завтра найду Влада в больнице. А как же его фамилия? Помню только, что вроде польская. Кончинский, что ли?
   Он так не вспомнил точно, потому что не знал толком, слышал только, что Влад хороший врач. На другой день Сергей опять объезжал больницы, на его счастье, лишь в одной железнодорожной больнице оказался больной с красивым именем Владилен. А фамилия оказалась - Кандинский.
   Лечащий врач Влада очень обрадовался антибиотикам. Благодарил Сергея, жал руку, по пути выпросил еще кое-что для больницы, хотел проводить к больному мужчину. Сказал, что с Владиком сейчас его мама, что она будет бесконечно благодарна Сергею. С больным Сергей не захотел видеться. Еще меньше он хотел видеть его мать. Он поспешно собрался и уехал. Но лучше на душе у мужчины не стало. Мысли о бывшей жене не оставляли. Случайная встреча разбередила всю душу.
  
   С Людмилой Сергей познакомился на отдыхе. Это была красивая стройная блондинка, с горделивой королевской осанкой, с короткой стрижкой, её волосы цвета золотой соломы стояли ровным пушистым ежиком, придавая задорное выражение веселому лицу. Такая прическа вполне соответствовала характеру девушки, полному неукротимой энергии.
   Стояло жаркое лето, и Сергей с друзьями небольшой компанией отправились в деревню Бюрюсово. Это было чудесное, отдаленное от города местечко. Жители местные давно его покинули. Главное привлекательность деревни - озеро Бюрюлы. Оно было холодное, как все сибирские озёра, и удивительно чистое, прозрачное. Под стать ему был и берег - отлогий, песчаный. Можно было и покупаться, и позагорать, и ягоды с грибами имелись в изобилии, а какая рыбалка была там... Мечта! Удивительное место!
   Собрав палатки и необходимые припасы, друзья тронулись в путь. Ехали все парами, а Сергей один. Он накануне отъезда поссорился со Светкой, с которой встречался довольно-таки долго. Та все надеялась, что он женится, а Сергей не хотел.
  -- Да не люблю я её, - сказал он сам себе и не стал искать примирения.
   Друг Кирилл был с женой Ариной, а шеф его, Анатолий Иванович, ревнивую свою супругу оставил дома, вместо неё прихватил молоденькую сотрудницу, переводчицу, из своего НИИ - Люду, с которой у него намечался роман. На озере, предполагалось, роман подойдёт к своему логически-естественному завершению. Анатолий Иванович планировал разместиться в одной палатке с привлекательной веселой сотрудницей. Та долго водила его за нос, многообещающе улыбалась и ловко избегала постели. Но этого никто не знал, поэтому восприняли Людмилу в качестве любовницы шефа.
   И эти две недели шефу провести с Людмилой не удалось. Жена его, черноволосая красавица Тамара, отличалась патологической ревностью. Она приехала следом, через два часа, проверить, правда ли, что её муженёк ловит рыбу, купается и загорает и больше ничего. Слава Богу, не успели он ещё по палаткам разместиться.
   Неуёмная Людка, увидев озеро, сначала застыла от открывшейся красоты, а потом завизжала и, бросив все вещи, побежала купаться и остальных за собой увлекла. Вырвавшиеся из города, уставшие от работы, они веселились, как дети: визжали, кричали, ныряли. Знали, что никого рядом нет, есть только они и весь мир в их распоряжении. И вдруг среди этой безоблачности выруливает на своей "Ладе" презлющая Тамара. Ей кто-то позвонил и доложил, что в машине её Анатолия, уезжающего на отдых с друзьями, сидела молодая девица и обнималась с её мужем. Шеф при виде жены сначала остолбенел, голоса лишился, чуть не утонул, но опыт обхождения с ревнивой супругой был велик, он не раз выкручивался уже из пикантных ситуаций, поэтому шёпотом прохрипел Серёге, поворачивая к берегу:
  -- Выручай, Сереж! Скажи, прошу тебя, что Люда с тобой приехала. Иначе Томка меня кастрирует.
   А Людмиле хоть бы что. Хохочет, брызгается водой:
  -- Попался, Иванович, попался! Я сейчас тебя при твоей Томке обнимать буду. Вот тебе, знойный ловелас, достанется от Томика по первое число.
   И быстро поплыла к нему. А перед этим визжала, в руки не давалась, уплыла на глубину: "Попробуй, догони, поймай!" - дразнила девушка шефа.
  -- Ты что, - замахал руками Анатолий, - не надо. С Серёгой ты! С Серегой! Не подходи ко мне при Томке! Поняла!
  -- Поняла, поняла, так уж и быть, пощажу тебя, - ответила Люда и, обогнав шефа, поплыла к берегу.
   Следом рванул и Анатолий, пришлось и Сергею поворачивать назад. С берега донесся звонкий девичий голос:
  -- Томочка, вот умница, что приехала, а то твой Иванович загрустил без пары. Мы все, понимаешь, по двое. А твой один-одинешенек. Жалко одинокого мужичка. Совсем завял твой Толичка без женской ласки. Я уж хотела ему подыскать кого-нибудь
  -- Кого? - зло глянула ревнивая женщина.
  -- Говорят, здесь русалки водятся. Исключительные красавицы, волосы густые, длинные, во! - она показала на пятки, - но один недостаток есть - хвостатые они. Вот и получится - русалка и Иваныч...прекрасная пара...
  -- Нет, не пара, совсем не пара. Хотя русалку можно, хвостатую только, - облегчённо вздохнула Тамара.- А то я уж решила, что ты себя на роль русалки предложишь.
  -- Томочка, как ты такое могла подумать? Русалка, она холодная, а я, сама знаешь, женщина горячая... Какая из меня русалка? И кроме того, Томочка, у меня алиби есть. Ты же знаешь!
  -- Знаю, знаю, - тут же согласилась Тамара. - Знаю, что тебе не нужен мой Анатолий.
  -- Томочка, русалка оно-то хорошо, но поверь, рядом с тобой они не смотрятся, - сказал подплывший муж. - Я люблю черноволосых, знойных женщин. А у русалок волосы зеленые и сами холодные.
  -- А мне можно и русалку, - озорно проронил Сергей. - Я согласен и на хвостатую красавицу.
  -- Как русалку, - притворно возмутилась Люда. - А я на что? И потом, Сергей и русалка - тоже не пара, не пара. И вообще, чем я хуже?
  -- Хвоста нет, - засмеялся Сергей, - и плавает русалка лучше.
  -- Ну, я сейчас покажу, кто как плавает. А ну вон до того берега!
   И молодая женщина с размаху бросилась в воду. Но её подхватил Сергей, не дал уплыть, зажал посильнее, расцеловал, подмигнув Анатолию, который выходил на берег к своей прекрасной половине, а они оба поплыли на глубину.
  -- А мне, знаете, даже понравилось, - озорно проронила Люда, лениво перевернувшись на спину, широко раскинув руки, когда они далеко уже отплыли.
  -- Что? - не понял Сергей.
  -- Целоваться с вами.
  -- Тогда, может, на ты перейдём.
  -- Перейдём, - согласилась она, лениво лежа на воде.
   Сергей подплыл и опять сграбастал девушку в свои объятия. Оба скрылись под воду.
  -- Ты что делаешь? - закричала Люда, когда они оба всплыли, отфыркиваясь от попавшей в рот и нос воды.
  -- То, что тебе понравилось, целуюсь, - засмеялся мужчина.
  -- А-а-а, - протянула Люда. - Тогда другое дело. Вперед!
   Она быстро заработала руками, устремляясь к противоположному берегу.
  -- Сразу видно, что любят друг друга, - сказала Тамара мужу.
   Тот сердито что-то буркнул и пошел к машине разбирать вещи, надо было поставить палатку. Похоже, жена собиралась остаться на ночь.
   В тот день ни Сергей, ни Анатолий Иванович не знали, что Томочка останется тоже на отдых, и две недели Люде и Сергею на пару придётся жить в одной палатке. А Люда, похоже, это знала. Мужчина улыбнулся, вспомнив недовольное лицо Анатолия, когда приехавшая с проверкой ревнивая Тамара решила остаться. Причём с подачи той же Люды.
  -- Какая ты, Томочка, бледненькая - заговорила она участливо с женщиной на другой день, готовя нехитрый завтрак всей компании, - но ничего, загоришь за две недели.
  -- Да, а Толя сказал мне назад ехать, - растерянно отозвалась Тамара. - За домом надо следить.
  -- У тебя десять детей без завтрака сидят по лавкам, - наивно осведомилась Людмила.
  -- Нет, у нас нет детей.
  -- Может все в дорогих цветах, которые ты разводишь?
  -- И цветов у меня дома нет, - отозвалась все еще не понимающая Тамара.
  -- Тогда оставайся. Ты ведь не работаешь.
  -- Да. Но я никогда не жила в палатке.
  -- Томочка, ты прекрасно спала всю эту ночь.
  -- И правда. Так тихо вокруг. Но Толя будет против.
  -- Ты что, - округлила глаза Люда, - мы, когда собирались, он только и вздыхал, что ты занята, как он будет без своего Томусика, переживал, что опять будешь его подозревать, ревновать!
  -- Так может мне остаться? - засомневалась Тамара. - Я давно не отдыхала вместе с Толей.
  -- Конечно, оставайся, а то будешь про мужа думать неизвестно что, расстраиваться, переживать.
  -- А чего переживать, что он маленький?- вмешалась в разговор подошедшая Алина, - в случае чего, мы присмотрим, а если надо и приголубим.
   Своими словами она только подлила масла в огонь. С Тамарой нельзя было шутить на такие темы.
  -- А зачем присматривать? - сразу насторожилась ревнивая Тамара. - И приголубливать совсем ни к чему!
  -- А вдруг твой Толик без тебя заскучает, надо же кому-то его пожалеть, - додумалась сказать всё та же Алина. - Я могу.
  -- И вообще, Томочка, отобьют твоего Тольку, - в лад им промолвил Сергей. - Смотри, какие все здесь красавицы. Алька-то посерьезней, а Люська моя любого увести может. Боюсь, я один не справлюсь с ней.
   Ему уже тогда не хотелось, чтобы неугомонная Людка переселилась к своему шефу, пусть лучше в его палатке остаётся, с ней весело, хотя и болтает и хохочет без перерыва. Тамара же подумала немного и пошла обрадовать мужа, что остается. Тот изобразил радость.
   А вообще-то хорошие были дни. Отличная погода, комаров было немного, чистый воздух и, конечно, рыбалка. И днём, и ночью. Днём так, больше для отдыха и для ухи. Вечером и утром - для добычи, для засолки. Тамара и Алина были ассами в ухе, а Люда умела солить и вялить рыбу. Делала на глаз, но безошибочно.
  -- И кто тебя только научил этому? - как-то полюбопытствовал Сергей.
  -- Папка, - тихо обронила женщина и, наверно, первый раз погрустнела.
   Сергей понял: не надо расспрашивать. Захочет - сама скажет. А уже через какое-то время Люда опять визжала, хохотала, приставала к шефу.
   Мужчины сидели с удочками на расстоянии друг от друга, женщины лежали загорали, только Люда бродила, просила дать поудить. А если учесть, что она ни минуты не молчала, то станет понятно, почему никто её не пускал рядом с собой ни с удочкой, ни без удочки. Вот она пришла к Ивановичу и клянчит:
  -- Иванович! Дай поудить, ну дай поудить. Ну одну рыбку поймать!
  -- Не дам, ты болтать будешь, всю рыбу распугаешь. Да и Томка уже косится! - сердито ответил шеф.
  -- Анатолий Иванович, миленький, молчать буду, как рыба. Ты же знаешь. Я умею молчать иногда. А Тома мне верит.
  -- Она всем верит, только дуется потом. Не дам. Пошла отсюда.
   Сергей, который удил неподалёку, услышал, как она, озорно подмигнув ему, сказала:
  -- Сейчас тогда целоваться к тебе полезу, тогда Томка шкуру с тебя спустит. Вот еще как заору при этом. А то Томка что-то отвернулась от тебя.
   Анатолий обречённо вздохнул и нехотя дал удочку. Минут пять всё было спокойно,
  -- Вот видишь, я молчу, - сказала Люда. Но через секунд десять раздался отчаянный визг: - Клюёт, у меня клюёт!
   Более того, Люда отчаянно дернула удочку, на крючке затрепыхалась большая рыба. Визг стал ещё громче. И как заключительный аккорд, Людмила бросилась от радости на шею шефу.
  -- Иваныч, миленький, смотри, что я поймала! Какая большая!
  -- Ну ты что, - услышал Сергей недовольный голос Анатолия, который выпутывался из рук Люды, - Тамара смотрит. Отойди, говорю тебе.
  -- А если не отойду? - Люда откровенно издевалась над ним.
   Анатолий громко и нарочито недовольно обратился к Сергею:
  -- Серега! Забери свою невесту, она всю поклёвку распугала.
  -- Ого! - заметила Люда. - Я уже невеста. Так глядишь, скоро женой стану. Что скажешь, Сереженька.
  -- Я не против, - вылетело у Сергея.
   Девушка весело засмеялась. Потом взгляд её упал на застывшую в отдалении Тамару.
  -- Томочка, лапонька моя, не сердись, - крикнула Люда ревнивой жене, - смотри, какую большую рыбину я поймала. Хочешь, я так твоего Иваныча поймаю?
   Шеф бросил умоляющий взгляд в сторону Сергея и отправился к Тамаре.
  -- Люська, ко мне! - скомандовал Сергей. - Быстро к жениху. Встала рядом!
   Так он первый раз назвал её Люся.
  -- Я не Люся, а Люда, - почему-то, вздрогнув, сердито ответила она.
  -- А для меня Люся. Иди сюда, не нервируй Тому.
   Словно что-то переломив в себе, помедлив минуту, Люська озорно улыбнулась:
  -- Слушаюсь, мой повелитель, - и отправилась к Сергею.
   Теперь она у него просила удочку. Делать нечего, вручил удилище. Так и ловили. А визжала она от души, и когда клевало, и когда Сергей или она что-то вылавливали, и усиленно расцеловывала за каждую рыбину. И в сторону шефа не глядела. Сергею даже очень понравилась эта рыбалка. Жаль только, что немного он наловил в тот день. Зато губы Люды он запомнил навсегда: нежные, ласковые. А Анатолий ушёл подальше от них, к нему направилась Тамара.
  
   Сергей запретил себе вспоминать дальше. Еще не ушла боль от потери любимой женщины. Надо было заняться делами. Он ещё полпачки лекарств должен отвезти Женьке. Заодно решить вопрос о покупке квартиры. Эта мысль давно не давала покоя мужчине. Старую квартиру он оставил бывшей жене, жил на частной с Илиной. Но связывать свою жизнь с секретаршей он не хотел. Он уже как-то говорил ей, что им надо расстаться. И не уходил. Сам не знал, почему. После сегодняшней встречи стало ясно: с Илиной у него нет будущего. Надо побыстрее купить себе квартиру. Женька стоит во главе строительного кооператива. Скоро они сдают дом улучшенной планировки. Одну квартиру выставляют на продажу, чтобы заплатить строителям. На неё и рассчитывал Сергей. А прежняя пусть остается Владьке и Людмиле, у них на новую нет денег и не будет, он врач, она учительница. Да, Людмиле пришлось после той поездки уйти из НИИ. Да, кстати и там не платят толком. Как, впрочем, и в школе.
  
  -- Ты под началом Анатолия работаешь? - в перерыве между визгами поинтересовался Сергей, когда они ловили рыбу.
  -- Уже не работаю, - беспечно ответила Люда.
  -- А где будешь работать?
  -- Да пойду в школу опять, учителем английского.
  -- Тебя что, увольняют? - не понял мужчина.
  -- Нет, но, думаю, вскоре уволят, уйти придётся.
  -- Её что ли боишься? - Сергей кивнул на Тамару, которая сидела рядом с мужем.
  -- Нет, её не боюсь, Томка мне верит.
  -- Откуда такое самомнение? По-моему, Тома никому не верит.
  -- А мне временно верит, - засмеялась Люда. - Это я ей донесла, что в машине её Толюсика сидит какая-то девица.
  -- Так ведь он тебя вёз.
  -- Точно! - озорно засмеялась женщина, - я донесла на себя.
  -- Зачем?
  -- Да так...- не стала договаривать женщина.
  -- Я всё-таки не понимаю, ну не хотела с ним ехать, так не ехала бы? - не понял мужчина.
  -- Ехать-то я хотела. Я давно мечтала побывать здесь. Только с Иванычем не хотела. Теперь понял? - лукаво улыбаясь, ответила Людмила, и тут же завопила, - Клюёт, клюёт!
  -- А я думал у вас роман? - продолжил разговор Сергей, когда сняли очередного карася с крючка и закончились поцелуи.
  -- Он тоже так думает, - со смешком кивнула Люда в сторону Анатолия и Тамары и добавила уже серьёзно. - Уйду из этого НИИ, не могу, чтобы из-за меня кто-то был несчастлив, не хочу и не могу разбивать семью.
  -- Да Анатолий всё равно гулять будет. Не с тобой, так с другой.
  -- Пусть гуляет с другой. А мне не нужны проклятия Томкины в мой адрес. Да и со скуки там, в этом НИИ, помрёшь.
  -- В школе веселей? - съязвил Сергей.
  -- Не знаю. Может, и не веселей. Зато нет Томы с Анатолием.
  -- А ты не боишься, что разговор этот до него дойдёт.
  -- Не боюсь, - озорно прищурилась женщина. - А, может, даже хочу этого. Я уже по секрету все Алине рассказала. Скоро, значит, и Иваныч узнает. Ой, клюёт, клюёт!
   Надо сказать, что этот разговор обрадовал Сергея. Очень, очень привлекала его эта женщина. Тянуло к ней.
   Вечером Люда занималась благоустройством своей, точнее сказать, их палатки. Мешок-то спальный был один. Сергей не планировал ни с кем делить палатку. Люда заявила, что обойдется и без спального мешка. Ночи стоят теплые, хоть голышом спи. И пошла зачем-то рвать траву. Все сетовала при этом, что нет косы, о то бы она на небольшой стожок накосила. День был жаркий. Нарванная девушкой трава высохла за день. Люда перетаскивала её в палатку и устраивала из неё "царское ложе", так выразилась она сама. Когда Тамара поинтересовалась, зачем так много надо сена, Люда, широко раскрыв и без того огромные глаза, пояснила, что ей с Сергеем вдвоём надо много места, она комфорт и свободу любит. Кстати сказать, спать на сене было гораздо приятнее, чем на земле или в мешке, не было ни жарко, ни тесно, ни твердо. Сергей это оценил в первую же ночь. А какой стоял аромат высохшей травы! Людмила завалила всё дно палатки сеном, прикрыла его старым байковым одеялом, которое нашла в багажнике машины у того же самого Сергея и объявила, что в мешке может спать Сергей. Он тогда не согласился. Женщина царственным жестом указала ему на правую сторону и предупредила, чтобы на её, левую, не совался. И первую ночь Сергей выполнил это указание. Но на вторую ночь, это было после рыбалки с поцелуями, проснувшись, он не обнаружил Людмилы. Время шло, её не было.
  -- Наверно, на свидание к Анатолию ушла. А со мной так целовалась, словно любила. И никто другой, казалось, ей не нужен.
   Мужчине стало неприятно от этой мысли. Люда очень нравилась ему. Одевшись, он вышел, никого не было.
  -- Пойду, посижу на бережке, - решил мужчина. - Ночь какая чудесная! Луна огромная. А как тихо вокруг! И тепло! Заодно узнаю, где Иваныч с Людой прячется. Завтра Томку туда натравлю. Людка выход найдет, а Иваныч пусть повертится.
   Заранее злорадствуя, Сергей уселся под раскидистый куст и поэтому не сразу увидел, как немного правее при свете луны из воды выходит в чём мать родила женщина.
  -- Люда, - понял Сергей и быстро пополз в кусты. Там встал и бегом вернулся на своё сено. - Какая она все-таки красивая. Отобью я её у Анатолия. Моя будет.
   На другую ночь он уже специально караулил, притворившись спящим. И точно, накинув халат, Люда ушла купаться. Сергей пошёл следом, опять спрятался в кустах. Светила вновь огромная лунища. Мужчина отчётливо видел в её призрачном свете, как, скинув халат, раздевшись донага, девушка медленно входит в воду.
  -- Ведьма, - сказал себе Сергей, - точно ведьма. У неё даже тело в темноте светится. И не боится ничего.
   Он вышел из кустов и сел на берегу возле халата. Вскоре Люда подплыла к берегу. Она не испугалась. Это чувство ей было незнакомо.
  -- Ну что, сегодня проснулся? Я уж не знала, чем погреметь погромче, чтобы разбудить тебя, - насмешливо заявила она. - А теперь отвернись, я выхожу. И отдай мой халат!
  -- А если не отвернусь? Не отдам? Что тогда? - Сергей не отрывал глаз от стройного тела своей соседки по палатке.
  -- Тогда тебе придётся смотреть на меня, - не смутилась Люда и добавила. - Только гляди, не ослепни.
   Она стала медленно, вызывающе покачивая бёдрами выходить на берег. Пошла прямо на него. Смущенный Сергей смущенно отвернулся. Люда медленно оделась и, негромко, но победно смеясь, ушла в палатку, крикнув на прощание:
  -- Моя половина - левая. Не суйся!
   Но на следующую ночь мужчина предпринял контрмеры. Только женщина ускользнула купаться, он тоже последовал за ней и, скинув всю одежду, бросился в воду. Люда, казалось, ждала этого.
  -- Догоняй, - она поплыла вдаль.
   Она неплохо плавала, но хуже Сергея. Он догнал быстро.
  -- Не боишься, что утоплю?
  -- Ничуть, - захохотала похожая на таинственную русалку девушка. - Меня сам водяной охраняет.
  -- Так ты к нему на свидания бегаешь, русалка?
  -- К нему! Он мой крестный.
  -- А я тогда морской царь, и все русалки и водяные мне подчиняются.
   И, поймав Люду в воде, он крепко прижал к себе и стал целовать, медленно и неотвратимо погружаясь в воду. Они, в самом деле, чуть не утонули. Выбравшись на берег, не расстались, не разжали объятий. Сергей не смог уже её отпустить. Люда же медленно опустилась на лежащий халат. Сергей пытался его расправить, но ничего не вышло, не до этого стало. Он целовал и целовал ставшую такой желанной девушку. Со всей страстью Люда отвечала ему. Их страстная ночь, полная любви, продолжилась в палатке на душистом сене. Проснулись они рано утром в правом углу Сергея. Люда поцеловала мужчину и глубокомысленно заметила:
  -- Правильно все сделал.
  -- Что? - не понял Сергей.
  -- Я же тебе говорила, чтобы не совался на мою левую половину ночью, - она, абсолютно обнаженная, откатилась на свою часть и все также глубокомысленно продолжила, - потому что на левой половине ты мне нужен утром. Иди ко мне.
   Она протянула к нему свои руки. Сергей засмеялся и быстро перебрался к ней.
   Потом, вспоминая эту ночь, он говорил себе, что Люда создана для него, это - его женщина, всё в ней нравилось Сергею. Ни с кем ему так хорошо не было! И ей было хорошо! Сергей чувствовал это!
  
  -- Почему же она предпочла другого? - всплыла неотступная мысль.
   Ответа не находилось.
  
   Сумасшедшие были эти две недели. Ночные купания и все остальное повторялось каждую ночь. Как-то ночью пошел дождь, стало прохладно, они прекрасно умещались в одном спальном мешке. И не тесно было.
   А через две недели пришло время расставания. Так оба считали. Люда не раз заявляла, что их роман приравнивается к курортному, а такие отношения не имеют продолжения. Сергей, целуя её, соглашался. Он во всем с ней соглашался. Порой и не слышал слов, что она говорила, вслушивался только в голос.
  -- Вот это настоящая любовь, - иногда завистливо вздыхала ревнивая Тамара, заметив взгляд Сергея, полный любви, с нежностью брошенный на девушку.
   Анатолий сердито молчал в ответ.
   Назад, в город, Люда ехала с Сергеем. Женщина, казалось, ждала ещё каких-то слов от него, но мужчина молчал. Поэтому заговорила Люда. Она много о чём говорила в ту поездку, комментировала название местных деревень, читала стихи Ларисы Рубальской, пересказала "Леди Макбет Мценского уезда", она нашла бы ещё тему для разговора, но путь закончился. Сергей с грустью подумал, что будет скучать по её задорному голосу. Несколько минут сидели молча в машине. Завершила затянувшееся молчание та же Людмила:
  -- Прощайте, дорогой мой Серёжа. Пусть вас не беспокоят призраки и русалки Бирюловского озера. Живите спокойно.
   Она вышла из машины:
  -- Чао, - и послала воздушный поцелуй.
   А он молчал.
   Она ушла в общежитие, где у неё была небольшая комнатушка, он уехал к себе. Сергей, хоть и грустно было расставаться с девушкой, все же сначала считал, что это была случайная связь. Они отдыхали, им было хорошо. Но теперь начинается другая жизнь, каждодневная, с заботами, усталостью. Весь первый день на работе он вспоминал Люду. И вечером почувствовал, как не хватает ему весёлого голоса женщины, её смеха, визга, её ласковых прикосновений, нежных губ. И на следующий день думал только о ней. И чем бы он ни занимался, мысли возвращались к образу отчаянной светловолосой девушки. Так пробежала неделя.
   Из НИИ Людмила ушла. Анатолий пытался возобновить их несостоявшийся роман. Шеф вызвал к себе светловолосую переводчицу, выдал ей какой-то техническую статью в толстом иностранном журнале - Люда неплохо разбиралась в подобных текстах - а потом обнял. Рука, упитанная, с толстенькими коротенькими пальцами, волосатая, поползла к глубокому вырезу блузки. Молодая женщина брезгливо стряхнула её, словно какое-то отвратительное пресмыкающееся, и, глядя в глаза Анатолию Ивановичу, с вызовом заявила:
  -- Нажалуюсь Томке.
  -- Не нажалуешься, - с уверенностью заявил в ответ шеф, недовольный тем, как обошлись с его рукой. - Зачем тебе это? Здесь Сергея нет. Это там, на озере, он был с тобой по моей просьбе. А так зачем ты ему нужна?
  -- Любовь у нас, Анатолий Иванович, - дерзкая сотрудница не желала сдаваться. - Мне Сереженька запретил с другими спать. А с вами мне и самой никогда не хотелось.
  -- Так зачем ты тогда согласилась поехать со мной на озеро? Неужели, если бы не появилась Томка, на тебя посмотрел Сергей? Жила бы в моей палатке.
  -- Ну, Сергей меня в любом случае не упустил бы. Он молодой, темпераментный, а я женщина красивая, соблазнительная.
  -- Уж больно ты в себе уверена...
  -- Я уверена была в те дни в другом, в том, что ваша Томочка приедет. И сейчас она скоро приедет. Я ей позвоню, что вы ко мне пристаете.
  -- Не осмелишься!
  -- Уже один раз осмелилась.
  -- Это когда же?
  -- Забыли? Быстро, однако. На озере мы были. Это по моей наводке она туда приехала. Это я ей позвонила, что вы уехали туда со мной! Так что не будет между нами ничего.
  -- Ничего? - зло прищурился Анатолий.
  -- Ничего, - спокойно подтвердила женщина. - Абсолютно ничего.
  -- Пиши тогда по собственному желанию.
  -- Поздно, Анатолий Иванович, поздно. Мое заявление вы вчера уже подписали, не глядя, я у вас уже не работаю, - весело сказала Люда. - Да, статейку возьмите!
   Она небрежно кинула журнал на стол. Вот это в планы Анатолия Ивановича не входило. В технических текстах так хорошо, как Люда, никто не разбирался.
  -- И куда же ты? - шеф не желал сдаваться.
  -- А туда, где всегда народ нужен.
  -- В деревню, что ли?
  -- Ага, разведу свиней, откормлю стадо, будете у меня ещё мясо покупать.
  -- Вот и хорошо, - ехидно ответил Анатолий. - Значит, место в общежитии уже свободно!
   Это был удар ниже пояса. Шеф продолжил:
  -- Но если надумаешь, возвращайся. Да, статейку-то переведи, - он сунул толстый журнал в руки молодой женщины. - Вечерком мне занесешь. Мы полюбовно обо всем договоримся.
   Но Люда положила толстый журнал на стол и вышла. Анатолий Иванович поднял телефонную трубку и дал указания выселить из общежития непокорную сотрудницу в течение трех дней. Люда же, выйдя из НИИ, зашла в первую попавшуюся школу и попросила взять её учителем. Взяли. Учителей не хватало во все времена. Надо было решить вопрос с жильем. Придется искать частную квартиру. Женщина направилась к киоску, чтобы купить местную газету-кляузницу. Может там где будет объявление о сдаче квартир. Пока она недельку перекантуется в общежитии. Договорится с комендантшей. Её сыну сколько раз Люда делала контрольные работы.
   А через несколько дней возле общежития её ждал Сергей.
  -- Люська! - крикнул он ей. - Люська! Где ты так долго ходишь?
   Люда шла, задумавшись, грустная, что, в общем-то, ей было несвойственно. Из НИИ-то ушла, а где жить? Из общежития пока не выставили, но ведь доберётся Иванович, проверит, выселилась ли она, ведь он злопамятный. Никак не найдет квартиру. Хоть подавайся назад в деревню. И вдруг этот голос:
  -- Люська! Люська! Где ты так долго ходишь?
   Женщина вздрогнула и остановилась. Только тогда она поняла, Боже, как она соскучилась.
   Больше они не расставались, пока не появился Влад.
  
   Евгений.
   Слава Богу, выздоровели девочки. И своя дочка, и чужая. Мужчина уже не знал, за кого больше переживает. Линочка-то уже давно поправилась, но не забирал её отец домой, Люда грудью кормила его дочку. Верил Евгений в целебную силу материнского молока. Да и не знал мужчина, как забрать, что он будет делать с малышкой дома. Мать старая, не выдержит. Хоть и ворчит она:
  -- Привози девочку, привози! Не дело держать свою кровиночку в больнице.
   Ночами, лёжа без сна, Евгений с грустным упрёком разговаривал с умершей женой:
  -- Ну, скажи мне, Ева, как теперь жить? Как жить дальше? Нет, ты не беспокойся, дочку-то я не брошу. Но маленькая она. Страшно на руки взять, боюсь уронить, сломать что-нибудь. Не знаю, чем и как кормить. Кто за ней будет ухаживать?
   От этих мыслей поднималось странное чувство. Обида. Обида неизвестно на кого за то, что умерла Ева, мать маленькой Эвелины. В этом чувстве жила еще и какая-то обида на умершую жену - за то, что умерла.
  -- Где же найти хорошую няню? - спрашивал сам себя Евгений Андреевич. - Такую, чтобы со спокойной душой можно было оставить малышку с ней. Вон мать страстей насмотрелась по телевизору, как няньки бьют детей. А Эвелина и пожаловаться не сможет. Где же взять няню? Мамка уже старенькая, не справится с внучкой.
   Мужчина пытался уснуть. Уже не первую ночь лежал он без сна.
  -- Ну, привезу я мамке дочку. Может, выдержит. Хотя вряд ли? А вдруг Лина опять заболеет? - пугался он. - Что тогда делать? Где взять женщину, которая согласится дать ей грудь? Нет, так нельзя, надо хоть чуть поспать. Я же за рулем. Как бы дочку круглой сиротой не оставить.
   Но следующая мысль опять прогнала сон:
  -- Как кормить Лину? - беспокоило больше всего. - Чем? Заболеет девчушка без материнского молока.
   Почему-то в сознании мужчины связались воедино болезнь дочки и искусственное вскармливание. Да и старенькая мамка к тому же говорила:
  -- Материнское молоко поставило твою дочку на ноги, ты, Женя, отблагодари эту женщину, не выжила бы без неё внучка.
   Отблагодарить нетрудно. У Евгения хороший материальный достаток. Только Люда денег не возьмет. Он уже предлагал женщине приличную сумму после того, как узнал, что у её Танюшки нет отца.
  -- У Танюшки нет отца, у Лины - матери.
   Эта мысль мелькнула случайно, сначала Евгений её отбросил. Но эти слова упорно жили в голове среди других мыслей. Казалось, замкнутый круг, нет решения. Но в один из вечеров, повторив зачем-то слова: " У Танюшки нет отца, у Лиины - матери", - Евгений облегченно улыбнулся. Пришедшее в голову решение было просто гениальным. Гениальным, и при этом очень простым. Евгений облегчённо вздохнул:
  -- Только бы всё получилось. Должно получится.
   И наконец-то он смог уснуть. Ночью впервые приснилась умершая жена, она улыбалась грустно, но спокойно. Такая же улыбка была у неё, когда Евгений вёз её в роддом. Он боялся в тот вечер, он очень боялся, (врачи не давали хорошего прогноза), а она говорила, наверно, предчувствуя печальный исход:
  -- Дочку, смотри, не бросай. Если что не так, спасают пусть её. Слышишь, что говорю. Я не смогу жить, если дочка умрёт.
   И улыбнулась грустно, но спокойно, в уверенности, что делает всё правильно. Она вообще была мудрая женщина, его покойная Эвелина, в честь которой он назвал дочку.
   С Эвелиной они были знакомы давно, связь их длилась много лет. Но никогда не шла речь о браке. Ева удивляла красивой фигурой, у неё была гордая, прямо-таки королевская осанка, длинная шея, изящно посаженная голова. Но когда женщина оборачивалась, поражало её простенькое крестьянское личико, мелкие невыразительные черты, пепельные тусклые волосы. И глядя на её лицо, почему-то все забывали об идеальной фигуре. А по характеру Эвелина была простой, непритязательной, замуж она не стремилась. И причина была не только во внешности, у женщины было серьёзное заболевание сердца.
   Ей уже было далеко за тридцать, когда наступила незапланированная беременность. Врачи категорически сказали: "Нет". А Ева решительно сказала: "Да".
   Беременность протекала тяжело. Евгений, случайно узнав обо всём, принял решение - жениться. Эвелина возражала. Но потом согласилась. Это случилось в те дни, когда ей стало совсем плохо - отказывало сердце. Они без всякого шума и торжества сходили в загс. И Евгений, и старенькая мамка, которая приехала к сыну в те дни, да так и осталась, заботились о женщине. А Ева, стараясь не думать о возможной смерти, радостно ждала дочку. Она знала, что у неё будет дочка. В то же время, женщина убедилась в порядочности мужа: если что-нибудь с ней случиться, малышку не бросит отец.
   За неделю до предполагаемого срока родов женщина из больницы, где её продержали фактически всю беременность, попросилась домой, хотя бы на день. Её отпустили. А под вечер начались схватки.
   Процесс родов, вопреки предположениям не был затяжным, он был очень быстрым, молниеносным. Не знали, как замедлить роды, да и невозможно это было. Врач, снимая потужной период, рассёк промежность. Всё напрасно. Больное сердце не выдержало, остановилось. А девочку успели вытащить, она осталась жива. Её крик совпал с последним вздохом матери.
   Сердце матери отказало ещё до рождения дочери. Женщина рожала в бессознательном состоянии, один врач вынимал ребенка, второй пытался заставить биться сердце. Не успела Ева улыбнуться дочке, которая закричала сразу громко, требовательно, обиженно, словно пыталась вернуть к жизни свою мать. Пожилая акушерка, глотая слезы, говорила:
  -- Не кричи, не кричи. Не надо. Не слышит больше твоя мамка. А отцу, ох, как тяжко придется с тобой. Ты же маленькая...
   Но не до маленькой дочери было отцу в первые дни - не стало Евы. Только тогда, в те дни, понял Евгений, как дорога и близка была ему его спокойная мудрая Ева. Он сник, сгорбился от горя, и если бы маленькая Эвелина не заболела, не позвонила бы ему Маринушка, детский врач, Бог знает, когда бы он вспомнил о существовании дочери. Болезнь малышки не дала Евгению впасть в отчаяние, вернула к жизни, показала, что дорога ему и дочь, его крошечная... нет, не Ева, девочка будет Эвелиной, но звать её он будет Линой. Он вспомнил, как спешил в детскую больницу, куда увезли ребёнка, как, несмотря на карантин, прорвался в палату, сидел возле плачущего крошечного человечка, качал, тряс кроватку, потом взял пищащий комочек на руки, стал ходить, укачивать, что-то напевать. И вдруг среди всего плохого, что было за последние дни, девочка улыбнулась и притихла... Словно лучик солнца осветил хмурый день. Дочка спала на его руках. Это был его первый ребенок. А ему уже больше тридцати пяти. Евгений не дал умереть своей дочке, поставил всех врачей и знакомых на уши. Только девочке не становилось лучше, пока Маринушка из каких-то своих соображений не поместила в эту же палату красивую измученную светловолосую женщину с грудным ребенком. Она спасла его дочку, а он помог её девочке, маленькой соседке Лины. Теперь вся надежда на них, точнее, на грустную маму Танюшки.
   Утром Евгений всё обсудил с матерью. Клавдия Петровна радостно вздохнула, поддержала сына. Тот ушел. Пожилая женщина выпила таблетку от давления и обратилась с молитвой к Деве Марии. Только бы незнакомая Люда согласилась!
   Люда.
   Угроза отступила от маленькой Танюшки. Надо собираться домой. Как жить дальше? Этот вопрос мучил Людмилу. Она до рождения дочки поднакопила денег. Но страшная гиперинфляция дожирала жалкие крохи. Пелёнки, распашонки есть. А коляска, а кроватка? Господи, где взять столько денег? И есть надо. Есть самой и кормить Таню. Молока пока много. Двум девочкам хватает и даже остаётся. Но здесь Люда кушает, кормят её, есть больничная пища, пусть невкусная, но вполне съедобная, и Евгений Андреевич тащит сумки. А дальше что будет? Обратиться к бывшему мужу? Подать на алименты?
  -- Нет, - кричало всё её существо.
   Не сможет Люда просить помощи у бывшего мужа. Хотя они и не разведены до сих пор.
  -- Нет, - оборвала свои мысли женщина, - я один раз уже пыталась попросить лекарств для девочки... Даже не извинился, что нет. А потом такая забота в машине... Иудушка! Почему же у Сергея такая неприязнь к детям?
   От переживаний женщина еще больше похудела, даже молока стало меньше. Оставался еще один вариант, самый крайний - обратиться к отцу за помощью. К папке! Папка он хороший, добрый, но далеко он... Нет, не сможет она и папку просить... Он виноват в смерти мамы... А мамы-то уже нет много лет...Да и на неё не было бы надежды.
  
