Бондаренко Ольга Ивановна : другие произведения.

Алька - любовь моя

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    2. Этот роман писался на едином духе. Главная героиня Алька, из рода Орел-Соколовских, настолько полюбилась мне, что стала путешествовать по остальным произведениям. А прекрасные представительницы этого рода стали героинями других романов про Орел-Соколовских. Так родилась серия романов про Орел-Соколовских. Если вы хотите отдохнуть и не расстраиваться, почитайте это произведение. Можно будет посмеяться, поплакать иногда. Но какие бы проблемы не возникали у главных героев, все кончится хорошо. Здесь вы не встретите никаких открытых финалов, все придет к желаемому результату

ЛЮБОВЬ МОЯ - АЛЬКА.

АЛЬКА - ЛЮБОВЬ МОЯ.

   Возле старой полуразваленной школы, бывшего помещичьего дома, кто-то был.
   Высокий, наполовину седой мужчина, лет сорока, с привлекательной интересной внешностью, с печальными черными глазами, непроизвольно замедлил шаги. Что-то знакомое увидел он в стоящей одиноко грустной женской фигуре. Знакомое, родное до боли. Это была... его Алька, освещенная тихими лучами неяркого осеннего солнца. Всё такая же молодая и, пожалуй, более красивая, чем всегда, и совершенно другая.
  -- Этого не может быть, потому что этого не может быть, - повторял он, как заклинание, желая больше всего на свете вновь встретиться с Алькой.
   Он шёл, шёл тихо, боясь спугнуть видение, всей душой желая увидеть любимую женщину. Он знал: нет, это не Алька. Альки не было больше. Её вообще не было. Но кто же это тогда стоит там, на любимом Алькином месте. Стоит грустно, опустив голову, уныло, разгребая кончиком изящной дорогой туфельки землю, первые упавшие листья. Алька, его Алька, которую знал он в детстве, в юности, не умела грустить, совершенно не умела плакать. Этому она научится позже. Зато Аля умела держать любого на расстоянии от себя, умела убегать от него, от своей любви. Как часто он натыкался на этот невидимый заслон, сколько раз отступал, подчиняясь ей, сколько раз терял её. Алька все-таки немного была ведьмой, колдуньей, в конце концов, богиней. "Лунная богиня", - вспомнил он её школьное прозвище. И улыбается Алька, и смеется, и соглашается со всем и во всем, а получалось всегда так, как она считала нужным. Сколько раз она он него уходила, не соглашалась остаться с ним?
  -- Сколько, сколько? - передразнил мужчина сам себя и горько ответил. - Всегда, всю жизнь. Даже когда она была со мной, она не принадлежала мне. Не считая тех ночей на теплоходе. Почему я её слушался? Почему? Что не так делал? Алька, Алька - любовь моя, мое счастье, моя жизнь. Как жить дальше, зная, что я тебя потерял... Потерял навсегда... Ты же ведьма, колдунья, ты богиня, в конце концов! Тебе все под силу. Алька, любовь моя, вернись... Ну, пожалуйста, ты все можешь... Вернись!
   В эти слова он вложил всего себя, всю силу своего чувства.
   Вот стоящая на полуразрушенных ступеньках женщина поддала ногой камешек. Он покатился. Его шум прозвучал громом и прогнал наваждение. Альки не было, потому что... её не было больше, (он не мог произнести вслух это страшное слово)... Но молодая, ослепительно красивая женщина с фигурой Альки, с её внешностью, с её удивительным лицом, звездными глазами продолжала стоять возле колонн старой школы. Он понял: ему обязательно надо туда. Туда, где он был когда-то счастлив. Но сегодня, он знал это, не найдёт своей любви в местах детства и юности. А в ушах зазвенел дорогой и любимый голос всегда желанной женщины:
  -- Я была недавно у нашей школы. Её окончательно разрушили. Одни колонны стоят крепко и уныло. И парк, наш старый парк окончательно испоганили. Падают старые вековые липы, искусственные пруды превратили в свалки мусора, там даже крапива перестала расти, не слышно крика грачей, только бродят всепожирающие козы...Нет черемухи и сирени... Её то ли повыломали, то ли сама пропала... Знаешь, о чём я всегда мечтала: на той земле... пожалуй, не восстановить нашу школу, нельзя уже этого, барский дом совсем развалился... Я, если бы хватило средств, построила бы в том месте дом, свой дом, но обязательно с колоннами. Я всегда хотела жить в доме с колоннами. И привела бы в порядок наш парк. Глупые мечты. Правда? Но хоть помечтать. Я знаю, это невозможно. Для меня уже невозможно...
   Да, Алька всегда мечтала жить в доме с колоннами. А он всю жизнь хотел жить с ней... Если бы знать раньше...
   Но почему она тогда, во время их двух последних коротких встреч, не сказала самого главного?
   Валентин пришёл сюда, в места юности и детства, чтобы купить этот заброшенный участок земли и исполнить мечту Альки. Вот только зачем, для кого? Ответа он не знал. Но знал, что он должен сделать это. Иначе никогда его душе не будет покоя. Но всё же, кто там стоит?

Алька.

   С утра в этот летний день Дмитрий подался на рыбалку. Хоть и были ночи короткие, а рассветы ранние, он всё равно встал затемно. Рыбалка - это святое дело. Лёшка, его друг и дальний родственник, у которого он проводил свой отпуск, вручая ключи от мотора лодки, напутствовал:
  -- Я тоже люблю рыбалку, но хочу спать по утрам, точнее по ночам. Поедем давай-ка вечером.
  -- Ты что? Самая лучшая - утренняя рыбалка, - возразил Дмитрий.
  -- Вот-вот, утренняя, а не ночная, - иронически подтвердил друг.
  -- Не расстраивайся, дядь Дим, - вмешался в разговор маленький, рассудительный и не по годам серьезный сын друзей, - я с тобой поеду. Мама меня разбудит рано. Я люблю ловить рыбу. А Барсик любит есть. Он всегда сидит со мной на берегу.
  -- Нет, Коля, пусть дядя Дима один едет, - серьёзно ответила Людмила, жена Лешки, хотя глаза её смеялись. - Ему давно цыганка нагадала, что он судьбу свою в воде поймает. Может, ждёт его там какая русалка, с зелеными глазами, а то дяде Диме скоро тридцать, а жены до сих пор нет. Он будет с тобой говорить во время рыбалки и не заметит русалок. Ни в воде, ни на берегу.
  -- Ну, раз такое дело, - серьёзно протянул Лёшка, - конечно, пусть Дима один плывёт. Мне тоже там делать нечего. А то околдует и меня какая-нибудь зеленоглазая, длинноволосая, выплывшая из пучины вод, с ума сведет.... Мама будет сердиться опять...
   Людмила сердито глянула на мужа, но промолчала.
  -- Хорошо, - согласился серьёзный Николай. - Только когда дядя Дима поймает русалку, пусть мне покажет. Я хочу посмотреть: у них, в самом деле, хвосты есть?
  -- Обязательно покажет, и хвост, и голову, - серьёзно, как и Людмила, подтвердил Алексей. - А мы уж с тобой днём на бережку с удочками посидим. Вот Барсику и будет, что поесть...
   Дмитрий же только улыбался в ответ на подшучивания друзей. Хорошо у них тут на Волге, река спокойная, тихая, тёплая, не то, что их неприветливые холодные студеные и зимой, и летом реки. И дачка у друзей хорошая. Хотя дачей дом этот чисто условно можно назвать. Всего семь комнат. Лешка недавно построил его. Он художник, талантливый и известный художник. Рисовал что-то фантастическое, сказочно-историческое и очень-очень яркое. Иногда, крайне редко, писал портреты. При Горбачёве, когда стали открываться границы, картины Симонова Алексея стали покупаться, и очень дорого, иностранцами. Симонов стал модным художником. Поэтому благосостояние друга резко пошло вверх. Он купил квартиру, построил дачу, но с Волги уезжать не хотел. Люда же мечтала о Москве. Непонятные у них взаимоотношения. Вроде бы любят друг друга, а у Лешки всегда есть другие женщины. И сама Людмила не промах, далеко не святая. При этом, Дмитрий готов был поклясться, что жена держит друга на прочном поводке. Не сбежит он никуда. Да вот и Коля тому подтверждение. Алексей привязался к мальчишке. Глаза теплотой светятся, когда говорит с ним.
   А на каком прекрасном месте стоит их дом. Совсем недалеко от воды. У Лешки и лодка своя есть, и пристань оборудовал, так друг громко именовал построенные в воде мостки, да примыкающий к нему сарайчик. А про купальню и говорить не стоит - барином жил друг. Самое главное - никаких соседей на ближайшие пять километров. Это Лешка специально выбрал такое место, чтобы никто не мешал вдохновению его посещать в минуты работы над картинами. Так он сам объяснял это, воплощая в жизнь свои фантастические сюжеты.
  -- Обязательно себе когда-нибудь тоже дом у реки построю, - мечтал Дмитрий. - Тоже в стороне от всех. Женюсь, заведу кучу ребятишек. Будут меня сын и дочка встречать: "Папа, папа". А жена будет у меня красавица и умница, светловолосая, сероглазая, ласковая, тихая. Где бы такую найти, чтобы ни на минуту не хотел с ней разлучаться, чтобы припала к сердцу раз и навсегда. И, конечно, чтобы любила меня.
   Он сидел в лодке, отдыхая от зимней суеты, от воспоминаний о работе. В стране вовсю шли перемены. Что-то будет.
   Дмитрий тряхнул головой, отгоняя мысли о бизнесе, о политике. Сейчас он на отдыхе. Молодцы его друзья, специально не имеют на даче ни радио, ни телевизора, чтобы ничего не мешало отдыху. И Дмитрию эта оторванность от мира нравилась. А Лёшке, как творческому человеку, это порой просто необходимо. Именно здесь, в уединенном месте, друг создает свои лучшие картины. Он бы всегда жил так. Но Люда не согласна. Она не любит деревню. Хотя здесь больше на хутор похоже. От соседей они довольно-таки далеко живут, да и Людмила не очень-то жаловала пьющих аборигенов.
   Уже светлело. А рыба клевала плохо, по реке плыли клочья серого рваного тумана. Вдоль берегов торчали остатки приплывших по реке деревьев, что ещё не выловили местные жители. Лесов рядом нет. Русские люди находчивы, вытаскивают проплывающие деревья на разные нужды селяне. Вот и сейчас прибивало к противоположному берегу какую-то здоровенную корягу странной формы. Казалось, она плывёт, несколько сопротивляясь течению, которое пыталось унести его на середину, но какая-то непонятная сила медленно толкала древесину к берегу. Дмитрий всмотрелся сквозь редеющий сумрак. На коряге кто-то был: не то лежал, не то плыл, держась за неё, стараясь добраться до берега. Не вовремя явно пловец затеял свое плавание, чувствуется, выбился из сил. Дмитрий развернул решительно лодку и поспешил тоже к берегу, чтобы помочь. Тем временем коряжистое бревно зацепилось за неровный кочковатый берег. Существо, приплывшее на нем, пыталось встать, выйти на берег и упало. Да так и осталось лежать наполовину в воде, из последних сил поднимая вверх голову, чтобы не захлебнуться. Дмитрий поспешил на помощь.
   Цепляясь скрюченными пальцами за землю, женщина пыталась выползти из воды. Но ничего не получалось. Дмитрий выскочил из лодки и схватил под мышки женщину, вынес на берег.
  -- Холодно, - прошептала она синими одеревеневшими губами и потеряла сознание.
   Это была совсем ещё молодая девушка. Она была в лёгком сарафане. На шее болталась дамская сумочка. Надо что-то было предпринимать. Где-то в лодке была старая куртка Алексея. Но этого, наверно, мало, скорее всего, может понадобиться медицинская помощь. Взяв на руки лёгкое тело, Дмитрий быстро перенёс девушку в лодку, закутал в старую куртку, завёл мотор и поспешил к дому друзей. Людмила все-таки медик, она поможет.
   Люда не спала, она была из породы жаворонков, копошилась до жары на своём любимом огороде, выращивала здоровую пищу.
   Увидев Дмитрия с непонятной ношей на руках, сначала заохала, но потом, осмотрев девушку, приказала везти в местную больницу.
  -- Надо капельницу поставить, прокапать, - пояснила она, - налицо переохлаждение, у меня дома ничего нет. Да и пусть терапевт посмотрит, здесь, в соседней деревне, местный деревенский врач с громадным опытом, он все видел в своей практике, а я, сам знаешь, психотерапевт.
   А Дмитрий и не возражал, быстро заведя Лешкины "Жигули", отвез девушку в сельскую больницу. Там ничему не удивились, не впервой привозили им выловленных из воды людей.
   Вечером Дима заехал навестить, но вышедшая медсестра сказала, что девушка спит, потому что днем она, придя в себя, начала сильно метаться, что-то кричать, звала кого-то, не подпускала к себе людей, ей ввели сильное успокоительное, она уснула.
  -- Пока ничего не можем сказать определенного, - добавила под конец сестричка.
   На другой день вместе с Дмитрием навестить незнакомую девушку отправились Людмила и Алексей. Алексей в палату не пошел, стоял на улице, заигрывал с молодой сестричкой, уговаривал позировать для портрета. Дмитрий и Людмила хотели поговорить с врачом, но тот был на вызове. Люда сама сходила к выловленной из воды пациентке и вышла из палаты расстроенная. Дежурная медсестра рассказала, что, проснувшись, больная не начала метаться и кричать, как накануне, она кротко улыбнулась и произнесла:
  -- Мне совсем не холодно.
   Ни к еде, ни к питью не проявила никакого интереса, даже в туалет её пришлось вести. Девушка, как робот, автоматически выполнила все приказания санитарки, обратно в палату не смогла сама прийти - не запомнила, заблудилась, похоже, она совсем не знала, что ей делать. Заругавшейся на неё санитарке кротко улыбнулась и сказала, глядя мимо пожилой женщины в пространство:
  -- Мне совсем не холодно.
   Взгляд её был устремлен в никуда, ничто его не останавливало, ни фиксировало внимания, девушка видела что-то свое, недоступное другим. Санитарка почувствовала неладное, побежала за врачом. Девушку уложили в постель, она пролежала, не шевелясь несколько часов, вытянув вдоль тела изящные руки, красивое её лицо не выражало никаких чувств, на лице застыла блаженная улыбка, большие зеленые глаза не видели людей. Назар Евсеевич, опытный сельский врач, начал всё больше беспокоиться. Он пытался пробиться к сознанию пациентки, спрашивал, брал за руку, но ничего, кроме знакомой фразы, не услышал. Пришедшей Людмиле, когда та тронула больную за руку, девушка улыбнулась и тоже кротко сообщила:
  -- Мне совсем не холодно.
   И опять продолжила равнодушно смотреть вверх, сияя неземной улыбкой. На другие вопросы она не отвечала.
  -- Завтра приеду опять, - под конец произнесла Люда, - может, удастся всё-таки достучаться до её сознания. Жаль её, совсем еще молодая. А что-то страшное пережила, судя по всему...
  -- Она ещё и не спит сама совсем, - добавила медсестра. - Что-то мешает ей. Даже действию успокоительных лекарств, чувствую, сопротивляется. Таблетки не глотает, хитрит, держит их во рту.
  -- Но это не так уж и плохо, - задумчиво протянула Люда. - Значит, какие-то чувства сохранились.
   Вот об этом и беседовала она вечером с Дмитрием.
  -- Пожалуй, завтра я тоже поеду с тобой, - решил он. - Я хочу попробовать поговорить с ней.
  -- Поезжай, - согласилась Людмила. - Поговори, попробуй.
   На другой день беседа с больной девушкой ничего не дала. Та по-прежнему смотрела в никуда, иногда обращала просветленный взгляд на сидящую перед ней женщину и говорила, словно успокаивая её:
  -- Мне совсем не холодно.
   Именно этого просветленного взгляда и боялась Людмила, он явно уводил её пациентку в иной мир, где не было горя, забот и печали, он прятал её сознание от неё самой, от окружающего мира. Девушка совсем не хотела возвращаться к реальной жизни.
   Люда устала от долгой, ничего не давшей беседы.
  -- Ну что, коллега, - спросил вошедший старенький врач, - будем отправлять к вам, в район? В специализированную клинику?
  -- Не могу понять, - ответила Люда. - Я бы не решилась с абсолютной уверенностью утверждать, что женщина неадекватна. В её взгляде мелькает временами на короткое мгновение мысль, она сама прячется от окружающего. Она сама ставит заслон. У нее сильная воля. Попробуем ещё завтра. Нужен какой-то толчок.
  -- Может, гипнозом попробуете?
  -- Нет, не желательно пока... Как бы хуже от него не было.
   Они вышли. На улице курил в одиночестве Дмитрий. Он обратил вопросительный взгляд на жену друга.
  -- Молчит твоя зеленоглазая русалка, - грустно сказала женщина. - Молчит. Она ушла в свой мир, несуществующий, в мир, где все хорошо... и тепло.
  -- А может, мне попробовать поговорить с ней? - попросил Дмитрий.
  -- Попробуйте, - устало сказал Назар Евсеевич. - Вреда не будет. И пользы тоже, скорее всего, не будет.
   Дмитрий вошёл в палату и застыл. Лежавшая без движения молодая женщина, несмотря на призрачную бледность, была очень привлекательна. Именно о такой женщине в далёкой юности мечтал Дмитрий, ему тогда нравились яркие брюнетки, только взгляд должен быть не потухший, а живой, озорной, смеющийся. Нет, на русалку спасенная девушка явно не походила, у неё не было длинных золотистых волос и уж, конечно, никакого рыбьего хвоста, разве что глаза были русалочьи - зеленые, в них была все-таки какая-то неземная тайна. Может, такое впечатление создавалось из-за абсолютного равнодушия, поселившегося в них. Дмитрию вспомнилось, что многие звёзды, чей свет дошёл до Земли, уже угасли. Именно такие угасшие глаза-звёзды были у этой неживой черноволосой красавицы с правильными чертами лица. В фигуре угадывалось природное изящество и грациозность.
  -- Такой только в кино сниматься, играть горячо любимых жён, чья красота с годами становится только ярче, - подумал он. - Или любовниц - красавиц, чьи чары никогда не отпустят никакого мужчину. Принесет ли её красота счастье самой ей, тому, кто её полюбит, кого она будет любить?
   Дмитрий вдруг почувствовал огромную нежность к беспомощно лежащей женщине, захотелось обнять её, уберечь от невзгод этого мира. Он всегда мечтал, что найдет в жены такую женщину, которая примет его заботу, его защиту с готовностью и радостью.
  -- Вы не пробились к ней, к её сознанию, а я пробьюсь, верну её, - сказал он сам себе решительно.
   Он присел на стул. Девушка скользнула по нему ничего не выражающим взглядом, (он готов был поклясться - она его не видела) и радостно-равнодушно сказала:
  -- Мне совсем не холодно.
   И взор опять убежал в никуда. Дмитрий взял в свои большие теплые руки её неподвижно лежащую на одеяле невесомую холодную руку и сказал:
  -- Знаю, что тебе совсем не холодно, ты уже согрелась после долгого купания.
   Девушка безразлично смотрела в потолок. Дмитрий поднес её руку к своему лицу и поцеловал:
  -- Ты лучше скажи, как тебя зовут.
   Взгляд девушки переместился с потолка на свою руку, потом на наклоненное лицо Дмитрия и зацепился, во взгляде что-то мелькнуло, какая-то явно разумная мысль.
  -- Не отпущу, - решил Дмитрий. - Не дам ей уйти в мир безумия. Не дам!
  -- Ну, говори же, говори, - не то попросил он, не то приказал. - Имя своё скажи. Имя.
   Девушка смотрела на него, радостно сказала : "Ангел". И вдруг взгляд изменился, в нем отразилось страшная боль, огромное горе, пытаясь сглотнуть комок в горле, молодая женщина еще что-то произнесла. И все же Дмитрий услышал, как она выдохнула еле слышно:
  -- Алька.
   А потом она заплакала, горько, безнадежно, отчаянно. Незаметно подошедшая Людмила удовлетворённо сказала:
  -- Плачь, плачь, милая, теперь всё хорошо.
   Она приказала отойти Дмитрию, набрала в шприц какое-то лекарство и ввела в вену.
  -- Тебе надо поспать. Сейчас мы поможем уснуть.
   Через несколько минут Алька уснула. Дмитрий остался дежурить возле незнакомки. Он тогда уже знал, что никогда не расстанется с этой женщиной. Он и в самом деле нашёл свою судьбу в воде. Спасенная девушка нуждалась в его защите.
   Проснувшись утром, Алька долго опять смотрела в потолок. Хотя взгляд был осмысленный, Дмитрий стал уже переживать, вдруг всё начнётся сначала. Но девушка перевела глаза на него:
  -- Где я? - спросила она.
  -- В больнице, - ответил Дмитрий.
  -- Что случилось со мной? Кто вы?
  -- Ты меня совсем не узнаёшь? - вопросом ответил Дима.
   Алька всмотрелась в лицо. В нём было что-то знакомое.
  -- Ангел, - строго сказала она, улыбнувшись краешками губ, - ангел, которого послала мне Дева Мария и который меня спас от тьмы.
   Больше ничего она не могла вспомнить: ни как очутилась в реке, ни какой сейчас месяц, ни где она живет. Её воспоминания обрывались в далёком детстве.
  
   А если быть честной перед собой, Алька и не хотела вспоминать, она не делала ни малейшего усилия, ибо там, в прошлом, жила страшная боль, огромное человеческое горе, которое сможет вынести не каждый человек. Поэтому память заблокировала себя, её затопила страшная чернота. Холодная, мрачная, она гналась за Алькой, настигала её. Тянула к себе. Из черноты вырастали страшные щупальца, опутывали Альку, не давали двигаться ногам и рукам, которые ныли, болели, которым было очень холодно, черные отростки пытались прорасти сквозь тело. Над Алькиным миром висела зловещая серая пелена, она помогала черноте губить Альку. Девушка сопротивлялась, как могла: скидывала с ног липкие ленты черноты, зубами отрывала их от рук, выше поднимала голову, чтобы куски черноты не попали в рот, в нос, в глаза. Но чернота всё больше овладевала телом и душой. От отчаяния Алька заплакала, да что там заплакала, она завыла, как погибающий зверь. А потом, обессилев, потеряв всякую надежду, взмолилась:
  -- Дева Мария, Божья Матерь, помоги мне...
   И случилось чудо - услышала Дева Мария Алькин отчаянный стон, сжалилась, помогла, она велела луне бросить лучик призрачного серебряного света, который прорезал черноту, потихоньку прогонял липкую пелену, а потом указал дорогу. Алька из последних сил стала стремиться туда, там было спасение. И когда оставалось совсем немного, метр или два, чернота победила, она окутала липкими холодными полосами всё тело. Алька сдалась, упала, перестала шевелиться, ей стало трудно дышать.
  -- Всё, - равнодушно подумала она, - всё, я ухожу, меня ждет там...
   Вот только тогда она уже забыла, куда идти надо ей, кто её там ждёт. А чернота уже забивала нос, рот, не давала дышать. В последнем усилии Алька подняла голову, чтобы стряхнуть с себя липкие мокрые полосы. Но Дева Мария не забыла о молитве несчастной. Она послала Ангела. Он бежал к ней, подхватил Альку на свои сильные руки и выдернул её из холода. Холод ушел вместе с остатками липкой пелены. А чернота осталась. Она следила за Алькой, сидела за её спиной, скалила свои чёрные гнилые зубы, тянула липкие отвратительные щупальца. Девушка пыталась кричать, отбиваться, а прибежавшие какие-то люди её держали за руки, за ноги, не давали отмахиваться головой, а потом Алька куда-то провалилась, зато спряталась от черноты, но та не ушла, она осталась стеречь её возвращение. Однако теперь Алька знала, что чернота боится тепла, а ей, Альке, стало тепло и хорошо. Она так и говорила всем людям, которые пришли в её мир случайно:
  -- Мне совсем не холодно.
   Но больше Альке ничего нельзя было делать, ни на что нельзя отвлекаться, иначе чернота одолела бы девушку. Вон она, притаилась за углом кровати, ждёт, когда уйдут люди, будет потом к Альке потихоньку подкрадываться. И Алька делала вид, что не замечает её. Но стоило ей протянуть свои щупальца, как Алька говорила:
  -- Мне совсем не холодно.
   Чернота, услышав это, немного сжималась.
   Приходили опять люди, что-то требовали от Альки, но ей было некогда вслушиваться в их слова, да и не имело это никакого значения. Необходимо было следить за чернотой. А людей чернота побаивалась. При женщине со строгим волевым лицом она пряталась под чужую кровать, при седом мужчине только скалилась, не подвигалась к Альке, но и не пряталась. Алька совсем перестала спать, сражалась с подступающей дремотой, чтобы не дать черноте одержать победу. Потом кто-то взял Алькины руки и стал греть их. Алька хотела ещё раз сказать, что ей не холодно, но так было хорошо, что кто-то гладит ладонь, кто-то жалеет её, Альку, понимает, что она занята очень важным делом. Девушка даже почувствовала, как от сидящего рядом мужчины исходят добрые, ласковые, живительные лучи. А чернота испугалась этих лучей, сжалась в ком, улетела в дальний угол и стала напряженно следить за своей жертвой. Но Алька решилась: оставив на минуту черноту без надзора, она перевела взгляд в другую сторону. Перед ней сидел её Ангел, тот самый, что прогнал пелену и холод. Его губы шевелились. Хоть и надо было не спускать глаз с черноты, Алька смотрела на губы Ангела. Он что-то приказывает ей сделать, даже просит. А Ангела надо слушаться, его прислала сама Дева Мария. Ангел просит назвать имя. Чернота вся затряслась, рванулась к Альке, хотела залепить ей рот, не дать выговорить имя. Но Алька уже вспомнила его и, стараясь изо всех сил, выплевывая черные куски, выдавила:
  -- А... А... Аль... Аль...ка.
   Что-то взорвалось в сознании девушки. Это чернота отлетела и разорвалась на тысячи кусочков. Алька поняла, что победила страшного врага. Ангел всё так же держал её руку в своих теплых ладонях. Все стало на своё место, и Алька заплакала. Заплакала, оттого что победила в какой-то страшной битве, но при этом она что-то потеряла дорогое, родное, очень нужное, без чего жить невозможно. Это что-то было частью её самой, её души, без чего жить нельзя, без чего ей придется умереть. Но что это, не могла девушка вспомнить. Алька очень устала, сражаясь с призраками. Теперь ей нужен был отдых. Сейчас она отдохнет, а потом прикажет себе умереть, и умрет. Это нетрудно. Сердце её рвало какое-то страшное горе. Кто бы помог, взял на себя частицу этой тяжести. Кто бы избавил её от боли? Может, Ангел поможет? Ответь, Дева Мария! Да, да, ты прислала его, он должен помочь.
   Вбежала женщина со строгим лицом. От её присутствия стало ещё спокойнее, через несколько минут после укола Алька уснула. Теперь ей можно было спать. Может, проснется завтра Алька, и не будет её страшного горя. Тогда она будет жить.
  -- Не уходи только, - попросила она, засыпая, своего Ангела. - Без тебя я умру сразу. Так сказала мне Дева Мария.
  -- Не бойся, спи, - говорил он. - Я буду всегда рядом.
   Уже закрыв глаза, Аля молила Деву Марию оставить Ангела ей, клялась быть ему всегда верной. Только пусть уйдет горе. И Дева Мария опять пожалела девушку. Ангел остался. Утром Алька первым делом увидела его. Хотя нет, это был больше не ангел, это был светловолосый мужчина с приветливым, располагающим лицом, с голубыми глазами. Он тревожно смотрел на Альку. Она осмотрела все вокруг. Черноты больше не было. Была просто пустота. Ничего не могла вспомнить Алька. Она потеряла память. С памятью ушла невыносимая боль, ушло её страшное горе, она забыла, и свое горе, и то, что должна была умереть. Алька подсознательно не хотела, чтобы вернулась память. А пустота, она совсем не страшная. Кроме того, у Альки теперь есть защитник, её ангел-хранитель. Алька знала точно, что с ним она не должна расставаться. Откуда была эта уверенность, она не знала. Женщина запуталась, её душа потерялась среди огромного мироздания.
  
   Несколько дней Алька пролежала в сельской больнице. Ответственность за неё взял на себя Дмитрий. Он сказала, что заберет Алину из больницы. Людмила, раздумывая, правильно ли поступает их друг, беспокоясь за него, спросила накануне выписки Альки из стационара:
  -- Ты всё взвесил? Ты ведь её совсем не знаешь. А она ничего не помнит. Кто знает, из какой она семьи?
  -- Семья ещё ничего не значит, - вмешался муж Людмилы. - Тебе ли этого не знать?
   Люда несколько смутилась:
  -- Да я другое имела в виду. Почему вы сразу думаете о неблагополучных семьях. Вдруг она дочь какого-нибудь генерала, министра.
  -- Это было бы очень неплохо, - заулыбался Дмитрий.- Я ведь тоже не последний человек.
  -- Да ну вас, - рассердилась женщина. - Я совсем не об этом. А если её ищут, если у неё муж, дети?
  -- От мужа уведём, детей усыновим, - парировал Дима.
  -- Ну а что твои родители скажут? - не отступала женщина.
  -- Моя мать, обычная деревенская женщина, мечтает, чтобы я женился, - отшучивался мужчина.
  -- Вот-вот, привези ей неизвестную русалку...Без имени, роду, племени... - продолжала сердиться Людмила.
  -- Хватит, Люда, - примирительно сказал Алексей, - вспомни своих родителей. Откуда в тебе этот снобизм?
   Женщина замолчала. Обняла прибежавшего сына. Маленький Николай очень нервно реагировал на повышенные тона, на любой спор.
  -- Ты лучше мне как медик скажи: я правильно поступаю, забирая её с собой? - задал волнующий его вопрос Дмитрий.
  -- Не знаю, - ответила Люда. - Ей решать, она взрослая женщина, по паспорту старше, чем выглядит.
  -- Я переберусь завтра в гостиницу, там же сниму номер для Али.
   Люда обиделась:
  -- А мы уже не в счёт, или дом у нас маленький?
  -- В самом деле, кончай, - укоризненно сказал Алексей, - места у нас хватит, да и Люда рядом. А ты, Людка, кончай его отговаривать.
  -- Да не отговариваю я, я беспокоюсь просто. Да и как медик скажу: у нас Альке будет лучше. Всё-таки нас она уже знает.
  -- Когда я на тебе решил жениться, помнишь, как все окружающие завыли, - подводя итог разговору, произнёс Алексей, - только Димка сказал, чтобы женился. А теперь моя очередь его поддержать: не отпускай, друг, женщину, которая припала к сердцу. Женись, если нравится.
  -- Да, - подтвердил маленький сын друзей, - не отпускай русалку, дядя Дима, ведь я ещё не видел вашу Альку.
  -- Как ты сказал? - засмеялся Алексей. - Надо тетя Аля говорить.
  -- А Альку-то саму спросил кто-нибудь? - не успокаивалась Люда. - Её мнение тоже надо учитывать.
  -- Она должна согласиться, - уверенно произнес Дмитрий.
  
   Альку привезли на дачу Алексея. Она сначала чувствовала себя очень неловко. Но доброжелательность Люды и Алексея, поддержка Дмитрия сделали своё дело. Алька начала улыбаться. Помогала Люде по хозяйству. Оказалось, она неплохо готовит. Правда, всё больше сложные блюда, с выкрутасами. Например, фаршированную рыбу, плов с тысячью компонентов. Умела печь пироги, чем заслужила сразу любовь маленького Николая. Мальчик вообще сказал, что раньше видел тетю Алю, только она была толстая и старая, и пирогами она его угощала тоже раньше. Люда и Алексей обменялись встревоженными взглядами.
  -- А я не помню, - с виноватой улыбкой произнесла Алька.
  -- Это он фантазирует, - сказала успокаивающе Люда. - Не мог он тебя видеть.
   Полоть и поливать Алька тоже умела, но, чувствовалось, не любила. Постепенно у спасенной девушки проявился живой, весёлый характер. Она могла с визгом играть в прятки с Колей, и, вообще тянулась к ребенку, словно он ей кого-то напоминал. Часто брала его на руки, напевала незатейливые песенки, рассказывала сказки. Иногда подступали слезы, особенно, когда мальчик обращал на нее свои темно-коричневые глаза. Ей казалось: она вспомнит что-то очень важное, и пугалась этого. Девушка никому не говорила о чувствах, что вызывает в ней мальчик. А Алексей, кажется, что-то заметил. Но прореагировал очень своеобразно.
   Девушка спорила об исторических событиях с Алексеем. Тот хотел написать сюжетную картину на историческую тему, Люда и Алька должны были позировать в национальных русских костюмах. И вдруг Алька сказала, что кокошник надо носить по-другому. И оказалась права. Русский наряд удивительно шел девушке, она чувствовала себя в нем уверенно, словно где-то его уже не раз надевала, изящно прошлась в каком-то танцевальном ритме, напела: "Хороша была Танюша, краше не было в селе..." Люда же в сарафане выглядела нелепо. Поэтому Алексей заставил Альку позировать одну и стал писать её портрет, что не совсем понравилось жене художника. Алексея настолько захватила эта работа, что он заставлял Альку стоять часами в одной позе. Та терпела. Художник от Бога, Симонов Алексей передал в картине самую суть внутреннего состояния женщины. Красивая Алька, стоя в русском сарафане на берегу могучей реки, несмело улыбалась, во взгляде затаились испуг, растерянность. Её глаза, как взгляд Джоконды, неотступно следовали за зрителем, словно просил о помощи и искал кого-то. Алексей дал странное название своему полотну "Нашедшая".
  -- Она ищет любимого человека, - пояснил Алексей. - И когда-нибудь найдет.
   Дмитрию это объяснение не понравилось, как и картина. Но он ничего не сказал.
   Алексей был очень доволен написанным полотном. Он недаром работал в стиле исторического фэнтези. Какие-то его элементы отразились и на портрете. Алькино лицо, изображенное художником, преображалось, если менялся угол освещения. Прямые солнечные лучи изменяли его. Пропадало испуганное, робкое выражение, вместо него появлялось радостное, счастливое - и картина соответствовала своему названию. Но прямой солнечный свет вреден картинам. Этого секрета не знал никто, кроме самого художника. Словом, Алексей Симонов был удовлетворен своим трудом, и, вдохновленный новой музой, так Дмитрий в шутку называл Алю, Алексей взялся за следующую работу. На этот раз на руках Али сидел маленький Николай. Лицо молодой женщины светилось любовью к ребенку, какой-то незаданный вопрос таился в её глазах. А мальчик робко и радостно смотрел на неё, тянул ручку к гладкой щеке женщины, словно спрашивая: "Ты моя мама?" Эту картину Алексей так и назвал "Ты моя мама?"
   Людмила не высказала своего мнения об этих полотнах. Не хотела ссоры с мужем, а картины просто невзлюбила, и к Алине у неё появилось настороженное отношение. Может, просто ревновала?
   Алька продолжала удивлять окружающих. Так выяснилось, что она знает английский язык. Как-то раз до Алексея добралось письмо на английском. Люда полезла за словарём, а Алька решила помочь и ... прочитала сходу.
  -- Не пора ли тебе заглянуть в свою сумочку, - решительно сказала тогда Люда.
   Да сумочка, что болталась на шее у Альки, хранилась у Дмитрия. Алька бледнела, видя её.
  -- Пора решиться, - настаивала Люда.
   Она надеялась, что, увидев знакомые вещи, Алька вспомнит и остальное. Как видимо, это будут невесёлые события.
   И Алька дрожащими руками взяла в руки дорогую модную сумочку с длинным ремешком. И тут же, вздрогнув, положила обратно. Рядом стоял Дима. А если он здесь, значит, всё будет хорошо.
  -- Не бойся, - сказал он, - там твои документы.
   И Алька дрожащими руками щелкнула замочком.
   В сумочке, что уцелела во время непонятных событий, обнаружился паспорт с московской пропиской на имя Соколовской Алины Григорьевны. Паспорт был новый, обменянный только два месяца назад. Впрочем, неудивительно - в стране шел массовый обмен паспортов.
  -- А может, я была замужем, развелась и поменяла паспорт, возвращая девичью фамилию? - спросила она полушутя-полусерьёзно Дмитрия.
  -- Самое главное, что в нем нет в данный момент штампа о замужестве, - больше серьёзно, чем шутя, ответил мужчина. - А то тебе пришлось бы точно разводиться.
  -- Отметок про детей тоже нет, - сказала Алина. - Значит, не было детей у меня. Почему же я боюсь взгляда Коли?
  -- Может, младшие братья и сестры были? - в задумчивости проговорил Дима, вспомнив, как тянется Аля к маленькому Николаю, как мелькает в её глазах не понятный ей самой вопрос.
   Также в сумочке лежал диплом, который свидетельствовал, что Соколовская Алина Григорьевна окончила исторический факультет Московского Государственного университета, водительские права. И приличная сумма денег в долларах и рублях для середины восьмидесятых годов, несколько очень дорогих старинных золотых украшений. Документы хоть и подмокли, но сохранили вполне приемлемый вид.
   Алька же не могла вспомнить ни откуда у неё эти деньги и драгоценности, ни жизни в Москве, ни института. За руль машины села, получилось, руки не забыли навыков вождения. И родителей вспомнила, хотя это были больше негативные воспоминания. Алька вообще утверждала, что жила в Новгородской области. И ещё одно звучало в памяти правило, крепко вбитое в голову... матерью, точно, матерью, Алина вспомнила это: никому нельзя верить, надо скрывать свои чувства. А Диме Алина теперь верила безоговорочно, и совсем не хотела думать о матери. Мать принесла в её жизнь что-то очень плохое.
   Дмитрий с Алькой решили пожениться. Дмитрий чувствовал, что не хочет расставаться с этой, неизвестно откуда принесенной течением реки девушкой. Алька, чьи чувства метались в растерянности от незнания, кто она такая, откуда, понимала одно - что она никому в этой жизни больше не нужна. Девушка чувствовала, что осталась одна в этой жизни, что возврат к старой жизни несет огромную боль. Она страшно боялась этой боли. Но здесь в настоящем без прошлого есть Дима, её ангел-хранитель. А родители, чей адрес можно было узнать по прописке? На этот вопрос у Альки была уверенность, что у матери ей делать нечего. Она всегда была лишней в семье. Она наотрез отказалась общаться с матерью. Запретила даже сообщать ей, что она жива. Мать её - сосредоточие зла, так она сказала новым друзьям. В голосе молодой женщины звучала такая уверенность, что никому не пришло сомневаться в этом. Дмитрий даже подумал, а не причастна ли мать Альки к её долгому плаванью в ночной Волге. Тогда, может, лучше умолчать о спасении девушки.
   Люда решилась провести сеанс гипноза, надеясь, что это поможет разбудить память. Алька согласилась. Но из этой затеи ничего не вышло, абсолютно ничего. Людмила не смогла подчинить девушку своей воле. Алька послушно закрывала глаза, пыталась уснуть и абсолютно не спала. Алька совершенно не была подвержена воздействию гипноза. Людмиле, наоборот, даже показалось, что девушка сейчас что-то прикажет ей, и она послушно выполнит. Казалось, закрытые глаза Али смотрят в самую душу, видят каждую мысль, любое чувство, они вообще видят все человеческие души. И Люда испугалась, Алька явно была сильнее её, несмотря на то, что она, скорее всего, не знала или не помнила о своих способностях. Сеанс был прерван.
  -- Не надо себя мучить, - сказала Люда, - и Альку тоже. Она явно боится воспоминаний и не хочет вспоминать. Она противостоит моей воле. Такое впечатление, что у неё есть недюжинные экстрасенсорные способности, намного сильнее моих. Она сама блокирует свою память, не сознавая этого. Будем надеяться на время, на то, что какой-нибудь случай прорвет ей же воздвигнутую плотину.
   С того момента Люда очень настороженно стала относиться к спасенной девушке, особенно, если учесть заинтересованные взгляды Алексея.
   Но кое-что в памяти Алины проснулось, когда она, сама того не желая, сражалась с волей Людмилы, - это воспоминания о детстве. Так всегда Алька противостояла родной матери. Тихо, незаметно, но с огромной силой, вызывая ненависть Дарьи. Да, да, Дарьи, так звала Алина свою мать. Всплывало еще одно слово - ведьма.
   И, словно кинувшись в воду, которую боялась теперь до дрожи, до потери самообладания, она заставила себя вспомнить детство. Рядом был Дима, он внимательно слушал её сбивчивый рассказ.
  
   Мама... Нет, это ласковое слово Алька не будет говорить... Она не помнит, когда его говорила. Мать... Нет, даже не мать, просто Дарья. Чужая, абсолютно равнодушная, но очень красивая женщина. Высокая, белокурая, с королевской осанкой, с ледяным взглядом серо-голубых глаз. От неё, в первую очередь, именно от неё надо было скрывать, что у тебя на сердце, ей нельзя говорить о своих детских секретах, об обидах, нельзя жаловаться, даже если болит что-то. Будет только хуже. Если что не нравится матери, она размахивается своей тяжелой рукой и бьет по лицу. Больно, унизительно. А больше всего её бесит, что Алька не плачет в эти моменты. Вздернет голову и хлопает ненавистными зелеными глазами породы Соколовских. И еще Дарья очень не любит, когда Альке хорошо, когда девчушка смеется.
   Немолодая, но все еще красивая Дарья вышла замуж поздно, к тридцати. Ей было уже за сорок, когда она родила четвертого по счёту ребёнка. У женщины уже были два сына, ей не нужен был третий ребёнок, особенно дочь. Когда она рожала в третий раз, был мальчик, тот ребенок не выжил. И в этот раз девочка, наверно, не выживет, обвитие пуповиной, слабенькая.
  -- Ну и слава Богу, - равнодушно подумала уставшая роженица, в ответ на слова врачей, что скорее всего ребенок умрет.
   Она спокойно спала, не переживала, не плакала. Не знала, что молоденькая врач-педиатр, Ольга Васильевна, случайно приехавшая в далекую новгородскую деревню к родственникам, быстро пришла по просьбе мужа роженицы, вернула к жизни слабенькое тельце. Она же назвала девчушку Алиной, предрекла ей счастливую судьбу красавицы и умницы. Дарья равнодушно забрала свое дитя, чтобы никогда не любить его и скрывать это от людей.
   Первый урок, который усвоила маленькая Алька, было слово: "Отстань". Его говорил уставший отец, его говорила равнодушная мать, подражая им, вторил старший брат Борька. А вот средний братишка, Женька, полюбил сестренку, качал сколоченную отцом кроватку, даже пел песенки. Его мать сделала нянькой. Он же Альку и воспитывал. Воспитывал так, как считал нужным.
  -- Не смей брать, когда тебя угощают, - шептал он тихо. - У них в избе грязно.
  -- Бей в нос, Алька!- кричал он во время драки.
   И девочка слушалась. Била обидчиков. Отдергивала ручонку от протянутой конфеты, яблока. А как хотелось. Жили-то бедновато. Мать строго следила, чтобы дети больше двух ложек сахара в чай не клали. Варенье из лесных ягод она немного варила, но дети не помнили, чтобы ели его. А на сладкое давали запечённую в золе сахарную свёклу, которую Алина терпеть не могла и не ела.
  -- Ишь, как же благородная, как же из породы Соколовских, - зло говорила мать и совала свеклу: - Жри, ваша светлость.
   Скрывая слезы, девочка отворачивалась. Сгорбившись, молчал отец. И иногда его молчание останавливало мать. Братья, любившие свеклу, быстро смалывали долю сестренки, особенно Женька. И девчушка была благодарна ему за это. Мать быстрее оставляла дочь в покое.
   Алька хвостом ходила за средним братом. Лазила по деревьям, дралась, жгла костры, никогда не ябедничала, за что заслужила любовь всех друзей брата. Они любили независимую девчушку, научили её драться, материться. Мать быстро отучила в своем присутствии говорить нехорошие слова свою дочь, отвесив увесистую оплеуху и Альке, и её воспитателю, хотя сама частенько прибегала к подобной лексике.
   В доме совсем не было игрушек. Алина ходила играть к подружке-соседке. Там было много кукол. Дома Женька неумелыми руками вырезал куклу из дерева, нарисовал ей глаза, нос, рот. Даже лоскутами украсил. Алька её полюбила, играла с ней, укачивала, клала спать к себе под бок, но как-то оставила в неположенном месте, мать кинула куклу в печку. Девочка не плакала. А зачем? Слушать насмешки старшего брата, получить затрещину от матери, отец, хоть и жалел, но молчал. Так он молчит всю жизнь. Алька сидела возле среднего брата и смотрела, как тот сердито делает уроки. Он тоже почему-то обиделся на мать. Только матери и на это было наплевать. Терпи, поняла Алька, терпи. И скрывай всё, о чём думаешь.
   В их доме нельзя было веселиться, если Алька начинала смеяться, то от матери следовало сердитое: "Замолчи!" Поэтому часто Алька давала концерты перед друзьями брата, пела песни, порой неприличные, которым мальчишки же её сами и научили, плясала перед ними. Ребята хохотали, но Алька у них всех была любимицей - обижать на улице девочку никто не смел. А если мальчишки воровали яблоки, то самое лучшее всегда было для Альки.
   Над её кроватью висел красивый плакат. Молодёжь в национальных костюмах. Лучше всех, красивее всех была украинка в ярком венке с лентами. Именно с ней вела бесконечный разговор маленькая девочка. С ней она смеялась, веселилась вволю. Там можно было петь. Женщина на плакате была ей и подругой, и сестрой, даже дочкой. Только матерью её никогда не представляла себе Алька. А самое главное - это была тайна, о которой так никто и не узнал. Лишь один человек. Дмитрий, которому она так откровенно говорит о своём детстве.
  -- Как же надо было не любить своего ребёнка, чтобы даже не объяснить, что она завтра первый раз пойдёт в школу, в первый класс, - продолжала Алька.
   От этого дня у Альки остались самые идиотские воспоминания. Рано разбудили, сунули в руки цветы, портфель, и девочка пошла с братьями в соседнюю деревню, в школу. Там её увели от надежного заступника, брата. У них почему-то забрали цветы, заставили держать деревце, которое кто-то сажал, потом привели в класс. Рядом с Алькой оказался вечно сопливый сосед. Из-за этого на девочку обрушились насмешки. Смеялись старшие. Первый и третий класс учились вместе. Среди третьеклассников был сын директора школы. Друзья среднего брата учились уже в шестом классе, в другом крыле школы. Заступиться было некому. Потом пришла усталая учительница. Что она говорила, никогда не могла вспомнить Алька. Плохо девочке было в школе. Она пожаловалась матери.
  -- Отстань, - был равнодушный ответ.
   Терпи, Алька, терпи и скрывай свои мысли и чувства. Она уже с пяти лет знала это. И терпела. И дома, и в школе. Вот тогда она научилась ставить преграды, ограждать себя невидимым заслоном. Девочка садилась за парту и сердито говорила про себя:
  -- Не подходите ко мне, не садитесь со мной. Я буду одна.
   И что удивительно - срабатывало. Почему-то никто не решался подсесть к ней в эти дни.
   Никто не догадывался об истинных чувствах ребенка. Да и никому не надо было. Но, несмотря на холодные отношения в семье, девочка росла очень красивая, весёлая, общительная. К ней часто приставали мальчишки. Однако одноклассникам впоследствии хватало взгляда, чтобы отстали, особенно когда узнали, как она умеет драться - этому её воспитатели-мальчишки научили хорошо. Её стал побаиваться даже противный директорский сынок. Правда, после того как за неё заступился Аркашка. Аркашка был первый хулиган в школе и друг старшего брата. Мать орала Борису:
  -- Не смей с ним дружить!
   А брат всё равно сбегал и уходил с Аркашкой.
   Как-то Аркашка на улице зимой, приставая, к старшеклассницам, обнял одну, оба они поскользнулись и упали. И задели маленькую подружку Альки Олю Кузину. Девочка упала и ударилась носом. Старшеклассники её подняли, отряхнули, успокоили. А учителя на другой день начали разбирательство - Аркашка побил второклассницу.
   Директор строго и гордо пришёл в их второй класс с Аркашкой, который уныло повесил голову, стал вести допрос, все его боялись и поддакивали.
  -- Ты толкнул младшего, ты стукнул девочку, - звенел его благородный гнев. - Это так, Оля? - обратился он к пострадавшей.
   Испуганный больше Аркашки, плохо понимающий, ребёнок поспешил согласиться:
  -- Так.
  -- Кто ещё видел, что было в этот день? - продолжал вещать матёрый педагог. - Вы должны встать и рассказать. Так поступают настоящие октябрята.
   И Алька поверила, что она должна встать, ведь у неё на груди звездочка с портретом молодого Ильича. И встала.
  -- Я видела, - сказала она еле слышным голосом.
  -- Расскажи, девочка, - обрадовался директор.
   И Алька робко начала:
  -- Аркашка приставал к Машке, они упали, и с ними упала Оля. Она поскользнулась.
  -- Ты расскажи, как Аркадий ударил Олю, - приказал директор.
  -- Он не ударил её, - робко возразила Аля.
  -- Как? - несколько озадаченно спросил директор, - Аркадий не бил Олю?
  -- Нет, - тихо ответила Алька. - Оля просто стояла рядом. А потом поскользнулась и упала. А Аркашка её поднял.
   Василий Игнатьевич умолк на минуту. Дело в том, что мать Альки, эта противная суровая баба, была секретарём местной парторганизации, эту девчонку не проглотишь, подавишься чего доброго. Мать-то на людях разыгрывала заботливость.
  -- Оля, - он обернулся к Алькиной подружке, - это так?
  -- Да, - также испуганно согласилась Оля, - они упали и сшибли меня.
  -- Но ты всё равно должен смотреть, что рядом малыши стоят, - назидательно закончил Василий Игнатьевич и отпустил Аркашку.
   Следствие было закончено. С тех пор в школе и на улице никто и никогда не смел задевать Альку. Когда сын директора попытался её назвать Аркашкиной невестой, то ему пришлось издали увидеть увесистый Аркашкин кулак, тот обещал дать его понюхать. Аркашка был отчаянный, он мог врезать и сыну директора.
   Так постепенно прошёл первый и второй год обучения, и Алькины воспоминания оборвались. Она не могла вспомнить больше ни учителей, ни друзей - совсем никого. Словно отрезало.
  -- Наверно, ты перешла в другую школу, - высказала предположение Люда. - Но что-то мешает тебе вспомнить это. Какие-то негативные факты.
  
   Ещё месяц прожили Алька и Дмитрий с друзьями. Никто в располагающейся по соседству деревне так и не узнал историю Алькиного появления в доме художника Симонова. Дмитрий никого там не знал, а Люда патологически не выносила пьющих соседей. Алексей был увлечён созданием нового полотна - он писал картину, которую назвал "Колдунья". Позировала опять Алька. Художник совсем по-другому показал на этом полотне её. Девушка была на картине, как живая. Её взгляд следовал за зрителем, привораживал. Космические глаза-звезды смотрели, казалось, в душу. Она знала какую-то тайну, недоступную другим. Вот-вот сейчас она произнесет какой-нибудь заговор, кого-нибудь приворожит, и все преобразится. Алексей просто заболел этой картиной. Часами просиживала Алька, позируя художнику. Надо сказать, Алексей впоследствии очень дорого продал это полотно. Он сказала первым фразу, которую Алина не раз еще услышит:
  -- Алина! Ты принесла мне удачу, ты настоящая колдунья!
   В его глазах светилась симпатия к спасенной девушке. А прохладное отношение Люды к Алине стало еще больше: её Алексей был влюбчив, его взгляд все чаще задерживался на странной гостье.
   Дмитрий тоже видел это, чувство его к Альке крепло день ото дня, мужчина выполнил своё намерение и женился на Альке. Всё это он и Алексей ловко устроили.
   Девушка ничего не имела из одежды, кроме сарафана, в который она была одета. И поэтому в один из дней они все вместе поехали в ближайший город: надо было подкупить продуктов, а то, по словам Люды, у них хвосты рыбьи скоро от избытка фосфора вырастут, а Альке надо было приобрести одежду, благо деньги в сумочке были. Весёлые, довольные, катили они назад. Люда купила хорошего мяса, колбасы, Алька красивое платье, в нём она сейчас и ехала, белье, кое-какой косметики и всего, что нужно было. Настроение у всех было приподнятое. Как вдруг Алексей обмолвился, что в деревне, через которую они проезжали, живет знакомый председатель сельского совета.
  -- Помнишь, Люда, ты его мать лечила.
   Женщина молча кивнула головой.
  -- Он брак может зарегистрировать? - как будто нечаянно поинтересовался Дима.
  -- Раз плюнуть, - уверенно ответил Алексей. - Особенно, когда Люду увидит.
  -- Я не буду его просить, - сказала Люда. - От него после не отвяжешься. У него сразу тысяча родственников с ума сойдет.
   Алексей и Дмитрий переглянулись.
  -- Он за бутылку хорошего коньяка и так согласится, - заметил Алексей. - Помнишь, нас он тоже поженил, когда мои родичи взбунтовались.
  -- Ага, а его мать у меня с тех пор лечит несуществующие болезни, - ехидно поддакнула Люда.
  -- Давайте заедем, - предложил Дмитрий. - Мы с Алей оформим отношения.
   Алька крутила головой, не зная, как реагировать. Не плохо бы её спросить.
  -- Вы и так спите в одной комнате, - сказала Люда и тут же примолкла, увидев непонимающий взгляд сына.
  -- А зачем тебе, дядя Дима, нужен этот дяденька, - тут же уточнить решил маленький Николай.
  -- Я хочу взять в жёны тетю Алю. Одобряешь? - пояснил мальчику Дмитрий.
   Он сжал Алькины пальцы и ласково посмотрел на неё.
  -- Нет, - ответил мальчик. - Не одобряю.
   Все удивленно замолчали. А Коля продолжил:
  -- Я сам женюсь на тете Але, когда вырасту.
   Кто-то из взрослых от неожиданности фыркнул.
  -- А почему ты хочешь на мне жениться? - серьезно спросила Алька.
  -- У тебя вкусные пироги. Я помню, когда я был совсем маленький и мне очень хотелось есть, ты всегда их приносила, только ты тогда толстая была, - повторил уже однажды высказанную мысль ребенок.
   Алька, как всегда, растерянно замолчала. Опять насторожилась Люда, имея что-то свое на уме.
  -- Знаешь, Коль, - предложил Дмитрий, - давай поступим так. На тете Але всё-таки женюсь я. А пироги научим твою маму печь.
  -- Ей зимой будет некогда, она много работает, - возразил мальчишка. - Пироги ей некогда будет печь.
  -- А может, тетю Алю спросим, она-то за кого хочет выйти замуж, - произнесла Люда.
  -- Я, - у Альки сомнений не было, - конечно, за дядю Диму хочу замуж выйти.
  -- А как же я? - расстроенно спросил мальчик.
  -- Я знаю, что делать, - сказала Алька. - Пока пироги мама попечёт, раз в неделю по выходным... Ты ведь сможешь?
   Люда кивнула.
  -- А потом тетя Аля родит девочку, научит её печь пироги, и ты, Коля, женишься на ней, - продолжил Дмитрий.
   Коля ответил:
  -- Ты прав, дядя Дима, ваша дочь больше мне подойдёт. А то тётя Аля старая уже.
  -- Ну вот, договорились, я старая... - протянула обиженно Алька, но, не выдержав, засмеялась.
   Но неожиданно для окружающих оборвала смех. На молодую женщину, не мигая, смотрели темно-коричневые глаза мальчика. Чувство тревоги хлынуло в душу. "Я что-то не так делаю, почему мне опять захотелось плакать? Мне нельзя выходить замуж. Дева Мария, подскажи, что мне делать?" - подумала Алина.
   Она посмотрела в добрые голубые глаза своего ангела-хранителя. Рядом с ним были уверенность и спокойствие. Аля отогнала мелькнувшую мысль.
   Машина тем временем остановилась.
  -- Что не едем? - спросила Люда.
  -- Так вот он, сельсовет. Нас ждут, - ответил Алексей.
  -- Пойдем. Аля, ты согласна стать моей женой прямо сейчас?
  -- Я-то согласна, а ты не пожалеешь? - пристально посмотрела на Дмитрия Алька.
  -- А ты? - спросил Дмитрий.
  -- Я? - растерялась несколько Аля. - Я не знаю.
  -- Пойдем, Люда, - сказал Алексей, - мы с тобой свидетели.
  -- Договорились заранее, - подозрительно глянула Люда.
  -- Ничего-то от тебя, матушка, не скроешь, - вздохнул её муж.
   Через пятнадцать минут Алькин безымянный палец украсило тонкое золотое колечко. Теперь она стала Королёва Алина Григорьевна.
   А Люда хмурилась. И Алька впервые подумала, что Людмила за что-то её недолюбливает. И почему-то опять сердце сжала тревога. Альке показалось, она что-то сделала не так. Не надо было ей выходить замуж. Не надо!
   Хоть и спали в одной комнате Дмитрий и Алька, ничего между ними не было. Алька боялась, боялась самым примитивным образом. Что-то накатывало на неё, всё внутри сжималось, будто должна она было совершить что-то нехорошее. Какой-то запрет висел над её чувствами. Дмитрий всё это понял и не трогал Альку. Всё, что он позволял, только иногда поцеловать её. Алька была благодарна за понимание. Она говорила себе, что настанет ночь и всё свершится, она станет настоящей женой Дмитрию, но ночью всё опять повторялось.
  -- Я же скоро уеду с ним, - убеждала себя женщина, - я буду его женой. Я с ним буду жить всегда.
   Но не могла преодолеть себя. Что-то из прошлого караулило её.
   И сегодняшней ночью, Дима, видя напряженность Альки, взял подушку и лёг на полу, как всегда. И неожиданно быстро уснул. Когда проснулся, уже светлело. Алька не спала, приподнявшись на локтях, смотрела широко раскрытыми глазами.
  -- Иди ко мне, - шевельнулись её губы.
   Дмитрий подошёл, лёг рядом. Алька была напряжена, как струна.
  -- Не смей уходить, - прошептала она. - Я должна быть с тобой.
   Дмитрий обнял её и стал целовать, гладить напряженное тело. И постепенно напряжение отпустило женщину. Девушкой Алька не была, но и опыта в любви у неё никакого не было. Ненавязчиво, сдерживая себя, Дмитрий учил, что делать. Она слушалась во всём. А потом он почувствовал, что женщина доверилась ему полностью, он стал смелее в ласках. Вскоре они стали настоящими мужем и женой. Алька уснула рядом с мужем, довольная, успокоившаяся, заснул и он. Проснувшись, Алька сама потянулась к мужу. В душе наступило умиротворение. Только далеко-далеко в самой глубине вибрировала тревожная струнка. Женщина отмахнулась от неё. И еще одно, что Аля спрятала на самое дно души - она ждала большего от свершившегося между ней и мужем.
  -- Аля, Алюшка моя, - обнял с нежностью жену Дмитрий.
   Завтрак они пропустили.
   Через неделю самолёт унёс их в далёкий большой город А-ск, откуда был родом Дмитрий. Здесь когда-то он занимал довольно-таки высокий пост. Он был главным инженером области. Но экономика страны разваливалась. Проведенные реформы пока не дали результата. Вся страна торговала. И Дмитрий решительно расстался со своей должностью. Он ушёл в бизнес. Условия в стране сложились уникальные, деловой человек не пропадал. Дмитрий занимался поставкой свежих овощей и фруктов в районы Сибири и севера. Также он решил заняться производством напитков из смородины, что росла в здешних местах в изобилии. Дела шли удачно. Алька не вдавалась в детали, но поддерживала мужа во всём и решительно при этом сказала:
  -- Пойду работать.
   Пошла учителем истории, благо педагогов не хватало во все времена. В те дни зарплата учителей стала просто смехотворной. Дмитрий прокомментировал, что он может больше жене сам платить. Но энергичная натура Альки вряд ли бы вынесла домашнее заточение, и Дима нехотя согласился с решением жены. Так бежали дни. Дмитрий разворачивал свой бизнес, Алька вылизывала квартиру до рождественского блеска, готовила вкусные блюда мужу, сдувала с него пылинки дома, заодно работая в школе. Делала так, чтобы ни минуты не оставалась свободной, словно боялась, что только она остановится, кончится новая, устраивающая её жизнь, что она вспомнит то, чего нельзя вспоминать. И чувствовала себя почти счастливой. На досуге она размышляла о странностях человеческой памяти: надо же - не помнит большей части своей жизни, а полученные знания в голове держатся, не помнит она людей, а имена ученых, даты всплывают. Как-то заехала по пути в офис мужа. Там колдовали над недавно купленным компьютером. Накануне знакомый установил, а сегодня должен был поучить работать на нем. Да заболел. Вот и сидел в задумчивости со своей секретаршей Дима, сердито глядя на черную панель. Что-то в голове женщины щёлкнуло, Алька подсела к столу и уверенно включила сложный агрегат. Дмитрий присвистнул и обещал, что переведет её к себе на работу, но Алька возразила, что знания у неё на уровне пользователя. И замолчала. Фраза вылетела помимо воли, явно из прошлой жизни. Но на этом всё и закончилось, память опять поставила барьер. Что-то страшное стерегло Альку, не давало вспоминать. Дмитрий, видя, что жена расстроилась, тут же заставил её заняться делом - весь вечер Алька учила Илину (так звали секретаршу) и Дмитрия простейшим операциям работы на компьютере.
   Познакомилась она и с родственниками мужа. Ей удачно удалось избежать вопросов о прошлом. Дмитрий их ограничил рассказом о том, что встретились они на даче у друга, куда якобы Алька прибыла в числе приглашенных гостей. И как когда-то возникло со стороны Людмилы какое-то недоверие, так и здесь Алька почувствовала глубоко затаенную нелюбовь к ней старшей сестры Дмитрия Марии. А вот свекровь оказалась простой мудрой женщиной. Она запретила всем вмешиваться в дела сына. А причина была проста: Дмитрий посвежел, поправился. Заматерел, так выразился про него отец. Одежда была отстирана, отутюжена, обновлена. Глядя на действия невестки, свекровь всегда думала, что та всю жизнь готовилась стать женой, этому её учили в институте. Но самое главное, - сын был счастлив, Алина радовалась с ним, была спокойна, ровна, приветлива.
   Алька с честью выдержала все знакомства, ни звуком не обмолвилась о своём настороженном отношении к Марии, и, слава Пресвятой Богородице, все они жили далеко, частые встречи исключались.
  -- Выдержу, - сказала сама себе Алька.
   Пролетела, как единое мгновение, осень. Скучать было совсем некогда. Дом и школа отнимали всё время. Проходилось выходить и в "свет", так называла корпоративные вечеринки Алька. Жена Дмитрия очаровала всех его напарников по бизнесу. Кое-кто пытался приволокнуться за темноволосой зеленоглазой красавицей, женой Димы, но убедились все - ничего не получится. Алька - это скала, верная своему мужу.
   Дело мужа предполагало частые командировки. Этих дней Алька боялась, скучала, она просто чувствовала себя больной. Поэтому Дмитрий старался уезжать как можно реже и звонил как можно чаще. С нетерпением ждал, когда в городе построят башню сотовой связи. Хотя и это не совсем бы облегчило жизнь - не везде, куда по делам улетал или уезжал Дмитрий, работали мобильники.
   Приближался Новый год. Зима стояла настоящая русская, а в памяти Альки всё больше всплывали дождливые, слякотные зимы. Но память не возвращалась. Она словно ждала какого-то толчка, какого-то сигнала. Алька привыкла к своей жизни и не хотела другой. С ней постоянно было чувство спокойствия, довольства, у неё был надёжный Дмитрий - это и есть счастье (к такому выводу пришла молодая женщина). Пора было задуматься о рождении ребёнка. Дмитрий хотел потянуть с рождением малыша.
  -- Давай для себя поживем, - говорил он.
   А Альке казалось, что он не совсем откровенен в эти минуты, что-то скрывает. Но соглашалась с ним. Но и она скрывала кое-что. С Димой ей было удобно, хорошо, но не было в душе все поглощающей страсти. Поэтому и хотела связать себя с мужем ребенком. Чтобы раз и навсегда.
  -- Буду жить настоящим, если нет у меня прошлого, - решила Алька.
   Но всё же прошлое вернулось.
   Дмитрию привезли мощную антенну-тарелку, он устанавливал у себя спутниковое телевидение. Алька лежала на диване и комментировала всё происходящее. На душе было спокойно и хорошо.
  -- Как ты будешь смотреть? - спрашивала она. - Там всё не по-русски.
  -- А я эротический канал установлю, - отвечал Дима. - Это я на любом языке пойму. Да и ты английский знаешь, будешь переводить.
  -- Эротику я не буду переводить, - решительно высказалась Алька.
  -- Как? Даже для любимого мужа?
  -- Мы с тобой лучше практическое занятие проведем, - засмеялась она.
   В это время на экране появилась какая-то надпись. Алька прочитала:
  -- "Катастрофы года", - и добавила. - Смотри, русская передача. Ты, наверно, набрёл на какой-то русский канал.
   Дима приостановил настройку и стал смотреть. Диктор быстро перечислил, что будет в программе. Алька почувствовала неосознанную тревогу.
  -- Подожди, не переключай, - попросила она.
   Тревога жены была моментально уловлена им, тем не менее, муж отсел в сторону и стал смотреть. На экране терпел крушение теплоход "Петр Первый". Люди прыгали в воду, благо берег был совсем недалеко. Отчетливый голос диктора рассказывал, что это случилось на великой русской реке летом этого года, погибло столько-то человек, столько-то не найдено до сих пор. Далее вспыхнул пожар. Сначала пламя было небольшое, но оно очень быстро увеличивалось, вот-вот прогремит взрыв.
  -- Надо же, - задумчиво произнес Дмитрий, - я там отдыхал всего километрах в десяти - пятнадцати и ничего не знал. А впрочем, мы же специально отключили и радио, и телевидение, чтоб не слышать ничего о политике... Сливались с природой... Алексей искал вдохновения в простой человеческой жизни...
   Он не успел продолжить. С Алькой стало происходить что-то непонятное.
  -- Ва...Ва... Ва... - силилась она выговорить, вскочив на диване.
   Лицо её дрожало, было неестественно белым. Бросив пульт, Дима бросился к жене. Остановившиеся Алькины глаза следили за происходящим на экране. Там продолжал гореть большой корабль. По палубе, охваченной пожаром, метался мужчина с ребенком на руках, что-то крича, кого-то разыскивая. Его жизнь и жизнь малыша оборвал взрыв. Пламя разлилось по экрану, пожирая всё и всех.
  -- Аля, Аля, - тряс жену за плечи Дмитрий. - Аля, что с тобой?
   Алька перевела безумные глаза на мужа и разрыдалась, отчаянно, горько, безнадежно.
  -- Ва-ва-валька, - выговорила она наконец, - Валька... Это был Валька. Мой Валька!
  -- Какой Валька, где был Валька, - Дмитрий судорожно обнимал жену, желая защитить от всех бед.
  -- Там, - указала безжизненной рукой женщина на экран телевизора. - Там мой Валька.
   Дмитрий, схватив пульт, отключил телевизор. Алька, сжав голову руками, раскачиваясь, как китайский божок, безжизненно что-то говорила. Лишь рыдания прерывали её монотонный голос. Испуганный Дмитрий пытался остановить её, он уже понял, что это вернулось забытое. И не рад был этому.
  -- Не надо, Алюшка моя, не надо, не говори, не вспоминай, - просил он, называя жену самым любимым ласкательным именем.
   Но она не слышала. Не было рядом опытной Людмилы, некому было подсказать, что делать. И, воззвав к далёкому Богу, Дмитрий начал слушать. Нет, её слова не были бессмыслицей, она говорила о своей трагедии, оборвавшей ей память.
  -- Валька...Мой Валька, он погиб во время взрыва, он искал меня, я это знаю... - голос её прервался, но она справилась с рыданием, продолжая говорить на одной ноте, без интонаций, только делая частые паузы, чтобы судорожно, в очередной раз сглотнуть стоявший в горле ком. - Я это всё видела... А я была в воде... Какой-то матрос заскочил в каюту, закричал: "Беги! Был взрыв! Горим!"... Я поверила сразу... схватила сумку с документами, побежала, в проходе лежала без чувств девушка, мы схватили её ... потащили, и матрос вывел нас через другой выход на палубу, там был уже огонь... Я испугалась... я очень испугалась... я забыла даже о Вальке... я прыгнула в воду, матросик остался с девушкой, они тоже спрыгнули. Я умею плавать, я очень хорошо плаваю... А Валька не знал, что я уже в воде. Он бегал по горящему теплоходу, искал меня. Я увидела его и поплыла назад к пароходу, но какой-то мальчишка-матрос выругал меня матом меня и потащил в другую сторону. Он кричал, что я дура, что пароход сейчас взорвётся, что надо отплыть как можно дальше. Я же хотела быть на пароходе... а может, и умереть с Валькой. А мне не дали... мальчишка не дал. Мальчишка устал меня тащить, велел плыть самой, отпустил меня. Я повернулась... поплыла назад, но там что-то взорвалось, там... ничего уже не было. Вали больше не было. Валя был в центре взрыва. Волной меня отшвырнуло куда-то. Я хотела утонуть... но ничего не получалось, я очень хорошо плаваю. Потом мне послышался Валькин голос... он звал меня. Я теперь знаю, что и после смерти Валька думал обо мне... спасал... Приказал не тонуть. Я умею слышать голоса человеческих душ... Я слышала Вальку после смерти.... И я стала искать берег. Но и берега не было. Я всё плыла, плыла... потом мимо проплывала коряга, я схватилась за неё. Я очень устала. А потом я оказалась там, где ты меня спас.
  -- Кто такой Валька, - решился спросить Дмитрий.
  -- Валька... - протянула Алька. - Валька... Мой Валька... Мы... Мы должны были пожениться... в низовьях Волги...Я люблю его...
  -- А ребенок...
  -- Какой ребенок...
  -- Что был на руках Вальки... Это чей ребенок?
  -- Не знаю... У меня не было еще детей, а у Вальки... У Вальки был сын. Но его не было с нами там. Его там не было...Мы потом хотели его забрать...
   Алька устала, рассказывая это. Она безучастно легла головой на подушку. Обвела потемневшими от горя глазами комнату, Дмитрий испугался, что она сейчас, как в сельской больнице, скажет, что ей совсем не холодно. Но Алька заплакала тихо, жалобно, как обиженный ребёнок.
  -- Валя, Валька, мой Валька, его больше нет... - произнесла она. - Я хочу тоже умереть. Зачем мне жить?
   Дима дал ей сильное успокоительное. Но она продолжала всхлипывать и звать погибшего мужчину. Дима обнял её и стал ласкать.
  -- Сейчас этого нельзя, - сказала Алька.
  -- Можно, - возразил он. - Ты - моя жена. Ты родишь мне ребенка. Ты должна жить.
   Он не отступил. Тело Альки помимо её воли откликнулось на ласки мужа. Как ни странно, но это её успокоило. Вскоре Аля уснула, во сне она звала... нет, не незнакомого Дмитрию Вальку, а его, Дмитрия, цеплялась за него, словно опять плыла по воде в поисках берега. И как тогда в больнице, Дмитрий сказал себе:
  -- Я никуда тебя не отпущу, я никому тебя не отдам. Мы вместе переживем твое горе. Спи, родная моя. Уж не сделали ли мы ошибку, поспешно поженившись, - на минуту засомневался мужчина. - Нет! Я тебя люблю. И не отдам никому. Если ты меня не сможешь полюбить, то моей любви хватит нам двоим. Я клянусь, никогда не отпущу тебя...
   Утром проснувшаяся Алька долго притворялась спящей, её мысли метались в поисках какого-то решения, она сама ещё не знала, что она должна решить. Потом жалобно проговорила:
  -- Дима, ты только меня не бросай. Хотя бы первые дни. Я без тебя погибну. Нет Вальки. А если и тебя не станет... Я не переживу, я умру.
   Дмитрий обнял жену. Он понял, как утопающий хватается за соломинку, так и для Али он сейчас единственная опора. Дмитрий решился спросить:
  -- Ты вспомнила свою жизнь?
   Алька кивнула. Там, в душе у неё, что-то дрожало, плакало тонким голосочком, оплакивая гибель любимого человека, но там не было больше громадной пустоты, она заполнилась звуками, образами. Самым дорогим был погибший Валька. Но рядом с ним проступали другие образы, очень близкие, родные, важные в жизни Альки, которые оплакивали и звали одновременно её, Альку, надеясь на чудо.
  -- Пресвятая Дева Мария! - Алька резко села на кровати.
  -- Аля, - испугался Дима, - Аля! Что ты ещё вспомнила? - и лихорадочно подумал:
  -- Может, у неё все-таки есть ребёнок... так найдем, заберем, а может... может, он тоже погиб?
   В сознание мужчины пробился голос Альки:
  -- Тетя Сонечка... Павел Ильич... Я забыла про тетю Сонечку, про Павла Ильича. Они же ничего не знают... наверно, считают меня погибшей... Она и Павел Ильич...
  -- Кто она, тетя Сонечка? Твоя мать? Павел Ильич - тебе отец?
  -- Нет, - досадливо поморщилась при воспоминании о матери Алька. - Дарье я не нужна, отец, конечно, всплакнет... Потому что не стало ещё и Вальки, а мать злорадствовать будет... Не говори мне о ней, не вспоминай... Тетя Сонечка - это... моя тетя. А Павел Ильич её муж. Тетя Сонечка... Мой добрый ангел, моя фея. Это просто тетя Сонечка.
  -- Где она живёт? Мы сообщим ей, что ты жива.
   Алька назвала без запинки адрес своей московской прописки.
  -- А телефон у них есть? - спросил Дмитрий, зная, что практически каждая московская квартира телефонизирована.
  -- Да, да, конечно, телефон... Надо им позвонить. Ведь от нас можно по межгороду заказать разговор.
  -- Через код позвоним, - подсказал муж.
   Она бросилась к телефону.
  -- Аля, - мягко остановил Дима, - Аля, там сейчас три часа ночи. Твоим тете и дяде и так предстоит нервная встряска, пусть радостная, но встряска. Пусть они сначала проснутся.
  -- Конечно, конечно, - согласилась Алька. - Тем более у Павла Ильича слабое сердце. Но я же с ума сойду за четыре часа.
  -- Нет, - сказал Дмитрий и добавил после небольшой паузы, - ты будешь рассказывать мне о Вальке.
   Словно с разбегу налетела Алька на камень. По лицу прошла судорога, потом оно застыло в молчании. Дмитрий пожалел о своих словах. А потом довольно-таки жестко сказал:
  -- Я тебя от себя никуда не отпущу. Даже если вздумаешь убежать, разыщу. Привезу назад. Запру. Ты - моя жена.
   По-новому, с испугом взглянула Алька на мужа и опять заревела.
  -- Дим, Дима, я всё о себе и о себе. А о тебе забыла. Тебе ведь тоже плохо. Я не поняла сразу. Прости меня... Давай ребёночка родим с тобой. Я же вспомнила себя. Теперь можно, наверно. Если ребеночек у нас будет, нас ничто не разлучит. Я не смогу бросить своего малыша.
   По щекам потекли густые слёзы. Дмитрий же засмеялся от неожиданного перехода мыслей жены. Хотя известная логика тут была. Он ведь не соглашался с рождением ребёнка, это происходило по одной причине: Люда советовала не спешить. А с другой стороны, они и не предохранялись особо... И ничего не получалось. А пока, отмахнув эти мысли, произнес:
  -- Ты всё же расскажи, - в его голосе была мягкая настойчивость. - Расскажи мне все, моя Алюшка, я всё пойму. И тебе станет легче.
  -- Наверно, ты прав, - и тут же встревоженно вскинулась. - А ты меня не бросишь? Скажешь, зачем она мне такая? Любила всю жизнь другого...
  -- Не брошу, наоборот привяжу. Рассказывай, а потом... - он заулыбался, хотя и тревожно было на сердце.
  -- Чего ты смеешься?
  -- Я не смеюсь.
  -- Но ведь улыбаешься!
  -- Потом о ребеночке поговорим, - успокоил муж.
  -- Там не говорить, а действовать надо.
   Алька немного успокоилась.
   Но пока никакого рассказа о Вальке не последовало.
  -- Не могу, - сказала Алька, попытавшись несколько раз начать рассказ, - не могу пока... Я лучше тебе про мою добрую фею расскажу.
  -- Про тетю Сонечку?
  -- Про неё и про Павла Ильича. Это самые дорогие мне люди.
  
   Мать не любила детей своих. Больше всех не любила младшую Альку. Лишняя она была. Да и пошла не в неё - в родню мужа. Грива волнистых черных волос, а какие густые, шелковые, но их беспощадно стягивали в уродливую косу, завязывали, скрывали. Да и то причесывал средний брат не очень опытными руками, вместо ленточек были тряпочки. И глаза у Альки были зеленые, как у отца, живые выразительные, а главное, она всегда что-то выдумывала, веселилась, смеялась, а мать требовала тишины. Больше всего вызывало раздражение матери то, что уже с первых лет жизни у девчонки проявился настойчивый характер, не могла мать сломать его. Алька была другая, не в Дарью. Но матери не удалось изуродовать характер младшей дочери, не успела, потому что приехала погостить старшая сестра мужа Софья. Её Павлу Ильичу, видите ли, требовалось подышать чистым деревенским воздухом. Устал, подумай только, от науки. Будто с лопатой вкалывает. Алька слышала, как мать орала на отца:
  -- Нужны они здесь? Их кормить надо. Чем?
  -- Картошкой, - вдруг резко ответил всегда молчавший отец. - У нас много картошки.
   Мать что-то зашипела, Алька не слышала дальше.
   А отец пришел вечером пьяненький, сплясал на пару с дочерью, спел "Любо, братцы, любо, любо, братцы жить...". Он всегда изображал это, выпив, а мать орала, шумела, не видя, как плохо становится в этот момент детям - отец, хоть и пьяненький, но приносил такую редкую радость в доме. Папка ещё приласкал Альку, дал целый рубль на конфеты. Алька обрадовалась, она очень любила "Петушки" и мечтала купить их, но братишка-воспитатель попросил их не покупать. Теперь Алька понимает, почему. Дорогие они были. Досталось бы всем по две конфетки, а так младшая сестра целую кучу леденцов купила, и брату старшему дала, (он встретился по пути), и воспитателю своему принесла. Оставила и отцу с матерью. Отец взял, он любил сладкое. Мать же зло глянула своими красивыми жестокими глазами:
  -- Сама жри, - и добавила, обращаясь неизвестно к кому - отец, пьяненький, уже спал. - Лучше бы сахара килограмм купил.
   Да, бедновато жили, но лишь уже взрослая Алька узнала, что мать даже тогда ухитрялась откладывать часть денег на сберкнижку. Лучше ходить в обносках и есть похуже, но сэкономить десятку. Сожрала эти денежки инфляция впоследствии, сожрала. У матери вообще странная психология была: если появлялся в доме вкусный продукт, он немедленно убирался, прятался, когда начинал портиться, пускали в еду.
   И вот к ним приехала старшая сестра отца тетя Сонечка со своим мужем интеллигентнейшим, умнейшим Павлом Ильичом.
  -- Чего мать орала, что есть нечего, - наивно думала Алька, пробуя первый раз в жизни шоколад. - Вон сколько всего привезли. И колбасы, и конфет, и апельсинов.
   Алька влюбилась в тетю Сонечку. Как и тетя Сонечка в Альку. Она красиво причесывала девочку, учила правильно говорить, попросила никогда не говорить плохих слов, и девочка послушалась. Ей нравилось слушать тетю Сонечку, добрую фею из сказки. Высокая, статная, с такими же зелеными глазами, как и у Альки, тетя Соня была настоящей красавицей. Густые черные волосы были собраны в модную тогда "бабетту", черты лица классические, правильные. Алька водила тетушку по лесу, вместе собирали ягоды, благо черника росла в изобилии. Искали первые грибы, тетя Сонечка ещё собирала травы, разговаривала с каждым деревцем, кустиком, с солнцем и луной. Альке показалось это знакомым. Она тоже стала подражать ласковой тетушке. Та засмеялась:
  -- Древнее знание не обошло тебя стороной. Ты наша девочка, из рода Соколовских. И ты среди женщин в свое время будешь старшей. Все сходится. Будешь выходить замуж, я тебе передам кольца.
  -- Какие кольца? - загорелись любопытством глаза маленькой девочки.
  -- Фамильные кольца рода Орел-Соколовских. Скоро я тебе расскажу эту историю. А пока пойдем, поговорим вон с той сосной. Это твое дерево, ты родилась ведь в самом начале сентября. Сосна тебе покровительствует, помогает. Станет тебе трудно - подойди к своему дереву, попроси помощи, будет тебе хорошо - поделись радостью.
   У Альки никогда не отмечали дня рождения, не поздравляли, но в школе требовали, чтобы дети знали, когда они родились, и девочка выучила.
   Алька подошла и погладила теплую золотистую кору старой могучей сосны, потом обняла дерево, прижалась к нему щекой, словно вслушиваясь в великую тайну. И вдруг ей стало так хорошо. Тетя Сонечка тоже погладила старую сосну и засмеялась:
  -- Вот и познакомились. Признала тебя старая сосна. Наша ты девочка, наша.
   А как интересно умел рассказывать Павел Ильич. Дети сидели, открыв рот. Даже Женька перестал убегать на улицу. Что-то пела в эти дни фальшивым голосом мать, не кричала, как всегда. Отец часами о чем-то спорил с Павлом Ильичем, о чём-то они договаривались. Заговорили в доме о переезде. Убедил-таки Павел Ильич, что надо переехать ближе к Москве, подумать об образовании детей.
   Быстро пролетело лето. Уехал к материной сестре на учебу любимый Алькин братишка, отец и старший брат уехали с тетей Сонечкой и Павлом Ильичом устраиваться на новом месте. Альке пришлось остаться с матерью. Мать, и так не любящая говорить, замолчала совсем. Альку не замечала. Это было не так и плохо. Девочка проводила все свободное время на улице. По весне, где-то ближе к лету, приехал отец, забрал их. В подмосковном совхозе "Березово" он получил двухкомнатную квартиру в благоустроенном доме. Впоследствии Алька узнала, что можно было сразу уехать с отцом, прожить год на даче у тети Сонечки, но мать наотрез отказалась. Чем ей не угодила тетя Сонечка, Алька не могла понять. А вот про свою жизнь добрая Алькина фея рассказала.
  
   Софья родилась в далекой Белоруссии в потомственной дворянской семье с благозвучной двойной фамилией Орёл-Соколовские. Их корни уходили в Польшу. Когда-то это был богатый, знатный род, имел свой герб, свои земли, свои легенды и предания. В семействах рождались слабые, безвольные мужчины и хваткие, практичные красивые женщины. Богатство дома держалось на них и ими приумножалось. Поэтому обязательно одна из дочерей не выходила замуж; как правило, это был удел старшей. Может, всё происходило и случайно, однако старая дева, хоть одна, но была в семье. Почему так было? Кто знает? Но из поколения в поколение передавалась легенда о происхождении рода.
  
   По далекому звездному небу медленно плыли, взявшись за руки, две прекрасные женщины, две сестры - дочери самого Мироздания. Сегодня наступил день их взросления. Они должны найти свой мир, чтобы стать в нем богинями. Отец-мироздание отпустил их впервые одних из дома. Сестры Лунита и Гелия были очень дружны и не могли представить жизни друг без друга. Но где найти такой мир, в котором люди будут согласны поклоняться сразу двум богиням? Вот на их пути показалась прекрасная голубая планета, которую создала мать-земля. Там были люди, они только учились жить. Гелия и Лунита сразу полюбили этот мир. В этом мире был день и существовала ночь. Сестры остались здесь. Богиней дня, солнечного света стала золотоволосая Гелия; черноглазая, темноволосая Лунита выбрала ночь. Гелия учила всех людей добру, разуму, трудолюбию, Лунита - любви, верности, а также избранным дала умение преображения. Благодаря этому умению самые лучшие, самые достойные люди постигли секрет превращения - они могли принимать облик любого существа. Впервые тогда поссорились сестры.
  -- Люди не должны быть равными нам, богам, - убеждала сестру голубоглазая Гелия. - А если они используют свое умение во имя зла?
  -- Такого не может быть, - возражала черноокая, с золотыми искорками в глубине зрачков Лунита. - Я подарила умение преображения самым лучшим, самым достойным.
  -- А если ты ошиблась, если среди избранных окажется один недостойный, - не успокаивалась Гелия. - Ты знаешь, что ждет нас? Отними, я прошу тебя, свой дар у людей. Возьми его назад. Помнишь, что говорил нам отец при прощании?
  -- Помню, - твердо ответила сестра, - но я не сделаю этого. Однако если зло воспользуется дарованным мной даром, то секрет преображения будет постепенно утрачен, и нас сменят новые боги. Ты возродишься в новом обличии. Я же останусь навсегда легендой.
  -- Нет, сестра, я не расстанусь с тобой, - ответила Гелия. - Моя сила - твоя сила, моё знание - твое знание. Не станет твоего могущества, будет мое для нас двоих. Вечно будет сиять на земле солнце, всегда будет существовать луна. А в легендах и сказках мы останемся вместе.
   Именно в те стародавние времена, когда люди ещё не утратили секрета преображения, знали колдовство и ведовство, началась история рода Орёл-Соколовских. Покровительствовала этому роду Лунита - Лунная богиня. Она подарила людям этого рода секрет волшебных преображений. Умные гордые женщины в те времена умели превращаться в могучую тигрицу, хитрую лисицу, мудрую сову, в любого, в кого пожелают. Могли это совершать и мужчины, но не любили они преображений - это мастерство требовало много сил и упорства. Люди же в ответ славили Лунную богиню, пели ей гимны, по ночам, когда на небе появлялась полная луна, исполняли ритуальные танцы. Лунита благословляла своих любимцев, заботилась об их счастье и богатстве.
   К тому времени, о котором идет речь, уже лишь единицы владели знанием преображения. Их преследовали, стали называть оборотнями. Поэтому в тайне хранила свое умение гордая златоволосая голубоглазая красавица Зося из бедного рода Орловских. Её избранник, дальний родственник из того же рода, Георг, тоже не утратил древнего мастерства. Преобразившись в орлов, улетали они высоко в поднебесье, парили на неподвижных крыльях и пели там о своей любви. Казалось, весь мир принадлежит им. Но судьба была против их счастья. Красавицу Зосю должны были выдать замуж за богатого соседа Ральфа Гадинского, известного злым и жестоким нравом. А в Георга была влюблена молодая, решительная, но добрая колдунья Ирена, тайная жрица Лунной богини, единственная наследница богатейшего рода Соколовских. Но она молчала о своей любви, потому что Георг не замечал её. Печально вздыхала Ирена, и, чтобы отвлечься от грустных мыслей, упражняясь по ночам, когда сияла на небе огромная луна, в мастерстве преображения, в колдовских чарах. Летала соколом, зорко выглядывая свою тайную любовь. Так она узнала о любви Зоси и Георга. Заплакала юная колдунья, но её покровительница, Лунная богиня, приказала не препятствовать возлюбленным, а помогать им.
  -- Только добро и лишь одно добро тебе поможет. Через счастье Зоси и Георга ты обретешь свое, - сквозь слезы уже услышала эти слова Ирена. - Просто не пришло твое время, дитя мое. Учись ждать, учись терпеть. Я посмотрела твою линию судьбы, у тебя будет счастье. Я не имею права больше говорить. Поверь мне.
   И Ирена ей поверила. Подружилась с Зосей, передавала ей слова Георга, где и когда ждет возлюбленную. Смахивала слезы, видя жаркие поцелуи Георга, что дарились Зосе, а не Ирене.
   Долго молили своих родных Георг и Зося, чтобы благословили они их счастье. Но никому не было дела до их чувств, род беднел и беднел, а Ральф был богат, очень богат. Влюбленные решились на последний шаг: приняв облик орлов, покинули ночью родные дома, поклявшись, никогда не быть больше людьми. Тайно следила за ними молодая Соколиха, плакала, но сдержала слово, данное Лунной богине - не пожелала им зла.
   Гордая красавица орлица и могучий орёл решили жить на самой высокой горе. Внизу плескался бурный поток.
  -- Замечательное место, - одобрила орлица, - здесь наши дети будут в безопасности. Но они никогда не будут людьми, пусть всегда остаются гордыми птицами.
   Скоро среди камней появилось гнездо. Орлица отложила яйца, начала согревать своим теплом. День и ночь сидела она неотлучно, выводя потомство. Улетал муж, охотился, добывал пищу и приносил своей жене. Но только как-то вернулся он и не нашел своей Орлицы. Громко закричал он, призывая её. Слабым звуком отозвалась лежащая за высокой скалой серая куча. Это была умирающая Орлица. Рядом валялось мертвое тело огромной змеи, что хотела пожрать не вылупившихся ещё птенцов. Отстояла их мать, но сама погибала от змеиного яда. Вокруг гнезда разлилось зло, отравляя все округу смрадным дыханием.
  -- Дети, - проклекотала Орлица, - дети...мои дети. Георг! Сбереги их от ненависти и зла Ральфа. Унеси их отсюда.
   Выплеснула мать остатки силы и любви, чтобы оградить детей, и умерла. Закричал тоскливо Орёл, Орел тоже решил умереть, но перед этим решил сбросить вниз в воду ещё не выведенное потомство, чтоб не достались в добычу хищникам, чтобы не погибали медленной смертью дети от ползущего смрадного зла. Но уже спешила на помощь Ирена. Пролетавшая внизу Соколиха поймала первое, сброшенное Георгом орлиное яйцо, принесла назад, приняла облик орлицы, отогнала орла и села в гнездо, укрыла крыльями. Это была юная колдунья Ирена.
   В одну из ночей, когда уже исчезли из рода Зося и Георг, зоркий глаз Сокола увидел Ральфа, он учился преображаться в отвратительного змея-аспида, разбрызгивая вокруг смертоносные куски зла. Стала следить за ним мудрая Соколиха. Он же продолжал упражняться в мастерстве преображения, то черным вороном летал, то змеёю ползал. И с каждым днем все больше зла собиралось вокруг него. Что-то недоброе замыслил он. Нашел гнездовье Орлов, решил погубить потомство и Георга, а Зосю забрать себе. Но бросилась Орлица на него, защищая будущих детей. Спасла их, однако успел злой аспид проткнуть ядовитым зубом шею орлицы и послать проклятие мужскому потомству Георга. Не стало гордой красавицы Зоси. Не успела помочь ей Ирена, но не дала детям погибнуть. Пыталась она уничтожить проклятие Ральфа, не смогла, надо было согревать орлиные яйца, спасать жизнь не родившихся ещё детей. Не хватило у неё сил. Поэтому юная колдунья быстро поставила охранительные кольца вокруг гнезда, чтобы не проникло зло к детям. А проклятие должно было разбиться о счастье, что принесут эти кольца. Но когда это произойдет, не смогла узнать Ирена, не хотели кольца говорить, изо всех сил сдерживали ползущее зло. Начала слабеть Лунная богиня - её даром воспользовались во имя зла.
   Орёл остался возле Соколихи, приносил пищу новой жене, пока она не могла оставить гнездо. Соколиха вывела потомство. Только вместо птиц родились человеческие дети, четыре красавицы девочки и мальчик. Девочек под покровительство взяла Гелия, дала им красоту, вдохнула в них силы. А мальчика благословила Лунита. Обернулась опять женщиной Ирена, оградительные кольца сжала до размера обручальных, надела на свои изящные пальцы. Не ведала она только, что пропитались к тому времени оградительные кольца злом Ральфа, которое затаилось до времени. Поздно об этом догадалась Ирена. А пока она привела в свой богатый замок Георга и его детей и стала растить их, как настоящая мать. Вернула человеческий облик она и Георгу, только недолго прожил он, все грустил о своей Орлице Зосе. Взамен, за человеческий облик мужа, отдала свое знание преображения Ирена, поклялась быть вечно человеком. Вот и наступило пусть короткое, но счастье. Не обманула Лунная богиня. Только своих детей у Ирены не было. Поэтому до боли в сердце любила приемных, особенно сына. Мальчик родился последним, из выброшенного яйца, он боялся прийти на этот свет, в нём жил испуг, жалела его приёмная мать, баловали старшие сестры, что унаследовали твердый, бесстрашный характер настоящей и приемной матери. Мальчик вырос слабым, изнеженным, а дочери взяли самое лучшее от нравов орлов и соколов: и красоту, и умение приносить добычу. Их род стали называть Орел-Соколовским.
   С тех пор и держался род Орёл-Соколовских на женщинах, точнее на одной, той, что отказывалась от семейного счастья и не рожала детей, была хранительницей обручальных колец. Умирая, Ирена отдала эти кольца старшей дочери, сказала, что в них счастье рода Орел-Соколовских. Кольца можно дарить, передавать по наследству, даже продать, но они сами будут выбирать владельцев. И владельцы их всегда будут связаны с родом Орел-Соколовских. Находясь на одной руке, кольца будут притягивать богатство, как умел это делать Ральф. Если их наденет хоть раз влюбленная пара, то их любовь не исчезнет никогда, и рано ли, поздно ли пара должна соединиться, как соединились Георг и Ирена. Но кольца должны пройти через много страданий и несчастий, прежде чем из них исчезнет зло Ральфа. Это произойдет тогда, когда трижды соединятся орёл и соколиха. Их новое потомство снимет проклятие, что наслал Ральф на потомство Георга: мужчины станут сильными, женщины счастливыми. Но рода Орел-Соколовских больше не будет, распадется он на Орлов и Соколов.
  
   Отцу Софьи, Ивану, не повезло: у него было всего лишь две сестры. Младшая Елена совсем молоденькой вышла замуж за богатого русского офицера и с мужем уехала в Россию. Старшая должна была остаться старой девой и умножать богатства семьи. Только она наотрез отказалась думать о богатстве рода Орёл-Соколовских, а вышла замуж за богатого американца и навсегда покинула отчий дом. Быстро без неё промотали свое богатство дед и отец. Да ещё близился 1917 год. Прогремела по стране жестокая революция. Жгли богатые усадьбы озлобленные крестьяне. Так что осталось Ивану в наследство двойная дворянская фамилия, изба с дырявыми углами и старинная семейная легенда. Может, и вышла из-за этой легенды за Ивана самая красивая девка на деревне. Говорили, что её мать путалась с самим гетманом. Татьяна не считала себе ровней остальных женихов в деревне, что копались в земле да ходили за скотиной. А тут сам Орёл-Соколовский сватается, из благородных. Ну и подумаешь, что беден. У него одна сестра в Америке замужем за миллионером, другая - в России. Не бросят они Ванечку. Может, и не бросили бы богатые сестрицы безвольного братца, да грянувшая в России революция захлопнула границы, перевернула все бытовавшие представления о чести и совести. Связь со старшей сестрой прервалась, пропала в бесконечных просторах России младшая, красавица Елена. Вот и родила, наверно, с горя Татьяна пятерых детей, как в легенде: четырех дочерей-красавиц и сына. Девки и впрямь хваткие оказались, старшие, по крайней мере. Александра рано стала помогать матери, а Гришку, считай, она и вырастила. Близняшки Зося и Гандзя были и работящие, и умные, и красавицы. Но замуж не спешили. Мечтали об учебе, о городе. Зная, что с их дворянским происхождением на месте в люди не выбиться, решили уехать на какую-нибудь стройку, там начать жизненный путь. Поэтому решительно откинули они первую часть фамилии, стали просто Соколовскими. Обиделся отец, разговаривать перестал.
   Но простудилась неожиданно перед отъездом Гандзя. Как осложнение пошли чирьи, умерла она от заражения крови. Пришлось Зосе остаться в деревне. А тут состоятельные родственники приехали к соседям. Надо было с их ребёночком нянчится. Они хотели позвать младшую Соколовскую - Марью. Но та гулять любила, не соответствовала семейной легенде. Да и не от Ивана, поговаривали люди, была рождена Маша. Но безвольный отец все прощал красавице жене.
   Зося сама пошла к приезжим, стала пестовать ребенка. И уехала с ними в Москву. Сначала была нянькой, потом домработницей. Выучилась у хозяйки всему: как хозяйство вести, как еду приготовить, как стол сервировать, где вилку, ножик держать. Смотрела она и запоминала, как и за мужем ухаживать. Семья была интеллигентная, порядочная, очень состоятельная. Ювелиром был глава семьи. Эта богатая семья не бросила девушку. Узнав историю её рода, сосватали со своим холостым умным двоюродным братом хозяина Павлом Орловским, увлеченным наукой. Только, предупредили они, детей у вас не будет, переболел уже в юношеском возрасте паротитом Павлуша. Подумала Софья, так теперь её называли, и согласилась стать Орловской, а не Соколовской, а двойных фамилий в то время не полагалось иметь. А Павел давно поглядывал на красавицу-домработницу. Он обрадовался. Софья же, выходя замуж по расчету, нечаянно вышла по любви. А вот деток хотелось. Паша был наукой занят или еще чем, но он был вечно занят, а она скучала одна.
   Тем временем умер отец, следом мать. Младшая сестра в Белоруссии, как с цепи сорвалась, загуляла, девчонку и парня принесла в подоле, бросила старшей Александре: бери, расти, воспитывай. А та так замуж не вышла, сначала на родителей работала, Гришку растила, потом Марьиных деток нянчила. А потом Марью убили где-то в пьяной драке. Софья подумывала, может взять ей сироток, но родственники мужа были против, да и Александра не хотела их отдавать. А вот о Грише просила позаботиться. Поэтому после похорон, Софья решительно забрала брата с собой. Тут родственники мужа нисколько не возражали. Наоборот, помогли. Устроили его в военное училище, тоже лишив двойной дворянской фамилии.
   Может, и дальше пошло бы всё удачно, по намеченной колее, да грянула война с фашистами. Семья, что вывезла Софью из Белоруссии, погибла вся - разбомбили эшелон, что вез их в эвакуацию, в далекую Сибирь. Осталась на оккупированной территории Белоруссии Саша с детьми. Попал в плен молоденький лейтенант Соколовский, он встретил войну на границе, в Карпатах. Софья в эвакуацию не поехала, осталась ждать своего Павлушу с фронта в Москве. Тот вернулся вскоре, после ранения. Так что оставшиеся военные годы они пережили вместе. Стала Софья после победы искать родственников. У Павла никого не осталось, хоть и казалось Софье, что жив маленький Феденька, племянник Павлуши, откинуло его взрывом в сторону во время бомбежки. Ей все сон снился. Светловолосый, голубоглазый мальчик зовет: "Зося! Зося!" Но так и не нашли следов ни мальчика, ни его родителей. А Софье повезло: вернулся из плена младший брат, жива была Александра, выжили дети Марии, сын Петр и дочь Галя. Но не смогла никого взять к себе Софья: Павел Ильич к тому времени занимал не последнее место в своей науке. Сестра же несколько лет прожила на оккупированной территории, а брат, и того хуже, был в плену. Их за людей не считали.
   Брата женила на себе расчетливая белобрысая соседка Дарья, красивая была она, только взгляд недобрый. Но в расчетах Дарья ошиблась. Главный-то расчет был на Софью. А Григорий, он был мужчина из рода Орёл-Соколовских - ни цепкости, ни хваткости. Жениться-то женился, а в дом ничего лишнего не принес. И от Софьи Дарья ничего не получила. Не считала вправе себя распоряжаться деньгами Павла его жена, а кроме денег от дяди-ювелира и ещё кое-чего осталось. Да и не хотела Софья поощрять слабоволие брата, а самое главное - не пришлась Дарья ей по душе, ой как не пришлась. Вот и жила в Дарье обида неизвестно на что, да ещё семье бывшего военнопленного пришлось уехать из центральных областей в деревню под Новгород.
   Но Софья была из того же рода, что и брат. Думала о семье. Да и других родственников, кроме Саши и Григория, у неё уже не было. С детьми погибшей Марии близости душевной не получалось. Материально помогала им. Но больше всего покоя не давало, что брат далеко от неё. Вот поэтому, когда подул небольшой ветерок свободы, началась кратковременная оттепель, тут же Софья решила - брата нужно поближе к себе. Павел Ильич ни в чем дорогой Софочке не отказывал. А когда ещё увидел маленькую Альку... Именно такой снилась ему дочка, которой у него никогда не было и не могло быть, а так хотелось - это была маленькая Софочка, веселая, зеленоглазая, черноволосая. Софья же сразу почувствовала в Альке родную кровь, родную душу. Она пробудила дремавшие материнские чувства. Хотелось приласкать, приголубить эту диковатую, никем не любимую дочку.
  -- Отдайте нам Алю, - попросила она брата. - Дочкой нам будет.
   Григорий вопросительно смотрел на жену.
  -- Что скажут люди? - это для Дарьи был главный довод против.
   Да и не любила она Софью. Не отдала. Пусть ей тоже плохо будет. Про Альку мать не думала. Она, так, лишняя была в семье.
   Но дача тети Сонечки всегда была теперь рядом, И Алька бежала туда после уроков. И Павел Ильич, и его жена теперь любили здесь жить. Здесь звучал Алькин смех.
  
   Алька замолчала.
  -- Тебе же надо было по делам, - сказала она, вспомнив, что у Дмитрия сегодня важная какая-то встреча с владельцами магазинов.
  -- Я успею, встреча в двенадцать, - ответил муж.
   Алька всё поглядывала на телефон. Лишь в одиннадцать Дмитрий разрешил ей взять трубку в руки. Удалось набрать нужный номер с первого раза.
  -- Тетя Сонечка... - это всё, что смогла сказать Алька изменившимся, охрипшим голосом.
   В горле образовался огромный ком, голос пропал, она опять начала плакать, задыхаться. Дмитрий решительно взял трубку в свои руки. Он услышал страшно испуганный далёкий голос, похожий на Алькин:
  -- Кто это? Кто говорит? Не молчите! Пожалуйста, не молчите.
  -- Тетя Сонечка? - назвал её по-алькиному Дмитрий. - Вы только не пугайтесь. Вы хорошо себя чувствуете?
   В телефоне молчали.
  -- Не молчите, скажите, с вами всё в порядке?
  -- Кто это говорит, куда делась Аля... женщина, что была перед вами?
  -- Не волнуйтесь, она здесь, Аля жива, она не может говорить, она плачет.
  -- Наша девочка нашлась, она жива, - услышал взволнованный далекий голос Дима.
   И в трубке повисло молчание. Потом послышался шум.
  -- Кажется, твоя тетя упала в обморок, - сказал Дмитрий застывшей жене.
   Он был прав. Павел Ильич, услышав изменившийся, испуганный голос жены, вышел из спальни. Софья, неестественно бледная, разговаривала по телефону. Она повернулась к вошедшему мужу, успев сказать:
  -- Наша девочка нашлась, она жива.
   И упала без чувств. Павел Ильич не растерялся, он схватил трубку, крикнул:
  -- Только не пропадайте! Не кладите трубку!
   После чего привел в чувство жену, стал говорить сам:
  -- Аля, девочка...
  -- Это не Аля.
  -- А кто?
  -- Это её муж.
  -- Валентин? Валя? Ты... тоже жив? - в голосе Павла Ильича зазвучала радость.
  -- Нет, это не Валентин, это Дмитрий. Не волнуйтесь, с Алей всё в порядке. Запишите адрес и телефон... Да, да, мы живем далеко от вас, в А-ске... Это долгая история... Аля сама всё расскажет.
   Алька, немного совладавшая с собой, потянулась к трубке:
  -- Павел Ильич, миленький. Это я, Аля. Я жива, да здорова... Да, Дима - мой муж... Он спас меня... Да, я напишу вам письмо... Приехать?
   Она вопросительно глянула на Дмитрия. Тот медленно кивнул.
  -- Да. Конечно, мы вас навестим. Я и Дима... У меня... Все хорошо у меня, - и после небольшого перерыва продолжила: - Нет, не поэтому... Я потеряла память после катастрофы на теплоходе. А теперь вспомнила, - и сказала бесцветным погрустневшим тоном. - Да, я все знаю...Валя... Я вспомнила... я видела, как Валя погиб... скажите, как вы, всё в порядке?
   И уже улыбаясь, слушала дорогих ей людей. Слёзы ещё текли по лицу, но это были совсем другие слезы - успокоения, радости, облегчения от того, что есть на свете тетя Сонечка и Павел Ильич. Только в глубине души была страшная боль, страшная пустота от потери Валентина.
   Разговор окончился. Дмитрий не оставил одну Альку дома.
  -- Со мной поедешь на совещание.
  -- Не бойся за меня, - ответила серьёзная тихая Алька. - Я справлюсь. Я выдержу.
  -- Ну нет уж, - про себя промолвил Дмитрий, - вернусь, а её нет! И хорошо, если она решит просто уехать. А если уйдет к своему Валентину? Туда. В пустоту. Нет уж, не будет такого. Моя Алька, только моя. Моя испуганная девочка, ты мне нужна.
   Вслух же произнес следующее:
  -- Я и не боюсь, я верю тебе. Но мне нужна твоя помощь: на компьютере надо с документами поработать. Илины сегодня не будет.
   Алька ушла одеваться, а Дмитрий позвонил и отпустил Илину домой.
  
   Возле офиса уже было много машин, Дмитрий опаздывал.
  -- Иди, - сказала Алька. - Тебя ждут. А я после подойду, поговорю с Людой.
   Она кивнула на соседнюю машину, где расцеловывал маленькую дочку владелец соседнего магазина Сергей Дмитриев, друг Димы, а две похожие чем-то женщины посмеивались над ним. Одна из них призывно махала рукой Альке.
  -- А, Сергей со своей незаменимой золотой тещей, женой и дочерью, - протянул Дима и вспомнил. - О чем ты хочешь поговорить с ними?
  -- Я на дочку их хочу взглянуть, - ответила Аля. - Сергей и Люда счастливые, такая у них замечательная малышка. Я ее тоже люблю, она такая забавная. Давно я уже не видела. Я приду, Дим, не переживай, сразу сяду за компьютер, всё сделаю, ты же все равно сейчас занят.
  -- Это точно, - согласился муж, и, оглянувшись, крикнул. - Идем, Серега! - после добавил: - Счастливый человек: теща - просто находка, золотой бухгалтер, замечательный тесть, есть красавица жена, дочка, и все они не могут друг без друга.
   Оба мужчины поспешили в офис. Навстречу им попалась Илина. Алька не слышала, как Сергей несколько удивленно спросил её:
  -- Ты что здесь делаешь?
  -- Мне надо же где-то работать, - ответила недовольно та.
   И вернулась в офис, что-то поясняя Дмитрию. Сергей со злостью смотрел на красивую секретаршу. Дмитрий после поинтересовался, откуда Сергей знает Илину, тот пробурчал что-то не совсем понятное, Дмитрий понял одно, что лучше бы ему другую найти секретаршу.
   Алька не слышала этого короткого диалога, потому что разговаривала с Людой. Из всех знакомых мужа эта женщина ей нравилась больше всех. Люда со счастливой и гордой улыбкой показывала упитанную девочку с коричневыми глазами, но, увидев на ступеньках красивую Илину, нахмурилась:
  -- Её зовут Илина?
  -- Да.
  -- А что она тут делает?
  -- Она секретарь Димы. А что?
  -- Не нравится мне всё это, - обронила Люда и, глядя на Алину, спросила: - У тебя что-то случилось. Ты какая-то не такая.
   Алька, может быть, что-нибудь и сказала бы, но обеспокоенный Дмитрий все же вернулся за женой. Илина всё-таки ушла домой.
   Алька и Дмитрий забыли об этом разговоре, о том, что Люда и Сергей неодобрительно отозвались об Илине.
   Память вернулась к Алине вместе с осознанием величайшего горя: погиб Валентин, её первая любовь. Алька тайком плакала, когда не было рядом Димы. Она чувствовала себя предательницей и по отношению к мужу, и к Валентину. Как ей хотелось, чтобы приснился её Валька и сказал, что она ни в чем не виновата, что она может жить спокойно. И он снился. Но не добрый, ласковый, со смеющимися глазами - больной, беспомощный, ищущий Алю. И почему-то он был очень-очень далеко от неё. Как-то, в очередной раз, увидев во сне страдающего Вальку, Алина собрала все силы и крикнула через время и пространство: "Не смей умирать, не смей, слышишь. Я живая! Я по-прежнему люблю тебя! Мы будем вместе!" Слова услышала старая женщина, похожая на тетю Сонечку, она сидела возле кровати Валентина и что-то шептала, её прозрачно-зеленые глаза широко распахнулись, она подхватила Алькин призыв и отправила Вале. Вздрогнул Валентин, открыл глаза. Алька знала - теперь он будет жить. Обрадовалась молодая женщина, протянула руку к своему Валентину, хотела погладить его исхудавшую щеку и... проснулась. И заплакала оттого, что это только сон, что лишь во сне Валя живой. Но у Алины был еще Дима. Внимание и ласка мужа сделали свое дело. Пусть не чувство счастья, а тихая грусть и спокойствие понемногу вернулись к женщине. Она во второй раз начала новую жизнь.
  -- Вот рожу мальчика, назову Валей, - сказала она сама себе. - Это будет мой новый Валька. Я с ним ни на минуту не разлучусь!
  -- А если будет девочка? - прозвучал в сознании ясный голос Валентина.
  -- Девочка будет Ириной, как ты мечтал назвать свою дочь.
   Алька испугалась этого диалога.
  -- Пресвятая Дева Мария! - взмолилась она. - Неужели я схожу с ума. Нет. Я буду жить. Я должна дать счастье Диме. И мне надо помолиться о покое для Вали. Где-то в городе должна быть работающая церковь.
   Но не пошла Алина в церковь. Она не видела мертвого Валентина. Не могла себя заставить женщина молится за его упокой. Не могла и все! В душе жила надежда на чудо.
   А сейчас у неё был не только Дима, но самые родные Павел Ильич и тетя Сонечка. Но о Валентине так и не смогла рассказать мужу Алина. А тем временем приблизился Новый год.
   Новый год прошёл весело. Алина сумела заставить себя встряхнуться.
   Дмитрий и Алька поехали в деревню к родителям мужа. Алька была оживленна, не смолкал её смех. В качестве подарка отцу Дима прихватил красивую бутылку импортного виски. В деревне были наготовлены горы еды, незамысловатой, крестьянской, но свежайшей; немыслимо было съесть всё это нормальному человеку. Виски выпили сразу, не дожидаясь двенадцати часов. Хвалили, утверждали, что это не чета русской водке. Альке даже стало обидно за державу. Она решила немного пошутить. Выскользнув в сени, где хранился самогоночный арсенал, женщина в бутылку из-под виски налила самогонки, закрасила за неимением другого красителя зеленкой, принесла и, подмигнув мужу, объявила, что они с Димой дома не допили эту бутылку виски сорта "Тархун". "Тархун" был сей же час был выпит и удостоился еще более высоких похвал. Дмитрий хохотал до колик. Дальше полилась рекой самогонка, которую Алька никогда не пробовала и которая сыграла с ней злую шутку. Алька глотнула самогоночки, моментально опьянела и, обнявшись с нелюбимой Машей, стали вдвоем голосить деревенские песни, не забывая принимать рюмочку, другую. Откуда что бралось! Дмитрий только диву давался, в конце концов, пошел спать. Это продолжалось до утра. Неизвестно, сколько раз невестка с золовкой приложились ещё к рюмочке, но Дмитрий и проснулся под их дуэт, встал, разогнал, уложил спать. А Алька заслужила теперь в деревне всеобщую любовь, даже Маши. После на другой день у Али болела голова, тошнило, словом, было самое банальное похмелье. Дмитрий посмеивался, называл алкашкой и предлагал стопочку на опохмелку. Альку передернуло от этого предложения, она даже воду не могла видеть, взамен она посоветовала лучше застрелить её. Маша же спала мертвецким сном, у неё похмелий не бывало.
   О Вальке Аля так и не рассказала. Слишком свежи были раны, болело ещё всё внутри. Она запретила даже самой себе думать об этом.
   После каникул бросилась с головой в работу, чтобы отогнать все воспоминания, которые преследовали её. У неё был теперь Дима, о Валентине она запрещала себе думать. Женщина ждала лета, чтобы навестить тетю Сонечку, планировала поехать в июле с мужем, познакомить их, Дмитрий соглашался, на обратном пути планировали побывать у Алексея с Людмилой.
   По просьбе Дмитрия Алексей навел справки о сгоревшем теплоходе "Пётр Первый". Да, в числе ненайденных пассажиров были Орлов Валентин и Соколовская Алина. Алексей писал, что пароход потерпел крушение выше по течению на пятнадцать километров, у противоположного берега. Получилось, что Алька проплыла по течению на бревне около пятнадцати километров, её прибило к противоположному берегу. Поэтому и не подумал никто, что она может быть с теплохода, да и не знали они о катастрофе. Дмитрий потом задал вопрос Альке:
  -- Ты хорошо плаваешь?
  -- Да, - ответила та, - я с восьми лет росла на реке, в институте я занималась плаваньем, выполнила норму мастера спорта, - и помолчав, добавила: - Только теперь, я, наверно, никогда не войду в воду. Я боюсь большой воды.
   У Дмитрия же родилась новая идея: купить старый теплоход и устроить на нем ресторан. Нужны были компаньоны или спонсоры. Его сбережений не хватало. Алька прохладно отнеслась к его идее. Но возражать не стала.
   Тем временем приближалось лето, но поездка грозила задержаться. Дмитрию надо было вылететь на север в командировку. Получалось надолго. На целый месяц. Алька загрустила, потом заплакала. Она теперь часто хандрила, нервничала. Дима терпел, успокаивал, заботился, как мог. Причину слез он понял. Жене хотелось к тете Сонечке. Дмитрий предложил, на его взгляд, просто соломоново решение.
  -- Я лечу по делам, а ты улетаешь в Москву, навестишь родных, с матерью повидаешься.
  -- Не хочу я её видеть! - буркнула Алька и опять всхлипнула. - Я с тобой хочу.
  -- Но ведь там еще и тетя Сонечка!
  -- Да, да, - закивала головой Алька. - Она ждет меня.
   По щекам бежали непрошенные слезы. Дима, как всегда в эти моменты, ласково обнял жену. Алька притихла в его руках. Дима думал о том, что надо бы все-таки показать жену хорошему врачу, нервы у неё явно не в порядке, плаксивая стала. Алька же думала о том, что надо всё рассказать мужу, объяснить причину своих перепадов настроения, что ей очень не хочется расставаться с ним, что очень хочется повидать тетю Сонечку и Павла Ильича. Но лучше она полетит с Димой на север. Женщина боялась: в тот момент, когда она расстанется с Димой, его место в душе сразу займет Валька. Единственный, горячо любимый. Любовь эта срослась с душой. Это сильнее Альки.
   Всё решилось по-другому. Позвонила тетя Сонечка, расплакалась: у Павла Ильича очень тяжелый сердечный приступ, подозревают инфаркт. Дмитрий посадил жену на самолет и отправил в Москву, положив ей в сумочку крупную сумму денег на лечение дяди.
  -- Ресторан на теплоходе подождет, - решил Дмитрий. - А человека надо спасать.
  -- Да есть у Пала Ильича деньги, - ответила Алина.
  -- Все равно возьми, - настоял муж на своем.
   Теперь он знал, какую роль сыграли в Алькиной судьбе тетя Сонечка и Павел Ильич. Жена рассказала ему свою жизнь, рассказала про любовь к Валентину, прежде чем расстаться с мужем на месяц.
  
   В конце весны отец приехал и забрал мать с Алей. Он получил в совхозе квартиру, в деревне Березово. Алька же, пока мать обустраивалась на новом месте, жила у тети Сонечки. У них была роскошная по тем временам дача: двухэтажный дом на берегу небольшой реки с огромным садом. Тетя Сонечка только посмеивалась и немного переживала, видя, как Алька, слегка обалдевшая от существования настоящего сада, потихоньку ест зеленые ягоды - вдруг живот заболит у девочки. Но, слава Богу, поспела жимолость вскоре, а потом клубника, и ласковая тетушка с удовольствием наблюдала, как девчонка пасется на ягодах. Павел Ильич, увидев спелую ягоду, примечал её и звал Альку. Она летела сломя голову, а серьёзный и уважаемый ученый был просто счастлив в эти минуты, когда девочка, блестя восторженными глазами, срывает ягоду и ест её. Но при этом не забывала предложить клубничку или вишенку Павлу Ильичу, а самую красивую не ела, несла тете Сонечке. Алька изредка вспоминала, что в старом доме, под Новгородом, у них был единственный куст крыжовника, от которого мать гоняла палкой Альку. Её не заботило, что ребенку не хватает витаминов - есть щи из старой кислой капусты и достаточно. Альке теперь казалось, что она попала в сказку. Зеленых ягод ешь, сколько хочешь, в доме вкусная еда. Альке даже казалось, что тетя Сонечка специально готовит, что любит она, Аля. Девочка обожала простые щи из щавеля, но мать варила их редко. У тети Сонечки росла целая грядка этого щавеля, и Алька ела почти каждый день эти щи. А как интересно было с Павлом Ильичем, когда он приезжал. Немолодой уже человек расцветал при виде ласковой теперь девчонки, гулял с ней, часами рассказывал удивительные истории. Приучал он незаметно Альку к чтению. Начал учить английскому языку, который знал очень хорошо. Тетя Сонечка ненавязчиво учила домашнему хозяйству.
   Идиллия кончилась к концу лета. Мать не отдала Альку тете Сонечке и Павлу Ильичу - им надо было возвращаться в Москву. И Алька вернулась в отцовский дом. Лишь по выходным она оставалась на даче.
   Приближалось первое сентября. Мать сунула документы дочери и велела самой отнести в школу. Тети Сонечки не было, она уехала, и девочка сама пошла в чужую школу. Было страшно первый раз. Правда, она взяла с собой подружку Таньку Гракову. Их принял строгий, как показалось сначала Але, директор. Но Альку он не напугал, видя, что ребенок волнуется, он доброжелательно заговорил с ней, взял документы, увидел одни пятерки, ласково погладил по голове и спросил:
  -- У нас также хорошо будешь учиться?
  -- Также, - ответила прерывающимся голосом Алька.
   Она помнила ещё директора своей старой деревенской школы и знала, что его всем надо бояться.
   А вот здание новой школы сразу очаровало девочку. Это была бывшая барская усадьба, стоящая на возвышении. Двухэтажное бежевое здание хорошо было видно с дороги. Особенно понравились девочке строгие колонны, украшавшие бывший парадный вход. Алька уговорила как-то впоследствии Павла Ильича сходить к этому зданию, и ученый - археолог нарисовал перед глазами девочки далекую картину девятнадцатого века, как выглядел дом, какие были еще постройки, почему сирень и черемуха растет кругами. После этого девочка ещё больше полюбила это место. Она часто сидела на ступеньках парадного входа, который был закрыт, и уносилась мыслями в далекое прошлое. Она мечтала, чтобы вернулся далекий девятнадцатый век. И очаровательная Алька в длинном пышном платье красиво и грациозно сбежит по ступенькам, а вредный черноглазый мальчишка, который стал часто попадаться у Альки на пути, замрет от изумления. А потом он принесет ей букет белых лилий. И тогда, может быть, Аля посмотрит на него...
   Тетя Сонечка очень ненавязчиво посоветовала не рассказывать этого другим. Социализм в двадцатом веке считался лучшим государственным строем.
   Новая школа была большая, шумная, но в ней Але было хорошо. Здесь учителя не пугали, не грозили, в школе витал дух доброжелательства. Нет, конечно, мальчишки лезли и обижали порой, но Алька в первый же день дала одному обидчику кулаком в глаз. Все побежали за строгой классной руководительницей, а та, вместо разбирательства, посмотрела на сконфуженного мальчишку, испуганную своим поступком девочку и сказала:
  -- Что, получил? Не будешь больше лезть.
   Валентина Алька заметила в первый же день учебы, первого сентября. Красивый черноволосый мальчишка из параллельного класса все поглядывал на Альку, строил рожи, дразнился. Алька ответила презрением, вздернула нос и отвернулась. Потом, в субботу, когда девочка осталась ночевать у своей феи, выяснилось, что этот мальчишка - сын соседей тети Сонечки, он все лето был в пионерском лагере, поэтому раньше не познакомился с Алькой. Так они рядом и росли. Валентин всегда оказывался там, где играла Алька. Задевал, дергал за длинные косы, прятал портфель, кидался грязью, снежками. Алька вскидывала гордо голову, обливала его презрением, так она считала, и делала вид, что не замечает его. Уже в седьмом классе она стала понимать, что Валька очень ей нравится и она ему небезразлична, но вбитое в голову матерью правило - скрывай от людей свои чувства и мысли - жило в ней. Мать же словно задалась целью не допустить дружбы между Алей и Валентином. И не допустила. Сколько грязной ругани, сплетен, слухов вытерпела Алька от матери за то, что иногда оказывалась в одной компании с Валькой.
   И все же девочка ждала, что Валентин подойдет и предложит дружить. В то лето, в самом деле, мальчишка стал оказывать явные знаки внимания Альке, все пытался зажать её где-нибудь, но она ловко сбегала от его длинных рук. Тогда Валентин придумал кое-что интереснее. Они были на речке, Алька просто обожала воду, могла часами нырять, плавать. Валька приплыл на лодке и посадил всех девчонок кататься, но Алька догадалась, что это всё ради неё. Что-то стронулось в душе девочки, она впервые подумала, что надо перестать относиться к Валентину нарочито холодно, улыбаться ему чаще. Она сидела на корме лодки и молчала, опустив руку в теплую воду, мечтала о белых водяных лилиях. Фантазия унесла её далеко. Она и Валя вдвоем были в лодке в её мечтах, вокруг цвели лилии, они подплывают к ним и Валя рвет их для нее.... Валька же был в ударе, он что-то без конца городил, порой бессмыслицу, но девчонки в лодке смеялись. Улыбалась и Аля, зная, что юноша старается для неё. Эта улыбка осталась на лице и вечером, когда мать передала приказ быть дома. А мать не любила веселья дочери. Она встретила улыбающуюся дочь визгливым криком:
  -- Где шлялась? Ишь, щеки разрумянились, горят...
   Алька сжала губы. Она не стала ничего говорить. А мать орала:
  -- Что ты делала на речке? Как себя ведешь? Проститутка малолетняя. Ишь, стоит, молчит, такая скромница.... А мальчишки зажимали, щупали. Небось, перед Валькой подолом махала.
   Алька сидела, опустив голову, слушала оскорбления матери. Её первые светлые чувства пытались облить грязью, растоптать. Но материна наука пригодилась: скрывай свои чувства, в первую очередь, от матери. И девочка равнодушно и молча смотрела в окно. В этот вечер Алька про себя поклялась:
  -- Я никогда ничего не рассказывала матери и не скажу ничего, я никогда не буду просить помощи у неё, никогда не спрошу её совета.
   Ехидно подсмеивался старший брат, сердито молчал средний.
  -- И у вас я никогда не попрошу помощи, - решила обиженная Алька.
   Она ждала хотя бы от них сочувствия. Но её воспитателю пришла повестка в армию, он думал о своем. Молчал и отец. Алька глянула на него. Ей показалось, что у того несколько виноватое выражение лица.
  -- И отец мне не поможет, - грустно констатировала девочка. - Господи, сделай так, чтобы меня отпустили к тете Сонечке. Она бы обязательно все выслушала, посмеялась бы со мной. А вечером мне пришлось бы по-новому рассказывать Павлу Ильичу. Ему все интересно и про меня, и про Вальку. Про лодку, про лилии...
   Но мать велела сидеть дома, Алька сама утром ушла к родственникам. Но не успела ничего рассказать. Мать явилась следом. Теперь оскорбления сыпались и на отца, и на тетю Сонечку. Павла Ильича не было, его-то мать побаивалась. Альке мать приказала жить дома. Не выпускала несколько недель на улицу. В эти дни Аля много читала, полола огород, убирала квартиру, молча слушала ругань напополам с оскорблениями, и окончательно потеряла любовь к этой женщине. Но дружба с Валькой не состоялась.
   В девятом два класса соединили. Валька теперь сидел через проход. Алька и её подружка Люська всегда сидели на "камчатках". Учителя разрешали. Знали, что без помощи Альки население "камчатки" погибнет. Она на контрольных работах быстро сначала решала соседний вариант, передавала шпаргалку Валентину, потом бралась за свое задание. Хотя Валька имел сам хорошие способности, но уроки делал редко. Выезжал за счет отличной памяти и Алькиной помощи. На уроках порой они с Валькой роняли друг другу пару слов и потихоньку следили друг за другом. На Вальку имели виды и другие одноклассницы: красавица Галька Пастухова и её подружка Танька Авдеева. И Валентин даже порой обнимал кое-где доступную Гальку. Алька мрачнела в эти моменты, но по-прежнему держала дистанцию. Валентин же возмужал, стал, по мнению Али, самым красивым. Альке из мальчишек никто ни разу не предложил дружбу, хоть и заглядывались. Как-то раз веселый Славик Ларин решил немного покадриться, так они в то время говорили, подсел к ней, обнял и спел:
   Хвастать, милая не стану,
   Знаю сам, что говорю,
   С неба звездочку достану
   И на память подарю.
   Но в дверях моментально нарисовался Валентин, и Славик сказал, мигом убрав руки:
  -- Нет, не буду я доставать звезду тебе с неба.
  -- Славик, - протянула капризно Алька, - я хочу звездочку. Ну хоть одну. Ну, Славик, ну, пожалуйста, ну маленькую хотя бы.
  -- Нет, - повторил Славик и отодвинулся, - ни за что. Пусть Валька на небо лезет.
  -- От него дождешься, как же, - сказала Аля.
  -- Дождешься, - сказал Валентин и сел рядом. - Я её сейчас нарисую тебе. А попозже золотую получишь.
   Все засмеялись. Всех разогнал Валька. Даже Костин Сергей, который передружил почти со всеми девчонками, Альку ни разу на танцах не приглашал. Во-первых, он был друг Валентина, во-вторых, все знали - Валька и друга быстро отколотит. Он никого не боялся, и если перестал хулиганить в старших классах, то только из-за Альки. Она не одобряла такого поведения. Влюбленностью Валентина пользовалась и умная классная руководительница.
  -- Валя, - вроде как шутя говорила она. - Учись лучше, Але больше понравишься. Она на тебя порой с таким интересом поглядывает, особенно в те редкие моменты, когда ты отвечаешь.
   Порой просила также незаметно и помощи у юной девушки:
  -- Аля, повлияй на Валю, он двоек нахватал.
  -- Почему я? - спрашивала Алька.
  -- Ты ему нравишься, разве не знаешь! - удивленно подняв брови, восклицала Олеся Игнатьевна. - Он тебя послушает.
  -- Знаю, - задумчиво отвечала девушка.
   И Алька влияла: решала за Вальку задачи, заставляла на уроке слушать, писать конспекты и хоть иногда делать домашние задания. И при этом девушка знала, что стоит ей хоть намеком, знаком, кивком дать понять Валентину, что он ей очень-очень небезразличен, то он забудет всех Галек и Танек. Но Алька молчала. Тем более в другую местность перебрались родители задушевной подружки Люськи, которая была связующим звеном в их нелегких отношениях и знала о чувствах подруги. Алька долго сидела одна за последней школьной партой и, честно говоря, скучала. Ждала, когда Валентин покинет своего соседа Ваську Шмакова, но тот медлил. Потом рядом с ней села Катюша Холодова, самая красивая девушка из класса, на взгляд Али. У неё были просто огромные серые глаза, на которые хотелось смотреть бесконечно, две нарисованные дуги бровей, прямой греческий профиль и четко очерченные губы. Валька всегда, глядя на Катю, говорил, что, если он когда-нибудь женится, то только на ней. Но тут же добавлял, что это невозможно, потому что Катюша - это идеал, а для него идеал недостижим, он, Валька, - сын земли, а Катя - порождение неба. Что удивительно, Альку эти слова не обижали, а вот стреляющие взгляды Таньки и Гальки вызывали ревность. Что было на душе у самой красавицы Кати, никто не интересовался и не знал. Ну, разве её задушевные подружки Аня, Полина и Настя. Катя вообще была само спокойствие, участие, помощь. Вот и сейчас, видя, что Альке плохо, ушла от Насти и села с ней. Они говорили обо всем, кроме Вальки. Потому что это было очень-очень личное и для Али, и для Кати.
   А потом мать в один из вечеров торжествующе сообщила, что Валька гуляет с Галькой Пастуховой из их класса.
  -- Пьянь к пьяни стремится, - завершила она злорадно.
   Но почему-то смотрела на отца. Тот молчал. У Альки, как у пушкинской Татьяны, не дрогнула даже бровь. Да, родители многих одноклассников пили, чаще отцы, больше всего не повезло Валентину и Галине - в их семьях пили и отцы, и матери.
   О чувствах племянницы догадывалась тетя Сонечка. Она повела себя по-другому. Да, Валька был из пьющей семьи, но тянулся к лучшему, к хорошему. У тети Сонечки появилась хорошая идея, она окончательно оформилась, когда Валя в первый раз пришел нетрезвым на школьный вечер.
   Олеся Игнатьевна ахнула, быстро заперла его в своем кабинете и привела Альку на помощь. Уже не шутя, сказала она ученице:
  -- Если мы сейчас Валю не остановим, то не остановим никогда. Давай поговорим вместе. Тебя он послушает.
   В её голосе слышалась и мольба, и настойчивость, и испуг: а вдруг Алька, как всегда, вскинет голову повыше. Но девушка всё поняла.
  -- Валя, - Аля впервые сама села совсем близко. - Не пей никогда больше.
  -- А ты меня об этом попросишь? - куражливо произнес Валька и протянул к ней руки.
  -- Я уже прошу, - тихо, но твердо произнесла Алина, увернувшись от его ласковых, но нахальных рук. - Слышишь, не пей никогда.
  -- А если я тебя попрошу поцеловать меня? - продолжал куражиться Валентин.
  -- Поцелую, но один раз только, ты пьян.
  -- А трезвого?
  -- Что трезвого? - не поняла девушка.
  -- Трезвого целовать будешь?
  -- Сначала протрезвей, потом поговорим, - ответила Алина.
   Она долго просидела с Валентином. Говорила все больше словами и интонациями их классной мамы. А Валя слушал, слушал голос, который так ему нравился, и совсем не вслушивался в слова. Когда Олеся Игнатьевна вернулась, она и ахнула, и засмеялась одновременно. Алька сидела, не шевелясь, прямая, строгая, а счастливый Валентин дремал, положив ей голову на плечо. Руки нежно обнимали Алю. Классная мама села рядом.
  -- Давай уведем его.
  -- Давайте, - согласилась Аля.
   И повела его на дачу к тете Соне. Да, мудрая была тетушка, не испугал её избранник племянницы. В дом завела пьяного юнца, уложила спать, одежду привела в порядок. Валька утром не помнил половину. У Альки спросить не решился. Уж больно строго она на него смотрела. Спросил у Олеси Игнатьевны. Та рассказала, кое-что убавив, кое-что прибавив. Валька понял одно - лучше не пить, иначе Али ему не видать. Уже уходя, долго мялся, не решался, но все же спросил:
  -- А правда, что Алька меня поцеловала?
  -- Правда, - засмеялась Олеся Игнатьевна и серьезно и грустно добавила. - Дурак ты, Валя, не добьешься ты её таким поведением, наоборот, потеряешь. Тебе больше других о будущем надо думать. На себя только рассчитывать.
  -- Это я знаю, - невесело ответил Валька.
   О будущем он уже не раз задумывался. Учиться? А на что? В доме есть порой нечего было.
   Вопрос о будущем решился, помощь пришла с неожиданной стороны, а может, это было и не особенно неожиданно. Алька помогла. Тетя Сонечка подала девушке идею о военном училище для Валентина. Она же поговорила и с классным руководителем, с директором, чтобы обеспечить хорошие характеристики, подключила Павла Ильича. Тот неожиданно принял горячее участие в судьбе юноши. И фактически было решено будущее Вальки. Нет, ни Павел Ильич, ни тетя Сонечка не хотели разлучать Алю и Валентина. Но образование, считали они, надо получить в первую очередь. Поэтому и поставил тогда свои условия Валентину умный Павел Ильич - сначала учеба, любовь потом.
   Мать поняла все по-своему: Алька и Валентин вместе не будут - это главное, и притихла. Она реже орала в последнее время и по другой причине. Средний сын к тому времени женился в армии, к неудовольствию матери, ее бедная избранница сына не устраивала, однако, когда Женька домой не вернулся, остался на сверхсрочную, мать облегченно вздохнула. Квартира была маленькая. Женился и старший сын. В двухкомнатной квартире явно стало тесно. Но тетя Сонечка наотрез отказалась пускать жить на дачу племянника. Она предложила взять Альку. Мать пошипела и согласилась, тем более, что деньги на свадьбу дал Павел Ильич при том же условии, что Альку отпустят жить к ним.
   А дальше был выпускной. Алька ждала его. В этот вечер, она чувствовала, что Валентин подойдет к ней. И она не будет скрывать своих чувств. И пусть смотрит своими строгими глазами Катя. Алька сама любит Валентина. Но была еще Пастухова Галька. Вроде бы дружба её и Орлова окончилась.
   Выпускной был веселый. Какое необычайное платье было у Али. Девушка была самой красивой. Ну разве что Настя, подруга Кати, могла посостязаться с Алиной. Но Настя, которая цеплялась ко всем парням, смущала их своими смелыми речами, на Валентина не реагировала никак. Поэтому опасности она не представляла. Альке было так хорошо! Одно портило настроение: зачем пришла мать. На её месте должна быть тетя Сонечка. Но тетушка побыла недолго, только на торжественной части, потом забрала документы племянницы и ушла. Мать маячила до полуночи, все следила за Алькой и Валентином, но когда стали решать вопрос, кому мыть посуду после выпускного вечера, она быстренько ретировалась. Алька вздохнула с облегчением.
   Договорились ждать рассвета, встречать вместе, а на другое утро они шли в прощальный поход с ночевкой всем классом.
   Где-то под утро Альку позвала Танька Авдеева. Ехидно улыбаясь, она сообщила, что её ждут.
  -- Валька, - пронеслась радостная мысль.
   Она пошла к парадному закрытому входу, на свое любимое место. Ещё было темно. У обшарпанных колонн кто-то был. Двое. Это стоял Валентин и Галина. Похоже было, что Галька плачет, а потом Валька обнял её за плечи. А потом Галька его поцеловала. Алька медленно развернулась и ушла. Она страшно расстроилась и не слышала тихого змеиного смеха Таньки. Не слышала, как Валентин говорил Галине:
  -- Ничего у нас не получится. Зря ты меня вызвала. Ты же знаешь, я люблю Алю.
  -- Конечно, - зло всхлипнула Галя. - Её дядька тебе помог устроиться в военное училище.
  -- Не говори глупостей. Павлу Ильичу - огромное спасибо. Но Альку я и до этого любил.
  -- Ага, а со мной ходил.
  -- Это детство, глупости.
  -- Пропаду я без тебя, Валька, - заплакала Галя. - Знаешь, пьют ведь мои.
  -- Мои тоже пьют, - угрюмо ответил Валентин. - А я не буду. Землю грызть буду, но не приложусь к рюмке. И ты не смей. Зачем сегодня столько выпила?
  -- С горя, - буркнула Галина.
  -- Ладно, прощай, - Валентин обнял её за плечи.
  -- Ну что ж, прощай, - и Галька поцеловала Валентина.
   Он не видел, как медленно отступала в тень колонн Алька. Когда он вернулся в зал, Алька уже веселилась вовсю. Материна выучка - скрывай, что у тебя на душе - ой как пригодилась.
   Когда девушка, подавляя слезы, вернулась в зал, одноклассники охрипшими голосами допевали прощальные песни.
   Этот тихий летний вечер закружил ребят,
   Я на этот бал последний пригласил тебя.
   Присоединилась к ним и Аля. И завелась. Это было что-то. С её легкой подачи одноклассники по второму кругу спели все любимые песни, отплясали все новомодные танцы, а потом в бутылочку сыграли. Аля перецеловалась со всеми парнями из класса, кроме Вальки. Наверно, было что-то в ней от колдовских способностей женщин Соколовских или владела навыками гипноза, но только бутылочка ни разу не свела её с Валькой. Вальке вообще доставалось черте знает что: то доску поцеловать, то парня, с классной мамой раза три он расцеловался. Ни одной девчонки ему не досталось. К утру оказалось, что красавице Насте исполнилось восемнадцать лет. Её принес на руках тайно влюбленный в неё Артем Новиков, Алька решила им помочь, устроила свидание под зонтом и длительный поцелуй. Она знала: эти сами разберутся в своих отношениях. Настька, она молодец, ничего не боится. Она не потеряет свою любовь. И надо всем этим маячили непонимающие черные глаза Валентина. А Алька не успокаивалась. Ребята принесли последнюю бутылку шампанского, выпили её. Потом в эту бутылку из-под шампанского сложили все заветные желания, написанные на листках бумаги. После понесли торжественно прятать драгоценный сосуд с будущей судьбой. И вот тут-то в Альку окончательно вселился какой-то неукротимый дух. Когда вышли из школы, она исполнила ритуальный танец в честь... Лунной богини. На небе сияла огромная луна. Алька начала танцевать, её длинные черные волнистые волосы медленно струились вслед за фигурой, казалось, они живут отдельной жизнью, все застыли, а она, сначала немного в насмешку, потом, все более увлекаясь, заговорила медленно, плавно, на манер индийских фильмов, словно произносила древнее заклинание:
  -- О, моя Лунная богиня, покровительница рода моего, хранительница нашего счастья. Всегда я чувствовала твою незримую поддержку и любовь. Власть твоя до сих пор могуча, я обращаюсь к тебе, надеюсь на твою милость и на милость сестры твоей, прекрасной Гелии - Солнечной богини. Вы умны, прекрасны, всесильны, добры. Будьте же снисходительны и милостивы к мечтам моим и друзей моих, что находятся в этом запечатанном сосуде.
   Алька подняла вверх бутылку из-под шампанского.
  -- Исполните их желания! - крикнула она громко. - Дайте всем счастья!
   Холодные призрачные лучи луны освещали стройную фигуру Альки, её необычайное платье, блестящие черные волосы. Платье и прическу помогла девушке выбрать тетя Сонечка. И когда подруги все появились с "фантазиями" на голове, в коротких белых платьях - в моде было мини - только две девчонки отличались от остальных. Настя Краснова была в потрясающем синем платье, да Алька - в длинном серебристом облегающем платье с низким вырезом, (у Альки была красивая грудь), с распущенными волосами, украшенными с одного бока искусственными цветами, да на длинной шее и в ушах был жемчуг. Валентину в тот миг показалось, что за Алькой он видит ещё одну женщину, в одеяниях из серебряных лучей луны, она, стоя сзади, протягивала руки к Альке и что-то говорила. Алька медленно кивала. Потом девушка громко крикнула:
  -- Лунная богиня приказала мне одной спрятать бутылку, иначе не исполнятся ваши желания, и не рассказывать о них никому двадцать лет. Через двадцать лет мы встретимся и прочитаем все, что написано.
   Валентин тряхнул головой, видение исчезло. Алька выскользнула из лунного круга и убежала за школу, к парадному входу. На луну надвигалась туча. Пришла назад Алька быстро и увлекла всех в танец при луне. Их класс впал в какое-то неистовство, они, максималисты-юнцы, атеисты двадцатого века танцевали и славили Лунную богиню. Во главе всех была Алька. А от Валентина она опять выскользнула. Подхватив Костина Сергея и Ваську Шмакова, обнявшись с ними, Алька отплясывала такие па, что сама диву давалась.
   Алька потом часто вспоминала это безумие. Считала, что это произошло под влиянием сказок тети Сони. Хотя, когда она прятала бутылку под кирпичами парадного входа, ей почудилось, будто кто-то говорит ей:
  -- Может, швырнешь в реку это счастье?
  -- Нет, - испугалась Алька, - здесь надежды моих друзей.
  -- Ты за всех просишь?
  -- Конечно.
  -- Но это уменьшает твои шансы на счастье.
  -- Я все равно буду счастлива.
  -- Ладно. Будь по-твоему.
   Алька резко обернулась. На луну надвигалась туча, девушке показалось, что в надвигающейся тьме растворилась фигура прекрасной женщины в древних одеждах.
  -- Зря я пила шампанское, - подумала Алька.
   Но холодок страха в душе остался. Поэтому, вернувшись к друзьям, Алька затеяла бешеный танец в честь луны. Они прогоняли тучи и славили Лунную богиню. Кончилось все взрывом смеха. Кто первым засмеялся, почему, не помнит Алька. Но помнит, что она хохотала громче всех.
   Галька Пастухова и Танька Авдеева смотрели непонимающими глазами.
  -- Ты точно её приводила, когда я целовала Вальку? - в который раз спрашивала Галина подружку.
  -- Приводила, говорю тебе, - даже начала сердиться Танька. - Она в слезах бежала, когда увидела, как ты целуешь Вальку.
  -- Непохоже, чтобы она расстроилась. Смотри, что отчебучивает. А Валька-то не отходит от неё, - расстроенно завершила Галька.
   Потом все вместе отправились встречать рассвет. Пошли провожать четырех неразлучных подруг: сероглазую красавицу Катю, неотразимую Настю Краснову, добрую Полину Цветикову и очаровательную Аню Астафьеву, живущих в соседней деревне Греково. Алька чудила. Даже полезла в чужой сад за цветами. После бежали от собаки, выручил Валька, ему пес порвал штаны. Проводив всех до дома Ани, пошли назад. Постепенно выпускники стали расходиться. Расстались все у речки. Дольше короткий отрезок пути девушке надо было идти с Валентином. Дойти до моста и свернуть к даче тети Сонечки и дому Валентина, что стояли на другом берегу. Тут Алька превзошла себя. Не смог с ней серьёзно поговорить Валька. Он пытался и не мог понять, что происходит. Алька не пошла с ним, она затеяла купание, скинув свое потрясающее платье, с разбегу нырнула в реку и уплыла к другому берегу, где стоял дом тети Сонечки, переплыла и крикнула:
  -- Прощайте, Валентин, пусть этот вечер будет для вас счастливым. Платье принеси!
  -- Ничего, - решил Валентин, - впереди поход, никуда ты от меня не денешься.
   Ну не любил воду Валентин. Платье перекинул через забор, оно повисло на яблоне.
   А потом Алька ревела, жаловалась тете Сонечке. Та, может, и сумела бы убедить племянницу не принимать сгоряча решений. Ведь еще поход впереди. Надо поговорить с Валей. Но в поход Алька не пошла. Не дала сделать этого мать. Ей кто-то доложил, что Алька голая явилась с выпускного, а Валька принес её платье. Дарья пришла к вечеру к ним разъяренная, когда Аля под руководством тетушки укладывала походный рюкзак, и доложила, что Валентин около своего дома разговаривает с Галькой. Алька прореагировала вяло. Но матери было мало.
  -- Что, доченька, сделал он тебе рога? Не все им, Орловым, будет с рук сходить.
  -- Замолчи, - пыталась остановить её тетя Сонечка. - Что ты свои беды на других переносишь?
  -- А на других! - взвилась мать. - Алька такая же сучка, как и её папаша.
  -- Прекрати, - твердо повторила сестра отца.
  -- Не затыкай мне рот. Ты меня с самого начала ненавидишь. Не хотела, чтобы ваш Ванечка на мне женился, вот и невзлюбила меня.
  -- А за что тебя любить-то? - вырвалось у тети Сони. - В тебе злости на целый город хватит.
   Мать бушевала:
  -- А меня не за что любить, а Бог что-то вас наказал, не дал детей. Не прикроете грехи ваши Алькой, не дам! Ты не смогла родить, не я!
   Тетя Сонечка медленно бледнела.
  -- Мать, - крикнула Алька, - замолчи! Не смей так говорить!
  -- Это ты заткнись, сейчас же домой! - приказала мать.- Не будешь ты жить с ними! Хватит сладко есть и пить! Отучилась, пора работать!
   Алька беспомощно взглянула на тетю Сонечку.
  -- Дарья, - пыталась образумить взявшая уже себя в руки тетя Соня. - Успокойся, иди домой.
  -- Уйду, но чтобы и она шла. По вашей указке больше она жить не будет.
  -- Не пойду, - твердо сказала Алька.- не пойду. И матерью я тебя больше звать не буду. Не мать ты мне! Уходи!
   Тетя Сонечка с удовольствием отметила, что Аля в этот момент стала удивительно похожа на женщин из рода Соколовских. Теперь её не сломишь, не переменит она своего решения. Заметила и мать несомненное сходство дочери с ненавистной ей сестрой мужа и противно-ехидным голосом продолжила:
  -- Пойдешь, побежишь, как миленькая. Здесь тебе сладко живется, дома будешь жить. И никакой больше учебы. Работать пойдешь. Хватит, покормили тебя. Твоя очередь. Ты младшая, для чего тебя рожали? Твой удел - наша старость.
  -- Дарья! - в дверях стояли Павел Ильич и отец.
  -- Вот что, Дарья, - твердым, не терпящим возражений голосом сказал Павел Ильич, - Алю мы забираем в Москву, а то ты в своей ненависти ещё изуродуешь девчонку. И за что её так ненавидишь? За то, что мальчишка одноклассник её тебе не нравится.
  -- Не отпущу, - самоуверенно заявила мать. - Она ещё несовершеннолетняя. Увезете, через суд востребую!
   Алька была на год младше одноклассников, она пошла с шести лет в школу, в начале сентября ей должно было исполниться только шестнадцать лет.
  -- Гриша, - обратилась к брату Софья. - Сколько можно молчать! Из-за тебя достается ведь Альке.
  -- Вот что, Дарья, - сказал отец неожиданно решительным голосом, - Аля уезжает с ними. Я - отец, я её отпускаю. Хватит уж злость на ней вымещать.
   И замолчал, опять на долгие годы.
  -- А, голос прорезался, - дико взвыла мать. - Не будет по-твоему. Нашлись умники, указывать мне будете!
  -- Будем, - сказал Павел Ильич, - будем. Иначе, Дарья, быть тебе всю жизнь лимитчицей. Я без суда этому посодействую.
  -- Ха, - презрительно хмыкнула мать, - тогда и доченька, ваша драгоценная Алечка, будет лимитчицей.
  -- Нет, Аля уже не лимитчица, я её прописал у себя, в московской квартире. Все, Дарья, кончилась твоя власть. Аля уезжает с нами. Да, и последнее. - Павел Ильич на минуту перевел дух, он не боялся матери, он не был из рода мужчин Соколовских. - Больше от нас помощи не ждите, особенно ты, Дарья. Ни о какой квартире для вашего старшего сына хлопотать не буду. И злость свою немного утихомирь.
   Мать ещё что-то зло и бессильно орала. Но Алька ушла. Слова матери сделали свое дело. Девушка решила, что Валентин окончательно выбрал Галю. В поход она отказалась идти.
   Через час они уехали.
  -- За что мать так ненавидит Вальку, - думала Алина. - Хотя и мне не за что его любить. Он выбрал Гальку.
   Со своей неудавшейся любовью она решила распрощаться навсегда. Или, может быть, схоронила в глубине души. Не из-за матери. Из-за Вальки. Не хотел его образ исчезать из памяти.
   Хоть и предпочел Валентин ей Галину, но Алька взяла слово с Павла Ильича, что парень попадет в военное училище.
   Теперь Аля жила у тетки, училась в институте. Она хотела стать археологом, как Павел Ильич, но тот посоветовал пойти в педагогический на истфак. Алька послушалась. Училась она легко. Думать о Валентине было абсолютно некогда. Девушка занималась спортом - плаванием, английским языком, играла в студенческом театре, училась вести домашнее хозяйство у тетушки. Даже прошла курсы вождения, получила права, возила тетю Сонечку по магазинам. Летом уезжала на раскопки с Павлом Ильичем. Тетя Соня грустила одна, но не ехала с ними. Потом Аля, по совету Павла Ильича, перешла на заочное отделение, чтобы избежать в будущем распределения, стала работать в школе, вела кружок в доме пионеров, драмкружок в школе. Времени стало еще меньше. А в деревне она практически не бывала, если только довезти тетушку и сразу назад. Парни у неё были, любви не было. Так на неё заглядывался сосед Сергей, что жил этажом ниже. Может, что и сладилось бы у неё с Сергеем, но тот был строитель, дома редко бывал. Да и Валька, хоть убей, не забывался, воспоминание о нем жило где-то в глубине души. Иногда тетя Соня привозила слухи, что он приезжал в форме, высокий, красивый, побыл совсем недолго в деревне. И вроде с Галькой опять его видели.
   К окончанию института Павел Ильич организовал Але работу на несколько лет за границей. Уже оформляли документы. Девушка решила напоследок съездить в деревню. Мать она по-прежнему не хотела видеть, нелюбовь к ней не прошла за эти годы, а папку жалко было. С отцом хотела проститься. Он побаливал последнее время. Кроме того умер их добрый директор школы (девушке позвонила Олеся Игнатьевна). И Алька поехала на похороны. Приехала и Люська, которую Аля не видела много лет. Она была замужем, дочке её уже было три года.
   Тетя Сонечка и Павел Ильич тоже отправились в деревню.
   На другой день, после похорон, в субботу, Алька и Люська решили вечером сходить в сельский клуб, может, удастся встретить бывших одноклассников. Алька не была ни на одной встрече, никого не видела за эти годы.
   Вечер был теплый, светлый, пахло травами. Алька стояла в легком цветастом сарафане, отмахиваясь веткой от надоедливых комаров. В клубе в разгаре были деревенские танцы, или, говоря по-модному, дискотека. Алька и Люська отошли в сторону, чувствовали себя старыми, глядя на молодое поколение, здесь танцевали в основном школьники. Где-то вдалеке мелькнула уже потрепанная деревенская красавица Галька Пастухова, и не совсем трезвая. Рядом с ней шел Костин Сергей, но, увидев Люську и Альку, свернул к ним. Издали махал рукой веселый Славик Ларин, с ним были верные подруги Юля и Вера. Вера уже год как пришла работать в местную школу учителем математики, Юля еще училась в своем втором медицинском, после окончания собиралась тоже вернуться в родную деревню. Мимо проходила все такая же красивая неземная Катя, обрадовалась, увидев бывших одноклассников, остановилась поговорить. Аля была рада неожиданной встрече. Последней подошла к ним со своим мужем Танька Авдеева. Она после окончания школы поступила в ПТУ в Москве, там быстро вышла замуж. Муж её в данный момент был не совсем трезв и запал на Альку. Он был городской, московский, считал деревню себе неровней, говорил, как он думал сам, по-умному. И, увиваясь вокруг Альки, не сводя глаз с её высокой груди, он предложил провести с ним имтимно (он запутался в слове) время.
  -- Как, как вы сказали? - засмеялась Аля. - Я не поняла!
  -- Имтимно, - ответил молодой человек. - Вы не понимаете, что означает это слово? - с глубокомысленным намеком спросил он.
  -- Не совсем понимаю, - улыбаясь, ответила Алина. - И если быть честной до конца, совсем не понимаю.
  -- Интимно, это вы хотели сказать, - поправила Люська.
  -- Нет, - серьезно ответила Алька, - он хотел сказать по-другому: имтёмно.
  -- У вас, знаете ли, не женский юмор, - обиделся городской Танькин муж.
   Алька не успела ответить. Кто-то обнял её за плечи. Не просто обнял, а сжал железной хваткой, прижал к себе. Она инстинктивно рванулась.
  -- Не выпущу, попалась птичка в клетку, - произнес веселый Валькин голос.
   И куда сразу улетели все преграды, все уверения, что она его не любит. Словно не было тех лет, что не виделись.
  -- Люблю, люблю, - запело всё внутри Али. - И не поеду я ни за какую границу работать.
   А Валька обнимал и целовал уже Альку, потом других, но не выпускал Алькиной руки. А то опять сбежит. Появилась и Галька:
  -- А меня чего не целуешь?
  -- Не хочу, - ответил Валентин и ещё крепче сжал руку Али.
   Галька что пробурчала насчет совести и детей, но верная Люська оттеснила её, увела с помощью Кати. Танька поспешила увести мужа, не то было время, чтобы заботиться о подружке, родного мужа надо сберечь.
  -- Ну вот, Валька здесь, значит, Альку нельзя трогать. Ни себе ни людям, - шутливо заметил Костин Сергей. - А я на неё рассчитывал.
  -- Опять ты, Валька, мне помешал Альке в любви объясниться, - прокомментировал Славик и пошел к молоденьким девчонкам вместе с Сергеем.
   Аля и Валентин остались вдвоем. Всю ночь они просидели на ступеньках старой, заброшенной школы, у колонн, на любимом Алином месте. Валентин рассказывал о своей жизни, о том, как учился, что писал Альке все эти годы.
  -- Но не было никаких писем, - грустно сказала девушка.
   А потом уточнила:
  -- А на какой адрес ты писал?
  -- На твой.
  -- Надо было на тетю Сонечку.
  -- Она тогда тоже обиделась на меня. И Павел Ильич, помогая, просил тебя пока не беспокоить. Я боялся, что они не отдадут тебе мои письма.
  -- Они? - грустно засмеялась Алька. - Они, знаешь, какие порядочные люди. А с матерью я не общаюсь уже несколько лет. Так что не дошли, Валя, твои письма до адресата.
  -- Ничего, - еще крепче обнял её Валентин, - я сам нашёл адресата.
   Они говорили всю ночь, но всего не успели рассказать. Так много произошло за эти годы. Расстались под утро. Алька была счастлива, как никогда.
   Но наступило утро, пришла мать. Она хорошо заботилась, чтобы дочь не стала счастливой. Разоралась как всегда.
  -- Ты приперлась сюда по танцулькам бегать? Не молоденькая уже. Чего в деревне тебе надо было? Городского мужа не можешь найти? Опять к деревенской пьяни лезешь. Куда лезешь? У Гальки ребенок от него.
  -- За что ты так ненавидишь Валентина? - задала вопрос Алька, вроде как пропустив мимо ушей слова матери о Галине и ребенке. - Почему ты не хочешь, чтобы мы были вместе? Тебе-то какое дело до этого?
   Мать фыркнула, но не ответила.
  -- Аля, девочка, - вмешалась тетя Соня. - Не в тебе тут дело и не в Валентине. Помнишь, как отец с братом сюда уехали? А ты с матерью под Новгородом осталась...
  -- Не смей, Сонька, - зло выкрикнула мать.
  -- Так вот, - спокойно продолжила тетя Сонечка, - папаня твой непутевый, загулял с Валькиной матерью, с Ириной, вот и бесится Дарья. И меня винит, и Павла Ильича, и вас с Валей ненавидит.
  -- Что? - переспросила Алька. - Что? Наш тихий папка... - и вдруг захохотала, да так весело, от души: - Ну, папаня, ну, молодец. Наставил матери рога! Что, Дарья, получила? Да как от такой злющей ведьмы не загулять?
   Возмущенная мать ушла в этот раз быстро, что-то бурча себе под нос. Алька, когда за матерью захлопнулась дверь, резко оборвав смех, спросила:
  -- А про ребенка правду Дарья сказала?
  -- Правду, - кивнула тетя Сонечка.
   Алька уехала через час. Одна. Тетя Соня осталась. О чем-то долго говорила с мужем. Вечером, когда пришёл Валентин, она пригласила его в дом. И с ним состоялся серьезный разговор.
   Через неделю Павел Ильич купил Але путевку на теплоход "Петр Первый".
  -- Аленька, девочка, поезжай, отдохни. Документы ещё не готовы. Тебе надо развеяться. Ты давно мечтала прокатиться по Волге.
   Он дал ей крупную сумму денег в долларах и рублях.
  -- Не экономь.
   Тетя Соня заставила взять побольше нарядов, сунула в её сумочку дорогие украшения.
  -- На вечер наденешь. На теплоходе большая культурная программа. Будешь самая красивая.
  -- Оторвут с ушами, сдерут с шеи, - проворчала Алька.
   На душе у Альки было погано. Она уже жалела, что не поговорила с Валей перед отъездом, а малодушно сбежала, и согласилась на поездку. Вернется, тогда решит, как ей быть дальше. Может, напишет Вале, может сама его разыщет, и он сумеет простить свою подружку. А Павел Ильич сделает так, что и Валя уедет за границу. Не будет рядом ни Гальки, ни Дарьи. А как же сын Валин? Его они заберут с собой. Она сможет полюбить мальчика.
   Прибыли они к самому отплытию теплохода. Стюард отнес вещи в каюту. Алька стояла на палубе и долго махала дорогим людям рукой. Она чувствовала, что начинается новый этап в жизни. Растрепанные чувства постепенно приходили в норму. Когда она зашла в свою каюту, её встретил смеющийся Валентин.
  -- Подстроили, - подумала Алька.
   Но она была рада. Ничего не говоря, протянула руки Валентину. Они сначала долго целовались. Потом говорили о будущем.
  -- Ты согласна быть женой офицера? - спрашивал Валька. - И будешь ездить со мной по гарнизонам.
   Алька кивала. Потом именно она заговорила о Галине.
  -- Она спивается, - помрачнел Валентин.
  -- А мальчик у неё твой? - решилась спросить Алька.
  -- Мой, - кивнул Валентин. - Он сейчас у её сестры, но я хочу забрать его.
  -- Забери, Валя, обязательно забери, - сказала с горячим участием Алька, - я буду его любить. Давай заберем его как можно быстрее.
  -- Алька - любовь моя! - Валентин порывисто обнял её.
   Эту ночь и еще сутки они провели вместе.
   На третью ночь Валентин заговорил о том, что они поженятся сразу, как теплоход закончит свой путь.
  -- Твоя тетушка дала обручальные кольца. Ваши, семейные.
   Он достал знакомые Альке кольца. Про них тетя Сонечка рассказывала грустную легенду.
  -- Кольца сами выбирают владельцев, - зачем-то сказала Алька. - Ты помнишь эту сказку? Я рассказывала в школе.
  -- Да - ответил Валентин. - Кольца выбрали нас.
   Он надел сначала большое кольцо себе, оно было впору, Альке же оказалось великовато.
  -- Как бы не потерять, - озабоченно вздохнула Алька, вертя дорогое украшение на безымянном пальце. - Надо ювелиру показать, может, удастся уменьшить.
   И надела кольцо Валентину на мизинец. Оно село плотно, прочно.
  -- Правильно говорит тетя Соня, что кольца сами выбирают хозяина, - прокомментировала Аля. - Так что поноси пока оба кольца, Валя. Это к богатству. Потом подгоним по моей руке.
  -- Хорошо, - согласился Валентин. - А теперь расскажи еще раз про ваши семейные кольца.
   И Алина еще раз рассказала знакомую со школы легенду, глядя на оба кольца рядом на руке дорогого ей человека: на мизинце у Вали было поменьше колечко, побольше - на безымянном пальце.
   Через два часа на теплоходе "Петр Первый" прогремел взрыв. Валька в это время ушел покурить на палубу, Алька собиралась спать, когда услышала непонятный хлопок в соседней каюте. Алька испугалась, сразу поняла, что это серьезно, но она не растерялась. Схватила сумочки с документами и деньгами, повесила свою на шею, чтобы не потерять. Валькину же держала в руке, у неё не было длинного ремешка. Выскочила из каюты и замерла в растерянности, в проходе было полно дыма, выход на палубу уже отрезал огонь. В опасной близости от огня лежала какая-то молодая женщина. Алька бросилась её оттаскивать от огня. Молоденький матросик, мелькнувший вдали, заметил фигурку девушки, быстро подбежал, вдвоем они подхватили за руки женщину и потащили куда-то. Там оказался запасной выход. Им удалось ускользнуть от огня.
   Альку в ту ночь спас Дмитрий, Валентин погиб. Куда делась сумка с его документами, Аля не знала. Наверно, где-то выпустила Аля ремешок из рук. Исчезли вместе с Валей и кольца.
  
