Вот, наконец, и рассвет. Ле Ло глубоко вдохнул утренний воздух, который уже утратил пронизывающий ночной холод, но еще не наполнился изнурительным дневным зноем. В эти короткие минуты можно даже ненадолго снять плетеную сетчатую маску с лица и свободно взглянуть на стремительно светлеющий восточный край неба. Сменившийся за ночь воздух неподвижен и чист от гнилостных испарений, выбросов болотного газа и от назойливого гнуса, который не дает покоя ни в темноте, ни при свете солнца.
Вокруг расстилались неоглядные топи. Среди сплошного мокрого мохового ковра торчали небольшие кочки, поросшие жесткой бурой травой, ороговевшие стебли тростника, полусгнившие остовы корявых деревьев, редкие купы кустов с пригнутыми к земле голыми ветвями, чешуйчатые метелки гигантского хвоща. Там сям в разрывах мха и травы светились бочаги открытой воды, подернутые ядовито-зеленой ряской. Любой шаг здесь мог стать последним, поскольку поверхность болот лишь казалась спокойной и безжизненной. Местами поднимались надежные участки суши, но они были еще опаснее: в зарослях острой, словно лезвия, осоки таились ловушки крупных хищников, а топкая грязь кромки воды кишела цепкими паразитами. Прежде чем ступить на такой островок, следовало подготовиться к сражению за собственную жизнь. Однако опытные ловцы имели все средства для походов в болота, и умели там выживать.
Ле Ло выбрался из палатки и тщательно проверил экипировку: плотно затянул ремешки на голенищах сапог из самой толстой крокодильей кожи, укрепил на голове шлем с каркасом, выточенным из черепа носорога, поправил перчатки, пояс, наплечник, уделяя особое внимание прилеганию к телу мелких деталей. Уже много лет этот длительный утренний ритуал был обязательной частью его дня и не раз спасал жизнь.
Аккуратно свернув палатку, Ле Ло привычно пристроил ее за спину, затем вскинул на плечи объемистый узел со вчерашней добычей, и наконец, футляр с луком и четырьмя драгоценными стрелами. Вот теперь можно и в путь.
Тропа, по которой он проходил всего три дня назад, уже полностью исчезла в переплетении болотных трав, но эту дорогу Ле Ло мог найти и с закрытыми глазами: всего день пути до родной деревни. Он был почти дома. Здесь ему случалось самостоятельно охотиться уже восемь лет назад, едва достигнув тринадцати весен, и ни разу не заплутать. Жаль, с каждым годом съедобное зверье удалялось от морского побережья, где селились нарги - в каждую охоту приходилось забираться все дальше и дальше вглубь болот.
Эта вылазка оказалась на редкость удачной. Всего три дня изматывающих переходов над бездонными трясинами, лишь две серьезные схватки. Но - поразительное везение - охотник остался цел и невредим.
Засаду гигантского скорпиона он заметил за целых пять шагов, и успел выхватить серп. Когда ядовитое насекомое размером с козу бросилось в атаку, он был готов, и нацеленное в глаза жало вместе со значительной частью хвоста упало на землю, отсеченное точным взмахом. Свистящий от боли скорпион стал почти неопасен, и Ле Ло отделался лишь огромными синяками на предплечье левой руки, в которую исполинское насекомое вцепилось клешнями. Проломить костяной панцирь, тщательно пришитый к перчаткам, оно было не в силах, но остро отточенный гребень на запястье затупился. А через несколько часов это создало немалые трудности.
Ловца поджидал питон двенадцати локтей длиной. Его нападения, как всегда, не ждешь до тех пор, пока пестрые чешуйчатые кольца не сжимаются на теле. Здесь могут выручить только костяные спинные гребни болотных драконов, которые вместе с хребтом и ребрами нашиваются на заднюю поверхность перчаток и сапог, становясь прочнейшим каркасом, снабженным пятью острыми загнутыми лезвиями. Несколько рывков изо всех сил никоим образом не могут разжать мощные объятья змеи, но пропарывают ей кожу, если удар приходится на малозащищенное брюхо. Питон ослабляет хватку, пытаясь перегруппироваться, и тут-то главное не зевать: не останавливаясь бить и кромсать тварь, стараясь нанести как можно больше повреждений. В этот раз гребень левой руки был почти бесполезен, но удача улыбнулась Ле Ло: ему удалось зацепить ногой хвост питона, а правой рукой вспороть брюхо на целый метр. Судорожной агонией змеи нарга отшвырнуло в сторону, где он и пролежал, не смея шевельнуться, пока жизнь не покинула огромное животное. А питательное мясо гадины и ее прочная кожа покоились сейчас в заплечном мешке ловца.
Чуть позже Ле Ло повезло просто несказанно: он наткнулся на выводок молодых болотных черепах размером с хорошую собаку. Пять штук добавилось в мешок, но не менее дюжины пришлось с сожалением отпустить: молодой ловец слишком хорошо знал, что бывает с теми, кто пытается унести добычу, вес которой превышает его силы.
И вот можно спокойно возвращаться домой, с удовольствием предвкушая, как обрадуются мать и младшие: сначала тому, что сын и брат вернулся, а затем - хорошей добыче. Черепаховые панцири можно будет выменять на муку или даже немного брюквы и репы для Минь Ло: бедняжка так худа, что едва держится на ногах, хотя мясо в доме обычно есть. Как-никак, два опытных ловца в семье. Однако для правильного роста и развития детям ее возраста необходимы овощи. Их выращивают лишь на севере, в пригородах, где болота еще не вплотную подступают к берегу моря, и остаются небольшие участки плодородной земли.
Интересно, вернулась ли уже с охоты Зар Ло. Старшая сестра никогда еще так надолго не уходила в болота. Ле Ло надеялся встретить ее во время своей вылазки, хотя и понимал, как мало на это шансов. Вот бы и ей удалось добыть что-то полезное. Лучше не мясо, а ценность: голубого варана, из которого делают ожерелья для городских красавиц, или хохлатую землеройку, чьи когти не уступают твердостью алмазу. Их используют для изготовления очень дорогих инструментов, способных обрабатывать металлы и стекло. Такие вещи можно выгодно продать, получив взамен деньги вместо обычного обмена на предметы обихода. Деньги - большая редкость на южном побережье и тот, у кого припрятано хотя бы с десяток золотых квадратов считается богачом.
У семьи Ло хранилось шесть больших квадратов и девять треугольников, мелких монет, однако их скоро нужно будет тратить: запасы лекарств, без которых нечего и соваться в болота, требовали пополнения, а в дом необходимо купить новый железный топор. Старый, доставшийся еще в наследство от деда, совсем сточился, и попытки вырубить новые подпорки для стен или расколоть на дрова кусок плавника превращались в мучение.
Сейчас он мог позволить себе ослабить бдительность и думать о чем-либо, кроме дороги и возможных опасностей. Ведь если снять маску, уже можно почувствовать слабое освежающее дуновение: солоноватое дыхание моря. Кто знает, отчего этот запах, такой родной и близкий для наргов, невыносим для болотных тва-рей. С каждым шагом, приближающим к побережью, становится безопаснее; и все увереннее делаются шаги возвращающегося с охоты ловца.
В полдень Ле Ло, как и рассчитывал, оказался около руин Нха Тува: города, стоявшего здесь всего век назад. Еще живы потомки тех, кто с плачем покидал родные стены, подточенные гнилью и грозящие обру-шиться на своих хозяев. Еще пересказываются истории о том, как посреди мощеных площадей начинали бить ключи, как оседали каменные дома, подмытые от фундамента, хороня под собой жителей, как наполнялись водой погреба, и в них начинали плодиться ядовитые змеи, пиявки, москиты. По-прежнему живы повести о том, как с каждым днем белесые липкие стебли болотных трав заполоняли улицы, оплетая и землю, и камни, и дерево, и вскоре становилось невозможно пройти, не увязнув в их обманчиво тонких щупальцах. Как прорастали сквозь кладку и плотно пригнанные доски хищные цветы. Они слишком малы, чтобы пожрать нарга, но наполняют воздух вокруг себя одуряющим ароматом, способным свести с ума жуткими галлюцинациями. Как гибли домашние животные и птица, а запасы оказывались испорчены гнилью или сгрызены крысами или землеройками. Как даже в самые плотно запертые помещения проникали ядовитые черви, змеи, гнус, скорпионы, многоножки, вампиры и множество других тварей, способных за одну ночь уничтожить всех живых в доме.
Ста лет еще не миновало с тех пор, как последний нарг, живший в Нха Тува, навсегда оставил родной дом, отправившись на запад, к скалистому побережью моря.