   Сколько помнила себя Люда, всегда с ней рядом был отец. Спокойный, уравновешенный, молчаливый. Не пил, как другие мужики в деревне. На работе пропадал круглые сутки. И молчал... Молчал, будто запасся терпением на многие годы и ждал, когда кончится это время. Иногда задумчиво смотрел на общительную красивую свою жену, и во взгляде читался вопрос, на который не было ответа.
   А дочку свою папка любил. Он утешал её, когда она дралась с мальчишками, первого сентября вёл в школу, помогал делать уроки. Если бы не папка, Люда училась бы кое-как. Она с детства была отчаянная сорвиголова. Именно отец, вопреки мнению всей деревни, что если ребёнок умный и старается, то он и учиться будет в любом классе хорошо, нанял дочери первым репетиторов, заставил дополнительно заниматься английским языком с умной молоденькой учительницей. И про другие предметы не забыл. Всегда мягкий, здесь он был неумолим. Только теперь понимает Люда, что он уже в то время готовил её к поступлению в институт. А она тогда и сбегала, и врала, даже драки устраивала с мальчишками, лишь бы не заниматься. Мать смеялась:
  -- Правильно, дочка. Ну эту школу! Главное для девки - удачно замуж выйти.
   Но папка не уступил, своего добился. Хороший был папка. Как Люда его любила! Но из-за него умерла мама...
   Мать была совсем другая. Шумная, весёлая, первый человек на всех свадьбах и вечеринках. И плясунья, и певунья, хохотушка отчаянная. Первая красавица на деревне. А уж как мужчины вились возле неё.
   Перед глазами встала картина, как мать, в красивом голубом платье с горохами, отплясывает, буравя острыми каблучками недавно покрашенный пол. Сердито смотрит на неё, поджав губы, бабка Анисья. Она вечно недовольна всем. А мать, знай себе, поёт и поёт, выкрикивает частушки, которые так и сыплются из неё. Вьются светлые волосы матери, стянутые простой резинкой, выбиваются непокорные пряди, мать только дунет на них и выдает новый куплет, порой неприличного содержания. И все равно она самая красивая. Все смеются, хохочут, гоголем, а потом вприсядку пошёл на мать сосед дядя Ваня. А отец всё так же молча смотрит на мать, в сдержанном взгляде всё тот же непонятный вопрос. Потом мать исчезла куда-то с дядей Ваней. Бабка Анисья что-то сердито выговаривала отцу, тот устало отмахнулся и ушел спать. Забрал и Люду. Мать пришла поздно, что-то шумела. Отец тихо сказал:
  -- Люсю разбудишь. Уймись! - и ушел куда-то.
   Люда считала в детстве, что во всех бедах виновата мать: папка её любит, а она нет. Ходит, гуляет, папка на неё обижается, поэтому и молчит. А мать не считает себя виноватой нисколько. Даже бабку Анисью, старую ведьму, не слушается. И в самом деле, во взгляде матери читался какой-то вызов. Мать погуливала, бегала к соседу, а отец терпеливо молчал.
  -- Пап, - нередко говорила маленькая Люда, - не отпускай мамку из дома вечером. Она тебя послушается. Тебя даже бабка слушается.
  -- Пусть идёт, - отвечал отец. - Пусть погуляет. Так всем лучше, дочка.
   Подросши, Люда поняла: всё наоборот: мать отца любит, а он - нет. Вот и смотрит равнодушно на её измены. Как-то девочка услышала разговор между родителями. Мать зло говорила отцу:
  -- Чего тебе не хватает? Из-за тебя гуляю. Знаешь сам: одно твоё слово и всё изменится. Что ты все молчишь?
  -- Ничего не может измениться, - отвечал спокойный голос отца.
  -- От тебя всё зависит, - твердила своё мать. - Ты только скажи! Не нужен мне никто другой...
  -- Я люблю Люсю, ты это знаешь, - отвечал отец. - А остальное ты создала сама. Ты так хотела. Ничего изменить нельзя.
  -- Ну какой ты мужик? - сердилась мать. - Хоть бы побил меня.
  -- За что? - устало ответил отец.
  -- За то, что гуляю, что рога тебе наставляю.
  -- Гуляй, - глухо звучал отцовский голос.
  -- А развода тебе не будет, - злилась мать.
  -- Я и не прошу.
  -- Всё она виновата.... Змея подколодная... Все она...
  -- Замолчи, - в голосе отца зазвучали непривычные стальные нотки. - Не смей так говорить! Пожалеешь!
  -- А ну тебя.
   Мать встала и ушла. Издали донесся её вызывающий голос:

Огней так много золотых

   На улицах Саратова...
   К ней присоединился голос дяди Вани:
   Парней так много холостых,

А я люблю женатого...

   Мамку свою девочка любила, с ней было всегда шумно и весело. Мать, считала Люда в то время, грустить совсем не умеет. То поёт, то пляшет, хохочет без конца, хоть и ворчит на неё бабка. А мать отмахнется:
   - Ну тебя, старая ведьма!
   Правда, когда мать смеялась, Люде не всегда было весело в эти моменты. А чему радоваться, если рядом с ней дядя Ваня. Но если редкая улыбка озаряла лицо отца, девочка радовалась, было тепло от его скупой улыбки. Папка никому не улыбался, кроме своей дочки.
   Бабку Анисью Люда не любила. Та была совсем не похожа на обычную деревенскую бабку. Стройная, с царственной осанкой, даже старость не согнула её плеч, руки были сильные, но узкие, грациозные. И ноги, наверняка, были длинные, их просто не было видно под длинной мешковатой одеждой, куда бабка стремилась спрятать свою красоту. Она убирала свои роскошные волосы под уродливый деревенский платок. Но светлые пряди выбивались, Анисья зло их заправляла, неумолимо закалывая шпильками. Бабка была красивая, но никогда не улыбающаяся и очень злая. Помешанная на чистоте и не любящая никого в этой жизни. Даже своих дочерей, Нюсю, Людину маму, и Виру, которая жила где-то на севере, никогда не приезжала, а редкие письма от неё читала, а потом прятала бабка. От бабушки Люде досталась её красота и неистребимое стремление к чистоте, а характер был мамин. Та же была веселость, неудержимость. А от отца дочери досталась глубокая порядочность. Сумел умный, всегда грустный отец вложить в характер дочери нужные моральные качества.
   Счастья в их доме не было, была только холодная чистота. Бабка терпеть не могла любой мелочи не на своем месте. Сияли белизной пузатая печь и потолки со стенами. По стойке смирно лежали всегда чисто вытрясенные деревенские половики, нигде ни пылинки, сливочной белизной отдавало крыльцо, на котором так любила сидеть Люда, прижавшись к отцу. Мать, чувствовалось, веселится, чтобы не охватило отчаяние, а отец был хорошо воспитан, выдержан, чтобы проявлять чувства. Люда вспомнила, как он часто ночью уходил посидеть на крыльцо, добела выскобленное бабкой, о чём-то подумать. В эти минуты Люде жалко становилось его. Она бежала к нему, приваливалась головёнкой к его плечу, отец её обнимал, они молчали сначала, потом говорили обо всём.
  -- Пап, - начинала Люда обычный разговор, жалея таких глупых и непонятных родителей, - давай мамку не будем отпускать из дому, ты скучать не будешь.
  -- Эх, Люся, Люська моя, - вздыхал отец (только он так её называл, для остальных она была Люда), - пусть веселится мамка, если душа просит.
  -- А у тебя не просит? - спрашивала дочка.
  -- Просит, только совсем другого, - отвечал папка.
  -- А чего?
  -- Чтобы моя дочка счастлива была, - отшучивался он.
   И текла задушевная беседа. Как много дали Люде эти вечера. Мягко, ненавязчиво отец учил девочку законам добра, чести и просто порядочности.
   Долгие годы девочка думала, что отец грустит потому, что мама его мало любит, с другими мужчинами она весёлая, смеётся. Девочка слышала, как часто бабка Анисья шипела на мать:
  -- Добилась своего, теперь расхлёбывай.
  -- Нет, - понимала взрослая Люда, - мать была несчастна, потому что не любил её отец. А потом...
   Мать стала выпивать. От неё попахивало все чаще водкой и, когда она возвращалась с гулянок, и в обычные дни. Но границу знала - мужа побаивалась. Он своим одним присутствием держал её в рамках. Только усталость всё сильнее светилась в отцовых глазах.
   Люда стала студенткой. Жила в общежитии. Приезжая домой, с грустью видела, как стареет, сдаёт отец, как всё разгульнее делается мать. Бабка со злостью шипела, докладывая внучке:
  -- Совсем распустилась Нюська. Это она при тебе немного держится. Стыдится все-таки. А накануне её в стельку пьяную мужики приволокли.
   Люда сдавала экзамены за первый курс, когда умерла бабка. Девушка не знала об этом. Отец не разрешил её дергать. Знал, что не любила дочка свою бабку, называла, как и мать, ведьмой. На похороны матери приехала с севера и Вира, старшая дочь, про которую редко вспоминали в семье и которую никогда не видела Люда. После похорон отец уехал с сестрой матери, не на заработки, он ушёл от мамы к тете Вире. Это было ударом для Люды, и для матери. И мать окончательно сорвалась, запила по-черному. Ни одного дня не было, чтобы её, пьяную до бесчувствия, извалявшуюся в грязи, кто-нибудь не приволакивал домой. Люда плакала, стыдилась матери, отмывала её от грязи, укладывала спать. Проснувшаяся утром Нюся стремилась ускользнуть от дочери, чтобы снова напиться. Девушка пыталась оправдать мать: она переживает уход отца. Но стало подниматься и раздражение против разнузданного пьянства. Какой удобный повод, чтобы напиться. Поднималась в душе и обида на отца, не столько из-за его ухода к другой женщине, повзрослевшая Люда давно уже знала, что только из-за неё отец жил с матерью. Обидно было, что кончилась прежняя беззаботная жизнь. Жизнь, которую обеспечивал отец. Мать никогда не умела думать о будущем. Жила как бабочка-однодневка сегодняшним днем. А сегодня матери хотелось одного - выпить. Откуда только брала деньги на водку. В доме денег не было совсем. И если бы не огород, посаженный бабкой Анисьей, пришлось бы и голодать. Люду уже звали в их деревенскую школу преподавать английский язык. Но отец, предполагая такой вариант, прислал письмо, где очень просил не делать этого, а продолжить учёбу. Да и мать расшумелась:
  -- Учись, - кричала она, - а то твой отец думает, что я без него тебя не выучу. Выучу! Без него обойдусь. А то ушел к Вирке... Медом ему там намазано... У, змея подколодная.
   Люде жалко было бросать институт. Но на что учиться, жить? Может, перевестись на заочное отделение? Неожиданно мать принесла откуда-то немного денег, сказала:
  -- Это, Людка, тебе для начала, на дорогу и первую неделю хватит, потом что-нибудь придумаю.
  -- Да ведь пьёшь ты, - пыталась вразумить мать девушка. - Чего ты придумаешь?
  -- От горя пью, - вздёрнула та голову. - Тебя пусть это не волнует. Обеспечу тебе учёбу. Без твоего папочки любимого обойдусь! Ох, Вирка, ох, зараза! Отомстила мне... Отомстила...
   Деньги прислал отец. На имя матери. Он писал бывшей жене:
  -- Если ты еще не до конца потеряла совесть, ты отдашь эти деньги дочери. Это ей на учебу, на месяц. И дальше я не отказываюсь от Люси. Буду помогать ей, учить. Ты же, Анна, живи своим умом и своим трудом. Я за свою глупую ошибку заплатил сполна.
   Нюся прочитала это письмо, пренебрежительно фыркнула, разделила деньги на две неровные кучки. Большую взяла себе. И меньшую все не отдавала, пока почтальонша не пригрозила, что расскажет Людмиле про деньги. Мать ополовинила еще маленькую кучку, там осталось лишь на дорогу и на неделю жизни, и отправила дочь в институт. Дом после отъезда Людмилы превратился в притон.
   Люда вернулась в институт. Стала искать, где подработать. Но уже осенью, в начале сентября отец прислал деньги. Он, как чувствовал, что Нюся не отдала всех денег. Папка писал:
  -- Люся, Люська, моя маленькая дочка, я знаю, ты на меня в обиде. Это твоё право, дочь. Прошу об одном, не бросай учёбу. Помогать буду. Я тебя знаю, сейчас решишься и побежишь на почту, чтобы вернуть деньги. Не делай этого. Если не хочешь безвозмездно брать деньги у своего отца, считай, что в долг. Начнёшь работать и вернёшь.
   И никаких оправданий, объяснений, рассказов про новую жизнь, про новую жену. Только одна фраза: "К старой жизни я не вернусь, не вернусь к Анне, твоей матери. Ты же, по-прежнему, будешь моей любимой дочуркой. Не суди меня строго, Люся".
   Что сказать, деньги были очень вовремя, оставила Люда себе их, только свежа была очень обида, не ответила на письмо девушка. Обидевшись, и отец замолчал, но деньги посылки высылал регулярно. Матери Люда сказала, что подрабатывает. Что не совсем было ложью. Люда работала, уже тогда она начала интересоваться специальной технической лексикой и переводить статьи для частных лиц.
   Так пролетело четыре года, ушла в прошлое обида, время лечит: повзрослевшая девушка готова была простить отца. Она не была уже такой максималисткой, тем более все годы отец её содержал, посылал и деньги, и посылки с продуктами и подарками. После защиты дипломной работы опять же отец прислал оплаченную путёвку на юг и приличную сумму денег. Он считал, что дочь должна отдохнуть, заслужила. И в самом деле, похудевшая, побледневшая после зубрёжки, сдачи госзкзаменов, защиты диплома, Люда нуждалась в отдыхе. И впервые за долгие годы она написала отцу письмо, где просила прощения, благодарила за всё и обещала приехать к нему, вернувшись с юга.
   Но всё пошло не так. Не навестив мать, девушка уехала отдыхать. Пышная южная природа околдовала молодую сибирячку. Мгновенно пролетел месяц. Уезжать не хотелось. И Люда с группой новых знакомых осталась на какое-то время ещё дикарями, обменяв обратные билеты на более поздний срок. Матери отбила телеграмму, что задержится, сообщила отцу, чтобы не беспокоился, да рванула в горы с новыми друзьями.
   Именно в эти дни умерла, опившись водки, мать. Никто не знал, где дочь. Соседи нашли в доме старые письма, что писала старшая дочь еще бабке Анисье, и отбили телеграмму Вире. Нюсю приехали хоронить сестра и бывший муж.
   Нюся сильно пила последние годы. Ничего не осталось от прежней красавицы Анны, только грязная непромытая внешность и отвратительный тяжелый запах грязного тела. Где-то иногда мелькали остатки совести - поэтому от дочери скрывала свое непробудное пьянство, убирала дом, мылась, старалась поменьше пить в те короткие дни, когда навещала её Людмила. Да виделись они редко. Неутомимый характер носил энергичную девицу по друзьям, знакомым, последние годы ещё и работала девушка в каникулы. Вот и встречалась с матерью раз в год.
   В последнее лето у Нюси стали отказывать почки, она вся отекла, сильно мучилась, но не ничего не сообщила дочери и пить не бросила. Её последнее письмо отдал Люде отец. Он и Вира уже к тому времени похоронили Нюсю. Люда вернулась только к девяти дням. Сестра матери уехала, какие-то срочные дела, а может, боялась встречи с племянницей. А отец дождался дочери. Плакала Люда, винила во всём себя, а потом отец дал ей то письмо. То ли ей писала мать, то ли отцу. Не сохранилось послание, оно сразу куда-то пропало. А тон был таков, Люда помнила:
  -- Я не хочу жить. Вирка, змея подколодная, такая же ведьма, как и наша мать, не дала мне быть счастливой. Всю жизнь я любила тебя, Олег, а ты на Вирку смотрел. Ты женился на мне, а видел всегда перед собой Вирку. Думал, умный муженек, я не знаю твоих мыслей. Из-за тебя, разлюбезный мой муженёк, я стала такой, из-за тебя пью. Ты всю жизнь меня мучил. И если я умру, твоя вина... Дочку, говорил, любишь, а к Вирке сбежал. Не верь ему, Людка, он виноват во всех наших несчастьях. Только он, не я, я старалась...
   Не смогла мать простить отца. И Люда в те дни не захотела слушать его слов. Она ревела, кричала на отца. Тот слушал, а потом жестоко и твёрдо сказал:
  -- Чтобы ни говорили, в чём бы ни винили меня, даже ты, Люся, я остаюсь с Вирой. Я не буду оправдываться. Прошу тебя, дочка, ты уже взрослая, не ставь меня перед выбором: ты или Вира - я не отказываюсь от тебя, но не уйду от жены.
  -- Жены? - вскинулась дочь. - Жены?
  -- Да, жены.
  -- Вы не расписаны, мама не дала развода, - в отчаянии крикнула Людмила.
   Отец жёстко ответил:
  -- Анна умерла. Я теперь вдовец. Мы с Вирой в ближайшие дни оформим отношения.
  -- И это ты говоришь спустя девять дней после маминой смерти? - не унималась дочь.
  -- Я ушёл отсюда пять лет назад, - в голосе отца по-прежнему звучала непривычная для Люды жёсткость.
  -- Да, ты ушёл отсюда, - также жестоко повторила Люда и добавила. - Ты ушёл от мамы и от меня. Нет у тебя дочери.
   С отцом она больше не говорила. Тот утром уехал. Зашел к дочери, Люда сделала вид, что спит.
  -- Зря ты так, Люся, - сказал он. - Зря. Ты все равно моя дочь. Я остаюсь твоим отцом. Адрес мой знаешь. Пиши, если трудно будет. И так просто пиши...
   Через день подалась из деревни и Люда. Там делать было нечего. Именно в те дни она стала называть себя только Людой. Люся была папина дочка, а отец променял её и маму на тетю Виру.
   Люду взяли на работу в районе. Специалистов в школе всегда не хватало. Ей даже повезло. В качестве жилья предложили комнату в общежитии НИИ (куда она впоследствии и ушла на должность переводчицы). И то было хорошо.
   В своей сумочке девушка обнаружила крупную сумму денег. Сначала улыбнулась: "Папка!" Потом был порыв выбросить их. Разорвать и выбросить. Но после стала думать, как вернёт их отцу, отошлёт сразу назад. И отослала. Деньги вернулись с пометкой: "Адресат выбыл".
   С тех пор Люда с отцом не виделись, и денег отец не присылал. Может, не считал нужным, может, обиделся. Но как-то папка прислал письмо. Люда читала его и плакала. Хорошее, тёплое письмо, словно и не было ссоры между ними. Люде письмо передали, когда она ездила в деревню на могилу матери. Так что адрес отца она узнала. Он и не менялся, это папка тогда вернул сам деньги. И опять же Люда не ответила, хотя и улеглась обида. Девушка думала:
  -- Хорошо отцу с Вирой. Пусть так и будет. Он заслуживает счастья. Я ведь тоже счастлива. Я люблю Сережу. Я хочу ему родить ребеночка.
   Да, счастлива Люда в те дни была. Хотела написать отцу не сегодня так завтра, так и не написала. А сейчас хоть вой, кричи:
  -- Папка, миленький, помоги, ты всегда помогал в трудные минуты.... Помоги мне... Я не знаю, как мне жить... На что?
   Но всплыло перед глазами страшное, опухшее от водки лицо матери, и порыв растаял.
  -- Нет, не могу, - сказала себе женщина.
   Евгений.
   Приехавший Евгений Андреевич отвлёк молодую женщину от грустных мыслей. Он стоял в дверях с Маринушкой. А потом он заговорил... о работе для Людмилы.
  -- Люда, прошу вас понять меня правильно, - начал издалека мужчина. - Я предлагаю вам работу.
  -- Какую работу? - озадачилась женщина. - Мне хоть и нужна работа... Но у меня же Танечка. Я - кормящая мама. Как Танечка без меня останется?
  -- Работу надомницы, - засмеялся Евгений
  -- И кормилицы, - добавила Маринушка.
  -- Ты скажешь, - отмахнулась молодая мама, приняв слова врача за шутку.
   Люда вопросительно смотрела на них. Она знала, что Евгений Андреевич стоит во главе крупного строительного кооператива. Заработки там приличные, но, яснее ясного, надомной работы в его кооперативе нет.
  -- Как бы вам лучше объяснить? - неуверенно продолжил мужчина. - Вы кормите мою Линочку, вы спасли мою дочку...
   Люда протестующе замахала рукой.
  -- Не надо громких слов.
  -- Спасли, спасли, - повторил мужчина, - и мать моя так считает, она говорит, что нельзя оставлять Лину без материнского молока. Я прошу вас стать няней для моей малышки.
  -- А куда мою Таню я дену? - даже несколько испуганно спросила Люда. - У меня ведь тоже дочка есть.
  -- Зачем её девать куда-то. С вами она будет. Вы будете продолжать кормить обеих девочек.
  -- А как вы это себе представляете? - всё также недоверчиво поинтересовалась женщина. - Шесть раз в день ездить к вам. А с кем я Танюшку буду оставлять? Это нереально!
  -- Реально. Я все продумал. Из больницы едем ко мне. Комнат хватит. Я куплю две кроватки для девочек, куплю, что там надо, пелёнки, распашонки, подгузники, что ли... Но это потом вы скажете, что надо. Вы будете жить у меня, по-прежнему кормить двух девочек. Я буду вам за это платить...
   Люда молчала.
  -- Да, я знаю, вам тяжело одной будет сразу ухаживать за двумя детьми, но я найму ещё одну няню вам в помощь, постирать, погулять, - продолжал мужчина.
  -- Ну вот ещё, чужим людям доверять детей. Я сама справлюсь, - вырвалось у Люды.
   Женщина смущённо замолчала, а мужчина облегчённо вздохнул.
  -- Ты всё-таки подумай о няне, - вмешалась молчавшая до сих пор Маринушка, - одной тебе очень тяжело будет.
  -- Люда, вы принимаете моё предложение? - спросил мужчина.
  -- Я так понимаю, что я, в первую очередь, буду, как это раньше называли, кормилицей.
  -- Кормилицей, - подтвердила Маринушка. - Я же тебе уже сказала это слово.
  -- Да, - не стал отрицать Евгений. - В первую очередь, кормилицей.
  -- А если молока станет мало?
  -- Не похоже, - опять вмешалась Маринушка. - Не будешь дергаться, нервничать, не пропадёт. Ты - молочная мама.
  -- А я вот что скажу, - промолвил Евгений, - я плохо понимаю, что вы говорите тут. Но сколько бы вы ни кормили мою дочь, ей это на пользу. Пусть год, полгода, месяц, в конце концов, всё равно так лучше.
   И он вопросительно посмотрел на детского врача.
  -- Конечно, лучше, какой разговор. Вы рассуждаете очень здраво, - согласилась Маринушка. - Люда, тебе стоит согласиться. Это решит и твои проблемы.
  -- Я вам буду оплачивать работу, - напомнил отец Лины. - Питание, еда, детская одежда, в том числе и ваша, за мой счёт.
   Подумав совсем немного, Люда согласилась. Маринушка права. Для неё это тоже был выход из сложившейся ситуации.
   Через два дня Евгений Андреевич привёз их всех в свой дом. Он пытался ещё договориться с Маринушкой о регулярном осмотре детей тоже за деньги, но та сказала, что и так обязана Люде - живёт в её доме, за здоровьем детей будет следить бесплатно.
  -- А сколько за комнату платите? - поинтересовался мужчина.
  -- Да ничего не плачу, отказалась Люда от денег.
  -- Вот что, - решил Евгений, - скажите, что будете сами оплачивать коммунальные услуги, а платить буду я. Вы же два раза в неделю будете приходить к нам и слушать девочек.
  -- Да я и так приду, - засмеялась женщина. - Еще надоем.
  -- Нет, так надежнее.
   Марина засмеялась. Евгений попрощался и ушел. А Марина загрустила. По её доброму лицу катились крупные слезы. Она стояла возле окна, смотрела в темноту, за окном страна жила еще рождественской неделей. У Марины было не рождественское настроение. Она вспоминала, как от лейкоза умер её сын, семилетний мальчик, сгорел за неделю. С тех пор у неё седая прядь в волосах, с тех пор разладились отношения с мужем. Он винил её, что она, врач, и не смогла вовремя поставить диагноз, не могла добиться, чтобы вылечили ребёнка. Не понимал, что не всех удаётся вылечить. А больше почему-то забеременеть Марине не удавалось. Прожив год по инерции, от мужа ушла, невмоготу стало слышать попрёки его и свекрови.
   Люда.
   Людмила, уже неделю жила в доме Евгения Андреевича. Она не жалела о принятом решении. Женщину приветливо приняли в этом доме. В детской комнате стояли две кроватки, шкаф для одежды женщины, комод для пеленок. Маринушка нарисовала эскиз стола для пеленания, и такой стол появился через день - сколотили мастера Евгения Андреевича. Все для девочек было куплено в двойном экземпляре. Только коляска была двухместная. А как иначе гулять с малышками. Сразу две коляски не повозишь.
   Сегодня, оставив девочек с бабушкой, так теперь называли Клавдию Петровну, мать Евгения, Люда приехала к себе домой собрать свои вещи. Ей помогала Маринушка. Она оставалась жить в этой квартире. Тут же появилась любопытная, всёзнающая соседка Анна Львовна с внучкой.
  -- А твой-то бывший заезжал, - тут же доложила она Людмиле.
  -- Да, ну и что? - спросила Люда, стараясь казаться равнодушной.
   А сердце стучало часто-часто. Она вопросительно смотрела на старую женщину.
  -- Да не сказала я ему ничего, как ты и просила, - поспешила успокоить её соседка.
  -- А я сказала, что вас, тетя Люда, увезла скорая помощь, - влезла в разговор маленькая Катюшка. - Дядя Сережа сказал, что найдет вас в больнице.
  -- Плохо искал, раз не нашёл, - печально подумала Люда. - Зачем ему надо было появляться здесь? Не из-за дочери, это точно. Тогда бы раньше нашел, когда лекарства просила у него. Наверно, речь пойдет о квартире. Квартира-то принадлежит Сергею. Надо будет когда-то съезжать отсюда. А куда? Сейчас я пока живу в доме Евгения Андреевича. А потом... У меня только дом с дырявыми углами есть в деревне...
   Видя, что молодая женщина погрустнела, Анна Львовна усмирила свое любопытство и перевела разговор на другую тему.
  -- Где ты сейчас жить будешь-то? Чай, тяжело одной. На алименты-то подала?
  -- Нет, и не буду я никаких алиментов требовать, - досадливо поморщилась женщина. - Я сама выращу Танюшу.
  -- Уж больно ты гордая. Не надорвись только! А как жить-то? На что?
  -- В деревне этот год буду жить, с отцом, - соврала женщина. - Вот вещи свои приехала собрать.
  -- А-а-а-а, - недоверчиво протянула Анна Львовна.
   Наконец-то любопытная соседка ушла, а Маринушка, присутствующая при разговоре, спросила:
  -- Почему ты сказала неправду соседке? Что такого, что ты няня? Что за Сергей? Почему мне и Евгению говорила, что у тебя нет никого?
  -- У меня и нет никого, - ответила Люда.
  -- Но ты, оказывается, была замужем. Муж обязан помогать, даже если вы в разводе.
  -- Мы не разведены, да и непонятно всё сложилось, - угрюмо ответила Люда. - Я не знаю, зачем появлялся здесь Сергей. Но не из-за дочери, это точно.
  -- Почему ты так считаешь.
  -- Он ушел, узнав о моей беременности... - Люда явно не хотела продолжать разговор.
   Слова Катюшки выбили её из колеи вновь. Она опять переживала те чувства, когда поняла, что Сергей не привезет лекарств. Каждый раз предательство Сергея больно било по сердцу, которое старалось найти оправдания ему. Сделав усилие, Люда заговорила о самом болезненном для неё:
  -- Сергей знал... знал, что меня увезли рожать, не позвонил, не поинтересовался... а когда-то говорил, что любит. Откуда такое равнодушие? Ну ладно, вместо меня у него есть теперь Илина, но Танечка, его дочка.... она же совсем крошка... Она ни в чем не виновата... Почему такое непринятие детей? Ну хоть бы разочек Сергей взглянул на дочку, сразу бы полюбил... Но он не хочет даже видеть её...
   Не выдержав, впервые за долгие тяжелые дни после родов женщина отчаянно разрыдалась. В ней прорвалось отчаяние, которое она так долго подавляла. Господи, ведь она так любила мужа. И любит до сих пор! И ничего не может поделать с собой! Маринушка ласково обняла её:
  -- Может, стоит поговорить. Расскажи мне все. Легче станет.
  -- Нет, - замотала головой Люда, - не буду, не могу, не хочу.
  -- Ты его любишь?
  -- Я его ненавижу.
  -- Но ведь знаешь поговорку - от любви до ненависти один шаг.
  -- Я его уже перешагнула, - всхлипнула женщина. - А если не перешагнула, то вскоре сделаю это.
  -- Эх, Люда, Люда, - горько произнесла Марина.
   Обе замолчали. Потом, немного успокоившись, Люда жестоко добавила, уже без слез.
  -- Танюшка так сильно болела, она такая маленькая, беспомощная... вот Женя помог, нашел лекарства, а он даже не появился, не приехал, не поинтересовался...
  -- А он знал?
  -- Знал, я была у него... Сказала, что Танечка может умереть...
   Маринушка про себя отметила:
  -- Может, и не умирала Танюшка, но тяжёлоё состояние было, - и, вспомнив своего умирающего сынишку и мужа, который больше мешал своими советами и обвинениями, чем помогал, подумала: - Но ведь он-то не уходил из больницы, до последней минуты рядом был. И сначала мы вместе горевали... А потом... Другие тоже не поняли, почему я ушла от мужа...
   Люда тем временем успокоилась, быстро сложила вещи и, уходя, попросила новую подругу:
  -- Если появится здесь он...
  -- Кто он? - не поняла Марина.
  -- Ну, - Люда замялась, не зная, как назвать Сергея, - мой бывший... скажи, что я в деревне. А лучше ничего не говори... А впрочем, он не придёт.
   И Люда поспешила по новому адресу, где её ждали дети.
   Сергей.
   Сергей принял решение расстаться с Илиной. Не смог быть рядом с ней после встречи с Людмилой. А та исчезла, растворилась. Он искал её, приходил опять на квартиру, но вместо Люды обнаружил приятную женщину с добрым лицом (ему она показалась знакомой), которая снимала его квартиру. На вопрос о Люде та ответила, что не знает, где она, деньги передаёт ей через знакомых. Сергей потом вспомнил, что видел её на вечере медиков, это детский врач. Все правильно. Это у неё умер сын от лейкоза... Помнится, еще доставал мальчику кое-какие медикаменты... Только эта женщина, наверно, не помнит его. Да и до того ли ей было в те дни, чтобы смотреть, кто мелькает рядом. Но что она делает в Люсиной квартире?
  -- Наверно, Люда с мужем живет во Владькиной квартире, а эту сдают. Небось, Влад нашёл квартирантов, - решил он. - Они, врачи, все знают друг друга в городе...
   И на этом свои поиски Сергей закончил. Он не ушел от Илины. Чтобы как-то отвлечься от грустных мыслей, с головой ушел в работу. У него теперь появилась мысль вложить свои накопления в коммерческую деятельность, приобрести магазин...
  -- Буду обеспечивать людей овощами и фруктами. А попозже квартиру куплю, - так решил мужчина. - И уйду от Илины.
   Люда.
   А Люде некогда было вспоминать, растравливать свою душу, она вертелась, как белка в колесе с утра до позднего вечера, а порой и ночью. Шутка ли, двое грудных детей на руках. Круглые сутки женщина кормила, пеленала, укладывала спать. Клавдия Петровна, мать Евгения, пыталась, было, помочь со стиркой, понянчиться с девочками, на ночь взять к себе в комнату Линочку, но, проведя беспокойную ночь, толком не поспав, тут же слегла с высоким давлением. Люда, рассердившись, сказала:
  -- Так не пойдёт, Клавдия Петровна. Отныне девочки - моя забота, вы - только если покачать коляску или погулять на улице с той же коляской. Хотите, готовьте еду, а я уж и постираю, и полы вымою. Мне все-таки легче ухаживать только за двумя девочками, чем за ними и их больной бабушкой. Вы в вашем возрасте должны спать по ночам.
  -- А ты?
  -- Что я? - не поняла молодая женщина.
  -- Ты когда спать должна?
  -- Да сплю я, Клавдия Петровна, - засмеялась Люда. - Часов пять ночью девчонки мне дают отдыха. Я привыкла, высыпаюсь.
   От помощи няни молодая мама отказалась наотрез. Она даже представить не могла, что её обожаемых девочек будет брать на руки кто-то чужой. Как можно доверить кому-нибудь своих девочек. Евгений же, подумав над ситуацией, закупил громадное количество пелёнок, где-то раздобыл только что появляющиеся памперсы, а также нашёл, по совету Маринушки, на одной из торговых баз стиральную машину-автомат и приказал стирать только в ней. Пусть хоть весь день работает. Сломается, еще купит. Люде стало немного полегче. Ручная стирка, конечно, отнимала много времени. Словом, жизнь потихоньку наладилась. Набирали вес девочки. Осмысленно улыбались, узнавали бабушку, Евгения, а при виде Маринушки иногда плакали. Они и видели её реже, и она дома им сама делала прививки, чтобы не таскать малышек в детскую поликлинику. Что-то запомнили малышки, кривили свои пухлые губки при виде тети Марины. А так девочки доставляли только радость. И понемножку Людин неунывающий характер стал просыпаться. Начал звенеть негромкий смех, только визжать молодая женщина разучилась, да и нельзя было, дети маленькие. А Клавдия Петровна начала вздыхать по другому поводу:
  -- Женился бы ты, Женя, на Людочке. Готовая мать для Линочки. Кормит грудью, значит, любить будет. С материнским молоком и чувства передаются. И Линочка её мамой будет считать.
  -- Нет, мать, - улыбался немолодой сын. - Нет, мать, мне другая больше по душе.
  -- Кто? - в матери проснулось любопытство.
  -- А вот как она согласится стать моей женой, так сразу и узнаешь.
   А Люда уже с первых дней готовила себя к тому, что со старшей девочкой рано ли, поздно ли придется расстаться. Но расставание оказалось не таким тяжелым. И всё оказалось опять не так, как представляла себе женщина. Люда думала: вернется в своё время к себе домой, Линочке подыщут хорошую няню, Клавдия Петровна будет следить, чтобы внучку не обижали, она, Люда, будет навещать их. Но всё начало складываться ещё лучше. Было похоже, что у Лины появится новая мама, что очень радовало Люду.
   Первой симпатии между Евгением и Маринушкой заметила Клавдия Петровна. Ей слова сына о другой не давали покоя. Кто же это может быть? И вдруг старая женщина заметила взгляд, полный нежности, что бросил сын на пришедшую в их дом Маринушку, чтобы осмотреть девочек. Она и так часто заходила, а теперь стала еще чаще. Клавдия Петровна тут же поделилась своими наблюдениями с Людмилой.
  -- Никак мой Женька во врача влюбился?
   А Люда просто загорелась после этих слов:
  -- Да это же просто замечательно. Давайте сосватаем Женю и Марину, Клавдия Петровна. А что? Маринушка такая хорошая, умная, красивая. И Линочку она любит. Она будет замечательной матерью.
   Старая женщина призадумалась. Ей все-таки больше по сердцу была собственная идея - Люду сделать законной матерью, а потом бабушка привязалась к обеим внучкам, не знала, какая милей. Вот вернется Люда в свой дом и Таню заберет. От сердца отрывать придется. Вот Клавдия Петровна и брякнула Люде:
  -- Нет уж, Люд, лучше на тебе пусть женится.
  -- Нет, - со странной интонацией сказала женщина. - Нет, это невозможно, Клавдия Петровна.
   И Клавдия Петровна даже испугалась:
  -- Ты что, дочка, Женька обидел тебя чем-то, словом каким, может быть? Ты расскажи, я ему устрою...
   Люда, словно стряхивая с себя наваждение, натянуто улыбнулась:
  -- Да вы что? Разве Женя может обидеть? Просто я - не его пара. Я - случайность на его пути. А вот Маринушка заслуживает счастья.
   И начала действовать. А баба Клава - помогать.
   С тех пор у няни Люды и бабушки стало возникать столько проблем, которые мог только решить врач, что Маринушке пришлось бывать в два раза чаще в доме Евгения Ивановича. А Клавдия Петровна еще и ночевать оставляла.
  -- Ну, куда ты в такой холод? - говорила старая женщина.
   А если все-таки Марина не оставалась, то заставляла сына провожать.
  -- Женя, сам знаешь, какой у нас криминогенный город. А Марине одной идти.
  -- Да тут недалеко до остановки, - возражала Марина.
  -- Я волноваться буду. У меня давление.
   Да, давление уже много раз выручало Клавдию Петровну.
   В один из вечеров ушедший провожать Маринушку Евгений не вернулся ночевать. Люда, быстро вызвонив по телефону нужную информацию о том, что Евгений Андреевич у Марины, успокоила старую женщину.
  -- Вместе они. В моей квартире.
   А потом, ближе к лету, когда девочкам было уже по полгодика, и сам Евгений спросил Люду, как она относится к тому, если переедет жить к ним Марина. Первый раз после долгого перерыва Люда завизжала, захлопала в ладоши.
  -- Ой, как хорошо! Ой, как я рада! Клавдия Петровна, быстрее сюда! Удалось! Удалось! У нас все получилось.
  -- Ну, сынок, когда свадьба? - в дверях стояла радостная мать.
  -- Скоро, мам, скоро! - ответил улыбающийся Евгений.
   Наступило лето, теплое, приветливое. Люде стало гораздо легче с малышками, заботы о Лине фактически полностью взяла на себя Маринушка. Но работу пока не бросила. Люда заговаривала о своем возвращении домой. Она успокоилась. У неё появились силы. Женщина знала, что выстоит перед всеми невзгодами. Но Маринушка решительно сказала" Нет!", - и приказала кормить девочек до года. И Люда продолжала жить в этой приветливой квартире. А Сергея она все равно вспоминала. И по-прежнему было больно.

Вторая встреча.