   Алька улетала с тяжелым сердцем. Она не выспалась, потому что всю ночь рассказывала мужу о своей первой трагичной любви. Дмитрий слушал, не прерывая, только изредка его рука, обнимающая женщину, напрягалась, крепче прижимая жену. Даже здесь он хотел избавить её от страданий, от слез.
   Алина не хотела расставаться с Дмитрием. Муж, успокаивая её, полушутя, полусерьезно говорил:
  -- Ну что ты волнуешься, моя Алюшка? Никуда ты от меня не денешься. Если ты вдруг решишь бросить меня, то ничегошеньки у тебя не выйдет. Я прилечу и заберу тебя. Если надо будет, разыщу, подключу все органы, даже ФСБ с ЦРУ. Под арестом приведут.
   Алька слабо улыбалась:
  -- Смотри, сам от меня не убеги. Я не смогу так, как ты, ФСБ с ЦРУ привлечь. Я боюсь тебя потерять. Ты вернул мне жизнь. Я не хочу с тобой расставаться ни на сколько.
  -- Алюшка моя, - ответил Дима. - Я проверну быстро свои дела на севере и сразу прилечу к тебе. Должен же я познакомиться с тетей Сонечкой и её мужем. Это они вырастили такую замечательную жену для меня. Красавица, умница, повариха непревзойденная. Да после тебя мне не угодит ни одна женщина.
  -- О, ты ещё не пробовал стряпню тети Сонечки.
  -- Вот прилечу через две недельки и попробую.
  -- Звони обязательно, - утирая слезы, говорила Алька.
   В аэропорту она уже не плакала. Когда объявили посадку, поцеловала мужа, сказав: "Дева Мария. Помоги и защити," - и пошла, не оглядываясь. Дмитрию стало не по себе. Будто они с Алькой не успели сказать чего-то очень важного. Будто потеряет он Альку в этом полете. Самолет взлетел. Грустно смотрел Дмитрий ему вслед. Как и жене, нехорошие предчувствия, полезли ему в голову. Он вспомнил почему-то, что так и не было найдено тело Орлова Валентина, погибшего в катастрофе. Этим вопросом занимался Алексей. Но надо будет самому слетать туда и все как следует прозондировать. А вдруг жив незнакомый ему Валентин?
  -- Но все равно не отдам ему Альку, - решительно проговорил мужчина. - Ни живому, ни мертвому. Я сам люблю Альку.
   При слове "мертвый" он вдруг подумал, что самолет может... "Дева Мария, помоги и защити", - вспомнил Дмитрий слова жены. Дима не стал продолжать эту мысль. Он не хочет привлекать к себе несчастий. Все будет хорошо, твердил он себе. Но четыре часа, что летел самолет, Дмитрий не находил себе места. И лишь услышав в телефонной трубке такой родной Алькин голос, успокоился. Алька была радостна. Она и плакала и смеялась. Но, Дмитрий почувствовал, все от радости: и смех, и слезы. И все же, что-то изменилось в интонациях любимой женщины. Неужели он её потеряет?
   Только теперь Дмитрий смог заняться делами. Но на север ему пришлось вылететь сразу на другой день. В спешке он забыл где-то блокнот с московским телефоном Али. Цветы, разведенные женой в квартире, он попросил поливать Илину, а заодно, когда будет звонить жена, записать её московский номер.
   Алина села в самолет. Впервые женщина осталась одна, без Дмитрия. Не надо было скрывать своих чувств и мыслей. Она честно старалась любить мужа. И любила, пока не вернулась память. Но сейчас вспомнился Валя, все четыре часа полета она думала о Валентине. Даже в коротком сне его образ не отступал. Странный и интересный был этот сон. Женщине снилось, что её душа отделилась от тела. И это было неопасно. Ведь Аля спит. И душа женщины веселилась. Ей было легко. Она была среди людей, а её никто не видел, Алькина душа смело летела куда хотела, пролетая сквозь земную оболочку людей, не сталкиваясь с ними. "А может, я найду Валю?" - подумала Алька и стала действовать.
   Это было нетрудно. Пусть Валя далеко где-то, но для Альки сейчас не существовало преград и расстояний. А вот и он сам, такой родной, любимый. Валя уже не болеет. Только волосы наполовину седые. Алькина душа подлетела к дорогому человеку, обняла его. Алька готова была поклясться, что Валя почувствовал её. Он замолчал на полуслове. Улыбнулся. Извинился. Ушел в кабинет.
  -- Алька, - спросил он. - Ты меня слышишь? Ты живая?
  -- Слышу, Валя, - ответила женщина.
  -- Ты нашла меня?
  -- Нашла, Валя.
  -- Ты со мной будешь теперь говорить?
  -- Буду, конечно. Я тебя люблю, Валя.
  -- Спасибо, мой Аленький. Я смогу теперь жить.
   В кабинет к Вале вошла старая мудрая женщина. Она увидела Алькину душу. Алька знала это.
  -- Возвращайся, - приказала мысленно старуха, чтобы не слышал Валентин, он бы не отпустил Алю.
   А сама Алька не хотела покидать Валю. Она хотела навечно остаться с ним, в его душе, быть единым целым. Однако старуха знала все Алькины секреты.
  -- Ты можешь погубить и свою жизнь, и душу другого человека. Нельзя так долго быть среди мироздания, отрываться от собственного тела, - сказала она.
   Алька испугалась и проснулась. Да, она забыла о другой душе. О той, что жила в ней с того дня, когда женщина вспомнила себя. Но этого больше не будет. Эта душа станет самой главной в жизни молодой женщины, станет главнее Димы, главнее Алькиных чувств, но сможет ли она занять Валино место?
   Слава Деве Марии, полет подошел к концу. А вот стоят дорогие люди, как можно было забыть про них. Алька обняла тетю Сонечку, Павла Ильича. Как они изменились за это время. Седина украсила роскошные волосы феи, похудел Павел Ильич. Но счастье и радость оживляла дорогие лица. Вскоре они были дома.
   Алька на второй день не смогла дозвониться до мужа. Сначала не очень беспокоилась. Знала, что дел много. В офис звонить не стала. Не особо она волновалась и еще неделю, знала, что Дмитрий уже на севере. Скучала только. А связь в то время была еще неважная. Женщина даже начала слушать сводки погоды. По северным районам страны один за другим проносились циклоны. Разве тут дозвонишься?
   Прошло две недели. Телефон молчал. Алька смотрела на него и умоляла, словно все зависело от этого старомодного аппарата:
  -- Ни позвони, пожалуйста, ну соедини меня с Димой. Ну что тебе стоит! Я же не выдержу, я же забуду. Я же люблю только Вальку. Дима, что ты делаешь? Я стараюсь....
   Телефон упорно молчал. Раздавались только короткие звонки, длинных, междугородных не было. И Алька позвонила в офис Дмитрия. Ответила Илина. Она сообщила, что Дмитрий Сергеевич ещё не вернулся. Успокаивала Альку. Но в её голосе звучала фальшь, даже какое-то торжество, и женщина от её слов ещё больше задергалась. Вспомнила непонятную к Илине нелюбовь Людмилы.
  -- Ну чтобы хоть телефон Людин бы знать, - в отчаянии подумала Алька.
   Петр Ильич и тетя Сонечка с тревогой следили за своей девочкой.
   Когда прошли первые радостные дни встречи, когда уже Алька рассказала про гибель Валентина, про Дмитрия, как она не могла вспомнить, что было с ней, тетя Сонечка стала замечать, что, несмотря на хорошие рассказы Али о своей новой жизни, о том, какой замечательный у нее Дима, та выглядит не очень-то счастливой. Мрачнеет с каждым днем, застывает в самый неожиданный момент. Добрая фея девушки все поняла. Понял и Павел Ильич.
  -- Алечка, - осторожно спросил он молодую женщину, - ты не поспешила с замужеством?
  -- Я не знаю, - честно ответила Алина. - Я люблю по-прежнему Валентина. А Дима, он хороший. Я буду жить с ним. Он - моя судьба. Так мне сказала Дева Мария.
   В деревню Алина наотрез отказалась ехать. Даже с отцом не захотела видеться, а про мать и говорить нечего. Да и внешне Алька производила впечатление больной. Бледная, похудевшая, ест плохо.
   А вот на Павла Ильича встреча с его "девочкой" оказала положительное влияние. Слава Богу, инфаркта у него не было. Приехала Аля, старому ученому теперь было о ком заботиться. Он быстро пошел на поправку.
   Беспокоясь о состоянии здоровья Али, тетушка с дядюшкой решили показать её знакомому врачу, Андриану Евгеньевичу, что всегда лечил их семейство, но Алька отказалась.
  -- Да все в порядке у меня, - а про себя подумала: - Начнет с пустяков, а вытянет все, до седьмого колена, потом анализы сдавай, объясняй. Все же сначала Дима должен узнать. Не сказала ему, дура. Оставила запасной козырь. Как только им теперь воспользоваться?
   Однако после очередного разговора по телефону, Алька упала в обморок. Испуганные Софья и Павел Ильич, не слушая протестов племянницы, вызвали врача. Андриан Евгеньевич осмотрел Алю и сказал:
  -- В вашем положении лучше не волноваться.
  -- Вы правы, - уныло согласилась молодая женщина.
  -- Ничего страшного, - подвел итог врач, - бывает все. Но лучше обратиться к специалисту.
  -- К какому специалисту? - не сразу понял Павел Ильич.
  -- К гинекологу, батенька, к гинекологу, - философски прокомментировал врач. - Беременна ваша Алина.
   И ничего больше не стал ни спрашивать, ни говорить. Видел, что не в настроении Алька. После ухода врача Алина разразилась слезами. Павел Ильич, наоборот, повеселел.
  -- Софочка, у нас будет внук, ты слышишь, Софочка, - он радовался, как ребенок, гладя по голове Альку - Ну что ты, ревешь, моя девочка? Такое счастье нам принесешь в скором времени. Или ты не хочешь...
  -- Нет, не в этом дело, - всхлипнула она в ответ.
  -- Я давно уже догадывалась. Какой срок? - вступила в разговор тетя Соня.
  -- Месяца три, - ответила довольно-таки грустно Алина.
  -- И ты ещё не была ни разу у врача?
  -- Нет.
  -- Надо тебя срочно к гинекологу, - всполошилась тетя Сонечка.
  -- Надо, - уныло согласилась Алька.
  -- Никак не пойму. Ты что не рада? - спросил Павел Ильич.
  -- Рада, - также уныло ответила Аля.
  -- В чем тогда дело?
  -- Дмитрий меня бросил, - и Алька разрыдалась окончательно. - Нет Вальки, Диму я потеряла. Я не знаю, как мне жить.
   Тетя Сонечка и Павел Ильич замолчали. А потом, как по команде, стали уговаривать её, что это не важно сейчас, что и без Дмитрия она проживет, что средства у них есть, хватит на жизнь и Але, и её ребёнку, что самое главное - скоро в их доме появиться малыш.
  -- Малышка, это будет девочка, я знаю, - улыбнулась Алька.
   Уже потом она рассказала тете Сонечке, что, не находя Димы, молодая женщина от отчаяния, не веря Илине, что он ещё не вернулся, позвонила домой. Дома трубку подняла та же самая Илина и рассказала, что она теперь живет с Дмитрием, что ей, Але, лучше сюда не звонить.
  -- Позовите Диму, - потребовала Алька.
  -- Дима, - крикнула Илина, - это звонит Аля. Дорогой, поговори с ней.
   Через несколько секунд тот же переливистый голос секретарши сообщил, что Дмитрий же не хочет с ней разговаривать.
  -- Как же так? - возмутилась тетя Сонечка. - Ты носишь его ребенка...
  -- Он не знает, - прервала Алька.
  -- Почему ты ничего не сказала? У тебя уже большой срок.
  -- Я не решалась сказать, Дима не хотел детей... Так и получилось. Я забеременела, он меня оставил. Но почему так? Почему те, кого я полюблю или пытаюсь любить, расстаются со мной? И Валентин... и Дмитрий...- голос женщины прервался рыданием.
  -- Валя же тебя не бросал, - осторожно сказала тетя Соня.
  -- Но он тоже оставил меня! Он погиб... спасая меня... почему я не утонула? Мы бы были вместе сейчас... Зачем мне новые мучения?
   Молчали самые близкие люди. Искали нужные слова. И не находили. А Алька вдруг вздернула голову:
  -- Ничего, мои родные, я с вами. Вы меня точно не бросите! Тетя Сонечка, я же из рода Орел-Соколовских. Я ведь сильная женщина. Знать, мой удел - быть одной. Как хранительнице колец. Только их тоже нет...
  -- Это всего легенда, - грустно сказала тетя Сонечка, - а про себя думала: - Моя старшая тетка, хранительница колец, уехала в Америку, она была богата, но детей у неё не было. Что стало с ней, я не знаю. Ни разу мне не привелось видеть и вторую мою тетю Елену, пропала она после революции. Сгинула в неизвестности вся ее семья - богатая семья Соколовых. Богата и я, благодаря мужу. Все годы мы скрываем свое богатство. Но не дал Бог нам детей. И Александра, старшая наша сестра, тоже бездетная, вырастила детей Маши. Но у нас есть Аля. Наши деньги, наши драгоценности отойдут ей, и, может, поэтому от неё отворачивается счастье, хоть и отказалась она от своей фамилии. Я, выходя замуж за Павлушу, думала: сошлись орел и соколиха, да видно не те орлы и не те соколы оказались. Я, благословляя любовь Али и Валентина, мечтала, соединились Орловы и Соколовские. А судьбе все не так. Не дает своего согласия. Надо в церковь что ли сходить, попросить счастья Але. Я то я всерьез уже думаю о родовом проклятии.
  -- Вот что, девочка, - прервал мысли жены Павел Ильич, обращаясь к Але. - Твой ребенок будет носить другую фамилию.
  -- Да, он Королев, - опять помрачнела Алька.
  -- Нет, он будет мой наследник. У него будет моя фамилия. Он будет Орловским. Мы быстро провернем это дело.
  -- Ну, это ты уже размечтался, - засмеялась жена. - И потом, девочка будет. Она!
  -- Значит, Орловская!
   Засмеялась и Аля - приятно было смотреть на серьезного ученого, мечтающего о внуке. Он как будто светился каким-то мягким светом, радуясь скорому появлению маленького человечка.
  -- Буду радоваться и я, - грустно решила Алька. - Дмитрий еще пожалеет, что оставил меня. Вот вырастет моя дочка красивой, станет актрисой, известной. И будет старенький Димка думать, кого напоминает ему эта красавица. Не раз ещё пожалеет, когда узнает, что это его дочь... Но он не узнает. Я ей вообще напишу отчество "Валентиновна". Всем буду говорить, что от Вали родила. И как жаль, что я не забеременела на теплоходе от Вальки. Жил бы тогда на свете и его ребеночек, его частичка. И я не искала бы спасения у Димы. Как я хочу ребенка от Вали.
   На другой день тетя Соня отвела Алю к врачу. Женщину сразу положили на сохранение. Матка в тонусе, угроза выкидыша... Как видимо, от нервного напряжения.
   Алька понемногу успокаивалась. Тетя Соня договорилась, что племянницу будут отпускать домой ночевать, благо больница была совсем рядом. Каждое утро провожала и встречала по вечерам, иногда с Павлом Ильичем.
   Через неделю раздался длинный телефонный звонок. Альки не было, они с тетушкой уже ушли. Это звонил Дмитрий. Разговаривал с ним Павел Ильич. Он в ответ на просьбу позвать Алю, очень воспитанно и вежливо, но твердо попросил Дмитрия больше сюда не звонить, не беспокоить девочку. И решительно отключил телефон. О звонке Але не рассказал.
   На другой день, когда Аля по-прежнему была в больнице, в дверь решительно позвонили. Тетя Соня насторожилась, она, наверно, подсознательно ждала чего-то. Пошла открывать. На пороге стоял высокий светловолосый мужчина с мужественным лицом.
  -- Где Аля? - вместо приветствия жестко и требовательно спросил он.
  -- Дмитрий! - сразу поняла тетя Соня.
   Вежливость обязывала пригласить войти, что и сделала тетя Соня.
  -- Где Аля? - снова спросил мужчина.
   Вышел из своего кабинета Павел Ильич. Он тоже сразу понял, кто перед ним.
  -- Зачем она вам? Девочка только начала успокаиваться, - ответил ученый.
  -- Я все равно её найду, - также жестко повторил Дмитрий. - Лучше не прячьте. Она - моя жена. Моя! Где она? Что вы ей наговорили? Почему она не хочет меня видеть?
  -- Но позвольте, вы же сами её бросили, - несколько растерялся от напора Павел Ильич.
  -- Что за ерунду вы несете? - Дмитрий был явно взволнован. - Вы сами, наверно, не хотите разлучаться с ней. Вот и настраиваете её против меня. Выдумываете чепуху. Я был лучшего мнения о вас. Или... - Дмитрий застыл на минуту, на лице отразилась сложная гамма чувств. - Или... Валентин жив? Нашелся? Аля вернулась к нему.
   Павел Ильич и Софья молча переглянулись.
  -- Нет. Валя не нашелся. О нем мы ничего не знаем. Но, позвольте, почему вы так долго не звонили Але? Девочка вся извелась. Она, как привязанная, день и ночь сидела у телефона. Все ждала вашего звонка. На неё жалко было смотреть.
  -- Я предполагал подобное, - уже мягче заговорил Дмитрий. - Но на севере пробыл больше, чем рассчитывал. Из связи там только радио. И то не всегда. Да и записную книжку с телефонами дома оставил. Но я звонил секретарше - она цветы должна была поливать в нашей квартире - просил, чтобы поискала её. Книжки дома не оказалось, наверно, потерял. Я знал, что Аля изведется, успокаивал себя тем, что Аля с вами, надеялся - вы позаботитесь о ней. Когда прилетел домой, то догадался, что можно номер на телефонной станции узнать. Они же регистрируют звонки. Узнал, позвонил. Вы тут какую-то ерунду несете. "Не звоните сюда больше". Куда Алю дели?
   Он уже не жестко, а умоляюще смотрел на родственников жены. Сердце тети Сонечки дрогнуло.
  -- Да в больнице она... - начала тетя Соня и прикусила язык.
  -- Что с ней? - испугался Дмитрий.
  -- Софа, - это уже сказал Павел Ильич, - Пусть Аля все сама скажет.
  -- Где она? Я иду к ней, - Дима решительно встал.
  -- Подождите, - не успокаивался Павел Ильич, - давайте-ка все-таки внесем ясность - восстановим картину того, что было.
  -- Может после? - с мольбой в голосе произнес Дмитрий.
  -- Нет, - твердо ответил Павел Ильич. - Мы за Алю беспокоимся. И если вы принесете ей очередное несчастье, встречи я не допущу.
  -- Я перетряхну все больницы, - зло пообещал Дмитрий. - Но я её найду.
  -- Такой точно все перетрясет и найдет, - уважительно подумал Павел Ильич.
  -- Павлуша, Дима, вы позволите так вас называть, - погасила начинавшийся скандал Софья. - Не горячитесь. Через два часа мы пойдем встречать Алю. Она на дневном стационаре. Не надо дергать девочку. У неё курс лечения. Уймите свое сердце. А пока давайте все-таки поговорим. Мы не чужие люди Алечке, мы её тоже любим. И ничего плохого не желаем ни ей, ни вам.
   Дмитрий посмотрел на тетушку и послушался: только сейчас он обратил внимание на удивительное сходство - перед ним была его Алька, только уже пополневшая и поседевшая, но все ещё красавица. А Павел Ильич всегда слушался свою разумную Софочку.
   Дмитрий начал рассказ, почему он не мог позвонить. Кое-что он не стал говорить.
   А было вот что. Когда он вернулся с месячным опозданием, то в самом деле не нашел блокнота с номерами нигде. Пытался разыскать его в офисе. Ему очень помогала Илина. Но все было напрасно. Расстроенный, он сел в кресло за компьютер. На нем часто работала Алька, может, где есть в памяти номер, может, для чего-нибудь Алька это сделала. Если нет, надо вылетать срочно, там Алька с ума уже должна сойти. Да и у самого на душе неспокойно. Правда, адрес он тоже плохо помнил, но зато знает много про её дядю, который является известным ученым. Так что найти их, проблемы не будет.
   Помогавшая ему Илина долго что-то не решалась сказать, но потом выдавила, что звонила сюда Аля. Просила передать, что не вернется, она неожиданно встретила старую любовь.
  -- Валентин, - пронеслось в голове.
   Он, может быть, и поверил бы в это. И убедил бы себя, что не надо мешать Алькиному счастью. Оцепеневший, он бездумно сидел в кресле, в кабинете. Без Альки, так стремительно вошедшей в его жизнь, будущего не представлялось никакого. Его покой охраняла Илина - никого не пускала к нему, сама тоже не заходила к нему. Но буквально через полчаса приехал Сергей с женой. Опять сказал что-то неприятное Илине, которую терпеть не мог почему-то, и, несмотря на возражения секретарши, прорвался в кабинет. Следом вошла и Люда, его жена. Сергей и Люда приглашали на семейное торжество - очередная годовщина брака. Дмитрий долго не мог ничего понять. Зато быстро всё сообразил Сергей.
  -- Жена что ли бросила? - задал он бестактный вопрос.
   Дмитрий промолчал. Он не в состоянии был говорить. Очаровательная Люда вдруг сказала странную фразу, смысла которой мужчина не понял, да и не пытался понять:
  -- Что-то Илина подозрительно веселая. Без неё не обошлось, - и посмотрела на мужа. - Я в этом уверена.
  -- И я, - согласился Сергей.
  -- При чем тут Илина? - равнодушно спросил Дмитрий.
  -- Она веселится, когда другой женщине плохо, - сказал Сергей.- Ты расскажи нам, что произошло.
   И Дмитрий, сам не зная зачем, все рассказал им обо всем, в том числе и об информации, что сообщила Илина. Сергей порывисто вышел в приемную. Люда успокаивающе сказала:
  -- Позвоните жене. Здесь что-то не так. Врет Илина. Также и я не верила Сергею, когда между нами пыталась стать ваша секретарша. Она прислала фотографии, где я обнимала одного знакомого. И Сергей поверил, что у меня есть другой мужчина, и ушел. А я бросилась на шею от радости своему врачу, когда узнала, что у меня будет ребенок. И Илина сфотографировала этот момент. Я беременна была, а Сережа ушел от меня к Илине, она умеет добиваться своего. Потом Сергей узнал о дочери, вернулся, я же долго не соглашалась, чтобы мы были вместе. А все тщательно продумала Илина. Она не учла только одного, что Сережа не сможет бросить свою дочку. И сейчас, я уверенна, что все подстроила Илина. Она давно на вас глаз положила. Звоните своей Але. Или давайте лучше я позвоню. Я знаю - жена вас не бросала. Аля - хороший человек. Если бы она встретила старую любовь, она бы сама вам позвонила. Не стала бы через секретаршу сообщать.
   Дмитрий не успел ответить. Вошел Сергей, в руках у него была сумка Илины. Секретарша бежала следом:
  -- Отдай.
  -- Тебе все мало, Илина, никак не успокоишься, - он повернулся к Дмитрию. - Она тебе случаем ещё не сообщала о своей беременности от тебя. Меня на этом пыталась поймать.
  -- Или жене твоей сама позвонила, наговорила что-нибудь, - поддержала Люда.
  -- Она тут руку приложила, чувствую, - продолжал Сергей. - Но у неё есть одна черта, она ничего не выбрасывает. Особенно из сумок. Так, Илина?
  -- Отдай, - Илина пыталась выхватить сумку.
   Но Сергей уже открыл её дамскую сумочку и вытряхнул содержимое на стол. Мелькнул знакомый блокнот.
  -- Илина, - удивился Дмитрий. - Вы же его не нашли! Почему скрыли от меня это?
  -- Она его специально спрятала, - уверенно сказал Сергей.
  -- Да пошли вы все, - Илина гордо ушла из кабинета.
   Люда быстро сгребла остальное в сумочку и вышвырнула в приемную:
  -- Забери.
   Сергей пошел смотреть, чтобы Илина не прихватила ничего из документации.
   Люда подвинула телефон:
  -- Звоните.
   Дмитрий не помнил, как ушли Сергей и Люда. Он звонил Альке. А дальше опять непонятное началось. Ему ответил Павел Ильич. Он твердым голосом очень вежливо попросил оставить в покое девочку. Она и так настрадалась. Попытки дозвониться еще раз не увенчались успехом. Телефон не отвечал. Дмитрий тут же, дав указания замам, выехал в аэропорт. К утру он был в Москве. Через справочное бюро разыскал адрес и вскоре стоял на пороге дома Софьи и Павла Ильича.
  
   Алька вышла из приемного покоя, оглянулась, её всегда встречала тетя Сонечка. Но сегодня навстречу шагал её добрый ангел-спаситель, её Дмитрий. Что шагал? Он бежал. Забыв все свои слезы, все слова Илины, она рванулась навстречу мужу. Тот подхватил её на руки, закружил.
  -- Я говорил тебе, что все равно найду тебя. Лучше не прячься. Ну, как ты могла поверить, что я променял тебя на какую-то Илину.
   Алька обнимала его за шею, шептала слова нежности, какую-то непонятную ерунду.
  -- Дима, мой Димка, ты вернулся. Мне так плохо без тебя. Я думала, умру.
  -- Ты никогда не умрешь, потому что мы всегда будем вместе.
   Она целовала дорогое ей лицо, плакала и смеялась одновременно.
  -- Ты заболела, почему ты в больнице? - сумел, наконец, задать более-менее внятный вопрос муж.
  -- Нет, я не больна, просто, мне сказали, надо полежать, успокоиться.
  -- Ты так волновалась из-за меня, - расстроенно произнес Дмитрий.
  -- И из-за тебя, и еще за одного маленького-маленького человечка.
   Муж смотрел, ещё не понимая и все также держа на руках жену.
  -- Дима, эта больница называется роддом, меня положили на сохранение, - выпалила Алька.
  -- Повтори, повтори, я плохо понял, - попросил Дима.
  -- Я беременна. У нас будет девочка, - Алька счастливо прижалась к нему.
   Дмитрий осторожно поставил жену на землю.
  -- Ты не рад? - испуганно спросила Алька.
  -- Ну что ты? - испугался и Дима. - Я просто боюсь, что уроню тебя, наврежу ребенку. Сейчас я тебя аккуратненько подниму. Аля, Алюшка моя. Мы теперь всегда будем вместе. Никаких разлук.
  -- Навсегда, - проговорила успокоенная Алька. - Но больше не поднимай меня, просто обними и все.
   Алька была почти счастлива, ей было хорошо, только где-то, далеко, далеко, в глубине сознания промелькнула мысль: "Но почему это все со мной одной, без Вальки. Ему должна я была говорить о своей беременности. Как я могу радоваться, когда его нет". Усилием воли она пыталась прогнать эти мысли и еще крепче прижалась к Дмитрию. Но Валентин был всегда рядом, любовь к нему стала частью души молодой женщины. "Да, у меня есть Дима. Я без него не выживу. Я тогда уйду вслед за Валей. А под сердцем я ношу новую жизнь. Прости меня, Боже, что я пользуюсь Диминой любовью. Я никогда от него не уйду, клянусь тебе, Дева Мария".
   В стороне на скамеечке утирала слезы тетя счастливая Сонечка, подозрительно сморкался Павел Ильич.
  -- Вот теперь я хочу верить, что наша девочка счастлива. У нас с тобой, Софочка, есть теперь еще и сын. Хотя я всегда мечтал назвать сыном Валентина, - констатировал ученый человек.
  -- А внуки будут Королёвыми, а не Орловскими, - невпопад сказала жена.
  -- Ну и что, - тряхнул головой ученый. - Главное, они будут.
  -- И я не могу благословить Альку семейными кольцами, они благословили другую пару и ушли. Ну и хорошо. От них только несчастья. Может, к добру, что они ушли, - думала Алькина добрая фея. - И все же что-то не сходится. Надо спросить Алю, было ли хоть раз кольцо на её пальце. Если было, она не сможет забыть Валентина. И получается, что Валя должен быть жив! Кольца хранят любовь только живых.... И Аля не будет счастлива с Дмитрием... Ее судьба - Валентин! Совсем старая, сдурела, - оборвала мысли свои тетя Сонечка.
  
   Дмитрию пришлось задержаться в Москве. Задержал его Павел Ильич.
   В стране бушевало новое время. Рубли обесценились. Павел Ильич потерял приличную сумму денег. Падал, хоть и медленно пока, и курс доллара. Вот и обсуждал эти проблемы ученый с мужем Альки. Подробно расспрашивал о бизнесе Дмитрия. И делал это не из чистого любопытства, хотел, если надо, помочь.
   Заставил Дмитрия заняться приватизацией квартиры. Все, по его решению, отходило Альке, и дача, и городская квартира. Также после долгих колебаний, ученый, зная теперь грандиозные планы Дмитрия, предложил себя в качестве спонсора. Дмитрий сначала не понял. Но когда Павел Ильич, с согласия своей Софочки, выложил приличную сумму из своих сбережений, Дмитрий несколько обескуражено сказал:
  -- А я-то Альке дал денег на ваше лечение. Думал: у ученых сейчас смехотворные зарплаты.
  -- Так оно и есть, - согласился ученый и продолжил деловой разговор.
   Ни к чему пока Дмитрию знать обо всем. Павел Ильич назвал сумму, которой располагал.
  -- Берег для Алечки, - пояснил Павел Ильич.
   Это были доллары и кое-какие дорогие украшения. Часть сбережений, золото в слитках и камни, что остались от брата-ювелира, Павел Ильич пока решил не трогать. Дмитрий присвистнул, рассматривая драгоценности:
  -- Да им же цены нет! Да мне богатая жена досталась. Как же вы ухитрились сохранить все это при Советской власти?
  -- А мы забыли в то время о нашем богатстве. На зарплату жили, - ответила тетя Сонечка. - Даже во время войны не воспользовались, затянули потуже пояса и выжили. Да и не наше это было тогда.
  -- А сейчас время другое. Только мы уже не молоды, поздно нам перестраиваться. Я искал пути Алю отправить за границу. Но она здесь нашла свое счастье. Значит, и деньги пусть здесь работают, - несколько грустно констатировал Павел Ильич. - А, в общем-то, пока это богатство счастья никому не принесло.
   Павел Ильич не сказал, что он ищет возможности вложить часть оставшихся ценности все-таки в какой-нибудь иностранный капитал. На Россию он особо не надеялся. Не сказал и о своем деле, что он тоже начал.
  -- Пусть поработают эти деньги, - грустно сказала тетя Соня. - Тем более кольца, что, по преданию, притягивают богатство, ушли.
  -- Какие кольца? - не понял Дмитрий.
  -- Рода Орел-Соколовских, - пояснила Алька. - Тетя Соня в девичестве была Орел-Соколовской.
  -- Кольца, хранящие то ли счастье, то ли проклятие. Они сами выбирают хозяина, - сказала тетя Соня. - Аля расскажет тебе эту легенду.
  -- Нет, тетя Сонечка, - лучше вы. Я уже рассказывала Диме.
   Алька никому не хотела говорить, что кольца остались на руке Валентина. Кольца эти должны будут появиться опять в её жизни или в жизни её детей, может, в жизни братьев. Они найдут Орел-Соколовских. Она с ужасом думала, что к тому времени станет с телом её Валентина, если от него что останется. И если Алька сейчас начнет говорить, слезы, помимо её воли, подступят к глазам.
  -- Да, да, я хочу услышать эту историю от вас, - подхватил Дмитрий.
   И тетя Соня начала рассказ.
  
   Мудрая Ирена пыталась отразить проклятие злого Ральфа. Окружила детей двумя невидимыми кольцами. Поглотили они сильное зло, о любовь молодой колдуньи разбилась ненависть змея-соседа. А кольца пропитались злом. Но не знала этого Ирена. Она сжала оградительные кольца до размера обручальных. Сначала надела на свои изящные пальцы, но было неудобно, жали они. Поэтому решила выкинуть их молодая колдунья, бросила в бурный, протекающий внизу поток, но порывом ветра принесло их назад. Схватил их Георг, чтобы унести подальше, не смог взлететь. Слабела Луннита, теряли люди дар перевоплощения.
  -- Почему так? - задумалась молодая женщина.
   Она бросила на кольца особый, колдовской взгляд. И увидела страшное зло, что пропитало кольца.
  -- Пусть пока лежат, - решила Ирена. - Сейчас главное дети, а потом я попрошу помощи у нашей прародительницы, Лунной богини.
   Молодая колдунья сдержала слово. Приведя в замок мужа и детей, в первую же ночь начала ритуал в честь Лунной богини, покровительницы рода. Она встала на колени около любимой ивы, простерла руки к луне, запела медленную песню. Вскоре начал светиться сумрак, и сквозь сияние проявились черты прекрасной женщины.
  -- О, Лунная богиня, благословившая мой род, давшая нам колдовство и умение преображения, взываю к твоей помощи. Ты послала мне великую любовь к Георгу, ты подарила мне его детей, помоги справиться с проклятием Ральфа. Помоги мне убрать зло от детей. Возьми, что хочешь, от меня, - обратилась к ней Ирена.
  -- Силы мои слабее с каждым годом, мой дар был использован во зло другим, - ответствовала Лунная богиня, - и все больше зла в этом мире. Соедини кольца зла с кольцами любви, со своими обручальными. Настанет время, и любовь двух сердец уничтожит до конца зло, созданное Ральфом, и тогда они будут нести только счастье.
  -- Но как можно соединить любовь и зло?
  -- Кольца зла надо вплавить в обручальные. И тогда твоя любовь не даст ходу проклятию Ральфа. За это тебе придется отдать мне свое умение.
  -- Я уже отдала его за человеческий облик Георга. Я только человек. Я утратила мастерство преображения.
  -- Я говорю о другом - о колдовстве.
  -- Я согласна, - не раздумывая ни минуты, произнесла Ирена.
  -- Ты удивила меня в очередной раз, - раздался после некоторого молчания голос другой богини, солнечной Гелии, что появилась на востоке. - Ты была лучшей ученицей Лунниты. Твоя сила любви настолько велика, что я оставляю тебе и твоим детям часть колдовских способностей. Будь счастлива, Ирена.
  -- А кольца, что делать с кольцами? Хранить их, спрятать, уничтожить? Подскажи мне, солнцеликая Гелия.
  -- Делай, как скажет Луннита, - ответила Гелия.
  -- Кольца будут вечной принадлежностью рода вашего, - пояснила Луннита. - Если сделаешь, как я сказала, зла от них не будет, добра тоже. Но хозяина они выберут сами.
  -- Как я смогу узнать, что уничтожено зло Ральфа?
  -- Ты можешь и не дождаться этого дня. Зло исчезнет окончательно, когда трижды соединятся Орел и Соколиха, трижды замкнется круг. Только теперь Орел будет добиваться любви прекрасной Соколихи. Он будет сильнее. Она будет черпать силы у него.
   Лунная богиня медленно растаяла в светящемся сумраке. В золоте лучей пропал лик её сестры Гелии.
  
  -- С тех пор или с другого времени, но эти кольца хранила старшая дочь рода Соколовских. Революция, голод заставили продать эти кольца. Но они вернулись, - на этом любимая тетушка оборвала семейное предание и заговорила несколько о другом.
  -- Легенда, конечно, красивая, но кушать хотелось всем: и взрослым, и детям, - продолжала тетя Сонечка. - Вот и сказал батька наш: "Не могу я на голодных детей смотреть". И продал кольца. Не сказал кому. Долгие годы мы не знали, где семейная реликвия, забыли о них. Потом я приехала в Москву, стала женой Паши. Его брат-ювелир был очень богат. Кто знает, как он ухитрился иметь столько ценностей во времена социализма. Забрать всего в эвакуацию не смог. Может, не хотел. Рассказал Паше, где хранит свое золото. Только (тетя Соня всхлипнула) разбомбили их эшелон. Убило всех. Даже сыночка их, маленького нашего Феденьку. А мы с Пашей выжили. Он с войны ко мне раненый вернулся. Перебивались, как могли, но не тронули не нашего. Уже после войны осмелились посмотреть, что там есть. А там, среди золотых безделушек и наши семейные колечки. Узнала я их. Надо бы было Александре хранить их. Она должна была передать их Але. Но я нарушила порядок, оставила себе. Лучше бы я их не трогала. Мудрят кольца, нарушают заведенный порядок.
  -- Это те кольца, что остались на руке Валентина, - думала Алька. - Они через много лет нашли тетю Сонечку. Неужели я их когда-нибудь увижу. Я - последняя Соколовская. Но... Дева Мария, получается, Валя должен быть жив! Кольца соединяют навек!
   Обрадовалась Алька. Но тут же пришла другая мысль. Как так получается. Валя жив, а она жена другого человека, она носит его дитя. Ребенок! Да-Да! Ребенок. Он сейчас главное, только он, её маленькая девочка. И так всегда будет. Хватит того, что ненужной росла в родной семье сама Аля. Валя поймет, Валя простит, он всегда прощал свою подружку....
   Она разозлилась от своих, не вовремя возникающих мыслей о семейных кольцах, и сердито, как клятву, проговорила про себя:
  -- Клянусь всеми богами, солнечными и лунными, клянусь тебе, Дева Мария, я не дам кольцам больше воли, не дам принести никаких несчастий, и, если они появятся на моем пути, я сама найду таких им хозяев, что кольца станут всего-навсего невинным украшением. Но никогда я не надену их себе на палец! От них мои несчастья!
  -- Теперь, Дмитрий, мы передаем все вам, - сказал Павел Ильич. - При одном условии, недвижимость будет оформлена на Алю.
  -- А откуда доллары? - невпопад спроси Дмитрий.
   Павел Ильич довольно усмехнулся:
  -- А это мой вклад в Алечкино приданное. Я же археолог. И не совсем честный. Только силы для бизнеса у меня уже не те, - несколько покривил душой ученый.
  -- А что, попробуем, Павел Ильич, выйти из тени.
  -- Надо, надо.
   По обоюдному соглашению деньги было решено пустить в дело; драгоценности разместить в одном из иностранных банков. Чтобы обеспечить достойную жизнь Павлу Ильичу и тете Сонечке, крупную сумму от своих доходов Дмитрий положил на их имя. Теперь они могли жить на проценты. Впоследствии они могли рассчитывать и на дивиденды. Павел Ильич усмехнулся, узнав о решении Дмитрия, но не стал говорить, что и его личные доходы уже в то время были довольно высоки. Очень сожалел старый ученый о решении Дмитрия вернуться в А-к. Ему нужен был надежный партнер и помощник здесь.
   Закончив дела, Дмитрий и Аля вернулись в А-ск, в свой дом. Цветы там поливала Людмила. Увидев округлившуюся Алину, ахнула:
  -- Ну и стерва эта Илка. Побыстрее бы она что ли нашла богатого мужика. А то не дает покоя добрым людям.
   Одного не сделал Дмитрий, не успел навестить Алексея. Кроме того, чувствовалось, что их не особо и хотят видеть. У друзей были свои проблемы, в которые они никого не хотели посвящать. Вот и не заехали. А Альке так хотелось видеть маленького Николая.
   Переносила беременность Алька плохо. Первые месяцы её тошнило. Но капризы прекратились. Потом началось: то давление подскочит, то гемоглобин вниз пополз. Участковый врач настаивал на госпитализации. Альке не хотелось. Люда решила отвести её к своему врачу Владу Кандинскому, но он временно не практиковал - открывал коммерческое отделение гинекологии. Именно он посоветовал встать на учет к недавно приехавшему в их город Стасу Позднякову. Тот подрабатывал в их женской консультации. Про него говорили, что он творит чудеса. Жаль, должен был тоже уйти в скором времени в строящийся онкологический диспансер. Но несколько беременных он так и вел. Алька входила в их число.
   Как-то, придя на прием раньше назначенного времени, она встретила там московскую знакомую - Таню Вирскую. Её брат был тот самый Сергей, что пытался ухаживать за Алькой, когда она училась в институте. Таня была соседкой тети Сонечки, жила этажом ниже. Её отец был известный ученый-химик. Они здоровались, иногда позванивали друг другу, но дружбы не получилось, хоть и учились в одном университете. Таня шла с огромным животом, не замечая никого и ничего, она сразу прошла в кабинет врача. Алька внимательно вглядывалась, вдруг она все-таки ошибается. Люда, заметив её заинтересованный взгляд и истолковав по-своему, прокомментировала:
  -- Не нам чета, это владельцы нефтеперегонного завода.
  -- Кто, она? - не поняла Алька.
  -- Муж её покойный. Убили его.
   Алька ахнула:
  -- Она осталась одна, беременная?
  -- Нет, она снова вышла замуж. За врача. Говорят, на её деньги строят новую больницу. Кстати, её муж, Протасов Владимир, тоже очень хороший врач.
  -- Откуда ты знаешь?
  -- Мой Сережа тоже когда-то медиком был. Моя лучшая подруга - детский врач. Вот отсюда и знаю.
   Но все же, когда бывшая соседка вышла из кабинета, Алька на свой страх и риск окликнула её:
  -- Таня!
  -- Бог мой, - ахнула женщина. - Алька! Ты?
  -- Я.
  -- Но...но... ты же погибла, мне Дуся, она была у нас домработницей, писала. Во время взрыва теплохода "Петр Первый".
  -- Помню я Дусю, - улыбнулась Алина. - Но я жива. Меня спас один хороший человек.
  -- А сюда какими путями?
  -- Замуж вышла. За этого самого хорошего человека, что спас меня. Он отсюда родом.
  -- Кто же тебя все-таки поймал в сети брака? Помнится, в Москве скольким от ворот поворот дала. Даже Сережка наш пробовал за тобой поухаживать, а ты ему про великую любовь в жизни, единственную и неповторимую.
  -- Тот единственный и неповторимый погиб во время взрыва на теплоходе "Петр Первый". Вот так-то, Таня, сложилось все в жизни.
   При воспоминании о Валентине привычно защемило сердце.
  -- Извини, - смутилась Таня.
   Алька и Таня обменялись телефонами, но дружбы опять не получилось.
   В положенный срок без всяких осложнений родила Аля, как и обещала всем, девочку. Дима назвал её Еленой, потому что, он это объявил всем, это была самая красивая девочка в роддоме, да что в роддоме, во всем городе. Елена, в честь древнегреческой Елены Прекрасной, из-за которой началась Троянская война, было дано это имя ребенку. Алька посмеивалась, но глубоко в душе считала, что её дочка и в самом деле уже красавица: у неё были длинные светлые волосики, большие круглые глазки, Алька правильно угадала их цвет - они стали голубыми. Девочка была такая маленькая, беспомощная, у женщины сжалось сердце.
  -- Я люблю тебя, моя девочка, - шептала женщина во время первого кормления. - Я никогда не буду с тобой расставаться, ни на день, ни на час. Я обещаю, у тебя всегда будут отец и мать.
   Эту девочку нельзя было назвать Ириной, она была не такая, как представлял себе женщина. Ириной должна быть дочь Валентина. А это Димина девочка.
  -- Ничего, вторую дочку обязательно назову Ириной. Она будет похожа на... на... тетю Сонечку, - решила молодая женщина.
   В планы Альки входило родить подряд двух, а то и трех детей. Но маленькая Еленочка очень часто болела, была беспокойной, капризной. Алька выматывалась. Спала она самое большее по двадцать минут, дочка переболела всеми детскими болезнями. А вместе с ней болел и Дмитрий. Алька и смеялась, и сердилась, но выхаживала двоих сразу. И женщина решила подождать со вторым ребенком. На второй год жизни Еленочки детские болезни отступили. То лето Алька провела на даче у тети Сонечки. Дмитрий был тоже здесь, точнее, в Москве. У них с Павлом Ильичом были свои деловые отношения. Уже тогда Дмитрий стал подумывать о переезде в Москву. Но пока решил повременить. Осенью вернулись домой, в А-к. Жить решили за городом. Осень стояла теплая. То ли помог деревенский воздух, то ли теплое подмосковное лето, но девочка перестала болеть. Тетя Сонечка часто звонила. А тут пришло письмо.
  -- Странно, - подумала Алька.
   Тетя Сонечка в письме сообщала, что Валентин жив. Он разыскал их в Москве. Хочет увидеть Альку. Он до сих пор не женился. Тетя Сонечка ждала Алькиного ответа. Павел Ильич запрещал сообщать Альке это. Поэтому тетя Сонечка написала письмо. Чувства Альки пришли в полный хаос. Она боялась спросить себя, что испытывает сейчас к Валентину, кого любит, мужа или по-прежнему Валю. И у неё есть дочка. Еленочка - самое главное в её жизни.
   Алька показала письмо Дмитрию. Тот долго молчал. Потом, взяв на руки Еленочку, сказал жестко:
  -- Решать тебе.
  -- Дима, ты о чем? - испугалась Алька.
  -- О том, кого выберешь, - непривычно жестоко ответил муж.- Но дочку я не отдам никому.
   Алька на минуту представила, что у неё больше нет Еленочки, и страшно испугалась.
  -- Дима, что ты говоришь? Я давно выбрала тебя, - помимо её воли вылетели эти слова.
  -- О чем ты тогда спрашиваешь? - все также жестоко ответил муж.
  -- Дима, Валентин хочет встретиться. Если ты скажешь нет, никакой встречи не будет.
  -- Эх, Аля, моя Аля! - вздохнул муж. - Это же твоя жизнь. Не все за тебя могу решить я.
  -- Можешь. Моя жизнь давно одна с тобой.
   Дмитрий смотрел на красивые звезды глаз жены и вдруг посочувствовал тому, незнакомому ему Валентину, которому, он это точно знал, не отдаст Альку. Не отдаст и все!
  -- Знаешь, Алюша, вам надо встретиться, поговорить. Иначе ты потом этого не простишь ни мне, ни себе. Но дочку оставишь здесь.
  -- Я и сама никуда не поеду, - ответила жена. - Я не буду больше с тобой расставаться.
  -- Нет, ты должна встретиться, поговорить с Валентином, - тихо, но твердо проговорил муж.
  
   Тетя Соня сообщила Валентину адрес Альки. Он прилетел в этот город и позвонил ей. Встреча должна была состояться в ресторане гостиницы.
  -- Дим, поедем со мной, - просила Алька.
  -- Нет, - мягко ответил муж. - Мы с Еленочкой будем ждать тебя дома.
  -- А может, и Еленочку возьмем. Я хочу показать дочку.
  -- Нет, - ответил Дмитрий, - это твоя встреча.
   Алька уехала на встречу с Валентином. Дмитрий укладывал дочку и думал:
  -- Ты вернешься, Аля, ты обязательно вернешься. Ты не сможешь жить без Еленочки. Я знаю это. А если бы ты взяла её сегодня с собой, ты бы не вернулась. Я знаю, Аля, ты по-прежнему любишь незнакомого мне Валентина, но я люблю тебя и никому не отдам, пока я жив. Я хочу, чтобы ты была со мной. Я постараюсь дать тебе счастье, Алюша моя.
   Алька приехала в ресторан. Она сразу узнала Вальку. Он стремительно шел навстречу ей. Все такой же красивый, только поседевший, да со слабо заметным шрамом на лице от ожога. Какой болью сжалось Алькино сердце. Валентин не решился обнять эту такую родную и такую чужую ему женщину, он взял её руки и прижался к ним губами. Она поцеловала его в седые волосы. Алька ничего не видела, не видела злых змеиных глаз Илины, что сидела за соседним столиком. И тем более не знала, что Илина звонила Дмитрию.
   Они проговорили до закрытия ресторана. Продолжили разговор в номере гостиницы, что снял Валентин. Вернулась Аля домой под утро, уставшая, расстроенная, заплаканная. Дмитрий спал на широкой кровати, рядом, разметав ручонки, спала Еленочка.
  -- Вот она, самый дорогой мой человечек и её отец. Вот она моя жизнь, - грустно думала Алька, глядя на них. - Я выбрала их. Прости меня, Валя.
   Потом пошла в душ. Вернувшись, переложила дочку в её кроватку, легла рядом, обняла мужа. Слезы текли по её лицу.
   Дмитрий не спал.
  -- Ты вернулась? - спросил он.
  -- Вернулась, - устало ответила Алька, скрывая слезы. - Давай, Дим, родим ещё одного ребеночка.
  -- Алька - любовь моя, - обнял её Дмитрий.
   Алина, жена Дмитрия, была теперь совсем другая. Не было слабой, беспомощной, потерявшейся женщины, которую полюбил мужчина. В Альке появилась сила. Она теперь будет жить по своим законам, это сразу понял Дмитрий. И испугался. Испугался, что потеряет её и Еленочку, а может, уже и потерял.
  -- Господи, дай нам еще детей, - взмолился мужчина, - только это может удержать Алину со мной.
   Второй ребенок, которого родила Алька, тоже была дочка. Ириной назвала её мать. Она была полной противоположностью Еленочки. Та была голубоглазая, светловолосая, как отец. Беззащитная и слабая. Без матери тут же начинала плакать. И сразу полюбила маленькую сестренку. Ирина походила на мать, черноволосая, но черноглазая. А характер? Это было что-то. Вечно хохочущая, озорующая, не знающая преград. Она напоминала своими выходками Настю Краснову из Алькиного класса. Лишь взгляд матери отрезвляюще действовал на маленькую озорницу. Дмитрий очень любил своих девочек. Но, так считала Аля, с младшей у него установилась невидимая колдовская связь. Они понимали друг друга с полуслова.
  -- Наверно, от далекой Лунной богини она взяла чары, - как-то подумала Алька, глядя, как ловко пятилетняя дочь уговорила отца заехать в недавно открывшийся магазин, чтобы купить жевательную резинку.
  -- Ирина спасла наш брак, - часто про себя говорил Дмитрий. - Она - наш ангел-спаситель.
   Он полюбил девочку еще до её рождения, а когда взял впервые на руки и увидел в ней несомненное сходство с матерью, то сердце его было отдано раз и навсегда второй дочери. К Еленочке чувства были иные. Алина стала идеальной женой Дмитрию. Была ли она счастлива? Алька больше всего на свете любила своих дочек. Дмитрий был замечательным отцом. Но счастлива бывала Алина только во время коротких встреч с Валентином.

Валентин.

   Валентин пришел сюда, в места юности и детства, чтобы исполнить мечту Альки. Альки, которую он любил всю жизнь, Альки, которая выбрала другого мужчину. Альки, которая ушла теперь навсегда. Он должен купить участок земли, на котором стоит старый разрушенный барский дом - их школа, и построить на этом месте новый дом, с колоннами. Вот только зачем, для кого? Ответа он не знал, но знал, что должен сделать это.
   Еще он сегодня должен сходить на старое сельское кладбище и...как-то продолжать жить дальше. Он долго сидел в машине, прокручивая в памяти, как старые кассеты с милыми сердцу записями, всю свою удачную и не очень-то счастливую жизнь. Но не решился идти к дорогим могилам. Он пошел к старой школе, где когда-то Алька всем наколдовала счастье, всем, кроме него. И себя!
  
   Валентин Орлов родился в самой обычной семье, в подмосковной деревне. Дом их стоял в стороне от остальных. Место, теперь-то понимает Валентин, было замечательное. Никаких соседей рядом, лишь вдалеке виднелись четырехэтажные дома - хрущевский агрогородок, к нему надо было идти по дороге, что шла вокруг парка. Совсем близко протекала речка, ходьбы всего минут пять. Вдоль речки склонились ракиты, под ними часто ютились рыбаки. Их было не видно там. Прекрасное место для рыбалки. Но пляж был далеко, на другом берегу, за старым парком. И от остальной деревни их отделял этот старый запущенный парк. Сразу за парком была школа и сельский клуб. Рядом с домом родителей была лишь дача, что построил себе ученый-археолог Орловский Павел Ильич. Хороший был дядька, Вальку маленького на машине катал, порулить давал, его жена тетя Сонечка всегда чем-то вкусным угощала. В сад к ним можно было смело лазить за сливами, вишнями, яблоками и грушами, не ругались, не кричали, просили только:
  -- Не ломайте веток.
   А фруктами еще сами малолетних воришек угощали.
   Смолоду отец и мать Вальки работали, как все в колхозе, не пили по-черному, только по праздникам. Когда, где они начали спиваться, никто и не заметил. Просто стали жить лучше, появилось немного побольше деньжат, и бутылка на столе появилась. Так понемногу и втянулись. Ужинать уже без бутылки не садились. Отец окончательно сорвался, когда мать загуляла с одним приезжим мужиком-лимитчиком, Григорием Соколовским. Мамка красивая была, высокая, черноволосая, глаза черные с золотыми искорками, веселая, озорная, мужики к ней всегда липли. Она добрая была, мама, ласковая, сына любила. Но сгубила её водка. Валька в неё пошел внешностью, от отца только высокий рост ему достался. А на характер Валентина повлиял сильно сосед-ученый и вся его семья: тетя Сонечка и Алька. От бати у Вальки еще одна черта: батя всю жизнь любил мамку, прощал все её измены, только плакал пьяными слезами, так и Валентин всю жизнь любит Альку, не может ничего сделать со своим чувством. Ни жена не смогла заставить его забыть Алину, ни другие женщины. А начать пить не дала Валентину Алька.
   Дядька Григорий, с которым загуляла мать, приехал с взрослым сыном, оба работали в колхозе, жили пока у соседей на их богатой даче. Валентин сперва думал, что они новые сторожа, после узнал - родственники они хозяевам. Потом этот мужик квартиру получил в агрогородке и привез жену с дочерью и еще одного сына. Жена у него красивая была, но совсем не такая, как мать, светловолосая, голубоглазая, прямо фея с картинки, и при этом злющая-презлющая. Старший сын их Борис работал в колхозе, средний учился где-то. А дочь была черноволосая, быстроглазая, озорная, с мальчишками дралась, на год младше Вальки, но училась с Валькиными ровесниками в одной параллели. Оказывается, она с шести лет пошла в школу. В Валькин класс она не попала, в параллельный её посадили. Дядька Григорий после приезда семьи бросил веселую соседку, у него жена была сущая ведьма, боялся он её. Да и с Валькиной матерью не он первым начал крутить в свое время, а мать его подцепила, сама бегала к соседям на дачу. Она летом помогала хозяйке по огороду, а зимой батя сторожем подрабатывал, а мать за чистотой следила в доме. А тот мужик, что жил на даче Павла Ильича, слабовольный был, он и рад, что мать не только убиралась, но и другие услуги предложила. Подобные рассуждения слышал Валька от пьяного отца. Напившись, тот изливал душу сыну-школьнику.
  -- Вот и пью из-за неё, заразы. А кто виноват? Он. Гришка. Мамка твоя меня променяла на какого-то размазню, - жаловался пьяненький отец сыну.
   Жалко Вальке было сначала батю. Это потом злость придет на их пьянство.
   Младшую дочь дядьки Григория, красивую девчонку с длинными черными косами, с зелеными озорными глазами звали созвучно - Алька. Уже только за это возненавидел её Валентин. Валька - Алька. Поди, разберись, кого зовут. Он сколько раз ошибался, думая, что кричат его имя. А Алька эта противная только вскинет голову, нос задерет, улыбнется насмешливо, а то и расхохочется, когда Валька вместо неё откликнется, и не видит и не слышит ничего и никого. Вот Валентин и старался, приставал, дразнился, выхватывал, кидал и прятал портфель. Алька не сдавалась, лезла драться. "Ой, боюсь, боюсь!" - насмешливо пищал Валька, однако от драк с девчонкой уклонялся. Он был рослый, физически сильный. Справился бы с девчонкой. Но как её стукнуть? Вон батя ни разу на мать руки не поднял, когда она порой исчезала на ночь. И сыну говорил:
  -- Нельзя бить женщин, никогда нельзя. Мы - мужики, мы сильные. Мы должны их так заставить нам подчиняться. Слушаться нас.
   А мать хохотала и не подчинялась. Валентин любил её смех. И батя любил. Когда она смеялась, отец прощал ей все, а уж если обнимала... Так и Валентин забывал все, когда Алька обнимала его.
   Но больше всего страдали Алькины длинные косы. То, что дергал их Валентин, это не в счет. Казалось, девчонка не чувствует боли. Засмеется в ответ: "Все равно не оторвешь". Еще и язык покажет. А один раз разозлилась, длинной косой Вальку хлестнула, как ремнем. Они в тот день убирали территорию школы. Валька мышонка выловил и давай девчонок пугать. Все завизжали, разбежались. А Алька отступала назад, отступала и уперлась в стену. Валька и пошел на неё с мышкой в протянутой руке. Хотел на длинные волосы посадить. Алька схватилась за косу, руками загораживает, визжит, а потом как размахнется своей косищей, попало мальчишке и по руке, и по лицу. Больно, оказалось. Поэтому в дальнейшем Валька проявил изобретательность. Чернилами косы поливал, репейники в волосы бросал, жуков майских подсаживал на бант. Колючки Алька, злясь, вытаскивала, чернила смывала, жуков пугалась, взвизгивала, брезгливо стряхивала их. Поэтому мечтал мальчишка осу поймать и её запустить в волосы, только боялся, что самого прежде покусает. В клубе как-то раз косу привязал к спинке стула. Алька встала и стул за ней. Ребята хохотать, а Валька громче всех. А потом подумал, больно, наверно, девчонке-то было, подними такую тяжесть. Он даже себя подергал за короткий чубчик, проверяя силу тяжести стула на ощупь. Чувствительно. Но больше всего ему нравилось пугать Альку в старом парке, через который они каждый день ходили в школу. Валька убегал пораньше, пролезал через густую высокую крапиву, прятался в заросшем искусственном пруду, благо воды там не было, подкарауливал девчонку в парке, когда она шла к тетке или в школу, и выл волком, так он считал. Мечтал еще привидением нарядиться и выскочить перед Алькой в белой простыне. Вот только не мог придумать, как заманить девочку ночью в парк. И при этом говорил сам себе, оправдывая свои каверзы:
  -- Моему папке плохо было, когда мамка к твоему бегала, пусть тебе будет плохо.
   В парке Алька, услышав непонятные звуки, пугалась и стремительно бросалась наутек, а в школе лишь насмешливо отворачивалась. И никому ни разу не пожаловалась. Она вообще не умела жаловаться. Даже когда Костин Сергей, одноклассник его, ей лягушку в карман школьного фартука посадил, и то промолчала. Валька подговорил его это сделать. Алька белая вся стала, стоит, молчит, не двигается, Сергей тоже застыл, понять не может, что с Алькой. Валька даже испугался, что умрет еще чего доброго противная девчонка, подбежал и сам вытащил лягушку назад, показал Альке. Закричал:
  -- Алька, ты что? Это просто лягушка. Ты что, Алька?
   Видя, что по-прежнему не шевелится девочка, лягушку выкинул, схватил Альку за плечи, начал трясти. Девчонка стала в себя приходить, задышала, порозовела, глазами своими зелеными вокруг повела, то ли прут, то ли палку какую-то схватила и как врезала сначала Вальке, потом и Сереге. Больно было. Они убежали, конечно, но долго потом не трогали девочку, и решили не рассказывать никому. И Алька молчала. Она вообще неплохая девчонка была, уж точно - не ябеда. Поэтому Валентин придумывал все новые проказы. Вот только не мог понять, что его больше всего злило в этой девчонке: нарочитое презрение и равнодушие или то, что она была, по его мнению, самой красивой и умной девочкой во всей школе и не замечала при этом его, Вальку.
   Особенно он разозлился после одного эпизода. Было это в шестом классе.
   Как-то во время эпидемии гриппа, когда болели учителя, объединили два класса на урок литературы. Олеся Игнатьевна, классная руководительница Алькиного, параллельного класса, вела совместный урок, без особого труда удерживая тишину и порядок среди пятидесяти четырех ребятишек. До сих пор помнит Валентин, о чем был урок. Это было внеклассное чтение по устному народному творчеству. Валька весь извертелся, задирал девчонок из другого класса, рожи строил, отпускал остроумные, с его точки зрения, замечания - словом, геройствовал, поглядывая на противную девчонку. Алька надменно молчала, хотя тоже украдкой бросала взгляды в его сторону. Учительница рассказывала о легендах и преданиях. Потом начала спрашивать домашнее задание. Надо было приготовить сказку или легенду, на худой конец историю, которую рассказывали или бабушки, или дедушки, или еще кто-нибудь из семьи. Все отказывались отвечать на уроке: кто-то не был готов, как Валентин, кто-то стеснялся другого класса, большинство заявили, что у них в семье нет никаких легенд. А Альке все нипочем, глянув, как показалось мальчишке, в его сторону, она встала и сказала, что расскажет легенду про Лунную богиню, ей тетя Сонечка часто её рассказывает. Вышла к доске, встала без тени смущения перед двумя классами, перекинула свою роскошную косу вперед и красивым, четким голосом рассказала. Только пальчики нервно бегали, то заплетая, то расплетая косу. Честно сказать, было интересно, все слушали раскрыв рот. Валька, было, начал что-то шептать Сереге, но строгий взгляд учительницы заставил его замолчать, тогда мальчишка с нарочито отсутствующим видом стал смотреть в окошко, показывая свое презрение и равнодушие, но увлекся. До конца рассказа не сводил глаз с красивой девчонки. Уж очень интересно и артистично вела повествование Алька. В её голосе слышалась и любовь Зоси, и ненависть злого Ральфа, но лучше всего ей удались таинственные интонации Лунной богини.
   После рассказа два класса молчали какое-то время под впечатлением услышанного. А потом второгодница, простоватая Танька Гракова, изрекла:
  -- Ой, ребята, это же Алька про себя рассказала. Она же Соколовская. А в сказке Орел и Соколиха.
  -- Гы-гы-гы, - заржал здоровый Васька Шмаков. - Алька - Соколовская, а Валька - Орлов. Орел и Соколиха. Жених и невеста.
   Ой, что тут началось, ребята захохотали. Алька же сначала высокомерно дернула бровью:
  -- Очень смешно, - но тут же заулыбалась и добавила, глядя на Валентина: - Хотя я не против.
   Утихший, было, смех грянул по-новому, но даже среди множества голосов Валька ясно различил веселые Алькины переливы. Получилось, что все смеются только над Валькой, а над девчонкой нет. Он покраснел, разозлился, мрачно показал кулак Альке и обещал отдубасить на перемене Ваську. Умная Олеся Игнатьевна предотвратила конфликт.
  -- Высказался, - обратилась она спокойно к Ваське. - Сам весь урок в Алькину сторону смотрел, застыл, как камень, слушая её. Только рот был открыт от удовольствия. Мечтал, небось, сам орлом быть, чтобы прекрасная Ирена к тебе прилетела. Вот только, думаю, Аля тебя не выберет, так что не видать тебе ни Ирены, ни Алины.
  -- Очень нужно, - хмыкнул Васька. - Обойдусь.
  -- Конечно, нужно, - не сдалась учительница. - Вы посмотрите, мальчики, какие красивые девочки растут у нас. Учитесь их любить и уважать.
  -- Ага, и самая красивая Алька. Лунная богиня, - опять влез Васька и заржал. - Гы-гы-гы, Лунная богиня.
  -- Ты верно подметил, - согласилась Олеся Игнатьевна. - Аля похожа на Лунную богиню, - и процитировала по памяти сказку Альки: - "Лунная богиня распустила свои черные волнистые волосы, они окутали весь мир темнотой, наступила ночь, но ничто не могло скрыть лика прекрасной женщины в древнем одеянии. Лицо её освещало всю землю. Её огромные, черные, как ночь, глаза смотрели на Ирену, протягивающую к ней руки". Ребята, а ведь наша Аля, в самом деле, похожа на Лунную богиню. Смотрите, какие замечательные косы у неё. Все вы еще влюбитесь в неё.
  -- Только глаза у неё не черные, а зеленые, - подумал про себя Валька.
  -- Ага, - не отступал Васька, - мы влюбимся, а женится на ней Валька, потому что он Орлов, а она Соколовская. Орел и Соколиха! Орел и Соколиха! И будет Алька Орлова- Соколовская.
  -- Нет, она будет Орел-Соколовская, - крикнула Юля из Валькиного класса, - как в сказке.
  -- И станет наша Аля актрисой, - добавила худенькая Аня Астафьева. - А Васька будет в неё безответно влюблен.
  -- Ага, - подтвердил Васька. - А Валька ревновать её будет ко всем, потому что женится на ней.
   Но тут Алька разозлилась и треснула по затылку учебником Ваську, благо сидел он прямо перед ней и был этим очень доволен: У Альки всегда можно было списать.
   Тот в ответ завелся:
  -- Жених и невеста, жених и невеста.
  -- Лунная богиня, ты его заколдуй, чтоб не досаждал, - ехидно крикнула Галька Пастухова из Валькиного класса.
   Она не любила Альки. До её приезда Галька считалась самой красивой девчонкой в школе, после Катюши Холодовой, тихой отличницы из Валькиного класса. А теперь, как сказал Сергей Костин, умный и самый привлекательный мальчик из их класса, Алька стала самая красивая, даже лучше чем Катюша. Так что не за что было любить Гальке Алину. Да ещё Валька перестал совсем обращать внимание на Гальку, все к Альке лезет, делает вид, что задирается. Даже Ваське Шмакову Алька понравилась.
  -- И колдовать не буду, - ответила спокойно на выкрик Алька, смерив уничтожающим взглядом Галину, - Васька на контрольной работе будет сам задачи решать. Сразу и про богиню забудет, и про орлов и соколов, когда икс в задаче будет искать. Получишь ты еще у меня списать. Даже не заикайся.
   Но на Ваську угрозы не действовали.
  -- Орел плюс Соколиха равняется Валька плюс Алька, - заорал тот в ответ.
   Слава Богу, прозвучал спасительный звонок. Ребята разошлись в разные классы. А Валька был зол. Его еще две недели дразнили:
  -- Эй, Орел, гляди, твоя богиня идет. Жених, жених, смотри, Алька пришла в школу. Эй, Валька, когда свадьба твоя с Соколовской?
   А на доске классной надпись так и не сходила: "Валька + Алька". Только сотрет, тут же кто-нибудь напишет. Валька передрался со всеми и решил отомстить Альке за легенду. Да, скорее не за легенду, а за то, что она упорно не замечала его, Вальку, не злилась, как он. Когда спрашивали её про свадьбу с Валентином, озорно отвечала:
  -- Скоро уже, скоро. Готовлю приглашения, но тебя в списке гостей нет. Будешь под окнами стоять, подглядывать.
  -- А нас Валька пригласит, - кричали озорники.
  -- Без меня не пригласит, он меня боится, - не сдавалась девчонка.
  -- Не, он тебя любит, - пытались довести её одноклассники.
  -- И любит, - соглашалась Алька, поблескивая веселыми глазами. - А раз любит, тем более согласится со мной, так что готовьтесь всю ночь бродить под окошками.
   Такого, конечно, прощать нельзя было. Но уже в те годы не мог мальчишка тронуть эту девочку, не решался побить, подраться с ней. Поэтому он по-другому отомстил, по-своему, по-ребячески. И после все изменилось. Эта красивая девчонка подошла впервые сама к нему и, сердито прищурившись, спросила, держа в руках свой портфель, из которого капала вода:
  -- Это ты сделал?
  -- Я, - нахально ухмыльнулся Валька, довольный, что наконец-то допек девчонку. - А что, не нравится? А ты попроси Лунную богиню помочь. Пусть высушит.
  -- Я сама себе помогу, - зло ответила Алька. - Без богини.
   И, размахнувшись, хотела двинуть ему кулаком в глаз, как когда-то учили мальчишки-воспитатели, но Валька отклонился, она промахнулась и попала прямо в лоб. Не сказать, чтобы больно было, скорее неожиданно, да шишка моментально вздулась. Сказать честно, за дело ему попало. Но обидно было - при всех стукнула, ребята захохотали, Настька Краснова прямо чуть не упала на пол от смеха, а Алька застыла в напряжении, готовая к дальнейшей драке, смотрит своими зелеными глазищами, молчит.
  -- Ну, тебе сейчас что-то будет, - медленно произнес Валька.
   В его голове не рождалось ни одного подходящего плана мести. Он не знал, что сделать такое Альке. Но не мог он её стукнуть! Он вообще не мог этой девчонке сделать плохо.
  -- Ребята, ребята, все сюда, быстрее! Алька с Валькой драться будут, - заорал дурниной Васька.
  -- Ой, как интересно, - протянула Аня Астафьева, поглядывая на признанного красавца Серегу Костина.
   Вокруг них моментально собралась большая толпа.
  -- Валька, оставь, не надо, - крикнул Артем Новиков. - С девчонкой, что ли, будешь драться?
  -- Алька, бей его еще, - завопил веселый одноклассник Славик Ларин. - Я на твоей стороне. Помогу в случае чего! Вдвоем отколошматим Вальку. Справимся!
  -- Всыпь ей, Валька, дай, как следует! - кричала не любящая Альку Галина. - А то ходит, нос кверху. Колдунья лунная. Врежь ей в глаз!
  -- Ой, не надо, ой, не надо, - говорила новенькая девочка, добрая Полина Цветикова.
  -- Интересненько, - обронила красавица Настя. - Кто кого победит? Алька - Вальку или Валька - Альку. Богиня - орла или орел - богиню нашу?
   Валентин же только стоял, сжав кулаки, и повторял:
  -- Ой, что сейчас тебе будет. Что тебе сейчас будет!
   Ну не мог он её ударить, не мог и все тут! А Алька стоит, портфель в руках держит, молчит. Вся напряглась, как струнка. В глазах застыла злость. Сдаваться не собирается. Но чувствуется, сама испугалась. Особенно когда шишку увидела. Так и стояли напротив друг друга, ничего не предпринимая. Добрая Катюша за учительницей побежала, рассказала, что Алька бьет Вальку.
  -- Алька бьет Вальку? - переспросила Олеся Игнатьевна. - Даже так? Ты ничего не спутала. Может, наоборот? Он в последнее время со всеми дрался.
  -- Нет, нет, - закивала головой Катюша. - Альку Вальку бьет! По лбу стукнула, У Вали вот такая шишка вздулась.
  -- Это серьезно, наверное, - протянула Олеся Игнатьевна и быстро пошла с Катей.
  -- Ну все, - приуныл Валька, увидев Олесю Игнатьевну, - если бы наша пришла, она бы наорала на меня или на Альку и все. А это разбираться начнет. Копаться во всем. Алька, конечно же, наябедничает, что я в портфель ей воды налил. Мне же и влетит!
   Но девчонка упорно молчала. А Олеся Игнатьевна быстро разрядила напряженную обстановку, не стала спрашивать, по какому поводу драка.
  -- Иди, Аля, в класс, хватит драк на сегодня, - приказала она. - И портфель забери. Почему из него вода течет, кстати?
  -- В лужу уронила, - ответила девчонка и, глянув еще раз зло на Вальку, пошла в класс.
   Олеся Игнатьевна посмотрела внимательно на Валентина, увидев шишку, спросила с сочувствием:
  -- Что получил? Меньше лезть будешь. Смотри, в следующий раз стукнет Аля чем другим потверже, вообще твою черепушку на части расколет.
   Ребята засмеялись. Учительница добавила:
  -- Волосы вперед на лоб зачеши, шишки не видно будет, страдалец ты мой.
   Ребята хохотали вовсю уже. Валька ушел, грозя кулаком противной девчонке, что выглядывала из своего класса, и всем остальным. А впрочем, не такая уж Алька и противная. Не заложила Вальку. Скрыла правду. Даже от ребят. Вальке жалко её стало, когда та испугалась. А прозвище за ней "Лунная богиня" так и осталось до конца школы. Хотя некоторые по-другому её называли, те, кто не любил, - Лунная колдунья. А Катюша и её подруги окрестили Алину Зеленоглазой ведьмой. Но Алька походила на богиню, в самом деле. На древнегреческую - римский профиль, высокий лоб, ровные линии бровей, красивые, резко очерченные губы, ровные белые зубы, роскошные волнистые волосы, напоминающие звезды зеленые глаза в окружении длинных стрельчатых ресниц, лицо чистое, без единой веснушки или родинки. Все это освещалось веселым озорным взглядом.
   С тех пор Валька перестал обижать девочку. Даже уважать стал. Ещё он понял, что за неё никто заступаться не будет, потому что жаловаться она не умеет и никогда не будет.
   В седьмом классе мальчишка даже совершил благородный поступок. Кто-то крупными буквами написал прямо над входом школы: "Алька - дура". Кто смеялся, кто проходил молча. Алька дернула плечиком: "Очень остроумно", - и будто её не касается. А тут Елена Сергеевна идет, классный руководитель Вальки. Увидела, раскричалась, пошла разбираться, да ни с кем-нибудь, с Алькой. Будто та про себя сама написала. Повела девчонку в кабинет директора, что-то говоря по пути. Что там было, Валька не знал. Но видел: после слов Елены Сергеевны Алькины красивые глаза наполнились слезами. Он побежал искать Олесю Игнатьевну. Та толком ничего не поняла, какая дура, кто дура, но одно усекла - надо помочь девчонке, надо идти в кабинет директора. Она пошла, сказав Валентину:
  -- Надпись-то сотрите. Чего ходить смотреть да смеяться!
   Он, Васька и Сергей, вооружившись шваброй, пошли удалять надпись. Алька вышла из кабинета директора молча, высоко подняв голову, но в покрасневших глазах по-прежнему стояли слезы. Хихикала потихоньку Пастухова Галька. Это она написала, Валька знал. А Алька даже спасибо ему не сказала за то, что лазил со шваброй, стирая огромные буквы.
   Обидно становилось, что не смотрит Аля на него. Даже отворачивается. И теперь поэтому он изменил тактику. Воды больше в портфель не наливал, лягушками не пугал, оставил в покое длинные косы - он девочке яблоки подкладывал. У них возле дома росла яблоня, на которой были огромные сладкие яблоки, которые долго хранились. Ни у кого в деревне таких не было. Тетка Алькина всегда покупала у них эти яблоки. А Валька стал потихоньку класть то в карман пальто, то в портфель девочки яблоко. Потом наблюдал потихоньку, как радуется Алька, прямо светится вся - девочка любила яблоки. Она один раз заметила его и благодарно сказала, глядя своими огромными глазами:
  -- Спасибо, Валя.
   Теперь он вздернул нос, будто не касалось его это дело, и понесся по школе в порыве радостного вдохновения. Чуть Олесю Игнатьевну не сбил, когда через весь лестничный пролет прыгал. А если учесть, что он был продукт акселерации, уже выше учительницы, то плохо бы той пришлось. В последний момент Валька свернул непонятно каким усилием и проскочил мимо. Только ветер свистнул возле испуганной Олеси Игнатьевны.
   Еще Валька начал часто приставать к черноволосой второгоднице Таньке Граковой, не очень умной девчонке, но с уже сформировавшимися округлостями. Зажимал её во время переменок в углах, она, не особо сопротивляясь, иногда звала на помощь подружек. Алька, с которой Танька сидела на одной парте, отчаянно бросалась на защиту, вцеплялась в мальчишку и пыталась того оттащить. Валька шутливо отскакивал и комментировал:
  -- Ой, боюсь, боюсь, Алька же боксер. Я её удар знаю.
  -- Лоб береги, - не оставалась в долгу девчонка.
   С его легкой руки Альку какое-то время называли боксером.
   Но через год у Альки появилась новая подружка - Люська. Её родители недавно приехали в их деревню. И Алька перестала гулять с Танькой. Потерял к ней интерес и Валька. Он пытался точно также зажать Люську, но получил хорошего пендаля от её старшего брата. Теперь Валентин по-другому дразнил Альку.
  -- Васькина невеста, Васькина невеста, - кричал он при виде Альки.
   Алькины родители жили в одном подъезде с Васькой Шмаковым, здоровым, простоватым парнем из её класса. А Ваське, кажется, нравилась Алька. Валька тогда решил написать в их подъезде на стене: "Алька плюс Васька", - но нечаянно написал: "Алька плюс Валька". И не стал почему-то стирать. Кто-то потом приписал: "Равно любовь". А Васька всем парням рассказывал, что даже целовался с Алькой. Тут-то Валька стал злиться, сам не понимая почему, и подрался с Васькой. Он два дня думал, за что бы ему отколотить Ваську. И отколотил. За Альку, которой верная Люська, в друзьях у которой были многие мальчишки, рассказала про несуществующие поцелуи. А драка началась следующим образом. Васька в тот день от избытка бушующих гормонов полез к Таньке Граковой, к ней вообще липли все мальчишки, Алька помчалась по старой привычке на помощь.
  -- Что, ревнуешь? - заорал Васька. - Ничего, Алька, я тебе верный.
   И отпустив Таньку, растопырил свои здоровенные руки и пошел на Альку. Та сначала стала отступать, а потом схватила со стола портфель и начала охаживать Ваську. Тот не испугался. Танька помогала Альке. А Васька уже обхватил своими ручищами тоненькую фигурку Альку. Девчонка отчаянно сопротивлялась. Вот это-то и увидел проходящий мимо их класса Валентин и кинулся в драку. Уже не шуточную. Все считали, что из-за Таньки. Но Алька, кажется, все поняла: не в Таньке было дело. Валя за неё заступился. Она помогала парнишке колотить Ваську. Била отчаянно, зло и все спрашивала:
  -- Когда я с тобой целовалась? Где? Говори всем, что наврал.
  -- Ой, Алька, - выл дурашливым голосом Васька, не сдаваясь и укрываясь от её ударов, - ой, не бей, я теперь в секрете буду держать, что мы целуемся.
   Валька, окончательно обозлившись после этих слов, скрутил руки Ваське, крикнул:
  -- Алька, бей его в лоб, как меня. Пусть с шишкой тоже походит.
   Алька с удовольствием размахнулась и.... не успела врезать. На шум спешила учительница. Увы, это была не мудрая Олеся Игнатьевна, это была злая, не любимая детьми Елена Сергеевна. Она быстро прекратила драку.
  -- Так, - сказала она, - это уже не в первый раз. Знакомая парочка: Аля плюс Валя. Да Вася с Таней добавились. Из-за чего драка-то?
  -- Наверно, это они из-за Таньки, - смеясь, предположил Сергей. - Не поделили Васька с Валькой её.
  -- Ха, - хмыкнула боевая красавица Настя Краснова, - как же из-за Таньки. Глаз у вас что ли нет? Скорее из-за Альки.
  -- Из-за Таньки, - поддержал Сергея Славик. - Из-за неё, это точно. Хотя Васька и Альку пытался зажать.
  -- Ах, из-за Таньки. Ну что же, Таня, твоих родителей мне тоже не помешает увидеть. Заодно и про учебу твою поговорить, - сердито проговорила Елена Сергеевна.
   Она забрала портфели у всех четырех, сказала, пусть родители приходят в школу, портфели отдадут только им. Хуже всех пришлось бы Альке, как считал Валентин, у неё мать мегера. Целый год из дома теперь не выпустит. За себя он не переживал.
   Васькина мать пришла первой, забрала портфель, обещала Ваське дать трепку.
  -- Жених вырос, - беззлобно ругалась она. - Лучше бы двойки исправил, чем девчонок по углам тискать. Ничего, дома он получит ремня.
   Валькины родители пили и не подумали прийти. Валентин даже сообщать им не стал.
   Танькины пришли в школу, винили во всем Ваську и особенно Вальку. "Балбес, двоечник. Неблагополучная семья, плохой мальчик", - звучали слова.
   Алька была, как в воду опущенная. Улыбка погасла на её лице. После уроков она пошла не домой, а к тетке. А Валька решил ей помочь, по-своему, по-мальчишески: тайком полез за портфелями в учительскую. Он представлял, как принесет Альке портфель, гордо отдаст и даже не оглянется, уходя домой. А Алька будет стоять и долго-долго смотреть ему вслед.
  -- А Ваське надо будет еще раз морду набить, - мрачно думал мальчишка, тайком пробираясь в запретный для учеников кабинет.
   Слава Богу, встретил он там не свою Елену Сергеевну, а Алькину классную маму - Олесю Игнатьевну. Это была, с точки зрения многих учеников, самая хорошая учительница в школе, строгая, но справедливая. Одни про неё говорили "злая". Это те, кто у неё не учился; а те, кого она учила, утверждали, что она добрейшей души человек. И на уроках у неё всегда тихо и интересно.
   Алькин и Валькин портфель был у Олеси Игнатьевны. Вальке даже показалось, что она ждала его.
  -- Ну что, радость моя, натворили бед? Неужели нельзя без драки? - грустно спросила она.
  -- Нельзя, - буркнул Валька.
   Мальчишка ждал, что она сейчас начнет воспитывать, читать нотации. Но та молчала, затем спросила:
  -- Родители, конечно, не придут?
  -- Не придут, - подтвердил Валька.
  -- Зачем сам в школу-то пришел, никого уже нет.
  -- За портфелем, - признался мальчишка.
  -- Вот он, бери.
   Она протянула портфель. Валька не взял, ему его портфель особо и не был нужен, уроки он делал редко, учился с четверки на тройку, благодаря своей замечательной памяти. Олеся Игнатьевна поняла все. Вальке даже показалось, что она прочитала в его глазах все его мечты, что касались Альки.
  -- Подожди, Алькин портфель тоже сейчас отдам, - сказала учительница.
   Обескураженный, Валька получил оба портфеля и стоял в недоумении, ждал, когда начнутся нотации.
  -- Подожди, сейчас вместе пойдем. И так ждала тебя долго. Думала, что пораньше придешь.
   И тут Валька понял, что мудрая Олеся Игнатьевна точно знала, что он полезет за портфелем.
   Они вместе дошли до старого парка. Олеся Игнатьевна сказала совсем не то, что ожидал Валентин:
  -- Вижу, влюбился ты. Но, Валя, так любви не добиваются.
  -- Вот ещё, - буркнул Валентин.
  -- Влюбился, - ласково повторила Олеся Игнатьевна. - Аля - хорошая девочка. Она - надежный человек. Ты сделал хороший выбор Валя. Чтобы заслужить уважение Али, одних драк мало. Тебе самому надо будет пробиваться в этой жизни. А Аля может стать хорошим другом, настоящим товарищем. Человеком с ней станешь. Но, наверно, рановато я тебе все это говорю. Ладно, - оборвала она себя. - Иди. Аля у тетки, я уже говорила по телефону с Софьей Ивановной. Иди, не бойся. Там хорошие люди. Впрочем, ты их лучше меня знаешь.
   Она ласково погладила его по голове
  -- Ну, смелее, орел.
   Вдохновленный Валька схватил оба портфеля и бросился бежать. Через пять минут робко постучал в калитку соседей. Открыл её Павел Ильич, высокий поседевший мужчина в золотых очках.
  -- Валя? - удивился он. - Что-то ты совсем перестал к нам заходить?
  -- Вот, - протянул Валька портфель.
  -- Нет уж, пройдите сами, молодой человек, и вручите портфель, - ответил ученый приветливо.
   В глазах Павла Ильича зажглись смешинки. Но Валька заупрямился.
  -- Алечка, - крикнул ласково мужчина.
   Выбежала Алька.
  -- Вот, - Валентин протянул портфель.
  -- Спасибо, Валя, - тихо сказала Алька.
   Не удалось гордо, не оглядываясь, уйти Валентину. Появившаяся тетя Сонечка заохала, заставила войти мальчишку в дом. Накормила необычно вкусной едой, она всегда у неё такая была. Валька в который раз с интересом рассматривал дом. Он раньше часто заходил сюда. Как чисто, как красиво здесь всегда, приятно пахнет, в таком доме жить хорошо. А как интересно рассказывал что-то Павел Ильич. И Алька совсем не зазнайка. Показывает Вальке, что привез Павел Ильич из очередной экспедиции. Журналы заграничные с картинками машин отдала ему.
   В тот вечер Валька дал себе клятву, что никогда не будет жить, как отец с матерью, никогда не будет пить. У него будет дом, как у Алькиной тетки и дядьки. А встречать его в этом доме будет Алька. Он вырастет и на ней женится. Это была самая страшная Валькина детская тайна.
   Не трогали с тех пор Альку в классе. Знали, Валентин заступится, а у Вальки тяжелый кулак. А Алька пряталась от дружбы. Говорили, что мать её не разрешает дружить. Хорошо, когда девчонка бывала у своей тетки. Она и на речку Альку отпускала, и в лес с подружками. А уж Валентин был начеку. Сразу рядом появлялся и становился центром внимания.
   Как-то на речке Валька, привлекая взгляды непокорной подружки, малость начудил. Он не очень любил воду, чуть не утонул маленьким. А Алька, наверно, в прошлой жизни была русалкой, она из воды не вылезала, плавала, как рыба. И в этот раз, увернувшись от ловких рук Вальки, она с разбегу нырнула в воду. Валька и звал её, и к Таньке Граковой приставал, и Гальку Пастухову раза два зажал. Думал, вернется непокорная подружка, сядет рядом, поговорит. А Алька, знай себе, плавает, она никогда в воде не уставала. Вот Валька и надел на себя Алькино платье, еле пролез в него и стал ходить по берегу. Ждал, что девочка возмутится и бросится отбирать свое платье.
  -- Мальчики, давайте знакомиться, меня зовут Алина. Я к вам прилетела с Луны, буду у вас Лунной богиней, - ехидно комментировала Галька Пастухова, поглядывая на Сергея Костина.
  -- Да уж обе Альки поинтересней тебя будут, - заметила ехидно Краснова Настя. - и та, что в воде, и та, что на берегу.
  -- Правильно, Насть! Какая к нам сегодня интересная Алечка пришла, - не отставал насмешливый Сергей, бросая взгляды на худенькую Аню Астафьеву, к которой был неравнодушен. - А какое у неё платье! Давайте, Алиночка, встретимся вечерочком в старом парке. Вы будете не против нашего свиданьица? Валентин тоже разрешил, я спрашивал у него.
  -- Да, я согласна, - пищал дурашливым голосом Валька. - Приходите к поваленной липе. И Валю с собой возьмите.
  -- И я хочу с вами, - не отставал Славик.
   Девчонки и мальчишки просто помирали со смеху. Неразлучные подружки Аня, Настя, Полина и Катя стали звать Альку, поплыли к ней. А Алька не слышала и не видела, она плавала далеко от берега, но, когда поплыла обратно, разозлилась, увидев Валентина в знакомом наряде.
  -- Да я теперь никогда не надену это платье, - возмущенно крикнула она из воды. - Можешь его себе забрать и носить всю жизнь.
   И поплыла к соседнему берегу, на котором была расположена совсем недалеко дача её тетки. Выбралась на берег и крикнула:
  -- Оставь себе на память, а я и так дойду.
   И пошла, не стесняясь, через парк. А чего ей стесняться? У Альки уже тогда была красивая фигура, да и по старому парку редко кто ходил.
   Ходить в девчачьем платье было больше ни к чему. Валька стал его снимать. Да не тут-то было. Он все-таки был намного крупнее Али, платье не снималось, трещало по швам. Валька застрял. Ребята просто покатились со смеху. А тут еще остановилась на дороге машина, из неё вышла Олеся Игнатьевна со своим мужем Матвеем Ивановичем, главным инженером совхоза, и направились к ребятам. Что было! Все гогочут, от смеха валяются, у Юли и Веры слезы даже потекли, добрая Поля предложила:
  -- Давай помогу снять.
   Но Валька бегом рванул в кусты, что росли недалеко на берегу, присел за них и отчаянно пытался стянуть платье, оно затрещало еще больше.
  -- Куда Валя делся? - спросила Олеся Игнатьевна. - Мне кажется, я слышала его голос.
  -- Девочка Валя спряталась вон там за кусты, - заложила, хохоча, та же самая Галька.
  -- Она запуталась в платье, - пояснил Сергей.
  -- В каком платье? - не поняла учительница.
  -- В Алькином, - пояснила завистливая Танька Авдеева. - Валька платье Алькино надел, а снять не может. Он за кусты спрятался.
   Олеся Игнатьевна углядела-таки Вальку, подошла к кустам совсем близко и тихо заговорила. Ребята не слышали и не видели.
   Лицо учительницы было строгим, даже сочувствующим, а губы подергивались от еле сдерживаемого смеха. Никак не мог понять парнишка, шутит она или серьезно говорит.
  -- Что, застрял, дружок? Тесновато для твоих плеч платьице.
  -- Да, парень, ты попал в трудную ситуацию, - серьезным басом поддержал подошедший следом муж учительницы. - А для чего это ты нацепил женское платье?
   Валька только краснел.
  -- Это он влюбился, - пояснила учительница. - В Альку. Вот и надел её платье. Что поделаешь, если Алька-то опять от него сбежала. Хоть в платье её походить.
   Валентин заалел ещё больше.
  -- В Альку, - протянул Матвей Иванович. - Это серьезно. Но выбор твой, парень, я одобряю. Хорошая девчонка. Я б на твоем месте тоже в неё влюбился. Может, поможем ему, Олеся Игнатьевна? Посоветуем, как быть.
  -- Конечно, поможем, - согласилась классная руководительница.
   Валентин не мог понять, о чем речь, о любви или о платье.
   Олеся Игнатьевна и Матвей Иванович вдвоем ловко сняли с Вальки девичье платье. Валька хотел уйти.
  -- Ты куда? - остановил его Матвей Иванович. - Я ведь тебя искал. Приходи завтра в мастерские, оформлю на работу. Твои-то совсем загуляли.
   Валька кивнул головой.
  -- Подработаешь, да батю твоего непутевого вдвоем погоняем. И еще...
   Он хитро подмигнул глазом. Олеся Игнатьевна вдруг увидела интересную ромашку и ушла сорвать её.
  -- Знаю я, что Алька любит воду, ты не очень. Так?
  -- Так, - согласился мальчишка.
  -- Найди компромисс.
  -- Что, - не понял Валька.
  -- Лодку, - сказал серьезный главный инженер и ушел.
  -- Чего они тебе говорили? - подошли ребята.
  -- Воспитывали, - сердито ответил Валька, держа в руках платье.
   Платье он отнес, отдал Софье Ивановне.
  -- Ой, откуда у тебя, Валечка, Алино платье? - разохалась она. - Через забор, наверно, ветром унесло.
   Но её губы тоже дрожали, как и у Олеси Игнатьевны, она уже все знала от племянницы, и обе от души смеялись, представляя себе, как платье не снимается с Вальки.
  -- Алька на речке забыла, - коротко ответил Валька и пытался сбежать.
  -- Как же так, Алечка? - сделала непонимающий вид тетушка, повернувшись к дому. - Как ты могла забыть платье?
  -- Да мне назад на другой берег плыть не хотелось, - крикнула, сдерживая смех, прятавшаяся на терраске Алька. - Я подумала, что Валя принесет. Он ведь рядом живет.
   Валька хотел сбежать быстрее, неудобно все-таки было. Но тетушка Соня была не тот человек, чтобы отпустить голодного мальчишку, не накормив его. Жалела она юного соседа. Видела, тянется мальчишка к хорошему. Значит, надо поддержать хотя бы так. Вышла и Алька к столу, вскоре присоединился и Павел Ильич. И день закончился совсем неплохо. Но Валька ушел рано. В доме пел что-то пьяным голосом отец. А завтра на работу и ему, и Валентину. А мать где-то гуляла.
   В выходной день Валька, помня совет Матвея Ивановича, нашел лодку, вместе с Костиным Сергеем и Новиковым Артемом стал катать девчат. Алька зашла последняя. Сидела на корме и держала руку в воде. Валька был в ударе.
  -- Девочки, проходим по-одному. Не торопимся, всем места хватит. Рассаживаемся. Платье сегодня ни у кого мерить не буду. Не бойтесь. За катание дорого не возьму, всего по одному поцелую, но только вечером, чтоб никто не видел, а то ревновать друг дружку будете. Катя, Аня, Поля и Настя, можете меня целовать все вместе.
  -- Я лучше Артемона Новикова поцелую, - отозвалась озорная Настя. - Ты, Валька, не в моем вкусе.
  -- Не, Насть, ты не целуй ни меня, ни Артема, а то Кирилл по башке даст за тебя. А с Аньки два поцелуя, но ей можно и днем, и вместо меня может поцеловать Серегу Костина. Я сегодня добрый.
   Чего Валька только не наговорил. Про себя же думал:
  -- Я согласен и на один поцелуй. Только пусть это будет Алька.
   А главное, он знал, что Алька все поняла и не сердится на него. Вон как светло и радостно улыбается. Надо предложить ей дружить с ним. Ведь дружит Кирилл с Настей, хотя они совсем разные.
   Потом Валентин долго не видел Альку, работал всю неделю, а Альку мать не пускала гулять, не разрешала ходить к тетке. Так мальчишка и не предложил дружбу нравившейся девчонке.
   В девятом классе больше не было параллелей, они учились вместе. Их общей классной мамой стала Олеся Игнатьевна. Сидели Валентин и Алина через проход на последних партах. На среднем ряду Алька и Люська. Валька с Васькой на ряду у окна. Валентин свое любимое место у окошка уступил Ваське Шмакову, чтобы быть поближе к Альке. Васька давно потерял интерес к ней, он теперь приставал к симпатичной новенькой девочке Маше, что приехала с Украины и имела смешную фамилию Кваша. Потом уехала с родителями в районный центр задушевная подружка Али - Люська. Алька осталась одна, загрустила. Валентин каждый день клялся, что сядет рядом с ней. Но так и не успел. Тихая сероглазая красавица Катюша оставила Настю одну и пересела к Але.
   Все считали, что Валентин и Алька начнут дружить. Может, поэтому Сергей Костин, с точки зрения всех девчонок, самый красивый парень в школе, перегулявший со всеми, Альку пропустил, впрочем, еще и Катюшу, и Анастасию, и Полину, и, как ни странно, Аню Астафьеву. Отношения между Валентином и Алиной были непонятны многим. То ли дружат, то ли нет. Валька за Альку любого лупил, никого к ней не подпускал, но и сам с ней не дружил. То Гальку обнимет где-нибудь, то Кате в любви шутя объясняется. Все дело было в том, что Валька дал слово Павлу Ильичу, что до окончания школы он и Алька не натворят глупостей. И держал это слово. А все началось так.
   Осенью Валентин выпил с батей как-то самогоночки впервые в жизни и пошел на школьный вечер. Хотелось что-то необычное совершить. Он был хорош. Развезло со старых дрожжей. Его счастье, что попался навстречу Олесе Игнатьевне, она ахнула, быстро увела его в свой кабинет, где он рыдал пьяными слезами и рассказывал о своей любви к Альке. После ему было стыдно, он сделал вид, что ничего не помнит. А помнил все.
   Классная мама привела Альку. Та просила его больше не пить. А он полез целоваться. И Алька позволила. Валентин поцеловал девушку, обнял, ему стало так хорошо, так спокойно, он положил голову на её плечо и неожиданно задремал, не забывая обнимать одноклассницу. А потом Олеся Игнатьевна уговорила его идти домой. Валентин согласился, потому что с ним согласилась уйти и Алька. Олеся Игнатьевна волновалась:
  -- Как же ты, Аля, пойдешь с пьяным?
   Алька озорно подмигнула:
  -- Да он меня послушается, Олеся Игнатьевна. Он меня, - Алька запнулась, не решилась сказать "любит", - он меня... всегда слушается.
   И убежала вперед. Валентин догнал её в парке. Обнял от души, несмотря на протесты, взял за талию и повел домой, Алина в тот год жила у тети Сонечки. Вел парнишка очень аккуратно, так ему казалось, через все лужи старого парка. Через одну пытался даже перенести на руках, Алька страшно испугалась, что сейчас он её уронит. Но прекрасно понимала, что Валька не согласится поставить её на землю. А главное, пьяный, он перестал поддаваться её влиянию, её мысленным и словесным приказам. И она схитрила, думала Валентин не поймет. Она обняла его за шею и прижала губы к его щеке:
  -- Валечка, пожалуйста, поставь меня на землю! - осторожно попросила девушка.
   Парень расплылся в улыбке и согласился отпустить девушку.
  -- Алька, я тебя люблю, - сказал он. - Веришь мне?
   И потянулся к её губам. Алька ловко уклонилась.
  -- Верю, верю, Валя, - согласилась она. - Но давай лучше пойдем домой.
   Она взяла его под руку и повела. Когда они дошли, он не хотел её отпускать. Неизвестно, что бы он еще нагородил, а говорил он много чего, сколько бы Альке пришлось уклоняться от его пьяных поцелуев, только уже у самой калитки, где он упорно удерживал девушку, самогонка попросилась обратно. Вальку вырвало самым отвратительным образом. Его так полоскало, ему стало так плохо, он в изнеможении сел на скамеечку, а испугавшаяся Алька побежала и привела тетку. Тетя Соня, увидев побелевшего Валентина, не сразу сообразив, что кавалер пьян, завела в дом, стала отпаивать чаем, Валька от всего отказывался и стал отключаться, женщина хотела вызвать скорую, но пришел Павел Ильич и все сразу понял. А Валька ... Валька уснул. Вот стыдно было, когда проснулся. Сначала не понял, где он. В памяти мелькала почему-то Алька...с тазиком в руках. И тут он вспомнил все. Стало невыносимо стыдно, неудобно, перед Алькой, перед тетей Соней, Павлом Ильичом. Парнишка не знал, как сбежать. Главное, нигде его одежды не было, по улице-то не страшно пробежаться в трусах, ну и подумаешь, что холодно. Через дырку в заборе пролез и в родном доме. Там одежда есть. Но вдруг, когда через дом побежит, встретит тетю Соню или, что еще хуже, Альку. Валька не знал, что делать. Слава Богу, пришел Павел Ильич. Оказалось, тетя Соня привела одежду парнишки в порядок. Алька же была у матери. Донес кто-то, что с Валькой ушла с вечера, вот и вызвали на разборки.
   Удивительные были люди, Павел Ильич и тетя Соня. И хотелось им возиться с пьяным соседским парнишкой.
   С этого вечера у Вальки появился реальный шанс стать человеком. Картину его будущего нарисовал Павел Ильич. Во-первых, он нанял к себе Вальку дворником, вместо вечно пьяного отца.
  -- Этот год весь мы будем жить здесь, на даче. Аля тоже будет с нами. Мы из-за неё остаемся. Мать её не согласилась, чтобы она училась в Москве. За дачей уход нужен. Мы уже не молоды, а листья надо сгрести, сжечь. Зимой снег выпадает, дорожки надо чистить. Потом еще и машину надо помочь в порядке содержать, когда помыть, когда помочь подремонтировать. Ты деревенский парень, сильный, физически развит. Вот и будешь нам помогать. Буду платить тебе. Но учти - до первой водки, - строго сказал ученый человек. - Пьянства я не потерплю.
   Во-вторых, он обещал, что устроит его в военное училище.
  -- Будешь на полном гособеспечении. Рассчитывать тебе на своих не приходится. Соглашайся. Конечно, с учебой надо подтянуться, Аля поможет, займешься еще и спортом. Здесь я тоже договорюсь. И, в-третьих, можно жить у нас в комнатушке сторожа, что находится в подвальном помещении, - закончил речь свою Павел Ильич и добавил немного погодя. - Станешь человеком, тогда можешь думать и об Але. Я тебе не враг, и Алю мы тоже любим. А пока ни-ни. Никакой любви!
   Потом повел Вальку завтракать. Какое завтракать, парень воду не мог видеть. Этот день Валька отсыпался в комнатушке дворника. Вечером решительно ушел домой.
   Валька сдержал обещания, данные в этот вечер Павлу Ильичу. Он никогда больше не пил. Бросил даже курить в те дни. Павел Ильич записал его в спортивную секцию в районном центре, до которого надо было ехать всего двадцать минут. Деньги на дорогу парнишка зарабатывал. Занимался тяжелой атлетикой, борьбой, качал мышцы. Кроме этого в доме Павла Ильича были тренажеры. Ученый следил за своим здоровьем и внешностью. Теперь на пару с ним пыхтел Валентин. Алька помогала готовить уроки, чтоб в голове появились кое-какие знания. Валька ни разу не полез к Альке с поцелуями в доме Павла Ильича, не обнял. А Алька иногда озорничала:
  -- Ну, Валечка, ну милый, выучи стихотворение. Вот выучишь лишние два столбика, поцелую тебя.
   И Валентин учил. А на Новый год на руках в школе носил подружку. Да и то неудачно. Конкурс был, кто свою даму больше всех сможет вокруг елки носить. Валентин Альку подхватил и бегом вокруг елки. Рядом несся Костин с худенькой Аней Астафьевой на руках. Здоровенный Кирилл тащил высокую Настю Краснову. Три круга Валька пронес девчонку, победить должны были, но споткнулся и упал. Вот смеху было. А Алька сидит на полу и хохочет:
  -- Ну, чего ты? Не сдавайся, вставай и бери на руки снова. Бежим!
   Он вскочил, опять подхватил девушку и дальше бегом вокруг елки. Обогнал даже Костина с Астафьевой. Победили они в том конкурсе. А потом в темной рекреации он все-таки начал целовать Альку, а она и не была против. Девушка сама потянулась к нему, обвила его своим руками, прижалась, ответила на его поцелуй, потом раздались чьи-то шаги, мелькнула любопытное детское личико, раздался злорадный смех. Кажется, это хохотала вредная Настька Краснова из их класса. Аля выскользнула и сбежала. И все. Ничего не было в школе между ними, кроме этих мимолетных поцелуев. Обещание дал Валька Павлу Ильичу: до выпускного вечера не говорить Але о любви. Да он и сам понимал, что иначе Альке придется жить у матери. Та мегера строго следила, чтоб не было дружбы между ними. Поэтому Валентин и сам жил дома. Но стоило парню появиться с метлой или лопатой во дворе соседей, как Софья Григорьевна тащила за стол и очень обижалась, когда Валька отказывался от еды. Алька сказала как-то ему:
  -- Не смей обижать мою фею.
  -- Кого? - не понял Валентин.
  -- Тетушку. Она порой так старается, готовит, а ты - не буду, не хочу. Ничего, если боишься растолстеть, как я - лишний час на тренажерах посидишь. Знаешь, как тетя Сонечка радуется, когда хорошо едят. Чтобы все съедал и не отказывался!
   До сих пор, Валентин благодарен им за эти два года. Он увидел, как должна жить настоящая семья. Еще одно доброе дело сделал Павел Ильич для парня - научил водить машину. И конечно, много дали беседы с умным ученым. Тогда, наверно, и заложил старшекласснику основы будущего делового человека Павел Ильич. Он внушил Валентину совсем не социалистические идеи: умение зарабатывать деньги - хорошее умение, человек должен уметь делать деньги, этому тоже надо учиться.
   В тот год Валентин стал принародно уделять большое внимание Катюше. Когда он лез к Гальке Пастуховой, Алька мрачнела, а вот к Кате не ревновала. Только молча улыбалась.
   Как-то Валентин, слушая, с каким вдохновением рассказывает Олеся Игнатьевна о Прекрасной Даме Блока, вдруг изрек.
  -- Это же про нас пишет Блок. Эта Прекрасная Дама, что выше всех земных людей, наша Катюша. А мы, поклонники, недостойны её любви. Катя - наш добрый ангел, наша Прекрасная Дама.
   Все смеялись. Алька спросила:
  -- А кто же тогда рыцарь?
  -- Я, - ни минуты не промедлив, ответил одноклассник.
  -- А блоковская незнакомка кто тогда, - не унималась Аля.
  -- Это не Катюша, - ответил Валька. - Она - настоящая Прекрасная Дама. А незнакомку не поймешь, то ли прекрасная дама, то ли местная красавица.
  -- Так это я, местная красавица! - закричала Галька Пастухова.
   Валька ей не ответил. Алька позже получила записку. "А незнакомка - это ты. То ли ты есть, то ли тебя нет. Но ты реальная, ты земная".
   Он видел, что Алька показала Кате записку, и обе хихикают. Но не обиделся. Алька написала ответ:
  -- Главное, ты никогда не будь пьяным чудовищем, не утверждай, что истина в вине.
   А потом был выпускной. В этот день Валентин готовился сказать о своей любви Альке, спросить, будет ли она ждать его, пока он учится в военном училище. Сначала парень отделался от слегка выпившей Гальки. Но Алька явно не хотела говорить с ним, уклонялась от всяческих контактов. Теперь-то он знает, что Алька - хорошая актриса, она никогда не показывала, что у неё на душе. Но тогда-то сам Валентин был неопытным юнцом. Вернись те годы назад, сжал бы он железной хваткой Альку и не отпустил бы до тех пор, пока не сказала бы ему всей правды. И не ждал бы похода, при всех бы прокричал о своей любви.
   А что творила Алька на их последнем школьном вечере. Сначала Ваську Шмакова все обхаживала, потом отплясывала со Славиком, свела вместе двух классных врагов - Артема Новикова и Настю Краснову, заставила их целоваться, сама перецеловалась со всеми, даже Серега Костин с ней целовался при всех, когда бутылочка указала на него, с опаской поглядывая в сторону Валентина. Алина умела подчинять людей и предметы своим желаниям. После устроила танцы при луне. А все-таки здорово это было. Где-то до сих пор лежит бутылка с мечтами Валькиных друзей и с несбывшимся Валькиным желанием. А что загадала Алька в тот вечер, он не знал.
   Не проявил в то утро, когда уже завершился бал, Валентин настойчивости и храбрости. Воды испугался. Уплыла от него Алька.
   Они проводили Катюшу с подругами. Девушки: Настя, Полина, Аня и Катя - жили в соседнем Греково. Назад шли весело, пели песни. Алька подцепила под руку Славика, тот шутливо сопротивлялся, кричал:
  -- Валька мне по шее даст.
   Но Валька взял Альку с другой стороны под руку, а к нему Галька пристроилась. А с Галькой встал Сергей, словом шли по всей широкой дороге. Хорошо, что машин было мало в то время. Дошли так всем классом до речки. Ребята пошли влево, к школе, они жили все в той стороне, а Альке и Валентину надо было направо, где была плотина, надо было перейти через неё, и там рядом Валькин дом и Алькина дача. Но Алька вместо этого полезла, не щадя каблуков, вниз к речке, под заросли ракит. Там было великолепное место. Ракиты низко склонялись над водой, высокие заросли молодого ивняка ограждали это место от пляжа, что был всего метрах в пятистах. С дороги совсем не видно, кто там может находиться. Уютное такое местечко. И Валентин, подумав, что Алька хочет, наконец, остаться с ним наедине, последовал за нею. Оказавшись у воды, Алька стала снимать свое роскошное платье. Валентин грешным делом подумал, что сейчас с Алькой у него все и произойдет, не только в любви Валентин признается. Он стоял и смотрел на неуемную одноклассницу. А молнию на платье заело.
  -- Чего стоишь, - повернулась девушка, - расстегни.
   В зеленых глазах девушки прыгали сердитые чертики. Дрожащими руками Валька расстегнул молнию.
  -- Алька, - спросил он хриплым голосом, - а ты не боишься передо мной раздеваться?
  -- Ты что, меня на пляже не видел, - хмыкнула Алька.
   Потом глянула, медленно сняла платье, осталась в красивом кружевном белье, (Валька такое только в фильмах видел), прошлась перед ним: ну что, нравится, а потом обидно захохотала:
  -- Ничего-то, Валечка милый, у нас не получится.
   Валентин пытался обнять её, но она опять выскользнула, скинув туфли, с разбегу прыгнула в воду и уплыла. Она что-то кричала, но в голове у юноши от пережитого возбуждения стоял туман. Когда вернулась способность мыслить, Валентин подумал:
  -- Ничего, впереди поход. Целых три дня. Все равно моя будешь. Я люблю тебя, Алька!
   Пришлось опять нести Алькино платье ему.
   Парень не расстроился. Валентин знал, что завтра они пойдут в поход. А в походе за три дня он обо всем успеет переговорить. Однако Алька уехала сразу на другой день. И весь поход Валька был рядом с Катюшей. Шутил, ухаживал, говорил, что женился бы, но недостоин он небесного ангела. Катя краснела, молчала.
   После похода Павел Ильич отвез Вальку в училище, далеко от Москвы. Валентин спросил, где Алька. Интеллигентный ученый несколько замялся, не зная, что сказать, потом попросил оставить Алю в покое.
  -- У неё другая дорога, наверно, - задумчиво сказал он. - Мы её ни в чем не убеждали, но она сама решила разорвать ваши отношения. Эх, молодо-зелено. Послушай старика, молодой человек. Сейчас, Валя, училище тебе важнее. Не наделай глупостей. Станешь человеком, действуй. Что-то я не понимаю современную молодежь.
  -- Наверно, у Альки кто-то другой есть, - решил в тот момент Валентин. - Но училище, Павел Ильич прав, сейчас важнее. А Альку я все равно найду. Моей будет. У любого отобью.
   Он ничего не стал говорить о своих мыслях Павлу Ильичу. Валентин тоже умел скрывать свои чувства.
   Несколько лет Алина и Валентин не виделись. Ответа на письма курсант не получал. Об Альке ничего и не знали и в деревне. Мать её, мегеру, не спросишь, отец вечно молчит. Старший брат с женой уехал куда-то. На дачу Софья Григорьевна и Павел Ильич почти не приезжали. Там жили летом какие-то друзья их.
   Учился Валентин без особого труда. Занимался борьбой в училище, стал мастером спорта по дзюдо. Научился хорошо танцевать, их, как будущих офицеров просто заставили какой-то год этим заниматься, в тот год во главе их училища был поставлен новый генерал, помешанный на этикете. А сейчас Валентин очень благодарен за это. Все пригодилось.
   Женщины у Вальки были в эти годы: и в училище, и в деревне. Чуть не женила его Галька Пастухова на себе. Догулялся он до ребенка. Женился бы, куда делся, если не начала бы пить Галька после родов, да если бы батя по пьяни не высказался от души:
  -- Дурак, ты сын. Самый настоящий дурак. Галька - потаскушка. Твоя мать от меня всю жизнь гуляла, и к этой, твоей Гальке, будут офицеры и солдаты в твоих гарнизонах в очередь стоять. Только я твою мамку всю жизнь люблю, а ты с Галькой просто так связался. Вон на Катьке лучше женись, или Альку найди. Та прямо царь-девица, для тебя предназначена.
   Пьяный-то пьяный батя, а точно мысли сына угадал. По больному ударил. Всплыла в памяти Алька.... Признав рожденного Галькой мальчишку своим сыном, но, не женившись на его матери, Валентин вернулся в училище.
   Прошел еще год. Валентин завершил учебу. В то счастливо-трагическое лето, перед отъездом в далекий гарнизон к месту службы, Валентин приехал в родную деревню с решением: забрать сына от пьющей Гальки и жениться на сероглазой красавице Катюше. Будущий офицер пытался жить умом, а не сердцем. Не получилось любви с Алькой, ни разу не ответила она на его письма. Он четыре года писал ей. Значит, жену надо по уму выбрать. Хватит печального опыта с Галькой. Жена должна быть верная, надежная. Катюша именно такая. Уже в том школьном походе он начал понимать, что Катя любит его, Вальку. Замуж при её красоте она за эти годы так и не вышла. А Алька исчезла окончательно с его горизонта, говорят, уехала за границу работать. Жаль, конечно, расставаться с юношескими мечтами, с первой любовью, но пора и серьезно думать.
  -- Любви в моей судьбе, наверно, не будет больше, всё забрала Алька. Сколько пытался забыть её и почти убеждал себя, что это так.... Всё равно выплывает в самый неподходящий момент...Однолюб я, как видимо. А женщина мне нужна, верная, надежная, нужен свой дом. Катя - самый лучший вариант, - размышлял молодой офицер. - Не вышло жениться по великой любви, значит, выберу жену по уму.
   Он приехал в родную деревню с твердым намерением увезти сына и Катюшу. Но все сразу пошло по-другому. Оказалось, что мальчика забрала старшая Галькина сестра. На Гальку смотреть было неприятно. Но за бутылку новый адрес сына она назвала. В далеком З-жье был его сын.
   Вечером Валька пошел в сельский клуб, может, встретит знакомых, а завтра разыщет Катюшу и поговорит с ней. А вот и знакомые одноклассники, стоят кучкой: Танька с мужем, Галька, уже в сильном подпитии. Как хорошо, и Катя здесь. Надо будет её проводить, поговорить по дороге. Нужно претворять планы в жизнь. Бог мой, а это Люська, верная подружка его школьной любви. Как сюда попала? Её можно и про Алю спросить, возникла сразу не соответствующая планам мысль. А к кому это прилип Танькин городской муж? Танька явно злится. Что за роскошная красотка с высоким бюстом, тонкой талией и волнистыми каштановыми волосами по плечи встала на её пути? Валентину всегда такие женщины нравились. Он присмотрелся и вначале похолодел, не веря своим глазам, потом, словно электрический ток пробежал по всему телу, все благоразумные планы, мысли о Катюше выскочили из головы.
  -- Алька! Алька! Не отпущу! - звенело в голове. - Украду, уведу! Не отдам! Поймаю сейчас! Моя будет.
   Он по всем правилам военной разведки внезапно вынырнул из темноты и обнял Альку, какое там обнял, сжал железной хваткой, чтобы не сбежала. В училище мышцы поднакачал. Девушка сначала инстинктивно рванулась. Но он не отпустил. Да она и не особо и старалась вырваться, когда поняла, кто её держит. Засмеялась, и сама поцеловала Валентина.
   Валька потом с другими здоровался, целовался, а Алькину руку так из своей и не выпустил - не дай Боже, сбежит опять. А она ласково обняла его за талию, впервые прижалась к нему всем телом, радостно улыбалась. Она умела быть ласковой, как никто другой. Не умели другие женщины так любить, так целовать, как его Алька. Валентин вспомнил, как говорил старшина в училище, у которого по-черному жена гуляла:
  -- Просто наступает момент, встречаешь бабу, а она вся твоя, все в ней твое, все тебе подходит. Хорошо, когда эта баба любит только тебя одного.
   Так и Алька. Она его женщина, она его любила, все в ней подходило Валентину. Теперь-то, спустя много лет, он это знает. Все-все. Алька всегда была его женщиной, его второй половиной. Сколько же ошибок ими сделано! Сколько возможностей упущено! И вот нет Альки больше.
   Всю ту ночь они просидели на любимом месте Альки - ступеньках старой школы. Говорили, говорили... Без конца целовались. Какие ласковые теплые губы были у его Али. Впервые в тот вечер Валентин решился поцеловать Алькину красивую грудь. Сколько лет в училище ему это снилось. А тут решился, сначала все шею её целовал, потом осмелился, ниже спустился. А Алька засмеялась, обняла его голову, нашла его губы и завладела ими.
  -- Больше пока ни-ни, - предупреждающе сказала она. - Рано пока.
   И он послушался. Он всегда её слушался.
   Но Валька так ничего и не сказал в ту ночь о сыне. Расстались они под утро. Но этого хватило, чтобы Алька опять исчезла.
   Когда он пришел, его ждали тетя Соня и Павел Ильич.
  -- Зять наш незадачливый идет, - прокомментировал Павел Ильич. - Сбежала опять твоя Алька.
  -- Как? Почему? - не поверил Валентин.- Этого не может быть.
  -- Но почему вы молодые, такие бестолковые? - спросила тетя Соня. - Когда ты научишься не терять Альку?
  -- Она-то тебя, дурочка, любит, - укоризненно посмотрел Павел Ильич.
  -- За что только? - сокрушенно покачала головой тетушка.
   Они говорили долго. Снова мать Альки внесла свою лепту - разлучила их. Только жалко до слез было смотреть тете Сонечке и Павлу Ильичу на грустную, невеселую Альку, на убитого известием о бегстве любимой девушки Валентина.
  -- Давай поможем им, Паша, - предложила Софья Григорьевна.
  -- Надо, наверно, Софочка. Столько лет пыталась она его забыть, куда там, - сокрушенно качал головой ученый. - А как вся светилась после их свидания.
  -- Но ведь она упрямая, не послушает нас.
  -- Не послушает. Но мы её обхитрим, я кое-что придумал, - и умный Павел Ильич предложил выход.
  -- Мы отправим Алечку отдохнуть на теплоходе. Она давно мечтает совершить путешествие по воде. А ты её жди там. Действуй, сынок, по обстоятельствам. Мы вас встретим на последней пристани. Там и поженитесь, если что у вас получится.
  -- Упустишь, больше помогать не будем, - завершила разговор тетя Соня.
   Павел Ильич пытался и денег дать, но наотрез Валентин отказался. Тетя Соня вытащила обручальные кольца. Валька сказал, что купит сам. Тетя Соня возразила:
  -- Это кольца рода Орел-Соколовских, их хранит старшая дочь. Но порядок нарушился. Они были у меня, хоть я не старшая. А Аля - теперь единственная женщина из рода Соколовских, а ты Орлов. Это ваши кольца. Они должны стать вашими обручальными кольцами.
   Чтобы не потерять их, Валька надел оба на свою руку. Тетя Соня оборонила непонятную фразу:
  -- Может, и правильно. Находясь на одной руке, они притягивают богатство, на двух дают вечную любовь, которая обязательно соединит возлюбленных, но при этом кольца сами выбирают своих владельцев.
  
   Валька посмотрел на свою руку. Колец он не носит, но до сих пор хранит их в знак их любви, вечной любви. И вместе Алина и Валентин не были, и друг без друга не могли быть все эти годы. Алька рассказала ему на теплоходе еще раз эту старинную легенду. Кольца признали только его, Валентина, и отвергли Альку. Любовь они дали вечную, но забыли соединить возлюбленных.
  -- Надо отдать Елене, старшей Алиной дочери, эти кольца, - решил Валентин. - Она теперь старшая, и она, оказывается, Орлова. Она жена моего сына и Галины. Знала ли об этом Алька? Знала ли она, что Коля - мой сын? Должна была знать. Я не взял его. А Алька нашла, пригрела...
  
   Дни и ночи на теплоходе "Петр Первый" - самые счастливые в жизни Валентина. Счастливее их не было.
   Павел Ильич специально привез Альку к самому отплытию, Валентин помахал ему с верхней палубы рукой и тут же скрылся. Алька стояла внизу и долго прощалась со своими родными. Но все же в каюту пришла. А Валентин уже ждал. Он волновался. Сочинял оправдания, подбирал нужные слова, в конце концов, готовился силой удержать Альку. Она же весело засмеялась, увидев его.
  -- Знаешь, Валя, о чем я мечтала, когда согласилась прокатиться до устья этой большой реки? - задала девушка вопрос.
  -- О чем? - спросил Валентин, на всякий случай, встав сам у входа, (а то еще убежит и выпрыгнет непредсказуемая подружка за борт).
  -- Чтобы ты случайно оказался на теплоходе. Мы бы обязательно помирились, впрочем, мы и не ругались.... А ты здесь, даже в моей каюте. Я люблю тебя, Валя, я очень люблю тебя, Валька, мой Валька.
   И она сама подошла к нему, закинула руки ему на шею, и их губы встретились. Потом они побежали на палубу, вдруг успеют вдвоем еще помахать тете Сонечке и Павлу Ильичу. Нет, уже далеко отплыл теплоход.
   Валентин и Аля стояли у борта теплохода, смотрели на красивые берега Волги и мечтали о будущем. Рука молодого мужчины обнимала красивые, изящные плечи девушки. Время от времени Валентин целовал свою Альку, она отвечала тем же. Им не было дела до окружающих, они просто не видели их. Потом был ужин. После ужина культурная программа и танцы. Там впервые Алька и Валентин лихо станцевали вместе танго. Они двигались по палубе под веселую песню из "Двенадцати стульев".
   Где среди пампасов бегают бизоны,
   А над баобабами закаты, словно кровь,
   Жил пират угрюмый в дебрях Амазонки,
   Жил пират, не верящий в любовь.
   Алька прижалась всем телом к мужчине, и они шли в ритме танца, приковав взоры окружающих. Зрители замерли, глядя на них, потом взорвались аплодисменты. Валентин и Алина были признаны самой красивой парой.
   А потом была их первая ночь. Сначала они сидели рядом, и Валентин без конца целовал свою Алину. Когда его ласки стали более откровенными и настойчивыми, Алька вдруг на минуту отстранилась.
  -- Валя, - сказала она, - может, это и глупо, но я должна сказать тебе...
   Девушка залилась яркой краской. Валентин ожидал, что она скажет о каком-нибудь мужчине, и ему, честно сказать, стало немного неприятно. С другой стороны, он тоже не жил монахом эти годы, даже сын появился. Главное, успокоил он себя, что всю оставшуюся жизнь Аля будет принадлежать только ему. Но девушка выговорила совсем другое:
  -- Я должна тебе сказать, что у меня не было еще мужчин.... Совсем не было... Ты понимаешь, я, наверно, ужасно старомодная, но без любви... но... не было у меня мужчин...
   Она смутилась и спрятала свое покрасневшее лицо на груди у него.
  -- Аленький мой, - впервые он назвал её этим нежным именем, придуманным им еще в училище, когда по ночам думал о ней. - Аленький мой. Мой и только мой...
   Его пальцы стали расстегивать мелкие пуговки на платье девушки. Алька встала, и сама решительно скинула платье, застенчивостью она не страдала. Нежно обнял её мужчина и стал целовать обнаженную грудь. Спешил он, горел нетерпением, сейчас бы вернуть эти ночи. Он бы медленно любил свою Альку, наслаждаясь каждым мгновением, каждым касанием к её гладкой шелковистой коже. Она старалась угодить ему во всем, чувствовала каждое его движение.
  -- Алька, любовь моя Алька, только моя. Природа создала тебя для меня, - шептал он. - Мы будем вместе вечность.
   Они провели две восхитительные ночи. Ни с кем не было так хорошо Валентину, как с ней: и на теплоходе, и в следующие их короткие встречи. Алька была его женщина, созданная природой для него и по ошибке судьбы отданная другому мужчине.
  
   И была еще третья ночь, когда взрыв уничтожил теплоход...
  