Этот нарг поселился в продуваемой сквозняками пещере, где уже жили до него сотни семей, отвоевав небольшой уголок. Разложил свой первый костер, чадящий до сих пор среди сотен других, и подвесил над ним котел, в который по прежнему время от времени падает песок и камешки с далекого закопченного потолка. А может быть, он собственноручно выдолбил небольшой грот, соорудив внутри крошечный очаг и постель из тростника, и завесил вход шкурами для защиты от леденящих океанских ветров. Или ему не хватило места в надежных каменных уступах, перенаселенных наргами, словно муравейник, и пришлось строить хижину из жердей, обтянутых хлопающими на ветру шкурами, которые каждый год приходится перестраивать: то ли сгниют вечно сырые стойки, то ли свирепый штормовой ветер унесет сооружение вместе со всем скарбом в море. А возможно, ему удалось захватить из разрушенного города что-то ценное и выменять на строительный раствор, который скрепляет камни, и выстроить крепкое убежище для себя и своей семьи.
Бабка Ле Ло двенадцатилетней девочкой вместе с другими покидала Нха Тува. Ее родители вынуждены были продать обеих старших дочерей в жены прибрежным богачам, чтобы уберечься от голода и спасти трех младших детей. Что это были за богачи! Еще несколько лет назад, когда была надежда на то, что Нха Тува останется стоять, семья даже не взглянула бы на жалких прибрежных оборванцев, живших ловом рыбы, моллюсков, летучих мышей, чьи дети росли кривоногими и горбатыми от такой пищи. Их богатство состояло в каменном своде над головой, нескольких медных горшках, платье из грубой небеленой ткани, звериных шкурах и разнообразной самодельной костяной утвари. А главной ценностью почитался морской жемчуг, прочные панцири болотных черепах и скелеты варанов, шедшие на изготовление доспехов.
Вот такому "богачу" досталась в жены Лилао Делека, девушка, выросшая среди деревянной мебели, тканых простынь, изысканных яств. Ее отец не был знатен по рождению, но дослужившись в городской страже до офицерского звания, имел право на имя из трех слогов и достаток для всей семьи. Когда настал страшный час, дочери поняли свой долг и не сопротивлялись судьбе. Старшую сестру, Дениму Делека, увезли на север, в один из прочно стоящих на побережье городов, и в хаосе скитаний и нужды ее след потерялся среди следов других таких же несчастных, навсегда разлученных с родными.
Вторая сестра приглянулась Шур Ло, уважаемому в деревне ловцу, который, так же как и почти все на побережье, принадлежал к низшей касте. Отец Ле Ло получил имя из двух слогов и уже в шестнадцать лет, опытный к тому времени охотник, присоединился к числу старейшин деревни. Жаль, боги отпустили Парни Ло такой короткий срок жизни. Зар Ло и Ле Ло успели лишь одно лето поучится у отца, а потом он пропал в бо-лотах, как многие до него.
Детям осталось в наследство тяжелое, смертельно опасное ремесло и рассказы о воспоминаниях бабки, похожие на страшные сказки.
Сказки, потому что сколько раз Ле Ло ни бывал среди руин, он так и не смог вообразить, как выглядел когда-то богатый и неприступный город. Замшелые камни сохранившихся бесформенных остовов ничем не напоминали о былом величии. Растущие из остатков каминных труб деревца казались в них более уместными, чем клубы дыма, некогда поднимавшиеся над обрушенными сейчас крышами. Только белокаменная башня без кровли, стоящая над болотом в целых три этажа, с сохранившимися ржавыми решетками на черных провалах окон, еще пыталась что-то доказать своим упорством, не желая признавать полную победу болот. Но ее нелепое молчаливое противостояние выглядело столь неуместно, что даже не вызывало жалости.
В развалинах водились призраки, поэтому ловцы обыкновенно избегали этих мест, хотя всем известно, что миражи ни разу никому не причинили зла. Ле Ло не следовал предрассудку: несмотря на прорыв стихии, развалины Нха Тува оставались одним из самых безопасных участков среди болот. Кроме того, здесь сохранилась пара чистых водоемов, где рос аир - единственный съедобный овощ на всем побережье.
Он не знал, что когда-то было у основания башни. Сейчас несколько родников сливались здесь в не-большое озерцо с прозрачной проточной водой. Их хрустальное журчание даже заглушало унылое гудение мошкары, отдаленный рев хищников и верещание жертв, хлюпанье прорывающихся на поверхность пузырей болотного газа - словом те привычные звуки, которые сопровождают ловца во время похода. В воде мелькали настоящие серебристые рыбки, по поверхности плавали желтые цветки кувшинок, торчащий на мелководье камыш спокойно шелестел пушистыми головками. Почему-то в этом озерце не завелась никакая ядовитая пакость, и воду даже можно пить.
Ле Ло сдвинул москитную сетку - гнус здесь приставал не столь назойливо - с наслаждением напился свежей, прохладной воды и наполнил кожаную флягу. Вода была гораздо вкуснее, чем опресненная морская. Скинул поклажу на остатки истертых каменных ступеней, и, войдя в воду до пояса, принялся дергать толстые стебли аира. Не удержавшись, откусил кусок мокрого мясистого корневища и зажмурился от удовольствия: нежный, сочный и сладкий корень таял во рту. Лучшее лакомство, какое только можно вообразить.
Однажды, правда, ему удалось попробовать северный садовый фрукт - давным-давно, еще до рождения Минь Ло, его выменял отец у проезжих торговцев, отдав целый черепаший панцирь. Мать, помнится, сердилась: чересчур дорого, но тоже не отказалась отведать кусочек. Вкус и правда оказался божественным, неповторимым, удивительно сладким. А кроме того, у фрукта замечательно благоухал, лучше, чем хищные цветы. Косточка, оказавшаяся в сердцевине, долго потом лежала в плотно закрытом горшке, и разрешалось иногда понюхать ее, воображая то небывалое пиршество. Правда, фрукт вовсе не был таким сочным, как аир: отец сказал, это оттого, что его очень долго везли с севера. Маленький Ле Ло тогда обиделся на дорогое лакомство: оказывается, оно может быть еще вкуснее! И с тех пор делал вид, что северные редкости его не волнуют, аир куда лучше.
С наслаждением дожевав даже не очищенный корень, молодой ловец тщательно собрал самые крупные, оставив мелочь разрастаться. Он очень боялся, как бы поросль не иссякла, вынуждая обходиться без аира или искать его дальше, в глубине болот.
Там, где он оставил вещи, стояла женщина, печально глядя на Ле Ло. Встретившись с ней взглядом, он вздрогнул и замер на месте. Это она! Та самая, с которой он так хотел увидеться вновь. В прошлую встречу он так растерялся, что не смог толком ничего ни сказать, ни спросить. Он знал, конечно, что она такой же призрак, как и все остальные здешние обитатели, но почему-то казалось, что эту женщину он непременно поймет.
Призраки любили разговаривать с живыми наргами, об этом твердили все, кто побывал в развалинах, вот только толку от этого было мало. Редко на простой вопрос они отвечали просто и ясно, чаще начинали нести тарабарщину, пересыпая нормальные слова ничего не значащими или неуместными. Большинство призраков - морщинистые старики с коротко стрижеными седыми волосами, которые устало сидели где-нибудь на камне, спрятав руки в рукава и опустив на глаза тяжелые веки. Их лица были несколько необычны, но понять, в чем дело, не так-то просто. Очень высокий лоб, нос, заостренный, словно птичий клюв, маленький подбородок, слишком светлая кожа - Ле Ло в жизни не встречал благородных, настоящих городских господ, разве только видел один старый портрет на стене здесь же, в руинах Нха Тува - но черты призраков казались слишком тонкими даже для благородных наргов. Однажды он слышал, что это не нарги вовсе, но осознал справедливость этого слуха, лишь повстречавшись с ней.
Она была невероятно стройна, казалось, стан можно переломить одним дыханием. Белое платье лежало на ней мягкими складками, ничуть не скрывая очертаний фигуры: невероятно тонкой шеи, покатых плеч, маленькой груди, узкой талии, плавно округлых бедер и длинных ног. Черные, словно вороньи перья, волосы лежали упругими завитками и обрамляли лицо, похожее на нежнейший лепесток лотоса. Ле Ло готов был поклясться, что ее кожа не состоит из мелких чешуек, как у наргов, а белая и гладкая, словно на безволосом брюхе собаки, но это почему-то не выглядело противно. Открытая до локтя рука вовсе не походила на руки наргов: маленькая, белая, с тонкими пальцами, на концах которых розовые овалы вместо когтей. Но самыми удивительными были глаза. Огромные, с круглыми зрачками. Да-да, круглыми, а вовсе не вертикальными, как у наргов. И черными, а не зелеными.
После первой встречи с женщиной, Ле Ло видел старика-призрака, и специально пригляделся к нему. Все так и есть: более грубая форма, но руки те же: белые и тонкие, без когтей, глаза светло-карие, но тоже круглые, а кожа, хоть и дряблая от старости, тоже без признаков чешуи. Призраки - не нарги, жившие здесь много лет назад, как думали прежде ловцы, как думал и сам Ле Ло. Но кто? Поверить, будто это живые существа, невозможно. При попытке схватить призрака, руки нарга встречали лишь пустоту, а сам призрак не обращал никакого внимания. Кроме того, с проходящими годами призраки нисколько не менялись, они только появлялись и исчезали тогда, когда им этого хотелось, и вели непонятные речи.