   Люда.
   Случайная встреча это наглядно показала.
   Людмиле надо было съездить в школу, на свою работу. Получить детские деньги. Пусть это были копейки, но Люда научилась хорошо считать их.
   День стоял солнечный, жаркий. Палило солнце без пощады со своей вышины. Маринушка и Клавдия Петровна остались во дворе с колясками, спрятались в сквере под тень огромных тополей, а Люда поспешила в школу получить детские деньги. Женщины, провожая, напутствовали:
  -- Походи подольше, погуляй, отдохни, - дала строгий наказ Маринушка.
  -- Куда в такую жару гулять? - отмахнулась Людмила.
  -- А ты в магазин заскочи. Устрой себе шопинг, - посоветовала подруга. - Сейчас чего только не найдешь в магазинах.
  -- Мороженого съешь. Исхудала вся, кожа да кости, - стонала Клавдия Петровна.
  -- А тебе обязательно до конца лета надо девочек прокормить. Летом лучше не бросать кормления, - беспокоилась Марина. - Да и маленькие они.
   Да, молока, в самом деле, стало меньше, а может, девчонки ели больше. Им было уже больше чем по полгода, они были пухленькие, упитанные, особенно Лина. Отец её ласково называл "Репа" за круглую мордашку.
  -- Вот какую репу тебе откормила тетя Люда, - любил приговаривать он, играя со своей круглолицей дочкой.
   Да и в самом деле, девочка была круглая, крепенькая, как репка. Танечка была тоже полненькая, но косточка тоненькая, девочка выглядела миниатюрной и более красивой, по мнению мамы. В общем-то, Люда старалась не делать различия между детьми, она строго следила за этим. Сегодня Танюше даёт правую грудь, Лине - левую, завтра наоборот. Вот только кормление начинала с недавних пор всегда с родной дочки. А причина была проста: Лина сосала больше. Она высасывала все. Начнет кормить Лину, та присосется и не отпускает. Люде жалко её. А Танюшка ждет спокойно своей очереди. Люда пробовала давать Лине вторую грудь, но своя дочка оставалась без маминого молока. Это заметила Клавдия Петровна и посоветовала:
  -- Корми сначала свою Таню, а потом нашу, а то ей всегда мало, и Танюшке меньше достаётся, вдруг она не наедается.
   Женщина с благодарностью приняла совет. Нет, Танюша наедалась, и еще и Лине оставалось. Подбирала капельки за названной сестренкой и свою долю получала. А там наготове с бутылочкой стояла уже бабушка.
   Обо всём этом размышляла Люда, не спеша возвращаясь обратно. У неё появилось немного денег, и она, вспомнив совет подруги, с удовольствием забежала в "Детский мир". В общем-то, у неё было всё, у неё и у Тани, Евгений и Маринушка покупали всё в двойном количестве. И зарплату ежемесячно платили приличную. Люда не тратила этих денег, тем более, они были в долларах. Ей вскоре предстояло жить одной. Она продумала всё. Будет жить на сэкономленные средства и сама зарабатывать: начнет переводить технические статьи ( она как-то уже Евгению перевела, тот был доволен, рекламировал работу Люды всем знакомым) и давать частные уроки английского языка. А дальше, наверно, надо думать о садике для дочки. А этого, ох как, не хотелось. Жалко было дочку. Женщина не могла представить, что она кому-то доверит свою девочку. С Линой все складывалось проще. Маринушка сказала, что рассчитается с работы и будет сама сидеть с ребёнком. А ей, Людмиле, пора уходить из этого гостеприимного дома. Нет, её не гнали, никак не намекали, она сама так решила.
   Солнце пекло голову. Хорошо, что Люда светловолосая. Но что-то надо было надеть на голову. Начинает болеть. Сзади раздался сигнал автомобиля.
  -- Он, Сергей, - почему-то сразу поняла Люда и обернулась.
   За рулём незнакомой иномарки сидел, улыбаясь, Сергей. Выглядел уставшим. Когда жил с Людмилой, был другим. Веселым, интересным. А теперь взгляд немного потух. Не светится. И в одежде что-то не то.
  -- А-а-а, - поняла женщина. - Футболка не идет ему. Серая какая-то.
  -- Садись, довезу, - пригласил Сергей.
   Люда села, ругая себя за это.
  -- Ну что ж, сыграю полное равнодушие, - решила она. - Я благоустроенная красивая женщина, у которой все хорошо в жизни. Только хватило характера! Только бы не выдать своих чувств: ни любви, ни ненависти...
   Однако не всегда наши замыслы и действия совпадают.
  -- Куда тебя подвезти? - весело спросил мужчина.
   Сергей пристально смотрел на Люду. Она изменилась, нет больше задорного ежика на голове, волосы отросли, и уже не золотые, а пепельные. Она стала еще более женственной, интересной и по-прежнему желанной. А в глазах боль таится.
  -- Наверно, перестала волосы красить, - промелькнула нелепая мысль. - Одета хорошо, но меня она не обманет. Нет в её глазах счастья.
   Сергею стало жалко женщину.
  -- Куда тебя подвезти? - спросил он ещё раз.
  -- А то не знаешь, - довольно-таки неприветливо ответила женщина.
  -- Так вроде бы ты сдала квартиру. По крайней мере, так сказала женщина, которая там живёт.
   Люда машинально отметила, что Маринушка скрыла от неё, что Сергей заходил всё-таки. Нехотя назвала улицу. Сергей повёз. Разговор не вязался.
  -- Что-то ты молчаливая стала, на себя не похожа, - заметил мужчина, поглядывая на неё в зеркало.
  -- А тебе что лучше рассказать - про мою жизнь или сонеты Шекспира почитать? Могу ещё и "Мастера с Маргаритой" рассказать, - с каким-то вызовом проговорила Люда.
   Сергей представил, что она будет говорить про свою семейную жизнь и поспешил сказать:
  -- Давай уж лучше сонеты. Или нет, лучше, перескажи в очередной раз "Леди Макбет Мценского уезда".
   У Людмилы в голове пронеслась мысль:
  -- Надо же до такой степени не интересоваться Танюшкой. Совсем не хочет слышать... Ну хотя бы из вежливости что-то сказал...
   И пропало куда-то решение играть роль счастливой благополучной женщины. Она резко произнесла:
  -- Останови, мне с тобой не по пути.
  -- Да я довезу, куда надо.
   И неожиданно для самой себя Людмила сорвалась.
  -- Я не хочу с тобой сидеть в одной машине, - чётко и отчётливо произнесла она. - Не остановишь, выпрыгну на ходу.
   Зная её отчаянный нрав, мужчина поспешил притормозить. Он плохо понимал происходящее. Уже, когда Люда отошла на приличное расстояние, он крикнул:
  -- У тебя всё нормально в твоей жизни?
   Люда остановилась, подошла назад поближе и проронила со злостью:
  -- Не умер, задавая такой вопрос? Запомни, Сереженька, дорогой мой, у меня всё нормально, нам никто не нужен, мы проживем вдвоем на копейки, но от тебя ничего не нужно. Хотя нет, большая просьба - не встречайся больше на моём пути и не подвози никогда.
   И она ушла, вскинув высоко голову. Сергей не видел слёз, струящихся по её щекам. Она поэтому и вздернула голову, чтобы не сразу пролились слезы. Озадаченный мужчина долго сидел за рулём, не двигаясь с места. Непонятная вспышка ненависти поставила его в тупик. Впервые заползло сомнение:
  -- Что-то здесь не так, - произнес он, трогаясь в путь. - Мне надо спокойно поговорить с Людой.
   Люда шла и плакала. Сегодня в очередной раз разбилась её надежда, что в этом человеке проснутся отцовские чувства к её девочке. Да-да, она лелеяла мысль, что когда-нибудь Сергей увидит Танечку и сразу её полюбит, поймёт, что был абсолютно неправ. Ну нельзя не любить её малышку.
   Вечером, плача, она всё рассказала Маринушке. И это помогло. Стало легче. После Люда успокоилась, пришло желанное равнодушие, но молоко резко убавилось. Кормила теперь девочек только один раз на ночь, да и то настаивала Маринушка, утверждая, что нельзя бросать грудное вскармливание в такую жару.
   Осенью, в октябре, Люда вернулась в свою квартиру, несмотря на уговоры друзей.
   История Люды в общих деталях стала известна и Евгению. Он горел желанием разыскать её мужа-негодяя и поговорить с ним по-мужски. Однако никто не знал фамилии мужа (Людмила наотрез отказалась её назвать), а перебирать всех Сергеев в городе - это долго. Марина всё вспоминала, где видела того интересного мужчину, что как-то зимой заезжал на квартиру подруги, но ничего не могла вспомнить.
  -- Надо было пригласить его войти. Он бы хоть шапку снял. А то я толком и не рассмотрела. Наверно, на какого-нибудь артиста похож, - решила она, в конце концов, так и не вспомнив.
   Очень трудно было расстаться с Линой, но Людмила уговаривала себя, что у девочки есть теперь мама Маринушка, что она её любит, ушла с работы, воспитывает дочку. Но всё равно всплакнула, расставаясь. А Клавдия Петровна заревела белугой, прощаясь с неродной внучкой. И всё же переезд состоялся.
   Евгений часто заезжал, привозил продукты, от денег Людмила отказалась наотрез, да и продукты удавалось оставить только хитростью. То завезут, зная, что её нет дома, то попросят Анну Львовну отнести, или ещё что придумывали.
   Дома скучать было некогда. И маленькая Таня требовала внимания, и появилась и первая ученица. Это была соседская Катюшка. Анна Львовна обещала ещё подыскать учеников. Она часто забегала к соседке, выспрашивала, как та жила, и никак не могла понять, почему же отец, такой положительный, а дочку не навещает. От разговоров о Сергее Люда отмахивалась.
   Так пролетела осень, приближался Новый год. В конце декабря девочкам исполнится по годику, сначала Лине, после Тане. Договорившись с Анной Львовной, чтобы она посидела с малышкой, Люда поехала покупать подарки.

Третья встреча.

   Сергей.
   Сергей, приплясывая на остановке, ждал автобуса. Его иномарка не выдержала суровых сибирских морозов и сломалась. Он отогнал её в сервис и временно был безлошадным. А мороз был приличный, и как назло начался ветер. Модная дорогая дубленка продувалась насквозь. Сергей с печалью вспоминал дедов тулуп. Замерзли уши, он поглубже надвинул шапку. Пальцы в кожаных перчатках задубели, замерзли и ноги. А автобуса все не было. На его счастье показался на машине Женька.
  -- Садись, - притормозил тот.
  -- Слушай, как ты вовремя, - обрадовался Сергей.
  -- Чего, замёрз сильно?
  -- Замерз, как не знаю кто. К двадцати градусам мороз подбирается.
  -- А где твоя красавица иномарка?
  -- В сервисе. Без неё как без рук. Может, заскочим ко мне в магазин? У меня пришла партия хороших фруктов. Скоро Новый год, поехали, себе возьмёшь что надо. И мою коробку с фруктами захватить надо.
   Сергей когда-то окончил фармацевтический институт, долгие годы возглавлял аптечную сеть города, но недавно расстался с лекарствами, занялся бизнесом, него был теперь свой магазин.
  -- Конечно, заедем, фруктов мне надо. У меня теперь семья. И Маринушка любит, и дочка яблоки грызет потихоньку, - согласился Евгений
  -- Ну так поехали. А кстати, ты обещал какой-то вариант насчёт квартиры, - вспомнил Сергей.
  -- А ты опять собрался расставаться со своей секретаршей?
  -- Собрался.
  -- В который раз и надолго ли?
  -- Навсегда, - не принимая насмешки, ответил мужчина. - Чужая она мне. Да и не люблю я её. Так что не подкалывай. Помоги лучше жилье приобрести. У тебя там ничего нет на этапе строительства?
  -- А может тебя устроит другой вариант. В моём доме, сосед снизу продаёт свою квартиру. Четыре комнаты.
  -- Может, и стоит посмотреть, - согласился Сергей.
  -- Куда тебе такую большую? Жениться надумал?
  -- Не скоро теперь надумаю.
  -- А хочешь, я тебя познакомлю с чудесной женщиной? Правда, у неё ребенок есть. Чудесная такая дочка. Я бы сам на ней женился, если бы не встретил мою Марину. Чего смеешься, чистую правду говорю.
  -- Ребенок не помеха, Я люблю детей. Но чудесных женщин не бывает.
  -- А моя Марина?
  -- Но если только твоя Марина. Кстати, когда познакомишь с женой?
  -- А ты заезжай... Давно зову в гости...
   Так, где шутя, где серьёзно обсуждая свои проблемы, они добрались до магазина. Женя отоварился. Всё быстро погрузили в салон, чтобы не замерзло, и поехали к Сергею.
   Перед остановкой им перебежала дорогу худенькая женщина в норковой шубке с поднятым воротником, в надвинутой на глаза шапке, и замахала рукой. Женька затормозил и, высунувшись, сердито закричал:
  -- Ты чего в такую погоду бродишь? Если чего надо, позвонила бы, я купил бы. Да садись в машину! Сзади садись, сзади зайди, справа! А то здесь коробка с фруктами стоит.
  -- Женюрочка, миленький, не сердись, лапочка моя, - затараторила женщина, располагаясь на заднем сидении и снимая норковую шапку, по плечам рассыпались пышные пепельные волосы. - Мне надо в ...в аптеку мне надо было.
  -- Заболели что ли? - забеспокоился Евгений.
  -- Нет, нет, мы в порядке... - запнувшись на минуту, ответила женщина, - просто витамины нужны.
  -- Прямо так срочно, я бы не привез? - уже менее сердито проговорил мужчина. - Нельзя было подождать?
   Сергей молчал, сердце болезненно сжалось. Он ссутулился, надвинул на глаза шапку, смотрел вперёд на дорогу. Худенькая женщина в норковой шубке (это был подарок Евгения Людмиле к расставанию) была его Люська. Сергея она, наверно, не узнала. Так мимолётом поздоровалась, как с незнакомым. И болтает, болтает. Люська, почти что прежняя Люська. А какие у нее стали роскошные волосы... Хочется их поцеловать и спрятать в них свое лицо. С Женькой прямо защебетала. В её голосе он услышал прежние, озорные нотки, которых ему так не хватало и которых не слышал при их неожиданных встречах. А Люська все болтала без умолку о какой-то Лине, Танечке.
  -- Лина - это же дочка Женьки. Откуда Люся её знает? Может, воспитателем в детском саду устроилась? Сейчас модно иностранный язык с детского сада учить. Точно, какая-то Катюшка уже выучила много английских слов, - размышлял Сергей. - Да, но дочке-то Женькиной не больше годика, он, что, уже английскому её учит. Совсем с ума посходили люди. Говорить не умеет ребенок, а его английский учить заставляют...
   Но в разговор Сергей не вмешивался. Боялся, увидит его Люська и погаснет, станет скучной, а ещё хуже - злой. С какой ненавистью она тогда просто прошипела в лицо эти слова: "Не встречайся на моём пути".
   А слова Людмилы лились нескончаемым потоком.
  -- Как хорошо ты отоварился, Женя, на роту хватит. Судя по количеству еды, вы все должны поправиться после праздников килограммов на пять. А ты, Женюрочка, на все десять.
  -- Ага, - добродушно согласился Женька, - меня жена откармливает. Теперь не только у Линочки репа, но и у меня.
  -- Я Маринке скажу, чтобы варить еду бросила. Пусть на капустку тебя посадит.
  -- А Маринушка дома сидит, ей надо готовить, чего еще делать? - убеждённо произнёс Евгений.
  -- Не заскучала твоя женушка без работы?
  -- Не похоже.
  -- А о садике не думаете?
  -- Упаси Боже. Я не отдам Лину в садик. И Марина даже и слышать не хочет.
  -- А я думаю о садике, - грустно протянула женщина. - Не хочется, но выхода нет.
  -- Не нравится ей, наверно, работа в детском саду, - думал Сергей.
  -- А вот и твой дом, - сказал Женька. - Приехали.
   Сергей решил, было, что это друг говорит ему, потому что машина стала заворачивать туда, где он когда-то жил с Люсей.
  -- Там продукты. Возьми себе, что надо, - обратился к Люде Женя, остановив машину.
  -- Не возьму, у нас всё есть, - ответила та.
  -- А фруктов, я знаю, нет.
  -- Нет, - согласилась Людмила.
  -- Так возьми.
  -- Не возьму. Хватит меня баловать.
  -- Ну не себе, а Тане.
  -- Тане возьму, вот одно яблоко, ей такого большого хватит на неделю. Сейчас выберу самое большое и красивое. Сладкое должно быть.
   Женя замолчал на секунду. Дело было в том, что он яблок не покупал, это взял Сергей. Он их очень любил.
  -- Может, апельсин возьмешь? - предложил мужчина.
  -- Нет, спасибо. Таня любит яблоки, а апельсины ей нельзя.
  -- Сама съешь.
  -- Мне тоже вредно.
  -- Серёга, - обратился к другу Евгений, - ты не против, если красивая женщина у тебя экспроприирует одно яблоко.
  -- Не против, - ответил Сергей, не оборачиваясь. Голос его неожиданно прозвучал хрипло.
  -- Женечка, ну познакомь меня с попутчиком, а то неудобно получилось, я облюбовала яблоко, а оно чужое, - кокетливо произнесла Люда.
  -- Правда, Сергей, познакомься с очаровательной женщиной. Ты чего-то неразговорчивый сегодня. Обычно с красивыми женщинами бываешь оживленней.
   Сергей повернулся к Людмиле.
  -- Нас не надо знакомить, мы знакомы, - произнес он, глядя в упор на женщину.
  -- Да, мы знакомы, - изменившимся голосом, словно эхо, откликнулась Люда и поспешила выйти из машины.
   Не попрощавшись, женщина медленно пошла к дому.
  -- Так вы знакомы? - решился спросить Евгений, озадаченный непонятной ситуацией.- Давно?
   Сергей неответил, взяв коробку с яблоками, поспешил следом за женщиной.
  -- Не возьмёт она, - крикнул вслед Женя. - Не носи!
   Евгений видел, что его друг что-то говорит женщине, а она отрицательно покачала головой и положила яблоко, которое взяла, назад, в коробку и ушла. Жене показалось, что Люда хочет плакать или уже заплакала. Сергей растерянно постоял несколько секунд, после вернулся в машину, поставил коробку.
  -- Что, не взяла? - сочувственно и в то же время насмешливо спросил Женька.
   Сергей отрицательно мотнул головой.
  -- Она у друзей не берёт-то, а у чужих тем более, - пояснил Женя.
   Повисло короткое молчание. Сергей молчал, не желая ничего объяснять.
  -- Знаешь, я не знаю, какие отношения связывают тебя и Люду, но учти, - продолжил Женька очень серьёзно, - этой женщине я обязан очень многим, и если ты когда где-либо её обидел или обидишь, я тебе, честное слово, набью морду. Сильно набью. Не посмотрю, что ты мне друг.
  -- Да не обижал я её, - устало произнёс Сергей. - Не знаю, за что она так со мной...
  -- Эта женщина мне очень дорога, - продолжил Евгений. - Знай это.
  -- Ты вроде женился на враче, я так слышал. Мариной твою жену зовут...
  -- Да, это так. Но жизнью дочки я обязан Люде.
  -- Что же она такого сделала? - стараясь казаться спокойным, спросил Сергей.
  -- Она спасла Лину, - просто ответил Женька.
  -- Как это спасла? - не понял мужчина.
  -- Когда Ева умерла, а Лина заболела, я боялся, что девочка уйдёт следом за матерью. Но волей судьбы в одной палате с ней оказалась Люда...
  -- Как Люда могла оказаться рядом с грудным ребенком? - перебил друга Сергей. - У тебя что, дочь не в детской больнице была?
  -- Почему, в детской!
  -- А что там делала Люда?
  -- Да у неё тоже новорожденная дочь заболела. Была сильная вспышка гриппа. Вот Люду туда с девочкой и перевели в детскую больницу. А Линочка моя без матери осталась. Представь себе, крошка, никому нет до неё дела. Мать у меня сама в это время грипповала. Я, конечно, приплатил медсёстрам и врачам, чтобы побольше внимания Лине уделяли. Деньги-то взяли, но ведь десятидневный младенец не умеет жаловаться, говорить, просить... Плачет и все моя малышка, диатез сильный начался, животик все болел у неё... Я сам боялся дочку развернуть, проверить, всё ли в порядке. А когда появилась там Люда, она быстро там всех разогнала. Оказалось, что у Линочки все складочки подопрели, вовремя не пеленают, девочка лежит часто мокрая. Но Люда всё промыла, помазала, попудрила, стала пеленать во время, а потом ещё и кормить стала грудью тайком. Только Маринушка догадалась и мне сообщила. А Лина-то от грудного молока сразу на поправку пошла. Я уж Маринушку просил не ругать Люду, что чужого ребенка кормит... У неё своя малышка сильно болела, Люда вся извелась...Лекарств нет...
   Сергей молчал, слушая друга. Что-то было не так в этом рассказе. Что-то тревожило. Какая-то мысль вилась рядом, очень важная мысль.
  -- Да ты не слушаешь, - рассердился Евгений.
  -- Так у неё есть ребёнок, - невпопад, задумчиво протянул Сергей.
  -- Есть, дочка. Танечкой зовут, - подтвердил Женя. - Что происходит, объясни. Какие отношения связывают тебя и Люду?
  -- Не сейчас, - ответил друг. - Я сам уже сколько времени ничего не понимаю. Ты меня сейчас ни о чем не спрашивай.
   И не решившись ничего спросить, Евгений стал поворачивать машину к дому друга. Молчал и Сергей, над чем-то размышляя. Уже выходя из машины, спросил:
  -- А муж Людмилы ...Где он? Кто?
   Женя не дослушал вопроса:
  -- Нет у неё мужа. Этот негодяй бросил её, узнав, что она ждёт ребёнка.
  -- Так она сейчас живёт одна?
  -- Нет, вдвоём с дочкой.
  -- А ты знаешь, это хорошо!
  -- Что хорошо? - не понял Евгений.
   Но Сергей не ответил. Евгению показалось, что друг слегка повеселел, узнав, что Люда живет одна.
  -- Может, у них роман намечается, - думал Женька. - Это хорошо. Сергей любит детей. Хороший мужик...
   Люда.
   Вечером Люда была грустной. Хотя не было повода для печали. Она удачно купила новогодние подарки девочкам. Ей попались чудесные вязаные костюмчики. За ними даже была очередь, костюмчики кончались. Люда расстроилась и хотела уйти. Но продавщица увидела женщину, её сыну Люда помогала с английским, и тут же отложила парочку. Довольная Людмила оба и забрала. Её девочки должны быть самыми красивыми. Она до сих пор Лину называла своей девочкой. Потом тоже все хорошо складывалось. Только подошла к остановке, было холодно, откуда-то появился Женька на машине, поворчал, конечно, но до дома довез.
   И все же ощущение чего-то грустного, обидного не проходило. И причина этого был Сергей. Люда сначала не обратила внимания на попутчика Жени, не узнала его. Но её веселость, приподнятое настроение сразу исчезло, когда она услышала его несколько охрипший голос:
  -- А мы знакомы.
   Женька только вертел головой, не понимая, в чем дело. Но Люда ничего не хотела объяснять. А придется. Маринушка с Женюрой теперь не отстанут. Клавдию Петровну подключат. Та не отстанет...
  -- А я им совру, что недавно познакомилась с Сережей. Скажу, что роман у нас, было, намечался, да весь вышел. Что никто мне не нужен...
   Довольная придуманным решением, Люда слегка прибодрилась. Что обманывать себя: не в Женьке и Маринушке дело - в Сергее. Слова бывшего мужа звучали в ушах. Вот он выскакивает следом, протягивает ей коробку с яблоками
  -- Люся! Возьми все, если тебе надо...Я помню, мы оба любили яблоки...
   А яблоки все такие красивые, сладкие, наверно. И Танюшка так любит их. В папу вся. Люда и трет ей яблоки на терке, и дает в последнее время целиком. Дочка своим ротиком мусолит, мусолит, смотришь, нет уже половины яблока. Остатки мама подъедает. Денег не столь много, чтобы разбрасываться яблоками.
  -- Если бы сказал Сергей, что для тебя яблоки, я бы взяла, - проговорила тихо Люда, обращаясь к спящей дочке. - Но он сказал: "Это тебе".
  
  -- Только мне? - переспросила Люда.
  -- Только тебе, - повторил Сергей.
  -- Спасибо, - и Люда, обидевшись, вернула и первое яблоко, аккуратно положила сверху на коробку. - Мне ничего от тебя не надо. Не попадайся, прошу тебя, на моем пути...
   Проклятые слезы навернулись на глаза.
  
  -- Так что, моя маленькая, сегодня ты без яблок, - грустно продолжала женщина, смахнув очередную слезу. - Ну ничего. Я куплю. Пусть не таких дорогих и красивых, но тоже вкусных.
   Дочка открыла свои коричневые круглые глазки.
  -- Ну вот, разбудила бестолковая мама свою девочку. Давай, будем вставать. Сейчас я тебе твою любимую кашку сварю, - сказала женщина проснувшейся девочке.
   Общение с дочкой прогнало тяжелые мысли. Люда начала улыбаться. В дверь раздался осторожный стук. Так всегда стучала маленькая соседка Катюшка. Люда открыла дверь. Точно, Катя. На полу стояли две коробки, одна с отборными яблоками, вторая с разными фруктами.
  -- Это вам, тетя Люда, - сказала. - Дядя Сережа просил передать...
  -- А когда он приходил? - вырвалось у Люды.
  -- Да недавно. Он позвонил нам и сказал: "Катя, покарауль эти коробки. Я сейчас уйду, а ты позвони тете Люде, пусть она заберет фрукты. А то она у меня брать не хочет". Теть Люд, возьмите. Смотрите, какие красивые яблоки. Я в телевизоре вчера такие видела.
   Люда поняла, что девочке хочется яблока.
  -- Спасибо, Катя. Возьми себе яблок, - улыбнулась женщина. - Да и других фруктов
  -- Вот спасибо, - обрадовалась девочка. - Я по две штучки всего возьму. Себе и бабушке. Ой, теть Люд, здесь даже виноград есть!
  -- Бери и виноград, - Люда вытащила большую кисть крупного винограда.
   Довольная девчушка убежала. Люда занесла фрукты в дом, думая, как вернуть их назад. Но маленькая Танюшка увидела яблоки.
  -- Ам-ам, - проговорила она, причмокивая губками и протягивая ручки к яблокам.
  -- Да пошел ты, Сереженька ко всем святым, - сердито подумала Люда. - Хватит из-за тебя расстраиваться. А яблоки сгодятся. От паршивой овцы хоть шерсти клок. Вон как тянет руки Танюшка. Яблоко хочет... В отца пошла наша девочка, он тоже очень любил яблоки. Господи! Опять я о Сергее.
   Сергей.
   Оказалось, его Люська, если верить словам друга, рассталась с Владом. Может, поэтому она такая и злая с ним, с Сергеем. Не любит, чтобы её жалели. Сергей вспомнил, как он, поддавшись порыву, выскочил следом за бывшей женой, чтобы отдать все яблоки. Он помнил, как она их любила.
  -- Люся, - окликнул он. - Возьми всё себе, я ещё могу привезти.
  -- Это ты даешь только мне? - обернулась на ходу женщина.
  -- Да, конечно, тебе, - ответил мужчина.
   Людмила остановилась, подошла к нему. Крупное красное яблоко, что было в её руках, положила назад в коробку и медленно, сквозь зубы процедила:
  -- Я просила - не встречайся на моём пути. Мне ничего не надо от тебя. Забери.
   Её губы брезгливо передёрнулись.
  -- За что ты меня так ненавидишь? - вырвалось у мужчины.
  -- За что? - горько улыбнулась женщина. - За то, что ты оказался хуже и гаже, чем я думала. А теперь уходи!
   Сергей стоял обиженный и озадаченный.
  -- Господи, что же я не так сделал? Переиграл в благородство? Связался с Илиной? Но ведь Люся первая предпочла мне Влада! - пронеслись в голове разрозненные мысли.
   Хмурый, вернулся он в машину. Женька довез его до дома. Много узнал Сергей в тот день. Нет никакого больше Влада. А есть маленькая девочка, дочка Люды, что ей очень трудно одной, что Женька помогает ей, но Люда отказывается от помощи.
   Женька остановил машину возле дома Сергея. Он вышел, но не закрывал дверцу.
  -- Вот что, - начал Сергей медленно - Знаешь, отвези меня назад.
  -- Куда? - не понял друг. - В магазин что ли?
  -- Нет, к Люсе. Я отнесу ей фрукты.
  -- Не возьмет она!
  -- Возьмет, - в голосе друга была уверенность.
  -- Ну, попробуй, - сказал Женька.
   Его даже обуял спортивный интерес. Чем все кончится? Удастся ли всучить Сергею Люде фрукты. Сергей, выходя из машины, решительно прихватил обе свои коробки и зашел в подъезд. Вернулся почти бегом и без них.
  -- Как тебе удалось? - удивился Женька.
  -- А я позвонил в дверь и сбежал, - ответил довольный Сергей. - Возьмет.
  -- Ты думаешь, возьмет.
  -- Взяла уже. Я спрятался под лестницей. Катюшку соседку попросил позвонить в дверь. Взяла. Знаю.
  -- Ты давно знаком с Людой? - задал волнующий вопрос Женя.
  -- Давно, - ответил Сергей.
  -- Рассказать не хочешь?
  -- Подожди! Не могу пока. Что-то не так получается в наших отношениях. Она никогда не говорила мне про дочь.
   Женя подумал:
  -- Точно, роман у них. И Люда почему-то скрывала про дочь от Сергея. Не похоже на неё. Она гордится и очень любит свою Танечку.
   Он довез друга, Сергей ничего так и стал больше говорить.
   Дома мужчина надолго погрузился в задумчивость. Он был рассеян, невнимателен к Илине, не слушал, о чем она говорит. Та, почувствовав что-то и не разобравшись, решила обидеться.
  -- Ты совсем перестал меня замечать, - недовольно проговорила она. - Весь вечер молчишь. Мне скучно с тобой.
   Мужчина не ответил.
  -- Ну вот, ты опять меня не слышишь, - капризно протянула женщина.
   И опять, погруженный в свои размышления, Сергей промолчал. Илина почувствовала опасность. Она вспомнила, как на работу к Сергею приходила бывшая жена. Тогда она, Илина, сделала всё, чтобы они не встретились, даже рецепт забрала. А Сергею его не отдала. А то увидит свою бывшую, про дочь узнает, сбежит назад, чего доброго....По ночам сколько раз спросонок вместо Илина говорил Люся.
  -- Ты что-то говорила? - это спросил Сергей.
  -- Да, говорила. Сидишь, молчишь весь вечер, будто меня нет.
  -- А о чём с тобой говорить? - подумал Сергей, - об очередной шубке. А ведь Люсе я так и не купил ни одной шубки. Она не просила. Сама всегда обходилась. А теперь она в шубе норковой. Откуда у неё...
  -- Ты опять меня не слушаешь, - донёсся, как сквозь пелену, голос Илины. - Я ведь могу и обидеться.
  -- И зачем мне нужна Илина? - думал Сергей. - Для постели. Но стоит ли ради этого жить вместе. Да и Люсей мне было гораздо интересней и лучше.
  -- Если я тебе не нужна, - с угрозой в голосе продолжала Илина, - я могу и уйти.
  -- Уходи, - равнодушно оборонил Сергей.
  -- Ах, так, - вспыхнула женщина, - я прямо сейчас уйду.
  -- Ну и уходи, - все также равнодушно соглашался мужчина.
   И тут же позвонив подруге, Илина быстро собралась и ушла, крикнув, что ночевать не вернётся. Ей нравились эти маленькие ссоры. Сергей потом бывал добрым, Илина ухитрялась выпросить много чего в такие моменты после ссор.
   Сергей встал после её ухода, прошёл по чужой съемной квартире, где он жил последний год и с грустью констатировал:
  -- Увы, этот дом не мой. И родным и тёплым никогда он не был. Я хочу назад. В свою квартиру. Туда, где осталась Люся. Я хочу к Люсе...
   А потом пришло решение:
  -- Я должен вернуть Люду. Она - моя половина. И не надо было играть в благородство и уступать её Владу. А ребёнок... Ну и что же... Он ещё маленький, привыкнет и ко мне. Тем более, насколько я понял, по словам Женьки, Влад ушёл от Люси.
   А Илина, нисколько не расстроившись, сидела у подруги и, потягивая пиво, говорила:
  -- Так вот, Зиночка, я поживу немного у тебя. Пусть мой ненаглядный посидит один, поест всухомятку. А потом я приду, так и так, здравствуй, мой дорогой, соскучился, чмоки-чмоки, и всё в мармеладе. Он уже один раз уходил от меня. Пришёл, да ещё колечко принёс.
   Женщина резко-хищным движением протянула руку, показывая дорогое колечко на безымянном пальце. Подруга поохала, вскользь заметила, что на этом пальчике лучше смотрелось бы обручальное кольцо, но в остальном поддержала Илину. И та решила остаться у подруги подольше. Пора заставить Сереженьку раскошелится на обручальное колечко.
   Сергей на другой день встретился с хозяйкой квартиры, предупредил, что съезжает. Про Илину сказал, что не знает, будет она снимать или нет, а он, Сергей, с ней расстаётся. Оплатив квартиру ещё на месяц вперёд и решив забрать в ближайшие дни вещи, Сергей попросился временно, до покупки новой квартиры, пожить у старого знакомого.

Четвёртая встреча.

   Сергей.
   Также Сергей решился на новую встречу и разговор с бывшей женой. Купив в магазине самую большую и яркую куклу для девочки и французские духи для Люси, Сергей отправился по хорошо знакомому адресу. Дверь открыла Анна Львовна.
  -- Явился, - язвительно заметила вместо приветствия соседка.
  -- И вам здравствуйте, Анна Львовна, - в тон ответил Сергей. - А где Люся?
  -- В магазин побежала, пока Танюшка спит.
  -- Какая Танюшка? - не сразу понял мужчина.
  -- Какая, какая? - передразнила пожилая женщина. - Дочка!
   Анна Львовна хотела ещё что-то выговорить Сергею, но тут Катюшка прибежала, закричала, что мама с папой уже едут из аэропорта. Они только что позвонили по телефону. Самолет уже прилетел.
  -- Вот что, - заявила не терпящим возражений тоном соседка, - мне домой надо, еду надо срочно ставить варить, а ты побудешь с девочкой. Да не пугайся - она спит. Посидишь просто. А Люда скоро вернется.
   И Анна Львовна заспешила, даже не успев поворчать и утолить своё любопытство.
   Сергей остался в хорошо знакомом доме. Следов мужчины здесь не было. Только женские вещи, да и кран в кухне подтекает, капает без перерыва. А так в доме хорошо, уютно. Мебель все та же, что купили они вдвоем с Люсей, только широкая кровать передвинута в угол, около стены стоит детская кроватка. Девочка спала в своей кроватке, свободно раскинув ручонки. Мужчина наклонился над малышкой. Всмотрелся в безмятежное детское личико.
  -- Совсем не похожа на Влада, да и от Людмилы ничего нет, только светлые волосы, - размышлял Сергей. - На кого же она у неё похожа?
  -- Я буду тебя любить, - сказал вслух он негромким голосом. - Только уговори свою маму вернуться ко мне.
   Девочка открыла круглые коричневые глазки, увидела незнакомое лицо, внимательно всмотрелась и заплакала.
  -- Тише, тише, - беспомощно проговорил мужчина. - Ну не надо плакать.
   В ответ малышка ещё больше залилась плачем. Не дыша, боясь её усиливающегося плача, Сергей нагнулся и осторожно взял ребёнка на руки. Стал ходить по комнате, прижав к себе теплое тельце и напевать:
   Спят медведи и слоны.
   Дяди спят и тети...
   Девочка серьезными глазками смотрела на незнакомое лицо. Плакать она перестала. И вдруг улыбнулась. Наверно, детская безмятежная улыбка на всех производит одинаковое впечатление. Заулыбался и Сергей.
  -- Ты меня больше не боишься? - он поцеловал гладкую нежную щечку.
   И вдруг мужчина почувствовал, как что-то теплоё потекло по нему. Он в недоумении остановился, глядя на влажную полосу на дорогих светлых брюках. Но тут раздался спасительный звонок в дверь.
   Людмила остолбенела на минуту, увидев, что дверь открыл Сергей с девочкой на руках. А он жалобно произнёс:
  -- Люся, по мне что-то течёт.
   Эти слова привели женщину в чувство. Она весело засмеялась и взяла Танюшку:
  -- Мы сейчас переоденемся, моя маленькая, а ты иди в ванную, приведи себя в порядок.
   Сергей несмело улыбнулся, поняв, в чём дело.
   Но дальнейший их разговор пошёл не в том русле, на которое настраивался Сергей.
   Люда быстро взяла себя в руки, перестала улыбаться. Она больше не позволит никакому мужчине играть своими чувствами, ни от кого жалости не примет. У неё есть Таня. Ей достаточно этого в жизни. Переодев дочку, женщина присела в кресло.
  -- Зачем пришёл? - спросила она довольно неприветливо Сергея, вышедшего из ванной, глаза женщины были сердитыми, словно она не смеялась минуту назад.
  -- А сколько месяцев твоей дочке? - Сергей и сам не понимал, для чего он это спросил, но чувствовал - это очень важно.
   Люда неожиданно обозлилась на этот вопрос.
  -- Считаешь? - сказала она язвительно. - Не трудись, мне ничего не нужно от тебя, и Танюшке не нужно. Мы прекрасно обходимся без тебя.
  -- Ты можешь спокойно поговорить?
  -- С тобой? Не могу и не хочу. Уходи.
   В её голосе было столько холода, даже ненависти, что Сергей поёжился, встал и пошёл к двери. И он опять спросил, не знал зачем, но спросил, какое-то шестое чувство подсказало:
  -- Ей есть год?
  -- У неё есть имя, - зло ответила Люда, прижимая к себе девочку. - Её зовут Таня, Танечка! Слышишь ты! Это моя дочка. Какое тебе дело? Уходи. Не тревожь больше нас.
   Женщина, посадив дочку на диван, встала и решительно распахнула дверь. Мужчина вышел.
  -- В конце декабря ей будет год.
   Эти слова долетели до сознания Сергея, когда он уже спустился вниз на один лестничный пролёт. С шумом захлопнулась дверь.
   Медленно ехал в своей машине Сергей. Перед глазами постоянно всплывал образ Люды. Волосы отросли, свободно лежат на плечах крупными волнами, она похудела ещё больше, но шире стали бёдра, выше грудь, на руках сидит прелестная коричневоглазая малышка. Ей скоро будет год.
  -- Стоп, - сказал он сам себе. - Здесь что-то не так!
   В конце мая Сергей ушёл от Люды. Таня родилась в декабре. Но не шестимесячная же! У них в городе нет аппаратуры для выхаживания шестимесячных детей... Страшась мелькнувшей догадки и желая, чтобы это было так, Сергей поехал было к Владу, потом решительно свернул к Женьке. Но так никуда и не доехал. Внезапно перед глазами встало лицо Танюшки, кругленькое, с нежным пушком светлых вьющихся волос, с внимательными круглыми коричневыми глазками.
  -- Как у моей мамки, - машинально отметил он.
   Вот девочка смотрит на незнакомца, наклонившегося над кроваткой, и начинает плакать.
   Невероятная догадка озарила ум, поставила всё на место.
  -- Дочка! - выдохнул Сергей - Моя дочка! Моя!!! Люда родила Таню от меня! У неё мои глаза! Как у меня и мамки моей.
   Перед глазами поплыло. Мужчина затормозил, съехал на обочину и остановился. Посмотрел на себя в зеркало: на него глядели круглые коричневые глаза.
  -- Дурак ты, Серега, какой ты дурак! - сказал себе мужчина.
   Он решительно развернулся и направился назад. Но не осмелился вновь подняться в свой бывший дом. Так и просидел несколько часов в машине, обуреваемый различными чувствами. Среди них не последнее место занимала обида на бывшую жену. Она скрыла от него рождение дочки. Его дочки! Если бы Сергею сейчас предоставили документы, утверждающие, что эта маленькая девочка - не его дочь, он бы их отшвырнул. Настолько была велика уверенность, что Люда родила от него!
   Он не знал, что Людмила стояла у окна в тёмной комнате, смотрела на освещённый двор, видела, как уехал Сергей, потом вернулся. По щекам текли слёзы.
  -- Ничего, - говорила она, - ничего, моя маленькая, мы сильные, мы проживём одни. Никто нам не нужен.
   Говорила и не верила сама себе. Куклу, что привез Сергей, посадила на диван. В пакете нашлись духи.
  -- Мои любимые, - отметила машинально женщина, глядя, как дочка тянет к себе ярко раскрашенную куклу.
   Потом пошла купать дочку и, глядя, как ребёнок радуется, играет с водой, хлопает ладошками, отвлеклась, успокоилась. Она даже почувствовала, что счастлива. И поймала себя на мысли: "Многое потерял её отец, не видя, как растёт его дочь".
  -- Опять я о нём думаю, - рассердилась женщина.
  
   Поздно ночью вернулся Сергей домой. Он знал, что вернётся к жене, пусть даже у той был роман с Владом. Но, как видимо, Влад её бросил, а девочка, рождённая в конце декабря, - его девочка. Мужчина подошёл к зеркалу, вновь всмотрелся в свои глаза. Да, они были коричневые, круглые, такие же, как у Танюшки. И не надо считать никаких сроков. Его эта дочка. Он сумеет простить Люсе её связь с Владом.
  -- А я, дурак, ему ещё лекарства возил...А ведь у меня в это время дочка болела...
   Он не довёл эту мысль до конца.
  -- Господи, Боже мой! Ведь... Ведь... - он боялся продолжать мысль. - Ведь Люся искала антибиотики Танюшке, ведь девочка сильно болела, так говорил Женька. Они лежали в больнице, там познакомились с Женькой... Я нашел рецепт и отвез лекарства какому-то Владу в железнодорожную больницу... Я не помог собственной дочери.. Поэтому Люся гонит меня...Я не привёз лекарств собственной дочери... Что Люся обо мне должна теперь думать... Как ей все объяснить? Да, мне будет нелегко вернуть её доверие. Мне надо встретится с Женькой..
   На другой день Сергей созвонился с Евгением и договорился о встрече.

Разные встречи.