   И была ночь, разрушившая счастье Валентина, отдавшая Альку другому. Или все же он Валентин сам отдал её другому? Ответа на этот вопрос он не знал. Ночи, короткие встречи.... И этого больше нет... Все, что у него не сумела отнять жизнь, это воспоминания об Але...
  
   Когда прогремел взрыв, Валька стоял на палубе и курил. Он снова начал курить в училище. И вдруг оглушительный хлопок, сноп огня, запахло горящей синтетикой. Валентин бросился за Алькой. Куда там. Полыхал огонь. Спрятавшись в углу длинного прохода плакал ребенок, что путешествовал с матерью, теткой и бабушкой, пятилетний малыш. Валька схватил его. В это время пожар окончательно отрезал дорогу. Но мужчина с ребенком на руках прорывался к своей каюте, и в это время раздался вторичный взрыв. Валентину повезло. Бог знает как, но он не погиб при взрыве, даже ребенка не выпустил их рук. Очнулся мужчина в ненавистной ему воде. Ребенок, вцепившийся мертвой хваткой в него, уже не плакал, а еле сипел. Прижав его к себе, поплыл Валентин к берегу. Он не осознавал своих действий. Не спуская с рук малыша, он искал Альку. Если она не в каюте, она выплывет. Алька отлично плавает. Но её нигде не было. Не нашли матери и бабушки малыша среди оставшихся в живых. Двое суток Валентин провел в больнице. Малыш его не отпускал. Стоило Валентину отойти, как он начинал биться, кричать, задыхаться, дело доходило до судорог. Так и ходил с ним на руках Валентин, не обращая внимания на боли в животе.
  -- Надо же, - думал спустя годы Валентин, - скрывали эту катастрофу в стране, не сообщили сразу. И никто даже не начал составлять списки спасшихся, погибших людей, не найденных, пока не занялся этим прилетевший через неделю Фред, отец спасенного Валентином малыша.
   Через два дня Валентин неожиданно потерял сознание. Повреждения внутренних органов. Прооперировали его местные хирурги. Но плохо поправлялся Валентин. А мальчишка так и был подле него. Не осмелились увести, думали, сын. Через три дня прилетел отец ребенка из Америки. Он был подданный США, очень богатый человек, владелец нескольких заводов, погибшая мать была русской. Малыш узнал отца. Впервые улыбнулся и отпустил Вальку, ушел с отцом. Отец малыша опознал мертвые тела жены и тещи, похоронил их. Вернулся, чтобы отблагодарить Валентина, стал помогать ему искать Альку. Ни живую, ни мертвую не нашли. Валентин попросил разыскать Софью Ивановну и Павла Ильича Орловских, которые должны были вылететь самолетом в низовья реки и ждать там Алю и Валентина. Но, узнав о катастрофе, с тяжелым сердечным приступом слегла тетя Сонечка. Две недели дежурил около нее Павел Ильич. Вот такие сведенья привез Фред, который теперь считал себя вечным должником Валентина за спасенного сына. Словно тяжелый камень положили на грудь Валентину. Ожоги на лице затянулись слегка, зажили швы, и Валентин покинул Россию с отцом маленького Жорика, так называла ребенка его погибшая русская мама. Перед отлетом Валька хотел зайти к Павлу Ильичу и Софье Андреевне, и не смог.
  -- Пусть я тоже буду мертвый для них, - решил он, увидев на улице их горестно ссутулившиеся фигуры. - Это несправедливо, что я жив, а Али нет. Пусть считают, что мы вдвоем ушли. Ведь из-за меня они организовали эту поездку...
   Родителям он тоже не стал ничего сообщать. Только письмо отправил на адрес Алькиной матери, в котором давал свои координаты, если случится чудо, и Алька найдется. Конечно, не знал он, что Дарья уничтожила сразу письмо. Злоба этой женщины не имела границ. В те дни Валентин впервые не чувствовал своей Альки. Раньше в училище, в мыслях он вел с ней бесконечный разговор, придумывал её ответы, а тут она замолчала. А может, просто не мог сам Валентин думать о ней. Слишком болезненны были раны.
  -- Её нет и меня нет, - решил Валентин.
   С помощью денег нового товарища тело Орлова Валентина, как и тело Альки, по официальным документам найдено не было. Со службой было ещё проще. В результате полученных ранений Валентин стал негоден к военной службе.
   Фред, отец малыша, очень богатый человек, увез Валентина за границу, сначала для окончательной поправки здоровья. Спасителя Жорика радушно приняли в семье Фреда. Особую благодарность испытывала к нему бабушка Фреда, старая Анна. Эта красивая, величественная старуха, еще физически крепкая, заставила Фреда показать Валентина лучшим специалистам, оплатила сама курс лечения и реабилитации. Валентин совсем не мог спать по ночам, ничто не помогало, никакие лекарства. Как только закрывал глаза, горел перед ним теплоход, он метался, искал Альку, а она молчала, не было её нигде. Из-за бессонных ночей плохо восстанавливалось здоровье мужчины. Но как-то вечером зашла к нему старая Анна, он уже был в постели, не спал, ожидая знакомого кошмара. Анна села рядом, велела все рассказать. И Валентин рассказал. Выслушав его невеселое повествование, положила старая Анна ему на лоб руку и приказала:
  -- А теперь спи. Я буду искать твою Алину. Я умею видеть души. Если жива твоя Алина, я увижу.
   Валентин поверил её странным словам, потому что ему очень хотелось поверить. Впервые уснул мужчина и не увидел знакомого кошмара. Старая Анна просидела всю ночь возле него. Утром взглянул Валентин на неё и испугался. Анна выглядела измученной, постарела за одну ночь лет на десять.
  -- Не нашла я твоей Альки рядом с тобой, - сказала старая Анна. - И души её не видела. Нет её среди мертвых, нет её и среди живых. Потерялась она где-то среди нашего мироздания.
  -- Может, мне в церковь сходить? - в раздумье проговорил мужчина.
  -- В церковь сходи, но не молись за упокой, - ответила мудрая старуха. - Ты не видел её мертвой. И среди мертвых её нет, я знаю это.
   После этого здоровье Валентина пошло на улучшение. Старая Анна иногда приходила в его комнату, все также сидела возле спящего мужчины, но ни о чем не говорила с ним, только иногда что-то шептала. Только как-то Валентину приснилась, что не Анна рядом с ним, а Алька, живая, смотрит и говорит:
  -- Валя, я жива, слышишь, жива. Поговори со мной. Я по-прежнему люблю тебя.
   И Валентин заговорил. Она смотрела и не видела его. Потом заплакала:
  -- Прости меня.
   Валентин проснулся, на него не мигая, глядели выцветшие глаза старой Анны, они тоже когда-то были зелеными.
  -- Ну вот, - улыбнулась старуха, - теперь тебе надо начинать жить. Работать будешь на меня. Стара я, мне нужен надежный человек. Мы с Фредом тебя подучим, а там время покажет. Чувствую я, есть между нами связь. Какая, понять не могу. Расскажи о своей семье.
   Рассказал Валентин. Старуха, задумавшись, замолчала. Потом ушла.
  -- Есть связь, есть, - бормотала она. - Не могу найти, не могу. Стара стала. Валентина нельзя отпускать, нужен он нам будет.
   Валентин остался в Штатах. Горе, обрушившееся на мужчину, заставило вгрызться в работу - это помогало жить. У Вальки оказалась хорошая деловая хватка, бешеная работоспособность.
   Он вскоре стал правой рукой Фреда. Научился делать деньги. Фред твердил, что ему надо начинать свое дело. Валентин соглашался и подумывал о большом кредите.
   Прошел год. Вновь женился Фред. Новая жена Фреда, Джейн, по профессии актриса, не понравилась Анне и Валентину. Неприязнь была взаимной. Джейн называла Анну старой колдуньей, ведьмой. Валентина просто игнорировала, считала русского медведя недостойным своего внимания.
   Валентин, немного успокоившись и придя в себя, вернулся в Россию, чтобы открыть филиал компании Фреда в Москве. Надо было еще навестить сына.
   Эта встреча не принесла ничего хорошего. Приемные родители мальчика приняли Валентина совсем недоброжелательно, особенно сестра Галины. Но это еще полбеды. Мальчишка, сын, он любил новых родителей, совсем не хотел видеть Валентина, оставаться с ним. Повидав сына, дал Валентин слово, не беспокоить эту семью больше, но наотрез отказался подписать отказ от ребенка. Мальчишка остался Орловым. В свое время, когда Галька родила мальчика, он признал его, записал на свою фамилию, но на Гальке так и не женился. Валентин предложил материальную помощь, но и в ней нужды не было. Лишь спустя многие годы примет сын деньги от Валентина: в тот год у них будет плохо с деньгами. Валентин будет оплачивать обучение сына в университете. Но нет у Николая никаких теплых сыновних чувств к родному отцу. Что ж, Валентин, наверно, заслужил и это, ненависть сына. Но есть ещё Жора.
   Валентин становился состоятельным человеком. Прошло два года со дня катастрофы. Валька опять научился говорить в своем воображении с Алькой. И она стала откликаться, советовать ему. Иногда ему казалось, что Аля рядом, обнимает его, становилось тепло, хорошо. Может, это и было своего рода помешательство, но так было легче жить. И почему-то в эти моменты всегда рядом оказывалась с ним старая Анна. Смотрела вопросительно на мужчину, что-то бормотала про какую-то связь, душу.
   Именно в эти дни Валентин решил все-таки жениться. И опять подумал о Катюше. Валентин приехал в родную деревню. Родители спились окончательно, раньше они все-таки побаивались сына, а тут разошлись, получив известие о его смерти. Узнал, что попала под машину и погибла Галя Пастухова. А Катя по-прежнему была красива своей неземной красотой и все еще была не замужем. Он встретился с ней около старой школы. Она, как и Алька, любила там бывать. Все честно сказал Валентин ей о своих чувствах, о том, что очень любил Алю, но её не вернешь с того света. Катя подняла на него свои красивые серые глаза и сказала:
  -- Почему с того света? Ты разве не знаешь: Алька жива. Она замужем. Летом жила с мужем на даче. У неё прелестная малышка. Но она ни с кем из наших не общалась. Не выходила летом с территории дачи. Я видела её, поговорили через забор. Но ей наш разговор, чувствовалось, в тягость. Она какая-то не такая. Совсем не улыбается, только маленькой дочке. Мы ведь не знали, что и ты жив.
   Моментально забыл Валентин о Катюше. И опять бросился искать Альку. Их встреча состоялась в далеком городе А-ке. Она вошла в ресторан такая родная, но совсем другая. Его Алька была немного ведьмой, колдуньей, Лунной богиней. В ней была великая тайна. А тут в ресторан вошла земная женщина ослепительной красоты, немного растерянная, но совсем чужая женщина, даже фигура изменилась, грудь стала поменьше, талия уже, а бедра шире. Нельзя ему было больше безрассудно целовать эту женщину. Она принадлежала другому мужчине, он сразу это понял. Валентин только взял её дрожащие пальцы в свои руки и нежно целовал их. Она склонилась к его голове, целуя его волосы. Валентин и ехал-то сюда не в надежде на счастье, он ехал прощаться. Он чувствовал это. Понял он, что не прошли чувства женщины к нему, но на одном полюсе и неё семья: муж, которому она бесконечно благодарна, и маленькая дочь, без которой жить Аля не сможет. Другой полюс - это он, Валентин. Валентин отпустил её сам. Он видел её слезы, и остановил свое сердце, запретил звать с собой Алину. Боль от того решения жива до сих пор. До сих пор не знает мужчина, правильно ли поступил он. Последнее слово было за ним. За ним, не за Алей. А Альке он говорит бесконечное спасибо за ту встречу. Не было бы этой встречи - не нажил бы огромный капитал Валентин. Уходя, Алина оставила фотографию своей дочки - маленького белокурого создания. На обороте была надпись.
  -- Ты - моя любовь, Дмитрий - моя жизнь. Прости, что я выбрала жизнь. Женись на Катюше. И не смей пить. Никогда!
   Днем его разыскал Дмитрий, муж Али. И Валентин был рад этому. Они долго говорили. Все-таки хороший муж достался Але. Такой точно в обиду не даст. Он попросил Валентина улететь побыстрее. Отправил самолетом с вахтовиками. Стоял на аэродроме до последнего, пока самолет в воздух не поднялся. Нет зла у Валентина к этому человеку. Он тоже любил Альку. Так и сказал:
  -- Улетай. Я все равно не отдам её. Пожалей. Её пожалей. Она вернулась после вашей встречи сама не своя. Улетай. И обещай - никогда её не видеть. Ради неё обещай. Ты поймешь сейчас почему.
   Дмитрий рассказал и про потерю памяти, и том, что не сказала Алька - о её пограничном состоянии, когда она балансировала между помешательством и разумом.
  -- Ты видел её глаза? - задал вопрос муж Альки.
   Видел их Валентин и боялся. Там билась такая огромная боль. Ну что же, он сильнее Альки, он справится. Может, прав был Павел Ильич, не надо было прилетать. Валентин дал тогда слово мужу Али, что никогда не встретится на их пути, не будет видеть Алину, не будет искать встреч. И не раз его нарушил. Порой жизнь становилась невыносимой без любимой женщины.
  -- Дочь я не отдам, - жестко говорил Дмитрий. - Без неё Аля не сможет жить. Если ты хочешь её смерти или помешательства, то можешь действовать. Но не забудь. Ещё есть я. Я никогда не дам страдать Алине. Я спас её из воды. Я помог уйти от безумия. Тебя не было. Я не виню тебя ни в чем. Но твоя очередь подумать о благе для женщины, которую мы оба любим. Улетай. Она же чувствует, что ты рядом. Пожалей её. Улетай, пожалуйста.
   Долго летел Валентин. Самолет приземлялся во многих городах. Вахтовики были и так балдые, да и весь путь ещё прикладывались к бутылке. Валентин сам хорошо заквасил с ними. Все рассказывал об Альке, о своей любви. Но в один момент выпала из портмоне фотография голубоглазой девчушки и любимым Алькиным голосом попросила:
  -- Не надо пить, Валя.
   Остановился Валентин. Лег и стал пьяной головой считать: вдруг девочка с фотографии - его дочь. Не получилось, намного не получилось. Но фотография эта всегда была с Валентином. "Мой талисман, мой ангел-хранитель, моя дочка", - называл он этот черно-белый снимок и часто глядел на него первые годы. Это фото всегда лежало в его паспорте. Рядом всегда была фотография Альки.
   В Москве Валентин встретился с Павлом Ильичом. С тетей Сонечкой не смог, уж очень они с Алькой похожи. Долгий был разговор. После ученый достал пакет, совсем небольшой.
  -- Валя, я вижу, ты птица высокого полета. Не обижай старика, возьми. Это ценности, что принадлежали моему брату, погибшему в дни войны. И ещё кое-что мое из раскопок. Вложи эти средства в любое дело. Не мне тебя учить. Я знаю, ты в России налаживаешь бизнес. Деньги будут нужны.
  -- Но вы не просто же так мне это даете?- спросил Валентин.
  -- Не просто. Все в жизни бывает. Если такое случится, что Але нужна будет помощь, или её семье, прошу тебя - помоги. Забудь все и помоги.
  -- Но я дал слово Дмитрию не искать встреч с Алей. Хотя, вы могли бы не говорить этого, Але я всегда приду на помощь.
  -- Ты сильный, сынок. Спасибо тебе, что пожалел Алю, что обещал дать ей покой. Но в жизни всякое бывает. Может, и не нужно будет ей помогать. Может, еще вместе будете. Пусть это ценности дадут тебе благополучие. Разве я мог подумать когда-нибудь, что мой брат и его семья не доедет до места назначения. Пусть твое дело будет памятью о нем. Брат мой и при социализме умел делать деньги, был деловой человек. За что Бог так нас наказывает? Я думал, ты станешь моим зятем. Готовился отправить вас за границу. Судьба по-другому распорядилась. Мы с Софочкой ведь любили тебя, с детских лет знаем. Я давно решил, что это вам с Алей отдам. Здесь твоя половина.
  -- Так отдайте Дмитрию.
  -- Он птица более мелкого полета. Я уже работаю с ним. Ты станешь очень состоятельным. Тебе нужен стартовый капитал, не связывайся с кредитами. Да и, кроме того, Аля и Дмитрий тоже свое получили. Ты уж больше не беспокой их. Себя пожалей. Вижу, тебе нелегко. Но ты всегда был сильным. Возьми, сынок, не обижай старого человека. Не понадобится это Але, ну и ладно. Я же и Софочка будем молить о счастье для тебя.
  -- О покое, - поправил мужчина.
  -- О покое, - согласился ученый.
  -- Мне надо еще кольца вам вернуть, - вспомнил Валентин.
  -- Нет, - вдруг испугался Павел Ильич. - Они тоже твои. Продай, выкинь их, но ни Софочке, ни Але их не показывай, не напоминай. Пусть считаются пропавшими.
  -- Павел Ильич, - вдруг проговорил Валентин глухим голосом. - Дайте мне фотографию Али, хоть какую-нибудь. Я очень прошу.
  -- Я знал, что ты заговоришь об этом, - ответил ученый. - У меня с собой.
  -- Знаете что, - сказал Валентин, пока Павел Ильич доставал фото, - у нас с вами будут совместные предприятия. Вы же умнейший человек. Я помню наши разговоры.
   Улыбнулся ученый:
  -- Можно, и, честно сказать, я ждал этого предложения. Но тогда я еще дам тебе денег. Деньги должны делать деньги. Фирма наша будет называться "Орлофф", с двумя "ф". Ты будешь стоять во главе. Начало уже есть. Да и твои американские друзья помогут. А вот и фото.
   Он протянул цветное фото. Ослепительно красивая, загорелая Алька задумчиво смотрела на мужчину. Длинная черная коса лежала на груди. Вдруг в голове мужчины прозвучал знакомый любимый голос:
  -- Я все равно вернусь когда-нибудь к тебе. Мы будем вместе.
   Валька вздрогнул:
  -- Спасибо, - он положил снимок в паспорт, там, где была фотография маленькой девочки.
  
   Через несколько дней пришло известие, что погибли в катастрофе Фред и его вторая жена, красавица Джейн, которую не очень любил Валентин за то, что равнодушна была к Жоре. Жорка, слава Богу, остался жив. Валентин срочно вылетел в Америку. Мальчишка находился у старой бабушки Анны. Эта старуха, несмотря на возраст, ей перевалило за девяносто, была ещё бодра и сохранила ясность ума. Только руководить компанией Фреда ей было трудновато уже. Именно старая Анна приказала Валентину жениться, чтобы у Жоржа был отец и мать. Она чувствовала, что ей недолго уже оставалось.
   Валентин женился на Катюше, увез её в Штаты, их сыном стал Жорка. Старая Анна умерла через два года. Своих детей у Валентина и Катюши не было. Не хотел Валентин. Во главе компании Фреда старая Анна поставила Валентина.
   Старая Анна. Интересный была человек. Валентин вспомнил, что как-то Жора показал ей фотографию Алины и Еленочки. Взял зачем-то тайком у Валентина. Может, и Анна приказала. Старуха мудрой женщиной была.
   В тот день Валентин спешил домой. Анна попросила приехать пораньше. Сказала, что скоро умрет. Старуха, в самом деле, плоха была. Проводила последние дни, в основном, с Жорой. Всё спрашивала Катюшу, которая ухаживала за ней, почему детей у них с Валентином нет. Потом начала и заговариваться. Немудрено, лет ей уже много.
   Валентин поспешил к ней. Анна лежала на своей постели, ей уже было трудно вставать, смотрела на какие-то фотографии. Подойдя ближе, Валентин узнал их. Это были его фотографии - Алька и маленькая Еленочка. Но как они попали к старой Анне?
  -- Кто это? - старуха строго указала на фото Еленочки.
  -- Я мечтал, чтобы она была моей дочерью, - ответил мужчина.
  -- Да, и моя нерожденная дочь была такая же, я тоже мечтала, - непонятно ответила старуха.
  -- Но у вас были дочери, у вас есть Клер, ваша внучка, есть Жора.
  -- Я не рожала детей, - ответила Анна. - Я их только растила. Как ты растишь Жоржа, - потом она подвинула ближе фотографию Алины. - Зачем ты женился на Кате, если у тебя была она? - старуха сердито ткнула пальцем в снимок.
   Валентин не ответил.
  -- Эту женщину ты считал погибшей? Её душу я тогда искала? Так? - допытывалась Анна.
   Валентин молчал.
  -- Так. Я и сама знаю. Но почему не сказал мне, когда я приказала тебе жениться, что нашел её. Она твоя половина, - сердито ворчала Анна.- Я уже так стара, что вижу человеческие души. Её душа стремится к тебе всю жизнь. Как и твоя! Зачем вы мучаете друг друга? Почему вы не вместе? Зачем женился на Кате?
  -- Аля - жена другого человека.
  -- Это ошибка судьбы. Увести должен был. Она бы пошла с тобой.
  -- Я звал! Она боится потерять дочь! Без неё Аля жить не сможет.
  -- Значит, не так звал! С дочерью надо было звать. Ты же любишь детей. А этого ангела грех не любить, - пробурчала старуха, глядя на фото маленькой девочки. - Я с мужем, когда отец воспротивился, уехала в одном платье. Все бросила! Даже.... - старуха неожиданно замолчала.
   Какая-то неожиданная мысль поразила её. Старая женщина вглядывалась в фотографию. Молчал и Валентин. Ему мучительно захотелось увидеть Алину. Разговор всколыхнул все чувства, что он пытался пригасить.
  -- У нее были сестры? - задала вопрос Анна совсем другим, не сердитым тоном, размышляя о чем-то.
  -- Нет, старшие братья есть у неё, - мужчина сразу понял, о ком спрашивает старая женщина.
   Старуха помолчала.
  -- Значит, она одна дочь в семье.... И у неё есть дочь.... Это хорошо.... Ты видишься с ней?
  -- Иногда, - ответил правду Валентин. - Иначе я не смог бы жить. Встречи с ней дают мне силы.
   Старую Анну невозможно было обмануть.
  -- Скажи, как ее зовут.
  -- Алька. Алина Соколовская.
   Старуха как-то прерывисто вздохнула, и в то же время облегченно. Словно нашла что-то, безвозвратно потерянное.
  -- Завершается круг, - произнесла Анна, - первый круг. Есть и второй. Но где еще один? Не вижу.
   Валентин молчал, не понимая. О каких кругах говорит старуха? Думал, грешным делом, что рассудок начал покидать эту мудрую женщину.
  -- Третий круг, три раза, - бормотала старуха. - Нашла я связь между нами, нашла. Дети! У неё еще есть дети? Я вижу трех. У тебя трое, у неё трое, у вас трое, три круга.
  -- Нет, у неё одна дочь, - ответил Валентин. - И у меня только один сын.
   Он не знал в то время о второй дочери Алины - об Ирине.
   Потом старуха подняла глаза на мужчину:
  -- Что стоишь? Иди, иди отсюда. Не один, а трое детей должно быть. И у неё и у тебя! Иначе не замкнутся круги. А теперь уходи. Уходи! У меня много дел, а времени осталось совсем мало. Я вижу души, человеческие души. Они ждут моей помощи. Мне надо успеть. Успеть, успеть. Замкнется третий круг. Нашлись первые два...
   Валентин протянул руку за фотографиями. Старуха отвела его руку в сторону.
  -- Нет, оставь их мне пока. Я попробую все исправить. Вернуть надо всем вам счастье, - продолжила старая Анна. - Жалко, всех жалко. Как выпросить прощение? Третий круг, три раза. Где третий круг? Где первые два? Главный круг - второй. Он есть. Он получит знание. Почему я подумала, что нет третьего круга? Это Жорин круг.
   Утром фотографии были на месте. В паспорте Валентина. Жора сидел возле бабушки и что-то внимательно слушал, кивая головой. После позвал Валентина. Анна уже бормотала что-то невразумительное. Звала давно умершего отца. Какого-то Ивана, Эллу, Каролину, Елену и.... Алину. Потом на минуту взгляд прояснился. Она подозвала мужчину:
  -- Жору береги. Тебе его оставляю. А дочь свою Зосей назовешь, как я когда-то хотела назвать. Исполни мечту старой Анны. У жены своей попросишь от моего имени прощения и обязательно передашь, что грешная, непокорная Анна вымолила прощение за свой грех, счастье будет всем вам. За меня твоя жена пострадала. Но она сильная. Ты даже сам не знаешь, какая она сильная, если ты рядом. Вы черпаете силы друг в друге. Вы будете счастливыми. Очень счастливыми. Пусть твоя жена не забудет рассказать мне о вашем счастье. Я буду ждать. Катя, Катя, - вдруг стала звать Анна. - Катя!
   Катюша быстро подошла. Она и Клер не отходили от старухи с самого утра. Рядом был испуганный Жора, жался к Катюше.
  -- Ты красивая, Катя, и ты не грешница. А счастья и тебе нет. И не будет, пока не станешь грешной. Но знай, будет счастлив Валентин, и ты будешь счастливой. Ищи свой путь к счастью сама. Жору только не бросай. Ты хорошая, ты мать ему. Спасибо тебе за внука. Ты умная женщина. Тебе будет труднее всех. Прости всех, Катя. Случайно ты оказалась среди нас. Смотри, не сдавайся. Судьба уже начинает все ставить по своим местам. Помоги ей. Клер, - позвала Анна внучку, - ты теперь старшая в роду Игл. Следи за ними. Жену Жорину тебе в семью вводить, не забудь испытать её во время свадьбы. Я уж не дождусь. Пусть моя кровь соединится наконец с моим мужем... Катя, случайно ты попала сюда, страдаешь, но ты мать Жоры.... Алина, забери свое, забери Валентина.... Обещай, придешь ко мне.... Клер... Катя...Алина... Иванка, Ванечка... Я иду, отец, иду, мама Элла.... Я вижу тебя.... Ты машешь рукой. И Каролина с тобой... Я не послушалась тебя, мама Элла, а плохо стало другим... Элла... Леночка, девочка моя, ты пришла... Я все годы ждала вас, но вы не пришли... Я сама иду теперь... Да, да... Идет к вам непокорная грешница Анна...
   К утру Анны не стало. Клер после похорон уехала жить в старый дом в сельской местности. Катюша стала хозяйкой в доме покойной Анны. Жора не хотел жить в другом месте. А когда речь шла о Жоре, мягкая Катюша становилась тверже алмаза. Любила Катя приемного сына.
   Хороший человек была Катюша. Хоть и не был её верен Валентин, к Алине всегда стремился, она ни словом, ни намеком не попрекнула, но ни минуты они счастливы не были. Жору жена любила всей душой, он её звал мамой Катей, а его только Валентином. Но уже год, как не стало Катюши. И как глупо получилось, ни он, ни Жора не успели попрощаться с ней. И, конечно, не родилось у них никакой Зоси.
   Болезнь Кати обнаружили вскоре после съемок реалити-шоу, которое затеял Жора.
   Мысли Валентина опять унеслись в прошлое.
   Катюша, приехав с Валентином в чужую ей страну, на удивление быстро приспособилась к совершенно другой жизни. Выучила язык, приняла законы чуждого ей образа жизни. Её дом был безупречен, её приемы вызывали восхищение, как и она сама. Майкл Кон, режиссер, друг семьи еще со времен Фреда и красавицы Джейн, а теперь, в первую очередь, Кати, всегда и во всем поддерживал её, утверждал, что с такой внешностью нельзя быть только женой и матерью и жить в четырех стенах. И в качестве примера вспоминал стервозную Джейн, которая неоднократно снималась в его первых фильмах.
  -- У неё не было никакого таланта, а пользовалась внешностью, - говорил Майкл. - Шла напролом, добиваясь своего. Тебе, Катя надо в сериалах играть главные роли.
   С легкой руки режиссера Майкла Кона удалось уговорить Катю показаться на большом экране в его картинах, сняться в небольших эпизодах. Жора же мечтал, чтобы мама Катя стала известной актрисой, они одно время вместе посещали какую-то театральную мастерскую, уж чему там учились, Валентин не интересовался. Он предпочитал не вмешиваться. И Катя не выглядела несчастливой, не так ей одиноко и скучно было. Валентина даже устроило бы, чтоб Майкл стал любовником Кати. Но тот не интересовался женщинами, любил мужчин. Но, может, не Майкла, другого кого бы нашла себе Катя. Насколько бы спокойнее стало у Валентина на сердце. У них давно были раздельные спальни.
   После участия в реалити-шоу Валентин подумал, что надо бы своего ребенка родить, заговорил об этом с Катюшей. И не получил абсолютно никакой поддержки со стороны жены. Даже ни разу в свою спальню не пустила больше его Катя. Сказала одно слово, твердо, уверенно: "Развод". А потом страшный диагноз - рак груди. Начались клиники, лечение. Какой уж ребенок. Смерть Катюши удалось отодвинуть на несколько лет. После операции жена Валентина прожила пять лет. Она явно повеселела в эти годы, отказалась ехать в Россию с мужем, иногда Валентину даже казалось, что у неё появился мужчина. Ну и хорошо. Валентин редко делил с ней постель и до болезни, а после болезни и ни разу ничего не было между ними. Никогда за последние пять лет не было. Так Катя решила. Уж очень разные они оказались. Оба понимали, что их брак был ошибкой. Только Жору любили одинаково. В глазах окружающих считались мужем и женой.
   Словом, казалось, что Катя выздоровела. Заговорила опять о разводе. И сама оформила развод. А потом рецидив болезни. И очень-очень плохой прогноз. Валентин забыл о разводе, стал искать хорошую клинику. Катюша отказалась от лечения наотрез, сказала - не хочет лишних мук. Жора привез умирать её в Россию, по её просьбе. Она была в деревне у матери. Жору и Валентина прогнала от себя женщина. Валентин улетел на север, специально придумал дела, чтобы не преследовало чувство вины. Жора уехал на Алтай. Он давно хотел там побывать. С Катей прилетел в эти дни попрощаться Майкл, он последние годы жил в Австралии.
   Кати не стало именно в те дни. Прилетевший Майкл решительно настаивал на лечении. Узнал про какой-то новый курс, но очень дорогой. Он убедил Катю попробовать, созвонился с Валентином, тот дал добро, сказал, что оплатит любое лечение. Пусть не ждут они его, начинают лечение. Майкл вызвал платную скорую онкологическую помощь, что было совсем ни к чему - Валя еще держалась на своих ногах. Сам Майкл ехал следом на взятой напрокат машине. Шел сильный дождь. Тяжелый "Урал" раздавил всмятку машину скорой помощи, она отлетела на несколько метров, загорелась, взорвалась. Это все было на глазах Майкла, которого просто чудом не сбил тот же пьяный водитель. Как всегда, ГИБДД не спешила. От Кати и сидевших в скорой помощи шофера и врача ничего практически не осталось. Валентин и Жора застряли из-за нелетной погоды на несколько суток. Майкл занимался вопросами похорон, разговаривая с Валентином по мобильной связи, посоветовал кремировать останки. Валентин и Жора согласились, тем более, что об этом просила как-то сама Катюша. Мать Кати дала согласие. Урну с прахом захоронили на деревенском кладбище. Майкл чувствовал страшную вину. Но не в обиде на него Валентин, Катя ушла без лишних мук, что сулила ей болезнь. А Жора несколько лет не говорил с Майклом - бывшим другом.
   Жорка давно взрослый, стал архитектором. Не хочет заниматься делом отца и очень не любит незнакомую ему Алину, которую считает виноватой в неудавшейся семейной жизни приемного отца и матери. А Валентин богат, очень богат, наверно, ценности покойного брата Павла Ильича принесли ему удачу. И еще то, что цель у Валентина была совсем другая, жившая глубоко в подсознании - вернуть Алину, пусть с помощью денег, но вернуть. А теперь он страшно одинок. И несчастен.
   Всю жизнь Валентин жил от встречи до встречи с Алиной. Это было смыслом его жизни. Сначала случайные встречи, а потом их долгая связь, длившаяся несколько лет. Но почему Алина не решилась уйти от Дмитрия? Что не так делал Валентин. Детей бы он помог забрать Алине от Дмитрия. Он хоть и не сказал этого вслух ни разу, но это и так было понятно. К тому времени Валентин был богат, у него работал целый штат хороших юристов. А Алька упорно возвращалась к мужу.
  
   Мысли вернулись опять в далекое прошлое, в тот год, когда не стало сразу отца и матери у Валентина. Еще подростком был Жора, жива и здорова была Катя. Терпеливо сносила все отлучки мужа в Россию. Она жила большей частью с Жорой в Штатах, порой лишь летом навещала мать.
   Валентин сначала пытался держать слово, данное Дмитрию - не искать встреч с Алей. Ни случайно, ни специально. Поэтому и свой дом планировал построить в другом месте, поэтому не приходил к старой школе, которую так любила Алька, родителей навещал в те дни, когда не было Алины и её детей на даче. К тому времени он знал, что Аля родила еще одну дочку. А старая Анна говорила про трех. Значит, еще родит. Что же, это её жизнь. Они сами выбрали её.
   Да, Валентин первые годы не пытался нарушать слова, данного Дмитрию. Алька его сама нарушала. Эта женщина жила по своим, порой непонятным законам, но каждая встреча с ней наполняла жизнь Валентина радостью, смыслом. Она ухитрялась встретиться с Валентином в самый неожиданный момент. В эти моменты Валентину, как правило, бывало очень плохо. И его Алька с её нечеловеческой интуицией появлялась из ниоткуда.
   В ту осень умерли родители Валентина. Допились. Кто знает, чего они выпили в тот вечер, только к утру не стало и отца, и матери, в одну ночь, может, и в один час. Алкогольное отравление. Они давно шли к этому, бежали прямо. Валентин и угрожал родителям, и кодировал, и в институт клал, чтобы произвести полное очищение организма. Но все ненадолго. И вот позвонила теща, мать Катюши, что жила в соседнем Греково, сказала, что не стало родителей, (ей соседи сообщили), что увезла уже милиция тела. Валентин, слава Богу, был в Москве, Катюша (она тогда еще была жива и здорова) с Жоркой в Штатах. Пришлось Валентину самому все похороны, все поминки организовывать. Хоть от родителей больше горестей, чем радостей было, но защемило сердце у мужчины. Вспомнил веселую свою мамку, её красивыё глаза. Она добрая была, ласковая. И батя, который всю жизнь любил мамку, прощал всех её мужиков. Угрожал, плакал пьяными слезами, но ни разу не тронул.
   К тому времени уже вернулась Алина в Москву с семьей - с мужем и дочерьми. И что греха таить, встретились они уже с Алькой к тому времени уже не один раз. Тянуло их друг к другу.
   Соседей не было уже на даче. Аля с детьми уехала в конце августа, девочкам было пора в школу, тетя Сонечка и Павел Ильич жили до середины сентября. Но и они уехали, не дождавшись похорон. С утра небо хмурилось, Павел Ильич чувствовал себя неважно, вот и поспешили в Москву.
   Вся организация похорон свалилась на Валентина. Благо, деньги были уже к тому времени. Все сделал. С грустью думал, что далеко жена, а если бы и рядом была, ничего не изменилось, не было душевной близости между ними. Больше всего хотелось, чтобы Алина рядом была, при ней можно было погрустить, она бы обняла Валентина, всплакнула, это точно, она хорошо относилась к его родителям. А он бы положил свою голову на её худенькое плечо и с ней бы поговорил о мамке, о бате. Валентину во время похорон даже в один момент показалось, что мелькнула Алька со своим отцом Григорием за деревьями на кладбище, но закапал дождь, со стороны Москвы шли черные тучи, и процедуру похорон пришлось ускорить. Потом Валентин прошел туда, где, как ему показалось, видел Алю, её там не было.
   После похорон, в два часа, дождь усилился. Полосы дождя застилали все вокруг, померк свет, казалось - не день стоит на дворе, а придвинувшиеся вплотную сумерки. По небу плыли низкие серые тучи, а еще ниже их грязные черные рваные облака. Машины шли с зажженными фарами, но и они часто останавливались, видимости за стеной дождя не было никакой практически никакой.
   После недолгих поминок Валентин заехал в родной дом, закрыть хотел. Грязно, холодно, неуютно там было. Мужчина хотел поскорее уйти, но именно тогда такой поток хлынул с неба, такой ливень.... Не решился Валентин ехать.
  -- Смоет, к чертовой матери, вместе с машиной, - подумал он. - Подожду в доме. Такой сильный дождь не может идти вечно.
   Родной дом больше напоминал сарай. Старые ободранные обои, продавленная, полуразваленная мебель, давно не мытый пол, серые окна, на которых не было штор, да еще и крыша протекала. До чего мужчине там тошно было. Он прилег в одежде на диван, мысли опять убежали к Алине, только с ней ему бы стало лучше, и неожиданно для самого себя задремал. Устал за день. Проснулся вечером. Включил свет, еще неуютнее стало в доме от тусклого освещения. За окном по-прежнему хлестал дождь. Порывы ветра стали еще яростнее. В сердце поселилась какая-то неосознанная тревога.
  -- Уеду, - решил мужчина, - не могу я тут находиться. Куда угодно, только прочь из этого сарая. Не удастся уехать, переночую лучше в машине. Там тепло и чисто. Господи, почему так плохо? Алька, Аленький мой, где ты? Почему не со мной?
   Он собрался, пошел к машине, что оставил недалеко от старой огромной липы, которая росла около их домишка, наверно, больше ста лет. Глянул на соседнюю дачу, странно, там горел свет. Мужчина сел в свой джип и задумался. Как хочется видеть Алину! Около скрипящего под порывами ветра дерева что-то смутно белело. Там кто-то был, а может, показалось. Валентин включил фары. Под сенью тяжелых ветвей столетнего дерева, под проливным дождем стояла замерзшая, дрожащая Алька в тонкой, промокшей насквозь белой блузке. Женщину сотрясала крупная дрожь, губы дергались.
  -- Она все-таки пришла, она не могла не прийти, - пронеслась в голове мысль. - Она поняла, что мне плохо. Алька, моя Алька.
   Валентин бросился к ней, распахнул свою теплую кожаную куртку, прижал женщину к себе, целуя её холодное лицо, согревая её своим теплом.
  -- Алька! Я знал, я чувствовал, что ты появишься. Но ты откуда? Ведь тебя не было на даче. Что ты тут делаешь? Ты вся промокла. Холодно ведь.
  -- Валя, Валя, миленький, давай уйдем отсюда, - стуча зубами, пробормотала она. - Нельзя здесь оставаться! Валя! Слышишь, нельзя. Нельзя. Пойдем быстрее.
   Валентин занес её в машину, Алька настолько замерзла, что не могла идти. Сняв свою куртку, он укутал женщину, обнял её и застыл, наслаждаясь её присутствием.
  -- Валя, Валя, миленький, быстрее уезжай. Нельзя здесь оставаться. Случится что-то очень плохое, - повторяла женщина. - Я это знаю. Уезжай быстрее! Быстрее!
   Она не отстала, пока он не завел машину.
  -- Едем, быстрее едем, - твердила Аля.
  -- Куда ехать? - спросил Валентин. - Что с тобой случилось? Почему ты здесь? Раздетая. Простудишься. Заболеешь.
  -- Н... не з...з... заболею, - заикаясь, отвечала Алька, которая никак не могла согреться. - П...п... поезжай к нам , в...в... ворота не заперты. Там поставишь м... м... машину в гараж.
   Она не успокоилась до тех пор, пока Валентин не сделал, как она сказала. Он загнал свой джип в просторный гараж, где уже стояла Алькина машина. Только тогда женщина немного успокоилась.
  -- П-п-пойдем в дом, - все еще слегка заикаясь от холода, сказала женщина. - Здесь нет никого, я одна на даче. Там тепло.
   И Валентин, которого моментально промочил дождь, пока он открывал и закрывал ворота, (куртка была на Але), пошел.
   В их доме, в самом деле, было тепло и уютно. Были включены обогреватели. Алька, немного успокоившаяся, поставила чайник. Переоделась в сухой халат. Валентину тоже нашла теплый махровый халат Павла Ильича. Потом присела рядом, подвинулась близко-близко, сказала:
  -- Тебе плохо, Валюша? Ты скажи мне.
   Он кивнул головой. Альке можно сказать все, она поймет. По щекам женщины пробежали полоски слез.
  -- Валюша мой. Мне так жалко твоих маму и папу. Они хорошие были, добрые. Моих девчонок любили, особенно Ирку.
   Она обняла мужчину, он приник к ней. Чувствовал, как легче делается на душе. Его богиня Алька забирала себе страдания.
  -- Может, ты есть хочешь? - спросила Алина, безошибочно почувствовав, что мужчине стало легче.
  -- Не отказался бы, - проговорил Валентин.
   Он не ел весь день. Утром выпил только кофе; на поминках, что проходили в местном кафе, кусок в горло не лез. Толком родителей и не помянул. В родительском доме едой и не пахло, только обилие пустых бутылок да скреблись мыши в погребе. Так что к вечеру голодный желудок хорошо напомнил о себе.
  -- Сейчас что-нибудь придумаю, - в раздумье проговорила Алина.
   В морозилке нашлись пельмени. Валентин не очень любил это дежурное блюдо. Катюша большей частью жила в Штатах с Жорой, поэтому в России вопросом питания Валентина никто озабочен не был - вот и покупал пельмени без конца, если не успевал поесть в ресторане. Но сейчас мужчина согласен был и на них. Еда вскоре была готова. Алина сделала это дежурное блюдо в виде супа, с бульоном, куда бросила и перчика, и лука, и лаврового листа.
  -- Тебе надо горячего поесть, а то можешь заболеть, - заботливо пояснила она.
   Запах от еды пошел вкусный. Алька достала еще и начатую бутылку хорошего коньяка.
  -- Сердечные капли Павла Ильича, - улыбаясь, пояснила она. - Принимает иногда по сто грамм. А мы с тобой давай помянем твоих отца и мать. Вечная им память. Пусть земля им будет пухом.
   Она перекрестилась. Вместе они выпили по стопочке, Валентин приступил к еде. Он был готов поклясться, что никогда не ел таких вкусных пельменей.
  -- Как вкусно, - проговорил он. - Как вкусно.
   Довольная женщина заулыбалась. Ей приятно было кормить Валентина. Она облокотилась на руку и, ласково улыбаясь, смотрела на переодетого в махровый халат мужчину.
  -- Алька, какая фирма готовит эти пельмени? - поинтересовался мужчина. - Я всегда буду покупать такие.
   Женщина, согревшаяся, разрумянившаяся от коньяка, засмеялась.
  -- Вот эта, - она показала свои руки. - Это я готовила для Павла Ильича. Он утверждает, что мои пельмени вкуснее тех, что готовит тетя Сонечка, хотя я не верю - такого не может быть в принципе. Но я перед отъездом и приготовила ему впрок. А знаешь что, давай еще выпьем по рюмочке!
   Валентин не отказался. В доме было уютно, тепло, рядом такая близкая домашняя Алька, а за окном все яростнее становились порывы ветра. Коньяк они допили весь.
   Напоив мужчину еще чаем, согревшись сама, Аля рассказала, как очутилась здесь.
  -- Иркину кошку, любимую, тетя Сонечка забыла здесь, так она сказала. Мол, поймали кошку, в клетку её посадили и забыли. Ирка такой скандал всем учинила. Ревет, что её Мура в клетке умрет, что ей гулять надо, что у неё лапки могут отвалиться, слушать никого не желает. Дима не может... дочери "нет" сказать. Да и мне кошку стало жалко, в клетке все-таки. У Димы через два часа самолет. Вот меня и отправили сюда Муру выручать. Я успела доехать до дождя. Своим позвонила, они к тому времени выяснили, что кошка, оказывается, в машине Павла Ильича осталась, в багажнике, сидит в своей клетке. Я немного поругалась по телефону, но что поделаешь. В Москве уже к тому времени сильнейший дождь шел, тетя Сонечка волнуется, сказала, что мне лучше здесь переночевать. Я согласилась. По дороге сюда подвезла Ваську Шмакова, он рассказал про твоих. Я сразу поняла, что ты здесь, я была на кладбище, но не решилась подойти. Думала, может, один хочешь побыть? Помешаю вдруг. Я потом, когда вы ушли, подошла, попрощалась с твоими родителями, поплакала немного. Ждала тебя мать этим летом, о чем-то важном хотела поговорить.... Я знаю.... И отец мой там был.... А к тебе я так и не решилась зайти.
  -- Дурочка, разве ты мне можешь помешать?
   Он подвинулся и хотел поцеловать женщину.
  -- Сегодня мой вечер, - решил мужчина. - Моя она. Муж сам её сюда отправил. И плевать мне на все обещания, мы их давно уже нарушили.
   Эта встреча не была первой у них. Но Алина отодвинулась:
  -- Подожди, я не все еще тебе сказала. Ты только сумей выслушать меня. Я ни с кем об этом не говорила, - она сделала передышку, словно принимая какое-то важное решение. - Я тебе не говорила, что была на грани помешательства после взрыва на теплоходе?
  -- Я знаю, ты тогда не все сказала, но потом мне рассказал Дмитрий. Мы виделись на другой день.
  -- Вот почему ты согласился уехать, - протянула Алька. - Ты испугался?
  -- Да ты что, Аля? Я не испугался этого, - сказал мужчина. - Я боялся другого, что ты ...
  -- Давай не будем об этом. Решение тогда приняла я. А я сейчас говорю немного о другом. Когда я поплыла в ту ночь от теплохода к другому берегу, к дальнему, я не понимала, что делала. Я хотела одного сначала - утонуть. Я же думала, что ты погиб.
   Валентин порывисто обнял женщину. Аля продолжала.
  -- Я хотела к тебе. Не получалось. Но потом меня окутала липкая чернота. Я до сих пор помню её страшные холодные щупальца. Холод, казалось, доставал до самого сердца.
   Альку передернуло. Валентин крепче обнял её, прижал к себе. На этот раз она не отодвинулась.
  -- Не надо, не говори, - ласково попросил мужчина. - Не вспоминай!
  -- Нет, выслушай, - жестко ответила Аля. - От той черноты меня избавил Дмитрий. Я не уйду от него. Прости меня. Он и дети - моя жизнь. Да, дети.... Но даже ему я не рассказала о той черноте, что преследовала меня. А тебе говорю, - женщина минуту помолчала. - Сегодня, я думала, вернулась моя болезнь. Я стояла на втором этаже нашей дачи и смотрела на ваш дом. Думала о тебе, о твоих родителях. Сверкнула молния, я заметила машину, твою машину. Потом зажегся на минуту свет в доме и погас. И вдруг среди пелены дождя я увидела знакомые, липкие щупальца черноты. Но, Валя, они тянулись к тебе, не ко мне. Я очень испугалась, потому что поняла - может произойти нечто непоправимое, тебе грозит опасность. Я бросилась бежать к вашему дому. Но ты вышел и сел в машину. Я знала, что если ты уедешь, чернота тебя, скорее всего, не догонит. Но ты стоял. И не думал уезжать. Щупальца окутали всю машину. Я пыталась разогнать их, но не смогла. У меня нет тех сил и способностей, что есть у тети Сонечки, у тебя.... Я замерзла, чернота уже повернулась ко мне, узнала меня. Она бы сожрала меня, мой разум... Но ко мне вышел ты. Ты знаешь, тебя чернота боится. Боится больше Дмитрия. Она сразу от меня отступила. А от твоей машины нет. Я просила тебя поэтому уехать. Ты послушал меня.... Я не знаю почему, но чернота осталась там, возле вашего дома. Там что-то сегодня случится. Не ходи сегодня туда, - помолчав, добавила. - Я не знаю, что ты сейчас обо мне думаешь. Наверно, что я медленно схожу с ума. Вижу какую-то несуществующую черноту.... Что-то плету об опасности.... Нет, не беспокойся. Рассудок мой в порядке. Но на душе тревожно, я чего-то сильно боюсь. Я чувствую опасность, смертельную опасность, которая ждет тебя около родного дома... Я тебя туда сегодня не пущу...
   В это время раздался непонятный и очень громкий скрежет, шум, грохот, не похожий на удар грома. Алька инстинктивно прижалась к Валентину. Тот еще крепче обнял её.
  -- Дева Мария, что происходит? - испугалась Алька. - Идет что-то очень сильное, опасное. Я боюсь. Пусть оно минует нас и наших близких. Господи, помоги и защити!
   Она схватила сотовый телефон, хотела позвонить домой.
  -- Но вот и связь не работает, - воскликнула она.
   И женщина забормотала то ли христианскую, то ли какую языческую молитву.
  -- Не бойся, я с тобой. - Валентин прижимал женщину к себе. - Когда мы вместе, ничего плохого не должно быть.
   Валентин чувствовал себя сильным и ответственным за Альку. И она успокоилась немного. Они сидели, обнявшись, на диване и наслаждались присутствием друг друга. Через минуту погас свет. Алька подошла к окну, но во дворе, освещаемом светом молний, было все в порядке.
  -- Пойдем на второй этаж, в светелку, посмотрим, там окна на две стороны выходят, - попросила Аля. - А на улицу я больше не хочу и не пойду.
   Валентин взял свой мобильник, связи, в самом деле, не было, на дисплее высветились слова: "Поиск сети", но в телефоне была мощная подсветка. Не выпуская руки женщины, он осветил ступеньки, и они, держась за руки, поднялись на второй этаж. Алька подошла к окну. Шла страшная круговая гроза. Молнии сверкали без перерыва с нескольких сторон, гул грома слился в одну протяжную грозную ноту. В призрачном свете молний Алька и Валентин увидели, что столетней липы больше нет. Она рухнула под яростным порывом ветра. Если бы Алька не заставила уехать Валентина, его бы машина была раздавлена. Черноты больше женщина не видела, только яростную стихию. По Подмосковью шел не предсказанный, не замеченный синоптиками ураган. Падали рекламные щиты, валились деревья, обрывая линии электропередач.
  -- Алька, - шептал мужчина, который стоял сзади женщины и ласково обнимал её. - Ты не сошла с ума, ты спасла меня. Дева Мария послала тебя сюда в этот день. Какое счастье, что надо было ехать за кошкой, что Ирина заставила сесть тебя за руль машины. Передай своей дочке, что я люблю её, очень люблю.
  -- Обязательно передам, - прошептала Алина. - Я очень рада, что ты так сказал, что ты любишь Ирину.
  -- Все, что любишь ты, люблю и я.
  -- Валя, а ты смог бы полюбить моих девочек? Как родных, как своих? - задала очень важный для неё вопрос женщина.
   Валентин не ответил, не слышал, потому что целовал Алину. Сначала в щеку, потом в шею. Но постепенно его поцелуи стали спускаться все ниже. И Аля обнаружила, что его руки уже расстегивают её халат. Она его не оттолкнула, только спросила:
  -- А это ведь плохо, что мы делаем? Сколько раз после встречи с тобой, я клялась, что это в последний раз. Но, ты знаешь, я не могу сопротивляться тебе. Не будет последнего раза никогда. Грешница я. Когда-нибудь Бог меня накажет за это.
   Валентин молчал, он жадно целовал Альку. Только она вызывала у него такую бурю эмоций, только она умела дарить огромное наслаждение. Женщина повернулась к мужчине, и сама развязала пояс на его халате. За окном бушевал ураган.
  -- Вот видишь, сама природа благословляет нас, я не могу уйти от тебя, - шептал мужчина. - Эта ночь наша. Не гони меня. Пусть дождь идет подольше.
   Они провели ночь вместе. Сколько Валентин уж спал в ту ночь, но спал спокойно впервые за последнее время - рядом была Аля. Он звал её уйти к нему.
  -- Нет, - ответила она. - У меня, Валя, есть дети. Им нужен отец. Особенно Ирке... - и почему-то запнулась. Потом попросила: - Не говори, не напоминай. Все очень сложно, запутанно. Сейчас я хочу видеть только тебя, обнимать, целовать, ласкать, и не думать о другом. И не проси ни о чем. Я буду просто радоваться, что побыла с тобой. Мне не хватает тебя... Очень не хватает...
   Слава Богу, проливной дождь лил еще и утром. И Валентин был с Алиной. Он словно побыл в родной семье, с любимой женой. Еще бы звучали детские голоса... Расстались они к обеду. Но так и забыл сказать Валентин, что он уже любит Алькиных девочек, всегда любил. Знал ведь, что с дочерьми она не может расстаться.
  -- Будь счастлив, - сказала Аля при расставании. - А почему у вас с Катей нет детей?
  -- Не хочу, - односложно сказал мужчина.
   Алька приуныла после его слов. Не пояснил Валентин, что всю жизнь мечтал, что матерью его детей должна быть только одна женщина - Алина.
  -- Пусть меня простит Катюша, - грустно произнесла Алька. - Я поступаю подло по отношению к ней.
  -- А я у Дмитрия не буду просить прощения, - подумал Валентин. - Я люблю Альку. Люблю, любил и буду любить. Это не я, а он увел её у меня. И я всегда буду искать встреч с ней, и плевать на обещания, если Аля придет ко мне снова или еще как нас сведет судьба, я буду с ней. Я заставлю её встречаться со мной. Мы будем постоянно видеться. А потом уговорю уйти ко мне. А девочек я буду любить. И с Катей ничего у нас хорошего не получается. У меня будет семья с Алиной.
   Жаль, что он не сказал этого вслух, не сказал громко, что любит её детей. Женщина ждала этих слов. После обеда Алька поехала домой, связь восстановилась, звонила Еленочка, тревожным голоском спрашивала: все ли с мамой в порядке. Она, старшая дочка, всегда чувствовала, когда мать с Валентином, но ни разу ничего не сказала, только беспокоилась и прятала от домашних свои голубые глаза, в которых застывали слезы. Как Алька боялась этих всепрощающих глаз.
   Вечером Валентин улетел в Штаты.
   Алька дома была молчаливая, спокойная, только иногда улыбка застывала на её лице. Тетя Сонечка шепнула:
  -- Диме ничего не говори. Не надо!
   Вздрогнула Алька, поняла, кому она обязана этой встречей.
  
   Годы бежали. Уже стал взрослым Жора. Но никак не мог выбрать род будущих занятий, то одним увлекался, то другим, хотя все же больше склонялся к архитектуре. Валентина очень устроило, если бы приемный сын работал с ним в семейном бизнесе, но Жора неожиданно увлекся телевидением, даже на время забыл архитектуру. В то время моду вошли реалити-шоу. Жора как-то участвовал в подобном проекте, а потом придумал свой. Вместе с Катюшей уговорил Майкла Кона, опытного режиссера, начать съемки. Тот не мог отказать Кате, хоть и считал проект Жоры не очень интересным. Кон к тому времени стал Катиным хорошим другом. Без него бы Катя совсем заскучала. А Майкл её тормошил, даже как-то заставил сняться в рекламе. И заплатили прилично, Катя радовалась, но не согласилась на карьеру рекламной актрисы. Майкл твердил ей, что с её красотой надо быть звездой Голливуда. Но Катя тихо улыбалась в ответ и твердо говорила, что это невозможно, только иногда соглашалась мелькнуть в незначительном эпизоде. Она понимала, что таланта у неё нет, что темперамента тоже недостаточно, а сволочного характера, чтобы стать актрисой, никогда не было. Сюда бы её школьную подружку Аню Астафьеву, что мечтала стать актрисой и стала.
   Хоть и скучно Кате порой бывало, но занималась она, в основном, домом и Жорой. Её приемы были безукоризненны, но скучновато там было, так считал Валентин. А Майклу нравилось. Он любил бывать в их доме. "Отдыхаю душой возле Кати", - говорил он и подолгу гостил у Кати. Там они с Жорой и разработали окончательно проект реалити-шоу "Фальшивая семья". В целом, идея принадлежала Жоре, Майкл отрабатывал детали. А деньгами распоряжался Валентин. Он должен был стать спонсором. Валентин заартачился, не веря в успех. Жора подключил Катю, та обратилась с просьбой помочь Жорику к мужу. И деньги вытрясли у Валентина. Хоть Жора и сам был богат, но без разрешения приемного отца крупные суммы не тратил. Валентин сильно возражал против их затеи, но мама Катя всегда была на стороне любимого сына. Да и Майкла Валентин уважал. Жена убедила Валентина дать денег. За это Майкл и Жора обещали сделать её участницей своего реалити-шоу, хоть Катя и не стремилась.
  -- С глазами, как у тебя, весь мир должен лежать у твоих ног, продюсеры должны бегать за тобой, - говорил Майкл, - а ты ведешь затворницкий образ жизни.
  -- Таланта у меня нет, - возражала Катя.
  -- Любая женщина может быть актрисой, главное - это хороший режиссер. Давайте, Катюша, докажем это всем, - убеждал Майкл. - Докажем, что Майкл Кон - хороший режиссер.
   Катюша смеялась, но ей были приятны комплименты и предложения этого умного, известного человека. И она согласилась.
   Первоначальный замысел реалити-шоу был прост. В центре действия четыре семьи - мама, папа и ребенок любого возраста. Одна семья настоящая, три фальшивых, собранных из чужих людей. Из жизни семей показывают в прямом эфире определенные эпизоды. Какие? Этого семья не должна знать. В домах, где они будут жить, установлены видеокамеры. Какие-то моменты были обговорены заранее, их надо было сыграть. Зритель должен угадать, кто же является настоящей семьей, кто нет. Голосование и в зале, и по телефону, и по Интернету. Но в любом случае приз в сто тысяч долларов (опять Валентину раскошеливаться) получала та семья, которую зрители признают настоящей. Потом должно быть разоблачение - представление истинных семей. Жора, кому Майкл был обязан этой бредовой идеей, с точки зрения Валентина, отвел Катюше роль умной, мудрой матери в одной из фальшивых пар. И тут их фантазии немного изменили замысел. Первая семья будет собрана из чужих, случайных людей, решили они, пусть даже артистов. Это будет на сто процентов фальшивая семья. Вторую найдут настоящую. И еще будут две полунастоящие семьи, только мужья и жены поменяются партнерами, а дети будут родные или отцу, или матери. И насели на Валентина, чтобы он сыграл роль отца в разделенной семье. Тот смеялся, говорил, что он - деловой человек, клоуном быть не способен, а тем более, отцом.
  -- Зато ты хороший артист, - возразил Майкл. - Сколько лет жене изменяешь, а вас считают образцовой семьей.
  -- Это благодаря Кате, - соглашался Валентин. - Она - образцовая жена богатого человека.
  -- Так вот разделитесь с Катей в эфире, мы тебе найдем пару. Хочешь, это будет русская женщина? Ты все с какой-то русской сколько лет имеешь связь? Я знаю. Соглашайся!
  -- Так там в любовь играть надо, - проворчал Валентин. - А я этого даже с Катей не смогу изобразить.
  -- Ты что, никого никогда не любил? Даже Катю? - изумился Майкл. - Но ведь женился же! Ты, что, женился, совсем не любя?
  -- Да, женился, Жоре нужна была мать. А насчет любви... Любил я, Майкл! И сейчас люблю! Одну замечательную женщину, лучше её нет, - в голосе мужчины зазвучало страдание, - это она просила жениться меня на Кате! Я и женился, но Катю никогда не любил. Катя все знает, - ответил Валентин, всем видом показывая, что не будет говорить об этом.
  -- Значит, сможешь сыграть! - решил друг и повторил высказанную уже Катюше мысль. - Главное - не артист, главное, чтобы режиссер был талантливый. А я талантливый, я режиссер от Бога. Я сниму так, что зрители рыдать будут. И ты получишь свои деньги назад.
  -- Вот, поэтому лучше не давать сразу, - съязвил Валентин.
  -- А может, не ты его выиграешь, а твоя жена, - предупредил друг. - Гляди, она тоже когда-нибудь кого-нибудь себе найдет. С её внешностью раз плюнуть. Будешь локти кусать.
  -- Лучше бы нашла, мне спокойнее было бы. Я все надеялся, что между вами роман начнется, да ты предпочитаешь мужчин, - пробурчал Валентин. - А кто еще участвует? Покажи хоть фото. Кого Катюше подобрал? Кого мне сватаешь?
  -- Интересно стало, - засмеялся Майкл. - Смотри. Вот нашли с Жорой одного нового русского. Скучает с семьей на отдыхе. Его хотим позвать. Дочка у него интересная. Из-за неё я и обратил внимание на эту семью. А какая там мама! Звездная женщина, я бы даже сказал - звездистая, не из нашей Галактики, из другого мироздания. Твоя Катя красавица, но рядом с ней она потеряется. Затмит эта женщина её. Катя - она небесная красавица, а эта - реальная, земная, все мужики стонут, глядя на неё. Даже мне понравилась. В ней есть какая-то тайна. И муж у неё красавец. Только совсем другой типаж. Вот фото этой семьи в газете.
   Майкл протянул газету. С глянцевого листа на Валентина глянули голубые глаза Дмитрия и его черные его младшей дочери Ирины. И была надпись: " Папа сказал, что я обязательно буду известной артисткой".
   Валентин в тот день убедился, что он тоже артист, и очень хороший, как покойная мать, что врала вдохновенно бате, когда загуливала с очередным мужиком. Он только спросил:
  -- А почему их выбрали? Только из-за дочери?
  -- Нет, не только, - хитро прищурился друг. - У меня сразу появилась хорошая идея. Ты представь такого красивого мужественного мужчину рядом со своей хрупкой женой. Это получается идеальная пара. Им выигрыш обеспечен.
  -- Значит, для Кати стараешься. Почву готовишь. А как же честность, принципиальность?
  -- Для Кати, конечно, стараюсь, - засмеялся Майкл. - А реалити-шоу так и делаются. Сто процентов вранья. Какая уж тут честность?
  -- А мне, значит, в паре быть с его женой, вы так рассудили. А фото жены этого нового русского есть? А то соглашусь участвовать, а она вдруг мне не понравится. Как я любовь буду изображать? - произнес про себя: - Прости меня, Алька, за эти слова. Но теперь я не упущу этого момента. Я так давно тебя не видел. Как же я не знал, что ты здесь, недалеко от меня.
   Как всегда, любое напоминание об этой женщине вызвало острый приступ тоски. Валентин просто физически ощутил, что ему надо с ней встретиться, услышать ласковое "Валя", вдохнуть запах её волос, притронуться к её гладкой коже. Как же все-таки он не почувствовал, что она здесь, рядом, и не надо лететь в Россию.
   Майкл тем временем вытащил еще одну яркую газету. "Талантливый ребенок некрасив, но удивительно похож на красавицу мать", - прочитал Валентин начало статьи.
   И посмотрел на фото: его удивительная Алька с ангелом Еленочкой и с ними сердитая взъерошенная Ирина. Только кудрявые волосы торчат в разные стороны. Валентин внимательно вглядывался в фото, потом возмущенно заявил:
  -- Идиоты! Совсем стыд потеряли. Почему девочку назвали некрасивой? Наверно, расстроился ребенок? Надо же такую глупость написать. Не бывает некрасивых детей, - и добавил про себя: - Тем более, у моей Альки.
  -- Да, в девочке есть шарм, обаяние, харизма, но она сейчас подросток, подростки все некрасивы, - согласился Майкл. - А что про мать скажешь? Перед такой не устоишь! Смотри, темперамент на лице прямо написан. Моргнет взглядом, и любой готов. Лежит у ног. Хотя кому я говорю, ты сам любую соблазнить можешь. Из вас поэтому тоже интересная получится пара. Два ярких красавца. Женщина-соблазнительница и мужчина-сердцеед. Знаешь, вы вместе будете очень хорошо смотреться. Рекламу с вас любую можно снять, без подготовки.
  -- С такой женщиной я согласен хоть всю жизнь сниматься, и не только сниматься! - в глазах мужчины зажглись озорные огоньки. - А спальни в реалити-шоу общие будут?
  -- Кот мартовский ты все-таки, Валентин, котяра. При такой красавице жене, как Катя, на других смотреть. У тебя и так в каждом городе по женщине, а ты уже готов с незнакомой интрижку завести. Пожалей Катюшу.
  -- В каждом городе - это ты преувеличил.... А эта женщина красивее Кати. Ты сам сказал. Мне такая подходит. С ней я согласен сниматься в вашем идиотском шоу. И денег дам. Но ты не ответил насчет спальни. Общая должна быть спальня, - не отступал мужчина.
  -- Клюнул, кот мартовский, клюнул, заиграли гормоны, - озабоченно произнес Майкл. - Как я Кате в глаза буду смотреть, если любовницу тебе сам, получается, приведу? А что касается спальни, это уж не от меня зависит. Сам справляйся. Но, мне кажется, не получится у тебя в спальню её увлечь. Уж липли, липли к ней на пляже мужики, она мило улыбается и не больше. А один достал её все-таки. Как глянула она, словно ледяной водой из своих зеленых глаз окатила, тот даже икнул. И ушел! Так что сам разберешься со спальней. Может, тоже икать будешь?
  -- Я? Не буду! - засмеялся Валентин.
  -- Катя узнает, переживать будет.
  -- А ты ей не говори ничего. Скажите, что крокодила нашел. Введите новое условие, что нельзя видеть других участников шоу, только членов семьи. Но эту женщину оставляйте со мной. Должно же и мне быть какое-то удовольствие от вашего шоу. Иначе денег не дам.
  -- Это хорошая идея, Валентин, чтобы участники не виделись друг с другом, - согласился Майкл. - И хорошо, с одной стороны, что ты будешь не в паре с Катей. Прости меня, но вам никто не поверит. Я знаю, что вы муж и жена, и то не верю. Оставайся с роскошной незнакомкой. Пойдешь, значит, в эту семью? - он кивнул на газету. - В общем-то, эту семью планировали оставить настоящей. Но глава семьи и Катюша должны стать просто идеальной парой, и старшая дочь впишется в их семью. А тебе подойдет его жена - красавица, тебе под стать, а дочь у них младшая - ураган, торнадо, сгусток энергии. Будешь укрощать, как строгий отец. Или, наоборот, баловать. Отцы любят таких дочек. Ничего и никого эта девочка, похоже, не боится. Кстати, у неё глаза, как у тебя, коричневые. Я видел её на пляже. Девочка изображала перед родителями и сестрой, как поразит всех мужчин, появившись в ночном клубе. Я - режиссер, который видел множество артистов, множество номеров, смеялся от души. Талантливая девочка. Мать на неё сердилась, что собрала толпу зрителей на пляже, а та ноль внимания, а отец любовался, чувствуется, любит её очень и разрешает все ей. У тебя и прекрасной незнакомки есть шанс обдурить зрителя. Как и у Катюши. Только мне кажется, что жена нового русского может отказаться от участия в съемках. Она произвела впечатление сильной, умной женщины и, как мне показалось, очень несчастной. Женщины, которая живет по своим законам. Скажет: "Нет", - и все тут. Даже ты не переубедишь.
   Валентин подумал:
  -- Все верно подметил Майкл. Алька живет по своим законам. Мне нет счастья, нет его и у Альки. Мы давно не виделись. Почему она не соглашается уйти ко мне? Что я не так говорю ей? Каких она ждет слов? Что нам мешает? - вслух сказал: - Ты уж уговори, сумей убедить. Понравилась мне эта женщина. А дочь лучше оставь мне старшую. Я всегда мечтал, что у меня будет белокурая дочка, - Валентин чуть не проговорился про фото своего ангела, что всегда носил рядом со снимком Али. - Пусть старшая следит за матерью. Тогда ты за честь Катюши можешь не переживать. Мы с незнакомкой будем очень тщательно маскироваться. Никто ничего не заметит.
  -- Кроме Кати, - добавил Майкл. - Она не заметит, она почувствует.
  -- Кроме Кати, - согласился Валентин. - Почувствует. Ну и что? Не в первый раз.
  -- Валентин, - укоризненно качнул головой друг.
   Валентин же думал:
  -- Катя и так знает, что с Алиной мы не расстались и никогда наша связь не оборвется. Пусть теперь Дмитрий попытается показать, что любит мою жену. Хоть бы они друг другу понравились! Тогда бы Алька с детьми осталась мне. Дева Мария, прошу тебя, дай нам хоть немного счастья....
   Теперь Валентину надо было сделать так, чтобы семья Королёвых из России ни за что не отказалась бы от участия в съемках. И богатый предприниматель Орлов это сделал сам.
   Семья русского бизнесмена Королева отдыхала в Штатах. У Дмитрия здесь были еще и деловые интересы, ехал надолго. Вот и взял Алину с дочками с собой. Давно обещал Ирке свозить её в Америку. Он много чего обещал младшей любимице. Та умела командовать отцом. Над предложением Майкла Кона, довольно-таки известного режиссера, участвовать в шоу задумалась только Ирина, она давно твердила, что станет артисткой. А когда увидела режиссера Кона на пляже, да тот еще смеялся и аплодировал ей, то мечты вспыхнули с такой юношеской максималистской силой, что даже строгая Алька не решилась сразу сказать дочери, что ничего подобного не будет. Майкл Кон познакомился с ними, сказал комплимент Алине насчет ума и внешности, что-то говорил насчет съемок. Алька отмахнулась - несерьезно это. Девочка загорелась. А тут неожиданно у Дмитрия появились финансовые трудности - партнеры тянули с подписанием важных документов, и Королев мог понести значительные убытки. Сто тысяч долларов не помешали бы. Это в случае победы. А просто за участие предложили - двадцать. Какой-то богач не знал, куда девать капиталы. И получить эти деньги можно всего за две недели. Сначала было предложение участвовать в шоу в качестве настоящей семьи. И, глядя в умоляющие глаза Ирины, Дмитрий согласился. Алина молчала. Но потом было предложено обменяться партнерами. Дочерей решено было оставить, разделив их по двум семьям - одна с Алиной, другая с Дмитрием. Так решил Майкл со своим партнером, а временные финансовые трудности Дмитрию организовал Валентин.
   Алина многие годы потом думала, как все-таки её уговорили принять участие в этом шоу. Когда она соглашалась, причины были следующие - неожиданные денежные проблемы и отчаянный рев младшей дочери - подростка. Ирке было двенадцать лет, в этом возрасте она напоминала гадкого утенка, некрасивая, угловатая, стеснялась увеличивающейся груди, сутулилась. Лишь изображая что-нибудь или кого-нибудь, девочка преображалась, исчезала некрасивость, скованность, и Алина облегченно вздыхала - будет красавицей дочь, будет, не в кого ей быть некрасивой, вон как глаза горят. И вот теперь Ирка отчаянно орала, размазывая слезы, что мать не хочет дать сыграть ей такую интересную роль, да еще за границей, да еще у Майкла Кона. Дмитрий, как всегда, посмеивался, соглашался во всем с любимицей. Да тем более, надо было ждать в течение месяца ответа партнеров Дмитрия по бизнесу. Делать все равно было нечего. Скучно было Алине. Мысли о Валентине без конца лезли в голову. Очень хотелось, чтобы узнал он, что недалеко она, тут, в Штатах. И Алина согласилась. Вдруг Валентин посмотрит какую-нибудь передачу. Он, конечно, примчится, придумает, как им встретится. Все складывалось неплохо. И вдруг обмен партнерами. Аля взбунтовалась, отказалась наотрез. Дима засмеялся:
  -- Я в тебе уверен, ты никуда от меня все равно не денешься.
  -- А ты? Вдруг ты денешься? - насмешливо спросила Алька. - Ты ведь тоже будешь с другой женщиной.
  -- А главное, - вмешалась Ирка, которая была уже на дружеской ноге с постановщиком, - я и Ленка тоже участвуем.
  -- Уже и Лена? - спросила мать.
   Но, глянув на четырнадцатилетнюю красивую Еленочку, поняла, что той очень хочется тоже побыть артисткой. Сдержанная Еленочка редко о чем просила. И Алька сдалась. Лену Алина хотела взять в свою телесемью. Но опять все переменила Ирка.
  -- Нет, пусть Лена с папой остается. Я - будущая актриса. При папе я любую роль сыграю, он мне всегда помогает, - втолковывала она, - а мама вечно ругает меня. Вот пусть теперь она любовь разыгрывает, а я буду послушную дочку играть. Знаешь, как мне трудно будет чужого дядю папой назвать.
  -- Легче чужую тетю мамой звать, - заметила Алина. - А командовать как будешь чужим дядей?
  -- Тем лучше, - ответила своенравная дочь. - Мне как будущей актрисе, эта роль интереснее. Вот увидишь, новый папа через день меня полюбит, будет все покупать, что захочу. Я слышала, что какой-то миллионер, тоже русский, будет моим папой. Ой, я его как в магазин заведу, а то у нашего папы сейчас неудобно просить.... Я же знаю, что денег нет... А чужому папе стыдно будет мне отказать. Ведь снимать будут... И в ночной клуб он меня сводит...
   А Алька подумала, слушая фантазии дочери:
  -- А мне как матери спокойнее, на глазах моих будет. За Еленочку я меньше буду переживать.
   И на другой день все началось. Имена участников хоть и были изменены, но заранее не сообщались. В течение двух недель семьи должны были жить якобы в своих домах, но на разных улицах. Нельзя было даже звонить по телефону старым друзьям, знакомым, настоящим мужьям и женам. Известно было, что все участники - русские.
   Первое представление семей было в студии. Ненастоящие мужья и жены, как и настоящие, первый раз должны были встретиться перед объективом камеры и ничем себя не выдать. Зрителям предстояло решить, кто же из них настоящая любящая семья. Между собой семьи тоже не должны были общаться. Даже смотреть в записи съемки участникам шоу было запрещено, пока не будут отсняты последние кадры.
   Первым уехали Дмитрий и Еленочка. Их семья вызвала большую симпатию. Он - высокий, мужественный, с твердым характером, в белом костюме. Мужчина вышел на сцену и поцеловал в щеку удивительную женщину, небесное создание со светлыми пепельными волосами, с выразительными серыми глазами, и тоже в белом платье. Это была Катюша. Она ласково обняла Еленочку, которая была одета во вкусе старшего поколения - клетчатая юбочка, белая блузка, сверху строгий пиджачок, туфли на высоком каблучке. И зритель поверил этой интеллигентной, красивой семье.
   Майклу даже показалось, что Дмитрий и Катюша произвели друг на друга очень сильное впечатление. Первый раз видел Кон, как ярко вспыхнули глаза этой несчастливой красивой женщины, которую не любил никогда никакой мужчина. А она заслуживала, в ней таилась и огромная нежность, и страсть, что не смог разбудить Валентин. Или не хотел.
  -- Как бы и наш ангел Катя не наставила рога Валентину. Хотя, давно ему пора. Интересно, Дмитрий и Катя в одной спальне останутся? Валентин-то, я не сомневаюсь, затащит свою красавицу в первую же ночь к себе в постель, - размышлял проницательный режиссер, глядя на сияющие глаза Катюши в отснятых эпизодах.
   Второй на экранах появилась семья Валентина. И он, и Алина, а тем более Ирина отказались следовать советам костюмеров, выбрали свой стиль в одежде. Они предпочитали современную моду. Мужчина, одетый в легкую футболку и джинсы, ждал под прицелом камеры Алину и её дочь. В этот раз их семью от театрального провала спасла будущая неугомонная актриса Ирина.
   Валентин заметно волновался. Вот появилась Аля. На ней был легкий облегающий сарафан на тонюсеньких бретельках, который подчеркивал её красивую грудь. За руку она держала, увы, не белокурое создание с фотографии, а черноволосую девочку с живым взглядом озорных глаз густо-коричневого цвета, одетую в пестрые шорты и свободную ядовито-зеленую футболку с непонятным рисунком, на ногах кроссовки - все в соответствии со всеми канонами молодежной моды. Девчушка, и правда, была совсем некрасивая, угловатая, но обаятельная, с чистой кожей, без всяких юношеских прыщиков. Кое-как причесаны густые кудрявые волосы, никаких ленточек и заколок Ирина не признавала, но глаза подведены были от души. Валентин сразу понял, что он с ней подружится, тем более, она так напомнила ему его самого, их детство, когда он дергал Альку за косы, приставал, пугал.
  -- Эта бы не отворачивалась с презрением и насмешкой от меня, такая сама бы меня гоняла по парку и лупила по нескольку раз на дню, - только и успел подумать он.
   Непредсказуемое создание, по имени Ирина, выдернув руку у матери, взвизгнуло, бегом рвануло через всю студию.
  -- Папочка, - прозвучал её восторженный голосок.- Папочка, ты здесь? Я соскучилась! Папочка!
   Валентин моментально вскочил, присел, широко расставил руки. Он вдруг поверил, что к нему в самом деле бежит его дочка, рожденная его любимой Алькой. Как же он по ней соскучился! Ирина с размаху влетела в его объятия.
   Мужчина обнял свою дочку, закружил. Ирина восторженно визжала, и он почувствовал нежность к фактически незнакомой девочке, что целовала его щеки, обнимала за шею. Ну, как можно не любить детей Альки, да еще называть некрасивыми! Он расцвел в улыбке, расцеловал маленькую озорницу, действительно, от души и, обняв, усадил к себе на колени. Ирка ласково обхватила своими длинными худенькими руками его шею и прижалась к его щеке. Оба они сияли. А Аля стояла и молчала. Она растерялась, увидев смеющиеся глаза Валентина и довольную Ирку на его руках. Но спасла выучка, полученная от Дарьи, - умей владеть собой, не выдавай своих чувств.
  -- Тебе что-то не нравится? Ты не рада нашей встрече? - беспокойно спросил Валентин женщину, имея в виду свое, личное, совсем другое. - Что-то случилось, родная моя?
   И Альке вдруг стало хорошо-хорошо, когда она услышала его голос, когда увидела хитрую счастливую мордашку младшей дочери на руках Валентина, и женщина легко вошла в роль, завелась, как в свое время на выпускном вечере.
  -- А ты посмотри на её лицо, - строго она кивнула на Ирину, хотя в глазах было больше любви и гордости за младшую дочь. - Не многовато ли косметики для девочки её возраста?
  -- В самый раз, - ответил мужчина и с чувством поцеловал девочку в щеку.
  -- Ну что получила? - эти слова читались в озорном взгляде Ирины, которая показала потихоньку матери язык и тоже чмокнула в щеку Валентина.
   Аля села рядом на диван и прижалась к Валентину, он, не отпуская Ирины, повернулся к ней, обнял свободной рукой, притянул к себе, и Алька поцеловала его в губы. Пусть все смотрят.
  -- Я скучала без тебя, - сказала она просто.
   Валентин не успел ничего ответить. Ирина играла свою роль.
  -- Я очень рада, мамочка и папочка, что мы вместе, - прощебетала Ирка. - Папочка, ты больше так надолго не уезжай, - она понизила голос. - Мама плачет без тебя.
  -- Плачет? - переспросил Валентин, с нежностью глядя на любимую женщину. - Больше мы не дадим ей плакать! Так, дочка?
  -- Так, так, папочка!
   Валентин нежно поцеловал Алину. Ирина обхватила их обоих своими тонкими ручками, словно связывая воедино.
  
  -- Да, - думал Майкл, просматривая отснятый материал. - Или они гениальные артисты, или тут настоящая любовь. Семья! Не понимаю я что-то. Но девчонка-то какова! Папочка, папочка! И мамочка - темпераментная женщина, как она его в губы безо всякого стеснения. И Валентин.... Неужели он так с каждой может? Не понимаю... Но Кате я удружил, это точно!
   В тот день большинство голосов получили Валентин и Алина.
   Ирка вообще вошла в роль замечательно. Две недели слово "папочка" только так слетало с её губ, даже без камеры. Поэтому, когда зрители увидели, как Валентин учит её водить машину, как они катаются на велосипедах, на роликах, ходят по магазинам, (Ирка сдержала свое слово - подарки Валентин покупал ежедневно и дорогие), как недовольство показывает мать, считая, что отец балует дочь, то опять маятник зрительских симпатий резко пошел в их сторону. Ирка, вообще, командовала Валентином, как хотела. Ей этот чужой папа нравился, особенно в магазине. Мать, хоть и ворчала, но он её не слушал, смеялся и покупал Ирине все, что та хотела. И маме покупал дорогие подарки. А мама почему-то подчинялась ему. В спорах с папой Дмитрием последнее слово всегда было за матерью, а тут нет.
   Потом был танцевальный конкурс. Многие зрители не отрывали взгляд от экрана, когда увидели лиричную пару в вальсе - Дмитрия и Катюшу. Дмитрий легко поднял на руки изящную Катюшу и плавно кружил её в воздухе. Крупным планом показал Майкл счастливое, гордое за родителей, лицо красивой белокурой дочери. Эта была счастливая семья, которая не знает ссор и размолвок.
   Маленький же режиссер, по имени Ирина, сама спланировала выступление родителей.
  -- Будете танцевать танго, - сказала рассудительно она. - Вы должны выглядеть бесстыдно и сексуально.
   Валентин фыркнул от неожиданности, подавляя смех.
  -- Ирка, где ты набралась таких слов? - остолбенела мать.
  -- Так Майкл говорит про вас, что вы бесстыдно сексуальная пара.
   Алина ахнула в очередной раз, а Валентин еще больше рассмеялся. И они второй раз в жизни танцевали танго. На этот раз под интимный голос Вертинского.
   Вдыхая розы аромат,
   Тенистый вспоминаю сад,
   И слово нежное "люблю",
   Что вы сказали мне тогда...
   А вот счастье было уже труднее показать. На Алину танец навевал грустные воспоминания, подступали слезы. Много лет назад они танцевали танго, а потом взрыв на теплоходе разлучил их.
   Поэтому была разыграна сцена. Почти как по Толстому. В доме танцевали гости. Ирина тоже кружилась в паре с каким-то статистом. И вот появились Валентин и Алина, счастливые, радостные, красивые. Белое платье Алины было длинным, с острым глубоким вырезом и открытой спиной, на шее дорогое ожерелье, Валентин в строгом черном костюме.
  -- Мама, - прозвучал трогательный голосок дочери, которая подбежала к ним. - Станцуйте с папой танго. У вас так хорошо получается. Я так люблю на вас смотреть, когда вы вместе.
   Алина отмахнулась.
  -- Это немодно.
  -- Папа! Ну, пожалуйста, - в голосе девочки звучала огромная просьба, слышались и слезы.
   И Валентин, поцеловав дочку, взял Алину за руку. А по гостиной уже плыл голос Вертинского, которого любили Алька и тетя Сонечка.
   Вам возвращая ваш портрет.
   Я о любви вас не молю.
   В моем письме притворства нет.
   Я вас по-прежнему люблю.
  -- Смотрите, смотрите на маму с папой, - визжала Ирина.
   И они выдали такое танго, что гости зааплодировали.
   Последний этап в реалити-шоу было примирение после ссоры. Вот тут-то Алька чуть не сорвала все шоу. По замыслу режиссера, она должна была отплыть на два дня на яхте с мужем, счастливая, помирившаяся, Ирка должна была остаться без матери на это время. Зловредная девчонка и тут преследовала свою цель - оторваться по полной программе без всевидящего ока взрослых, особенно матери - ночной клуб не давал ей покоя. Ирина пыталась уговорить Валентина её туда отпустить, на худой конец самому сводить, но тот впервые воспротивился просьбе маленького диктатора, поддержал сторону Алины. Тогда девочка уговорила его хоть показать ей, где находятся подобные заведения. И папочка показал. Теперь у Иры был шанс остаться на два дня без проницательного глаза матери. А денег она уже выпросила у папочки.
   Но Алина, услышав про яхту, отказалась наотрез. После взрыва на теплоходе, она не решалась плавать на чем-либо, панически боялась воды. Валентин, прошедший курс реабилитации, перестал бояться воды. И, Майкл, затевая это примирение по совету Орлова, сильно рисковал. После долгих слез младшей дочери Алина пообещала, что сыграет сцену примирения, но только возле яхты. Ирка же договорилась с Валентином, что тот унесет мать на руках на яхту, согласится она, куда денется, а девчонка остается одна, ну не совсем, за ней будут присматривать, но ничего, все равно Ирка сбежит и нагуляется. Матери-то рядом не будет. А без неё никто Ирку не удержит.
   Все сначала шло как по нотам. Ирина, радостно сияя глазами, сообщила, что маму ждет сюрприз. И они обе поехали на пристань. Алька, пытаясь преодолеть страх, медленно пошла к яхте, а Ирина тем временем в камеру рассказывала, что родители хотели уже развестись, но папа любит маму, не может без неё. Он купил ей яхту в подарок. Ирину сегодня заберет старший брат, сын папы от первого брака, но Ирка любит его больше родного - он уже взрослый, и тоже любит Ирку, и маму новую любит, а мама и папа уплывут во второе свадебное путешествие и всегда будут вместе. Роль старшего брата должен был исполнить Жора. Он должен был два дня присматривать за девочками Алины, потому что Дмитрий и Валюша, уже помирившиеся, отбыли на яхте в двухдневное плавание. И Еленочка уже была в доме Валентина под присмотром немолодой, но энергичной Клер. Туда же Жора должен был привезти и Ирину.
   Однако все пошло совсем не так. Алька отчаянно струсила при виде яхты. Она на минуту представила, что под ней вода. Испуганно сжалось сердце. А вдруг опять взрыв, огонь, и нигде нет Вали, одна серая пелена и липкая чернота.... Какое тут примирение разыгрывать? Резко повернувшись, не владея собой, женщина бросилась бежать.
  -- Мама, ты куда? - закричала Ирина. - Папа! Папа!
   На её крик выскочил Валентин, он понял сразу все - Алька испугалась воды. От него она бы не побежала. И бросился следом за Алиной. Он не догнал бы её, но она споткнулась и упала, ободрала ноги.
  -- Нет, ни за что! - твердила Алька, отчаянно рыдая.
   Валентин подбежал, ласковые руки обняли женщину, защищая от всех бед.
  -- Аля. Аленький мой! Я с тобой. Не бойся, не хочешь, не пойдешь ты на яхту. Не убегай только от меня. Я уже две недели с тобой, но ни разу не обнял тебя по-настоящему. Все украдкой. Пожалей меня, родная моя. Мне ты тоже нужна. Мне тоже как-то жить надо. Останься со мной. Ну, хоть ненадолго.
  -- Мама, мама, - это в испуге кричала, уже не притворяясь, бежавшая к ним Ирина. - Мама, мамочка, что с тобой? Мамочка, тебе больно?
   Она подбежала к ним, села рядом с матерью, отчаянно рыдая, словно чувствовала боль и испуг матери. Валентин прижал к себе и испуганную девочку. Так они и сидели на земле втроем. Камера крупным планом показывала отчаянный рев Ирины и слезы Али. Наконец Алина еле слышно проговорила:
  -- Я боюсь воды.
  -- Ну что, отец, финитна ля комедия? - это спросил подошедший Жора.
   Маленькое чудовище, по имени Ира, сразу вспомнило свои честолюбивые планы. Ночной клуб прощально махал ей рукой. Этого она не могла позволить.
  -- Нет, - зашипела она, схватив Жору за руку. - Идем отсюда, они уже помирились. Сейчас мама согласится! Победа будет моя.
   Жора, глянув на девчушку и прочитав в её глазах такую огромную надежду, сказал:
  -- Пошли, сестренка.
   Ирка доверчиво сложила свою измазанную ладошку в надежную руку Жоры. Они ушли. Валентин и Алина сидели, по-прежнему обнявшись.
  -- Переигрывают, - подумал Жора, оглядываясь на них.
   А они не играли. Сильные руки мужчины надежно охраняли женщину.
  -- Не бойся, - продолжал тихо говорить Валентин. - Мы ни на минуту не разлучимся. Если мы вдвоем, несчастий не будет. Мы вдвоем уплывем, куда хочешь. Я не пойду курить! Я ни на минуту не отойду от тебя. Нас ничто не разлучит, Аля! Мы будем вместе!
   И Алька сдалась. Она обняла Валентина за шею. Отчаянно закрыла глаза.
  -- Неси, не то я убегу. Сама не пойду! Не смогу.
   И Валентин понес. При этом без конца целовал её. Она же плакала. Ревела Ирка, издали наблюдающая эту сцену. Ей стало на минуту обидно, что забыли про неё. Но высокий светловолосый молодой мужчина крепко держал за руку.
  -- Пойдем, сестренка. Еленочка уже ждет нас.
   Уже на яхте Аля встрепенулась:
  -- Ирина! Где Ирина?
  -- Не бойся, с ней мой приемный сын. Жора уже взрослый. Это он и его друг Майкл Кон задумали это шоу. И Еленочку они уже забрали. Дмитрий с Катюшей тоже плывут на яхте. Все в порядке с твоими девочками. Они в моем доме. Кроме Жоры, за ними будет присматривать родственница Жоры - Клер, она надежная женщина. Это кремень.
  -- Но ты еще не знаешь Ирки, - тихо проговорила Алина. - Ночной клуб свел её с ума.
  -- Я позвоню Жоре, предупрежу, - ответил Валентин.
   Алька так и не отпустила Валентина ни на минуту. В её глазах продолжал плескаться страх. Она стояла рядом с ним у руля, обнимала, держала за руку. А ночью они бросили якорь близко от берега и провели вместе незабываемые часы.
   Зрители плакали, глядя на сцену примирения. По просьбе Алины, шоу оборвалось. Не было сцен разоблачения. Зритель больше не увидел ни одного кадра. Как не увидели Дмитрий и Катя. Настоящей семьей по предварительному подсчету голосов были признаны Валентин, Алина и Ирина.
   Девчонка торжествовала, хотя и оторваться не удалось, Жора не отпустил её никуда одну. Она почти что сбежала, вылезла в окно и была на полпути к цели, но Жора догнал её. Пришлось Ирке сидеть с ними. Но и она отомстила, ни на минуту покоя не дала. Изображала то Жору, то Майкла, то Клер, то Еленочку. И все в комичном виде. Все хохотали. Майкл попросил изобразить мать. Девочка наотрез отказалась.
  -- Я её боюсь, - пояснила она.
  -- Так её здесь нет, - смеясь, пояснил Майкл. - А мы не скажем ничего. И сестре скажем, чтобы молчала. Так, Лена?
  -- Мама у нас ведьма, колдунья, все знает и видит, - серьезно продолжила Ира. - Даже когда её нет.
  -- Ирка, прекрати, - твердо сказала Еленочка.
  -- А что не так? Все её слушаются, даже папа, и дедуля с бабулей. А она только делает вид, что им подчиняется. Вот только почему-то мама... - Ирка замешкалась, подбирая нужное слово, - вот она другим моим папочкой не особо командовала. Его слушалась. А как они смотрели друг на друга.... Я вообще думала, что они влюбились...
  -- Ирка, - строго повторила Елена, - перестань молоть чепуху.
  -- Все, - подумал Майкл, - удружил я Кате. Даже ребенок заметил. Общие были спальни. Валентин своего никогда не упускает.
   На счет Алины Валентин хотел перечислить деньги, она не дала:
  -- Не надо, Валь, а то получается - ты платил за меня, за совместную постель... за мои услуги, - сказала она. - Хотя у нас есть финансовые проблемы.... Из-за них я пошла в это шоу, да еще из-за девчонок...
  -- Нет уже у вас никаких проблем, - ответил мужчина. - Завтра компаньоны подпишут все документы Дмитрию.
  -- Так это все ты?
  -- Я должен был побыть с тобой, - глухо сказал Валентин. - Твоя жизнь Дмитрий, говоришь ты. А как же моя... Я живу от встречи до встречи... Ты - моя жизнь и моя любовь. И учти, станет мне опять невмоготу, я найду способ встретиться. Отказываешься уйти ко мне, значит, будем так встречаться.
   Алька молчала. Кто бы знал, как она была близка к решению уйти от мужа. Но не настаивал Валентин в этот раз. И все же Алина была рада этим двум неделям, ей встречи с Валентином давали сил на многие годы. Почему не бросала она Диму? Она и сама не могла порой ответить. Чувство благодарности за спасение, за короткое счастье и, конечно, из-за дочерей, им нужен отец. И еще она поклялась Деве Марии, что с мужем её разлучит только смерть. Это было в те дни, когда чуть не умерла от крупа крошечная Ирина. Алька, сама больная, потеряла контроль над собой. Задыхающемуся ребенку не дал умереть Дмитрий. Вот об этом и рассказала Алька на яхте Валентину.
  -- Я боюсь с ним расстаться, - говорила она. - Все без него рушится. Он - моя жизнь. Прости меня, Валя.
   Не стал Валентин просить её бросить мужа, не стал.
   Все записи реалити-шоу, которое, кстати, большим успехом не пользовалось, были уничтожены, кроме одной. И та хранилась в сейфе Валентина. Ни Дмитрий, ни Катюша долго не знали, кто были напарниками Валентина и Алины.
   Алька же вернулась домой неразговорчивая, грустная. Дмитрий считал, что все дело в яхте, на которую ей пришлось зайти. А Ирка с упоением рассказывала, какая мама хорошая артистка. Она так целовала дядю Сашу. Совсем не стеснялась. Имена-то участников реалити-шоу были изменены. Алька медленно краснела. Слава Деве Марии, выручила старшая дочь.
  -- А папа тоже целовал тетю Аню, и она его, и очень нежно, - подхватывала Еленочка. - Она, мам, такая ласковая, внимательная, красивая. Мы с ней даже похожи немножко. Обе светловолосые и серьезные. Мама Аня всегда была со мной, по магазинам ходила. Думала, я боюсь или заблужусь. Мы с ней роль подруг играли. Часто о тебе спрашивала. Жалела, что вы незнакомы. У неё, оказывается, своих детей нет. Она чужого мальчика вырастила. Мама! Ты не сердись. Но тетя Аня мне сережки и колечко из настоящего жемчуга подарила. Папа разрешил взять...
  -- А меня мама не отпускала никуда, даже с дядей Сашей,- обиженно говорила Ирина, - и днем, и ночью караулила, со мной вечно была. Хотя комнат было много. Могла бы в отдельной спать. А то улеглась на диване у меня. Я дядя Саша мне настоящее ожерелье отдал... Ой...Проговорилась! Мам! Ну не ругайся...
  -- Ладно, - неожиданно согласилась Алина. - Пусть тебе память тоже будет...
  -- Ой, как хорошо, Ленка, пойдем, покажу тебе. Там и другие подарки есть...
   Алька улыбалась и думала:
  -- Тебя, дочь моя, из пушки ночью не разбудишь, но мы с Валентином старались вести себя тихо. А утром я всегда была рядом с тобой. Один раз только опоздала, да и то Валентин не отпускал. А ожерелье? Пусть! Я не люблю золота... Ирка, как сорока, на все блестящее бросается... Пусть... Она заслужила право на этот подарок...
  
   Валентин долго жил памятью о тех двух неделях, проведенных с любимой женщиной, что устроил сам себе. Часто на его лице застывала улыбка, особенно когда вспоминал неугомонную Ирину.
  -- Жаль только, - думал он, - что девочка не унаследовала красоту матери. В кого она у них? А может, причина в переходном возрасте. Утратилось детское очарование, а настоящая красота не проглянула? А Алька всегда была красавицей. Я хотел бы, чтобы у меня была такая дочка.
   Сто тысяч долларов он положил на счет Ирины. Девочка очаровала его. Алине он не сказал об этих деньгах. Знал, что она будет возражать.
   В тот год он серьезно задумался о своем ребенке. Захотелось иметь дочку, такую же озорную, как Ирина, играть с ней, баловать её. Он вспомнил, как тайком от Али купил Ире дорогую косметику, что-то из одежды. Ох, и ругалась же Алина. Она еще не знает, что золотое ожерелье тоже осталось у Ирины. Словом, Валентин заговорил с женой о ребенке. Катюша почему-то расплакалась и не согласилась. Она попросила развода. И они оформили уже бракоразводные документы. Но не успели разъехаться. У Кати появились проблемы со здоровьем. У неё подозревали рак.
   И опять побежали своей чередой годы. Валентин показал Катюшу лучшим специалистам. Её прооперировали. Она прожила еще несколько лет. Росли дети. Расстался с телевидением Жора, окончательно выбрав архитектуру. Его друг Майкл становился все более известным режиссером. Большой честью считалось сниматься у него. И при этом он все также оставался надежным Катиным другом. У них даже появились совместные тайны. Может, наконец, стали любовниками. Хоть и предпочитал Майкл мужчин, но с женщинами у него тоже бывали отношения. И хорошо бы было, если бы на этот раз он выбрал Катюшу. А Валентин все не мог забыть свою первую любовь. Однолюб он, это убеждение крепло год от года. Поэтому и стремился в Россию, поближе к Але. Когда становилось совсем тоскливо и невозможна была встреча с любимой женщиной, позволял Валентин себе остановиться ночью у старой дачи Павла Ильича, чтобы через окно увидеть знакомый силуэт. У Альки была привычка - не задергивать шторы. Вот и смотрел он. Как ни странно, это успокаивало. Если не помогало, звонил Альке по мобильному. Дмитрий в те годы часто ездил за границу. Алька отказывалась сопровождать его. Надо было срывать с учебы девочек, тете Сонечке трудно было уже справляться с ними. Да и Павел Ильич все чаще прибаливал. А самая главная причина была не эта. Уезжал Дмитрий, приезжал Валентин. Как будто договаривались. И Алька, бросив все, ругая себя, обещая прекратить все это, спешила к Валентину. У них был условный сигнал: набирая номер любимой женщины, мужчина говорил, подражая голосу Вахтанга Кикабидзе:
  -- Алину Григорьевну хочу.
   Но как-то телефон взяла Ирина. Валентин спутал их голоса и произнес знакомую фразу. Ира, подражая голосу матери, ответила:
  -- И кто же её так сильно хочет?
   Хорошо, что успела Алька выхватить трубку. Валентин уже говорил обычным ласковым тоном:
  -- Аленький мой, я соскучился. Я страшно соскучился! Приезжай на наше место.
   Алька выкрутилась в тот раз. Но Ирка устроила допрос с пристрастием, нет ли у матери любовника. Алька отмахнулась:
  -- Не говори ерунды.
   Выручила Альку её добрая фея:
  -- Опять Анатолий Семенович разыграл кого-то? - спросила она.
   Анатолий Семенович был старый знакомый Павла Ильича, седой чистенький старичок восьмидесяти лет. Приходя в гости, непременно целовал руки у всех женщин, а Алине обязательно объяснялся в любви, приговаривая: "Был бы я лет на сорок моложе, вы бы, Алиночка, никуда не делись от меня".
  -- Да, - поддержал Павел Ильич, - он раньше всегда моей Софочке так говорил. А теперь вот Алину любит.
   Ирка успокоилась. А Алька внимательно глядела на своих стариков: неужели знают обо всех встречах?
   Так продолжалось несколько лет, пока не вернулась болезнь Кати. Валентин, чувствуя вину перед бывшей женой, не видел Алю уже несколько месяцев.
   И вдруг встретил совершенно случайно. И где? В далеком городе А-ке, в те дни, когда умирала Катя. Он, Валентин, и надумал специально все дела, чтобы не мучили мысли об умирающей жене. Как же ему было плохо. Он чувствовал виноватым себя перед женой, редко бывал дома, редко делил с ней постель, не захотел, когда было возможно, совместных детей, все годы встречался с другой женщиной. Чувство вины жгло. И вдруг появляется Алька, опять из ниоткуда. Она обрадовалась встрече, и её радость отодвинула в сторону все угрызения совести. Но мужчина ей за это всегда будет благодарен. А Катюши все равно не стало. Её нет уже больше года. Больше года Валентин не целовал своей Альки. Не мог решиться на встречу. Вина перед женой не проходила. Иногда с ужасом думал, а вдруг Аля не простит его, не поймет его чувств и мыслей. Кажется, так и вышло.
   Полгода назад состоялась встреча их класса. Встречались не в школе. Там одни стены остались да вечные колонны. Сняли деревенское кафе для такого случая. Он, Валентин, оплатил.
   Но как глупо повел себя тогда Валька. До сих пор ругает последними словами себя. Уже когда отзвучали первые тосты, вдруг вошла Алька. Во все глаза смотрел Валентин на неё. Казалось, годы не меняют её. Нет, она не стала моложе, но красота её цвела.
  -- Надо же, - думал Валентин, - впервые вижу, что годы украсили женщину. Вот только печали добавилось в её лице, да похудела она. А взгляд строгий. Без улыбки, нет искрящегося веселья. И нет длинных роскошных волос, только по плечи, и мелькают в её черной гриве белые нити. Но опять есть в ней что-то неземное, что-то от далекой Лунной богини. Может, такое впечатление создает затаенная боль. Как будто готовится Аля к какому-то значительному событию.
   Если бы тогда он знал, насколько был прав. Но Валентин запретил думать об Альке. Катюша, кроткая умершая Катюша не разрешала теперь им встречаться. Но Алька здесь, рядом, значит, так надо. Значит, можно с ней хотя бы поговорить. А дальше, как решит сама Алька.
   Валентин и не предполагал, что она приедет. Она не отвечала на телефонные звонки. Молчал домашний, сотовый был заблокирован. Мужчина кинулся, расцеловал на правах старого друга, но все в шутку, дурачась. Алька в этот раз не завелась. Равнодушно ответила на поцелуй. Она была какая-то тихая, грустная, отстраненная. Все больше слушала других. Про себя сказала, что все хорошо в её жизни. Единственный тост, который она произнесла:
  -- Давайте выпьем за тех, кого нет с нами совсем. Кто ушел навсегда. Это наши первые красавицы класса: земная Галя и небесное создание Катюша.
   Валентин поперхнулся, он в это время ухаживал за женой Васьки Шмакова, нынче местного фермера. Жена у него была красивая, крупная, интересная. С Алькой Валентин тоже поговорил, но совсем недолго. Узнал, когда умерли Софья Ивановна и Павел Ильич, услышал, что дочери уже взрослые, старшая Елена вышла замуж. Живут теперь они все вместе в квартире Павла Ильича и тети Сонечки.
  -- Елена - мой талисман, - сказал Валентин и достал из паспорта фотографию голубоглазого создания. - Я храню её. Ты знаешь, я удачен в бизнесе, мне эта фотография помогает. Я в трудные моменты советуюсь с ней.
   Алька грустно улыбнулась, вспомнив далекую встречу, когда она еле смогла уйти от Валентина, и достала другую, цветную фотографию. На ней было яркое черноволосое создание вызывающей красоты.
  -- Это Ирина, моя младшая дочь. С ней ты знаком, папочка, - женщина слабо улыбнулась. - Помнишь реалити-шоу? Пусть она еще большую удачу тебе принесет. А может, и счастье.
  -- Это та самая, что была нашей дочкой в реалити-шоу? Но ведь она стала красавицей, глаз не оторвешь. Надо же так измениться. Прямо артистка, - восхитился Валентин, глядя на цветное фото.
  -- Она и есть артистка, - пояснила Алька, - заканчивает театральное. Пригласили в кино сниматься. Сериал "Стервы" называется. Посмотри как-нибудь.
  -- Обязательно посмотрю. А старшая как твоя девочка?
  -- Юристом будет. Мечтала работать с мужем и ... отцом...
   Алька помрачнела и невесело замолчала.
  -- Младшая дочь на тебя похожа, - заметил Валентин.
  -- Некоторые считали, что на отца... - и вдруг резко оборвала себя и протянула фото. - Возьми, пусть у тебя будет.
   И ушла. Ничего не понимающий Валентин убрал фото. Следом за Алиной поспешила Люська, которая тоже была на их встрече. А Валентин подцепил жену Васьки и смотался с ней. Уезжая, услышал, как Люся спросила у подруги:
  -- Сказала?
  -- Да почти сказала, - ответила Алька. - только он ничего не понял.
  -- Это она обо мне, что я прицепился к Татьяне, Васькиной жене, - решил Валька, - ведь недаром вспомнила Катюшу.
   С Васькиной женой у него ничего не было. Вальке вдруг стало противно. Да и та оказалась умная женщина:
  -- Ну что, - спросила она. - Я тебя выручила. Спасла от разговора с красавицей. Но тебе нужна только она. Так что меня домой вези, а сам за Алей поезжай. А то Василий с дури еще приревнует.
  -- Не могу я за ней ехать, - ответил Валентин.
  -- Почему?
  -- Не захочет она меня видеть. Я это чувствую. Она тоже себя виноватой считает перед Катей.
   Умная женщина не стала задавать вопросов. Он отвез Татьяну домой и поехал под окна Алькиной дачи. Он мечтал, чтобы повторился ураган, чтобы выбежала спасать его Алина. Но в доме свет не горел, хотя Валентин готов был поклясться, что там Алька. Одна, причем. Не пошел к ней Валентин. Не мог. Совсем недалеко могила Катюши. И Алька не вышла. Потом он уехал к себе, в свой дом в соседней деревне, в свою берлогу, куда не было доступа никому. Алька утром вернулась в Москву.
   Через три месяца Валентин увидел её на улице. Причем, насколько он помнил, квартира тети Сонечки была совсем в другом районе. Алька стояла бледная, растерянная, явно чем-то расстроенная. Он остановил машину.
  -- Садись, подвезу, - распахнул Валентин дверцу.
   Что-то сжалось в сердце мужчины. Потянуло, как магнитом, к Альке. Не отпускает его прошлая любовь. Хоть бы еще раз в жизни поцеловать её прекрасные волосы, зарыться в них лицом... Стоп! Это запретная тема... Алька же была какая-то странная: равнодушная, злая и грустная одновременно. Разговор не клеился. Уже подъехали к дому, Валентин попросил передать привет Дмитрию. "Пусть знает, что я виделся с ней", - решил он, вдруг взбунтовавшись против сложившихся отношений, против жизни, что отнимала у него всегда Алину.
  -- Дима умер четыре месяца назад, - сказала спокойным, ровным голосом Алька.
  -- Извини, - растерялся Валентин.
  -- Не стоит. Его все равно не вернуть.
   Она повернула голову. На миг исчезло в глазах равнодушие.
  -- Я теперь имею право все говорить. Знаешь, все-таки дураки мы были оба, особенно я в школе, когда скрывала свою любовь. Верила каждому слову матери. Она, кстати, жива до сих пор, ничто её не берет. Только теперь я не верю ничему, но поздно. Иногда хотелось бы начать жизнь сначала и прожить её по-другому, чтобы не было страданий, несчастий, чтобы и ты был счастлив, чтобы мы были вместе, а не прятались от всех случайных знакомых.
  -- Аленький, может, встретимся? - эти слова у мужчины вылетели непроизвольно, он не хотел их говорить.
  -- Нет, - горько и решительно произнесла женщина. - Нет! Для меня это больше невозможно. Вот так-то, Валюша.
   Посидела минуту и неожиданно робко, совсем по-другому спросила:
  -- Валя, можно, я поцелую тебя на прощание? И прости меня за все, за ту боль, что причинила тебе. Мы больше, наверно, не встретимся. Я так решила. Да и жизнь не благоволит... Хватит, наверно, нам боли уже...
   Она хотела поцеловать его в щеку, а он перехватил инициативу. Поцеловал в губы. Он даже и не хотел этого делать. Само собой получилось. И все же, ни у кого не было таких губ, как у Альки. На минуту показалось, что не было прожитых лет, всех трагедий, что есть только ожидание счастья, и оно, это счастье, будет длиться тоже вечно. Прижмется сейчас Алька к нему, скажет: "Дева Мария! Как мне с тобой хорошо!" И он её никуда не отпустит.
  -- Ты все такой же, всё также целуешься, что забываешь обо всем, у меня по-прежнему захватывает дух, - грустно, без улыбки сказала Аля и резко перешла к другому. - Знаешь, о чем я мечтала последнее время, особенно после нашей встречи. Восстановить нашу школу. Или, хотя нет, это невозможно. Я бы построила там новый дом, но обязательно с колоннами.
  -- Ты всегда любила колонны.
  -- Ты прав, - согласилась она. - Прощай.
   И она ушла. А он не побежал за ней следом.
   Валентин, кстати, говорил об этом доме с колоннами с приемным сыном, но что-то Жора не высказал энтузиазма. Он знал, почему Валентину дорого это место, но помнил и о маме Кате. Не хотел приемный сын строить этот дом.
   Через неделю Валентин, проезжая мимо того места, где встретил Альку, только теперь обратил внимание, что это была онкологическая больница. Словно током пронзило все тело. Он сразу понял все. И грусть, и отказ от встречи, и недоговоренность женщины, которую он так любил в свое время, да и сейчас любит. Алька больна! Поэтому так зло и откровенно говорила она, поэтому отказалась от встречи, поэтому просила помянуть умерших на встрече их класса.
  -- А ведь на вечере встречи она что-то хотела сказать, она явно не договаривала... Она, наверно, хотела попросить помощи у меня, я же не понял. Испугался прежней боли. А она никуда и не делась, эта боль. Но почему Аля промолчала, что она тоже вдова, - летели в голове мысли. - А может, это мои фантазии. Нет, она дала мне фотографию дочери. Она просила помочь им, дочерям! Боже мой! Аля умирает. И нет Дмитрия! Её девочки останутся одни. Им всем нужна помощь. Алька, Аленький мой...
   И в этот момент он понял, ничего не изменили годы. Алька - это часть его самого, эта любовь срослась с его душой, и сколько бы он не прятался, ничего не изменит. А Катя? Но её-то уже нет. А Алина жива, еще жива. Перед новой тревогой отступила надуманная вина перед умершей женой.
  -- Я должен Алю увидеть, - к такому выводу пришел Валентин.
   Но сначала он решил узнать, чем больна женщина. Он решительно зашел в здание. Представился мужем Королевой Алины, узнал имя её лечащего врача - Андрей Миронов. Врач принял его доброжелательно, но нарисовал неутешительную картину будущего. Диагноз заставил Валентина содрогнуться. У Алины предположительно была третья стадия рака правого яичника. Как сказал онколог - самый коварный вид рака. Не безнадежно, но шансы практически равны нулю.
   Купив огромный букет белых лилий, Валентин спешил к своей Альке. Только бы застать. Ведь Катюша прожила пять лет после операции и плюс еще год уже тяжело больной, может, Бог пожалеет, даст и ему Альку, хотя бы на два года, на год, на месяц.... Всю жизнь он думал о ней. Но был Дмитрий. Теперь его нет.
  -- Алька должна стать моей, - произнес вслух Валентин. - Бог даст, вдвоем преодолеем болезнь. Все бывает, я найду лучших специалистов, отвезу за границу.... Аля будет моей! Вот, Павел Ильич, пришло время ваших денег. Я помню, что обещал вам. А на Але я женюсь. Я не буду жить больше без неё. Дочки у неё уже взрослые, но я люблю их. Пусть не переживает Аля из-за этого.
   Это не было неожиданное решение, это всю жизнь жило в подсознании.
   Валентин ехал к Але. Прошли долгие годы, когда они встречались урывками. Но должен же и ему, Валентину, достаться его кусочек счастья, Аля должна быть рядом с ним всегда. Вот знакомая улица, знакомый подъезд. Дверь новая, железная. Сейчас Валентин встретит Алю и не отпустит никогда.
   Дверь открыл...его сын Николай. Что он здесь делает?
  -- Что тебе? - не поздоровавшись, неприветливо посмотрел на него сын, решив, что отец пришел к нему. - Зачем пришел? Мы же договорились, что не будем видеться.
   За его спиной стояла невысокая блондинка с умными голубыми глазами. Еленочка, догадался Валентин.
  -- Подожди, Коля, - мягко сказала она. - Вы, наверно, к маме. Но дело в том...
  -- Нет уже мамы, - резко прервал Коля. - Ты опоздал.
   Валентин покрутил цветы, развернулся и пошел назад, по пути чуть не сшиб какую-то девицу, сунул ей лилии. Зачем-то подошел к газетному киоску. В глаза бросилось изображение смеющейся Алины в какой-то желтой газете и крупным, черным шрифтом слова: " Идеальная пара вновь вместе. Верная жена бизнесмена ушла за мужем..."
   Как он доехал до своей берлоги, Валентин не знал. Два дня он пил. Отключил телефон и пил. Пил на своей даче, в своем убежище. Сидел в своем кабинете, смотрел на большой портрет Альки на стене и пил. Этот портрет написал художник Симонов, приемный отец Николая. Валентин купил картину за большие деньги. Никто не решался беспокоить хозяина. Беспокойно ходил вокруг сторож Васильич. Валентин прогнал его. Лишь умная, подобранная Валентином бездомная собака Грета сидела с хозяином. Смотрела на него добрыми, все понимающими глазами. Ей он рассказывал об Алине, о несправедливости. Не мог видеть в эти ночи луну, задвинул плотно шторы, а она, как назло, светила ярко, полно, пролезала сквозь щели, словно хотела раскрыть какую-то тайну.
  -- Я тебя ненавижу, - грозился пьяный Валентин луне.
   Но она была далеко. И лишь смеялась в ответ.
   Валентина нашел Жора. Васильич испугался, видя в таком состоянии хозяина, позвонил его сыну. Знал Жора, что не любит приемный отец, когда сюда к нему приезжают. Мама Катя ни разу здесь не была. Приемный сын приехал в тот же день к вечеру, зашел решительно в кабинет отца. Выкинул все бутылки, сварил крепкий кофе. Заставил лечь спать. Утром, кивнув на портрет Алины, сердито спросил мрачного, неразговорчивого, опухшего, с головной болью приемного отца:
  -- Из-за неё?
   Валентин молчал.
  -- Дурак ты, Валентин. Что сидишь, страдаешь в темной комнате? Всю жизнь страдаешь. И мама Катя страдала. Ну, неужели так можно любить? - Жора решительно раздвинул темные портьеры.
  -- Можно, - мрачно кивнул головой тот. - Я всю жизнь в мыслях с Алей прожил. Каждый день, что не видел её, разговаривал с нею. А теперь... теперь и её нет. Кончилась и моя жизнь.
   И вдруг Валентину показалось, что Алька на портрете улыбнулась по-другому. Не испуганно-робко, а радостно, как она улыбалась, увидев его после долгого перерыва. Нет, это лучик солнца упал, убрал тени, осветил её чудные глаза, которые в упор смотрели на мужчину, словно нашли его наконец. Серьезным стал Жора.
  -- Вот оно что. И все же, Валентин, хватит пить. Поедем строить дом твоей мечты. Да надо у мамы Кати побывать на кладбище. Заросло все, наверное.
  -- Ты согласен построить на месте старой школы дом? - несколько оживился мужчина.
   Наступающий день обещал быть ясным, солнечным. Эта же ясная погода осветила кабинет. Еще радостнее стало на портрете Алькино лицо, написанное кистью талантливого художника, освещенное ласковыми лучами теплого осеннего солнца.
  -- Да, я принимаю твое предложение. А хозяина земли ты разыскал? - спросил Жора.
  -- Найду, - довольно равнодушно ответил мужчина.
   Но вдруг, словно живой, прозвучал в голове голос Али:
  -- Сделай это, Валя.
   И все-таки улыбалась Алька на портрете. Алька продолжала говорить с ним в его мыслях, как живая. "Валька, мой Валька, я люблю тебя, - звучал в памяти её нежный голос. - Мы будем вместе. Я верю. Помнишь нашу встречу на ступеньках старой школы..." Мечта Альки стал мечтой Валентина.
  
   Жора ушел на кладбище. А Валентин пришел сюда, на любимое Алькино место. Не готов он был ещё увидеть могильный холмик.
   Кто же все-таки стоит на ступеньках у старых колонн?
   Валентин подошел ближе. Это не Алька. Но женщина явно ему знакома. Она очень-очень похожа на Альку. Такие же глаза-звезды, только у Альки они были зеленые, как море, у этой густого коричневого цвета, Алька была Лунной богиней, а это яркая, звездная красавица ночь. Валентин подошел ближе и узнал.
   Да это же актриса Соколовская из популярно-скандального сериала "Стервы". Да, да, самая красивая и самая молодая стерва из модного сериала. Ирина Соколовская. Младшая дочь Альки. Её фотографию дала ему Алька на вечере встречи.

Ирина Соколовская.