-Не уходи, - тихо попросил Ле Ло, стоя посреди пруда. Это единственное, что пришло ему в голову.
-Не уйду, - ответила женщина, но у Ле Ло сжалось сердце: ее серебристый голос, звучал столь же от-страненно и бесстрастно, как у стариков.
Он медленно выбрался на берег и подошел к женщине вплотную. Та смотрела спокойно, словно ловец не вызывал у нее никакого интереса и его присутствие не имело значения. Ле Ло понимал, что глупо обижаться на призрака, ведь их такими создали боги для какой-то неведомой цели. Миражи безмятежно бродили здесь, пугая ловцов, задолго до его рождения, и будут появляться и исчезать, вести свои непонятные речи после его смерти. Но так хотелось, чтобы она оказалась не такой, как остальные.
-Как тебя зовут? - спросил он. На этот вопрос призраки обычно отвечали просто, если только не пытаться выяснить, к какой касте принадлежит имя. Тогда вновь начиналась тарабарщина.
-Рейна Блеркнелли.
Он честно постарался не обращать внимания на ожидаемую странность имени: всего два слога первого имени и три второго. Ни один нарг, имеющий право на три слога родового имени, не даст ребенку собственное имя из двух слогов. К тому же столько согласных букв, и выговорить-то трудно. Женщина произнесла их легко и привычно. Но ведь они не нарги.
-А я Ле Ло.
-Рада познакомиться.
Призраки всегда произносили эту фразу, хотя никто так и не понял, в чем радость от того, что узнал чужое имя. Оно служит лишь для того, чтобы позвать кого-нибудь или обозначить, о ком идет речь. Свое имя всегда надо произнести, если не хочешь, чтобы тебя назвали наргом-что-носит-дырявый-сапог-и-плохо-выделанную-медвежью-куртку или плешивым-наргом-что-сломал-ногу-на-весеннее-солнцестояние, а то еще неудачником-который-никак-не-может-жениться-потому-что-у-него-в-доме-нет-даже-глиняного-горшка. Ле Ло слыхал, как тех, кто не успел вовремя представиться, величали и похуже.
Женщина-призрак молчала, пока ловец мучительно думал, что сказать, только неуловимо следила за ним взглядом, равнодушно и вместе с тем внимательно.
-Скажи, где живет твой народ? - спросил Ле Ло и тут же пожалел об этом. Он уже слышал о далеких мирах, названия которых ему ничего не говорили, и о путешествии Небесными тропами, которого невозможно вообразить. Но ответ его изумил:
-Здесь. Ты принадлежишь к моему народу.
-Но я ни капли не похож на тебя. Смотри, - он снял перчатку и вытянул руку, мощную, когтистую, с узловатыми мозолистыми пальцами, с толстой чешуйчатой желтовато-зеленой кожей, похожую на лапу ящерицы. Даже нет смысла смотреть на отражение в озере, чтобы увидеть разницу между ним и собеседницей. Разве можно сравнивать с ее полупрозрачным ликом зеленые волосы нарга, широкие плечи и шею, бугрящееся мускулами тело, закованное в костяной панцирь из убитых животных, лицо с глубоко посаженными глазами, приплюснутым носом, выдвинутой челюстью, все словно ороговевшее от постоянной борьбы за жизнь среди болот.
-Вы изменились.
-Мы?
-Прошло много лет.
-Сколько?
-Не знаю.
Ле Ло покачал головой. Хотя слова женщины были понятны, она, так же как и все призраки, говорила то, чему невозможно поверить.
-Ты поймешь все, но не сейчас, - неожиданно заговорила Рейна Блеркнелли, и молодому ловцу пока-залось, что она изменила равнодушию. Если предыдущие слова были лишь ответами на его вопросы, то сейчас она сама хотела сказать наргу что-то, но не могла выразить доступным ему языком. - Пройдет время. Возможно, оно покажется тебе долгим, но будет коротко для меня, которая ждет уже много тысяч лет. Ты вернешься сюда не один. И каждый, кого ты приведешь, услышит слова, близкие ему, и вложит свое знание, свою силу, свое постижение в основу, которой владею я. А связанные воедино, кусочки мозаики сложатся в то, что способно помочь каждому. А вот как вы, разумные, используете обретенное, мне неизвестно. Тогда же и решится судьба планеты - вы решите ее сами.
Более всего на свете в эту минуту Ле Ло хотелось понять и поверить ей. Но нарги не верят тому, чего не могут коснуться, попробовать, увидеть собственными глазами.
-Иди, - шепнула женщина перед тем, как исчезнуть. - Твой путь начинается.
Разрушенный город остался позади, когда солнце уже подкрадывалось к зениту, опаляя болото не-стерпимым зноем. От земли поднимались удушливые зловонные испарения, Ле Ло обливался потом и за-дыхался от жары, медленно переставляя вязнущие в грязи ноги. Мошкара залепляла маску, мешая смотреть и еще больше затрудняя дыхание. Однако путь шел сквозь рощу колючих деревьев с мелкими, скрученными листьями, и ловец хотел использовать их прикрытие от солнца, чтобы продвинуться как можно дальше, как ни была жалка такая защита. Когда заросли кончатся, все равно придется делать остановку и искать убежище, чтобы не свариться заживо в своих костяных доспехах.
Но его планы нарушил отдаленный крик, донесшийся с юго-запада.
Ле Ло остановился, жалея, что из-за роя мошкары не может принюхаться и, возможно, оценить обста-новку. Такие звуки могло издавать что угодно, в том числе и затаившийся в засаде зверь. Однако Ле Ло было не занимать опыта путешествий в болотах, и, без сомнения, кричал нарг, попавший в беду.
Ни один ловец не осудит другого, который прошел мимо мольбы о спасении. Таков неписаный закон: если на охоту выходит отряд, каждый член обязан не щадя себя защищать товарища, но если ты охотишься один, не проси помощи ни у кого. Это правило сложилось не просто так, и не зря среди ловцов почти не осталось желающих идти в топи, надеясь на кого-либо, кроме себя. Попытки помочь другу чаще всего оканчивались гибелью обоих.
Ле Ло имел полное право идти своей дорогой, но всегда в таких случаях думал: что если когда-то так же звал на помощь отец. И кто-то, услышав, мог дать ему крошечный шанс спастись и вернуться к жене и детям.
Молодой нарг двинулся на юго-запад, не забывая, однако, ни об осторожности, ни о своей добыче. Он готов сделать для несчастного все, что сможет, но семья нуждается в результатах его охоты.
Однако увидев того, кто кричал, Ле Ло мгновенно забыл обо всем. Карауль за кустом хищник, мог бы без труда справиться с опытным охотником.
-Гва Ло! - он скинул заплечный мешок на землю и бросился к брату.
Мальчик, одетый в слишком большой для его роста панцирь ловца, неудобно лежал на торчащей из воды кочке, поджав левую ногу. Москитная сетка была откинута с лица, и гудящая мошкара уже облепляла влажную кожу, норовя залезть в глаза, в рот. Гва Ло отмахивался от нее, жадно хватая губами воздух. Старший брат первым делом вернул маску на место.
-Я не могу дышать, - запротестовал мальчик.
-Если тебя искусают, распухнешь так, что и впрямь не сможешь, - отрезал Ле Ло, ощупывая брата. Вроде бы никаких повреждений. - Ты как здесь очутился?
-Я пошел на охоту.
Ле Ло почувствовал сильнейшее желание ухватить братца за шкирку и как следует вздуть. Мальчику недавно стукнуло одиннадцать, и хотя старшие брат и сестра взялись учить младшего семейному ремеслу, до охоты, тем более самостоятельной, парнишке еще следовало учиться и учиться, не меньше трех лет. А может и больше, судя по той беспечности, с которой Гва Ло относился к урокам. Ведь ловцу мало уметь пользоваться оружием и знать повадки диких обитателей болот. Никакие рассказы не заменят опыт изнурительных походов по бескрайним, пропитанным ядом и неистовой злобой топям, по тонкой грани между жизнью и смертью или, по меньшей мере, под угрозой тяжелого увечья. Именно в болотах приобретается звериный инстинкт, каким обладают и те, на кого охотятся нарги, и те, кто охотится на наргов...
Ле Ло пришлось начать свою самостоятельную охоту раньше многих ловцов. Помочь ему могла одна Зар Ло, которую отец часто брал с собой, отправляясь в поход. Но после исчезновения Парни Ло в топях сестра не смогла бы одна прокормить семью. И старшему сыну пришла пора постигать искусство охоты едва не наугад. Его первые вылазки прошли с осознанием смерти отца, что обострило природную осторожность Ле Ло, и, возможно, научило дорожить жизнью и здоровьем.