   Сергей.
   С Евгением Сергей был знаком давно. Вместе учились в старших классах, в их деревне не было средней школы. Поэтому последние два года Сергей жил у родственников, в городе, там же и доучивался, там познакомился с Женькой. Но никогда особо не дружили. Пути их разошлись, Женька ушёл в строительный, он - в медицинский. Но душа к выбранной профессии не лежала. Сергей занялся лекарствами. Именно в эти дни и разыскал его школьный друг. Он недавно женился на Еве Голубкиной из их класса. Она тоже училась с ними. Уже в школьные годы у неё было больное сердце. Когда Эвелина ждала ребёнка, нужны были лекарства. Сергей, конечно, помог, и дружба возобновилась. Хотя, скорее, это были больше деловые отношения. Узнал Сергей и о смерти Евы, и что она оставила после себя дочку.
   У Евгения и Марины.
   Евгений коротал вечер в кругу семьи и пребывал в самом хорошем расположении духа. Жизнь его окончательно наладилась с приходом Маринушки. Проблемы остались позади. День и ночь был готов благодарить судьбу мужчина, что жизнь свела его с Мариной, что пересеклись их пути. Марине нелегко было решиться на этот шаг - переехать жить к Евгению. Но у него была маленькая Линочка, а рядом с ней оттаивало сердце женщины. Еще недавно казалось, что Марина никогда не будет улыбаться после смерти сына, что все застыло внутри, покрылось толстой коркой льда, под которой живет огромная, непроходящая боль. А малышка растопила этот панцирь. Нет, боль от потери сына не ушла, она никогда не уйдет, Марина это знала. Но женщина научилась снова улыбаться, радоваться, Марина снова опять приветливой и ласковой. Она больше не боится встреч со старыми подругами, у которых есть дети. У Маринушки тоже есть дочка - Линочка. Ради неё она ушла с работы. Дочка должна расти с матерью, сказал Женя. И Марина согласна. С Линочкой судьба обошлась жестоко - лишила матери в момент её рождения. Марина сделает все, чтобы девочка этого не почувствовала. Да и как можно не любить это очаровательное существо - уменьшенную копию своего папы. Во всем! Оба кругленькие, упитанные. Марина засмеялась, вспомнив два круглых лица у зеркала. Это Женька смотрел на себя, держа на руках дочку, потом расстроено сказал:
  -- Ну точно, репа и репка. Верно сказала Люда - два колобка. Папа и дочка.
  -- А мне нравится наш маленький колобок, - откликнулась Марина. - Приятно подержать на руках нашу девочку. А то у Люды Танечка хрупкая, миниатюрная. А наша спортсменка. И папа прочный, надежный
  -- Зато папе скоро можно в сумо будет выступать.
  -- Жень, ты преувеличиваешь, - поспешила успокоить его жена. - И потом, - она лукаво прищурилась, - мне всегда нравились крупные мужчины.
   А сейчас крупный мужчина с удовольствием пил чай с женой. Клавдия Петровна за стеной укладывала спать внучку. Супруги неторопливо беседовали. Оба любили эти вечерние часы. Маринушка рассказывала о Лине, о том, что девочка научилась говорить "мама", "баба", "дай".
  -- А когда же она скажет папа? - несколько обиженно задал вопрос Женя.
  -- Чаще дома бывай, - засмеялась жена, - а то появляешься, когда дочка уже спит. Квартирант ты наш.
  -- Вот объект закончим, раньше буду возвращаться, - ответил муж.
   А потом их разговор зашёл о Люде. Евгений рассказал о странной реакции Люды и Сергея при встрече и допытывался, что знает Маринушка о прошлой семейной жизни подруги. Но та ничего не знала. А тут звонок Сергея. Он хотел поговорить с ними о Людмиле.
  -- Приезжай прямо сейчас, - ответил Евгений и обратился к жене, - чует моё нутро, они знакомы. Как вспомню их лица при встрече... Знаешь, мне кажется, у них роман...И они поругались... Давай их помирим...
  -- А Сергей был женат? - прервала мужа Марина.
  -- Был. Но от него ушла жена. Переживал Серега сильно. Он до сих пор в себя прийти не может. Может, получится у него что с Людой?
  -- Один твой друг живёт? - у Маринушки были какие-то свои мысли, она не слушала мужа.
  -- Кто один? - не понял Евгений.
  -- Сергей!
  -- Нет. Есть у него одна цаца. Противная такая. Уже несколько месяцев они вместе. Но так живут, не расписываются...
  -- Мы тоже так, - вскользь заметила Марина.
  -- Мы - другое дело, - Евгений игриво обнял жену. - У нас всё серьёзно. Давно бы ты стала носить мою фамилию, только у тебя нет развода.
  -- Разведусь, разведусь, я уже подала заявление, - поспешила успокоить мужа Марина.- А почему твоего друга жена бросила?
  -- К другому вроде ушла.
  -- К кому?
  -- К какому-то врачу. Сергей не любит говорить об этом.
  -- К врачу? - Марина задумалась. - Давно это было?
  -- Года полтора назад.
   Город был небольшой, и медики, как правило, знали друг друга.
  -- Не помню что-то такого, - пробормотала женщина. - Но Люда точно ни к какому врачу не уходила. Я бы знала. У неё был один только муж.
  -- А при чем тут Люда? - удивился муж.
   Но тут позвонили, это приехал Сергей. Дверь открыла Маринушка. И теперь она сразу его узнала, даже вспомнила, как зовут. И непонятная история с Людой стала еще непонятнее.
  -- Сергей Алексеевич? - удивилась женщина.
  -- Марина Юрьевна? - узнал её и Сергей. - А как вы сюда попали?
  -- Так вы знакомы? - сказал подошедший Евгений.
  -- Да все медики знают друг друга в нашем городе, - ответила Марина.
  -- А помните, как мы с вами на выпускном вечере в педучилище вместе отплясывали, - улыбнулся Сергей.
  -- Точно. Вы там преподавали фармакологию, а я - детские болезни.
  -- И ваш муж даже приревновал, - засмеялся Сергей.
  -- Какой ещё муж, - угрожающе шутливо встал в позу Женя. - Я её муж.
  -- Давно, давно это было, - замахала руками Марина, - лет пять назад. Да что же это мы в дверях стоим? Идёмте в комнату.
  -- Ты сделал хороший выбор, - шепнул Сергей другу, проходя в зал. - Замечательная женщина.
  -- Ты насчёт квартиры? - спросил в свою очередь Евгений. - Пойдём, поговорим, пока сосед дома.
  -- А, ты об этом. Я и забыл. А впрочем, сходим, - про себя мужчина продолжил. - У меня жена и ребенок. Нужна большая квартира.
   Сергей уже не представлял, что будет жить без своей Люси и круглоглазой Танюшки. Он с другом сходил к соседу, договорился о следующей встрече. Сегодня Сергей не был расположен вести деловые разговоры.
   А Марина тем временем вспомнила, как, в самом деле, в своё время судачили, что Дмитриев (это была фамилия Сергея) разошёлся с женой. Все сходилось!
  -- Да ведь Люда тоже Дмитриева, и у Танюшки отчество Сергеевна. Неужели они - муж и жена. А за лекарствами она тогда, выходит, к нему ездила? Точно, Сергей на лекарствах сидел, всех выручал. А она ничего не получила от него, он ей сказал, что нет! Не может быть, не мог так Сергей сказать! Но тем не менее... Так получается. Нет, здесь что-то не то. Любой с улицы мог зайти к Сергею, никому не отказывал... - размышляла подруга Людмилы.
   Дальше Марина не успела додумать. Вернулись мужчины. И Сергей сам заговорил о Люде. Начал он решительно.
  -- Слушай, Женька, ты знал мужа Людмилы?
  -- Нет, совсем не знал. Ни разу не видел.
  -- А вы? - Сергей посмотрел на Марину.
   Та, переваривая сделанное открытие, молчала.
  -- И она не знакома с ним, - ответил за жену Евгений. - Но если судить по его поступкам, он - большой негодяй, бессовестный человек.
  -- Я же ещё добавлю больше, - вмешалась Марина и выразительно посмотрела на мужчину, - не только негодяй... Слова нужного найти не могу. Он, помнишь, Женя, когда девочки болели... Люда тогда в поисках лекарств была у него, у бывшего мужа, искала антибиотики... Словом, лекарств её муж не привез.
  -- Так вот, - сказал Сергей, - этот негодяй... похоже я! Я не привез собственной дочери лекарств...
   В комнате повисло напряжённое молчание. Для Евгения это было полной неожиданностью, Марина не ожидала такого скорого признания.
  -- Ну что вы смотрите непонимающими глазами. Танюшка - моя дочь. Я очень на это надеюсь. Вы только не спешите убивать меня. Я за помощью к вам пришёл.
  -- Ничего не понимаю, - пробормотал Женька. - Жена тебя бросила, а ты мстил ребенку...
  -- Нет, это Сергей бросил Люду, - сказала Марина. - Что-то я запуталась окончательно... Сергей, вы были женаты на Люде?
  -- Я и сейчас женат, - ответил мужчина. - Просто мы живем врозь...
  -- Как же, ты, ирод, смог бросить жену и дочь? - спросила вошедшая Клавдия Петровна, она услышала последние слова Сергея.
  -- Я не бросал. Люся сама ушла от меня.
  -- Что от тебя жена ушла, мать твоя говорила. Я помню. Но ты хочешь сказать, что наша Люда, что выкормила Линочку, и есть твоя жена, - уточнила старая женщина.
  -- Да!
  -- А Танечка твоя?
  -- Моя! - с каким-то вызовом произнёс Сергей.
  -- А где же ты был весь этот год? - пошла в наступление Клавдия Петровна. - Ты знаешь, как и на что жили твоя жена и дочка? Что молчишь?
  -- Да если бы я знал... Не знал я о дочери...
  -- Ах, ты не знал! Ну ладно, твоя мать, она никогда не любила невестку, она, вообще, никого не любила. Но ты-то! - не сдавалась старая женщина.
   Перепалку остановил Евгений.
  -- Мать, подожди. Зачем ты пришёл? - спросил он сурово друга.
  -- Я хочу вернуть Люду.
  -- А почему сейчас ты этого захотел?
  -- Всегда хотел...
  -- А я обещал морду набить, выходит, тебе...
  -- Бей... Заслуживаю, - согласился Сергей.
  -- Подожди, Женя, здесь что-то не так. Сергей говорит, что Люда ушла от него. Люда говорила, что Сергей оставил их, когда узнал о её беременности, - задумчиво сказала Марина и повернулась к Сергею.
  -- Я ничего не знал до сегодняшнего дня, - втолковывал мужчина.
  -- Как не знал? - не согласилась Марина. - Когда сразу после рождения Таня заболела, ты почему не привез лекарств? Ведь Люда тебя видела. Она к тебе ездила.
  -- Люда у меня не была. Я случайно узнал, что ей надо. Я нашёл лекарства, но не знал, что Люда родила. Я искал её по всем больницам, кроме детской. Я сначала думал, что она сама болеет. Ещё тебя, Женька, встретил, ты тоже для дочки эти антибиотики искал. Помнишь, ещё ампулы пополам поделили...
  -- Помню, - сердито сказал Евгений, - но я не для Лины искал, для Тани. И отвёз твоей дочери, это ей нужно было. А ты куда свою половину дел...
  -- Но я не знал, что Люда родила, - расстроено проговорил мужчина. - Что вы думаете, я вообще бессердечный...
  -- Как не знал. Люда была у тебя на работе. Ты отказал, - сурово проговорила Марина.
  -- Нет, я не видел её. Я на улице случайно встретил её. Люся ничего мне не сказала. Она в машине уронила бумажку с названием лекарства. Я догадался, что нужны ей лекарства. Думал Владу. Я и отвез их какому-то Владу.
  -- А на работе ты точно не встречался с Людой? - Марина упорно не отступала от этих слов.
  -- Не встречался. Меня там не было в декабре. Я был на учебе весь месяц, вернулся в конце декабря. Ты еще меня ждал в этот день около дома, помнишь, Женька.
  -- Все правильно, - задумчиво проговорила Марина, - Люда говорила, что оставила тебе записку...
  -- А его стерва-секретарша вполне могла забыть передать, - тут же вставил Женя, который терпеть не мог Илину. - Точно, это она специально тебе ничего не передала...
  -- Господи! - схватился за голову Сергей. - Поэтому ещё Люся меня так ненавидит. Она считала, что я знаю о девочке.
  -- А куда ты вторую половину антибиотиков дел? - невпопад спросил Евгений.
  -- Я уже говорил! Я решил, что Люда искала их для Влада, - рассеянно произнёс мужчина. - Разыскал в железнодорожной больнице его и передал.
  -- Какому Владу? - вмешалась Марина. - Что ты все о каком-то Владе говоришь?
  -- К нему ушла от меня Люда.
  -- И он врач? - для чего-то уточнила женщина.
  -- Ну да, ты его, наверно, знаешь. Это ... Вот фамилию опять забыл. Он гинеколог. Имя ещё у него странное - Владилен.
  -- Гинеколог? Владилен? Это же Кандинский!
  -- Точно. Да, да так.
  -- Насколько я знаю, он долгие годы женат на Янке, что педиатром работает в железнодорожной больнице. Она, кстати, ему второго сына родила. Ровесника нашим девочкам. Зовут Владиленом, как и отца. Янку муж не бросал!
  -- Я что-то ничего не понимаю, - заметил Евгений.
  -- Я тоже, - поддержал Сергей.
  -- Кажется, я немного что-то поняла, - всё также задумчиво говорила Марина. - По крайней мере, почему Влад, муж Янки, всегда говорит, что ты хороший человек: его больному сынишке, без всякой просьбы, привёз лекарств. Но почему ты считаешь, что Люда к Владу ушла от тебя?
  -- Я сам всё видел.
  -- Что всё?
  -- Как они обнимались.
   Перед глазами вновь всплыла сцена, правда, не виденная им, а часто представляемая, с фотографии - Люда бросается на шею Владу с такой радостью и целует его. И вторая, самая отвратительная... Нет, он не будет никому показывать эти фото.
   Дальнейший разговор только усилил непонимание. Марина утверждала, что Влад никогда не уходил от Яны, Сергей утверждал своё. В конце концов, было принято решение встретиться всем вместе.
  -- Нелегко тебе будет вернуть расположение Люды, - сказала Маринушка, - она не может простить, что ты тогда не привёз лекарств малышке. Мы тебе не помощники. Пробуй добиться её заново. Скажу одно - Люда любит тебя. Но не простит...Танюшка сильно болела. Это я тебе как врач говорю.
   Сергей не ответил. Он сам себе не мог простить. Если б он знал...
   На другое утро Марина, оставив Лину с бабушкой, поехала навестить Яну, жену Влада, когда-то они вместе учились в медицинском и были дружны. Янка давно звала её в гости, Марина даже не видела её маленького сына. Не могла, свой мальчик вставал перед глазами, а теперь у неё есть маленькая Линочка, девочка даже и не знает, что возвращает приёмную маму к жизни. Надо встретиться со старой подругой, посмотреть на нового человечка, похвастаться своей дочкой, сообщить, что скоро она, Марина, будет иметь новую фамилию. Вот только развод оформит.
   А Сергей, несмотря на просьбу друзей собраться вместе у Люды и поговорить, бросив все дела, направился к бывшей жене. Ему больше всего хотелось обнять её и взять на руки свою коричневоглазую девочку.
   И если поездка Марины была удачной (подруги долго болтали, и женщина убедилась, что у Яны всё в семейной жизни без изменений, но открыто Марина не решилась расспрашивать), у мужчины всё пошло наперекосяк.

Неожиданная встреча.

   Дверь открыла Людмила. Молча смотрела на Сергея. Под голубыми глазами залегли темные круги. Женщина думала долго, практически не спала ночью. Очень хотелось вернуть прежнее счастье, очень. Люда задавала вопрос себе: могла ли она простить бывшего мужа? Но вместо ответа перед глазами встали страшные дни, когда дочка слабела с каждым днём. Вспомнила она и своё отчаяние в дни беременности, когда ушел из дома Сергей. Женщина старалась держаться, не показывала на людях свое горе, только редко улыбалась и смеялась. Но когда оставалась одна...
  -- Как же Танюшке было родиться крепкой и здоровой, я столько слёз по ночам пролила. Нет, я не хочу повторения прошлого. Я не смогла в своё время простить отца за то, что ушёл от мамы, и той не стало. А Сергею ищу оправдания... А ведь я папке даже не сообщила, что у него есть внучка.
   К утру нелёгкое решение было принято: с Сергеем больше ничего не будет, с ним нет будущего. Главное в жизни Люды - дочка, маленькая Таня. Люда уже научилась жить одна, девочка доставляет много радости, у них есть настоящие друзья - Женя и Маринушка. Больше Сергей сюда приходить не будет.
  -- А с папкой надо помириться, - засыпая под утро, подумала женщина. - Мне он ничего плохого не делал. Вот только мама умерла... Но папа - единственный близкий мне человек. И, конечно, Танюшка....
   А сегодня снова на пороге стоял Сергей.
  -- Это опять ты, - протянула женщина. - Я прошу тебя больше не приходить сюда.
  -- Да, но этот дом ещё и мой, - неудачно возразил Сергей.
   И разговор пошёл не в том русле. Женщина моментально вспыхнула, по-своему истолковав слова бывшего мужа.
  -- Мне не привыкать, что нам нет места в твоей жизни! - почти закричала Люда. - В своё время ты не захотел, чтобы дочь у тебя родилась, потом не помог вырвать Танюшку из лап болезни. Мне помогли чужие люди. Я уйду! Господи, какое ты ничтожество! Живи в своем доме со своей секретаршей. Мы с Таней сейчас же уйдём!
   Она заплакала, не сдержавшись, потом развернулась и быстро ушла в спальню к дочери, не закрыв дверь.
  -- Люда, выслушай меня, - Сергей догнал и пытался схватить её за руку.
   Люда отшатнулась, сжалась, и Сергей отпустил её.
  -- Не надо ничего говорить, живи здесь, - глотая слёзы, говорила она. - Все правильно. Это твой дом. Я всегда помнила это! Я сейчас собираю Таню, и мы никогда не появимся в твоем доме, в твоей жизни. То-то ты стал часто встречаться на моём пути. Я надеялась, отцовские чувства проснулись, а тебе нужно вернуть квартиру.
  -- Да замолчи ты, - тоже закричал Сергей, - что ты несёшь?
   Но Люда уже не слушала его слов. В это время раздался шум в прихожей. Дверь так и осталась нараспашку. Женщина не обратила внимания, она плакала и будила дочку.
  -- Танюша, вставай моя маленькая, вставай, родная моя. Мы с тобой сейчас пойдем к дяде Жене... Просыпайся, моя девочка...
  -- Не тронь ребёнка, оставь, - пытался остановить женщину Сергей, взяв её за плечи. - Не видишь, спит дочка... Ну зачем ты так...
  -- Отойди от меня! Не прикасайся ко мне! - оттолкнула его Люда. - Не смей мою Танечку называть дочкой...
   Но Сергей устоял, сжал плечи женщины и оттеснил в сторону от кроватки.
  -- На улице мороз! Дочку тебе не дам! - решительно предупредил он.
  -- Что? Это моя девочка! - Людмила все-таки оттолкнула Сергея и выхватила проснувшуюся девочку из кроватки.
  -- Люда, успокойся!
   Оба застыли в напряжении напротив друг друга. Плакала испуганная Танюшка. Мужчина что-то говорил, но Люда не желала слышать разумных слов Сергея. Обида захлестнула её полностью. Вид женщины был страшен. Сергей даже поёжился. Казалось, ещё мгновение, и Людмила кинется на него. Вот сейчас посадит девочку назад в кроватку и вцепится. Мужчина приготовился к этому. Лишь бы не унесла никуда дочку. На улице мороз уже под тридцать градусов.
  -- Что тут происходит? - раздался приятный мужской голос. - Вы кричите, дверь открыта, ребёнок плачет.
   Оба они обернулись к двери. Там стояли хорошо одетые, незнакомые Сергею мужчина и женщина с девочкой лет шести.
  -- Папа? - удивленно произнесла Люда и перевела глаза на женщину. - Бог ты мой, мама? Ты жива?
   Люда стала медленно оседать. Сергей бросился к ней. Одной рукой подхватил из ослабевших рук испуганную плачущую Танюшку, другой обнял, не давая упасть, женщину. Мужчина шагнул к Люде, усадил на кровать её:
  -- Что у тебя случилось, дочка? Опять не слушаешь никого. Эх, Люся, Люська моя? Ну разве так можно?
   Танюшка надрывалась плачем в руках Сергея, испуганная шумом. Женщина, скинув богатую шубу, подошла к Сергею.
  -- Дай сюда, - мягко сказала она.
   Сергей неохотно подал девочку. Женщина прижала малышку, будто защищая ото всех.
  -- Тихо, моя маленькая. Тихо. Не надо плакать. Сейчас все будет хорошо. Больше никто не будет кричать. Нельзя в доме кричать, если есть маленькие дети.
   И ребёнок успокоился на руках незнакомой женщины. Люда резко пришла в себя, быстрым взглядом окинула всех, взгляд задержался на Сергее.
  -- Где Таня? - вскинула голову женщина.
  -- Здесь, - Сергей кивнул вправо.
   Людмила, увидев малышку на руках женщины, которую приняла за мать, вздрогнула и почти выхватила её. Сергей каким-то шестым чувством почувствовал страшный испуг Люды и обнял её и дочку, защищая ото всех. Люда мелко дрожала, но Сергея не оттолкнула, он слышал, как колотится её сердце, как она прерывисто дышит.
  -- Люде надо что-то успокоительное. У неё, кажется, самый настоящий нервный срыв. Сначала я брякнул про дом, потом она чего-то сильно испугалась, увидев отца с этой женщиной. Где же лекарства у Люды лежат? - пронеслось в голове. - И что у неё есть?
  -- Люся, это не мама, это Вира, - раздался успокаивающий приятный голос мужчины.- Это не Нюся, это её старшая сестра. Ты понимаешь меня, дочка. Ты спутала маму и Виру. Они похожи, всегда были похожи.
  -- Папа...Мама... Вира... Жена...Ты...Ты...Вы... Приехали... - Люда не находила нужных слов.
  -- Да, - спокойным голосом подтвердил отец, - Вира - моя жена. Мы приехали к вам...
   Но его нарочито спокойный тон не произвёл нужного действия. Люда не ответила, она лихорадочно дышала и всё крепче прижимала малышку к себе. Женщина была на грани нервного срыва. Сергей гладил Люду по голове, обнимал, целовал её щеки, пытался расцепить руки, сжимающие Танечку. Люда ничего не замечала.
  -- Люда, ты делаешь дочке больно, отпусти, - уговаривал он. - Не надо её так сильно прижимать. Раздавишь ведь. Дай мне Танечку. Я не заберу её. Я просто подержу девочку. Ну пусть твой отец возьмет её. Ну что ты боишься?
   Раздался трель дверного звонка. Никто не обратил на это внимания. Лишь маленькая шестилетняя девочка побежала и открыла её. Это пришли Маринушка и Клавдия Петровна. Они появились вовремя. Маринушка с порога уже поняла, здесь что-то случилось, она быстро оценила ситуацию. Опытный врач и подруга Людмилы, она решительно приказала отдать ребенка ей. При появлении Маринушки молодая женщина прерывисто, с всхлипом вздохнула и немного расслабила руки, словно стала разжиматься туго сжатая пружина. Марина взяла у неё плачущую Танюшку, отдала свекрови, которая всё порывалась что-то сказать.
  -- Потом, Клавдия Петровна, потом, - выпроводила всех из комнаты Марина.
   Она села рядом с Людой Люду на диван. Сергей по-прежнему сидел рядом, обнимая плечи женщины. Та нехотя пыталась оттолкнуть его.
  -- Ну что, объяснились? - обратилась Марина к Сергею, который держал Люду. - Говорила тебе: не спеши!
   Тот только поморщился. А Люда заплакала, крупная дрожь волной прошлась по её телу, застучали зубы.
  -- Хорошо, что заплакала, - сказал мужчина. - Все хорошо. Ты поплачешь, тебе легче станет. Поговорим все вместе, успокоимся. Так, Марина?
  -- Нет, - сказала Марина, взяв Люду за руку и считая пульс, - тут просто так душевным разговором не обойдешься. Совсем хреново тебе, подруга. Что же ты так позволила себе распуститься. Неужели это ты? Сорвалась! Давай-ка я тебе дам таблеточку успокоительного. А еще лучше укол сделаю.
   Она вспомнила, что здесь остались её кое-какие лекарства. Нашла их и сделала укол Людмиле. Та вяло сопротивлялась. Но дрожь прекратилась. Люда немного расслабилась и откинулась на спинку дивана.
  -- Это не мама, - произнесла она. - Я думала, что вернулась мама. Я страшно испугалась. А это не мама. Это Вира. Мама умерла. Как я могла их спутать. Но я никогда не видела Виры....
  -- В себя приходит, - догадался Сергей, а вслух сказал: - Может еще ей дозу ввести, она меня чуть не растерзала.
  -- Нет, - сердито дернулась Люда. - Не надо мне больше лекарств. Я что-то спать хочу. Сильно хочу. А там папа... Вира... И Сергей еще явился сюда... Не надо лекарств...
  -- Не надо, конечно. Хватит тебе и этого, - улыбнулась Марина. - Ты не сопротивляйся, подруга. Поспи.
   Женщина засыпала. Марина продолжила, обращаясь к мужчине:
  -- Она проспит часа два. Я пойду туда, - она кивнула в сторону кухни, куда всех увела Клавдия Петровна. - И ты иди!
  -- Нет. Я останусь с ней. Спи, Люся, - Сергей сидел по-прежнему рядом, - успокаивайся. Я с тобой побуду.
   Женщина уснула. Сергей наотрез отказался отходить от Люды. Сидел рядом и держал за руку.
   А в кухне дедушка познакомился с внучкой. Он держал на руках девочку и ласково с ней разговаривал. Та что-то лопотала в ответ. Грустно молчала красивая женщина, старшая сестра умершей Анны, матери Людмилы. Она вытирала слёзы, шестилетняя девочка её успокаивала. За ними внимательно наблюдала Клавдия Петровна, которая готовила чай для всех.. Маринушке пришлось уехать домой, ей позвонил Женя, ему надо было срочно попасть на стройку. Свекровь осталась здесь. После того как попили чаю, пожилая женщина неуверенно произнесла, глядя на отца Люды:
  -- Олег, это ты?
  -- Я, - несколько удивлённо ответил тот. - Мы знакомы?
  -- Ты же родом из Малиновки. Я раньше по соседству жила с вами, а потом сын меня в город забрал.
   Олег Михайлович внимательно смотрел на женщину.
  -- Тётя Клава?
  -- Она самая. Ты все-таки женился на Вире?
  -- Женился!
  -- Ну и правильно сделал.
   Клавдия Петровна была родом из одной деревни с отцом Людмилы и знала грустную историю его любви и женитьбы. Она нисколько не осуждала отца Люды за уход его от жены.
   Когда Люда проснулась, то Сергей подошёл, присел возле дивана и заговорил, заговорил сбивчиво, противореча сам себе.
  -- Люся, я у тебя прошу прощения за всё, что сделал и не сделал тебе. Не гони только меня. И никуда не уходи отсюда из этого дома. Если захочешь, лучше уйду я. Только разреши хоть иногда видеть Танечку. Я и сегодня пришел лишь потому, что мне хотелось подержать дочку на руках. Поверь мне, я люблю нашу девочку.
   Женщина улыбнулась, плохо понимая, что происходит, и протянула руку. Как она мечтала услышать эти слова... Потом, вспомнив, отдёрнула её, резко села на диване, прислушалась.
  -- Папа? - неуверенно произнесла она. - Там мой папа? Он приехал?
  -- Да, - подтвердил Сергей, - там твой уже немолодой отец и его красивая грустная жена. Им тоже хочется быть счастливыми. Не будь с ними такой строгой, Люся.
   Ничего не говоря, только сердито глянув на мужчину, Люда пошла к ним. В кухне моментально воцарилось молчание. Потом заговорил отец.
  -- Люся, что я тебе плохого сделал? Что ты от меня, как от зверя, шарахаешься прочь? Мы же с тобой любили друг друга, всегда понимали.
   Женщина упрямо склонила голову.
  -- Но мама умерла... Умерла, когда ты ушел... - Люда не решалась больше говорить, что мать умерла из-за отца.
   Словно от удара вздрогнула Вира.
  -- Людка, замолчи, - это сердито крикнула Клавдия Петровна. - Не смей так говорить!
   Та удивлённо посмотрела на неё, такую всегда добрую, ласковую, со всем согласную, и замолчала. Повисло натянутое молчание. Но вдруг шестилетняя девочка отошла от женщины, так похожей на мать, подошла к Людмиле и протянула доверчиво ручку.
  -- Давай познакомимся. Все тут ругаются, плачут, а про меня забыли. Ты Люся, я меня зовут Таня. Папа говорил, что ты у него всегда просила сестрёнку Таню.
   Люда машинально взяла протянутую худенькую ручонку, от маленькой шестилетней девочки исходила доброта, тепло, доверчивость, женщина просто почувствовала это, а ещё она почувствовала, что эта девочка любит её, незнакомую ей сестру. Как можно оттолкнуть ребёнка? И Люда погладила маленькую доверчивую ручонку. А девочка продолжала.
  -- Папа сказал, ты добрая, хорошая. Мы прилетели на самолете и не пошли в гостиницу, пришли к тебе, а ты тут ругаешься, плачешь. Я не баловалась, ничего плохого не делала. А ты сердишься. И мне не дают играть с Танюшкой, - уже совсем обиженно закончила девочка.
   Люда открыла рот, но Клавдия Петровна уже не так сердито сказала:
  -- Молчи, Людка, пока, пусть отец твой говорит.
   Но тот лишь расстроенно махнул рукой. Встала Вира:
  -- Извините нас, мы едем в гостиницу. Так будет лучше для всех. Танюша, одевайся. Извините нас.
   Люда опять поразилась сходству её и матери. Наверно, если бы та не пила, была бы сейчас такая же красивая и элегантная. Нет, не была бы, в ней никогда не было выдержанности, благородства, она другая была...
  -- Люся, что ты молчишь? - врезался в уши голос Сергея. - Неужели ты своего отца выставишь из дома? У нас нет в городе хороших гостиниц... На улице сильный мороз и темно уже...
   Люда непонимающе глядела на него. Она думала о матери. И вдруг поняла с потрясающей ясностью, что сейчас она потеряет отца навсегда.
  -- Папа, - голос её дрогнул, - папка, ты вернулся. Папа, а кто эта девочка?
   Отец улыбнулся широко, радостно. А девчушка сказала:
  -- Какая ты глупая, я тебе говорю - я твоя сестра Таня, - и снова взяла старшую сестру за руку. - Мы с тобой сестрёнки. Ты Люся, а я Таня. Мы родные с тобой. Мама говорит так.
  -- Да-да, это наша Таня, наша дочка, - отец ласково посмотрел на жену и дочь. - Вот видишь, твой отец купил тебе сестренку.
   Люда присела о обняла худенькую девочку. Грустно смотрела на них жена отца. Что-то хорошее надо было сказать и ей. Но Людмила не знала, как обратиться.
  -- Вира, - сказала тихо женщина, - называй меня Вирой.
  -- Вот что, сестрёнка, папа и...тетя Вира, пойдёмте лучше в комнату, - сделала приглашающий жест Люда. - Тесно в кухне.
  -- А можно я понесу Танюшку? - это добивалась своего старшая Таня.
  -- Нельзя, - строго ответила мать, - ты ещё маленькая, уронишь.
  -- Ну тогда я буду держать её за ручку? Мне Люся разрешит, - она умоляюще глянула на женщину. - Ну можно? Танечка такая хорошенькая.
   Люда улыбнулась, присела и еще раз поцеловала шестилетнюю девочку. Она уже любила свою маленькую сестренку. Все ушли в зал. Сергей остался на кухне. Разговор, ради которого он приехал, не состоялся. Все его проблемы и надежды отодвигались на неопределенный срок. Он решил пока уйти. Пожалел Люду, хватит ей переживаний на сегодня. Незаметно от Люды уйти не удалось. Та услышала шаги и вышла в прихожую.
  -- Уходишь? - её глаза смотрели уже спокойно и без вражды.
  -- Да! А что, можно остаться?
  -- Нет.
  -- Хорошо! - согласился мужчина. - Но знай, я еще вернусь. Я хочу видеть Танечку, я скучаю по ней...
  -- Давно ли? - иронично прервала его женщина.
  -- Как узнал, так и скучаю. Я должен видеть, как растет моя дочь. Ты не имела права скрывать от меня рождение девочки, - Сергей нехотя ушел.
  -- Ничего не понимаю, - думала Люда, стоя в прихожей. - Я совсем ничего не понимаю. Словно мы с Сержей из разных измерений. Я прошу помощи у него, а он заявляет, что я все скрыла...
   Раздался топот быстрых детских ножек. Это бежала Танюшка за старшей сестрой.
  -- Люся, Люся! А мы вам подарки привезли. Пойдем быстрее. Там Танечке шубку примеряют. Пойдем быстрее, пойдем!
  
   Отец с Вирой и дочкой остались жить с Людой. Она так решила. Отцу, который с семьей вернулся с севера, жить было негде. Скопленных ими денег на квартиру здесь, в городе, не хватало. Люда предлагала продать деревенский дом, но папка грустно улыбнулся:
  -- Нет, дочка, это нас не выручит. Дом, наверно, уже наполовину развалился. .А землю жалко. Когда-нибудь там дачу построим. Будем пока снимать квартиру. Найдем что-нибудь. Ты потерпи несколько дней.
  -- Нет, - тихо, но настойчиво возразила Люда. - Я вас не отпущу. Здесь две комнаты. Нам хватит места. Вы располагайтесь в зале, я с Таней в спальне. Вот только для Танюшки нет кроватки. Может, пока она поспит со мной? В нашей спальне?
  -- Да, да, я хочу в спальне, - тут же попросилась старшая Танюшка. - Только я с Танечкой хочу вместе спать.
   Люда улыбнулась. Сестричка ей нравилась. Действительно, родная кровь. Бывает же такое, с первого взгляда проникаешься симпатией, и чем дальше, тем больше тебе этот человек нравится.
  -- Нет, - ласково, но настойчиво возразила Вира. - В спальне и так тесно. Сегодня с нами будешь спать на диване. Завтра что-нибудь купим.
   Девочка обиженно замолчала. Люда обняла сестренку:
  -- Не расстраивайся. Ты будешь играть с Танечкой, когда захочешь. Хоть весь день. А спать здесь, в зале.
  -- Правда? - просияли выразительные карие глаза младшей сестренки.
  -- Мы сейчас к соседям за раскладушкой сходим. Все уместитесь.
   За окном мела пронзительная метель. Но в доме было тепло. Варилась на плите курица, распространяя аппетитный аромат. Люда переживала, что нечем угостить отца. Хорошо, что из мяса хоть курица была в холодильнике, да нашлась пачка макарон. Женщина даже расстроилась, что не может встретить своего папку как следует. Вира же улыбнулась и сказала:
  -- А нам сейчас супчику горячего хочется. Мы же уже двое суток были в дороге. Нелетная была погода. Сутки отсидели в аэропорту на сухомятке. Так что сварим лапши.
  -- Зато у Люси целая куча апельсинов, - глаза старшей Танюшки мечтательно смотрели на солнечные плоды.
  -- Да ты их ешь, - спохватилась старшая сестра. - Бери, сколько хочешь.
  -- Нет, - нахмурилась Вира, - только после ужина. Сейчас бульон будет готов, поешь, а после фрукты.
   Таня обиженно отвернулась.
  -- Вира, да пусть Таня скушает один апельсин, - попросила Люда.
  -- Эх, Люся, - вздохнул отец, - ты не знаешь аппетита нашей Танюши.
   Вскоре Люда узнала. Больше пяти ложек супа девочка не съела. Долго жевала кусочек мяса. Мать предупредила:
  -- Не проглотишь, ни одного апельсина не получишь.
   Девочка сделала усилие и проглотила мясо. Апельсин ей помог очистить отец. Но и тут Танюшка пососала две дольки и заявила, что наелась. Люда смотрела удивленно.
  -- Вот, - заметил папка. - Так и маемся. Где уговорами, где угрозами.
   Глядя на отца и Виру, поняла Людмила, как была неправа по отношению к отцу: любит папка своё семейство, светится весь. Никогда он таким счастливым не был, когда жил с мамой. Тогда в его глазах жила вечная непроходящая грусть, а теперь радость. И Вира больше подходит ему: спокойная, сдержанная. Смотрит на папку, а в глазах счастье и огромная радость.
   Непросто складывались отношения Люды и тётки. Но гораздо легче стало молодой женщине в домашних делах с бабушкой Вирой. И поесть, и попить всегда готово, и с внучкой дед с бабкой возятся, а старшая Танечка готова совсем не отходить от маленькой Танюшки. Сама худенькая, вся светится, а на руки тащит малышку, играет с ней, книжки смотрит, укачивает спать. И болтает что-то без перерыва. Между двумя Танями была полная любовь и абсолютное взаимопонимание. Люда любила наблюдать за ними. Вот они сидят обе на ковре. Танюшка маленькая кидает мячик в сестренку. Та ловит и падает. И обе смеются, прямо заливаются. Старшая Танюшка, подражая взрослым, говорит:
  -- Какая умница наша Таня. Какая она сильная, как кинула в меня мячик.
   И так же, как и старшая сестра, целует то ручку малышки, то щечку. Или усаживает на свой диван сестренку и начинает с ней смотреть картинки. Люда занимается в это время с учениками. Не боится, что упадет дочка. Танюшка - это надежно. А складной диван, раздвигающийся вперед, привез Сергей. Прямо на другой день. Это он предлог придумал, чтобы увидеть Людмилу и дочку. Что сказать! Очень вовремя. Раскладушки у соседей не было. Спать втроем было неудобно. Мебели еще в излишке в городе не водилось. Вира и отец вернулись из магазина расстроенные. Ничего, кроме кроватей с панцирной сеткой не попалось. Решили уже её покупать, как вдруг увидели Сергея. Тот узнал, в чем дело, попросил подождать немного. А вечером привез маленький компактный диван. Танюшка обрадовалась, в ладоши захлопала. Папка с Сергеем быстро передвинули всю мебель, впихнули второй диван и, довольные, уселись на кухне. Ели пельмени, что приготовила Вира, беседовали. Дочку Сергей держал на руках. И нисколько она не мешала. Не хотелось уходить мужчине, но время шло. Танечке было пора спать. Нехотя протянул девочку Люде мужчина. Вира перехватила ребенка, сказала Люде:
  -- Проводи Сережу. Я пока в ванну воды наберу.
   Люда вышла в прихожую с Сергеем. Молчала. А тот неожиданно подошел, обнял, поцеловал властными губами, сказал:
  -- Нам надо сходиться, Люся. Мы должны быть вместе.
  -- Нет, - опомнившаяся Люда высвободилась из его рук. - Нет. Я буду жить одна.
  -- Зря ты так говоришь. Вместе будем, - ответил Сергей. - Я люблю тебя, моя неугомонная Люська. И ты любишь меня.
   Сергей ушел.
  -- И ты любишь, - повторила женщина. - И я люблю...
  -- Люся, Люся, - как всегда, на выручку бежала сестричка. - Люся, я хочу с тобой купать Танечку. Можно?
  -- Можно, - улыбнулась женщина.
   А ночью снился Сергей. Он опять целовал свою Люську, ласкал...
  -- Я скучаю по нему, - сказала себе Люда. - Скучаю и люблю...
   К Сереже все относились хорошо: и отец, и Вира. А Танюшка любила. Только тот появится, кричит:
  -- Танечка, папа твой пришел, - и тащит Сергея к дочке.
   Сергей без подарков не появляется. Девчонкам покупал все без разбора. Игрушки девать было некуда. Люда уже попросила пока не привозить больших игрушек. Места мало в квартире. Кладовка забита вся мягкими большими игрушками. Сергей согласился и тут же притащил барби для девчонок. Старшая Танюшка была в восторге. Весь вечер не расставалась с новой куклой. Младшая немного потрепала барби и потеряла к ней интерес. А уж фрукты свежие и овощи в доме не выводились. Яблоки с удовольствием грызли обе девочки. И деньги Сергей тайком положил в сумочку бывшей жене.
  -- Ты зачем это седлал? - строго спросила Люда.
  -- Я никогда от тебя не отказывался, - ответил мужчина фразой, которая тревожила Люду и вызывала много вопросов. Только женщина опять ничего не спросила.
  -- Не делай больше так, - тихо сказала она.
   Сергей не делал. Он теперь просто давал деньги. Но, зная характер Людмилы, привлекал на помощь дочь.
  -- Дочуленька, - говорил он Танечке, - иди, моя сладкая, отдай маме денежки.
  -- Сереж! - восклицала Люда. - Зачем?
   А дочка уже протягивала ручонку.
  -- Немедленно возьми у ребенка деньги, - приказывал Сергей. - Знаешь, сколько микробов на деньгах. Это я тебе, как бывший медик говорю.
   Люда пугалась и выхватывала деньги из детской ручки.
  -- Люда, ты моя жена, Таня - моя дочь. Я отвечаю за вас, - объяснял Сергей.
  -- Я бывшая жена, - не сдавалась женщина.
  -- И будущая, - улыбался Сергей.
   Он видел: Люда временами была готова простить его. Еще бы знать, за что? Но пока мужчина решил не говорить об этом. Главное, чтобы его Люська согласилась вернуться к нему. Сергей ждал нужного момента.
   С севера уехал отец с семьей из-за Танюши. Болеть стала там девочка, а здесь не так уж сурово зимой и лето жаркое. Маринушка осмотрела девочку, сказала: летом в деревню надо, на свежее молочко, на травку, на солнышко, вот и подлечится девочка. Но от внимания Люды не ускользнуло: хмурится что-то Марина, не договаривает. Так она хмурилась год назад, когда в её отделение поступила с новорожденной малышкой Людмила. Марина зачем-то про сердце девочки спросила, посоветовала сделать кардиограмму.
   Сергей, узнав, что Вира бухгалтер, да при этом очень опытный, моментально забрал к себе, а то Евгений хотел перехватить в свой кооператив. Устроил и тестя на работу. Тот долгие годы работал ветеринаром, правда, последние годы имел дело с оленями больше, а теперь предстояло лечить домашних любимцев. Старшую Танечку хотели отдать в детсад, Сергей уже договорился, у него всюду были связи, но не пустила Люда, она горячо полюбила появившуюся сестрёнку. Сама удивлялась этому. Да и Маринушка посоветовала пока воздержаться от садика.
   А отношения Люды с Сергеем застыли в неопределенной фазе. Иногда женщина готова была простить, сказать, чтобы не уходил, оставался, но всплывала обида. Сергей терпеливо ждал. Отец и Вира не вмешивались, зато Клавдия Петровна советовала простить бывшего мужа.
  -- Ты, Люда, упрямая. Упёрлась на своём, не желаешь людей слушать.
  -- Почему не желаю?
  -- Сергей любит и тебя, и девочку, а ты не пускаешь его обратно.
  -- Я боюсь, тётя Клава, - печально как-то призналась женщина.
  -- Чего боишься? - не поняла Клавдия Петровна.
  -- Боюсь пережить то, что уже один раз было.
  -- Было, было, - раздраженно ворчала старая женщина, - да ничего не было, ни у тебя, ни у него. Дураки вы оба. Оба твердите одно...
  -- Вы что-то знаете? - насторожилась Люда.
   Клавдия Петровна замолчала. Сергей просил друзей не вмешиваться.
  -- Наши отношения должны наладиться без вашей помощи. Пусть Люся сама в своих чувствах разберётся, - сказал он друзьям.
   Поэтому и замолчала баба Клава. Но не отступала Людмила.
  -- Начали - говорите.
  -- И скажу! - подбоченилась общая бабушка. - Ты сколько лет не говорила с отцом? Думаешь, я не знаю! Отвечай!
   Люда густо покраснела, а потом сказала.
  -- Да, я была неправа, но я сумела его простить.
  -- А он, что, виноват был? За что его надо было прощать?
   Людмила замялась. Клавдия Петровна пошла в атаку:
  -- Конечно, виноват, по-твоему. Деньги на учёбу тебе слал, подарки преподносил, всё дочка, дочка...Дочка устала, дочке надо на юг... Денег надо ей подбросить... На работу с жильем устроить.... А та, как же гордая - обойдусь.
   Люда вспыхнула:
  -- Вы неправы, Клавдия Петровна.
  -- А ты на меня обидься, как на отца, и разговаривать брось, - парировала старая женщина.
  -- Ну зачем вы так? Вы же многого не знаете. Может, мама бы сейчас жива была...
   Не договорив, она всхлипнула. Клавдия Петровна резко сменила тон.
  -- Вот что, дочка, я имею право тебя так назвать, ты мне родной стала, Линочку нашу выкормила. А теперь послушай старуху.
   И она рассказала Люде, как вышло так, что женился отец на Анне сначала, а не на Эльвире.