   Ирина грустно стояла на ступеньках полуразрушенного барского дома. Почему мама так любила это место? Нет, природа здесь, конечно, великолепная. Старый дом расположен на пригорке. Он виден издалека. Внизу протекает ручей, к сожалению, он весь зарос ивняком, затянут тиной, по воде плывут нечистоты. Возле ручья ещё видны остатки дорожек, то ли ученики протоптали на много лет вперед, то ли замыслы далекого архитектора, жившего в начале девятнадцатого века, проглядывают. Местами сохранились заросли сирени и черемухи. Они растут полуокружностями. Наверно, когда-то там были беседки. И в далеком девятнадцатом веке здесь гуляли дамы в пышных кринолинах, укрываясь от солнца кружевными зонтиками. Кокетничали с кавалерами, сидя под цветущими деревьями, вдыхая ароматы черемухи и сирени, любуясь чистой водой ручья. А может быть, в девятнадцатом веке в России не носили кринолинов. Кто знает?
  -- Надо же какая ерунда лезет в голову, - оборвала свои мысли юная женщина. - Или это я подсознательно так поступаю, чтобы отвлечься от мыслей о маме? Да, мама, мамочка... Никакая ты не колдунья, не богиня, ты обычная слабая женщина. Мигом сдала без папы. Наделала ты дел. Кто ж знал, что так обернется? Прости меня, мамочка... Но почему ты отказываешься жить?
   Этот больной вопрос уже долго щемил душу, не давал жить спокойно. Во время работы, когда играешь роль стервозной девицы, ещё можно отвлечься, а чуть мозги свободны, всплывает в памяти мать... Дева Мария, что дальше будет? Полгода назад умер отец, а теперь еще одна беда свалилась.... Более страшная. А такой сильной казалась всегда мама.... Смерть папы её подкосила.
   Ирина опять перевела глаза на загрязненный, захламленный ручей, что пробирался внизу сквозь набросанный мусор. Ну что за люди? Сами живут рядом, на другом берегу, а помои в ручей... Свиньи вон гуляют, купаются в грязной воде.... Как не отравятся?
  -- Нет. Я все-таки больше люблю наш старый заброшенный парк, - вздохнула молодая женщина. - Там лучше, интереснее, спокойнее думается, легче дышится... Родное место... Волшебное...Залезешь в крапиву, никто тебя не найдет, не тронет... И мама там любила сидеть на сваленной липе... Но не любила, когда я пряталась в густых зарослях.
   Ирина вспомнила, как в детстве, несмотря на запреты, она убегала в парк, пряталась и пугала старшую сестру Елену, гавкала, выла. Отец смеялся, учил Ленку не бояться, лез в самые густые заросли, извлекал оттуда младшую дочь, счастливо смеялся, а мама почему-то сердилась, глядя на грязную мордашку отцовской любимицы. И милая бабулечка Сонечка тоже просила не пугать сестренку. Но Ирка продолжала озорничать. Изучила все тайные места в старом парке. У неё были надежные заступники - папка и мудрый Павел Ильич.
  -- Как мать все мечтала привести это все в порядок: и барский дом, и парк. Не сбудутся её мечты. Был бы жив папка, - грустно размышляла Ирина. - Он бы выполнил мамино желание. Но мама ему почему-то об этом не говорила. Она не любила с отцом гулять по парку, только с дочками.
   Девушка вспомнила, как мама, Лена и она, Ирина, любили посидеть на сваленных деревьях в старом парке, поговорить по душам. Мама фантазировала, рассказывала, каким этот парк когда-то был прекрасным. Плавали в искусственных прудах гордые лебеди среди белых и желтых лилий, цвели под липами сиреневые фиалки, дорожки были посыпаны ярким желтым песком, а на скамеечках сидели влюбленные парочки. Иногда на глазах мамы появлялись слезы. Девочки обнимали свою такую сильную маму, спрашивали, почему она плачет.
  -- Я просто очень люблю вас, - отвечала непонятно мама. - Ваше счастье - самое главное для меня.
   Ленка молчала в эти минуты. А Ирка вставляла замечание:
  -- И папка нас любит.
  -- Конечно, любит. Он так и сказал, что любит, очень любит.
   Ленка молча прижималась к маме, держалась за её руку. Она почему-то боялась этих моментов. Мама обнимала Елену, ласково гладила. А Ирке казалось, что мама говорит только для неё, а Ленке передает какие-то мысли, потому что Ленка тоже ведьма, колдунья... Прикидывается только святой...
   Папка, папочка, отец. Никого в жизни не было дороже у Ирины. Никого в жизни не любила так Ирина, как его. Он поддерживал её во всем. Она до сих пор уверена, что из-за неё переехали в Москву.
  -- Хочу жить в Москве, - заявила маленькая Ира, прожив все лето с обожаемой доброй бабулечкой и внешне строгим Павлом Ильичом.
  -- Ты же все лето ссорилась с дедушкой, ругалась, - говорила мать. - Он обиделся на тебя. Ты его коллекцию всю разворошила.
  -- Нет, я не ворошила, я поиграла немножко и сложила просто по порядку, красиво. И дедуля совсем не обиделся, я слышала, он бабулечке говорил, когда прятал свои игрушки от меня подальше, - и маленькая Ирина, точно передавая интонации старого ученого, сказала. - "Софочка, ну чтобы мы делали без этих озорниц. Ты представляешь, как нам было бы скучно? Они согрели нашу старость, наш дом".
  -- И что сказала бабуля? - спросил, улыбаясь, Дмитрий.
  -- Она сказала, - маленькая Ирина изобразила тетю Сонечку. - "Как было бы хорошо, если бы они всегда жили в Москве, с нами".
  -- Ты спроси, что было дальше, - грустно улыбалась мать.
  -- Ничего не было. Я пряталась в это время под большим столом дедушки вместе с Леной; мы вылезли, Ленка побежала к бабуле, а я пошла обнимать дедулю и просить прощения.
  -- И он тебя простил? - продолжал улыбаться отец.
  -- Конечно, простил. Я ведь ему обещала, что поговорю с тобой, чтобы мы уехали жить в Москву. Хочу там жить!
  -- Обязательно, дочуля, когда-нибудь переедем, - говорил папка. - И мама тоже хочет этого.
   Потом у Ирки стали проявляться явные артистические способности.
  -- Я буду актрисой, - твердила Ирина.
  -- Будешь, - соглашался отец. - Ты будешь самой красивой актрисой в мире. Твой отец даже будет платить режиссерам, чтоб снимали тебя в кино. Потом ты станешь кинозвездой, и продюсеры сами за тобой будут бегать.
   Они переехали в Москву быстрее, чем предполагалось. Была какая-то непонятная история. Что-то мать не так сделала, им пришлось срочно уехать из А-ка. Впервые Ирина слышала, как ссорились родители. Это было уже в Москве, куда следом за ними прилетел папка.
  -- Ты думала, что делала? - упрекал отец. - Мне невозможно будет больше вести бизнес в А-ке. Продавать придется все дешево. У нас большие убытки будут.
  -- Думала, - отвечала мама. - Он всего-навсего ребенок. Ему было плохо, я помогла.
  -- Но ты забыла, чей он ребенок. Нашлись бы у него заступники и без тебя. А о наших девочках, о своих дочерях, ты подумала в тот момент? Ты подвергала всю семью опасности.
  -- Подумала я, - неожиданно зло крикнула мать, которая никогда голоса не повышала ни при каких обстоятельствах. - Обо всем подумала. И о девочках тоже. Я всегда о них думаю. Ты знаешь это! Но я никогда не пожалею, что увела мальчика из дома.
   И отец чего-то испугался. Ссору прекратил вошедший Павел Ильич.
  -- А ты, Дмитрий, думал? - строго спросил он папу. - Ты думал, когда начал с ними совместные дела? Я предупреждал тебя! Это опасно! И не упрекай ни в чем жену. Оставь Алечку в покое, она поступила правильно, как мать, как женщина. Ей за это еще сторицей все воздастся. Жить будете теперь в Москве. С нами. Ты здесь начнешь бизнес по-новому. Раскрутишься. Деньги ведь есть у тебя? Если нет, найдем выход!
  -- Есть, - ответил папка спокойно. - На жизнь хватит.
   Он с большим уважением относился и к бабуле, и к дедуле.
   И семья Королевых осталась в Москве. Жили вместе с бабулей и дедулей. Мама так захотела, этого же хотели бабушка и дедушка, а уж про Ленку и Ирку и говорить нечего. Отец улетел назад в А-к и через полгода вернулся. Жизнь начала налаживаться. Лена отлично училась в гимназии, занималась еще музыкой, иностранными языками. Её всюду возила мама, а Ирка с любимой бабулей или дедулей ходила на танцы, на хор, гимнастику - словом, все попробовала. Хорошо, весело, интересно жилось в Москве. Папка через несколько лет устроил любимую дочь в театральный класс. А Ленка выбрала давно профессию юриста. Ещё бы, ведь она в своего Кольку влюбилась с пяти лет. Коля - приемный сын папиного родственника, известного художника Симонова. Мальчик знал девочек совсем маленькими, сначала играл с ними, когда они встречались или проводили вместе отпуск. Потом подростком презирал мелюзгу. После они виделись очень редко, потому что между мамой и тетей Людой пробежала черная кошка. Что все-таки тогда случилось? Уж на что Ирка могла вытянуть все из отца, а тут папка ничего не рассказал. А от матери фига с два откровений дождешься. И Ленка тоже такая. Знает, наверно, в чем дело, а Ирке так и не рассказала. И сейчас опять что-то произошло. Кольку, мужа своего, пилит уже два дня. А ведь они никогда не ссорились до этого. Колька, видите ли, неприветливо встретил своего родного отца. А Кольку можно понять, его этот родной папочка его и не растил совсем. Ленка, которая громко-то и говорить не умеет, раскричалась, разозлилась, дело дошло до скандала, до бессильных слез. Ну, ясное дело, Николай слез своей Леночки перенести не может. Сразу стал считать себя виноватым, на все согласился. Зачем-то стал звонить своему родному отцу, разыскивать его. Оказалось, его папочка где-то здесь в деревне. И он очень нужен буквально всем. Вот и пришлось ехать Ирке сюда. Даже съемки заставили перенести. Мать не дала, когда заболела, ничего менять. А эта...сестра называется.... Чего они вообще затеяли? Ирка согласна, что землю придется продавать, которую оформил на её имя отец. С деньгами-то у них совсем плохо. После смерти отца на них наехали какие-то авторитеты, мать сама переговоры вела, ни Кольке, ни Ленке не дала, осунулась, постарела сразу лет на десять и подписала все документы. "Пусть подавятся", - только и сказала. У них ничего теперь нет. Все разрушилось в этой жизни. Ленка с Колькой пытались открыть свой магазин, но быстро разорились, и Иркины деньги за сериал тоже теперь уплывут. Надо еще как-то и дедушке Григорию с его мегерой подбросить деньжат. Их пенсия, страшно выговорить, сколько... А так хотелось машину купить себе.... И о квартире своей мечтала. Надоело жить на частных. Да и дорого. Придется временно пожить в родительской квартире. А Ирина привыкла к свободе.
   Ирина явно злилась. Она бы не поехала, но Колька попросил, да как-то так жалко, как будто в чем виноват. Про мать ещё что-то непонятное приплел. Какая связь между его отцом и мамой? Может, это он их разорил? Ирина слышала, что родной Колькин отец - человек состоятельный. Скорее всего, он хочет купить землю и дачу. Неужели в городе нельзя было обговорить все вопросы. Нет, едем в деревню, на кладбище надо зайти.... И так на душе тошно, кошки скребут, им-то что, притворяться не надо, а Ирке завтра молоденькую стерву без всяких человеческих чувств еще изображать, цинично смеяться над человеческими чувствами... И как это мать ни слова не сказала про эту Иркину роль, особенно, где она по пояс голая показывается. Наверно, не смотрела, болела уже, ни до чего ей дела не было. А Ленка промолчала, не наябедничала.
   А все-таки Ленка - хорошая сестра. И Колька - замечательный человек. Ирка очень его любит. Он её младшей сестричкой величает, она - братиком стала называть, когда детьми вместе отдыхали. Они и, правда, чем-то похожи, оба черноволосые, высокие. А сколько Колька в детстве и юности кавалеров от Ирки погонял. Да всех, которые не нравились ему или Ленке. А им все не нравились! А вот папке нравились все Иркины женихи. Она ему все рассказывала. Он порой подшучивал, и главное, никогда никого не прогонял, всех просил приводить в гости, только после разговоров с отцом Ирке самой нередко переставали нравиться эти парни. А если еще и мать, смеясь, отпускала замечания по поводу её симпатий, роман кончался, не начавшись.
   Как-то разозлившись, Ирина заявила матери:
  -- Если и вздумаю выйти замуж, то найду парня, похожего на папку, или, на худой конец, на Кольку. Такие-то тебе будут нравиться? А то, еще лучше, отобью Кольку у Ленки. Такой муж тебя устроит?
   Мать побледнела. Отец тогда рассердился почему-то. А чего сердится, шутя Ирка говорила. Это ясно. Но мать больше ни разу не высказала своего мнения об Иркиных ухажерах.
  -- Папка, папка. Зачем ты умер? Все пошло не так после твоей смерти, - тоскливо думала Ирина. - Кажется, с твоей смертью оборвалась и наша жизнь. Но мама! Нет мамы - нет самого мироздания, ничего нет...
   У папки никогда не болело сердце. А умер от инфаркта. Он прожил недельку после первого инфаркта, стал поправляться, приходить в себя. И вдруг мать звонит. Сказала только ровным странным голосом, без единой интонации:
  -- Ира! Надо приехать. Отцу недолго осталось быть с нами. Поспеши.
   Ирка бросила все. Неслась на такси. Влетела в больницу. А папка был живой, веселый, когда она приехала. Мать же какая-то не такая.
  -- Чего каркаешь? Что папку хоронишь раньше времени? Зря сорвала только со съемок, - даже обиделась Ирка.
   С матерью поругалась. Побыла с папкой совсем немного, минут десять, поцеловала в щеку и уехала. Мать посмотрела на младшую дочь своими страшными зелеными глазами, ничего не сказала, не остановила глупую дочь. А Ленка осталась. Это она вызвала Ирину вечером, не мать. Мама была сама не своя, словно не могла понять чего-то, словно опоили её каким-то наркотическим настоем. Застыла и все. Бежала Ирка по больничным ступенькам, ревела отчаянно, задыхаясь, умоляя неизвестно кого:
  -- Папочка, миленький, дождись только меня, не умирай. Я приду, я не дам тебе умереть. Ты слышишь.
   Мать, она умеет видеть будущее, она ведьма от слова "ведать", знала ведь, что умрет папка. Не сказала ей, Ирке, о своих предчувствиях. Почему? Может, сама хотела побыть с ним подольше? Хоть и не очень дружно жили родители последние годы, но случилась беда, и мама все забыла, сидела день и ночь возле отца. Мама и папа думали, что Ирка с Ленкой не замечают проблем в их семье. Все дочери видели. Поэтому и ушла Ирина жить на частную квартиру, не могла видеть, как перестает существовать их семья, как отдаляются друг от друга родители. А Лена сказала, что не может бросить маму. Почему Ленка так всегда переживает за мать? И тогда, когда умирал папа, старшая сестра все дергалась, что теперь будет с мамой. Спасибо Ленке, она позвонила в тот день Ирке, сказала, что может уже не застать отца в живых. Вот и бежала младшая дочь в слезах. Успела. Папа попрощался с ней. Мать не отошла, ни на минуту не дала поговорить одним. Не сказала Ирка отцу, как он ей нужен. Ирка в тот день обиделась на мать, (ей надо было на кого-то обидеться), чуть ли не в смерти отца обвинила после похорон. А мать? Она слушала молча, не поднимая головы, что кричала ей младшая дочь. Такие они уж разные: Ирке поорать надо, выплеснуть свои чувства, а мать в себе все держит. А внешне Ирина и с мамой очень похожи, особенно сейчас, когда для съемок в сериале Ирине пришлось выпрямить свои кудрявые волосы. Теперь-то, спустя несколько месяцев после смерти отца, Ирина понимает, что ничего в те дни мать не слышала, никаких глупых слов, что бросала в порыве отчаяния младшая дочь. Может, и к лучшему. Стыдно теперь Ирине за свои слова. Теперь дочь понимает, что мама решила в тот день, что тоже вскоре умрет. Ирина на все сто процентов уверена, что она решала в те минуты, как ей умереть, какую смерть выбрать. И если не решилась на самоубийство, то лишь по одной причине: испугалась, что на том свете ни с отцом не встретится, ни с бабулечкой, ни с Павлом Ильичом. Но мама нашла выход, она заболела. Глупо звучит, но мама заболела по собственному желанию. Заболела неизлечимой болезнью... Все-таки в ней есть что-то от ведьмы.
  -- Мать не захотела жить... - повторила про себя эти слова Ирина.
   Как стало не по себе, когда стало известно о болезни матери.... Молодая красивая женщина непроизвольно поежилась. Да, отца не стало, но мама должна была существовать вечно.
   Сумбурные мысли молодой женщины прервали чьи-то шаги. Шел мужчина. Шуршали под его ногами осенние листья. Красивый, высокий, не старый, но седины в волосах много. Хоть его лицо и показалось смутно знакомым, но сто лет он здесь не нужен. Ирка специально не пошла на кладбище с родственниками, не может она даже при Ленке с Колькой плакать у могилы родного человека, на сцене может, в кино может, а тут ей надо одной быть.
   Мужчина так смотрел на неё, Ирку, что стало не по себе. А потом он её узнал. Да, сериал "Стервы" имел большой успех. Быть Ирке всю жизнь теперь стервой.
   Мужчина начал говорить:
  -- Если не ошибаюсь...
  -- Боже мой, как это надоело, - констатировала молодая актриса, уже утомленная популярностью.
  -- Ирина Соколовская, самая... - и замолчал, потом произнес, обращаясь явно сам к себе. - Поэтому и спутал.... Спутал с Алиной. Вы - Ирина Соколовская... нет... Ирина Королева, младшая дочь Альки, моей Альки.
  -- Вы знали маму? - вздрогнула Ирина, услышав непривычное для её уха слово "Алька" и настоящую свою фамилию, а не сценический псевдоним, что подсказала давным-давно бабушка Соня.
   Мужчина достал сигарету. Помял её в руках:
  -- Знал.... Да что там знал. Я любил её всю жизнь. Не было дня, чтобы я не думал о ней.
  -- Надо же, у матери есть, оказывается, поклонники, - подумала Ирина. - Да еще какие! А он очень ничего, красивый, статный, крупный мужчина. Интересный. Может, еще и богатый. Ну, мать, ну, молодец. А чего удивляться, мама тоже красавица. Ей больше тридцати никогда не давали. А про поклонника никто не знал! Даже папка!
  -- А давно вы знаете маму? - задала вопрос Ирина, проворачивая в голове мысль, когда это мать успела обзавестись поклонниками.
  -- Давно. Очень давно. Мы вместе учились в школе. Вот здесь, в этой. На этих ступеньках мечтали о будущем, говорили о любви, только...только жизнь распорядилась по-другому, я здесь, а Али... а Али... - он что-то судорожно сглотнул, сел на ступеньки и закурил. - Расскажите мне о своей маме. О своей необыкновенной маме. Таких, как она, земля создает раз в тысячу лет. Алька.... Моя Алька....
   Ирка попала в трудное положение. Человек все-таки незнакомый. Хотя где-то она его видела. Точно видела. Ах, да, дома, в подъезде, вернее. Он тогда был очень чем-то страшно расстроен, а цветы Ирке все-таки всучил. Роскошные такие лилии. Неверно, один из фанатов сериала... А потом Ирка забыла об этом. Уж очень сильно ругались Ленка с Колькой. Мужчина-то на Николая похож...
  -- Так это, наверно, и есть отец Кольки. Точно, это Колькин родной папаша. Надо же, как похожи! Что я сразу не догадалась? И, оказывается, - Ирина от удивления ахнула про себя, - он любил маму, нашу маму, не Колькину.... И Кольку не он вырастил. Интересное кино получается. Что-то я теряю нить, плохо понимаю, - думала Ирка, глядя на все еще красивое лицо этого человека, на его ласково-грустные глаза, в которых притаилась огромная боль. - И не могу отделаться от ощущения, что мы были раньше знакомы. Но этого не могло быть. Мать, вообще, не общалась с мужчинами. Нет, она знала друзей отца. Кое-кому она нравилась, и очень нравилась. Как один адвокат за ней увивался! Но романов мама ни с кем не крутила, хотя на неё частенько внимание обращали. Всех держала на расстоянии. Её вообще святошей считали. Идеальной женой! А этого мужчину я все-таки где-то видела. А ладно, после вспомню. Хотя поняла! Просто, он на Кольку похож, поэтому и кажется знакомым. Но чем он так расстроен?
   Хоть убей, а Ирке он был симпатичен, вызвал доверие.
  -- Вы не хотите мне ничего говорить. И не надо. Тогда послушайте меня. Я еще, правда, не смог решиться дойти до кладбища...- заговорил мужчина.- Я хочу вас попросить...
  -- Нет, - прервала его Ирка, занятая своими мыслями, - расскажите лучше вы о маме. О школе, о вашей любви. Мама никогда ничего нам не говорила.
   Вина перед матерью за те, брошенные в порыве отчаяния слова, жгла все-таки. И почему любимая бабуля Сонечка никогда не рассказывала о маленькой маме, о её школьной любви. Даже злая бабка Дарья ничего не упомянула, хотя от неё много сплетен узнала в свое время Ирина. Стоп.... Хотя, не о нем ли рассказывала маленькой Ирине баба Ира, веселая пьющая соседка бабули по даче. Точно, её сын Валька очень любил Иркину маму. Его звали Валентин Орлов. Все сходится. Колька тоже Орлов...
   Ирина окончательно запуталась в мыслях.
   Валентин догадался, что Ирина его не узнает, это неудивительно, они виделись много лет назад, Ирина была в то время озорным некрасивым подростком с непослушными кудрявыми волосами. А теперь такая красавица. Волосы хоть и свободно лежат, но чувствуется, на них много времени тратит молодая актриса. Как её удалось избавиться от кудрей? Может, с возрастом волосы перестали у неё виться или это заслуга парикмахера. Валентин вдруг почувствовал доверие к этой юной, яркой женщине-ночи, почувствовал, что по-прежнему испытывает теплое чувство к дочери своей Альки. У девушки все такое же доброе сердце, как когда-то, много лет назад, во время съемок реалити-шоу. Только теперь гадкий утенок стал красавицей-лебедушкой.
  -- Не буду напоминать, что мы были уже знакомы, - решил мужчина. - Она, кажется, меня не узнает. Это и хорошо. Не надо, чтобы дочь плохо думала о своей матери.
   Он сидел на ступеньках. Рядом с ним села молодая Алька. Только старшая была ласковая, сдержанная при людях, иногда озорная, и безрассудная с ним наедине, а эта, он чувствовал - огонь, порыв ветра. Эту люди не сумеют смутить.
  -- Ночь, красавица ночь, огонь в ночи, молния, - подумал Валентин. - Надо же, как сильно могут меняться дети, становясь взрослыми. Только цвет глаз остался прежним, густо- коричневым. Дай ей Бог счастья, дай ей счастливой любви. Без мучений.
   Он внимательно смотрел на красивое молодое лицо дочери Альки и сравнивал. Его Алька слегка подкрашивалась, эта сильно подводила и без того бездонные глаза. Волосы у неё были иссиня-черные, у Альки был теплый каштановый отлив, и они были волнистые, у этой модный прямой каскад. Но что-то родное было в этой девушке.
  -- Алька, она была Лунной богиней, - вспомнив про кольца, вдруг словами легенды подумал Валентин, - а это уверенная красавица Ирена. Женщина, сама сковавшая свое счастье. Дай ей Бог сильного орла. Слабый такой не нужен.
   И Валентин заговорил с Ириной о своих чувствах, он рассказал все или почти все, чтобы сохранить светлый облик Альки в глазах её дочери.
  -- Я поняла, почему тетя Люда не любила мать, - вдруг непонятную фразу сказала Ира после рассказа.
  -- Какая тетя Люда?
  -- Мать Кольки.
  -- Какого Кольки?
  -- Да вашего Кольки, сына Гали.
  -- Ты знаешь Кольку?
  -- Знаю, это мой братик, - улыбнулась Ира. - Он муж моей старшей сестры Лены. Я теперь знаю, зачем Ленка вас искала, почему ругалась с Колькой. Она заставила его позвонить вам. Но какой-то Жора сказал, что вы исчезли. Потом через день этот Жора позвонил и договорился с Николаем, что встретятся здесь. И мне приказали сюда прибыть зачем-то. Ленка толком ничего не объяснила.
   Валентин вытащил из портмоне две фотографии.
  -- Вот эта маленькая девочка Елена. Она - жена Николая?
  -- Ой, эта та самая фотография, что оставила вам мама? - взволнованно протянула Ира, с большим интересом глядя на черно-белый снимок старшей сестры. - Да, Коля стал мужем Лены.
  -- А Але было известно, что Николай - мой сын?
  -- Я не знаю. Лучше Лену спросить, они сейчас придут сюда. А откуда у вас моя фотография?
  -- Это фото Аля дала мне при встрече нашего класса. А я тогда не понял, что она больна, что она приходила прощаться. Расскажи мне о маме, я прошу тебя.
  -- Расскажу. Хорошо, - согласилась девушка. - Но я буду при этом без конца говорить о папе. Вам это не будет неприятно?
  -- Нет. Мы были знакомы. Когда-то я дал ему обещание - не тревожить вашу семью... Я постепенно за эти годы привык к мысли, что Дмитрий - муж Али. Но теперь все изменилось. Я хочу все знать об Але, особенно о последнем годе её жизни.
   Ирина начала рассказ. И, правда, получалось все больше об отце, как он верил в неё, как устроил в детскую театральную школу. Как гордился, когда Ирина начала сниматься ещё ребенком в каких-то эпизодах, как её пригласили в сказку на роль кошки Маркизы. Труднее всего было рассказывать о последних днях его жизни. Но и она тоже что-то пропустила - скандал с мамой, стыдно было.
  -- Что стало с Алей после смерти Дмитрия? - спросил Валентин.
  -- Мне казалось, что мама не захотела жить, - произнесла Ирина странную фразу. - Наверно, болела уже в те дни. Врач, дядя Андрей, сказал, что года два уже росла опухоль. Смерть папы ускорила процесс. Мама ничего нам не говорила, боли она терпела до последнего. И когда мы узнали, что у неё рак, то и тогда отказалась от лечения, она собиралась умирать. Когда я увидела маму после нескольких месяцев, создалось впечатление, что из неё душу вынули. Говорит, отвечает и не слышит ни себя, ни других. Отстраненная какая-то стала. Ей, конечно, нужна была помощь, но нашу она не приняла. Поставила невидимую преграду, она это умела.
  -- Умела, - эхом отозвался Валентин. - Всегда умела, особенно в юности. На себя все брала, избавляла других от боли.
   Ира оборвала рассказ. Сзади тихо подошли Николай и Елена. Валентин, оглушенный рассказом, не заметил их.
  -- И я три месяца назад не понял, что Аля больна, повел себя как последний дурак. А ведь, она что-то хотела сказать, я не догадался. Она, наверно, впервые в жизни хотела у меня попросить помощи. Сама пришла, не я, как обычно бывало. Я не понял. И во время последней нашей встречи ничего не понял. А когда решил приехать к ней, то опять опоздал. Но почему я всегда опаздываю?
   На лице мужчины было столько горя, что ни Ира, ни Николай, ни Елена не решались его прервать.
  -- Я всю свою жизнь жил нашими короткими встречами, разговаривая с ней в мечтах, мыслях в те дни, когда не видел её. Жену не любил. Не разрешил поэтому рожать, не хотел детей от другой женщины, и что получил в результате. Нет Катюши, не стало Альки. Зачем мне жить? Эх, Алька, Алька, любовь моя...Я не хочу и не буду жить без тебя...
   Он обхватил голову и застонал. Елена сердито толкнула в спину мужа. Скажи, мол, что-нибудь. Это все-таки твой отец.
  -- Но... но... - повторял Николай.
   Не ждал от него добрых слов Валентин. Он смотрел на сына почерневшими от горя глазами, не понимал, зачем он здесь, откуда взялся. Сказать Николаю не дала Ирина, она наклонилась, посмотрела своими бездонными глазами в самую душу мужчины и тихо, медленно произнесла:
  -- А почему вы говорите о маме так, будто она уже умерла? Вы что... Ей еще не сделали операцию. Она перенесет её, не умрет.... Она сильная.... А после операции, если все хорошо будет, обещают года два жизни. Дядя Андрей так сказал, мамин врач... - Ира всхлипнула. - Может, её еще вылечат. Все бывает... За два года найдут лекарство от всех болезней, может быть...
   Медленно поворачивался мужчина к молодому лицу темноглазой, а не зеленоглазой, поэтому другой, не его Альки. Он боялся верить услышанному, один раз судьба уже нанесла ему жестокий удар.... Вернула Альку, чтобы отдать её другому мужчине. А если это только в его воображении? Свет начал меркнуть в глазах Валентина. Последнее, что он услышал:
  -- Мама жива, она в Америке...
   Способность мыслить к Валентину вернулась быстро. Его поддерживал сын Николай. Ирина всхлипывала, обнимала, обмахивала какой-то веткой, по её щекам текли слезы. А невысокая красивая девушка, добрый белокурый ангел, его талисман, его дочка, что рождена была Алей от другого мужчины, говорила, почти что кричала:
  -- Мама не умерла. Слышите! Она жива! Почему вы так подумали? Мы отправили её лечиться в Америку. Слышите, она не умерла! Не смейте говорить, что она умрет! Мы и так еле уговорили её поехать лечиться. Я не дам умереть маме!
   Еленочка, не выдержав напряжения, горько и отчаянно расплакалась.
  -- В Америке... жива...Не плачь, дочка, не надо... А...А... Аля жива? Это правда?- протянул Валентин. - Коля! Скажи мне...
  -- Да, - кивнул сын.
  -- Аля жива! Моя Аля жива! Аленький мой жив! - мужчина резко изменил интонацию, на лицо его пробиралась улыбка радости. - Моя Алька жива. В Америке! - и вдруг Валентин понял, как они далеки друг от друга, далеки километрами, расстоянием. - Она там, за океаном, а я здесь? Почему я здесь? Мое место там, возле неё. Как же она там без меня? Мой Аленький! Я лечу к Алине, - он энергично встал, мозг его заработал четко, деловито: - Когда операция? Я должен успеть до операции увидеть Алю. Сказать, чтобы не смела умирать, сказать, что я по-прежнему люблю её, что мы будем вместе навсегда. И никто нас больше не разлучит. Аля не умрет! Слышите! Никогда! Я не дам это ей сделать! Я успею прилететь к ней?
   Его глаза смотрели на дочерей любимой женщины.
  -- Успеете, наверно. Послезавтра операция, - почему-то испуганно ответила Ирина. - Только мы еще деньги не перевели....
  -- А почему никто из вас не поехал с ней? - вопросительно и строго смотрел на молодое поколение мужчина.
  -- Её, как же, уговоришь! "Или я лечу одна, или совсем не лечу!" - пришедшая быстро в себя Ирина настолько точно произвела интонацию матери, что Валентин даже вздрогнул.
  -- И все же.... - упрекнул он. - Надо, наверно, было быть кому-нибудь с ней. Как она там одна? Аля только притворяется сильной, она обычная.... Нет, не обычная.... Алька моя не может быть обычной... Но и ей нужна помощь.... Я знаю, почему она не хотела, чтобы вы были с ней, я понял: ей нужна моя помощь! Поэтому она не разрешила ехать вам! Она ждет меня. Она всегда ждала меня. А почему задержка у вас с деньгами? Через какой банк действовали?
   Дочери виновато опустили головы, молчали. Заговорил сын. Ему было трудно подбирать слова.
  -- После смерти дяди Димы у нас ничего не осталось. Его фирма отошла другим людям.
   Валентин вопросительно поднял брови.
  -- Алина Григорьевна сама разбиралась с этим вопросом. Мне и Лене не дала вмешаться. Сказала только, что долги большие были у дяди Димы. В общем, остались мы ни с чем. Я и Лена пытались организовать свое дело. Только что-то не совсем удачно. Вот и нет у нас лишних денег. Если честно, у нас их совсем нет. Одни долги. Мы взяли большой кредит, когда открывали свой магазин. Но мы разорены.... Теперь заняли у друзей.... Еще дальнейшее лечение Алины Григорьевны тоже хотим провести в Америке. Мы продадим землю и дачу. Лена тогда полетит к маме.
  -- И квартиру попозже продадим, - тихо добавила Елена. - Она в центре, за неё можно выручить очень приличную сумму, купить поменьше, на окраине... Мама сначала решила не держаться за неё.... Мы уже все, кроме Иры, выписались оттуда.... Но перед отъездом мама без неё просила не оформлять пока ничего, что касается квартиры, не дала доверенность на её продажу. Так что с квартирой будет задержка. А дача принадлежит мне, её и продадим. И Ира землю согласилась продать. Папа не был бы в обиде, он подарил этот участок Ире на восемнадцать лет. Мы делаем это все ради мамы. Сегодня землю должен посмотреть покупатель.
  -- Какую дачу? Какую квартиру? Тети Сонечки и Павла Ильича? - уточнил Валентин.
   Елена кивнула.
  -- Ну, нет уж, - возразил мужчина. - Ни за что! Даже и не думайте!
  -- И мама так сначала говорила, потом согласилась, - задумчиво промолвила Елена. - Однако наши дела ещё хуже, чем она думает. Она не знает про кредит....
  -- Что за кредит? - переспросил Валентин. - В каком банке?
  -- После смерти отца мы остались ни с чем. Пробовали открыть свой магазин. Но нас крупно подвели поставщики. Да и с кредитом тоже не совсем удачно.... Но Коля сказал, что выкрутимся, продадим дачу, землю, сменим квартиру в центре на окраину, Ирка за сериал что-то получит. Сейчас главное - мама. А дача, земля, квартира - живут же без них.
   Валентин обвел взглядом молодых людей. Какие же еще неопытные. Ему повезло, когда он начал заниматься бизнесом: Фред был жив, старая Анна кое-чему научила, да и первое дело вел совместно с Павлом Ильичом, это многое значило. Интересно, все ли знает Алька о своем дяде? Это, действительно, был человек - загадка. Не может быть, чтобы совсем не осталось у Алины средств, не мог такого позволить Павел Ильич. И у Ирины есть на счету уже приличная сумма, еще после реалити-шоу.... Почему-то Алина скрыла это от детей. Скорее всего, после смерти мужа на неё наехали, отобрали, что имел Дмитрий. Чем-то хорошо припугнули, раз она многое отдала. Ну, ничего, он сам во всем разберется. Его, Валентина, просто так не проглотишь, подавишься.... Валентин вдруг почувствовал необычайный подъем, любовь к ним всем. Он всегда любил тетю Сонечку, Павла Ильича, Алю и, конечно же, детей своей Альки. А сама Алька - это смысл его жизни, даже не смысл - сама жизнь.
  -- Ребятки мои, - сказал он. - Но про меня вы забыли. Я богат, как Крез. У меня есть деньги. Лечением Али займусь я. Ничего не смейте продавать! Я немедленно отправляюсь в аэропорт, сегодня должен быть рейс в Штаты. Виза у меня есть. Вам пришлю толкового человека в помощь, - кивнул он сыну и его жене. - Поможет с вашим магазином. Разберется с кредитами. Жоре скажу, чтобы проконтролировал.
   Все замолчали.
  -- Кстати, а какую землю вы хотите продавать? - Валентин вдруг почувствовал, что этот вопрос тоже важен.
  -- Да вот, - кивнула Ира, - школу да парк отец купил, мне подарил, когда Ленке досталась дача.
  -- Нет, эту землю продавать нельзя, - решительно возразил Валентин. - Ничего не надо продавать, пока я не вернусь с Алей, с живой и здоровой. А тогда, тем более, продавать не нужно будет. Жора, мой сын, поможет вам. Да, вам нужны деньги, вот возьмите.
   Он протянул кредитку Ирине. Та вопросительно посмотрела на Елену. Старшая сестра отрицательно покачала головой.
  -- Спасибо. Вы лучше с мамой нам помогайте. Мы проживем. Выкрутимся. У Иры есть работа, я устроюсь в ближайшее время, Коля тоже. Мы сумеем ограничить себя во всем.
  -- Зря вы так, девочки, - несколько обиженно сказал Валентин. - Мы будем все равно одной семьей.
  -- Может, и зря, - подумала Ирка, ей всегда денег не хватало. - У мамы, оказывается очень богатый поклонник. И такой потрясающий мужчина. Впрочем, с её внешностью и умом немудрено. Интересно, а папе она изменяла?
  -- Вот, - Валентин чиркнул записку, протянул вместе с визиткой, - хоть от этого не отказывайтесь. Будете работать у меня. Мне нужны толковые юристы... Хотя я лучше скажу Жоре. Он вас найдет...
   Ирина взяла записку с визиткой. Повертела в своих руках. В это время появился из-за угла школы Жора.
  -- Валентин, ты когда пойдешь к маме Кате. Я жду тебя, жду.... - и замолчал.
   Замолчал по двум причинам. Во-первых, приемный отец явно изменился за тот час, что Жора не видел. С утра это был помертвевший, старый мужчина, который отказывался от жизни, а теперь на его лице было явное оживление, жажда деятельности, прямо сгусток энергии. Он моментально помолодел, просто светился. Во-вторых, рядом с ним находилось удивительно красивое создание, похожее на женщину с портрета, на который Жора так сердито смотрел утром, только живое и модное, и не в русском сарафане, а коротенькой курточке и в джинсовой мини-юбке. И огромные, в пол-лица, глазищи густо-коричневого цвета. Очень, очень сексуальная девица. Жора не сразу узнал в яркой красавице девочку-подростка, что как-то караулил два дня во время съемок, когда она порывалась сбежать одна в чужой город. Приемный сын Валентина увидел яркую, красивую Ирину и на минуту лишился речи, забыв буквально обо всем. Все слова вылетели из головы. Жора влюбился! Влюбился с первого взгляда в темноглазую красавицу. И, когда она кокетливо повела глазами в его сторону, он узнал набирающую популярность актрису, что в сериале с глупым названием "Стервы" вечно была полуголая. Валентин почему-то смотрел этот глупый сериал, не пропускал ни одной серии. С ним и Жора.
  -- О, мой Бог, - заговорил Жора с легким акцентом, слегка иронизируя, когда, наконец, к нему вернулась его способность мыслить и говорить. - Кого я вижу? Кто стоит на старом крылечке когда-то роскошного дома? А это стоит женщина моей мечты, которая снилась мне с ранней юности. Самая очаровательная стерва. Причем, из самого глупого сериала. И, заметьте, она в одежде!
   Ирка моментально разозлилась.
  -- Не надо тогда смотреть, если сериал глупый!
  -- Не могу себе этого позволить, - ответил Жора. - В нем снимается женщина из моих снов - Ирина Соколовская.
  -- Хватит, Жор, - мягко прервал Валентин. - Не смейся, не обижай девушку. Она, кстати, хозяйка этой земли, про которую я тебе говорил.
  -- И я буду строить для неё дом с колоннами? - все также с юмором осведомился Жора.
  -- И для неё тоже.
   Тон отца подтвердил, что случилось что-то очень-очень хорошее, да и выражение лица радостное, прямо готовое в полет.
  -- Ирина - дочь Али, - сообщил Валентин.
   Жора посерьезнел, вспомнив, в каком состоянии он застал вчера отца, сидящего перед портретом зеленоглазой красавицы, заговорил деловито, но глаза, устремленные на Ирину, смеялись. Его всегда было трудно понять, шутит или нет.
  -- Место здесь прекрасное. Умели выбирать в стародавние времена. И ты прав, Валентин, колонны нужны, - и продолжил опять с юморком: - Я принимаю твое предложение, Валентин, и построю здесь дом. Но при одном условии, - Жора весело прищурился, - я сам буду в нем жить, для этого женюсь на самой очаровательной стерве, на актрисе Соколовской. Ты согласен, отец?
  -- Согласен! - кивнул приемный отец.
  -- А может, меня надо спросить? - скептически заметила Ира. - Может, я не соглашусь?
   Валентин, улыбаясь, молчал. Ему очень понравились слова приемного сына о женитьбе на Ирине. Ведь она дочь его Али.
  -- Твое согласие не имеет принципиального значения, очаровательная моя стерва, я всегда хотел породниться с Валентином через кровных родственников, - четко изложил свою позицию приемный сын.
  -- При чем тут Валентин? - не поняла Ирина.
  -- А вы разве не родственники. Вас, всех здесь присутствующих, рядом поставь - сходство неоспоримое. Все черноволосые, темноглазые, только вы, мадам, - Жора, окинув взглядом Ирину и Николая, церемонно поклонился белокурой Елене, - не из их семейства. Хотя вас я где-то видел раньше. Вспомнил! - но, увидев предостерегающий взгляд приемного отца, не стал упоминать реалити-шоу. - Да, вспомнил. Фотографию маленькой девочки, что хранит Валентин. Вы, надо сказать, мало изменились за двадцать лет. И именно вы мне звонили, просили встретиться, найти отца. Давайте знакомиться, сестренка. Я сын Валентина - Жора. Вы - моя очаровательная сестра Елена. Почему я вас называю сестрой? Вы удивлены? Я в детстве так считал. Валентин, показывая ваше фото, всегда говорил, что на фото его дочь. Я верил. И я рад иметь такую сестренку. Или вы не Елена?
  -- Елена я, да, - удивленно протянула белокурая женщина, которая мучительно припоминала, почему лицо молодого мужчины кажется ей таким знакомым. - А это мой муж Николай и моя младшая сестра Ирина.
  -- Ваша сестра? Родная? - не поверил Жора. - День и ночь! Огонь и вода. Вас одна мать рожала? От одного отца? Вас не спутали в роддоме? Вы абсолютно не похожи на родных.
  -- Роднее не бывает, уж поверьте любимой стерве, - ехидно вставила Ирина.
  -- А объяснение простое: я - в папу, Ирина - в маму, - пояснила Еленочка.
  -- А вы, Николай, тогда в кого? Кто ваша мама, кто папа? - не отступал Жора.
  -- Жора, перестань путать людей, - улыбнулся Валентин. - В меня Николай. В меня. Это мой сын. Ты же знал о его существовании.
  -- Я просто все расставляю по местам. Значит, Николай в папу? - возразил Жора.- И вы все родственники? Так ведь получается?
  -- Так, так, родственники мы, родственники, - сказал молчавший до этого Николай, у которого Жора сразу вызвал симпатию. - И Еленочка наша, и Ирина, они сестры. Валентин - мой биологический отец, Елена - моя жена, поэтому Ирину я зову сестренкой. Вы Жора - тоже сын Валентина, следовательно, и вы нам брат. Родственники, одним словом.
  -- А Валентин нам всем отец, так, Коль? - смеясь, вставила Ирка.
  -- Правильно. Я буду вашим отцом. А Алина вам всем будет мамой, даже Жоре, - уверенно сказал Валентин, - Я женюсь на вашей маме. Теперь я Алю не отдам никому.
  -- Прости, - необычно серьезно сказал Жора. - Я что-то не понял или ослышался. На ком ты женишься?
  -- На Але, Жора, - засмеялся мужчина. - На Але! На моей Альке! Она жива. Понимаешь, жива! Я все не так понял в тот день! Аля моя в больнице, в Штатах. Я лечу к ней. Вдвоем мы справимся. Я не дам ей умереть! Я её никому не отдам!
   С удивлением Ирина услышала в его голосе родные нотки папки. Он также когда-то говорил маме: "Я тебя никому не отдам". А мама слабо улыбалась папе и потихоньку, чтобы никто не видел, плакала после этих слов. Ирка все видела, она подглядывала. Почему мама плакала? Не из-за этого ли Валентина?
   Жора замолчал. Лена подошла к Валентину и сказала:
  -- Можно я вас поцелую?
  -- Конечно, можно, - заулыбался мужчина. - Только за что?
  -- За вашу помощь. За маму. Вы летите к ней. Спасибо вам за это. И еще за одно, очень важное. После встречи с вами, когда вы её подвезли от больницы, она впервые задумалась о лечении. Вы уже тогда вдохнули в неё частичку жизни. Она накануне отлета рассказала мне про вас. Я знала, что вы придете. Я ждала этого. Если бы не пришли, я сама бы разыскала вас. Но не учла, что Коля все испортит, что вы неправильно его поймете.... Но не об этом сейчас речь... Мне кажется, да я просто в этом уверена, - Елена понизила голос до шепота, - что наша мама все ещё любит вас. Очень любит.
   Это она добавила совсем тихо, целуя в щеку незнакомого фактически ей человека. Елена знала все. Абсолютно все. Мама перед отлетом долго говорила с ней, плакала, просила, если умрет...
  -- Стоп! - оборвала свои мысли молодая женщина. - Это не мои тайны. Это должна все рассказать мама.
   А мама жива, поэтому Елена ничего не будет говорить больше... про любовь особенно. И особенно Ирке. Ирка, она ведь сумасшедшая. Она очень любила отца...
   Но Ирина все-таки услышала последние слова сестры. Хотела фыркнуть недовольно, но подавила свои чувства. Сейчас главное - маму спасти.
  -- Трудно мне будет с новыми родственниками, с моим сыном и дочками, - подумал Валентин, все-таки заметив реакцию Ирины и молчание Николая. - Но один мой добрый ангел, мой талисман, моя названная дочка приняла меня. А может, Еленочка все-таки моя дочь? Но почему тогда Аля не вернулась ко мне?
  -- В какой клинике находится Аля? - уже деловито спросил он.
   Узнав нужные сведенья, задал другой вопрос.
  -- А почему выбрали именно эту клинику?
  -- Да мы и не выбирали, дело случая. Из Америки прилетела наша бывшая соседка, тетя Таня Протасова. Ей надо было продать свою квартиру, что находится этажом ниже нашей. Мы когда-то хотели купить эту квартиру, чтобы жить рядом с бабушкой и дедушкой... Папа еще был жив. Тетя Таня знала об этом, они и мама знакомы с юности. Муж тети Тани - известный онколог.... Вот и отправили маму с ней, - довольно-таки путано пояснила Елена.
  -- А квартиру купили? - зачем-то спросил Валентин.
  -- Да какая квартира тут, - махнула Елена рукой. - Спасибо тете Тане, что сразу решила увезти маму, потом, сказала, продаст.
   Валентин подумал:
  -- Пожалуй, я куплю её детям - Кольке и Еленочке. Пусть порадуются. Может, и Николай добрее на меня начнет смотреть? Вот ведь как вышло: не было со мной Али, и сына не забрал. Алька бы не разрешила мне оставить его у чужих людей, хотя Людмила была сестрой Гальки Пастуховой.... Катя до безрассудства любила Жору, а вот Колей не интересовалась.... Куплю я детям квартиру....
   Отдав нужные распоряжения Жоре, с приятной мыслью о покупке квартиры Валентин простился и сразу направился в аэропорт за билетом, оставив с молодым поколением приемного сына. Жора с отцом в Штаты лететь и не хотел, он должен был вести дела вместо Валентина. Кроме того, он должен был передать указания надежным людям из его команды, чтобы они разобрались с наследством Дмитрия, помогли Николаю и его жене Еленочке навести порядок в своих неудачных делах, и оформить их обоих: сына и дочку - на работу в корпорацию "Орлофф". Дочкой Валентин всегда называл старшую девочку Алины.... В груди мужчины родилось теплое чувство к этой молодой женщине, совершенно не похожей на свою мать.
   Молодежь пошла на дачу. Жору позвали с собой. А он и не думал уходить. Даже если бы не позвали, сам бы напросился. Уж очень ему понравилась Ирина, зацепила за сердце. Ирина тоже не осталась равнодушной к новому знакомому, Жора произвел на неё впечатление. Молодую актрису мучило и любопытство, чего еще знает и скрывает старшая сестра. Елена считала нужным обсудить денежные вопросы с Жорой. Николай шел и думал, почему он никогда не интересовался родным отцом. Ну, ребенком, это понятно, они были незнакомы, маленький Коля боялся, что Валентин заберет его у приемных родителей, тем более мама Люда о нем плохо говорила. Почему, повзрослев, он отказывался от встреч? У всех были вопросы, всем надо было поговорить, и Жора понравился всем.
  -- Кто вам все-таки Валентин? - первой спросила Елена у Жоры.
  -- Отец, - ответил мужчина.
   Недоуменно взглянула Елена, но промолчала о своих мыслях.
  -- А почему вы его Валентином зовете? - этот вопрос задал Николай.
  -- А почему ты своего родного отца никак не называешь? Даже Валентином? - вопросом ответил Жора.
   Николай не ответил.
  -- Ничего не понимаю, - вступила в разговор Ирина, тайком бросая взгляды на Жору.
   Новый знакомый ей все больше нравился, он был высокий, широкоплечий, светловолосый, интересный. От него исходила уверенность. И чувства юмора не лишен. Акцент слышен в голосе. Он кого-то Ирине напоминал. Она усиленно думала. Может, папу. Нет, на папку он совсем не похож, ну если только цветом волос и высоким ростом. Еще уверенностью, надежностью. Отмахнувшись от этой мысли, молодая актриса продолжила разговор.
  -- А мне Валентин сказал, что у него не было детей, кроме Кольки. Давайте, поговорим все вместе. Ты же, Лен, многое знаешь от мамы, расскажи.
  -- Да, да, конечно, - согласилась старшая сестра, думая о своем, наболевшем. - Теперь я спокойна за маму. Как же Валентин её любит!
  -- Ой, мы не обговорили денежный вопрос лечения, - всполошилась вдруг Ирина. - А Валентин уже уехал.
  -- Да есть у Валентина деньги, не хватит - я добавлю, - сказал Жора. - Только это не понадобится.
  -- Но на дальнейшее лечение нужна очень большая сумма, - я узнавала, - тихо произнесла Еленочка.
  -- "Орлофф", думаю, справится.
  -- Кто? - озадаченно переспросила Еленочка. - Какой Орлов?
  -- Корпорация "Орлофф". С двумя "ф" на конце, - пояснила Ирина, у которой в руках была визитка. - Вот посмотрите.
   Она протянула её Николаю.
  -- "Орлофф" - это, что, фирма отца? - присвистнул Николай. - Тогда я что-то не понимаю в этом мире. Это же громадные деньги!
  -- Фирма моя и Валентина, еще часть акций была... а впрочем, этот человек умер, а наследники пока о себе не заявили, - ответил Жора и обратился к Ирине. - Поэтому, мадемуазель, настоятельно советую подумать о браке со мной. Не теряйте такой шанс. Я - лакомый кусочек.
  -- Уже думаю, - язвительно откликнулась молодая актриса. - Лен, ты же знаешь, что я за экономическими новостями не слежу и ничего не понимаю в мире бизнеса, даже толком курса доллара не знаю. Он, что, в самом деле, очень богат?
   Она кивнула на Жору.
  -- Он, не знаю, а фирма "Орлофф".... Половину земного шара купить может, - со смеющимися глазами, но серьезно произнесла Елена. - Поверь старшей сестре.
  -- Так, Жора, - продолжила Ирина деловито, и её глаза зажглись озорством, - я уже подумала о вашем предложении. Но учтите, я - дорогая женщина, капризная. Могу легко разорить. Да, мне, кстати, для начала машина нужна. Новая и красивая. Проявите щедрость! От бриллиантов я бы тоже не отказалась!
  -- Нет проблем, дорогая, завтра будет. Сразу, как подадим заявление в загс, едем в ближайший автосалон и купим, какую захочешь, радость моя. Это будет мой свадебный подарок, - согласился Жора. - Что касается бриллиантов, их уже перед бракосочетанием приобретем. Или лучше на заказ? И, кстати, давай перейдем на ты. Все равно вскоре поженимся.
  -- Хорошо, давай на ты. Можешь звать меня Ирочкой. А я тебя Жориком. Жорик, я и квартиру еще хочу, - не сдавалась Ирина. - Большую, с двумя балконами, с четырьмя комнатами. Купи!
  -- Увы! Пока, солнышко моё, будем жить у меня. Квартиры столь быстро не покупаются. Да и сначала посмотреть, прежде чем я куплю. Пока обойдемся, что есть. У нас с Валентином семь комнат. Он улетит сегодня. Весь дом в нашем распоряжении. Правда, балкон один, но большой. Ирочка, можешь гулять по квартире голой, как в своем сериале. Я не буду возражать. После заключения брака, родная моя, подберешь квартирку по своему вкусу.
  -- Жора, - вдруг очень серьезно сказала Елена, у которой настроение после встречи с Валентином стало гораздо лучше, - я, как старшая сестра, говорю: вы подумайте сначала. Наша Ира - это ураган, торнадо. Долго её никто выдержать не сможет. Вот женитесь на ней, а через неделю сами же назад приведете её и еще стадо баранов пригоните, чтоб только Ирку мы назад забрали.
  -- Баранов мы возьмем, а Ирку нет. Так что думайте, - подхватил Николай.
   Это была их старая, давно известная им шутка. Жора это понял.
  -- Подумал уже, - сказал он через секунду, - может, баранов заранее возьмете, могу пригнать два стада, на всякий случай, а Иру уж мне отдайте.
  -- Нет, ну каковы, - прорвался возмущенный голос Ирины. - А моим-то мнением кто-нибудь поинтересуется? Машины, бараны, квартиры. А я-то живая! И думать умею.
  -- Твои мысли, радость моя, должны совпадать с моим, - невозмутимо отвечал Жора. - Муж и жена - одна сатана.
  -- Уже муж и жена? А как же насчет любви? - ехидно спросила Ирина.
  -- Я что, забыл сказать? Сейчас исправлю, - Жора стал серьезным, опустился на одно колено. - Ирина, выходи за меня замуж, я тебя люблю!
  -- Давно? - Ирка не желала так легко сдаваться.
  -- С четвертой серии "Стерв". Первые три, прости, любовь моя, не смотрел. Кстати, из сериала тебе придется уйти. Или сменить стиль в одежде. Я ревную и не позволю, чтобы моя жена появлялась на экране в обнаженном виде. В таком виде можно будет ходить только предо мной.
   Ира засмеялась. Протянула руку Жоре. Мужчина с чувством поцеловал её, прижал к себе, попросил веревку.
  -- Зачем веревка-то? - удивился Николай. - Иринка наша не настолько ужасна, чтобы от неё можно было повеситься...
  -- Коля! Что ты говоришь? Жора хочет к себе Ирку привязать! - засмеялась Еленочка.
  -- Правильно, сестренка, - кивнул Жора. - И покрепче, чтобы не убежала.
   А Елена стала вдруг по-настоящему серьёзной:
  -- Нехорошо, наверно, мы шутим, смеемся, а мама там... Неизвестно еще, что с ней будет...
  -- Завтра там будет Валентин. А где Валентин, там порядок, там все получится, - эти слова, совсем не шутя, говорил приемный сын Валентина. - Поверьте мне. Я это точно знаю. Я многим обязан Валентину.
  -- Расскажите нам о своем приемном отце, - попросила Елена. - Чувствую, нам быть родственниками.
  -- Мы и так родственники, - задумчиво обронил Николай. - И очень близкие.
   И пошел разговор обо всем. Что-то рассказала Елена, что узнала от матери и что сочла нужным сказать другим, многое знала теперь и Ирина, выслушав около школы исповедь Валентина. Историю школьной любви Алины и Валентина знал Жора со слов мамы Кати, доброго небесного создания, что долго, бескорыстно любила отца, не требуя ничего взамен. И постепенно вырисовывалась новая картина перед молодым поколением. Совсем по-другому начинал думать об отце Николай. Не такой уж он ужасный, как твердила приемная мать.
  -- Я родился в этой деревне. Мать родная пила, я всю жизнь считал, что в этом виноват отец, Валентин, что и смерть её на его совести. Я помню добрую женщину, что подкармливала меня, когда мать совсем загуливала. Ей оказалась наша бабушка Соня. Помню ласковые руки другой бабушки - матери Валентина, она любила меня, никогда не обижала, только она тоже пила. Но с ней я не ходил голодным. Баба Ира не следила за мной, я был предоставлен сам себе, но поесть мне... Это было строго. Именно от нее забрала меня мама Люда. Она и её муж хорошо ко мне относились, любили. Я даже помню, как дядя Дима спас в реке вашу маму, - грустно произнес Николай, обращаясь к собеседникам.
  -- Как спас? Откуда? - удивилась Ирина.
   Пришлось Николаю рассказывать подробно.
  -- ... Я ведь долгие годы верил, что дядя Дима специально ходил на рыбалку, чтобы поймать себе жену, - завершил он такими словами.
  -- В эту ночь мама и Валентин расстались... - грустно заметила Еленочка.
  -- А меня в эту ночь спас Валентин. Я тоже был на том теплоходе, - печально, без привычной улыбки, сказал Жора. - В эту ночь не стало моей русской мамы Марии и всех её родных. Все погибли...
   Все взоры сразу обратились к нему. Ирина ласково погладила его по руке. Жора с благодарностью глянул на красивую актрису и рассказал все, что знал о взрыве на теплоходе.
  -- Но почему мама и Валентин не разыскали друг друга? - не могла понять Ирина. - Если так любили друг друга.
   Пришлось Елене рассказать и про потерю памяти, и про встречу, что состоялась лишь спустя несколько лет.
  -- Но почему отец не пытался забрать меня? - этот вопрос волновал Николая. - Ведь он все помнил.
  -- Пытался, - ответил Жора. - Я помню, мама Катя говорила, что папа мечтает просто привезти мне из России брата, своего сына Колю.... Тебя не отдали.
  -- А знала ли мама Люда, что спасенная девушка - Аля? - задала вопрос Ира.
  -- Нет, сначала не знала, - сказала Лена. - Мне мама накануне отлета рассказала мне все. Велела, если умрет она, обязательно помирить тебя, Коля, с отцом, и еще передала несколько наказов. Но я не буду об этом говорить. Наша мама будет жить, и все сама расскажет. Одно только скажу, когда к маме вернулась память, Алексей, твой приемный отец, Коля, по просьбе нашего папы Дмитрия, стал наводить справки про Валентина Орлова. Орлова Валентина не было в официальных списках ни среди погибших, ни среди мертвых, как, впрочем, и Алины Соколовской. Не знаю, почему так получилось. Твоя приемная мама Люда, уже спустя много времени догадалась сама обо всем, она сопоставила факты и вспомнила имя девчонки Альки, которую тоже винила в несчастьях сестры, считала, что увела Алина Валентина, отбила, и на ребенка не посмотрела, хотя это не так. Поэтому, мне кажется, мама Люда нас и не любила. Да. Поэтому была против, когда мы решили пожениться с Колей.
  -- Я до сих пор думаю, как мать дала согласие на брак? - произнес Николай.
  -- Мама долго уговаривала тетю Люду. Потом папа, - внесла ясность Лена, - пригрозил, что скажет Николаю, кто оплачивал его обучение, кто фактически содержал после смерти художника Симонова его семью.
  -- Я думал, мы живем на продажу картин, оставшихся от Алексея, - удивился Николай.
  -- Да, - вмешался Жора, - Валентин покупал у вас картины художника Симонова, их, кстати, не так уж много и было, он эти полотна хранит для тебя, Коля. Говорит, это твое по праву. Лишь одну работу - портрет Алины, он повесил в своем кабинете. Он разговаривает с ней, девчонки! Он очень любит вашу маму! Как он её любит! - Жора замолчал на минуту. - Да, очень любит, и любил. Жизнь все перепутала.... Ребята, знаете что, давайте не будем судить взрослых, собирать обид. У нас своя жизнь. Поверьте, все будет хорошо, - мужчина весело прищурился. - Лучше обсудим нашу с Ириной свадьбу.
   Ирка фыркнула, а потом серьезно заговорила о другом, ей очень хотелось знать, была ли мать любовницей Валентина, и Жора это знал, наверняка, но сказать это вслух при сестре не решилась, поэтому она спросила совсем о другом:
  -- Неужели мама выйдет замуж за Валентина? Неужели она забыла папу или так мало любила?
  -- Дура ты, Ирка! - крикнула Елена. - Мама жить не хочет. Неужели ты не понимаешь, что Валентин - наша единственная надежда. Только он может удержать её здесь, на этом свете.
   Елена, молодая, но всегда сдержанная, уравновешенная женщина, второй раз за этот день расплакалась.
  -- Но ведь папа... папа...- начала Ирина. - Он совсем недавно умер... Как же так можно?
   Губы её жалко дрогнули, и она заплакала, не театрально, не как актриса, а некрасиво, горько, размазывая косметику по лицу.
   Мужчины обняли женщин. Ирка уткнулась в грудь Жоре.
   Утром Елена заметила, что кровать гостя не тронута. Он ночевал в комнате сестры.

Алька - любовь моя. Любовь моя - Валька.

В больнице.

   Владимир Петрович Протасов, профессор медицины с мировым именем, возглавляющий крупный онкологический центр, размышлял над болезнью пациентки, которую привезла из России его жена. Алина Королева, так звали женщину. Татьяна была знакома с ней много лет.
   Обследование выявило опухоль, большую опухоль на правом яичнике. Вот это и смущало. Мнение Владимира, лечащего врача Алины, Александра Прокофьева, и русского врача по поводу диагноза не совпадали. Но другое еще больше не нравилось Владимиру. Алина знала все свои диагнозы, поставленные русскими онкологами, не сомневалась в них, сказала, что ей все равно, что не хочет лечиться, что ей лучше умереть, что на операцию она согласилась только по настоянию детей. Как эта женщина напомнила Владимиру его жену, когда он учил снова её жить после перенесенной трагедии. Эту же больную ничто не держало на белом свете, не было с ней рядом надежного близкого человека, правда, в России у неё остались взрослые дочери. Владимир пробовал говорить с женщиной о семье, о дочерях, о том, что она нужна им.
  -- Ирина и Елена уже взрослые, у них своя жизнь, они не пропадут, - ответила спокойно женщина. - Без меня им лучше будет. Со мной очень много возникает проблем.
   Но Татьяна немного напугала её.
  -- То, что ты делаешь, Алька, приравнивается к самоубийству, - сказала она. - Ты никогда не увидишь больше своего Дмитрия. Ты сама называешь его святым. А то, что замыслила ты, самый страшный грех. И с тетей Сонечкой и Павлом Ильичом тоже не встретишься. Хочешь, я позову тебе священника? Он подтвердит мои слова.
  -- Не надо, - спокойно откликнулась Алина, но над чем-то задумалась.
  -- А помнишь свою большую любовь? Тоже не увидишься, - не сдавалась Татьяна.
   Алина вздрогнула, на минуту чувства пробили брешь в её позиции. Но лишь на минуту. Женщина вернулась к прежнему равнодушию.
  -- А если я умру во время операции? - задала вопрос пациентка.
  -- Не умрете, - уверенно ответил Владимир, продолжив недоговоренное Алиной: - "Тогда это не будет самоубийством"? Вы это хотели спросить?
  -- Только Бог знает истинный ответ на этот вопрос, - произнесла Таня.
  -- А может такое быть, что я не проснусь после операции? - не отступала женщина.
  -- У нас таких случаев не было, - ответил молодой врач.
  -- Вам надо побеседовать с психологом, - сказал Владимир.
  -- Не надо, я контролирую себя и свои поступки, - спокойно ответила Алина. - Я не хочу просто жить. Это не депрессия, это взвешенное решение. Но операцию сделаю, я обещала дочерям. Я даже не буду звать смерть и постараюсь не умереть на операционном столе.
   Да, психолог явно был нужен. Но беседа с ним не изменила позицию женщины. Однако опытный врач, хороший знаток человеческих душ, сумел заметить то, что не видели другие.
  -- Эта очень сильная женщина, - сказал он после беседы. - Ей бы быть психологом, а не мне. Она любую волю может подавить. Слава Богу, не пользуется своими способностями. Просто женщина чем-то сильно напугана, что-то её гнетет. Поэтому и говорит о смерти. В ней она видит выход. Но Алина не умрет. В ней очень сильно жизненное начало. Делайте операцию.
   Женщина подписала необходимые бумаги. Но во всех её действиях, словах по-прежнему явно читалось не намерение жить, а желание уйти с этого света. Её лечащий врач был молодой хирург, тоже русский, стажирующийся в клинике Владимира, Александр Прокофьев. Он расстроился. Александр говорил, убеждал, женщина вежливо улыбалась, соглашалась со всем, но готовилась к смерти. В её красивых глазах-звездах поселилось абсолютное равнодушие и какая-то вселенская пустота. Деньги, однако, за операцию были перечислены. Вчера. Одним из европейских банков. И сразу вся сумма. А просили об отсрочке. Старшая дочь женщины, с ней держала связь Таня, настаивала на немедленной операции.
  -- Если есть хоть чуточку надежды, маму будем лечить, - твердила она своё, не слушая возражений о подавленном состоянии духа матери. - Она сильная, она выживет. Я, в конце концов, не дам ей умереть. Я прилечу сразу после операции. Мы решим наши денежные проблемы. Я найду способ удержать маму от смерти. Я смогу.
   Так что не имело смысла откладывать лечение.
   Сегодня день операции. Женщину уже готовят. Правильно, неправильно ли поступил Владимир, дав согласие на лечение Королевой Алины в своей клинике. Он не знал этого, но деньги поступили, а Владимир за долгие годы жизни за границей научился их считать.
   Мысли его прервались. Раздался стук. В кабинет вошел уставший мужчина. Владимир сразу понял - русский. Поэтому и ответил на приветствие по-русски ему, чтоб не мучился.
   Валентин Орлов, так звали этого человека, искал Алину Королеву. Он объяснил, что только с самолета, что он давно знает Алину, что им обязательно надо увидеться до операции. В глазах этого человека застыло непонятное выражение: и боль, и любовь, и надежда, и огромная сила воли.
  -- Может, их встреча благотворно скажется и на пациентке, может, она ждет его, - подумал врач и разрешил им повидаться, о чем не пожалел.
   Алину, уже подготовленную к операции, везли на каталке. Она была спокойна и равнодушна. В голове не было никаких мыслей. Женщина умела отключать свое сознание. Она была готова или почти готова к совершенно новому, где нет опостылевшей боли, где тебя не терзает чувство вины за сделанное и несделанное, где нет никаких проблем, зато, может быть, она встретится со своей феей и Павлом Ильичом. Она, Алина, устала от всей своей жизни, внешне благополучной и спокойной, когда жила с Дмитрием, и теперешней, когда не осталось никакого благополучия, только долги и проблемы и еще боль.
   Эту ночь женщина спала, ей, как видимо, ввели хорошую дозу снотворного, но перед тем сон отсутствовал напрочь, хоть и боли у неё стали послабее. Женщина все взвешивала свое решение умереть. Она была обычная, земная женщина. Смерть - все-таки это неизвестно, поэтому немного страшно. Если не станет её, Алины, куда денется весь тот огромный мир, в котором она жила, все её мироздание?
   Нет, не сразу Алина пришла к решению умереть. Но так получилось, что жить ей нет смысла, одни заботы от её грустного существования. У старшей дочери счастье в семье. Еленочке и Коле бы веселиться, смеяться, мечтать о будущем, а они дома сидят, где она, Алина, со своим молчанием, со своими неразрешимыми проблемами. Дело дошло до того, что дети стали стесняться своего счастья. Развалится их семья, Дмитрий не простит Алину. Да что Дмитрий, его уже нет рядом с ними, она сама себя не простит. А младшая дочь совсем дома перестала показываться. И не в глупой обиде дело. Ирина уже остыла. Но младшая дочь совсем еще молода, она любит жизнь и не любит уныния.
   Да, она, Алька, виновата перед ними всеми: перед Дмитрием, перед Катюшей, перед Валентином, перед детьми. Сколько ошибок она сделала за свою жизнь! И сейчас опять неправильно поступила. Зачем согласилась на лечение за границей? Ведь знает, что денег не так уж много у них. Есть еще немного денег и драгоценностей в одном из европейских из банков. Их удалось сохранить. Слава Деве Марии, о них не знал Лодзинский. Алина и девочкам ничего не сказала об этих счетах. Это их приданное. Разыщут наследников адвокаты после её смерти. Будет стартовый капитал, чтобы начать новое дело. Да и золотые украшения можно в ход пустить. Их немало... Нет, это Иркино! Надо ей отдать. И как скрыть дальше от Лодзинского акции, что принадлежали Павлу Ильичу? Справятся Еленочка и Николай в этом противостоянии против господина адвоката.
   Как же так получилось, что Алина и её дочери потеряли все, что сумел создать Дмитрий. Чья вина? Дмитрия, который когда-то польстился на легкие деньги и взял к себе на работу Лодзинского, или её, Алины? Она не захотела быть ничьей любовницей. Кроме Валентина.
   Здесь, в больнице, когда близился желанный конец, Алина разрешила себе окунуться в воспоминания, подумать обо всем, о чем не хотела или запрещала себе долгие годы.
  
   Валентина у неё отнял взрыв на теплоходе и дал Дмитрия. Дал очень коротенькое счастье с Димой, пока не было памяти. Когда вернулась память, вернулось сросшееся с душой чувство к Валентину. Когда встал выбор, с кем остаться, то Аля выбрала счастье маленькой Еленочки. Боялась, что не отдаст ей муж девочку. Но не в обиде на него Алина, он свою любовь берег. А Алина пожертвовала любовью. Но только Бог знает, чего ей это стоило. Спасибо умному Валентину - первые годы редко встречался он на её пути. Берег её спокойствие. Потом несколько пересеклись их дороги, и то чаще дело случая. Но все равно Алька бывала безмерно счастлива в дни их встреч. Она моментально теряла голову, стоило ей увидеть Вальку, бежала на их тайные встречи. И как виртуозно врала при этом! А поначалу казалось, все хорошо в её жизни, она с большим уважением относится к мужу, даже любит в какой-то степени, растит дочек и ничего ей больше не надо. Но только до появления Валентина.... Да, Алина изменяла Дмитрию, но всегда возвращалась к мужу. Спокойная, ласковая, терпеливая. Она, наверно, не была бы такой идеальной женой, если бы не любовь Дмитрия к ней и её чувство вины за встречи с Валей. Дима, муж, семья... Там были дочери - самое дорогое в жизни Али. От кого талант у дочери-актрисы? От матери, конечно. Она не на сцене, она в жизни играла роль хорошей жены. Причем, долгие годы удачно. Её и Дмитрия считали идеальной парой. Алина многим нравилась, но никто не решался за ней приударить, даже Серебров, не будь он ночью помянут, - оказалось, он не последняя сошка в криминальном мире.... Дмитрий, дурак, связался с ним, не послушал Павла Ильича. И если бы не Алька, не её безумный поступок, все могло кончиться гораздо хуже. А с другой стороны, благодаря Сереброву, никто не стремился сделать Алину своей любовницей. За что Алине выпала такая честь, что её охранял сам Вадим Серебров? Сначала он был очень благодарен тете Сонечке.
   Алька вспомнила, как её фея приехала к ней после рождения Еленочки, которая болела без конца, как она что-то шептала над девочкой, прогоняя болезни.
  -- Кольца защитные ставлю, - смеясь, пояснила любимая тетушка.- И тебя научу, а ты потом Еленочке передашь умение.
   Да, тетя Сонечка умела заговаривать болезни. Особенно детские пупочные грыжи. А ведь маленького сына Сереброва уже готовили к операции. У него пупок надулся размером с детский кулачок. Мальчишка уже не орал, плакал беспомощно, словно жалуясь окружающим, с ним плакала и его мать Марина. Врачи развели руками. Операция, был их приговор. А тетушка огладила всего мальчишечку своими умными руками, пошептала, пошептала, уснул ребенок спокойно впервые за несколько недель. Уже утром Марине показалось, что меньше стала грыжа. Вскоре и вовсе исчезла. Уж как Серебров хотел отблагодарить Алькину фею: сынок-то у него один был и поздний, и тоже болел без конца, как Еленочка. А тут и болеть реже стал, и кушать хорошо начал, и в весе прибавил, улыбаться стал часто. Может, это и совпадение. Серебров пытался деньгами отблагодарить тетушку. А тетя Сонечка ему твердо так сказала, что нельзя брать деньги за лечение детей, иначе силу оно потеряет, лучше отблагодарить добрым делом, болезнь боится добра. Серебров сразу все деньги убрал и поклялся, что никого из родных тети Сонечки он и его люди не тронут никогда, ни при каких обстоятельствах. Может, поэтому и был так удачен бизнес Дмитрия в А-ке, пока не арестовали Сереброва. Но на любой вечеринке с тех пор Алька должна была сначала станцевать только с Серебровым, хоть и недолюбливала его. Зато никто другой не смел её пригласить без его разрешения, а приударить, упаси Боже! Именно в те годы в А-ке родился слух, что Алька - ведьма, колдунья, что её дружба и любовь приносит удачу, деньги. Дураки, кто так думал. Это мудрые советы Павла Ильича приносили удачу и деньги и Сереброву, и Дмитрию. Так Павел Ильич посоветовал Сереброву построить в А-ке предприятие по переработке молока в йогурты и прочие молочные продукты, то есть начать отмывать деньги. И прав оказался во всем: окружающие деревни, где были еще фермы, Сереброва чуть не в ранг святого возвели, и частники, у которых он тоже скупал молоко и творог по приличной цене, вскоре и политика государства в том же русле пошла. Чутье было у Павла Ильича. И бизнес Димы впоследствии в Москве тоже процветал под дядюшкиным руководством.
   А потом Алька, можно сказать, спасла сына Сереброва - Дениса.
   Их семьи жили по соседству. Королевы на втором этаже, Серебровы на четвертом. Денис приходил играть с девочками. Он был худенький, невысокий, красивый мальчик, с длинными светлыми волосами, как у Еленочки. И играл с Еленочкой, а с Иркой дрался, точнее Ирка дралась с ними двоими. Алька не пускала девочек к Серебровым, если только с ней. Это бывало крайне редко. Но ни о какой дружбе между семьями не было даже речи. Все знали про критическое отношение Альки к Сереброву, смелой её за это называли, что не стремилась особо скрывать своих чувств.
   В тот день Аля и девочки вернулись из загородного дома. Дима должен был прилететь вечером. Около их дома было множество машин, в том числе и милицейских. Алька насторожилась и не стала заезжать в свой двор. Вместо этого отвезла девочек Люде, просила присмотреть и отправилась домой одна, пешком. Несколько любопытных соседей из других подъездов торчало на улице. Алина увидела знакомую учительницу и подошла расспросить, что происходит. От неё женщина узнала, что Сереброва арестовали, а его жена, Марина, скрылась якобы с деньгами. Вот теперь её караулят. Алька подняла глаза и увидела на четвертом этаже детское худенькое личико. Это Денис смотрел в окошко.
  -- Дева Мария, - ахнула Алина. - Там же Денис.
  -- Да, - поддержала ей словоохотливая учительница. - Поэтому наша доблестная милиция и не уходит, знают паразиты, что один мальчишка в доме остался. Сама знаешь, что у Сереброва - единственный ребенок. Вот и ждут Марину. Что с Денисом случится, её и их Серебров и из тюрьмы достанет. Вот и ждут её.
   Расстроенная Алька пошла домой. Никто не препятствовал ей, не остановил в подъезде. Все было цивилизованно. Соседи спокойно проходили в свои квартиры. Алина до сих пор не знает, чем она руководствовалась в тот день в своих действиях. Колдовское чутье сработало. Женщина подошла, открыла свою дверь, но заходить в квартиру не стала. Мимо спустились четверо незнакомых мужчин. Алина, скинув туфли, бегом бросилась на четвертый этаж. Слава Деве Марии, на лестничной клетке никого не было. Соседи боялись высунуться, милиция была внизу. Женщина стукнула в дверь и негромко сказала:
  -- Денис, открой, это я, тетя Аля.
   Мальчик, наверно, видел её в окошко и ждал. Он сразу открыл дверь. Алька быстро схватила его за руку, захлопнула дверь и тихо, но быстро побежала с мальчишкой к себе домой. Бог был на её стороне в тот день. Алька и Денис благополучно прошмыгнули, не замеченные никем. Около часа Алька пробыла дома с мальчиком. Тот долго плакал, потом немного успокоился. Алька стала думать, что им надо уйти отсюда. Она переодела Дениса в платьице Еленочки, заплела косички из его длинных волос, поблагодарив Марину за отращенные Денису кудри, надела соломенную панамку и вместе с мальчиком ушла решительно из дома. Кажется, на них даже не смотрели. Зашла к Люде, чтобы забрать девочек. Там она встретила мужа подруги - Сергея. Тот, увидев Дениса, узнав, что сделала Алька, страшно ругался, кричал, что возле дома не только милиция, но и местные бандиты. Потом успокоился немного и решительно отправил Алину из города. Сергей сам не стал звонить Диме, побоялся, легко узнать, о чем говорят. Вместо этого позвонила Алина, по наущению того же Сергея, и сообщила, что заболела тетя Сонечка, Алина с девочками летит в Москву. Вместе с ней улетела старшая дочка Люды - Танюшка. Это был все тот же Денис. Сергей вечером встретил Дмитрия, все объяснил. Уже в Домодедово Альку встретил Павел Ильич, ему позвонил Сергей, просил встретить Алю с детьми. Павел Ильич сразу все понял, увидев вместо двух детей трех. Месяц Денис жил с Алиной и девочками на даче. Потом появилась Марина, забрала мальчика, ничего не объясняя. Да Алина и не хотела спрашивать. Именно в те дни Дмитрий позвонил и сказал, что не надо возвращаться назад, они переезжают в Москву. По тону чувствовалось, что муж очень сердит на Алину. Но если бы вновь женщина увидела за оконным стеклом грустное личико ребенка, она бы опять поступила бы так. Сереброва она больше никогда не видела, спрашивать о нем не хотела. Но, по словам Лодзинского, он был в Москве и хотел бы встретиться с Алиной.
   Муж. Дима. Они почти никогда не ссорились. Известно ли ему было о всех её тайных встречах с Валентином? Не знает точно Алина. Но после их совместной поездки за границу, где Алина после долгого перерыва встретила Валю, отношения между ней и мужем охладели. Они редко бывали в одной постели. Дмитрий усиленно занимался бизнесом, налаживал связи с предпринимателями из США. Все реже бывал дома. Алина это устраивало. Легче было встречаться с Валентином, который все чаще жил подолгу в России. Так продолжалось несколько лет. А потом Валентин бросил Алину. Она плакала потихоньку, чтобы никто не видел, но не разрешила себе набрать номер мобильного телефона Вали. Какая же она была дура. Ведь в это время заболела опять Катюша. Валентин был с ней. И он правильно поступил. Как можно изменять умирающей жене. Почему не звонил? Катя бы все сразу поняла. А потом Алина случайно встретились с Валей в А-ке. И за эту последнюю встречу с Валентином женщина жестоко наказана. Она заслужила это наказание.
   В тот год, перед новогодними праздниками, умерла мать Дмитрия. Они к тому времени много лет уже жили в Москве. Алина и Дмитрий тут же вылетели в далекий город, на родину мужа, в А-ск. Аля хотела, чтобы дочери тоже полетели на похороны. Но Ирина только начала сниматься в кино, и Дима, конечно же, согласился, чтобы его любимицу не грузили лишними проблемами. А Еленочке пришлось остаться со старенькими Павлом Ильичем и тетей Сонечкой. На Николая легли дела фирмы.
   Свекровь похоронили без происшествий, в деревне. Пробыли там до девяти дней. Дмитрий решил по пути слетать на север, на два дня, по своим делам. Алине не хотелось лететь с ним. Она подумывала эти два дня провести в городе, где они с Дмитрием начинали свою жизнь, навестить старых знакомых, родственников. Но решила, что остановится в гостинице, чтобы никого не стеснять. Дмитрий согласился.
   Дмитрий должен был улететь ночью. Вечер они решили провести с Людой и Сергеем в ресторане при гостинице. Потом Диму друзья увезут в аэропорт, а Алина останется в гостинице. У Алины было неважное настроение. Но она держалась изо всех сил. Это было привычно - изображать идеальную жену. Но когда к мужу прицепилась какая-то породистая красотка, Алька мысленно поблагодарила за это Деву Марию. Более того, она просила, чтобы эта девица навсегда увела мужа от неё. Устала женщина за эти долгие годы. А Валентина она не видела очень долго. Алина была на пределе. Это объяснялось еще тем, что один из старых и очень надежных друзей, единственный, кто знал о её связи с Орловым, Игорь Корнеев, тоже был в этом ресторане, но быстро исчез, однако успел шепнуть, что Валя тоже собирался в эти края зачем-то. Вот и думала о своем Вальке постоянно женщина весь вечер. Понимая, что она может сорваться, Алина быстро познакомилась с местной компанией - здесь гулял учительский коллектив одной из школ. Женщина стала им в шутку предсказывать будущее, хохотать и веселиться. Успокоенный муж отбыл через час, Алина осталась с новыми друзьями. Но долго не выдержала, тоска подступила, и она ушла незаметно в свой номер.
   Ей не спалось в ту ночь, она беспокоилась за дочерей, за стариков. Маясь бессонницей, вышла в просторный холл гостиницы. Когда-то много лет назад здесь, тогда в этом, еще старом, не реконструированном здании советских времен, она виделась с Валентином. Узнала, что он жив, не погиб. Он после на какое-то время исчез с её пути. Алька старалась о нем не вспоминать. Но временами такая тоска подступала, особенно когда что-то напоминало о нем. А напоминаний хватало.... И Валя появлялся, когда Алине становилось совсем тоскливо. И вдруг с ясной отчетливостью, Алина поняла, что больше всего хочет снова увидеть Вальку, свою первую и единственную любовь. Свои чувства женщина старалась спрятать глубоко, на самом дне души, туда не было доступа никому, даже ей самой.
   За окном сияла огромная зимняя луна, в Москве такой не бывает. И звезды здесь горели ярче. Аля стояла и тихо говорила с ними.
  -- Вечные звезды, вы обладаете вселенской мудростью. Лунная богиня, может, ты есть на самом деле. Прошу вас, верните мне мое спокойствие. О большем я уже и не мечтаю. Я не прошу о счастье, я прошу о спокойствии. И еще я очень хочу видеть Валю. Больше всего на свете.
   Женщина глубоко задумалась и не услышала, как открылась дверь соседнего номера. Чей-то знакомый, родной до боли, голос несколько насмешливо и ласково произнес:
  -- Все колдуешь, Лунная богиня, или, как тебя прозвали в этих краях, Зеленоглазая колдунья? Когда мне счастье наколдуешь? Алька!
   Аля стремительно обернулась:
  -- Валя!
   Да, это был он. Нелетная погода в соседнем городе привела его самолет сюда.
  -- Ничего, - решил Валентин, - доберусь дальше поездом. Но уже завтра. А сегодня отдохну. Когда-то сюда я прилетал прощаться с Алькой. Столько лет пролетело, а на душе прежняя боль от потери. Почему я послушал её и не увез тогда. Отобрали бы мы Еленочку у Дмитрия. Эх, Алька, Алька! Я не видел тебя уже год. Что-то ты обо мне думаешь? Считаешь, что бросил. Простишь ли меня, когда снова приползу к тебе. А я обязательно приползу. На коленях приползу, лбом об пол биться буду, прости меня, родная! Это случится, рано ли, поздно ли. Без тебя мне нет жизни. Но сейчас, когда умирает Катюша.... Прости меня, Алька! Прости и сейчас, и когда приползу к тебе... Моя единственная, моя великодушная Алька....
   Несмотря на усталость, сон не шел. Валентин понял, что подступившая тоска по Алине не даст уснуть. Как же хотелось увидеть Альку. Обнять её разок, поцеловать, прикоснуться к её гладкой, шелковистой, всегда прохладной коже, услышать её смех... Мужчина решил спуститься в ресторан, ему показалось, что там мелькнул Игорь Корнеев, единственный, кто знал о встречах Алины и Валентина, когда семья Королевых жила здесь. Как бы было хорошо, если бы Игорь сказал: Алька там-то и там-то, ждет тебя....
   В холле у окна стояла женщина. Её бы узнал Валентин в любой темноте. Он сразу понял, что Алька здесь одна, без мужа. Все, из-за чего прекратились встречи с Алиной, забылось в один миг. Валентин подошел к ней, и, как и во время первой встречи в этом городе, что была много лет назад, он поцеловал её руки. А она... она отдалась своим чувствам, она потеряла контроль над собой, обняла его, прижалась всем телом, каждой клеточкой, обвила его руками, нашла его губы, и они застыли в длительном поцелуе. По щекам женщины бежали слезы. Валентин забыл, что далеко, в Штатах, больна Катюша, что он обещал себе не встречаться с Алей. Катя безошибочно чувствовала эти моменты.
   Какая была эта ночь короткая. Они лежали на широкой кровати в номере Валентина, говорили, молчали, любили друг друга. Нет, никогда Алине не было так хорошо, как в ту ночь с Валентином. Её душа словно соединилась с бесконечным космосом и пила, пила его энергию. А Валентин не жалел ничего для своей Альки, он был сильнее её. Он всегда был сильнее. Но для чего-то люди создали сотовые телефоны. Сначала раздался звонок у Валентина. Он нахмурился, потом ответил, что утром вылетит назад в Москву, прервет свои дела. А потом снова обнял Алю, ничего не объясняя, спрятал свое лицо в её пышные волосы.
  -- Алька, я люблю тебя, я очень люблю тебя, - шептал он. - Ты мне веришь? Мой Аленький! Ты верь всегда мне. Даже когда нет меня. И всегда жди меня. Как же мне тебя всегда не хватает.
   Ох, не знала Алина, что звонил приемный сын Валентина, который привез умирающую Катюшу в Россию, отвез домой, в её родную деревню, к старой матери. Катюша умирала, а они с Валентином радовались случайной встрече. Были в одной постели. Прав Господь Бог, что сейчас наказывает Алину.
   Второй звонок принес грустное известие Але. Плох Павел Ильич. В больнице он, с инсультом. В Москву не увезли, пока в районном центре. Павлу Ильичу стало плохо на даче. Еленочка и Николай дежурят у него. Ирка бросила свои съемки, сидит с тетей Сонечкой. По щекам Али побежали горошины слез. Валентин еще и успокаивал её.
   Какая же она, Алина, все-таки бессовестная. Лежа с другим мужчиной в постели, звонила мужу. Объяснила Дмитрию, а Валентин в это время целовал её, что улетит завтра без него. Муж велел сдать билет, он найдет способ добраться. Валя обменял билеты им двоим, сам полетел с Алькой. Они еще вместе были и в самолете. Валентин дремал после бессонной ночи, склонив голову на плечо женщины, держа её за руку. Аля, изредка целуя его так рано поседевшие волосы, тоже, было, уснула. И во сне она увидала душу Павла Ильича. Это был небольшой, гаснущий костерок. Женщина собрала свои силы и дунула на огонь. Костер вновь загорелся. А Алька почувствовала невероятную усталость.
  -- Аля, Аля, - донёсся голос Валентина. - Что с тобой? Ты стонешь, побледнела.
   Алька проснулась, кружилась голова. Рука Валентина поддерживала её.
  -- Все в порядке, - ответила она.
   И до районного центра довез её Валентин. Он тоже зашел к Павлу Ильичу. Но совсем ненадолго. Павел Ильич говорил плохо, но он приказал Вале... освободить Алину. "Я все сделаю". - твердо ответил Валентин и уехал. Не звал он её в этот раз уйти от мужа. Он, наверно, тоже считал себя виноватым перед умирающей женой.
   А Алине судьба не простила предательства. Двойного предательства: мужа и Катюши.
   Павлу Ильичу полегчало, когда увидел Алину и Валентина. А может, лекарства начали действовать. Только через десять дней забрала его Алина домой, в деревню. Осталась сама со стариками. Ирка давно умоталась на свои съемки своего сериала. С ней в городе остался прилетевший Дмитрий. Еленочка с Николаем ездили туда-сюда. Потом Ирка вспомнила, что звонила Алине какая-то Катюша. Похолодело у женщины все внутри. Но тетя Сонечка сказала еще более страшную фразу:
  -- Умирает, Аля, твоя подруга. Попрощаться хотела. Поезжай, она здесь была, у матери, в деревне. Может, еще застанешь.
  -- Давно она здесь? - спросила Алина.
  -- Да в тот день привезли, как Павел Ильич заболел, - ответила тетушка.
  -- Когда? - ошеломленно переспросила Алька и поняла, почему Валентин расстроился после звонка приемного сына.
   Бросив все дела, помчалась Алина к Катюше. Спасибо Деве Марии, Валентина там не было. Не было и Жоры. Катя похудевшая, какая-то испуганная, лежала в кровати.
  -- Не хочу, чтобы Жора и Валя меня такой видели, - сказала Катя и заплакала. - Поэтому и не пускаю их сюда. Не знаю, правильно ли делаю. Без них мне спокойнее.
   Плакала и Алька, просила прощения, особенно за то, чего не знала её подруга. А Катюша беспокоилась за мужа, за сына.
  -- Аля, - шелестела она бледными губами, - не бросай их. Я на тебя их оставляю. Найди Жорику жену, такую, как ты. Он в душе очень неприкаянный, мой мальчик, он ласку любит, мой сыночек. Про Валю я молчу, ты лучше меня все знаешь.
  -- Катюша, ты еще жива. Не сдавайся, - взывала к ней Алина.
  -- Я устала, я хочу уйти, - шептали Катины губы. - Валентина тебе оставляю. Не бросай его. Будь его женой.
   Хотела Аля помочь ей. Наверно, сохранились у неё какие-то экстрасенсорные способности от женщин рода Орел-Соколовских. Увидела она отчетливо, как Катюшина душа борется с чем-то непонятным, опасность ей страшная грозит. Тонкая такая ниточка, но не рвется, след её исчезает где-то в далеком, туманном. Значит, есть у Кати еще надежда. Нет рядом с ней смерти. Алька собрала свои силы, у неё их тогда, после встречи с Валентином, достаточно было, и ударила по этому непонятному. Ослепило Алину это туманное ничто на время. И показалось Альке, что Катюша осуждает её за это. Не разрешает вмешиваться, своя дорога у Кати, там нет места Альке и Валентину. Алька почувствовала страшную головную боль и поняла, что проиграла в этой схватке. Проиграла Катюше. Забот только лишних добавила подруге школьной. Попросила ещё раз прощения у женщины и уехала. Нельзя ей было встречаться с Валентином при Катюше, нельзя, сразу все поймет, умирающие видят все.
   Судьба не благоволила к Алине. Вечером с повторным инсультом увезли Павла Ильича, через день оборвалась и жизнь Кати. Через три дня умер Павел Ильич. Алька и его старалась удержать на этом свете.
  -- Не надо, дочка, - сказала тетя Сонечка и заплакала. - Вышло его время. Береги для себя силы.
   Через три месяца умерла тетя Сонечка, Алькина добрая фея. Она медленно угасала, проводив в последний путь своего Павла Ильича. Алька её душу каждую ночь во сне видела - это было легкое тающее облачко. Как собрать его, как удержать его, женщина не знала. Да и тетя Сонечка не разрешала этого делать. Тут же появлялась в Алькиных сновидениях и говорила:
  -- Не надо, дочка. Меня Павлуша ждет.
   А еще через четыре месяца ушел в небытие и Дмитрий. Неожиданно, непонятно ушел. Алина знала, что у мужа проблемы. Может, это вызвало первый сердечный приступ. А после и инфаркт. Впрочем, у мужчин так бывает.
   Алина, сидя ночью возле его постели в больнице, обнаружила вдруг, что у него глаза такие же больные, как были перед смертью у Катюши, женщина поняла, что потеряет и его. Но не хотела этого Алина, сначала заговорила про себя на непонятном языке какую-то языческую молитву. Разыскала среди мрака душу Дмитрия - золотую искру, хотела защитить её от мрака коконом. Начала уже его плести. Пальцы сами производили нужные движения.
  -- Колдовала, - как сказала бы Ирка.
   Но появившаяся на миг из небытия тетя Сонечка приказала:
  -- Не смей, ему ты не в силах помочь, а себя ты убиваешь. У Димы свой путь, без тебя он обойдется. Не трать свои силы. Ты еще не выполнила всех предназначений.
   И вытолкнула женщину из её же сна. Алька тряхнула головой, наваждение исчезло, она поняла, что задремала. Но глаза Дмитрия... Странные какие-то. Поняла Алина лишь одно, что последние часы видит его, последний раз говорит с ним. Он просил позвать дочерей. Хотел попрощаться. Пока они ехали, Дима успел сказать ей многое. Он знал многое, но не про все грехи Альки. И простил её.
  -- Аля, Алюша моя. Спасибо, что ты всю жизнь была со мной. Я знаю, любила ты другого. А я любил тебя больше жизни. Ты не ушла тогда от меня. Я бы в те дни и не отпустил тебя. Я знаю, ты встречалась с Валентином. Но я не в обиде на тебя, ни на него. Я сейчас уже все по-другому вижу. Ты светилась вся после встреч с ним. Но всегда возвращалась ко мне. Ты - моя неразгаданная тайна. Я случайно оказался на твоем пути. Ты должна была принадлежать другому. А осталась со мной. Обещай мне, что ты найдешь Валентина, скажешь ему всю правду о нас с тобой... и все, что скрывала от меня и от него.
   Он не договорил. В палату влетела заплаканная Ирина:
  -- Папа! Папочка! Не умирай, папочка!
   Дмитрий протянул руки дочери:
  -- Не плачь, девочка.
   Ира не заметила больных глаз отца, не слышала его мыслей, а он расставался с ними навсегда, после, успокоившись и наорав на мать, младшая дочь уехала. Алина говорила ей, что не надо уезжать, недолго отцу будет хорошо, близится что-то страшное.
  -- Кликуша, - отозвалась Ирка.
   Елена осталась. Она вообще не оставляла мать одну в больнице. Дима продолжил тихо говорить:
  -- Не делай глупостей, Аля. Ты жить одна не сможешь. У тебя пусть будет другая семья. Я буду спокоен. Я был счастлив с тобой. Ты родила мне самую красивую дочь на свете - Еленочку, ты подарила мне счастье называться отцом Ирины. Ты тосковала по Валентину все годы и никогда нигде ни звуком не обмолвилась, не дала повода сомневаться в тебе. Ты была мне хорошей женой. Я знал, я знал все. Обещай, что после моего ухода ты разыщешь Валентина, пусть он заботится о наших девочках, его теперь очередь, пусть любит Еленочку.... И прости меня за все.
   Дима не договорил. Начался новый сердечный приступ, после которого его не стало. Уже умирающий, он попросил Альку наклониться к нему. Его последние слова... Дева Мария, он всегда все знал... знал с самого начала .... Хорошо, что отчаянно, громко рыдающая рядом Ирка, ей позвонила сестра, и тихо плачущая Елена не слышали его последних слов. Прав Бог, что наказал Алину болезнью. А Дима её простил. Дима знал, все знал....
   Полуживую Алину увели из палаты умершего мужа. Друг Димы, Андрей Миронов, врач по профессии, сделал ей какой-то укол, даже не спрашивая, и она отключилась. Наверно, переборщили с дозой, Алина отключилась на сутки, то же произошло с бьющейся в рыданиях Ириной. Она отчаянно плакала, никого не желала слушать, бросалась к телу отца. Еленочка держалась. Не дала делать уколы. Но то, что мать и сестра не могли долго проснуться после уколов, взволновало Андрея. Он Елене велел не отходить от них. И Елена с Николаем сидели, караулили их, спящих, следили за дыханием. Вопросом похорон занимался все тот же Андрей. Умирая, Дмитрий приказал, чтобы тело кремировали. Смотрела Алька, которая еле пришла в себя, на тело умершего мужа перед кремацией - в голове стоял туман после долгого сна - и преследовала женщину мысль, что это не Дима, что это случилось не с ней, не с Алькой. Души мужа она не пыталась увидеть. Сил не было. Что-то пронзительно начало болеть внутри. Усилились давно беспокоящие боли в боку. Андрей, увидев, что женщина постоянно хватается за бок, нахмурился, велел прийти к нему. Алина досадливо отмахнулась.
  
   Да, Дмитрий её простил. Но она-то себя не простила, и Бог её не простил. За год он отнял все дорогое, что было у неё. Оставил только девочек. И то их Алина вырвала в обмен на свою жизнь. Но денег, оставленных Дмитрием, они лишились.
   И полились в голове Алины еще более грустные, тяжелые воспоминания.
   Алина знала давно о проблемах мужа, о том, что он осмелился выступить на одном судебном процессе, после которого вскоре и умер. Иногда Алине кажется, что убили Диму. Вскрытия не было, Дима был против него, а Альке было в те дни все равно. Ничего ведь не изменишь, не вернешь назад мужа.... Даже если убили. Ведь пришли к ней после его смерти, потребовали все, что у них было. Лодзинский пришел. Алька никогда ему не доверяла. И не любила его. Он еще в А-ке работал с Серебровым, темные делишки они проворачивали. И Дмитрия пытались привлечь. И привлекли бы, если бы Алька не вмешалась. Алька тогда еще чувствовала: Лодзинский - скользкий тип, никакой совести, чести. У Сереброва хоть какие-то принципы были, все кричал, что уважает семейные ценности, а Лодзинский совсем души не имел... И семьи тоже... Все на Альку смотрел масляными глазами. Но там был Серебров, а она была его удачей. А потом Серебров угодил за решетку, и Дима с Алиной вынуждены были уехать в Москву. Через несколько лет появился в столице и Лодзинский. Дима к себе его взял, несмотря на Алькины возражения, и Павла Ильича тоже не стал слушать. Тогда от Лодзинского и услышала Алька, что Серебров на свободе, приедет сюда навсегда с женой, а не на время, пообещал адвокат. Алине было все равно. Даже про Дениса не спросила.
   Как-то в ресторане, где отмечали день рождения какого-то бизнесмена, Лодзинский пригласил Алину на танец, потом руки распустил. Не было в Москве, к сожалению, Сереброва. Алька пошла в дамскую комнату, а Лодзинский за ней. Прижал Алину к стене, одну руку запустил под юбку, другой цапнул за грудь, уверенный в своей неотразимости и вседозволенности. Ох, и разозлилась женщина. Такого с ней никто себе не позволял. Лишь одному человеку позволяла Алина в любое время прикасаться к своей груди, и это был не муж, это был Валентин. Дмитрий видел, что не любит жена, когда трогают её грудь. А когда еще детей кормила, молоко проступало, и прикасаться в это время к груди жены у Дмитрия желания не было, так и сошли на нет эти ласки. А Валька... Валька не спрашивал, ласкал, как хотел, целовал, куда хотел, и все тут. А она и не возражала. Валентину можно было все. Вся душа замирала от его прикосновений. Грешница Алька все-таки.
   Так вот Лодзинский распустил руки, неудачно распустил. Получил в глаз кулаком от Альки, коленом в пах, отлетел, упал; наверно, Алине ярость сил прибавила. Две недели ходил в черных очках господин адвокат, скрывая синяк, шипел только, что пожалеет она об этом, что на Сереброва ей, как раньше, рассчитывать не стоит, он же её бросил. Надо же, вспомнил сплетни десятилетней давности, да и ничего не было между ней и Серебровым, так что и бросать некому её тогда было, не то что в эти дни - в это время прекратились её встречи с Валей. Алине так было противно от прикосновений
Лодзинского, что она даже мужу не стала говорить. К тому же в эти дни её, в самом деле, бросил, только не Серебров, которого она не видела много лет, а Валентин её бросил, а отношения с Димой стали еще прохладнее. А потом муж умер, последний её заступник. Лодзинский опять появился. Да с какими еще требованиями. Бизнес Дмитрия теперь принадлежит ему. И отобрал. А потом вдруг взамен на деньги Дмитрия, он предложил, чтобы Алька стала его женой! Вспомнил - удачу она приносит. Дурак он. Павел Ильич, мудрый советчик, удачу приносил. А без него от Алины никакой удачи не дождешься.
  -- Нет! - решительно ответила женщина. - Нет! Этого никогда не будет. Я лучше умру.
  -- Тогда у тебя ничего не будет, - ответил Лодзинский.
   И ничего не стало. Но Лодзинский - гад. Напомнил, что есть у неё еще дочери. Они тоже могут пострадать. Так и сказал. Жгучим холодом сдавило грудь. Ради дочери Алина много лет назад отказалась от Валентина. А тут... Алине пришлось начать переговоры с Лодзинским. И она их выиграла. Её болезнь помогла.
   В те дни Алину впервые направили на консультацию в онкологическую больницу. Её принял Андрей Миронов, друг Димы. К Андрею Алина относилась хорошо, помнила, как он поставил всех врачей на ноги, когда заболел Дима, что сам дежурил возле него, не считаясь со временем, сам делал уколы, что он фактически занимался всеми вопросами похорон. И теперь на приеме они не только о её болезни говорили. Рассказала Алина и о прочих неприятностях - о Лодзинском. Андрей дал ей простой и дельный совет:
  -- Ты скажи Лодзинскому, чем больна.
   Алька побелела.
  -- Все-таки у меня рак?
   Андрей молчал. А Алина вдруг сказала:
  -- Благодарю тебя, Дева Мария. Это не так уж и плохо. Я теперь сделаю Лодзинского. Сам от меня откажется. У него мать умерла от рака, там, в А-ке, говорили, от наследственного. Господин адвокат боится за свое здоровье. А жизнь мне не нужна. Пусть девчонки спокойно живут. Они взрослые, без меня обойдутся. Долго мне еще осталось?
   Андрей молчал. Алина по-своему истолковала его молчание. Недолго! От операции она наотрез отказалась.
   А с Лодзинским женщина справилась. Она заставила подписать соглашение, что в случае отказа от брака господина Лодзинского с госпожой Королевой, господин адвокат не будет претендовать на оставшееся имущество - квартиру и дачу. Жизни её девочек ничего угрожать не будет. Хотя верить этому бесчестному человеку нельзя. И не было настоящего спокойствия у Алины за дочерей. Лодзинскому, наверно, или хотелось унизить Алину, или, может, где-то были остатки совести у него, что мало вероятно, но после её сообщения, что у неё третья стадия рака, что она, скорее всего, умрет, он в лице изменился. Испугался!
  -- Проверю, - процедил он сквозь зубы. - Смотри, если врешь!
   Алька сказала ему на прощание с огромной злостью:
  -- Ты учти, вы еще в А-ке говорили, что я ведьма, колдунья. Так вот запомни, я не только могу удачу и деньги приносить, но и большие несчастья. Если вздумаешь нарушить свое слово, моя болезнь окажется твоей, а если хоть чуть-чуть сделаешь плохо моим девочкам, тебе никогда не вылечиться. Запомни. Ни с этого, так с того света, но я тебя достану! И на том, и на этом свете покоя не дам тебе. Ведьма я, ведьма! Помни, это говорит Зеленоглазая колдунья!
   Вроде бы и испугался Лодзинский, поежился, но, гад такой, проверил, больна ли Алька. Андрей говорил, что несколько раз интересовались болезнью Алины. И медицинские карты смотрели, и с самим Андреем кто-то говорил. А Алина благословила свою болезнь. Она решила все проблемы. Пусть дочки считают, что мать жить не хочет. Она, в самом деле, не хочет больше жить. Выживет, так Лодзинский снова может появиться. Он и так уже разорил Елену и Николая с их магазином. Разорил после подписания всех документов. Слава Деве Марии, он не знает об акциях Павла Ильича. Хотя иногда кажется, что все и началось, лишь бы добраться до этих акций. Так что в любом случае лучше Алине умереть. Но ведь есть еще Валентин. Её радость, её любовь, её счастье, её жизнь. Девочки и Валентин. Жалко их оставлять. Но надо, ради жизни дочерей. А Валя сильный, он выживет, ему все Елена расскажет, он будет жить.... Ему она передаст акции Павла Ильича. Благосостояние вернется к дочерям. Но ведь Елена еще не знает об акциях.
  -- Прости меня, Валя, я не дала тебе счастья, но тебе я оставляю своих детей с их проблемами. Они тебе ведь тоже не чужие. Елена, Николай, Ирина.... - говорила про себя женщина. - Лена разыщет тебя, Валя. Она знает, что ты отец Коли... Она знает все. Прости меня, родной мой... Как же я виновата перед тобой. Я лишила тебя счастья, я лишила тебя детей... Даже Колю забрала я. Мне он стал сыном после женитьбы на Еленочке.
   Устала женщина от всех проблем, стоящих перед ней. Она не чувствовала в себе никаких сил. Пустота, что гналась за ней по великой русской реке много лет назад, вернулась. Она хочет забрать её жизнь. Алька смирилась, что наступил её черед умирать. Некому вступиться за её душу. У самой сил не осталось. Значит, Алина уйдет за близкими людьми вслед.
   Какое-то время женщина еще жила по инерции, считая, что решила проблемы с Лодзинским, внешне абсолютно спокойная, и отказавшись от всякого лечения. Кроме того, ей надо было выполнить одно обещание, данное умирающему мужу. Вот и пошла на встречу своего класса, чтобы увидеть Валентина. Все думала, как будут они смотреть в глаза друг другу после той встречи в А-ке, после долгого перерыва. Все нормально, оказалось. Раньше Алина ставила преграду между ними. А теперь её поставил Валентин. Он был веселый, богатый и неприкаянный и не хотел возобновления никаких отношений. Алька ждала его на даче, он стоял под окнами и не пришел. И к лучшему. Алине это было ни к чему.
  -- Один живет, - сразу поняла Аля. - Костюм дорогой, а на нем пятно, и платочка носового нет в кармане. Значит, и женщины рядом с ним нет.
   Ничего не стала говорить Алина, только дала фотографию младшей дочери. Теперь, когда она умрет, Еленочка все расскажет. Пусть простит её старшая дочка, что взвалила бремя это на неё. И младшая пусть простит.
   После той встречи в деревенском кафе болезнь начала прогрессировать, усилились и боли. Алина отмахивалась, потом таблетки глотала. Но Еленочка заметила, погнала к врачу. Аля помнит тот день, когда Андрей в очередной раз подтвердил диагноз и настаивал на срочной операции. И Лодзинский в те дни интересовался её счетами, завел речь о Павле Ильиче, как бы не докопался до оставшихся денег и акций. Поэтому женщина испытала чувство облегчения после слов врача. Она увидела свою цель. Ей просто надо умереть. И все в этой жизни будет по-прежнему. Но, когда она вышла из онкологического диспансера, встретила случайно Валентина. В Альке проснулось какое-то непонятное чувство. Скорее, злость. Ей надо умереть, а другие мешают. А потом стало жалко Валентина. И она жалость замаскировала злостью. Зачем тогда сказала, что Дмитрий умер? Сейчас-то, когда она далеко, можно признаться себе, что хотелось все-таки участливого слова в те дни. Устала она нести одна свою ношу. И Вальку, хоть убей, было жалко. У него в тот день были такие ласковые глаза. Кивнула бы Алька, и был бы он её. Как хотелось встретиться с ним, вновь почувствовать всего его, властные ласковые руки, сильное тело, на котором она знала каждую клеточку. Аля сказала: "Нет". Нет, не надо ему причинять лишней боли. В их треугольнике самый несчастный её Валька, единственный, любимый, всю боль забрал себе....
   А дома ждали дети. Еленочка позвонила Андрею, узнала про болезнь, про операцию, с которой лучше не тянуть. Приехавшая Ирина ревела в три ручья, просила прощения. А за что? За то, что отца больше всех любила. Алька молчала. Но когда отчаянно разрыдалась выдержанная Еленочка, так похожая внешне на Дмитрия, жалкими глазами посмотрел Коля, так похожий на отца, Алина сдалась. Она дала согласие лететь в Штаты на лечение. Ночью, перед отлетом, Аля рассказала очень многое старшей дочери, велела примирить Николая с отцом. Жалко было Валентина. А еще, теперь можно признаться, ведь скоро конец всем мучениям, Альке очень хотелось, чтоб Валентин был рядом. Любила она его всю жизнь, скрывала от Дмитрия, но любила. А теперь нельзя ей любить его. И без того страшно она виновата перед своей подружкой Катюшей. А за измену мужу она наказана еще больше. Вся жизнь потеряла смысл. И все же ей страшно, что там за порогом? Как иногда хочется, чтобы пожалели её, чтобы могла она прислониться к надежному плечу. Только теперь она поняла, что значил в её жизни Дима. Но она одна, никто не плачет с ней, как тетя Сонечка, не смотрит внимательными глазами, как Павел Ильич, никто не может укротить насмешкой Ирину, как Дима. Алине надо уходить. Лодзинский начал интересоваться в последние дни квартирой и дачей. Но акций он не получит ни под каким видом. А ведь Елене Алька не сказала про акции. Их надо передать Вале. После операции она даст последние указания Николаю - он сделает все правильно.
   А потом Алина умрет. Это нетрудно. И пусть не смущают её глупыми разговорами о самоубийстве. Там, за той чертой, её близкие люди. Они там ей найдут. Дима простил её. Все, что Алина не доделала, сделает Еленочка и Коля. И конечно, Валя!
  -- Простите меня, дочки, - повторяла она всю ночь. - Прости меня, Валя.
   Одного не учла Алина, исповедуясь перед старшей дочерью, что Елена - старшая дочь. А женщины из рода Орел-Соколовских всегда были сильные, умные, особенно старшие, хранительницы колец. Еленочка тоже любила смотреть на луну и мечтала вернуть фамильные кольца Орел-Соколовских. Елена накануне отлета слушала исповедь матери. Она не прервала её ни разу. Ни разу Алина не угадала мыслей старшей дочери:
  -- Нет, мама, не удастся тебе умереть, - решила в ту ночь старшая дочь. - Я найду незнакомого мне Валентина, это совсем нетрудно, ведь он, ты сказала, отец Николая. Он спасет тебя. Ты вернешься к нам, к Ирке. Еще дашь ей по мозгам за её бессовестную роль. И сама расскажешь все тайны. Ой, что будет... А каким мы будем все счастливыми! И Валентин в том числе! Мама. Я возвращаю счастье в наш дом. С ним вернутся и кольца. Я знаю это.
  
   На каталке, с забинтованными ногами, с какими-то трубками, с закрытыми глазами, роскошные волосы спрятаны под шапочку, совершенно спокойная, равнодушная к жизни и беспомощная, слабая - такой увидел Алину Валентин. Он поспешил к ней. Владимир подал знак, чтобы медсестры остановились ненадолго и не мешали встрече.
   Алине было все равно. К женщине вернулась и медленно окутывала её чернота. Но Алька её не боялась. Она управляла её. Туда близко не подпускались души Еленочки и Ирины. А внизу под чернотой были тетя Сонечка и Павел Ильич. Алина знала, как обмануть черноту. Вот она её подпустит, и пройдет насквозь, туда, в вечное мироздание. Это не самоубийство, это обычная смерть. Алина это знала.
   С утра женщина дала знак, что чернота может начать свое мрачное дело - окутывать Алину. И чернота тихо ползла вслед за каталкой. Вдруг светлый луч разорвал её. Что там разорвал? Испепелил! Такое мог сделать только один человек на свете. Валька, её вечно любимый, единственный Валька, её радость, её боль, её счастье её жизнь. Но женщина боялась открыть глаза. А вдруг это только мираж?
  -- Алька, Аля, - заговорил мужчина срывающимся голосом. - Аленький мой! Я успел, я прилетел за тобой, я жду тебя. Ты мне нужна, слышишь, - и уже с отчаянием, пытаясь пробиться к её чувствам, почти что выкрикнул. - Я не смогу жить, зная, что тебя нет! Не смей умирать! У меня никого, кроме тебя, нет! И не было никогда!
   Ресницы женщины медленно дрогнули.
  -- Валя, - прошептала она. - Валюша... мой Валька... Я ждала тебя. Ждала. Всегда ждала. Всю жизнь... Каждую минуту, каждое мгновение... Валька, единственный, родной, любимый...
   По щекам из-под опущенных ресниц пробежали две мокрые полоски. Алина боялась открыть глаза.
  -- Верь, все будет хорошо, - торопливо говорил Валентин. - Отныне мы вместе.
   Он нагнулся, поцеловал её в бледную щеку, вытер рукой её слезы.
  -- Валюша, жизнь моя, я дождалась тебя...
  -- Любовь моя Алька. Я с тобой. Я всегда был с тобой. Возвращайся. Не умирай, прошу тебя. И открой глаза, посмотри на меня... Аленький мой....
   Женщина открыла глаза. Лицо Валентина, уставшее, постаревшее, было перед ней. Больше седины стало в когда-то черных волосах. И все же ей этот человек был очень и очень дорог. Он одним своим присутствием прогнал мысли о смерти. Сгинула куда-то страшная пустота.
  -- Валя. Ты здесь? Ты рядом? - слабым голосом задала она осмысленный вопрос. - Мне это не приснилось? Я так хотела тебя увидеть, хоть на минуту, на секунду...
  -- Я всегда был бы рядом, если бы хоть одно твое слово...
  -- Спасибо, родной мой. Спасибо. А теперь иди, Валя, иди, отдохни, - сказала женщина тихим голосом, - иди.
  -- Ты прогоняешь меня?
  -- Нет. Ты выглядишь таким усталым. Я выкарабкаюсь. Не бойся за меня. Я рада, что ты здесь. Я буду ждать тебя. После... Я люблю тебя.... Валька, мой Валька...
   Она улыбнулась. Медсестра, не понимающая ни слова по-русски, вытирала слезы. Валентин шел возле своей Альки до самого лифта, держа за руку. Губы его дергались. Столько надо было успеть сказать, но не было нужных слов, не было времени.
  -- Нагнись, - попросила Аля.
   "Кто сказал, что надо умереть? Смерть отвратительна. Вале плохо одному. И мне плохо одной. А Лодзинский? Ну и что? К черту Лодзинского! К черту рак! Я сильнее их всех, у меня есть Валя.... Валентин поможет", - моментально решила женщина.
   Она почувствовала, что в ней просыпаются какие-то неведомые силы, чей-то голос произнес фразу: "Ты не знаешь, какая ты сильная, когда вы вместе".
  -- Я вернусь, Валя, ты слышишь, не переживай.
  -- Я очень люблю тебя...
   Она взяла руку мужчины и прижала на секунду к своей щеке. И поцеловала её:
  -- Спасибо тебе, родной мой.
   Медленно сдвигались двери лифта, Валентин остался один. Он никогда не молился никаким богам, даже когда после катастрофы искал Альку, не умел просто, их поколение воспитывалось атеистами, но сейчас хотелось прочитать какую-нибудь молитву. Да только не знал.
  -- Дева Мария, помоги ей, - шептали его губы. - Помилуй её, сохрани ей жизнь. Я столько ждал Альку, это будет несправедливо, если её не станет.
   Владимиру стало жалко этого сильного мужчину, он знал, операция будет долгой, поэтому хотел отвести его в комнату отдыха. Но какой отдых! Валентин лишь досадливо отмахнулся и остался перед дверями лифта. Все мысли были рядом с Алей. Он наотрез отказался уходить с того места, где от него забрали Алю. И Владимир опять пожалел его - показал, где реанимация, куда должны привезти женщину после операции. Но доступ Валентину туда был закрыт. Он, с разрешения Владимира, остался в широком холле на кожаном диване. Здесь он будет ждать Альку, свою Альку.
   Молодой врач-стажер зашел в операционную. Он уже знал, что к его пациентке прилетел... Вот только кто это, никто так и не понял. Алина лежала уже под капельницей. Не было в глазах женщины вселенской пустоты.
  -- Ну что, Алина Григорьевна, как настроение?
  -- Будем жить, Александр Сергеевич, женщины из рода Орел-Соколовских сильнее любой смерти, - она улыбнулась, хотела подмигнуть врачу и отключилась.
   Очнулась Алька от резкой боли в животе.
  -- Вот, опять болит, - подумала она. - Весь живот теперь болит. Не только бок. Надо встать тихонько, выпить таблетку и не разбудить Еленочку. Девочка, кажется, догадываться начала о моей болезни.... Да мне же делают операцию, - пронзила мысль мозг. - Поэтому так больно. Дева Мария, как же больно! Надо сказать, пусть помогут. Я не вынесу такой боли.
  -- Больно, - сказала она слабым голосом. - Больно, очень болит.
  -- Очнулась, - произнес женский голос.
   Алька медленно обвела взглядом палату. Не было яркого операционного света. Не было Александра Сергеевича. За стеклянной стеной смутно было видно чье-то лицо, знакомое, родное.
  -- Валька, - вспомнила Аля и слабо, превознемогая боль, улыбнулась ему. - Валька, мой Валька прилетел ко мне. И я жива!
   И от этой радостной мысли даже немного отступила в сторону боль. Но к женщине уже спешил врач со шприцем.
  -- Сейчас введем лекарство, и боли уменьшатся, - успокаивал он.
   Алька опять провалилась в забытьё. А Валентин так и стоял за стеклом. Его, конечно же, не пустили в реанимацию. Даже к каталке не подпустили, когда назад везли женщину. На его счастье стена была прозрачная, стеклянная. Вот он и прирос к ней. Алька все спала. Иногда женщина просыпалась, искала взглядом мужчину и слабо улыбалась ему, одними краешками губ, и снова проваливалась в забытье. И он с облегчением и надеждой видел: жива она, жива его Алька.
   К вечеру голова женщины прояснилась. Алина сумела махнуть рукой. Валентин все также стоял на своем месте. Алька позвала медсестру, чтобы попросила уговорить уйти его отдыхать. Он отрицательно мотал головой.
   Уже стемнело. Вся больница спала. А Валентин все не уходил. Медсестра в нарушение всех правил пустила на минуту его к Але. Он склонился, быстро поцеловал её бледную, восковую щеку. Погладил осторожно руку с иголкой капельницы.
  -- Иди, Валя, иди, отдохни, ты же весь день на ногах, ещё на самолете сколько времени летел, - слабым голосом попросила Алька, глядя на его измученное лицо. - Я не умру, не беспокойся, я решила, что буду жить. Поверь слову Зеленоглазой колдуньи.
  -- Ты Богиня, ты не колдунья.
   Алина слабо улыбнулась.
  -- Аленький мой, тебе больно? - лицо мужчины выражало самое настоящее страдание.
  -- Немного, - соврала она. - Я выдержу. Ты же рядом. Все будет хорошо. Иди. Я беспокоюсь за тебя. Ты устал. Я тебя сейчас поцелую, ты нагнись, я люблю целовать тебя, а потом иди в гостиницу.
   Но Валентин, выйдя из палаты, остался стоять за стеклом. Его увел проходящий мимо Владимир. Он сердито ругался:
  -- Да что же это такое? Женщина устала после операции, ей не до вас. Ей сейчас только до себя. А она за вас переживает. Не спит. Не мешайте ей восстанавливать силы. Завтра будет день. Да и жизнь тоже ещё впереди.
  -- Так у неё все хорошо? - с надеждой взглянул на врача мужчина.
  -- Лучше, чем мы предполагали, - осторожно ответил врач. - Мы удалили только правый яичник. Надеюсь, что мы сделали правильно. Но сейчас об этом не будем говорить. Ответ даст полное исследование опухоли.
   Владимир был суеверен, он никогда не спешил делать прогнозы раньше времени.
   Алька, проспав после наркоза весь день, теперь не могла уснуть. Болел живот. Хотелось повернуться на бок, но пока не разрешали.
  -- Девушка, - попросила Алька медсестру, - сделайте мне какой-нибудь укол, чтобы я поспала. Я совсем не хочу спать.
  -- В одиннадцать часов придет врач, - ответила медсестра, - вам введут наркотик. И боль успокоится, и уснете.
  -- А на бок можно будет лечь?
  -- Нет, пока не прокапаем все. Придется потерпеть.
   И Алька терпела, лежала без сна. Она улыбалась своим мыслям. Ведь Валя, её Валя, прилетел к ней. Как хорошо! А Лодзинский? Но с прилетом Валентина пришла уверенность, что адвокат теперь не сможет навредить ни ей, ни девочкам. Они под надежной защитой. Валя защитит и Еленочку, и Ирину, и Колю. Ведь это не только Алькины дети, это их дети.
   Наконец в одиннадцать часов Альке ввели какой-то наркотик, она тут же забыла его название. В скором времени перед её глазами начали рассыпаться разноцветные пятна, огромная радуга разбилась на тысячи осколков. Потом появилось необозримое, удивительно голубое небо. В его сиянии шел Дмитрий. Он спускался к Але.
  -- Дима, Дима, - обрадовалась и испугалась одновременно Алька.
   Но испуг быстро прошел, потому что сзади шли тетя Сонечка и Павел Ильич. Дмитрий подошел, наклонился, провел рукой по волосам жены.
  -- Живи спокойно, Алюша моя, нельзя тебе умирать. Я тебе завещаю жизнь. Ты нужна нашим девочкам. Не скрывай своих чувств от Валентина, скажи всю правду ему. Он ждет тебя долгие годы. Я отпускаю тебя к нему.
   Ласково и внимательно смотрели Павел Ильич и тетя Сонечка.
  -- Девочка моя, - сказала добрая фея Альки. - Не беги от своего счастья. Ты всю жизнь собирала его крупицы, мы помогали тебе в этом. Возьми же его теперь полностью. Мы всегда любили Валю, всегда хотели, чтобы вы были вместе.
  -- И теперь он с тобой рядом, наш Валентин, - сказал Павел Ильич. - Ты теперь сильная, потому что вы вместе. Сможешь одна, без нашей поддержки, жить. Мы уходим навсегда от тебя.
  -- Пусть тебя и Ирину хранит Солнечная Гелия, - проговорила тетушка. - Луннита взяла под свое покровительство Елену, древнее знание остается ей. Она - мудрая девочка.
   Тем временем Дмитрий медленно растаял в синем свете. Стали исчезать и другие дорогие лица.
  -- Живи, доченька, - донесся голос Павла Ильича. - Мы будем радоваться твоему счастью.
  -- И береги Валентина, - строго наказала тетя Сонечка.
   Алька знала, что это их последняя встреча. Как удержать любимых людей?
  -- Вы куда? - закричала Алина. - А я? Возьмите с собой.
   Сердце её рвалось к ним. Но они уходили.
  -- Побудьте ещё немного со мной, - заплакала Алька. - Мне так плохо было без вас.
  -- У нас мало времени, нам ещё надо к Валентину, - донесся голос тети Сони.
   Алька резко проснулась. Было темно. И она чего-то испугалась, но пока не поняла.
  -- Не дам больше вводить наркотики. Я справлюсь с болью, - решила она.
   Женщина посмотрела на прозрачную стену. Валентина там не было.
  -- Дева Мария! - пронзила мозг мысль. - Они пошли к Валентину. А если его заберут вместо меня.
   Мысли метались в хаосе. Кого позвать, как помочь.
  -- Валя! Валя! - мысленно, через пространство, как когда-то давно, крикнула Алина, разыскивая его душу.
   В этот беззвучный крик женщина вложила всю себя и в изнеможении закрыла глаза.
   Вскочил устроившийся в холле на диване Валентин. Он наотрез отказался пойти в гостиницу. Но усталость брала свое. Мужчина задремал. И вдруг явно видел, что по просторному темному холлу медленно идет Павел Ильич, поддерживая под руку тетю Сонечку, с ними Дмитрий. За ними, Валентин это знал, хочет бежать Алька. Она мечется в послеоперационной палате, плачет, зовет его. Павел Ильич медленно подошел к проснувшемуся Валентину, строго посмотрел и сказал:
  -- За Алю теперь ты отвечаешь, я оставляю тебе её. Не отпускай её к нам. Ей еще рано. Мы одни не удержим.
  -- И береги наших девочек, их тоже я оставляю тебе, - сказал стоящий рядом Дмитрий. - Я любил больше всего на свете наших дочек, когда они были со мной. Но жизнь нас разлучила. Теперь они твои. Обе. Ты за них в ответе. Люби Еленочку, не обижай Ирину.
  -- Мы благословляем твое счастье, Валюша, - ласково сказала тетя Сонечка. - Мы благословляем твоих детей. Ты под защитой Девы Марии. Вы будете счастливыми.
   Она медленно перекрестила мужчину. И все они постепенно растаяли во мраке.
  -- Валя! Валя! - ему показалось, что он слышит крик Алины.
  -- Господи, Алька! Она зовет меня! - Валентин проснулся окончательно, вскочил и побежал к палате. - Что с ней?
   Он приник к стеклу. В палате было темно, он плохо видел, что там, за стеклом. Но выглянула луна из-за тучи и осветила все своими призрачными серебряными лучами. Алька не спала. Она широко раскрытыми глазами смотрела на приникшего к стеклу мужчину.
  -- Спасибо тебе, Дева Мария, с ним все в порядке. И тебе спасибо, моя добрая луна, - Алька медленно успокаивалась, и, что удивительно, к ней возвращались силы, словно их принес Валентин. "Ты не знаешь, какая ты сильная, когда рядом Валентин", - опять прозвучал в голове незнакомый голос.
  -- Спасибо тебе, Дева Мария, с Алей все в порядке, - шептал Валентин. - И тебе спасибо, наша добрая луна.
   Алька подняла руку и помахала Валентину. Потом послала воздушный поцелуй. Валька, как в школе, сделал хватательное движение рукой и, поймав, летящий поцелуй, прижал к сердцу. Потом точно также послал ответ Альке. Она слабо засмеялась и тоже перехватила летящий поцелуй. Смех женщины разбудил дремавшую дежурную сестричку. Она заворчала и решительно погнала Валентина прочь. Он ушел к своему дивану, не разжимая руки, в которой был поцелуй любимой женщины. Валентин сел на диван, разжал ладонь, ему показалось, как что-то ласковое и нежное опустилось на его лицо. На этот раз мужчина спал спокойно. А Алька не спала. Не могла уснуть.
  -- Вам надо поспать, - ласково просила сестричка.
  -- Надо, - соглашалась Аля и не спала.
  -- Завидую вам, - вдруг призналась медсестра. - У вас такой любящий муж.
  -- Я сама себе завидую, - отозвалась Алина.
   А медсестра вдруг спросила неожиданно:
  -- А почему вас так странно называют - Лунной богиней? Вас привезли из операционной и сказали: "Принимайте Лунную богиню".
  -- Не знаю, - удивилась Аля. - Когда-то давно в школе меня так дразнили, - а про себя подумала: - Откуда они знают? Валентин, может быть, меня так назвал.
   Медсестра смотрела в зеленые глаза женщины, да, они красивые, похожи на таинственные звезды, но в них не было ничего божественного, это была обычная земная женщина.
  -- А знаете, давайте я вам расскажу сказку про эту богиню, - предложила Алина.
   Сестра кивнула головой. И Алина начала свое повествование. Последний раз эту легенду она рассказывала Дмитрию и много раз потом слышала от тети Сонечки, когда та рассказывала внучкам. Ирина прямо бредила этой историей, могла слушать без конца. Сама же Алька не могла почему-то рассказать дочерям семейную легенду.
   Как зачарованная, неподвижно сидела медсестра, а луна по-прежнему лила свой призрачный свет на землю.
   Сказка кончилась, медсестра опять задремала, Алина какое-то время все ещё не спала. Она мысленно разговаривала с луной, обращалась к Лунной богине из своей сказки, молилась солнечной Гелии, просила счастья для Валентина, для девочек, покоя для Дмитрия и Катюши. Потом молилась Божьей Матери о счастье дорогих и близких ей людей, о рае для умерших. После лики Лунной и Солнечной богини и Девы Марии стали сливаться в один образ, расплываться, исчезать. Последнее, что увидела женщина, это была Катюша, в белом легком платье, в венце из белых роз. Она сидела на изумрудной лужайке под кронами могучих лип, ласково улыбалась и играла с детьми, это были прелестный мальчик и девочка.
  -- Ты счастлива, Катюша? - спросила Аля подругу.
  -- Очень. Мне здесь хорошо.
  -- А кто эти дети? Они твои?
  -- Да. Мои.
  -- Вот видишь, как хорошо, - сказала Алина. - У тебя тоже есть дети.
  -- Да. Я очень люблю их.
  -- Катя, ты меня простила?
  -- За что же мне тебя прощать? За то, что ты пыталась дать мне счастье? За то, что мое и твое счастье, оказалось, связано в единый спутанный узел. Но его уже развязали. Я и Дмитрий. Знай об этом. А теперь спи. Не ищи больше мою душу.
  -- Спи, Алина, спи, - прозвучал небесный голос. - Тебе еще многое предстоит сделать в этой жизни.
   В отдалении Алина увидела Деву Марию в окружении маленьких детей.
  -- Ой, откуда здесь столько малышей? - удивилась женщина.
  -- Я веду их к мамам и папам. Вот Катя забрала двоих. Скоро и ты возьмешь своих. Наберешься сил и возьмешь, - говорила Пречистая Дева. - А теперь спи.
   И Алька стала засыпать. Все дальше отдалялась, уходила Катя, держа за руки детей. Последнее, что увидела Алина, был Дмитрий. Он подошел к Кате, обнял её, а близнецы обняли их. Аля подумала:
  -- Судьба перепутала наши нити жизни, по реке должна была плыть Катя. Дима её должен был спасти. Они - идеальная пара. Дай им, Дева Мария, счастья и детей.
   И женщина уснула спокойным, исцеляющим сном.
   Медленно бледнели последние лучи луны при свете просыпающегося дня. Дремавшей медсестре снилось, что удивительной красоты женщина в белых струящихся одеяниях, в короне из лунных лучей, сидевшая в изголовье Альки, благословила спящую женщину. Другая женщина, в золотом одеянии, провела рукой по её животу. Глядя на их действия, улыбалась и крестила их Божья Матерь, и все они медленно растворились в лучах восходящего солнца.
  -- Наслушались сказок, - подумала медсестра и... проснулась.
   А сказку про Лунную богиню и Гелию знали уже многие в этой клинике. Валентин был абсолютно ни при чем. Погружаясь в наркоз, Алька вдруг заговорила отчетливым, красивым голосом учительницы. Она рассказывала легенду про Лунную богиню, покровительницу рода Орел-Соколовских. У Владимира в клинике работало много русских. Сказка понравилась. Рассказали другим, кто не знал русского языка. Вот и стали эту пациентку врачи и медсестра называть между собой Лунной богиней.

Выздоровление.

   Выздоровление Альки шло без всяких осложнений. Срастались быстро послеоперационные швы. Молодой хирург явно был доволен результатами проведенной операции, об этом свидетельствовала его приподнятое настроение. Не забывал о ней и Владимир. Пришла и Таня. Она стала совсем иностранкой. В речи явно проскальзывал местный акцент, когда она рассказывала про взрослых уже своих сыновей-близнецов, про Сергея, который когда-то был неравнодушен к Алине, он тоже живет в Америке, недалеко от Татьяны. Алина слушала и улыбалась. Она часто теперь улыбалась. Рядом был Валентин. Вот только будущее было непонятно, неопределенно.
   Окончательный диагноз должен прозвучать через неделю. Будет исследована опухоль, все дальнейшее лечение будет зависеть от этого. Валентин уже предупредил Владимира, что они остаются здесь на курс химиотерапии. Владимир обещал назвать имена лучших специалистов в этой области и что-то медлил.
   У Альки была отдельная палата. Валентин, остановившись в ближайшем отеле, фактически жил возле Алины. Он стал нянькой, сиделкой, находился при женщине неотлучно в первые послеоперационные дни. На второй день после операции смачивал пересохшие губы влажной салфеткой, расчесывал её чудные волосы. Со страданием смотрел на огромные синяки от внутривенных вливаний, притащил какую-то мазь, делал компрессы, чтобы быстрее все рассосалось. Потом тщательно отсчитывал капли воды, что, наконец, разрешили выпить женщине, кормил протертым вегетарианским супом, когда настало время. Заставлял пить, когда стало это нужно. Он еще больше поседел за эти дни, сильно похудел. Алька переживала, сердилась, пыталась прогнать его, чтобы он отдохнул. Она стыдилась своей беспомощности. А Валентин напомнил ей, как в юности она держала его, пьяного, когда он освобождал желудок от некачественного самогона.
  -- Ты не ушла, не скривилась в брезгливой гримасе, не отскочила, когда я вместо поцелуя... - Валентин смущенно засмеялся. - Да, веселая была история. Я хочу тебя поцеловать, а меня выворачивает наизнанку. Я знаю, что даже ночью ты еще выносила тазики.
  -- Ага, - заулыбалась Алька, - чтобы тетя Сонечка не заметила. Только она все знала. И потом я боялась, что еще умрешь пьяный. Я даже сидела возле тебя. Караулила. Проверяла, дышишь ли ты. И даже разок поцеловала. А может, и не разок.
  -- Вот не знал! Ты всегда умела скрывать свои чувства. Но в ту ночь, когда я был в таком отвратительном положении, и ты не отходила от меня...Аленький мой, это было хуже, чем то, что я сейчас делаю для тебя, - улыбнулся мужчина и добавил: - Скоро опять будешь меня караулить. Мы будем жить вместе. Я обязательно когда-нибудь сильно напьюсь, если ты разрешишь. Но один поцелуй, это мало.
   Он водил её по палате, когда разрешили вставать. Обнимал, боясь, что упадет, прижимал к себе. Да и просто было приятно, что любимая женщина так близко, можно обнять, держать за руку, целовать, приходя утром, расставаясь вечером, и днем - в любое время. И все это не украдкой, не спеша, зная, что не будет разлуки. Валентин был готов остаться и на ночь, но Алина настаивала на его отдыхе. Но только они расставались, как начинались разговоры по мобильному телефону.
  -- Алька, я тебя люблю, - начинал Валентин. - Как ты без меня там? Я уже скучаю.
  -- Валя, мой Валюша, - ласково отвечала Алина. - Отдыхай. У меня все в порядке.
  -- Ну, скажи, - просил Валентин, - самое главное.
   Алька смеялась:
  -- Валя, Валечка мой, Валюша, Валюшенька. Я очень люблю тебя. Я жду тебя. Я сейчас буду засыпать и думать только о тебе. Я всю жизнь о тебе думала.
  -- А еще главнее!
   Алька молчала. Валентин сам говорил:
  -- Мы никогда больше не расстанемся.
  -- Никогда, - шептала Алька, словно опасаясь чего.
   И днем они без конца о чем-то говорили, говорили, но это были воспоминания. О настоящем молчали. На тему будущего был наложен негласный запрет. В клинике про них складывали легенды, узнав кое-что от Татьяны. А они ждали результатов исследования опухоли.
   Прошло несколько дней. Сняли швы. Молодой хирург загадочно улыбался в тот день, осматривая Алю. А потом спросил:
  -- Когда вы получили удар в живот?
  -- Не было такого, - несколько удивленно ответила Алька. - Меня никогда не били, не наказывали. Мать могла дать оплеуху и все. И сама я не обо что не стукалась. Особенно животом.
  -- Ни в какую аварию не попадали?
   Аля и Валентин переглянулись: теплоход, взрыв! Там могло быть что угодно. Алина молчала, она старалась никогда не вспоминать эти дни.
  -- Было такое, - тихо сказал Валентин.
   Врач заулыбался ещё шире и сказал:
  -- У вас, Алина Григорьевна, доброкачественная опухоль.
  -- Что это значит? - тихо спросил Валентин, глядя на застывшую Альку, боясь поверить своему счастью.
  -- У вас нет рака. И не было. Так что живите сто лет!
   Алька по-прежнему молчала.
  -- Она не понимает, не верит своему счастью, - сказал врач. - Дальнейшего лечения не будет, - и добавил в задумчивости: - Странно, что ваш русский врач-онколог так ошибся. Такого просто не может быть. Я знаю Андрея Миронова, он очень хороший специалист, он читал лекции в нашем институте, не мог он так ошибиться.... У нас с Владимиром были уже сомнения до операции. Но хирурги - люди суеверные все же. Я рад за вас.
   Он ушел. Валентин сел рядом с Алей на кровать. Обнял женщину. Она склонила голову ему на плечо, обвила руками его шею, говорить не могла, молчал и мужчина. Так они и сидели. Слезы беспрерывно катились по лицу женщины, мужчина, прижимая её к себе, вытирал их, целуя то в щеку, то в заплаканные глаза. Судьба впервые улыбнулась им, после долгих лет подарив надежду на совместное счастье. Звонкая трель Алининого сотового телефона прервала их молчание. Взволнованный голос Еленочки спрашивал:
  -- Мама, мама, что случилось? Мама, мама, я не могу спать. Я чувствую, что-то произошло! Мама, ты только не молчи.
   Старшая дочь почти что кричала. Алина пыталась ответить, но горло сдавило, она не смогла произнести членораздельно ни единого звука, не могла говорить. И еще больше испугала Лену. Женщина уткнулась в плечо мужчины и молча протянула ему мобильник.
  -- Все в порядке, дочка, - взволнованно сообщил Валентин, не отпуская ни на секунду от себя Алину. - Мы сейчас узнали: у мамы доброкачественная опухоль была. Нет у неё рака, и не было. Я всегда знал, что мой Аленький никогда не умрет. Мама не может говорить, она плачет. Плачет от радости.
  -- Папа Валя! - заплакала и засмеялась одновременно Елена. - Папа Валя, спасибо тебе. Это ты принес нам счастье. Поцелуй маму. Успокой её. Я сейчас Ире позвоню. Обрадую. А то она сама не своя здесь ходит, винит себя в несуществующих грехах, в том числе и в болезни мамы.
   Через пять минут после разговора с Еленой позвонила Ирина. Трубку сразу взял Валентин, но Ирине было все равно, она после первого же слова разревелась, просила прощения у матери, благодарила Валентина, под конец заявила, что согласна на брак Валентина и матери, только пусть больше она не болеет.
   Через два дня Алю выписали. По совету Владимира, Валентин пока не повез её домой в Россию. Для восстановления сил и здоровья любимой женщины он, по рекомендации того же Владимира, выбрал небольшой пансион, в тихой деревушке, недалеко от города. Здешняя природа напомнила Алине далекое детство, когда её родители жили под Новгородом, а она была маленькой деревенской девочкой.
   Уже не было изнуряющей жары, по земле шагала осень с багряными кленами, но не дождливая, а приветливая, мягкая. Воздух был на редкость чист и прозрачен. Протекала недалеко речка. Купаться уже было холодно, но рыбу можно было половить. Аля с удовольствием вдыхала свежий деревенский воздух. Пансион содержали какие-то родственники Тани, тоже русские. В нем многие останавливались после лечения. Поэтому было тихо, спокойно. Сюда часто приезжал и Владимир с женой. Это и явилось основной причиной выбора данного места. Валентин оплатил внеплановые осмотры Алины. А пока бледная, уже уставшая Алька сидела на заднем сидении автомобиля и с удовольствием рассматривала пейзаж.
  -- Вот поправишься здесь окончательно и тогда домой, - говорил Валентин. - И мне надо отдохнуть. Смотри, какие чудесные места.
  -- Хорошо, - кивала головой Алина, думая о чем-то своем.
   Тихая улыбка, словно заблудившись, озаряла её лицо. Войдя в просторную комнату, которую выбрал Валентин, Алька глянула на широкую кровать и несколько растерянно произнесла:
  -- Валя, зачем ты возишься со мной, тебе нужна женщина. Я же тебя знаю, ты не можешь долго быть без женщины... Ты здоровый сильный мужчина. А я, я .. я...я... не могу пока ... быть твоей женщиной, - она не могла найти нужных слов.
  -- Аля, - он уже был рядом, обнимал её, - я тебя ждал всю жизнь. Ты всю жизнь была моей женщиной. Единственной. Подумай сама, я всегда приползал к тебе. Что улыбаешься, да приползал.... Точнее не скажешь. И ты меня никогда не гнала.... Ну что такое лишняя неделя, месяц? И потом ты же будешь здесь, рядом. Будешь лежать и греть меня. Ты - моя женщина. Ты создана природой для меня. Я знаю это. Все в тебе мое. Я потерплю. Я выдержу. Аленький мой, давай поженимся.
  -- Не торопи меня, Валя, - она ласково потерлась о его плечо и выскользнула из объятий. - Давай не будем спешить.
   Алина, когда отступила самая страшная проблема, неожиданно стала бояться будущего. Тень Лодзинского снова преследовала её, начало сниться, что он тоже приехал то в больницу, то в пансионат. Слава Деве Марии, с дочерьми было все в порядке, Еленочка звонила ежедневно, Ирина - реже. А ещё больше Алина боялась потерять Валентина. Поверит она своему счастью, а оно исчезнет. Проснется женщина, а он ушел. А на столе лежит какая-то очень дорогая очередная золотая побрякушка. Так уже было. И не раз. Валентин чувствовал, что-то происходит с женщиной. Но Аля молчала, не спешила открыть душу. А сейчас она просто устала после дороги.
  -- Аленький мой, ты устала. Тебе надо полежать, - заботливо сказал мужчина.
  -- Да, да, конечно, - рассеянно откликнулась женщина. - Но сначала я хочу в душ.
  -- Не закрывайся! - крикнул вслед Валентин.
  -- Не поняла, - остановилась Алина.
  -- К тебе приду, - засмеялся мужчина.
  -- Ну вот, я же сказала, тебе нужна женщина, - тут же расстроилась Алька.
  -- Ты ничего не поняла, - улыбался Валентин. - Вдруг тебе плохо станет. Помощь нужна будет. Ты еще слаба.
  -- Не станет, - уверенно произнесла Аля и улыбнулась. - Лучше бы ты сказал, что придешь за другим.
   Валентин засмеялся и прилег на широкую кровать. Когда женщина вернулась, мужчина спал. Он устал за эти десять дней. Другой кровати не было, ни кушеток, ни диванчиков. Але присела на кровать рядом. Она долго смотрела на спящего в одежде мужчину, потом, улыбнувшись, с нежностью поцеловала в уже колючую щеку.
  -- Спи, родной мой, спи, отдыхай. Тебе больше моего покой нужен. Ты устал. Я счастлива, что ты со мной. Но похоже, что я уже не вызываю в тебе прежнего желания. Раньше раздеться мне не давал. Сколько белья порвал, что бывало на мне во время наших встреч. А теперь спишь. Обидно даже.
   Валентин спал беспокойно, что-то говорил во сне, а она не спала вовсе, лежала, смотрела на уставшее лицо дорогого ей мужчины и думала, как трудно им будет с Валентином. Он за эти годы выдумал свою, безукоризненную Альку, а она жила с Дмитрием, привыкла к его образу жизни. Дольше одной ночи с Валентином они не бывали. И есть еще девочки, дочери, и Коля, сын.
  -- Дева Мария, помоги мне, дай терпения. Я не хочу быть одна. Я хочу быть с Валентином. И защити моих девочек и Николая.
   Когда Валентин начинал что-то говорить во сне, она ласково гладила по сильному плечу. "Спи, Валя, спи". Он успокаивался.
   Проснувшись, Валентин долго смотрел на отдыхающую женщину. Да, она изменилась, лицо осунулось после операции, было бледным, в волосах мелькают серебряные нити. Но кто бы только знал, как эта женщина дорога Валентину, как нужна. Он тихо поднялся и пошел в ванную.
   Алина не спала, притворялась. Она продолжала думать. Не последнее место в её мыслях занимал Дмитрий. Ей было стыдно, что в прошлое уходит доброе чувство к мужу, исчезает чувство вины, оживает сросшаяся с душой любовь, занимая в душе и жизни главное место. Даже девочки отодвинулись на второй план.
  -- Как же так? - размышляла Алина. - Я хотела умереть, когда не стало Димы, когда преследовал нашу семью Лодзинский. Но появился Валя, и я совсем забываю о муже. И так было всегда. Я, наверно, ужасно безнравственный человек. Но хуже всего, что и про дочерей я реже вспоминаю. А вдруг что-то угрожает девочкам? Ведь я не умерла, вопреки ожиданиям адвоката. Надо позвонить Еленочке. На что они все живут? Надо как-то снять деньги с моих заграничных счетов и перечислить Еленочке.
   Размышляла женщина и о том, что подумают дочери, как воспримут Валентина. Елена-то понимающая, она без единого вопроса выслушала исповедь матери. Хорошая девочка, старшая дочь, ещё надо выяснить, она, наверняка, и Валентина сюда отправила. А вот как Ирке сказать? Как ей сказать всю правду? Ирка может и не простить, хоть и велела им пожениться. От неё можно ждать всего. Вот и молчала Алина, решая эти сложные для неё вопросы.
   Так и провели эту ночь в одной постели, но на разных сторонах. И если, честно сказать, Алина ждала большего от этой ночи.
  -- Что случилось с Валентином, - спрашивала себя Алина. - Раньше при наших коротких встречах нам не до сна было, а тут Валя проспал всю ночь. Странно. Наверно, я постарела. Не вызываю прежнего желания. Бросит он меня опять. Я боюсь этого. Вокруг столько молодых красавиц.
   А объяснение было самое простое. Подобные вопросы Валентин решил обговорить не с Александром Сергеевичем, молодым лечащим врачом Альки, а с Владимиром, с которым у них сложились приятельские отношения. Тот посмеялся сначала, что он неважный советчик в вопросах секса, но потом стал серьезным и сказал, что надо бы еще подождать.
  -- Да, нелегко мне будет, - промолвил Валентин. - С Алиной ждать.... Когда она рядом...
   Мужчина красноречиво замолчал. Владимир опять засмеялся и посоветовал снотворного принять на ночь, что Валентин и сделал.
   На следующий вечер, лежа на своем краю постели, на одеяле, не снимая халата, в кармане которого лежало большое краснобокое яблоко, Алина спросила у Валентина, который в этот раз уже разделся и дремал на своем краю под одеялом, в какую сумму обошлась её операция. Она знала, что Николай и Елена должны были занять у друзей деньги. Валентин, который под действием снотворного уже начинал засыпать на своей стороне, отмахнулся.
  -- Алька, не забивай голову лишними проблемами. Я все оплатил.
  -- Валя, - не отступила Алина, - у меня есть еще средства. На операцию, наверняка, хватило бы. Но мне нужна твоя помощь, я запутаюсь с бумагами.
   Она сразу почувствовала, что она не так что-то сказала, и Валентин её не так понял. Он вздохнул грустно-грустно:
  -- Эх, Алька. Алька...ну зачем ты так? Я же люблю тебя, я хочу, чтобы ты осталась со мной, а ты стремишься отдалиться, опять ставишь преграды. Когда-то ты не дала мне забрать тебя от Дмитрия. А сейчас... Хочешь сказать, что мы чужие... - и впервые за все время их нелегких отношений отвернулся от неё.
   Женщина просто физически почувствовала его обиду, его испортившееся настроение. И испугалась.
  -- Я что-то не то сказала. Валя обиделся на меня. Ладно, потом разберусь, - сразу же решила Алина. - А сейчас... сейчас я заставлю его повернуться ко мне, и не только повернуться, я не хочу и не могу видеть таким моего Вальку. Мой он! И только мой! Я никому его не отдам. Что ж поделаешь, если Магомед не идет к горе, то гора идет к Магомеду... Я сама иду к тебе, мой Валюша, никуда ты не денешься.
   Алина встала, решительно скинула халат, под ним ничего не было, даже ночной рубашки. Глянула на красный уродливый послеоперационный шов, автоматически прикрыла его рукой. Быстро юркнула под одеяло и переместилась по широкой кровати на половину Валентина. Теплые ласковые руки обняли мужчину за плечи. Алька поцеловала родинки на его спине и прижалась всем телом, застыла на секунду. Она всегда так делала.
  -- Валя, Валечка, родной мой, мой единственный, ну прости меня. Я что-то не так сказала. Я дура, я всегда дурой была. Ты только не оставляй меня. Не отворачивайся. Я боюсь, - шептала она. - Повернись ко мне, пожалуйста.
   И Валентин почувствовал, как ласковые губы опять целуют его плечи, шею. Так умела целовать только она: быстро-быстро, торопясь, словно боялась, что не успеет что-то поцеловать или пропустит, прежде чем доберется до его губ. Ни одна женщина так не возбуждала его, ни от одной он не получал такого наслаждения. Мужчина сдался сразу: резко повернулся, стал сам осыпать поцелуями свою Альку. Самое трудное было оторваться от женщины, когда вспомнил слова Владимира, что лучше бы повременить с сексом. Алина же и не думала отпускать мужчину.
  -- Алька, что ты со мной делаешь? Я же не выдержу, - простонал он. - Ты и так всю ночь мне снилась, и не одну уже.
  -- И не надо сдерживаться, нечего сны смотреть про меня, когда я рядом,- смеялась Алька. - Всю ночь проспал около меня и ни разу не прикоснулся. Я так и обидеться могу.
  -- Да ведь нельзя тебе пока!
  -- Можно. Мне все можно. Я сама знаю, что мне можно, - смеялась Алька и не думала отпускать Валентина. - Мне все-все можно. Особенно с тобой. Мой Валька - дурачок, не понимает этого.
  -- Но Владимир...
  -- Владимир ничего не знает, он тоже дурачок... Не отпущу... Даже не пытайся... Мне не хватало тебя всю жизнь...
   Уставшие и счастливые, лежали они рядом, на середине широкой кровати, теперь рука Валентина обнимала Альку, ласково гладила её плечо, она же нежно перебирала его давно поседевшие волосы, тихонько целуя и говоря всякую ерунду:
  -- Вот один седой волосок, вот другой, сколько же их много, но ничего, я поцелую и седые, и не только волоски, я всего моего Вальку буду целовать, долго-долго.... Всегда, и днем, и ночью. Я люблю целовать своего Вальку. Валька, мой Валька... Никто не помешает нам...
   Он же ел яблоко, Валентину всегда хотелось есть после секса, Алька это помнила. Вот и носила два дня яблоко в кармане халата. Женщина от волос перешла к другим поцелуям, благо губы мужчины были рядом, потом спустилась к плечам.
  -- Алька, перестань, - жалобно произнес Валентин. - Я ещё захочу. Я уже хочу. Я тебя хочу!
   Зеленые глаза женщины смеялись:
  -- Я тоже хочу.
   И все повторилось сначала.
  -- Ты выйдешь за меня замуж? - спросил Валентин Альку, уютно устроившуюся на его сильной руке и опять целующую его.
  -- Да, - кивнула Алька. - Ты знаешь, Валюш, я такая счастливая. Я утром проснусь, а ты рядом. Со мной. Но я все равно буду держать тебя за руку, обнимать всю ночь, чтобы ты не исчез. И я не буду плакать днем, потому что ты ушел. И не будет никакого золота. Ты никогда больше не покупай мне золотых подарков.
  -- А ты часто плакала?- рука мужчины нежно погладила женщину по груди.
  -- Всегда, когда мы расставались. Ты всегда уходил первым. И когда не встречались, я тоже часто плакала тайком. Я скучала по тебе, Валя, я всю жизнь скучала. Если бы не девочки, я бы не стала жить без тебя.... Я сумела бы умереть... А сейчас я знаю, ты всегда будешь рядом. И не будешь больше дарить мне никаких драгоценностей никогда-никогда.
   Последние годы, когда Алька и Валентин стали постоянно встречаться, каждая встреча рано ли, поздно ли кончалась. На прощание мужчина, когда должен был уехать надолго, оставлял женщине то дорогое колечко, то браслет, то серьги, словом, какое-то ювелирное украшение. Валентин всегда уходил первым. Зная, что Алина не захочет их брать, клал потихоньку то в сумочку, то в карман одежды, просто на стол. Находя их, Алина грустила - это означало, что нескоро она увидит своего любимого человека, потом убирала так, чтобы не видеть. Нет, она не боялась мужа, могла бы сказать, что сама купила, деньги у них были. Дело было в разлуке с Валентином. Золото стало для неё символом расставания. Наверно, поэтому на красивой жене предпринимателя Королева никогда не видели дорогих украшений.
  -- Тебе не нравились украшения, которые я тебе привозил? - расстроенно спросил Валентин.
  -- Очень нравились. Как ты мог такое подумать? У тебя есть вкус. Но они означали разлуку. Поэтому я не люблю золото и не ношу.
  -- А я еще в детстве мечтал, что буду дарить тебе дорогие подарки. Ты будешь радоваться им.... Больше любить меня.... Я помню, как Павел Ильич постоянно что-то привозил Софье Ивановне, целовал руку, когда дарил, говорил спасибо за то, что встретил её... Я тогда решил, что тоже буду так делать.... И теперь обязательно буду! Знаешь, мы никогда больше не должны расставаться. Здесь есть небольшая православная церковь, давай завтра обвенчаемся.
  -- Так уж и завтра! - улыбнулась женщина.
  -- Ну, сразу, как получится. Не будем оттягивать. Завтра мы поедем и купим тебе платье, костюм мне и.... нам нужны обручальные кольца.
  -- Кольца, - повторила Алька. - Они целы? Хотя я и так знаю, что целы. Они не могут уйти от Орел-Соколовских.
  -- Да, я храню их, - сразу понял Валентин, о чем речь. - Павел Ильич отказался их взять назад.
  -- Ну и Бог с ними. Это, Валюша, были не наши кольца. Они разлучили нас.... И все же они возвращаются... в семью. Что-то они принесут в этот раз.... Счастье? Богатство? Или несчастье?
  -- А может, Аля, они пытались, наоборот, все эти годы удержать нашу любовь. Я часто смотрел на них и слышал твой голос. Ты строга к семейной реликвии.
  -- Может, ты и прав. Но я не надену их на свою руку. И ты не надевай. Я и без колец, Валюша, любила тебя всю жизнь.... Давай лучше о платье поговорим...
  -- Если ты о деньгах, то не начинай. Но почему тебе так хочется ставить преграды между нами? Есть у меня деньги. Ты - моя жена, уже жена и не возражай! Деньги всегда у меня брать будешь. Для чего я их наживал? Скажи, Аленький мой. Молчишь? Цель одна была - вернуть тебя. И, кроме того, жених должен покупать невесте подвенечный наряд.
  -- Ого, сколько новых примет, а как же старая, где нельзя жениху до свадьбы видеть платье невесты, а если ты его сам купишь...
  -- А, этот вопрос легко разрешим. Вот, - он взял с тумбочки и протянул Альке банковскую карточку, - держи. Я в магазине закрою глаза и не буду смотреть...
  -- Да, придется просить помощи у хозяйки пансиона или Таню вызвать. Как одной платье покупать? И все же... Валюш, давай немножко о моих деньгах поговорим. Только без обид, - она мягко отвела в сторону его руку с кредиткой.
   Пока он не успел возразить, женщина быстро поцеловала его в щеку и медленно пробежала пальцами по груди мужчины.
  -- Аля, - Валентин, положив карточку, перехватил её руку и поцеловал кончики пальцев. - Я знаю, что ваши дела шли не совсем удачно. Точнее, совсем неудачно. Я нашим детям послал на помощь надежного человека. Уладит вопрос с кредитом, с магазином. Не беспокойся за своих девочек. Еленочка и Николай нашли хорошую работу. Деньги за сериал остались у Ирины. В конце концов, у меня есть деньги, нам хватит. И мне, и тебе, и нашим детям.
  -- Нашим детям.... Как хорошо звучит....Спасибо, родной мой, за эти слова. А теперь, пожалуйста, послушай меня, - Алька все-таки не стала пока говорить о злой роли Лодзинского, потом все как-нибудь расскажет Вале. - Да, нас лишили денег, что заработал Дмитрий, я сначала сама пыталась все утрясти, у меня ничего не вышло. Мне надо спасти остатки средств, о которых не знал даже Дима. А дети пытались сами выплыть, собственными силами, но они неудачно действовали со своим магазином. Или кто-то сильно им помешал. Но денег еще немного есть у меня. На моем счету. Я не хотела жить после смерти Димы и ничего не сказала Еленочке и Ирине про драгоценности и золото, что хранятся в одном из банков Европы. Это сбережения Павла Ильича и его семьи. Он все оставил мне. Да, мне неудобно, что ты тратишь на меня много денег. Не перебивай, дослушай, пожалуйста. Я говорю совсем о другом. Я не знаю, как действовать с этими вкладами, чтобы и на них не наложили лапы, чтобы девочек не лишить и этих денег. Это их приданное. Раньше все дела вел Дмитрий. Теперь я прошу тебя помочь. Вот что я пыталась сказать. Нужна просто твоя помощь. И все, - она даже рассердилась, но закончила совсем неожиданно. - Давай сюда твою кредитку. Завтра уже ты будешь переживать, что я много истратила...
   Валентин засмеялся и поцеловал свою Альку. Она же ласково сощурилась, обняла Валентина:
  -- Как хорошо иметь богатого мужа. Я тебя буду слушаться во всем. А сейчас давай спать.
   Валентин тоже засмеялся. Он промолчал, сколько денег есть на счету Ирины после реалити-шоу, сколько оставил Павел Ильич для Алины и внучек, когда вел совместные дела с Валентином. И ведь еще должны быть акции - доля Павла Ильича, или и они уплыли. Почему Алина молчит про акции?
   А снотворное явно в ту ночь не помогало. И больше его Валентин не принимал.
   На другой день, не откладывая дело в долгий ящик, Валентин, взяв напрокат машину, повез Алину покупать обручальные кольца и все остальное. Заодно, не удержавшись, остановился возле ювелирного магазина. Нужны были обручальные кольца. Но ему очень хотелось, чтобы Аля что-нибудь себе выбрала. Женщина резко воспротивилась. Согласилась лишь на небольшой алмазный крестик, который выбрал Валентин, при этом Алина заметила:
  -- Говорят, дарить крестики, значит, судьбу свою дарить. Моя судьба одна с твоей теперь. Я обязательно буду носить этот крестик.
   Валентин, выслушав примету, заставил и Альку выбрать крестик для него, пусть уж окончательно переплетутся их жизни. Аля согласилась. А уж цепочки Валентин купил сам.
   Обручальные кольца выбрали самые простые. Почему-то они оба пришли к такому решению.
   Подвенечное платье помогли выбрать услужливые продавцы. Они уговаривали женщину купить все-таки белое, длинное. Алине очень понравилась предложенная модель, и хотя свадьба была первая в её жизни, и венчаться она тоже собиралась впервые, но цвет она выбрала свой любимый, серебристый. Платье быстро подогнали по фигуре, мужчина спокойно ждал свою женщину. Ему даже нравилось. Ведь он ждал Алину. Но ни разу не глянул в сторону примерочной, пока женщина выбирала платье. Когда-то, вопреки приметам, он надел два старинных обручальных кольца на свою руку... Он стал очень богат...
   Когда началось венчание, Валентин застыл, увидев свою Альку. Её вел хозяин пансионата. Серебристое платье с острым глубоким вырезом подчеркивало красивую грудь женщины, облегало её стройную похудевшую фигуру, струилось тихими волнами вниз, Аля, казалось, не шла - плыла. Плыла по воздуху его Лунная богиня, женщина необычайной красоты, его женщина шла к нему, радостно улыбаясь. Она тоже видела только своего Вальку, в строгом черном костюме, волнующегося, ждущего её. Волосы женщины, снова покрашенные в темно-каштановый цвет, были собраны в высокую прическу, открывая изящную шею. Изо всех украшений лишь алмазный крестик сиял на высокой груди. Валентин шагнул стремительно вперед, сначала обнял любимую женщину, после достал из коробочки небольшую диадему.
  -- Купил все-таки, - улыбнулась Алина и взяла Валентина под руку.
   Переливающаяся всеми цветами радуги, диадема заняла свое место в сложной прическе женщины.
   Свидетелями во время венчания стали Владимир и Таня, большое участие в организации венчания приняла хозяева пансионата.
  -- Из-за него ты тогда Сережку нашего отшила? - тихонько спросила Таня, кивая на счастливого, довольного Валентина.
  -- Из-за него, - грустно улыбнулась женщина.
  -- Но в А-ке ты говорила мне, что он погиб.
  -- Да, я так думала, вот поэтому мы долгие годы были в разлуке, - пояснила Аля. - А где теперь Сережа?
  -- Ты не поняла? До сих пор не узнала? Ну, совсем ничего не замечаешь из-за своего Валюши. А кто тебя вел к мужу в церкви вместо отца?- засмеялась подруга.- Это же Сергей, а хозяйка пансионата Ангелина - его жена. Вы же виделись в первый день, как приехали сюда.
  -- Не узнала, - покачала головой Алина.
  -- А Сережка знал, что это ты. Он тебя узнал. Да и я говорила.
  -- То-то он на неё всегда смотрит, - несколько ревниво заметил Валентин. - Как уставится и глаз не отведет.
  -- Да что вы, успокойтесь, он свою Гельку ни на кого не променяет, - засмеялась Татьяна.
   Алина устала от волнений сегодняшнего дня. Все-таки она была еще слаба после операции. Венчание прошло красиво, спокойно, торжественно звучала русская речь. Утирала слезы Таня. У неё не было такой красивой свадьбы. Алька вся лучилась счастьем. Но потом её что-то явно взволновало, чего-то она испугалась, вздрогнула, сжала руку теперь уже мужа, но быстро заставила себя успокоиться. Заметил её волнение только Валентин, но понять не мог - почему Алина занервничала, увидев нового жильца пансиона, что прибыл из клиники по рекомендации Владимира. Валентин узнал его. Скользкий тип. Этот юрист не раз встречался на его пути, как-то он вел переговоры с их фирмой от имени Дмитрия, пытался нечестно играть. Но не на того напал. Валентин быстро все связи оборвал. И лишь благодаря Альке и Павлу Ильичу, тогда не понес крупных убытков Дмитрий. А Лодзинский выкрутился. Но почему его испугалась Алина?
  -- Разберусь, - тут же решил мужчина. - И плохо будет... как его все называли, а вспомнил, господин адвокат. Плохо тебе будет, господин адвокат, если обидел мою Альку или, не дай Боже, наших детей.
   А сейчас пока он не отходил от Алины. И не потому, что его волновал Лодзинский, просто Валентину постоянно хотелось быть рядом с Алиной. После торжеств, вечером, Валентин увел жену в их номер. И так много волнений. Але давно уже надо отдохнуть. Уставшая женщина сразу же прилегла на широкую кровать прямо в дорогом платье и виновато поглядела на мужа, потом сказала:
  -- Надо было снимать номер с двумя спальнями.
  -- Зачем?- удивился Валентин. - Тебе тесно со мной на одной кровати?
  -- Сегодня день нашей свадьбы... Невеста должна быть неутомима в брачную ночь. А я уже уставшая... - Аля залилась краской.- Лежу вот тут со своими проблемами, а должна мужа целовать, ласкать....
  -- А я сегодня обо всем расспросил Владимира, как врача, он разрешил нам все, подробно объяснил, как, когда...- начал шутливо Валентин, желая развеселить жену.
  -- И что... - с невинным видом подсказала Алина.
  -- И что, - повторил Валентин и засмеялся. - Что... Я и сам знаю - что. Но, Аленький мой, торжественно клянусь, что никогда я не буду спать на отдельной от тебя кровати. Я всю жизнь проспал в одиночестве. А мне с тобой так хорошо. Мне нравится просыпаться и чувствовать тебя рядом, знать, что ты моя.
   Он прилег рядом, обнял успокоившуюся Альку и начал медленно сдвигать бретельку платья в сторону, целуя обнаженное плечо.
  -- Ох, боюсь, что нарушим мы все рекомендации и запреты не один раз, - прищурилась женщина.
  -- Нарушим? Да мы уже давно все нарушили, - согласился Валентин. - Я так долго был один. После случайной встречи в А-ке ты у меня постоянно стояла перед глазами. Как тут не нарушать? А после ты расскажешь, чего боишься. Вдвоем мы справимся.
   Руки его нетерпеливо освобождали женщину от платья.
  -- Валя, только не рви платье, - шепнула Алина, расстегивая пуговицы на его рубашке. - Оно страшно дорогое.
  -- Это как получится, - засмеялся мужчина.
   Ночью их разбудил звонок сотовых телефонов. Трезвонили одновременно оба мобильника: и Алинин и Валентинов. Оба взяли свои трубки. Словно и не разделенный океаном, донесся до Альки и Валентина веселый голос младшей дочери, она звонила сразу по двум номерам:
  -- Маманя и папаня! Здравствуйте!
   Связь на минуту прервалась.
  -- Дева Мария, она знает про тебя, - ахнула Алька, глядя на Валентина.
  -- Конечно, знает, - подтвердил муж, плохо понимая, что имела в виду жена. - Мы все были вместе, когда я узнал о твоей болезни. Жора привез меня к нашей школе. А девочки ждали там нас. Мы там и познакомились. И с Ириной, и с Еленой. Там я узнал, на ком женился мой Колька.
   Валентин не рассказал Алине, как все узнал о ней, он не хотел говорить, что считал её умершей. Вновь затрезвонил телефон , и радостный голос Ирины летел через весь земной шар, сообщая:
  -- Маманя! Папаня! Готовьтесь к радостному событию. Мы с Жоркой обязательно поженимся! Вас ждать не будем! В эти выходные сбегаем в загс. Ленка с Колькой нас благословили уже, вместо вас. Свадьбу сыграем позже. С вами! Да, самое главное, в ближайшее время мы планируем сделать вас бабкой и дедом.
   Лицо Альки покрылось бледностью.
  -- Ты беременна, Ира?
  -- Нет, мамань, в данный момент нет, но буду когда-нибудь! Жорка детей любит. Хочет сына. И даже если ты против, все равно внуков готовься нянчить. Придется. Родим не меньше пяти.
  -- Прокормите? - уже скептически осведомилась Алина.
  -- Жорка прокормит. В случае чего папаня поможет. Подкинет деньжат. А мы сыночка за это его именем назовем. Папаня богатый у нас. Правда, папаня?
   Валентин только улыбнулся.
  -- Какой папаня? - скованно спросила Алина. - Про кого ты говоришь?
  -- Наш папаня - Валентин. Знаешь такого? Орлов Валентин. Небось, мать, он под боком у тебя лежит, обнимает тебя? У вас там ведь ночь! Папань, ты чего молчишь? - младшая дочь всегда отличалась бесцеремонностью.
   Валентин негромко засмеялся.
  -- Лежу, лежу! Конечно, лежу, - сказал он в трубку. - И обнимаю.
  -- А кто такой Жорка? - быстро увела в сторону опасный разговор Алина. - Про кого ты говоришь?
   Она совсем забыла про строгого молодого человека, что был приемным сыном Кати и Вали.
  -- Папаня, объясни мамане, что наш Жорка самый лучший в мире, - звучал задорный голос младшей дочери. - А то я говорю ей, говорю, а она никак не врубается.
   Валентин продолжал смеяться. Сквозь голос и смех Ирины донесся голос приемного сына:
  -- Валентин, ты одобряешь мой выбор? Я счастлив! Ира - замечательная девушка. Мы хотим пожениться.
  -- Конечно! Женитесь. Мама тоже одобряет! Правда, Аля? Я рад за тебя, сын.
  -- Передай Алине, за Иру пусть не беспокоится, я сам слежу за ней, она в фильмах теперь в одежде сниматься будет.
   На том конце неожиданно наступило молчание.
  -- По-моему, там целуются, - сказала Алька. - И, похоже, они в одной постели находятся. А телефон забыли выключить.
  -- Как и мы, - Валентин отключил оба телефона и обнял Алину.
  -- Да, но Ирка еще совсем молоденькая, - вздохнула Алина. - Но её не переубедишь. Упрямая. А теперь расскажи о Жоре.
   Алина вопросительно смотрела на мужа.
  -- Жора, Жорж - мой приемный сын. Он - надежнейший человек, не беспокойся за дочь, Алина. Я Жору спас тогда, на теплоходе. Там погибла его мать. Он - подданный США, но последние время живет со мной в России. Его после смерти отца растила Катюша. Она стала ему настоящей матерью. Они очень любили друг друга...
  -- А-а-а, - вспомнила женщина. - Жорик, так называла его Катя. Поэтому-то Ирка и назвала тебя папаней. Я уже подумала.... А знаешь, это здорово, если они полюбят друг друга.
  -- Жору нельзя не полюбить. А если он полюбил, то уже не отпустит. Тем более такую очаровательную девушку, как Ирина. А если она еще и темпераментом в маму... - хитро прищурился Валентин. - То Жорка пропал навсегда. После тебя ни одна женщина не угодит.
  -- Темперамент ей есть от кого взять, - согласилась Алина и что-то хотела добавить, но не успела.
  -- Давай позвоним Елене и Николаю, расскажем, что мы поженились, - предложил Валентин. - Я чертовски счастлив. Надо кому-нибудь сообщить, поделиться радостью. А то Ирина столько информации на нас вывалила, что про себя мы и сказать не успели.
  -- Коле и Лене давай сообщим, - согласилась Алина.
  -- Надо было и Ирине с Жоржем сказать.
  -- Боюсь, уж очень отца любила Ирка. - Алина виновато замолчала. - Давай немного повременим.
  -- Да, ты права, надо повременить. Да и Жорка очень любил Катюшу. Пусть привыкают к мысли, что мы вместе. Потом расскажем.
   Но разговор со старшими детьми прошел не совсем гладко. Еленочка откровенно обрадовалась, услышав голос матери и Валентина. А Николай что-то бурчал. Алька опять почувствовала вину. А Валентин был счастлив. У него теперь есть не только Жора, есть Алина, есть девочки, которых он уже любил - разумную Еленочку и озорную Ирину. Есть и сын Николай. Голос родного сына звучал приветливее, мягче, чем обычно. Как все-таки хорошо, что он женился на старшей дочери Альки.
   А потом Елена сообщила, что они с Николаем планируют большой ремонт в квартире, пока мамы нет дома.
  -- Не надо никакого ремонта, - вдруг забеспокоилась Алина. - Я просила ничего не делать с квартирой без меня.
  -- Ну что ты, мам, мы уже не маленькие, справимся, - пыталась объяснить Еленочка. - Сейчас это не проблема, главное плати. Дела наши налаживаются. Спасибо Валентину. Мы подсчитали, хватает на ремонт.
  -- Валя, - растерянно произнесла женщина, - они хотят делать ремонт. Отговори их.
   Ничего не понял Валентин, только знал одно, надо помочь Але. Он взял трубку. Говорил сын Николай:
  -- Вы не волнуйтесь, Алина Григорьевна, у меня друг есть надежный, его фирма занимается ремонтом квартир.
  -- Дай трубку, - это Еленочка выхватила телефон у Николая.
  -- Мама, позови папу Валю к телефону, лучше я с ним поговорю. Ну что ты там опять придумываешь?
  -- А я уже слушаю, - расплылся Валентин в широкой улыбке, услышав все еще непривычные для его уха слова "папа" из уст старшей дочери Алины.
  -- Папа Валя, ну убеди ты маму.
  -- Еленочка, дочка, - с удовольствием произнес Валентин. - Вы испортили мой сюрприз, мой новогодний подарок. Вам нравится квартира внизу под вами?
  -- Эта та, которую продавала тетя Таня? Нравится, а что?
  -- Я купил её вам. Тебе, дочка, и сыну. Хотел сделать сюрприз к Новому году.
   Елена молчала.
  -- Вот и делайте там ремонт, а мы с мамой сами сделаем, как нам нравится. Вы согласны?
  -- Папа, папа, - повторяла Елена, потом крикнула, - папа, я тебя люблю.
  -- Точно, - подумал Валентин. - От меня Еленочку Алька родила. Записала просто не тот год рождения. Вон как она хорошо мне говорит: "Папа".
   В трубке послышался шум. Что-то говорила Елена Николаю. Наконец донесся голос сына:
  -- Спасибо, отец.
  -- Даю маме трубку. Она хочет с вами поговорить.
  -- Елена, Коля вы уже не трогайте наш дом, - сказала Аля, - стройте свой. Да, мы скоро вернемся. Ждите. Целую вас, мои славные. Кстати, папа что-то хотел сказать, но забыл.
   Она передала телефон мужу. Пусть Валя сообщит о венчании, ему этого так хочется.
  -- Коля, Леночка. Мы обвенчались сегодня с Алиной.
   Впервые услышала Алина, как может визжать от восторга и старшая дочь, уравновешенная Еленочка. Посыпались поздравления, восклицания. Потом Еленочка вспомнила, что за океаном ночь. Узнав, сколько времени по-местному, приказала матери и Валентину отдыхать.
   Алина положила телефон.
  -- Теперь говори, - смотрел Валентин, - что я еще не знаю. Почему нельзя делать ремонт.
   Но Алина молчала. Потом сказала:
  -- Подожди до завтра. Я не хочу говорить в помещении.
   Лишь на другой день, на улице, на скамеечке в тихой безлюдной аллее, тесно прижавшись к Валентину, заговорила женщина.
  -- Павел Ильич был не просто богат, а очень богат. В квартире есть тайники. Там находятся украшения, что ты мне дарил, и там есть еще более дорогие вещи. Может, я разрушу в твоих глазах светлый образ ученого-археолога. Павел Ильич был и деловым человеком. В тайнике очень древние золотые и серебряные украшения, очень дорогие археологические экспонаты. А также немного камней, что остались у Павла Ильича от дяди-ювелира. И кое-какие сбережения самого Павла Ильича. Он участвовал в каком-то деле, получал дивиденды, обращал в ценности. Да, там еще акции одной крупной корпорации. Не все можно было вывезти из страны и положить в банк, не все хотел Павел Ильич рассказывать Диме. Вот так-то, Валя.
  -- Но ты же вначале сказала, что все хранится в банках.
  -- Нет, не все, Валя. Павел Ильич был очень богат и предусмотрителен. Эту часть он берег на... - Алька заикнулась на минуту, - на самый непредвиденный случай, которого он не дождался.
  -- А что за акции? - вроде как мимоходом спросил Валентин.
  -- Корпорация "Орлофф" с двумя "ф", - пояснила Алина. - И, слава Деве Марии, Лодзинский об этом ничего не узнал. Хотя мне кажется, он хотел подобраться именно к этим акциям. Акции ему были нужны, не я.
  -- Все-таки Лодзинский, проговорилась, - сказал Валентин. - Его ты испугалась во время свадьбы. А акции, значит, целы, у тебя. Это хорошо.
   Алька, поняв, что проболталась про Лодзинского, замолчала, не обратила внимания на слова Валентина про акции.
  -- Господин адвокат у вас имущество Дмитрия оттяпал, - утвердительно сказал мужчина. - Но за это он уже ответил. Жора мне сообщил, что все возвращено вам.
   Алина, благодарно глядя на мужа, спросила:
  -- А девочкам ничего моим больше не грозит? И Коле?
  -- Так вот чем он тебя напугал. За детей взялся! Вот скотина! Ничего святого, - прищурился муж. - За это он передо мной ответит. Надо бы его нищим оставить...
  -- Ой, Валь, не надо. Ну его. Видеть не хочу и слышать тоже. Главное, что дети в безопасности.
  -- Да и мне не нужны его грязные деньги. А за девочек и Николая не волнуйся, родная моя, все уже хорошо. Ирину охраняет Жора. Он же проконтролирует безопасность Еленочки и Коли. Хотя, если бы что не так было, я давно бы знал. Но, если хочешь, я позвоню Жоре еще раз. Прямо сейчас. Не волнуйся. А с наследством Павла Ильича все утрясем. Значит, ты подозревала, что Павел Ильич имел свое дело?
  -- Может, и не имел, но деньги откуда-то плыли к нему.
  -- Все почти так, - подумал Валентин. - Моя корпорация, в сущности, дело рук Павла Ильича. Умел же молчать человек. Бизнесмен был от Бога. Плюс его связи с советских времен. Расскажу когда-нибудь Але. Ну что же, контрольный пакет акций по-прежнему у нас. Введем Алину в совет директоров. Лодзинскому акции и нужны были, скорее всего. Давно он со своими хозяевами к нам подбираются. Устал я уже. Надо расставаться с Россией. Жалко, я все-таки русский человек. Придется забрать Алину и детей и перебраться в Штаты навсегда.
   Алине стало легче на душе. После телефонного разговора с Жорой она окончательно успокоилась. Как хорошо, что у неё есть Валентин. Валентин же заметил, что Алька еще что-то недоговаривает, как, впрочем, и сам Валентин.
  -- А здорово ты с квартирой придумал, - засмеялась женщина.
  -- В общем-то, я думал, что мы с тобой там будем жить. Для нас покупал.
  -- Я туда, куда ты. Могу к тебе перебраться.
  -- Там сейчас живут Ирина с Жорой. С ними поселимся?
  -- Нет, - испугалась Аля. - С Иркой? Ни за что. Пусть одни живут. А впрочем, как ты скажешь. Куда иголка, туда и нитка.
  -- Пусть одни остаются. Они молодые.
  -- Конечно, конечно, - с готовностью согласилась Алина.
  -- Алька, неужели ты можешь быть такой покорной? И не убежишь! Не уйдешь?
  -- Могу, Валя, могу. Я всегда такая была. И ни за что от тебя не убегу. Хватит глупостей.
  -- Тогда скажи, что скрываешь от меня?
  -- Не торопи меня, я после скажу, - опустила голову женщина. - Ну не готова я сейчас. Подожди намного, Валя.
   И муж поверил.
   Постепенно силы возвращались к Алине. Все больше она ходила, меньше лежала. А Валентин отдыхал. Сказать честно, он не отдыхал много лет, с того дня, как взорвался теплоход. Вгрызся в работу и выжил. Спал по два - три часа порой в сутки. А теперь Валентин отложил все дела. Пусть Жора покрутится. У него способности к бизнесу тоже от Бога или от старой Анны. А он за архитектуру держится. Нет, на ней он тоже много зарабатывает. Но и семейное дело бросать нельзя. Словом, у Валентина был впервые за многие годы настоящий отпуск. И не просто отпуск - медовый месяц.
   Валентин водил на прогулки Алину, смотрел с ней фильмы. Алька терпеть не могла боевики, но, не говоря ни слова, смотрела их с Валентином. Ей нравилось сидеть рядом с ним, положа голову на плечо или обнимая. А что было в фильме, неважно, она не всматривалась. Даже ходила на рыбалку. Мужчина видел, что исчезла прошлая любовь Альки к воде. Но на берегу с удочкой она раз посидела тоже. Она вообще неплохо ловила рыбу.
  -- Дмитрий научил, - понял Валентин.
   Алька, как будто поняла его мысли, и после первого раза не брала удилище в руки. Просто сидела рядом, чему-то улыбалась, что-то говорила иногда, любила вспоминать детство, школу.
  -- Валя, а помнишь, как ты упал на уроке в девятом классе?
  -- Помню, - смеялся Валентин.
  -- В тот день тебя Олеся Игнатьевна впервые пересадила на последнюю парту. Ко мне поближе. Это, я теперь знаю, она специально сделала. Она всегда желала нам счастья. До этого ты сидел на второй. Она велела пересесть за последнюю, ты пришел, подмигнул мне и что-то стал затевать, Олеся Игнатьевна тогда задала тебе вопрос. Ты гордо встал в позу, хотел ответить и упал, да с таким грохотом.
  -- Точно, - соглашался Валентин. - Было такое дело.
  -- Так почему ты упал, когда сел через проход от меня? Ты скрывал ото всех. Даже мне тогда не сказал.
   Смеясь, Валентин рассказывал:
  -- Я принес снежок и хотел запихнуть нашей высокомерной Анастасии Красновой за шиворот. Поэтому сел на вторую парту, рядом с Сергеем Костиным. А Олеся Игнатьевна заметила и велела мне убираться на мою последнюю парту. Она знала, что там ты рядом, передо мной будут сидеть Катюша и Полина, уж им-то я снег не осмелюсь за воротник положить. А тебе тем более. Ну, я его и бросил на пол. А нам как раз перед этим новый линолеум постелили, скользкий такой. А тут Олеся Игнатьевна и спрашивает: "За кого Наташа Ростова замуж вышла? Скажи-ка нам, Орлов?" Я встал, уже хотел ответить. Ты же мне подсказала. И поскользнулся на снежке. Что там поскользнулся! Обе ноги вперед уехали, я так под парту и укатился. Пытался за крышку схватиться, так и стол на меня упал. И стул еще потом.
   Алька засмеялась:
  -- А я страшно испугалась, думала, плохо тебе. А потом ты зашевелился, вылез из-под кучи и ушел, заявив в дверях, что во всем виноват дурацкий кабинет Олеси Игнатьевны.
  -- Ага, - смеялся Валька. - Я до сих пор помню, как ржал Васька Шмаков и кричал: "Олеся Игнатьевна, это он от вашего вопроса упал". А ты одна не смеялась.
  -- Мне жалко тебя было.
  