А вот взросление Гва Ло проходило рядом с успехами брата и сестры, которые уходили с рассветом, вооруженные до зубов, закованные в костяные доспехи, излучая мощь и силу, и возвращались спустя несколько дней усталые, но почти всегда нагруженные добычей. Откуда младшему знать, что происходит с ними там, на болотах. Никакие устрашающие рассказы из уст удачливых ловцов не заставят мальчишку-подростка бояться тех опасностей, которые ими счастливо преодолены. И даже смерть, которая всегда веяла над домами охотников, не пугала, известия о том, что один из соседей не вернулся с болот, не смущали. "Со мной-то ничего не может произойти", - представляется детскому уму.
-Ладно, пошли, - сказал Ле Ло, поднимаясь. - Разговаривать будем дома, когда окажемся в безопасности. Но разговор предстоит долгий.
Гва Ло отвел взгляд.
-Я не могу встать, - пробормотал он так тихо, что брат едва расслышал.
-В чем дело?
-Меня кто-то ужалил. Нога онемела, не могу пошевелить.
-Покажи.
Высокие сапоги, обшитые костяными пластинами, не затянуты наглухо ремешками просто потому, что у мальчишки слишком тощие икры. Мелкой змейке или насекомому не составит труда незаметно заползти в голенище. Ле Ло сорвал с младшего сапог, размотал тряпицу - и похолодел. Зеленоватая чешуйчатая кожа на лодыжке прокушена, вокруг двух уже припухших крошечных ранок расплывается чернота. Двузубка!
Ле Ло выхватил остро отточенный нож и прежде, чем брат успел опомниться, отхватил от ноги огромный кусок мяса вместе с укусом. Вопль мальчика оглушил, потоком хлынула кровь. Гва Ло потерял сознание.
Безжалостно вывалив все из мешка, Ле Ло дрожащими руками перебирал запасы лечебных трав, но даже не глядя знал, что все они почти бесполезны. Двузубка слишком редкая тварь, чтобы покупать у карликов дорогущее противоядие. Когда-то очень давно у него была порция, оставшаяся еще в наследство от отца. Но года три назад его самого укусила двузубка, о чем остался на память уродливый шрам на плече, когда он сам себе вырезал отравленную плоть. Яд двузубки не причиняет боли. Он медленно парализует жертву, начиная от потери чувствительности и заканчивая окостенением всех мышц, в том числе сердца и легких. В тот раз лекарство не подвело; столбняк напал тогда, когда юноша уже выбрался из опасных мест. Добрые нарги, соседи, помогли добраться до дома. Молодой ловец неделю валялся в постели беспомощнее младенца, способный лишь дышать и глотать, но полагал, что отделался очень легко.
С тех пор он много раз собирался отложить денег на новую порцию лекарства, но так и не собрался.
Ле Ло разжал ножом брату челюсти, всыпал в рот порошка мертвящей травы, поднес флягу с водой. Единственное, что можно сделать - это заставить кровь замедлить свой бег по жилам, задерживая распро-странение яда.
Гва Ло поперхнулся, приходя в себя, невольно сделал глоток, зарыдал:
-Что ты делаешь?
-Молчи, глупец. Экономь силы.
Но мальчику было слишком больно, он стонал и рвался, пока не начала действовать мертвящая трава. Тело обмякло, голова откинулась, руки бессильно повисли.
Надежда только одна.
До ближайшей пещеры карликов почти день пути налегке. Сейчас же Ле Ло будет двигаться с двойной ношей: бесчувственное тело брата и мешок с добычей. Карлики предпочитают брать в оплату за свои зелья монеты, но на южном побережье деньги почти не в ходу, поэтому и им приходится принимать шкуры, кость, а то и просто мясо. Ле Ло знал, что всей добычи, которую он еще час назад полагал более чем крупной, не хватит на порцию противоядия. К тому же часть придется съесть, чтобы не обессилеть: идти надо весь палящий день и всю холодную ночь, иначе не успеть. Ему придется отдать в заклад себя, и отрабатывать в течение нескольких лет. Поверять свои товары в долг карлики не любят, и потому всегда заламывают совершенно несусветную цену.
Ничего.
Лишь бы успеть.
Впоследствии Ле Ло почти ничего не мог вспомнить из подробностей пройденной дороги. Уже через пару часов мозг отупел от усталости настолько, что способен был лишь заставлять тело двигаться - шаг за шагом, вперед и вперед.
К счастью, опасные трясины скоро остались позади. С каждым шагом топкая болотная грязь уступала место надежному, но бесплодному камню побережья. Переплетение болотной растительности редело, высыхало от соленых ветров и палящего солнца, пока совсем не иссякло. Только рыжие пятна жесткого мха и белесые проплешины лишайников покрывали выветренные древние скалы, нависающие над морем. Изредка в расщелинах вырастали страшно искривленные деревья, чьи семена неведомо каким ветром заносило на пустынные скалы, но жили они недолго. Хотя на всем побережье наказанием за срубленное на камнях дерево могла стать жизнь, слишком многие полагали, что совершить преступление безопаснее, чем лезть за куском древесины в болото.
Идти по камням несравненно легче, чем по жидкой грязи и заполненным водой ямам. Здесь, вдоль берега даже проложена постоянная дорога, которая не исчезает за несколько дней, как болотные тропы. Слишком острые зубья скал стесаны, через отвесные впадины перекинуты мостки - в основном, более или менее плоские обломки скал, реже плетеные из веревок подвесные сетки, укрепленные крупными костями вроде ребер носорога. Перебраться по таким мостам - мудреная задача, без особой сноровки и не справишься.
Однако нарги, знающие, что такое болото, считали путь вдоль берега легкой прогулкой. Но не сейчас.
Шум прибоя был почти неразличим за гулом крови в ушах. Ле Ло ощутил близость моря по его про-хладному, пьяняще свежему дуновению, которое ласково скользнуло по облитому потом телу, проникнув под опостылевший панцирь. На миг одолел соблазн остановиться и сбросить костяную тяжесть, но молодой ловец одернул себя: хороший доспех дорого стоит и, возможно, кто-нибудь из карликов согласится принять его в уплату. Он позволил себе лишь сорвать удушающую маску и глубоко вдыхать полной грудью живительный морской воздух, который всегда придает сил, как бы долог ни был поход.
Ле Ло сделал короткую остановку поздним вечером, когда на безоблачном небе уже показались звезды, но тьма еще не опустилась на берег. Подсвеченное ушедшим вглубь вод солнцем, море излучало мягкий, рассеянный свет, позволяя видеть путь.
Небольшой привал был предназначен только для того, чтобы прожевать кусок сырого змеиного мяса, запив оставшимся в фляге глотком воды из Нха Тува, и поверить состояние брата. Как и следовало ожидать, чернота распространилась по всей ноге. Мертвящая трава мало помогала, даже несмотря на то, что большая часть яда осталась в отрезанном куске плоти. Если Гва Ло не получит лекарства до следующего утра, он больше никогда не проснется.
Отдых длился не более четверти часа, после чего Ле Ло продолжил путь, стараясь не обращать внимания на боль в утомленных мышцах. К тяжелому пути было не привыкать. Вот только прежде от способности выжать из тела последние силы зависела лишь его собственная жизнь.
Оказывается, ради спасения близкого существа можно сделать гораздо больше.
Подземные карлики, зориаты, как они себя называли, жили в глубоких пещерах под побережьем. По сути, соседи наргов, но миры двух рас отличались так сильно и пересекались так редко, что могли бы находиться и за сотни лиг друг от друга. Карлики не любили ни солнечного света, ни свежих ветров, ни летнего тепла, ни трескучих зимних морозов - всего того, что составляет основу существования нарга. Они никогда не совались в болота, не промышляли охотой, не держали скота, не занимались земледелием. Вся жизнь зориатов проходила глубоко под скалами побережья, а может, и под дном моря - кто знает, как далеко простираются пещеры - и подземелья давали все, что им необходимо. Мало кому из наргов когда-либо случалось бывать в поселениях карликов, но по рассказам, они не так уж сильно отличались от деревень поверхностных жителей. Однако как живут, чем занимаются карлики в своих сложенных из массивных каменных глыб домах, можно было лишь предполагать. Говорили, питаются они в основном грибами и лишайниками, которые растут сами по себе прямо в стенах пещер, и мясом странных слепых животных, которые водятся в темных ходах. Камень, руды, глина, известняки, горючие сланцы, добываемые там же, давали материалы для создания предметов обихода, а роскошь - древесина, ткани и другие поверхностные вещи - поступали от торговли. Подземелья обеспечивали безопасность, зориатам не было необходимости сражаться за жизнь, охотясь в болотах и отдавая часть добычи за небольшие улучшения нищенского быта. Карлики могли посвятить свое время развитию ремесел, наук и приумножению богатств.
Как бы ни были хороши пещерные чертоги для карликов, наргам они не подходили. Безумцев, которые отваживались спуститься под землю, отсутствие света и свежего воздуха, пища из подземной растительности делали вялыми, больными, и, в конце концов, убивали.