Нюся и Вира.

   Анисья и Елена были самые красивые девки в Никольском. Только проку от красоты никакой. Стояли тяжелые послевоенные годы. Мужиков в деревне было мало. Всех женихов забрала война. Анисье было уже за двадцать пять, старуха по местным меркам, работала она дояркой. Елене исполнилось двадцать, работала библиотекарем. Девушки сдружились. Елена была из эвакуированных, поселили её с матерью, которая умерла через два года, в доме Анисьиной матери, что стоял пустым несколько лет. Анисья жила с теткой. Никого родных у Елены больше не осталось, дом в далёком Пскове разбомбили, ехать было некуда. Анисья, у которой тоже не было матери, и тётка жалели шестнадцатилетнюю Елену, подкармливали, а после смерти её матери забрали к себе. По местным меркам у Елены было образование: она успела до войны окончить восьмилетнюю школу и в музыкальной еще училась. Тетка Пелагея добилась, чтобы девушку назначили заведовать библиотекой. Видела, на ферме или в поле не потянет девчонка. Как сестры были Анисья и Елена. Но потом дружба оборвалась. Вернулся с войны красивый статный Серафим. Все местные незамужние женщины и вдовушки затаили дыхание в надежде, что остановит он свой взгляд именно на них. Серафим сначала всё с Анисьи глаз не сводил. А на неё стоило полюбоваться. Одни в деревне говорили: мать родила её от одного проезжего артиста - с концертом в колхоз филармония приезжала. Другие утверждали, что от одного ссыльного, бывшего дворянина, знатного аристократа, который отбывал срок в этих глухих местах. Он даже хотел жениться на матери Анисьи - порядочный был человек, бывший офицер. Но пропал куда-то. Сама Анисья своего отца никогда не знала. Мать рано умерла, ничего не рассказав пятилетней дочери, а тётка Пелагея или не знала, или умела хранить тайны. Да и опасно было в то время объявить себя дворянской дочерью. Уж лучше быть дочерью неизвестного циркового артиста. Только от своей аристократической красоты Анисья никуда не могла деться. Ни у кого в деревне не было таких светлых пышных волос, горделиво посаженной головы, идеального греческого профиля, прозрачных небесных глаз, и фигура совсем не деревенская: высокая, грациозная, кость тонкая. Лишь натруженные руки доярки портили все: красные, с коротко обрезанными ногтями, в мозолях, сильные. Этой бы девушке бы сто лет назад родиться, в каретах разъезжать, да кринолины носить, а она в колхозе коров доила. Эпоха досталась Анисье не та. И характер был не мёд, строгая, решительная, говорила мало, лишнего раза не улыбалась.
   Елена была полной противоположностью Анисье: невысокая, черноволосая, брови как тонким угольком нарисованные, глаза круглые, карие-карие, с ореховым оттенком. Приветливая. Все делает с улыбкой, разговорчивая. Вокруг неё всегда люди. Но это была внешняя оболочка. В душе Елена была очень здравомыслящей, расчетливой. Понимала: надо как-то ей устраивать свою жизнь. Тетя Пелагея хорошая, добрая, но не вечная. Анисья при её красоте замуж выйдет легко. Останется Елена одна. Видя недавно появившегося и единственно достойного жениха, не растерялась, быстро увела от подруги. Да Серафиму льстило: не на доярке женился, на библиотекаре, да и помоложе Анисьи была Елена. В деревне это важно. А Анисья вскоре после их свадьбы уехала погостить к младшей материной сестре Прасковье в соседнюю Малиновку, да и осталась там. Тётка болела, детей у неё не было, а дом крепкий. Да и деревня эта была побольше, мужиков тоже. Надеялась найти свою долю, наверно. А дом своей матери в Никольском продала, его выкупил колхоз. Поселили в нём Елену и Серафима.
   Всё это видела девчонка - соседка, Клашка. Слышала, как мать с теткой Пелагеей что-то говорили про уехавшую племянницу, за что-то осуждали Елену, да не поняла по малолетству и неопытности. Замуж там, в Малиновке, Анисья не вышла, а дочку родила. Светловолосую, голубоглазую Эльвиру. И буквально через два месяца сошлась с весёлым вдовцом Петрушей и ещё родила девчонку, назвала Анной, тоже светловолосую и голубоглазую. Эльвира и Анна казались близнецами, только одна повыше, другая маленькая. И характеры совсем разные: Вира - спокойная, доброжелательная, А Нюся с детства была эгоистка до кончиков волос и ногтей. А весёлый Петька любил одинаково девчонок. В деревне считали, что обе его. И Петька сам говорил, что он Аниську приметил сразу, в первый день, как она приехала к своей тетке. Познала с ним короткое счастье Анисья. Но бросил он её через пять лет, в город подался и не вернулся. То ли убили где, то ли новую семью завел. И так мало улыбчивая Анисья разучилась совсем улыбаться. Работала по-прежнему на ферме, растила дочерей. Вира жалела мать, а Нюська никого не жалела, была такая же оторва, как и папаша. Море по колено.
   Елене же Бог не дал долгого счастья. С войны побаливало сердце, да не до того было в те тяжёлые годы, не обращалась женщина ни к каким врачам. И рожать ей нельзя было, но всё же женщина решилась, произвела на свет девочку и умерла родами. Поник Серафим. Девчонку, которую тоже назвали Еленой, выходила добрая тетка Пелагея. Она и присоветовала Серафиму ехать за Анисьей, но ничего не вышло. Красавица Анисья уже с весёлым Петрушей жила. Тетка Пелагея, добрая душа, в тот год приютила очередную свою племянницу Нину, некрасивую, крупную, но добрую работящую девку. Нина была из многодетной семьи, в их доме сидели чуть ли не на головах друг у друга. Вот и позвала к себе племянницу Пелагея. Позвала с дальним прицелом, который оправдался. Нина вкалывала, как лошадь с самого детства. Все успевала: и на ферме коров подоить, и огород посадить, и маленькую Леночку приласкать. Присмотрелся к женщине Серафим. Чего еще искать? Уже обжегся один раз на красоте. А дочь растить надо. Нина стала второй его женой и матерью маленькой Елене.
   Елена пошла характером в умершую мать, улыбчивая, приветливая, но своего всегда добивалась. Мачеху свою любила, звала мамой, а ещё больше полюбила маленькую сестрёнку Таню, что родила Нина. Да только девочка слабая родилась, всё болела и умерла в восемь лет. Нина же больше не смогла родить. Работала на ферме, таскала возы на себе, случился выкидыш, больше не беременела. Поэтому Елену любила, тряслась над ней.
  
  -- А какая связь между Еленой и моими родителями, - прервала Люда вопросом Клавдию Петровну.
  -- Да, в самом деле, отвлеклась я, - спохватилась старая женщина, - не о них сегодня речь. Я о Вире и Анне хотела рассказать. Да, кстати, - добавила она, - Елена - это мать твоего Сергея. Дмитриев была фамилия Серафима. Знаешь их, небось? Живы они?
  -- Живы, - улыбнулась Люда, - вспомнив ласковую бабушку Нину и доброго старичка деда Симу, что до сих пор тайком от дочери и жены бражку ставил и самогонку гнал. Люда с ним тогда стопочку выпила, перед баней...В голову ударило...
  -- Вот ты и расспроси их, они много чего рассказать смогут...
  -- Это я поняла. Но сейчас не о бабке Анисье речь, - задумчиво произнесла Людмила, - вы про отца хотели рассказать.
  -- Ну что же слушай.
  
   Сельская учительница Евдокия Михайловна Залесова приехала работать в Никольское, после того как закрыли школу в соседней маленькой деревеньке Михайловке. Сын Олег к тому времени уже был студентом. У матери бывал редко, лишь на каникулах. Помогал по хозяйству, в клуб редко ходил. Про мужа новой учительницы ничего не знали, поговаривали, что его вообще не было. Евдокия Михайловна заслужила всеобщее уважение. Была строга и добра в меру, вежливая, внимательная. Таким же уважительным, порядочным был её сын Олег. Окончив ветеринарный институт, он не вернулся в деревню, работал в городе, иногда приезжал к матери. Многие девчонки в деревне мечтали о нём, а он неожиданно сдружился с внучкой бабы Пелагеи - Вирой. Анисья частенько девчонок привозила на каникулы к тетке. Но та привечала только старшую, Виру. Та ей помогала, грядки полола, убирала в доме, козу доила. А Нюська спать до обеда любила и гулять всю ночь напролет.
   Вире в тот год исполнилось восемнадцать, Нюсе семнадцать. Она приехала с матерью и сестрой в Никольское. Олег и Вира думали о свадьбе. Только судьба в лице младшей сестры распорядилась по-другому. Понравился неуёмной Нюсе Олег, ой как понравился. Вот и залезла в его постель, воспользовавшись сходством с сестрой. Они были практически на одно лицо, только повыше была Вира. Но ночью темно, да и спал Олег на сеновале. Проснулся оттого, что кто-то под боком пригрелся.
  -- Вира, ты?
  -- Я, - шёпотом ответил голос.
   Дело молодое, сначала целовались, а дальше известно.
   Утром в доме бабки Пелагеи разгорелся скандал. Безучастно сидела и молчала старшая дочь, Анисья кричала на младшую:
  -- Такая же сучка, вся в отца пошла. Знаешь ведь, что Вирка с Олегом хотели пожениться. Куда лезешь?
   А Анне ничего, говорит:
  -- Чего разоралась, я сама замуж за Олега выйду.
   Вздрогнула Вира при этих словах, но промолчала. Вечером все уехали к себе в Никольское. Олег приехал через три дня, только Виры уже не было, уехала на север. Хотел сразу следом ехать, да расхворалась от переживаний Евдокия Михайловна, а через месяц выяснилось, что Нюся беременна. Мать Олегу сказала:
  -- Женись!
   Вот так и женился. Родившуюся дочку полюбил всей душой, а Нюсю нет.
  
  -- Вот, - завершила свой рассказ Клавдия Петровна. - Отец твой - святой человек. А ты все кричала: виноват, виноват... Мама умерла... А сколько твоя мама навертела! Скольких людей сделала несчастными? Про это забыла? Так и с Сергеем... Он во всем виноват у тебя! Поговорите вы мирно. Выслушайте друг друга... Думаешь, я не знаю, что ты с ним даже наедине не остаешься, или Виру, или отца рядом держишь...
  -- Мы живем в одном доме, так получается, - неуклюже пыталась оправдаться молодая женщина.
  -- Дура ты, Людка, - заключила Клавдия Петровна.
  -- Может, и дура, - подумала Люда. - Но чтобы снова бередить старые раны.. Нет, я тогда никогда не смогу говорить с Сережей... Пусть лучше все остается само по себе. Пусть приезжает к Танечке. А меня... А меня куда вывезет кривая...
   Долго думала Люда про своих родителей. По-иному теперь представлялись отношения отца и матери. Никогда не любил Анну отец. А терпел все ради дочери.
  -- Глупо, - подумала Люда. - Давно надо было уехать к Вире, - и тут же добавила: - А что было бы со мной, не женись отец на маме, или уйди раньше?
  -- Ничего хорошего не было бы, - ответила сама себе. - Мать гораздо раньше спилась бы... Хотя, может, бабка Анисья не дала бы. Она злая была, ведьма, одним словом. Меня бы точно драла бы каждый день она...И работать бы мне на ферме, как бабушке-аристократке... Вышла бы замуж за какого-нибудь Петрушу... Жила бы в старом доме бабки Анисьи... Никогда бы не познакомилась с Сережей...Обозлилась бы.. Стала бы такой , как бабка...
   Бабку Анисью Людмила не любила, ой как не любила, ведьмой звала про себя. И бабка недолюбливала единственную внучку. Сильно она напоминала своими выходками, голосом, весёлым смехом ласкового Петрушу, с которым была недолго счастлива Анисья и которого она возненавидела после его ухода. А внешностью внучка была в красавицу Анисью, одни белокурые волосы чего стоили, огромные в пол-лица голубые глазищи, с годами прорезалась идеальная аристократическая фигура. Всё то, чем в своё время славилась сердитая доярка Анисья, забрала себе единственная внучка Люда. Может, и судьбу её предстоит повторить? Нет, этого уже не дал сделать Олег, любимый папка Людмилы.

Сестренка заболела...

   Стоял канун Нового года. Тридцать первое декабря. В ожидании праздника все были в приподнятом настроении. Давно были куплены и спрятаны подарки. В угол комнаты втиснули лесную красавицу елку. Вот она засияла огнями и игрушками. Маленькая Танечка равнодушно посмотрела на блестки и игрушки, её больше волновал белый вальяжный кот, которого принес дедушка. Кто-то хотел усыпить этого красавца. Надоел. Олег попросил отдать ему. Хозяин равнодушно согласился. И упитанный Маркиз поселился в новом доме к радости двух Танечек и Люды. Освоившийся кот пытался лапой достать блестящую игрушку, а малышка пыталась таскать кота за хвост и уши. Зато старшая Танюша была в полном восторге от елки, даже суп без разговоров съела, лишь бы елку быстрее нарядить. Потом она с большой куклой, той самой, первой, которую подарил Сергей дочке, долго сидела под елкой и шептала для Дедушки-Мороза, что хочет настоящего Бибигона. Люда только грустно вздохнула. Эта недавно появившаяся в продаже кукла очень дорого стоила. Вряд ли Дед-Мороз осилит. Вира и папка такого же мнения. Но старшая Танечка верит в Деда- Мороза, собирается всю ночь не спать, караулить, как он подарки будет класть под елку.
   Наступило тридцать первое декабря. Все что-то мешало сосредоточится на приготовлении к празднику. Не было дома папки. Олег должен был вернуться из командировки вчера. Его вызвали с отчетом в область, но не было какого-то чиновника на месте. Отец остался переночевать у знакомых. Потом с утра заехал Сергей, нахмуренный, озабоченный, попросил Виру срочно помочь со счетами. Та виновато посмотрела на Люду: надо готовить праздничный стол, а её забирают. Люда махнула рукой: справлюсь. Вира и Сергей уехали. Танечки играли в зале под елкой, Люда хлопотала в кухне. Что же так громко орет кот? Люда выскочила из кухни. Точно, маленькая Танечка поймала его хвост. А старшая спала. Люда с замиранием сердца подошла к дивану, на котором лежала девочка. Случилось что-то серьезное, если старшая Таня оставила младшую без присмотра.
   Уже через минуту женщина металась в страшной панике. Заболела большая Танюшка. Люда ругала себя, что не заметила, что сестренка нездорова. А ведь признаки все были налицо с самого утра. Девочка сначала немного поиграла с маленькой Танечкой. Потом попросила очень вежливо и тихо:
  -- Люся, я немножко полежу.
   Люда тогда не насторожилась. Ведь приближающаяся ночь новогодняя, Танечка собиралась не спать и ждать Деда-Мороза, всё просила, чтобы Вира разрешила сидеть ей с взрослыми всю ночь. И строгая мама разрешила. Так что пусть сейчас поспит девочка. Танюша легла и уснула. Люда ушла на кухню. Малышка побыла с ней, потом убежала к елке. Люда не переживала, она слышала, как что-то говорит старшая Танюшка. Люда решила, что девочка проснулась и следит за малышкой. И вдруг дикий мяв кота! Люда вбежала в зал. Кот уже освободился от объятий маленькой тиранши и гордо сидел на вершине елки. А старшая Танюшка что-то бормотала и вскрикивала во сне. Люда поспешила к кровати. Ребёнок весь горел и бредил. Страшно испугавшись, вспомнив прошлогодние болезни малышек, женщина бросилась к телефону, хотела позвонить отцу на работу, но вспомнила - он только сегодня вернется из области. Маринушка! Вот кто нужен! Женщина быстро набрала номер квартиры Евгения. Опять не повезло. Женя и Марина уехали в пансионат. Там они встретят Новый год. Дома была только Клавдия Петровна с Линочкой. Люда позвонила в скорую, потом, мечась и не находя места себе в ожидании врача, вспомнила, что не сообщила Вире. Опять схватилась за телефон. Та ответила коротко:
  -- Еду!
   Приехавший на скорой помощи молодой врач, хмурясь, сердито и недовольно слушал ребёнка, потом сделал укол девочке. Температура стала немного спадать. Толком ничего не объяснив, врач положил рецепт и уехал. Примчались Вира с Сергеем, который, услышав, что девочка заболела, бросил все дела и повёз Виру домой. Вдруг нужны будут какие-то лекарства... Он хорошо помнил, что было год с небольшим назад. Вира расстроено села у кровати больной дочери. В это время прорвался сердитый телефонный звонок. Это из пансионата звонила Маринушка. Детский врач тихо, но сердито и жёстко выговаривала Вире по телефону:
  -- Почему до сих пор не обследовали девочку? Я же просила сделать кардиограмму. В сердце у Тани шумы. Её давно надо показать специалистам. Вам, наверняка, об этом и раньше говорили.
  -- Говорили. Поэтому мы и уехали с севера. Может, здесь шумы пройдут? - робко отвечала Вира, испугавшись такого сердитого голоса обычно приветливой Марины. - Нам не поставили там окончательного диагноза.
  -- Хорошо, если пройдут, а если нет. Вы теряете дорогое время. Лечить надо Таню. Нужен специалист. Кардиолог.
   Вира грустно опустила голову. Люде стало до слёз жалко эту сильную женщину. Она вспомнила, как металась сама год назад в поисках лекарств, и никого не было, чтобы просто поддержать, сказать доброе слово. Она подошла к Вире, погладила поникшие плечи. И впервые подумала о том, сколько слёз пролила эта женщина, когда отец женился на другой.
  -- Дай мне трубку. Я поговорю с Мариной. Пусть скажет, к какому врачу нам сейчас обратиться.
   Вира протянула трубку. Люда начала:
  -- Марина, не ругайся. Сделаем мы обследование. Что с Таней. Я говорила с врачом. Да ничего толком этот парнишка со скорой и не сказал. Вот рецепт оставил. Сережа сейчас смотрит. Сереж, что там прописали Тане? Что? Что? Я и не выговорю. Лучше сам Маринушке скажи, - Люда протянула трубку мужчине.
   Тот начал говорить. Прозвучали какие-то названия лекарств. Люда поняла, что подруга ругается на том конце провода на них всех. Готова приехать сама.
  -- Сергей! Ты же медик! Для чего ребенку такие сильно действующие антибиотики. Там у вас совсем плохо? Мы вернемся с Женей. Я сама приеду и осмотрю девочку.
  -- Марин, - перебил её Сергей. - Не пори горячки. Вам ехать около трех часов. Скажи лучше, какого бы ты врача порекомендовала? Ты ведь всех медиков знаешь. Скажи, к кому обратиться?
  -- Таню давно пора показать кардиологу, - ответила Маринушка - Нужен детский кардиолог.
  -- В нашем городе есть такой специалист? - спросил Сергей.
  -- Есть, но она сейчас находится в отпуске, не работает. У неё маленький ребёнок. Это Яна Кончинская. Она специализируется по заболеваниям сердца. И вообще, толковый детский врач. Это она первая догадалась, что с моим мальчиком... - голос женщины сорвался на минуту. - Обратитесь к Янке!
  -- Яна - жена Владлена? - тихо спросил Сергей. - Кончинского?
  -- Да, - ответила Марина.
   Люда слушала этот разговор, и Сергей готов был поклясться, что у неё ни одна мышца на лице не дрогнула при упоминании имени Кончинского.
  -- Ну и самообладание, позавидуешь, - подумал Сергей, а вслух произнёс: - Я договорюсь с врачом и привезу.
  -- Да, хоть сегодня и тридцать первое декабря, - задумчиво ответила ему Марина, - тебе вряд ли Янка откажет.
  -- Я уговорю, даже если соглашаться не будет, - пообещал Сергей.
   Люда забеспокоилась при этих словах, поглядела на тетку.
  -- Мы заплатим за визит, - сказала Вира.
  -- Я думаю, Яна не возьмёт с тебя денег, - продолжала Маринушка, тоже услышав слова Виры на том конце провода.
  -- Ты адрес Яны знаешь? - спросил Сергей Марину.
  -- Только старый. Но совсем недавно, где-то месяц назад, ей должны были дать квартиру в третьем районе, вроде бы в новой девятиэтажке. А то прежнее жильё у них совсем было крошечное.
  -- Ничего, найду я Кончинских, - тряхнул головой Сергей и опять посмотрел на Люду.
   Та молчала, не вмешиваясь в разговор.
  -- Конечно, - подумал Сергей, - она не хочет, чтобы все узнали о её связи с Владом. И я не хочу! И всё же я еду туда сейчас же. Хотя видеть Кончинского мне совсем не хочется.
   На этом разговор с Мариной кончился. Проснулась Таня. Она сильно вспотела, но лоб был уже не такой горячий. Женщины радостно заворковали вокруг девочки, стали переодевать девочку, менять бельё. А Сергей приказал пока не давать никаких лекарств и поехал договариваться с Яной о визите.

Встреча с Кончинскими.

   Адрес Яны Сергей пытался узнать в железнодорожной больнице, где до декретного отпуска работала женщина. Но там уже было закрыто. Поехал наугад. Новую девятиэтажку недалеко от больницы он не раз видел. Поэтому быстро нашёл. А во дворе бабушки местные быстро рассказали, кто и где живёт.
   Дверь открыла миниатюрная брюнетка, хорошенькая, как фарфоровая куколка. Она узнала Сергея, он тоже вспомнил, что видел её не раз на совещаниях медиков. Несмотря на её миниатюрность, даже какую-то игрушечность, выступления этой маленькой женщины всегда были интересны и решительны. Среди сослуживцев она слыла знающим врачом.
  -- Надо же, - подумал Сергей, - и Влад, и она - оба хорошие специалисты. Асы в своём деле, - а вслух произнёс: - Яна Алексеевна, если не ошибаюсь?
  -- Да, - подтвердила маленькая женщина.
  -- Яна Алексеевна, я хочу попросить о консультации для одной маленькой пациентки. Я понимаю, канун Нового года, хлопоты...Но девочка заболела. Сильно заболела.
  -- Конечно, конечно, - сразу согласилась Яна. - Какое время вас устраивает?
  -- В общем-то, девочка больна сейчас. Она с севера. У неё больное сердце, поднялась температура. Маринушка ругается на нас по телефону, она давно настаивала на обследовании девочки...
  -- Маринушка - это Желябьева Марина Юрьевна? - перебила женщина.
  -- Наверное, да. Что-то я её фамилии не припомню. Но она собирается стать Кедровой.
  -- Тогда она. Что же, сейчас я буду готова. Мама, - крикнула Яна, - мне надо срочно отлучиться, присмотри за Владиком. Если Маринка ругается, значит, серьезно.
  -- Ишь ты, как она ласково, Владик. Наверно, простила его, - подумал Сергей. - Только чего за ним присматривать? Владик уже большой мальчик.
   Через несколько минут оба уже были в машине. Сергей тихо радовался, что удалось избежать встречи с Владом.
   Яна тщательно осмотрела девочку, приказала показать горло.
  -- Болит? - ласково спросила она девочку.
  -- Болит, - ответила Танюшка.
  -- Ангина, - констатировала Яна и обратилась к матери. - Часто болеет ангинами девочка?
  -- Часто, - поникла головой Вира.
  -- Вашу девочку необходимо тщательно обследовать. Она вон какая у вас худенькая! Да и бледненькая. Придете после Нового года ко мне...
   Никаких предположений о болезни сердца вслух Яна не высказала. Выписала рецепт, протянула Сергею. Сказала Люде:
  -- Вам с дочкой маленькой лучше сейчас не контактировать с девочкой.
  -- Хорошо, - тут же согласилась Люда и ушла в другую комнату.
   А Сергей смотрел на этих двух женщин: Люду и Яну - и думал:
  -- Всё-таки умеют женщины скрывать свои чувства. У Люси ни единой мысли на лице, губы даже не дрогнули, когда здоровалась, а у Яны все же тень какого-то чувства по лицу пробежала, на секунду, но пробежала.
   Через час Сергей повёз жену Влада назад. В машине Яна начала разговор, который сильно озадачил Сергея и многое разъяснил.
  -- Сергей Иванович, уже год, как я хочу вас поблагодарить за лекарства, которые вы так своевременно привезли Владику.
  -- Не стоит, - отозвался Сергей, желая увести разговор в сторону. Не любил он вспоминать, что его Люська обнималась с другими мужчинами.
   А Яна продолжала:
  -- Я всё думала: как вы узнали, догадались, что нашему малышу нужны лекарства. Наш мальчик так сильно в том году болел гриппом. Вспомнить страшно, и лекарств в городе не было. И вдруг вы привозите полпачки ампул для Владлена Кончинского. Я бежала вас поблагодарить, но вы быстро уехали. Я потом поняла, откуда вы догадались - вам, наверно, ваша жена сказала. Ведь Люда состояла на учете по беременности у Влада, он, наверно, обмолвился как-то ей, что мальчик тяжело болеет. Люда рассказала вам, а вы привезли нужные антибиотики. Вы всегда всем помогали. И нашему малышу тоже.
  -- Какому малышу?- не понял Сергей.
  -- Нашему сыну, Владику.
  -- Так лекарства нужны были ребёнку? - после некоторого молчания спросил Сергей.
  -- Ну да! А вы что подумали? - вопросительно подняла кукольные брови миниатюрная Яна.
  -- Я, в общем-то, вёз их вашему мужу. Я считал: он болеет. Владлен Кончинский.
   Яна засмеялась:
  -- Всё равно спасибо, у нас сына и папу зовут одинаково, - а потом добавила: - А ведь как-то из-за вашей жены мы чуть с мужем серьёзно не поругались. Я вообще, Бог знает, что тогда в первый момент подумала, - и, помолчав, продолжила. - Люда у вас женщина импульсивная. Когда Влад ей сказал, что все её недомогания - это всего-навсего беременность, ведь она бросилась к нему на шею и расцеловала. Да ещё как! А какой-то доброжелатель сфотографировал и мне прислал. Смотрите!
   Яна щелкнула застежкой сумочки и протянула Сергею знакомую фотографию: Люська, его Люська с таким счастливым выражением лица висит на Владе и целует. Яна продолжала:
  -- Я, когда увидела эту фотографию, готова была пойти и растерзать и вашу жену, и Влада. Не обратила даже внимания, что он в белом халате. Но доброжелатель явно перестарался. Он прислал еще одну фотографию... Может, не надо вам этого рассказывать? - спохватилась Яна.
  -- Нет, уж продолжайте, - сказал Сергей.
  -- Так вот, на второй фото, простите меня, ради Бога, ваша жена снимала плавки. Я как глянула, стала хохотать. Доброжелатель не учел одного, кресла гинекологического. Тут до меня и дошло все. Это ваша Люда на приеме у Владика. Кто-то старается нас разлучить. Поймал подходящий момент. Знаете, вторую фотографию я уничтожила, даже Владу не показала, а первую храню. Она научила меня не ревновать и думать прежде, чем принимать решения. Как кто-нибудь мне про Владьку что-нибудь не очень приятное расскажет, я достану, посмотрю, успокоюсь. А вечером с мужа спрашиваю. Что же поделаешь: профессия у него такая - всегда с женщинами, - и после минутного молчания Яна добавила. - Мне кажется, ваша жена, зная, что из-за неё мы чуть крупно не поссорились тогда с мужем, помогла поэтому с лекарствами нашему сынишке.
   Голос Яны звучал, как сквозь вату. Сергей остановил машину, достал портмоне, вытащил из него точно такую же первую фотографию и сказал:
  -- А мы и не поругались с Люсей, мы ещё хуже... Какой же я дурак! - он не договорил.
   А потом засмеялся радостно и весело. Яна смотрела в недоумении.
  -- Я ведь решил, - пояснил Сергей, - что у моей жены с вашим Владом роман...
   Он опять замолчал на полпути. Яна засмеялась:
  -- Мой Владька верен мне пожизненно. Знаете, мы ведь потом выяснили, кто сделал фотографии.
  -- И кто?
  -- Медсестра, что работала с Владом. Зина Мересьева. Влад добился её увольнения. Говорят, она в парикмахеры ушла. Так что полная ерунда - эти фото. У вас ведь дочка родилась?
  -- Дочка, - улыбнулся Сергей. - У вас сын. Так?
  -- Так.
  -- И вашего сынишку зовут...
  -- Владиком, как и отца, - продолжила Яна.
  -- Теперь я всё понял.
  -- Что? - вопросительно смотрела женщина.
   Сергей отшутился:
  -- Дома вы просили присмотреть за Владиком, это же за ребёнком, а я думал - за мужем.
  -- Ну что вы, - засмеялась Яна, - мой муж уже большой мальчик.
   Они подъехали к дому:
  -- Если надо, обращайтесь, всегда готова помочь. Вы же помогли нашему Владику.
  -- Да что вы... Не будем об этом вспоминать. Но кто же тот гад, что разослал эти фотографии? Неужели эта Зина? Я ведь такой даже и не знаю.
  -- К сожалению, и я не знаю. Зина плакала, клялась, что случайно сделала фото, что не отсылала. С другой стороны, зачем вам-то присылать фотографии? Ведь пытались меня поссорить с мужем... Владу насолить... Я так думаю, что это все же кто-то из нашего окружения, из медиков...
  -- Я попался на удочку, поверил... Впрочем, теперь всё будет в порядке. Уже все хорошо...
  -- Вы знаете, после этого случая Влад держится от своих пациенток на гораздо большем расстоянии, когда сообщает о беременности, - засмеялась Яна.
   И, попрощавшись, поспешила домой.
   Тысячи разных мыслей теснились в голове мужчины, когда он ехал назад. Он думал и о том, что никакого романа у Люси с Владом не было, что он, Сергей, стал игрушкой в чьих-то руках, что труднее всех было Люде, размышлял и о том, как вернуть доверие жены, в каком отвратительном свете выставил он себя, поверив глупой фотографии. Получалось, что он ушёл, когда Люда была беременна, связался с Илиной, и самый страшный грех - не привёз лекарств родившейся дочери. А Люда молчала, даже не пыталась встретится с ним... Но она же не знала, где он жил... Тут же возникла другая мысль: надо, в конце концов, забрать вещи со съёмной квартиры. Документы купли-продажи на новую квартиру он уже оформил. Ремонт скоро закончится. Надо туда перевозить Люсю с дочкой. Сергей поймал себя на мысли, что дальнейшую свою жизнь он без Люды не представляет.
  -- А старую квартиру оставить надо Олегу и Вире. Удивительная женщина. Моя правая рука. Вообще, хорошие они люди. Кстати, именно они, Вира и Олег, наверно, смогут помочь, - но тут же понял. - Нет, это не выход. Люда должна сама принять решение и вернуться ко мне. Только тогда я верну своё счастье. Мне надо вернуть её доверие. Господи, как же распутать этот клубок? Ну а пока есть повод заехать лишний раз к Люсе, надо, в конце концов, поинтересоваться самочувствием старшей Танюши, завезти лекарства и подарки отдать. А то забыл из-за болезни Танюшки.
   И мужчина решительно повернул к своему старому дому.

Па-па.

   Дверь открыла Вира. Приветливо улыбнулась:
  -- А, Серёжа, заходи.
  -- Ну как девочка?
  -- Спит. Звонила Маринушка. Мы отчитались по полной программе. Предупредила, чтобы в случае чего звонили без промедления. Но сейчас жара нет. Я и не знала, что Маринушка умеет быть такой сердитой.
  -- Не обижайтесь на резкость Марины, - ответил Сергей. - У неё мальчик её родной умер. Не любит она, когда дети болеют. Сердится, когда родители не выполняют рекомендаций.
  -- Да, я знаю. Люда рассказывала.
  -- А где она? - оглянулся Сергей.
  -- В кухне сидит с маленькой Танечкой. Боится заразить.
  -- Да, вам тут тесновато, - согласился Сергей.
  -- Мы хотели снять квартиру, но Люда заупрямилась. Вот и ютимся впятером в двух комнатах.
  -- Ничего, в тесноте, да не в обиде, - сказал Сергей, а про себя подумал: - Скоро Люду с дочерью я заберу отсюда.
  -- Что же мы в дверях стоим? - спохватилась Вира. - Пойдёмте, правда, на кухню. Я вас ужином покормлю.
  -- Не откажусь, - согласился мужчина.
   Маленькая Танечка сидела на руках матери и что-то лепетала на своём детском языке. Люда учила говорить девочку.
  -- Деда, скажи, деда. Баба, скажи, баба.
   Вошли Сергей с Вирой. Девочка, увидев отца, заулыбалась, протянула к нему ручки и отчётливо произнесла:
  -- Па-па.
  -- Люся, Люся, - счастливо заговорил, подхватывая малышку на руки, Сергей, - наша девочка сказала: "Папа"! Танечка сказала: "Папа!"
   Люда улыбнулась, но промолчала. Вира, почувствовав натянутость, заговорила о другом:
  -- Серёжа, мы с Людой спорим, остричь Танюше волосы или нет. Я говорю, что надо. Новые будут расти густые, ровные. А она упирается, жаль ей волосиков.
   Люда опять промолчала. Сергей посмотрел на круглое личико дочери, вокруг которого легким ореолом вились светлые пушистые волосики, и решительно сказал:
  -- Ни за что. Такую красоту нельзя срезать.
  -- Все ясно, - засмеялась Вира, - слово отца - закон. Олег тоже не дал стричь Таню.
   Люда взяла девочку, Сергей сел ужинать.
  -- Почти семейный вечер, - думали одинаково Люда и Сергей. - Не хватает лишь одной детали. Семьи!
   Поужинав, Сергей собрался уходить. Как всегда, Люда вышла в прихожую. Только сейчас Сергей вспомнил про подарки. Они остались в офисе.
  -- Подарки, - расстроено произнес он. - Все в офисе.
  -- Завтра привезешь, - улыбнулась женщина, она подошла и сама поцеловала мужчину. - Спасибо за все. Вот возьми. Потом посмотришь.
   Люда протянула ему небольшой сверток. Сергей автоматически взял его и покинул приветливую и одновременно неприветливую квартиру. Идти было ему не к кому.
  -- Махну-ка я, в деревню, давно не был.
   Новый Год мужчина встречал дома, в деревне. Мать и отец обрадовались. Дед побежал за своей знаменитой самогонкой. Бабушка, как всегда, ворчала на него. Все было хорошо. Скоро Сергей сюда привезет снова Люду и познакомит своих родных с дочкой. Он пока им ничего не сказал. Хотел несколько раз, но не решился. Помнил, как мать ворчала, когда он решил жениться на Людмиле, и долго орала на него, узнав, что сын сошелся с Илиной. Матери не угодишь. Сначала Люся ей не нравилась, а когда разбежались они, такой скандал устроила. Илину так и не приняла, сказала коротко и грубо, чтобы со своей новой сучкой сын в деревню не приезжал. А он и сам не хотел. Тосковал по своей неумной Люське. Когда пробили куранты двенадцать, все выпили за новое счастье, уставший Сергей хотел спать. Вспомнил про подарок Люды. Сверток остался в машине. Сергей вышел. Надо было заодно прогреть мотор. Мороз стоял нешуточный. Мужчина сел в салон, распечатал сверток. Это был небольшой альбом. На нем надпись: " Моему папочке". Альбом был полон фотографиями маленькой Танечки и тех, с кем росла его дочка. Там были и Люда, и Маринушка, и Женька, и Клавдия Петровна. Все они держали на руках его дочку, играли с ней. Не было только Сергея.
  -- Какой же я дурак, - повторил мужчина. - Поделом тебе, папочка. Не видел, как растет твоя дочка.
   Он с радостью и умилением рассматривал фотографии. Вот совсем крошечная девчушка. А какая худенькая. Это после болезни. А на этом фото немного покруглели щечки и чуть повеселели глаза Люси. Вот двух малышек держит женщина. Все осмысленнее становится взгляд девочек. У Женькиной дочки мордашка круглая. "Репа", - вспомнил Сергей и улыбнулся, приходя к тому же выводу, что и Люда: его девочка красивее. Завершал альбом цветной снимок, сделанный появившимся недавно в продаже поляроидом: Танечка сидит на руках старшей Танюшки под новогодней елкой, на голове - корона. Рядом разлегся толстый вальяжный кот. Круглые коричневые глаза девочки направлены только на кота.
  -- Умница моя Люська, - думал Сергей. - Знала, что мне подарить.
   Альбом мужчина аккуратно упаковал в целлофановый пакет, спрятал в бардачок машины и, напевая, вернулся в дом.
  -- Что такой веселый? - спросила мать.
  -- Мам, я ведь ушел от Илины, - ответил сын.
  -- Слава Богу, - перекрестилась Елена. Помолчав, она спросила как бы между прочим: - А Люду не встречал?
  -- Встречал, - проронил Сергей. - Встречал мать.
  -- Ну и что?
  -- Дурак я был, мать. Дурак... Хотя ты и Люсей была недовольна...
   Сергей не стал дальше говорить, и мать, к удивлению мужчины, тоже ничего не сказала. Первого января Сергей вернулся назад. Очень хотелось видеть Люду и дочку. И повод был удобный. Подарки лежали в офисе. Танюшам мужчина купил по теплому пуховику. Из игрушек он выбрал Бибигона для старшей девочки. Видел, как Вира приценивалась, да и отошла. Дорого. Но как интересно. Куклу можно кормить, поить, даже в туалет она ходит. Своей малышке пока не стал приобретать такую игрушку. Уже лежит несколько кукол без дела. Напокупал всяких ярких заводных игрушек для ванны. Танечка любит купаться и играть. Дорогую бритву решил подарить тестю, фен - Вире. Долго думал, что такое приобрести для Люды. Купил сначала норковую шапку, (старая-то у неё совсем износилась, да и одежда тоже давно не обновлялась - Сергей это видел), но подумал, что Люда может и не взять такого подарка. Поэтому взял второй фен.
  