   И все же какое-то напряжение оставалось в женщине, Алька молчала о чем-то. Она никак не могла окончательно избавиться от чувства вины перед недавно умершим Дмитрием, перед дочерьми. Она знала, что младшая дочь-максималистка не будет в восторге от новостей, что должна ей преподнести мать. Вот и молчала. Все думала, вспоминала, что, когда начинала жить с Дмитрием, она не думала о Валентине, но там было другое - сначала была потеря памяти, потом спокойные и все-таки счастливые годы. Однако глубоко в душе до сих пор есть обида на мать, постоянно топтавшую её первые чувства, на Людмилу и Алексея, приславших ложные сведенья о том, что Валентина Орлова не было среди живых. И больше всего беспокоил жилец, похожий на Лодзинского. Тот явно вглядывался в Альку, размышляя о чем-то.
   Муж видел это. Он был внимателен и ненавязчив, как тогда, во время их первой встречи после взрыва на теплоходе в А-ке.
  -- Тебе решать, - сказал Валентин тогда.
  -- Тебе решать, - говорил и Дмитрий.
   Решила все тогда маленькая Еленочка. Душа Альки рвалась между двумя дорогими ей людьми. Она тянулась к Валентину. Но Еленочка была дочерью Дмитрия. Нет, Алина не жалела, что осталась с Дмитрием. Спасибо Валентину, что редко напоминал о себе первые годы. Иначе бы Алька натворила бы бед, а может, просто бы сошла с ума.
  -- Поговори со мной, легче будет, - ласково говорил Валентин, видя, что жена опять улетела мыслями опять куда-то без него. - Расскажи, что беспокоит тебя.
   Алька улыбалась и не рассказывала. Нет, они разговаривали с Валентином обо всем, вспоминали детство, школьную юность. Валентин признался, как подглядывал за Алькой, она не любила задернутых штор.
  -- С пятого класса подглядывал, но никому не рассказывал. Один раз Васька ко мне приперся поздно вечером, а я в засаде сидел напротив твоего окна, так я с ним подрался. Без всякой причины, так он считал,- смеялся Валентин.- А в старших классах каждую ночь мечтал, как ты будешь сама раздеваться передо мною.
   Алька смущенно улыбалась.
  -- Я и сейчас не буду.
  -- Будешь, - уверенно отвечал муж. - Или я подглядывать опять буду. Спрячусь под одеяло, сделаю щелочку и смотреть буду. Знаешь, я ведь, когда ты бывала летом в деревне без мужа, приезжал порой под окна вашей дачи, когда становилось темно, и если не удавалось встретиться с тобой, вызвать тебя, останавливался и подглядывал. Ты по-прежнему не задергиваешь шторы.
  -- Валя, - виновато обнимала его Аля. - Валя, мой Валька. Как же тебе было плохо!
  -- Так что лучше тебе, как на теплоходе, самой раздеться.
   Алька слегка покраснела. Легко ей все-таки было с Валентином. О чем угодно можно говорить. Он сразу дал понять, что у них теперь все общее. Даже воспоминания.
  -- На теплоходе я, Валь, была молодая, влюбленная в тебя по уши, - ответила женщина и добавила про себя то, что было главной причиной застенчивости в данный момент: - И белье у меня нижнее было красивое, новое. Спасибо моей фее, тете Сонечке. А сейчас я уже целый год ничего не обновляла. А то, что с собой было, весь вид потеряло. Нет, родной мой, придется тебе еще потерпеть. До нового белья. Тогда я разденусь, это точно.
   Алька улыбалась своим мыслям, а Валентин словно прочитал их.
  -- Завтра мы с тобой едем в хороший магазин. Ты обновишь свои.... свое.... свой.... Словом, купишь все, что тебе понравится. И мне кое-что надо. А потом, - мужчина лукаво прищурился, - ты передо мной разденешься, медленно-медленно. Не как в гостинице, в А-ке, в последний раз. Я даже не успел цвет запомнить...
   Алька засмеялась от неожиданности.
  -- Ну, это еще вопрос, сама ли я раздевалась там или кто меня раздевал, и очень быстро, даже бюстгальтер разорвал. И пуговиц на блузке не осталось.
  -- И купишь ты завтра все такое же, как было на тебе на выпускном вечере. Ловко ты тогда меня провела. А я-то уже надеялся, что ты для меня разделась. Дыхание даже перехватило.
  -- Лучше бы, Валя, ты меня тогда не отпустил. Я бы не выдержала, сдалась бы.
  -- Так бы и сдалась?
  -- Сдалась бы моментально, ты бы обнял меня разочек, покрепче, прижал бы к себе, и пропала твоя Алька, - смеялась женщина.- Вот только я не помню, какое белье на мне было.
  -- Красивое. Очень красивое. А ты в нем бултых в воду!
   Вспоминали они часто свою мудрую Олесю Игнатьевну.
  -- Помнишь физкультуру, - прищурился Валентин.
  -- Это когда ты при всех сказал, что не слушаешь учителя, потому что хочешь поцеловать меня.
  -- Да, - засмеялся Валентин. - Это было в начале девятого класса. А ты убежала и спряталась у Олеси Игнатьевны.
  -- Да, она сидела с пятиклашками, я забежала и говорю: "Олеся Игнатьевна, можно я посижу у вас?"
  -- А я прятался под дверью. И когда после звонка пятый класс ушел, я зашел в кабинет. Ты что-то хотела сказать, а я перебил.
  -- Да, ты сказал, что я сбежала с урока.
  
  -- Почему же ты, Аля, сбежала с урока? - строго спросила Олеся Игнатьевна, подыгрывая Валентину.
   Алька покраснела.
  -- Потому что я сказал при всех, что хочу поцеловать Альку. А она убежала, - вместо девушки ответил Валентин.
  -- Валечка, милый, - сказала Олеся Игнатьевна, - хочешь, я сама уговорю Алю тебя поцеловать, только исправь двойки. Ну, хоть одну. За каждую исправленную двойку - по поцелую. Правда, поцелуешь, Аля.
  -- В щечку, - согласилась Алька.
  -- И все? - разочарованно протянул Валька.
  -- Валя, если ты исправишь все двойки, да я всех девчонок уговорю тебя целовать, - быстро увела в сторону опасный разговор учительница.
  -- Нет, всех не надо, - отказался Валька. - Пусть Алька одна целует. Но за каждую двойку отдельно.
   Они оба вышли из кабинета. Сзади шла Олеся Игнатьевна.
  -- Идите, идите, - говорила она, улыбаясь светло и грустно, - я за вами не пойду. Я просто немного позавидую вашей юности.
  
  -- А ты все-таки и в тот раз улизнула от меня, ты всегда убегала - вспомнил Валентин. - Не стала целовать. А я литературу выучил всю. По учебнику все сравнивали.
  -- Это нетрудно было, ты слушался меня, - улыбаясь, проговорила Аля. - Я помню только один момент, когда думала: не успокою тебя...
  -- Это ты про Костина....
  -- Да. Про него и Настю Краснову....Помнишь, как наша отчаянная Настька пообещала показать свою грудь, если Серега Костин штаны при всем классе снимет... А он потребовал, чтобы еще кто-нибудь расстегнул блузку. Не только одна Настя... Вот и поддержала я её, пообещала, что тоже расстегну...
  -- Помню, - мрачно ответил Валентин. - Так хотелось убить Серегу... Чтобы на тебя пялился весь класс.... Но почему ты всегда помогала Настьке Красновой? Она вредная была, ехидная... Подумаешь, показала бы грудь Сереге... Да ей Артем бы не дал этого сделать...
  -- Валь, Настя ко всем парням приставала, кроме тебя... Мне всегда казалось, что она твоя сестра, вы даже немного были похожи. Вот и поддержала её. Кстати, Артем все-таки женился на Анастасии... Тоже были два влюбленных дурака, все чего-то мучили друг друга... Как Костин и Астафьева. Те так и не поженились.
  
   Много рассказывала Алька о своих детях. О серьезной, надежной Еленочке, о своенравной Ирине, да и о Николае она знала гораздо больше, чем сам отец. Валентин говорил о Жоре, мрачнел, вспоминая Катюшу. А Алька любила, когда он говорил о ней.
  -- Я очень Кате благодарна, что она пыталась дать тебе счастье. Ты знаешь, я из А-ка, когда ты улетел после нашей первой встречи, написала, чтобы она тебе не отказала, когда ты попросишь её выйти за тебя замуж. Я умоляла её согласиться и сделать тебя счастливым.
  -- Катюша сделала все, что могла. Её подружки обещали убить меня, если она несчастной будет, - грустно засмеялся Валентин.
  -- Это, наверно, Настя Краснова так сказала?
  -- Она и Аня Астафьева. Я первые годы, когда жил с Катей, порой чувствовал себя хорошо, спокойно, но проходило время, мне надо было увидеть тебя, я ехал, подсматривал, встречался с тобой, не получалось, прятался в своей берлоге... и все мое счастье пропадало, - говорил муж. - Плохо было Кате со мной. Так что нельзя мне попадаться на глаза её подругам. Катя была застенчивая, особенно ночью... Ты мне нужна была, Аля, ты незримо стояла между нами. Мы через месяц с Катей разошлись в разные спальни.... Не смог я в ней разбудить женщину.... Не хотел, наверное.... Катюша - это надежный друг. Она сохранила видимость нашей семьи. И она не дала Жорке возненавидеть меня. Жора очень сильно любил свою маму Катю. А вот тебя он, ты уж прости, все-таки недолюбливает. Он Катюшу считал матерью.
  -- А теперь он выбрал Ирку. Трудно ему с ней будет. За такую жену еще меньше я ему буду нравиться.
  -- Ты не знаешь Жору. Он у меня умница. Да и чем плоха Ирина? Она так на тебя похожа.
  -- А глаза? Глаза у неё не мои, Валя.... Ты заметил это? И своенравная больно. Власти над собой не терпит.
  -- Ты не знаешь Жору. Он - скала. Со всем согласится, и все по его будет. Твоя Ирина ещё будет утверждать, что сама все решила.
  -- Дай Бог, дай Бог им счастья, - промолвила женщина, потом, что-то вспомнив, добавила: - Да! Учти, муженек, от меня из спальни ты не сбежишь! Не надейся. Не отпущу!
  -- От тебя убежишь! Как же! - засмеялся Валентин. - Если только на четвереньках попытаюсь уползти. Сил не хватит.
   Вечером, гуляя по кленовой аллее, любуясь опавшими багряными листьями, Валентин и Алина натолкнулись на жильца, похожего на Лодзинского. Он уныло сидел на скамейке под кленом, терявшим последние уже не багряные, а желтые листья. Женщина тут же пыталась уйти в сторону. Валентин не дал этого сделать. Он решительно обратился к Лодзинскому, крепко держа Альку под руку:
  -- Скажите-ка мне, господин адвокат, почему вас боится моя жена? Вы вроде работали с её бывшим мужем - Дмитрием? Что вы такого сделали?
   Лодзинский молчал, раздумывая над услышанным.
  -- Ты его знаешь? - тихо спросила Алина мужа.
  -- Да, он пытался ввести нас с Жорой в большой убыток, - громко произнес Валентин.
  -- Ты его жена? - Лодзинский, не отвечая Валентину, посмотрел на Алину.
  -- Да, - кивнула та головой и вдруг разозлилась. - Да, жена! Мы обвенчались недавно. И я жива. И умирать не собираюсь. И не умру. Ты это понял, господин адвокат? Но ты опоздал со своими претензиями. Ты сам отказался от меня. Не забыл договор, который мы заключили? Хотя ты - бесчестный человек. Что тебе договор?
  -- Что за договор? - нахмурился Валентин.
  -- Он, Валя, - пояснила Алина, - настаивал на браке со мной, жениться хотел. Обещал вернуть деньги Димы. Не знаю только, зачем я ему нужна была. Ему мало было оставить нас нищими, нужно было унизить меня. Но он не знал о моих болезнях. Мы заключили договор, если господин адвокат сам откажется от меня, то моим девочкам ничего не грозит.
  -- А ты смелый, господин Лодзинский, - Валентин в упор смотрел на адвоката. - Ты же знал, что я тебя могу в порошок стереть. И сотру.
  -- Про Орлова я как раз не знал. Да и Алина сама обыграла меня. Я недооценил её. Это я уже в Москве понял, когда ваши юристы меня за бока взяли, - адвокат обратился к Алине. - Могла бы сказать, кто твой покровитель, не так уж ты мне и нужна была.
  -- Зачем тогда требовал, чтобы я вышла замуж за тебя?
   В ответ Лодзинский понес, с точки зрения Валентина и Алины, чепуху. Про акции обмолвился вскользь.
  -- Вдова Королева Дмитрия была лакомым кусочком для многих. Умная, интеллигентная, красивая, в бизнесе понимает, надежный человек. Даже говорили, что умеет золото притягивать, колдунья она слегка. Примета существовала: кого любит Алина Королева, тому богатство в руки плывет. Я не особо верил, но сколько раз Дмитрий выплывал из трудных ситуаций. Да и поспорил я с одним человеком, что идеальная жена Королева вдовой долго не будет.... На крупную сумму поспорил. Да к тому же, Алина, ты наследница Павла Ильича.
   Валентин хмыкнул, он был прав в своих предположениях. Им нужны были акции ученого. Лодзинский продолжал:
  -- Я не забыл и твою пощечину, Алина. Не учел только, что любовник у тебя был. И не знал точно, кто он. Думал, с Серебровым опять ты встречаешься, как в А-ке. Поэтому и Дмитрий сквозь пальцы глядит. Потом слух прошел, что любовник тебя бросил. Но что это Орлов Валентин, я совсем не подумал. Зачем ты ему? У него и жена была редкостная умница и красавица, (я видел её как-то), и какая-то еще давняя любовь, что никогда он ни на кого не смотрел. Да к тому же он и так богат, мог любую молоденькую дурочку купить с его деньгами.
  -- Я теперь не любовник, я муж, - обозлился Валентин, слушая не совсем ему понятный диалог. - А любовником я был у неё все годы, когда жив был Дмитрий.
  -- И Серебров не возражал? - скептически проронил адвокат.
  -- Да при чем тут Серебров? Я с ним не вел дела, - зло ответил мужчина.
  -- А я никогда не спала с Серебровым, - промолвила ошеломленная Алька.
  -- А вы не боитесь, что женились на ней, - задал странный вопрос адвокат, обращаясь к Валентину.
  -- Нисколько, - ответил тот. - Чего тут бояться. Сам сказал, Алина богатство притягивает.
  -- Зря, её надо бояться, - прокомментировал Лодзинский. - Она еще и ведьма, порчу насылать умеет, на себе испытал, она прокляла меня. После того, как я разорил магазин её детей, я заболел. Думал, простое недомогание. Не обратил внимания. Пытался, когда узнал, что она улетела на лечение, её младшей дочери организовать неприятности, но встретился с твоим Жорой вместо этого. Твоя дочь Ирина мне тоже по морде съездила, при всех, между прочим. Как и мамаша. За одни слова. Да Жорж врезал потом. Бок разболелся и уже не перестал болеть. Он и раньше побаливал. Рак у меня признали, запущенный рак. Метастазы, несовместимые с жизнью.
   Алька ахнула.
  -- Я никогда не трону твоих детей, Алина, - продолжал Лодзинский. - Отпусти только мою душу. Сними проклятие. Ты, на самом деле, ведьма. Дай пожить!
  -- Да мне никогда не нужна была твоя душа и ты сам. А уж тем более, от меня не зависят никакие болезни,- ответила Алина. - Но почему ты прилетел именно сюда, где лечилась я? Прощения просить? Не верю. Ты не такой человек.
  -- Правильно не веришь. Я умирать собираюсь. А прощения надо просить кое у кого другого, и долги вернуть. Деньги завещать близким людям.
  -- У тебя не может быть близких людей, у тебя нет ничего святого, - прокомментировала Алина. - Ты никого не любил в этой жизни.
  -- У Тани, жены Владимира два сына. Ты знаешь? - спросил Лодзинский, словно не слыша её слов.
  -- Да, - кивнула женщина. - Близнецы, они уже взрослые. И совсем не похожи.
  -- У Тани один сын. Второго родила моя сестра Наташа, от Владимира. Наташа умерла во время родов. Таня вырастила мальчика. Это единственно родное мне существо. Только Татьяна не хочет, чтобы мы встретились. И она права. Но я приехал сюда умирать. Поэтому раздаю долги. А свои деньги оставляю племяннику. Да, все состояние твоего Дмитрия я вернул вам. Да только зачем оно тебе? Ты теперь жена Орлова Валентина. И, я так думаю, что и от Сереброва у тебя должна быть приличная сумма в каком-нибудь швейцарском банке. Это ведь с его согласия я отобрал ваше имущество.
  -- Врешь, - выдохнула Алина. - Врешь, Серебров не причинил бы мне вреда...- она замолчала вовремя.
  -- А говоришь, что не спала с ним. Кстати, это я с ним поспорил, что недолго ты будешь тосковать. Увидишь Сереброва, передай, что спор я выиграл все-таки. Недолго пробыла ты вдовой. Только мне уже это ни к чему.
   Алина беспомощно взглянула на мужа.
  -- Вот что, Аля, подожди меня одна у реки, - решительно взял разговор на себя Валентин. - Я сам хочу поговорить с этим человеком.
   Аля послушалась. Валентин пришел через час.
  -- Не бойся ничего, мой Аленький. Он не появится на твоем пути. Но почему ты не попросила раньше меня о помощи.
  -- Я пыталась, - виновато ответила женщина. - Не смогла. Ты такой чужой был на вечере встречи.
  -- Значит, кого любишь ты, тому богатство плывет в руки, - засмеялся Валентин.
  -- Глупости все это, - смутилась Алина. - А Дима выплывал, благодаря тебе да Павлу Ильичу. Я ведь знаю, ты все годы поддерживал связь с моим любимым дядюшкой. И конечно, если быть до конца честной, покровительство Сереброва играло тоже определенную роль в доходах Димы. По крайней мере, пока мы жили в А-ке.
  -- Опять Серебров? - недовольно сказал Валентин. - Может, расскажешь?
  -- А то ты не знаешь его? Помнишь, беспорядки на П-кой фабрике. Я в роли пророчицы. И вдруг ты покупаешь эту фабрику. Как нас тогда не засекли, что мы уехали вместе.
  -- Ты расскажи, почему Серебров так верил тебе? За что он был благодарен?
   Алька рассказала абсолютно все: про тетю Сонечку, что лечила сына Сереброва, про свое участие в спасении мальчика, про родившиеся нелепые слухи, когда её стали считать колдуньей, пророчицей....
   Потом обняла мужа:
  -- Все, родной мой, едем в Россию. Я хочу домой. Я скучаю по детям. И ты без конца на телефоне сидишь, руководишь. Что-то там Жора, я поняла, не справляется без тебя.
   И Валентин понял: не думает больше Алька о прошедшем, больше не боится. Отступили все тени. И, словно сорвавшись, Валентин стал её целовать, она смеялась, отвечала тем же.
   Прошлое, наконец, отпустило женщину, ушли неприятности. Она полностью отдалась новому счастью. Впервые ночью Валентин вновь узнал свою отчаянную Альку, что потерял на сгоревшем теплоходе. Такая она была во время их встречи в А-ке, во время урагана на даче, на яхте. Неутомимая в любви, горячая, темпераментная, именно такой женщины Валентину не хватало всю жизнь. И Алька думала о том же. Дима был ласковым, терпеливым, но ночью не могла с ним до конца раскрепоститься женщина, в их отношениях на первом месте была у Альки благодарность, а страсти не было с её стороны. Сдерживала она свои порывы. Считала себя распущенной. С Валентином происходило само собой. Валька заводил её моментально. Он неутомим был в любви. В их отношениях царствовала полная гармония. И Алька только иногда говорила:
  -- Совсем с катушек слетели.
  -- А мне хорошо, - отвечал муж.
  -- Мне тоже, - смеялась Алька, - только как бы мне не забеременеть.
  -- Родим и вырастим, - обнимал её Валентин.
  -- Нет, мы внуков будем растить, - возражала Алька. - Ирка обещала пять штук. И Лена когда-нибудь родит.

Новый дом.

   Не сообщая детям, вскоре Валентин и Алина вернулись в Россию, где уже царствовала зима. Шел мокрый обильный снег, когда они вышли из самолета. Алька замерзла в своей осенней курточке. Но радовалась возвращению. В своем уже немолодом возрасте она и Валентин начинали новую жизнь. Счастливую. Алина знала это.
   В аэропорту Валентин спросил:
  -- Едем ко мне?
  -- Нет, - возразила Алька - Там Ирка. Я её боюсь. И Жору боюсь.
  -- Значит к вам. Но там Николай и Елена. Они ведь еще не переехали к себе. Что-то затянули с ремонтом. А я хочу быть только с тобой. И никого больше.
  -- И я. Едем в деревню, на дачу тети Сонечки, - предложила жена.
  -- Нет, - опять не согласился Валентин, - там дача старая, нет удобств. Наверняка, отопление не в порядке. Тебе трудно будет.
  -- Не будет, - не согласилась Алька. - Ты со мной.
  -- Мне надо заняться делами фирмы, днем останешься одна, - ответил Валентин, усаживая Альку в машину, что дожидалась его на платной стоянке.- Надо окончательно навести порядок с вашими делами. Я хочу предложить слияние. Это выгодно и мне, и вам.
  -- Знаешь, Павел Ильич говорил мне часто, что все его акции я должна буду передать тебе. Я думаю, и бизнес Димы тоже ты должен забрать. А я сейчас не хочу этим заниматься. А Николай ещё имеет мало опыта, что про Елену говорить, - в раздумье говорила Алина.
  -- Ты участвовала в делах мужа?
  -- Да, я была, так сказать, главным бухгалтером. Вся документация, все счета проходили через мой компьютер. Да, бухгалтерия была на мне. Истинная, не официальная. И Павлу Ильичу помогала кое в чем. Магазинчик у нас был, мехами торговали.
   Валентин молчал, улыбаясь.
  -- А мне будешь помогать? На моей фирме?
  -- А какую ты фирму возглавляешь?
  -- "Орлофф". С двумя "ф" на конце.
   Алька присвистнула, совсем, как Николай.
  -- Ну, Павел Ильич, ну, Валя, ну, молодцы, ну, конспираторы! Так это к твоим акциям пытался подобраться Лодзинский. То-то я ему в жены понадобилась. То-то он ерунду нес про удачу и колдовство! - женщина помолчала минуту. - Нет, Валя, корпорация "Орлофф" - это для меня трудновато будет. И тебе-то я объясняла, что у меня есть деньги!
  -- Ну что, тогда сольемся? Ты официально владелица дел Дмитрия и наследница Павла Ильича. Тебе решать.
  -- Наследница Павла Ильича - Еленочка. Но она не знает ничего об акциях. Я жена Орлова Валентина. Пусть примет решение муж. А я подпишу документы, - Алина задумалась на секунду. - Знаешь, учи Еленочку. Она станет тебе надежнейшим помощником. Она родилась уже с цифрами в голове. Коля - очень хороший юрист. Не забывай о нем. А я буду советчиком, который всегда будет соглашаться с тобой. Ну, можно, на худой конец, магазин какой мне доверить. Кстати, куда мы все-таки едем?
  -- Неужели ты думаешь, что у владельца фирмы "Орлофф" нет загородного дома? - скептически спросил муж. - Едем в мою "берлогу". Так Жора окрестил мой дом. Я строил его для нас. Я знал, что ты все равно будешь со мной.
   Валентин достал телефон и предупредил сторожа, что скоро они будут.
  -- Нет, ничего не надо, да, если надо, можете отъехать, - закончил разговор Валентин и пояснил. - У меня сторож живет постоянно, надежный человек, жена его убирает дом, иногда готовит еду.
  -- Хорошо, - согласилась Аля, - но еду буду готовить я. Только я и всегда я. Почему так? Потому что я твоя жена. Мне нравится быть просто женой, твоей женой, Валя. Я буду создавать тебе уют, спокойствие, делать так, чтобы ты любил бывать дома.
   При виде дома у Альки захватило дыхание. Это был дом с колоннами. Пусть не такой, как она мечтала, пусть не похож на старую школу, но дом был великолепен. Двухэтажный. Вдоль всего второго этажа идет длинный, уютный балкон, опирающийся на невысокие колонны, которые, пронзая его, поднимались до крыши. Крыльцо невысокое, всего три ступени, но широкое, во весь дом. Роскошный парадный вход. От дома явно веяло уютной русской стариной. Огромный, мощный забор окружал дом и, конечно, портил весь вид. Но такое уж стояло время - нельзя без высоких заборов.
  -- Валя, Валечка, - глаза Алины заблестели. - Валя! Какой чудесный дом. Еще лучше, чем я мечтала. И колонны...
  -- Жора проектировал, - пояснил Валентин. - Его работа.
   Мужчина счастливо улыбался. Он торжественно распахнул калитку, предупредив, что во дворе бегает огромная кавказская овчарка. Зовут Грета. Она добрая, но хозяина считает нужным охранять.
  -- Я вас сейчас познакомлю, - сказал муж. - Ты ей понравишься. Псина умная. Все понимает, жаль, говорить не умеет.
   Он вошел первым и свистнул. Огромное животное ринулось навстречу ему сначала с оглушительным лаем. Но потом проигнорировала хозяина и бросилась к Альке с жалким повизгиванием. Алька присела на колени в снег, чтобы псина не сбила её, и закрыла лицо руками. Валентин бросился спасать жену, но понял, что здесь что-то не так. Его огромнейшая Грета вела себя, как щенок, она жалко визжала, прыгала, ластилась к Альке, толкала её своим большим лбом, пыталась вылизать её своим огромным языком.
  -- Не смей меня слюнявить, - говорила Алька, сначала отталкивая громадную голову собаки.
  -- Грета, фу, - крикнул Валентин.
   Собака виновато глянула на него, прости, мол, хозяин, и продолжала жаться к женщине. Она бы свалила Альку, если бы та не сидела на земле на коленях.
  -- Анночка моя, - говорила женщина, - ты жива? Вот кто тебя пригрел. Валя, Валечка, родной мой, откуда ты взял мою Анночку.
   Алька обхватила огромную собачью шею и гладила лобастую голову, успокаивая огромное животное, посылая ей мысленные приказы успокоиться. И собака подчинялась воле женщины.
  -- Моя Анночка, - приговаривала Аля. - Ты нашлась. Ты моя умница. Что же ты не идешь к хозяину?
   Собака повизгивала, виновато махала хвостом, но продолжала ластиться к Альке. Валентин удивленно смотрел на них.
  -- Это Иркина собака, - пояснила Аля. - Она к животным неравнодушно дышит. Дмитрий ей подарил щенка. На пятнадцатилетие. Но вырастила собаку я. Поэтому она считает меня хозяйкой. Анночка убежала после похорон Димы. Я недосмотрела. Ох, и вопила же Ирина, что я даже собаку уберечь не смогла, не только отца. Мы в тот день захоронили урну, надо уезжать, а её любимицы нет. Искали, искали, всем знакомым наказали, а она как сгинула. А к тебе, как она попала?
  -- Я подобрал её уже еле живую, она сидела в лесочке около кладбища. Отказывалась от еды, пряталась от людей в кустах. Грязная, худая, со свалявшейся шерстью. Её хотели уже пристрелить. Жора пожалел её, он любит собак, решил забрать, пошел было к ней, а она в боевую стойку. Гав-гав. Никто не осмеливался подойти к ней, а со мной пошла. Я подошел, просто позвал: "Иди ко мне, собача!", - она пошла за мной, согласилась сесть в машину. Вот привез сюда и оставил здесь. Зову Гретой. Ну что, идем?
   Алька немного струсила, подойдя к новому своему дому. Нерешительно остановилась перед дверьми. Валентин, заметив её смятение, взял жену на руки и перенес через порог. Как и мечтал, когда строил этот дом. Алька теперь его навсегда. А его "берлога", его убежище стало их домом.
  -- Все, Алька, - сказал он, - теперь, по всем приметам, ты будешь меня слушаться, будешь во всем подчиняться.
  -- Буду, - соглашалась Алина, сомкнув руки на шее мужа. - Конечно, буду. Ты, Валя, глава семьи.
   Рядом, повизгивая от радости, что нашлась обожаемая хозяйка, шла огромная собака.
  -- Она всегда в доме жила, - виновато пояснила Аля, глядя на грязные собачьи лапы.
  -- У меня, можно подумать, на улице, - ухмыльнулся Валентин.
  -- Анна, лапы, - скомандовала Алька, когда муж её, наконец, отпустил.
   Собака легла на спину и подняла лапы.
  -- Вытереть надо, - пояснила Аля, оглядываясь в поисках тряпки.
   Валентин засмеялся:
  -- Я понять не мог, чего она, входя в дом, всегда бухается на спину
   Дом произвел на женщину двоякое впечатление. Нигде ни пылинки, ни соринки. Это была заслуга жены сторожа. Но дом блистал холодной чистотой, словно в нем не было души. Да и обставлены до конца комнаты не были. Анночка по-прежнему следовала за хозяйкой.
   Валентин с гордостью показывал свою берлогу, свое убежище. И он видел: Але нравится все: и камин в большом зале на первом этаже, и рядом просторная кухня, и спальни на втором, и гостевые комнаты. Но мебель кое-какая была только в гостиной, на кухне да в кабинете. Второй этаж был пуст.
   В кабинете мужа Алька немного остолбенела: она увидела большой портрет, (на нем она, молодая Алька с несколько растерянным взглядом, будто просящим о помощи, стоит в русском сарафане на фоне великой русской реки, робко улыбаясь), написанный Алексеем Симоновым и исчезнувший неизвестно где. Людмила продала кому-то совсем за бесценок, так она сказала, когда Дмитрий пытался выкупить этот портрет.
  -- За бесценок? - засмеялся Валентин, услышав эти слова от Алины. - За все годы обучения Николая в университете. Но будь он дороже, я все равно купил бы его. Я перехватил его у Дмитрия.
  -- Вы встречались?
  -- Да, когда случилась эта непонятная история с Алексеем Симоновым.
  -- Ты тоже был там?
  -- Да, я услышал в новостях, что в результате взрыва русской выставки в США погиб художник Симонов и уничтожена большая часть его картин. Я был в это время в США. Дмитрий прилетел через день.
  -- Значит, вы виделись? Мне Дмитрий ничего не сказал. Расскажи ты, Валя, только всю правду.
  -- Знаешь, Аленький мой, давай об этом как-нибудь попозже. Ведь мы с тобой впервые вместе дома. В нашем доме. И я хочу есть.
  -- Да, да, - спохватилась Аля. - Я иду готовить ужин. Только сегодня не рассчитывай на блюда, как у тети Сонечки.
  -- Мне понравится все, - ответил Валентин и спросил. - Когда все-таки позвоним нашим, что вернулись?
  -- Валя, я, наверно, дура, странная дура. Но давай не будем звонить сегодня, я не готова с ними встретиться. И сегодня ты устал. А то девчонки сразу примчатся, Ирка спать не даст всю ночь. Я её знаю. Ты же завтра поедешь к себе, в центральный офис. Я поняла, есть кое-какие проблемы. Что-то неудачно начал Жора. Так что сегодня отдыхай.
  -- А ты?
  -- А мне и завтра отдыхать. Тебя, я поняла по твоим телефонным разговорам, ждут дела. Я буду варить щи и ждать мужа. Ты любишь щи?
  -- Как я и мечтал в детстве, - засмеялся Валентин. - Ты будешь встречать меня, как тетя Сонечка Павла Ильича. Смотри, я купил очки, как у него.
   Валентин показал очки в тоненькой оправе, он начинал видеть плохо вблизи.
  -- Старичок ты мой, - засмеялась Алька. - И жену-старушку выбрал.
  -- Ничего, этот старичок ещё ого-го-го, поиграет ночью со своей старушкой.
   Этот дом Валентина был его берлогой, его убежищем от всех дел, от проблем, от подступавшей порой тоски. Дом, в котором поселился портрет Али. После коротких встреч, когда Аля в очередной раз возвращалась от него в свой дом, приезжал сюда Валентин. Выключал телефон, сидел, думал, перебирал свою непонятную жизнь и понимал, что, если он и живет, делает деньги, ходит, смеется, то лишь потому, что где-то есть Алька. Пить не начал - Алька робко улыбалась на портрете, её глаза следовали за мужчиной неотступно и предупреждали:
  -- Только посмей, я не буду с тобой говорить больше и встречаться.
   Иногда Валентин думал: а не помешательство ли это. Нет. Боль оттого, что они с Алиной не вместе, жившая в глубине души, просто иногда прорывалась. Когда умерла Катюша, Валентин, чувствуя вину, перестал ездить в свою берлогу, перестал встречаться с Алиной, тайком наблюдать за ней в те дни, когда невозможна была встреча. Он наложил табу на эти мысли. Дом так и остался без обстановки. Он строился для Али. Зачем нужна мебель, если сюда не придет Алина. Не было в доме души без неё. Катя, тихая Катя так распорядилась, наказала Валентина за все их несчастливые совместные годы жизни - он считал себя виноватым перед умершей женой, поэтому не мог встречаться с Алиной. А может, просто человеческая совесть не давала покоя.
   Но доступ в этот дом по-прежнему был закрыт для других. Даже Жоре. И приемный сын, и покойная Катюша уважали это решение Валентина скрываться сюда. Лишь один раз Жора нарушил этот закон. Это было в те дни, когда Валентин считал, что Альки нет в живых.
   А дом этот был совсем недалеко от дачи Павла Ильича, всего в полукилометре от соседней деревни Греково, где жила мать Кати и где когда-то во время выпускного Алька полезла за цветами, а пес порвал штаны Валентину. Алька избегала тех мест, которые напоминали о первой любви, когда Валентин был не с ней, как она тогда считала.
   Спала Аля плохо в эту ночь. Тем более спать пришлось в кабинете на диване. Она, лежала, прижавшись к мужу, его рука обнимала её, было тепло, уютно, но женщина не могла уснуть - она слушала дом. Этот дом был незнаком ей, чужд.
  -- Ничего, я тебя приручу, ты будешь меня слушаться, я вдохну в тебя жизнь. Ты станешь свидетелем моего позднего счастья, - приняла решение Алина и уснула только под утро.
   Дом с ней, казалось, согласился. Выглянувшая луна осветила серебряным светом комнату, бросила пару лучей на портрет и скрылась. Затих ветер за окном, перестали стучать ветки по окнам. И дом стал сразу приветливее.
   Валентин уехал очень рано. Но, как и полагается жене, Алька встала, разогрела остатки ужина и, накормив мужа, придирчиво осмотрела, в порядке ли костюм у мужчины, сняла невидимую соринку и проводила его. Сон не возвращался. Да и Валентин звонил каждый час сначала. Потом, как видимо, дела отвлекли его.
   А Алька изучала дом. В нем было очень чисто, стерильно чисто - заслуга Марины Тимофеевны, жены сторожа. Аля познакомилась с ними с утра. Сторож Васильич, так звал его Валентин, настороженно отнесся к новой хозяйке. А Алине он понравился, в нем было что-то от Павла Ильича, Алька даже не поняла толком, в чем сходство.
  -- Ну что ж, - решила Алина, думая о доме, - будем вдыхать в тебя жизнь. Или, говоря словами тети Сонечки, поселим домового. В мойке, под раковиной. И кота заведу, толстого, жирного. Он будет спать на камине и с домовым играть. И Ирка обрадуется коту...
   Женщина засмеялась своей глупости. Но кое-что начала менять в доме. На камине появилась вазочка. В ней сосновые ветки. Телевизор из кабинета перекочевал на новое место в зал, чтобы его можно было смотреть лежа. Аля решительно убрала тяжелый коричневый палас из зала - он съедал свет.
  -- Не хватает зелени, - окинула Алина взглядом явно повеселевший зал. - Надо обязательно развести комнатные цветы.
   Больше в доме делать было нечего. Алина отправилась на улицу. Участок вокруг дома был занесен снегом. Вдоль забора поднимались молоденькие сосны. Рядом возвышался сохраненный при строительстве дома старый могучий дуб. Алина обрадовалась и пошла к деревьям в первую очередь. Ей надо было поделиться с ними своей радостью. Как когда-то её любимая фея, приехавшая к ним под Новгород, говорила с травами и деревьями. Училась и Алька, глядя на неё. Женщина подошла к каждому дереву, погладила теплую ласковую кору, поздоровалась с каждой сосной, что-то прошептала. Даже сама не поняла, откуда взялись у неё эти слова. После прижалась бледной щекой к красноватому стволу дерева, вслушалась в неясный шум:
  -- Мне хорошо, мне очень хорошо, родное мое деревце. Ко мне пришло долгожданное счастье. Я знаю: все хорошо будет в моей жизни и в жизни Вали.
   Молоденькие сосны качали своими вершинами, соглашались с женщиной. Потом Алина подошла и обняла старый могучий дуб, под его знаком был рожден Валентин.
  -- Я люблю тебя, - сказала она могучему дереву. - Я люблю Валю. Ты веришь мне?
   Дуб стоял прочно, надежно, и Алина почувствовала, как его мощь простирает свое покровительство над молоденькими соснами, над самой Алиной.
   Только потом Алька пошла дальше. Вот молоденькие яблоньки, груши, сливы, вишни. За ними кусты смородины, крыжовника и еще что-то. Видны следы грядок. В стороне приютилась беседка в окружении недавно посаженных сирени и черемухи.
   В уголке участка была баня, новая, сложенная из бревен. Внутри, куда зашла Алька, глаз радовался желтому цвету дерева, которым была отделана баня. В центре мощная печь с таким же мощным котлом.
   Алине все очень нравилось.
  -- Как же здесь будет чудесно летом, когда будет все цвести. Интересно, где клумбы?
   Сторож сказал, что цветов не растили, да и грядки копали для себя, хозяину не надо было.
  -- А мне нужно будет и грядки, и клумбы, - решила Алина. - И вокруг беседки будет расти плющ.
   Валентин вернулся очень поздно, уставший и голодный. Увидев в домашнем халате свою Алю, произнес:
  -- Ну просто вылитая тетя Сонечка.
   Потом мечтательно вдохнул ароматы, с аппетитом поел и уснул перед телевизором, кажется, не заметив перемен. Аля караулила его сон и была вполне счастлива. Эту ночь пришлось спать в зале, опять на диване, правда, на другом. Но тоже неудобном.
   Утром Валентин выложил пачку денег и кредитку.
  -- Это на обстановку, - пояснил он. - Мебель можно заказать совсем недалеко. Здесь рядом есть мебельная фабрика.
  -- Знаю, - засмеялась женщина, - я тоже из этих мест родом.
  -- Ну вот, - притворившись обиженным, протянул Валентин, - и поучить нельзя уже.
  -- А может, вместе как-нибудь закажем мебель?
  -- Нет, Аленький, этим лучше займись ты.
  -- А вдруг тебе не понравится?
  -- Все понравится. Тем более, к концу недели приедут дети. Им тоже надо на чем-то спать.
  -- Ты позвонил им?
  -- А как ты думаешь, если у меня работает и Жора, и Елена, и Николай. Все, кроме Ирины. Что поделаешь, не хочет младшая наша дочь идти к нам на службу. Ирина наотрез отказалась менять работу. Что я им должен был сказать, что один вернулся? - засмеялся Валентин и добавил. - Ты была права, у Еленочки светлая голова. Кажется, у меня будет надежный помощник. А то Жора - человек мира, не хочет со мной работать.
  -- Ты про Колю не забывай, - тихо добавила Алина.
  -- Ты знаешь, Колька - толковый юрист. Так что мы с Еленочкой будем деньги считать, а Кольке оформление бумаг достанется.
   Алина облегченно вздохнула.
  -- Ах да, совсем забыл, - продолжил Валентин, - сегодня пригонят машину. Ты ведь водишь?
  -- Вожу, - сказала Аля, - только я уже год не сидела за рулем. Даже больше, наверно. И не хочу.
  -- Попроси Васильича. Он отменный шофер. Я его предупредил.
  -- Что-то он на меня неласково смотрит, - поежилась Алька. - Я его боюсь.
  -- Это тебе кажется.
   Машину доставили уже к десяти часам. Алька прокатилась сама за рулем и сказала:
  -- Не хочу.
   И пошла к сторожу договариваться, чтобы довез её до ближайшего города. Она планировала купить продуктов, кое-какой посуды, нужно было и постельное бельё, да и паласы надо на пол, шторы. Мебель посмотреть. Словом, покупок надо было совершить уйму. Также она хотела заехать и на кладбище к Дмитрию. Попросить прощения за новое замужество. Да и могилки тети Сонечки и Павла Ильича проведать. Поклониться Катюше, у неё тоже надо прощения просить. Еще есть и живой отец, и Дарья жива. Нет, к ним Алина не поедет. Путь в родительский дом закрыт: мать много лет назад скрыла от неё, что Валя был жив, что он прислал письмо. Этого Алина Дарье никогда не простит. А папку жаль. Надо отцу будет позвонить. Пусть Васильич привезет его сюда.
   Когда въехали в знакомую с детства деревню, какой-то мальчонка, в длинной, не по росту старой куртке, чуть ли не бросился под колеса их машины. Федор Васильевич, попросив разрешения, вышел, поговорил, погладил мальчишку по коротко стриженной головке, что-то строго наказал и тронул машину. Ребенок отчаянно бросился бежать следом.
  -- Кто это? - спросила Алина.
  -- Да так, - буркнул неразговорчивый сторож.
   Бегущий следом мальчик упал в грязный снег, видно было, что он отчаянно плачет. Алька вспомнила свою добрую тетю, что всегда подкармливала голодных ребятишек, того же самого Вальку, когда уходили в запой родители.
  -- Остановитесь, - резко сказала она Федору Васильевичу.
   Тот неохотно послушался и молча вышел из машины. Алька вышла следом за неразговорчивым сторожем.
  -- Дедушка, дедушка, - побежал навстречу мальчик, - возьми меня, возьми с собой. Мамка опять пьяная. Она куртку мою пропила, что вы с бабушкой купили. Я есть хочу, я не ел сегодня еще ничего! - крикнул в отчаянии ребенок, как последний довод.
   Васильич молчал. Молчала Алька.
  -- Дедушка, я буду тихо сидеть, помнишь, как я всегда сидел, когда хозяин приезжал. Он ни разу меня и не видел. Мы не скажем, что я живу у вас. Ну, дедушка, возьми меня.
   Мальчишка грязным кулачком размазывал слезы.
  -- Мне надо зайти к дочери, - тоскливо сказал Федор Васильевич.
  -- Зачем, - жестко спросила Алька. - Денег на водку дать? Постыдить, что ребенок не накормлен, - и вдруг дальше с каким-то надрывом продолжила: - У вас, что, сердца нет, держите ребенка с такой матерью. Вам Валентин мало платит? Не хватит на тарелку супа для парнишки? Эх, вы!
   Она вернулась в машину, расстроенная. Васильич долго стоял с мальчиком. Что-то говорил. Потом сел в машину. Мальчишка остался стоять с опущенной головой, слезы текли по грязному личику. Алька обозлилась, распахнула дверцу:
  -- Иди сюда, малыш.
   Ребенок не заставил себя ждать. Он заскочил на удивление проворно в салон.
  -- Как тебя зовут? - повернулась Аля.
  -- Митя.
   На Альку глянули удивительные голубые глаза. Когда-то ангела с такими глазами ей на помощь послала Дева Мария. Он спас женщину от смерти и безумия. Теперь маленькому ангелу нужна была помощь. Нет, не отпустит его Алина. Долги надо возвращать, даже Деве Марии. Женщина достала из сумочки влажные салфетки, вытерла грязные разводы от слез на лице ребенка, протерла озябшие ручки, обняла мальчика, прижала к себе, нисколько не заботясь, что измажется её одежда.
  -- Митя?- задумчиво повторила Аля. - Дмитрий значит. А я тетя Аля. Есть, говоришь, хочешь. Поехали к магазину, Федор Васильевич.
   Знакомый с детства магазин сильно изменился за последний год, что не видела его Алина. Он был отремонтирован заново и снаружи, и изнутри, как в супермаркетах, было самообслуживание. Аля взяла нарезанный батон, булочку.
  -- С чем будешь, - спросила она мальчика. - С колбасой или с сыром.
  -- С колбасой, - ответил мальчишка. - Вот с этой, она вкусная.
   Он показал на самую дешевую колбасу. Алька засмеялась.
  -- Нет, мы лучше возьмем другую. Взвесьте полкило докторской, - обратилась она к продавщице.
   Та повернулась и оказалась Машей Кваша из их класса.
  -- Аля, - обрадовалась та, - а говорили, что ты...
  -- Договаривай.
  -- Умерла.
  -- Значит, жить буду долго, - засмеялась Аля.- Да, порежь, молодой человек есть хочет.
   Она ласково провела рукой по колючей голове мальчика.
  -- А ты все такая же, только больше еще стала на свою тетю походить,- заметила Маша. - Твоя тетушка всем несчастным помогала, и ты детей алкашей подкармливаешь.
  -- Не совсем поняла тебя, - нахмурилась Аля. - К чему это ты все говоришь?
  -- Да вот. Твои дядя и тетя сколько Вальке помогали, а он так на тебе и не женился.
   Маша появилась в их классе в последний год обучения. Поэтому многое знала только со слухов. И теперь её место работы идеально соответствовала роли сплетницы.
  -- Ты хочешь сказать, что тетя Сонечка и Павел Ильич помогали Вале, ради меня. Чтобы он на мне женился! - и засмеялась: - Глупая ты, Марья.
  -- Чего смеешься, - обиделась та. - Не так что ли? Валька, говорят, богачом стал. Тоже ваш Павел Ильич помог. Денег ему взаймы дал. А много вам теперь помогает Валентин?
  -- Продолжай, продолжай, - не все понимая, попросила Аля. - А зачем мне помогать? Я вроде бы тоже баба не бедная.
  -- А говорили, что вы разорились. Землю продавать собирались, дачу.
  -- Наврали, Маш, наврали, поверь. Я теперь богаче прежнего.
  -- А мать твоя говорила, что отобрали у вас все.
  -- Как отобрали, так и вернули, - улыбнулась Алька, а про себя подумала: - Вот откуда слухи! От Дарьи. Ну, Дарья, тебе-то какое дело? Особенно до Валентина. Когда же твоя злость закончится? Ах, да, вам же тоже денежные поступления закончились, когда все имущество заграбастал Лодзинский. А у Вали для тебя я никогда просить не буду денег. Посиди, поживи на пенсию. Отца только жалко.
   Алина не знала, что деньги в это трудное время давала деду Ирина, из тех, что получала за сериал. Потом, когда имущество было возвращено, этот вопрос решила Елена. И деньги поступали на счет Григория Соколовского бесперебойно. Счет на Дарью не дала открыть в свое время Дмитрию Алина.
   Рядом Митя уписывал колбасу. Алька засмеялась, купила сыра, мальчик с удовольствием положил кусок сыра на колбасу и с аппетитом откусил большой кусок. Алина купила еще большую шоколадку, печенья, конфет и сока, из фруктов были только заморенные яблоки, и пошла к машине, не став ни в чем переубеждать бывшую одноклассницу.
  -- Поехали назад. Мальчика забираем с собой, отвезем его к бабушке, - обратилась она к Васильичу. - Завтра сделаем покупки.
  -- Нет, - вдруг заупрямился сторож. - Хозяин велел сегодня. А Митьке только в радость покататься.
  -- Да, - подтвердил мальчик, разворачивая шоколадку. - Меня дедушка часто катал на старой машине, когда хозяин был за границей.
   Сторож опять закряхтел, Аля заулыбалась, потом посмотрела на старенькую одежду ребенка, что-то провернула быстро в голове и согласилась ехать в город.
   В городе, взяв за руку Митю, пошла первым делом в детские товары, приказала продавцам сменить ребенку всю одежду. Купила и обувь, и модные теплые джинсы и джемпер, яркую желто-красную куртку, модную спортивную шапочку, не забыла ни про носки, ни про плавки и майки с футболками. Старую одежду велела продавцам выбросить. Напоследок хотела купить большую игрушечную машину, но мальчик жадными глазами смотрел на краски и фломастеры.
  -- Любишь рисовать? - спросила Аля.
  -- Очень, - выдохнул мальчик, - только бабушка почему-то не хочет, чтобы я рисовал.
  -- Мы уговорим её, - подмигнула женщина.
   К фломастерам и краскам пришлось купить и альбомы, и кисточки, и карандаши. Мальчишка был счастлив. А машину Алька все равно купила. Ребенок должен играть. Женщина получила огромное удовольствие, когда видела сияющие счастьем голубые глаза маленького ангела. На душе становилось хорошо-хорошо. "Спасибо тебе, Дева Мария!" - сама не зная за что, благодарила Алина Пречистую Деву.
   Потом они направились в мебельный магазин, Митя всюду был с Алиной, не отставал. Именно он показал, какая красивая кровать стоит. Алька вспомнила диван, на котором спала последние двое суток, присела на матрас, мягкий, и решительно купила кровать. Но оказалось, что она входит в гарнитур.
  -- Вроде бы ничего, - оценила Аля. - Беру все.
   Словом первая мебель была приобретена. Остальное, что планировала, тоже купила. Багажник и салон машины был уже забит почти полностью. И вдруг женщина увидела цветочный магазин. Через некоторое время Васильич уже грузил комнатные растения в салон.
   Марина Тимофеевна, увидев внука, расплакалась. Потом забеспокоилась:
  -- Валентин Семенович не любит шума.
  -- Да кто сказал? - зло спросила Аля.
  -- Он, когда искал сторожа и домработницу, говорил, что должна быть одинокая пара. Без детей.
  -- Так отправьте опять ребенка к пьяной матери, - окончательно обозлилась Аля.
   На обратном пути Митя рассказал ей, что, когда хозяина нет, он живет с бабушкой и дедушкой. Если хозяин приезжает на одну ночь, то Митя сидит тихо-тихо. Никуда не выходит из дедушкиной комнаты. Поэтому хозяин и не знал, что Митя здесь.
  -- А теперь, - добавил мальчик, - хозяин с женой приехал. Его жена будет жить на даче. Бабушке сказали, что эта тетка - настоящая ведьма. Все годы она мучила хозяина.
   За рулем Васильич медленно покрывался темным багрянцем, тихо кряхтел.
  -- Рассказывай, рассказывай, Митя, - смеясь, подбодрила Аля ребенка. - Значит, хозяйка - настоящая ведьма.
  -- Да. И теперь живет здесь на даче. Она не хочет, чтобы я там тоже жил. Вот дедушка с бабушкой и отвезли меня к мамке. Просили, чтобы не пила. Денег ей не дали, а еды купили. Но вечером пришли мужики, все съели, а потом куртку мою унесли, принесли самогонку. Я плакал, просил мамку не пить. А она пила, пила, теперь спит пьяная. Вот я и караулил на дороге, вдруг дедушка приедет.
  -- А если бы не приехал дедушка?
  -- Я сам бы пошел. Тут через лес напрямик недалеко.
  -- Знаю я эту дорогу. Но ведь холодно, снег.
  -- Я бы дошел.
  -- Ну и что бы вы делали, Федор Васильевич, где бы ребенка искали, если бы он не дошел? - обратилась Алина к сторожу.
   Сторож молчал. Ничего не сказал и жене, когда радостный Митя побежал навстречу бабушке. А Алина сердито выговаривала Марине Тимофеевне за то, что они решили отправить ребенка к такой матери.
   Митя испугался сердитой Алины. Ткнулся в живот бабушке. Марина Петровна увела внука. Алька посмотрела на мрачного сторожа, вдруг захохотала весело, от души:
  -- А что, Федор Васильевич, похожа на ведьму я.
  -- Скорее, на фею, на добрую, - ответил тот.
   И впервые улыбнулся Альке широко, приветливо. Потом спросил:
  -- Можно задать вопрос, Алина Григорьевна?
  -- Можно.
   Алька думала, что сторож спросит, можно ли остаться мальчику. Но прозвучало совсем другое.
  -- Алина Григорьевна, это ваш портрет висит в кабинете?
  -- Мой, - улыбнулась Алька. - Сильно я изменилась?
  -- Не мне судить. Но за что вы столько лет мучили такого хорошего человека?
   Алькин смех оборвался.
  -- Вы правы, Федор Васильевич, мучила, и сама мучилась, - задумчиво проговорила она. - Я столько ошибок совершила. И не все еще исправила. Валя не все еще знает.
  -- Так расскажите ему. И вам лучше станет.
   Сторож внимательными глазами смотрел на женщину. Алине опять вспомнился Павел Ильич, его все понимающие глаза, его слова о том, что Алина не имеет права ничего скрывать от Вали...
   Мысли женщины оборвались. Привезли мебель. Алина хотела собрать всё к вечеру. Но не успели. Пришлось опять спать на диване. Про Митю Валентин, оказывается, знал. Он очень удивился, что жена спрашивает разрешения оставить мальчика здесь.
  -- Алька, ну что ты меня обо всем спрашиваешь? Кому может помешать такой тихий ребенок? Как ты решила, так и будет. И откуда пошел слух, что я не люблю детей? Пусть живет мальчишка здесь, - сказал он, вспомнив маленького Николая и пьющую Галину Пастухову. - Только скучно парнишке будет. Детей здесь зимой мало. Поиграть не с кем.
  -- Зато есть Анночка, - ответила Алька. - Он с ней, знаешь, как возился. Весь снег утоптали.
   И не только Анночка оказалось другом Мити. На другой день к обеду пришел кот, здоровый, жилистый, чувствовалось, голодный и поэтому злой. Он остановился возле двери сторожа и начал громко орать противным голосом. Алька рассердилась в очередной раз. Ведь ясно, что жил здесь кот раньше, чего не пускают?
  -- Чей кот? - спросила она сердито.
  -- Да так, я иногда кормлю, - испуганно ответила Марина Тимофеевна. - Сейчас прогоню. Пошел отсюда. Брысь!
  -- Ну что вы все мудрите? - все также сердито сказала Алина. - Я вижу, ваш это кот. Пустите его в дом. Так, Митя?
   Мальчик виновато молчал, потом сказал:
  -- Конечно, кошкам тоже нечего есть у мамки. Там одна водка. А кошки не любят водку.
  -- Так что кот вернулся от мамки твоей сам? - удивилась Алина. - Молодец! Такого верного кота беречь надо. А с Анночкой он не дерется?
   Ребенок её не понял. Он никак не мог привыкнуть, что у собаки есть другое имя.
  -- Грета его не съест? - повторила вопрос Алька. - Она все-таки собака.
  -- Нет, они дружат. Они вместе летом в будке спали, потом...
   Марина Тимофеевна одернула мальчишку.
  -- Хватит рассказывать. Алине Григорьевне неинтересно.
  -- Даже очень интересно. Иди сюда, черный, - сказала Алька. - Кис-кис-кис. Иди ко мне, мордастый!
   И кот пошел, важно задрав хвост, через парадный вход в дом хозяина. Как видимо, этот путь ему тоже был знаком. Аля обернулась:
  -- И ты, Митя, приходи чай со мной пить. Я сегодня торт испеку. Марина Тимофеевна, вы мальчика отпускайте ко мне. Да, кота-то как зовут.
  -- Ирка, - сказал мальчик.
  -- Как, как? - переспросила Алина.
  -- Это кошка. Ира, - пояснила Марина Тимофеевна. - Митя так её назвал в честь любимой актрисы Ирины Соколовской.
  -- Что? - Алька от души захохотала. - Мальчик сериал "Стервы" смотрит? Не рановато ли?
  -- Нет, что вы? Мы не разрешаем. Он любит сказку "Кошкины детки". Там эта актриса играет очаровательную кошечку Маркизу. Еще совсем девочкой. Помните такую?
   Женщина улыбнулась. Ну, еще бы, не помнить Альке эту актрису и эту сказку. Сколько было радости, волнений, как гордился Дмитрий! Это первая большая роль Ирины в кино - хитрой кошечки Маркизы. После реалити-шоу. Заметили талантливую девочку все-таки. Тетя Сонечка помолодела даже, мотаясь с Ириной по съемочным площадкам. Не отпускала одну внучку. А что касается кошки Иры, она стала жить в доме, спала, в самом деле, рядом с Анночкой, которая её побаивалась. Митя рассказал, что как-то кошка Ира, когда у неё были котята, побила лапой по морде прямо большую Грету, когда та пришла посмотреть котят. Вот с тех пор она и боится кошек.
   Неделя пролетела мигом. Алька спешила, но все же до конца дом не обставила. Но комнаты для дочерей подготовила. Спасибо Марине Тимофеевне. Все она делала. Алине не разрешали, да и сама женщина понимала, что ей надо поберечься. Митя нисколько не скучал, а вел себя, в самом деле, тихо. Любил рисовать. Сидел часами с альбомом и красками. Алька полюбила говорить с мальчуганом. Ему теперь можно было и ходить по комнатам, и гулять, когда захочет, на участке. И счастливый Митя, если не рисовал, то возился в снегу с огромной Анночкой. Пытался заставить кошку Иру бегать за бантиком, на что та презрительно фыркала и предпочитала спать на диване. Любил мальчик что-нибудь рассказать, сидя возле Али. Марина Тимофеевна переживала, гнала его сначала из хозяйских комнат, но постепенно успокоилась, видя приветливость жены хозяина.
   Так пролетела неделя. Ближе к выходным Аля позвонила дочерям, сказала, что ждет их.
   Первыми приехала Еленочка с Николаем. Она обнимала мать, плакала, благодарила Валентина. Вокруг в дикой пляске прыгала огромная Анночка. Николай, пожав руку отцу, молчал. Старался не оставаться с ним наедине, все больше разговаривал с Алиной. Вот и сейчас он отказался пойти с женой и отцом осматривать участок. А Еленочке было все интересно. Между ней и Валентином было полное взаимопонимание. Алина, помня свое намерение примирить окончательно отца и сына, решила рассказать Николаю все, начиная с детства и кончая тем, что узнала несколько дней назад от мужа. Совсем по-другому после рассказа вырисовывался перед Николаем образ его родной матери, по-другому он начал думать о родном отце, узнал правду о приемных родителях.
  -- Как ты думаешь, - говорила Алька, - почему после смерти Алексея Симонова, богатого человека, вы остались нищими. Он же известнейший художник. Куда делись его работы?
  -- Взрыв уничтожил много картин. После мастерскую отца обворовали, - ответил Николай, - осталось всего несколько наименее удачных работ. Так сказала мама.
  -- Коля, Коля. Все не так. Я знаю, ты с уважением относился к Алексею, любил его, отцом называл. И он любил тебя. Но.... Даже не знаю, с чего начать... Сейчас послушай меня. Сможешь простить приемного отца, прости. Не сможешь, так не сможешь, но на родного тебе обижаться не за что, - начала Алина. - Никто не воровал картин, не залезал в мастерскую. Просто ушел от вас Алексей. И картины увез. Остался за границей. И взрыва никакого не было. Жив художник Симонов, только теперь у него молодая жена и ребенок должен был родиться. Для чего нужна была эта комедия, не понимаю, - вздохнула Алька. - Мог бы просто уйти. Развестись. Лучше бы было. Хотя вряд ли Люда бы его отпустила. Она хищница по натуре. Не обижайся только. Тебе, я помню, она матерью была. Вместо меня. Так судьба распорядилась....
   Алине пришлось вернуться опять в прошлое, когда был жив Дмитрий.

Семья Симоновых.

   В новостях передали, что во время террористического акта в США погиб известный русский художник Алексей Симонов. Сильно пострадали его картины, большая часть была уничтожена начавшимся пожаром. Аля и Дмитрий, оставив девочек с тетей Сонечкой и Павлом Ильичом, тут же выехали к Людмиле. Впрочем, совсем ненадолго. Люда, похоже, больше злилась, чем была расстроена. И меньше всего хотела видеть Алину. Последние годы отношения Людмилы с мужем совсем разладились. У него были женщины, она тоже завела роман на стороне. И про Николая забыли. А он к тому времени учился в одиннадцатом классе, мечтал об университете. Аля, забрав Колю, вернулась к девочкам, а Дмитрий вылетел за границу. Наверно, он бы вернулся с какими-то останками в урне, (Алексей неплохо организовал свою гибель), но там он встретил Валентина, который тоже выяснял причины гибели художника Симонова. Валентин был почему-то зол. Через день он привез несколько якобы сохранившихся картин Алексея. А потом позвал Дмитрия в один из отдаленных районов страны. Там они и встретились с живым, невредимым Алексеем.
  -- Почему ты так поступил? - поинтересовался Дмитрий на правах старого друга. - Мог бы развестись обычным способом.
  -- Ты когда-нибудь жил с нелюбимой женщиной? Что молчишь?- вопросом ответил Алексей. - У тебя любимая жена, две очаровательные дочери, свои, родные. А Людмила не может иметь детей. Да и любовь давно прошла. А теперь у меня другая жена, у нас будут свои дети.
  -- Так ушел бы просто. Что ломать комедию.
  -- Ты не знаешь Людмилы, она бы не отпустила.
  -- А о Коле ты подумал? Он тебя отцом считает.
  -- Кольку мне жаль. Виноват я перед ним. Хотя ничего плохого ему не делал. Сам знаешь, любил. Но он знает, что я ему не отец. Я теперь у меня другая семья. Он меня, я надеюсь, простит.
   Дмитрий замолчал. Зато в разговор вступил Валентин.
  -- Черт с тобой, живи. Но ведь мой парень тебя отцом все эти годы звал. Почему не отдали его мне, когда просил.
   Алексей молчал. Решала в те дни все Люда. Он чувствовал вину тогда перед ней.
  
   Люда была старшая дочь в многочисленном семействе Пастуховых. Мать рожала часто, при этом оставаясь признанной деревенской красавицей. Галька была последняя, пятая, младше старшей сестры на тринадцать лет. На ней производство закрылось. Всех братьев и сестер перенянчила Людмила и навсегда возненавидела детей. Училась она в школе очень хорошо. Мечтала стать врачом и никогда не возвращаться в деревню. Помог с поступлением в медицинский институт все тот же ученый - Павел Ильич. Мать продавала им молоко. Тетя Сонечка считала, что у их коровы самое вкусное и жирное молоко в деревне. Вот и ходила к ним через день с бидончиком Люда. Умная, серьезная девочка нравилась тете Сонечке. Она попросила Павла Ильича помочь девушке с поступлением в институт. И Павел Ильич помог, только не в столице был институт.
   Жить студентке пришлось в общежитии. Родители сначала помогали, потом пить стали. Вот и пришлось Людмиле рано начать подрабатывать. Дежурила по ночам в больницах. Экономила каждую монету. И как-то раз им с подругой предложили побыть натурщицами в художественной мастерской. Там платили неплохо. Алексей Симонов уже в то время считался подающим надежды художником. Деревенская красавица очень понравилась ему. Практичная Люда смекнула, что можно зацепиться за город, пусть не Москву, и навсегда забыть ненавистную деревню. Роман завершился беременностью молодой женщины. Алексей, не желая неприятностей, предложил Люде замужество. Но ни он, ни она детей не хотели. И когда этот намек прозвучал со стороны мужчины, Людмила, ликуя в душе, якобы нехотя пошла на аборт. Да неудачно. Пришлось перенести несколько чисток. Поэтому когда решили заводить детей, ничего уже не выходило. Алексей себя считал виноватым - об аборте он заговорил первым. А Людмилу отсутствие детей только радовало. Все было в жизни, дом, престижная работа, достаток. Зачем дети. Но Алексей хотел ребенка, однако о приемных детях муж и жена Симоновы не думали. Все решил случай.
   Из родного дома пришло известие, что родители окончательно спились, что младшая сестра родила в девках и тоже пьет, мальчик её сиротой растет при живой матери, соседи подкармливают, а то бы умер. Поехала Люда в родные места, где не была с того дня, как уехала учиться в институт. Посмотрела на родные пенаты, на пьющую братию. Гальку хотели лишать материнства, мальчика отдать в детдом. Так решили не совсем еще спившиеся остальные братья. Малышу в их семьях явно места не было.
  -- Отец-то кто у ребенка, - сердито поинтересовалась старшая сестра у Галины. - Не от святого же духа ты его родила.
  -- Не от духа, от мужчины, - икнув, ответила нетрезвая младшая сестренка. - Отец Кольки - хороший мужчина. Только какой, не знаю точно. Но вроде парень мой похож на Вальку Орлова.
  -- Тоже из пьяни, - прокомментировал пришедший брат.
  -- Он интересуется ребенком? - спросила Людмила.
  -- Интересовался, даже свою фамилию дал. Но жениться на мне не хочет, - заплакала пьяными слезами Галька, - Алька Соколовская, зараза, во всем виновата. Присушила Вальку, приворожила. Сама сбежала от него в Москву, а он на меня внимание перестал обращать.
  -- А где сейчас ребенок-то? - задала вопрос Людмила.
  -- Гуляет где-то. Наверно, у Валькиной матери, а может, у Алькиной тетки. Эти ведьмы хотят и Вальку себе забрать, и Кольку моего. Не дам. Пусть лучше в детдоме растет. А если не хочет Валька этого, пусть женится на мне, - зло говорила Галина, опрокидывая очередную рюмку.
   Людмила выслушала историю любви младшей сестры и соперницы-разлучницы Альки Соколовской в интерпретации пьяной Галины, забрала у сестры детские документы, разыскала ребенка у Орловых и уехала с ним. Обрубила все концы и связи. Не поехала хоронить ни умерших родителей, ни попавшую под машину сестру. Денег только высылала. Алексей очень хорошо отнесся к мальчику, привязался, не обижал, но и душевной близости не было. Мальчик рос настороженным, недоверчивым. Он оживать начал, когда появилась Алина, которую спас Дмитрий. Николай любил очень дядю Диму и его жену. К Алине прямо прилипал, стоило той приехать. И она испытывала нежность к этому серьезному мальчишке. Теперь-то она понимает, почему. Это был Валин сын. Чувствовала в нем женщина что-то родное, близкое. А Люда злилась. Почему так? Какая-то неизвестная, без роду и памяти, а сразу Алексей на неё запал, и мальчишка привязался. Людмила никогда не видела Валентина и Альку. И когда догадалась, кого подбросила ей великая река в дом, на ком женился Дмитрий, стала потихоньку избегать общения. Но нелюбовь прорывалась. Тем более, видела, что Алексею все больше нравится жена друга. И это была главная причина нелюбви к Алине. А Валентину Люда не могла простить то, что не захотел он жениться на Галине. Жалко все-таки было непутевую сестренку. Не отдала она мальчишку отцу, когда тот нашелся после катастрофы, кроме того, поняла, что от Валентина можно и деньги получать. И наврала Алексею о том, что сообщила Дмитрию и Алине, что Валентин Орлов жив, нашелся.
   Шли годы. Подрастал Николай. Жили Люда и Алексей по-прежнему вместе, только у мужа давно была другая женщина. Люду это устраивало. Она тоже завела любовника. Но с Алексеем не хотела расставаться, на нем держалось все благосостояние. Вот и решил Алексей обрубить все концы. Погибнуть во время взрыва. Не учел только связей Валентина.
  -- Подлец ты все-таки, Алексей, - это промолвил Дмитрий. - Не мне судить вас с Людой, но Коля тебя любит, как отца.
   Они не стали больше говорить.
   Дмитрий привез картины Людмиле, чтобы было на что жить. Она привыкла к хорошей жизни. А говорить или не говорить правду, этот вопрос пришлось решать Дмитрию. Он сказал, что будет помогать Люде и Николаю материально, на что Валентин жестко возразил:
  -- Это мой сын, это моя забота.
  -- Людмила тебя ненавидит, она может не взять денег, - возразил Дмитрий.
   Валентин также жестко ответил:
  -- Ты плохо знаешь Пастуховых. Деньги они возьмут ото всех. Много лет назад я тебе дал слово: не беспокоить твою семью, не видеть Алю. Я уступил тебе свою женщину! Но я хочу, чтоб сын у меня оставался. Решу сам все проблемы. И от денег Люда не откажется.
   И решил. Валентин первым из Штатов прилетел в город на Волге. Встретился с Людмилой. Николай в то время был у Алины. В мастерской, среди картин, обнаружился портрет Али. Людмила ненавидела эту зеленоглазую женщину с тех пор, как поняла, что Алексей с интересом смотрит на молодую красавицу, что Алька и есть та вечная соперница младшей её сестры Галины. Но пока был Алексей, она сдерживала чувства, а теперь ненависть лилась из неё. За портрет Люда заломила приличную сумму. Валентин купил, увеличив ярость женщины. Через год Николай поступил в МГУ на юридический факультет. Учебу оплатил Валентин. Жить сына к Валентину не пустила Люда, да и Валентин часто подолгу жил в Штатах. Поэтому Николай остался у Алины и Дмитрия. Вот только Дмитрий не сказал Алине, чей на самом деле сын Николай. А Коля возился с девчонками, следил за Ириной, гонял от неё парней, потом начал все чаще в задумчивости глядеть на Елену, в его глазах застывали ласка и интерес.
  -- Влюбился мальчик, - сказала мужу Аля. - Ну и хорошо. Они - красивая пара. Дай Бог им счастья. Я рада за них.
  -- Красивая, - согласился Дима и странно посмотрел на жену.
   После окончания университета Николай пошел работать в фирму Дмитрия. Люду же бросил любовник и, оставшись одна, женщина начала попивать. Дмитрий все-таки сказал ей правду про Алексея....
  
  -- Ну а дальше ты все знаешь, - завершила свой рассказ Алина. - Никогда, Коля, не отказывался от тебя отец.
   Алька завела Николая в кабинет мужа.
  -- Твой отец купил этот портрет и по второму разу, уже у Людмилы, другие картины, которые уже были выкуплены у Алексея. Заметь, второй раз. Потому что гордая Люда сначала отказывалась брать деньги, обвиняя твоего отца в смерти сестры. И меня заодно. А за что нас винить, что любили друг друга с детства. Не я разлучала твоих отца и мать. Галя всегда пыталась нас разлучить. Я дважды из-за неё бросала Валентина. А он упорно возвращал меня. Но Гали нет в живых, я не в обиде на неё больше. Не из-за неё мы расстались с твоим отцом на долгие годы. Учись и ты прощать, Коля.
   Николай опустил голову.
  -- А вспомни, что было, когда ты решил жениться на Еленочке. Люда отказалась это слышать. Она заболела даже. Но я-то и не знала в то время, что ты сын Валентина. Ты не знаешь грязного скандала, что был в больнице, когда я поехала к твоей матери. Я бы не выдержала всего, вмешался Дмитрий. Но и это не помогло бы. Валентин, узнав, что ты хочешь жениться, а Людмила не дает, пригрозил, что перестанет помогать ей материально. Она уже привыкла, что имеет хорошее содержание, благодаря Валентину. Только и тогда она скрыла от него, что Елена - моя дочь. А вы не пригласили отца на свадьбу. И Дима, и Люда боялись нашей встречи. Хотя мы давно встречались с твоим отцом. И Дмитрий знал это. После свадьбы я пыталась еще раз поговорить с Людмилой. Знаешь, что я услышала, сколько оскорблений.
   Алька вспомнила, как пьяная Люда кричала ей, когда она после свадьбы пыталась поблагодарить Людмилу, восстановить хорошие отношения:
  -- Довольна теперь? Ты сучка и твоя дочь такая же сучка. Тебе не удалось Вальку поймать, так твоя доченька поймала его сына. Обе вы...
   Сколько еще прозвучало нецензурщины! Алька ушла оглушенная, расстроенная. Неужели Людмила так сильно любила младшую сестру, что перенесла ненависть на неё, Альку, на Еленочку. Что-то не верилось в это. Но она невольно сказала Алине то, что скрывал Дмитрий, чего он боялся - Николай - сын Валентина.
   Вечером Алина сердито спросила мужа, кто настоящий отец Николая. Тот нехотя ответил под пристальным взглядом жены. Алька обиделась. Впервые крупно поссорилась с мужем.
  -- Я не имела права знать этого? - кричала она. - Я всю жизнь прожила с тобой. Я не заслужила правды? Какие у тебя еще есть секреты от меня?
  -- А у тебя? - спросил устало Дмитрий. - У тебя нет секретов от меня?
   Алина замолчала. Потом зло произнесла:
  -- Моя жизнь была моей. Я её выбрала! Под твоим давлением. Ты не отдавал мне Еленочку. Значит, ты тоже выбрал эту жизнь. Нет счастья у нас с тобой! Но я не дам ни тебе, ни Людмиле, никому другому сделать несчастными детей! Мою дочь и сына Валентина! Запомни это!
   После Алина долго плакала. Лишь один человек мог принести ей радость. Но Валентин не звонил - уже была больна Катюша.
   В тот год в её и так уже натянутых отношениях с Дмитрием резко потянуло холодом. Они разошлись в разные спальни. Алина заговорила о разводе. Только болезнь Димы их опять сблизила, правда, совсем ненадолго. Дмитрий умер через несколько месяцев. Среди бумаг покойного мужа Алина нашла свидетельство о расторжении брака. Почему он тайком оформил это?
  
   Николай виновато опустил голову.
  -- А откуда вы все знаете?
  -- Коля, Коля, ты что забыл, я вышла замуж за твоего родного отца. С Людой-то видитесь? Не суди её строго. Как она?
  -- Так она умерла.
  -- Дева Мария, прости меня, сынок, я не знала, - Аля быстро перекрестилась. - Пусть земля ей будет пухом.
  -- Она после того, как умер... не стало отца, сначала держалась, потом начала тоже пить, как моя родная мать. Теперь я понимаю, почему она запила и до последнего отказывалась встречаться с Еленочкой.
  -- Когда умерла Люда?
  -- Спустя три месяца после дяди Димы. Мы не стали вам говорить, вы и так плохи были...
  -- Вот так-то, сынок. Жизнь все перепутала. Не обижай отца, он больше всех страдал в этой истории.
   Николай задумчиво смотрел на Алину. Потом улыбнулся.
  -- А помните, как я хотел жениться на вас из-за пирогов?
  -- Помню, - засмеялась Алька.
  -- Вы все-таки немного колдунья, - сказал он. - А сейчас вы стали похожи на тетю Сонечку, только худенькая. А ведь я помню, как она подкармливала меня, и не только пирогами.
  -- Я знаю, ты приходил к Валиной матери, она хорошая, ласковая была, но там тоже с едой бедно бывало, хоть мать Валентина всегда что-то для тебя держала из еды, хоть кусок хлеба, а сначала покормит, потом только пьет. Вот и звала тебя моя фея к себе, - сказала Алька. - Тетя Сонечка всегда надеялась, что у нас с Валей все будет хорошо, что мы будем вместе, и мне придется стать твоей мамой. Я ведь хотела стать твоей матерью много лет назад. А стала только теперь.
  -- Да нет, - не понял Николай, - вы сразу хорошо ко мне отнеслись, как только я начал жить у вас, вы не мешали нам встречаться с Еленой, берегли и охраняли нашу любовь, несмотря на недовольство дяди Димы. Вам я благодарен за свое счастье.
  -- Я, Коля, говорила о тех далеких днях, когда взорвался теплоход. Мы с Валей собирались забрать тебя сразу. Сойти на полпути и забрать, даже свадьбу решили отложить. Нас на конечной стоянке ждали Павел Ильич и моя фея. Мы решили им сюрприз сделать. Тебя привезти, забрать у Людмилы. А ночью прогремел взрыв.... - по лицу женщины пробежала болезненная судорога. - Не забудь про отца, Коля. Сумей полюбить его.
  -- Я постараюсь, но мне нужно время.
   Они пошли в гостиную, где уже слышался довольный лай собаки. Валентин показывал Еленочке старую фотографию:
  -- Давным-давно, - говорил он, - Аля оставила её мне. Этот снимок стал моим талисманом. Я часто смотрел на него. А иногда мечтал, даже надеялся, что ты моя дочь.
  -- Я и есть ваша дочь, - Елена ласково обняла Валентина за шею, поцеловала в щеку и прошептала: - Папа, вы мой папа, - и тут же недоуменно спросила. - А почему вы так думали? Почему надеялись, что вы мой отец. Между вами и мамой было что-нибудь при папе? До рождения Иры?
   Алька побледнела.
  -- Я очень бы этого хотел! - ответил Валентин, глядя на Альку. - Я всегда любил мою Альку.

Последняя тайна.

   Вскоре приехали Ирина с Жорой. Об их приезде громко возвестила собака. Еще не открылась калитка, как собака подняла голову, жалко взвизгнула и огромными прыжками понеслась к выходу. Ирку она все-таки сшибла, а та целовала огромную собачью морду и оглушительно визжала. Встреча стала шумной и бестолковой. У Ирки была куча новостей, главная из которых, что она хочет уйти из сериала, а новой роли нет пока. Потом она стала бурно обсуждать свою будущую свадьбу. Жора спокойно воспринимал все её планы, лишь иногда ласково гладил по руке, по плечу, обнимал словно ненароком. Ирка в ответ ласково, как котенок, терлась об него головой и продолжала трещать о своем. Они получались интересной парой - взрыв огня среди ночи и надежная спокойная гладь реки. Приветливее смотрел Жора и на Алину. Ну, ещё бы. Приемный отец за эти месяцы помолодел, поправился, выглядит счастливым и довольным.
  -- Папаня наш, как раздобревший зимний кот, такой вальяжный, красивый, прямо погладить хочется, - шепнула Жоре Ира, озорно прищурившись. - А ты у меня скоро на мартовского будешь похож.
  -- С тобой немудрено, - в тон ей ответил Жора. - Я готов даже, как кот, петь ночью на крыше о том, что люблю тебя, моя неугомонная актриса.
   Потом Жора заговорил о том, что у него появилась интересная мысль насчет барского дома.
  -- А что если построить там санаторий, такое чудесное место, пусть там долечиваются люди после болезней. И парк рядом. Вычистим, приведем в порядок. В искусственные пруды пустим...
  -- Лягушек, - смеясь, подхватила Ирина. - Жалко парк чистить. Там такая крапива, такие заросли. Где мои дети Ленкиных будут пугать, если все это уничтожить?
  -- Ира, - строго глянула Алина.
  -- Лягушек тоже запустим, - согласился Жора. - Розовых и голубых. Специально для Ирины жаб породистых привезем. Остальные будут рыбу ловить.
   Фантазии архитектора захватили воображение всех.
  -- Завтра, - сказал Жора, - едем туда и я вам все обрисую на месте.
  -- Заодно, - добавила Еленочка нашу дачу надо проверить, мы прямо к вам поехали. Не терпелось вас всех увидеть.
   А Мите в тот день так хотелось посмотреть на любимую, живую актрису, но бабушка не выпустила его из комнаты.
  -- Не мешай, завтра посмотришь, - говорила она. - Люди долго не виделись. Ирина Соколовская будет часто сюда приезжать, она вышла замуж за сына хозяина.
   И Аля забыла о мальчике в этот день.
   На другой день все дружно поехали в Березово, где стояла полуразрушенная школа - старый дом с колоннами.
   Несмотря на холод, Алина присела на свои любимые ступеньки старого барского дома, где она когда-то училась мечтать и радовалась жизни. Все родные и дорогие люди были рядом. Вот строгая красавица Елена, все держится за руку своего Николая. А Жора ведь, как Валентин, то погладит Ирину, то обнимет невзначай как будто, то поцелует в щеку. Он так и лучится нежностью. Прячет её за насмешками. Какие они разные. Черноволосая, плохо управляемая, избалованная актриса и надежный айсберг. Так в свое время покорил своей надежностью Алю Дмитрий. Дева Мария, да ведь Жора чем-то похож на покойного мужа. То-то Ирка в него вцепилась. Она неосознанно искала такого мужчину. Как им все сказать? Но надо, обязательно надо. Сегодня вечером они соберутся, как единая семья, и Алина им должна досказать все, что ещё они не знают. Чем больше проходит времени, тем труднее решиться Алине будет.
   Жорж развивал идею, как сохранить старые колонны.
  -- Нет, Жор, строй лучше новые. Эти скоро обвалятся, - сказала Ирка и пнула модным остроносым сапожком по выпиравшему кирпичу.
   Он выпал, открылось отверстие, оттуда выкатилась бутылка.
  -- Алкаши что ли припрятали? - высказала мысль Ира.
  -- Нет, - ответил Валентин, любящими глазами глядя на жену, - эту бутылку много лет назад прятала одна молодая и немного сумасшедшая Лунная богиня.
  -- Ты, думаешь, это та самая? - спросила Аля, бросив ласковый взгляд на мужа.
  -- Она, смотри, бумажки лежат, - Валентин поднял бутылку и присел рядом с Алей. - Кажется, целы.
  -- Ничего не понимаю, - сказала Еленочка. - Вы о чем?
  -- В этой бутылке было спрятано счастье нашего класса, мечты наших одноклассников, - сказал Валентин. - Аля прятала. Кричала, что Лунная богиня велела не трогать двадцать лет эту бутылку.
  -- Вы знаете легенду о Лунной богине? - с заинтересованным видом спросил Жора.
  -- Кто же её не знает, - ответила Еленочка. - Мы выросли с этой сказкой. Сколько раз тетя Сонечка нам рассказывала.
   Жорж замолчал, о чем-то задумавшись. Алька пыталась открыть бутылку.
  -- Вот оно, счастье мое, пришло, но сколько лет я его ждала, - думала она. - Я в те годы так хотела, чтобы осуществились мечты друзей. Но и мои желания тоже осуществились. Лунная богиня великодушна. Что-то я словами сказки стала думать.
   Валентин взял из её рук бутылку, открыл, достал первую записку.
  -- "Я хочу быть богатым". Это Васька Шмаков написал. Все правильно, он фермер, свиней разводит, мясом торгует. Вон его домина возвышается, - он кивнул на другую сторону ручья.
  -- "Хочу жить в Москве", - прочитала Алька. - Это Танькина записка. Да, она за москвича замуж вышла.
  -- "Настя, полюби меня. Артем Новиков". Надо же, - сказал Валентин, - а многие считали, что они враги. Уж сколько язвила по поводу Артема наша смелая красавица Настя. Ведь они поженились?
  -- Поженились, - засмеялась Алина. - Давай найдем Настину записку. Я не я, если там не написано " Хочу замуж за Артемона".
  -- Почти угадала, - захохотал Валентин. - Смотри: "Артемончик, женись на мне! Твоя тайная и единственная любовь Анастасия".
  -- "У меня будет самая красивая жена", - прочитала Елена. - Подпись: "Сергей Костин". Вот о чем мечтало ваше поколение, - она засмеялась.
  -- Был у нас такой один красавец, сердцеед, девчонок менял, как перчатки, все в него были влюблены, - пояснила Алина.
  -- И ты? - как будто невзначай поинтересовался муж.
  -- И я, - призналась Алька, хоть глаза её смеялись, - что я хуже других. Как вспомню Сергея - светлые волосы, черные брови, красивые карие глаза. Только, увы, он на меня совсем не смотрел, потому что у кого-то были тяжелые кулаки.
  -- И потому что была Аня Астафьева, - добавил Валентин. - Серега очень любил её.
  -- А Аня твердила, что станет актрисой.
  -- "Я очень хочу быть женой Валентина", - прочитала Ира очередную записку и засмеялась. - Мам, твоя что ли?
  -- Нет, я не писала этого, - грустно сказала Аля, взяв записку, - это писал наш добрый ангел Катюша.
  -- Моя мама Катя, - сразу понял Жора.
  -- Извините, - сконфузилась Ирка.
  -- Я это чья? "Пусть Алька и Валентин не будут вместе, пока я жива". Какая-то Галя писала, - уже читала следующую записку Ирина.
  -- А это моя мама, наверно, была, - констатировал Николай.
   Елена обняла мужа.
  -- Да ну вас, я больше не буду читать, что не возьму, все трагедия, - и Ирина отошла в сторону.
  -- А где же твоя записка? - спросил Валентин.
  -- Вот она. Я написала: "Пусть Валя будет счастлив. Я тоже хочу быть счастливой". Ну что ж, мне грех жаловаться на Лунную богиню, - Алина счастливо склонила голову к плечу мужа. - Я счастлива. Дева Мария! Какая же я все-таки счастливая!
  -- Да, - несколько печально произнес Валентин. - Выходит, Лунная богиня выполнила все пожелания. Кроме одного. Моего.
  -- А что вы написали? - участливо спросила Еленочка.
   Ей всегда было жаль этого сильного человека. Мужчина, улыбаясь, прочитал:
  -- "Я хочу, чтобы Алька родила мне целую кучу детей детей. Первая будет дочка, красивая, черноволосая, как Аля, но похожая на меня. Мы её назовем Ириной".
   Ирина вздрогнула:
  -- Дева Мария, я ведь похожа на него, говорит Жора. И волосы у меня кудрявые, ни у кого таких нет, только у меня и Валентина. И еще у Кольки. А Колька - сын Валентина. И глаза у нас одинаковые.... Дева Мария! Кто мой отец? - Ирина в испуге зажала свой рот, словно боялась, что её мысли услышат другие.
   Бутылка выпала из рук Али, покатилась по ступенькам, громко дребезжа. Её торопливо подобрала Еленочка.
  -- Валя... Еленочка...Ира ...
   Все почувствовали, что Алина скажет что-то очень важное.
  -- Может, я все-таки дочь Валентина, - тревожно думала Елена, глядя на мужа, - он же хранил мою фотографию. И я чувствую доверие к этому человеку, так стремительно вошедшему в нашу жизнь. Дева Мария, не делай этого. Я и так люблю Валентина, люблю, как отца.... Но я жена Николая...Я очень люблю Колю. Дева Мария, заклинаю тебя....
   Ирина безотрывно смотрела на мать своими почерневшими от волнения, расширившимися глазами. Насторожился Жора.
  -- Ира, подойди поближе.... Я давно должна была сказать... Валя... Ира - твоя дочь... Она родилась спустя ровно девять месяцев... после нашей встречи в А-ке, в гостинице, - еле выговорила Алька. - Ира - ты дочь Валентина, Дмитрий - не твой отец. Валя - ты отец Иры. Я её от тебя родила.... Простите меня.... Я долго не решалась...Я боялась...
   И Алька сникла. Ошеломленный известием, Валентин обнимал её. Он хотел одного - защитить. Не знал от чего, но чувствовал, сейчас что-то будет. А взгляд неотрывно следил за Ириной, за дочерью...
  -- Правду, значит, говорил Жора, что Ира на меня похожа. Глаза черные, не Алькины.... Мои глаза, как у мамки моей... И характер озорной.... - он вздохнул и заговорил вслух: - Алька, любовь моя.... Ира - дочь моя... Аля, Аленький мой.... Ирина... дочка... Это хорошо... Это правильно... Дочка.... Ирина - дочка...
   Все молчали, застыв. Потом Ирина сорвалась с места и бросилась к матери, казалось, она хочет ударить её. Но взгляд уперся в Валентина, в его глаза, такие же, как у неё, только мудрые, заранее все прощающие.... Да, они, Ира и Валентин, были похожи, все об этом подумали, глядя на их застывшие фигуры. Ирка остановилась, словно налетев на невидимую преграду. Потом её взгляд обратился к матери.
  -- Ты... Ты... - ей не хватало нужных слов, - ты говоришь неправду... Ты лжешь...Нет, - закричала она, - нет, мой папка - это папа! Это мой папа! А вы... вы... - она повернулась к Валентину, - я вас... я вас... - она хотела крикнуть "ненавижу", но не смогла почему-то, - я вас не хочу видеть! Всех!
   Не найдя больше слов, громко рыдая, Ирина стремительно бросилась бежать.
  -- Догони её, - одними губами приказал Валентин приемному сыну. - Помоги ей. Защити её. Не оставляй одну.
   Сам он не мог оставить свою Альку в трудный момент. А Жора и так уже сорвался с места. Догнал девушку, обнял её, Ирка обессилено привалилась к его плечу и горько плакала, он взял её на руки, как ребенка, усадил её в машину, и они уехали. Тихо всхлипывала Алька. Валентин её успокаивал, мужчина не отошел от нее ни на секунду, хоть сердце рвалось и за Ириной. Он шептал:
  -- Алька, Аленький мой, не плачь, ну, не плачь, любовь моя. Все правильно. Ты все правильно сделала. И у меня должна быть дочка. Красивая, черноволосая, с глазами моей мамки. Как я не видел раньше этого? Ты и назвала её Ириной, как мамку мою.
  -- Ты на теплоходе мне говорил, - всхлипнула Аля, - чтобы я дочку тебе родила, Ириной мечтал назвать. Я всегда это помнила.
   Они сидели молча, а в памяти каждого всплывала их первая встреча после катастрофы на теплоходе.
  
   Алина и Валентин встретились в гостинице. Не осмелился обнять эту чужую Альку Валентин. Он только поцеловал её руки. Она прикоснулась губами к его поседевшей так рано голове. Долго они говорили, сидя за столиком в ресторане. Потом ушли в номер Валентина. И вся выдержка Альки кончилась. Она, оставшись наедине с Валентином, заплакала, горько, безнадежно.
  -- Валя, Валя миленький, что я наделала? Ты прости меня.
  -- Не плачь, Аленький мой.
   Он осмелился обнять её. Эта была опять прежняя, любимая Алька. Она уткнулась ему в грудь, её хрупкие плечи тряслись в неудержимых рыданиях.
  -- Валя, нет мне прощения. Я не только забыла тебя, я вышла замуж. А теперь вот увидела тебя и поняла: ничего не изменилось. Я как любила тебя, так и люблю. Эта любовь стала частью меня, мне никуда от неё не деться. Да я и не хочу, чтобы она прошла. Я люблю тебя. Люблю!
  -- Тогда оставайся со мной, - тихо попросил Валентин. - Уедем вместе. Мы будем счастливы.
   Перед глазами женщины появилось худенькое бледное личико маленькой дочери - самого дорого существа на свете. Она плакала, тянула ручонки к женщине.... Нет.... Без Валентина Алина как-то живет. Без Еленочки она умрет сразу. И Еленочка без матери не выживет. Она слабенькая, она часто болеет. Дмитрий не отдаст дочку. А Алька не выдержит с ней разлуки ни на день, ни на лишний час.
  -- Валя, мой Валька! Не так-то все просто. Дмитрию я обязана жизнью. Он спас меня и от смерти, и от безумия. Пока не было памяти, мне казалось, я люблю его. Ты прости, что я говорю тебе это. А потом я вспомнила тебя. Только считала погибшим. Мне помог опять Дима. Если я и не умерла в те дни, то только благодаря ему. Он сильный, Дима. А потом я узнала, что беременна. Только благодаря Еленочке у меня появился смысл в жизни. Но я страшно тосковала по тебе. Ждала мальчика, хотела Валентином назвать, хоть и знала, что должна родиться девочка. Поэтому она, наверно, у меня такая слабенькая, все болеет. Это моя печаль о тебе дает знать. Я столько потихоньку плакала. Ты понимаешь, Валя, мне нет прощения, я пыталась без тебя устроить свою жизнь. Я пыталась забыть тебя. А ты жив. Я жена другого, у меня маленькая дочь. А я тебе говорю сейчас, что люблю тебя по-прежнему. Я сразу поняла это, как увидела тебя. Я хочу этой ночью быть с тобой. Утром я уйду, вернусь к семье. Я - безнравственная женщина. Но я эту ночь буду с тобой.
   Алька стала расстегивать пуговицы на рубашке Валентина.
  -- Я люблю тебя. Ты прости меня, что говорю это. За что-то наказывает меня Бог. В ночь катастрофы я поплыла не к тому берегу. И вся моя жизнь теперь у другого берега. Но сегодня я с тобой.
  -- Я тоже люблю тебя. А прощать тебя не за что. Ты ни в чем не виновата, - Валентин обнял любимую женщину, понес её в постель.
  -- Знаешь, - шептала Алька, - пусть одна ночь, но она моя будет.
   Они любили друг друга вновь и вновь, зная, что расстанутся. Алина целовала его без конца.
  -- Я хочу запомнить каждую клеточку твоего тела, - говорила женщина. - Каждую родинку, каждое пятнышко.
   Утром она ушла. Валентин делал вид, что спит. Алина оставила фото Еленочки. А вслух сказала:
  -- Мы больше не должны встречаться. Но я знаю, если пути наши пересекутся, я в твою постель прыгну, не задумываясь. Я знаю, ты слышишь. Не останавливай меня! Один твой жест, и я не смогу уйти. Нельзя этого делать. Меня ждет дочь. Без неё я, в лучшем случае, умру, в худшем, сойду с ума. И она без меня не выживет. Тебе, Валя, придется жить без меня. Прости, если сможешь.
   В словах женщины звучала мольба, боль, Валентин физически чувствовал, как рвется она между ним и малышкой.
  -- Алька, Алька, - произносил про себя мужчина. - Я все равно когда-нибудь верну тебя. Верну с девочкой. Ты готова была полюбить моего Кольку, я буду любить твою девочку.
   В ту встречу Валентин не подарил Алине никакого дорого украшения, как будет в последующие их встречи. Но она и он не знали, что женщина уносит в себе еще более бесценный подарок - частичку любимого человека - его дочь Ирину.
  
   Елене и Николаю стало неудобно, они ушли, встали за углом школы. А Валентин продолжал нежно целовать свою Альку, утешать её.
  -- Знаешь, - сказал Николай своей жене, - зря их старались разлучить. Они Богом предназначены друг другу.
  -- Лунной богиней, - грустно улыбнулась Елена. - А ты меня также любишь?
  -- Еще больше, - ответил Николай.
   В эти минуты он простил отца за надуманные обиды.
   Валентин, успокоив Алю, продолжал беспокоиться за Иру.
  -- Не трогай её сейчас. Она любила отца... - Алина заикнулась на секунду, - Дмитрия очень сильно. И он в ней души не чаял, - продолжила она, вытирая все еще бегущие слезы.
  -- А Дмитрий знал, что Ирина не его дочь?
  -- Знал, - с трудом выдавила Аля. - Знал, вероятнее всего, с самого начала моей беременности. Я не знала. А он знал... Все это очень глупо, Валя... Дима вместе с Еленочкой переболел свинкой, и очень сильно, он же уже был взрослый, поэтому детей больше иметь не мог. Поэтому я больше и не родила, а так одно время хотелось ещё ребеночка, но не получалось. Я думала: дело во мне. Ведь я и с тобой время от времени встречалась... И ничего.... Наказывает Бог меня всё-таки...Грешница я... Но никогда не думала на Диму... что у него проблемы... Дима сказал мне об этом только перед смертью - велел найти тебя и рассказать правду. Вот и пошла я нашу встречу. Но не решилась. Я долгие годы гнала мысль, что отцом девочки можешь быть ты. Ты уж прости меня за это... Но потом у Ирины, как у тебя, появились родинки на спине в форме треугольника. Я молчала. Я не решалась сказать Дмитрию. И обо всем знали Павел Ильич и тетя Сонечка. Они считали, что ты должен знать обо всем. А я боялась.... А Дима любил девочку без памяти. Это глупо, но я боялась разлучить Ирку с от... с Дмитрием....
   Валентин ничего не ответил, он чувствовал, как растет уважение к этому человеку, что в свое время выбрала Алька. Вслух же сказал:
  -- Хорошо, что с Ириной Жора. Он позаботится о ней. На него можно положиться. Но как она теперь ко мне будет относиться?
  -- Все будет хорошо, - слабо улыбнулась женщина. - Наберись терпения. Ирина вернется. Она - добрая девочка. Я её знаю. Её баловали все. Она была любимицей Павла Ильича. Вертела, как хотела, тетей Сонечкой. Со мной ругалась. Никого не слушалась. Только Дмитрию она подчинялась во всем, хоть он её баловал больше других. Остальные были не авторитет. Ирка наша - взрыв, цунами, потом успокоится, и все в порядке. Сама, когда надо придет. А она обязательно придет. И еще когда-нибудь и в любви тебе поклянется. Она поймет, что тебя нельзя не любить. Подожди, Валя, подожди, родной мой...
  -- И еще, мама, Ирка тебя боялась, да побольше, чем папу, - сказала подошедшая Елена. - Слушалась она тебя.
  -- Да когда это было? - махнула рукой Аля. - Теперь она уже взрослая, самостоятельная. Она давно ничего не боится.
  -- Но судить вас она не имеет права, - отвечая на какие-то свои мысли, произнесла Елена.
  -- А ты... ты что думаешь? - Алина виновато, без улыбки смотрела на старшую дочь. - Ты ведь дочь Дмитрия, а я неверная жена... была твоему отцу...
  -- Я, прости меня, Дева Мария, боялась, а вдруг я от Валентина. Хотя, если бы Коля не был моим мужем, я бы не стала так расстраиваться, - путано ответила Еленочка, ободряюще улыбаясь Валентину.
  -- Что ты? - испугалась Аля. - Разве отец допустил бы тогда вашу свадьбу?
  -- Так что, я, в самом деле, брат Ирины? - это проговорил Николай. - Ирка - сестричка, Колька - братик, так мы звали друг друга. Надо же!
   Елена засмеялась:
  -- Все-таки Ирка у нас немного ведьма, она же первая начала Колю братиком звать, когда он студентом жил у нас, задолго еще до нашей свадьбы.
  -- И знаешь, - добавил Валентин, обращаясь к Алине, - ты никогда не была грешницей. Ты правильно делала, что встречалась со мной. И жаль, что ты не родила третьего ребенка, он бы тоже был мой.
   Алина слабо засмеялась. Улыбнулись Елена и Николай.
  
  -- Расскажи мне об Ирине, - попросил вечером Валентин, когда они остались вдвоем. - Я ведь ничего не знаю о ней. Почему же ты столько лет молчала?
   Алина ответила не сразу. Как объяснить, что дала себе клятву, не разлучать детей, что самый её страшный кошмар - плачущая Еленочка, одна, без матери. Этот страх даже передался маленькой дочери, она боялась оставаться без матери даже на час. И сейчас не любит быть вдали от неё. Не сбросишь со счетов непонятные, запутанные чувства к Диме - ведь любила она его, любила, пока не помнила ничего. Немаловажное значение имел и тот факт, что Дима был замечательным отцом. В детстве на Алькины чувства всем было наплевать. Она не могла поступить также по отношению к своим девочкам, которые любили отца.
  -- Валя, - начала рассказ женщина, с трудом подбирая слова. - Когда я поняла, что беременна, я даже не подумала о тебе, не связала свою беременность с тобой. Ты меня прости, но я, наоборот, решила, что Бог дает мне шанс родить еще ребенка от Дмитрия и что я смогу жить без мыслей о тебе. У меня будет двое маленьких детей, некогда будет вспоминать. Но не было дня, чтобы я не вспомнила и не молила Деву Марию о счастье для тебя. А Дима обрадовался, что у нас будет еще ребенок.
   Алька рассказала, как бережно относился к ней муж, как был ласков с ней, терпелив. Его забота помогла женщине. Валентина она перестала вспоминать. Или почти перестала, загнала мысли далеко-далеко. Только под предлогом беременности стала избегать интимных отношений с мужем. Ирина родилась здоровенькая, горластая. Она редко болела. Только раз чуть не умерла. В городе была эпидемия гриппа. Первыми, как всегда, переболели Еленочка и Дима. И уже когда Алька выходила их, заболела годовалая Ирина и следом сама Алька. У Альки поднялась температура под сорок градусов. Женщина просто стала падать. У Ирины было осложнение, развился круп. Начался страшный лающий кашель, девочка посинела, стала задыхаться. Дмитрий вызвал скорую, потом побежал в соседний подъезд за врачом. Алька бегала с синеющим ребенком на руках и тихо выла. Плакала в своей кроватке испуганная Еленочка. Детский врач, подруга ее знакомой Люды, стремительно ворвалась в комнату, Алька же, потеряв самообладание, не соображая, прижала маленькую, задыхающуюся Ирину и не отдавала ребенка. У неё откуда-то появились неимоверные силы. Вырвал из её рук еле живую девочку вбежавший Дмитрий. И Алькино сознание померкло. Когда женщина очнулась, перед ней сидела пожилая медсестра. Её наняла ухаживать за больной подругой Люда.
  -- Вот и хорошо, позвоним папаше, что жена пришла в себя, - сказала незнакомка.
  -- Где Ира? Что с ней? - пыталась вскочить Алька, но закружилась голова и женщина опустилась на подушку. - Еленочка где? Где мои дети. Я умерла?
  -- Да лежи, лежи. Живая ты. Старшая дочка твоя у Людмилы. С младшей отец лежит в больнице. Там тоже все в порядке. А ты почти сутки без памяти пролежала, бредила, все какую-то Валю звала, кричала, что Ира умирает.
   Алька ничего не помнила. Она позвонила мужу в больницу и только, услышав его уставший голос и лепет Ирины, успокоилась. Потом позвонила Люде, поговорила с дочкой, та плакала и хотела к маме, но Люда не пустила. Расстроенная плачем дочери, тем не менее, женщина уснула после очередного укола. Ей снился странный сон. Ирина дома, сидит в своей кроватке, играет, потом поворачивает своё озорное личико к матери, и Алька явно увидела в нем такие знакомые, родные, любимые черты Валентина, его густо-коричневые глаза.
  -- Мой папа - Валя, - сказал ребенок.
   Алька, страшно обрадовавшись, бросилась целовать дочку. Она приговаривала:
  -- Ты же Валькина девочка. Теперь Валька мой, навеки мой. Никакая Катюша не заставит его нас забыть. Он никуда от нас не денется. И пусть он не знает, что я родила ему дочку. Но я ему скажу когда-нибудь. Он сразу вернется ко мне. Мой он теперь, навеки мой.
   Алька во сне почувствовала себя необычайно счастливой. Вдруг подошла маленькая Еленочка, обхватила ноги матери и заплакала:
  -- Мама, не бросай меня. Мама, я хочу с тобой жить. И с папой. Мама, мамочка, мне плохо без тебя будет.
  -- Ой, - испугалась Алина. - А как же я без Еленочки? Мне нельзя без неё возвращаться к Вале.
   А Ира вдруг опять закашлялась, посинела, начала задыхаться.
  -- Валя, Валя, - закричала Алька, схватив дочь на руки.- Ира умирает! Валя! Помоги! Сделай же что-нибудь.
   Вместо него появился Дмитрий, взял на руки Ирину:
  -- Пока я с вами, она не умрет. Не бойся, дочка, папка с тобой, все будет хорошо.
   И ребенок успокоился на его руках. Задышала девочка ровно и спокойно. Обняла Дмитрия за шею.
  -- А где же Валя? - думала Алька, обнимая Еленочку. - Он должен держать Иру. Почему он не пришел к своей дочери?
   Она оглянулась, за окном светила луна. Из окна смотрела прекрасная женщина.
  -- Это же Дева Мария, - догадалась Алина. - Но почему она с такой грустью смотрит на меня?
   Женщина долго, укоризненно смотрела на Альку:
  -- Так нельзя, - сказала, наконец, она. - Выбери что-то одно. Семью или Валентина. Но помни, что отцом для Ирины стал Дмитрий. Он спас её. Ты не имеешь права разлучать их. Обещай мне это. И я дам вам всем счастье.
  -- И Вале?- спросила женщина. - Валя будет счастлив? Ты ему дашь счастье?
  -- И ему будет счастье, - ответила Дева Мария. - И Валентин дождется своего счастья. Всему свое время. Помни, на несчастье мужа ты свое счастье не построишь. Ты забыла своего ангела-хранителя.
  -- Нет. Я всегда помню, что он мой спаситель. Я никогда не уйду от Дмитрия, - пообещала Алька.
  -- Не забывай об этих словах, - предупреждением прозвучал голос Божьей Матери. - Если ты раньше времени все расскажешь Валентину про Ирину, ты потеряешь одну из дочерей.
   И женщина проснулась. За окном сияла большая зимняя луна. В её лучах медленно исчезало лицо прекрасной женщины. Алина тряхнула головой, видение окончательно исчезло. Температура спала. Алька размышляла над своим странным сном. Пророческим сном. А может, и вовсе не сон был, а подсознание дало сигнал женщине, да беспокойная совесть. Впервые тогда она посчитала дни от встречи с Валентином в гостинице до рождения Ирины и испугалась, запретила думать себе об этом.
   Грипп быстро отступил от Алины. Она забрала домой Еленочку, которая не могла долго быть без мамы. Она начинала плохо кушать, переставала спать, часто плакала, словно боялась, что с Алей её могут разлучить навсегда. Вскоре выписали и Дмитрия с Ириной. Алина смотрела на исхудавшее личико младшей дочери и убеждала себя, что нисколько Ира не похожа на Валентина, разве что глаза такие же коричневые. Ну и что? У свекрови тоже карие глаза, ну разве чуть посветлей. А черные волосы и у самой Алины, только не кудрявые, как у Валентина. Словом, сон - полная чепуха, бред, плод больного воображения, высокой температуры. О Валентине она запрещала себе думать. Только во сне он приходил постоянно.... Обнимал, целовал Алину, благодарил за рождение дочери Ирины...
  
   Валентин вспоминал, как впервые увидел Ирину. Нет у него отцовского чутья, думал мужчина, нисколько нет, ничто не кольнуло в сердце, что перед ним его дочь. Он не видел Алину много лет после их единственной встречи и даже не знал, что у неё родилась вторая дочь, хоть и поддерживал постоянную связь с Павлом Ильичом. Валентин не спрашивал их об Алине. Боль от потери любимой женщины не проходила.
   В тот жаркий летний день Павел Ильич отвез на искусственный пруд в соседнее Греково искупаться Алину с Еленочкой и Ириной, дожидаться не стал, обещал вернуться за ними сразу, как позвонят. Это было довольно-таки далеко от их дачи. Дмитрий был в А-ке и должен был приехать за ними к концу лета.
   Когда дочери накупались, навозились в воде, Алька позвонила Павлу Ильичу, чтобы забрал их. Но у того кололо сердце, и Алина не разрешила садиться ему за руль. Она решила, что доберется сама, найдет выход. Напрямик, через лес, было километра два. "Ничего, прогуляемся", - сказала женщина. Они прошли полкилометра и решили отдохнуть возле небольшого перелеска, дальше тропинка шла через лес. Девочки уже устали. Алина присела на поваленную березу. У Ирины сразу усталость как рукой сняло. Она полезла в большую лужу за кустами, стала ловить там головастиков и лягушек, вся перемазалась. Еленочка с опаской наблюдала за сестрой. Алине было грустно, ругаться не хотелось. Когда-то после выпускного они шли по этой дороге, юные, с надеждой на будущее, пели песни, рядом был Валька... На проселочной дороге показался черный джип с тонированными стеклами. Алька насторожилась, испугалась, этот джип она видела вечером возле дачи. На душе стало неспокойно. Женщина ругала себя, что пошла одна с детьми через лес. Но из остановившегося джипа вышел улыбающийся... Валентин.
  -- Здравствуй, Аля.
   Женщина онемела, еле справилась с собой и охрипшим голосом произнесла:
  -- Здравствуй, Валя.
   Валентин взял её за руку, поцеловал напряженную женщину в щеку. "Вот и встретились, - сказал он. - Ты мне не рада?" Аля не успела ответить. В это время с визгом выбежала из-за дерева Еленочка и спряталась за мать. За ней с торжествующим криком неслась Ирина, прижимая к себе то ли большую жабу, то ли лягушку.
  -- Ирка, брось сию минуту, - крикнула Алина, которая сама до ужаса боялась лягушек.
   Но не так-то легко было остановить маленькую озорницу. Она решила попугать и мать.
  -- Нет, не брошу, не брошу! - Ирина направилась к матери. - Смотри, какая она хорошенькая. Это не простая лягушка, это царевна-лягушка. На, подержи! - девочка, сверкнув черными озорными глазами, протянула лягушку матери.
  -- Ну, ты у меня сейчас получишь, - Алина отскочила в сторону и схватила в руки ветку. - Сейчас же брось!
   Ирина, нисколько не испугавшись, хохоча, побежала прочь от матери, не выпуская из рук лягушку. Аля за ней. Тогда Ирка, быстро развернувшись, бросилась к Валентину. Она никого не боялась. Всех мужчин считала своими друзьями. Валентин, который от души смеялся над происходящим, присел и подхватил девочку на руки. Алька, словно налетев на невидимую преграду, остановилась, глядя на них. Ирка торжествующе показала матери язык. А Валентин поцеловал девочку в измазанную щечку и спросил:
  -- Может, выпустим лягушку? Пожалеем маму и сестру?
  -- Нет, не выпустим, - ответила Ирина. - Это моя лягушка. Она у меня будет жить. Потом превратится в царевну.
  -- А зовут тебя как?
  -- Ирка, - ответила озорница.
  -- А давай я тебе что-нибудь другое подарю, - предложил Валентин. - А лягушка пусть в болоте живет. У нее там малые детки.
  -- Я хочу котенка, - тут же заявила Ирина.
   Она слезла с рук и побежала отпускать лягушку. Следом осторожно пошла Еленочка.
  -- Так у тебя уже две дочери? - обратился Валентин.
  -- Да, - тихо ответила Аля. - Елена и Ирина.
  -- Ирина, - задумчиво повторил мужчина.
   По его лицу пробежала легкая тень. Это имя ему напомнило один разговор на теплоходе. Валентин смотрел на возвращающихся девочек. Еленочка шла в чистеньком голубом платье, в панамке, две светлые косички аккуратно заплетены. В косичках пышные белые бантики.
  -- Мой талисманчик, мой ангел-хранитель, она выросла, - мысленно произнес Валентин и перевел глаза на младшую.
   У той были черные кудрявые волосы, полуразвязавшийся бант болтался где-то сбоку, футболка и шортики перемазаны в болотной воде. Такой же след остался у Валентина на светлой рубашке.
  -- Аля, что вы тут делаете? - спросил мужчина.
  -- Домой идем, - ответила Аля. - Девочки устали, мы отдыхали.
  -- Одни? Через лес? А вы не боитесь? Аля, ты же умная женщина. О чем ты думала? Среди леса, одна с детьми.
  -- Боюсь, но домой надо, - ответила женщина.
   Девочки подошли к ним, Еленочка тут же прижалась к матери, Ирина схватила за руку Валентина.
  -- Тебя как зовут?
  -- Дядя Валя.
  -- Дядя Валя, а тебя Ленка боится, - доверчиво сообщила Ирина.
  -- Почему?
  -- А вдруг ты маму украдешь.
  -- Я бы с удовольствием... - произнес Валентин и осекся, увидев серьезный взгляд голубых глаз: - Не украду, не бойся, - грустно сказал он маленькой серьезной девочке. - Давай мы с тобой тоже познакомимся.
   Еленочка вопросительно глянула на мать. Алина кивнула головой. Девочка робко улыбнулась.
  -- Аля, можно мне её поцеловать? - спросил Валентин.
   Он присел возле девочки и ласково обнял.
  -- Ты уже знаешь, меня зовут дядя Валя, а как тебя зовут? - сказал он и подумал: - А должен был стать папой Валей, а еще лучше просто папой.
  -- Лена, - тихо сказала девочка.
  -- А я Ирка, ты уже знаешь, - дернула его за руку Ирина.
   В это время у Алины зазвонил мобильный. Это волновался Павел Ильич.
  -- Скажи, что я вас подвезу, - сказал Валентин и сходу сочинил, потому что очень хотел подольше побыть с Алиной: - Только мне надо в дом в Греково сначала заехать. Я оставил там документы. Да переодеться не помешает, - мужчина показал на темный след на рубашке.
   Павел Ильич мигом успокоился, услышав про Валентина, словно знал, что он там. И Алька согласилась поехать с ним. По пути их развлекала Ирка, которая уже считала Валентина своим другом. Она стояла сзади него в большой его машине, теребила воротник его рубашки, обнимала за шею и болтала без умолку.
  -- Ты про котеночка не забудь. А то баба Ира тоже обещала и не принесла...
  -- Какая баба Ира? - спросил Валентин. - Твою бабушку зовут Соней.
   Алька молчала.
  -- Баба Ира, моя подружка, живет рядом с нами, - стала объяснять Ирина. - Она красивая, как я. У нас глаза одинаковые, только у бабы Иры в глазках искорки золотые бегают, а у меня нет. Мы часто с ней дружим, когда она не пьяная. Она мне рассказала, что у неё сын Валька есть, маму мою сильно-сильно любит. Маму все любят. Только баба Ира часто бывает пьяная. Со своим дедом Семой пьет. Напьются и спят. Со мной не играют. Дед Сема, когда немножко пьяный, говорит, что я должна его внучкой быть. А я ему говорю: "Я и так ваша внучка, я вас люблю, я на бабу Иру похожа. У меня, как у бабы Иры, красивые глаза". Мы с ним в лошадок играем, он меня на спине катает...
   Валентин понял - речь о его отце и матери.
  -- Ты дочку пускаешь туда? - спросил мужчина у Али.
  -- А она спрашивает? - ответила женщина.
  -- Нет, не спрашиваю, - пояснила Ира, - я сама хожу, когда папа уезжает. Он не любит, чтобы я ходила к бабе Ире. А папа сейчас в А-ке.
  -- Ты папу боишься? - задал вопрос Валентин.
  -- Нет, папа у меня добрый, это наша бабулечка Сонечка велела так делать. А то папа расстроится. А я папу больше всех люблю, даже больше мамы.
   Алина молчала. Ирина продолжала:
  -- Я никого не боюсь. Даже старую злюку бабку Дашку.
  -- Ира, - предупредительно сказала Алина.
  -- Бабу Дарью, ладно, - поправилась девочка. - Только она все равно злая, "отродьем орловским" меня называет, а мы с дедом Гришей спрячемся и ей язык и рожки потихоньку показываем. И смеемся! Дед Гриша добрый, и меня, и Ленку любит, он с нами гуляет на детской площадке. И котенка обещал нам найти, а бабка Дашка сказала: "Нечего орловское отродье баловать, обойдутся и без кота". А папа разрешил мне котеночка взять, когда я по телефону с ним говорила. Он меня любит больше всех, даже больше Ленки. А Ленка наша трусиха. Даже ни разу не поругалась с бабкой Дашкой. А я даже и подралась. Лена, знаете, чего еще боится больше всего?
  -- Чего? - спросил Валентин.
   Маленькая болтунья ему очень нравилась.
  -- Что мама от нас уедет, не станет с нами жить. Это бабка Дашка придумала и Ленке сказала. Лена теперь туда не ходит. Бабку Дашку боится, а я не боюсь. Мама не пускает меня туда, а я убегаю. Надо же кому-то дедушку Гришу пожалеть, живет с такой злюкой. А с бабкой Дашкой я ругаюсь, что она Ленку пугает. А котенка нет до сих пор. Ты найдешь нам котеночка? Мне нужен маленький котик. У нас мышка по дому бегала....
  -- Найду, прямо сегодня, - ответил Валентин. - Обязательно найду.
   Ирина сказала, кому-то явно подражая:
  -- Спасибо. Дай я тебя, дядя Валя, за это расцелую. А знаешь, мы скоро всегда здесь жить будем, я папу уговорю. Вот увидишь. Ты к нам в гости приезжай. Ты мне нравишься! Давай будем дружить.
   И, обхватив за шею Валентина, расцеловала.
   Джип остановился возле обычного деревенского дома, что стоял в стороне от деревни. Девочки и Алина зашли в деревенский дом, который Валентин недавно купил.
  -- Я хочу есть, - хитро заявила Ирина, которой совсем не хотелось домой.
   Валентин засмеялся, достал из старенького холодильника хлеб, сыр, колбасу. Поставил чайник. Девочки покушали и заснули на диване. Валентин достал из старого шкафа покрывало, укрыл девочек, сам подошел и обнял Алину.
  -- Почему ты все время молчишь? Ты не рада нашей встрече?
  -- Эх, Валя, Валя, - вздохнула женщина. - Не поэтому я молчу. Я только сейчас в полной мере поняла, как хотела видеть тебя, как я скучала без тебя все эти годы. А молчу, чтобы не сказать лишнего при девочках.
   Она не оттолкнула его. Наоборот, склонила голову на плечо мужчины. Валентин взял её на руки и унес в другую комнату. Молил Бога, чтобы подольше спали девочки.
   Нет, ничто не кольнуло в сердце мужчины при виде маленькой шалуньи. Девочка ему понравилась и больше ничего. Ничего не видел и не хотел видеть, кроме Алины. Не заметил её непонятного молчания, забыл про свои кудрявые волосы и черные глаза. Такие же были и у матери, только с искорками, правильно подметила тогда Ирина. А котенка он нашел, когда повез их назад. Также в тот день он сказал себе, что построит здесь дом с колоннами. И когда-нибудь приведет сюда Алину с её девочками: с серьезной Еленочкой и озорной Ириной. И никакого слова, данного Дмитрию, не будет держать. Он любит по-прежнему Альку. Да, именно за любовью к Алине он не разглядел в Ирине родных черт дочери. А вот нежность к девочке чувствовал, как, впрочем, и к Еленочке.
   С этого дня, хоть раз в год, но Валентин и Алина встречались. Тем более, что через два года, осенью Алина помогла спасти сына Сереброва, и они перебрались в Москву.

Встреча одноклассников.