Единственным контактом между двумя соседними народами стала активная торговля. Сразу за входом в известные наргам пещеры всегда имелась подземная площадь, специально обустроенная для встреч купцов обеих рас: здесь устраивались широкие каменные прилавки, масляные светильники на стенах и строгая охрана, пристально следящая за порядком. Обычно караул состоял из зориатов, однако в случаях особенного наплыва продавцов и покупателей, к регулярной страже разрешали примкнуть и наргам. Следует заметить, что стражи-карлики беспристрастно относились к делам всех купцов, к какому бы народу те ни принадлежали. Впрочем, торговцы-карлики никогда не нарушали правила, ими же и установленные. Зориаты являлись на торговую площадь ради заработка и не упускали случая нажиться на том, что нарги, порой, приходили ради выживания. Однако карликам не было нужды грабить. Когда нет иного выхода, нарги добровольно отдавали все, что имели, или даже больше.
Зависть к благополучному народу также всегда была частью существования нарга. Время от времени случались стычки, которые, правда, не имели больших последствий. Разношерстные отряды наргов, наспех сколоченные кем-то особо обиженным, состояли в основном из не нюхавшей настоящих опасностей молодежи в костяных доспехах, с охотничьими серпами, ножами и стрелами. Они мало что могли противопоставить вооруженной сталью регулярной страже, которая несла дежурство на каменных укреплениях на пути к подземным городам. Эти нападения даже не были особенно кровавы: физически значительно уступающие и в росте, и в силе карлики в полумраке подземелья давали хороший урок зарвавшимся глупцам и с позором выдворяли обратно, под свет солнца. И никогда такие инциденты, как бы они не закончились, не влияли на взаимоотношения при торговле. Карлики всегда оставались одинаково равнодушны к мольбам и жадны до вы-годы.
Безусловно, среди подземного народа, имелись исключения, также как встречались нарги, не испытывавшие неприязни к зориатам. Ведь те повинны лишь в том, что от рождения обладают благами, о которых большинство наргов могли только мечтать.
Так и Ле Ло, в полной мере неся тяготы жизни ловца, старался воспринимать мир таким, каким он создан, и не сетовать на сложную судьбу, выпавшую одному из низших представителей иерархии наргов. Он, без сомнения, хотел для своей семьи легкого существования, и делал для этого все, что мог: охотился на болотах, чтобы добыть пищу, и хранил осторожность, чтобы не пришлось оплакивать сына и брата. Когда-нибудь он надеялся построить свой дом и привести в него молодую жену, ради которой станет делать то же, что сейчас для матери, брата и сестер, не пытаясь отнять у других лучший кусок. Так его воспитали родители, так он собирался учить своих детей. Возможно, представься однажды возможность что-то решительно изменить, коренным образом улучшить, избавиться от необходимости постоянно рисковать собой, Ле Ло с радостью, присущим ему незаурядным упорством и энергией ухватился бы за этот шанс. Однако он вырос на своем ограниченном клочке мира, не зная иного, кроме пустых обрывистых скал побережья и смертельно опасных диких болот. Все остальное - лишь сказка, которую хорошо послушать тихим вечером, отдыхая после трудного путешествия и, возможно, перед еще более трудным.
Например, рассказы о севере, где живут такие же нарги, но отличаются от прибрежных ловцов не меньше, чем карлики-зориаты. О городах, похожих на Нха Тува, но по-прежнему живых, гордых, богатых, стоящих на безопасной, плодородной земле. Тех самых, что могут позволить себе продавать зерно, овощи, ткани, древесину, строительные материалы и покупать железо, кость, шкуры, безделушки. Те, чьих торговцев даже бесстрастные карлики встречают с почтением, покупая все без разбора и предлагая лучшие из своих товаров.
На самом деле, ближайший город, Бетлантен, стоял не так уж и далеко: проезжие купцы говорили о трех неделях пути. Однако там не ждали нищих болотных охотников, которые пожелали бы искать лучшей доли. Обнесенные высокими каменными стенами, защищенные тысячами воинов в стальных латах, они не пускали внутрь никого, кто не обладал специальным разрешением. А его чужаки получали только ради особо важных дел, которые без сомнения принесут пользу городу. Как только дела были окончены, гостей немедленно выдворяли. И даже для счастливчиков, обладающих правом проживать в Бетлантене, действовало то же суровое правило: нарг может оставаться горожанином только пока работает, пока его изделия или услуги пользуются спросом, и пока он способен платить немалый налог в казну. Всех, кто не сдавал вовремя нужную сумму, безжалостно вышвыривали за ворота вместе с семьей.
Этот жестокий закон не возмущал горожан: он необходим ради выживания. Даже пресловутое "богатство" Бетлантена имело свои не такие уж большие пределы и не могло кормить и защищать бесполезных.
Ле Ло просто никогда не задумывался о справедливости распределения жизненных благ. На самом деле, полагал он, существование складывалось не плохо. Семья Ло жила не хуже многих соседей, и несравненно лучше подавляющего большинства на ближайшем участке побережья. Тяжелые походы двух ловцов в топи, в целом, увенчивались успехом, и младшие вместе с пожилой уже матерью не знали изматывающих забот, позволяя себе беззаботность и легкомыслие.
Но вот безжизненное тело младшего брата лежало на руках старшего, и в смертельной опасности были виноваты все те же страшные болота. Ле Ло мог предпринять лишь одно, что и делал, стараясь не задумываться о том, что будет, если... Если он не успеет, если карлики откажутся помочь, если у них не окажется готового лекарства...
Этот вход в подземелья нарги не знали. Даже направляясь прямо к нему, отыскать узкую щель среди изломанных, покрытых неровными пятнами лишайника валунов, не так-то просто.
Однажды Ле Ло посчастливилось оказать карлику важную услугу. Выбравшись ночью наружу по каким-то своим таинственным делам, тот повредил ногу и не смог добраться домой до рассвета. После восхода солнца зориаты практически беспомощны: непривычные к яркому свету, они слепнут, а избыток свежего воздуха действует на них одуряющее, словно наркотический запах хищных цветов. Молодой ловец обнаружил стонущего карлика, который полз на четвереньках куда-то в сторону болота, раздирая о камни рукава и коленки хорошей тканой одежды. На поясе болтался стальной меч в чеканных ножнах, но плотно закрытые глаза и льющиеся потоком слезы заставляли усомниться, что карлик сможет оборониться хотя бы от злой собаки. Большинство наргов с удовольствием обобрали бы несчастное существо и, возможно, без особых угрызений совести прикончили. Несмотря на то, что меч карлика для нарга - словно большой нож, а подранная одежонка подошла бы лишь ребенку не старше десяти лет. Вообще-то, Ле Ло, как и все нарги, не питал особой любви к недружелюбным зориатам. И кто знает, как повел бы себя, если бы в тот день возвращался с пустыми руками - ведь в отличие от рубки дерева, убийство одинокого очумевшего карлика не считается преступлением.
Собственно, понятие о подлости или великодушии, обмане или честности, сочувствии или жестокости на побережье оставалось чрезвычайно смутным, а устанавливать законы и защищать их было некому. Жизнь наргов регулировалась обычаями, принятыми в каждой деревне по-своему, и за соблюдением их следили старейшины, но за пределами поселения каждый сам себе голова. И здесь действовали лишь два общепринятых правила, за нарушение которых имел право наказывать всякий, кто заметит нарушителя: запрет на рубку деревьев и разрушение дороги. Даже убийство нарга можно счесть оправданным, необходимым ради собственного выживания, и в этом случае убийца должен опасаться только мести родных, а не преследований всего сообщества. На побережье жило слишком много наргов, чтобы смерть одного оказалась замечена кем-либо, кроме родственников. Что же говорить о существе чуждой расы, изначально более благополучной и по определению враждебной.
Однако в тот день Ле Ло пожалел карлика, вспомнив, быть может, как сам, раненый или обессилевший, едва не на четвереньках доползал до дома, где ждали, нетерпеливо поглядывая за дверь, мать и младшие. Обычно ему, беспомощному, везло: иной мог польститься на хорошее охотничье оружие, доспехи или запас дорогих лекарств. Но те, кто встречался молодому ловцу, сочувствовали беде, а случалось, и помогали. Вот и Ле Ло в тот раз не задумываясь поднял по-детски легкое тело карлика и донес туда, куда тот попросил. Правда, подземные жители не остались в долгу: молодой нарг получил в подарок немного лекарств, кусок тонкого беленого полотна, стальную иглу с ушком для шитья, медную ступку и два красивых глиняных горшка с узорами. По мнению всей деревни, сбежавшейся смотреть на редкие замечательные вещи, зориаты отблагодарили за спасение сородича более чем щедро, так же считал и Ле Ло, не рассчитывая более ни на что. И действительно, после этого случая карлики больше не вспоминали об услуге, продавая семье Ло лекарства - единственное, что они способны были покупать - за ту же самую цену, что и остальным, и беседовали ничуть не приветливее и не многословнее, чем с любым другим наргом.