   Укладывая дочку, Люда думала о Сергее. Ей было непонятно его поведение. Откуда взялась такая нежность к Танечке. Ведь любит дочку. Люда видит, как замирает от умиления сердце мужчины, когда он берёт дочку на руки, прижимает к себе. И за какие лекарства благодарила её Яна? Наоборот она, Людмила, должна быть благодарна её мужу Владу. Если бы не он, неизвестно ещё, смогла ли бы Люда выносить ребёнка? Сколько он нянчился с ней, сколько добрых слов она услышала в те тяжёлые дни от него. В спальню тихо вошла Вира.
  -- Уснула? - спросила она.
  -- Да. А как Танюша?
  -- Спит тоже. Температура больше не поднимается. Пойдём на кухню, хоть чайку попьём. Да и пора стол новогодний накрывать. Все у нас сегодня наперекосяк. И Олег где-то застрял. Я уже волноваться начинаю. Мороз, дорога скользкая. Расстроится теперь, - помолчав, сказала: - Почему ты не попросила Сергея остаться? Ему же хотелось. Вместе бы встретили Новый год.
  -- Ни к чему это, - довольно сухо ответила Людмила.
   Уже на кухне Вира решилась задать мчавший её вопрос:
  -- Почему вы с Сергеем не живёте вместе? Ведь он тебя любит. У вас есть дочь.
   Люда вздрогнула от неожиданного вопроса. А Вира продолжала.
  -- Мы с Олегом были врозь восемнадцать лет.
  -- Я знаю, - перебила её Люда. - Мне баба Клава рассказала.
  -- Я не об этом, - нахмурила брови Вира. - Я сейчас о другом. Знаешь, как жалко восемнадцати лет утерянного счастья. Я понимаю, тебе трудно слышать об этом. Нюся - твоя мать. Ты её любила. Но ты могла быть и моей дочерью, - и, помолчав, спросила. - Знаешь, почему я уехала много лет назад?
  -- Да, мама была беременна, ждала меня.
  -- Я тоже так считала. Только ты родилась спустя год после моего отъезда. Не была Нюся беременна. Просто понастойчивее и понахальнее была. Чего хотела, того и добивалась. А я обиделась в те дни, в благородство сыграла. А Нюся, она молодец, добилась своего, - в голосе Виры зазвучала горечь.
  -- Счастья только у неё не было, - тихо сказала Люда.
  -- Извини, Анна была твоей матерью...- спохватилась Вира. - Не об этом хотела я говорить. Хотя, что греха таить, я ночами мечтала о том, что Нюся в кого-нибудь влюбится и уйдёт от Олега. А он возьмёт тебя (я знала: Олег никогда не бросит своего ребенка) и приедет ко мне. И я буду любить вас двоих, и ты никогда не заметишь, что я тебе не родная, - грустно улыбнулась женщина. - Я мечтала быть твоей матерью. А смерти я Нюсе совсем не желала.
   Люда молчала. Трудно судить других, когда виновата собственная мамка, а свою весёлую мать она любила, несмотря ни на что.
  -- Люда, - донесся голос Виры, - Люда, ты тоже любишь Сергея! Не потеряй своего счастья.
   Люда подняла голову, решительно нахмурила брови:
  -- Вира, а как бы вы поступили на моём месте? Это было почти два года назад. Вы мчитесь домой с радостной вестью - вам наконец-то сказали: вы беременны. А муж вместо радости обливает холодом и презрением и говорит: "Я всё знаю. Мешать не буду. Живи, как хочешь". И уходит, - голос женщины сорвался.
  -- Ты хочешь сказать, что Сергей так поступил?
  -- Да! И было ещё хуже. В первые дни после рождения Танечка заболела. Я приползла к нему на коленях. Достань лекарства! Он не помог.
   Вира молчала. Потом нерешительно сказала:
  -- Ты ничего не путаешь? Не мог так поступить Сережа. Он с нашей-то Танюшкой сколько сегодня носился...
  -- Господи, зачем мне путать? Я же его до сих пор люблю! Но второго предательства я не переживу. И вообще я плохо Сергея понимаю, он не желал рождения дочери, не помог в тяжёлый момент... И вдруг откуда-то нежность... Вам помогает... Я не знаю, не знаю, как всё понимать, - повторила Людмила с каким-то отчаянием. - Вот вы сказали: любит он нас. Может, и любит. Только живет с другой женщиной. С Илиной. Она секретаршей у него была раньше. К ней ушел Сергей от меня... И сейчас туда же уходит... Вот так-то, мама Вира, - добавила под конец с грустной улыбкой женщина.
   Раздался звонок. Это наконец-то вернулся Олег. Люда тихонько ушла в спальню. Если честно сказать, она завидовала согласию и пониманию, царившему между родителями. Да, родителями. Так она называла их про себя: папка и мама Вира.
   Стол накрыли в кухне. В зале спала Танюшка. В двенадцать ночи поздравили друг друга, тихо выпили по бокалу шампанского, положили под елку подарки детям и пошли спать. У Люды Танечка жила по своему детскому режиму, вторая Танечка спала беспокойно, говорила во сне, Вира осталась с ней. Олег немного посмотрел телевизор на кухне и тоже пошёл отдыхать. Все устали за этот день. Но главное, они были вместе. Это радовало Олега. Оставалось одно незавершенное дело - помирить дочь с мужем. Без него Люся не сможет жить. Отец это видел. Пусть у каждого из них есть свои грехи, но они вянут друг без друга.
  
   Быстро полетели дни нового года. Выздоровела Танюша, только сильно похудела, еще хуже ела. Её и прежде бледное личико теперь, казалось, светится насквозь. Играла меньше, даже Бибигон часто лежал невостребованный, девочка быстро уставала. Яна всесторонне обследовала девочку. Дела были не так уж плохи. Порока сердца не оказалось. Но организм был ослаблен. Сергей тащил горы фруктов в дом. Но улучшения не было. Вся надежда на лето. На юг ехать Яна не советовала, ни к чему такая перемена климата, а вот в деревню надо, на свежие овощи и молоко. Было решено на лето снять дачу.
   Ну а Сергей неожиданно реже стал навещать дочку. Это обеспокоило Люду, хоть и пыталась убедить себя, что ей все равно.

Свадьба.

   Приближалось радостное событие. Маринушка и Женя должны были официально узаконить отношения. Это событие пришлось на конец февраля, его было решено отметить узким кругом друзей и родственников.
   Вира, вырвавшись пораньше с работы, погнала в парикмахерскую Люду. Та с удовольствием отправилась наводить красоту.
   Она сидела уже под горячим феном, когда в парикмахерскую влетела яркая, интересная шатенка. Только выражение лица было неприятное, хищническое.
  -- Где-то я её видела, - отметила женщина. - Да это же Илина. Бывшая пассия папы Сережи. По словам Женьки, Сергей с ней расстался. Живет в квартире какого-то друга.
   Люда невольно прислушалась к словам Илины. А вдруг Сергей по-прежнему с ней встречается? А этого Людмиле совсем не хотелось. Вольно-невольно, но женщина стала вслушиваться в разговор подруг. То, что она услышала, заставило её потихоньку выключить фен и внимательно ловить каждое слово.
  -- Ну что, вернула своего ненаглядного? - спросила парикмахерша, как видимо, подруга Илины, вооружившись ножницами и заколками. Илина собиралась подстричься.
  -- Нет, Зиночка, пока не вернула. Но верну обязательно. Насколько я знаю, его жена - дурочка, до сих пор верит, что он её бросил сам. Серёня мой и рад бы к ней вернуться, а она его всё не пускает, - засмеялась, правда, несколько принуждённо Илина. - Гордая, принципиальная. А мне это на руку. Никуда Сереня от меня не денется. Зря что ли я столько сил приложила, чтобы заловить его.
  -- А ловко мы с тобой тогда всё обставили, - заулыбалась и подруга. - Только мне пришлось с работы уйти. Между прочим, из-за тебя. Ну и к лучшему. Парикмахером легче работать, чем медсестрой. Чаевые приличные дают.
  -- Ловко, - опять точно так же засмеялась Илина, - Но Янка тогда нам не поверила. Твой роман с Владькой Кончинским не состоялся. Я ведь, Зиночка, и тебе заботилась, на всякий случай Янке, жене Владьки, отправила фотографии.
  -- Ну, Владька мне и не нужен был. Занудный он. То не так, это не так... Да что там зарабатывают сейчас медики. Мне бы такого, как твой Сереня. Богатенького. Со своим магазином.
  -- Ну не скажи! Можно бы и Влада было подобрать. Он, говорят, открывает платную клинику. Будут у него денежки, - прокомментировала шатенка. - Но с ним нам ничего не удалось. А Сергея я тогда поймала. Расчёт наш, Зинуль, был безошибочный, по крайней мере, по отношению к нему. И всё благодаря этим глупым фотографиям. Особенно с плавками хорошо получилось. Всему мужики верят!
  -- Про что это они болтают? - мучительно думала Люда. - Уж не про моего ли Сережу и про Владлена? И что за фотографии? Не те ли, из-за которых я извинялась перед Янкой. Эти фото, что, и Сережа видел? Послушаю-ка я дальше.
  -- А давай опять подобный трюк провернём, - предложила Зиночка. - Только для жены теперь. Заснимем тебя в пикантной обстановке с твоим Сереней. Ты же и в постели не стесняешься позировать. И на этот раз фотографию жене его отправим. Сама говоришь, она у него гордая дура. Сразу всей любви кранты, и ни о каком прощении речи не будет.
  -- А это мысль! - обрадовалась Илина. - Жена, точно, и близко к себе не подпустит. И к дочери тоже! Но есть одно "но"... Где ж мне Сереню выловить? Он ушёл с квартиры. Заплатил за месяц и исчез. Даже вещи не взял. В офис меня к нему не пропускают.
  -- Придёт за вещами. Смотри, как солнце припекает. Вот и бросайся на шею, - рассудительно посоветовала подруга. - А фотоаппарат наготове всегда держи. На стоп-кадре...
  -- Есть ещё один вариант - объявить, что я беременна, - продолжала выдвигать предложения Илина.
   Людмила даже вздрогнула от такого нахальства. Она уже почти не сомневалась: речь идет о её бывшем муже.
  -- Ничего себе проныра, хамка, - сделала Люда для себя неутешительный вывод.
  -- А ты что, в самом деле... - сделала круглые глаза Зиночка.
  -- Упаси Боже... Но можно и соврать. Сергей такой... Поверит... Ведь поверил глупой фотографии, где его Людка плавки снимала. Кресло-то гинекологическое и не заметил. Кстати, февраль стоит совсем не зимний, теплый, Сереня точно придет за вещами. Он в дубленке ушел, куртки все у меня. А я уж его встречу...Так и так, дорогой...Скоро стану мамой твоего дитяти.
  -- А если к тому времени его жена простит?
  -- Не простит, - уверенно заявила шатенка. - Знаешь, что я ещё сделала. Когда его Людка родила, у неё девчонка заболела. Так его бывшая жена прибежала к нему за лекарствами. А Сереги не было, он был на учебе. Но должен был вернуться как раз в тот день. Я вся извертелась, чтобы не допустить встречи с его Людкой. Разнюнилась с ней, разохалась, рецепт забрала, пообещала, что обязательно передам, сама привезу ей лекарства или Сереню пришлю. А её побыстрее отправила из офиса, благо она и так рвалась в больницу.
   Люда ахнула про себя:
  -- Бог мой, для неё же нет ничего святого.
  -- Ну и что? - это спросила Зина.
  -- А Сергею ни звука не сказала об этом. Представляешь, - довольно засмеялась Илина, - его жена до сих пор считает, что он специально не повёз никаких лекарств. Я ведь ей в больницу позвонила, что ничего не нашел Сергей, что он не приедет.
  -- Ну это ты чересчур. Ведь ребёнок был болен, - не согласилась Зиночка.
  -- Ну и что, - вскинула длинные ресницы красиво-хищная шатенка. - Главное, Сереня в тот день свою благоверную не встретил. Я ведь видела, не может он её забыть.
  -- Всё-таки ты стерва, Илка, недаром тебя твоя невестка, Томка, не любит.
  -- Ой, не говори, - согласилась Илина. - Я сколько раз брата покрывала с его гулянием, врала его жене. Не дай Боже, придётся к ним идти жить с ними. Я же у них прописана. С Томкой я не уживусь. Ты представляешь, это старая дура сына своему Толечке родила. Со всех сторон сопливые младенцы. Но хуже всего, что брат теперь дудит в Томкину дуду теперь: Ты, - говорит, Илка, промотала денежки родительские, что были на жилье, ко мне не суйся". А чего там от папочки оставалось денег, только на однокомнатную. Сам в большой квартире живет. Ну куда мне, если упущу Сереню? Другого запасного жилья у меня нет. За частную квартиру платить мне дороговато. Нужно правдами-неправдами Серёню вернуть. Да, кстати, чего я еще забежала, ты мне взаймы не дашь?
  -- Не дам, ты и так уже мне должна.
  -- Вернётся мой сбежавший, всё отдам.
  -- Не дам. Ну, если очень надо, давай взамен колечко. Помнишь, ты хвасталась: Сереня тебе купил.
  -- Жадина ты, Зиночка. Нет уже колечка. Тю-тю.
  -- Продала?
  -- Пришлось! Я люблю красиво жить...
   С этими словами Илина покинула парикмахерскую.
   Люда полурассеянно доделала причёску, расплатилась, и с намерением никогда не ходить больше к этому мастеру, в глубокой задумчивости пошла домой. На душе были противоречивые чувства: с одной стороны, словно вывалялась в грязи, с другой, была радость. Женщина не понимала своих чувств. Мысли метались, обгоняли одна другую, Люда никак не могла привести их в систему, в порядок. Неожиданно она поняла, кого ей напоминает Илина. Бывшего директора НИИ, Анатолия Ивановича. Оба хищники, и во внешности есть что-то общее.
  -- Так Анатолич, может, брат Илины? И жена Тамара. Совпадает. И я слышала, что сын у Анатолия родился. Ну и хорошо, с Томкой просто так не справишься. Она быстро Илину заставит по ниточке ходить. Папочка у Томки не только богатый, он еще и нерусский. Там просто так жену не бросишь. Прирезать могут. Так и надо Илине! Но и Сергея она не получит! - и тут женщина поняла, что обрадовало её. - Как хорошо! Оказывается, Сережа не знал ничего про Таню, про болезнь малышки. Поэтому он не привез лекарств. Но почему он мне не объяснил. Хотя я не стала бы слушать. И все же: что за фотографии, которым он поверил. Те же, что у Янки? Надо Сережу спросить. Он уже два дня к нам не заезжал. Таня скучает... И я тоже. Но ничего! Встретимся сегодня на свадьбе. Как я рада за Марину! И за Женю! А больше всего за мою Линочку. У неё есть заботливая мама.
   Женщина ласково улыбнулась. Маленькая дочка Евгения навсегда припала к сердцу. Наверно, когда Люда кормила её грудью, они сроднились. Сколько раз женщина называла её дочкой! Люда стала избегать этого слова, когда увидела, как тень набегает в эти моменты на лицо Марины.
   Вечером заехал Сергей и повёз всех к Женьке. Он заметил или, может быть, ему показалось, что Люда смотрит на него более приветливо, ласковее, чем обычно, улыбается. Подошла, поцеловала в щеку. А какая она сегодня красивая. Словно эта светская красавица сошла с полотна картины художника девятнадцатого века. Настоящая аристократка.
   Маленькая и большая Танечки сразу попали в добрые руки Клавдии Петровны. Люда расцеловывала Лину, за ними с ревнивым видом следила Маринушка. Подъехали ещё Яна с Владом, но без детей. Сергей теперь спокойно смотрел на эту пару. Влад же несколько сухо поздоровался с Людмилой и Сергеем. Люда шутливо спросила:
  -- Боишься, что опять на шею брошусь?
  -- Боюсь, - полушутя-полусерьёзно ответил Влад. - Я тогда чуть без Янки не остался. Слава Богу, она у меня женщина здравомыслящая.
   Вира и Олег о чём-то оживлённо беседовали с бабой Клавой. Люда услышала слова старой женщины, которая внимательно смотрела на большую Танюшу:
  -- Ваша-то как похудела. Прозрачная вся.
  -- Болела, - с грустью произнёс папка. - Никак не наладится здоровье у нашей Танюшки.
  -- А чего-то она ни на кого из вас не похожа? - продолжала Клавдия Петровна. - Да она больше на Сережу похожа.
  -- Ну он-то точно тут ни при чём, - засмеялся папка. - Это моя дочка.
  -- Игра природы, - улыбнулась Вира.
   И в самом деле, и цветом волос, и круглыми коричневыми глазами девочка походила на Сергея. Это не раз отмечала и Люда. А теперь её мысли нашли подтверждение.
   Были также ещё друзья и родственники, которых Люда не знала.
  -- Все за стол, - пригласила весело Маринушка.
   Веселье пошло своим чередом. Пили, ели, говорили тосты, кричали "горько", пели, танцевали. На руках Маринушки сидела Лина. Женщина хотела, чтобы в этот день вся их семья была вместе. Сергей весело вытанцовывал что-то с маленькой Танечкой на руках, не обращая особого внимания на Люду. Большая Танюшка серьезно объясняла дяде Жене, какая у неё замечательная старшая сестра Люся.
  -- Я это знаю, - сказала подвыпивший Евгений и провозгласил тост за Люду.
   Его поддержал Влад. Людмила засмущалась на минуту, отмахнулась:
  -- Ребята, ну что вы, в самом деле: не моя сегодня свадьба, - потом сказала: - Будете приставать, со мной на "горько" будете целоваться, получите оба, один от Марины, другой от Яны. Я больше извиняться не буду.
   Влад сразу шутливо замахал руками:
  -- Нет, я пас. Меня Люда уже раз расцеловала, а Янка за это скалкой лупила. Вы только себе представьте, весь вечер бегала за мной и лупила.
  -- Я не против с Людой поцеловаться, - закричал Женя. - Марина, можно? Разрешаешь?
  -- Можно, - отозвалась жена, - только я сначала за скалкой схожу. Клавдия Петровна, куда вы спрятали большую скалку.
  -- И мне захватите, можно и маленькую, - поддержал подошедший Сергей.
  -- Для кого? - удивился Женька.
  -- Люську побью! Надо отучать её целовать чужих мужчин. Свой для этого должен быть. Так, дочка? - он поцеловал круглую щечку малышки, что упорно не спускал с рук.
   Дочка таращила круглые коричневые глазки, порой начинала стесняться и прятала головку на плече отца. Довольный мужчина расплывался в улыбке. Словом, всем было весело. Люда чувствовала, как напряжение, длившееся столько времени начинает её отпускать. Все было хорошо. Она вообще была в этот вечер в приподнятом настроении, её смех и весёлый говор слышался постоянно.
   Олег и Вира уехали довольно-таки рано. Не хотели утомлять дочку. Девочка быстро уставала. Люду не пустила Марина.
  -- Подруга! Сегодня моя свадьба. Мы с тобой пережили вместе самое трудное. Почему в счастье мы должны быть по отдельности? Не уходи! - говорила Маринушка.
   Танечку не дал забрать Сергей
  -- За дочкой будет следить папка, - заявил он. - Мы опять уходим танцевать. Так, дочуля?
  -- Лучше за Люсей последи, - сказал Олег. - А то её Женькин приятель обхаживает, уже второй раз на танец зовёт.
   В самом деле, Дмитрий Королев, друг Евгения, высокий, светловолосый, с мужественным взглядом голубых глаз, оказывал женщине явные знаки внимания.
  -- У меня всё под контролем, - и Сергей переглянулся с Маринушкой. - С Димкой быстро справимся. Ему цыганка нагадала, что его судьба - жгучая брюнетка с зелеными глазами. А моя Люська совсем другая.
   Через два часа Люда оставила ненадолго гостей. Ушла в детскую, надо было уложить спать дочку. Танечка уже перегуляла и капризничала. Люда пыталась её уложить, но мешал шум. А Лина ничего, спала вовсю. Маринушка, в какой раз заглянув в комнату, спросила участливо:
  -- Не спит?
  -- Ни в какую, - утомленно ответила Люда. - Не умеет Таня при шуме спать. Надо домой собираться.
   Она уже жалела, что осталась.
  -- Знаешь что, - оживилась подруга, - у меня есть ключи от соседской квартиры. Хозяйки там временно нет, никак не переедет. Но там есть детская кроватка. Идём туда. Сейчас, только ключи найду.
   Через несколько минут Марина открывала недавно купленную квартиру Сергея.
  -- Я постелила здесь всё чистое, от Линочки, - пояснила она с самым невинным видом.- Располагайтесь.
  -- А может, попросить Сергея нас отвезти домой?
  -- Ты что, - замахала руками Марина, - он выпил.
  -- Ничего, штраф заплатит.
  -- Нет, нет и нет. Буду я ещё за вас переживать. Я зайду после к тебе. Закрывайся. У меня ещё ключи есть. А я к гостям.
   Чему-то лукаво улыбаясь, женщина ушла.
  -- Что-то я не заметила, чтобы Сережа пил, - проворчала Люда и стала укладывать дочку.
   Покачивая кроватку, женщина сама прилегла на широкую кровать и не заметила, как задремала. Сквозь сон она услышала шаги.
  -- Наверно, Марина идёт, - подумала она, - но мне теперь не до веселья. Таню я одну не оставлю в чужой квартире. Еще проснется и испугается. И спать мне хочется. Зря с папкой домой не уехала. Что ж, переночуем здесь. Завтра Сережа нас отвезет.
  -- Марина, - окликнула Людмила. - Это ты?
  -- Нет, это не Марина, - ответил мужской голос. - Это я.
   При неясном свете уличных фонарей вырисовался силуэт Сергея. В руках он держал... детский горшок. Сердце женщины против её воли радостно забилось. Сергей подошёл к кровати, присел рядом.
  -- Люда, не прогоняй меня. Давай поговорим о нас с тобой. О нашем будущем.
   Люда улыбнулась сквозь сон и протянула руку.
  -- Иди ко мне.
   Сергей прилёг рядом и обнял женщину.
  -- Люся, моя Люська, - прошептал он. - Как мне тебя не хватало! Какой я был дурак, когда ушел. Никто мне не сможет тебя заменить. Ты простишь меня?
  -- Я люблю тебя.
   Сергей нежно поцеловал её. Люда ответила. Его руки торопливо расстегивали молнию модного платья жены, вот оно куда-то улетело. Люда не заметила, как муж раздел её, разделся сам. Она целовала и целовала его, снова знакомясь с его телом. Как же ей не хватало его сильных и одновременно таких ласковых рук. Это был её мужчина. Сергей был опьянен близостью любимой женщины. Он узнавал и не узнавал свою Люську, единственную, предназначенную только ему. Никто не умел дарить такого острого наслаждения, как она. Это была его женщина.
   Эту ночь они практически не спали. Они и любили друг друга, и долго говорили. Столько произошло за время их разлуки, столько накопилось.
  -- Сереж, - неожиданно спросила Люда, - а зачем ты горшок принес?
  -- Для дочки. Маринушка дала. Говорит, возьми, будет предлог зайти, если Люда ругаться будет.
   Женщина засмеялась.
  -- А так бы не пришел? Без горшка?
  -- Пришел бы. Обязательно пришел бы. Я весь вечер об этом думал. Я знал, что сегодня мы будем вместе. Я все давно уже распланировал...
  -- Сереж! Расскажи, как ты жил эти месяцы один... Нет, не надо... - тут же передумала Люда. - Не говори... Ты был не один... Я не хочу слышать про твою Илину.
  -- Люся, Люська моя. Илина так, пустяк. Не было дня, чтобы я не вспомнил тебя. Ты мой свет в окошке.
  -- Но почему ты тогда ушел от меня?
  -- Люся, моя Люська. По глупости ушел. Давай говорить сегодня только о хорошем. Расскажи лучше мне про нашу Танечку, про себя. Все сама расскажи. Я столько пропустил.
   Про дочку Люда могла говорить бесконечно. Рассказывал и Сергей о себе, и о своей новой работе, о планах на будущее. Люде было интересно все. Уснули они под самое утро.
   В соседней квартире продолжалось веселье. Евгений заметил отсутствие друга.
  -- Не ищи, - шепнула жена. - Сережа с Людой. Уже давно.
  -- Удалось? - не поверил Женя.
  -- Надеюсь, что удалось, - ответила Марина. - По крайней мере, не выгнала его, и сама сюда не прилетела. Их уже больше часа нет. Не придут теперь до утра.
  -- Дай Бог, - перекрестилась прислушивающаяся к разговору Клавдия Петровна.
   Утром Людмила проснулась самой счастливой женщиной на свете. Рядом были два самые дорогие ей человека: муж и дочь. Сергей спал. Дочка завозилась в кроватке. Люда быстро вскочила, усадила малышку на горшок. Все-таки правильно подпихнула его подруга, потом опять уложила дочку спать. Женщине хотелось полежать рядом с Сергеем. Тот проснулся и хотел что-то сказать.
  -- Тише, - прошептала она мужчине. - Если мы будем лежать тихо, Танечка даст нам еще поспать часок. Я её так приучила. Она проснется, я её быстренько посажу на горшок и опять в кроватку. Она что-то говорит сама с собой, играет, а я дремлю.
   И сейчас точно также случилось. Девочка занялась лежащей в кроватке пирамидкой, а Сергей обнял Люду.
  -- Нет, - прошептала женщина. - Только спать.
   Через час девочка стала вставать в кроватке, проситься к матери.
  -- Возьми её к нам, - это сказал Сергей. - Пусть наша малышка полежит с папой и мамой. Она никогда не лежала рядом с папой.
   Люда посадила девочку посередине.
  -- Как я долго этого ждал, - сказал мужчина, целуя дочку. - Две мои любимые женщины со мной.
  -- Па-па. Ма-ма, - лопотала Танечка.
   Люда задумчиво смотрела на них. Как они все-таки похожи.
  -- Сереж! Каким фотографиям ты поверил? - неожиданно спросила она.
  -- Ты и про это знаешь? - вздрогнул Сергей.
  -- Знаю.
  -- Давай, Люсь, об этом никогда говорить не будем. Я знаю одно, я страшно виноват перед тобой. Но я никогда не переставал тебя любить. И когда мы были врозь, ты постоянно стояла перед моими глазами, снилась без конца. А фотография...
  -- Ты её выбросил?
  -- Нет. Она в портмоне.
  -- Принеси.
  -- Люся, давай после.
   Он пересадил дочку к стенке, сам подвинулся, обнял жену. Нежно провел по груди.
  -- А ты изменилась. Грудь стала мягкая.
  -- Я же всё-таки двух детей выкормила, - с некоторой обидой ответила женщина.
  -- Да ты такая мне даже больше нравишься, - и ласки Сергея стали более настойчивыми.
  -- Ты что, здесь Таня! - отодвинулась Люда.
  -- А мы её в кроватку посадим.
  -- Ну, нет уж, Скоро Таня потребует свою кашу, - женщина хотела встать.
   Но было уже светло. Её платье лежало на полу далеко от кровати. И вдруг Люда застеснялась.
  -- Лучше бы ты, Сереж, вместе с горшком мне ночнушку принес, - сказала она.
  -- А зачем она нам? Она абсолютно не нужна. Без неё было все хорошо.
  -- Да, но мне надо вставать.
  -- Вставай. Я твой муж. Раньше ты меня не стеснялась. По улице бегала голой. Помнишь наше озеро?
  -- Помню. Я и сейчас не стесняюсь тебя. Но еще Таня есть. Ладно, была, не была. Встаю! Принимай, муж, товар.
  -- Ну ты скажешь!
   Женщина встала. Сергей смотрел на обнаженную жену. Она стала еще красивее. Шире бедра, уже талия. Отросшие роскошно-пепельные волосы. Но Люда была другого мнения.
  -- Вот, смотри, - расстроено показала на живот женщина, - растяжки на животе. И грудь обвисла.
   Сергей встал, посадил дочку назад в кроватку.
  -- А ты все такой же красивый, - протянула Люда. - Сбежишь опять к какой-нибудь Илине от меня.
  -- Не сбегу.
   Мужчина обнял женщину и увлек на кровать. Танечка пыталась надевать кольца на пирамидку, Сергей обнимал Люду.
  -- Я был без тебя больше года, - шептал он. - Я хочу тебя.
   Люда откликнулась. После сказала:
  -- Как бы при таких темпах мне не родить через девять месяцев еще одну дочку.
  -- Вот бы хорошо, - шутливо обрадовался Сергей. - Мы с тобой очень даже постараемся. Буду сегодня весь день ждать вечера, одетый, а думать только об одном, - притворно уныло сказал мужчина, и тут же, хитро улыбаясь, спросил. - А днём Танечка спит?
  -- Спит, - засмеялась Люда, она уже встала, подняла одежду свою и мужа, быстро оделась. - Только днем ничего не получится. Мы сейчас идём к Марине. Отвези нас домой. Надо покидать чужую квартиру. А дома у нас много народа.
  -- Никуда я вас не повезу. И это не чужая квартира. Это наша квартира. Я купил её. А в той пусть живут Вира с Олегом. Я не успел купить мебель...Не хотел без тебя...Но на кухне кое чего есть. Старый стол, плита, кое-какая посуда...
  -- Погоди, погоди с посудой, - прервала Люда, - вы всё подстроили? Специально меня сюда отправили?
  -- Вообще-то, я хотел просто тебя сюда позвать и попросить остаться. Но Маринушка внесла коррективы. Так что я ни при чём, это всё Марина. Она, кстати, первая распутала весь клубок.
  -- И молчала, мне ничего не говорила!
  -- А ты бы поверила? Я ведь видел, как ты сама с собой сражаешься. Я хотел, чтобы ты вернулась сама, чтобы наша любовь вновь ожила. Я люблю тебя, и мне хотелось, чтобы и ты любила, чтобы ты не вспоминала в неподходящий момент об... - мужчина запнулся, - об Илине. Ты веришь, что я только тебя люблю и любил...
  -- Сереж, - повернулась к нему Люда, она одевала дочку, - ты все-таки покажи мне те фотографию.
  -- Ладно, смотри - Сергей встал. - Сейчас принесу.
   Он быстро оделся. Его одежда аккуратно лежала на кровати.
   Когда Люда увидела знакомое фото, (из-за него у неё когда-то было мало приятное объяснение с Яной), она горько рассмеялась.
  -- Господи, какие мы все дураки. И ты поверил, что я с Владом?
  -- Поверил.
  -- Сереж, но ведь это в больничном кабинете... И Влад в белом халате... Выброси ты это фото.
  -- Нет, - ответил Сергей, - буду хранить, как Яна, эта фотография научила меня думать, а потом делать.
  -- Знаешь, - вдруг сказала Люда, - забери сегодня же свои вещи из квартиры, где жил с Илиной.
  -- Да там так, только кое-какая одежда, - ответил Сергей, несколько удивлённый неожиданным поворотом мыслей.
  -- Вот её и забери!
  -- Ну ладно. Что-то ты бережливая стала.
  -- Научилась, - сердито ответила Люська.
   Сергей не ответил, он присел рядом с ней и дочкой и обнял их двоих.
  -- Ты неправ, - тихо сказала Люда.
  -- Ты о чем?
  -- Наша любовь не умирала. Я ни минуты не прекращала тебя любить. Я все ждала, что в один момент ты меня не послушаешь и останешься с нами.
  -- Вот я и говорю, - засмеялся Сергей. - Дурак я полный. Идем, моя Люська, смотреть наши хоромы. Смотри, какой вид из окна замечательный. Прямо на сквер.
   Мужчина отошел к окну. Люда поставила на пол дочку, взяла ее за руку:
  -- Ну, идем к папе ножками.
  -- Танечка, - Сергей присел и широко раскинул руки. - Иди к своему папе. Иди, моя маленькая. Когда же ты у нас сама научишься ходить? Тебе скоро год и два месяца.
  -- Боится она, - объяснила Люда. - Таня как-то пыталась сделать несколько шажков и упала.
  -- Не бойся, моя дочулька, иди, папа тебе не даст упасть.
   И девочка решилась и сделала робко шаг. Потом второй, третий. Застыл Сергей с широко раскинутыми руками. Потом медленно стал двигаться навстречу дочке, та опять испугалась и застыла на месте, готовая заплакать. Но, видя отца, сделал ему навстречу еще несколько шагов, Сергей радостно подхватил её.
  -- Вот пусть только Женька похвастается, что его Лина ходит. А мы в ответ как тоже побежим!
   Малышка смеялась на руках отца, который с воодушевлением исполнял с какой-то танец. Смеялась Люда. Счастье вернулось к ней.
   Друзья их ждали все утро. Не садились завтракать. Евгений несколько раз пытался пойти к ним, Марина не пускала:
  -- Не лезь! Сами придут! Верхняя одежда Люды здесь. Как она домой будет без неё добираться?
  -- А зачем ей домой. Её дом здесь теперь, - ныл Женька. - Ну давай, Марин, позовем их поесть. Там у Сережки ничего нет. Я знаю. Только молоко и манка. Мать вчера отнесла на всякий случай для Танечки.
   Но жена так его и не пустила туда. Лишь к обеду раздался звонок в дверь.
  -- Ну где вы так долго? - налетела на подруга Марина.
  -- Дома мы были, - ответил Сергей.
  -- Давайте за стол к нам. Уже обедать пора. Завтрак вы пропустили.
  -- Да мы кашу поели с Таней. Люся сварила. Очень даже вкусно. Мы сейчас одежду возьмем и за вещами Люды поедем.
  -- Таню оставьте со мной, - предложила Клавдия Петровна.
  -- Нет, - не согласился Сергей. - Пусть с нами едет. Я скучаю без дочки. Там на полдня будет сборов. Поэтому Таня со мной. А, кстати, мы ходить научились. Покажи, дочка.
   Вира, услышав новость, прямо вся засветилась, словно это к ней пришло счастье. Эта сдержанная женщина даже захлопала в ладоши.
  -- Как я рада! Как я рада! - повторяла она.
   Широко улыбался Олег. Танюшка сначала обрадовалась, что дядя Сережа больше не будет уходить от Люси, и старшая сестра грустить не будет, но, когда узнала, что Люся и Таня будут жить теперь отдельно, загрустила, потом расплакалась.
  -- Ну что ты, сестренка, - Люда ласково обняла девочку. - Мы будем видеться. Тебя каждый день дядя Сережа будет привозить ко мне. Весь день с нами будешь. Мама Вира, папа, вы не переживайте, я, как присматривала за нашими девочками, так и буду. Мы уже договорились с Сержей, что он будет Виру забирать утром, а Таню завозить к нам на весь день. Вы работайте спокойно. Зато, Танюш, теперь моя комната будет твоей. У тебя будет своя комната.
  -- Мы не будем брать мебель, - сказал Сергей. - Купим новую.
  -- А куклу? - спросила Танюша.
   Девочка держала в руках свою любимую игрушку - большую куклу, ту самую, первую, что купил Сергей.
   Люда замялась.
  -- А куклу наша Танечка оставит здесь, - улыбнулся Сергей. - Подарит своей тете. Ведь наша Танечка будет тоже в гости приезжать к бабушке и дедушке. Вот и будете играть.

Дамские сумочки.