   Прошло несколько месяцев. На лице Алины поселился прежний румянец. Из загородного дома они вернулись в Москву. Но ни к Валентину, ни к Алине, ни к Елене с Николаем. Валентин планировал купить им квартиру в новом доме. Да, она подальше будет от центра, чем прежняя. Не хотел Валентин жить в доме, где у Алины был другой мужчина. Елена, узнав о намерениях Валентина, загрустила. Ей не хотелось жить далеко от матери. По-прежнему связь между старшей дочерью и Алиной была прочная. Молодая женщина скучала без матери. И Валентин предложил и им купить квартиру рядом с ними. Так у него появился союзник. Прикинув с Николаем и Еленочкой, за сколько можно продать старые квартиры в центре, Валентин стал действовать. Новые квартиры были куплены, причем на одном этаже. Шел вовсю ремонт. Но как-то надо было сказать Алине. А та вела себя непонятно. Она совсем не вспоминала о городе. Терпеливо жила в деревне, ждала мужа с работы, переживала, что Валя устает, не бережет себя. Трудный разговор начала Елена. Она стала говорить в цифрах, в какую сумму выльется капитальный ремонт старой квартиры. Но Алина внезапно заулыбалась и поспешно сказала:
  -- Я все понимаю. Хорошо, хорошо, я согласна. Дом старый, капитального ремонта ни одного не было. Может, кто купит наши квартиры, все-таки центр. Вы с Валей сами все решайте. Я как Валя. Подпишу все нужные бумаги. И ты, дочка, перебирайся к нам поближе. Я скучаю без тебя и Коли.
  -- Да весь этот старый дом хочет купить одна организация, под офис, - обрадовано пояснила Елена. - Мы согласны продать и нашу квартиру, а в вашей еще ведь Ирка зарегистрирована. С ней надо говорить. Папа хотел и ей купить что-нибудь, но Жора сказал, что это его жена, его проблемы, сам купит. Они хотят улететь на время в Штаты. Ирка оформляет заграничный паспорт.
   Ирина жила с Жорой. Тот регулярно звонил Валентину. Успокаивал Алю. Ирина отказывалась общаться с ними всеми, даже с сестрой. И в творческой карьере молодой актрисы наметился простой. Ей предлагали роли, но все это были стервы, как в первом сериале. Правда, там неожиданно в последних сериях Ирина появилась еще раз, но замужней уже дамой и с большим животом и уже совсем не стерва, и на этом рассталась со своими киношными подругами. И все. Играть стерву молодая актриса больше не хотела ни в старом сериале, ни в новом.
   После разговора с Еленой Алина сама приняла решение вернуться в Москву. Она видела, что Валентин устает с этими загородными поездками. Но не видеть хотя бы один день Альку, это было свыше сил Валентина. Больше всего он боялся, что приедет на дачу, а её нет. Он уставал от ежедневных поездок, похудел опять. И Аля решительно сказала:
  -- Все, Валя. Я еду в Москву с тобой. Хватит мне деревенским воздухом дышать. Да и скучно становится мне.
  -- Но ремонт не закончен в нашем новом жилье.
  -- Ну и что. Поселимся в любой отделанной комнате или неотделанной. Главное, чтобы кровать была. И кухня. Я за ремонтом послежу. Строителей кормить буду. Быстрее дело пойдет.
  -- А к себе не хочешь? В свою квартиру.
  -- Нет, Валь, не хочу. Пусть у нас новый дом будет, наш дом, только наш. Не надо за старое цепляться. Не хочу в прошлое.
   И это "не хочу" объяснило многое. Алина испытывает те же чувства, что и муж.
   Алина настояла на своем. Зато и ремонт пошел гораздо быстрее. Этому переезду способствовал еще один случай.
   Алина в пятницу сопровождении верного Васильича отправилась за покупками на местную мясную ярмарку. Там всегда было парное мясо. Хотелось побаловать Валентина. Её там сразу увидел Васька Шмаков, у которого она и решила закупить продукции - Василий торговал мясом. Васька весело балагурил с какими-то двумя женщинами. Увидев Альку, приветственно замахал рукой, она уже не первый раз покупала у него мясо. Аля подошла ближе и узнала своих бывших одноклассниц, Веру и Юлю, теперь одна была местной учительницей, другая врачом в сельской больнице. Алька обрадовалась встрече. Полились бурные воспоминания. Тут у Али зазвонил мобильник, она, вытаскивая его, оборонила свой паспорт. Его поднял Васька.
  -- Подержи, - махнула рукой Аля и отошла в сторону. - Я сейчас.
   Звонил Валентин. Он задерживался сегодня вечером.
  -- Переночуй в городе, не рвись, поспишь хоть подольше, поезжай к Еленочке и Коле, - сказала Аля, - а я тогда сегодня останусь на своей даче, в Березово. Встретила девчонок из нашего класса, хочу позвать к себе, посидеть, поговорить с ними. Конечно, люблю, конечно, целую. Не переживай. И еще, Валюш, Васильич пусть домой едет, скажи ему. А то будет над душой висеть.
   Валентин неохотно согласился, сказал, что приедет завтра. Алька вернулась к одноклассникам. Васька рассматривал её паспорт.
  -- А говорили, что ты вышла замуж, - разочарованно протянул тот ей документ.- У тебя ничего нового в паспорте нет. Никакого штампа. И фамилия прежняя - Королева.
  -- Прежняя была Соколовская, - заметила Вера.
  -- Мы думали, что ты Орловой будешь, к тому все шло, - поддержала Юля.
  -- А она Королева, причем красива и одинока, - начал заигрывать Васька.
   Аля улыбнулась, но не стала объяснять, что она обвенчалась с Валентином за границей, а в России они отношения так и не оформили. Ждали перемирия с Ириной. Тут их кто-то стремительно обнял, сразу всех троих. Это был Сергей Костин, когда-то веселый парень-сердцеед из их класса, а теперь элегантный красивый мужчина. У него был какой-то свой небольшой бизнес в Москве, но в деревню приезжал часто. У Сергея был построен небольшой дом в Греково. Сергей внес новое оживление в их разговор, расцеловал всех. Особенно Альку. А в школе что-то обходил её вниманием. То ли не в его вкусе была она, то ли кулаки у Валентина были тяжелые.
  -- Целуй, целуй, - подбодрил Васька, - Алька теперь холостая. Сам паспорт проверил. И Вальки на горизонте нет. А ты у нас любвеобильный со школы еще. И девчонки все были в тебя влюблены.
   Алька засмеялась, настроение было отличное последнее время, и она сама влепила смачный поцелуй Сергею. Тот смотрел на Алину заинтересованными глазами и думал, что бывают такие женщины, которые с годами только красивее становятся. Оживленный взгляд, яркие зеленые глаза, а как целуется.... И свободна, без мужа.... Надо бы её навестить вечерком.
  -- А меня? - прервал приятные мысли голос Васьки. - Алька, поцелуй меня. Так же, как Серегу.
  -- Я уже в школе тебя часто целовала, лет с четырнадцати, ты всем хвалился, забыл что ли? - напомнила Алина. - Не надейся, сейчас целовать не буду.
  -- Давай, Вась, я тебя поцелую, - предложила Вера.- Или Юлька.
  -- С учительницей! Ни за что! - притворно испугавшись, ответил Васька. - Нет, ты лучше моему младшему оболтусу двоек не ставь.
  -- Ладно, подставляй щеку, - смилостивилась Алька и прикоснулась губами к щеке.
   Слово за слово, начались воспоминания, смех, и Алина очень удачно внесла предложение о встрече у нее дома.
  -- Слушайте, ребята, приходите вечером ко мне на дачу. А что, места много, никого нет там, сейчас купим выпить, закусить. Посидим, поговорим, вспомним школу. Я вас после школы и не видела толком.
  -- А на вечере встречи? Ты же была.
  -- Тогда мне не до веселья было. Болела я. Ушла рано.
  -- Да, про тебя вообще говорили, извини меня, что ты умерла, - сказал Сергей. - Если честно, я сам в газете читал.
  -- Было такое, желтая пресса постаралась, - грустно произнесла Алина, вспомнив про Лодзинского, но быстро отогнала его тень. - Но я жива. Даже здорова. Подлечили меня. Давайте о встрече лучше говорить.
  -- А может, у меня соберемся? - предложил Василий. - Жена все подготовит.
  -- Нет, ко мне лучше, - возразила Алька. - Места много. Никого нет. Ни старых, ни малых.
  -- Меня Танька одного не пустит, - приуныл Васька.
  -- Бери с собой, - не отступала Аля. - И вы, женщины, мужей под мышку и ко мне. Согласны?
  -- Я один буду, - сказал Сергей. - Моя половина в Москве.
  -- Ну и что! Я тоже без половины, - подытожила Алька. - Ну что, решено?
   Предложение Альки было принято. Мясной вклад сделал Василий, Алька купила фруктов, Сергей горячительных напитков. Вера и Юля обещали домашних солений-варений и собрать одноклассников, кого найдут. Все продукты на дачу Альки доставил Сергей. Он же довез и саму Альку, и Веру с Юлей. Алька, покупая фрукты, позвонила Васильичу, что он пусть заберет мясо и может быть свободен. Тот заворчал, но, перезвонив Валентину, согласился уехать.
   Встретились все вечером. Первыми пришли помогать Маша Кваша и Вера. Закипела работа. Попутно велись разговоры. Алька, которая многие годы жила отстраненно от всех, теперь с удовольствием расспрашивала женщин о бывших одноклассниках, об их семьях и о жизни в деревне. Чувствовалось, Маша любила посплетничать. Косточки перемыли всем знакомым, но разговор постоянно сворачивал на Валентина, этого хотелось Але, и ему больше всех и досталось.
  -- Почему вы Валю не любите? - не удержавшись, спросила Алька.
  -- А за что его любить? - ответила Вера. - От Орлова одни несчастья. Никого счастливым не сделал.
  -- Так уж и никого? - как будто невзначай поинтересовалась Алька, решив, что промолчит о своем замужестве.
  -- Ну, вспомни, - начала Маша. - Он тогда еще курсантом был, а Галька из-за него пить начала. Родила мальчишку, а он жениться не захотел.
  -- Да с кем только не гуляла эта Галька, - вмешалась Вера. - Там любой из деревни мог претендовать на роль отца. А они Валентина выбрали, он же не жил после школы в деревне. Грехи хотели прикрыть им.
  -- Так уж из-за Вали пить начала Галина, он ей и не обещал ничего, - Алька все пыталась защитить Валентина.
  -- Нет, ребенка он сделал, - не согласилась Вера. - Валька мальчишку признал. Да и похожи они.
  -- Катюша тоже не очень-то счастливой выглядела, когда приезжала, - продолжила Маша. - И всегда одна оставалась без него. Он только довозил её до дома матери. Даже в свой дом не пускал. Говорят, у Вальки была всегда любовница.
  -- Почему вы так решили? - не унималась Алина. - Валентин с Катей большей частью в Америке жили. Откуда вы можете знать?
  -- По Кате было видно. Никогда не рассказывала ничего о своей жизни. Только о приемном сыне. А ведь богато, наверно, жили.
  -- Ну, это не довод, что Катюша молчала, она была скрытная, - не согласилась Алька. - Вам, может, и не говорила ничего, а подружки у нее были близкие - Аня, Настя и Поля, прямо не разлей вода, им-то она точно рассказывала.
  -- Кто знает? Настя сразу уехала из деревни после окончания школы, потом через несколько лет вернулась, вышла замуж за Новикова Артема. Нет! Вы только представьте, Настька и Артем вместе! Вот уж никогда бы не подумала, - сразу перешла на других разговорчивая Маша. - А Аня совсем здесь больше не бывает, она стала все-таки артисткой, дом родительский продала, а с Серегой Костиным так у них и не срослось, хотя он развелся с женой первой из-за Аньки. Так что из подружек Катиных в деревне бывает одна Полина, она, кстати, придет сегодня сюда. Я видела её в магазине. Они с Ростькой к родителям приехали в Греково. У нашей Польки пять детей.
  -- Сколько? - удивилась Алина, вспомнив добрую Полину Цветикову.
  -- Пять. Девчонки от первого мужа, а мальчишки от второго. От Ростьки. Полька наша за Ростика замуж вышла, - тараторила Маша.
  -- За Ростислава Петрова из нашего класса, - уточнила Вера. - Помнишь, Аля, как он всегда кричал ей: "Полька, давай поженимся!". А она была высокая, крупная, стеснялась его. Только Ростька её дождался, все равно женился на ней.
  -- Ой, девочки, класс у нас прямо семейный получается, - заметила Алина. - Артем и Настя, Поля и Ростик...
   На душе было хорошо. Сколько лет малейшее воспоминание о прошлом причиняло боль Алине, а теперь она говорит спокойно, радуется, что все у бывших одноклассников сложилось хорошо.
  -- Точно, семейный класс, - поддержала Вера. - Еще Юлька с Валеркой поженились. Вот только вы с Валькой подпортили статистику.
  -- Я? - удивилась Алина, не сразу сообразив, что пока бывшие подруги не знают о ней и Валентине.
  -- Да ты! Ты тоже в Вальку была влюблена, - напомнила Маша. - Забыла что ли, а замуж вышла за другого. Что, не так? Кстати, выходит, Валька и тебе счастья не принес.
  -- Так, - улыбаясь, признала Аля. - Но ведь я первая замуж вышла, а не Валя.
  -- А почему вы тогда не поженились, почему ты сбежала? - спросила Вера.
  -- Потому что дурой была, - ответила Алька, улыбаясь. - Сейчас бы, девочки, ни за что не сбежала. Наоборот, вцепилась бы мертвой хваткой. Валя - он хороший.
  -- А тебе и цепляться не надо было, только глазом моргнуть, - засмеялись женщины.
  -- А ведь и ты, Алька, виновата, что Валька таким стал, - сказала Вера. - Он тебя всегда любил. Колдунья зеленоглазая, так тебя окрестила наша язва Настька, приворожила навсегда.
  -- Еще как виновата, - грустно согласилась Аля. - Не надо было замуж мне спешить. Но к Валентину вы несправедливы.
  -- Почему несправедливы? Зазнался он. Даже родителей своих не навещал, - продолжила обвинительную речь Вера.
  -- Так пили же они! И не может быть, чтобы он совсем им не помогал. Зря вы так, девочки, говорите, - не согласилась Аля.
  -- Да, денег он им подбрасывал, - согласилась Вера. - И лечиться отправлял. Только для них это было, как мертвому припарки. Но все же Валька зазнался...
  -- Зазнался, не зазнался, но кот он, мартовский кот, - подытожила Маша. - Мимо женщин спокойно не ходит. И сейчас какая-то женщина в его доме в Греково живет, он каждый вечер туда приезжает. До сих пор нагуляться не может... Катю не так давно похоронил...
  -- Ты Валентина с Сергеем не спутала? - скептически осведомилась Алина.
  -- Сергей тоже хорош, в третий раз женился, и местных вдовушек навещает постоянно всех подряд. Но я ничего не спутала. На нашем первом вечере встречи ты Вальке от ворот поворот дала, так он с Васькиной женой уехал.
  -- Да не я, девочки, дала поворот, а он мне, - вырвалось у Альки. - Я-то ждала, что он меня не отпустит...
  -- Что-то ты за него заступаешься, - подозрительно прищурилась Вера.
  -- Вы же сами утверждаете, что я в него была влюблена. А первая любовь, девочки, никогда не забывается...- отшутилась женщина. - Так что я и Валя...
   Но тут пришла уже немолодая, но хорошо выглядевшая Олеся Игнатьевна, и Алина так и не договорила, что они вместе уже несколько месяцев. Любимую учительницу привез Сергей. Он же по пути со своей дачи прихватил Полину - задушевную подружку Кати, первой жены Валентина, и Полиного мужа, тоже их одноклассника - Ростислава Петрова. Прибыли и мужья женщин. Подошел Василий со своей крупной Татьяной. Последней появилась Юля со своим мужем, интеллигентным Валерием Волковым, тоже их одноклассником, местным учителем, он сменил на посту их доброго старого директора школы. Они весело смеялась:
  -- Смотрите, кого мы нашли.
   Юля и Валерий привели веселого Славика Ларина, неугомонного старого холостяка, внешностью похожего на японца, но с абсолютно русским характером, любящего выпить и поговорить, он работал водителем на местном автобусе. На остановке его и выловила Юля. Он был уже немного навеселе, вел беседу с сослуживцем о чем-то. Узнав, что намечается веселый вечер, тут же последовал следом за женщиной. Потом зашли за Валерием в школу, по пути встретили Таньку Гракову, но та отказалась встречаться с одноклассниками.
   И разговоры приобрели новое направление. Выпили за встречу. Вспомнили такие уже далекие школьные годы. Рассказывали о своей жизни, о детях. Алька оказывала явные знаки внимания Славику. Он же присватывался к ней слегка.
  -- Алька, я тебе нравлюсь? - спросил он, еще подвыпив.
  -- Очень, Славик, - смеялась Алька. - Я даже тебя люблю. Я тебя и в школе еще любила.
  -- Давай тогда поженимся, - предложил Славик.
  -- Тю, - присвистнула Алька. - А чего мы вдвоем с тобой делать будем?
  -- Огород сажать будем на твоей даче, - не растерялся веселый одноклассник.
  -- А ты что, уже только на огород способен? - хохотали женщины.
   Спонтанный вечер встречи был очень веселым. Просидели до полуночи. Алька была явно в ударе. Как много лет назад на выпускном балу, она и плясала, и пела. Заботы хозяйки на себя взяла Татьяна.
  -- Ты сиди, не дергайся, - пояснила она Алине. - Вам есть, о чем вспомнить. А я уж на кухне обо всем позабочусь. Только сильно пить моему Василию не давайте.
   К двенадцати ночи, когда вечер достиг своего пика, неожиданно приехал Валентин. Он все же не остался в городе, да и старых товарищей тоже хотел увидеть. Дверь ему открыла Татьяна. Алька веселилась вовсю. Она выпила после долгого перерыва немного коньяка и неожиданно захмелела. Когда Валентин вошел, она сидела рядом с Сергеем, причем рука мужчины игриво лежала на плечах Альки, и они слегка охрипшими голосами выводили любимую песню Олеси Игнатьевны.
   Музыка вновь слышна.
   Встал гармонист и танец назвал.
   И на глазах у всех
   К вам я сейчас иду через зал.
   Алька вскочила при появлении Валентина, которому открыла дверь Татьяна, и, не прекращая петь, подхватила его, и они закружились в вальсе. Алька пела:
   Я пригласить хочу на танец
   Вас и только вас.
   И не случайно этот танец - вальс.
   Вихрем закружит белый танец,
   Ох, и услужит белый танец,
   Если подружит белый танец нас.
   Валентин обнял Алину и повел её в вечно молодом вальсе. Но вот были допеты последние строки, и они остановились. Все окружили их. Разгоряченная Алина обняла и звонко чмокнула мужчину в щеку, потом незаметно отошла в сторонку, села на диван опять рядом с Сергеем, потому что Валентина окружили одноклассники. Пусть поговорят. Рука Сергея поползла на талию Алины, что не скрылось от внимания Валентина. Алька хмыкнула, в глазах зажглись озорные чертики, но руку столкнула.
  -- Валька, Валька, ты откуда? Как узнал? - посыпались вопросы.
  -- Я ему позвонила, - сказала Олеся Игнатьевна.
   Валентин пожал руки мужчинам, поцеловал руку у любимой учительницы, расцеловался со всеми женщинами, Алину проигнорировал. Он рассердился, когда увидел её с Сергеем. И теперь не хотел говорить с ней.
  -- А меня? - поднялась Алька. - Меня-то пропустил! Не поцеловал! Валя! Меня поцелуй!
  -- Ты, по-моему, уже и так хорошо устроилась. Под боком у Сергея. Вот он как ласково тебя прижимает, пусть он и целует.
  -- Я не против, - согласился Сергей и потянулся к щеке женщины.
   Аля отклонилась.
  -- А кроме того, - продолжил Валентин, - я тебя чаще целовал, чем их вместе взятых. Да и сегодня, ты забыла, мы уже целовались.
  -- Ну и что, я еще хочу, - заявила Алина. - Я всегда хочу с тобой целоваться! Со школы!
  -- Правильно, правильно, не целуйся с Алькой, - подсела к Валентину слегка пьяненькая Маша. - Меня лучше поцелуй еще раз. Ой, Валька, как ты целуешься. Дух захватывает.
   Валентин обнял веселую соседку и поцеловал её в щеку.
  -- Ну, это совсем по-пионерски, - разочарованно протянула Маша.
   Валентин засмеялся, но поцеловаться им не дала Алька.
  -- Я тоже хочу, я тоже хочу, это несправедливо, - вопила она, вклиниваясь между ними. - Я хочу с тобой поцеловаться сейчас! И тоже не по-пионерски, а чтобы дух захватило! Машка, двигайся! Я буду целоваться!
   И решительно разъединила их.
  -- Алька в своем репертуаре, - переглянулись одноклассники. - Начинает чудить. Никуда от неё Валентину не деться. Но что-то он спокойный. Кулаки не чешет, как обычно, увидев Альку с другим... Хотя прошли годы уже... долгие годы... Успокоился...
  -- Иди, Алька, лучше ко мне, - звал Славик. - Я сколько хочешь тебя поцелую. Хоть по-пионерски, хоть не по-пионерски.
   Но Аля не отступила. Не обращая ни на кого внимания, она оттеснила всех от мужчины, с размаха обняв Валентина, от души поцеловала в губы. И не раз. Все засмеялись. А Алина припала к губам мужчины и не собиралась их отпускать.
  -- Как в кино, - заметила Поля.
  -- Раз, два, три, - считал Сергей, - Алька, для меня оставь немного сил!
  -- Мы с тобой летом также будем на огороде целоваться, учти! - вставил замечание Славик.
   Все развеселились.
  -- Вот теперь хорошо! - успокоилась Аля.
   Она поправила сбившийся воротничок мужу, чмокнула еще и в нос, чем вызвала очередной взрыв смеха, лукаво подмигнула при этом Валентину.
  -- Кого-то Алька дурит, что-то затеяла, моя зеленоглазая Богиня, - сразу понял Валентин и, подобрев, сказал. - Ладно, иди, продолжай петь. Разрешаю.
  -- Хорошо, - согласилась Алина.
   Валентин сел за стол. Алька дернулась, было, подать ему еду, но её опередила Татьяна.
  -- Сиди, я подогрею.
   Валентин выпил, закусил, о чем-то тихо говорил с Татьяной. Алька продолжала чудить. Поглядывая на Валентина, она объявила повторение выпускного вечера. Женщина торжественно внесла старую бутылку из-под шампанского. Это вызвало новый взрыв оживления. Алька хохотала:
  -- Я от имени Лунной богини объявляю, что все ваши просьбы выполнила или старалась выполнить. Но чтобы счастье не разрушилось, кто не хочет говорить о своих желаниях, тот и не должен. Вдруг сглазим. Я свое желание читаю первая: "Пусть Валя будет счастлив. И я тоже хочу быть счастливой". Ребята, я такая счастливая. Честное слово! Мои мечты сбылись все. Все, все.
  -- Валька, а ты? - спросил Костин.
  -- У меня все хорошо, - устало улыбнулся мужчина.
  -- А теперь я можно прочитаю? - попросила Полина. - Вот моя записка. "Пусть сбудутся мои мечты и мечты моих подружек: Насти, Ани и Кати". Ой, девочки и мальчики, вы знаете, все у нас сбылось. Все-все! Я знаю все их мечты. Аня наша стала актрисой, да что говорить, сериалы все смотрите, все её там видите. Настя наша все-таки попалась Артему, заставил он её выйти за него замуж, они очень счастливы... а Катя...".
   Полина не договорила. Катя была первой женой Валентина. Полине стало неудобно. Алька обняла добрую Полю, поцеловала:
  -- Катя мечтала быть женой Вали, и была ею, - тихо сказала она. - Ты лучше скажи про себя.
  -- А что говорить, - сказал муж Поли, Ростик, так его ласково называли в школе. - Мы самые счастливые. У нас с Полькой пять детей.
  -- Сколько? - это ахнул Валентин.
  -- Пять, - гордо повторил Ростислав. - Две дочки, три сына.
  -- Ростька, я тебе завидую, - признался Валентин. - Честно говорю.
  -- Полька, я горжусь вами! - заверещала Алина.
   Захохотал над своим желанием Васька, благодарил Лунную богиню, просил Альку походатайствовать перед ней, чтобы помогла открыть в Москве мясную палатку.
  -- Лучше Валю попроси, - отмахнулась женщина. - Это надежнее любой богини.
   Промолчал Сергей, прочитав свою школьную мечту. Жены его все были красавицами, только не получалось счастья в семье. Смяла, чего-то застеснявшись, свою просьбу Юля, не дал читать записку Катюши Валентин, убрал и свою. Записок тех, кого не было, читать не стали, отдали своей старенькой классной маме - Олесе Игнатьевне.
   Уставший, измотанный Валентин, вообще, хотел спать. Поэтому, посидев совсем недолго и предложив еще завтра продолжить встречу, попрощался и вышел. Следом выскользнула Аля. Все решили, что она пошла проводить его как хозяйка дома. Мужчины о чем-то говорили в своем кругу. Женщины обсуждали опять Валентина и Альку.
  -- По-моему между ними что-то есть, - проговорила Вера. - Валентин по-хозяйски смотрит на неё. А она все стреляет на него глазами. Нет-нет, да глянет.
  -- Алька-то, точно, не сводит с него глаз. Но не похоже, что между ними что-то есть, - не согласилась Юля. - Валька спокойный какой-то. Вспомните, как он всегда дергался, если кто-то Альке оказывал знаки внимания. А тут даже на Сергея не особо прореагировал. А Алька-то прямо на Сергее повисла. И Славику глазки строит. Разрешил бы ей Валька так делать, если бы между ними что-нибудь было. Вспомните, в школе её танцевать не решались приглашать. Валька вечно караулил.
  -- А, по-моему, Аля на Валю влюбленными глазами смотрит, - задумчиво произнесла Олеся Игнатьевна. - И он тоже. А их танец... А уж целовались как... Любят они друг друга по-прежнему.
  -- Конечно, любят, - согласилась Полина. - Я всегда восхищалась их чувствами. Зря Катя согласилась стать женой Валентина.... Алька - его вторая половина.
  -- Да эта половина и со Славиком не хуже целовалась, когда на брудершафт пила, - заметила Вера. - И полюбить обещала.
  -- Нет ничего у неё с Валентином, я говорила с Алькой, - вмешалась всезнающая Маша.
  -- И в паспорте отметок никаких, - поддержал услышавший их Васька.
  -- Да и Сергею Алька сегодня явно покою не дает, - иронически заметила Вера. - Даже больше, чем Славику и Валентину вместе взятым.
  -- Но между мной и Алиной, точно, ничего не было и нет, хотя я не против, - отреагировал вошедший Сергей, заметив про себя. - Но, может, что и будет. Сегодня ночью. Я, пожалуй, здесь останусь. Алька, чувствуется, горячая женщина. И мне она нравится, со школы нравится.
   Вернулась Аля.
  -- Куда Вальку дела? - спросил Васька.
  -- Ему баиньки пора. Я его отправила спать, - весело прокомментировала женщина.
  -- И он без тебя ушел? - спросила Юля.
  -- Ушел, - смеялась Алька. - Валя меня слушается. Со школы слушается.
  -- И не поцеловал на прощание?
  -- Ну что вы, девочки, как же без этого, конечно, поцеловал. Иначе бы я не отпустила, - смеялась Алина. - А для чего я тогда пошла провожать. И как вы думаете, что я там так долго была. Целовалась, конечно. Я люблю целоваться с мужчинами, - она озорно повела своими зелеными глазами в сторону Костина, зацепила и Ларина.
   Глаза женщины сулили многое. И невозможно было понять: смеется Алька или говорит всерьез. Многие вспомнили в этот момент, как Краснова Настя говорила: "Какая Алька вам Богиня, она настоящая ведьма, колдунья. Любого приворожит, если захочет. Конечно, кроме Артемона. Этого я уже приворожила, только он не знает об этом".
   Алина, выйдя следом за Валентином, обнаружила, что он о чем-то говорит с Татьяной. Та, увидев, Алину сразу ушла. Аля не слышала их разговора, а Татьяна говорила Валентину:
  -- Ты зачем уходишь? Не надо оставлять Алю. Любит тебя она. И ты её. Это видно каждому.
  -- Я знаю, - улыбнулся мужчина. - и я не ухожу. Я спать иду. Устал просто.
  -- Так ты здесь остаешься? - уточнила Татьяна.
  -- Да, сейчас Аля выйдет, покажет, в какой комнате лечь. Да, не переживай, Тань, мы с Алькой вместе живем. Мы недавно обвенчались.
  -- Это хорошо, - успокоенно протянула женщина. - Тогда порядок.
   В это время и появилась Алина. Татьяна поспешно вышла. Аля отвела мужа в свою девичью комнату, не в спальню, что делила в свое время с Дмитрием, а на второй этаж, в знакомую Валентину комнату, светелку, как говорила тетя Сонечка. Там было не так слышно, как они веселятся.
  -- Иди, иди, - глядя на её радостное, оживленное лицо, сказал муж, - я сам себе постелю.
  -- Нет! Родненькому мужу только я буду стелить, - смеялась Алина. - Муж на первом месте у меня.
   Ловкие руки женщины расстилали простыню, расправляли все складочки.
  -- Иди, Аленький мой, к гостям. Неудобно. Только ни с кем больше не целуйся и не обнимайся.
  -- Я сама ни с кем не обнималась, - ответила Алька. - Это меня обнимали.
   И вернулась к гостям.
   Но вечер все-таки стал утихать, пришла пора уходить. А Сергей стал намекать Але, что его надо оставить на ночь. Но та словно не слышала намеков. Всех проводила, со всеми расцеловалась, обменялась номерами телефонов, с каждого взяла слово, что встретятся ещё завтра.
   Все согласились. Алька уже стала закрывать дверь, как вновь нарисовался Сергей. Алька хохотала до колик. Но не смогла отделаться. Тот был уверен в своей неотразимости. Был явно в ударе. Сидел снова за столом, рассказывал что-то смешное и явно намекал на постель. Но не удачнее темы для разговора придумать нельзя было.
  -- Алька, ты сериал "Стервы" смотришь? - задал он вопрос с намеком.
  -- Ага, - кивала та. - Все серии. Ни одной не пропустила. А ты что, тоже смотришь. Сериал-то глупый.
  -- Глупый-то, глупый, но там такие женщины. Где только взяли таких? Особенно одна актриса, такая сучка, самая младшая, она на тебя похожа, а глаза, как у Вальки.
  -- Как ты сказал? Сучка? - Алька подумала про себя, что Сергей точно охарактеризовал суть роли Ирины. - На меня, говоришь, похожа эта сучка?
  -- Ну да, та самая, вечно полуголая, которая заводится с полуоборота, мужики к ней еще в очередь стоят. Такая бы давно положила меня к себе под бок. Аль, может, пойдем в твою спальню?
  -- Нет, не пойдем, - отвечала Алька, безудержно хохоча.
  -- И здесь диванчик ничего, - не сдавался Сергей. - Давай приляжем.
   Сергей встал и пытался обнять Алину. Она выскользнула. В это время начала раскрываться дверь. Это проснулся Валентин. Не найдя жены рядом и не слыша гула голосов, решил спуститься вниз, может, помочь надо Але убрать посуду или еще чего. Алька, увидев его, подмигнула - послушай, мол, что говорит гость. Валентин прислушался. Сергей продолжал:
  -- Мы с тобой красивые, свободные люди, ну чего ты, давай... Удовольствие получим.
  -- Да что-то мне сегодня не хочется, - давясь смехом, простонала женщина.
  -- Сразу видно, что ты недотрога. Я в школе еще это понял, когда Валька тебя охранял. Тоже молодец, занял позицию - ни себе, ни людям. А вот та молоденькая актриса из "Стерв" не отказала бы мне. Мне никто не отказывает. Ну, Алька, ну где у тебя спальня? - чуть ли не замурлыкал Сергей и опять направился к Алине.
  -- У меня там место только для мужа, - ответила Алька.
  -- Так его же нет здесь. Может, я на что-нибудь сгожусь?
  -- Нет, не сгодишься, - Алька глянула на стоящего в дверях Валентина. - С моим мужем никто сравниться не может. Другие мужики ни в какое сравнение с ним не идут. Вот так-то, Сереженька.
  -- А ты, что проверяла? Тебе, что, мужчина не нужен? Одна ведь живешь. Меня испытай! Я в любви, знаешь, какой неутомимый.
   Не дожидаясь ответа, он полез целоваться. Алька поспешно стала его отпихивать. Тут уж разозленный Валентин не выдержал, вошел в комнату.
  -- Алька, а ну быстро ко мне! - приказал он и продолжил, обращаясь к Сергею. -Ну, ты даешь, Серега. И жену мою обхаживаешь, и про дочь чёрте что городишь. Так и по мордасам можешь получить.
  -- Валька? Ты уже в трусах? - удивился Сергей, не особо вслушиваясь в слова. - Но я раньше тебя здесь появился. Когда ты только успел? Или ты не уходил? Молодец, быстро сообразил. Но тебе лучше уйти, сегодня это место занято. Сегодня я здесь ночую. Мы уже взрослые люди.
  -- Ни фига себе, - возмущенно присвистнул Валентин. - Он здесь ночует. Совсем сдурел.
  -- А чего ты возмущаешься? Мы уже не в школе, сколько лет-то прошло. Может, Аля меня предпочтет. Чего ты смеешься? - Сергей посмотрел на женщину, которая не выдержала, засмеялась. - Скажи Валентину, что меня оставляешь здесь ночевать.
  -- Сереж, Сереж, ты чего... ты...Валя, Валя...ты слышишь... - Алька всхлипнула от смеха, упала на стул, но так и не смогла ничего больше сказать.
  -- Ни фига себе - повторил обалдевший Валентин. - Чего городишь? Думай. Тебя не скидывали случайно с последнего этажа от какой-нибудь женщины? Головой ни обо что не бился? Мужу такое заявить. Он, видите ли, здесь ночует, у моей жены. А я здесь живу! Алька - жена моя. Ты понял, наконец? Муж я Алькин, муж!
  -- Это... чего... это... он твой муж? А ты жена? - вид у Сергея был настолько обескураженный, что даже Валентин засмеялся.
   Алька, обессиленная от смеха, кивнула головой.
  -- Муж, муж он мне...
  -- Жена, жена, - подошел ближе Валентин. - Мы обвенчались недавно.
   Он сел рядом, обнял женщину. Алька чмокнула его то ли в щеку, то ли в ухо.
  -- Понял, Сереженька?
  -- А вас, что, и дети есть? - спросил Сергей, вспомнив непонятные слова Валентина про дочь.
  -- Есть у нас дети, есть. Сын и дочери у нас. Две. Одна та самая, про которую ты говорил, - пояснил Валентин. - Актриса Соколовская.
  -- Это суч... ну стер... в сериале которая что ли? Она твоя дочь?
  -- Наша, - подтвердила сквозь смех Алька.
  -- Ваша? Ничего не понимаю! А когда вы успели? - додумался спросить Сергей.
  -- Валя... тоже ... зашел ко мне как-то! - простонала Аля. - А я после нечаянно родила...
   У неё уже текли слезы от смеха.
   Валентин выпроводил оплошавшего Сергея. Успел заметить, что во дворе еще маячит и Славик.
   Увидев странную картину: Вальку, который был почти что голый, и растерянного Серегу, Славик поспешил уйти.
  -- Без меня огород посадят, - пробормотал он. - Вот ведь какая Алька! Славик, я тебя люблю, Славик, давай поженимся, почти что согласилась, а сама Серегу оставила, и не только Серегу, но и Вальку. А Валька-то хорош, так к Альке никого и не подпускает. И в трусах уже. Не теряет времени. Мне, точно, делать там нечего.
   Валентин вернулся. Алька все хохотала. И смех её еще стал звонче, когда услышала про Славика. Но когда спустя десять минут постучали опять, она притихла.
  -- Вот привязался, не верит, или это Славик? - пробормотала она и крикнула мужу, который опять пошел к дверям. - Валь! Не бей только никого.
  -- Если только тебя, - иронически проронил Валентин, шедший открывать дверь.
   Алька побежала следом. Валентин вышел и обалдел. Там на этот раз был Васька Шмаков. Он, правда, пришел по указанию жены. Татьяна, умная деревенская баба, сразу засекла, что Сергей просто так от Али не уйдет, а там остался Валентин, не надо бы им мешать. Вот и послала мужа, чтобы увел Сергея. Поэтому и стучался теперь Василий в Алькину дверь. А тут вместо неё Валька, да ещё фактически без одежды. Васька ничего не додумался, как спросить:
  -- Валька, а чего это ты в трусах?
  -- Дались вам всем мои трусы! Ты считаешь, что я должен спать в брюках? - съязвил Валентин. - В них удобнее, по-твоему?
  -- Да нет, спи в трусах, - миролюбиво согласился Васька.
   Из-за спины Валентина выглянула Алька и, сдерживая очередной приступ смеха, изрекла:
  -- Нет, Вась, он со мной без трусов спать будет.
  -- С тобой можно и без трусов, - обалдело согласился Васька.
   Он хлопал глазами, ничего не понимая. Шел увести Сергея, Танька так велела, а тут еще и Валентин. Его что ли уводить? Про Вальку Татьяна ничего не сказала. Васька растерялся. Стоял столбом, не зная, что предпринять. Пришлось и Василию объяснять, что Алька уже замужем. За Валентином.
  -- Чего, сказать не могла, что ты с Валентином живешь, я бы тогда не перся через весь парк, - даже обиделся Васька и отправился восвояси.
   У Альки начался новый приступ смеха после такого объяснения. Валентин посмеялся и сделал вывод:
  -- Все, Алька, перебираемся в город. Ты глянь, как они слетелись к тебе. Как осы на мед. И на что Васильич смотрел? Кстати, где он?
  -- Где, где? А то не знаешь, - передразнила Алька мужа. - На охране, в твоей любимой комнатушке. Жди, уехал он домой, через час вернулся, отвез продукты и тут же нарисовался. И тебе, наверняка, звонил каждый час, докладывал обстановку.
  -- Конечно, звонил, - не стал отпираться Валентин. - И все равно. Завтра же в город! Точнее, послезавтра. Завтра суббота. Побудем дома вдвоем. Пойдем спать. Ночь уже скоро кончится.
   Алька, хохоча, согласилась.

Я вижу души.

   Но для них ночь только начиналась. Алька никак не хотела угомониться. Перед мужем она для начала решила исполнить стриптиз, танцуя вокруг стула, за неимением шеста, и медленно раздеваясь. Сначала неизвестно куда улетела блузка, потом медленно сползли джинсы, Алька их ногой небрежно зашвырнула под кровать и взялась за застежку бюстгальтера. Валентин, сердито ворча, пошел задернуть шторы. А Алька не давала этого делать и свет не хотела выключать. В конце концов, муж взял её на руки и отнес в постель.
  -- Все! Ложись! - приказал он, выключил свет и лег рядом.
  -- Правильно, все правильно, - пробормотала Алина. - Пора в постель. Давно пора. Баиньки пора. Я хочу спать, - и обняла мужа: - Ты зачем целовался с женщинами? - задала она вопрос и дернула его за ухо. - А меня пропустил. Я ревнивая! Никогда не прощу тебе этого. Сейчас получишь у меня. Я на тебя обиделась. Сильно обиделась. Вот сейчас отвернусь к стенке и буду спать. Обиженная и несчастная.
  -- Я все исправлю, - смеялся муж.
   Смеясь, он стал целовать её плечи, её грудь.
  -- Вот теперь лучше, - согласилась женщина. - Я подумаю, и, может быть, прощу тебя.
   Валентин в ответ на её слова нашел губами её сосок и сжал его.
  -- Ой, Валя, - простонала Алина, - я уже подумала и простила, - и произнесла совершенно другим тоном: - Сколько в этой комнате я передумала о тебе, Валюшка мой. Начиная со школы. Самым бесстыдным образом. Я сейчас все тебе покажу, что думала. Родной мой. Единственный.
   Руки её и губы ласково заскользили по телу мужа. А Валентин подумал, никакая другая женщина, даже более молодая, ему не нужна, если есть у него Алька. Да, у него были женщины. Была жена, но Катюша была очень скованной, так и не смогла дать волю своим чувствам, была ровна, приветлива. У Валентина до сих пор впечатление, что она была равнодушна к сексу. Другие женщины всегда ждали от него ласки, удовольствия, а нередко и денег. Алька была не такая, ласки сама дарила полной мерой. Чем лучше было ему, Валентину, тем лучше становилось Але. Это у неё проявилось еще тогда, на теплоходе. Поэтому, наверно, и не смог Валентин найти себе другой, такой же, как Алька. Всех сравнивал с ней. И никаких комплексов у неё в любви нет. Можно делать все, что приятно ему, Валентину. А Валентину все приятно, что бы она ни делала. Далеко молодым дурочкам в искусстве любви до его Альки.
  -- И заводится с полуоборота, - вспомнил он слова Сергея.
  -- Это про мою Альку, - успел подумать он, потому что с Алькой в постели думать некогда было.
   Много чего было в ту ночь. И любили друг друга, и говорили. Спать Алине совсем не хотелось. Валентин и смеялся, и тихо радовался её словам, и недоумевал порой. Под конец женщина сказала:
  -- Сейчас, Валя, я тебе открою страшный секрет. Я ведьма, колдунья.
  -- Это я уже слышал, и не только от тебя, - хмыкнул мужчина. - Я помню твое прозвище, зеленоглазая колдунья. Так звали тебя Катины подружки в школе. Потом тебя прозвали в определенных кругах А-кой колдуньей... Но для меня ты Богиня, Лунная богиня, единственная моя. Богиня моя, ты лишнего сегодня коньячку не выпила?
  -- Может, и выпила. Может, я и богиня, может, и колдунья. Но я, Валя, если захочу, могу увидеть человеческую душу. Правда, правда! В любой момент, даже если рядом человека нет. Что смеешься? Правда, умею. Когда ты из А-ка уехал, я сколько раз искала твою душу среди нашей вселенной.
  -- И находила?
  -- А как же? - ответила Аля. - Когда мне было совсем невмоготу, я тебя находила, обнимала, звала, и ты ко мне возвращался. Приезжал. Не сразу, правда, но приезжал. Звонил мне, случайно встречался. Вот так-то. Я никогда не хотела отдавать тебя Катюше. Это я не дала вам стать счастливыми. Потому что ты только мой. Веришь мне?
  -- Верю, в это верю, - согласился мужчина. - Я чувствовал, когда ты рядом. Ты заставила меня выздороветь после взрыва на теплоходе.
  -- Да, я разыскала твою душу. Мне помогла какая-то старуха. Она тоже видела души.
  -- И какая же у меня душа? - улыбнулся Валентин.
  -- Она добрая, светлая, нежная, как маленькое облачко, в нем светится золотистый негасимый огонек. Он никогда не погаснет, я не дам. Не веришь? А хочешь, я тебе покажу твою душу.
   Алина еще теснее прижалась к Валентину, взяла его руки в свои, сказала:
  -- Закрой глаза и смотри туда, куда смотрю я. Ты, главное, верь мне и поймешь, как надо смотреть с закрытыми глазами. Не бойся мироздания, оно доброе...
   И Валентин послушался. Так было приятно чувствовать любимую женщину рядом. Алина что-то тихо шептала, её голос убаюкивал. Мужчине показалось, что он плывет в тихих волнах воздуха, окруженный ласковым теплом - это душа Алины соединилась с ним и окружила его своей нежностью и любовью. Но в ласковом облачке, что было тут же с ними и в них, ровным пламенем горели два огонька.
  -- Ой, - раздался удивленный голос Алины. - Валя! Наши души соединились. Видишь облачко окружено плотной оболочкой, а в ней два огонька. Это ты и я. А сейчас я найду Катюшу...
   И вдруг Алькин огонек затрепетал.
  -- Назад, Алька, - приказал Валентин. - Нельзя, не смей этого больше делать. Никогда не смей!
   И она послушалась. Задремавший Валентин проснулся. Алькины зеленые глаза светились рядом:
  -- Ты все видел, Валя, я знаю, ты все видел, мне удалось, удалось. Нас ничто теперь не разлучит, - говорила она радостно. - У нас с тобой одна душа. Но больше я не смогу видеть души. Ты запретил. Ну и хорошо. А зачем мне теперь это знание? Ведь ты рядом. Я всегда могу тебя видеть, слышать. И я больше не ведьма и не богиня. Я просто счастливая баба. А счастливым такого умения не нужно. Оно утрачивается.
  -- Причем, эта счастливая баба не совсем трезвая. Угомонись и спи, - приказал муж.
  -- Правильно, - согласилась Алька. - Давай спать. Валька, мой Валька, души моей половинка, как же я тебя все-таки люблю!
   Она обняла его, прижалась тесно-тесно, положив голову на его плечо, пробормотала что-то про могущественное мироздание, про какого-то степного орла, задышала тихо и ровно.
  -- Спит. Души моей половинка, - повторил про себя мужчина. - Алька, вторая моя половинка. Я тоже люблю тебя. Спи, спи. Интересно, это приснилось мне, или, в самом деле, я видел наши души? Моя родная орлица. Все ты знаешь, все видишь. Все-то да не все. Но все у нас будет хорошо. Ведь у нас есть Ирина. И Еленочка, конечно. И Коля с Жорой будут всегда. И счастье будет всем. Я это обещаю. Отныне за это я отвечаю. Со мной теперь трудно спорить. Мы будем счастливы! Веришь, колдунья моя. Я исправил все ошибки. Я не дам разрушить счастье наше и наших детей. Орлы выбирают семью, моя Алька.
   Утром Алька долго не вставала, потому что думала, где может быть её халат и все остальное, Валентин, посмеиваясь, глядел на бюстгальтер, что висел на люстре, ждал, что скажет Алина. Он напомнил её обещание - не раздеваться перед ним.
  -- Валь, мало ли глупостей я говорю. Ты не слушай, - протянула она жалобно, - принеси лучше мой халат, я вспомнила, он на первом этаже, в спальне. Я же вчера его так и не надела. И с люстры сними, пожалуйста...
  -- А сама что не встаешь? Никак застеснялась? - ласково спросил он. - Что-то не похоже на тебя.
  -- Не похоже, - согласилась, хитро прищурившись, жена. - Но если я пойду сама за халатом, я не смогу просто быстро пробежать перед тобой, и ты меня, скорее всего, назад вернешь. И потом, просто холодно, я замерзну, пока дойду.
   В доме, в самом деле, было прохладно.
  -- Ладно, лежи, а то заболеешь ещё, - он поцеловал Альку в шею. - Я принесу. И не только халат.
   Но теперь Алька не отпустила его.
  -- Да Бог с ним, Валь, с халатом. Полежи рядом. Мы с тобой совсем чуть-чуть полежим. Просто так. Мы давно просто так не лежали. Целую неделю! Я скучала.
   А губы её и руки уже скользили по телу мужа. Валентин обнял жену.
   После Алина озабоченно заявила:
  -- Вот что творим, два немолодых дурня.
  -- Очень даже хорошо творим, - ответил Валентин. - Мне нравится. Мне все очень нравится.
  -- А мне-то, Валь, как нравится....
   Но все же мужчина встал и пошел вниз за халатом. Принес и его, и большой пакет.
  -- Это тебе, - протянул он Але сверток.
   Из него выскользнула норковая шубка. Любимого Алькиного цвета, коричневая, легкая, мягкая. Совсем не длинная, как куртка.
  -- Ой, Валя, ну зачем? - Алька радостно прижала теплый шелковистый мех к лицу.
  -- За вчерашнее это тебе, - Валентину было приятно видеть радость жены.
  -- За ночь или за вечер? - лукаво прищурилась жена.
   Валентин засмеялся.
  -- И за утро тоже.
   Алька примеряла обновку. В куртке, что купила ещё за границей, было холодновато ходить. Прежняя одежда была велика после операции. Шубка была очень кстати. Надевая её, Алина подумала:
  -- А Еленочка уже второй год ходит в старой одежде. Ей бы эту шубку. Или Ирине. Я обойдусь.
   Валентин с удовольствием следил за женой, что крутилась перед зеркалом. Легкая тень, скользнувшая по её лицу, не осталась незамеченной.
  -- Ну, говори, что опять я не так сделал? - потребовал он.
  -- Все так, все так, - даже испугалась Алька. - Мне нравится шубка. И капюшон есть. Я люблю с капюшоном.
  -- Я знаю, Еленочка, дочка наша старшая, подсказала.
   При слове Еленочка по лицу Альки вновь скользнула мимолетная тень. Валентин засмеялся:
  -- Я знаю, о чем ты думаешь. "Еленочке бы такую шубку". Купил и ей, Аль, только длинную, из голубых норок. Она как ты: "Ой, папа, не надо, ой, папа, зачем". А у самой глаза загорелись, - мужчина с удовольствием выговаривал слово "папа".
  -- Валя, Валюшечка, - Алька с благодарностью обняла мужа. - Ты любишь моих девочек?
  -- Ну, конечно же, люблю. Они - мои взрослые дочки. Обе. Ты мне веришь, Аля?
  -- Ну, конечно.
   Немного погодя Валентин весло продолжил:
  -- Потом мы с Еленочкой спрятались в кабинете, торговый центр-то наш, позвонили Жоре, он тут же привез Ирину, шубку примерять. Что было!
  -- Неужели Ирка отказалась.
  -- В отличие от вас, наша младшая дочка сразу согласилась. Глаза загорелись. Перемерила штук десять, все на ней смотрится, сама перед Жоркой и так, и сяк. Прошлась, как на подиуме, глазищами своими большими хлоп-хлоп. "Жорик, я тебе нравлюсь в этой шубке? А в этой? Жорик, а ты меня очень любишь?" Вокруг народ собрался. Кто-то узнал Ирину. Крикнул, что без одежды ей лучше. Жора рассердился, говорит: "Если к тебе кто-нибудь сейчас еще кто-нибудь прилипнет, будешь без шубы в китайском пуховике ходить. Я ревнивый". Но Ирина не сдалась, хохочет и отвечает: "А ты думаешь, Жорик, в китайском пуховике мужики не будут ко мне липнуть? Давай поэкспериментируем. Где тут пуховики? Сейчас надену. Если кто прилипнет, ты мне колечко бриллиантовое еще купишь". Жорка отвечает: " А если в шубке к тебе не прилипнут, то два куплю". Но, думаю, там шубкой не ограничилось дело, Ира и еще кое-что приобрела. Знаешь, она потащила Жору в отдел женского белья, в примерочную его с собой забрала. Я ждал, когда они в ювелирный пойдут. Не дождался. Правильно Еленочка сказала: "Если Ирку забрела за бельем, это надолго, навсегда!". За колечком так они и не пошли. Может, мне Ирине колечко подарить? С бриллиантом?
   Алька неодобрительно молчала.
  -- Ей и Еленочке, - не отступал Валентин.
  -- Ирка и так, как рождественская елка, вся в украшениях. Куда ей еще?
  -- Вот и хорошо, - обрадовался Валентин, - она их любит, значит, довольна будет. А Еленочка? Как же так, младшей куплю, а старшей нет?
  -- А с Еленой сам говори на эту тему, - заулыбалась Алина.
  -- И говорить не буду. Куплю и все. Старшая девочка у нас тактичная, возьмет, не откажется, скажет: "Спасибо, папа", - решил Валентин и спросил: - Ну что, едем?
  -- Куда? - не поняла Алина. - Кольцо покупать?
  -- Домой, - так Валентин называл свой дом в Греково. - Холодно здесь. Старый уже дом. Отопление барахлит.
  -- Ой, Валя, я же их пригласила опять всех сюда.
  -- Знаешь что, - сказал Валентин. - Дом здесь холодный. Давай всех в наш дом пригласим. В Греково. А что? Марина Тимофеевна подготовит стол. Васильич всех привезет и отвезет. Давай, обзванивай.
   И Алька не особо загорелась новой идеей. Ей хотелось побыть с Валентином. Всю неделю виделись только ночью. Женщина все равно обзвонила всех, но от встречи все отказывались.
  -- Ну и ладно, много встречаться - быстро приестся, - не расстроилась Алька. - едем, Валюша, домой. Два дня гулять тоже вредно. Только давай заедем к Олесе Игнатьевне, объясним ей все. И положим цветы всем нашим на кладбище. Я ведь так и не была там после нашего возвращения. Все собиралась... Но не решилась одна...
  -- Давай, - согласился муж. - Цветов только нет. И подарок бы надо нашей любимой учительнице купить.
  -- Да на местной ярмарке все продается. Заедем туда.
   Они закрыли дом. Валентин еще раз все проверил. Бросил взгляд на все еще стоящий дом своих родителей и критически произнес:
  -- Надо и ваш дом перестраивать, старый уже, и свою вотчину в порядок приводить.
  -- Не надо эту дачу трогать, - возразила жена. - Это владения Еленочки. Так Павел Ильич распорядился. Вот пусть они и думают.
  -- А почему не Ирине? Она же была любимицей, ты сама говорила,- спросил Валентин. - Или двоим в равных долях...
  -- Он сказал... - Алька прервалась на полуслове. - Знаешь, я немного попозже об этом тебе скажу. В одно место заедем, и скажу...
  -- Ладно, - согласился муж. - А Ирине я на месте своей вотчины построю дом. Точнее, пусть Жорка строит. Он уже как-то предлагал, только я не видел в этом смысла, - а про себя добавил: - И Еленочке построю. Она мне ближе дочки и сына во сто раз. Может, от меня все-таки она?
   На ярмарке сразу при входе купили кучу гвоздик. Валентин понес их в машину. Алька предложила ещё посмотреть подарок для Олеси Игнатьевны и прошла внутрь. Вспомнив, вчерашнюю встречу, она бросила взгляд в сторону Васькиного прилавка. Тот был на месте. А вокруг стояли Юля, Вера, Славик и Костин Сергей и что-то бурно обсуждали. Славик в приветствии поднял руку. Алька помахала в ответ, но не пошла. Ждала мужа.
  -- Хватит чудить, - решила она. - Вчера явно перегиб был с Сергеем. Да и с Славиком какого черта целовалась на брудершафт. Спасибо Деве Марии, Валя не знает. Надо всем сказать, что Валентин - мой муж. Пусть языки прикусят. А может, наоборот, еще больше почешут.
   Вошел Валентин, взял жену под руку, и они пошли к друзьям. При их приближении разговоры явно оборвались. Сергей думал, глядя на приближающую пару:
  -- Как я вчера не сообразил, что не может такая женщина быть одна. Вон, как Валька держит под руку с хозяйским видом, как средневековый феодал. Я бы такую тоже держал. Хотя мне другая бы была по душе больше, блондинка из сериала... А Валентин злой, чувствуется. Я бы тоже злился, если к моей жене кто полез. Да, хорошо я вчера лопухнулся. Ну, Алька, правду говорят, из рода ведьм она. Так меня провести. Всем глаза отвела.
   Он невольно засмотрелся на изящную Алину в дорогой норковой шубке.
  -- Все такие же пышные волосы, только не такие длинные, как в школе, все той же красивой волной лежат на плечах, они все такие же темно-каштановые, зеленые звезды глаз по-прежнему освещают лицо. Да, морщинки тоже уже проглянули. Но все лицо оживлено и согрето радостью, радостью оттого, что рядом Валька, родной, любимый человек. Вон с какой любовью нет - нет, а глянет на него. И Валентин. Он пополневший и одновременно помолодевший, но наполовину седой. И тоже счастливый. У него появилось спокойствие во взгляде. Не бежит, как все годы было без Алины. Альку уверенно держит под руку. Почему же вчера никто не заметил этого. Впрочем, Валька уставший был, замученный. Кстати, надо узнать, чем он занимается. Судя по машине, деньги у него водятся. Все-таки, Алька слегка ведьма или гипнотические способности есть у неё - как вчера всех ловко разыграла. Женщины до сих пор не верят, что Аля и Валентин вместе. Но, черт побери, они красивая все-таки пара, - продолжал размышлять Сергей.
   Алька же улыбалась радостно, а целовалась только с женщинами, Славик же её сам расцеловал, но с разрешения Валентина.
  -- Валька, - шутливо начал веселый холостяк, чувствуя какую-то напряженность, - ты мне голову не оторвешь, если я Альку в щеку поцелую. Она со всеми вчера перецеловалась, а я не стал. Знал, что нельзя без твоего разрешения. А знаешь, как хочется такую шикарную женщину поцеловать. Ну, Валь, ну разреши. Пионерский поцелуйчик в щечку.
   Алька засмеялась:
  -- Врешь, Славик, вчера тебя я тоже не пропустила.
  -- Не помню, - не сдавался веселый мужчина. - Не было такого. Правду, Валь, говорю.
  -- Целуй, но только в щеку, - согласился Валентин.
   Он выглядел несколько мрачновато, поздоровавшись с остальными, обратился с непонятной для многих фразой к Ваське.
  -- Мало я тебя дубасил в школе за Альку, - сказал он. - Смотри и сейчас наваляю.
  -- Да не шел я к твоей Альке? - неуклюже оправдывался Васька. - Я вообще шел за Сергеем. Да меня, вообще, Танька послала. Хочешь, спроси её.
  -- А тебя кто послал? - обратился Валентин к Сергею. - Все не успокоишься? У тебя очередная жена есть.
  -- Уже нет, - ответил Сергей и замолчал, вспоминая глупую вчерашнюю ситуацию.
   Славик же спросил, явно желая увести разговор в сторону:
  -- Валь! А правду Серега говорит, что Соколовская Ирина, актриса из "Стерв", ваша дочь?
   Все сразу заинтересованно прислушались.
  -- Правда, - улыбнулась Алька и ехидно обратилась к Сергею. - Как, Сереж, ты её вчера назвал? Сучка?
   Сергей смущенно молчал, с опаской поглядывая на Валентина.
  -- Как так получается, - это вмешалась Маша, которая знала все. - Ты же, Аль, за другим была замужем. Почему отец - Валька?
  -- Маш, - несколько озадаченно сказала Алина. - А дети, ты думаешь, только от мужей рождаются? Или от других мужчин тоже могут?
  -- Могут, я в этом уверен, дочки у Альки мои, я точно знаю, - вместо Маши ответил Валька и опять повернулся к Сергею. - И за дочку надо бы тебе врезать все-таки. Под бок его она положила бы. Сучкой назвал. Думать надо, что говоришь? Отцу, тем более.
  -- Откуда же я знал, что она твоя дочь? Да я и не про твою дочь говорил, я про актрису... то есть даже не про неё, я про героиню из фильма, - неуклюже оправдывался Сергей. - Про младшую стерву...
  -- Ребята, - вмешалась в разговор Аля, - мальчики и девочки. Вы уж простите меня, но вы так бурно обсуждали вчера Валю, что я вам подыграла. Не сказала главного. Не испортили мы статистику нашего класса. Мы с Валей обвенчались осенью, за границей. Мы муж и жена. И дочь взрослая есть у нас....
  -- Две у нас дочери, - поправил Валентин.
  -- Две, конечно, и еще сын, - согласилась Аля. - Одну дочь вы все знаете. Она играла в скандальном сериале "Стервы". Сейчас собирается с мужем за границу. Вот смотрите, у меня есть фотография.
   Она достала из сумочки фото, где они были запечатлены во время первой встречи после возвращения Али и Валентина из Америки.
  -- Вот мы в центре. Вот Валя обнимает наших девочек. Старшая Еленочка. Его любимица. Младшую вы и так узнали. А это их мужья. Коля - муж Еленочки, и Жора - Иринин муж. Все, кроме Иры работают с Валей, в его корпорации. Видите, сколько у нас детей уже получается? Четверо.
   После рассматриваний, охов, вздохов, бесцеремонная Маша задала вопрос:
  -- Валь, а где сейчас сын Гали Пастуховой? Ты же его признал, фамилию свою дал, даже хотел одно время забрать себе, когда Галька запила.
   Алька и Валентин заулыбались.
  -- А мы его и забрали. Коля с нами. Здесь. Вот он. Коля женился на нашей старшей дочери - Еленочке, - ответила Алина.
  -- Ничего не понимаю, - во взгляде Маши было столько недоумения. - То ты говоришь, что это дочери Валентина, то сын Валентина женился... на сестре что ли...
   Она запуталась. Уже не смеясь, Алька рассказала все. Или почти все.
  -- Валь, - вдруг сказал Сергей, который о чем-то все думал. - А ты уверен, что Николай твой сын?
   Все посмотрели на мужчину.
  -- Я всегда думал, что Кольку Галя родила от меня, - пояснил Сергей.
   Валентин не ответил. Но Алька! Словно гром поразил её. Лицо вспыхнуло, на нем появилось властное выражение. Такой она порой бывала в А-ке, когда приходилось бывать рядом с хозяином города - Серебровым, которого она не любила. А тот уважал женщину и прислушивался к ее словам, веря, что Алина, в самом деле, может видеть будущее, дать дельный совет (она и давала - Павел Ильич подсказывал, руководил этими советами), и её слова принесут удачу и деньги. Сейчас же Алька ринулась на защиту мужа. Казалось, она вцепится сейчас в красивое лицо Сергея.
  -- Что городишь? Думай, что говоришь! - зло крикнула она, подчиняя людей своей воле. - Коля - наш! Всегда был наш. Он на Валю похож. Не на тебя! Поздно в отцовстве признаваться.
   Все сразу поверили словам женщины. Алька, спохватившись, притушила свой властный взгляд.
  -- Не надо, Аля, не переживай, - ласково обнял жену за плечи Валентин. - Я давно это слухи знаю. Не первый раз слышу. Но я считаю Колю своим сыном. Вот только не знал, что и Серега может быть причастен к его рождению. Я про других слышал, - тяжелый взгляд Валентина остановился на Ларине. - Что, Славик, молчишь? Ты ведь тоже к Галине похаживал. Так?
  -- Так, - согласился притихший Славик. - Но от меня Галька не рожала. По времени не совпадает. Я после рождения Кольки к ней ходил. Но дочь у неё не от меня была.
  -- У Гали, что, и дочь еще была? - удивилась Алина и вопросительно посмотрела на мужа. - Я не знала, что у нашего Коли есть сестра. Валя! Почему ты мне не говорил?
  -- Я тут точно ни при чем! - замахал руками Валентин и посмотрел на Костина. - Я и не знал.
  -- Про дочь я даже и не слышал, - произнес и Сергей.
  -- Да нет, Сергей тут ни при чем, - пояснила все знающая Маша Кваша. - Галька девочку от кого-то из соседней деревни, из Теребово, родила, но не стала забирать, оставила в роддоме.
  -- Как в роддоме. А отец девочки? Кто он? Совсем ему не нужен был ребенок?- Алька даже расстроилась, услышав такое.
  -- Да он тоже непутевый был, а мать у него хорошая была. Она хотела девочку забрать. Но говорят, Галька троих детей бросила в роддоме. Рожала и оставляла. Больше никто, как Валька, не признавал детей... И первая девочка тоже не нужна была, хоть и был муж в то время у Галины...Вы лучше Татьяну спросите, жену Василия, она тоже родом из Теребово. Васька! Так я говорю? - сказала Вера.
  -- Не знаю, Танька никогда мне не говорила про Галькину дочь, - в недоумении ответил Васька. - Откуда вы взяли.
  -- Вот что, - сказала Алька, ни на секунду не забывая, как вздрогнула рука мужа, когда Сергей, не подумав, ляпнул про свое возможное отцовство. - Ведите следствие без нас. А то еще каких родственников найдете. Что-то я не верю, что Галя Пастухова успела столько нарожать до своей смерти.
   Хоть и сказала так Алина, но какая-то мысль у неё осталась. Валентин это заметил. На этом, распрощавшись со старыми знакомыми, оставив их перемывать по-новому косточки, Валентин и Аля ушли. Молча сели в машину.
  -- Валя, - Алька ласково взяла его руку и как когда-то в больнице, поцеловала её, потом прижала к своей щеке. - Валя, родной мой. Не верь Костину. Наш Коля. Наш. Твой он. Я это чувствую. Он же похож на тебя. Деревня всегда сочиняет глупые истории.
   Она всей душой желала взять на себя ту боль, что нанес своими необдуманными словами Валентину Сергей. Мужчина это понял.
  -- Эх, Алька, Алька, - Валентин обнял её за плечи. - Верный мой человечишка. Моя вторая половинка. Вот за что я тебя люблю, ты никогда не предашь меня, не подведешь. Я даже в Кате не был так уверен, как в тебе. Всегда знал, что ты на моей стороне, даже когда мы не были вместе. Моя незримая поддержка. Да не переживай сама так сильно. Знаешь, почему много лет назад я не забрал у Людмилы и Алексея Колю, не настоял на своем. Люда сказала мне, что Николай - не мой ребенок. Я не поверил ей. Она отказалась дать согласие на генетическую экспертизу. Я тогда решил, что она соврала, чтобы не отдать мне мальчика. А теперь после слов Костина Сергея я не знаю, что думать. Опять всю душу перевернули.
  -- Валя, родной мой, твой Коля, от тебя его Галя родила, и ты его любишь. Это главное. Поверь своей душе, своим чувствам.
  -- Эх, Алька, моя Алька. Ты права. К тому же Коля - муж Еленочки. Ты же знаешь, что эта девочка мне очень и очень дорога. Ради её спокойствия, её счастья все оставим по-старому. Ничего им не надо говорить. Пусть Колька не мой. А Еленочка мне роднее дочки стала, я всегда её дочкой называл. Хоть и отец у неё другой. Нельзя её расстраивать.
  -- Валя, - только и смогла растроганно произнести Аля. - Мой Валька. Как я когда-то могла сомневаться, что ты будешь любить моих девочек!
   И опять поцеловала его большую сильную руку.
  -- Ну что едем? - спросила она.
  -- Да, но мы забыли про подарок для Олеси Игнатьевны. Так и не купили ничего. Сходи только одна, купи что-нибудь. Я не пойду туда, не хочу видеть больше Сергея.
  -- Точно, - согласилась Алина, - я сейчас пойду за подарком и заодно по пути убью Сергея. Кольку нашего захотел своим сделать! Не дождется! Это наш мальчик! И настоящая мать ему - я, а не Людмила и не Галина. А Сергей тем более не отец!
   В голосе женщины было столько решительности, что Валентин тихо засмеялся. Алька метнулась обратно на ярмарку.
  -- Сейчас кто-то получит от неё. Не завидую я Сергею, - подумал Валентин.
   И точно, Алька стремительно подошла к стоящей на старом месте кучке людей. Разговоры, как по команде, притихли.
  -- Пристрелить бы тебя, - обратилась женщина к Сергею, - сто лет молчал, а тут вылез со своим языком. Зачем ты Вале хотел больно сделать? Никогда не прощу тебе этого. Дай мне номер твоего телефона.
  -- Зачем? - не понял Сергей.
  -- Киллера найму, легче будет тебя найти, когда отстреливать будет.
   В её словах было столько напора, решительности, что Сергей без разговоров дал ей номер своего сотового.
  -- Ну вот, позвоню, сделаете генетическую экспертизу с Николаем. Откажешься, в самом деле, пристрелю. И если отцом Коли окажешься, тоже пристрелю. Я за моего Вальку любому горло перегрызу! Учти, Сереженька!
   Зеленые глаза женщины опять приказали подчиниться. Окружающие молчали. Алина обратилась к остальным.
  -- И, пожалуйста, девочки и мальчики, еще раз извините меня за вчерашний розыгрыш. Думаю, мы будем чаще видеться. Мы с Валей живем тут недалеко, в его доме, в соседней деревне. Знаете, наверно. Я ведь, Маша, и есть та самая женщина, которую привез Валентин в свой дом. Между прочим, привез после тяжелой операции, чтобы я окончательно встала на ноги. Валя меня с того света вытащил, жить заставил. Не смейте о нем говорить плохо. Теперь вы все знаете, - уже потише сказала Алька, взяв под контроль свой взгляд. - Ладно. Пойду за подарком для Олеси Игнатьевны. Хотим с Валей к ней заехать.
  -- У неё телевизора нет, - заметила Юля. - Старый сломался, новый с пенсии не купишь.
  -- Вот его и куплю, - обрадовалась Алина. - Здесь ведь где-то были они в продаже?
  -- Здесь и ЖК есть. С большим экраном. Только все очень дорого, - сказал Васька.
  -- Ничего. Я думаю, у Валентина хватит денег.
  -- Аль, а кстати, чем занимается твой Орлов? Мы тут спорим, - это осмелился все-таки спросить Славик. - Васька утверждает, что он банкир.
   Алька весело обернулась:
  -- Корпорация "Орлофф". Слышали? Он её владелец. Соображай, Сережа, кому ты хотел плохо сделать!
   Реакция Сергея была, как у всех. Он только присвистнул.
  -- Да, Вась, насчет мясной палатки тебе лучше с Колей поговорить, - вспомнила Аля.
  -- С каким Колей? - не понял Василий.
  -- С Орловым Николаем, сыном Орлова Валентина. Коле нет равных в знании законов и оформлении бумаг. Так Валя считает, - крикнула напоследок женщина.
   Алина и Валентин уехали, а друзья все стояли, обсуждали непонятные новости.
   Сначала Валентин и Алина навестили могилы родных людей. Заплакала Алька, глядя на выбитое на граните изображение Дмитрия. Молча стоял Валентин, только обнял, как всегда, желая забрать часть боли. А мысленно говорил Дмитрию : "Моя Алина. Только моя. Ты не имел права столько лет удерживать её. Хотя дело было не только в тебе". Они положили цветы всем: и Катюше, и Павлу Ильичу, и тете Сонечке. Тут Алька сильно удивилась - на могилах Павла Ильича и ее доброй феи стояли новые дорогие памятники. Хорошие памятники. Словно живые смотрели с них Павел Ильич и тетя Сонечка. Но кто это сделал? Валентин сказал, что он ни при чем. Зашли к матери и отцу Валентина.
  -- Баба Ира такая же красивая, как и я, - вспомнили они слова маленькой Ирины и улыбнулись.
   Последние гвоздики Алина отнесла Гале Пастуховой. Смерть примирила всех, заставила забыть обиды.
  -- И все же, Валь, надо нам выяснить, были ли еще дети у Гали, - задумчиво произнесла жена, когда они уже покидали кладбище.
  -- Зачем? - не понял муж.
  -- А вдруг у нашего Коли есть еще где-то братья и сестры?
  -- Выясним, - пообещал Валентин.
   Забегая вперед, надо сказать, Валентин послал своего человека в ближайшие два роддома, где могла бы рожать Галина много лет назад. Оказалось, что Пастухова Галина не рожала, и отказных детей в эти годы не было. Алина успокоилась. Вот сплетники, только и подумала она.
   А пока супруги Орловы поехали к Олесе Игнатьевне. Валентин установил телевизор, наладил. Посидели у неё часок. Старая учительница обрадовалась их приезду, а больше всего, что они все-таки вместе, захлопотала, налаживая чай.
  -- А я вчера еще поняла, что есть что-то между вами, - говорила она. - Или обязательно будет. Кто чего усмотрел в ваших словах, жестах, а я видела, что вы по-прежнему любите друг друга.
  -- А ведь вы подыграли мне, - сказала Алина. - Признайтесь, Олеся Игнатьевна, вы не звонили Вале.
  -- Конечно, не звонила. Нет у меня ваших телефонов, - засмеялась старая учительница.
  -- А знаешь, о чем мы говорили с Олесей Игнатьевной, когда ты распевала песни с Сергеем. Мне Олеся Игнатьевна велела не упустить тебя, срочно жениться. Так что давай заедем в загс. В России-то наши отношения мы так и не оформили.
   Алька не успела ответить. На экране телевизора появилась в новой рекламе Ирина, да в каком виде - почти что голая. Она, демонстрируя жажду, грациозно сидела на огромном бокале с соком, куцые кусочки купальника грозили свалиться с неё. Маленький бокал был в руках, из которого она пила. Струйки сока текли по практически обнаженной груди, по животу, низ которого прикрывал маленький треугольник материи. Ирина закидывала голову, показывая длинную изящную шею, и все пила и пила сок. Утоляла жажду. К ней чувственно протянул руку красивый мужчина. Ирина нырнула в бокал с соком, верхняя часть купальника соскользнула с её груди.
   Алька поморщилась. Замолчал Валентин. Учительница не могла понять, что случилось, почему с таким интересом гости уставились на экран. Сама она не любила рекламы.
  -- Куда только Жора смотрит? - возмущенно сказал мужчина. - Сегодня же позвоню ему.
  -- Это, Валя, она для меня старается. Ох, получит она все-таки когда-нибудь от меня, - проронила Алька. - Надо прекращать это.
   Глянула на Олесю Игнатьевну и засмеялась:
  -- Знакомьтесь, Олеся Игнатьевна, на экране наша дочь - актриса Ирина Соколовская. Да, да, дочь моя и Вали. Только нас она ни во что не ставит.
   Пришлось рассказывать и об остальном семействе. Радовалась старенькая учительница. Ведь это была отчасти и её мечта, чтобы Алина и Валентин были вместе.
   На обратном пути Аля попросила Валентина заехать к старой школе. Но позвала его пройти в парк. Она привела его к окончательно обмелевшим, заросшим ивняком искусственным прудам. Сейчас там лежал снег.
  -- Узнаешь?
  -- Да, я лазил вон туда, за заросли крапивы, чтобы пугать тебя. Выл, как волк. Ох, и бегала же ты через парк.
   Алька слабо улыбнулась.
  -- А потом это место нашла Ирка. Я не показывала ей. Веришь? Но только Еленочка как-то прибежала, плачет, в парке волк завелся, настоящий, воет на меня, говорит, и даже гавкает. В крапиве сидит.
  -- Кто тебе сказал, что там волк? - спрашиваю я.
  -- Ирка. Она мне показывала место, где живет волк. Только я туда не пошла. Там много крапивы. А Ирка взяла палку и полезла прямо в крапиву прогонять волка. А он как завоет, как загавкает, он Ирку, наверно, уже съел! - Еленочка отчаянно ревела во весь голос.
   Алька не выдержала и засмеялась, вспомнив плачущую дочь. Заулыбался и Валентин.
  -- Павел Ильич и Дмитрий тут же пошли искать волка, - продолжила Аля. - Тем более, что этому волку категорически было запрещено ходить в парк одному. А Ирина сбежала и старшую сестру за собой потащила. Дима Еленочку за руку взял, говорит: " Не бойся, нашей Ирой любой волк подавится. Сейчас я тебе покажу, какой там страшный волк воет. Этих волков не надо бояться".
   И полез с Еленочкой в самую глушь. А Ирка, в самом деле, то погавкает, то повоет, потом песню запела. Я куст крапивы выдернула, тоже для волка. Знала, что Дмитрий не накажет дочь. А Павел Ильич присел вот на это кривое дерево и говорит: "Не надо бить Ирину. Это у неё наследственное. От отца. Он тоже тебя пугал здесь. Помнишь, как стрелой летала ты через парк?" Я сначала не поняла. А он продолжает: " Говорил я Валентину: не надо ехать в А-к. А Софочка, добрая душа, дала адрес. Он потом к нам заехал, сказал, что попрощался с тобой. Самого главного не сказал только, что наследил сильно. Вон какое чудо сотворил наш Валя. Дочку тебе оставил на память. И молодец! Я рад, что у нас есть Ирина! А Дмитрию не говори, не надо. И Иру не гоняй строго. А Вале надо все рассказать. Ты не имеешь права скрывать, что у него есть дочь. Это многое может изменить".
   Бросила я крапиву и ушла. Слава Деве Марии, что Дима уехал вскоре по делам. А я ревела. Именно в тот день я окончательно призналась себе, что Ирина похожа на тебя, что Ира - твоя дочь. Ты меня прости, Валя, но я отказывалась в это верить многие годы, хоть у неё появились твои родинки, хоть и говорила мне твоя мама, что Ирка - её внучка. Вот и дала Ирке с тех пор волю. А почему всю недвижимость завещали Елене? Ты спросил об этом сегодня. Так Павел Ильич сказал как-то мне, что Ирке и так от отца много чего достанется, Валентин успешен в бизнесе. Он всегда считал, что я не должна была скрывать от тебя факт рождения Ирины. Поэтому, зная, что Ира - твоя дочь, свою дачу и часть акций велел переоформить на Елену. Почему-то он считал, что ты готов в любой момент обеспечить Ирину.
  -- Он правильно считал, Аля, а как же может быть иначе, - ответил муж. - Только я обеспечу и Еленочку. Припала девочка к моему сердцу. Её все годы нашей разлуки я называл своей дочкой. А стартовым капиталом я обязан Павлу Ильичу. Все, что я сумел создать, это с ним, это ваше. Все началось с золота и денег, что дал мне Павел Ильич. И потом кое-какие дела он помогал мне вести. Умнейший был человек. Он хорошо знал российский рынок. В сущности, без Павла Ильича не было бы корпорации "Орлофф". Это его творение. Видишь, у меня тоже есть тайны.
  -- Валя, - Алина обняла и поцеловала мужа.
   Она вообще любила его целовать. Вся нежность, что копилась в ней годами, что она не отдала в годы юности и молодости Валентину, все прорывалось сейчас.
  -- Валя, родной мой. Нет никаких тайн между нами. Я давно знаю об этом. Все твое, ты работал, как проклятый, создавал свое дело. Не надо говорить - это ваше.
  -- Наше, пусть будет наше, - засмеялся Валентин.
   Все-таки удивительные губы у его Альки, нежные, ласковые. Как он мог жить без неё, не видеть годами, месяцами?

Кольца рода Орел-Соколовских.

   В городе Алька занялась вплотную сначала старой квартирой. Перебирала вещи; что надо, увезла в новый дом. Валентин же пришел в восторг от кабинета Павла Ильича. Огромный, с двумя тумбами, письменный стол с зеленым сукном, стеллажи книг, сейф в стене, уютный кожаный диван, большие вольтеровские кресла.
  -- Аля, давай возьмем это, - загорелся мужчина. - Отреставрируем и возьмем. Будет в моем кабинете теперь стоять.
  -- Давай, - согласилась Алина. - Любимое место Ирины. Пряталась от меня под этот стол, когда напроказничает. Бежит бегом, визжит, юрк под стол. Павла Ильича за ноги обхватит и сидит язык мне показывает. Знала, что заступник есть, что не даст её наказать любимый дедушка. А тот скажет: "Иди, мама, иди. Мы сами поговорим с Ирой. Разберемся во всем". Ирка потом придет виноватая, прощения просит, обещает язык не показывать. А то просто с Еленочкой сядут под столом играть в куклы. Павлу Ильичу поработать надо, он книгу писал последние годы. Я хочу забрать девочек, а он: не надо, Алечка, с ними лучше думается. Смотришь, уже и сам под столом сидит, рассказывает что-то... Как жаль, что не дождались нашего счастья Павел Ильич и моя фея.
   И почти антикварная мебель поехала к новому месту жительства. Потом Алина заставила и Валентина привезти его вещи, занялась ими. У Елены не стали жить они, даже временно. Поселились в новой своей квартире. И пусть ремонт доставлял много неудобств, Валентин все равно чувствовал, что у него есть родной дом. Обедал чаще на работе, но ужин - это было святое дело. Часто к ним присоединялись Николай с Еленой. (Они не стали тоже тянуть с переездом, перебрались поближе к родителям). Но Алька понимала, что у тех своя семья. Она предпочитала лучше отнести туда часть приготовленной еды, но пусть дети будут вдвоем. Все проблемы с фирмой Дмитрия были решены. Она стала частью корпорации "Орлофф". А верным помощником Валентина, как и предсказала Алина, становились Николай и Елена. Валентин часто думал, что теперь у него есть и наследники, и преемники. У девочки хорошая деловая хватка. В отца пошла. Дмитрий деловым человеком был. Николай ей явно уступал. Но в документации и переговорах ему не было равных. Словом, команда Валентина пополнилась отличными работниками. Но и об Ирине мужчина помнил. Он каждый день ждал её возвращения, надеялся, позвонит, скажет: "Папаня, маманя, я еду! Ждите!". Ждала и Алька.
   По выходным с удовольствием ехали в деревню, в загородный дом.
  -- Пусть молодежь повертится, - говорил Валентин. - Пусть учатся без меня решать все вопросы.
   Алька соглашалась. Сама она не стала работать. Валентин вернул её магазинчик, Алька съездила туда, посмотрела и заторопилась домой - надо было купить продукты к ужину.
  -- Не обижайся, Валь, - сказала она. - Но не буду я заниматься торговлей. Ну её. Раньше мне нужен был предлог, чтобы встретиться с тобой, вот и держалась за магазин. А теперь... - она лукаво прищурилась и словно в раздумье произнесла. - Ну, если только кого завести еще...
  -- Алька, получишь ты у меня когда-нибудь за такие слова, - прокомментировал муж. - И думать не смей.
   Словом, Валентин согласился с её решением, даже вздохнул облегченно. Ему нравилось, что, когда бы он ни приехал домой, там всегда Аля. В делах Валентина Алина дальше выслушивания и совета участия не принимала. А Валентин полюбил говорить с ней, его жена была понимающим слушателем. Он сидел за огромным письменным столом, на диване уютно располагалась Алина, иногда с вышиванием в руках. Валентин что-то думал, щелкал мышкой компьютера, что-то объяснял жене, та внимательно слушала, иногда советовала, приносила чай, бутерброды, порой садилась вместе с ним к компьютеру, помогала. Но у Еленочки с помощью получалось лучше. Валентин был доволен новой жизнью. Аля же часто повторяла, смеясь:
  -- Моя задача - это следить за мужем, стирать рубашки, готовить еду.
  -- Снимать обувь, когда буду с бодуна, - подхватывал муж.
  -- Снимать обувь и укладывать спать, - соглашалась Алина.
   И впервые за долгие годы Валентин знал, что у него есть дом, настоящий дом, есть люди, которые его любят, которым он нужен, которые его ждут. Да, когда-то у него была Катюша, был чистый, красивый образцовый дом. Но там не было любви и счастья. Там было холодно ему. В том доме Валентин чувствовал себя гостем. Здесь было все, весь мир вращался вокруг него. И ему это, черт побери, нравилось. Только не появляющаяся давно младшая дочь омрачала настроение.
   А Ирка молчала. Матери не звонила, с Еленой, которая пыталась смягчить младшую сестру, только ругалась по телефону. Спокойнее воспринимала Николая - с ним говорила иногда. Но наотрез отказывалась видеть мать и отца. От скуки снялась пару раз в рекламе. В приличной, на этот раз. Жора обиделся на Ирину за её появление в полуобнаженном виде и сказал, что, если она еще подобное себе позволит, он уйдет от неё. Ирина испугалась. Жору она не хотела терять. Ближе него никого не было у неё. Он прощал все её выходки, просил только не обнажаться на всю страну. Ирка почувствовала себя после его обещания уйти от ней несчастной, расплакалась, сквозь слезы прозвучало: "Это матери назло, не тебе! Я не подумала, Жорик, что ты так обидишься! Я не буду больше так сниматься". Увидев слезы неугомонной подружки, Жора сразу сдался - он очень любил свою Ирину. Надо сказать, молодая актриса сдержала свое слово. Ирина выписалась из старой квартиры, никому ничего не сообщив. Прислала только Елене сообщение: "Можете продавать, денег мне от вас не надо". Вещей её там не было. Она жила отдельно от матери сразу, как умер Дмитрий. Мечтала купить свою, пусть небольшую квартирку на деньги, что получила за сериал. Но теперь у неё был Жора, вот к нему и поселилась, там же и зарегистрировалась. Жора не стал пояснять, что это квартира Валентина, тем более, что тот сам предложил такой вариант. Через месяц Ирина улетела с Жорой в Америку, знакомиться с его родственниками, опять не позвонив, не сообщив ничего родителям. А может, и не сообщала, потому что знала - Жора держит с ними связь. Валентина все это сильно расстраивало. А Алина страдала молча, не показывала своих чувств, успокаивала мужа.
  -- Такое уже было, - как-то раз сказала она. - Когда умер Дмитрий. Я позвонила ей и сказала, что умрет он в течение дня. Я чувствовала, что-то происходит, что его не станет, мы его не увидим больше. У Дмитрия были какие-то странные глаза, но не такие, как у Павла Ильича, у тети Сонечки перед смертью. Он вроде с нами, а его уже и нет. Я позвонила девочкам. Елена поверила безоговорочно, начала тайком плакать... Я хотела как лучше, чтобы девочки побыли с Дмитрием подольше. Ира тоже приехала. Увидела - Дима вроде такой же, без изменений, покушал немного, разоралась на меня, что я каркаю, Лену обозвала кликушей и уехала. Я тогда обиделась на неё. Очень сильно обиделась. И если бы Еленочка её не вызвала, она бы не успела проститься с отцом. Прости, что я так говорю, но Дима был хорошим отцом девочкам... И Ирина долго не могла простить мне, что не настояла я на своем, не заставила её остаться, что не хотела второй раз звонить. Даже обвинила меня в том, что я напророчила эту смерть. Ей было очень больно от потери.... Надо было обвинить кого-нибудь.... Потом стыдно... Она не разговаривала со мной до тех пор, пока не узнала, что я больна.... А теперь, Валя, её мир в очередной раз перевернулся. Ты прости меня, но любила Ирина Диму, очень любила, и он её. Дева Мария, сколько же я совершила ошибок в жизни. И с Ириной тоже...
  -- Что ты говоришь? Ты жалеешь, что родила её?
  -- Валя! Да как тебе в голову такое пришло? Я смотрела на неё все годы и видела тебя. И понимала, что люблю.... Тебя люблю... Была бы я сейчас помоложе, я бы еще тебе родила одну дочку.
  -- Спасибо, мой Аленький. Родная моя, моя самая красивая, самая умная жена, я счастлив, что ты родила мою дочку. Я постараюсь с ней сдружиться.
  -- Она вернется сама, в самый неожиданный момент. Вот увидишь. Не просто придет, с каким-нибудь сюрпризом. Ирка есть Ирка. С ней не соскучишься. А ведь характером она в твою маму, в Ирину Прокопьевну. Недаром её так любит мой отец.
  -- Кого? Иру или мою мать? - лукаво улыбнулся муж.
  -- Ты все знаешь. И Ирку отец любит, и Ирину Прокопьевна ему была по душе. Да, только вот жить пришлось с Дарьей.
   Бежали своим чередом дни. Валентин успешно решил все вопросы с ценными бумагами и украшениями из коллекции Павла Ильича. Деньги пополнили зарубежный счет Алины. Рассказал Алине о деньгах на счете Ирины, такой же счет открыл и Еленочке.
   Приблизился май.
  -- Едем на дачу на несколько дней, - решительно сказал Валентин. - Пусть будет только семья. Коля и Еленочка тоже пусть приезжают.
  -- Конечно, едем, - согласилась Алина. - Тем более, старшие дети готовят нам сюрприз.
  -- Какой? - сразу заинтересовался Валентин.
  -- Заметил, что Лена капризничает?
  -- Да, заметил, на неё это не похоже. И бледненькая она какая-то.
  -- Мне кажется, наша старшая дочка беременна. Внук или внучка скоро у нас будет, Валя! Я так думаю, на майские праздники сообщат нам это радостное известие. Смотри, не выдай меня! Сюрприз испортишь.
   Валентин расплылся в улыбке.
  -- Как хорошо! Алька, моя Алька, ты принесла мне все, чего я хотел в жизни, ради чего вкалывал, как вол, все эти годы. Теперь я буду видеть, как растет мой внук. Наблюдать за беременной Еленой, слушать, как она начнет ругаться на Кольку. А то они совсем не ругаются. Да, жаль, что всего этого не было у нас с тобой.
   Аля вспомнила, как охранял её беременность Дмитрий, как бегал под окнами роддома, и подумала:
  -- Я бы тоже хотела ещё родить, с пеленок вырастить с Валей дочку. Интересно, в моем случае с одним яичником это возможно? Дева Мария! О чем я думаю!
  -- Как бы я хотел, - думал и Валентин, - чтобы Аля сказала про свою беременность. Я бы наблюдал, как у неё растет живот, потом бы привез из роддома.... Я же никогда не держал грудного ребенка на руках.... Может, зря не согласился в молодости, чтобы рожала Катюша.... Нет, только Алька должна была рожать моих детей. После Кольки, конечно. И то, если Колька мой.
   Улыбнувшись своим мыслям, стали собираться на дачу. Уехали они заранее.
  -- Хочу побыть с тобой только вдвоем. Поговорить, полежать, отдохнуть, в баньку надо сходить, - так объяснил свое намерение Валентин.
  -- Главное, полежать, - заулыбалась Аля.
  -- Да, полежать. Вспомни, как часто мы лежали в пансионате.
  -- Точно, круглые сутки лежали, - засмеялась Аля и подумала: - Как только я не залетела. Даже в дни молодости столь бурных отношений с Димой не было.
   В субботу вечером ждали Елену с Николаем. Они были рядом, на даче тети Сонечки. Аля с помощью Марины Тимофеевны готовила вкусный ужин, по дому плыли ароматы пирогов, но дети что-то задерживались. Рядом вертелся Митя. При Альке ему можно было все. Вот и сегодня он принес ей нарисованный им портрет тети Али, показывал Валентину. Тот, увидев рисунки мальчика, обещал подарить мольберт, а рисунок забрал, сказал, что вставит в рамочку. Теперь ребенок сидел и с аппетитом уписывал пирог. Пришла Марина Тимофеевна, стала ругаться на внука, Митя сразу ушел.
  -- Ну, зачем вы так? - с укоризною произнесла Аля. - Он же ребенок.
  -- Вы приехали отдохнуть, - не терпящим возражений тоном произнесла бабушка и ушла.
  -- Пойдем в кабинет, что-то покажу, - предложил Валентин и добавил. - Ну, где они, есть хочется. И темнеет уже.
  -- Сейчас принесу поесть, - откликнулась Аля. - Заодно и позвоню. Я уже начинаю волноваться.
  -- Позвони, а поужинаем вместе.... Хотя пару бутербродов можно, нет лучше пирожков.
  -- Я принесу в кабинет, - Аля ушла на кухню.
   Когда она вошла с подносом, Валентин в руке держал кольца, что дала ему много лет назад тетя Сонечка.
  -- Они? - сразу насторожилась Алька.
  -- Они! Я их долго носил на руке. Потом, узнав, что ты жива, хотел вернуть Павлу Ильичу, но он не взял. Сказал: "Они твои. Можешь, если захочешь, выбросить, продать их, они стоят целое состояние". Аля, они дождались нас, давай наденем их.
  -- Нет, - испуганно сказала Аля и отдернула руку, - они сами выбирают хозяина, это не наши кольца, пусть лежат. Наши вот.
   Она поставила поднос на стол, показала на узкое золотое колечко, что надел Валентин ей во время венчания, обняла за шею мужа. Валентин отодвинул бутерброды и пирожки, потянул её к себе, посадил на колени и начал целовать. Они, увлеченные друг другом, все же услышали шум машины и визг Анночки.
  -- Елена с Николаем, - сказали в голос.
   Но Валентин не отпустил Альку, продолжая обнимать и целовать.
  -- Эти тактичные, основательные, сначала пойдут к себе, - сказал Валентин. - Прежде чем войти, постучат.
   Алька согласилась. Ей уютно было на руках мужа.
   Но это были не Елена с Николаем, это вернулись, не предупредив, из-за рубежа Жорж и Ирина. Васильич открыл им калитку, собака поваляла малость Ирку. Та особо не визжала в этот раз, быстро успокоила Анночку. Молодая женщина внимательно смотрела в окно. Шторы не были задернуты. Алина их никогда не задергивала. Отец и мать целовались.
  -- Ну вот, они еще и целуются, - расстроенно сказала Ирина, - не надо было ехать без звонка.
  -- Да Валентин все поймет, - Жора ласково обнял Ирину. - Он у меня замечательный. Когда-нибудь ты еще и отчество его возьмешь и будешь прощения просить. Он будет рад нашему приезду. И Алина тоже.
  -- Да, особенно сейчас, когда обрушу на них все новости. Мать, кстати, мне еще за ту рекламу не вставила. Я, между прочим, боюсь.
  -- Мы же решили с тобой, что и как будем говорить. Ну, давай я поговорю.
  -- Ладно, идем. Там посмотрим.
   Родители совсем не прореагировали ни на лай Анночки, ни на открывающуюся дверь. Они просто не слышали.
  -- Ну вот, - раздался голос младшей дочери, - они все еще целуются.
  -- Говорил тебе, стучать надо, а ты вечно напролом, - засмеялся Жорж.
   По виду младшей дочери, Алька решила, что она приехала не совсем с миром.
   Ирина шагнула вперед. В руках она держала кипу бумаг. "Лунная богиня", - было написано на первом листе крупным шрифтом.
  -- Вы заказали этот сценарий? Это ваших рук дело? - обратилась она к Валентину, никак не называя его.
  -- Моих, - заулыбался он.
  -- Но этого ничего не будет, - Ирина расстроенно швырнула листы на стол.

Ирина и Жора.

   Жора представлял свою избранницу американским родственникам и друзьям. Напористая, энергичная, уверенная, умная, красивая, Ирина вызывала симпатии. Но все же подавленность от ссоры с матерью и отцом..., нет, Валентином, была. Никак не хотела молодая женщина даже про себя называть его отцом. Вечерами, когда Жора и Ирина оставались одни, она начинала грустить. Жора проявлял чудеса терпения. Не отходил от неё, успокаивал, обнимал, ласкал. Ирина продолжала кукситься. Под конец мужчина предложил посетить его дом в сельской местности.
  -- Давай, сбежим из города ото всех, - предложил он. - В дом моей прабабушки Анны. Жаль, что вы никогда уже не познакомитесь.
  -- Давай, - согласилась Ирина.
  -- Знаешь, там чудесные места. Очень похожи на Россию. А живет в том доме теперь моя дальняя родственница. Клер. Она была внучкой и одновременно подругой Анны. Чудесная старушка. Клер - хранительница наша. Все к ней едут со счастьем, с несчастьем. Там жила последний год мама Катя.
   Жора помрачнел при этих словах.
  -- Жор, ты расскажи мне о маме Кате, тебе легче будет, обняла мужчину Ирина. - Я о ней ведь совсем ничего не знаю. Я даже ни разу её не видела, хоть она и была подругой моей мамы. Теперь знаю почему - твоя мама Катя сразу бы поняла, что я дочь Валентина. А вот Валентина, мне кажется, я видела и раньше. Надо бы маму спросить. Может, где и встречались. Ах, да, я забыла - я с ними не разговариваю.
  -- Так начни говорить с ними.
  -- Нет. Они обманули папу. Моего папу Дмитрия. Расскажи мне лучше о своей маме.
  -- Расскажу, только тебе что-то неприятно будет услышать.
  -- Ты про Валентина?
  -- И про него, и про Алину, и про маму Катю. Их всех жизнь одним узлом связала.
   И Жора начал долгий рассказ.
  -- У меня, Ира, было, получается, три матери. Родную, русскую, её звали Мария, я нисколько не помню. Только ласковые руки. Она погибла во время взрыва теплохода. Я рад, что забыл те дни, хотя многие годы боялся спать ночью, мне снились кошмары, пока не появилась мама Катя. Потом отец женился на Джейн. Красивая была. Не обижала меня. Но и теплоты от неё я не видел. Она не замечала меня. Выпить любила. Вот и погибла с отцом в катастрофе. Пьяная вела машину. Год я жил после этого со своей мудрой прабабушкой Анной. Валентин сразу прилетел, как только узнал о несчастье. Хотел сразу забрать меня к себе, но старая Анна приказала ему сначала жениться, найти мне хорошую мать. И только потом она обещала, что я буду жить с Валентином. И Валентин женился. На маме Кате. Понимаешь, он это сделал из-за меня.
   Лицо Жоры осветилось ласковой грустной улыбкой.
  -- Знаешь, я сразу почувствовал, что у меня появилась настоящая мама. Ласковая, добрая, я был ей очень нужен. Она полюбила меня заранее, еще до того, как увидела. Она могла обнять меня, поцеловать в любой момент, прижать к себе, пусть рядом чужие, пусть неодобрительно смотрит на эти нежности старая суровая Анна. Я чувствовал её любовь просто физически. Я перестал в то время бояться спать по ночам, потому что мама Катя всегда, если мне снился кошмар, оказывалась рядом. Она, ты не поверишь, убаюкивала меня, брала на руки, уже здорового мальчишку и пела добрые русские песенки. Я же думал, что это моя русская мама Мария спустилась опять с небес и пришла ко мне в образе мамы Кати, что она отдала свои ласковые руки маме Кате. Я очень любил и люблю мою маму Катю. Мама Катя никогда не возражала Валентину, но если речь шла обо мне, она не знала преград. Из-за меня она стала ходить в мастерскую театрального искусства, подружилась с Майклом Коном, даже я её уговорил как-то сняться у Майкла в небольшой роли. Я хотел, чтобы моя красивая мама Катя стала артисткой.
  -- Майкл Кон - это ведь известный голливудский режиссер? - тут же насторожилась Ирина.
  -- Да, он мой друг, и большая дружба связывала его с мамой Катей. Я потом о нем расскажу. Слушай пока про моих родителей. Став взрослее, я стал понимать, что и мама Катя, и Валентин несчастливы. Я узнал о существовании Алины. Я стал её ненавидеть. Считал, что это она во всем виновата. Я бы возненавидел бы и Валентина, но мама Катя была не только любящей и ласковой, она была мудрой. Сумела мне внушить, что я неправ. А про Алину говорила, что она хорошая женщина, но судьба к ней оказалась жестокой. Я часто теперь думаю, после того, как поглядел на Валентина и Алину вместе, что Бог создавал их друг для друга, а они не сразу поняли это. Или им кто-то постоянно мешал. Я учусь любить твою маму, Ира. Учись и ты любить Валентина. Он замечательный.
   Потом мама Катя заболела. Рак груди. Русские женщины терпеливы. Когда Валентин и я узнали, что с Катюшей, мы бросили все дела. Мама Катя не хотела говорить нам правды. Она, узнав диагноз, скрыла от нас, улетела в то лето в Россию, к своей матери, бабушке Насте. Мне даже показалось, что она хочет уйти от отца. Но Майкл все знал. Он сообщил Валентину, кричал на него, что он виноват в болезни мамы Кати. Валентин бросил все дела и привез её опять сюда, в Штаты. Её в первый раз подлечили. Мама Катя прожила еще несколько лет. А с Валентином они практически расстались. Он жил это время в России. С мамой Катей остался я. Нет, мы жили не в одном доме, я ездил по стране. Часто звонил, навещал. Она так захотела. Именно она сама не разрешила остаться Валентину с ней, бросить дела. У него намечалось выгодное дело в России. Ты знаешь, наверно, у мамы Кати был в это время роман. Только не с Майклом, как предполагал Валентин. Майкл не любит женщин. Мама Катя выглядела счастливой в это время. Я как-то, приехав без предупреждения, видел отъезжающую машину, а в ней светловолосого интересного мужчину. Мама Катя расцвела. Я радовался за неё. А потом вдруг рецидив. Маме стало хуже. Она сама, не сказав нам, обратилась к врачам. Майкл нашел ей хорошего онколога. Только было поздно. Безнадежно, таков был приговор врачей.
   Мы едем сейчас в тот самый дом, где, я мечтал, мама Катя победит болезнь. С ней была наша Клер и Майкл. Но болезнь не отступала, и мама Катя отказалась от дальнейшего лечения, считала, что только муки будут дольше, она стала таять, итак худенькая, похудела еще больше. Майкл услышал про какое-то экспериментальное лечение, улетел узнавать. В это время, за месяц до смерти мама Катя попросила увезти её в Россию. Я был против. Ждал Майкла, он должен был вот-вот все узнать про врача, который применял очень успешно новые экспериментальные методы лечения. Мама сказала, что не будет лечиться, что она хочет в Россию, в свою деревню, к бабушке Насте. Ей надо попрощаться с ней. Я не согласился с её решением, тогда она обратилась к Валентину. Валентин приказал мне везти маму Катю домой, в Россию, где она и умерла, глупо умерла и даже не от болезни. Она погибла в автокатастрофе. Валентин винил себя почему-то в её несчастьях.
   В России, в деревне, мама Катя опять прогнала Валентина от себя, а потом и меня. Мне казалось, что она не изменилась, наоборот, мама Катя посвежела, чуть поправилась, что болезнь придумана, ведь мама Катя выглядела хорошо. В те дни мама Катя говорила мне, что я ни в чем не имею права обвинять отца, хотела видеть Алину. Я пытался найти твою маму, говорил по телефону, наверно, с Еленой. Та пообещала, что передаст приглашение Алине.
  -- Это была я, - тихо поправила Ира.
  -- Возможно, - согласился Жора. - Алина приехала за день до смерти мамы Кати. Мне рассказывала об этом бабушка Настя. Ты знаешь, они обе, твоя и моя, долго плакали, просили прощения друг у друга. Мама Катя за что-то еще благодарила Алину. Я ничего тогда не понял из рассказа бабушки Насти. Твоя мама тогда сказала бабушке:
  -- Вызывайте мужа и сына Кати. Наверно, последние дни мы видим Катюшу. Вроде и жива она, а не с нами уже наш добрый ангел. Я же уеду, я не имею права здесь быть, когда приедет Валентин, я не должна присутствовать при их прощании. Я не выдержу, я сорвусь, - после спросила: - Катя на наркотиках?
  -- Не знаю, но какие-то уколы её подруга, медсестра, приходит, делает, - ответила баба Настя. - Катя с собой привезла лекарство.
  -- Мне кажется, что Кате очень плохо, может ей увеличить дозу?
  -- Она может стать наркоманкой. Да и отказывается она от этих уколов.
  -- Нет, Катюша не привыкнет к наркотикам, - в задумчивости говорила Алина. - Я уже попрощалась с Катей. Наверно, я последний раз видела её. Я не чувствую её присутствия в этом доме. Я говорила с ней, а она где-то далеко-далеко. Живая, но далеко. Не понимаю, почему так. Знаю одно - надо готовиться к расставанию.
   Баба Настя боялась почему-то твоей матери. Алина была страшно усталой, и в то же время в глазах её светилась странная сила. Словно у неё была какая-то связь со всем белым светом, и она знает все. Бабе Насте даже показалось, что она пыталась вместо мамы Кати бороться со смертью. Твоя мама все-таки немного колдунья. Ты не обижайся, Ира, что я так говорю.
  -- Я не обижаюсь, я знаю, что мать видит приближение смерти, - грустно согласилась Ирина. - Я ей не поверила, когда умирал отец... папа Дмитрий... Он тоже выглядел нормально...
  -- И бабушка Настя не поверила. Ведь мама Катя повеселела, когда появилась Алина. Мама не разрешила звонить ни мне, ни Валентину. Но после отъезда Алины мама Катя стала странно задумываться. Словно, готовилась к чему-то неизведанному, словно ей надо было перешагнуть какой-то рубеж. Может, она бы пожила еще. Ведь в эти дни Майкл прилетел, нашел обещанного врача и уговорил маму Катю лечиться. Они уехали на другой день. Но он не довез её. Мама Катя погибла во время катастрофы в тот же вечер. Бабушка Настя сказала, что Алина не пришла попрощаться с умершей Катей. Я тогда обиделся на Алину. Я не мог долгое время видеть и Майкла, хоть он ни в чем не виноват. Валентин опять винил во всем только себя. А я еще и Алину. Но я не знал тогда всех трагических отношений между нашими родителями. Но, Ира, я учусь любить твою маму. Полюби и ты моего отца. Я просто хочу, чтобы они были счастливы.
  -- Жора, а когда умерла мама Катя? - спросила Ирина.
   Жора ответил. Молодая женщина вздрогнула.
  -- Зря ты на мою маму обиделся, что она не пришла проводить свою подругу. Дело не в Валентине даже было. Ты просто не знаешь, что у нас через три дня умер дедуля. Павла Ильича не стало.
  -- Извини, - проговорил Жора.
  -- Поэтому мамы не было на похоронах, - продолжила Ирина. - Она сначала была с дедушкой в больнице, потом не давала бабушке Сонечке умереть. Они с мамой, наверно, умеют это по собственному желанию делать. Ты знаешь, у мамы в трудные минуты проявляются какие-то сверхчеловеческие способности. Такие были у бабушки Сони, у Ленки есть, хоть она и скрывает. А у меня нет. Я обычная. То смеюсь, то реву.
  -- Какая же ты обычная? Ты самая необычная! - улыбнулся Жора, обнимая свою Ирину, и, помолчав, добавил: - Ты не хочешь видеть мать, отца. Твердишь, что они обманывали Дмитрия. Скажи, как ты считаешь, был ли счастлив твой отец Дмитрий с твоей матерью.
  -- Наверно, был, - после минутной задержки ответила Ирина. - Он очень любил маму. Он так и говорил мне: "Знаешь, доча, я такой счастливый, я так люблю твою маму".
  -- А твоя мама? Она была счастлива? Ответь!
   Ирина задумалась, она вспомнила непонятные частые слезы Алины, которых никогда не видел отец, да и Ирка видела лишь потому, что тайком подглядывала, и не смогла ответить. Мать была спокойна, ровна со всеми, она словно играла роль идеальной жены. А вот идеальной матерью она не была, но Ирина точно знает, что мама любила их больше всего на этом свете, она и Лена были главными в её жизни. Хоть и доставалось от неё, особенно Ирине. Наверно, впервые мать позволила себе стать счастливой вопреки желанию Ирины. И то, как долго она боялась сказать, что у Ирки другой отец.
  -- Я не знаю, - протянула молодая женщина.
  -- Вот видишь, - осторожно сказал Жора. - Ты смогла назвать счастливым своего отца Дмитрия, и не можешь сказать этого о матери. Но, согласись, сейчас Алина выглядит счастливой рядом с твоим родным отцом! Подумай обо всем этом, Ира?
   Потом он заговорил о другом.
  -- В доме Анны хранятся наши фамильные драгоценности нашей семьи. Я остался единственным наследником. Мы обвенчаемся с тобой в нашей деревенской церкви. Давай, соглашайся. И ты от нашей хранительницы, от Клер, получишь эту шкатулку. Здесь очень интересные традиции. Тебе понравится.
  -- Но никого же не будет из моих.
  -- Давай вызовем. Валентин моментально прилетит. И Алина тоже.
  -- Нет.
  -- Ну хоть сестру.
  -- Она сразу матери доложит. Не хочу я пока их видеть. Особенно мать, - стояла на своем Ирина. - А теперь расскажи про Майкла Кона.
  -- Сразу видно, что ты актриса, - иронически проронил Жора. - Майкла впервые в наш дом привела Джейн. Она была посредственной, но красивой актрисой, он начинающим режиссером. Но Майкла больше заинтересовала наша мудрая прабабушка Анна. Он все слушал рассказы про её долгую жизнь и обещал, что когда-нибудь снимет обо всем этом фильм. Потом Майкл сдружился и с Валентином. Но мама Катя нравилась ему больше всех. Он любил её. Не как мужчина, как друг. Я же в детстве боготворил его. Даже хотел стать то артистом, то режиссером. Стал вместе с мамой Катей ходить на уроки театрального мастерства. Я даже пытался с ним заниматься телевидением, но наш проект не был успешен. Но пока я вас знакомить не буду. А то сманит тебя Майкл какой-нибудь ролью. Сначала стань моей женой. Как обещала Валентину и маме.
  -- Когда обещала? - удивилась Ирина. - Ты забыл, я с ними не разговариваю.
  -- А помнишь, звонила им, когда твоя мама была на лечении еще, обещала пятерых внуков.
  -- Ладушки, - согласилась, засмеявшись, Ирина. - Не только матери с отцом тайком венчаться за границей, и мне не сообщить об этом. Ленке сказать, Кольке сказать, а от меня скрыть. А я, между прочим, им обоим роднее. Я также сделаю. Только никому не скажу! Даже Ленке.
  -- И пятерых детей родишь!
  -- Нет, это много, только трех! А то когда я буду сниматься у твоего друга в фильмах?
   Мужчина засмеялся.
   Жора и Ирина обвенчались в простой деревенской церкви. Старая Клер сентиментально утирала слезы, когда по деревенскому обычаю Жора на руках нес свою молодую жену через мост.
  -- Брось её в воду, - кричали гости.
  -- Бросить что ли? - вроде как засомневался Жора. - Буду опять свободным.
   Ирка улыбалась. Жора рассказал ей об этом несколько нелепом обряде. Все ждали, как поведет себя молодая жена. Сколько смеха вызывала эта ситуация, невесты вели себя по-разному: были такие, которые смеялись, другие обижались, третьи вырывались и убегали. Но Иринин ответ поразил всех.
  -- Бросай, - согласилась она. - Но имей в виду, Жора, я выплыву, вылезу на берег, поймаю тебя и набью еще тебе морду.
   Все одобрительно засмеялись, а у старой Клер сразу высохли слезы - Ирина прошла испытание, о котором говорила старая Анна, и Клер вынесла вердикт:
  -- Хорошая жена будет у Жоры. Вот такая нам нужна. Вся в старую Анну. Та умела выплывать в любом испытании.
   Через день старая хранительница торжественно вручила молодой жене фамильные драгоценности семьи Игл, что хранила после смерти старой Анны, прабабушки Жоры. Ирка с удовольствием примеряла все на себя и радовалась. Спокойно, слегка насмешливо улыбался Жора, глядя на красивую молодую жену. Непосредственность Ирины ему была по душе. Но вот на дне шкатулки Ирка наткнулась на сложенный плотный лист бумаги.
  -- Дева Мария, - воскликнула она, развернув листок. - Да это же мамин почерк. Это её письмо. Как оно сюда попало?
   Она начала читать.
  -- Милая моя подружка Катюша, наш небесный ангел. Заклинаю тебя, выполни мою просьбу, выходи замуж за Валентина. Сделай так, чтобы навсегда он забыл мое имя, мою любовь. Судьба не дала нам быть вместе. Я никогда не смогу дать ему счастье, потому что у меня есть Дмитрий и маленькая Еленочка. Они - моя судьба, они - моя жизнь. Но видеть несчастного Валентина свыше моих сил. Я не буду спокойно жить, спать, любить, если буду знать, что ему плохо. Ты любишь Валю со школьных лет. Я это знаю. Я также знаю, что он просил тебя стать его женой, но помешала я, сама того не желая. Катюша, недосягаемый наш идеал, Валя приедет снова к тебе, он будет просить вновь тебя стать его женой, Я это знаю, я все-таки была вашей Лунной богиней, я наколдовала вам всем счастье, умоляю, не откажи ему. Сделай, заклинаю тебя, его счастливым. Пожалей свою школьную подружку Альку, пожалей Валю.
   А дальше дата и подпись. "Алька, которая постарается никогда больше не встать на вашем пути, с которой ты никогда не увидишься".
   Ирка перевернула листок.
  -- Смотри, а здесь другой рукой уже написано. Это, наверно, ответ твоей мамы Кати. Но почему он не отослан?
   "Алька, подружка моя школьная, наша Лунная богиня, зеленоглазая колдунья из нашего класса.... Я не видела тебя много лет, но ты была постоянно рядом с нами, ты все годы была в сердце Валентина, и, не обижайся, в его постели тоже. Я знаю. Я чувствовала это. Это последнее в этой моей жизни письмо. Пусть оно дойдет до тебя. Алька! Я не смогла выполнить твой наказ. Я не смогла дать счастье Валентину. Не все подвластно даже ангелам. Валя - он земной. Ему нужна была женщина с горячей кровью, как ты, Алька. А я, ты права, больше небесное создание. Я пыталась стать ему хорошим другом, я благодарна ему за Жору, я сама была счастлива: у меня были муж, которого я любила, и замечательный сын. У меня была интересная жизнь. Только вот Вале я не нужна была. Особенно ночью. Алька, я оставляю его тебе. Я решила уйти, исчезнуть. Теперь опять твоя очередь думать о нем. Будьте все счастливы. Я знаю, ты будешь вместе с Валей, полюби моего Жорика, он достоин самого лучшего. Я ухожу из этой жизни, моля о счастье для самых дорогих людей, для мужа и сына. Прошу тебя, прости меня. За все прости. Особенно за то, чего ты не знаешь и никогда не узнаешь. Я ведь тоже страшно виновата перед тобой, перед твоими детьми, даже больше тебя. Я понимаю и оправдываю вашу любовь. Я оправдываю рождение твоей младшей дочери, дочери Валентина. Будь счастлива с Валентином, Лунная богиня нашего класса, зеленоглазая колдунья, вторая половинка Орлова Вальки, Алина Орлова-Соколовская. Я знаю, вы встречались с Валентином все эти годы. Я знаю, вы поступили правильно. Я очень поздно поняла, что такое настоящая любовь. Алька, я совсем не ангел, ты верь мне. Я такая же земная и грешная, как и ты, и даже больше. Возвращайся к Валентину! Я приказываю тебе. Катюша, которой вскоре не станет".
   По лицу Ирины текли слезы.
  -- Письмо мамы старше меня, - сказала она. - Оно написано за несколько месяцев до моего рождения.
   Жора взял листок.
  -- Оно написано в день твоего зачатия, скорее всего. А второе письмо написано мамой Катей. И не так уж давно. Какое-то оно странное. Надо показать его Алине и Валентину.
  -- Надо, - задумчиво согласилась Ирина.
   Что-то начало меняться в её непримиримой позиции.
  -- Лунная богиня, - задумчиво произнес Жора. - Откуда это. Да еще Орел-Соколовская.
  -- Маму так в школе дразнили, Лунной богиней, а её девичья фамилия Соколовская, - пояснила Ирина, думая о другом. - Откуда твоя мама Катя знала про меня, если даже не знал Валентин.
  -- Орел-Соколовская, - в задумчивости повторил Жора. - Какое отношение имеет твоя мама к Орел-Соколовским?
   Ответа на эти вопросы не последовало. Не стал дальше Жора спрашивать, потому что Ирина заплакала над письмами.
   Через несколько дней молодую актрису нагнало приглашение сняться в фильме-сказке "Лунная богиня".
   По электронной почте Ирина получила сценарий и прочитала. Роль была интересная и совсем не стервозная. Нужно было согласие. Все, казалось, складывается очень хорошо. Но тут на неё обрушились две новости. Одна из них, что деньги на съемки дал Валентин. Ирка задумалась. Жора был в курсе всех дел. А Ирка капризничала, ругалась со всеми, в том числе и с Жорой. Тот долго терпел, потом сказал:
  -- Отказывайся, Валентин все поймет.
  -- А мама опять рассердится. Ты её плохо знаешь. Ты видел один раз и сразу с уважением стал относиться, а я, знаешь, как её боюсь. Она у нас ведьма, от слова ведать, все ведает, все знает. Ничего скрыть нельзя. Смотрит прямо в душу. Ты думаешь, я в сериале снималась без её разрешения? Не тут-то было. Я позвонила, поставила её перед фактом, что подписала контракт. Она спросила: "Голой бегать по экрану не будешь?". "Не знаю!", - ответила я. "Всё ясно, - проговорила она. - Ты уже взрослая. Но учти, ниже пояса не раздеваться". Значит, можно, поняла я. И Ленка у нас такая же. Мама больше меня не простит.
  -- Как и ты не хочешь простить родителей. Что тебе, дурочке, надо? Чтобы мать болела или счастлива была? Да, родила тебя от другого мужчины. Но ты даже не понимаешь своего счастья, у тебя два замечательных отца.
  -- Но мать обманывала папу.
  -- Да откуда ты знаешь?
  -- А переспать с другим - это не обман? Папа был её мужем, а она встречалась с... Валентином.
  -- С твоим настоящим отцом. И ты забыла, что Валентин первым полюбил Алину, и она его тоже любила. Твой отец был вторым в этом любовном треугольнике. Почему ты не поставишь вопрос по-другому? Почему твой отец не ушел от Алины? Почему не отпустил её? Наверняка, он знал, что она любит другого.
  -- Жор, перестань, - рассердилась Ирина. - Мы поругаемся. Не смей так говорить о папе Диме.
  -- Хорошо, - согласился мужчина. - Давай я лучше тебе расскажу о старой Анне, моей прабабушке. Ты напоминаешь мне мою мудрую прабабушку Анну. Даже во внешности есть что-то общее. Та тоже до самой смерти была вихрь, ураган и при этом добрейшей души человек. И умница. Знаешь, что она мне про Валентина говорила: "Редкой души человек, и очень несчастный. Но счастливы будут те, кого он любит.... Настанет время, поймает наш Орел свою орлицу". Маму Катю бабуля не признавала его половиной, хоть и относилась с уважением к ней за то, что стала настоящей матерью мне. Вторая половинка Валентина - это Алина. Вспомни, как они оба расцвели. Я тоже не любил твою маму, считал, что мама Катя несчастна из-за неё. Но когда я увидел их двоих, узнал всю их историю, я простил все. Тем более, я им обязан такой красивой женой. Давай, поедем к ним. Посмотри по-другому на своих родителей.
  -- Давай, - согласилась Ирина, но строптиво добавила. - Не жди, что я брошусь в их объятия.
  -- Тебе моих мало, - скептически осведомился Жора.
  -- И отчество у меня всегда будет Дмитриевна! - все также строптиво добавила Ирина.
   На другой день они вылетели в Россию. Из аэропорта поехали сразу к родителям. Иркин пыл резко поубавился, когда она увидела через стекло целующихся родителей. Молодая женщина даже всплакнула:
  -- Жор, а ты меня так будешь любить?
  -- Я тебя и так уже больше жизни люблю. С первого момента, как увидел. Терплю глупые рекламы. Отказываюсь от выгодных предложений. Все бросаю, мотаюсь с тобой. И благо бы по делу, а то из прихотей. Пойдем к родителям.
  -- Я боюсь маму.
  -- Ира! - внушительно сказал муж. - Запомни, где Валентин, там никого бояться не надо. Он главный в этом доме - не твоя мама. Поверь мне, она поперек ему слова не скажет. А тебе Валентин ничего против не скажет. Ты же его дочка. Он любит тебя. Он ждет.
   Ирка решилась и пошла напролом. Без стука открыла дверь. Валентин и мать продолжали целоваться.
  -- Ну вот, они все еще целуются, - прокомментировала Ирина.
   Лица родителей были глупые, счастливые и смущенные. Но, увидев неожиданно появившуюся, решительную Ирку, мать встала рядом с Валентином, положила руки ему на плечи. Это был знак защиты, знак предупреждения дочери. И Ирина поняла, если она сделает неверный шаг, чем-нибудь обидит своего отца, мать ей не простит, никогда больше не простит. И молодая актриса испугалась, как в детстве. Она увидела в матери огромную силу.
  -- Вот кому надо играть Лунную богиню, а не мне, - мелькнула почему-то дурацкая мысль.
   Ирка, разозлившись от всех этих мыслей, шагнула и спросила у родного отца, швырнув сценарий на стол.
  -- Это ваших рук дело?
  -- Моих, - улыбался Валентин.
  -- Но этого ничего не будет. Я не смогу сниматься в этом фильме.
  -- Почему? - ледяным голосом спросила мать.
   Ирка поежилась. Она слышала подобные интонации, когда мать просила остаться у умирающего отца, а она, Ирка, уехала. И папка умер.... И сейчас она может потерять все: мать, отца, Жору... Ира беспомощно взглянула на Валентина и увидела его добрые, понимающие глаза. Ну что плохого сделал ей родной отец? На маме женился и счастлив выше крыши, для дочки фильм организовал. И мама какая счастливая.
  -- Не могу я сниматься, а фильм уже запущен, - и тут Ирка разрыдалась окончательно и закричала не своим, хорошо поставленным актерским голосом, а тоненьким тоном обиженной девочки. - А я беременна!
   Жора гордо улыбался. Главное Ира сказала. Такая же улыбка появилась и на лице Валентина.
  -- Молодец, сынок!
   А Ирка кричала:
  -- Я хочу родить нормального ребенка, не буду я аборт делать, не буду! К черту все фильмы. У меня скоро живот торчать будет. Я не успею сняться в фильме.
  -- И лицо пятнами покроется, - добавил Жора. - Станешь страшная. Тебя из фильма выгонят. Зато я не буду ревновать.
  -- Да, и лицо тоже...
   Ирина упала на диван и ревела. Её успокаивали Валентин и Жора. Хотя второй больше посмеивался. Умная собака подошла, положила свою большую голову на колени молодой женщине. И Алька подошла, села рядом, обняла младшую дочь и сказала:
  -- Это же замечательно! Рожай, дурочка! Кому нужен твой фильм? Дети - это самое главное. Я знаю это.
   Алина виновато глянула на мужа. Но и в его взгляде скользило одобрение.
  -- Да, это фильм по сказке бабушки Сонечки, - всхлипнула Ирина, уткнувшись в плечо матери.
  -- Пусть другие играют эту сказку, - поморщилась Алина. - У этой сказки несчастливый конец был. Кольца, приносящие несчастье...
  -- Да, другие.... Это наша сказка. Я всегда мечтала, что буду сниматься в роли Лунниты, я поэтому решила стать актрисой. Я уже и кольца таинственные представляла, какими они должны быть, - продолжала всхлипывать Ирка. - Я их даже нарисовала.
  -- Кольца у нас и так есть, - сказал Валентин. - Настоящие кольца Орел-Соколовских. Они у меня все годы были. Я сохранил их.
   Ирина перестала плакать, Жора удивленно вскинул глаза.
  -- На столе лежат. Может, вас ждут, - отец показал на стол.
   Из-за Иркиных криков никто не услышал, как приехали Еленочка и Николай. Они подошли и встали в дверях, наблюдая за разыгравшейся сценой. Алина кивнула им, чтобы прошли. Старшая дочь села рядом с сестрой, обняла её, что-то зашептала на ухо. Валентин поцеловал Еленочку, пожал руку сыну.
   К кольцам с заинтересованным видом подошел Жора.
  -- Вот вы какие. Вы или не вы из рода Орел-Соколовских. Сейчас узнаем, про них ли говорила покойная Анна. Внутри должна быть микроскопическая гравировка.
  -- Там нет надписей, - удивленно сказала Алина. - Только продольная полоса в мужском кольце.
   Все замолчали, даже Ирина перестала всхлипывать. А Жора взял маникюрные ножнички, что-то поддел внутри мужского кольца, выпало тонюсенькое узкое колечко. Жора достал из стола лупу и прочитал на появившейся полоске:
  -- Орелъ-Соколовскiе.
  -- Они, - сказал Жора. - Кольца из сказки моей прабабушки. Кольца Анны. Большое кольцо сжимает узенькое - зло, посеянное злым Ральфом. Я их нашел.
   Он смело надел большое кольцо на свой палец, а второе, поменьше - Ирине. Тонюсенькое колечко, в котором по преданию, хранилось зло колдуна, осталось на столе.
  -- Ты теперь Орел-Соколовская, - говорил Жора жене. - Я хоть и не Орлов, как Валентин, но моя фамилия Игл, что в переводе с английского Орел.
  -- Жаль только, - неожиданно для себя произнесла Алька, - что ты Джордж...
  -- Нет, я Георг. Это имя дала мне моя польская прапрабабушка Анна. Мама Мария, а потом и Катюша называли Жориком.
  -- Расскажи про старую Анну, - заинтересованно прищурилась Алина. - Я слышала про неё много интересного, но, по-моему, между нами есть связь. Кажется, у нашей семейной сказки есть продолжение.
   И Жора начал повествование.

Бунтарка Анна Орел-Соколовская.

   Ушел в небытие жестокий девятнадцатый век, первые робкие шаги на земле делало новое двадцатое столетие. В стране кое-где сохранились еще феодальные замки. Но они ветшали, разрушались. И Орел-Соколовские давно поменяли их на уютные поместья. Деньги в семье еще водились, не так много, как в прежние времена, но жили безбедно.
   Красавица Анна была старшей дочерью в семье Орел - Соколовских. Её судьба - судьба старой девы, что хранит богатство. Вторая дочь, красавица Елена, уже пять лет, как покинула родной дом с бравым русским офицером Соколовым Андреем. Уехала в Россию, стала помещицей, рожала детишек: дочь Катерину и сына Евгения. Анна скучала без младшей сестренки. Но забот хватало. Не было в живых Эллы, сестры отца, что была хранительницей богатства Орел-Соколовских. Дела перешли в ведение Анны. Энергичная, умная, она держала в подчинении всю фабрику, что приняла от своей старшей тетки Эллы вместе с семейной реликвией - старинными, обручальными кольцами. Умирая, завещала тетка:
  -- Держи всегда кольца при себе, они - залог нашего богатства. Когда они у одного человека, на одной руке, они притягивают к себе деньги. Если они побывали на руках мужчины и женщины хоть мгновение, они сохранят эту любовь навсегда, и рано ли поздно ли соединят эту пару. Но и расстаться с ними не бойся, кольца сами выбирают хозяев и всегда возвращаются к Орел-Соколовским. Несчастья они не несут, но и счастья тоже не будет с ними. Они станут бессильными против счастья в тот миг, когда одновременно в один год, три женщины из рода Орел-Соколовских родят детей, в том числе и у старшей в роду родится ребенок.
   Работники и боялись, и уважали молодую хозяйку, больше чем её отца. Фабричные люди Орел-Соколовских жили лучше других. Поэтому забастовки обошли стороной их производство. Так было при молодой хозяйке Анне. А ей хотелось семейного счастья. Да, она очень любила младшего брата Ивана, но хотелось прижать к себе свое дитя, выкормить его грудью. Во сне видела Анна без конца маленькую голубоглазую девочку, дочку свою, что она когда-нибудь родит, назовет её, как прародительницу их семейного клана - Зосей. Её Зося будет сильная, умная, красивая. Зося будет выходить замуж, отдаст ей только тогда обручальные кольца Анна. Ведь они сохраняют любовь навсегда, даже если кольца побыли на руках влюбленной пары всего несколько секунд.
   Да только не больно сватались к волевой красавице женихи, обходили стороной их дом.
   К богатым соседям приехал родственник из Америки, вдовец, по фамилии Игл. Жена его, родив трех дочерей и сына, покинула этот свет. Вот и искал новую мать своим детям Джордж. Увидел красавицу Анну и остолбенел. Влюбился. И Анне он понравился. Деловой человек, не размазня, как отец. Родственники Джорджа в голос запели: не женись на ней, она и на женщину характером не похожа, фабрикой, как мужчина управляет, всех достоинств, что красота одна. И про какое-то проклятие родовое еще городили. Но не послушал их молодой вдовец, за суровостью молодой женщины разглядел Джордж истинную душу: силу воли, верность, благородство и огромную надежность. Хорошая мать будет его детям. Посватался и получил отказ от отца. Еще бы, кто без Анны будет распоряжаться делами на фабрике. Но не отступил Джордж, заручившись согласием самой Анны, увез он её. Анна, бунтарка по натуре, не стала ждать благословения отца, сама все решила.
  -- Я тоже хочу быть счастливой, - заявила она решительно отцу. - Не нужно мне твоего согласия.
   Отец не хотел её отпускать, лишить обещал наследства. Как последний довод обещал забрать кольца, что всегда доставались старшей дочери от старшей тетки. Одного не учел слабовольный глава семьи, что характер у дочки железный. Швырнула она кольца отцу и уехала в незнакомую страну. Джордж сказал, что его денег хватит на всех, пусть ничего не берет Анна. Она так и поступила.
   Все Бог дал Анне: любящего мужа, богатство, счастье, а своих детей не было. Но она вырастила детей мужа от первого брака. Маленький Билл не знал другой матери, к сердцам троих дочерей Анна тоже быстро нашла дорожку. Все стали называть мамой. И первым помощником она была для мужа. Семейство Игл при Анне стало намного богаче. Не пропал талант женщин из её рода.
  -- Это славянская жена принесла мне удачу, - смеялся Джордж.
   Вот только революции, прокатившиеся по Европе, окончательно оборвали связь с родиной, с отцом, с братом, с сестрой. Живы ли они остались, даже этого не знала Анна. Тем более зачем-то перед самой революцией уехал отец с Иваном в Белоруссию, сгинула в необъятных просторах России Елена Соколова. Анна все ждала её, надеялась, доберется сестра до неё со своими детьми и внуками
   Анна пережила многих: и мужа Джорджа, и всех приемных детей. Билл, сын, погиб на второй мировой войны, в Берлине. Но успел переправить через океан к матери свою гражданскую жену. Это была русская девушка Светлана, из пленных. Билл спас её из концлагеря. Умирающую от голода, пригрел, потом привязался, и хоть уже не молод был, Светлана ответила взаимностью, может, и обычная человеческая благодарность это была. Кто знает. Только сын писал Анне, что приедет к ней его гражданская жена, она беременна, пусть мать позаботится о ней и о маленьком Фреде, что скоро должен появиться на свет. Но поняла Анна: не любит Светлану Билл, потому что еще он писал о русской-медсестре из рода Орел-Соколовских, с нежностью рассказывал о ней. Радостно забилось сердце Анны. Вдруг это дети её брата или потомки сестры Елены. Но увы...
   Страшный декабрьский день сорок пятого года навсегда вошел в память немолодой уже женщины. Несколько месяцев не было уже известий от Билла. Он как отправил Светлану, так больше ничего и не написал. А в этот день, утром, принесли телеграмму. "Билл!" - испугалась Анна. Нет, не Билл, но тоже ничего хорошего. В телеграмме сообщалось, что не стало младшей приемной дочери, что внучка, пятнадцатилетняя Клер, наотрез отказывается жить с отцом, требует увезти её к бабушке. Не успела Анна уехать за Клер, начались роды у Светланы. Задержалась Анна, что бы принять внука в этот мир. Днем, родив мальчика, умерла Светлана, а через час постучался военный, друг Билла, он и рассказал, что Билла уже нет несколько месяцев. Завыла Анна от одновременно обрушившихся на неё несчастий, как простая деревенская баба, думала, что покинет её разум. Но, наверно, нечеловеческой силой духа обладала эта женщина. Когда вдруг пробился среди этих страшных известий слабый плач ребенка - есть хотел маленький Фред - высохли слезы на глазах Анны. Встала, распрямилась. Приказала все подготовить к похоронам Светланы, доставить тело Билла на Родину, чтобы перезахоронить, послала адвоката, чтобы привез внучку Клер к ней. Стала подыскивать надежную няню родившемуся внуку. Вот только не успела в те дни проститься с умершей младшей дочерью.
   Стала Анна растить внука; внучку Клер, что осталась без матери, забрала к себе, спасибо, что здоровьем Анну Бог не обидел. Вырастила Фреда, он женился на русской журналистке Марии Кедровой, дождалась Анна от них правнука. Мечтала о правнучке. Зосю все ждала.
   Но не сбывались мечты. Не вышла замуж Клер, погибла во время катастрофы на пароходе русская жена Фреда Мария, а мальчишку спас хороший русский парень - Валентин. Благословила его за это старая Анна. Её благословение много значило, передала она Валентину свое умение деньги делать. А счастья все не было, все больше несчастий - в автокатастрофе погибли родители маленького Георга: Фред и его вторая жена Джейн. Сдалась Анна. Да уж ей девяносто давно было. О правнуке ещё сама заботилась какое-то время, а дела вел Валентин. Эти два года жил он в Штатах с Катюшей. Осиротевший Георг сразу привязался к ней. "Мамой Катей" стал звать. Радовалось сердце старой Анны, что привез Валентин настоящую мать мальчишке. Никак понять только не могла, почему Валентин так несчастен. Катюша была умной, красивой, терпеливой. Поняла все Анна, когда увидела фотографию Алины, маленький Георг ей тайком показал. Узнала старая Анна родовые черты Орел-Соколовских в женщине. Она, эта женщина, должна была стать хранительницей колец, единственная дочь из рода Орел-Соколовских. А она тоже вызов судьбе бросила - полюбить осмелилась. Валентина любила. А замуж за другого вышла. Кольца, все проклятые кольца наворочали, связали вечной любовью два сердца - Алину и Валентина. Но почему-то наказали их разлукой, но не навсегда, знала это Анна. Опалили кольца Валентина своим огнем, и Катюшу задели, она-то вообще случайный человек на этом пути. Найти кольца надо. Вернуть все на свой круг, который должен стать последним. Чувствовала это старая Анна. Не знала только она, что рядом кольца, у Валентина.
   Рассказала она семейное предание своему правнуку. А кому еще? Майкл все знал. Но он на это, как на будущий фильм, смотрел. Катюше рассказать нельзя, она обычная, земная. Для неё это сказка, легенда. Ей неподвластны никакие тайны мироздания. У Валентина и так забот хватает. Да и не мужское дело эти кольца. Это удел женщин. Внучка нужна была, Зося. Она должна завершить третий круг. Так нет её еще. Не родилась. Есть внук, Жора, Георг. А внук любил слушать истории старенькой прабабушки.
  -- Мстят мне кольца, - говорила прабабушка Анна, - что отказалась хранить их. Нарушила порядок. И они нарушают. Деток мне Бог все равно не дал, да и внуков лишил. Найди кольца, когда станешь взрослым, - просила она десятилетнего Георга. - А то не будет душа моя знать покоя. Только сделай это тайком, не говори никому, смеяться будут люди, скажут, выжила все-таки из ума старая Анна. Восстанови порядок.
  -- Какой порядок, - спрашивал мальчик.
  -- Сердце тебе подскажет. Ты ведь из рода Игл. Орел, значит.
  -- Найду, бабуля, кольца и порядок наведу, - успокаивал мальчик старуху.
  -- Дошли до меня известия, что в Белоруссию перебрался отец с Иваном. Может, там отыщешь следы. И зовись теперь Жоржем, как Катюша тебя называет, чтобы не навлечь несчастья, как это было с Георгом. Живи с Валентином.... Где-то с ним рядом наши семейные кольца. Вижу их след. Знаю, любит он женщину из рода Орел-Соколовских...
  -- Он маму Катю любит, - поправлял Жора. - Она хорошая.
  -- Хорошая, - соглашалась Анна. - Ты, главное, люби её. Твоя любовь к ней важнее. Катя - твоя мама.
   Открыла еще Анна и секрет двойного кольца. Даже отец, что не дал дочери увезти кольца в чужую страну, не знал этого. Это знали только старшие женщины рода Орел-Соколовских. А Анне некому было сказать этот секрет.
  -- Бабуля сказала мне все это после того, как я ей показал вашу фотографию, Алина. Валентин всю жизнь носил её с собой, - говорил Жора. - Я хотел показать фото Еленочки, Валентин всегда говорил, что на фото его дочка. Я верил этому. Взял тайком, принес бабуле, показать, что, если я буду сыном Валентина, то где-то и сестра у меня есть. А там две фотографии оказалось. Вот я принес.
   Но бабушка тогда уже чувствовала себя плохо, и я решил, что она заговариваться начала, потому что сказала про вас, Алина, что это её тетка Элла, от которой кольца перешли к ней. Отдавать не хотела. На фото Еленочки посмотрела и сказала, что такой была её нерожденная дочь, Зосей хотела назвать. Потом она меня прогнала, вызвала Валентина, с ним о чем-то долго говорила. Потом осталась одна, то ли молилась, то ли колдовала, все с какой-то Луннитой и Гелией говорила. Сказала, что вымолила прощение за нарушенную клятву, что восстановится порядок сам по себе, что теперь можно ей умирать, потому что завершается третий круг. Фотографии после этого велела положить назад. Сказала, что сама Ирена благословила их, все у них будет теперь в порядке, только подождать надо, когда замкнется третий круг. А мне нужно найти кольца, поддеть внутри мужского колечка чем-то острым, сдвинется внутренняя часть кольца, там будет надпись. После она говорила долго с Валентином, велела забрать меня в Россию с собой, когда уедет. Анна умерла через две недели. Последние дни перестала узнавать людей. Звала отца своего, брата, детей, просила у них прощения. Говорила на родном языке, на польском. Мы не понимали её.
   Я бы, наверно, и не вспомнил эту историю, сколько лет прошло, если не узнал ваше школьное прозвище, Алина. Лунная богиня. А тут ещё Валентин затеял для Ирины съемки фильма. Ирка сценарий прочитала, ревет в три ручья. Обидно ей, и сниматься хочет, и рожать. А я спрашиваю как будто невзначай, откуда эту легенду может знать Валентин, ни я, ни старая Анна не рассказывали ему ничего. А она:
  -- От мамы он знает. Она, наверно, ему рассказала. Это про нас. Про бабушку Сонечку, про их семью.
   Я же считал, что вы из А-ка родом. Связи с Белоруссией не видел. Словом, вытянул из Ирины легенду и понял, что судьба хочет, чтобы я выполнил обещание, данное прабабушке. Очень хотел увидеться с вами, - он обратился к Алине. - Но Ирка все упрямилась. Но все же я уговорил, привез и вот нашел кольца прабабушки Анны. Только не подумал, надел Ирине колечко, да себе. А ведь у вас есть старшая дочь. Получается, что я нарушил опять порядок.
  -- Нет, - возразила Алина. - Порядок не ты нарушил. Сам говорил: старая Анна это сделала. Его просто невозможно восстановить. Если следовать легенде, я должна была остаться старой девой и передать кольца старшей из племянниц. У моего старшего брата детей не было. У младшего была дочь... Инночка... - на лицо Альки набежала печальная волна. - Но судьба не дала ей долгой жизни.... А я никогда не была хранительницей. И не буду! Я даже не прикоснусь к этим кольцам. Я думаю, просто завершился путь колец. Елена от другого брака, про который кольца не знали, не благословляли. Елена - Королёва. Ирина родилась от Орлова и Соколовской. Она Орел-Соколовская. Она третья среди нас. Трижды соединились Орлы и Соколы. Я стала женой Орлова Валентина, Орловой стала Елена, Ирина носит фамилию Игл, ты сам сказал, что это означает Орел. Это третий круг. Легенда кончилась. Как и предсказала старая Анна - вот они три круга. Это ваши кольца. Они сами выбирают хозяина, они выбрали вас, - сказала Алька. - И, кроме того, старшая в роду пока я. Но никогда больше я не надену на палец этого кольца, и Валентину не дам этого сделать, кольца слишком долго испытывали нас. Они разлучили нас на многие годы. Ваши это кольца.
  -- Но они сохранили нашу любовь, - сказал Валентин. - Не забывай.
  -- Мы сами её сохранили, Валя, - твердо ответила Алина. - Я сильнее этих колец, я их больше не боюсь. Ты же со мной.
  -- Я понял, - вдруг сказал Валентин. - Я только теперь понял, что говорила мне перед смертью старая Анна, когда просила передать моей жене, что просит прощения. Ведь она просила прощения не у Кати, а у тебя, Алина. Это тебе она передавала, чтобы ты её простила. Она знала, что мы будем вместе. Она уже тогда назвала тебя моей женой. А я думал, что она говорит о Кате. Все сходится. И детей вроде трое получается, с Жорой четверо. Опять что-то не так.
  -- Ты лучше посмотри на Ирку, - ответила жена.
   Ирина, как зачарованная, смотрела на новое украшение на пальце. Взгляд её затуманился, молодая женщина радовалась, словно ребенок, получивший желанный подарок.
  -- Какой красивое! Это мне? - она подняла глаза на мать. - Не Ленке?
  -- Тебе, тебе, - улыбнулась старшая сестра. - Тебе, наша рождественская елочка.
   Все засмеялись. Ирка, уже успокоившаяся, встав в величественную позу, подошла к столу и, любуясь новым украшением, (оно сразу пришлось ей по душе и по пальцу тоже), прочитала отрывок из сценария, который Жора аккуратно сложил на столе у отца.
  -- Заглянувшая в окно Лунная богиня медленно произнесла: "Кончилась твоя сила, Ральф. Трижды соединились орлы и соколы. Твое зло исчезнет навсегда".
   С молодой женщиной к столу подошла огромная собака, что не отходила от обожаемой хозяйки и, положив морду на стол, незаметно стянула пироги с бутербродами и сожрала (Иркина наука - она научила есть её со стола, с тарелки), а потом оглушительно чихнула. Со стола слетели бумаги, и исчезло куда-то тоненькое колечко, что было внутри мужского. То ли Анночка съела, то ли куда упало. Бумаги собрали, а про колечко не вспомнили. Зло Ральфа пропало, растворилось в неизвестности.
  -- "Радостно засмеялась, исчезая, женщина в древних одеждах" - продолжила Ирина цитировать сценарий и уже совсем обиженно добавила: - Но это же для меня. Пусть я не богиня, но Ирену я должна сыграть.
  -- Точно, - сказал Жора, к которому уже вернулся его насмешливый тон. - На богиню Алина больше похожа.
  -- Давайте бросим говорить про богиню, - раздался решительный голос старшей дочери.- Давайте жить сегодняшним днем. Поговорим о земном. Послушайте лучше нашу новость. Говори, Коля.
  -- Папа, Алина Григорьевна, мы тоже ждем ребенка, - радостно выпалил Николай.
   Валентин, помня предупреждение жены о сюрпризе, поспешно бросился обнимать Елену и Николая.
  -- Это несправедливо, - думала Ирина, глядя на них. - Я все-таки его родная дочь, а меня он не обнял, только так ласково смотрел. Так даже папка не умел. А Ленку еще и расцеловал. Он и на Ленку также смотрит. Ну и ладно, у нас опять с Ленкой один на двоих отец будет.
   Но Валентин шел уже к младшей дочери, Ира сама обняла его, но не назвала отцом, как Елена. Даже её задорное "папаня" больше не прозвучало.
  -- Все будет хорошо... Валентин, - она как-то жалко и вымученно улыбнулась.
  -- Все хорошо и так ...дочка, ты все-таки моя дочка, я тебя можно так буду называть?
   Ирина кивнула. Валентин обнял и поцеловал младшую дочь.
  -- Аля, Аленький мой, у нас с тобой будет сразу два внука. Я - дед! - Валентин глуповато улыбался.
  -- Лена ждет ребенка, - пронеслась в голове Али совсем нелепая, как ей показалось мысль. - А ведь она старшая дочь, они по легенде не должны рожать. Но я же родила в свое время! И я была единственная женщина из рода Соколовских - единственная хранительница, хоть и не Соколовская. Все, значит, Жора сделал правильно. А Ирку никакое колдовство не возьмет. Это я точно знаю. Кончилось время несчастий. Давно кончилось, в тот день, когда я увидела в больнице Валентина.
   А Валентин опять вспомнил старую Анну. Её последние слова отчетливо прозвучали в памяти: "Дочь назови Зосей!"
  -- Лена, Ира, - спросил он. - А кто из вас ждет девочку?
  -- У нас будет мальчик, - сказал Николай. - Мы с Леной вчера УЗИ сделали.
  -- У нас тоже будет мальчик, - заявила Ирина. - Я и без УЗИ знаю. Правда, Жора?
  -- О какой же тогда Зосе говорила старая Анна? - в раздумье проговорил Жора, который сразу понял мысли отца. - Может, Ира, у нас все-таки девочка родится?
  -- Нет, я мальчика рожу. А Зосю пусть Валентину мать рожает, - брякнула Ирина.
  -- Я не возражаю, - засмеялся отец.
  -- Сплюньте, - замахала руками Алина.

Примирение.

   Окончательно поднял всем настроение маленький Митя.
  -- Ну пусти меня, бабушка, ну пусти, - звучал за дверью его возмущенный голосок. - Неужели ты не понимаешь, там живая Ирина Соколовская сидит. Я её узнал! Она такая красивая. Вы с дедушкой каждый день про неё фильмы смотрели, а мне не давали. А я все равно подглядывал из-под одеяла. Я её портрет хочу нарисовать. Ну, пусти меня, бабушка, хоть в щелочку чуть-чуть посмотреть.
   Голос мальчика стал жалобным, сорвался, он всхлипнул. Ирина и Жора вопросительно смотрели на мать и отца.
  -- Марина Тимофеевна, - засмеялся Валентин. - Пропустите немедленно поклонника.
  -- Только ненадолго, - раздался строгий голос бабушки.
   И радостный Митя вбежал в комнату, робко остановился и с детским обожанием устремил взгляд своих голубых глаз на Ирину. Вместе с ним вальяжно зашла уже не тощая, а упитанная черная кошка и стала с недовольным видом обнюхивать Жору. Тот пытался оттолкнуть её ногой, но, глянув на жену, передумал.
  -- Ты кто такой? - спросила Ира, вздрогнув. - Как тебя зовут?
   На Ирину с любовью глядели... небесно-голубые глаза её любимого папки, её отца Дмитрия.
  -- Митя, - радостно ответил малыш.
  -- Митя, - задумчиво повторила Ирина. - Дима, значит. Иди ко мне, Дима, я хочу тебя поцеловать.
   Она протянула руки и расцеловала ребенка. Митя был на седьмом небе от счастья. Мальчику надо было поделиться своей радостью с кем-нибудь. Он вскочил, побежал, весело крича:
  -- Бабушка! Дедушка! Меня сама Ирина Соколовская поцеловала! Бабушка! Дедушка!
   Мужчины засмеялись, пошли в гостиную за стол, где уже все подготовила Марина Тимофеевна. Женщины чуть задержались.
  -- Мама, - спросила Елена. - Я давно хочу это сказать. Тебе Митя никого не напоминает?
  -- Мама, мальчик на папу нашего очень похож, - грустно сказала Ирина.
   Она, уже совершенно успокоившись, сидела на диване, гладила прыгнувшую ей на колени кошку. Ирка вообще любила животных.
  -- Где ты его нашла? Откуда он в нашем доме?
   Алька молчала. Да, глаза маленького Мити были точно такие, как у покойного Дмитрия, она сразу это заметила. Но все бывает в этой жизни. Чудес только нет. Это женщина твердо знала.
  -- Нет, - возразила Еленочка, - мальчик больше на дядю Лешу похож, приемного отца Коли.
   И это было так, тем более, что маленький Митя очень неплохо рисовал. А Алексей и Дмитрий были какими-то дальними родственниками.
  -- А может, Митя наш братик? - высказала предположение Ирина. - А что, - своенравно, с вызовом, продолжила младшая дочь, - ты была женой папы и родила меня от другого мужчины, он тоже мог так поступить - изменить тебе.
  -- Ирка, не городи ерунды, - крикнула Елена. - Имей совесть.
  -- А что, - не сдавалась Ирина. - Маме можно было рожать от других, а папе нельзя?
   Но никак не хотела проходить обида на мать.
  -- Прекрати, - непривычно жестко проговорила Алина. - Не смей плохим словом, намеком, даже мыслью касаться имени отца. Я не позволю этого даже тебе. Дмитрий тебя любил без памяти. Не было у него на стороне детей.
   Ирина немного поежилась от непривычного тона матери. А Алина грустно думала:
  -- А женщины, может, и были у Дмитрия, особенно последние годы?
   Но это предположение женщина не стала озвучивать - в памяти дочерей должен остаться светлый образ отца.
  -- Ты уверена? - тихим голосом вредной девчонки все же задала вопрос младшая дочь. - Ты же не родила ему сына. Одних девчонок. Папа часто в командировки ездил последние годы... Он у нас был красивый, видный мужчина... Любой мужчина мечтает о сыне.
  -- Уверена, - уже спокойно, взяв себя в руки, продолжила Алина. - Более, чем уверена. После перенесенной болезни Дима не мог больше иметь детей. Это случилось вскоре после рождения Лены. И не тебе, Ирина, судить нас: ни меня, ни отца, ни Валентина - это была наша жизнь, мы её выбирали сами. А Дмитрий принял тебя сразу, даже не с момента появления на свет, с начала моей беременности...Он уже тогда любил тебя, зная, что ты не от него.... Все! - оборвала себя женщина. - Закрыли эту тему, раз и навсегда. Я не хочу и не буду об этом говорить. Оправдываться тоже не буду. Но скажу одно, девочки мои, если у меня тогда была возможность выбора, Дмитрий или Валентин, я бы, ни секунды не колеблясь, выбрала Валентина. Прости меня, Лена. Я забываю, что Дмитрий был твоим родным отцом. А тебе, Ирина, скажу лишь одно: мне все равно, обиделась ты или нет.
   Дочери молчали. У каждой были свои мысли. Еленочка думала:
  -- Мама! Мама! Мне порой кажется, что я сама забываю о папе Дмитрии, я очень люблю папу Валентина. Он, действительно, нам настоящий отец. Наверно, это оттого, что я всегда, даже ребенком чувствовала твою боль, мама, не понимая её происхождения. А теперь этой боли нет. И это связано с Валентином. Нам всем хорошо. Как Ирка не поймет этого?
   Мысли Ирки были гораздо прозаичнее:
  -- Конечно, ушла бы мать до моего рождения к Валентину, я бы тогда его сразу любила. Он хороший. Я это знаю, чувствую. Но как можно забыть папу Дмитрия. Он же был мне отцом... Я запуталась окончательно...
   Алина, глядя на задумавшихся дочерей, приветливо улыбнулась.
  -- А Митя, он откуда в твоем доме? Как его фамилия? - после минутного молчания спросила младшая дочь.
  -- Не знаю я его фамилии, он внук нашего сторожа, мать его - местная пьянчужка. В Березово живет...
  -- И Валентин разрешил мальчику жить здесь? - не унималась Ира.
  -- Ты, Ирка, в самом деле, дурочка, - разозлилась мать. - Валентин - не человек, что ли? Митя же ребенок, несчастный мальчик. И на вашего отца похож. Как я могла бросить его на дороге, когда он бежал за машиной деда.
  -- Ты не так меня поняла, - оправдывалась младшая дочь. - Я рада, что вы пригрели мальчика. А фамилию я узнаю. Может, он все-таки папин. Тогда у Ленки будет братик. Не только у меня, - ехидно завершила младшая дочь.
   Елена в ответ тоже вредно прищурилась:
  -- А, между прочим, кошечка, что лежит у тебя на коленях, названа в твою честь - Ириной. Мой братик Митя назвал так. Видишь, сколько у нас тут родственников.
   Ирина засмеялась. А потом серьезно спросила:
  -- Мам, ведь мы видим, что вы с Валентином любите друг друга и говорите, что любили всегда. Почему ты не ушла к нему? И меня от него родила.... И все равно с папой осталась...
   Алина ответила не сразу:
  -- Потому что, Ира, у меня была еще и Елена. Может, поймешь, когда сама родишь?
  