А вот сам спасенный по имени Геник отнесся к делу своеобразно. Он оказался весьма не прочь поболтать со своим спасителем, встречая его время от времени на торгах, а однажды привел в гости, в подземный дом своих родителей и накормил удивительными кушаньями, которым Ле Ло не смог бы даже подобрать названия, которые однако по вкусу были выше всяких похвал. А вот зрелище подземного города впечатлило лишь своими размерами и густым сумраком, в котором едва можно было разобрать очертания предметов.
Как выяснилось, по возрасту карлик совсем молод, едва ли не подросток - узнав об этом, Ле Ло ничуть не удивился. Вряд ли взрослое, опытное существо могло оказаться в таком дурацком и опасном положении, в котором обнаружил его охотник. Геник был юношей, еще не выбравшим себе род деятельности, которой будет заниматься во взрослой жизни, и потому пока бездельничал, присматриваясь к различным ремеслам, иногда выполняя некоторые поручения мастеров, но чаще отлынивая от работы ради всяческих приключений, в которые постоянно попадал из-за неумеренного любопытства, и одно из которых едва не закончилось плачевно. Так, по крайней мере, Геник сам объяснил Ле Ло. Тот, правда, не был до конца уверен, что правильно понял: подобный образ времяпровождения был бы немыслим среди наргов. У них не существовало лентяев, нарги или работали, или умирали с голоду. Кроме того, нарги были или детьми, или взрослыми, и дети стремились как можно скорее вырасти, обретя способность самостоятельно добывать пропитание, которого ребенку порой достается слишком мало. А любой труд на побережье, будь то ловля рыбы в волнах прибоя с помощью костяных гарпунов, сбор птичьих яиц из гнезд на отвесных обрывах, ныряние на глубину за раковинами моллюсков или охота на летучих мышей в полузатопленных гротах, которые могут оказаться ловушкой во время прилива, не говоря уже о походах в болота - все эта работа быстро делала вчерашних детей усталыми взрослыми. Поэтому мысль о том, что Геник может преспокойно влипать в истории, уверенный, что родители накормят и оденут великовозрастное дитя, показалась слишком невероятной, и Ле Ло решил бы, что хитрый карлик зачем-то пытается его одурачить, если бы еще раньше не слышал нечто подобное о привычках зориатов.
Со временем Ле Ло стал относиться к своему неожиданному приятелю как к несмышленому ребенку, слишком уж по-детски непринужденно тот любил терять время, такое драгоценное для нарга, и болтать о пустяках. Засыпая хмурого Ле Ло вопросами, посмеивался над его чрезмерной серьезностью и разочаровы-вался, когда потерявший терпение собеседник отправлялся восвояси, чтобы вернуться лишь через несколько месяцев, и то лишь в случае необходимости. У них двоих было слишком мало общего, чтобы стать друзьями.
Поэтому несмотря на явное дружелюбие одного из неприступных зориатов, Ле Ло не слишком рас-считывал на его помощь в спасении брата. Какая может быть польза от не доросшего до серьезных дел дитя.
Была уже глубокая ночь, когда шатающийся от усталости Ле Ло опустил неподвижное тело брата на камни там, где рассчитывал найти помощь. Он выпрямился, стараясь перевести дух, чтобы хоть немного прояснилось в голове, и унялась дрожь рук. Над ним нависала полная луна, заливая светом изломанные утесы, прерывистую береговую линию, где участки усыпанных галькой пляжей перемежались отвесными обрывами или нагромождением валунов, далеко вдающимся в море. Ночной прилив приблизил шум прибоя, заливающего берег и с грохотом разбивающегося о скалы; каждая волна, подрубленная камнем у основания, закручивалась пенным буруном, подхватывая на бегу отблески лунного света, и зашвыривала соленые брызги на высоту десятков локтей. Иногда они долетали даже до Ле Ло, и тогда он с удовольствием слизывал крошечные капли с растрескавшихся губ, понимая, что морская вода не удовлетворит жажды, будь ее даже целое ведро. Вода во фляге давно кончилась, но он знал, что карлики, уж во всяком случае, позволят ему напиться. У них в пещерах хватало чистых источников, и путешественник всегда получал бесплатно столько, сколько просил.
Глубоко вдохнув такой родной йодистый запах, который всегда успокаивал, словно материнская ласка, Ле Ло разулся, снял перчатки и панцирь и начал взбираться на кручу. Болотный доспех, незаменимый в глубине суши, лишь мешает при передвижении по прибрежным скалам.
Это была тропинка - так назвал ее Геник - но никто со стороны никогда не догадался бы, что эти не-большие выступы и углубления в отвесной каменной стене созданы не природой, а разумными существами. А узкая расселина на высоте тридцати локтей не просто складка породы, а ход в глубокую пещеру.
Карлик неподвижно сидел на камне у входа, похожий на валун причудливой формы. Утомленный сверх всякой меры Ле Ло так и прошел бы мимо, если бы не почувствовал слабый запах, присущий только живому теплокровному существу. Инстинкт ловца сработал без участия разума: боевая стойка, костяные ножи в обеих руках.
-Спокойно, это я, - услышал он тихий голос. Сквозь усталость не сразу пробилось узнавание: ни кто иной, как Геник. Хотя Ле Ло явился сюда именно в поисках зориатов, он не ожидал встретить одного из них снаружи, тем более своего старого знакомого. Возможно, в иное время это заставило бы насторожиться, как всегда тревожит все, что выходит за раз и навсегда установленные рамки. Но не сегодня.
-Помоги найти того, кто продаст порцию противоядия от укуса двузубки, - прохрипел Ле Ло.
-Ты ранен? - встревожился Геник.
-Мой брат.
-У тебя есть деньги?
-Нет. Но я отдам доспех, оружие, мясо, - Ле Ло говорил коротко, борясь с накатывающей слабостью.
-Плохо. Этого мало.
-Отработаю.
-Еще хуже.
-Ты поможешь или нет?
Геник поднялся со своего камня. На нем был длинный плащ, который ветер тут же забросил ему за плечо. Не торопясь, карлик привел одежду в порядок.
-Тебе следовало сказать, что ранен ты сам. Ты спас мне жизнь и получил бы лекарство от меня в подарок. А твоему брату я ничем не обязан. И делать подарок ему не имею права.
-Подари мне.
-Не могу. Ты уже получил все, что является простой благодарностью. Теперь только спасение твоей жизни может быть бесплатно. Таков порядок.
Все эти рассуждения мало интересовали Ле Ло. Единственное, о чем он способен был думать - это о неотвратимо уходящем времени.
-Я не отказываюсь платить. Вы ведь продаете в долг.
Геник взглянул на нарга, которого считал приятелем, поражаясь его тупости. А может, он так туго соображает от утомления? Даже на неопытный взгляд зориата, редко утруждающего себя прогулками дальше одной лиги, видно, что собеседник едва стоит на ногах.
-Ты не расплатишься до конца жизни.
-Но почему? Лекарство дорогое, но не настолько же...
-Дело не в цене. А в том, что тебе оно слишком нужно, об этом догадается любой торговец. Если в обмен на жизнь брата тебе придется стать рабом, ты согласишься?
-Да.
-Вот и я об этом.
-Мне все равно. Гва Ло должен жить.
-Я так и думал, - Геник тяжело вздохнул. - А нам всегда говорили, что любой нарг родную мать придушит, если с ней надо делиться последним куском...
У Ле Ло не было ни сил, ни времени возмущаться: что ты, подземная крыса, о нас знаешь.
-Время уходит. Отведи меня к торговцу.
Карлик в раздумье покачал головой.
-Жди здесь, за мной не ходи. Я попробую что-нибудь сделать.
Когда Геник бесшумно скрылся в темном провале пещеры, нарг позволил себе опуститься на камни и немного передохнуть. Ему казалось, что он успешно борется с беспамятством, которое наваливалось на усталый разум, сознающий, что тяжелый путь почти завершен, осталось не так уж много. Вроде бы лишь моргнул - и тут же кто-то трясет его за плечо:
-Эй, нарг, просыпайся. Пошли.
Это был незнакомый карлик, во всяком случае, не молодой Геник, а там кто знает - зориаты по большей части все на одно лицо.
-Мой брат там, внизу... - начал Ле Ло, но его прервали:
-Уже нет. Не беспокойся.
Ловцу ничего не оставалось, как последовать за своим едва заметным в темноте провожатым вглубь скалы. Обоняние и слух говорили ему, что впереди и позади идут еще карлики, но они молчали - помалкивал и Ле Ло.
Вели долго, и хотя он здесь уже бывал, вскоре начал спотыкаться и набивать синяки и шишки о неровные стены. Но сил не было даже на то, чтобы ругаться. Процессия двигалась в кромешной мгле и тишине, нарушаемой лишь шарканьем ног и сопением. Впрочем, этот путь даже сейчас был легкой прогулкой для болотного охотника.