   А впрочем, через неделю наступила весна. Да такая быстрая, дружная. Солнце ласково пригрело землю. Таял снег, бежали ручьи. Младшая Танечка всюду лезла, в каждую лужу, каждый ручеек. Старшая Танюшка, выходя гулять со старшей сестрой и маленькой Танечкой, чаще сидела на скамеечке, подставляла под теплые лучи свое бледненькое личико и говорила:
  -- Солнышко мое. Полечи меня. Погрей меня, чтобы у меня не болело сердечко, чтобы я не уставала.
   В голосе девочки звучали грустные взрослые интонации. Люда смотрела на сестренку, и сердце сжималось от тревоги. Да чего же младшая сестренка прозрачная, чуть что, сразу кашляет. Сколько можно ей лекарств пить! Вира вся извелась. Папка даже похудел. Не знаешь, как одеть детей. Хоть еще март стоит, но тепло на улице.
   Да, приходилось снимать зимние дубленки, менять на более легкие куртки. И Сергею необходимо было сменить зимнюю одежду на более лёгкую. Хочешь, не хочешь, а в зимней одежде становилось жарковато.
   Через неделю, на обратном пути с работы Сергей решил заехать и забрать оставшиеся на частной квартире вещи. Ключей у него не было, дверь по звонку никто не открыл, наверно, Илины не было ещё дома, чему, честно сказать, мужчина обрадовался, благо хозяйка жила в соседнем подъезде. Та, разыскивая ключи, спросила, когда Сергей заплатит за квартиру. Тот удивился.
  -- Я же предупреждал, что больше не буду снимать жильё.
  -- Да? - удивилась женщина, - а Илочка сказала, что вы помирились, что, вернувшись из командировки, вы оплатите квартиру.
  -- За сколько месяцев Илина вам задолжала?
  -- За два. И за третий пора уже отдавать деньги, - не преминула напомнить пожилая женщина.
   Получалось глупо, в общем-то. Жила в этой квартире Илина, одежда его была тоже здесь. Пенсионерка рассчитывала на эти деньги. Сергей решил отдать часть требуемой суммы.
  -- У меня нет такой суммы сегодня с собой. Вот, возьмите за один месяц. Остальное позже отдаст Илина, - протянул деньги Сергей и напомнил.- А вы ключи, пожалуйста, дайте. Я заберу одежду. Я не буду больше жить здесь. Я вернулся к жене и дочери.
  -- Да, да! - засуетилась хозяйка. - Я не знала, что у вас есть семья?
   Вопреки надеждам Сергея, Илина была дома. Дверь не открыла с определённой целью - пусть мужчина сходит к хозяйке, он благородный, честный - пожалеет пенсионерку, заплатит долг! Ну что ж, её первый расчёт частично оправдался.
  -- Серёня, сладенький мой, вернулся! - запела она, поднимаясь с дивана.
   В комнате, как всегда, был беспорядок, пахло сладкими дамскими сигаретами, Илина курила.
  -- Убралась хоть бы, - заметил Сергей вскользь. - Пепельница полна. Как не задохнешься?
   В ответ Илина сделала попытку обнять его. Мужчина уклонился.
  -- Я за одеждой, - коротко сказал он. - Не надо, Илина, меня пытаться обнимать. У меня есть жена и дочь.
   Он решительно подошёл к гардеробу, стал вытаскивать одежду. Но Илина не оставляла попыток повеситься к нему на шею.
  -- Хватит, - устало сказал Сергей, отводя в очередной раз в сторону её руки, - я же сказал тебе, что вернулся к жене, что люблю её. Мне неприятны твои объятия. Я семейный человек.
  -- А как же я? - капризно спросила женщина. - Меня ты не любишь?
  -- Нет! Тебе, Ила, придётся устраивать жизнь без меня. Тем более, помнится, что ты сама обиделась и ушла от меня к подруге.
  -- Ты негодяй, - закричала Илина и швырнула в Сергея первым, что попалось под руку - своей дамской сумочкой.
   Тот отклонился, сумка ударилась о стену, раскрылась, и из неё посыпались всевозможные вещи. У Илины, как у многих женщин, в сумке чего только не было. Илина со злостью отвернулась. Она и не думала подбирать рассыпавшиеся вещи.
  -- Зря ты так, - скептически заметил Сергей. - Сумочка тебе ещё пригодится, новую, дорогую, не скоро купишь, тебе ещё квартиру оплачивать.
  -- Сам оплатишь, - зло прошипела женщина.
   А Сергей, нагнувшись, стал подбирать рассыпавшиеся вещички: косметичка, помада, тушь, а что это такое? Знакомая фотография. Его Люська в обнимку с Владом. Откуда это у Илины. Неужели это она все организовала?
  -- Вот так номер, а я всё гадал, кто же мне прислал сей документ. А это моя бывшая секретарша постаралась, - проговорил он. - Интересно, кто же тебе помогал? Дай-ка вспомню, где работала твоя лучшая подруга? Точно! У Кончинского.
   Илина вздрогнула.
  -- Дай сюда сумку!
  -- Не дам! - решил поиздеваться Сергей. - Вдруг ещё какой компромат найду!
   Но Илина выхватила сумку, сердито смяла фотографию. Сергей же взял в руки какую-то старую бумажку. Прочитал: "Дмитриева Татьяна Сергеевна..."
  -- Да это же про мою Танечку. Илина, что колдовством занялась? - пронеслась нелепая мысль в голове. - Нет, это рецепт. Старый, прошлогодний рецепт, выписанный Маринушкой. А почему он в сумке у Илины? Как туда попал?
   В голове его стала зреть очень нехорошая догадка.
  -- Откуда у тебя этот рецепт? - приближаясь к Илине, гневно спросил мужчина.
   Он уже прочитал знакомое название лекарства, того самого, что отвёз, как оказалось, Владькиному сыну и не отвёз своей девочке.
  -- Откуда у тебя этот рецепт? На нем дата - десятое января прошлого года. В те дни сильно болела моя новорожденная дочь. Люся была у тебя? - тяжело выговорил он. - Она меня искала? Она просила лекарства?
   Под его тяжелым взглядом Илина съёжилась, кляня себя за неосмотрительность.
  -- У тебя была Люся, просила лекарств. Ты взяла рецепт. Но мне не отдала. Так? - утвердительно продолжил мужчина.
   Илина молчала.
  -- Ты мразь, - Сергей побросал кое-как свою одежду в большую сумку и пошёл к двери. - Ты желала моей дочери смерти. Ты не женщина...
   Илина пришла в себя.
  -- А, любишь свою дочку! - визгливо закричала она. - Так знай! У меня тоже будет ребёнок! Я беременна! Никуда ты не денешься от меня. Я не буду одна растить сопливого младенца. А не вернешься, я такую жизнь устрою твоему ребенку, все проклянешь... Ты же любящий папочка, ты же всегда хотел детей...
   Сергей остановился.
  -- Думая, что говоришь! - он помолчал минуту, а потом понял все. - Врёшь! Ты все врешь, Илина! Ты не можешь быть беременной.
  -- Беременна, от тебя беременна! - торжествующе кричала Илина.
  -- Не верю! Может, и беременна, но не от меня! - не сдавался Сергей.
  -- Хочешь, я завтра пойду с тобой к врачу. Любой гинеколог подтвердит, что срок уже большой.
  -- Пойдёшь! - припечатал Сергей. - И помни! Ты сама это предложила!
   И ушёл. Шел и думал: " Врет Илка. Врет! А если правда? Она монстр, чудовище! Я отберу у неё ребенка! Моя Люська добрая. Она Лину выкормила, совсем чужую девочку. Она пожалеет ребенка..."
   Вечером Сергей был подавлен. Люся чувствовала это. Но объяснила по-своему.
  -- Наверно, когда заезжал за вещами, всё-таки Илина ухитрилась прыгнуть ему на шею. Что же, буду ждать фотографию.
   Она обняла мужа:
  -- Всё будет хорошо. Я всё знаю. Я тебе верю. Не бойся ты никаких фотографий. Мы с тобой вдвоем со всем справимся.
   Сергей с благодарностью взглянул на неё. А Люда отправила его купать маленькую Танечку. В эти минуты, сидя у ванночки, счастливый папа забывал всё. Вышел он со смеющейся, завернутой в большое полотенце дочкой на руках уже успокоенный.
   Позже, когда Люда зачем-то пошла к Маринушке, Сергей позвонил Кончинскому, попросил встретиться завтра. Тот теперь заведовал женской консультацией. Влад на другой день выслушал Сергея, согласился помочь, но советовал ничего не скрывать от Люды.
  -- Хватит непонимания между вами. Лучше скажи сразу всё. Люда - умная женщина, поймет.
  -- После скажу, - стоял на своём Сергей. - Если Илина беременна от меня... Я заберу ребенка... Мне много тогда говорить придется...
   Затем он набрал номер Илины и сказал, что у него нет времени сидеть в очереди к врачу, пусть сама запишется и сообщит, когда ему подъехать к женской консультации.
   Звонок Сергея очень устраивал Илину. Она, нисколько не расстроившись, позвонила Зиночке. У неё остались связи в гинекологии. В последнее время у подруги возникли отношения с недавно приехавшим в их город врачом Иваницким Федором. Иваницкий согласился за определенную плату принять Илину и подтвердить беременность, а если та еще накинет деньжат, то и срок нужный назовёт. Илина тут же согласилась.
  -- Сергея, может, назад и не получу, - думала женщина, - но денег с него сорву!
  
   Илина ждала Сергея возле женской консультации. Он запаздывал. Но пойти одна к врачу она не могла. Мужчина предупредил, что врач должен осмотреть женщину в его присутствии.
  -- Не ослепнешь? - скептически поинтересовалась Илина.
  -- Не ослепну, я тебя всякую видел. К тому же ты забыла, что я медик.
  -- Фармацевт, - съязвила женщина.
  -- В данный момент даже не фармацевт, а предприниматель, но в университете до специализации, общий курс прошёл. Всякое видел.
   Илина хмыкнула.
  -- Может, зеркало в руки возьмёшь? Сам проверишь!
  -- Упаси Боже. Даже за ширму не пойду. Буду только в кабинете присутствовать. Мне хватит слова врача.
   Илина торжествовала. Всё складывалось как нельзя лучше. Иваницкий получил вчера сто долларов, сегодня после осмотра она отдаст еще сто, так врач хоть двойню или тройню предскажет. Мысли Илины прервал подошедший Сергей:
  -- Как, ты сказала, фамилия врача?
  -- А поздороваться не хочешь? - вопросом на вопрос ответила женщина.
  -- Не хочу! - в тон ей сказал Сергей. - Так к кому ты записалась?
  -- К Иваницкому.
  -- Ну что же, я знаю, он хороший гинеколог, несмотря на свою молодость.
   Они вошли в здание поликлиники. Илина оставила свое модное пальто в раздевалке. Сергей отказался. Отошёл в сторону. Илина заявила, что ей надо в туалет, сама быстро побежала предупредить Федора, что она здесь. Сергей усмехнулся и зашел на минуту в кабинет Кончинского. Через несколько минут Сергей и Илина встретились возле кабинета врача, их пригласили на прием. Довольно-таки молодой врач быстро осмотрел женщину, но ничего не успел сказать. В кабинет зашёл Владлен Кончинский. Илина была в другой комнате, за ширмой, одевалась. Влад внимательно посмотрел на молодого врача и сказал:
  -- Смотрите, коллега, не ошибитесь в сроке. Тем более, я этот срок очень хорошо знаю. И если наши сроки не совпадут, мне придётся произвести повторный осмотр!
   И он выразительно посмотрел на врача, потом на Сергея. Иваницкий замолчал. Положение стало щекотливым. Как видимо, заведующий всё знал. А от него многое зависит. Скоро откроется платная клиника, зарплаты побольше будут, и жилье от Кончинского зависит. Да чёрт с ними, ста долларами. Илина вышла из-за ширмы. Молча уставилась на Влада.
  -- Так, - произнесла она. - А почему так много народа в кабинете? Сам заведующий здесь.
  -- Все озабочены вашей беременностью, - сказал Владлен. - Подружка ваша Зиночка фотоаппарат случайно здесь не оставила. А то сейчас вас с Иваницким снимем и ей отправим. И дружбе вашей конец, и нашему коллеге жить будет негде. Выставит ваша подруга его! Если не ошибаюсь, Федор Иванович, вы там проживаете в данный момент.
   Тот, хоть и плохо понимал слова Владлена, но головой кивнул
  -- Что? - весело спросил Сергей, глядя на Илину, - полный облом?
  -- К сожалению, вы не беременны, - сказал молодой врач, обращаясь к женщине.
  -- Что и требовалось подтвердить, - подытожил обрадовавшийся Сергей.
  -- Всего доброго, коллега, - вышел Влад из кабинета.
   Илина смотрела и молчала. Так крупно она ещё не пролетала.
  -- Да пошли вы все на... - она употребила грубое нецензурное слово и надменно вышла из кабинета.
  -- Не с того, коллега, начинаешь, - покачал головой Сергей, обращаясь к Иваницкому. - Владлен хочет открыть платную клинику, я буду помогать ему раскрутиться. Слышал об этом? А еще в нашем городе строят онкологический диспансер. Там и жилье будут давать.
   Молодой врач кивнул головой.
  -- А тебя Кончинский теперь ни за что не возьмет, - с этими словами мужчина покинул кабинет. - И хороших рекомендаций не даст.
  -- А сто долларов я всё равно не верну, - подумал молодой коллега.
  
   Сергей и Люда строили своё семейное гнездо. Квартира была отремонтирована. В магазинах стала появляться в изобилии мебель. Деньги у Сергея были, и вскоре его дом стал действительно домом. И уютно, и тепло, и пахнет вкусной едой. А вечером всегда навстречу ему несётся звонкий детский смех. Это или две Танечки бегут, или одна.
   Сергей полюбил проводить вечера дома. Когда позволяли дела, он приезжал пораньше, плотно ужинал и ложился на ковёр - играть с дочкой. Он специально для малышки во всех комнатах постелил мягкие пышные ковры. Люда пыталась умерить его затраты, но для Танечки преград не было. Отец явно баловал дочку.
   Состоялся трудный разговор у Сергея с Олегом и Вирой. Те наотрез отказались принимать такой щедрый подарок - квартиру. У них с севера была отложена достаточно крупная сумма денег, но, правда, на квартиру не хватало. Олег настаивал, чтобы деньги Сергей взял; также, узнав стоимость жилья, сказал, что за ним будет долг.
  -- Если так хочешь отдать деньги, выплачивай частями, - заявил в сердцах зять. - Но жить-то вам где-то надо.
  -- Надо, - согласился Олег.
   На том сначала и остановились.
   Вира оказалась бесценным работником. Любая бухгалтерия была ей по плечу. Цифры, казалось, сами выстраиваются рядами под её чуткими пальцами. Освоила она и компьютер. Так что зарабатывала она очень неплохо. Сергей не хотел терять такого ценного работника.
   Ну, а Люда очень хотела, чтобы папка и Вира жили поближе. Она и скучала по ним, и Танюшку надо было возить каждый день, а девочка все прихварывала. Сложившееся положение вещей не всегда устраивало и Сергея. Вечерами Вира рвалась домой, надо Танюшку от Люды забрать, надо ужин готовить, а с их делами порой приходилось задерживаться очень долго. Да и вернувшиеся холода внесли свою лепту. Большая Танюшка опять заболела, возить больную девочку из квартиры в квартиру Вира не согласилась. Сидели с ребенком по очереди, где Олег, где она сама, как-то выручила Клавдия Петровна, приехала к ним. Люду не пустили, боялись заболеет маленькая Танечка. Поэтому, когда в их доме рядом с ними стали продавать квартиру, Сергей предложил Вире и Олег взять кредит и купить её. А потом остановились на таком варианте: соединяют имеющуюся сумму денег у Олега и Виры с той, что получит за свою двушку Сергей, этого хватает на новое жильё. А долг постепенно выплатят зятю. Это лучше, чем кредит. Правда, Сергей выторговывал одно условие - Вира не уйдёт из его фирмы. А то уже Королев Дмитрий ей уже предлагал работу, зарплату вдвое больше обещал.
   Так что вскоре они были все рядом. Евгений жил на четвёртом этаже. У него было огромная квартира, соединенная из двух: четырёхкомнатной и однокомнатной. Ниже, на третьем, жили Сергей и Люда, правда, им принадлежала только четырёхкомнатная квартира. Тут же на третьем, в трёхкомнатную, перебрались из старого дома Вира и Олег.
   Призрак Илины перестал беспокоить Людмилу. Между ней и мужем установилось полное взаимопонимание. Счастье, которое они чуть не потеряли, берегли оба. Иногда женщине снился сон, что она опять одна. Просыпаясь, она прижималась к мужу, желая чувствовать свою защищённость. Сергей, спал или не спал, но в эти моменты обнимал жену, инстинктивно чувствуя, что ей нужна помощь. Но прежней отчаянной Люськи не было. Была счастливая спокойная женщина. И такая жена очень нравилась Сергею. Его же отношение к Люде осталось прежним - он чувствовал себя в ответе за неё, за Таню, за их счастье. И мечтал о сыне.
   Одно портило слегка отличное настроение женщины. Живущая в деревне свекровь. Елена Серафимовна. Нет, она ни во что не вмешивалась, более того, она даже не знала, что Люда и Сергей снова сошлись, что у неё есть внучка. Надо сказать, что отношения между Людой и свекровью всегда были натянутыми, и теперь, думала Люда, свекровь во всех бывших бедах будет винить только её. А тут опять, здравствуйте, пожалуйста, любите нас, мы снова вместе. Словом, Людмила отказывалась от встречи наотрез. Да и сам Сергей в деревне после Нового года не был, там никто ничего и не знал про его семейную жизнь.
   Пасха в том году была поздняя. Люда уже два года не была на могиле матери и бабки Анисьи, беспокоилась, что всё заросло травой. За неделю до пасхи было решено съездить в деревню, всё привести в порядок. Сначала собирались ехать все. Но дом в деревне был в аварийном состоянии, с детьми туда не следовало подаваться. Надо было оставаться с детьми или Вире, или Людмиле. В конце концов, устав от споров, Олег сказал:
  -- Всё, едем я и Сергей, женщины остаются дома. Через неделю поедем все. Там сейчас мужские руки нужны.
   Все сразу согласились. А потом к мужчинам присоединился и Евгений.
  -- Строитель там просто необходим, - объяснил он Маринушке.
  -- Обязательно, - невозмутимо ответила та, - в чисто мужской компании из двух человек очень не хватает третьего - строителя. Кто землю будет копать, дерн носить, ограду красить?
  -- Всё-то ты у меня понимаешь, - засмеялся муж.
   Утром мужчины отбыли.
   Работы им хватило всем. И кресты, и могилы пришлось поправлять, заново красить оградку, и песка наносили, и прошлогодние заросли вырвали. Закончили лишь к обеду. Устали. Евгений сказал:
  -- А не завернуть ли нам по пути в сельский магазин?
   У Олега были свои планы, но он не успел их высказать. Сергей предложил:
  -- Мужики, в двадцати километрах отсюда живёт моя мать. Поехали туда. Отдохнём. В баньке попаримся.
  -- В Никольском что ли твои живут? - спросил Олег.
  -- Да.
  -- Так я оттуда родом. Мать моя там похоронена. Я там уже много лет не был. Поехали. Мне тоже надо мамину могилку поправить. Я собирался просить тебя завезти меня туда.
  -- То-то ты так много краски набрал. Едем, значит, в Никольское? Поможем Олегу и к моим париться, - подытожил зять.
  -- А банька точно будет? - осведомился Евгений.
  -- Обижаешь! - отозвался Сергей. - Мать сразу истопит. А дед, небось, и самогоночки нагнал. У него классная самогонка, на кедровых орешках настоянная... Никакого коньяка не надо. А в Никольское мне обязательно надо заехать. А то мать орать будет - рядом был и не заехал. В общем-то, я с Нового года там не был. Получу теперь от матери. А с вами, глядишь, немного пожалеет. Да и поговорить с предками о многом надо...
  -- Тогда без разговоров! Едем, - воодушевился Женя. - Люблю баньку после работы... И так люблю, без работы...
  -- Жёны наши волноваться будут. А то можно бы и не спешить, с ночёвкой, - думая о чём-то своём, проговорил Олег.
  -- А прогресс на что? - в тон ему ответил зять.
   Сергей вытащил из бардачка недавно приобретённый мобильный телефон больших размеров. Точно такой же был и у Люды. В их городе недавно построили башню сотовой связи.
  -- Сейчас сообщим, что мы остаемся на ночь в Никольском, - мужчина набрал номер.
  -- Надо и мне такой купить, - тут же решил Евгений. - Буду с Маринушкой и Линочкой общаться.
  -- Люся, - начал тем временем говорить Сергей.
  -- Да, котик, я тебя слушаю, - раздался громкий ответ из умного аппарата.
   Мужчины начали улыбаться, услышав "Котик".
  -- Как она тебя ласково, - прокомментировал Евгений. - Котик...
   Они не знали, что их жены собрались у Маринушки и сидели за бутылочкой мартини. Малышки играли с большой Танюшкой. Люда перед подругами разыгрывала комедию, показывала, как правильно говорить с мужем.
  -- Люсь, ты чего? Какой еще котик? - удивился Сергей. - Не узнала что ли? Это я.
  -- Я знаю, котик.
  -- Понял, - засмеялся мужчина и пояснил друзьям. - Моя Люська чудит. Котиком величает меня.
  -- Ты у меня умница, котик, - донесся ласковый голос женщины.
  -- Люсь, мы сегодня не вернемся, переночуем в Никольском, у моих, - сказал Сергей. - Скажешь Марине и Вире.
  -- Хорошо, котик, - согласилась женщина.
  -- Танечку поцелуй.
  -- Конечно, котик.
  -- Люська, ты другие слова знаешь? Кроме котика. Ну что ты, в самом деле?
  -- И я люблю тебя, котик, - прозвучало из её уст.
   Мужчина засмеялся: "Отпустили".
   Положив телефон, Людмила тихо выругалась:
  -- Вот заразы! Не приедут сегодня наши мужички. В Никольское поехали. Небось, выпить самогонки с дедом хотят. Там дед Серафим такую обалденную самогонку гонит... А может мамочка что приказала единственному сыночку...
   Вира тихо сказала.
  -- Люда! Там же вторая твоя бабушка, мать Олега, похоронена, да и тётка Пелагея тоже. Не забывай! Отцу твоему туда надо.
   Люда неловко замолчала. Маринушка прореагировала проще:
  -- Должны же мужички от нас отдохнуть. Пусть выпьют самогоночки немного, расслабятся, потреплются... Мы мартини, они - самогонки...
  -- И то верно! - поддержала её Клавдия Петровна. - А ты, Люда, лучше относись к свекрови. Елена хоть и резкая, но баба неплохая. И вообще, учись у нас. Вот мы с Маринушкой душа в душу живём.
  -- Так Маринина свекровь - это вы, Клавдия Петровна, а моя свекровь - Елена Серафимовна, - отшутилась женщина. - Здесь большая разница.
  -- Елена Серафимовна Дмитриева, - зачем-то повторила Вира. - Лена...
  -- Ты, Людка, сама хороша штучка. Ошарашила деревенскую женщину, воспитанную в строгости, а теперь недовольна ею. Думаешь, я не знаю про баню, - поддела женщину Клавдия Петровна.
   Люда покраснела:
  -- А откуда вы всё знаете, Клавдия Петровна?
  -- Так я оттуда родом. Забыла что ли? Правда, уже давно-давно оттуда уехала, но тётка Сергея по отцу, у которой он жил, когда учился в старших классах, бывшая моя соседка, здесь, в городе. Мы с ней часто видимся.
  -- А, понятно, - протянула Люда. - Значит, информация из вторых уст. Неправда все это! Про баню!
  -- А что такое было в бане? - воодушевилась Марина, почувствовав что-то интересное. - Люда, колись!
  -- Да в том-то и дело, девочки, что ничего в бане не было, - засмеялась женщина. - Мылись мы там. С Сергеем вместе.
  -- А ты всё-таки расскажи, - не отступала подруга.
  -- Да ну вас!
  -- Расскажи, а то я расскажу, - подзадорила Клавдия Петровна. - Гляди, приукрашу...
  -- Ладно, уговорили, расскажу, - пробурчала Люда. - Все очень просто. Сергей повёз меня познакомиться с родителями. Мужской половине, я знаю, мое присутствие пришлось по вкусу. Особенно дед Серафим оглаживал, внучкой называл. Понравился мне дедок. Я тогда впервые его натуральный продукт попробовала. И бабушка Нина хорошая такая, ласковая. И отец Серёгин приветливый, внука мне заказал. А мамочке всё не так. Командует всеми. Всё какие-то дела Серёже находила. Поговорить с ним не удавалось, не то что...
  -- Может, она твою невинность берегла? - высказала очень серьёзно предположение Марина, но под конец не удержалась и фыркнула.
  -- Не знаю, - также серьёзно ответила Люда, не моргнув взглядом. - Но беречь уже было нечего. Мы полгода жили вместе. Сергей должен был сказать матери. Словом, мамочка всегда была третьей с нами. А тут на сенокос надо. Я с мужиками поехала. Как представила, что с мамочкой весь день быть на пару, так сразу на сено и собралась. Вкалывали мы, будь здоров. Устали за день до чёртиков. Грязные, пыльные, потные, все колется, руки, ноги ноют. Я как села на крыльцо, так, чувствую, и встать не могу. Сережа присел со мной рядом, спрашивает: "Устала, Люська?" Все мужики помылись в бане, а Сережа задремал, обнял меня и задремал. Даже мамочка сказала: "Не буди. Успеет вымыться". Так и сидели. Мужики вымылись, Сережа проснулся и тоже пошёл в баню, ну и я с ним. Мне тоже надо было помыться. Не грязной же ходить. Мне предлагали первой, но я не пошла, не люблю жаркой бани. А тут уже подостыло, никто торопить не будет.
  -- Всё ясно, - протянула насмешливо Марина. - Бани она жаркой не любит. Сергея, небось, специально ждала.
  -- И торопить их никто не должен, - вставила Вира.
  -- Да ну вас, ничего не было, после сенокоса, знаешь ли, не до этого. Помыться бы сил хватило. Словом, мы с Серёжей были в бане, а тут мама нарисовалась. Стучит в дверь. А я и сказала....
   Люда густо покраснела. Три женщины смотрели на неё
  -- Ну я и сказала: " Ах, мама, вы в самый неподходящий момент". Да застонала ещё при этом малость, - женщина заулыбалась: - Ох, и рванула мамочка оттуда.
  -- А что Сергей?
  -- Что, что? Хохотал до колик. А потом мы за стол пришли чистые, намытые, морды у нас красные, распаренные, я и говорю: "Славная у вас банька, Елена Серафимовна, только что-то после неё я сильно устала"... Да ну вас, хватит, - оборвала сама себя Люда и подытожила. - Вот с тех пор и недолюбливаем мы с мамой друг друга. И зачем она поперлась к нам в баню? Знаете, девочки, до сих пор понять не могу. Ведь спали-то мы с Сережей вместе. В одной кровати... Давайте, что ли, еще по стопочке мартини опрокинем.
   Женщины смеялись, строили предположения, чего не рассказала Люда. И было им совсем не скучно.
  
   Мужчины через полчаса были в Никольском. Пока не расслабились окончательно, завернули на кладбище. Могила тетки Пелагеи была в порядке. У Евдокии Михайловны пришлось поработать. За два часа справились. Уже подъезжая к дому, Сергей, обращаясь, в первую очередь, к тестю, пояснил, что мать и остальные не знают, что он вернулся к Люде, не знают и о внучке.
  -- Вы уж не сердитесь на меня, лучше помогите всё объяснить, - попросил он Олега.
   Тот молчал, несколько ошарашенный известием, а потом, тряхнув головой, сказал:
  -- Справимся.
   А во дворе родителей Сергея стоял шум. Это Елена ругалась с мужем, дед Серафим подзуживал, давал советы, бабушка Нина пыталась помочь. Дело в том, что решили заколоть кабанчика, который сломал ногу. Вот и ругались. Во-первых, было уже дело к вечеру. Отцу Сергея, Ивану, не хотелось возиться. Но поросенок лежал, повизгивая. Во-вторых, Иван хотел выстрелить ему в ухо из ружья, а жена требовала заколоть ножом. Сергей с друзьями появился вовремя. Длинный нож взял Олег, и все проблемы были решены. Мужчины, наскоро познакомившись с домашними Сергея, занялись поросёнком. Елена Серафимовна побежала затапливать баню, пока палили поросёнка. Бесценным помощником оказался Олег. Сергею эти работы тоже были знакомы. Евгений был на подхвате: где нож подать, где чистую тряпку, где воды принести. Когда стали разделывать тушу, то Елена, увидев, как всё ловко получается у Олега, доверила всё ему и пошла жарить свежую печёнку с мясом. Дед поковылял к заветной фляге, бабушка варила картошку, доставала огурцы.
   Напарившись в бане, хоть и с запозданием, но друзья сели за стол, да за какой стол. Такой еды стоило подождать. Мясо шковорчало на огромной сковородке, испуская удивительные пары и запахи. На другой шипела печенка и прочий ливер. Огромной кучей была наложена в миске дымящаяся картошка, горкой лежали бочковые огурцы. Завершал все это крестьянское изобилие хлеб домашней выпечки. Бабушка Нина была мастерица по выпечке хлеба. Елена сокрушалась, что нет колбасы.
  -- Какая колбаса? - воскликнул Евгений. - Тут горы мяса. И какого мяса! Зачем нам колбаса?
   И самогоночка деда Серафима пришлась ой как кстати. Хорошо пошла.
   Мужчины подняли первый тост за поросенка. Выпили, налегли на еду. Изумительно вкусное мясо, приготовленное на деревенской печке просто таяло во рту. Выпили по второй, разговорились с новой силой.
  -- Дед, - спросил Сергей, - чего на кедровых орехах не настоял в этот раз свою живую воду.
  -- Бабка не дала, - пожаловался дед. - Она вообще вылить все хотела. Совсем не дает гнать. Вот такая чума.
  -- Бабуль, все сражаешься? - засмеялся внук.
  -- Да совсем сдурел мой старый. Знаешь, что удумал... Лен, расскажи!
   Мать, посмеиваясь, рассказала. Бабушка Нина никак не могла найти флягу с бражкой. Дед замаскировал на совесть. Бабушка Нина везде искала. Это даже заинтересовало Елену. На пару с матерью они пролазили погреб, баню, даже чердак, перевернули весь дом. Фляги не было. А на улице было холодно, не должен был дед там поставить свою бражку. Но женщины и на улице все тайные закоулки проверили. Где-то у них все-таки было что-то. Дед и Иван пробуют, смотришь, опять вечером навеселе. И лишь когда брага выходилась, дед выгнал самогонку, он признался, что закопал флягу в навозной куче.
  -- А что? - тут же спросил дед. - Флягу же, не бражку. А в навозе тепло. Она вон как хорошо выходилась. И никакая чума не нашла её.
   Мужчины захохотали от неожиданности и стали с опаской смотреть на живую воду. Женька поднес стакан к носу, нюхнул.
  -- Навозом не пахнет, - заключил он. - Давайте еще по стопочке мужики. И спать.
   Олег отказался. Остальные выпили. Конечно, о переменах в своей жизни Сергей ничего не говорил. Отложил на завтра. Скажет матери и сразу уедет, пусть здесь без него шумит.
   После еды, застольных разговоров обо всём и ни о чём, уставшие и разморённые, мужчины легли спать. Было поздно, да и устали. Прилегла и бабушка Нина. Силы были уже не те. Елена хлопотала во дворе по хозяйству. Надо было разделать до конца свиную тушу, прибрать мясо, почистить требуху, словом, дел хватило бы на добрую полночь.
   Олегу, единственному изо всех, не спалось. Как давно он давно не был в деревне, не навещал могилу матери. Его здесь забыли, похоже. Дед Серафим не узнал, Иван, отец Сергея, был не из местных. Одна Елена вглядывалась в его лицо, словно что-то вспоминала. Но Олег пока не стал напоминать. Чувствуя, что сон придёт нескоро, мужчина вышел покурить, посидеть на крылечке, как когда-то сиживал со старшей дочерью, подумать, поразмышлять, вспомнить свою любовь, Виру. Но ничего этого не удалось. Увидев хлопочущую Елену, пошёл помогать. Вдвоём работа пошла гораздо быстрее. Недаром по профессии Олег был ветеринаром, под его ловким ножом мясо, казалось, само распадается на нужные куски.
  -- Как у вас ловко всё получается, - похвалила хозяйка гостя. - Чувствуется навык.
  -- Да я по профессии ветеринар.
  -- Что-то мне ваше лицо кажется знакомым, - проговорила Елена. - Я весь вечер пытаюсь вспомнить, где вас видела? А спросить было неудобно.
  -- Я родом из соседней деревни, Михайловки. А моя мама, Евдокия Михайловна, последние годы здесь у вас в деревне учительницей работала.
  -- Так вот вы кто, - задумчиво произнесла Елена. - Сынок Евдокии Михайловны. Вы уже студентом были, когда она из Михайловки к нам перебралась, там школу закрыли.
  -- Правильно.
  -- А потом вы женились на внучке тети Пелагеи. Мама ваша умерла, и вы отсюда в Малиновку к жене перебрались.
  -- Почти что так и было.
   Елена смутно помнила какой-то скандал, связанный с внучками тети Пелагеи и Олегом. Вроде тот собирался жениться на старшей, а переметнулся к младшей. Спросить было неудобно. Но деревенское любопытство одержало верх. И женщина выстроила вопрос так.
  -- Вот только запамятовала, как вашу жену зовут.
   Олег пытливо взглянул на сватью, подумал:
  -- Всё деревня помнит, а чего не помнит, то сочиняет. И чего не знает, тоже выдумывает. И никогда не умрет деревенское любопытство.
   А вслух мужчина сказал.
  -- Вира, мою жену зовут Вира. Эльвира полностью.
  -- Вира? Так звали, по-моему, старшую внучку Пелагеи. А болтали, что вы тогда на Анне женились. А Вира, говорили, уехала на север.
  -- Все правильно. Тогда я женился на Анне, но она умерла, теперь моя жена Вира, - Олег не стал вдаваться в подробности.
   Елена заохала, перекрестилась:
  -- Простите, не знала. Бабушка Пелагея давно умерла, и про вас тут никто не знал, не рассказывал. А детки-то у вас есть, Олег, как по батюшке-то вас?
  -- Александрович, - подсказал мужчина. - Есть у меня детки, Елена Серафимовна, две замечательные дочки у меня.
  -- Звать-то как?
  -- Люся и Таня.
  -- Большие уже?
  -- Люся совсем взрослая. У неё уже своя дочка есть, а Танюше, младшей, всего шесть лет.
  -- Эко вы как, перерыв какой между дочками.
  -- Так получилось, - Олег не хотел вдаваться в разъяснения.
   Он заговорил о другом. О чем не стал говорить вечером Сергей.
  -- Старшая моя, Люся, имеет уже свою семью. У неё хороший муж и очаровательная дочка. А у меня чудесная внучка. Танечкой тоже зовут, - Олег замолчал на минуту, внимательно посмотрел на мать Сергея. - Как бы вам лучше сказать, милая Елена Серафимовна. Эта маленькая девочка, не только моя, но и ваша внучка.
   Несколько минут Елена автоматически продолжала резать на куски сало. Потом глупо спросила.
  -- Так, значит, у меня внучка есть? Танечка. Дочка Сергея, - и вдруг, словно прорвало. - И он, паразит, ничего не сказал матери. Так ваша дочь...
  -- Люся, - подсказал Олег.
  -- Так ваша Люся родила от Сергея... Вы поэтому приехали к нам... Правильно приехали... За детей надо отвечать... Напакостил, пусть женится... - похоже, Елена пропустила мимо ушей слова Олега о том, что у Люси есть муж, есть семья. - Негоже ребенку при живом отце расти безотцовщиной...А сынок мой, значит, решил молчать! Ничего не говорить...
  -- Не торопитесь, не спешите с выводами, Елена Серафимовна, - остановил Олег возмущенную женщину. - Сергей боится вам сказать...
  -- Боится? Меня боится... Поэтому скрывает, что у него есть дочь? - Елена была возмущена и обижена. - Внучку от меня скрывает.
  -- И жену тоже! - по-доброму улыбнулся Олег.
   Ему нравилась реакция Елены. Признала сразу внучку...
  -- Он ещё и женился, ничего не сообщив! - обида ещё сильнее зазвучала в голосе женщины. - Ну, сынок, ну, спасибо! Заслужила мать! Даже с женой не познакомил! А ребенка родил! И бабушке не сказал!
  -- Ну что вы, Елена Серафимовна, вы Люсю знаете. Сергей давно ведь уже женат.
  -- Не понимаю я что-то ничего... Он только на Новый год сказал, что бросил свою крашеную выдру Илину. Когда успел жениться, как давно? С двумя сразу что ли жил? От современной молодежи жди чего угодно.
   Олег засмеялся:
  -- Не надо ничего сочинять. Давно, Елена Серафимовна, ваш сын женат. Давно. И Люсю вы знаете. Люся - первая и пока единственная жена вашего Сережи.
   Елена молчала. Олег уже начал жалеть, что завёл разговор один, без зятя. Да еще запутался с объяснениями. Елена молчала.
  -- Так это та Люся, что была его женой... - наконец проговорила, осмыслив услышанное, женщина.
  -- Да, они вновь сошлись. Снова живут вместе.
  -- Когда?
  -- После Нового года. Сергей узнал, что Люся родила девочку от него еще почти год назад, и тут же вернулся к ней.
  -- А с этой, крашеной, с дурацким именем, он точно расстался?
  -- Да, с Илиной расстался еще до того, как к Люсе вернулся.
  -- Так он вернулся к Люсе? К своей жене? - повторила вопрос Елена.
  -- Да, я об этом и говорю.
  -- И у них дочь? У Люси дочь от Сергея? Девочку она родила. Внучку мне. Как бабушка Нина просила. Таней назвала... - продолжала говорить женщина.
  -- Ну, так, так, - повторял и Олег.
   Дальнейшая реакция женщины озадачила и приятно удивила мужчину. Неожиданно Елена широко перекрестилась и сказала:
  -- Слава Богу! Спасибо тебе, Господи, услышал ты мои молитвы. Ох, как мне не нравилась Илина. Да и по Люсе Сергей скучал. Казалось, из него жизнь вытащили. Так переживал, так переживал, сам не свой ходил, - и немного погодя уточнила: - Так Люся - ваша дочь?
  -- Да, - кивнул Олег.
  -- Все правильно, Люся говорила, что отец у неё на севере.
  -- Да, - улыбнулся Олег. - Мы недавно вернулись.
  -- А ведь это хорошо. Не дело жен менять, как перчатки... Ну и кроме того, Люда-то, она деревенская, сноровистая, работящая, на сенокос поехала. Отец говорил: отработала наравне с мужиками. При этом еще хохотала все время. Откуда силы брались...правда...она... - женщина не могла найти нужного слова.
  -- Отчаянная она у меня. Озорная. В мать пошла...
  -- Мне Люда нравилась, - прервала Олега Елена, отвечая каким-то своим мыслям. - Я жалела, когда она от Сережи ушла...
  -- Не она, он ушёл, - поправил Олег.
  -- Он?
  -- Он, он.
  -- Ох, не знала, получил бы он от меня. А точно он?
  -- Точно. Люся же беременна была. Куда ей уходить? Она хоть и отчаянная, но как в наши дни без помощи с грудным ребенком на руках выживешь?
  -- И Сергей ушёл от неё в те дни? Не может быть. От беременной жены?
  -- Да не знал Сергей ничего про беременность.
  -- Что ж Люся не сказала?
  -- Вот такая она. Не умеет просить помощи, - грустно сказал Олег. - Она и мне не написала. Одна растила Танечку почти год...
  -- Что же мне не написала? Разве бы я от внучки отказалась. И сыночка живо бы назад направила... А почему же Сергей ушёл?
  -- Не знаю. Оба молчат, как партизаны. Говорят - по глупости, оба виноваты... Но когда Сергей про Танечку узнал... Да что тут говорить! Любит дочку Сережа, очень любит...
  -- Любит, а нам ничего не сказал. Получит он у меня завтра за всё, - грозно произнесла Елена и тут же ласково улыбнулась: - А внучку, говорите, Танечкой зовут?
  -- Танечкой, - расплылся в улыбке дедушка.
  -- Какая она?
  -- От нас в девочке ничего нет, ни на Люду, на меня совсем не похожа. Глаза у неё точно такие же, как у вас, у Сережи. Круглые, коричневые. Умненькие. Как увидите, сразу поймете: ваша девочка. У неё только волосики светлые, как у Люси.
   И полилась беседа о необычайных талантах и способностях годовалой девочки.
   Постепенно работа кончилась. Ушёл спать и быстро уснул уставший Олег. Нет, он не все еще рассказал Елене. Сначала надо дочке помочь. Остальное после. Да и хватит женщине на сегодня потрясений. А как рассердилась сватья на сына, что скрыл рождение внучки. Олег поежился: плохо завтра будет Сергею.
   Не спала, ворочалась Елена. Столько новостей на неё обрушилось. Но как она была рада и внучке, и возвращению невестки. Хоть и не старалась Люда родниться, не признавала авторитета свекрови, знай себе, хохотала без конца, её полюбили все: дед с бабушкой, Иван, сын счастлив был с ней. Да и сейчас какой важный приехал, хоть и работал, устал, но видно: всё чистое на нём, не застиранное, чувствуется заботливая женская рука, а сам-то заматерел, поправился, значит, все хорошо у него. А главное, Елена это чувствовала, сын спокоен и счастлив. Только почему он сразу ничего им не сказал? Ну, недовольна Елена была невесткой, а какая же свекровь довольна бывает невестками? Да, ворчала Елена на молодых, но никогда не хотела их разлучить. И хорошо, что с Людой сошелся вновь сын. Непокорная, отчаянная жена у него, ловко она тогда проучила её... Вспомнив по баню, Елена заулыбалась. В самом деле, кой черт понес её в баню? Знала, что сын там не один. С Людой. Молодые оба... Ничего никогда, чувствовалось, не боялась невестка, а её, Елену, всё равно побаивается. Ну и правильно. Так и должно быть. Ничего, всё наладится. Надо сказать, пусть привезет их побыстрее. Так хочется понянчится, подержать на руках девочку. Надо же, внучка у есть у них. Танечка!
   Сергей наутро, в самом деле, от матери хорошо получил. Мать шумела. Что только не услышал в свой адрес мужчина: и какой он сын, и какой он отец - жену беременную бросил, и родителей не уважает совсем. Сам приехал, а дочку не взял. Отец осуждающе качал головой:
  -- Ну, сынок, ну отмочил. Внучку скрыл от нас.
   Бабушка Нина просила:
  -- Сереженька. Привези побыстрее своих. Внученьку нам привези. Хоть фотографию бы взял. Я то не доживу.
  -- Доживешь, Нинка, - успокоил её дед Серафим. - Ты переживала, что помрешь, не досмотришь "Богатые тоже плачут", а уже и "Просто Мария" скоро закончится. Дождемся мы с тобой правнучку.
  -- Но может, есть карточка? - выцветшие глаза бабушки глядели с надеждой.
  -- Да есть фотография, - Сергей всегда носил её в портмоне.
   Пока мужчина достал и протянул яркое цветное фото. И сразу все затихли. Глаза всех устремились в одну точку. Темноглазая светловолосая девочка сидела в окружении игрушек и внимательно смотрела на каждого коричневыми круглыми глазами.
  -- Наша девочка, - сказал дед Серафим. - Глаза-то, как у тебя, и у твоей матери такие были, - обратился он к дочери, - у родной матери. У Елены...
   Фото назад Сергею не отдали. Поставили за стекло серванта на самом виду. Бабушка Нина вытерла слезу, вспомнила свою умершую девочку. Тоже Танечкой звали...
   Переделав в деревне всё, что просила Елена, мужчины после обеда собрались домой.
   Поросёнка Елена поделила на четыре части. Евгений отказывался от мяса, но Елена стояла на своём. Она уже знала, кто помогал Люде растить Танечку, когда рядом не было Сергея, знала, что Маринушка - детский врач, лечит девочек. Про историю с лекарствами все молчали. Так что Елена даже не хотела слышать никаких возражений Евгения.
  -- Я больше вам должна, - говорила она, - бабка тут в деревне не знала, куда молоко девать, а внучка магазинное пила!
   Тогда Женька решительно вынул деньги. Пытался заплатить и Олег, но родители Сергея обиделись всерьез.
  -- Ты что, сват, мы теперь родня, убери, убери.
   Пришлось Олегу даже извиняться. Не взяла денег Елена и от Евгения.
  -- Вы лучше кирпича мне на новую печь привезите, - попросила она. - Сережа говорит, что вы строитель. У вас, наверняка, есть хороший кирпич.
  -- Ты что, не мог раньше сказать? - с упрёком обратился Женька к другу.
  -- Да всё забывал, - виновато ответил тот.
  -- Елена Серафимовна, - пообещал Евгений, - будет вам лучший в городе кирпич. Я сделаю. А за мясо отдельное спасибо. А ведь моя мать тоже отсюда родом. Может, помните жила где-то здесь Клавдия Кедрова?
   Вспомнил Кедровых только Серафим, и то родителей Клавдии Петровны. Помимо мяса, Елена каждому дала молока, сметаны, творога. Евгений, немного смутившись, попросил домашнего хлеба. Довольно заулыбалась баба Нина:
  -- Конечно, берите, берите! Вы бы заранее предупредили, я бы свежего испекла.
  -- И этот вкусный, - ответил Евгений, получив громадную булку хлеба.
  -- Бабуль, - подсказал сын, - и Олегу дай домашнюю булку. Его младшая дочка обожает пирожки и все печеное.
  -- Конечно, конечно, - засуетилась бабушка. - Я всем положила. И тебе тоже. Люсенька пусть покушает. Она всегда хвалила мой хлебушек.
   Уезжая, Сергей пообещал через неделю привезти всю семью.
  -- И ты, сынок, приезжай, да жену с дочкой захвати, - напутствовал Олега дед Серафим. - Я ведь знавал твою тёщу, Анисью. Ох, красивая была девка...И дочки у неё красавицы были... Вира и Нюся...Зря ты тогда не женился на Вире, - но, увидев строгий взгляд дочери, забормотал: - Молчу, молчу...Надо же наша Люда - внучка Анисьи, дочка Нюси... А Вира-то как уехала, только мать хоронить приезжала... - дед всхлипнул о чем-то о своем и замолчал...
   Он еще не знал, что второй женой Олега была Вира.
  -- И вы, Евгений Андреевич, берите дочку и жену и к нам тоже на пасху, - звала Елена. - Ваша Линочка мне тоже получается внучка. Сами говорите, её Люда выкормила. Значит, сестра она нашей Танечке...
  -- Мы все родственники, - улыбнулся Евгений. - Люде я всю жизнь буду обязан, она спасла мою Лину. Я никогда не забуду этого.
  -- Привезу всех, - пообещал Сергей. - И Люду, и Танюшек наших...
  