   И покатился дальше вечер по обычной программе: без конца звучал оживленный голос Ирки, что-то рассказывала Елена, Алина расспрашивала, как чувствуют себя дочери, какой срок, когда им рожать, степенно беседовали мужчины. Валентин с удовольствием отметил, что Николай и Жора быстро нашли общий язык. Дремала старая собака Анночка, охраняя покой хозяев. Вызванный Ириной Митя показывал свои рисунки Жоре. Тот одобрительно смотрел на них, что-то шепнул жене. Ирина согласно кивала головой.
   Аля смотрела на свое большое семейство, которое объединилось благодаря Валентину, и думала, какое счастье, что он не разлюбил её за эти годы. Женщина стояла у окна, глядела на большую луну и знала: она и Валентин будут жить долго-долго, и никакой смерти не будет никогда. Это Алька, колдунья, знала точно. Луна, глядящая в окно, шепнула ей об этом. Ну не любила задернутых штор женщина. Подошедший Валентин закрыл жалюзи.
  -- Чтоб никто не сглазил нашего счастья, - пояснил он.
   Но луна все равно все видела сквозь щели. Три семейства Орловых сели за ужин. Через разные сроки, но скоро появятся у женщин дети. И не только у младшей. Замкнулись круги, о которых говорила старая Анна. Почти замкнулись.
   Утром Алине позвонил её отец и сообщил, что в эту ночь, в больнице, умерла Дарья, её родная мать. Вечером у неё защемило сердце, Григорий вызвал скорую, дочери Дарья запретила звонить. "Нечего радовать раньше времени, орловское отродье", - зло сказала мать. Ночью Дарья умерла. Заплакала Ирина, узнав об этом, нахмурилась Елена. Алька перекрестилась, сказала:
  -- Прости её, Господи, за все, прими её душу. Я тоже постараюсь её простить.
   На третий день Дарью похоронили. Валентин не дал Алине заниматься этим вопросом, не стал и сам озадачиваться, оплатил все услуги в ближайшем похоронном бюро. Алина, вспомнив примету, что беременным женщинам нельзя приближаться к гробу, не пустила дочерей ни на отпевание, ни на похороны.
  -- Мама, нехорошо получается, - пыталась возражать Еленочка. - Мы родные внучки, мы должны проводить бабушку.
  -- Я её живую не боялась, - вторила Ирина, - чего мертвую бояться.
  -- Нет, - отрезала мать. - Злость Дарьи неисчерпаема. Не пойдете. Я в дом тоже заходить не буду. Только в церковь.
   Даже смерть не могла заставить Алину назвать эту женщину матерью.
  -- Папа, - обратилась за помощью к Валентину Лена. - Скажи ей. Все-таки наша бабушка умерла.
  -- Нет, - тихо сказал Валентин. - Нет, мама права. Придете только на поминки в кафе.
   Хоронил Дарью ненавистный ей Валентин Орлов и нелюбимая, ненужная дочь Алина. Старшего брата к тому времени уже давно не было в живых, жена его вышла замуж и уехала, детей у него не было. Судьба среднего брата, Алькиного воспитателя, была еще печальнее - вся его семья и он сам погибли в автокатастрофе. Об этом Алине сообщила Дарья, нехотя сквозь зубы. Это было сразу после смерти Дмитрия. Алина горько расплакалась, было жалко брата, его жену, а больше всего их девочку, Инну, единственную Соколовскую из рода Орел-Соколовских. Дочь плакала, а мать равнодушно молчала. Хотя, или, может, Альке показалось, что мелькнуло в глазах Дарьи торжество - пусть тебе больно будет.
   Отца Алины, старого Григория, Валентин сразу после похорон привез в свой дом, оставил на попечение Васильича и Марины Тимофеевны, предварительно повысив им зарплату. Старик прожил чуть больше года, дождался правнуков, поглядел на них, порадовался, даже нянчился - коляски качал, а через несколько месяцев тихо умер на руках Ирины. И его похоронил Валентин. Алька не была на похоронах. Так получилось. Внучки оплакали и проводили дедушку в последний путь.
   Съемки фильма "Лунная богиня" были прерваны, хоть и влетело это Валентину в копеечку.

Обычное счастье.

   И опять побежали быстрые дни. Май стоял ласковый, теплый. Все выходные дни Алина и Валентин и их взрослые дети проводили за городом. Алина претворяла в жизнь свои планы, нужно было разбить клумбы, посадить цветы.
   Молодежь занималась шашлыками. Они быстро смотались на местную ярмарку, к дяде Васе, как называла Василия Шмакова Ирина, купили у него мяса, теперь мариновали его. Алина деловито руководила земельными работами. Валентин со счастливым глуповатым лицом сидел на ступеньках своего дома, грелся на весеннем солнышке и думал, как ему теперь хорошо. У него есть настоящая, любящая семья. Объединились все дорогие ему люди. Алька с ним будет всегда, Жора, прежде единственный ему близкий человек, женился на его дочери Ирине, Колька, сын (хочется верить, что это так), стал мужем его ангела-хранителя, Еленочки. Вот оно простое человеческое счастье. И все же самое главное - Алька, его единственная любовь, здесь, рядом. Он вспомнил время, когда жил один. Не хотелось возвращаться домой, сидел в офисе до последнего, и подчиненные его боялись уйти. Дома его никто не ждал, не хотелось ложиться в холодную одинокую постель. Только сейчас мужчина понимал, насколько он страдал от одиночества, даже когда была жива Катя. Алька изменила все. Поэтому Валентин перестал бояться своего дома, своей постели. Ему всегда хочется быстрей домой. Ведь теперь есть Алина, её теплые ласковые руки всегда рядом.... Но что это? Она сама схватилась за лопату, совсем не думает о себе, о своем разрезанном животе.
  -- Алька, быстро положи лопату! - сердито крикнул он. - Пошла вообще прочь от Ивана Кузьмича. Садовник лучше тебя знает, что делать. Мешаешь только!
   Он встал и решительно прогнал жену. Алька слегка обиделась и пошла к молодежи давать указания, как лучше действовать с мясом. Но и там долго не задержалась. Поругалась с Ириной.
  -- Мать, пошла отсюда, - грубовато заявила Ирина. - Дай нам одним, без тебя поспорить, сколько класть майонеза в шашлыки. Иди, иди, даже и не смотри на меня своими ведьмиными глазами...
   Еленочка промолчала, думая о чем-то своем, не заступилась за мать. И Алина с обиженным видом пошла к Валентину, присела рядом, прислонилась к его плечу. Тот обнял её.
  -- Получила от всех? Обижают тебя?
  -- Получила, Валя, получила. Обидели, - согласилась она. - У Ирки язык без костей. Иди, говорит, отсюда, ведьма.
  -- Вот и сиди со мной, моя ведьмочка, не руководи. Большие у нас уже детки выросли.
  -- Большие, Валя, большие.
   Она положила ему голову на плечо и больше никуда не рвалась. Вскоре поплыл изумительный запах шашлыков. Алина и Валентин продолжали сидеть рядом на ступеньках. У них никогда не кончались темы для разговоров.
  -- Опять обнимаются, - недовольно заметила Ирина, глянув в их сторону.
  -- Ира, когда же ты успокоишься? - проговорила Елена.
  -- А когда ты с Колькой помиришься? - вопросом на вопрос ответила Ирина. - Вы уже два часа молчите. Медведи все передохли в округе. Скоро мать засечет. Я из-за вас, между прочим, ругалась с ней. И еще шашлыками занималась. Думаешь, мне хотелось?
  -- Маму ты прогнала отсюда, спасибо тебе, а вот папа точно заметил, - ответила старшая сестра. - Переживать будет.
   Вскоре все сели в беседку за шашлыки. Налили коньяка мужчинам, Ирка вякнула, что тоже хочет капелюшечку, но Жора был невозмутим и непреклонен: "Сначала роди!" Алина обронила, что она бы выпила сухого вина.
  -- И я вина хочу. Жор, ну разреши, - канючила младшая дочь.
  -- Ладно, - смилостивился Жора, - только полбокала.
  -- Ой, а вино забыли принести, - Ирина обвела стол своими огромными глазами.
  -- Я сейчас принесу, - грустно встала Еленочка. - Вино в доме.
   Старшая дочь ушла.
  -- Коля! Что случилось? Ты не обидел Еленочку? Что она как в воду опущенная? - тихо спросил Валентин сына.
  -- Не обидел, - расстроенно проронил сын. - Тут другое...
   Алина даже испугалась:
  -- Вы поссорились? Поругались? Не может быть!
  -- Может, может. Колька, мам, - это влезла Ирка, - на Ленку обиделся, приревновал. Как будто наша Ленка способна ему изменить. Если бы ко мне привязался тот красавец...
  -- Этого бы не случилось, - сказал Жора. - Я бы не разрешил.
  -- А то бы тебя спросили, - фыркнула Ирка.
   Алька, предчувствуя, что может быть и вторая ссора, поспешно вмешалась:
  -- А что все-таки было?
  -- Да ничего не было, - ответила вернувшаяся Елена. - Просто на ярмарке я немного поговорила с привлекательным мужчиной.
  -- Ага, - влезла опять в разговор Ирка. - И тот вокруг тебя начал таким гоголем ходить, что даже предложил уехать к нему на дачу. И еще обнял при этом. А потом услышал, что Валентин Орлов наш отец, испугался и сбежал!
   Ирка захохотала, вспомнив испуг незнакомого мужчины. И дальше последовал рассказ в лицах в её изложении.
  
   Молодежь поехала за мясом на местную ярмарку. У Шмакова Василия готовых шашлыков не оказалось. Еленочка осталась караулить прилавок с мясом, а Василий повел остальных к знакомой, которая неплохо готовила шашлыки. В это время к Елене подошел очень интересный красивый мужчина, правда, в возрасте и начал заигрывать. Елена неосторожно улыбнулась, приятно, когда на тебя обращают внимание. Мужчина принял это за поощрение, усилил свои ухаживания. Он предложил Еленочке интересно провести с ним время. Для этого поехать на его дачу. Елена засмеялась. А незнакомец тем временем малость охамел и обнял красивую женщину. Елене это не понравилось, она пыталась оттолкнуть руку незнакомца, но не тут-то было. В это время вернулись Николай и Ирина с Жорой. Все увидели, что какой-то мужчина держит в своих объятиях Елену. Николай обалдел немного. Ирка, увидев лицо Николая, пыталась исправить ситуацию, перетянуть на себя внимание.
  -- Впервые вижу, - сказала она, - что в моем присутствии незнакомец обнимает мою сестру, а не меня. Обычно на меня мужики бросаются. Так, Жора.
  -- Так, - весело согласился высокий Жора, - но не в моем присутствии.
   Незнакомец оглянулся, увидел Ирину, узнал и почему-то испугался, отпустил сразу Елену.
  -- Соколовская Ирина? Это ведь вы? - спросил он молодую актрису.
  -- Я, - кивнула та. - А это моя сестра.
  -- Сестра, - незнакомец подальше отошел от Елены и сказал: - Ну почему так, как красивая женщина встретится, так обязательно Вальки Орлова, то жена, то дочь. Я пойду кого-нибудь другого найду.
   Подошедший Васька загоготал от души:
  -- Не, Серега, ты лучше актрису Соколовскую обними, для полного комплекта. К Альке ты подкатывался, её старшую дочь приобнял сегодня. Чего ждешь, вот младшая стоит.
   Он показал на Ирину.
  -- Нет, - ответил незнакомец. - За нее и Альку я уже получил от Валентина.
  -- Правильно, - сказал Васька. - А за Елену Орлов тебе еще больше ввалит. Это его старшая дочь...
   Ирина не выдержала. Опять фыркнула от смеха. Улыбался и Жора.
  -- А дальше наш Коля покраснел, набычился и как дал в морду красавцу, что тот отлетел, - закончила Ирина. - А Ленка как разоралась на Кольку. "Разве можно так бить человека по лицу!" Вот и сидят обиженные друг на друга. Мам, кто это все-таки на Ленку глаз положил?
  -- У Васьки бы спросили, - смеясь, ответила Алина.
  -- Мы спросили, а он ржет, как ненормальный, спроси, говорит у матери, Серега и к ней клинья подбивал. Да Валентин быстро его в чувство привел. Ну, мам, скажи!
   Алька засмеялась, но отвечать не стала.
  -- Молодец, сынок, - сказал Валентин, - что врезал этому ловеласу. Я пожалел его тогда, не стал бить, хоть хотелось, когда он среди ночи...
  -- Валя! - просительно произнесла Алина.
   И Валентин промолчал, как Сергей напрашивался к его Альке на ночь, сказал только:
  -- Это Серега Костин - наш одноклассник. Его дача на другом конце деревни.
  -- Кот он мартовский, озабоченный, - прервала Алина. - Серега со школы ни одной женщины не пропускает. Уверен в своей неотразимости.
  -- А меня пропустил! - обиженно заявила Ирка.
  -- Потому что я рядом был, - глубокомысленно заметил Жора.
  -- Нет, - засмеялась Алина. - Сергей Валю боится. А за Ирку отец его уже один раз чуть не побил. И я еще пристрелить обещала...
   Алька вовремя спохватилась и прикусила язык, Слава Богу, молодежь не поняла, о чем эта фраза.
  -- Не воспринимай его, Коля, всерьез, - быстро помог жене Валентин. - Не может наш Серега мимо красивых женщин ходить спокойно.
   Николай молчал. Молчала и Еленочка. Потом Алина обняла старшую дочь, что-то зашептала ей на ухо. Валентин сердито посмотрел на сына, тот улыбнулся, подошел к жене, сел рядом и обнял свою Еленочку. Все облегченно вздохнули.
  -- За это надо выпить, - заверещала Ирина. - Жорик, налей мне еще полбокальчика вина. Ну, Жор, ну, пожалуйста. Но я же беременная, надо выполнять капризы беременных... Это мой ребеночек просит. Валентин, ну скажи ему... Мама! Лен, скажи, что и ты хочешь вина.
  -- Хочу, но не буду, - ответила Еленочка.
  -- Бери пример со старшей сестры, Ирина, - торжественно провозгласил Жора. - Выпей лучше сока.
  -- Ну, погоди, Жорка! Завтра специально поеду на ярмарку и переобнимаюсь со всеми мужиками, - пригрозила Ирка.
  -- А вина все равно не налью, - ответил Жора. - А мужиков побью. Николай мне поможет.
   Валентин засмеялся и налил Ирине полбокала сухого вина.
  -- Ну хочется беременной женщине, - виновато пояснил он.

Жена богатого человека.

   Иногда Алька задумывалась: неужели можно быть такой счастливой. Иногда находил беспричинный страх: а вдруг она надоест Валентину. Он такой интересный, выглядит молодо, все его сверстники давно по новой молоденькой жене нашли. Нет, тут же одергивала себя женщина, она никому не уступит Валентина. Алина была в глазах окружающих идеальной женой для Дмитрия. Для Валентина женщина старалась быть просто хорошей женой и знала, что должна полностью соответствовать статусу жены богатого человека. Поэтому, когда Валентин сказал, что ей придется бывать с ним на некоторых мероприятиях, она сразу согласилась. В принципе ей это было знакомо. Ведь Дима не был беден, но рангом пониже. "Ничего, - тряхнула Алина головой, - Ирка всюду бывает со своим Жориком и без него. Что хочет, то и творит. И все ей с рук сходит! Любая выходка, любое слово. И я сумею. Только я не хочу быть больше идеальной женой, я хочу быть счастливой женой. Вале должно быть хорошо со мной". Вскоре состоялся и её первый после долгого перерыва выход в "свет", как говорила Ирина.
   Орлов Валентин получил приглашение от богатого предпринимателя Братеева на вечер, посвященный помолвке его сына с известной красавицей-моделью Фани. Валентина не особо это интересовало. Но отказать Братееву в данный момент было нельзя. Их связывали деловые отношения.
   Еще когда Валентин был с Алиной за границей, деловые переговоры с Вадимом Братеевым начал Жора. И что-то пошло не так. Жора плохо знал русский рынок, а тем более, русский менталитет богатых людей. Вернувшийся Валентин продолжил сам деловые отношения с Братеевым. Тот что-то тянул время, Валентину это не нравилось. Он просто физически чувствовал, что его могут подвести, и порой готов был согласиться на убытки, лишь бы разорвать все деловые связи с Братеевым. Откуда он появился? Причем совсем недавно. И ни разу еще не был лично на встречах, все его юристы тянули резину. Этот вопрос не давал мужчине покоя. По своим каналам Валентин выяснил кое-что и пожалел, что Жора начал совместные дела с Братеевым. Но Вадим никак не хотел выпускать лакомый кусочек. Конечно, ему разорить Валентина не удастся, но убытки большие могут быть. Да, жаль, что нет больше умнейшего человека - Павла Ильича. С ним бы посоветоваться. Пока рано рвать все отношения с Братеевым, решил Валентин, может, удастся договориться с ним расстаться полюбовно, без убытков для Орлова. Так что придется вечером идти в клуб, что снял на весь вечер Братеев.
   Приглашение на помолвку получили и Жора, и Николай, один как деловой партнер Валентина, другой как сын. Ждали всех с женами. Братеев всегда утверждал, что с большим уважением относится к семейным вопросам, хотя любовниц у него тоже хватало, а жена его боялась и не была похожа на счастливую женщину. Но с женой Братеев и не думал разводиться, женат он был уже очень давно. Надвигающееся мероприятие принадлежало к разряду семейных. Поэтому приглашались только семейные пары. Не хотелось Валентину знакомить свое семейство с Братеевым, ой как не хотелось. Еще Ирина ему понравится или, не дай Боже, вдруг Алька ему понадобится. Ирина любит быть в центре внимания, кокетничать начнет, глазки строить. За Еленочку отец был спокоен. Она, как умершая Катюша, умеет себя поставить так, что никто не подойдет, при этом она будет раздаривать всем милейшие улыбки без всякого намека на успех. Повезло Николаю - за жену может быть спокоен. А к Жориной жене все липнут, да и к Альке тоже, хотя, что Ира, что Аля дальше легкого флирта не пойдут. Они верные женщины. В этом Валентин был уверен. Он вспомнил вечер на даче и улыбнулся. Нет, Альку он и сам никому не отдаст. Да и не было пока серьезных поводов у Валентина для ревности. А за Иру пусть Жора переживает.
   Первый раз Валентин должен был прийти в клуб со своей второй женой, с Алиной. У него уже не раз интересовались: в самом деле, он женился или только слухи. "Женился!" - подтверждал мужчина. Валентин невольно задумался. Алина не любила светскую жизнь, он знал это. Ни разу не встретил её мужчина ни на какой светской тусовке, когда она была еще женой Дмитрия. Круг общения у них немного разный был. Но иногда пересекались. Валентин слышал краем уха, что жену Королева Дмитрия называли идеальной. И больше ничего. Такой же идеальной была и Катя. Скучно сплетничать про идеальных людей.
   В свое время, когда Валентин только раскручивался, он часто бывал на подобных мероприятиях. Женщины там болтали, блистали нарядами и бриллиантами, а мужчины порой договаривались о крупных сделках. Валентина всегда сопровождала Катя, красивая, сдержанная, безукоризненно одетая. Как ни странно, Катюша очень легко вошла в образ умной жены богатого предпринимателя. И в России, и в Штатах. Ни разу не подвела Валентина. Мужчина ей очень благодарен за это. А теперь надо идти с Алей, которую должен представить Братееву. И Валентин задумался: Братеев, конечно, отвратительный тип. А Алина не Катя, может не захотеть ему мило улыбаться, как это делала в любой ситуации первая жена Валентина. Ну и пусть не улыбается, выругал себя Валентин, да плевать ему теперь на всех братеевых, Алька - его жена, он счастлив, ему с ней хорошо и совсем не скучно, как с Катей. Да и подобные вечера Алине не в новинку, с Дмитрием же она появлялась в роли идеальной жены на подобных мероприятиях, и не только в роли жены - в роли зеленоглазой колдуньи, пророчицы, и даже госпожи удачи. Так ее называли. Не слышал Валентин других характеристик о ней. Желтая пресса молчала на счет ее отношений с мужем, неинтересно об правильных женах, которые не изменяют мужьям, писать. Но как-то один новоявленный писака пронюхал про любовную связь Алины с Валентином. Написал, что идеальная жена предпринимателя Королева завела таинственного любовника. Однако деньги Валентина быстро все прекратили - весь тираж был уничтожен. Хорошо помнят редакторы это. До сих пор ни в одной газетенке не вспоминают рядом имя Орлова Валентина и Королевой Алины. Даже про их брак промолчали. Зато по поводу Ирины и Жоры чего только не насочиняли. Алька только ахает, читая по указанию дочери какую-нибудь газету или журнал. А Ирка, знай себе, хохочет. Но нигде ни разу не промелькнуло, что Валентин Орлов и Ирина Соколовская - отец и дочь. Ничего, сегодня все узнают. Валентин дал согласие. Придет он с Алькой и детьми в клуб. Надо, в конце концов, всем похвастаться своей любимой красавицей женой и красавицами дочерьми. У Валентина Орлова есть теперь любящая его семья. Это то, чего ему так не хватало долгие годы.
   Словом, вечером муж сообщил жене новость. Алька тут же уловила оттенок тревоги на лице мужа и поспешила успокоить, хотя озорные огоньки зажглись в её глазах:
  -- Конечно, Валя, раз надо, я иду с тобой, - она ласково обхватила его сильные плечи. - А то мне скучновато становится. На работу я сама не захотела. Дома днем одна. Ты не беспокойся за меня. Ни к кому я на помолвке приставать не буду, кроме тебя, разумеется. Я буду ходить рядом и смотреть на тебя влюбленными глазами, как в свое время смотрела на Рейгана его жена. А хочешь, буду вести себя, как почтенная матрона - медленно двигаться, осуждать молодежь, делать замечания глубокомысленные...
   Но все слова были немного не такими. Аля почувствовала это и бросила шутить:
  -- Не переживай, Валь. Все я сделаю правильно, я умею, - и опять засмеялась. - Я буду чертовски мила, слегка легкомысленна, верна мужу, станцую, с кем разрешишь или прикажешь, очарую, если захочешь, кого надо. Валюш, все хорошо будет. Ты лучше Ирке заранее указания дай, чтоб голой не пришла.
  -- Она с Жорой будет. При нем не разойдешься и не разденешься. Да и она уже поправилась, животик торчит. Сама не станет раздеваться.
  -- А я во время помолвки всегда рядом с тобой, Валя, буду, - Алина нежно прижалась к мужу. - При тебе я - сама святость. Хотя на подобных мероприятиях святость не приветствуется... - мимоходом заметила женщина. - А за Еленочку не переживаешь?
  -- За неё? Нисколько.
  -- И за меня не переживай. Я - умная, - женщина поцеловала мужа. - Для начала придется озаботиться нарядами. Я и девочки должны быть неотразимыми. Тебе тоже надо сменить костюм. Прямо завтра тобой и займемся. В первую очередь тобой. Мой муж должен быть самым элегантным.
   Все-таки приятно, что о нем заботится женщина. Раньше все указания насчет одежды Валентин отдавал прислуге, теперь это была сфера влияния Алины. За наряды женщин Валентин точно не переживал. Женщины его семейства имели вкус и всегда были изысканно одеты, каждая в своем стиле. Еленочка предпочитала деловой стиль в одежде, Ирина поражала яркостью и смелостью нарядов. Алину же Валентин сравнивал с королевой - ничего лишнего, все кажется простым, а присмотришься - самая изысканно одетая женщина.
   Ирина неделю думала над нарядом, купила пять штук, прежде чем остановилась на золотистом, свободного покроя платье на широких бретелях. Молодая актриса уже пополнела в талии. Быстро подобрала себе платье Еленочка, внешне простое: голубой лиф, серебристый низ и тоже свободный покрой. Этот наряд удивительно шел к её красивым глазам.
   Алине не нравилось все, что предлагали. Её что-то беспокоило последнее время, раздражало. Она над чем-то усиленно думала последние дни. Спохватилась за день до помолвки, что так ничего и не подобрала из одежды. Ирина дала ей адрес своего модельера, который еще только входил в мир моды. Когда Алька надела предложенную модель, она пробормотала, что в подобном лучше ходить по спальне и соблазнять собственного мужа. Но платье ей шло удивительно. Жаль, немного широковато было.
  -- Ничего, - сказал мастер. - Подгоним по вашей фигуре. Соглашайтесь. Это ваше платье. И мне хорошая реклама: семья актрисы Соколовской одевается у меня. Ирина и Елена все-таки остановились тоже на моих изделиях.
  -- А может, тогда лучше - семья владельца корпорации "Орлофф"...
  -- Вы имеете в виду Жору?
  -- Нет, не только Жору, но и Валентина Орлова. Я - его жена, Ирина - его дочь, Жора - приемный сын. А Елена - жена Николая, родного сына Валентина.
  -- Ирина - дочь Валентина Орлова? - удивился модельер. - Вы не ошиблись?
  -- Нет, - засмеялась Алина. - Я её сама рожала. Сведенья точные.
  -- Знаете, это идея.... Но ведь пресса такого может понаписать.... А Орлов Валентин - человек серьезный.
  -- А то пресса мало про актрису Соколовскую пишет...
  -- То актриса, о то Валентин Орлов.... Разные весовые категории. Главные редакторы многих газетенок с его рук кормятся.... Но знаете, мы только упомянем, что жена и дочери Орлова Валентина были одеты в платья, что создал я. Вы разрешаете?
  -- Упоминайте. Хорошие все-таки у вас модели.
   Словом, Алька согласилась быть в этом платье на помолвке.
   В день помолвки все пошло не так, как планировал Валентин.
   После обеда женщина поехала в парикмахерскую, она хотела такую прическу, чтобы можно было появиться в диадеме, что была во время венчания на её голове. Согласилась Алина и на простые бриллиантовые сережки: прозрачная капелька на золотой ниточке. Это серьги привез ей Валентин, когда узнал, что Ирина его дочь. Альке они очень понравились. Женщина отправилась в парикмахерскую, а заодно надо было забрать платье. Ей уже несколько раз звонили, что все готово. Сама за руль не села. Её повез шофер Валентина - Миша. На обратном пути попали в пробку. Словом, Николай, Еленочка и Валентин уехали без неё. А Алька, переодевшись в мастерской модельера, с новой прической должна была приехать сразу к клубу. Но и там её не дождались. Алька позвонила, пусть заходят, она будет через пятнадцать минут - пришлось еще заехать купить новые туфли, в тон платью, она не успевала домой. Валентин проворчал, что не пойдет без неё
  -- Валечка, миленький, - ответила Алина. - Иди спокойно, от меня ты все равно никуда не денешься, не отделаешься, я же тебя из-под земли достану. Все мироздание переверну. Поэтому будь мне верен, с женщинами не целуйся! А то ночью спать будешь один.
  -- Не буду! - засмеялся Валентин. - Ни за что не буду, даже если перецелую всех женщин во вселенной.
   Тем временем подъехал Братеев с женой. Жора их представил друг другу, заодно познакомил со своей Ириной, Еленочкой и Николаем. Еленочка, Валентин это заметил, что-то хотела сказать, но замолчала. Валентин Братеева сразу узнал. "А он помнит, что мы встречались? - подумал Валентин. - И где? И как ему пришлось нам уступить". И, ломая голову, все ли помнит и знает Вадим, мужчина пошел с ними в клуб. Николай и Еленочка, Жора и Ирина остались ждать Алину. Но Ирке это моментально наскучило, молодая актриса не любила стоять на месте, она заявила, что ей надо срочно в туалет. Жора ушел с ней. Алина вскоре появилась, причем злая: ей не нравилась её прическа. Елена, глянув на мать, пробормотала насчет платья, что это очень смело.
  -- Зато мама наша просто неотразима, - заметил Николай. - Ирка сегодня будет на втором плане. А про отца я молчу. Упадет!
  -- Папа рассердится, - не согласилась жена Николая.
   И дочь с мужем пошли сказать Валентину, что Алина приехала. А она направилась в дамскую комнату и решительно разрушила расческой сложное сооружение на своей голове, распустив по плечам свои все еще великолепные волосы. Они легли пышной волной, закрыв оголенные плечи. В это время в дамскую комнату вошла Ирина. Она увидела мать и остолбенела на миг. Потом заявила:
  -- А еще про меня говорят, что я голая хожу, а не ты. Даст тебе по мозгам Валентин за этот наряд! И правильно сделает. Смотри, наклонишься, и грудь вывалится наружу. У тебя есть чему вываливаться!
  -- А я не буду наклоняться, - рассудительно ответила Алина.
  -- Валентин обязательно шипеть будет, - предупредила дочь. - Он ревнивый.
   Алька засмеялась и накинула на обнаженные плечи легкую шаль.
  -- Так пойдет?
  -- Так можно, - согласилась Ирина.
   В руках Аля держала ненужную теперь диадему.
  -- Ой, мам, какая красивая! Откуда? Я еще ее не видела.
  -- Все из того же источника, - засмеялась Алина. - От Вали.
  -- Мам, дай поносить. Это же к моей прическе, - сказала Ира и примерила. - Намекни отцу, что мне нравится.
  -- И что?
  -- Подарит мне такую же, - уверенно ответила дочь.
   Диадема осталась на её голове.
  -- Нас ждет папа, - это появилась Еленочка. - Что вы тут застряли? Ирка! Уже выпросила диадему у мамы?
  -- Выпросила, - засмеялась Ирина. - Пойдемте к отцу. Пусть посмотрит на красавицу дочку и скажет: "Бери, Ирочка, себе диадему"
   Елена и Алина засмеялись, но обе удовлетворенно отметили, что Ирина в разговоре назвала Валентина отцом. И женщины направились к Валентину. Валентин с приемным и родным сыном сидел у Братеева в отдельном кабинете.
  -- Что жену-то не привез? - поинтересовался тот. - Всезнающие языки утверждают, она еще красивее первой у тебя. Надеюсь, такая же умная, как была, говорят, первая.
  -- Мне нравится, - кивнул головой Валентин. - Она сейчас подойдет.
  -- Ты, может, вовсе не женился? - не успокаивался Вадим. - Мы с семьями, а ты один последние месяцы, после того как твоя Катерина умерла. И сегодня тоже пока я никого не вижу. Никакой второй твоей половины. Вот у меня скоро сын женится, внуков мне досрочно родят. Семью надо иметь, Валентин, семья - это святое. Поверь Вадиму Братееву.
  -- Есть у меня семья, Вадим, большая семья, я не один в этом мире, - спокойно отвечал Валентин. - С Жорой, моим приемным сыном, ты уже знаком, а Николай - это мой родной сын, и их жены здесь. Ты их уже видел. Кстати, жена Жоры - моя родная дочь. У меня и внуки скоро будут.
  -- Внуки - это хорошо, - важно, по-барски одобрил Братеев. - А откуда у тебя дочь взялась? Про внебрачного сына я слышал. А про дочь не знал.
  -- Есть у меня дочь, Вадим. Всегда была. У меня замечательная дочь. Её мать и стала моей женой.
  -- А, это твоя таинственная любовь? Она? Угадал?
   Валентин кивнул головой.
  -- Она самая.
  -- Так познакомь нас. Очень интересно глянуть на женщину, которая обхитрила Орлова Валентина. Кто же без твоего разрешения осмелился тебе родить? Я знаю, монахом ты не жил, образцовым мужем не был при своей ангельской жене. Но насчет детей у тебя строго было - не плодил ты их на стороне... - отметил Братеев.
  -- Вот гад, уже все разузнал, - подумал мужчина. - Он, кажется, не узнал меня или хорошо играет. Или не помнит, как по просьбе друга Павла Ильича я пересекся с ним в одном деле. Только тогда фамилия была другая у этого негодяя... Но мы обошли его... И не без помощи Альки...
  -- Валентин, а куда жены твоих сыновей делись? - прервал мысли мужчины голос Вадима. - Зовите их сюда. Скоро мой наследник появится. Познакомлю.
   Валентин послал за девочками. Жора и Николай вышли из кабинета. Алина с дочерьми как раз подошла. Жора одобрительно улыбнулся при виде наряда своей тещи и поцеловал ей кончики пальцев:
  -- Прекрасно выглядите, Алина. Валентин будет сражен наповал. И другие мужчины тоже. Идемте, нас ждут.
   Вдруг Альку окликнула какая-то женщина:
  -- Алина!
   Алька стремительно обернулась на голос, шаль соскользнула с её плеч, повисла на руках. Подошедшая светловолосая женщина заговорила с какой-то предупреждающей интонацией:
  -- Не узнаешь? Я Арина. Мы с тобой раньше часто встречались. Расстались при довольно грустных обстоятельствах.
  -- Арина? - неуверенно переспросила Алька.
  -- Арина, Арина, - подтвердила женщина. - Меня зовут Арина. Узнала?
  -- Узнала, - кивнула головой Аля и в раздумье повторила. - Значит, ты Арина. Хорошо
  -- А ведь прошел слух, что Алина Королева умерла. Не пережила смерти мужа. Сама газету читала. Я даже плакала, - говорила светловолосая женщина.
  -- Неправда все это, - поморщилась Алина. - Жива я. А вот мои дочери. Узнаешь их?
  -- Елена и Ирина, так звали твоих девочек, - вспомнила женщина имена. - Ни за что не узнала бы при встрече. Разве только актрису Соколовскую, и то по сериалу. Но никогда бы не связала её с маленькой разбойницей - Иркой. Сколько раз ты с моим сыном дралась? А как мышь ему белую за шиворот посадила? Помнишь?
   Ирина засмеялась. Мышь она помнила, отчаянный рев трусливого мальчишки помнила, а женщину нет. Елена кивнула головой. Она узнала бывших соседей по дому, когда жили в А-ке. Вот только ей казалось, что звали их по-другому. Но благоразумная Еленочка промолчала. Потом она расспросит маму: права она или нет.
  -- А это их мужья, - Алина представила зятьев.
   Оказалось, Жору Арина знает.
  -- Так ты вместе с ними пришла? - спросила она у Алины.
  -- Да, - ответила Алина.
  -- А, понятно. Проходите, - обратилась Арина к молодежи. - Мы задержимся на минуту. Немного поворкуем. Вспомним прошлое.
   Дети ушли. Алька вопросительно молчала.
  -- В общем, после памятных событий, в которых и ты была краешком замешана, у нас другие имена уже много лет. Можно бы было к старым вернуться, но решили оставить эти. Я теперь Арина. Мой муж Братеев. Говорю это тебе, я знаю, ты умная женщина, из тебя лишнего слова не выдавишь. Поэтому говорю.
  -- Поняла, твой муж Братеев...- сказала Алька.
  -- Вадим Александрович, - продолжила Арина.
  -- У твоего сына помолвка. Как его зовут?
  -- Даниилом, - ответила Арина. - А как ты сюда попала? Ах, дети же твои приглашены.
  -- И я приглашена. Не волнуйся, Арина. Не сама напросилась, поверь. Ты же помнишь, я не любительница вечеринок.
  -- Тебе я верю всегда, ты же знаешь. И я помню, что ты не любительница вечерних мероприятий. Я ничего не забыла. Даже слухов, что мой Вадим в тебя был безответно влюблен. И как вы всегда танцевали первый танец. Ох, и злилась же я на тебя, Алька-колдунья. Пророчества твои всегда сбывались. Вот только ты никогда не хотела погадать мне, сказать, что ждет меня... Почему?
  -- Честно сказать? - спросила тихо Алина.
  -- Честно.
  -- Я боялась.
  -- Ты не боялась даже моего Вадима. А меня боялась? - удивилась Арина. - Не верю я тебе.
  -- Нет, я боялась другого. Мне все казалось, что мы с тобой вместе пережили одно страшное событие, которое тебе тяжело вспоминать... Я порой видела тебя в огне... И если бы я это тебе рассказала, твоя жизнь рухнула бы... - Алька сглотнула появившийся в горле ком. - Прости, Арина, но и сейчас я не могу об этом говорить...
  -- Не говори, не надо, - согласилась Арина, вздрогнув, она перевела разговор на другую тему. - А потом жизнь нас развела в разные стороны. Ты уехала к родным в Москву... Ладно, вспоминать можно без конца... Пойдем лучше к Вадиму. Ох, и удивится он. Он тоже думал, что ты умерла. Переживал. Все искал твою могилу. Сказал, что ты вторая на свете баба, которая не боялась его. Кстати, Алина, давай тебя с одним богатеньким Буратино познакомлю. Ты же любого можешь охмурить. Я помню, как говорили, что ты ворожить умеешь, что в вашем роду все женщины - колдуньи. И тебя-то прозвали в городе - зеленоглазая колдунья.
  -- Помню, - засмеялась Алина.
  -- Вот-вот, околдуй тут одного. Денег у него куча. Такой мужик пропадает! Красивый, мужественный. Жена умерла, да и не любил он её. Правда, треплют, что он будто снова женился, но я не верю. Он сегодня опять один приехал. А потом, жена не проблема.... А если взять во внимание твой наряд... Ему не устоять.
   Алька подумала:
  -- Валентина сватает.
   У Арины была другая мысль в голове:
  -- Пусть займется богатым Орловым, чтобы опять Вадим на неё не клюнул. Хотя лучше Алька, чем эта молоденькая дурочка... Фани. Так её зовут.
  -- Ты что, - засмеялась весело Алина. - Я замужем. Да, да. Я снова вышла замуж. Меня там муж ждет. Мне сейчас его околдовывать надо, чтоб не сердился за опоздание. И за наряд тоже.
   Она кивнула на дверь кабинета.
  -- А чего мы здесь стоим? - сказала Арина и добавила немного погодя. - Знаешь, Алина, мы подругами с тобой никогда не были. Но я рада видеть тебя в такой день. Я помню, что ты сделала для нас и что зеленоглазая колдунья удачу приносит. Может, мой Данила счастливее нас будет? Это символично, что ты появилась на помолвке. Что-то тревожно у меня на душе. Счастья пожелаешь моему сыну?
  -- Конечно. Он хороший мальчик у тебя был.
  -- Он и сейчас такой же. Не в отца...
   И женщины вошли в кабинет.
   Валентин глянул на жену и замолчал на полуслове. Также и другие мужчины. Несомненно, Алька была не только самая красивая и привлекательная, она была невероятно сексуальна. На ней было длинное ярко-красное платье на тонюсеньких бретелях, с низким вырезом, сильно открывавшим её красивую полную грудь и спину. Платье плотно облегало стройную фигуру, выгодно подчеркивая все соблазнительные места, справа был большой разрез, до бедра. В руке легкая шаль. Никаких украшений, только алмазный крестик переливался на высокой груди, и под распущенными волосами искрились капли бриллиантов. Длинные каштановые волосы рассыпались по плечам, по обнаженной спине. А взгляд, в самом деле, горел какой-то властной колдовской силой. Алька была готова, чтобы всем понравиться, особенно деловым партнерам мужа. Это нужно Валентину. Он не сказал этого, но женщина сама все знала. Все взоры мужчин обратились на неё. Даже появление Ирины вызвало меньше восторгов. Встал пораженный Братеев:
  -- Бог ты мой, кого я вижу. Алина! Женщина, приносящая удачу и деньги, наша зеленоглазая колдунья, - пояснил он, обращаясь к окружающим. - Это после долгих лет пришла, надеюсь, ко мне моя удача. Моя тайная платоническая любовь, про которую все знали и которая никогда не отвечала мне взаимностью.
   Он широко раскинул руки и пошел навстречу женщине в ярком платье. Нахмурившийся Валентин тоже встал. Происходящее ему не нравилось. Черт с деньгами, с убытками, но Алька принадлежит только ему. Вспомнил все Братеев. Вон как объятия раскрыл. Почему Аля ничего не рассказала Валентину? Или она не знала настоящую фамилию этого человека? Все, сегодня же все переговоры с Братеевым будут завершены. Валентин не успел ничего предпринять, потому что вошедшая Алька ловко увернулась от длинных рук Братеева и легким шагом свернула совсем в другую сторону. К Орлову Валентину. Женщина бросила быстрый взгляд на Братеева:
  -- Увы, Вадим, опять эта зеленоглазая удача принадлежит другому мужчине. Твоя тайная любовь тебе вновь не ответит взаимностью. Никогда не ответит. Зеленоглазая колдунья замужем. Вот мой повелитель, мой хозяин, мой муж. И ты должен помнить, что я по-прежнему верная, идеальная жена.
   Она нежно обняла Валентина, не стесняясь, прижалась всем телом, как только умела она, потерлась своей щекой об его щеку. Шепнула:
  -- Не сердись, родной мой.
   Валентин по-хозяйски обнял Алину за обнаженные плечи, поцеловал в щеку и представил присутствующим жену:
  -- А вот и моя жена появилась. Знакомьтесь - Алина Орлова. Хотя, я это понял, вы уже знакомы?
  -- Когда-то частенько виделись, и знакомы мы хорошо, очень хорошо, правда, с Королевой Алиной, не с Орловой, - медленно ответил Братеев и замолчал.
  -- Алина давно уже Орлова, - поправил Валентин.
   Алина, глядя на Вадима, молча улыбалась. Окружающие поняли: она не боится всесильного Братеева. Повисла тишина. Арина, воспользовавшись молчанием, пригласила всех в большой зал.
  -- Все здесь, в сборе. Даниил с невестой тоже подъехал. Прошу за стол.
   Все вышли. Валентин и Алина остались. Муж шепнул:
  -- Не уходи. Наверно, с нами Братеев один захочет поговорить.
  -- Думаю, захочет, - также шепотом ответила жена.
  -- Аля, - тихо спросил муж. - Ты узнала его?
  -- Да! Это Серебров.
   Алина несколько лет жила в городе, негласным хозяином которого был Вадим Серебров. С Валентином же Серебров впервые встретился в П-ке. Там Серебров пытался прибрать к своим рукам мебельную фабрику "Ангелина". Но вмешалась корпорация "Орлофф", и Вадим отступил. Все правильно. Павел Ильич просил помочь дочери своего друга. Братеев же хмуро сказал, глядя на красивую пару, совсем о другом:
  -- В общем, Валентин, я согласен с твоим последним предложением, я расторгаю наше соглашение. Ты хотел этого. Никаких выплат с твоей стороны не надо. Я найду другого, более сговорчивого партнера. А она, точно, твоя жена?
   Он кивнул на Алину.
  -- Жена, жена, - подтвердил Валентин.
  -- То-то я смотрю, ты деньги из воздуха делаешь. К тебе ушла наша зеленоглазая удача.
  -- Брось, Вадим, ерунду говорить. Я не проношу никакую удачу. Валя, кстати, лучший ученик Павла Ильича, - сказала Алина. - В отличие от тебя, всегда прислушивался к его советам. Воздух тут ни при чем. И я тем более. Так, Валя?
   Валентин кивнул головой.
  -- Павел Ильич, - Братеев умолк на минуту. - Великий был человек. Я был на его могиле. Это я поставил ему и его жене новые памятники. Я же думал, что ты, Алина, умерла.
  -- А за это спасибо, - тихо произнесла женщина.
   Алька держала руку мужа, не выпуская ни на минуту. Валентин понял, что жена очень волнуется, даже боится, но держит себя в руках. Он сжал тихо её ладонь. Братеев смотрел на них внимательно, потом пояснил:
  -- Ведь многие газеты писали, Алина, что ты умерла следом за Дмитрием.
  -- Да, я болела, почти умерла. Меня вытащил с того света Валентин, - тихо ответила Алина.
  -- Поэтому ты согласилась стать его женой?
  -- Не только поэтому, - ответила Аля. - Я Валю люблю всю жизнь. Я всю жизнь мечтала быть его женой. Со школы, с того момента, как впервые его увидела. Мы учились вместе, дома наши стояли по соседству.
  -- А ведь я догадывался, что ты не любишь мужа. Все вокруг твердили: "Идеальная пара, идеальная пара!" А я не верил, потому что ты слишком идеальная была, - сказал Братеев. - Но я уважал Дмитрия, а еще больше Павла Ильича. Благодаря его умным советам я до сих пор на свободе. Великий был человек. Он велел в свое время о тебе позаботиться. Поэтому и отогнал всех поклонников от тебя. Не дал завести любовника тебе. А на тебя многие мужики имели виды.
  -- Зря имели, я не завела бы любовника и так, без твоей заботы, Вадим. Потому что любовник был уже у меня, - ответила Алина. - У меня все годы был Валентин. Так ведь, Валя.
  -- Да, - подтвердил тот. - Мы все годы любили друг друга.
  -- Подожди, что же получается, - взмахнул руками Вадим. - Я только сейчас понял! Это ты, выходит, мать его дочери - актрисы Ирины Соколовской? У тебя же две дочери было. Младшая Ирина. Ирка Королева, что отчаянно дралась с моим парнем, и есть актриса Соколовская, твоя, то есть ваша дочь? Так она дочь не Дмитрия?
  -- Да, она дочь Вали, - Алька с любовью глядела на мужа. - Я родила Вале дочь, будучи замужем за другим.
  -- Ты еще более умная женщина, Алина, чем я думал. Даже меня обвела вокруг пальца. Не только моих подельников.
  -- Каких? - даже испугалась Алька. - Я никогда не встречалась с твоими... сотоварищами.
  -- Ой ли! А когда сына моего выкрала у них из-под носа. Да с такой наглостью! Как только решилась! Спасла моего мальчишку. Не побоялась! Ты знаешь об этом? - повернулся Вадим к Орлову.
   Валентин кивнул.
  -- Так там милиция была, - испуганно сказала Алина. - Чего её бояться! Я подумала, если тайком не уведу мальчика, как начну орать, приглашу репортеров. Пусть пресса покричит о нашей доблестной милиции, о её методах работы. Взяли в заложники ребенка!
  -- Милиция - это ерунда. Деньги другим нужны были. Они бы не пощадили моего парнишку. Они поэтому и не выпускали мальчишку, ждали жену, рассчитывали взять её, а там и до денег добраться. Ты что не видела людей в штатском? Как ты все-таки осмелилась?
   Алина испуганно охнула, хоть и прошло больше десяти лет с того времени. Братеев продолжил, обращаясь к Валентину:
  -- На глазах у всех увела моего парнишку. Никто не заметил этого. А еще утверждает, что не ведьма. Отвела всем глаза. Как ослепли! Научи меня этому заговору. Ну хоть чуть-чуть приоткрой тайну, скажи, как тебе это удалось? Я ведь не знаю до сих пор.
  -- Дурак ты все-таки, Вадим, - смущенно улыбнулась Алина. - Извини меня за грубость. Не знаю я никаких заговоров. И не знала никогда. Я Дениса переодела просто в платье Еленочки. Бантики завязала. Ты же не давал стричь локоны у сына. Вот мы с ним и ушли спокойно у всех на виду. И нисколько не прятались.
   Братеев от неожиданности захохотал. Алина добавила:
  -- Эх, Вадим, Вадим, а еще говорят, что семья для тебя - дело святое. Ведь в квартире был ребенок. Он боялся. Ну, как его можно было оставить одного? Думать о каких-то деньгах.
  -- Вот - вот, мои подельники знали, что я за сына все отдам. Они все рассчитали верно - один у меня наследник. Тебя только не учли. Знали, что ты меня не любишь. Молчи, молчи, не любила ты меня, что не любила, терпеть не могла. Знал я это. И обижался, между прочим. Поэтому и Лодзинского не остановил, когда Дмитрий умер.... Надо же, - продолжал говорить Братеев-Серебров, изменивший по каким-то причинам фамилию. - Сегодня ты меня ещё больше удивила. Я тебя считал верной женой. А ты... Детей от других рожала. Как все-таки ты ухитрилась провести меня?
  -- Я же ведьма, колдунья, сам говоришь, - засмеялась женщина. - А еще мой Валя - самый лучший мужчина на свете. От такого грех было не родить.
   Она с гордостью произнесла его имя и, обняв, с любовью поцеловала.
  -- Ну, как тебя не назвать умной женщиной. Мужа себе такого отхватила.
  -- Нет, - вмешался Валентин. - Это я её отхватил. Это у меня самая лучшая жена.
  -- Ну что, Алина, когда-то ты была предсказательницей. Что скажешь сегодня? Хочу установить деловые отношения с корпорацией "Орлофф".
  -- Ничего не скажу, - ответила Алина. - Это дело моего мужа.
  -- Но совместное будущее у нас есть?
  -- Валя сказал, что нет.
  -- Верю колдунье, - серьезно ответил Вадим. - Ты знаешь, что на ведьме женился? - повернулся он к Валентину.
  -- Знаю, - сказал Валентин. - Я давно уже все знаю. А совместного будущего у нас с тобой, Вадим, нет.
  -- Да, меня предупреждал Лодзинский, что ты нечестно не играешь.
   При вторичном упоминании имени Лодзинского Алина непроизвольно вздрогнула.
  -- Гад ты все-таки, Вадим. Почему ты волю дал господину адвокату? Тебе так хотелось, чтобы я стала его женой. Отомстить хотел, что много лет назад не стала любовницей тебе? Унижение мое хотел видеть.
  -- Ты несправедлива, Алина, ко мне. Я поклялся не причинять вреда вашей семье. Ты знаешь это. А про Лодзинского я знал, что у него ничего не выйдет с тобой, - ответил Серебров.- Мне было интересно, каким образом ты его отделаешь. Поспорили мы с ним: Лодзинский утверждал, что ты долго вдовой не походишь. А в качестве кандидата в мужья себя назвал. Ведь уже не было ни Павла Ильича, ни тети Сонечки, ни Дмитрия, тебе предстояло с адвокатом один на один встретиться. Хотя сейчас я понимаю: формально спор он выиграл. Ты не стала идеальной вдовой, ты быстро вышла замуж.
  -- Ты прав, у Лодзинского со мной ничего не вышло. Но под угрозой оказались мои дочери.... И если бы не Валя.... Вадим, я была лучшего мнения о тебе. Ты всегда говорил: семья, дети - это святое. Врал, как и Лодзинский. Вы поставили на кон моих детей. А такого я не прощу никогда!
   Алина разозлилась. Валентин бережно сжал её руку.
  -- Успокойся, Аленький.
  -- Лодзинский умер полгода назад, перед смертью позвонил мне, сказал, что ты его прокляла, что не надо было связываться с ведьмой, - сказал Серебров, от которого не укрылся жест Валентина. - Так это ты потрепал господина адвоката?
   Валентин молчал.
  -- Вижу, ты. Можешь не отвечать. За неё?
  -- Да, - кивнул головой мужчина.
  -- За неё можно. Но ты, Алина, могла бы сама меня найти и пожаловаться, что Лодзинский угрожал твоим дочерям. Ты уж прости меня за это, зеленоглазая колдунья, не знал я про детей-то. Дети - это святое... - Братеев повернулся к Валентину. - Я в долгу у неё и её тетушки пожизненно. Да и Павла Ильича тоже. И тебя отпускаю из-за них, хотя и без неё ты бы своего добился. Павел Ильич - великий был человек, гений.... Ты принял его дело? Ты наследник?
   Валентин не ответил. Все опять сводится к Павлу Ильичу. Его акции нужны. Нет! Не выйдет. Валентин справится с этим.
   Стремительно вошел невысокий молодой человек с Ариной:
  -- Мама Аля! Это вы?
  -- Дева Мария. Ден...
  -- Данила, - подсказала Арина.
   Алька бросилась обнимать вошедшего:
  -- Мой мальчик, каким ты стал! Ни за что не узнала бы.
  -- А вы мало изменились, мама Аля. Я помню, как вы велели мне в самолете вас называть мамой. Я так боялся всего, вы на руках меня держали. А Ирка дразнилась. И за трусость мою, и за платье потом. Вы все такая же красивая. С вашими девочками я познакомился по-новому. Что же я раньше их не встретил! А может, увести какую от мужа, - пошутил Даниил.
  -- Нет, сынок, не старайся зря, - сказал Вадим. - Они в маму. Пошли к твоей дуре-модели.
   Алька в тот вечер была само очарование. Она спела для Даниила и его невесты "Как хотела меня мать да за первого отдать...", (Арина подумала, может, это и есть предсказание Алины - расстроится брак её сына с этой длинноногой хищницей. И хорошо бы!) Алина же уже плясала на пару с Братеевым его любимую "Цыганочку", но с разрешения Валентина. После обняла еще раз Данилу, сказала, что он будет обязательно счастлив, и в упор не видела красивой невесты-модели с дурацким именем Фани. Потом практически не отходила от мужа весь вечер. При этом беспрерывно о чем-то болтала, смеялась, заражая своим весельем остальных. Валентин думал, как он мог сомневаться в Алине. Она красива, умна, безукоризненна, но не такая, как Катюша. С Алькой не соскучишься. Она, как и обещала, очаровала всех. Весь вечер гости группировались вокруг нескольких центров. Молодое поколение хохотало вокруг Жоры и Ирины, вторым центром веселья для старшего поколения стала Алина. Надо учесть, Валентин это заметил, она не выпила ни капельки спиртного. Иначе бы его Алька разошлась еще больше. Хотя куда больше: на столе танцевала на пару с Иркой, на пару и частушки пели. Откуда что бралось! Про содержание лучше не вспоминать. Слава Богу, нецензурных выражений не было. Братеев хохотал во все горло. Орал: "Это по-нашему, по-русски!" А Еленочка и Николай предпочитали общество серьезных людей. Братеев и туда успел, прислушивался к словам старшей дочери, даже попросил Валентина отдать Елену ему, его фирме. Зарплату баснословную обещал.
  -- Ни за что, - ответил Валентин. - Елена - моя правая рука, моя наследница. И, кроме того, она ждет ребенка.
  -- Ни за что, - решительно сказала и Елена, когда Братеев и ей повторил свое предложение. - Я работаю только с отцом!
   Её интонация не вызывала ни капли сомнения. Да и семейные вопросы для Братеева было святое дело. Так он часто повторял.
   И вдруг в самом конце вечера зазвучали звуки аргентинского танго. Валентин встал, сказал своей жене.
  -- Вспомним, Аленький мой, нашу молодость! Первый день на теплоходе, реалити-шоу. Сейчас в третий раз станцуем наше танго. Замкнем круг? Третий круг! Так говорила старая Анна.
  -- Эх, давай, хоть и ноги уже устали от каблуков, замкнем круг! - Алька решительно встала на своих высоких каблуках.
   Они вышли на середину. Кроме них, пожалуй, только Ирина с Еленой и Жора умели танцевать танго. Жора уже собрался взять за талию жену, чтобы вывести в круг. Но с Ириной происходило что-то непонятное. Она застыла. Жора, чувствуя необычайное волнение жены, предусмотрительно обнял её за плечи. А в центре зала Валентин протянул руку своей жене. Она приняла её. Мужчина резко потянул женщину на себя. Алька просто влетела, вкрутилась, можно сказать, в его объятия. Вытянув вперед сцепленные руки, прижавшись щека к щеке, по блестящему полу ночного клуба, двигалась в огненном ритме танго красивейшая пара в полубесстыдном объятии - Валентин и Алина. Вот они резко развернулись, пошли решительными па, едва не наступая друг на друга. Разбежались на секунду в разные стороны, по-прежнему не выпуская рук друг друга. Когда, казалось, женщина уже вырвется и убежит, Валентин потянул назад свою Алину. Она закрутилась винтом и оказалась опять в объятиях мужчины. Он поднял её на руки и закружил. Но вот отзвучали последние аккорды музыки. Валентин бережно опустил женщину. Губы её были рядом с ним, мужчина потянулся к ним. Алина откинулась назад, словно избегая возможного поцелуя. Валентин не отступал, склонялся над нею все ниже, а она отклонялась все больше и больше, рука мужчины поддерживала её спину, его губы были все ближе, и Алька потянулась к ним, сомкнула свои руки на его шее. Так они и застыли в жарком поцелуе.
  -- Браво! - закричал Жора.
   Горячо аплодировали Елена и Николай. Аплодировали все. Кроме младшей дочери Алины и жены Братеева - Арины. Ирина, казалось, застыла. Они обе что-то вспомнили. Очень важное для них.
  -- Дева Мария! - выдавила из себя Ирина. - Я вспомнила: я раньше, оказывается, встречалась с Валентином. Да, да! Это было за границей. Мне было лет двенадцать. Я участвовала в одном реалити-шоу. Валентин был моим отцом в реалити-шоу. Дядя Саша! Так его я называла.
   Внимательные глаза мужа смотрели на жену.
  -- Жора, ведь это он играл роль моего отца. Я сама заставила маму остаться с ним вдвоем на яхте... Она... она... - Ирина зажала себе рот, словно боясь произнести слова, - она, получается, никогда не была верна папе. Она всю жизнь его обманывала! Я все понять не могла, почему в последнем письме твоей мамы Кати было написано, что Алина всегда была в постели Валентина. Она всю жизнь изменяла папе.
  -- Любила, - поправил Жора.- Любила твоего настоящего отца. Она всю жизнь стремилась к нему, как и он к ней.
   Ирина внимательно посмотрела на мужа.
  -- Ты понимаешь, о чем я говорю? Я о реалити-шоу. Они не играли. Все было настоящее. А я называла Валентина папочкой.... То-то мать молчала, соглашалась во всем с дядей Сашей, моим настоящим отцом, и при этом ничего не сказала ни ему, ни мне.... Какая она все-таки... Нельзя так...
  -- Ира, не спеши делать выводы. Я тоже знаю это шоу. Моя мама Катя тоже участвовала в том проекте, она была в паре с твоим отцом Дмитрием. Их дочерью была Елена.
  -- Откуда ты все знаешь?
  -- Я был автором проекта. Это мое реалити-шоу. Майкл Кон мне помогал.
   И вдруг в памяти молодой женщины всплыл высокий молодой человек. Вот он протягивает ей руку, чтобы Валентин и Алина могли отплыть на яхте, вот он ловит Ирку, когда она вылезала из окна, чтобы сбежать в город в какой-нибудь ночной клуб, вот он с Майклом объезжают все клубы, потому что Ирка все-таки сбежала.
  -- Дева Мария, - вновь ахнула Ирина. - Ты же в одной сцене был моим старшим братом. Ты потом меня два дня водил за руку по детским развлечениям, вместо ночного клуба. Не дал мне оторваться по полной программе. От тебя я через окно пыталась сбежать в ночной клуб!
   Жора засмеялся.
  -- Но мать-то, мать! Я не хочу её сейчас видеть, - не успокаивалась Ирина. - Почему она тогда промолчала, что Валентин - мой отец? Это нечестно! Она должна была сказать.
   В глазах молодой женщины заблестели слезы.
  -- Ира, только не скандаль, - попросил Жора. - Хотя бы сегодня. Посмотри, какие счастливые отец и мать! Как им хорошо! Давай, поедем домой, скажем, что стало тебе плохо. Побудем вдвоем, поговорим обо всем.
   Они уехали, не прощаясь.
   Танцу Алины и Валентина не аплодировал еще один человек - Арина. Она также застыла, танец пробудил страшные воспоминания. Мучительная судорога проскользнула по её лицу. Арина прошептала: "Вот в каком огне меня видела Алина. Она была там!" Это продолжалось всего минуту. Женщина быстро взяла себя в руки. Словно испугавшись, огляделась по сторонам. Кажется, никто не видел, что происходило с ней. Она после поговорит с Алиной, так, чтобы не знал Братеев. Может, она и Валентин помогут пролить свет на одно непонятное событие. Пожар, огонь, взрыв... Теплоход "Петр Первый", сестра Мария, мама, которые там погибли, и один маленький мальчик... Так говорил Вадим.
   Вечер кончился. Гости прощались.
  -- Этого мужа ты любишь, - нарочито ласковым голосом сказал Алине напоследок Серебров-Братеев. - Светишься прямо вся и на скучную, идеальную жену не похожа.
  -- Люблю. Ты верно заметил, Вадим. Я очень его люблю. И я за него просто любого самолично в асфальт закатаю, даже тебя, - также ласково улыбаясь, тихо ответила Алина. - К тому же я колдунья. Не забудь!
   Желтая пресса месяц писала о семье Орлова Валентина. Много нового Алька узнала о себе в те дни. А Валентин ночью, целуя жену, говорил, как ему повезло, как он её любит. Он теперь тоже верит, что его Аля приносит удачу. Женщина смеялась.
  -- Аль, - решился спросить он, когда она уже почти засыпала, уютно устроившись на его руке. - Я заметил, ведь Братеев верит, в самом деле, что ты, ну как это сказать...
  -- Колдунья, ведьма, - подсказала Алина, моментально проснувшись. - И Вадим слегка верит в это! Я знаю. Он суеверный.
  -- Но почему он верит? Мне казалось, он ни в Бога, ни в черта не верит, не то что в каких-то колдуний.
   Алина засмеялась весело, довольно. Поцеловала мужа в уголок губ. Сон отлетел от неё.
  -- Знаешь, Валь, всему очень простое объяснение существует. Ты уже знаешь, что в А-ке мне приходилось общаться с Серебровыми. Во-первых, тетя Сонечка пошептала над маленьким Денисом, чтобы не болел. И мальчику стало лучше. Во-вторых, я тоже как-то Вадима и многих других удивила, как они посчитали, колдовством. Дома наши загородные рядом стояли. Мы были как-то у Серебровых в гостях. И Лодзинский, помню, тоже был. А у Вадима ротвейлер жил, жирный, раскормленный, злющий, избалованный. Признавал только хозяина. Вот этот пес на участке где-то кость вонючую нашел и притащил, лежит возле нас грызет. А мы в беседке сидели. Жарко. От кости аромат соответствующий поплыл. Никто не смел собаку прогнать. Знали её неукротимый нрав. А Вадим встал, похвастался, что пес только его признает, отобрал эту кость, да еще своего любимца по башке ею треснул. И пес обиделся, отошел, выждал момент, когда Серебров сел, спокойно так подошел к нему и хвать своей пастью локоть хозяина. У ротвейлеров хватка крокодилья, челюсти мощные. Слышим, только кости хрустят. Все застыли. Серебров, слава Деве Марии, дергаться и орать не стал, побелел и тихо так говорит жене: "Иди, Марина, принеси пистолет, надо пса застрелить, а то сейчас руку отгрызет". Марина встала. А собака рычать, а зубы все сильнее стискивает. Какое идти за пистолетом, никто не решается шевелиться. Я же встала, я была уверена, что не тронет меня псина, я абсолютно не боялась его, подошла, обняла собаку за шею, говорю: "Ну что ты к нему пристал? Чего тебе от него надо? Давай, разжимай зубы. Пойдем лучше со мной, дурачок, да ну его. Нужен он тебе. Я тебе вкусненького дам". Пес отпустил локоть хозяина, я взяла собаку за ошейник, и пес ушел со мной. А там сторож прибежал, на цепь посадил зверюгу.
  -- И ты говоришь, что это простое объяснение? - удивился муж. - Ничего себе, чужую собаку обняла, увела. Почему она тебя послушалась? Почему тебя не тронула?
  -- Мне еще в детстве Павел Ильич объяснил, что не надо бояться собак. Они чувствуют страх человеческий и другие эмоции. Пес должен знать, что ты сильнее его. Я про себя говорила: "Я не боюсь тебя, я приказываю тебе идти со мной! Ты сейчас уйдешь со мной". И, кроме того, - глаза Алины заискрились лукавством. - Мы ведь жили по соседству. Пес бегал свободно по их территории. Я всегда его угощала чем-нибудь всегда вкусным. Боялась, что кто-нибудь из девчонок просунет руку сквозь сетку, она была вместо забора, пес и откусит. Вот и настраивала его на добрые эмоции по отношению к нам. Разговаривала, гладила. А, попросту говоря, я просто прикормила его. Он очень сыр любил и конфеты, а его на строгой собачьей диете держали, потому что он сильно разжирел. Да еще чесался. Пес хорошо знал слова: "Я тебе вкусненького дам". Никто и не обратил внимания, что я конфеты прихватила со стола, держала в другой руке. Я потом отдала их собаке.
   Валентин засмеялся.
  -- Вот с тех пор и стали звать меня то ведьмой, то колдуньей. Считали, пса усмирила каким-то заговором. Посмотрела ему якобы в глаза, загипнотизировала, что-то прошептала. Я, конечно, шептала, но про конфеты. Я не стала никого переубеждать. Еще сыграли роль бесценные советы Павла Ильича, как вести бизнес. Они через меня часто шли. Получилось, что удачу тоже я принесла и Диме, и Сереброву. А про колдовство... Фигня все это, Валь! Всему, Валя, простое объяснение существует.
   Валентин, вполне удовлетворенный словами жены, уже говорил о другом. Смеясь, признался, что во время танго переживал, как бы пышная грудь жены не выскользнула наружу, всем на обозрение.
  -- Поэтому и прижимал тебя к себе. Не смей больше надевать такие платья, - добавил он в заключение.
  -- Ну и что, - засмеялась и Алина. - У меня есть что показать. Все бы смотрели и завидовали тебе.
  -- Нет уж, - в тон ей ответил муж. - Это мое и только мое. Не для обзора других. Да, кстати, Ире диадема приглянулась... Что скажешь?
  -- Скажу, что папочка подарил её дочке.
  -- Правильно, - сказал мужчина. - Ира так и сказала, что мать согласна... Правильно, говорит Серебров - ведьма ты, колдунья, мысли читаешь...
   Вслух же Валентин не сказал пока, что, зная, кто такой Серебров-Братеев, принял решение бизнес в России начать свертывать и перебираться на постоянное место жительства в США. Пусть корпорацию "Орлофф", русский филиал возглавит другой человек. У Валентина семья на первом месте... Дочь есть... От Альки...
   Но ни Валентин, ни Алина не заметили изменившегося лица Арины, когда она смотрела на них, движущихся в танце.
   Ирина в этот раз сумела справиться со своими чувствами. Решила не напоминать матери ничего. Рассказала только сестре, ей надо было обязательно с кем-то выговориться. И услышала странную фразу от Елены:
  -- А папа наш, ты думаешь, был святым?
  -- Ты хочешь сказать...
  -- Я ничего не хочу говорить. Это жизнь наших родителей. Мы, благодаря им, выросли с отцом и матерью. Ты взрослая была уже и не могла принять факт существования родного отца, а если бы в детстве мама тебя разлучила с моим отцом. Да ты бы совсем чокнулась. От нервного расстройства пришлось бы тебя лечить, а не актрису. Учись, Ирка, думать. Наш папа воспользовался тем, что маме дороже всего в жизни были ты и я.
  -- Странно получается, - не успокаивалась младшая сестра. - Ты родная дочь папы Димы, а всецело на стороне мамы и Валентина.
  -- Знаешь, сестренка, не так уж гладко все было в нашей семье. Я всегда боялась остаться без мамы. Наверно, что-то чувствовала. Да и Дарья всегда мне говорила: "Вот уйдет от вас мать, Ирку заберет, а тебя отец не отдаст. Будешь с отцом жить, без матери". Я очень боялась этого. Но мама не ушла. Она не ушла из-за нас. Из-за меня! В чем мне её винить? Когда появился Валентин, мы только познакомились, я сразу поняла: мама - по-прежнему наша мама. Он не забрал, не увел её. Он пришел к нам, в нашу семью, принял нас, он зовет нас дочерьми. Он любит нас. Любит маму. И сейчас я рада одному - счастью мамы. Ир, ты подумай, как хорошо все сейчас сложилось. Я счастлива с Колей, ты счастлива с Жорой, кстати, это Валентин вырастил для тебя мужа. Мама наша веселая. Не болеет. Она больше не плачет потихоньку.
  -- Ты тоже об этом знала?
  -- О чем, - не поняла Елена.
  -- О её непонятных слезах.
  -- Все знали. И бабуля с дедулей, и ты, и я.
  -- А папа?
  -- Конечно, знал. Ира, папа Дмитрий, я еще раз говорю, тоже не был святым, поверь мне. Я помню, как смотрел папа на мать Жоры во время реалити-шоу. Мне казалось, что он влюбился. Вспомни, последние годы он редко бывал дома. Все у него какие-то дела были.
  -- Он же предпринимателем был.
  -- А Валентин не предприниматель? Поверь, его корпорация гораздо больше, и дел у него больше. А он от мамы ни на шаг! И Коле с Жорой не разрешает нас одних оставлять. Нет, Ира, у папы, скорее всего, была женщина, вот он без конца и уезжал. Последние годы с нами чаще были мама и дедуля с бабулей.
   Ирина замолчала. Училась думать и прощать. Она даже не поссорилась с матерью и Валентином в очередной раз. Новое известие, принесенное ими, отодвинуло на дальний план все обиды и горести.

Неожиданный поворот.

   Валентин был счастлив, счастлив так, что иногда делалось страшно. Но больше всего ждал он одного важного события. Это будет через несколько месяцев. Случилось то, чего опасалась Аля - она забеременела. Именно поэтому она не решилась выпить на помолвке даже шампанского, хоть и надеялась, что беременности нет.
   На первые нарушения цикла Алина отреагировала своеобразно.
  -- Немолодая уже. Старею. Надо бы мне к врачу. Налицо все признаки климакса. Да и не стоит забывать, что яичник у меня только один.
   Обеспокоенная мыслью о старости, она весь день вглядывалась в зеркало. В их роду женщины не страдали обилием морщин. У тети Сонечки их было совсем мало, а родная мать Дарья вообще и в шестьдесят выглядела на сорок.
  -- От злости, наверно, - думала в свое время Алька.
   А теперь, когда ушли в прошлое обиды на мать, позади были более тяжкие беды и испытания, и был муж, на которого, по её представлениям, вполне могли иметь виды более молодые особи женского пола, женщина с тревогой вглядывалась в свое отражение в зеркале. Стареть совсем не хотелось. Она тщательно изучила себя. Вроде еще ничего. Волосы все еще густые, седые волоски, конечно, есть, и немало, но, слава косметологической промышленности, их не видно под устойчивой краской. И решив, что она выглядит еще очень ничего, Алина успокоилась. Так пробежал месяц.
   Никогда Алька, живя с Дмитрием, не предохранялась. Она всегда хотела третьего ребенка. Но организм её всю жизнь работал как часы. Алька опять спокойно отреагировала, что нарушение цикла повторились. Но к врачу все же решила сходить. Она с грустью вспомнила своего а-кого врача Стаса Позднякова. В Москве ей надобности до сих пор в женских врачах не было. Где же узнать фамилию хорошего специалиста? Может, к Миронову обратиться. Нет. Он поставил ей ошибочный диагноз. И вдруг дошло, что девочки-то её обе беременны. Они наблюдаются у одного врача. Это же о чем-то говорит. Что же, врач был выбран. Да как-то надо Валентину сказать, что нужно посетить медиков вне плана. Тот боялся за Альку. Помнил, очень хорошо помнил, как молился всем богам в далеком онкологическом центре, ожидая окончания операции. Алька придумала.
  -- Не буду я пока обременять Валю своими проблемами, ни к чему ему вообще знать, что жена его стареет. Поеду-ка я с Еленой к её врачу, Узнаю, когда ей надо на прием и запишусь на тот же день. Лене-то, наверно, придется все объяснить, А Вале скажу, что мне её проводить надо. А сама проверюсь, - размышляла Алька, поедая из банки второй соленый огурец.
   Именно этот соленый огурец и натолкнул её на мысль о возможной беременности. Алька настолько испугалась этой мысли, что бросила есть. Нет, не может такого быть. Что ей теперь нельзя съесть спокойно огурец. Вот она его положила и даже не хочет доедать. А может, все-таки хочет? Она стала вспоминать себя в дни молодости, когда ждала детей. Что она чувствовала в те дни? С Еленочкой её без конца тошнило сначала, чего-то хотелось, даже в обмороки падала. Когда ждала Ирку, чувствовала себя прекрасно. Ну была как-то изжога. Еще бы не мучиться ей в тот день от изжоги, она тогда у свекрови в деревне кастрюлю малосольных огурцов съела, не сразу, конечно, за день. Вкусные были. А сейчас такого нет, ну съела огурец, ну захотелось.
  -- Дура я старая, - решила женщина. - Надо же такая ерунда в голову пришла.
   Но пришедшая мысль нет-нет, но возникала в течение дня. Алина изучила себя в зеркале, потрогала свой живот и ни к какому выводу, кроме срочного посещения врача, не пришла.
  -- Меня-то Дарья родила уже после сорока, - раздумывала Алина. - Неужели я в неё? Нет, мне срочно надо к врачу. А то лезет в голову всякая ерунда. Старею я, а не беременна.
   Словом, не посвятив мужа в свои столь неожиданно вспыхнувшие подозрения, Алька договорилась и визите в женскую консультацию со старшей дочерью. Но и ей толком ничего не стала говорить.
   Еленочка, кажется, поняла, что матери надо к врачу. И согласилась взять с собой мать. Тем более у Николая оказались какие-то заморочки на работе, Алька и высказала вовремя предложение, что она сама проводит Елену, они вызовут такси и доберутся на нем. Но, Валентин, случайно обнаружив, что Николай сидит в центральном офисе и разбирается с документами, вместо того чтобы везти жену на прием, не на шутку разозлился.
  -- О чем ты думаешь? Дела важнее жены! Она уже на девятом месяце! Какое такси? - раскричался он и решил сам отвезти Елену.
   Такого варианта развития событий не предусмотрели ни Елена, ни Алька. Но женщина решила не отступать. Время приема ей уже было назначено. В конце концов, не пойдет же Валентин в женскую консультацию, останется в машине. Поначалу так и было. Но потом Валентину стукнуло в голову, что у Елены что-то не так, какие-то осложнения с беременностью, поэтому Алина и поехала с ней. Вот и выскочил из машины, пошел выяснять сам, все ли в порядке со старшей его девочкой. Он, отвлеченный этой мыслью, даже не заметил, что подъехал Николай.
   Елена спокойно сидела в рекреации, а Алины не было рядом.
  -- Где мать? - сердито спросил отец.
   Молодая женщина молчала.
  -- Что вы хотите скрыть от нас?- задал он второй вопрос.
   Елена опять не сказала ни слова.
  -- Мать у врача? - не отступал Валентин.
   Елена обреченно кивнула. А Валентин решительно прошел в кабинет.
   Алька сначала зашла с дочерью к врачу. Елену осмотрели быстро, взвесили, послушали сердцебиение младенца, сказали, что все в порядке и отпустили.
  -- А теперь подожди меня немного в холле, - попросила мать. - Мне надо свои вопросы задать врачу.
   Дочь, насторожившись, вышла. То, что мать нервничала уже несколько дней, заметили все. Но молчали. А тут еще появился Валентин. Теперь подумает, что Елена в сговоре с матерью, обе что-то скрывают. Будет гроза. Слава Деве Марии, пришел Коля.
   Алька, оставшись наедине с гинекологом, путаясь и сбиваясь, стала излагать свою проблему. Врач всё быстро понял.
  -- Сколько вам лет? - спросил гинеколог.
   Алина ответила.
  -- Рановато для климакса.
  -- Значит, беременна, - обреченно произнесла женщина.
  -- Давайте посмотрим, раздевайтесь.
   Через несколько минут уже было точно все известно. Беременность двенадцать недель. Алька то ли расстроилась, то ли нет, не поняла сама. Врач спросил, какое решение она примет: писать направление на аборт или рожать будет?
  -- Мне надо поговорить с мужем, - ответила женщина. - Я не могу одна все решить. Все-таки это уже жизнь. Я никогда не делала абортов.
  -- Правильный подход, - одобрил врач.- А по вашим подсчетам, какой у вас срок?
  -- По моим подсчетам, девочке около двенадцати недель.
  -- А почему девочке?
  -- Я никогда не рожала мальчиков, - уныло ответила Алина. - У меня две девочки.
   Врач заулыбался такому странному объяснению, но возразить не успел. В это время решительно зашел Валентин.
  -- Мужчина, выйдите, - попросил врач.
  -- Это мой муж, - пояснила Аля.
  -- Нет, я останусь, - ответил Валентин. - Я тоже должен поговорить с вами. Я отец девочки. Что с ней?
  -- И вы уверены, что у вас девочка, - иронически улыбнулся врач. - Как и ваша жена.
  -- У нас две девочки, - ничего не поняв, проговорил Валентин.
  -- Об этом рано судить, лучше сделать УЗИ.
  -- Какое УЗИ, зачем? - еще больше заволновался Валентин. - Что с Еленочкой?
  -- Валя, у Лены все в порядке, не волнуйся, - сказала Алька. - Доктор наш говорит о другом. Я прошу, Валя, подожди меня в холле, а я потом все объясню.
  -- Нет уж, - сердито ответил мужчина, - говорите при мне.
   В кабинет заглянула Елена. Она предполагала, что надвигается гроза, это чувствовал и приехавший Николай. Елена быстро сказала:
  -- Мама, папа, я уехала с Колей. Он тоже приехал. Папа, ты отвезешь маму?
  -- Отвезу, - сказал сердито Валентин. - А с тобой после поговорю, - а про себя добавил: - Получит все-таки Колька, что пытались что-то скрыть от меня.
   Алька же сказала Валентину:
  -- Валя, ты только сейчас помолчи. Дай я поговорю с доктором. А потом все тебе объясню.
   Валентин согласился. Гинеколог продолжил:
  -- Какое решение примите? - задал обтекаемый вопрос врач.
   Он понял, что муж не в курсе событий.
  -- Можно не отвечать?- спросила Аля. - Хотя бы сегодня. Мне надо сначала поговорить с мужем.
  -- Но и тянуть нельзя, если вы решите... - врач, глянув на Валентина, замолчал. - В общем, жду вас на прием с принятым решением. А пока сдайте анализы. Не затягивайте.
   Взяв нужные бумажки, Аля и Валентин ушли. Муж шел молча, впереди жены. Не взял её под руку. Он был разозлен. Алина почувствовала себя неуютно, потом обиделась. Поэтому не села рядом с Валентином в машине, а на заднее сидение. И ничего не хотела говорить. К глазам подступили слезы.
  -- Ну что, говори, объясняй, - повернулся муж. - Сколько у вас еще будет секретов от меня! Ты столько лет скрывала от меня про Ирину, та последние дни на что-то обиженная ходит, о чем-то с Еленой шепчется. Жора вообще ничего не говорит. У Кольки с женой тоже завелись тайны, - в его голосе звучала самая настоящая обида. - Я думал, у нас самая настоящая семья. Что от меня у вас нет секретов.
  -- Да нет, Валя, у меня никаких секретов, - странным голосом произнесла Алька. - Скорее, сюрприз.
  -- У Елены будет двойня, - предположил Валентин.
   Алька слабо улыбнулась.
  -- Да что ты? Один у неё. Мальчик, УЗИ так показывает. И секреты у наших детей должны быть свои. Они - это другая семья. Отдельная.
  -- А зачем еще тогда УЗИ делать? - не отступал муж. - Чего скрываете от меня?
   Грустный вид жены прогнал всю злость у мужчины. Он стал почему-то чувствовать себя виноватым. Тем более зачем-то вернулись Николай и Елена. Дочь подошла к машине, постучала по стеклу, привлекая внимание родителей.
  -- Мама, - сказала она. - Ты неправа. Папа волнуется, думает, что я тоже с тобой заодно. Поэтому я скажу, что не мне, а тебе надо было к врачу. Папа, это мама была на приеме, а не про меня узнавала. Мама, скажи все папе! А вечером скажешь нам. Папа, не обижайся на меня!
   Выпалив на едином дыхании, Еленочка быстренько вернулась в машину к Николаю, крикнув:
  -- Когда все выясните, позвоните нам.
   Валентин встревоженно вышел из машины, открыл заднюю дверцу, сел рядом с женой:
  -- Говори, что случилось? Зачем тебе надо было к врачу? - в его голосе звучала тревога.
   Нервы женщины сдали, она уткнулась в плечо мужа и заплакала. Валентин заволновался не на шутку:
  -- Ну что ты, мой Аленький, мы вдвоем, мы со всем справимся. Ну не плачь.
   Всхлипнув еще несколько раз, Алька все же приступила к объяснению:
  -- Да я из-за другого плачу. Ты ушел один из поликлиники, даже меня не подождал. Не делай больше так, Валя. Я боюсь потерять тебя. Мне так плохо без тебя.
   Мужчина почувствовал себя виноватым.
  -- Ну что ты, мой Аленький. Куда я без тебя? Ну перестань плакать, я не буду, никогда не буду. Только скажи, зачем тебе надо было к врачу. Почему меня не попросила о помощи?
  -- Валя, родной мой, я ничего не хотела скрывать от тебя, я сама просто еще не знала. Я предполагала, но не верила сама себе.... Боялась верить. Я только сегодня от врача узнала...
   Не найдя нужных слов, как всегда в трудные минуты, Алька взяла руку мужа, сначала прижала к своей щеке, потом положила на свой живот.
  -- Вот он, здесь секрет, о котором я ничего не знала до сегодняшнего дня. И даже надеялась, что там ничего нет.
   Валентин похолодел:
  -- Что, что с тобой, что там у тебя?
   Алька увидев изменившееся лицо мужа, ответила, слабо улыбаясь:
  -- Да не пугайся ты. Страшного ничего нет. Наверно, там девочка. Маленькая такая девочка. Дочка наша. Я умею рожать только девочек.
   Валентин сидел, плохо понимая происходящее.
  -- Валя, я беременна.
   Известие обрушилось на мужчину так внезапно. Он только обнял жену, чувствуя, что та нуждается в поддержке. И молчал. Молчала Алька. Потом робко произнесла:
  -- Да не расстраивайся, Валь, как скажешь, так и сделаю. Мы немолоды. Срок, правда, уже не маленький, но беременность еще можно прервать, можно договориться.
   Валентин молчал. Потом тихо спросил.
  -- А ты?
  -- Что я? - не поняла Алька. - Я как ты решишь. Уж больно все внезапно. Я одно время сильно хотела третьего ребеночка, особенно когда тебя долго не видела. Но это очень давно было. А теперь и сама не знаю.
  -- Нет, как ты? Что с тобой может быть? Ты же болела. У тебя же через весь живот шрам.
  -- Живот мой все выдержит. Это не проблема. Я переговорила с врачом. Он сказал, что родить можно и в шестьдесят, и, причем, здорового ребенка, вот только кто растить будет.
  -- Аля, - начал Валентин, с трудом подыскивая слова. - Для меня самое главное ты, если с тобой что-нибудь случиться, я тоже не стану жить. Без тебя мне ничего не надо. Я столько лет тебя ждал.
  -- Валя, Валя. Мой верный Валька, мой любимый Валюшка, мой самый лучший на свете муж. Родить, поверь мне, это не смертельно. Я о другом говорю сейчас. Я же никогда, Валюш, не делала абортов. Я не знаю, что это такое. Да, я не привыкла еще к мысли, что внутри меня есть новая жизнь. Но... но я не хочу убивать её, - Алина всхлипнула. - Я не могу понять, хочу ли я рожать, хочу ли я ребенка, но я всегда была против абортов. И сейчас тоже. Ведь это уже человечек. В нем твоя и моя частичка. Это наша маленькая девочка. Может такая, как Ирка или Коля, а может, совсем другая.... Все внутри меня кричит против лишения её жизни. Лишь голова говорит: "Думай, тебе много уже лет", - по щекам опять потекли предательские слезы: - Я запуталась, Валя. Помоги мне найти выход. Да и не должна я одна решать эту проблему.
   Они долго сидели, молча обнявшись. Изредка Алина вытирала слезы. Валентин в эти моменты целовал её волосы, напоминая, что он рядом. Потом женщина подняла на него свои удивительные глаза. Посмотрела в такое дорогое любимое лицо, робко улыбаясь, улыбнулся и мужчина, их мысли совпали, они оба одновременно сказали:
  -- А может, родить?
   И оба радостно засмеялись. Валентин обнял жену, стал целовать, куда попадет: в щеки, губы, волосы, глаза.
  -- Алька, неужели у нас будет ребенок! Девочка! Неужели это возможно? Я и мечтать не смел! Какой же я все-таки счастливый. Ты родишь мне дочку. Я всегда хотел иметь дочку. Многие мужчины говорят о сыновьях, а я всегда думал о дочке, хотел девочку. Маленькую такую девочку, чтобы можно было носить её на руках, котят дарить...лягушек ловить... Я ведь не держал Ирину на руках, не укладывал спать.... Ни её, ни Колю...
  -- А почему у вас с Катей не было детей? Ты говорил мне, что не хочешь иметь детей.
  -- Нет, мой Аленький. Не совсем так. Я не хотел, чтобы рожала Катя или какая другая женщина. Моих детей должна рожать только ты. Я давно так решил. Только твои дети могут быть моими. Ты тоже рожала только от меня.
  -- А Еленочка?
  -- И Еленочка от меня, - весело прищурился Валентин. - Ты же говоришь, что Колька твой, ты его настоящая мать. Так и Лена. Моя. Я её настоящий отец.
   И они опять засмеялись. Легко и хорошо стало у Алины на душе. Муж не поехал больше на работу:
  -- А ну её. Пусть Колька сегодня поруководит. Я ему позвоню сейчас. А мы едем в магазин, Аленький мой. Я должен купить тебе подарок.
  -- Да есть у меня все, Валя. И подарок ты уже сделал, большой подарок,- смеясь, ответила женщина и осторожно погладила свой еще плоский живот. - А вот в больше в баню, Валя, я вместе с тобой не пойду.
  -- А что, разве плохо было? - прищурился муж. - Так хорошо попарились. И дочку мы с тобой, оказывается, сочинили. Нет, в баню только с тобой теперь!
   К Алине вернулось веселое расположение духа.
  -- А может, ты чего хочешь? - не отступал Валентин. - Говори, все найдем.
  -- Знаешь, я бы съела соленый огурчик, - ответила женщина и засмеялась.
   Но муж не успокоился: купив бутылку дорогого коньяка, тут же отвез врачу, что установил факт беременности. Долго и бестолково его благодарил, жал руку, расспрашивал. Раз десять повторил, что Алина будет рожать. После, не слушая возражений, повез жену в ювелирный магазин. На её длинных пальцах появилось небольшое колечко с изумрудом. Валентин выбирал сам. Под цвет глаз жены.
   Вечером, смеясь, вспоминали про баню.

Встреча с Наташей.

   Осень в Московском регионе в тот год стояла исключительно теплая. Была середина октября, а столбик термометра показывал порой днем до двадцати градусов. Валентин смеялся и говорил, что таким образом природа благословляет его брак с Алиной. Молча улыбалась Еленочка, поддерживая радость родителей. Ирка соглашалась. Она потихоньку привыкала к мысли, что её отец Валентин. Срок беременности у дочерей приближался к шести месяцам, быстро стали увеличиваться животы у девочек. Ирина, по предложению Жоры, стала рекламным лицом фирмы "Орлофф", но не снималась последний месяц нигде - Жора не разрешил ей больше работать - молодая актриса скучала с её энергичной натурой, Еленочка не оставляла работу, хоть Николай и начал ворчать. Валентин и Алина посмеивались над их проблемами, но не вмешивались. Именно Ирина уговорила уехать на выходные на дачу заранее. Ей хотелось увидеть Митю, встретиться с деревенскими друзьями, посидеть в беседке, пожарить шашлыков. Тем более Николай принес весть, что женится Петька Шмаков, старший сын Василия. И выложил приглашения на всех. Васькина мясная палатка процветала с легкой руки Николая и отзывов Алины перед старыми и новыми знакомыми, немаловажную роль играло и покровительство Валентина.
   Уехать решили заранее, в четверг. Мужчины планировали длинный банный день в пятницу. Они будут париться, а Алина должна приготовить пельмени, настоящие, сибирские. Жора еще не пробовал таких, но много слышал от Валентина. В субботу надо быть на свадьбе у Петра Шмакова. Да и дороги в четверг свободнее. В пятницу пробок больше. Выехали уже после обеда. Машины Николая и Жоры отстали. Уже, когда выехали за МКАД, началась пробка. На дороге была авария. Серьезная авария. Тяжелый грузовик въехал в заднюю часть "Жигулей". Но трупов, слава Богу, не было. Когда подъехали ближе, Алька присмотрелась и ахнула: около кустов стояла бледная Татьяна, жена Василия. Сам Васька о чем-то говорил с представителем ГИБДД. Валентин затормозил и остановился. Алька побежала к Татьяне, Валентин пошел к Василию.
   Татьяна, увидев Алину, заплакала, было, но быстро успокоила свои слезы. Глухим, ровным голосом она объяснила, что в субботу свадьба, вот и поехали сегодня за недостающими продуктами, хотели дешевле взять. Также купили подвенечное платье Петькиной невесте - Наташе. Она кивнула головой на худенькую девушку, что сидела под деревьями, растущими вдоль обочины, и горько плакала, обняв колени тоненькими руками.
  -- Все живы, здоровы? - спросила Алька.
  -- Бог миловал, отделались только испугом и царапинами, - ответила Татьяна.
  -- А что так Наташа плачет?
  -- Примета, говорит, плохая, - сердито произнесла женщина и добавила в сердцах: - Конечно, плохая! Продукты пришли в негодность, коробку со свадебным платьем всю вином залило. И так еле выдавила из Наташки, что денег на платье у неё с бабушкой нет. Купили недорогое. А тут эта авария. Вот и ревет: платье испорчено, и жизнь тоже её испорчена. Отказывается теперь выходить замуж. А мы уже и родню всю собрали, и друзей обзвонили...
  -- А сама-то ты, как считаешь? - спросила Алина. - Ты-то о чем думаешь?
  -- Черт с ними с приметами, жалко мне девчонку. Неплохая она, хоть и сирота. Ничего за душой нет! Зато какая душа. Добрая, верная девочка, хоть и дочь...
   Татьяна осеклась. Замолчала. Алька спросила:
  -- Можно я с ней поговорю?
  -- Говори, - махнула рукой женщина. - Может, успокоится чуть-чуть.
   Алька и Татьяна подошли ближе. Худенькая Наташа плакала, её пытался успокоить Петя. Под его глазом наливался лиловый синяк.
  -- Нет, - говорила Наташа. - Ничего у нас не получится. Не будет свадьбы, Петя. Вон у тебя какой синячина под глазом.
  -- Замажем, - отшучивался Петр, - ты своим кремом замажешь. Не видно будет.
  -- Нет, Петя, - не соглашалась девушка. - Недаром бабушка говорила, что мою мать прокляла одна деревенская колдунья за то, что она пыталась увести у неё парня. Сказала: не будет счастливых в нашем роду. Я не верила, но так и получается. И моей матери не было счастья с этим парнем, он на ней так и не женился, и с отцом моим они долго не жили, мать попала под машину, а отец еще до моего рождения умер. Видно, теперь проклятие добралось и до меня.
   Петр сказал:
  -- Все это сплетни, выдумки, сказки. Глупости наговорила тебе бабушка. Мы должны пожениться. У нас ведь ребенок будет.
  -- Так, - сказала Татьяна. - Про ребенка я не знала. Будет свадьба! Хватит сирот плодить. Никаких больше разговоров! Кончай, Наташка, реветь. Найдем еще денег и на платье, и на закуску. С ребеночком-то все в порядке, тебя нигде не придавило, не стукнуло? Надо бы к врачу тебя...
   Татьяне почему-то неудобно было пред Алиной. А Алина думала, кого ей напоминает эта худенькая девочка. Наташа ответила:
  -- Спасибо вам, тетя Таня. Со мной все в порядке. Я всегда хотела вас называть мамой, вы всегда помогали нам с бабушкой. Только свадьбы не будет. Мне придется расплатиться за грехи матери моей.
  -- А кто твоя мать, девочка? - вырвался вопрос у Алины. - Почему ты так говоришь?
   Татьяна молчала, Наташа, глянув на неё, тоже не стала говорить. Подошли Валентин и Василий. Васька немного повеселел. Услышав вопрос Алины, ответил:
  -- Так это, Алька, ... Наташка - дочь Гальки Пастуховой. Той самой...
   Повисло непонятное для молодого поколения молчание. Алька думала:
  -- Господи, а ведь девочка на нашего Колю похожа. Надо Валю еще раз допросить. Точно, он тут ни при чем?
  -- Алька, я тут ни при чем, - сказал Валентин, словно догадавшись о мыслях жены.
   А у Алины пронеслись в памяти слова девушки:
  -- Мать мою прокляла одна деревенская колдунья...
  -- Это что же получается, я прокляла Галину, я та самая колдунья, - озадаченно подумала Алина. - Галька всегда Валю пыталась увести от меня. Ну и дела! Ну и деревня! Как в средние века! Ну что же! Будем исправлять ошибки деревни и нашей молодости.
   Глянув на мужа, увидев одобрение в его глазах, женщина присела перед девушкой на колени и спросила:
  -- Колдунья, говоришь, прокляла твою мать за то, что увела у неё парня. Я, Наташа, знала и твою мать, и ту девушку, у которой уводили парня, и колдунью.... Тебе, девочка, неправду сказали. Твоя бабушка все не так все поняла. Это была не колдунья, а...давай что ли феей её назовем....Глупой, маленькой влюбленной феей....
  -- Богиней лучше, - улыбнулся Валентин. - Она была Лунная богиня! А богини не умеют проклинать!
  -- Вась, ты ведь знал их всех. Скажи, что я говорю правду, - продолжила Алина. - Никто никого не проклинал.
   Васька хоть и плохо понимал, но кивнул. Кивнула головой и Татьяна. Алина продолжила.
  -- Та фея никого не проклинала. Правильно сказал Валя: не умела она этого делать.
  -- Я даже больше скажу, - подыграл Валентин, - эта фея - добрая женщина, как крестная мать у Золушки. Если бы она раньше познакомилась с тобой, ты бы стала её крестницей. Она ведь искала тебя... Но и теперь не поздно - сейчас произойдет небольшое чудо...Алина, сотвори небольшое чудо.... Скажи правду Наташе.
   Алина не успела совершить никаких чудес, сказать, что к девушке сейчас подъедет старший брат и скажет, что все будет хорошо у Наташи. В Коле и Еленочке Алина не сомневалась. Тем временем из двух остановившихся машин вышли все дети Алины и Валентина. Елена, Николай и Жора почему-то сразу быстрым шагом пошли к грузовику, о чем-то заговорили с шофером. После Коля решительно направился к представителю ГИБДД. Причем, Алине показалось: они шофера знают. А Ирина совершила чудо. Обыкновенное человеческое чудо. Грузовики молодую актрису не интересовали. А вот знакомые деревенские лица... Ирина почти что бегом понеслась к матери и отцу.
  -- Ой, дядя Вася, что случилось? Ого, Петька, это ты? Ничего себе фингал! Где тебя так угораздило? А там Ленка, узнаешь? Ты к ней когда-то клеился и получил от Кольки. А что у вас случилось, теть Тань?
   Ирина выпалила сотню вопросов за минуту, не слушая ответов. Взгляд её упал на плачущую девушку.
  -- А чего ты плачешь? Ой, мам, смотри, это же свадебное платье, оно испорчено. Это твое что ли? - обратилась Ирина к девушке.
  -- Её, - сказал Петя. - Это Наташа, моя невеста. У нас в субботу свадьба.
  -- Не будет свадьбы, - всхлипнула девушка.
  -- Да ты не реви, - бросилась успокаивать Ирина девушку. - Новое платье купишь, еще лучше.
   Наташа ответила, не поднимая головы:
  -- Нет, нельзя новое, это плохая примета.
  -- Ерунда все приметы, - весело прощебетала Ирина, сердце которой наполнилось состраданием. - Просто это было не твое платье.
   Наташа подняла голову и увидела Ирину:
  -- Ой, теть Тань, да это же артистка - Ирина Соколовская, из "Стерв". Петь, смотри, - девушка даже перестала плакать.
   Ирка, довольная, засмеялась. А подошедший Жора сказал:
  -- Не все приметы ерунда. Я знаю самую настоящую - встретить накануне свадьбы актрису Соколовскую - это новая и очень хорошая примета. Будешь счастливой. От Ирины Соколовской все плохие приметы сразу пропадают. Правда, правда, я как сам её встретил, сразу стал счастливым, вопреки всем приметам и предупреждениям.
   Алина сказала, улыбаясь:
  -- Я же говорила, Наташа, что сейчас будет небольшое чудо. Так что, вставай, девочка, хватит плакать.
  -- Надо за новым платьем ехать, - добавила Татьяна. - И за продуктами. Ах, да, наша машина...
  -- Папа, а ведь это наш грузовик их машину помял, - тихо сказал подошедший Николай. - Водитель уснул за рулем.
  -- Да, наша, - подтвердила Елена.
  -- Наша, я знаю, - проговорил в раздумье Валентин. - С водителем разберемся после. Его в больницу надо. Выяснить, почему он без напарника.
  -- Я уже отдала все распоряжения, папа, - сказала Елена. - Коля позвонил нашим юристам. Едут уже сюда. Утрясем все. Что делать с машиной дяди Васи? Нехорошо получилось.
  -- Словом так, Василий, - ответил Валентин. - Машину твою сейчас погрузят. Отволокут, куда прикажешь. Хочешь, домой, хочешь, в сервис. Но лучше на свалку. Корпорация её стоимость оплатит. Обойдемся только без суда. Согласен?
  -- Согласен, - ответил ошеломленный Василий.
  -- Коля, бери молодежь, надо новую машину купить, оформить и пригнать. Деньги...
  -- Я с ним, папа, - поспешно сказала Еленочка.
  -- Конечно, конечно, - засмеялся Валентин. - Деньгами распоряжаешься только ты!
  -- Наверно, Валь, и продукты к свадьбе надо нам купить? Эти негодны, - высказала предположение Алина.
  -- Надо, - согласился Валентин.
  -- А мы, - загорелась Ирка, - едем с Наташей за новым платьем. Жора, ведь у вас есть магазин свадебного платья. Помнишь, я еще рекламировала...
  -- Есть, - вместо Жоры сказала Елена, - только там...
   Она не стала вслух озвучивать цены.
  -- Ладно, - вмешался Жора, - корпорация берет на себя расходы. Ну что для нас такое одно свадебное платье! Так, Валентин?
  -- Так, - кивнул тот и обратился к Наташе: - Кончай плакать, девочка. В аварии виноват наш водитель, с ним мы потом разберемся, а убытки вам возместим.
  -- Все, все, Валентин, я лучше тебя все объясню! - Ирка уже тащила за руку и усаживала в свою машину Наташу и Петю. - Едем, едем! Мы за платьем едем. Я все расскажу сама!
  -- Папа, - сказала Елена, - мы поедем с ними.
   Валентин улыбнулся.
  -- А машина?
   Елена тихо шепнула:
  -- Ирку нельзя в магазины наши пускать, она деньги считать не умеет, а Жора в присутствии своей Ирочки глупеет прямо на глазах. А машину купим, успеем все. Но на "Лексус" пусть не рассчитывают.
   Довольный Валентин засмеялся. Молодежь уехала.
  -- А мы едем покупать продукты, - сказал Валентин, - только при одном условии, в наших магазинах! Уж там я за свежесть и качество ручаюсь.
   Татьяна пыталась что-то возразить. Но Алька вдруг сказала:
  -- Дева Мария! Мы же так им и не сказали, что эта девочка Наташа и наш Коля - брат и сестра.
  -- Да, брат и сестра, - сказал Валентин. - А я пусть косвенно, но причастен к несчастьям Галины. Поэтому доброй феей буду я. Оплачу все расходы.
   Татьяна засмеялась, но возразила:
  -- Но все-таки траты большие.
  -- Виноват наш водитель, - ответил Валентин.
  -- Главное, чтобы счастье у детей было, - сказала Алька и попросила Татьяну: - А теперь расскажи о Наташе.
  -- Да что рассказывать! Наташа со своей бабушкой Симой живет в Теребово, откуда я родом. Это в двух километрах от вашего Березово. Домик у них старенький, разваливается. Галька родила Наташу от моего соседа Ромки. Он неплохой был парень, добрый, но выпить тоже любил. Галька, когда сошлась с ним, даже пить бросила в то время. Ненадолго только. Потому что Ромка погиб на пилораме, придавило его бревном. Галька держалась до родов, старалась не пить. Потом родила прямо дома, и, как с цепи сорвалась, загуляла, запила, окончательно потеряла человеческий облик. Баба Сима заболела в это время, лежала в больнице. Месячную Наташу забрали от матери в детскую больницу, чтобы не умерла от голода девочка. Бросала её Галька одну дома... А через два месяца сама Галина попала под машину. Мать Ромки, тетя Сима, страдалица из страдалиц, муж пил, всю жизнь гонял, пока не отравился водкой, сын, правда, не обижал. Так вот тетя Сима поняла, что ни на кого у неё нет надежды, похоронила Галину, поехала, забрала внучку из больницы. Вырастила её с пеленок. Перебивались они с копейки на копейку. Помогали им соседи. Кто картошку выпашет, кто мяса кусок принесет. А одежду от твоих девчонок я отвозила для Наташки. Тетя Соня давала. Наташка хорошая, трудолюбивая выросла, в бабу Симу пошла, и Петьку нашего любит. И тот возле неё другим делается. А богатство - дело наживное.
  -- А кто сочинил про проклятие?
  -- Да кто же его знает? - ответила Татьяна. - Деревня и есть деревня.
  -- Да ты скажи уж, - влез Васька.
   Татьяна нахмурилась. А Василий продолжил.
  -- Не обижайся только! Это твоя мать, Алька, слух пустила. Когда считали вас погибшими, Дарья кричала на улице, что твоя тетушка Соня - колдунья, прокляла её, Дарьи, детей, а заодно и Гальку Пастухову, что отбила у тебя Вальку. И Галька по пьяни это повторяла. Кто же знал, что эти слухи так долго будут жить?
  -- Да, - протянула Алина. - Если и была колдунья, которая готова была всех проклинать и ненавидеть, так это Дарья. Сколько же в ней было злости!
   Алина взяла телефон.
  -- Ты кому хочешь звонить? - спросил муж.
  -- Коле надо сообщить, что Наташа - его сестра.
  -- Он за рулем, - вмешалась в разговор Татьяна. - Не надо. Не звони.
  -- Я позвоню Ирине, - сказал Валентин. - Пусть она первой узнает.
  -- Звони, - согласилась Алина. - Ой, что сейчас там будет! Как бы Жора не потерял слух от визга.
  -- Он привычный, - засмеялся Валентин.
   Но все же набрал сначала номер телефона приемного сына. Узнав, что они уже в магазине, попросил дать трубку Ирине.
   Наташе в тот день стало казаться, что она попала в сказку. Сначала была грустная сказка, в которой все было так плохо. Потом появилась добрая фея и все изменила.
   Ирина узнала новость в магазине, Наташа в это время была в примерочной. Петьку выгнали из отдела, чтобы не видел своей невесты в свадебном наряде. Вместо него свое мнение, как мужчина, должен был высказать Жора. И тут звонок Валентина. Приемный отец попросил дать трубку Ирине. Та взяла, начала возмущаться, что Ленка её зажимает, не дает вещь подороже купить, но вдруг замолчала. Узнав новость, Ирина не завизжала, а только ахнула, швырнула телефон мужу и на всех парах понеслась к сестре, оставив Наташу наедине с Жорой. Тот спокойно улыбнулся и сказал, что все нормально. Все актрисы немного сумасшедшие, а что касается Ирки, то она бывает и много сумасшедшая. Потом увидел, что телефонный разговор не окончен, поднес трубку к уху. В отличие от Ирины, Жора не убежал, а замолчал. По-новому глянул на девушку, спросил:
  -- Нравится платье, сестренка?
  -- Нравится, - робко произнесла девушка.
   Елена долго не могла понять, что ей объясняет страшно возбужденная Ирка. Какой брат? Какая сестра? Еще меньше понимала Наташа. Почему вдруг убежала из примерочной Ирина? И телефон бросила. Почему строгая Елена потом решительно увела их из этого зала, где были очень неплохие подвенечные платья и недорогие, и сама предложила такую роскошную модель, что девушка испугалась, глянув на цену? Почему так заинтересованно смотрят на Наташу мужчины? А Ирка еще лучше, заявила, что для Наташи надо ещё и на второй день платье, стала звонить своему модельеру. Поехали к нему, и у него приобрели второе платье. Все оплатила Елена. А её красивый высокий муж внимательно и ласково смотрел на Наташу и одобрительно улыбался. От его улыбки на Наташу веяло теплом. Ирка неожиданно расшумелась и сказала, что это нечестно, что все оплачивает Ленка и Колька, что туфли уж точно она купит. Петька недоуменно вертел головой. Он тоже ничего не понимал. Наташа стала пугаться. Ей никогда не было такого внимания. Но неугомонная актриса Соколовская заявила, что она Наташе почти что сестра. И, выбрав три пары туфель - для первого и второго дня свадьбы и третьи просто так для души, потащила всех в ресторан. Когда сели за стол и подняли фужеры с соком, еще надо было заехать в автосалон, встал Николай. Улыбнулся своей приветливой улыбкой.
  -- Ну что же, давай знакомиться, сестренка. Может, ты уже знаешь, у тебя есть брат.
   Наташа кивнула.
  -- Да, бабушка Сима говорила, что я у мамы была вторая. Первого мальчика увезли какие-то родственники.
  -- Так вот, этот мальчик я. Да, я твой старший брат. Николай Орлов. Когда-то давно я родился в Березово, откуда была родом наша мать. Её звали Пастуховой Галиной, - продолжил Николай. - Я рад, сестренка, что ты нашлась. Я ведь не знал о твоем существовании.
   Наташа молчала какое-то время, потом еле слышно произнесла:
  -- Она точно фея.
  -- Кто? - недоуменно спросила Елена.
  -- Та красивая женщина на дороге, что обещала мне чудо. Она успокаивала еще меня. И чудо свершилось. Нашелся мой брат. Я знала о тебе. Мне еще и дядя Вася рассказал. Я все мечтала, что ты приедешь ко мне на свадьбу.
  -- Отец хотел сюрприз устроить, - пояснил Петр. - Вот и пригласил вас всех на свадьбу.
  -- А я только сегодня узнал. Фея Алина нашла мою сестренку, - улыбнулся Коля.
  -- Вы про мать что ли? - уточнила Ирина и фыркнула. - Она-то как раз не фея, а скорее ведьма, от слова ведать. Все ведает, все знает.
  -- Ирка, - прикрикнула Елена. - Перестань маму ведьмой называть! Ты уже не маленькая!
  -- Нет, она фея, не ведьма и не колдунья, - с уверенностью сказала Наташа. - Сегодня нашелся мой брат. Мне теперь не страшно никакое проклятие. Ведь чудо разрушает любое проклятие.
  -- Да о каком проклятии ты говоришь? - опять не поняла Ирина.
   Наташа рассказала.
  -- Я же говорю, что мать это наша. Ты про неё и нашего отца рассказываешь, про Валентина, - не унималась Ирина. - Только, поверь, мать хоть и ведьма, но не умеет проклинать, хоть она слегка и колдунья...
  -- Наташа, послушайте меня, - вмешался терпеливый Жора. - Колдунья здесь одна - это моя Ирина. Она меня околдовала настолько сильно, что я слушаю все её бредни об Алине и Валентине уже много времени. Но ничего не понимаю. Кроме одного - у нас появилась еще одна сестренка. Коля, давай поднимем бокалы с соком за Петю и Наташу. За их счастье. Завидую я тебе, Николай. Ты счастливый, у тебя уже есть две сестры и еще Еленочка. А у меня пока одна Ирка. И та колдунов ищет. Мне бы лучше какого-нибудь братишку нашла.
   Ирина засмеялась. Переменила тему разговора и стала обсуждать будущую свадьбу. Потом спохватилась, что надо машину покупать. Елена пыталась это сделать без неё, но Ирина заявила, что у них нет вкуса, выберут еще какой-нибудь лягушачий цвет, как Жора. Она тоже туда едет. Жора улыбался, глядя на свою энергичную, неугомонную жену. Все отправились в автосалон.
   После долгих споров машину купили. Елена нашла выход, чтобы избавиться от советов Ирины. Еленочка попросила Наташу выбрать цвет. А та вопросительно смотрела на Петю. Машину выбрали мужчины. Оранжевого цвета.
   По пути на дачу Ирина выяснила, что у Наташи не было еще девичника, и она не собирается его проводить. Молодая актриса заявила, что это неправильно. На пятницу были назначены и девичник, и мальчишник. Ирина срочно придумывала, как будет проходить девичник, как сделать незабываемой свадьбу. Наташа только моргала глазами и со всем соглашалась. А Петя позвал на мальчишник Колю и Жору. Поэтому Валентину для бани не осталось компании.

Баня.

   Баню затопили в пятницу ближе к обеду.
   Алина стояла за большим кухонным столом и лепила к ужину пельмени. Валентин сидел рядом в кресле-качалке с газетой, но больше следил за ловкими руками жены. Ему было хорошо, уютно. Скоро все напарятся, сядут за стол. Как хорошо. Настоящая семья. Но тут в кухню влетела Ирина и сообщила, что они уезжают. В баню Жора и Николай не пойдут. Подошедшие следом Жора и Николай подтвердили слова Ирины. Еленочка извиняющимся тоном пояснила, что обещали помочь Наташе с девичником, а Колю и Жору ждет Петя. Валентин слегка расстроился, что ему нет компании для бани. Ирка фыркнула:
  -- Беда большая! С матерью сходишь.
   Алина медленно покраснела. Ирина никогда не думала, что можно сказать, что нельзя. Валентин заулыбался, скрываясь за газетой. Дочь была характером в его веселую мать-озорницу. Даже жесты и движения были её.
  -- Ирка, - возмутилась Елена.- Думай, что говоришь!
  -- А чего такого? - даже обиделась младшая дочь, хотя в глазах явно скользили озорные искорки. - Я же с Жорой хожу в баню. Всегда. Он доволен. Правда, Жор?
  -- Правда, - ответил невозмутимый Жора, в глубине глаз которого пряталась улыбка. - Я еле живой оттуда возвращаюсь. Подумай, Валентин, прежде чем идти с Алиной. Ты же все-таки постарше.
   Все засмеялись. Дети уехали. Но попариться Валентину очень хотелось. Он смотрел, как Алина убирает сделанные пельмени в морозилку, приводит в порядок стол.
  -- Ну что, Валь, подумал? - спросила жена.
  -- Подумал, подумал, Аленький мой. У нас умная дочь. В баню мы вместе еще не ходили!
  -- Значит, исправим, - засмеялась Алина. - Ну, держись, муженек! Веничком я тебя постегаю на славу. Постараюсь от души.
  -- И я постараюсь, - засмеялся муж. - Долго будешь вспоминать баньку.
  -- Может, мне пельменей прихватить туда? - лукаво прищурилась Алина. - Вдруг кушать захочется?
  -- Обязательно захочется, - улыбался муж. - Но в баньке ограничимся яблочком. Пельмени за столом поедим. Со стопочкой коньячка. Придем из бани. Я сяду за стол. Морда будет красная. От пельменей аромат... А ты вокруг меня хлопочешь, это подаешь, то...
  -- Я платочком повяжусь, как Солоха у Гоголя. И у меня морда распаренная, красная.... Самовар поставим...
  -- Все! Быстрее в баню...
   Все так и было. "Хорошая была банька!" - говорил Валентин.
   Дети вернулись поздно. У Ирины была куча новостей, главная, она придумала, как провести свадьбу. На свадьбе будет профессиональный тамада. Ирка его уже вызвала. В его сценарии мать и Валентин тоже будут участвовать. Они будут посаженными родителями... И Кольке с Ленкой отводится большая роль. Вся свадьба будет снята на камеру.
   После их рассказов все разошлись по комнатам. Несмотря на поздний час, Валентину не спалось. Он хорошо вздремнул днем после бани. Сейчас маялся бессонницей. Алина дремала рядом на широкой кровати. Отдохнувший мужчина обнял жену, Алька тут же откликнулась на его ласку, словно и не спала.
   После, смеясь, сказала:
  -- Яблока-то я тебе не захватила. Думала, после бани не понадобится. Но я сейчас принесу.
  -- А может, лучше сварим пельмешек? - попросил Валентин. - Ты ведь много сделала?
  -- Сварим, - согласилась Алина.
   И они отправились на кухню. Старались не шуметь. Но через пятнадцать минут к ним присоединился Коля.
  -- Мне что-то поесть захотелось, - объяснил он. - Хотел взять яблочко, а тут такой аромат! Не устоял!
   А еще минут через десять прибежала Ирина:
  -- Ой, как вкусно пахнет. Так и знала, пельмени! Мам, мне положи! Побольше! - крикнула она. - Я так чего-то есть захотела.
  -- Ирка, растолстеешь, - предупредил появившийся в дверях Жора. - Съешь лучше яблоко.
  -- Жорик, - ласково протянула Ирина. - Ты тоже покушай, ты же не пробовал еще маминых пельменей. Вечером не стал после мальчишника.
  -- Но если только попробовать. Я не ем среди ночи, в отличие от тебя, - ответил Жора, - но, съев две штуки, сказал: - Божественно! Положите и мне, пожалуйста, Алина.
   Последней пришла Елена и тоже присоединилась к ночной трапезе. Пельмени прошли на "ура". Когда дети ушли спать, Алина негромко засмеялась.
  -- Ты о чем? - поинтересовался муж.
  -- Я смеюсь над наследственностью, - ответила жена.
  -- Над чем? - не понял Валентин.
  -- Над наследственностью, - пояснила Алина. - Как ты думаешь, почему среди ночи есть захотели Коля и Ира?
  -- Ну, не знаю. Захотели и все.
  -- Они, как и ты, часто ночью хотят покушать. То яблочко, то грушу. А после чего, сам знаешь.
   Валентин тоже засмеялся:
  -- Догадываюсь! Так это же мои дети!
   На другой день была свадьба. Погода баловала по-прежнему жителей Подмосковья. Местное кафе с лиричным названием "Лазурный бережок" гостеприимно распахнуло двери. Молодежь уехала кататься после загса, Алина помогала Татьяне, Валентин с Василием присели к одному из столиков и вспоминали юность с бутылкой хорошего коньяка.
   Веселая эта была свадьба. Долго жители деревни будет говорить о ней. По деревенскому обычаю свадебной машине жениха перекрывали дорогу местные жители, требуя выкупа за невесту. Ждали своей бутылки и местные алкаши. Они с утра заняли наблюдательную позицию под кустиком возле дома бабы Симы. Но, когда подъезжал свадебный эскорт, во главе которого был длинный белый лимузин, то оказалось, что на наблюдательном пункте всего один представитель местного люмпен-пролетариата остался, остальные отлучились куда-то. Он заметался, не зная, как одному протянуть и удержать веревку через дорогу. Поэтому он выскочил и лег поперек дороги. Жора, который сидел рядом с водителем, засмеялся и выдал страдальцу в окно две бутылки водки.
   Роскошный, дорогой наряд невесты был первой темой для разговора. Потом в роли посаженных матери и отца все увидели Валентина и Алину. И в церкви Наташу вел к будущему мужу Валентин. Поэтому никто не сомневался, что и Наташа рождена от Валентина. Это была животрепещущая тема для разговоров номер два.
   Бабушка Сима радовалась и плакала одновременно, она вытирала слезы и просила прощения у Алины за глупые россказни. Но лучший сюрприз все-таки преподнесла Ирка, причем неожиданно для себя. Как в рассказе А. П. Чехова на свадьбу ждали генерала, так и тут в самый неожиданный момент на свадьбе появились известные актрисы-"стервы", подруги Ирины по сериалу. Уже когда веселье было в разгаре, неожиданно подкатила роскошная машина. За рулем сидел Костин Сергей в окружении трех ослепительных красавиц - трех "стерв" из одноименного сериала, подруг актрисы Соколовской. Одна из них, очень худенькая блондинка, показалась Алине знакомой.
  -- Может, где встречались? - подумала она. - Ирка как-то приглашала меня на какую-то презентацию. Там много артистов было.
   "Стервы" искали Ирину Соколовскую и попали на свадьбу. А Сергея женщины подцепили по пути: он приехал к себе на дачу, что была в том же Греково, где и дом Валентина, только в начале деревни. Сергей, стоя у ворот дачи, размышлял, с кем бы ему провести эту ночь, жена не обещала приехать, она обещала развестись. И тут подкатывают три прекрасные стервы и просят показать, где дача Орлова. Сергей оглянулся и обалдел от таких женщин.
  -- А зачем вам Орлов? - стал моментально заигрывать Костин. - Чем я хуже?
   Одна из женщин, самая худенькая, засмеялась и сказала:
  -- Узнаю Серегу, как был ловеласом, так и остался. Помнишь, как в школе за мной приударял?
  -- Аня, Астафьева? - воскликнул Сергей.
   Да, это была его одноклассница, Астафьева Анна, одна из задушевных подружек покойной Кати, нынче известная актриса. Это про неё рассказывала Поля на вечере встречи.
   Женщины усадили Костина за руль и заставили их везти к Орловым. Таким красавицам Сергей не мог отказать. Неразговорчивый сторож ответил, что все на свадьбе у Шмаковых.
  -- У Васьки? - воскликнула Аня. - Едем туда!
   Аня, с тех пор как умерли её родители и она продала их дом, не была много лет в родных местах, не знала произошедших изменений. Она с трудом узнавала деревню, которую застроили огромными дачами новые русские. У Анны даже оборвалась связь с её лучшими школьными подругами - Настей, Катей и Полиной. Иногда становилось стыдно, она собиралась их разыскать, но так этого и не сделала. Она даже не знала, что уже нет в живых Кати.
   Костин же Сергей был не тот человек, чтобы упустить красивых женщин, в результате он оказался с актрисами на свадьбе, предварительно выяснив, что никто из них лично не знаком с Орловым Валентином, ну, разумеется, кроме Ани. Более того, Сергей понял, что Аня не знает, что богатый предприниматель Валентин Орлов и Валька Орлов из их класса - один и тот же человек. Актрисы вообще ехали к Ирине. Она их подруга. Надо сказать, женщины они были веселые, заводные, Сергея не отпустили от себя, решительно отправились на свадьбу. Сергей смеялся, слушая их разговор.
  -- Едем, девочки, на свадьбу. Кушать очень хочется, - сказала Аня. - А на деревенских свадьбах, знаете, сколько всего готовят. И так вкусно!
  -- Точно, - подхватила вторая, полненькая блондинка. - Тебе хорошо, ты ешь все и не полнеешь! Я мне опять на кефире придется сидеть неделю.
  -- А вдруг не пустят? - засомневалась третья. - Скажут, приперлись без приглашения.
  -- Да, вы что? - сказала Аня. - Васька Шмаков - человек душа на распашку. Он скорее с улицы начнет народ зазывать. А мы все-таки "стервы", известные на всю Россию.
  -- Да, - подхватила полненькая, - во время свадьбы легче будет Иркиного мужа обработать, чтобы денег дал на продолжение сериала.
  -- Уговорим Ирку вернуться, - сказала Аня. - С ней наш сериал наберет снова рейтинг. Страна будет смотреть продолжение " Стерв"...
   Васька Шмаков при виде артисток немного обалдел, потом широко раскинул руки и решил, что это Ирина сделала специально. Он, довольны и счастливый, потащил красавиц-стерв за хлебосольный свадебный стол.
   Ирка, увидев подруг, взвизгнула, обрадовалась. Получилось, будто она это специально так сделала, своеобразный сюрприз на свадьбу. Красивые актрисы веселья сразу добавили. Выпили штрафные рюмочки, молодых поздравили, да как пошли петь и плясать! За ними и все остальные.
   На одну из актрис, самую молодую, Карину, положил взгляд Сергей Костин. Он пытался поухаживать за Аней, но та что-то замыслила и велела Костину на время отвязаться от неё. Сергей слегка обиделся. А ведь такая любовь была у них. Вздохнув, Сергей сел рядом с Кариной. Полненькая блондинка-хохотушка Марина, сама привязалась к веселому Славику Ларину. Уж каких танцев они с ним только не исполняли! Славик изображал все, что та придумывала. А Анна, что была старше остальных, начала заигрывать с Валентином. Она рассердилась, увидев мужа Катюши рядом с Алиной.
  -- Испорчу Альке настроение, - сразу решила Аня. - Ишь, какие голубки счастливые сидят. А что с Катей? Где она? Развелся, наверно, с ней Валька. Или так гуляет? Вот сколько лет прошло, а он все к Альке бежит. Зачем надо было тогда жениться на Катюше?
   Аня не стала никого ни о чем расспрашивать и начала атаку на Валентина. Она даже забыла, зачем им нужна была Ирина.
   Алька сначала улыбалась, глядя на это, потом стало обидно, когда в очередной раз Валентин ушел танцевать с худенькой блондинкой. И Алина ушла в кухонное помещение помогать Татьяне, но минут через пятнадцать Валентин там появился, а так как он и Василий уже давно начали прикладываться к рюмочке, то с точки зрения Алины муж нес полную ерунду. Просил, чтобы Алина не разрешила Ирине увозить её, Алину, от Валентина, клялся, что только её любит, что на Аньку больше не взглянет. И всю дальнейшую свадьбу муж не отходил от жены. Не дал ей даже сплясать с веселым Славиком. Худенькая блондинка была теперь с Костиным и с недоумением и опаской иногда поглядывала в их сторону. Алина не знала, что вмешалась Ирка и навела порядок. Когда её старшая подруга несколько раз станцевала с отцом, а обиженная мать куда-то исчезла, а противная Анька уже и за столом начала обхаживать Валентина, явно имея на него виды, а матери все не было рядом, Ирина колобком прокатилась по всему кафе, втиснулась между отцом и Анной:
  -- Анька, а ну пошла отсюда, - бесцеремонно заявила она подруге и обратилась к отцу. - А ты чего уши развесил? Анька, знаешь, какая, любому мужику мозги запудрит, любого уведет. Она настоящая стерва.
  -- Да я давно её знаю, - не думая, ответил Валентин.
  -- Ир, ты чего? - подлила масла в огонь подруга. - Я больше чем на ночь одну с Валькой не претендую. И то сначала подумаю. Он ведь муж....
  -- Что? Давно знаешь? Уже с Валькой! - взвилась Ирка. - И думать не смей! И Валькой не называй. Это мой отец. Чего глаза вылупила? Да, мой отец, самый что ни на есть родной! Только тронь его! Пошла, пошла отсюда. Вон к дяде Васе иди привяжись. Он давно на тебя смотрит. Мечтает, наверно, со "стервой" потанцевать. А ты чего хвост веером распушил, про маму забыл, - дочь повернулась к Валентину, - чтобы мать нашел. И не смей от неё отходить! Сидишь тут! Улыбаешься! Как же, всероссийская стерва ему внимание оказывает! Только обидь мать, папочка, завтра же увезу её от тебя! Увезу! Увезу! Один будешь жить! Жорку я к тебе тоже не пущу! И Кольку, и Ленку тоже. "Мама вашу люблю, маму". Забыл, что говорил мне у школы.
   Аня озадаченно смотрела на них.
  -- Не понимаю. Ирка - дочь Вальки? А кто мать? - думала она. - Алина что ли? Почему тогда Ирка была Королева? И псевдоним у неё Соколовская. Это же Алькина фамилия. Точно. Мать - Алька. А отец - Валька. Бедная наша Катя. Плохо тебе пришлось. Где ты? Так и не полюбил, получается, тебя Валентин. Правильно всегда говорила Настя наша - не для тебя Валька предназначен. Где же вы, мои подружки: Катя, Настя, Поля?
  -- Ирка, дурочка, зачем так говоришь? - обиженно сказал отец. - Мне ближе вашей мамы и вас нет никого. Я Альку никому не отдам. Даже тебе.
   И пошел искать свою Альку, которую в это время утешала Татьяна.
  -- Давай, выпьем с тобой по стопочке, стресс снимем, - говорила она. - И тоже кого-нибудь подцепим. Пусть наши мужики поревнуют. Сразу прибегут назад. Хотя мой Васька никому особо и не нужен.
  -- Нет, я пить не буду, - отвечала Алина. - Мне сегодня назад самой за рулем сидеть. Валя с твоим Василием уже хороши. На одну "стерву" нацелились. Васька все в сторону худенькой блондинки поглядывает.
  -- Алин, ты не узнала Аню? - удивилась Татьяна.
  -- В каком смысле, не узнала? - не поняла женщина.
  -- Так это Аня Астафьева, она с вами училась. Васька, когда смотрел сериал, сразу её признал.
  -- Вот почему мне её лицо знакомо, - повеселела Алина. - А сериал я толком не смотрела, в то время у меня были проблемы большие. И болела. Да и не нравился он мне. А потом Ирка из сериала ушла, я интерес потеряла... Аня Астафьева - Катина подружка. Не разлей вода они были вчетвером: Катя, Поля, Настя, Аня. Это теперь Анька мне за Катю мстит. Ладно, пусть мстит. Я же, пожалуй, пойду с Серегой потанцую, обниму его во время танца. Он в школьные годы в Аньку был влюблен. И она на него поглядывала. Пусть тоже позлится.
  -- С Сергеем не надо, это чересчур, - не соглашалась Татьяна. - Валентин озвереет.
  -- Озвереет, - поддакнула Аля. - Тогда со Славиком!
  -- С ним можно, - согласилась Татьяна.
   Но тут появился Валентин, стал жаловаться на Ирину. Сел рядом, обнял свою Альку и ни к кому не пустил. А Татьяна пошла смотреть, как исполнилась мечта Василия, который танцевал сразу с четырьмя стервами по очереди. Это затеяла Ирка. Заодно и другие гости тоже исполнили подобную мечту. Что касается Анны, то она хотела поговорить с Костиным Сергеем. Ей подруга шепнула, что местный красавец уже надоел, пусть своим знакомым Анна сама занимается. Анне это как раз и было нужно, возникло много вопросов. А Серега мог ответить. Но вместо этого пришлось танцевать с Васькой.
   Стервы-актрисы отплясали всю свадьбу. Не дали украсть невесту по глупому деревенскому обычаю, приняли Наташу в свое общество всероссийских стерв, приказывали молодому мужу беречь жену - умницу и красавицу. А на ночь их увез на свою дачу Костин Сергей. С ними поехал Славик. На другой день актрисы все-таки добрались до Ирины. Цель у них была вполне определенная. Им нужны были деньги на продолжение сериала. Решили обратиться за помощью к Ирине, она вышла замуж за богатого американца. Вот и воспользовались тем, что когда-то Ирина звала их на дачу. Поехали без предупреждения. Места были хорошо знакомые для Анны. Попали на свадьбу. Сами оторвались по полной программе и гостей повеселили. На другой день, пока свадьба не продолжилась, женщины приступили к выполнению своего плана. Сергей их отвез к Орловым. Алина, вспомнив, как муж танцевал с Анной, пригласила в дом Ларина Славика и Костина Сергея. По лицу Валентина проскользнула тень недовольства. Алина засмеялась и, что-то шепнув мужу, поцеловала его. Анна смотрела на бывших одноклассников и думала, что зря Ирка ругалась на неё, эту пару не разлучишь, они единое целое, Бог сам их соединил. Но где все-таки Катя? Что с ней? Надо будет расспросить их.
   Когда подруги все-таки приступили к выполнению своего плана - попросить денег, и Ирина вроде бы склонялась им помочь, а Жора молчал неопределенно, то вдруг резко против выступила Еленочка. Ей тоже вчера не понравилось, как одна из женщин повисла на отце. Цифры так и сыпались из уст старшей дочери. Даже Ирина притихла, испугалась. Актрисы насторожились. Жора кивал, соглашаясь. Но последнее слово было за Валентином. Он отказался финансировать сериал, у него были другие планы.
  -- Девочки, - подвела итог Аня. - Мы в простое. И лично я совсем без денег.
  -- Хоть в утренниках детских участвуй, - уныло протянула Карина. - Снегурочек играй.
  -- Жаль, что еще не Новый год, - завершила полная блондинка. - Я бы согласилась. Сами знаете, у меня сын... Надо оплатить его обучение в гимназии.
   Одна Алина неожиданно пожалела актрис.
  -- Валя, надо как-то помочь девушкам, - попросила она мужа.
   Тот не успел ответить. Вмешался Николай.
  -- У меня совсем другое предложение. Нам нужно новое рекламное лицо нашей компании. Ирина пока сниматься не будет. Так Жора решил.
  -- Да, - поддержала Елена. - Сценарий нового ролика уже готов, нужны две актрисы. Я думаю, подойдут Карина и Марина.
   Когда она назвала, сколько будут платить, женщины сразу согласились. Аня обиженно молчала и думала:
  -- Вот так-то заигрывать с хозяином. Получила. Но в рекламу я не хочу.
   Но следующая фраза, которую произнес Жора, заставила забыть обиду.
  -- Вчера звонил мой друг, Майкл Кон. Он просил меня порекомендовать русскую актрису, простите, Анна, не совсем молодого возраста для его нового фильма. Ира, твоя подруга подойдет?
   Аня насторожилась. Сниматься у самого Майкла Кона - это большая удача.
  -- А я? - обиженно спросила Ирка. - Я тоже хочу у Майкла сниматься.
  -- Сначала роди! - твердо ответил муж.
  -- Я знаю, - несчастным голосом ответила Ирина. - Но сам Майкл Кон...
  -- А потом я вложу деньги в какой-нибудь проект Майкла, - сказал Валентин, ласково погладив по руке младшую дочь. - И ты будешь у него сниматься.
  -- Анна, - продолжил Жора. - Я прямо сейчас звоню Майклу. У вас есть заграничный паспорт?
  -- Есть, - ошеломленно протянула Аня.
   Жора заговорил по-английски. Потом протянул трубку Анне. Та услышала голос всемирно известного режиссера. Он говорил по-русски, но с сильным акцентом. Анну приглашали на роль матери большого семейства в серьезном фильме. Ошеломленная актриса дала согласие. С завистью глянули на неё Марина и Карина. А с другой стороны, что и говорить. До Аньки, до её таланта им было далеко.
  -- Может, чаю выпьем! - спросила Алина.
   Молодежь отказалась. Они собирались на продолжение свадьбы.
  -- Аня, - сказала Алина, обращаясь к бывшей однокласснице, - пойдем вдвоем тогда. Нам есть, о чем поговорить. Ты, наверняка, захочешь спросить о Кате. Я знаю.
   Сразу остановился собравшийся, было, уходить Жора. Остановилась и Ирина.
  -- Мам! Вы, что, раньше были знакомы с Анькой? - спросила Ира. - Ань! Откуда ты знала маму Катю?
  -- Знала, да, - ответил Валентин и повернулся к приемному сыну. - Жора, сынок, Аня была лучшей подругой Кати. Мы учились все вместе в школе.
  -- Аня, - пояснила и Алина, указывая на приемного сына Валентина. - Это Жора, его вырастила Катюша.
  -- А где сама Катя? - вырвалось у Ани. - Почему все вы здесь, а её нет? Валентин, вы развелись?
  -- Ты не знаешь? - удивилась Алина.
  -- Моя мама Катя умерла от рака, - тихо сказал Жора.
   Лицо Ани сморщилось, по щекам потекли слезы. Как же так? Она даже этого не знала. Всю жизнь работа актрисы была у неё на первом месте. А теперь вот, оказывается, нет Катюши в живых. А где же ещё две лучшие подружки? Поля и Настя. Они знают? Где могилка Катюши?
  -- Про Настю ничего не знаю, - сказала Алина. - Я не видела её много лет. Полина живет недалеко, в районном центре, и Настя иногда бывает там. У Поли куча детей!
  -- Знаешь, Алька, не обижайся, не буду я с тобой говорить, вспоминать и чай пить не буду, и на свадьбу не поеду, я сначала к Катюше заеду, поздороваюсь с подружкой, поплачу, прощения попрошу, а после к Полине, - сказала Аня. - Девочки, пляшите без меня на свадьбе. Сергей, отвезешь меня?
  -- Отвезу, - ответил тот.
  -- Жора, у тебя есть фотографии Кати?
  -- Есть, - кивнул приемный сын подруги.
  -- Ты мне можешь дать? Я не видела Катюшу много лет. Какая она была? Заодно договоримся, как мне вас после найти.
   Сергей и Аня уехали. Остальные отправились догуливать свадьбу. Карина и Марина ехали с Алиной и Валентином.
  -- Кажется, ваш интересный Серега запал на Аню, - заметила Карина.
  -- Он в школе на неё еще западал, - засмеялась Алина и добавила серьезно. - Сергей, как видел, Аню, так и западал. Всегда это было. Но что-то у них не сладилось.
   Это было в конце октября. Продолжение сериала "Стервы" не состоялось.
  
   А теперь Алина сидела, вспоминала слова мужа: "Хорошая была банька", - и подсчитывала, когда ей рожать. Получалось, летом, в июле.

Внуки.

   Валентин показал жену всем врачам. Никто не возразил против родов. Прогноз был благоприятный. Во время посещения врачей Алина встретила старого друга Дмитрия - Андрея Миронова, который в свое время записал в её истории болезни страшный диагноз. А теперь перед онкологом стояла счастливая цветущая женщина с мужем, да еще собралась рожать. И Андрей решился сказать им правду.
  -- Аля, я очень рад, что с твоим здоровьем все в порядке, - начал он издалека. - Ты, наверно, ругаешь меня за то, что я тогда тебе сказал. Думаешь, какой такой-сякой врач этот Андрей Миронов. А еще считается опытным онкологом. Спутал кисту и опухоль.
  -- Нет, Андрюша, не ругаюсь я ни на кого. И не обижаюсь тоже. Все бывает. Ты не Господь Бог. Да и за границей мне только после операции окончательный диагноз поставили, - по-доброму ответила Алина, которая с недавних пор всех любила.
  -- А с Лодзинским проблемы ты решила? - неожиданно спросил Андрей.
  -- Валя решил, - кивнула на мужа женщина. - Да и скончался господин адвокат.
  -- Я знаю. А вы тот самый Валентин, которого Аля любила всю жизнь? Я правильно понял? - улыбнулся врач.
  -- Я, - подтвердил мужчина.
  -- Постой, постой, Андрей, а откуда ты про Валю знаешь? - подозрительно прищурилась Алька.
  -- Как откуда? Дмитрий говорил в свое время.
   И Андрей прикусил язык, понял, что может сказать лишнее.
  -- Не поняла, - задумчиво произнесла женщина. - Хотя, все правильно, знал Дима про Валю. Только что-то не верится, что он мог это кому-то говорить...
   Но врач решительно перебил её, возвращаясь к начатому разговору.
  -- Аля, Валентин, я должен все объяснить и попросить у вас прощения. Аля, у тебя за то, что написал в твою историю болезни ложный диагноз. Я сделал это специально. Ты бы не смогла в тогдашнем твоем состоянии, после смерти Дмитрия, сыграть роль смертельно больной женщины, чтобы оттолкнуть от себя Лодзинского. Я знал, что у господина адвоката подозревают рак, он ждал результатов анализов и очень боялся. И я понял, что он сразу оставит тебя в покое, когда услышит, чем ты можешь быть больна. Вот и поставил ложный диагноз, не предупредив тебя, но у Лодзинского всюду связи. В самом деле, потом дважды посторонние люди интересовались твоим здоровьем. И не только у меня. Просмотрели и все медицинские записи...
  -- Да, - вмешался Валентин, - один из них был я. С вами говорил. Вы расписали в таких мрачных красках, что я...
   Валентин тоже прикусил язык. Алька не должна знать, что он считал её умершей.
  -- Извините, - сконфузился Андрей. - Такого варианта я не предполагал. Я потом звонил вам, Алина, хотел встретиться и объяснить, что у вас нет страшной болезни, что опухоль, скорее всего, доброкачественная, но надо оперировать, однако вы уже уехали за границу. И вы меня тоже извините, - обратился к Валентину врач. - О друзьях Алины я не подумал. А Дима просил в случае чего помочь Але...
   Андрей, словно опять сказав что-то лишнее, замолчал.
  -- Я не в обиде, - сказал Валентин. - Зато я быстро разыскал Алину после этого. А у неё точно не было рака?
  -- Не было, - сказал Андрей. - Я анализы в карточку неверные сам написал, зная, кто такой Лодзинский и на что он способен.
   Андрей замолчал. Не дай Боже, спросят, откуда он знает про Лодзинского, вон как моментально муж Алины насторожился. Хорошо, что Алина не спросила, откуда Андрею известно про господина адвоката. Врач был прав в своих подозрениях насчет мужа Алины.
  -- Что-то Миронов еще знает, - отметил Валентин, - но не хочет говорить при Але. Ладно, узнаю потом.
   И узнал. Своими путями. С Алей, слава Богу, все было в порядке, но... было одно но.... Этого не надо ни Але, ни девочкам знать. И лучше уехать жить за границу. В России часто стреляют в людей...
   Когда Алина и Валентин привыкли к мысли, что у них будет дочка (оба ни минуты не сомневались, что Аля носит девочку), они решили сказать детям об ожидаемом прибавлении в семействе. Еленочка и Николай откровенно обрадовались. Одобрительно засмеялся Жора. Ирка после очередного визга с присущей ей бесцеремонностью заявила:
  -- Молодцы! Мам! Валентин! Рожайте! Вы не переживайте, вырастим, мать, если что... даже выкормим... Ты нас не бросала никогда, мы тоже не бросим сестренку. Правда, Лен?
  -- Сплюнь, - испугалась Елена. - Мама сама вырастит девочку.
   Валентин отметил, что и дети, не задумываясь, говорили о девочке. Значит, и будет девочка. И это замечательно. Но Ирка не унималась:
  -- Ты, Ленка ничего не понимаешь! У меня будет самая настоящая, родная сестра. Как я рада!
  -- Я, что, тебе не сестра? - даже обиделась Еленочка.
  -- Сестра, сестра, любимая сестреночка старшая. И Колька мне брат. Я вам всем сестра, сводная. Но маленькая будет совсем родная сестренка. Хотя у нас будут разные отчества: я останусь навсегда Дмитриевной. Не обижайся, Валентин, - Ирина в прямом разговоре упорно не называла мужа матери отцом. - Но отчество я не поменяю.
  -- Не меняй, дочка, - мудро произнес Валентин. - Твоим отцом был Дмитрий. Он был хорошим отцом. За что же мне обижаться. Вон каких славных дочек мне вырастил!
   И он попытался обхватить руками за талию таких круглых своих девочек.
  -- Рук не хватает, - озадаченно сказал. - Совсем большие девочки стали.
  -- Погоди, Валентин, - зловеще добавил Жора. - Алина еще толще будет.
   Первой, через месяц родила Елена. С огромной радостью встретили её и ребенка в доме. Валентин думал, когда Еленочка разрешила взять на руки его первого внука, что, наверно, он много упустил в жизни: он не растил своих детей. Ну, ничего, не так уж долго ждать и ему появления маленькой дочки.
   Каждый вечер теперь Алина и Валентин шли к старшей дочери. Алина готова была вообще не уходить от них, внук всколыхнул в ней такие чувства, такую нежность, о каких она даже и не подозревала, но дочь решительно сказала:
  -- Нет, мама, это наш сын. Будем сами справляться. Я сама и постираю, и квартиру уберу. Но покушать можешь приносить. У тебя вкуснее получается. А вообще-то тебе о своем ребенке надо чаще вспоминать. Береги себя.
   Алька даже слегка обиделась. А потом решила - правильно говорит Еленочка.
   Как-то вечером Алька и Валентин были у старших детей. Бабушка что-то ласково ворковала, сидя у кроватки первого внука, а Валентину некстати пришла мысль:
  -- А вдруг все-таки не я отец Николая, и маленький Орлов Дмитрий, совсем не Орлов. Не мой наследник, - но он тут же себя одернул: - Зато, этот мальчик - сын нашей Еленочки. Значит - самый настоящий внук, он Орлов, как и я. И я его люблю. А это главное, так говорит моя Алина.
   Недаром Еленочку Валентин всегда считал своим ангелом-хранителем. Она, словно прочитав мысли отца, подошла к задумавшемуся Валентину, присела рядом:
  -- Вот, папа, посмотри эти бумаги. Только не сердись на нас, что не сказали тебе об этом сразу.
   Валентин ничего не понял.
  -- Это результаты генетической экспертизы, её прошли Коля и Костин Сергей. Он - не отец Коли.
  -- Откуда ты все знаешь? - вздрогнул мужчина.
  -- От мамы.
  -- Это она придумала с экспертизой?
  -- Нет, мама сказала только мне. Я поговорила с Колей. Он сам решил сделать эти анализы. Хотя и так был уверен, что ты - его отец. Папа, если хочешь, давайте сделаем еще одну экспертизу. Твою и Колину.
  -- Да не надо, - сказала Алька, которая пеленала малыша. - Не надо никаких экспертиз. Вот посмотрите. Что у Николая, что у Ирки, что у Вали, на спине одинаковые родинки - в форме треугольника. Я как-то забыла об этом. А сейчас у мальчика их увидела. Орлов наш Димулька, настоящий Орлов. Весь в дедушку.
   Валентин вскочил и побежал к кроватке.
   Ирина сначала обиделась, что Елена назвала мальчика Дмитрием, ведь она первая сказала, что даст это имя своему сыну. Но потом молодая актриса заявила:
  -- Тогда у нас скоро два Димки будет. Дмитрий Николаевич и Дмитрий Георгиевич. Вот так вам. Будете путаться.
   Родила Ирина на две недели позже Елены. Те часы, что она рожала, Жора не находил себе места. Он приехал к Алине. Бегал, звонил без конца в роддом, молился, чтобы с его Ириной ничего не случилось, пытался привезти врача из американского посольства, хотя никаких осложнений у будущей мамы не было. Его успокаивали молодые родители: Коля с Еленочкой, но мужчина не слышал их слов. Лишь Алина смогла заставить её слушать будущего папу.
  -- Жора! Ну что ты так переживаешь. Сядь! - строго приказала она.
   В её голосе послышались властные интонации старой Анны. И Жора послушно сел. Лишь на минут на десять. Опять вскочил.
  -- Я боюсь. Я боюсь потерять Иру. Я потерял всех близких русских людей. Погибла моя русская мама Мария. Умерла моя ласковая мама Катюша, тоже русская. Бабушка Анна тоже была русской. И её нет со мной.
  -- Полячкой, - поправила Алина. - Анна была полячкой.
  -- Все равно славянские корни. И этих всех близких мне женщин нет уже. Ира тоже русская. Я не могу потерять Ирину.
  -- Ты, Жора, успокойся. Ты забыл о Валентине. Он тоже русский. Он все годы был с тобой и теперь он с нами. Живой, невредимый. А Ирка вся в него. Она не умрет.
  -- Но моей Ире было так больно, когда её вез в роддом. Она плакала, моя маленькая девочка. Зачем нам нужен был ребенок? - Жора сам не понимал, что говорит. - Где телефон? Я позвоню в роддом. Вдруг случилось что?
  -- Смотри Ирке не скажи таких слов про ребенка, - улыбнулась Еленочка, отбирая телефон. - Ты звонил недавно.
   Жора опять забегал по комнате. Но в это время распахнулась дверь, и вошел Валентин. В руках он держал сотовый телефон. На лице мужчины расплылась дурацкая идиотская улыбка.
  -- Аленький мой, детишки мои большие... Дочка, Ирочка наша... Только что родила, мальчика, три восемьсот. У них все хорошо. Аленький мой! Слышишь?
   Жора вскочил и побежал к двери:
  -- Ты куда? - его остановил Николай. - Все равно в роддом не пустят.
  -- Но мне надо к Ирине, к моей девочке. Я должен быть с ней.
   Жору еле остановили, усадили, уговаривали минут сорок, что не надо никуда бежать. Слава Богу, зазвонил телефон. Мужчина схватил трубку.
  -- Ира! Моя Ира! Солнышко мое! Звездочка моя, - заговорил мужчина в трубку. - Тебе все больно? Ты крепись, моя девочка. Я больше не позволю так мучиться тебе. Хватит нам детей, и этого не надо было нам. Чтобы ты так мучилась! Девочка моя! Что, солнышко. Что? Но что ты ругаешься, мне же тебя жалко. Все понял, моя девочка. Понял. Не ругайся. У мамы я останусь. Никуда не поеду. Хорошо, пусть мама мне даст по мозгам, чтобы я не говорил глупостей про наших детей. Да, да, все понял. А тебе точно, больше не больно? Я люблю тебя, моя звездочка.
   Мужчина выключил телефон. Все вопросительно смотрели на него. Жора облегченно вздохнул и сказал:
  -- Все в порядке. Ире больше не больно. Она сказала, что вернется из роддома и набьет мне морду, чтобы не говорил глупостей. Она назло мне родит пятерых детей.
   Все засмеялись. Ирка оставалась прежней. А вот сдержанный Жора предстал с другой стороны перед ними.
   Когда Алина и Валентин приехали навестить второго внука, Валентин волновался. Уж этот точно родной его внук. Тут он не сомневался. Они подошли к кроватке. Ирина взяла ребенка, посмотрела на родителей и положила малыша на руки Валентину, виновато глянув на мать. Алина кивнула одобрительно. Валентин посмотрел на маленькое личико младенца и произнес:
  -- Ну что же, давай знакомиться с дедом, Дмитрий младший.
   Молодая женщина тихо сказала:
  -- Его имя не Дмитрий, он Валентин, как ты ...папа.
   Мужчина не ответил, он склонился к малышу. По лицу готовы были потечь слезы. Долго он ждал этого слова от дочери. Слава Богу, есть Алька у него. Помогла скрыть слабость. Что-то радостно заговорила, отвлекая внимание на себя, заагукала с малышом, сказала, что он - вылитый Жора. Жора сиял гордой улыбкой, он ни минуты не сомневался, что сын - вылитый отец.
   Как и старшая сестра, Ирина отказалась от помощи матери, заявив:
  -- Отдыхай, мать. Нечего тебе сюда мотаться. Ухаживай за отцом. Береги мою сестренку. Я хочу, чтоб у меня родилась здоровая доношенная сестра.
  -- Сговорились, - подозрительно прищурилась Алина.
   Жора одобрительно улыбался, потом поцеловал руку Алины:
  -- Я рад, что вы есть у Валентина. Я никогда еще не видел его таким счастливым, - и добавил немного погодя. - Спасибо вам и за Валентина, и за Ирину... спасибо, наша мама Аля. Моя новая русская мама.
   Улыбнулась Алька, сказала тихо:
  -- Спасибо и тебе, Жора. Теперь я спокойна за Ирину, и... я выполнила последнюю просьбу нашего ангела Катюши - заботиться о тебе и Валентине. Спасибо, сынок.
   Теперь был её черед скрывать слезы.
   Переносила Алина свою позднюю беременность нормально. Рожать, по её подсчетам надо было в конце июля.