Так, по крайней мере, он думал до тех пор, пока неожиданно не осознал, что лежит на чем-то мягком и уютном, и кто-то вновь пытается его разбудить. На этот раз, несомненно, Геник.
-Ты проспал почти сутки, - восторгался он. - Даже мне обычно не удается так долго. Наверное, издалека тащил братца.
-Что с ним? - Ле Ло резко сел, обнаружив, что лежит на груде отлично выделанных шкур в небольшом каменном помещении, а рядом тускло светит масляная лампа, позволяя с трудом, но все же разглядеть грубо обтесанные стены и жизнерадостного приятеля.
-Нормально все. С месяц будет валяться как полено, велишь матери кормить молоком и сырыми яйцами, чтобы жевать не приходилось. Поправится.
Ле Ло глубоко вздохнул и потер лицо руками, пытаясь прийти в себя. Гва Ло жив и будет жить. Остальное не так уж важно, даже если всю жизнь придется отдавать карликам большую часть своего улова - что же еще они могут потребовать. В конце концов, кроме охоты он ничего не умеет.
-Вставай, наши требуют. Придумали тебе работу, за лекарство, - Геник смущенно почесал в затылке, наморщив лоб. - Ты пойми, я хотел как лучше, чтобы не на всю жизнь на тебя хомут напялили. А тут этот Аркантей со своими картами. Вот и ухватились: молодой нарг, ловец - подходит идеально.
-Я ничего не понимаю из твоей болтовни, - устало ответил Ле Ло. - Я ведь, кажется, уже говорил, что на все согласен. Вы выполнили свою часть договора, я выполню свою.
-Ну да, конечно. Только понимаешь, это совершенно точно окажется для тебя неожиданностью.
Ле Ло пожал плечами. О чем рассуждать?
-Аркантей со своими работниками у нас занимается исследованиями, - пояснял Геник по дороге. - В его лаборатории пропасть диковинных вещей, каких-то сосудов, порошков, все время что-то кипит, дымит, взрывается. Некоторые зориаты его просто боятся. Я не очень хорошо представляю себе, в чем состоит их работа, но старейшины полагают, что от этого будет польза. Впрочем, она даже уже есть: новые способы обработки железа, варки стекла, новые вещества, краски, по-моему, еще что-то...
Все то, о чем толковал карлик, было мало доступно пониманию болотного ловца, поэтому он почти не прислушивался. Мысли его уже переключились на будущее: как потратить меньше времени на обратную дорогу. Как уже по возвращении сговориться с одним из собирателей птичьих яиц об обмене на мясо, где бы достать молока - у них в поселке всего двое держали коз, и все семьи с детьми в порядке строгой очереди могли выменять молоко. Может, кто-нибудь за плату согласится пропустить свою очередь, а может, придется идти на юг, в Кевле-Ду, деревню побольше.
Однако тем временем, пройдя покрытыми сумраком галереями, спутники вошли в большой низкий зал, слабо освещенный факелами, и Ле Ло пришлось вспомнить о долге.
Зал был загроможден мебелью: здесь были каменные столы и скамьи, деревянные стулья и полки, ме-таллические треноги со стеклянными колбами, пышущие огнем жаровни, большая нерастопленная печь с котлом на подвижных стержнях, стеллажи, заполненные книгами и свитками. Над одним из столов шла работа: четверо карликов в длинных кожаных передниках осторожно смешивали жидкости, взвешивали крупинки порошков на маленьких медных весах, попутно заглядывая в толстую, развернутую на середине книгу и с жаром обсуждая между собой происходящее. Пятый, заметно постарше остальных, сидел за небольшим пюпитром и быстро водил пером по чистому листу - очевидно, записывал наблюдения.
-А, вот и вы! - воскликнул он, увидев вошедших. - Сейчас, только закончу опыт.
Спустя несколько минут, он подошел к ним, энергично вытирая испачканные чернилами руки о тряпку. Это был низкорослый даже для зориатов карлик с длинными растрепанными белыми волосами и бородой, почти сливающимися по цвету с бледной морщинистой кожей. Однако черные, слегка навыкате глаза живо поблескивали, словно у юноши.
-Меня зовут Аркантей. О тебе, Ле Ло, Геник нам уже рассказал. Полагаю, всем известно, что тебе предстоит серьезная работа, поэтому не будем откладывать. Прошу сюда, - он повел длинной сухопарой рукой.
На стене висел огромный кусок пергамента, испещренный чернильными линиями. Карлик откашлялся и немного пожевал губами, глядя на него.
-Как видите, перед нами карта поверхности Земли Свободных Народов, - он указал на правую часть пергамента, которая была исчеркана и исписана значительно сильнее, чем левая. Мы с вами находимся вот здесь, - Аркантей ткнул пальцем куда-то на границу между чистой и грязной сторонами "карты". - А вот тут, - тычок в жирную черную точку немного выше, - находится ваш, наргский город Бетлантен. Именно там ваш народ начал осуществление своего отчаянного, безумного, безрассудного, восхитительно дерзкого, поразительно замечательного проекта. Ах, как бы я хотел отправить туда не одного необразованного охотника-нарга, а группу исследователей и картографов с необходимым геодезическим инструментом... Но, боюсь, нашим ученым не выдержать тягот путешествия в неизвестное, под палящим солнцем, к неведомым берегам, поэтому именно на молодого, сильного нарга, закаленного суровой жизнью, и придется полагаться.
Старый карлик умолк, с каким-то непонятным восторгом глядя на свою "карту", словно видел на ней куда больше, чем просто грязный кусок пергамента. Помалкивал Геник, вот и Ле Ло, словно проглотив язык, настороженно и недоуменно уставился туда же. Сказать, что он ничего не понял - значило ничего не сказать. О картах он лишь смутно слышал что-то, но в жизни не видал ни одной, поэтому карта на стене была для него не более чем испорченным чернилами листом. Надписи на ней также были всего лишь непонятными закорючками: читать и писать юношу никто никогда не учил. Слова "исследователь", "картограф", "геодезический инструмент" оставались пустым звуком, а о неведомом проекте, затеянном в Бетлантене, пусть и его собственной расой, он не имел ни малейшего понятия - независимо от расстояния наргский город был столь далек от прибрежных деревушек и болот, где проходила его жизнь, что вполне мог бы находиться на дне морском.
-К западу от нашей земли простирается океан, - продолжил Аркантей, не замечая реакции Ле Ло, вернее, ее отсутствия. - Он настолько велик, что прежде нарги не осмеливались пересекать его, несмотря на неплохо развитое кораблестроение во многих северных городах, там, где есть лес. Твои сородичи предпочитали более легкие пути: набеги и грабежи собственных соседей, междоусобицы, локальные конфликты за те блага, что удалось создать одним и по каким-либо причинам не сумели или не захотели создать другие. Вас, прибрежных южан это не коснулось по той простой причине, что у вас просто нечего взять, или, по крайней мере, ваше жалкое добро не стоит похода снаряженного боевого корабля, его не хватит даже на прокорм команды в по-траченное на это время. А вот север ваш многие годы время от времени умывался кровью. И все же, не скрою, удивлен: среди ошалевших от резни наргских правителей нашлись светлые головы. Те, кто сумели здраво оценить происходящее и сделать верный вывод: этот путь ведет к упадку, бессмысленной потере с такими трудностями приобретаемых благ, ибо войны никогда ничего не создают - они лишь разрушают. Продолжать силой и кровью делить скудные дары ваших суровых земель означает год за годом утрачивать их, ничего не получая взамен. И тогда правители нескольких городов сумели объединиться и сообща обратить взор на запад. Туда, за океан, где, возможно, есть более благословенные земли, ждущие лишь смелых и решительных, чтобы щедро одарить их, - карлик пожал плечами. - Не ведаю, добьются ли они успеха, или сложат головы. Однако я хочу знать, что находится за западным океаном. Что это за земля, какие ее населяют существа, что на ней произрастает, есть ли там горы, реки, болота, леса, пещеры, какова там погода, из чего состоят почвы... Вот именно для этого нам нужен ты. Ты отправишься в Бетлантен и наймешься на корабль, отправляющийся на запад. Матросом, слугой или воином, как хочешь. Возьмешь с собой приборы, бумагу и чернила, будешь измерять, наблюдать и записывать. А потом вернешься и передашь материалы мне. Вот тогда и закончится твоя служба в уплату долга.
У Ле Ло отвисла челюсть. Краткий рассказ Аркантея об укладе жизни северных городов стал для него откровением, но он не задумываясь поверил, так же, как и в действительно сумасшедший проект о плавании на запад - в невероятно опасном путешествии действительно мог скрываться единственный путь к спасению целого народа от голодной смерти. Однако все остальное, что касалось его лично - того задания, которое следовало выполнить - оказалось просто смехотворно.