   Через неделю все обе семьи Залесовых и Дмитриевых в полном составе отправились в деревню. Звали и Евгения с семейством.
  -- Ты, Жень, поезжай, если хочешь, возьми Клавдию Петровну и Лину, - грустно улыбнулась Маринушка, - а я сегодня к своему сыночку пойду. Я и так редко стала у него бывать.
  -- Мы все туда пойдём, - обнял за плечи жену Женя.
  -- Идите вдвоем. А я с Линочкой останусь, - сказала Клавдия Петровна. - Сколько надо, Маринушка, столько там и побудешь. И Женя с тобой... Так лучше.
  -- Лучше, - грустно согласилась женщина.
   Возразить на это было нечего.
   Сначала Сергей свернул в Малиновку, положили там цветы на могилы Анны и Анисьи. Что-то проговорила Вира, прикоснувшись рукой к могиле матери, потом сестры. Она и Олег остались там, а Люду Сергей по её просьбе отвез в дом, где она выросла. Сам с дочкой остался в машине, Люда направилась к дому. Грустно стояла Люда в разрушающемся родном доме, прошлась по маленьким комнатушкам. Когда-то они казались большими. Здесь никогда не жило счастье. Не тянет её сюда нисколько. Надо продать и дом, и землю. А деньги пусть папка себе берет. Он упрямый, долг за квартиру упорно выплачивает Сергею. А летом надо везти куда-нибудь в тепло старшую Танечку. Замучили простуды девочку. Вот пусть на деньги, вырученные от продажи, и везет Вира с папкой на юг Танюшку.
   Скрипнула дверь. Это шли за Людой отец и сестренка. Девочка была сегодня оживленна, разрумянились бледные обычно щеки.
  -- Люся, - звала она. - Люся, поедем скорее к бабушке.
  -- Надо же, - думала Люда, - как девочке хочется иметь бабушку.
   Люда вспомнила, как Танюшка сегодня смотрела на фотографию на памятнике Анисье, а потом сказала:
  -- Люся, а бабушка на тебя похожа. Такая же красивая.
  -- Похожа, - подтвердила Вира. - Наша мама была очень красивой. Ты вся в неё, Люда.
  -- Не вся, - возразила Люда. - Бабка Анисья злющая была, прости меня, Вира. Я не такая, правда, пап.
   Олег не успел ответить, Танюшка не согласилась.
  -- Бабушки злыми не бывают, - разумно сказала девочка.
  -- Ага, - пробурчала Люда. - Увидите сегодня Елену Серафимовну. Познакомитесь с ней...
  -- Люська, - шепнул муж, - устами младенца...
   Люда тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли. Ничего не поделаешь, надо ехать дальше. Впереди встреча со свекровью.
   Больше всех поездке радовалась большая Танюша. Она знала, что маленькую Танечку везут к бабушке. С утра девочку интересовал вопрос, а ей можно будет Танечкину бабушку тоже звать бабушкой.
  -- Можно, - успокоил Сергей. - Танечкина бабушка всех девочек любит. И тебя будет любить. А старенькая бабушка Нина вообще очень добрая... И дедушка Серафим...
  -- Дедушка Серафим, - повторила Вира и переглянулась с Олегом.
   Ни Люда, ни Сергей не придали значения этим взглядам. И всё пошло несколько не так, как ожидала Люда.
   В деревне все с самого утра жили только одной мыслью: им привезут сегодня внучку. Дед Серафим и бабушка Нина заранее заняли позиции на скамеечке возле дома. Дед всматривался в каждую подъезжающую машину, даже если она была другого цвета. Своей старой жене пояснял:
  -- А вдруг у Серёги сломалась машина, он тогда на другой приедет.
  -- Если сломалась, вообще может не приехать, - разумно отвечала баба Нина.
  -- Дура ты, Нинка, чума огородная, - сердился Серафим, - если обещал Сережка, значит приедет. У друга возьмет и приедет.
   Елена несколько раз выходила за ворота, выговаривала:
  -- Ну что народ смешить, чего вы здесь маячите, они ближе к обеду приедут. Идите уж в дом.
   А у самой сердце ёкало при каждом звуке мотора. Тоже всё прислушивалась и в окно выглядывала. И когда возле дома затормозила серебряная иномарка, Елена, бросив все дела, выскочила на улицу. За ней поспешил Иван. В самом деле, это были долгожданные гости. Дед Серафим распахнул ворота, и Сергей завел машину во двор.
   Елена застыла. Неожиданно в ноги ударила слабость. За стеклом машины смутно виднелись два детских личика, оба похожие на её сына. С передних сидений поднялись Олег и Сергей. Люда с дочкой на руках открывала заднюю дверцу. Ей на помощь поспешил муж. Взял на руки девочку. Елена от волнения продолжала стоять на месте, что с ней бывало крайне редко. Люду она не узнала в первый момент. Вместо задорной, озорной девчонки, что не переставала смеяться никогда, из машины вышла молодая красивая женщина с царственной аристократической осанкой. Не было на голове задиристого ёжика, волосы другого, пепельного, цвета были гладко причёсаны, мини-юбку и короткий топик сменил строгий элегантный костюм. Это была настоящая дама, леди. Такой когда-то была племянница тетки Пелагеи - Анисья. Елена в детстве восхищалась ею, старалась подражать во всем.
  -- Мать, не узнаёшь что ли, - вывел Елену из задумчивости голос сына.- Это же Люся. А это, - он поцеловал круглую щечку, - дочка моя, Танечка. Танечка, а это наша бабуля.
   Елена приблизилась и, забыв всё на свете, осторожно, как хрустальную, взяла на руки девочку, (слава Богу, Таня не заплакала), прижала к себе. И замерла. Рядом держал малышку за ручку, осторожно целуя, Иван. Охала от радости старенькая баба Нина, вытирала слезы. Лишь дед Серафим застыл у незакрытых ворот.
  -- Дед, чего ты там, - окликнул Сергей, - иди...
   Он не договорил. Что-то странное происходило с дедом. Старик, не отрываясь, смотрел на стоящую возле машины Людмилу. Открывал рот, что-то силясь выговорить. Он был одновременно испуган и обрадован.
  -- Анисья, Анисьюшка, ты пришла, - наконец выговорил он слабым голосом, протянув руки к молодой женщине, а потом добавил расстроено. - Я, наверно, уже помер... Или помру вскорости... Нинка, чума моя, где ты? - дед оглянулся на жену, - Анисья ведь за мной пришла... Помираю я... Все...
   И старик заплакал.
   Люда непроизвольно шагнула вперёд, ей стала жалко всегда задорного деда, с которым она как-то дегустировала свежеприготовленную самогонку, вызывая очередное неудовольствие свекрови. Молодая женщина хоть и знала, что она копия покойной бабки Анисьи, но не предполагала, как она сегодня на неё похожа! И удлиненная юбка костюма, и ещё Люда причесалась, как когда-то причёсывались их бабушки: собрала волосы сзади и уложила в модную "ракушку", бабушки эту причёску называли проще - пучок. Именно такую причёску делала красивая доярка Анисья в далёкие послевоенные годы, такой её увидел впервые в клубе вчерашний фронтовик Серафим, наряд только у Анисьи был попроще.
  -- Анисьюшка! - губы старика жалобно тряслись. - Ты так и не простила меня и пришла за мной? Мне пора к вам?
  -- Да, - на всякий случай кивнула Люда, растерянно оглядываясь на окружающих и не понимая, о чем говорит старый дедушка.
  -- А где Елена? Подружка твоя. Что она не пришла? А дочка моя Танечка с вами? Я их увижу?
   Люда непонимающе глянула на мужа, показала рукой старику на Елену, которая держала Таню: Вот Елена". Но в это время из машины выскочила старшая Танюшка. Губы старика задрожали ещё сильнее.
  -- Нинка, Нинка, чума ты моя безмозглая, смотри и наша Танечка, дочечка маленькая, здесь, все же я помер... помер я, - повторил предположение дед. - Подойди сюда, дочка. Ко мне иди, бедненькая моя, - он протянул руки к девочке. - Ты все такая же худенькая... Не уберег я тебя...
   Танечка, нисколько не испугавшись, подошла к деду. Взяла за руку и ласково спросила.
  -- Дедушка! А вы откуда знаете, что меня Таней зовут?
  -- И правда, как эта девочка похожа на мою давно умершую маленькую сестрёнку, - думала Елена. - Кто эта девочка? Почему её привез Сергей? Не может всем одинаково привидеться.
   Баба Нина вытирала глаза, её тоже поразило сходство: такая же бледненькая, худенькая, ласковая девочка, как та, что прожила всего ничего.
  -- Ты что, старый, совсем сдурел, наша с тобой дочка давно умерла, - сердито и одновременно печально сказала бабушка Нина.
   Повисло непонятное молчание. Вперёд шагнула вышедшая из машины Вира. Взяла за другую руку старого человека.
  -- Это не ваша дочка, это ваша внучка, - сказала она.
  -- А ты кто? - глянул из-под бровей не неё Серафим.
  -- Не узнали? Я - Эльвира. Старшая дочь Анисьи.
   Старик ещё больше захлюпал носом, потом тихо, но решительно сказал:
  -- Ты вернулась? Что же, здравствуй, дочка.
  -- Здравствуйте, папа, - дрогнувшим голосом ответила женщина. - Я вернулась. Навсегда вернулась.
  -- Все правильно, - продолжил старик, - помер я. Вира на похороны приехала. Ты ведь только на похороны ездишь: к матери, к сестре... Не можешь Олега забыть.
   Окружающие смотрели непонимающими глазами. Дед непонятно что городит. Плачет бабушка Нина. Растерялась Вира, молчит Олег. Остальные вообще ничего не понимали. Елена нахмурилась, готовая прикрикнуть на отца. Но тут, вытерев слезы уголком платка, тихо заговорила баба Нина.
  -- Не серчай, Лена. Не шуми. Это все грехи нашей молодости. От них вся путаница. Я расскажу сейчас. А то дед мой, того и гляди, и вправду помрет... Давно начинается эта история. С войны. Женихов после войны не было, все там, на фронте остались, а счастья хотелось всем. Твой матери, Лена, повезло. На ней женился Серафим, а начинал гулять с Анисьей. Не знал он, что Анисья беременна от него была, а она убежала в соседнюю Малиновку, к тетке. Обиделась на подругу лучшую, на Серафима. Гордая она была. Не смогла измены простить, не вернулась, когда Серафим её позвал после смерти твоей матери, Лена. Мне тетка Пелагея рассказывала, что ездил он за ней, только ни с чем вернулся. Говорила еще татка Пелагея, что Бог наказал Елену и Серафима за несчастье Анисьи. Увела его твоя мать от Анисьи. А та, гордая душа, ничего о ребёнке не сказала. Уехала и все тут, - по щеке бабы Нины медленно ползла слеза: - Тётка Пелагея, умирая, велела мне Серафиму и Вире всё рассказать. А Анисья, наверно, до смерти молчала.
  -- Да, - подтвердила Вира. - Мама ничего мне так и не сказала при жизни. Она лишь в последнем своём письме, чувствуя, наверно, что ей немного осталось, написала про отца. Только я уже знала все. Отец давно догадался и рассказал мне сам. Я же часто бывала у бабушки Пелагеи. И папа помогал мне тайком, и на север помог уехать, денег дал. Всё тогда просил остаться, говорил тоже, что за их грехи платим мы. Только не смогла бы я жить рядом с сестрой и Олегом. Решила: уеду, раз не судьба мне.
   После Вира повернулась к Елене, сказала строго:
  -- Елена! Не мешай счастью сына своего и Люды. Их любовь - прощение всех наших грехов.
  -- Да, Ленка, не мешай, - поддержал Серафим, - послушай Виру. Послушай своего отца, мне помирать скоро.
  -- Почему скоро? - глупо спросила не пришедшая в себя после всех потрясений Елена.
  -- Так, говорю же, Анисья пришла за мной, вон стоит, - даже рассердился дед.
   Старик кивнул на Людмилу. Все засмеялись. Последние слова старика разрядили накалившуюся обстановку.
  -- Это наша Люся, - в недоумении произнесла Елена. - Какая еще Анисья? Чего ты тут городишь?
  -- Да не Анисья это, папа, это Люда, внучка Анисьи, она жена вашего Сергея, - пояснила и Вира. - Просто она очень похожа на маму.
  -- Точно, дед, это моя жена, - Сергей обнял Люду. - А это, - он взял малышку из рук матери, - моя дочка. Правнучка твоя.
   Дед прищурил глаза, посмотрел на прильнувшую к Сергею молодую женщину, так похожую на Анисью.
  -- Ты точно не Анисья? - спросил он.
  -- Дедушка, вы что? - засмеялась Люда. - Какая Анисья? Я Люся! Люська. Помните, как мы с вами гнали самогонку ночью в бане. От бабушки Нины и Елены Серафимовны спрятались. Вы еще меня хорошо "напробовали" вашей живой водой. Я двое суток проспала...
  -- Точно, дед, - поддержал Сергей. - Напоил ты тогда мою Люську...
  -- Это кто еще кого напоил, - проворчала Елена. - Вы все хороши были, и Ванька тоже, и Сережка... А жена твоя всю ночь с вами в бане хохотала... Слышала я, как она предлагала выпить... за доброту родимой свекрови...
  -- Люська! Внученька! - ахнул дед. - Это ты? Ленка! Серёжка мою внученьку привёз. Это наша Люська, - и тут он, наконец, увидел еще и маленькую девочку на руках внука: - Ой, а это кто?
  -- Правнученька твоя, - засмеялась строгая дочь. - Кончай ты, старый, помирать! Обними лучше дочь! Виру обними! - Елена повернулась к стоящей в стороне Вире, обнимающей за плечи свою худенькую Танюшку: - Здравствуй, сестра. Так что ли получается? Давай поцелуемся.
   Елена обняла обрадованную Виру. Женщины расцеловались. Потом, помолчав, Елена добавила:
  -- Всё-таки ты, батя, гад. Я всю жизнь вспоминаю маленькую умершую сестрёнку, а ты ни звуком, ни намёком не обмолвился о другой моей сестре. Нехорошо это. А ты, мать, знала? - обратилась она уже к бабушке Нине.
  -- Знала, знала, Лен, только Сима не велел тебе говорить. Никому не велел. Анисью он боялся.
  -- Да, - подтвердил дед, - нельзя было. Иначе бы Анисья ни за что сюда Виру бы не пускала.
  -- Да, - согласилась и Вира. - Мама, она строгая была. Вот и скрывали от неё, что все знаем.
  -- Одним словом, - шепнула Люда мужу, - бабка Анисья была ведьма! И совсем я на неё не похожа!
  -- Пап, - раздался неожиданно тонкий обиженный голосок старшей Танюшки, про которую забыли. - А кто моя бабушка? Ты говорил, что мы к бабушке едем. А Танечкина бабушка, оказывается, мамина сестра. А у меня опять нет бабушки?
   Елена присела возле худенькой девочки. Бог ты мой, как же она похожа на давно умершую сестренку. Сердце пронзила острая жалость. Женщина обняла девочку, прижала к себе.
  -- А ты не хочешь, чтобы у тебя была тетя?
  -- Хочу, - тихо ответила девочка. - И бабушку хочу.
  -- А бабушка у нас есть. Бабушка Нина. Мам, иди сюда. Знакомься с внучкой.
   Старенькая бабушка Нина уже спешила к девочке. Дед Серафим, никого не слушая, раздумав помирать, тоже обнимал большую Танечку, приговаривая:
  -- Отойди, Нинка, не лезь, чума болотная. Это мне Вира внученьку привезла. Я дедушка твой, ты дедушку хочешь...
  -- Ой, дедушка, не ругайся, - довольная Танюшка обхватила шею старого человека тонкими ручками. - Я вас двоих, знаешь, как буду любить! - и девочка задала главный вопрос новой бабушке: - Это ты вкусный хлебушек испекла? Я его много ела. А пирожки ты умеешь печь?
  -- Умею. Сегодня напеку, - засуетилась бабушка Нина. - Прямо сейчас пойду и тесто поставлю.
  -- Тогда ты настоящая бабушка.
   Некогда было свекрови придираться в тот день к невестке. Вон сколько родственников прибавилось за один день: сваты, сестра, внучка, племянница, ну и, конечно, вернувшаяся невестка. Но на всякий случай предупредила, чтобы больше самогонку с мужиками не пила в бане.
  -- Не буду, - смиренно ответила Люда. - Я за столом с ними выпью.
  -- Люська! - прикрикнул муж.
  -- Люся! - нахмурил брови отец.
   Людмила засмеялась. Нет, никого не боялась невестка. И это по душе было Елене.
   Старшей Танюшке больше всех по душе пришлась новая строгая тетя. Она всюду хвостом ходила за Еленой. Помогала кормить кур, поросят. Всех огладила, ощупала, кого можно было, расцеловала. С нетерпением девочка ждала, когда тетя Лена пойдет доить корову. Но от парного молока отказалась. Вира уговаривала отдохнуть дочку, поспать днем с маленькой Танечкой, но та не соглашалась. Весь день девочка пробыла на ногах.
  -- Как бы не заболела, - переживала Люда. - Устала ведь!
   Но, наоборот, маленькая сестренка повеселела, разрумянились обычно бледные щечки. Она впервые за долгое время с аппетитом поела горячих пирожков, что все-таки напекла бабушка Нина. С ней присела к пирогам и Люда, вздохнув:
  -- Растолстею я тут на сметане, молоке и пирогах. Ну и, конечно, живой воде.
  -- А ты не ешь, - посоветовал муж.
  -- Ага! Скажешь тоже! Не ешь! Вкусно. Сереж! - засветились глаза женщины. - А ты меня, толстую, любить будешь?
  -- Буду, - страдальчески пообещал Сергей.
  -- Бабуль, ты тогда шанежек завтра испеки, - тут же попросила Люда. - С картошкой и творогом. Ох, хорошо они шли тогда в бане под самогоночку.
  -- А что такое шанежки? - подняла голову Танюшка.
   Усталая девочка, да еще покушавшая хорошо впервые за долгое время, стала засыпать прямо за столом.
  -- Ватрушки это, - ответила Вира.
  -- Сестренка, - сказал Сергей, - давай я тебя отнесу в постельку.
  -- Давай, - согласилась девочка. - Только я котика с собой спать положу. Мам, можно.
  -- Можно, - сказал Олег. - Здесь чистые коты.
   Сергей отнес девочку. Люда понесла следом котенка. Заодно надо было проверить, как спит маленькая Танечка.
  -- Люсь, у нас с тобой сестренка общая есть, - сказал Сергей жене, которая задержалась в комнате, подтыкая одеяло девочкам.
  -- Точно, общая, - засмеялся Олег.
  -- Бабушка, ты шанежки пеки обязательно, я тоже буду их есть, - крикнула девочка.
   Все засмеялись.
  -- Ну вот, бабка, мы с тобой еще нужны, - подвел итог дед.
  
   Приближалось лето. Вира хлопотала о путёвке для дочки. Искала детский санаторий получше. Хотела сама немного побыть с дочкой, а потом оставить одну. Юг отменили. Яна отсоветовала.
  -- Не стоит менять климат, - сказала она. - Вы и так девочку с севера привезли. Вон она сколько болела. Можете югом сделать еще хуже.
   Поэтому Вира просматривала буклеты местных детских санаториев. Но решительно вмешалась Елена.
  -- Ещё чего, - заявила, как всегда, она несколько грубовато. - Я что не в деревне живу, у нас леса с речкой нет? Ребёнка чужим людям доверять. У меня корова, молоко всегда свежее, масло, творог. Всё натуральное, без химии. Я целую грядку гороха посадила. Для кого? И чем тебе не санаторий у меня в деревне?
  -- Да когда тебе за Таней смотреть, - возразила Вира, - у тебя хозяйство вон какое.
  -- Бабуля с дедом есть, им будет развлечение.
  -- Ой, мама, отпусти меня к тете Лене, - вмешалась в разговор девочка. - Я буду ей помогать.
   Всё засмеялись. А Таня обиженно сказала:
  -- И ничего смешного нет, я цыплят кормлю, хрюшек за ворота гоняю, потом у кошки котята будут, за ними тоже надо следить.
  -- И, правда, Вира, - вмешался Олег. - Деревня - это хорошо.
   Но Вира все сомневалась. Сергей привёз опять Яну, и та, выслушав девочку, одобрила решение матери Сергея полностью.
  -- Деревня порой творит чудеса, - сказала она.
   И девочку отпустили в деревню. И, кроме того, все видели, что Танюшу там любят. Любят даже больше маленькой Танечки. И Люда не обижалась. Их общую с Сергеем сестрёнку нельзя было не любить.
   Но Вире всё же не было покоя, и Люда приняла нелёгкое для себя решение: тоже пожить летом в деревне у свекрови. Маленькой Танюшке тоже нужен чистый воздух. Это обрадовало всех и решило возникающие проблемы. С Людой Таню отпустили без разговоров. Не переживали больше Олег и Вира, обрадовано вздохнул Сергей - теперь-то мать и Людмила точно подружатся, довольна была свекровь - невестка родниться начинает - решила она. Только недолго пробыла там Люда, всего неделю. Сергей заскучал, каждый день приезжал в деревню, похудел, осунулся. И хоть все бывали всегда очень рады его приездам, мать сердито сказала:
  -- Забирай своих домой, ездишь по ночам, всё сердце изболелось. Да и Люда без тебя не хохочет.
   Вира, видя, как скучал Сергей, поддержала её. Хотела забрать и дочку. Люда с удовольствием вернулась. А старшая Танюшка осталась. Сначала девочка просто уговаривала мать оставить её, а потом сказала:
  -- Что тебе тётя Яна велела?
  -- Что? - подняла удивлённо брови мать.
  -- Чтобы я жила в деревне. И вообще, скажу ей, что у меня от переживаний сердце заболело. Это ты меня заставляешь переживать.
  -- Оставь её, Вира, - попросила тихо баба Нина, - она как солнышко для нас с дедом, нам с ней теплее. Ну кому я буду печь пирожки?
   Пироги пекли каждый день. Люда поела денек, потом стала воздерживаться, и другие взрослые вскоре остыли к этому угощению. А мало печь баба Нина не могла. И пирогами каждый день кормили дворового пса Тимошку. Тот сметал все.
  -- Оставляй, оставляй, что ты думаешь, я следить не буду? Справимся! - подвела итог сомнениям Елена. - Да и щеночка болонки нам сегодня принесут. Специально для Танюшки с соседями договорилась.
   Глаза девочки прямо вспыхнули при этих словах. И Вира сдалась. И не пожалела. Сергей купил родителям сотовый телефон. Связь была обеспечена. Звонили каждый день.
   Танечка пробыла всё лето у тети Лены. Окрепла, поправилась, загорела, на щеках заиграл румянец, по двору бегала босиком. Вира только ахала, пытаясь отмыть девочку. Маринушка философски заметила:
  -- Иммунитет лучше будет.
   А Люда, глядя на младшую сестру, думала:
  -- Она, Танюша, всех нас сдружила, связала, она - прощение наших грехов. Жизнь и здоровье её надо беречь.
   Осенью девочка пошла в школу. Контактная, приветливая, умная, Танюшка была в восторге от школы. Болезни, казалось, покинули девочку. Она спокойно отходила всю четверть. Но Яна не снимала её с учета - шумы в сердце не исчезали. С наступлением холодов Таня опять стала болеть. Так продолжалось до одного странного, непонятного случая.
   Друг Женьки и Сережи, Дмитрий Королев привез с Волги жену, Алину. Зеленоглазую красавицу с темной гривой волос. Люда и Алина почувствовали симпатию друг к другу, сразу подружилась. Алина начинала новую жизнь на новом месте. Люда смотрела на зеленоглазую жену Дмитрия и не могла избавиться от мысли, что та пережила какое-то страшное несчастье. Но ни Алина, ни её муж Дмитрий ничего не рассказывали.
   Как-то Люда и Сергей пригласили чету Королевых к себе в гости. Алина с радостью согласилась. Она была в восторге от дочки и младшей сестренки подруги. Девочки тоже тянулись к зеленоглазой красавице. Старшая Танечка говорила, что когда рядом тетя Аля у неё ничего никогда не болит.
  -- Тетя Аля умеет прогонять болезни, - утверждала девочка. - Она как посмотрит, все плохое от ее глаз сразу убегает...
   Вот и сегодня женщины пили чай на кухне, оживленно болтали о чем-то. Алина жаловалась Людмиле, что хочет иметь ребеночка, а никак не получается. Сергей крикнул, что он с Дмитрием сходит за пивом, а то у них уже кончилось.
  -- Хорошо, - откликнулись обе женщины.
  -- Никак не спрошу, - задала вопрос Алина, - где ваша старшая Танюшка? Мы с ней сегодня еще не поздоровались даже.
  -- Да она приболела опять, - с грустью ответила Людмила. - Замучили ее простуды. Переживаю за неё очень.
  -- А почему ты так волнуешься, все дети болеют, перерастет, - пыталась успокоить Алина подругу.
  -- Таня всегда очень сильно болеет. Лежит такая несчастная, так её жалко, словно кто из неё высасывает жизнь. И сердечко у неё слабое. Я так боюсь, что она может умереть. Но, кажется, в этот раз слегка только простудилась...
   И тут стукнула дверь. Это зашла расстроенная Вира.
  -- Знаешь, Люся, - сказала женщина. - Совсем разболелась Таня...Сильно заболела. Не могу сбить температуру... Держится под сорок... С её сердцем...
   Голос женщины прервался.
  -- Я сейчас зайду к вам, - тут же ответила Люда. - Маринушку позвала?
  -- Её нет дома.
  -- Я сейчас Янке позвоню...
   Но и Яны не было дома. Люда вспомнила про сотовый телефон. Разыскала Маринушку.
  -- Еду, - коротко сказала подруга, услышав про очередную болезнь. - Но температуру сбивайте, сделайте примочки...
  -- А можно я с вами пойду к Танечке? - тихо попросила зеленоглазая Алина. - Поздороваюсь с девочкой. И еще....
   Люде показалось, что зеленоглазая женщина что-то вспомнила, очень важное, забытое. И это важно и для них всех.
  -- И еще, - продолжила Алина, - я умею облегчать страдания... Вы только не смейтесь. Но я... Я умею лечить людей...
  -- Ладно, - согласилась Люда.
   Зеленые глаза Алины смотрели просящее, но в то же время они приказывали, подчиняли себе. Люда тряхнула головой, отгоняя ненужные, посторонние мысли. Все равно оставить одну подругу было неудобно, и жена Дмитрия пошла с ними.
   Танечка металась в жару, что-то бормотала.
  -- Душно... Дышать больно... Люся, прогони... Там злая тетя... Она прячется в черноте... - говорила девочка.
  -- Опять начинается, - расстроено думала Люда, держа на руках свою испуганную дочку. - Бедняжечка ты наша.
   И тут власть в свои руки взяла Алина. Она, опередив всех, тихо подсела к девочке. Провела своими красивыми руками над головой девочки, словно оттесняя от неё все ненужное, лишнее, опустила вниз руки, стряхнула что-то с них.
  -- Вот хорошо, вот замечательно. Сейчас тебе станет лучше, - говорила Алина. - Я все сделаю...
   И Танюшка перестала метаться под её добрыми руками.
  -- Кто тут душит тебя? Покажи мне. Я увижу. Я прогоню, - проговорила Алина и взяла её маленькую ручку девочки, закрыла глаза.
   И Вира, и Людмила чувствовали: что-то важное здесь происходит.
   Люда впоследствии вспоминала, что это было такое. Ей казалось, что под влиянием слов зеленоглазой Алины она в своем воображении нарисовала все это. И как-то раз все-таки рассказала Вире. Та с удивлением призналась, что видела похожее.
   Зеленоглазая Алина держала за руку больную девочку и негромко говорила:
  -- Дева Мария! Откуда здесь столько черноты? Помоги мне, Дева Мария, помоги этой невинной душе. Кто-то не дает жить девочке. Кто пустил сюда эту страшную черноту? Она всюду тянет свои щупальца. Но я не боюсь, не пущу ее. Прочь! Прочь!
   Руки женщины сделали какой-то пас в воздухе, словно очертили овал вокруг больного ребенка, замкнули его, в сознании Люды прозвучали слова: "Кольца, поставь защитные кольца". Алина тихо говорила:
  -- Ты зачем это делаешь? Кто ты? Почему ты хочешь смерти ребенка.
   И Люда, И Вира в этот момент ясно вдруг увидели покойную Анну.
  -- Что, Вирка, - говорила с вызовом младшая сестра. - Не поверила мне, что не дам тебе жить с Олегом. Думаешь, умерла Нюська, так и все. Вместе будете, детей рожать будет? Не тут-то было. Не будет вам покоя. Сначала дочь вашу изведу, потом за вас с Олегом возьмусь. Скучно станет, Людкину семью изведу. Она тебя матерью звать стала. Вы все предали меня. Все, Вирка, к тебе переметнулись.
   От Анны шла черная струя негативной энергии. Эта чернота душила ребенка. Маленькая душа Танюшки так долго задыхалась в ней, пока Алина не оградила ее. Чернота вилась вокруг защитных колец, стремилась найти лазейку, но Алина была рядом. Чернота боялась ее. Вира встала на пути, защищая дочь. Сердце Люды наполнилось злостью.
  -- Уходи, мать, отсюда, - гневно приказала она.
  -- Её заберу и уйду, - смеялась в ответ Нюся и опять потянула черные руки в сторону больной девочки.
   Но на пути Анны была зеленоглазая Алина. О, эта женщина была сильной. Куда Нюсе тягаться с ней?
  -- Уходи, - приказала зеленоглазая. - Кончилось твое время и твоя власть. Тебя ждет вечное мироздание. Там искупи свои грехи.
  -- Уходи, - неожиданно начал вторить зеленоглазой Алине похожий голос.
   Люда с изумлением увидела похожую на Алину женщину, только старше. Она спешила на помощь.
  -- Ты кто? - спросила Алина. - Почему помогаешь нам?
  -- Ты потом меня вспомнишь, - ответила та. - Я пришла помочь тебе. Ты не утратила своих сил, моя девочка, ты просто слаба еще. Вспомнишь, и силы вернуться... Все вернется...
   Но Анна не желала сдаваться. Сколько же злобы было в ней. Это была не злость бабки Анисьи, это была черная злоба с завистью к старшей сестре.
  -- Дева Мария, - позвала старшая зеленоглазая. - Помоги заблудшей душе, спаси ребенка.
  -- Я здесь, - ответил тихий голос. - Я давно здесь. Не бойтесь, я не отдам девочку.
   Люся увидела в изголовье Танечки удивительную женщину, простую и в то же время небесной красоты.
  -- Дева Мария! - поняла Люда. - Это Божья Матерь. Она поможет нашей девочке. Она ведь сама мать.
  -- Я защищу тебя, невинное создание, - говорила Дева Мария, она простерла свою воздушную руку над девочкой.
   Растаяла сигом чернота. Ясный взгляд Девы Марии был обращен к Анне.
  -- Анна, тебе пора. Уходи. Иди. Тебя ждет твоя мать. Иди к ней, заблудшая душа.
  -- Анна, - раздался строгий властный голос.
   Люда увидела свою аристократичную красивую бабку Анисью. Та подошла, перекрестила спящую девочку:
  -- Живи. Будь здорова, невинная душа, радуй родителей, - и приказала: - А ты, Нюська, иди со мной. Оставь всех в покое.
   Анна нехотя подошла к матери. Анисья властно взяла ее за плечо. Взгляд ее на доли секунды остановился на Люде:
   - Все ведьмой меня зовешь, Людка? - спросила она. - Да не я ведьма была, поняла теперь, я ведьму всю жизнь сдерживала...
   И силуэты бабки Анисьи и Нюси медленно растаяли в бесконечном пространстве. Окончательно растаяла и чернота, что душила девочку. Дева Мария нежно благословила ребенка и стала медленно исчезать.
  -- Дева Мария, - крикнула с каким-то отчаянием зеленоглазая Алька. - А я! Как же я! Скажи, кто я?
  -- Ты сама выбрала этот путь. Ты сама должна все вспомнить...
   Отчаянные глаза Алины обратились к другой женщине...
  -- Мы скоро увидимся, моя девочка, как только ты все вспомнишь, - с этими словами исчезла и другая зеленоглазая.
  -- Мама! - раздался голосок младшей Танечки, которая показывала на сестренку. - Наша Таня бай-бай.
   И это прогнало все видения. Люда тряхнула головой, отгоняя наваждение. Надо же за две минуты целый роман привиделся. Нет, больше не будет она называть покойную бабушку ведьмой.
   Бледная напряженная Алина все еще сидела около девочки, что-то шептала.
  -- Все, больше не будет болеть ваша Танюшка, - улыбнулась она белыми губами. - Дева Мария взяла её под свою защиту.
   Вставшая женщина пошатнулась и попросила:
  -- Только не спрашивайте меня ни о чем. Я сама ничего не знаю... А ты, Люда, цени свою любовь, береги её... Это страшно - потерять любовь... Забыть... Я все забыла... Я ничего не помню...
   Знала или не знала чего зеленоглазая Алина, встревоженный Дмитрий, увидев ее побледневшей, даже позеленевшей, быстро увез. А приехавшая Маринушка не обнаружила у Танюшки даже температуры.
  -- Ну вот, как хорошо подействовали примочки, - улыбнулась она. - Зря мама объявила панику.
   И осенью, во время очередного осмотра, Яна наконец-то удовлетворенно вздохнула и окончательно отклонила порок сердца, Вира перекрестилась и произнесла молитву, которую слышала не раз от бабки Пелагеи:
  -- Благодарю Тебя, Господи, за Твои великие благодеяния для нас. Благодарим, поём и величаем Твое великодушие, и любовью воспеваем Тебе, благодетелю Спасе наш, слава Тебе.
   Те же слова повторила и Люда. Только их она запомнила от Анисьи. И еще добавила: "И зеленоглазой колдунье Альке спасибо". Она тогда еще не знала, что подарила своей новой подруге прозвище Колдунья на многие годы.
   В те дни Сергей понял, что жена наконец-то окончательно простила его.
  
   Года летят быстро. С каждым прожитым годом все быстрее крутится Земля. И вот ещё её один очередной виток.
   Сидит, нервничает Евгений. Увезли рожать Марину. Она долго не беременела и ни на что не рассчитывала. Когда же обнаружила, что носит дитя, то даже пришла в отчаяние. Испугалась, как теперь будет житься её Линочке? Марина искренне считала, что невозможно сильнее любить детей, чем она любит приёмную дочку. Как делить эту любовь? Она ревновала себя к неродившемуся ребёнку.
  -- Рожать! - сказал Евгений в ответ на её сомнения. - Только рожать.
   И Марина родила. Родила близнецов, двух мальчишек. Лина очень любит братиков. Ещё она очень любит старшего брата, чьи фотографии хранятся в мамином альбоме, она даже говорит маме, что помнит братика, помнит, как он играл с ней. Грустно улыбается Маринушка и не разубеждает дочку ни в чем.
   А за то время, что рожала Марина, у Евгения добавились седые волосы. Перед глазами была смерть Евы. Ох, как боялся Женька за Марину, зато как потом хвастался, что жена ему сразу двух сынов родила.
   Сергей не получил сына. Люда родила вторую девочку. И Сергей ничего, обрадовался. Девочка была похожа на Люду. Дед Серафим предложил назвать Анисьей.
  -- Сдурел что ли? - как всегда грубо сказала ему дочь, - как с таким именем после жить девчонке?
   Поэтому дали простое имя - Полина, Пелагея.
   Растут обе Танюшки. Сквозь угловатую фигуру старшей девочки-подростка начинает просвечивать идеальная фигура бабки Анисьи. Наверно, всё-таки родила её мать от ссыльного аристократа. А может, просто младшая сестра подражает во всём старшей? Младшая Танюша вместе с папой убеждают маму, что им необходим братик. Люда вроде и не против, но уверена, что третьим ребёнком опять будет дочь. А муж ничего, согласен и на дочь.
   Крутится, вертится Земля. Жизнь идёт.
  
   2007. Переработано декабрь 2009.
   Продолжение. "Алька, любовь моя".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   89
  
  
  
  
Оценка: 8.25*6  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"