Встреча с прошлым.

   Шел второй год совместной жизни Алины с Валентином. Она была счастлива, очень счастлива, хотя сказать, что у Альки все гладко шло с мужем, нельзя было. Валентин все решения принимал единолично, практически не слушал возражений. Да их не было. Алина соглашалась с ним во всем.
  -- Я буду терпеть, - говорила она, даже если ей что-то не нравилось. - Я хочу быть с Валей. Я хочу, чтобы ему было хорошо. А если ему хорошо, то и мне хорошо.
   Такую же позицию заняла и Елена. Решающее слово всегда было за отцом. Только Жора и Николай могли иногда не согласиться с Валентином, и то в рабочих делах. Что касается Ирины, то с Валентином у них, как ни странно, было полное согласие во всем.
  -- Гены, - смеялась Алька.
   А дома, в своей семье, слова Валентина Алиной сомнению не подвергались. Как сказал Валя, так и будет. Только один раз женщина отказалась принять решение мужа безоговорочно.
   В тот вечер Валентин сообщил жене, что ему придется вылететь по делам в А-ск. Возникли серьезные проблемы. Придется заняться ими самому, так он объяснил жене.
  -- Я с тобой полечу, - тут же сказала Алина.
  -- Нет, - решительно возразил муж, - ты ждешь ребенка. Останешься дома.
  -- Я хорошо себя чувствую, Валя, - ответила Аля. - Я нормально перенесу перелет.
  -- Нет, ты останешься дома, - повторил Валентин. - Придется тебе без меня поскучать две недели.
   Его тон свидетельствовал о том, что возражений он никаких слушать не станет. А через несколько минут пришли Николай и Еленочка, они с отцом сели за компьютер и стали обсуждать возникшие проблемы. Расстроенная предстоящей разлукой Алина укачивала внука. Малыш уснул в коляске. Алина тихонько выскользнула из комнаты. Ни о чем, кроме предстоящего отъезда мужа, она не могла думать.
  -- Может, мне полететь с тобой? - спросил Коля отца. - Вдвоем быстрее все уладим.
   Сын все больше и больше становился незаменимым помощником, все больше отдалялся от дел Жора, с облегчением перекладывая их на Николая.
  -- Нет, - не согласился отец. - Останешься во главе фирмы. Жора не хочет. Да и мама с Еленой на тебя остаются. Тем более Дима совсем маленький.
   Николай согласился. Забрав коляску с ребенком, дети ушли. Валентин сегодня чувствовал себя как-то неуютно, что-то было не так. Вроде бы тот же дом, массивный стол, оставшийся от Павла Ильича, те же люди в доме. Неприятности? Не первый раз уже. Разгребет. Только когда ушли Коля с Леной, мужчина понял - нет рядом Алины. Она всегда сидела на кожаном диване. Пусть молча, а рядом. Он глянул на часы. Час ночи.
  -- Наверно, устала, легла, Аленький мой, - подумал с нежностью Валентин и пошел в спальню.
   Алина лежала на кровати, на своей половине. Валентин сразу понял - не спит, но почему-то притворяется, что уснула. Вдруг он понял, жена плачет. Он лег рядом, подвинулся вплотную, прижал к себе женщину. Поцеловал в щеку. Точно, соленая от слез.
  -- Теперь говори, что случилось?
   Слезы хлынули ручьем.
  -- Я не хочу с тобой расставаться, - произнесла Алина, подавляя всхлипы. - А ты улетаешь.
  -- Аля, ты как маленькая! - ласково сказал муж - Я же вернусь самое позднее через две недели. И потом ты остаешься не одна, с Еленочкой, с Колей, с малышом. Иру с Жорой навестишь.
  -- Нет, - всхлипнула женщина. - Я хочу быть с тобой. Я боюсь без тебя. Ты на самолете полетишь... Один. Без меня. Ты тогда на теплоходе ушел покурить... Я не смогу жить без тебя...
  -- Аленький мой, - Валентин погладил её по уже заметному животу. - Ты же носишь нашего ребеночка. Зачем тебе лишние волнения? Долгий перелет.
  -- Я хочу быть с тобой, - упрямо твердила женщина.
  -- Но ведь я оставлю тебя одну в гостинице, буду мотаться по делам.
  -- Ну и что. Я буду тебя ждать. Зато вечером мы будем вместе. Валя, Валечка, ну возьми меня с собой. Не оставляй меня.
   Алина опять заплакала. Перед глазами Валентина понеслись годы, что жил без Али, холодные гостиничные номера, тоска по любимой женщине...
  -- Я звонить буду тебе каждый день, - он ласково поцеловал женщину.
   И вдруг представил, возвращается домой, а Алины нет. И дом снова пуст. И почувствовал, что тоже не хочет расставаться.
  -- Но ведь тебе придется весь день скучать, - как последний довод выдвинул он.
  -- Нет, Валя, - Алина уже не плакала, понимая, что муж согласился. - Там, в А-ке, живет моя подруга Люда. Там родились наши девочки. И там сестра Дмитрия - Маша. Там недалеко живет наш друг, Игорь Корнеев. Помнишь, как он нам помогал встречаться. В тех местах похоронен мой брат, мой Женька, его жена и Инночка... - Алина сглотнула образовавшийся в горле ком. - Моя маленькая девочка единственная племянница. Я не была на похоронах. Не видела их могилы... Но даже это не главное. Я с тобой хочу быть.
   Валентин молчал.
  -- Валя, я никогда ни на день, ни на ночь не хочу расставаться с тобой.
  -- И я не хочу, - подумал Валентин и произнес: - Ладно, уговорила. Только там, в А-ке, еще до сих пор холодно.
   Алина засмеялась:
  -- Жители А-ка не мерзнут, - сказала она. - Знаешь почему?
  -- Почему? - спросил муж.
  -- Они тепло одеваются. И должна же я перед старыми друзьями похвалиться тобой.
  -- А могилу Женьки я сам навещу, без тебя. Ты ребенка носишь, не надо тебе по кладбищам ходить, - голос Валентина не допускал возражений.
  -- Ладно, хорошо, - покладисто согласилась Алька.
   Алина обняла мужа, слезы моментально высохли. Она быстро уснула.
   С самолета Валентин завез жену в гостиницу, сам поехал сразу по делам. Алина отдохнула, поспала, спустилась в ресторан, то ли пообедала, то ли поужинала. После позвонила Люде. Та радостно разохалась, сказала, что ждет её к себе.
  -- Давай на завтра перенесем встречу, - предложила Алина. - Разговоров у нас на много времени, а сейчас уже к вечеру дело.
  -- Завтра тогда жду прямо с утра.
  -- Хорошо, - засмеялась Алина.
   Валентин приехал поздно. Алина даже беспокоилась. Быстро заказала еду в номер. Валентин еще посидел за ноутбуком, о чем-то говорил с Николаем и Еленочкой по телефону, потом быстро уснул. Аля поняла, что дела у мужа складываются неплохо. Женщина смотрела в окно, вспоминала их встречи в этой гостинице. Вдруг промелькнула мысль: она прилетела в город, где была женой Дмитрия, а все воспоминания лишь о Валентине, об их коротких встречах. Женщина, увлеченная счастьем, совсем забыла старое, редко вспоминает друзей. Днем она даже не позвонила Игорю, их тайному поверенному в любви.
   Валентин рано утром сообщил жене, что уедет на весь день, позвонит, когда вернется. Велел не скучать.
  -- Некогда будет, - ответила Алина. - Я буду у Люды, моей подруги. Она ждет меня прямо с утра.
   Люда ждала её с нетерпением. Дочерей не было дома, у них были уже свои семьи. У мужа были срочные дела, обещал быть только к вечеру. Но в одиннадцать он позвонил, Сергей сообщил, что будет к обеду, и не один, а с одним важным человеком, придет еще Евгений, сосед. Люда начала хлопотать об обеде. Алина хотела уйти, но Люда не отпустила. "Сережа не простит мне, если ты уйдешь. Он очень хотел тебя видеть!" - говорила подруга. Алина осталась, она помогала Людмиле, одновременно выслушивая новости. Свои новости, которые сочла нужным, она давно рассказала.
  -- Смелая ты, - говорила Люда. - Замуж вторично вышла, рожать собралась. В тебе, Алька, всегда чувствовалась сила. Помнишь, какое прозвище в нашем тебе дали тогда.
  -- Помню. Зеленоглазая колдунья.
  -- Ты меня прости, но сейчас ты похожа на обычную счастливую бабу. Где твои колдовские глаза?
   Алька засмеялась:
  -- Правильно, я и есть счастливая беременная баба. Зачем мне колдовство. Только боюсь я, Люда, лет-то мне уже много.
  -- Наша колдунья ничего не боялась, даже всесильного Сереброва. Он ведь тоже верил, что ты удачу приносишь.
  -- Да брось ты, Люда, эти сказки. Если бы мое слово приносило удачу, не жила бы я столько лет с Дмитрием. Все боялась уйти от него, думала, дочери не простят....А он не отпускал...
   В обед приехал Сергей. Не один. С важным человеком, который вежливо вошел в дом, преподнес хозяйке цветы, поцеловал ей руку и... оказался Валентином.
  -- Аля! Ты откуда здесь? - удивился он, когда Люда стала его знакомить с давней подругой.
  -- Я же сказала, что не хочу расставаться с тобой, - улыбнулась она. - Я давно знаю Люду и Сергея.
   Те удивленно смотрели на них.
  -- Алина - моя жена, - пояснил Валентин, обращаясь к Сергею. - А Люда, подруга Алины, я так понимаю, твоя жена.
  -- Так, - протянул Сергей.
   Позвонили в дверь. На пороге стояли соседи Люды и Сергея - Евгений и Марина.
  -- Мы вовремя?
  -- Вовремя, - ответил Сергей. - Орлов Валентин уже здесь. Если он нас не выручит, мы, Женька, с тобой прогорим.
  -- Надо все еще раз просчитать, - коротко обронил Валентин. - Жаль, что нет рядом Еленочки, - шепнул он Алине.
  -- Да все просчитано, - вмешался Евгений. - Вот, давайте вместе просмотрим.
   Он достал флешку. Мужчины оккупировали компьютер. Посыпались цифры. Аля по привычке села рядом на диван. Валентин одобрительно улыбнулся. Люда и Марина о чем-то тихо говорили, накрывая стол.
   Просмотрев материалы, Валентин взглянул на жену:
  -- Ну что скажешь, Аленький мой. Соглашаться мне на сделку или нет?
   Алина уже по глазам мужа поняла, что все складывается удачно.
  -- Валя, - сказала она, - Это ты и сам без меня знаешь. И Сережа с Женей уже поняли, что ты согласен. А вот лучше, Валюш, познакомься поближе с Мариной. Она тот самый детский врач, что спасла нашу Ирину. Помнишь, я тебе рассказывала.
   Валентин встал, сердечно поцеловал руку Марине. Многие не поняли, что это все значит.
  -- Друзья мои, - продолжила Алина. - Вы знали меня, как жену Дмитрия. Знали моих детей. Елену и Ирину. Помните, Марина, как вы отбирали маленькую задыхающуюся девочку от матери, которая не соображала, что делает.
   Марина кивнула. Она хорошо помнила женщину, потерявшую самообладание, и её трясущегося от испуга мужа. И страшный крик молодой матери:
  -- Валя, Валя, они отобрали у нас Иру. Валя, помоги своей Альке, защити свою дочь. Ва-а-а-ля....
   Помнила, как смертельно побледнел Дмитрий, когда свалилась без сознания Алина, как потом отец, бросив все, выхаживал девочку в больнице.
  -- Это была я, - продолжила Алина.
  -- А Ира - ваша дочь, - сказала Марина, обратившись к Валентину. - Алина звала вас в те страшные минуты. Вы об этом знаете?
  -- Да, - кивнул тот. - Аля мне рассказала.
  -- Что, - Алина озорно глянула на окружающих, она не хотела грустить. - Идеальная жена Королева Дмитрия совсем не идеальная. Правду вам говорю! Гуляла на стороне, детей от других рожала.
  -- Алина - идеальная жена только для Орлова Валентина, - сказал Валентин. - Этот факт неоспорим.
   И все засмеялись. Приятно было смотреть на эту счастливую пару. Все сели за стол. Выпили за удачное решение всех проблем. Второй тост Сергей поднял за Алину.
  -- За нашу Зеленоглазую Ведьму, - сказал он.- За нашу удачу, Альку Королеву.
  -- Орлову, - поправил Валентин и подумал, что и, правда, Алька до сих пор по паспорту Королева. Надо устранить это.
  -- Брось, Сереж, какая я вам ведьма, - поморщилась Алина. - Я думала, забыли за эти годы глупое мое прозвище.
  -- Забудешь разве, - засмеялся Сергей. - Я ведь видел, как ты зверюгу Сереброва укротила. А зря... Пусть бы пес его загрыз....
  -- Ведьма, - сказал Евгений, - от слова ведать. Вот вчера мне моя Маринушка сообщила, что Алина в городе, я сразу понял, что Орлов нас выручит, как и мы его, хоть и предположить не мог, что Алина - жена Орлова Валентина. Что смеешься, Алька? Я помню еще твоего Павла Ильича. Мудрого человека ты привезла в наш город. Мы все его ученики. Но теперь я понимаю, почему Орлов Валентин постоянно стремился в наш город. Из-за тебя, наша Зеленоглазая Ведьма.
  -- Все правильно, - засмеялся Валентин.
  -- Но как вы держали все это в тайне, как вам так ловко удавалось скрывать от окружающих....
  -- У нас был надежный друг... Игорь Корнеев.... Наш тайный поверенный... - ответил Валентин.
  -- Наш связной, - добавила Алина.
   Валентин ни минуты не жалел, что взял Алину. Все проблемы с помощью её друзей он решил в течение недели. После вместе с женой навестил сестру Дмитрия, а так как он выручил Машу небольшой для него денежной суммой - заплатил ипотечный кредит, что брали её дети, то его стали приветливо именовать зятем. Алина стала опять любимой невесткой. И вообще, это сказала пьяненькая Маша, молодец Алька, что быстро вышла замуж. Она обняла Алину и предложила спеть. Алька с удовольствием присоединилась к пению, только не могла пить в этот раз самогонку. Но вскоре всеми любимые застольные песни распевали три голоса. К женщинам присоединился Валентин, он и самогонки с Машей глотнул. И как когда-то Алька стала любимой невесткой, так и он стал не просто зятем, а любимым зятем. У него, как и Маши, с домашнего зелья голова не болела.
   Деньги на новую ограду и гранитный памятник на могилу родителей Дмитрия тоже дал Валентин. Все остальные родственники первого мужа единогласно признали, что Алина правильно сделала, что вновь вышла замуж. Дмитрия же не вернешь.
   Оба они, Алина и Валентин страшно соскучились по внукам. Поэтому так и не добрались до П-ка, где жил Игорь Корнеев и где была могила семьи брата. Впоследствии Алька сильно себя ругала, что они не задержались на лишние сутки. Но так хотелось видеть маленького Диму и Валю.

Лето в деревне.

   Девочки с детьми на лето планировали поехать жить на дачу. Хотели на свою старую, но Валентин обиделся.
  -- У нас огромный дом, всего в нескольких километрах от вашего старого. Все удобства есть. Комнат хватает. Деревенские магазины точно такие же. Есть неподалеку прекрасный выкопанный пруд. Да и дед ваш Григорий там живет. Он, между прочим, ждет вас. Не говорю уж про Митьку. Небось, такую стопку рисунков приготовил и все уши бабушке с дедом прожужжал про любимую актрису.
   Еленочка виновато молчала, а Ирина заявила:
  -- Да мы, пап, и хотели сразу туда, да только Ленке всю жизнь что-то неудобно. Я говорю, давай маме скажем, она договорится, а еще лучше я отцу сама скажу. А та: это его дом, может, он один захочет летом там побыть. Дура ты у нас, Ленка, причем закомплексованная. Папка нас любит.
   Валентин улыбнулся в ответ на слова родной дочери, позвонил верному Васильичу, чтобы ждал. Девочки уехали в начале мая. Установилась хорошая теплая погода. На месте старой школы уже несколько месяцев шло строительство санатория. Жора руководил работами, часто оставался ночевать в деревне. Вот Ирина и уговорила сестру уехать пораньше. Скучала она без своего Жорика, хотела быть поближе к нему.
   Алина загрустила без них, без внуков. И Валентин начал скучать. Ему не хватало Еленочки, её помощи. Удивительно, как она умела все успевать. Нет, старшая дочь не работала, но в её голове было все. По вечерам она нередко вполголоса с Валентином и Николаем обсуждала ту или иную проблему, бросая изредка взгляды на спящего ребенка. Валентин привык к малышам, особенно к маленькому Дмитрию. Недели две они с Алиной еще вытерпели, потом наступила сильная жара, в Москве трудно было дышать. И Валентин решил, что для жены, в её положении, полезнее деревенский воздух. Алина, помня, как уставал муж с загородными поездками, возражала:
  -- Будешь опять по ночам мотаться туда-сюда. Нет, я лучше потерплю. Дома побуду, кондиционер включу, в жару выходить не буду. Это лучше, чем ты каждый день будешь за город ездить, особенно по ночам.
  -- Буду ездить, - соглашался муж. - Но не по ночам. Во-первых, теперь долго не темнеет, во-вторых, сейчас нет у нас таких проблем, как тогда. И я раньше освобождаюсь. Коля с Жорой тоже ездят.
  -- Но они молодые. Да и Жора редко ездит. В основном, в деревне живет. Санаторий строит.
  -- Я любого молодого за пояс заткну, - не сдавался муж.
   В конце концов, Алина согласилась, услышав, что мужа будет возить шофер.
   Но и на даче девчонки ничего не давали делать матери. Когда она пыталась сама заняться клумбами и грядками - Алька решила развести огород, чтобы были свои свежие овощи - Ирина быстро прогнала её оттуда, привела местных маргиналов, они быстро все вскопали, разрыхлили, а Валентин уже вечером привез садовника. Альке попало от мужа. Ему Еленочка доложила, что мать не делом занимается. Дочери строго следили за ней, чтобы ничего лишнего не делала, не давали ей поднимать своих упитанных сыновей. А коляски помогал качать старый дедушка Григорий. Делал это он с удовольствием и часто о чем-то рассуждал вслух со своими правнуками. Алина удивлялась - отец-молчун прямо-таки проявлял потоки красноречия, сидя в тенечке беседки возле колясок со спящими мальчиками. Но стоило приблизиться дочери, он замолкал. Женщина часто ловила на себе его вопрошающий взгляд.
  -- Что, пап, так внимательно смотришь, осуждаешь меня? - как-то спросила она. - Немолодая у тебя дочь, а рожать собралась. Небось, так думаешь!
  -- Нет, Алька, - ответил старый Григорий. - Не осуждаю. Боюсь.
  -- Чего? - не поняла женщина. -
  -- У тебя сил любить хватит на последнего ребенка? Дочки-то твои как к нему отнесутся? Или, как ты у нас, будет расти чужим в семье. Ненужным, нелюбимым.
  -- Пап, а ты совсем меня не любил? - грустно спросила женщина.
   Григорий замялся.
  -- Любил я своих детей, Алька. Любил. И тебя любил. Беда была в другом.
   Григорий не договорил. Продолжила Алина:
  -- Дарью ты никогда не любил. Так ведь? Не было тебе с ней счастья.
  -- Так, - односложно ответил отец.
  -- Что же ты не ушел от неё?
  -- Как можно было так сделать? - грустно ответил отец. - Ты подумай, чтобы стало с вами.
   По-новому обернулось для Алины молчание отца, его удивительное терпение, молчаливая поддержка. Хоть и не было от неё толку.
  -- Знаешь, пап, не бери в голову. Мне нужен этот ребенок. И мне, и Вале. Хватит любви ему. Хватит. И Лена с Ирой будут любить маленькую сестренку. И ты полюбишь маленькую внучку. Я, пап, опять девочку рожу.
   А кухня была предоставлена в безраздельное владение Алине. И Алина старалась, готовила для большого семейства. Дочери ворчали, что толстеют от пирогов. Зато доволен был Жора, он больше всех наслаждался едой, ему стряпня Алины была в новинку.
  -- Ох, и вкусно, - приговаривал он часто, поедая самое простое блюдо. - Как у старой Анны. Теперь я понимаю, почему Валентин поправился.
   Жора даже обедать предпочитал дома. Он садился за широкий стол, Алина ставила ему большое блюдо щей или борща, Жора вдыхал ароматы, поднимал глаза к небу и произносил сочиненную им молитву: "Спасибо тебе, Господи, за то, что ты дал мне в тещи эту божественную женщину, что подарила мне лучшую в мире жену и что так божественно готовит. Пожалей еще и меня, Господи, не дай мне растолстеть". Потом съедал и просил добавки. Довольная Алина наливала еще. А после Жора опять спешил на строительство санатория на месте старой школы. Как-то с ним попросилась доехать Алина. Надо было на старую дачу. Жора, конечно, тут же позвонил Валентину, тот запротестовал.
  -- Не поедешь без меня.
  -- Но, Валя!
  -- Будешь там одна, вдруг тебе плохо будет.
  -- Ни разу пока не было, - ответила Алька.
   Она уже заметно округлилась, но лицо осталось чистым, белым. Даже дочери признали, что беременность матери к лицу. И все же женщина начинала чувствовать усталость от своего интересного положения.
  -- Ну, плохо не станет, а вдруг чего-нибудь поднять решишь. Тяжелое. Я тебя знаю, - сопротивлялся муж. - Жорка ведь возле тебя сидеть не будет.
  -- Да не буду ничего поднимать. Вы планируете там новые постройки, надо разобрать вещи.
  -- Вот-вот, их и будешь поднимать. Не могу я тебя туда отпустить одну.
  -- А ты своего цербера со мной пошли, - сердито посоветовала Алина. - Чтобы караулил.
  -- Грету что ли? - не понял муж.
   Алька засмеялась:
  -- Васильича. Хотя собаку было бы лучше.
  -- А это идея, - задумался Валентин. - С Васильичем отпущу. А впрочем, нет. Я сам с тобой съезжу туда на выходные. Посмотрю, как у Жоры дела, на вотчину свою гляну.
  -- Ладушки, - обрадовалась женщина.
   Но до субботы планы несколько переменились. Как-то вечером та же неугомонная Ирка сказала родителям:
  -- Вам скоро рожать, а вы отношения свои в России до сих пор не зарегистрировали. Не были в загсе. На меня, мать, ты, небось, уже раз пятьсот наорала бы. А сами живете в гражданском браке. Во грехе.
   Алина на минуту лишилась дара слова:
  -- Что ты городишь? В каком грехе? Ты запуталась в терминологии, дочь моя. Нет никакого греха. Мы обвенчаны, это посильнее штампа в паспорте. Так, Валя?
  -- Так, - согласился Валентин, толком не слушая и играя с внуком.
   Он делал ему "козу", маленький Валя заливисто смеялся, когда рука деда щекотала его животик, смеялся с ним и большой Валентин.
  -- Так-то, так, - насмешливо-зловеще подхватил Жора. - Главное, чтобы Бог на небе скрепил ваши брачные узы. А на земле - неважно. Только вот когда Алина родит девочку, придется в земном российском свидетельстве о рождении написать, что она - Королева и Дмитриевна. Зато Ирка будет рада: у неё и у её родной сестры - одинаковые будут отчества.
   Ирка засмеялась от неожиданности.
  -- А ведь верно.
   Валентину это совсем не понравилось. Он забеспокоился:
  -- Аля, давай съездим в загс.
  -- Нет, - решительно сказала Алина. - Никуда с таким животом не поеду. Мало того, что старая, еще и беременная.
  -- Перестаньте городить ерунду, - как всегда на защиту отца бросилась Елена. - Можно написать заявление, и ребенок получит фамилию и отчество Валентина. Ведь было так с Колей в свое время.
   Валентин озадаченно почесал затылок.
  -- Ну, нет уж, - заявил он. - Сделаем по-другому. Это моя дочь. Она сразу моей будет. Никаких Дмитриевн. Только Валентиновна. Как это я раньше не подумал. Спасибо, дочка.
   И больше ничего не сказал. Но паспорт Алины забрал из её сумочки. Заехал в городскую квартиру, нашел фото Алины. В пятницу Валентин и Николай привезли свидетельство о браке и новый паспорт на имя Орловой Алины Григорьевны.
  -- Как же без меня? - удивилась Алина.
  -- Алина Григорьевна, - сказал Николай, - отец умеет все. Вы только не забудьте в новом паспорте расписаться. В паспортном столе и в загсе отец за вас расписался. В паспорт отца тоже загляните, там, где семейное положение. Зарегистрирован брак вчерашним числом с гражданкой Королевой Алиной Григорьевной. Вот только ему не согласились поставить штамп, что у него дети есть. Взрослые, к сожалению.
   Ирина завизжала, что надо устроить свадьбу прямо сейчас. По этому поводу к ужину на столе появилась бутылка хорошего коньяка для мужчин и вино для женщин. Алине пить не разрешил Валентин. Молодым мамам не дали сыновья, а мужчины душу отвели. Бар сильно опустел в тот вечер. Первый раз Алина видела мужа в хорошем подпитии, как и зятьев. Старый Григорий тоже опрокинул стопочку, и не одну. Захмелел, поговорил, даже спел знакомую на пару с младшей внучкой с детства Алине песню "Любо, братцы, любо. Любо, братцы, жить..." - и через час ушел спать. Валентин усиленно целовал жену под выкрики зятьев-сыновей и Ирины: "Горько! Горько!" Говорил всем, как долго и сильно её любит. Алина смеялась. Но все же начала раздражаться, уставать. Веселье явно затягивалось. Было уже поздно. Но мужчины разошлись. Елена первой неодобрительно замолчала, потом ушла, следом поднялась Ирина. Алька сидела, Валентин явно не хотел, чтобы она ушла. Ему без конца нужно было то обнять, то поцеловать жену, погладиться об неё, просто видеть её рядом. И женщина терпела. Но Ирина в час ночи решительно разогнала всю компанию. Она вошла с проснувшимся малышом на руках, обещала разбить бутылку о голову Жоры и Николая. Валентину и Алине достался красноречивый взгляд. Потом женщина вручила мужу маленького сына и ушла спать в другую комнату, одна, так она объявила.
  -- И пусть Жорка туда не суется! - были её слова на прощание.
  -- Да, сынок, - сказал Валентин, - суровая тебе жена досталась. Не то, что мой Аленький.
   Он в очередной раз поцеловал Алину.
  -- Ты, Валентин, ничего не понимаешь, - заступился за Ирину подвыпивший Жора, укачивая проснувшегося малыша. - Ирка, она такая, она такая... Она самая ласковая, самая лучшая. Она нежнее даже мамы Кати. Ирина - самая лучшая женщина, которая встретилась на моем пути. Я с ней такой счастливый. Так что ты лучше Кольке посочувствуй. Его Елену даже я боюсь. Ты знаешь, я ничего не боюсь, а Лену боюсь. Особенно когда она начинает говорить цифрами. Компьютер, а не женщина.
  -- Мою Лену не троньте, - тут же возразил Николай. - У вас жены нежные, красивые, ласковые. Но вы все отлично понимаете, что моя Еленочка и красивее, и нежнее, и умнее всех.
  -- Может, и умнее, - согласился Жора, - но тебе завтра больше попадет.
  -- А мне не попадет, - сказал Валентин и обнял Алину.
  -- От меня не попадет, а от Ирки всем будет, - засмеялась Алина. - Завтра и решите, чья жена лучше.
   Малыш на руках Жоры забеспокоился. Алина хотела его взять.
  -- Нет, - сказал Жора. - Мы пойдем к самой ласковой и нежной маме. Пойдем, сыночек, пойдем, Валюшка наш маленький...
   Жора, взяв ребенка, ушел к Ирине. Следом к себе со счастливым видом направился Николай.
   Алька молча убирала со стола. Она хотела рассердиться, но не смогла. Валентин никак не хотел угомониться, он ей помогал и нес всякую ерунду. Сначала просил его не бросать, потом все гладил и гладил большой живот жены, потом слушал его, разговаривал с будущей дочкой, объяснял жене, какой она красивой вырастет. Придумывал имена. Аля со всем соглашалась. Еле увела в спальню. Напоследок муж расцеловал сначала жену, потом её живот и вырубился. Но его рука караулила, лежала на плече женщины. Алина хотела перелечь на диван, от мужа тянуло спиртным. Не вышло, только она сняла его руку со своего плеча, Валентин тут же, не просыпаясь, придвинулся, поцеловал, не разбираясь куда, и обнял. Алина тихо засмеялась. Муж держал слово: спать только в одной кровати.
   На другой день Валентин помнил, что хотел ехать с Алиной на старую дачу, но болела голова. И не только у него. Жора хотел улизнуть на строительство, но не успел. Ирина уже бушевала, из комнаты доносился её звонкий голос. Гроза сгущалась и в комнате Елены, но там было тихо.
  -- Алька, надо бежать, - озабоченно промолвил Валентин. - Пусть девочки без нас ругаются. Едем быстрее. А то и мне попадет. От Ирины точно. Еленочка-то промолчит, она любит и уважает своего папку. Идем в машину.
   Аля засмеялась:
  -- Тебе надо рассол пить, а не за руль садиться.
  -- Едем, едем, Васильич нас отвезет. Я уже сказал ему. А там, на даче, я посплю. И рассольчика попью. Купим по пути на местном базаре банку огурцов.
   Они быстро собрались. С ними пытался поехать Митя. Он их и задержал. Всего на минуту.
  -- Я с вами! Мне надо мамку увидеть, - сказал мальчик, выбежав навстречу машине.
   Но этой минуты хватило, чтобы на широком крыльце появилась Ирина.
  -- Эй, вы куда? - крикнула она.
  -- В Березово, - ответил Митя, решив, что этот вопрос относится к нему. - Я с ними, к мамке.
  -- Зачем тебе нужно видеть мать? - строго спросила Ирина.
   Ирина шла явно на разборки с отцом. И Валентин был доволен, что мальчик её отвлек.
  -- Ну, надо мне мамку увидеть.
  -- Опять отдашь ей все деньги из своей копилки? - продолжила допрос Ирина.
   Митя потупился:
  -- Я ей тогда дал деньги, чтобы мамка пошла полечилась. По телевизору говорили, что, когда водку пьют, это болезнь.
   Алька махнула рукой младшей дочери:
  -- Перестань. Что пристала к мальчишке? Он хотел как лучше.
   Но Ирка не отступала:
  -- И куда же делись твои деньги?
   Митя сказал, еще ниже опустив голову:
  -- Я с мамкой поговорю, попрошу, чтобы не пила больше, - тихо проговорил он.
  -- Пожалуй, и мне надо познакомиться с твоей мамой, - проронила Алина. - Может, я ей помогу...
  -- Нет, - решительно возразил Федор Васильевич. - Вы занимаетесь Митей, любите его. Спасибо вам. Особенно Ирине Дмитриевне. Но у Лизки вам нечего делать. И тебе нечего, - прикрикнул он на внука. - Не поедешь!
   Митя приуныл. Ирка не любила, когда грустил мальчик. Забыв о своих намерениях, она обняла его:
  -- Ну их всех. Пусть сбегают. Пойдем лучше к маленькому Вале. Покачаешь его, пока я дяде Жоре буду мылить голову. Кстати, ты не знаешь, куда моя Сенька делась?
   Сенька была Иркина кошка, черная, вредная, молодая женщина зимой подобрала её полуживую на помойке, выходила, вылечила, привезла с собой на дачу.
  -- Сенька вчера с дядей Жорой в машине уехала, все видели, - выдал тайну ребенок.- Дядя Жора взял её на руки и сказал: "Поехали со мной, помоечная красавица! Я тебе кота хорошего найду в другой деревне, там мордастые, здоровые коты живут", - и унес в машину.
  -- Что? - воинственно протянула Ирина. - Пожалуй, я дяде Жоре не только голову намылю, я его... я его...
  -- Алька, бежим, Васильич, быстрее трогай, - зашептал Валентин. - Сейчас Жору четвертуют, и нам достанется, как свидетелям. А если Ирина узнает, что мы все не только видели, но и радовались, вместо того чтобы спасать кошку... Ой, что будет! Васильич, едем быстрее, пока Ирка ушла.
   Сияющий мальчишка побежал за Ириной. Он любил малышей. Но больше всех любил Ирину, слушался во всем. У них была еще одна общая черта. Оба любили животных. Поэтому с появлением Ирины на даче все бездомные коты, которых тайком кормил Митя, получили здесь постоянную прописку - они стали гулять по всему дому. Все, кроме Жоры, спокойно отнеслись к животным. Тот предпочитал собак. Кошка Сенька, из-за которой разгорелся сыр-бор, была хитрая, наглая. Валентина и Николая не замечала, Альку, которая её кормила, слушалась, Еленочку побаивалась, та её беспощадно гоняла из детских колясок, Жору Сенька откровенно презирала, а около Ирки только мурлыкала: "Мыр-мыр-мыр", - и гладилась о ноги. На даче помоечная красавица загуляла. И тут выяснилось, что никак не может кошка огуляться. Нет у неё котят и все. Дачу стали атаковать местные коты. Валентин стал как-то ночью попить воды, услышал странные звуки на кухне. Подумал, что такое может быть. А вдруг телевизор забыли выключить. Но, взяв, на всякий случай, кочергу от камина, стал тихо пробираться на кухню. Когда он включил свет, обнаружил на кухне штук восемь котов. Сенька валялась перед ними, мурчала, выгибала спину, коты же орали всевозможными голосами. При появлении Валентина они бросились наутек, в открытую форточку. Следом за ними недовольно вылетела Сенька.
   Все терпели паразитку Сеньку, зная характер Ирки, да и кошку было жалко. Привыкли к ней, мышей она ловила десятками, приносила Альке показывать, та бледнела, говорила: "Умница Сенечка, я знаю, а теперь унеси". Словно понимая, Сенька уходила с добычей в зубах на улицу. Все это было хорошо. Но слушать ночное пение окружающих самцов становилось все труднее. Не выдержал Жора. Уезжая утром на строительство санатория, с молчаливого одобрения Николая и Валентина, он прихватил Сеньку. И выпустил в соседней деревне. Пусть там теперь коты орут. Ирка днем не обнаружила своей любимицы. Она искала весь день. Все молчали, разводили руками - не знаем. А тут Митя выдал тайну.

Родственники.

   На старой даче Валентин прилег на диван, задремал. Голова-то болела.
   Алина тихо разбирала вещи. Её старая жизнь ушла в прошлое. Надо все перебрать, ненужное выбросить. Лучше сжечь, чтобы не валялось под ногами других людей. Археологические экспонаты, что остались от Павла Ильича, передать надо в школу. Валерий, новый директор школы, еще тогда, при встрече, просил. Книги кое-какие тоже. Где-то есть старые альбомы с фотографиями. Их надо забрать. Выяснилось, что альбомы совместной жизни Алины и Дмитрия исчезли. Позвонила дочерям. Точно, Еленочка увезла.
  -- Может, и правильно. У меня новая теперь жизнь, - решила Алина. - А Дмитрий - отец Лены. И так моя старшая девочка проявила удивительное понимание. Она любит Валю. И Ирка любит. Осталось немного подождать, когда она об этом прокричит на весь мир. А что прокричит, не сомневаюсь.
   Алина освобождала шкаф за шкафом. Уже заканчивая работу, она наткнулась на небольшую коробку с фотографиями очень давнего времени. На неё смотрели с пожелтевших карточек совсем незнакомые ей белорусские дедушка и бабушка - родители отца, которых она никогда не видела. А вот две молодые красавицы, абсолютно одинаковые - Алькина фея и рано умершая Ганна. Из витой рамочки полуразорванной фотографии смотрела не похожая на Орел-Соколовских женщина с косой вокруг головы с вызывающим взглядом красивых глаз. Алина перевернула фото, прочитала: "Милой Сонюшке от Марии". "А это та, про которую говорили, что мать родила не Орел-Соколовских", - вспомнила Алина рассказы своей феи. На другой старинной литографии были абсолютно незнакомые Альке женщины в длинных старомодных платьях. Может, это полячка Анна или её тетка Элла, нет, скорее, Анна и ее сестра Елена, что вышла замуж за богатого помещика Соколова и уехала в Россию. Жаль, что нет даты на старой фотографии. Надо бы Жору спросить или Валентина, может, что рассказывала им старая Анна, да и отец должен что-то знать. А вот и его фотография. Григорий Соколовский в военной форме, в буденовке, во взгляде молодого советского офицера надежда на хорошую счастливую жизнь. Нашелся снимок и матери. Дарья, как видимо, в красной косынке, а взгляд уже жесткий, неприятный, но хороша, хоть убей, была она! Но на этой фотографии Алина задержалась ненадого. С большим удовольствием взяла она фото молодого ученого Паши рядом с красивой женой Софьей, чьи черные косы обвивали два раза голову. А вот погибший брат Павла Ильича. Очень похожи были братья. Как же его звали? Надо вспомнить. Говорила ведь фея. Вот его ослепительная красавица жена держит на руках мальчика лет трех, которого нянчила молодая Софья, приехавшая из Белоруссии. Мальчику их в сорок первом году, когда он погиб, было всего пять лет. На Митю чем-то похож. А вот как-то сюда затесалась более поздняя фотография Алексея Симонова с дальним родственником, вдали видна фигура Дмитрия. Это они на севере были. Стоят в заиндевелых шапках-ушанках. Смеются.
   Зашедший Федор Васильевич хотел предупредить, что все-таки навестит дочь, но замолчал, увидев непривычно грустную хозяйку. По щекам женщины текли слезы.
  -- Алина Григорьевна, у вас все в порядке? Вы почему плачете? - тихо спросил сторож, чтобы не побеспокоить дремавшего Валентина..
  -- Все в порядке, - улыбнулась она. - Прошлое вспомнила. Вот на фото умершего мужа увидела и всплакнула.
   Федор Васильевич подошел ближе. Внимательно глянул на фото. Задал совсем непонятный вопрос:
  -- Разве вы тоже были женой художника Симонова?
  -- Нет, - озадаченно ответила Алина. - Алексей был женат на Людмиле. Я жена его дальнего родственника...Дмитрия Королева, - и запоздало удивилась: - Вы знаете Алексея? А Диму... Диму вы знали?
  -- Так вы, что ж выходит, были женой Дмитрия, - продолжил Федор Васильевич, не отвечая на вопрос. - Все сходится, вы же Алина.... Так Дима говорил...И две дочери.... Елена и Ирина. Но мне сказали, что жена Дмитрия умерла следом за ним. Не пережила... Поэтому я никак не мог даже подумать, что это вы...
   Алька молчала. Она не любила вспоминать эти тяжелые дни.
  -- Людмила незадолго до своей смерти объяснила, что вы заболели раком и умерли, - повторил сторож. - Не стали лечиться. Не захотели!
  -- Да, крепко не любила меня Людмила. За что только? Неужели за Галину? - произнесла Алина, словно спрашивая самое себя.
  -- Да нет, Галя была не главной причиной её ненависти к тебе, - сказал Валентин, он давно не спал, тайком наблюдая за женой. - К тебе неравнодушно сам Алексей дышал. Нравилась ты ему. Людмилу это злило.
  -- Да, - подтвердил Федор Васильевич. - Я это тоже знал. От самого Алексея. Он всегда говорил, как бы было хорошо, если бы он жену Дмитрия встретил раньше Люды и самого Дмитрия.
  -- Да что вы, мы были друзья только. Никогда ничего между нами не было, даже намеков. К тому же я была женой Дмитрия.
  -- Не было, не было, - подтвердил Валентин. - Я верю тебе, мой Аленький, потому что все это со мной у тебя было. Но Алексею ты тоже снилась по ночам.
  -- Откуда у вас такие сведенья? Алексей говорил? - Алина не сводила серьёзных недоверчивых глаз со сторожа и мужа. - Вы не придумываете?
  -- Мне Людмила кричала об этом, когда доживала последние дни. Я навестил её в больнице за два дня до смерти. Как тебя она только не назвала. Много чего тогда наговорила, но так и не проболталась, что Колька женился на твоей дочери и, что к тому времени умер Дмитрий, тоже промолчала, - пояснил муж. - Знала, что я сразу брошусь искать тебя...
  -- А ко мне на север приезжали охотиться Алексей и Дмитрий. Они родственники дальние моей Марины. Дима-то всегда спешил домой к жене, к дочерям, а Леша подолгу жил, картины писал. О приемном сыне он скучал, вспоминал его. Много мы с ним любили поговорить, о многом мне он рассказывал. В том числе и своем неудачном браке. Звал нас к нему жить, на Волгу. Мы когда решились, приехали, узнали, что Алексей погиб, а Дмитрий умер. Да и про вас после Люда сказала, что следом за мужем схоронили.... Люда к себе жить нас не пустила совсем. Предложила купить домишко её родителей в Подмосковье. Купить-то успели, да следом дефолт, все наши деньги, что на севере нажили, ничем стали. Вот спасибо Валентину Семеновичу, взял на работу. А то ни прописки, ни пенсии, - пояснил сторож. - И работы никакой. А в доме том теперь Лизка живет. Куролесит. Горе наше. Непутевая она, с самого детства. Надеялись, родит ребенка, образумится. Куда там! Я и зашел к вам, чтобы вы меня к ней отпустили.
  -- Да, да, идите, - растерянно отозвалась Алина, перебирая и раскладывая в ряд другие фотографии.
   Федор Васильевич почему-то не спешил уйти, он смотрел на разложенные снимки.
  -- Федор Васильевич, - задала вопрос Алина, - а если не секрет, кто отец Мити?
   Васильич помолчал минуту. Потом махнул рукой.
  -- Да его в живых нет уже. Все равно теперь узнаете. От Алексея его родила Лизка. От Симонова. Он порой у нас месяцами жил. Вот с Лизкой-то и согрешил. Да мы на него не в обиде. Лизка-то наша с четырнадцати лет гулять начала. И к Алексею в постель, наверно, сама залезла. Смотрю вот на Митьку и думаю, что в отца пошел парень. Рисует-то как.
  -- А почему, Федор Васильевич, ты раньше мне этого не сказал? - поинтересовался Валентин. - Я все-таки знаком с художником Симоновым.
  -- Да, - поддержала мужа Алина. - Почему молчали? Митя-то, получается, родственник нашей Еленочке.
  -- Я просто не знал, что вы хорошо знакомы с Алексеем.
  -- Но вы же портрет мой видели не раз, - пояснила Алина. - На портрете я, автор картины - художник Симонов.
  -- Портрет видел, но не знал, что это работа Алексея, он все больше фантастические картины рисовал, - пояснил сторож. - Пусть земля ему будет пухом. Портреты он не писал.
   Валентин и Алина переглянулись. Валентин сказал:
  -- Федор Васильевич, Алексей жив. Жив отец у Митьки. Надо будет, найдем. Как скажешь, Федор Васильевич.
   Васильич молчал. Молчала и Алина. Она мучительно что-то вспоминала, что-то очень важное. Женщина чувствовала, оно рядом, это как-то связано с тетей Сонечкой и Павлом Ильичом, словно что-то говорили ей старые фотографии, а она, Алина не поняла этого. Не видела женщины, как судорожно дрогнуло лицо Федора Васильевича при виде старых фотографий, что лежали на столе.
   Сторож разволновался и ушел. Алина виновато молчала. Потом заговорила:
  -- Вот видишь, Валя, я еще одну проблему навязала тебе на шею. И отца моего старого ты поселил в своем доме. Теперь еще Митя. Он, оказывается, тоже наш мальчик, мой дальний родственник.
  -- Ну что ты, Аль, в самом деле. У нас давно общие проблемы, общие родственники. А Митю я навязал сам себе, в тот момент, когда Васильича нанял сторожем. Я же помню, кто были мои родители и благодаря кому, я вырос человеком. Неужели я бы не позаботился до тебя о мальчишке, если бы знал всё о нем. Впрочем, Митькой нам заниматься не придется. Его под свое крылышко наши младшие взяли. Жора считает, что у мальчика талант. Хочет в Америку его отправить. А Ирка вообще сказала мне по секрету, что Митька - внебрачный сын Дмитрия.
  -- Что? - вырвалось у Алины.
  -- Правда, правда, - подтвердил муж. - Но теперь мы знаем, кто отец мальчика. Алексей жив. Надо ему сообщить про сына.
  -- Думаешь, стоит?
  -- Стоит, родная моя женушка, стоит. Или, считаешь, лучше лет двадцать подождать?
   Алина вспомнила про Ирину.
  -- Ну, прости меня, Валь.
   Тот и сам был уже не рад этим словам. На глазах женщины опять показались слезы.
  -- Ты все правильно делала, - обнял муж женщину. - Для меня в те годы главное было - твое счастье.
  -- Спокойствие, - ответила Аля.
  -- Какое спокойствие? - не понял муж.
  -- Спокойствие мое. Без тебя не было мне счастья. Я молила Деву Марию о спокойствии.
   Алька для чего-то пододвинула ему стопку старых журналов.
  -- Ты желтой прессой увлекаешься? - удивился Валентин. - Откуда столько светских журналов?
  -- Увлекалась, - улыбнулась женщина. - Полистай. Вот сообщение о свадьбе перспективного жениха. Вот вы с Катюшей на каком-то светском приеме. Вот ты на благотворительном вечере. Как видела твое фото в журнале, так и покупала.
   Да, в каждом номере было фото Валентина.
  -- Ты подглядывал в окна, я читала желтую прессу, - продолжала говорить женщина. - Те только номера, где были твои фотографии. Мне тоже надо было тебя видеть. Как я ревела, знал бы ты. Особенно, когда про твою свадьбу прочитала.
   Вернулись они вечером. Дочери к тому времени поостыли. Приветливо улыбалась Елена, весело щебетала о чем-то Ирина. И все пошло по обычной колее. Исключение было одно. Очень долго говорили Алина и Валентин в тот вечер с Мариной Тимофеевной. Велели привезти Лизку. Да просил дать ему посмотреть старые фотографии Федор Васильевич.
   Посмотрел фотографии и отец Алины. Глядя на двух красавиц в старинных одеждах, вспомнил.
   - Это мои двоюродные то ли бабушки, то ли прабабушки, - сказал Григорий Иванович. - Элла и Каролина. Бабушка моя часто рассказывала про них, говорила, что Элла хоть и была всю жизнь хранительницей богатства рода Орел-Соколовских, но замуж выходила и дочь у нее была - Анна. А у Каролины после замужества другая была фамилия, и жила она в России, не в Польше. Софья все это хорошо знала...

"Зося тебя найдет".

   Федор Васильевич родился в 1936 году. Его родители погибли во время войны, поезд, на котором они ехали в эвакуацию, разбомбили. Отец был убит сразу. Мать вынесла мальчишку, но была тяжело ранена осколком. Умирая, твердила:
  -- Запомни, тебя зовут Федя, Федор Орловский. Зося тебя найдет. Она и Паша станут тебе родителями.
   Но как могло это остаться в памяти пятилетнего ребенка среди всех ужасов войны. Мать умерла через несколько дней в деревенском доме местной жительницы. Ребенка отправили в детдом. Имя Федя вспомнил, когда в детдоме оказался, а фамилию написал врач свою, когда осматривал ребенка - Устинов, отчество тоже дал свое - Васильевич. Местом его рождения стала деревня, где нашла последний приют его мать. Стал маленький Федя Орловский Устиновым Федором Васильевичем.
   Дальше были другие детдома, ФЗУ, тюрьма. Отсидев срок, дал Федор себе слово, что больше в тюрьму не попадет, остался на севере Федор. Женился на девчонке-сироте Марине. У нее были родственники: двоюродная тетка в А-ке - мать Дмитрия Королева, да троюродный брат - отец Алексея Симонова. Дмитрий, когда занимался севером, разыскал по просьбе матери её племянницу. Так и познакомились с родственниками. И даже сдружились.
   Федор, спустя десятилетия после войны пытался найти тоже хоть каких-нибудь родственников. Но нашел лишь деревню, где умерла мать. Нашел старуху, в чьем доме оборвалась жизнь матери. Она ему и рассказала про последние слова матери. Только спутала старуха две фамилии: Орловский и Орлов. Решил Федор, что он Орлов. Но не стал ничего менять в документах. Родственников так не смог найти. А вот на фотографию, измазанную кровью, что была в пальто матери, которое деревенская жительница, похоронив беженку, оставила себе, долго смотрел Федор. Мальчик на руках ослепительно красивой женщины. Он, маленький Федя, и его мать. Как её звали, кто она была, - ничего не помнил Устинов Федор. Как по фотографии найти родных. Лизка, когда подросла, стала походить на женщину с фотографии, такая же красавица, такой же разрез глаз, правильные черты лица, ярко-черные волосы.
  -- Дева Мария, - только и смогла сказать Алька, глянув на старую фотографию, что бережно держал в руках сторож.
   Она резко поднялась и ушла, ничего не говоря. В коробке тети Сонечки был точно такая карточка, только не обтрепанная, а просто пожелтевшая от времени.
  -- Мальчика ведь Федей звали, я вспомнила, тетя Сонечка все по нему грустила, плакала, переживала, что не нашла следов ребенка, не верила, что погибли все во время бомбежки. А брата Павла Ильича звали не Василием Ильичом. Нет, Петром его звали. Правильно, Павел Ильич и Петр Ильич. Павлуша и Петруша, так говорила тетя Сонечка, - объясняла, вернувшись, Алина, протягивая старый снимок.
  -- А маму как звали? - глянул сторож.
  -- Не помню, - загрустила Алька. - Но там должна быть надпись.
   Она перевернула старое фото и прочитала:
  -- Милой Зосеньке от Аделаиды и Феденьки.
  -- А кто такая Зося?
  -- Это моя тетя Сонечка. Она вашей няней была. Потом вышла замуж за вашего дядю Павла Ильича. Вы, Федор Васильевич, выходит его племянник, который, как они считали, погиб во время бомбежки. Павел Ильич всю жизнь надеялся на чудо, что жив остался мальчик. Не дождался, к сожалению, он чуда. Так что считайте меня сестрой, Федор Васильевич. Хоть я и никто была Павлу Ильичу. А он мне ближе отца был.
  -- И я многим обязан Павлу Ильичу, - проронил Валентин.
   Федор Васильевич наотрез отказался от всех денег, что были предложены ему Валентином. Даже рассказ о золоте, что было дано Валентину в качестве стартового капитала, не помогло.
  -- Я уже свое прожил, - твердо отвечал сторож. - Не надо нам с Мариной ничего. А Митьку вы и так не бросите. Я это давно понял. А Лизка - человек конченный. Не возитесь с ней.
   Не захотел Федор Васильевич и новой квартиры.
  -- Мы уж здесь будем жить. Не гоните нас, Валентин Семенович. Сторожить-то дом кому-то надо.
   Из комнаты сторожа семья Устиновых тоже не ушла. Зато у Мити была теперь отдельная комната. Светлая, большая. Правда, Ирка давно настаивала на этом, но не соглашалась Марина Тимофеевна. Деньги, от которых отказался дед, Валентин положил на счет Мити.
   Жора помирился с Ириной после всех ссор через два дня. Помог Митя.
  -- Смотрите, дядя Жора! Быстрее на улицу, - кричал вбежавший мальчик. - Тетя Ира! Идите сюда.
   Все поспешили на широкое крыльцо. Под воротами задом пролезала исхудавшая и злая кошка Сенька. В зубах она что-то тащила, это оказался довольно-таки большой серый котенок. Валентин при виде этой картины захохотал:
  -- Ну что, Жора, получил? Мало тебе было кошки, теперь еще и приплод будет орать по ночам. Не смотри удивленно. Не даст Ирина выбросить котенка.
  -- Не дам, - воинственно подтвердила молодая женщина. - Иди сюда, моя кисонька, иди моя деточка, как похудела...
   Но Сенька сердито пошла к Жоре, положила котенка на ступеньки возле его ног и требовательно мяукнула.
  -- Понял все, исправлюсь, - сказал тот и пошел за молоком.
   Сенька взяла опять котенка в зубы и понесла в дом с хозяйским видом. "Проходи", - посторонилась Алина.
   Гулять кошка перестала, коты потеряли интерес к даче Валентина, Сенька воспитывала котенка, вылизывала его, что-то мурчала, приносила ему живых мышей, давала играть, но не дала убежать ни одному мышонку. И по-прежнему помоечная красавица подлизывалась к Ирине и презирала Жору. Но серый приемыш стал его любимцем. Он сам придумал ему имя - Яшка. Из всех котов, обитающих в доме, только Яшке разрешалось полежать рядом с Жорой на кровати.

Непонятные сны.

   Бежали дни. Все ближе приближался срок родов. Алька стала чувствовать себя похуже. Она очень быстро уставала. Отекали ноги. Да к тому же на улице стояла изнурительная жара. Женщина начала раздражаться по пустякам, нервничала. Лишь присутствие Валентина действовало на неё успокаивающе. При нем она веселела, начинала улыбаться. В кулинарных делах верной помощницей стала Марина Тимофеевна, да дочери помогали. Алина больше руководила в последнее время, сидела в кресле, которое для неё принесли на кухню, и беседовала с немолодой женщиной о всяких пустяках. А потом Алину стали мучить сны. Снилась без конца Катюша. Она все о чем-то просила подругу, Алька никак не могла понять.
  -- Виновата я перед ней, - размышляла женщина. - Я это знаю. Я лишила её счастья. И самый большой мой грех, когда Катя умирала, я была в постели Валентина.... Но если бы ситуация повторилась, я все равно бы была опять с Валей. Но что сейчас я делаю не так. Может, на кладбище что сломали. Почему мне снится Катя?
   Жора, по её просьбе, заехал на кладбище. Все было в порядке.
  -- Значит надо помянуть Катюшу в церкви, - решила Алина.
   Она попросила свозить её в церковь Федора Васильевича. Но тот, как всегда, доложил Валентину и не повез.
  -- Что с тобой происходит? - спросил вечером муж. - Зачем ты собралась в церковь?
   Алька ничего вразумительного не сказала, заладила только, что ей туда надо.
  -- Я сам тебя отвезу в выходные, - сказал муж. - Нет у тебя грехов, Алька, чтобы замаливать. А то, что есть, все на мне. Все мои! Сиди дома, Аленький мой. Береги себя.
   Алька обиделась.
  -- Я не стеклянная, не разобьюсь.
  -- Ты у меня бриллиантовая и очень-очень дорогая, - ласково произнес Валентин. - Я приеду пораньше завтра, а то вид у тебя унылый. Ну, Аленький мой, ну не грусти. А то и мне невесело, когда ты такая печальная.
  -- Ладно, не буду, - пробурчала Алька и, подвинувшись поближе к мужу, быстро заснула. Ночью во сне опять о чем-то просила Катюша.
   Весь день размышляла Алина о своих снах. Вспоминала дату рождения Кати, дату смерти, даже дату её замужества. Ничего не совпадало.
   Приехавший пораньше муж пытался выяснить, для чего Але надо было в церковь, но она не сказала о своих снах. Валентин был усталый, и Аля решила не ехать в церковь. Пусть лучше Валя отдохнет лишний часок, с внуками повозится, со старым Григорием стопочку хорошей водки выпьет. Папка любил посидеть с зятем за столом.
   Ночью Алина никак не могла уснуть. Все было неудобно: и подушка, и матрас, и душно. Она встала посидеть, но следом поднялся муж. Алька, помня, что тому рано вставать, сразу легла и затихла под внимательной рукой Валентина. Утром проспали, муж спешил и забыл дома свой сотовый телефон. Альке это добавило переживаний, она вся изнервничалась, пока Валентин не позвонил по стационарному из офиса. И потянулся обычный день. Алька готовила обед и скучала. Девочки ушли с колясками гулять на выкопанный пруд. Митя, конечно, последовал за ними. Дед Григорий недомогал последнее время, большей частью дремал на диване. Алька разговаривала с Мариной Тимофеевной, когда зазвонил телефон мужа. Незнакомый женский голос спрашивал Валентина по личному делу.
  -- Валентина нет дома. Я его жена, - сухо ответила Алина. - Можете поговорить со мной.
   Богатое воображение уже нарисовало, что муж завел женщину на стороне.
  -- Конечно, - успела подумать Алина. - Я с таким животом, смотреть на меня противно.
   Стало неприятно.
  -- Но, насколько я знаю, - ответил женский голос, - Катя давно умерла.
  -- Да, - согласилась женщина. - Кати нет, вы правы. Я - Алина, вторая жена Валентина.
  -- Так, - протянул в задумчивости голос. - Мне бы лучше поговорить с Валентином.
  -- А вы мне изложите проблему, - посоветовала Алина. - Может, я решу.
  -- Может, и решите. Говорит соседка Анастасии Алексеевны Холодовой. Знаете такую?
   Что-то знакомое было в имени и отчестве. Может, какую учительницу забыла Аля.
  -- Анастасию Алексеевну увезла неделю назад скорая помощь, - продолжала незнакомая женщина. - У неё аппендицит. Операцию она перенесла. Её должны сегодня выписать. Я, конечно, могу её забрать из больницы. Но и это еще не решение проблемы. Анастасия Алексеевна не сможет одна жить в своем доме, там нет никаких удобств: ни туалета, ни воды. Да и дом старый, разваливается. Анастасии Алексеевне уже много лет. Надо её куда-нибудь устроить. Есть, в конце концов, неплохие пансионаты для стариков. Вопрос в деньги упирается.
  -- Анастасия Алексеевна, Анастасия Алексеевна, - повторяла про себя Алька, мучительно вспоминая, о ком может идти речь. - Холодова Анастасия Алексеевна? Дева Мария, так звали мать Катюши. И фамилия совпадает. О ней, что, все забыли? И Валентин, и Жора, и я не вспомнила.
  -- Вы меня слышите? - донесся все тот же голос.
  -- Да, да, - проговорила Алька. - В какой больнице Анастасия Алексеевна? Ведь вы говорите о матери Катюши Холодовой, - на всякий случай уточнила женщина.
  -- Да, - подтвердила соседка.
  -- Я сама заберу Анастасию Алексеевну. Не переживайте. Все денежные вопросы Валентин решит, - твердо произнесла Алина.
   Соседка сказала, где найти мать Кати, Алина пошла искать сторожа. Надо было доехать до больницы.
  -- Вот почему ты мне снилась, Катюша, вот что пыталась сказать, - думала Алька. - Правильно, я ведь слышала, что Марина Тимофеевна рассказывала, как старую женщину, у которой умерла единственная дочь, увезли с аппендицитом. Она же явно намекала мне. Я тогда должна была понять.
   Через десять минут Алина уехала в сопровождении Васильича. Тот пытался сопротивляться, говорил, что без разрешения не поедет, но телефон Валентина был у Алины, она пригрозила сторожу, что сама сядет за руль, и вот тогда-то муж не похвалит сторожа, что разрешил беременной женщине вести самой машину, чтобы попасть в больницу. И самое последнее слово, которое услышала вышедшая из кухни Марина Тимофеевна, было слово больница, куда очень нужно было Алине.
   Валентин вернулся к обеду - последние дни состояние жены вызывало у него тревогу. И сегодня было неспокойно. Дома никого не было. Марина Тимофеевна побежала за Еленой и Ириной, перепугала их. Те пришли следом за Валентином, взволнованные нисколько не меньше. На телефонные звонки мать не отвечала. Алька забыла свой мобильник дома. Телефон Федора Васильевича барахлил последнее время, автоматический голос твердил, что абонент недоступен. Ирина позвонила Жоре, тот тоже примчался со своего строительства. Приковылял даже дед Григорий. Все собрались и не знали, что делать.
  -- Все, - сказал с отчаянием в голосе Валентин, - мобильники новые куплю самолично всем, в том числе и Марине Тимофеевне. И Митьке. И деду тоже. Старые выброшу!
  -- Но почему мать не взяла телефон? - никак не могла понять Ирина, - то она по пять раз за час Валентину звонила, а тут...
  -- Может, просто забыла, - предположила старшая дочь.
   И тут до Валентина дошло.
  -- Я, кажется, понял, почему Аля не взяла телефон? Если ей уже срок рожать, если ей плохо... Может, мой телефон у неё. Жора, позвони мне, - попросил он.
  -- Зачем? - не понял тот.
  -- Вот, по моему позвоните, - протянула аппарат Еленочка.
   Валентин дрожащими пальцами набрал свой номер. Через минуту родной Алькин голос донесся до него.
  -- Да, Лена, слушаю.
  -- Аля, Алечка, Это я, что с тобой, родная моя? Почему ты поехала в больницу? Почему мне не позвонила?
  -- Все нормально, Валюша. Мы уже все уладили и едем домой с Васильичем. Говорить не буду, аккумулятор сейчас сдохнет у твоего телефона.
  -- Зачем тебе надо было в больницу? - крикнул Валентин, словно надеялся, что громкий голос даст возможность продолжить разговор.
  -- Это не мне...
   И связь оборвалась, телефон Валентина разрядился. Мужчина с досадой выругался. Все застыли в ожидании. Валентин не мог улыбаться даже внукам. Он, нервничая, ходил по дорожкам. Тихо переговаривались дочери. Сердито махала хвостом Анночка, чувствуя напряжение. Но, слава Богу, через двадцать минут за оградой раздался гудок автомобиля. Жора бросился открывать ворота. Уставшая, измученная Алина вышла из машины, пошатнулась, её подташнивало, кружилась голова, Женщина, наверно, упала бы, если бы не сильные руки Валентина, моментально оказавшегося рядом. Он обнял жену, осторожно прижал к себе. Алька благодарно улыбнулась. И тут напряжение всех отпустило, дочери закричали, заговорили, заругались на Альку. Та растерялась и стояла, не понимая, за что на неё все ополчились. Подошедшая Грета зло и громко гавкнула, оскалила зубы и встала в боевую стойку, защищая хозяйку. Все замолкли, как по команде. Заговорила Алина. Она обращалась к Жоре и мужу:
  -- Что же вы, совсем забыли об Анастасии Алексеевне, о Катиной маме? И я забыла про неё. Я привезла её из больницы. Она сидит в машине. Что вы столпились возле меня? Помогите бабушке выйти, она после операции.
  -- Бабушка Настя? - спросил Жора.
  -- Она, - махнула рукой Алина и, почувствовав очередной приступ тошноты и головной боли, пошла в дом, говоря на ходу: - Встретьте её, как положено. Комнату ей лучше выделить на первом этаже. Марина Тимофеевна, вы займитесь этим вопросом. Вы лучше их соображаете. Помогите Анастасии Алексеевне. Я после подойду, скажите ей. Что-то мне нехорошо. Мне полежать надо. И не забудьте накормить бабушку!
   Валентин постоял в раздумье секунду, но все же бросился следом за Алей, взял её под руку, повел в спальню.
  -- Жора! - крикнул он. - Я сейчас. Помоги Анастасии Алексеевне.
   Тот стоял, не зная, что делать. Бабушку Настю он любил, она ласково, как и Катюша, относилась к мальчику, когда он гостил у неё, пекла удивительно вкусные блинчики. Но это было очень давно. И взрослый Жора растерялся.
  -- Ну вас, - сердито сказала Ирка, - бабушку принять не могут. Возьми Валюшку у меня.
   Она передала мужу ребенка, решительно направилась к машине, открыла дверцу, увидела испуганную морщинистую старушку с добрым лицом.
  -- Вылезай, баба Настя, - весело пригласила Ирина, - с внучкой будешь знакомиться и с правнуками.
   Мать Катюши осталась пока в доме Валентина. Это была очень тихая, вежливая старушка, старалась не попадаться лишний раз на глаза. Но зато теперь было всегда, кому покачать коляску с горластым младшим правнуком, чем Ирка бессовестно пользовалась. А бабе Насте нравились внуки Валентина. Старушка почувствовала себя нужной и даже в какой-то мере счастливой. Да и старому Григорию было теперь с кем вспомнить молодость. Но, окрепнув, Анастасия Алексеевна решительно засобиралась в свой дом, который был к тому времени уже приведен в порядок. За приличное вознаграждение Жора нашел женщину, которая согласилась жить с бабушкой Настей и помогать ей.
   Анастасия Алексеевна умерла через три месяца. Жора и Валентин похоронили её возле Катюши. Алька не была на похоронах, она к тому времени уже родила. Валентин не разрешил ей с ребенком ехать в деревню.

Третий круг замкнулся.

   Алина и Валентин уехали на другой день в Москву. Приближался срок родов.
   Алька измучилась в дороге настолько, что дома, приняв душ, сразу легла и задремала. Валентин прилег рядом, обнял жену, погладил огромный живот. Он испытывал странные чувства к Алине: раньше на первом месте была всепоглощающая страсть, теперь он жалел жену, видел, что тяжело ей даются последние дни перед родами. Уже, засыпая, Алька повернулась к мужу лицом, поцеловала в щеку.
  -- Я чуть-чуть отдохну, и потом поговорим.
   Когда проснулась, Валентин, все также лежал рядом, читал газету. Алька поцеловала его плечо, потом что-то вспомнила, нахмурилась и сердито спросила:
  -- У тебя сколько женщин было до меня?
  -- В каком смысле? - удивленно поднял брови муж. - До теплохода что ли? Не считал. Много. Я тогда юнцом был.
  -- Нет, до нашего венчания, - сердито ответила Алина. - Давай считай и рассказывай про каждую!
  -- Четыре или пять, - ответил муж, в самом деле, подсчитывая что-то в уме.
  -- Так много! - расстроенно ахнула Аля.
  -- Это разве много для сильного мужчины, это немного. Ты знаешь, мне всегда нужна женщина. Сейчас расскажу о каждой? - хитро прищурился Валентин.
  -- Лучше не надо, - пробурчала Алька. - Я и так больше не буду спрашивать.
   Она немного расстроилась.
  -- Нет, я должен тебе рассказать. Между нами не должно быть тайн.
  -- Ну, говори, - обреченно вздохнула жена. - Сама напросилась.
  -- Первую мою женщину, которую полюбил раз и навсегда, я встретил еще в школе, но моей она стала на теплоходе. Какие были замечательные деньки. Горячая была женщина и абсолютно бессовестная. Вторая целовала меня в Греково, в старом доме, говорила, что скучает. Третья сама пришла ко мне под старую липу, четвертая участвовала со мной в одном дурацком шоу, пятая дважды встречалась со мной в гостинице в А-ке, даже дочь мне родила. На шестой я женился. Да, еще одна была, я многие годы с ней встречался, совсем забыл...
  -- Я серьезно спрашивала, - но в душе женщина была рада такому ответу.
  -- Аленький мой, одна ты была у меня, одна. Я в других женщинах тебя искал. Но никто не мог с тобой сравниться. А почему ты спросила?
  -- Ты не будешь смеяться.
  -- Не буду, - обещал муж.
  -- Просто, когда звонила соседка Анастасии Алексеевны, я подумала, что у тебя есть другая женщина.
  -- Алька! - воскликнул муж. - Ну что ты несешь?
  -- Да, сам говоришь, женщина нужна тебе. А я с таким животом.
  -- Ты у меня дурочка. Ревнивая дурочка.
  -- Валя, знаешь, - без всякого перехода продолжила Алька. - Наверно, я рожу на днях. Надо бы мне к врачу. Я и так давно не была.
   И Валентин безоговорочно поверил
   Женщине советовали лечь в больницу. Но она не хотела оставлять одного мужа. Еленочка обещала вернуться с дачи, побыть с матерью, позаботиться о Валентине. Алина резко возразила, даже сердито:
  -- Сейчас лето, нечего выхлопными газами дышать. О своем ребенке надо думать, а не обо мне.
  -- Может, за границу рожать поедем? - предлагал муж.
  -- Нет, я здесь, - ответила Алька. - Да и не успеем за границу. Рожу где-нибудь в самолете. Как место рождения записывать будешь?
   Алька вылизала покрывшуюся пылью за их отсутствие квартиру. Валентин ворчал, что все жены предпринимателей имеют прислугу.
  -- А мне не надо, - ответила Алина. - Это мой дом. Я пока справляюсь. А то приведешь какую-нибудь вертихвостку, будет глазки тебе строить.
  -- Алька, - засмеялся муж, - ты умеешь ревновать?
  -- Умею, еще как.
   Последние дни Валентин Алину не оставлял одну. И все с каким-то удивлением смотрел на её большой выпуклый живот. Любил гладить его. Алька до сих пор с улыбкой вспоминает, как впервые под его рукой толкнулся ребенок, и будущий папа в испуге отдернул руку. Теперь же он ждал таких моментов.
   И все же Алька легла в больницу. Ей показалось, что начинаются схватки. Побледневший, испуганный муж повез её в роддом. Но уже в приемном покое определили, что схватки ложные, просто сильно шевелится ребенок. Однако решили оставить женщину в больнице. Живот был уже низко, да и возраст приличный у роженицы. Ей предлагали кесарево сечение.
  -- Нет, - сказала женщина. - Я хочу родить сама. Конечно, если есть опасность для ребенка.... Тогда делайте.
   И Аля осталась в больнице.
   Впервые за последние годы Алины не было рядом с Валентином. Он с испугом посмотрел на пустую широкую кровать. Как хорошо, когда дома Аля. Что-то делает, говорит о чем-то без конца, вкусно пахнет едой. Или просто сидит в кресле, лежит на кровати. Если не спит, смотрит на него, Валентина, ласковым таким взглядом, потом обязательно целует. Мужчина даже и не предполагал, что так привык к новой семейной жизни. Неужели совсем недавно он жил один? Не было в его жизни ни детей, ни внуков, где-то далеко была Аля?
   Алина тоже переживала. Наготовила еды впрок, тысячу раз напомнила мужу, чтобы менял носки, не забывал носовые платки, где висят выглаженные рубашки. Но уснуть не могла на узкой больничной койке. Она взяла телефон:
  -- Валя, - донесся до мужа её жалобный голос. - Валя, родной мой. Забери меня домой. Давай договоримся, чтобы меня перевели на дневной стационар. Днем пусть я буду в больнице, а вечером домой меня забери. Мне так плохо без тебя.
  -- Конечно, конечно, завтра договорюсь и заберу, - согласился муж. - Я тоже никак не могу уснуть без тебя, Аленький мой. Как ты там?
  -- Я скучаю без тебя. Я никогда с тобой не буду больше расставаться. Ни на день, ни на сутки.
   Они еще говорили какую-то ерунду, напоследок Алина посоветовала:
  -- Ты включи себе какой-нибудь боевик, ты под них быстро засыпаешь. Только таймер на отключение поставь. Обязательно поставь, а то я переживать буду, кто выключит телевизор, когда уснешь.
   Вот так и звонили друг другу без перерыва.
   Валентин включил телевизор и стал смотреть какую-то ерунду. Светила огромная луна.
  -- Алька, наверно, тоже смотрит на луну, - подумал Валентин. - Моя богиня Алька. Лунная богиня - любовь моя.
   Вдруг из серебряных лучей, что лила огромная луна в широкое окно, образовались ступеньки. По ним медленно шла бледная женщина в глухом закрытом платье, в серебряной накидке. На руках она несла ребенка, живого ребенка, очаровательную девочку, черноволосую, с румяными щечками. В женщине было что-то неземное и знакомое.
  -- Катюша, - узнал бывшую жену мужчина.
   Катюша положила на кровать рядом с Валентином ребенка. У девочки были озорные черные глаза с золотыми искорками.
  -- Как у моей мамки, - подумал Валентин и сразу обнял малышку.
  -- Вот, - сказала Катюша. - Помнишь, ты хотел ребенка. Я принесла его тебе.
   Катя хотела присесть на край кровати, рядом с Валентином и девочкой. Он знал, что нельзя этого допустить. Это Алькино место. Схватив ребенка, мужчина вскочил, встал перед кроватью. Катя отступила.
  -- Катя! - раздался звонкий и сердитый одновременно голос Алины.
   Катя медленно обернулась. Алина стояла в дверях комнаты.
  -- Ты зачем пришла в мой дом?
  -- Я пришла к мужу, - тихо произнесла Катюша.
  -- Это мой муж, - Алька решительно шагнула вперед. - Валя всегда был моим. Даже когда ты считалась его женой.
   На ней, как во время съемок реалити-шоу, было открытое легкое платье с глубоким вырезом, только золотого солнечного цвета.
  -- Уходи, Катя, - повторила Алька и встала рядом с Валентином, который держал на руках девочку. - Уходи, Катя. Ты не сумела воспользоваться своим временем, когда была с Валентином. Теперь он мой. Теперь мое время.
  -- Но ребенок... - тихо проговорила Катя.
  -- И ребенок мой, я его родила! - сердито крикнула Алька.- Уходи.
  -- Валя, - Катя протянула руки к мужу.
   Но Валентин уже обнял Алину, такую живую, теплую, и, держа малышку на руках, ласково попросил:
  -- Уходи, Катя, уходи. И прости меня.
  -- И меня прости, - эхом повторила Алька. - Но уходи. Тебе здесь нет места.
  -- Катя! - раздался чей-то еще голос.
   На лестнице из серебряных лучей стоял Дмитрий. Алька испугалась, застыла в оцепенении. Валентин прижал её крепче к себе. Уж он-то точно не отпустит никуда свою Альку. Но Дмитрий звал Катю.
  -- Катя, пойдем со мной. Нас ждут дети, другие дети. Им плохо без тебя. И мне тоже.
   Катюша повернулась и медленно пошла к Дмитрию.
  -- Я вас давно уже простила, - донесся слабый голос Катюши.
  -- Судьба совершила ошибку, - сказал Дмитрий. - Вместо Катюши послала мне Алину. Но теперь все вернулось на круги своя. Алина и Валентин - это две половинки одной души. Моя половина - это Катя. Идем, Катя. Идем со мной.
   Они пошли по серебряной лестнице. Дмитрий обернулся.
  -- Береги Алю, Валентин. И люби своих детей, как любил я Ирину и Еленочку. Я же здесь позабочусь о Катюше.
   Вскоре их силуэты растаяли в светящейся мгле.
   Алька сердито повернулась к мужу:
  -- Ну вот, оставь тебя хоть на чуть-чуть, сразу женщины бегут к тебе.
   В это время заплакал ребенок. Алька взяла девочку на руки:
  -- Не плачь, моя маленькая. Сейчас тебя мама покормит.
   Она поднесла ребенка к груди.... и Валентин проснулся. Проснулся оттого, что тренькнул его мобильник. Пришло сообщение. Алька написала:
  -- Валя! Я тебя очень-очень люблю. И никому никогда не отдам.
  -- Я тебя люблю еще больше, - ответил Валентин.
   Уснул он в этот раз спокойно.
   Альке не стали сделать кесарево сечение. Она родила на другой день, вечером. Роды были быстрыми. Алина сидела с Валентином в холле, который после обеда приехал к жене, как вдруг скрутила её резкая боль внизу живота. Женщина непроизвольно ахнула.
  -- Все, Валя! Кажется, я рожаю!
   Валентин, смертельно побледневший, побежал за врачом. Был выходной день. Дежурила молодая, но очень добросовестная и подающая надежды молодая женщина-гинеколог. Она правильно оценила ситуацию, Алину быстро подготовили к родам, положили женщину в предродовую палату. Схватки учащались. Алька стонала, стараясь сдерживаться. Рядом был Валентин. Каждый стон жены отражался на его лице. Он держал Алину за руку и думал: зачем надо было рожать, жили же так, и хорошо жили, а теперь вон, как Але плохо, чувствуется, ей очень больно, да куда же врачи все делись. Подошла акушерка, посмотрела и тут же заторопилась:
  -- Что же вы молчите? Пойдемте, пойдемте, вы сейчас родите.
   Родила Алька через полчаса, как и обещала, девочку. Женщина категорически была против, чтобы муж присутствовал при родах. Но тут уже Валентин не согласился, не стал слушать возражений жены. Он боялся хоть на минуту оставить Алину, боялся, вдруг что-нибудь без него случится и Альки не станет. Аля, на её взгляд, родила быстро и легко, и стонала совсем немного, но для мужа это были очень долгие минуты. Он гладил волосы жены, просил:
  -- Тебе больно, Аленький мой? Не плачь только, родная моя. Не плачь.
   Алина и не плакала, но стоны вылетали помимо её воли.
   Когда же родившаяся девочка закричала, когда уже перерезали пуповину и ребенка завернули в пеленку, то хотели положить на руки матери, но Алька сказала:
  -- Нет, нет. Дайте папе, пусть он подержит. Возьми, Валя. Не бойся. Подержи нашу девочку. Ты первым должен взять нашу дочку на руки.
   Маленький шевелящийся сверток положили на руки мужчине, Валентин страшно испугался, хоть и держал маленьких внуков на своих руках. Сейчас было все по-другому. Это было только что появившееся, живое, и это было его, только его. Такое близкое-близкое, такое теплое и родное. Он смотрел в мутные, серые пока еще глазки, на черные слипшиеся волосики, на морщившийся в плаче беспомощный ротик. И вдруг что-то стало пронзительно больно внутри, там, где Алька показала ему их душу. Валентин почувствовал, что эта маленькое существо есть самое главное событие в его жизни. Все, что было до этого, все второстепенно. Алька родила ему дочку! Его дочку! Их связь с Алиной стала еще прочнее. Он нагнулся к измученной, уставшей жене, поцеловал её влажные волосы и сказал:
  -- Спасибо тебе, Алька, за дочку, за счастье, что пришло вместе с тобой.
   Уставшая женщина смотрела на дорогих людей и читала про себя то ли молитву, то ли заклинание: "Пречистая Дева Мария. Мои бессмертные покровительницы Луннита и Солнечная Гелия. Вы дали все, что я когда-либо хотела, о чем мечтала. И пусть это пришло с опозданием, но оно пришло. Не оставьте своей милостью появившуюся на свет мою девочку. Охраняйте её, берегите. Дайте ей счастье, силу, красоту, ум. И простите неразумную дочь свою Альку, что не раз в отчаянии обращалась к вам, просила милости не только себе, но и другим". Взгляд женщины не отрывался от мужа с новорожденной девочкой на руках. А Валентин все смотрел и смотрел на крошку. И вдруг это существо нескольких минут отроду перестало плакать, посмотрело своими круглыми глазками на отца и улыбнулось. И пропал Валентин. Совсем пропал. Как пропал когда-то Дмитрий, взяв на руки чужую дочь - новорожденную Ирину, так и здесь малышка покорила сердце. Алина почти физически почувствовала, как протягиваются нити любви между мужем и младенцем, устанавливается неподвластная человеческому разуму связь. Девочка смотрела на отца, а в глубине беспомощных, непонятно какого цвета глазенок мерцали озорные золотые искорки.
   Надвигалась ночь. Новорожденную девочку унесли. Уставшая Алина хотела спать.
  -- Поезжай, Валя домой, - попросила она. - Я спать буду. Я устала. И ты устал, родной мой.
  -- Поезжайте, - поддержала молоденькая врач. - Вашей жене нужен отдых. И вам тоже.
  -- Да, Валя, позвони нашим. Сам все расскажешь. Я хочу спать. Мне не звоните. Завтра увидимся.
  -- Хорошо, - согласился мужчина.
   На пороге он обернулся:
  -- Я люблю тебя, Алька!
   Валентин приехал домой. Сегодня без жены не было уже так неуютно. В его жизни произошло самое важное событие. И пусть это третий у него ребенок, но впервые он ощутил себя настоящим отцом. Алька дала ему все, о чем он мечтал. Надо сообщить детям. И так на его отключенном телефоне оказалось три пропущенных вызова. Еленочка! Эта девочка всегда все чувствует, если что-то происходит с матерью. Валентин позвонил сразу по всем номерам, Еленочке, Ирине, Коле, Жоре. Сообщил радостную весть. Все слова заглушил восторженный визг Ирины. Когда, наконец, стало возможно слышать других, посыпались поздравления.
  -- Я завтра обязательно приеду, - сказала Еленочка.
  -- И я, и я! - тут же закричала Ира. - Я тоже приеду! Надо навестить маму.
  -- А мальчишек куда денете? - охладил их пыл отец.
  -- Пусть Колька с Жоркой посидят, - решила с ходу Ирина. - Отцы они или нет?
   Жора молчал, соглашаясь.
  -- Нет, я тоже поеду, - возразил Николай.
  -- Коля, ты должен с Димой остаться, - проговорила Ира.
  -- Я тоже хочу видеть девочку.
  -- Ну, как ты не понимаешь, у нас с Леной сестра появилась.
  -- А у меня не сестра что ли? - напомнил Николай.
  -- И у меня сестра, - донесся голос Жоры.
   Валентин засмеялся. Еленочка озабоченно спросила:
  -- Мама приготовила детское приданное?
  -- Нет, - вспомнил Валентин. - Аля боялась заранее готовить. Суеверная стала. Мне список оставила. Что купить, как постирать, выгладить. Я посмотрел. Да здесь работы на сутки! Не соглашается Алина ни в какую прислугу иметь.
  -- Ну вот, еще чужим людям доверять детские вещи, - сказала Ирина.
  -- Папа, да не переживай, мы все сделаем, поможем тебе, - успокоила Еленочка.
  -- Значит так, - решила Ирина. - Завтра мы с Еленой покупаем здесь в ближайшем магазине все, что надо. Васильич нас подбросит. Стираем, гладим тоже здесь. Справимся за день. Послезавтра едем в Москву. Дома у вас наведем порядок, выясним, чего еще не купили. Заодно навестим маму. Коляску и кроватку, папаня, купишь сам. Отсюда не потащим. Прояви отцовскую инициативу и смекалку. Мы займемся пеленками, распашонками и прочими нарядами.
  -- А меня возьмете с собой? - это спросил Николай.
  -- Нет, Коля, - твердо ответила Елена, - тебе придется остаться с малышом.
  -- Не горюй, сынок, - донесся голос Валентина. - Мы с тобой завтра заедем к Алине. Первым сестренку увидишь!
  -- И я с вами, - тут же сказал молчавший до сих пор Жора и спросил: - Как назовете девочку?
   Но Валентин пока не решил.
   Луна в ту ночь была яркая. Она смеялась, освещая отдыхающую женщину и младенца, спящего в кроватке. Торжествовала и радовалась в глубине веков далекая добрая колдунья Ирена. Благословляла счастье своих потомков красавица Зося. Сила и уверенность вернулись к Георгу. Перестала метаться душа старой Анны. Элла и Каролина благословляли появившееся дитя и всех ныне живущих потомков из рода Орел-Соколовских. Оборвалось проклятие зла. Все три женщины рода Орел-Соколовских родили детей, в том числе и старшая. Нет больше зла. Третий круг замкнулся. Теперь Орел-Соколовские начнут стремиться друг к другу, будут пересекаться их пути, они встретятся - потомки Эллы и Каролины.

Софья Валентиновна и Ирина Валентиновна.

   Девочки навестили мать, как и обещали, через день. А Жора и Коля побывали накануне.
   Алина находилась в отдельной палате. Тут же была и её маленькая дочка. Женщина только что покормила её, готовилась положить в кроватку, когда приехали Валентин и девочки.
  -- Мама, мама! - бросилась Ирина к женщине. - Мама, покажи мне её. Дай, дай мне подержать мою сестричку.
   Но Елена уже вымыла руки, а Ирина забыла. И Алина подала малышку старшей сестре. Молодая женщина взяла девочку. Внимательно смотрела на маленькое серьезное личико, что-то зашептала. Потом провела над её головкой рукой.
  -- Дева Мария, - ахнула про себя Алька. - Она же защитные кольца установила, как когда-то тетя Сонечка ограждала её от болезней. Заговаривала. Откуда только Елена это знает. Кольца-то фамильные у Ирки и Жоры. Но ведь Елена - старшая дочь. Значит, знание перешло к ней. Я это подозревала. Трудно тебе будет, моя девочка, с твоим умением.
   Перед Валентином, пристально глядевшим на Елену, неожиданно всплыл образ старой Анны, когда она выхаживала его после катастрофы на теплоходе, лечила от ночных кошмаров, пыталась облегчить страдания. Она также что-то шептала над ним.
  -- Может, Анной назвать дочку? - пронеслась в голове мысль.
   И вдруг прозвучал, как наяву, голос приемного сына:
  -- Как назовешь девочку, отец?
   Ответом зазвучал в памяти голос мудрой Анны:
  -- А дочь Зосей назови... Зосей назови...Зосей назови... Исполни мечту старой Анны. Жене передашь, что Анна выпросила всем прощение. За меня твоя жена страдала. Но она сильная, ты даже не знаешь, какая она сильная, если ты рядом. Вы будете счастливы.
  -- Зося, - думал Валентин. - Зося. У нас с Алиной по трое детей. Вот он недостающий третий круг. Орлова Софья появилась на свет. Третий наш ребенок. Мечта старой Анны.
   Ирина, вымывшая руки, уже спешила к сестре:
  -- Ну, дай мне, ну дай. Почему, Ленка, ты всегда первая? Эта сестра мне роднее. Я должна первая была взять её на руки.
   Елена улыбнулась, нежно поцеловав в щечку уже засыпающего ребенка, передала его Ирине.
  -- Ну вот, даже глазки не увидела, - расстроилась та. - А мне надо обязательно рассказать о них одному хорошему человеку. Я обещала.
   Девочка вдруг открыла, словно поняв, чего хочет Ирина, свои глаза.
  -- Видела, видела, - восторженно зашептала Ирка. - У неё будут глаза, как у бабы Иры. Они будут темно-коричневые, но в них уже есть золотая искорка. Такие были у твоей матери, Валентин. Завтра же схожу к твоим родителям и расскажу всё-всё.
  -- Так их нет давно, - сказал Валентин. - Кому рассказывать?
  -- А я на кладбище схожу. Меня баба Ира и дед Сема услышат. Я им обещала, когда у них появится внучка, первой рассказать. И про себя расскажу, пусть знают, что у них давно уже была внучка. И про правнуков тоже надо сказать.... А еще я бабку Дашку обрадую... злыдню старую... навещу и её могилку...расскажу, что у мамы две дочери от Валентина.
  -- Ира! - укоризненно прервала Алина. - Дарья и так знала, чья ты дочь. Помнишь, как она тебя называла?
  -- Помню! Отродьем орловским. Но я думала, что это из-за Павла Ильича. Он же Орловский был.
  -- Нет, из-за отца твоего, Орлова Влентина.
  -- Но почему никому она не проболталась?
  -- Дарья знала, где и что можно болтать. Боялась, что я уйду к Валентину, что счастлива буду. Да и твои родители знали правду, Валентин, - сказала Алина. - По крайней мере, у Иры на спине родинки твои Ирина Прокопьевна и Семен Антонович видели. Только, не обижайся, их пьяную болтовню о том, что я родила от тебя, никто не слушал.
   Валентин вопросительно смотрел на жену.
  -- Ирка маленькая часто сбегала к твоим родителям... - начала Алина.
  -- Послушать, как их сын любил мою маму, - подхватила Ирина. - Мне всегда это баба Ира рассказывала. А с дедом Семой мы играли в лошадок, я запрыгну на него, а он на спине меня возит... Они хорошие у тебя, Валентин, были, хоть и пили, меня любили, и Ленку тоже...
  -- А помнишь, как ты лазила к ним за яблоками, воровала, - вспомнила Еленочка. - У вас там, папа, необычная яблоня росла. На ней очень вкусные яблоки были. Я встану у забора, бабушка Ира обязательно заметит меня, спросит: "Яблочко хочешь?" Я кивну головой, она принесет, даст мне и скажет: "Ешь, мой кроткий ангелочек, ешь моя внученька". Она и меня внучкой звала. А Ирка не дожидалась, через забор пролезет, сама к яблоне бегом...
  -- Точно, - подтвердила Алина. - В дыру в заборе Ирка пролезет, в ту самую, что ты лазил, наберет яблок в подол платья или футболку и назад бегом. И обязательно тайком. Словно ей запрещали. А Ирина Прокопьевна с Семеном Антоновичем смотрят и смеются. Я как-то решила отучить Ирину от этого. Пошла за ней. Тоже в дырку пролезла. Ну и наткнулась на твоих родителей, Валь. Они с утра еще трезвые были, прячутся за крыльцом, за Иркой следят, хохочут потихоньку. Я пришла с хворостиной, уже хотела позвать и отругать Ирину, а Семен Антонович говорит:
  -- Не надо, Аль, не ругайся, пусть лазает девчонка за яблоками. Она нам не чужая, внучка нам все-таки.
   Я не стала ничего отвечать. А Ирина Прокопьевна говорит:
  -- Вот-вот, Алька, молчи лучше. Думаешь умнее всех? Родила и никому не говоришь правды. Видела я родинки у Иры на спине. Валькина она дочка. От Вальки ты её родила. И скрываешь. Погоди, приедет сын, я ему все расскажу. Он тебя, дуру, живо от мужа уведет! А то маетесь оба. По кустам прячетесь, как молодые дураки. Я все вижу!
  -- Но не успела она, Валь, рассказать тебе, умерли они в ту осень, прежде чем ты приехал, - грустно закончила свой рассказ Алина.- Так что знали они про Ирину.
  -- Да, - протянул мужчина. - Все знали, догадывались, я один ничего не знал.
  -- А еще, пап, - вмешалась Ирина, явно вредничая, - мама им на водку давала денежки. Давала, давала! Иногда баба Ира просила у неё. Мама ругалась, совестила их, но деньги давала и еду носила... И бабушка Соня покушать им носила, да и водочки порой прихватывала....
   Валентин вопросительно глянул на жену. Алька густо покраснела и опустила голову. Бывало такое. Выручила Елена:
  -- А кто у Павла Ильича бутылку дорого марочного коньяка взял и потихоньку отнес бабе Ире?
  -- Да я дурочка маленькая была, - засмеялась Ирина. - У бабы Иры голова болела, я хотела к бабушке Соне за таблеткой сбегать, чтобы полечить бабу Иру. А она сказала: "Таблетка не поможет. Хорошо бы водочкой". Я спросила, а коньяком можно. Дед Сема сказал, что им даже лучше, голова сразу перестанет болеть. Вот я и отнесла. Дедуля наш, Павел Ильич, свой коньяк сердечными каплями называл.... Кстати, ты не помнишь, Лен, кто мне помог в этом? Меня тогда в кабинет дедушки не пускали, я камни его в очередной раз все переворочала и разбросала, а тебе можно было. Ты и сходила за коньячком. Помню, большая бутылка такая была, круглая. Я её под футболку спрятала и бегом. Никто не встретился.
   Пришел черед Елены краснеть.
   Девочкам было пора, дома ждали маленькие сыновья. Ирина, покачав сестренку, назвав её сотней ласкательных имен, тоже поцеловав, положила ребенка на руки отцу.
  -- Дева Мария, какая она хорошенькая. Я тоже хочу такую. Береги свое чудо, Валентин!
   Уже в дверях Ирина оглянулась и застыла. Её поразило невероятно нежное, умиленное выражение лица отца, склонившегося над малышкой. Молодая женщина остановилась. По щекам потекли слезы.
  -- Знаешь, мать, я все же скажу, как же ты была неправа, скрывая, что я дочь Валентина. Скольких радостей ты его лишила, - она вернулась, обняла Валентина, прислонилась щекой к его плечу. - Папка, миленький, родненький, прости меня, за все прости, - Ирина расплакалась окончательно: - И мать у меня дура, лишила тебя дочери, - всхлипывала она, - И я тоже дура была, когда обижалась. Я люблю тебя, папка, очень люблю. Я никогда не буду больше Валентином называть. И Жорке не дам. Ты - наш папка, папочка. Папка, ты самый хороший у нас. Я очень люблю тебя. Хочешь, я сменю даже отчество. А что, я буду Ириной Валентиновной и сестренка будет... Как вы её назовете? Мам, ну что ты молчишь? Имя пора придумать.
  -- Я думаю, какая я была дура, - ответила Алина. - А имя даст отец. На теплоходе он когда-то говорил, что у нас с ним будет дочь Ирина. Я не забыла об этом.
   Елена улыбалась.
  -- Зося, - сказал Валентин.
  -- Что Зося? - не поняла Ирка.
  -- Зосей назовет папа девочку, - пояснила Елена.
  -- Ой, как хорошо, как милую нашу бабулечку, - обрадовалась Ирина. - Значит, Софья Валентиновна и Ирина Валентиновна. Звучит!
  -- Угомонись, - сказала мать. - А то завтра будешь думать, как оправдаться перед отцом, чтобы не менять отчество.
  -- Папка, я же говорю, что она д-д-ду... ничего не понимает. Папка, я тебя люблю. И Ленка любит, только она говорить не умеет. Мы все тебя любим. Ты самый лучший папка в мире. А отчество я все равно сменю! Я - дочь Орлова Валентина.
   Девочки уехали. Валентин счастливо улыбался, Ирка все-таки прокричала на весь свет о том, что она любит родного отца. Валентин еще побыл с Алиной, девочка спала у него на руках. Имя Софья у неё осталось.
   Вечером поздно позвонила Ирина отцу, сообщила, что умер старый дед Григорий. Валентин запретил говорить Алине. Деда похоронили тот же Валентин и внучки с мужьями.
   Через несколько дней Валентин привез домой жену и дочь. Он сам внес девочку в свой дом, осторожно положил в кроватку. Алина развернула ребенка. Долго, не отрываясь, сидел мужчина возле девочки, с каким-то удивлением все всматривался в маленькие ручки, ножки, глазки. Вот Сонечка проснулась, сморщилась, заплакала, Алька взяла дочь на руки, перепеленала, поднесла к груди. Ребенок зачмокал довольно. Не отрываясь, смотрел мужчина на самых дорогих людей. Дочка начала засыпать снова. Женщина бережно положила её в кроватку, оглянулась на мужа.
  -- Алька, - удивленно произнес Валентин. - Какая у тебя стала грудь! Как в девичестве, на теплоходе.
  -- Молока много, - улыбнулась Алина. - Вот и округлилась.
   Про себя подумала: не скоро муж решиться поцеловать теперь её грудь. Опять будет молоко сочиться, надо что-то подложить в бюстгальтер. Но Валентин подошел, обнял жену, потом нагнулся и поцеловал её грудь.
  -- Ты у меня удивительная женщина. А пахнет от тебя теперь совсем по-другому.
  -- Чем? - встревожилась Алина от такого странного комплимента.
   Валентин засмеялся:
  -- Так наша Сонечка пахнет. Молоком, наверно.
   Он опять поцеловал полную грудь женщины. Обнявшись, стояли они около детской кроватки, глядя на свою неожиданную позднюю радость - маленькую дочку, по имени Сонечка. Им хорошо было вместе. А Валентин невольно думал: если бы перед ним сейчас встал выбор между женой и маленькой дочерью, как когда-то пришлось выбирать Альке, кого бы выбрал он? Ответа не было на этот вопрос. Господи, что же испытывала Алина много лет назад, когда родила Еленочку, как рвалась её душа между двумя дорогими людьми. Как она пережила это и не сошла с ума? И как-то надо сказать жене, что умер её старый отец.
  -- Валя, что случилось? - зеленые глаза жены, не мигая, смотрели на мужа.
  -- Она, наверно, умеет читать мысли, моя колдунья, - подумал мужчина.
  -- С детьми у девочек все в порядке?
  -- Все, - коротко ответил Валентин.
  -- Умер отец? - спросила Аля.
  -- Да, - кивнул Валентин. - Вчера похоронили.
  -- Я знала, я чувствовала это, - грустно произнесла Аля. - Он в последнее время все снился и прощения у меня просил, что не мог защитить от Дарьи. Когда он умер?
  -- Четыре дня назад.
   Алина перекрестилась.
  -- Прости и ты меня, отец, что не попрощалась, не проводила тебя в последний путь. Где похоронили?
  -- Возле Дарьи.
  -- Наверно, правильно. Как он умер?
  -- Он очень обрадовался, узнав, что ты родила девочку. Выпил даже немного вина с молодежью. Потом ушел дремать, как всегда. Анастасия Алексеевна сидела с ним. Отец был в сознании, в ясном уме, попросил позвать Ирину. Она была с ним эти последние минуты. Наша дочь, Аля, оказывается, сильная женщина. Не испугалась, не стала никого звать, когда Григорий сказал, что умирает. Сама закрыла деду глаза.
  -- Да, я знаю, у Иры твой характер. Ты не сдаешься никогда.
  -- Зато потом она так отчаянно ревела.
  -- И это нормально для Ирины, - слабо улыбнулась Алина. - Отец что-нибудь говорил перед смертью?
  -- Ира сказала, что он, умирая, просил любить своих детей и не давать в обиду.
   И Алька заплакала. Валентин, как всегда, обнял, облегчая её страдания.
  -- Дева Мария, как хорошо, что ты есть у меня, Валя. Мне ничего с тобой не страшно, я не буду расставаться с тобой никогда, - всхлипывала Алина.
   Она поцеловала мужа.
   Вскоре семейство Орлова Валентина покинуло Россию навсегда. За это время умерла Анастасия Алексеевна и вместе с домом сгорела Лизка, непутевая дочь Федора Васильевича и Марины Тимофеевны. Не стало и старой собаки Анночки. Митя уехал с Орловыми. Федор Васильевич и Марина Тимофеевна, несмотря на уговоры, остались в России.
   Санаторий, что строил Жора, был готов. В нем, предполагалось, будут отдыхать женщины, перенесшие онкологические операции. Санаторий получил название "Катюша". Территория парка, приведенная в порядок, также отошла санаторию. Возглавил все это хозяйство Андрей Миронов.

"Дети Лунной богини".

   Идут годы. Шумно в большом доме Орлова Валентина. Но вот все затихают, садятся перед широким экраном домашнего кинотеатра. Все смотрят очередную серию фильма "Дети Лунной богини".
   С широкого экрана смотрит на них прекрасное лицо самоотверженной красавицы Ирены в исполнении голливудской актрисы Ирены Валентиновны Орел-Соколовской. Уже давно к одной серии придумали множество продолжений сценаристы. Второй сезон идет сериал. Меняются на экране века, меняются наряды женщин, судьба заносит их в разные страны, у них разные судьбы, разные имена, но в каждой серии есть уверенная, неотразимая красавица, обладающая магическими чарами, что неустанно сражается со злом, но никак до конца его не победит. Это и есть роль Ирины. Алька порой думает:
  -- Жаль, что нет в живых тети Сонечки. Она бы, наверно, многое бы еще рассказала. А еще больше знала старая Анна. Жаль, что я с ней не была знакома.
  -- Мама, - говорит маленький Валентин, увидев на экране Ирину.
   Еще он мамой зовет Еленочку. В год оставила его мать у сестры, отправившись сниматься в Голливуд. Сам Майкл Кон заинтересовался проектом "Детей Лунной богини". Плакала Ирина, рвалась, металась, хотела с собой малыша взять. Но как совместить все. Да и Жора дал согласие на съемки, лишь когда Елена сказала, что нечего ребенка чужым нянькам оставлять, когда есть родная тетка. Алина осуждающе молчала. Но после родов была сама слаба, очень уставала, чтобы взять маленького Валентина себе. Она вообще не одобряла решение младшей дочери. Сама Алина в свое время выбрала ребенка. И не жалела об этом.
   Теперь Ирка счастлива. Любимые люди близко, не надо лететь через океан, чтобы обнять их, поцеловать, поговорить. Сын хоть и не с ней, но видит она его часто. Привозит Ленка, отец, а то и сама с Жорой быстро навестят.
  -- Это тетя Ира, - глядя на экран, не соглашается его друг и ровесник Дмитрий.
  -- А ты тоже можешь мамой её называть, - великодушно предлагает маленький Валентин. - Я же не зову твою маму тетей Леной.
   Переглянувшись, улыбаются взрослые.
  -- Ирка, моя сестренка, - тянет к экрану ручонки Сонечка и тут же обязательно хвастается: - У меня самая красивая сестра на свете. Ира, она самая красивая сразу после Лены.
  -- А ты все-таки красивее, - шепчет Валентин на ухо жене. - Ты настоящая Лунная богиня. Моя богиня.
  -- Люди мира, - подводит итог Еленочка, имея в виду сестру и её мужа.- И все-таки хорошо, пап, что я не дала тебе вложить деньги в этот сериал.
  -- А то Жорка тебя спрашивал, - скептически произносит Николай.
  -- Вот и пусть свою часть тратит, - стоит на своем Елена.
   Рядом с Николаем стоит Митя. "Братишка", - так они зовут друг друга. Из деревни забрала мальчика сначала Ирка. Жора сказал, что мальчику надо учиться, у него настоящий талант. Но Ирка с Жорой быстро умоталась на съемки сериала, хотели забрать и Митю. Алина не дала забрать мальчишку.
  -- Кто за ним будет следить? - спросила она. - Алексей пока не знает о нем. Мальчик останется у нас.
   И Митя остался с ней. Перебравшись в штаты, Валентин настаивал, чтобы разыскать Алексея, отца мальчика. Алька не решалась. Но как-то позвонила Ирина и сообщила, что у них новый художник в сериале.
  -- Знаешь, мама, это дядя Леша, Колькин приемный отец, - пояснила она.
   Николай отнесся спокойно к этому известию. Немного поговорил с приемным отцом по телефону. А у Алины состоялся большой разговор с Алексеем. Она не возмущалась, не ругалась с Алексеем. Рассказала ему о смерти Димы, о Федоре Васильевиче напомнила, о Марине Тимофеевне. Спросила, помнит ли он девчонку Лизу. Все помнил Алексей. Взгрустнул, услышав печальную весть о Лизе. Когда узнал про Митю, замолчал на какое-то время. Потом сказал:
  -- Алька, а у меня ведь так и нет детей.
  -- Но твоя новая жена... вроде беременна была.
  -- Она родила мертвого мальчика. Больше Лиде рожать нельзя. Мы хотим усыновить ребеночка. Лида очень хочет детей... - потом вдруг прорвало Алексея: - Алька, ты не бросай Митю. Я заберу его. Ты потерпи. Я все расскажу Лиде. Она хорошая, она полюбит мальчика... Я Кольку любил, а этого ребенка, конечно же, полюблю. Господи, спасибо тебе, Господи, у меня есть сын. Мой сын.
  -- А ты не бросишь его, как в свое время было с Николаем. Любовь новая на горизонте замаячит, и прощай благие намерения, - зло осведомилась Алина.
  -- Я не отказывался никогда от Коли, - возразил мужчина. - Я всегда любил его. Но своего сына хотелось иметь. Вы не знаете, что такое, когда своего, родного малыша хочется больше всего на свете. Твой Дмитрий тоже меня упрекал за Николая, предал, мол, парнишку. Ему легко было говорить, ты ему двух дочек родила...
   Алька разозлилась еще больше.
  -- Знаешь, Алексей, ты не имеешь права так говорить. Дмитрий не хуже тебя знал, что такое воспитывать неродного ребенка. Ты Ирку мою видел на съемках? Говорил с ней? Сколько раз она вспоминает отца своего в день.
  -- Какого? - съехидничал Алексей. - Твоя дочь и о Дмитрии без конца говорит, а еще больше о Валентине, отце своего мужа. Не поймешь, какого она папу имеет в виду... Своего отца Дмитрия или чужого...
  -- Да нет, Леша, - взяла себя в руки женщина. - Ты неправ, это оба отцы Ирки. И чужой отец Дмитрий. Я Ирину от Валентина родила, он родной ей отец. Не Дмитрий. И Дима знал об этом. А её любил так, что дай тебе Боже, хоть сотую часть такой любви Мите дать. А муж Ирины - приемный сын Валентина.
   Алексей окончательно запутался. Алька посоветовала:
  -- Поговори с Иркой, она тебе все в лицах обрисует. Скажи, что и про Митю я тебе сообщила, пусть больше не скрывает.... Про Митьку она часами может рассказывать. Они любят друг друга, верные друзья.
   И хотела оборвать разговор. Но трубку перехватил Валентин и услышал вопрос:
  -- Но Митю вы мне отдадите или нет? Что молчишь, Алина? Учти, я буду своего добиваться.
  -- Может, и отдам, я тебе Митьку, - сказал Валентин. - Мальчишка рисует, как Бог. А ты все-таки художник. Да и не грех мальчишку самого спросить, с кем он хочет жить, - Валентин вспомнил слезы маленького Николая, когда он хотел забрать его. - Но смотри, Алексей, Митька - родственник Альки. А я за свою Альку, за наших детей тебя, сам знаешь, где угодно достану. И за Митьку тоже. А может, мне его вырастить? Ты же растил моего Кольку. В расчете будем.
  -- Нет, Валентин, - ответил Алексей знакомой фразой, - мой сын - мои заботы.
  -- Смотри, - несколько мягче ответил мужчина.
  
   Вот и думает обо всем этом Алина, глядя на экран телевизора, не забывая следить за детьми, и в первую очередь за годовалым Павликом, что только научился ходить и лезет ко всем без разбору. Павлик - сын Валентина. Да, Алина родила третьего ребенка Валентину. Еще раз замкнула третий круг. Мальчик у них появился, можно сказать, случайно, когда Сонечке исполнилось полтора года. Валентин с семейством перебрался в Штаты, когда Сонечке было девять месяцев. Алина кормила грудью дочь. Ни о какой беременности не думала, не предохранялась, в расчете на грудное кормление, не следила за женским циклом. Да и следить было не за чем. Критических дней не было. "Замена", - так это называла Алина и ни о чем не беспокоилась.
   Их приехали навестить Владимир и Таня, узнав, что семья Орлова Валентина в штатах. Странное дело - человеческая дружба. В юности женщины не сдружились. Встретившись в зрелом возрасте, почувствовали симпатии друг к другу. После больницы связи уже не теряли. Алина с гордостью представила все свое семейство: взрослых дочерей, зятьев, внуков и, конечно, маленькую Софью. Девочке было уже год и месяц. Таня ахала, умилялась, Владимир вспоминал, как Алина не хотела жить, и предлагал Татьяне тоже еще родить. Та смеялась и говорила, что лучше нянчить внуков. Владимир и Валентин сидели за столом, вели свои беседы, женщины ворковали о своем. Когда Валентин вышел зачем-то на минуту, Владимир спросил Алину, какой срок беременности у неё.
  -- Надеюсь, никакого, - испуганно ответила Алина. - Хватит с нас Сонечки. Мне, знаешь, сколько лет? А почему ты пришел к такому выводу?
  -- У беременных женщин взгляд обращен внутрь, - сказал Владимир. - Так и ты, Алина, постоянно помнишь о том, что внутри тебя новая жизнь. Ты инстинктивно охраняешь свой живот. Ты беременна, я точно тебе говорю.
  -- Да ничего не должно быть, я до сих пор кормлю грудью Соню. Ей хоть и есть год, но не решаюсь оставить её без грудного молока, жду, когда кончится лето. Какая может быть беременность?
  -- Грудное кормление не всегда помогает, - возразил Владимир. - Беременность вполне может наступить.
   Алька насторожилась, потом в раздумье произнесла, что ей надо бы провериться, что она замечала какие-то странные ощущения в животе, словно ребенок шевелится. Таня сказала:
  -- Ну-ка, встань боком!
   Алина встала. Женщина критически глянула.
  -- Если что и есть, то месяца три. Не больше.
  -- Если есть, - в тон ей ответила Алина, - то не меньше четырех уже. Шевелится ведь что-то.
   Владимир, услышав их разговор, засмеялся. Вопросительный взгляд Алины опять обратился на него. Вошел Валентин, удивленно глянул на всех.
  -- Ну что, Валентин, конечно, не знает? - сказал Владимир. - Буду первым его поздравлять.
  -- С чем? - поднял брови вошедший мужчина.
  -- С прибавлением семейства. Месяцев через пять у ваших детей должен появиться братик. Я ведь никогда не ошибаюсь, так, Таня. Мой глаз вернее УЗИ.
  -- Так, - засмеялась жена.
  -- Да ну вас, - рассердилась Алина. - Кончайте смеяться.
   В это время дочка кинула мяч, Алина инстинктивно закрыла живот. Довольный Владимир засмеялся.
  -- Ну что я говорил? Ты, Алина, тест в аптеке купи, увидишь, что я прав. А лучше завтра на прием к врачу запишись.
  -- Валя, - пожаловалась Алина мужу, - Владимир утверждает, что я беременна.
  -- А ты?
  -- А я... Я не знаю... Я ничего не знаю... Может, и беременна.
   Муж молчал. Валентин не знал, как реагировать на этот то ли серьезный, то ли шутливый разговор. После отъезда гостей Алина сделала тест. На нем появились две полоски. Алька схватилась за голову. Присмотрелась к своему животу. Да, увеличился в размере, да, ребенок шевелился. Срок не меньше четырех месяцев.
  -- Я так скоро матерью-героиней стану, - констатировала она в раздумье и пошла говорить с мужем.
  -- Алька, Аленький мой, родная моя, - повторял Валентин, потому что не знал что сказать, он обнял жену и попросил: - Ты мне мальчика в этот раз роди! У нас много уже девочек!
   И Алине пришлось родить Павлика. Вот он сейчас притопал на своих еще неуверенных ножках к отцу, тот сразу его обнял, прижал к себе. Ласково улыбаются Елена с Николаем, глядя то на экран телевизора, то на отца в окружении детей. Валентин, как зачарованный, глядит на экран, улегшись на полу с детьми. Там на экране такая далекая, красивая, своенравная дочь Ирина, а здесь рядом маленький теплый комочек - Соня. И продолжатели его рода, сыновья, Павел и Николай Орловы, и внуки - тоже Орловы. Игл - это ведь тоже Орлов. Алька так сказала. В каждом его кровь. И, конечно, всегда с ним любовь его Алька.
  
   Долго смотрела Ирена на кольца зла, ну как можно их соединять с любовью. Нет, лучше от них избавиться. Не поверила женщина своей покровительнице, отвернулась от неё, стала поклоняться Деве Марии. А кольца по её приказанию увезли далеко, сбросили в северное море.
   Прошло несколько лет.
   В богатом замке Орел-Соколовских заболел наследник, задыхался от жара и бреда маленький Георг. Мать была в отчаянии. Ничто не помогало. Сгорбился в безнадежности отец, молились младшие дочери, старшая, сменив мать, качала ребенка.
  -- Прости меня, Дева Мария, ты тоже мать. Ты меня поймешь, ты тоже теряла своего сына, - сказала Ирена, увидев взошедшую луну, и выбежала в сад к любимой иве.
   Красивая женщина бросилась на колени перед деревом, под знаком которого она родилась и начала ритуал обращения к любимым дочерям мироздания.
  -- Лунная богиня, покровительница рода моего, и Гелия, солнечная сестра твоя, я виновата перед вами, я забыла вас, звездноглазая Луннита, не отблагодарила за доброту могущественную Гелию, но сейчас только вы можете мне помочь. Скажите, как защитить мне от злого проклятия детей Георга, - тянула к небу руки красавица Ирена. - Я отдала все, что было у меня, но зло Ральфа нас преследует.
  -- Ты не сделала, что я просила, ты не оградила зло силой любви, - ответила Луннита.
  -- Да, я виновата, я не поверила тебе. Но я надеялась, что уйдет зло. Что я только не делала с ним, кольца возвращаются. Они не горят, не тонут, не плавятся. А с недавнего времени каждое утро я нахожу их у себя в доме. Сегодня одно кольцо подобрал маленький Георг. Он теперь болен. Помогите ему, - плакала Ирена.
  -- Дай кольца сюда.
   К кольцам протянулся серебряный луч. Ни одно кольцо не сдвинулась. Они остались лежать на ладони женщины. Золотой солнечный луч лишь пошевелил слегка одно из них.
  -- Да, - в задумчивости, произнесла Лунная Богиня. - Силу зла может победить только любовь. И твоей любви будет уже мало.
  -- Я знаю, что делать, - вмешалась в разговор Гелия. - Тебе надо вернуться к месту гибели Зоси. Собери великую силу её любви, пусть она тоже противостоит злу Ральфа.
  -- Но я утратила дар перевоплощения.
  -- Я возвращаю тебе его на время, лети, гордая птица, - благословила Гелия.
   Соколом воспарила красавица Ирена, отыскала место гибели Зоси. По крупицам собрала её любовь, принесла своей покровительнице. Взяла Лунная богиня любовь Зоси, и как когда-то Ирена заковывала зло в кольца, так и Лунная богиня вдохнула любовь в обручальные кольца Ирены и Георга. Внутрь этих колец вставила тоненькие, в которых таилось зло Ральфа. Почувствовав болезнь сына, встрепенулась душа Зоси, сдавила со всех сторон ненависть Ральфа. Уснул впервые за долгое время маленький Георг спокойным сном, облегченно вздохнула старшая сестра, что сидела возле его колыбели, произнесла обет, что отказывается от личного счастья, что вечно будет заботиться о младшем брате, о богатстве рода.
  -- Не бойся теперь этих колец, они зла не принесут, но и счастья тоже. Но наступит день, и выпадет из обручального кольца кольцо Ральфа, зло исчезнет в вечности. В тот год все женщины рода Орел-Соколовских родят детей, - прозвучали последние слова Лунной богини.
   Медленно удалялись три прекрасные женщины: Солнечная Гелия в золотых одеждах, Луннита в серебряной накидке и Женщина в простых белых одеждах - Дева Мария. Божья Матерь не бросила Ирену, она знала: никогда зеленоглазая колдунья не воспользуется своей силой во имя зла, потому что больше всего любит она на этом свете детей: своих и Георга.
  
   Так кончалась первая серия, где роль красавицы Ирены и Лунной богини играла Ирина. Лунная богиня в сериале появляется редко, лишь в отдельных эпизодах. На эту эпизодическую роль долго никого не могли подобрать. Терялось очарование фильма, что несла Ирина своим колдовским талантом. Да, дар преображения не исчез в роду, он трансформировался в артистический талант Ирины. Поэтому она играет сразу две роли.
   Когда речь зашла об одной известной актрисе на небольшую роль красавицы Зоси, Ирка опять взбрыкнула. Ей можно. Деньги-то вкладывал Жора.
  -- Это Ленка, - уверенно сказала она, вспомнив рассказ мужа про Анну. - Ленка должна сыграть Зосю.
   И была права. Елена всегда была сильной личностью. Такая и Зося получилась у неё. Сильная, самоотверженная, отдающая все, ради любви и детей. Хоть роль была совсем небольшая по сценарию, Елену заметили. Красота её поразила не одного продюсера. Но Еленочка на приглашения сниматься в других фильмах ответила:
  -- Я - деловая женщина, я работаю с Валентином. И у меня дети! Да и таланта нет у меня. Если бы не Майкл, ничего у меня не получилось бы...
   И вот сейчас она ворчит, что не собирается сниматься в каком-то эпизоде, что придумали в последней серии. Но Ирка знает, что за детьми присмотрит мама и Клер, что если Валентин попросит, то Елена не сможет отказать. Она приедет, и с ней прибудет Митя. У мальчика настоящий талант. Жора настаивает на серьезной учебе мальчика. А жить будет Митя с Алексеем, своим родным отцом, и мамой Лидой. Ирка с ней подружилась, она хорошая женщина, она уже любит и ждет Митю.
   Митя и Лида уже встречались. И, кажется, понравились друг другу. С теплотой и добром отнеслась к Мите жена Алексея - Лидия. Мальчик потянулся к ней. Сердце Алины несколько успокоилось - женщина чем-то напоминала Катюшу. При встрече Алексей передал в подарок старшему семейству Орловых свою любимую картину. Молодая Алька держит на руках маленького Николая, всматривается в его лицо с любовью и какой-то надеждой. А мальчик тянет руку к её гладкой щеке. Картина называлась "Сын". Алина, глядя на картину, думала: "От Бога талант у Алексея, от Бога. Я не могла разобраться, потеряв память, в своих чувствах. А на его картинах все мои чувства видны. Я уже тогда чувствовала, что между мной и Колей есть какая-то связь. Я тогда уже должна была стать ему матерью. Отдам я Митьку Лидии. Женщина хочет быть матерью. И будет!"
   Елена, согласившись на участие в фильме, наотрез отказалась брать псевдоним сестры.
  -- Ты подумай, - втолковывала Ирина, - в фильме играют родные сестры Соколовские. Звучит? Ну, Лен, ну что тебе стоит? Согласись.
  -- Я - Орлова, - ответила сестра.
   Но Ирка все равно кое-что изменила. В титрах написано - в роли красавицы Зоси - Елена Дмитриевна Орлова-Королёва, Ирена - Орел-Соколовская Ирена Валентиновна.

Ирена Орел-Соколовская.

   Подошли к концу съемки сериала. Ирка смертельно устала. Она работала на износ. Но ни разу не прибегала ни к каким медикаментам. Мать как-то сказала:
  -- Как примешь какое-нибудь снадобье для поддержки сил, сразу таланта не станет.
  -- Почему? - не поняла Ирка.
  -- Та младшая в роду Орел-Соколовских, обычная, тебе ничего не положено, никаких колдовских способностей, согласно семейной легенде. Алина с Еленой быстро таланта тебя лишат, они старшие, они обладают колдовскими чарами, - ехидно пояснил Жора. - Поколдуют над тобой, когда спать будешь после транквилизаторов, проснется утром актриса Орел-Соколовская, а талант тю-тю.
   Таланта, конечно, лишить невозможно, но, похоже, кольца оградительные Ленка поставила не только для маленькой сестренки - выдержала Ирина тяжелые съемки.
   Уже отсняли судьбу главной героини в первой половине двадцатого века. Это была история бунтарки Анны. Вот тут-то пригодились воспоминания старой Клер. А дальше та же неугомонная Ирка, разговаривая с Майклом, предложила за основу сценария взять судьбу своих родителей. В это время в Штаты и прибыл Валентин с семьей. Ирка была на седьмом небе. Рядом сын, мать, отец, брат, сестры. Они пока остановились в доме Клер. Старая женщина, увидев Алину, прослезилась:
  -- Анна, моя Анна вернулась.
   Женщины моментально сдружились. Малыши стали любимцами Клер. Всю неистраченную любовь отдавала им старая женщина. Клер сводила Алину на могилу старой Анны, оставила женщину там одну по её просьбе. Долго смотрела Алина на красивое волевое лицо женщины на керамическом изображении на памятнике. Оно напомнило любимую фею женщине. Потом Алина тихо заговорила. Она рассказала, что стало с кольцами, которые первой осмелилась выбросить бунтарка Анна. Рассказала о своих страданиях, ошибках, об утраченном умении видеть души, потому что предпочла счастье, говорила о детях и внуках, о том, что есть общий потомок рода Игл и Орел-Соколовских - это маленький Валентин. А маленькая Зося совсем не похожа на Еленочку, она удалась в родню отца, в его красавицу мать Ирину Прокопьевну. Потом женщина сидела и долго молчала. За матерью пришла Еленочка. Какое-то время тихо постояла у памятника, думая о чем-то. Алина готова поклясться, что разыскала старшая дочь среди мироздания бессмертную душу старой Анны, и Анна все теперь знает.
   Сюда, в старый дом, Ирина и пригласила Майкла. Хотела познакомить с матерью.
   Приехавший Майкл с тревогой ждал Валентина. Он помнил, как не стало Катюши, как не разговаривал с ним целый год Жора, как переживал Валентин, который никогда не ценил по-настоящему доставшееся ему сокровище - Катю. И еще знаменитому режиссеру было очень интересно, что за женщина была вечной соперницей такой чудесной женщины с божественной внешностью, как первая жена Валентина. Её бы в сериал пригласить, на роль Девы Марии. Катя всегда говорила про неё, что она умная и мудрая женщина, умеет видеть будущее.
   Приехав, Майкл прошел в сад, где многое обсуждал последние дни с Катей. И вдруг он увидел, что со старой Клер идет помолодевшая, красивая Анна, это её легкая уверенная походка. Режиссер тряхнул головой. Ирина права, им всем нужен отдых. Заканчиваем сериал. Но наваждение не проходило. К женщинам приблизился Валентин. И Майкл прямо физически почувствовал необычную любовь Валентина и этой женщины, так похожей на Анну. Теперь Майкл ясно видел, что женщина совсем не Анна. Ей было на вид лет тридцать пять, но что-то общее в лице со старой Анной было, и не только внешнее сходство - знание какой-то тайны, недоступной другим, объединяло их. Они подошли ближе. И тут Майкл узнал женщину. Как он мог принять её за мудрую Анну? И эта женщина была знакома Майклу! Реалити-шоу! Женщина из реалити-шоу, темноволосая красавица с космическими глазами-звездами, яркая земная красавица, подобранная в пару Валентину. Да-да! Она изображала жену Валентина. Ну, Валентин! Ну, молодец! Ловко устроил. Ну, артист! Под носом у жены, у всех на глазах, с любовницей развлекался. То-то им все верили, что настоящая семья они, сам Майкл не мог понять, в чем дело. А они просто любили давно друг друга. Еще дочка-подросток у этой женщины была, талантливая такая девчушка, хоть и некрасивая. Актрисой мечтала стать в будущем. Что с ней стало? Надо спросить, она же дочерью была.... И тут Майкл понял, что та девочка, в самом деле, была дочерью его друга.
  -- Ирина права, надо последнюю серию про них делать...
   Он не успел довести до конца эту мысль. Подошел Валентин с женщинами и представил:
  -- Майкл, познакомься еще раз. Может, вспомнишь. Эта удивительная женщина - моя жена.
   Глаза друга лучились любовью и огромным счастьем. Майкл никогда не видел такого выражения лица Валентина, когда тот жил с Катей.
  -- Алина, - протянула изящную руку женщина, улыбка ещё больше подчеркнула красоту её лица. - Мы разве встречались?
  -- Реалити-шоу, - напомнил Майкл. - Я вас уговаривал участвовать в нашем проекте.
  -- Помню, помню, вы тогда подарили нам несколько дней счастья. Спасибо вам.
   На лице женщины читались те же чувства, что и у Валентина. Майкл поцеловал руку красивой женщине. Да, она больше подходит его другу, вот и сейчас встали рядом, Валентин нет-нет, да и возьмет её то за руку, то обнимет якобы невзначай, она же постоянно бросает взгляды в его сторону, они две половинки одного целого, режиссер сразу понял. Понял, что и Алина станет ему другом, теперь возле их семьи он будет отдыхать душой, с ней он поделится своей огромной бедой. Она поймет, поддержит... Но никогда эта женщина не согласится сняться ни в одном эпизоде. Она живет по своим законам. В глазах её светится ум, воля, любовь к мужу, огромное счастье. Нет, она не годилась на роль Девы Марии. Это язычница, Лунная богиня, повзрослевшая, ставшая более мудрой, которая не утратила, на самом деле, свое волшебство, просто глубоко затаила, потому что люди не умели пользоваться им во благо. Но в трудный момент Лунная богиня все равно придет на помощь, умение вернется. Известный режиссер понял в тот момент, как должен завершиться сериал про детей Лунной богини - род Орел-Соколовских.
   Через несколько дней Валентин отдал единственную копию давнишнего реалити-шоу. С удивлением молодое поколение смотрело на своих родителей. Вытерла слезы сдержанная Елена, увидев кадры про отца. Грустил Жора, глядя на свою нежную маму Катю. Ирка ревела и думала, какая она была все-таки дура. Ну как можно было не понять, что совсем не играют на зрителя Валентин и Алина, а просто наслаждаются своим кусочком счастья. И как теперь видел и понимал все недомолвки жены Валентин, когда речь шла об Ирине, какая буря чувств одолевала Алину, когда настоящий отец обнимал дочь. Недоумевала Ирина, как она сразу не узнала собственного мужа и отца через шесть лет всего. Сама Ирина за эти годы превратилась из некрасивого угловатого подростка в очаровательную женщину, а Жора и не изменился. Вот он, красивый, высокий, берет за руку двенадцатилетнюю девочку. Он еще не знает, сколько вытерпит от неё за сутки, как будет разыскивать её с Майклом, когда та все-таки сбежит тайком в город. Но еще больше удивился Майкл, узнав, что маленькое чудовище-подросток из реалити-шоу, которое поразило его тогда своим талантом, и есть актриса, которую он еще не раз будет снимать в своих фильмах, если судьба подарит ему еще несколько лет жизни.
  
   Вот и закончился сериал. Успела Ирка сняться. Ребенка она ждет опять. Ничего. Мама, Лена рядом. Клер еще есть. Все успеет Ирина в жизни. А в последней серии на экране разыгрывался эпизод, придуманный Майклом...
  
   В далекой Австралии высокий светловолосый мужчина с мужественной внешностью и хрупкая женщина небесной красоты, уже немолодые, смотрят фильм. Идет последняя серия "Детей Лунной богини". Мужчина, целуя красивую жену, говорит:
  -- Ты опять загрустила. Ты скучаешь по сыну.
  -- Скучаю, - признается красивая женщина. - Я много лет не видела Жору. У него уже двое детей.
  -- У меня тоже уже трое внуков, - отвечает мужчина.
  -- Ты по-прежнему считаешь Ирину своей дочерью?
  -- Конечно. Она стала моей в тот момент, когда Алина сообщила мне о беременности.
  -- Но Ирина сменила отчество. Официально сменила, она теперь Ирина Валентиновна.
  -- Ты же знаешь, Майкл рассказал им, что мы живы. Ирина сильно обиделась. Она и Алина отказались встречаться с нами. И Жора без Ирины не поехал. Спасибо, что есть Еленочка. Моя умная, все понимающая дочка. Она сама приехала, и мальчиков привезла, Диму и Валю. Но я верю, наступит момент, и Ирина навестит нас вместе с Жорой, и маленькую Анечку прихватят. Ира - добрая девочка, она сумеет простить нас.
  -- И Алина с Валентином тоже, я надеюсь, простят нас. А Валентин, оказывается, все знал про тебя.
  -- Да. Не знаю только откуда. Ты знаешь, Катюша, судьба сделала большую ошибку. Я должен был спасти из воды тебя, не Алину.
  -- Но я рада, что мы встретились хотя бы во время реалити-шоу. Я до сих пор помню, как впервые увидела тебя. Словно электрический ток пробежал по всему телу.
  -- А я сразу понял, что полюблю тебя. От тебя исходила такая нежность, ты нуждалась в тепле, защите. Ты - моя женщина.
  -- Интересно, знали ли Валентин и Алина о нашей любви?
  -- Да они сами встречались в это время. А когда они рядом, они не видят других. Я всегда знал, когда к Алине приезжал Валентин. Она становилась в эти моменты идеальной женой. Я предпочитал улетать в несуществующие командировки.
  -- И я всегда знала об их встречах. Валя возвращался счастливый, ласковый, но в мою спальню не заходил.
  -- Знаешь, мне кажется, Алина подозревала, что у меня есть другая женщина.
  -- А Валентин на Майкла думал, будто я с ним.
  -- Знаешь, я иногда благодарен Лодзинскому, что сдал меня мафиозным структурам, из-за которых мне пришлось умереть для окружающих. Ведь со мной согласилась уйти и ты. Ты, как и я, навсегда отказалась от близких тебе людей.
  -- Мы же вместе были свидетелями того преступления. Ты выступил на судебном процессе. Я тоже была опасным свидетелем. Ведь меня практически убили. Спасло то, что я села в машину Майкла, вместо скорой помощи. Поэтому мы с ним с ходу переиграли, вместо рака я умерла в катастрофе. Помог твой друг, врач Андрей Миронов.... И Майкл - надежный человек. Оказывается, когда он приехал за мной, чтобы увезти назад в Штаты, где я должна была по намеченному плану умереть от рака, от передозировки скончалась его единственная сестра, у которой были близнецы. Майкл не оставил их у себя, у него нетрадиционная ориентация, Майкл считал, что детям нужна обычная семья. Он подыскивал пару, которая согласилась бы их взять двоих детей, не разлучая их.
  -- Я счастлив, что он отдал нам их. Я люблю наших сорванцов.
  -- А почему стала сейчас возможной наша встреча с родственниками?
  -- Умер Лодзинский, взорвали машину Сереброва, его тоже нет. Но мы, Катюша, останемся здесь, под нашими новыми именами. Так спокойнее и лучше. Да и дети наши здесь уже привыкли. Будем вместе ждать Ирину и Жору.
  -- И Алину с Валентином. Ты хочешь их видеть?
  -- И Алину с Валентином. Только они не приедут никогда. Алина не умеет прощать. Меня, по крайней мере, не простит. Почему я её не отпустил много лет назад, когда приехал Валентин, когда она родила Ирину? Почему не встретил тебя чуть раньше... Хотя бы на старой даче Павла Ильича.... Почему ты ни разу не пришла к своей школьной подруге?
   Разговор оборвался. В дом ворвались десятилетние близнецы, Кэт и Алекс, приемные дети Кати и Дмитрия.

Последний эпизод фильма "дети Лунной богини"

  -- Мама! Мамочка! - голос Ирины оборвался.
  -- Ира, что случилось? Анечка? Валя? - Алина, предчувствуя плохое, почти закричала в телефонную трубку.
   Валентин, слышавший это, медленно бледнел.
  -- Мама, Жора попал в автомобильную аварию. Мы в больнице, он никак не придет в себя. Мама...
  -- Ира, девочка моя, держись! - крикнула Алина. - Мы едем!
   Оставив детей на попечение Клер, Алина и Валентин быстро вывели машину и поехали в госпиталь. Алина звонила Елене и Николаю. Те тоже срочно выехали к Жоре и Ирине.
   Измученная Ирина с маленькой Анечкой на руках сидела возле Жоры, испуганно терся возле неё Валя.
  -- Мама, папа, - кинулась к ним младшая дочь.
   Силы её оставили, она бы уронила маленькую дочь, если бы её не подхватила Еленочка. Испуганного Валю прижал к себе Николай. Валентин обнял Ирину, та тихо плакала, уткнувшись ему в грудь. Валентин прижимал к себе старшую дочь, молился в душе Богу, чтобы оставил Жору жене и детям. Алина села возле Жоры. Она сейчас напряжется и заглянет за линию мироздания. Она не отдаст Жору, чего бы ей это не стоило. Надо только найти его душу. Елена предупредительно взяла мать за руку, запрещая это делать. Женщина решительно отвела её руку. Но Алина не успела применить свои способности. Распахнулась дверь, на пороге стояла невысокая хрупкая женщина.
  -- Катя? - удивилась Алина.
  -- Жора, сыночек мой! - женщина стремительно бросилась к лежащему мужчине. - Мальчик мой! Ты слышишь меня? Все теперь будет хорошо. Твоя мама вернулась. Я не отдам тебя никому. Ты верь мне. Хочешь, я спою тебе твою любимую песенку. Жора, мальчик мой, - плакала Катюша. - Возвращайся! Я прилетела тебя навестить, я скучала по тебе все эти годы, а теперь ты хочешь уйти. Алина, сделай же что-нибудь. Ты же умеешь, я знаю!
   Вместо Алины к Жоре с маленькой Анечкой на руках тихо подошла Еленочка:
  -- Отойди, мама. Нельзя тебе этого делать. Ты убьешь себя.
  -- Жору надо вернуть, - глухо ответила Алька, упрямо глядя на старшую дочь.
  -- Я знаю. Это сделаем мы. Ну, девочка, - тихо сказала Елена. - Зови папу. Я помогу тебе. Видишь, вот лежит твой папа.
   Ребенок таращил глазки на неподвижно лежащего человека, вдруг узнал его.
  -- Папа, - прозвучал детский голосок.
   Медленно бледнела Елена. Николай бросился к ней, обхватил своими руками. "Молодец, сынок", - произнес одними губами Валентин. В этот момент дрогнули веки Жоры. Он обвел глазами палату и зацепился на Катюше.
  -- Мама. Моя русская мама вернулась. Она жива. Моя нежная мама Катя. Ира, мама Катя здесь, - прошелестел тихий голос Жоры.
   Ирина рванулась к мужу. Валентин встал следом за ней. Подошел и обнял Алину, словно охраняя её. В дверях палаты стоял Дмитрий, держа за руки незнакомых мальчика и девочку. Примирение состоялось.
   Этими кадрами завершался фильм "Дети Лунной богини". Крошечную роль мамы Кати в последнем эпизоде сыграла сама Катюша. Майкл давно обещал снимать её в своих фильмах.
   Алина наотрез отказалась от участия в сериале, Роль Алины исполняла её одноклассница, известная актриса Анна Астафьева, она же жена Майкла Кона. Встреча Алины с первым мужем и Катей не состоялась. Ни Алина, ни Валентин не полетели в Австралию со старшими детьми и внуками.

Братишка!

   В смерти русского предпринимателя Братеева была обвинена его жена Арина, младшая сестра русской журналистки Марии Стрепетовой, родной матери Жоры. Арина была на том теплоходе, врыв на котором на долгие годы разлучил Алину и Валентина. Мария была первой женой Братеева, она ушла от него, вышла замуж за Фреда, несмотря на сопротивление Вадима. Но Вадим не простил ей этого, хоть и женился на Арине, её сестре, и у них был уже сын к тому времени. Он решил, что первая жена должна умереть. Поэтому, когда Мария с сестрой и матерью плыла на теплоходе, по приказу Братеева прозвучал взрыв в их каюте. Арину спас маленький Георгий, он, озорничая, выбежал из каюты, а Арина побежала за ним. Жору спас Валентин. Раненую Арину вытащили через второй выход Алина и молоденький матросик.
   Увы, Братеев не знал, что тайком от него, желая увидеть Марию, мать и сестру матери Светлану, Арина села на теплоход, оставив маленького сына с няней. Мать и Маша были уже там, а Света опоздала к отплытию теплохода из-за нелетной погоды. Когда муж узнал, заметая следы, разыскал раненую жену, увез её в А-ск, поменял фамилию. Арине же сказал, что пытались убить именно её, что это были местные разборки, что, пока она была в больнице, он похоронил Марию с сыном, тещу и Свету, которая якобы прилетела и глупо погибла при спасательных работах. Да, и могилы соответствующие были. И Арина долгие годы верила, что это было так. Когда она увидела танго в исполнении Алины и Валентина, она вспомнила их молодыми, как они танцевали на палубе теплохода "Петр Первый".
   Страшную правду об организации взрыва и роли в этом Братеева рассказал Арине Валентин. Покойный Фред в свое время нанял детектива, и тот раскопал всю правду. Узнала Арина, что жив сын Марии, которого её муж объявил мертвым. Про Светлану Валентин ничего не знал. Но встретиться Арине и Свете помогла случайность. У Валентина были совместные дела с Потоцким, мужем Светланы. При встрече присутствовали жены, Алина приняла Светлану, жену Потоцкого, за Арину. Так Арина нашла сестру матери. Света, в свою очередь, рассказала ей, что Братеев встречался с ней сразу после взрыва, сказал, что Арина погибла вместе с матерью, сестрой и маленьким сыном Марии, что при взрыве погиб и маленький сын Арины - Даниил. После всех этих новостей, обрушившихся на её голову, Арина сама приговорила мужа к смерти. Она мстила за мать, за сестру, за Свету, за своего сына, который, слава Богу, не хочет участвовать в грязных делах отца, за племянника, которого муж объявил умершим, за свою несчастливую жизнь. Арина осталась жива во время взрыва машины. Жора, узнав правду, нанял лучших адвокатов, чтобы облегчить участь женщины. В аварию он не попадал. Это сочинил Майкл Кон для своего фильма. А мама Катя жива. Жив и Дмитрий. Жора и Ирина были у них в далекой Австралии.
   Прилетел в Штаты и Даниил. К тому времени он расстался со своей женой-моделью, брак его был неудачен. Даниилу надо было похоронить отца, облегчить участь матери, познакомиться по-новому с двоюродным братом, хотя Жора и Даниил были уже знакомы. И для двоих было огромной радостью узнать, что еще жива и Светлана, она была тетей Марии и Арины, но старше всего на пять лет своих племянниц. Светлана Потоцкая прилетела с мужем в Штаты, узнав из газет о роли Арины в убийстве Братеева. У Светланы рос сын Виктор.
   Сбылась мечта Жоры, на этот раз у него обнаружился и брат, и целая куча родственников.
   Август.2008.
  

Продолжение следует.

"Фотограф-колдун".

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   324
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"