-Я никогда не отказывался платить долги, - откашлявшись, произнес Ле Ло. - Однако браться за дело, заведомо невозможное, означает лишь терять время, и свое, и ваше, почтенный Аркантей.
-Что ж так? - карлик изумленно поднял брови.
-Даже если мне каким-то чудом удастся проникнуть на корабль, я не смогу ничего измерить, и уж тем более ничего записать. Ни я, и ни один из знакомых мне наргов писать не умеет. Я ничего не смыслю в картах, и в жизни не видел того, что ты именуешь "приборами".
Задумчиво глядя на возмущенного и растерянного Ле Ло, почтенный зориат погладил свою встрепанную седую бороду.
-Твои слова не явились для меня неожиданностью, юноша. Я слишком долго общался с прибрежными наргами, чтобы не догадываться об их полной неграмотности. Однако дело это поправимое. Время до отплытия флота на запад еще есть, ибо Бетлантен и его единомышленники лишь приступили к строительству океанских кораблей - им полагается быть больше, вместительнее, прочнее и быстрее, нежели те, что использовались для плаваний вдоль береговой линии. Затем каждый корабль должен будет пройти испытания, и лишь потом можно будет говорить о начале путешествия. Поэтому наша задача следующая. Тебе необходимо отправиться в родную деревню, чтобы доставить туда брата, а также попрощаться с семьей, возможно, на несколько лет. Не скрою, возможно и навсегда. А затем вернуться к нам, где мы с учениками займемся твоим образованием. Вот увидишь, пройдет всего несколько месяцев, и необходимые знания будут при тебе.
Ле Ло снова открыл было рот, чтобы начать возражать, но потом столь же резко его захлопнул. В конце концов, кто он такой? Должник, поступивший в полное распоряжение нового хозяина, почти раб, а значит, будет делать то, что ему велят. И если новый хозяин настолько безрассуден, что тратит усилия раба, способные принести пользу, на то, что заранее обречено на провал - его-то какое дело? Путешествие, вероятно, займет несколько лет, но он и не надеялся освободиться раньше. Плохо то, что в это время он не сможет помогать семье - ну что ж, Зар Ло придется поднапрячься и взяться за обучение Гва Ло всерьез. Жаль, теперь ей следует по крайней мере на год, а то и два, забыть о том парне из Соле Кан, а то уж казалось, дело к свадьбе идет... Ничего, сестра знает свой долг. Ну а если юноша вправду хочет на ней жениться, то дождется.
Главное, с Гва Ло все будет в порядке. Несомненно, урок, стоивший свободы старшему брату и едва не стоивший жизни ему самому, пойдет мальчику на пользу, и в дальнейшем, когда всей семье придется затянуть пояса потуже, полагаясь лишь на одного охотника, он будет во всем слушаться Зар Ло.
О себе и о предстоящем задании Ле Ло особенно не думал. Оно может быть смертельно опасно? Было бы чего пугаться. Его обыкновенная жизнь едва не каждый день подвергается опасности, ну а умереть можно лишь однажды. Если тому суждено случиться где-то на просторах океана или в чужой земле, а не на родных болотах - что ж, какая, в самом деле, разница? Молодой нарг по мере своих скромных возможностей будет добросовестно исполнять то, что он него потребуют карлики, вот и все. А задумываться о будущем далее завтрашнего дня на южном побережье было не принято.
Стояло пасмурное, ветреное утро, когда он впервые увидел лес. Необычный лес - живые, стройные, зеленые деревья, и росло их, наверное, несколько десятков на маленьком песчаном пятачке. Такого ему в жизни видеть не приходилось.
Ле Ло подошел к одному стволу, потрогал шершавую кору, посмотрел на колышущиеся над головой листья. Деревья пахли как-то по особому: свежестью, покоем, здоровьем. Под ногами земля мягко пружинила, кое-где из нее росла зеленая трава с мелкими цветочками. Это был первый живой островок на пути среди голых скал над морем, и как ловец ни торопился, не мог пройти мимо. Только сейчас, увидев это небывалое явление, он окончательно осознал, что жизнь круто переменилась, и он отправляется навстречу чему-то совершенно незнакомому, невероятному...
А спустя еще несколько дней выяснилось, что тот завороживший его островок зелени - не более чем жалкая и чахлая поросль, потому что впереди начинались настоящие чудеса.
Местность понижалась, и море уже не бросалось с ревом на каменные глыбы, а неторопливо накатывало на плоские пляжи. За границей прибоя встречались не только деревья и отдельные травинки, а целые заросли. А еще чуть дальше начинались возделанные поля; из черной вспаханной земли ровными рядами росли неведомые растения. Здесь вдоль дороги прохаживались нарги с оружием в руках и настороженно поглядывали на прохожих - очевидно, охраняли посевы.
Вскоре Ле Ло увидел стены города, к которому направлялся, и неожиданно для себя оробел. Удастся ли проникнуть внутрь? Кто он такой, чтобы его пустили за эти крепко запертые ворота?
Внезапно кроме страха не выполнить задание, он почувствовал укол иного рода: а почему, собственно, его не должны пустить? Чем он, опытный ловец, хуже вот того мрачного нарга с мечом на поясе, который подозрительно пялится ему вслед?
Бетлантен стоял на самом побережье. От сложенных из плотно подогнанных кусков гранита стен - вы-сотой в пять наргских ростов - до полосы прибоя оставалось не больше двух сотен шагов. Не исключено, что во время шторма водяные валы разбиваются о самое подножие цитадели. Все ворота казались крошечными отдушинами в толстой каменной кладке: если распахнуть обе створки, то в проем могли бы пройти трое пеших или два всадника, или одна повозка. Однако для вящей надежности половинки были не только накрепко заперты, но и забраны стальной решеткой.
Посторонних пропускали в город лишь через один вход, чуть побольше остальных. Рядом со странноприимными воротами возвышалось просторное помещение для городской стражи, которая контролировала въезд - контора в три каменных этажа, заполненная наргами до отказа.
Вокруг было разбито временное поселение тех, кто желал проникнуть в город и в порядке строгой очереди дожидался приема у начальника стражи ворот. Шумное, грязное местечко. Большинство приезжих располагались прямо на голой каменистой земле, подстилая шкуры, жевали вяленое мясо и гортанно переговаривались - это торговцы с южных побережий, такие же бедные и неграмотные, как прибрежные ловцы, Ле Ло хорошо знал эту публику. Они могли рассчитывать на один или два дня пребывания внутри городских стен, и только проход до рынков и лавок, да и то не всегда. Один большой рынок представляло собой само поселение: немало торговцев, так и не удостоенных заветного разрешения на въезд, обменивались товарами прямо здесь и вновь отправлялись в свою длинную дорогу на юг.
Были здесь и другие. Те, кто являлся счастливым обладателем удивительной и дорогой вещи: деревянного фургона, в который запряжены животные - козы или коровы. Они даже иногда позволяли себе жечь костры из деревянных дров и жарить мясо. Эти прибыли с севера, ведь только там можно рассчитывать прокормить травоядных. Да и зарабатывать так, чтобы на вырученные деньги купить целую деревянную повозку, нарги способны лишь на севере, торгуя в богатых городах. Эти купцы чурались своих южных собратьев, более всего боясь, как бы кто-то из менее успешных неожиданно не напал исподтишка в темноте и не занял их место на счастливом севере.
В обширной прихожей за большим деревянным столом сидел богато одетый нарг - в тканом платье, украшенном зориатскими золотыми безделушками. Перед ним лежали пергаментные листы, стояла чернильница с перьями - теперь для Ле Ло эти предметы не были диковиной. К столу вытянулась длинная очередь из приезжих, и писец записывал в свои листы имя и цель прибытия каждого. В конце дня списки уносились к начальству, а назавтра с утра зачитывались предварительные решения: кому безусловно отказывают, а кто удостаивается личной аудиенции у начальника стражи, где получит шанс доказать, что его визит принесет пользу городу.
По крайней мере, так рассказал один из просителей, к которому новичок обратился с вопросом.
- Имя? - буркнул нарг, не поднимая головы.
- Ле Ло.
- Зачем желаешь войти в Бетлантен?
- Собираюсь наняться на один из кораблей, которые готовятся к отплытию на Запад.
Писец изволил бросить оценивающий взгляд на молодого ловца. Наверное, охотники отправиться в неизвестность появлялись нечасто.
- Какими полезными навыками обладаешь?
- Умею читать, писать, производить геодезическую съемку местности, составлять и читать карты. Могу определить местонахождение корабля по расположению небесных светил. Обладаю знаниями геометрии, географии всего западного побережья, а также океанографии - морских течений и постоянных ветров. Имею навыки в болотной ловле, владею всем известным оружием.
У нарга отвисла челюсть. Не исключено, что он даже не слышал некоторых из произнесенных наглым южанином слов.
- Да как ты смеешь лгать? - загремел он.
- Я не лгу, - заверил Ле Ло. - Вот, взгляни.
Он выложил на стол приборы, которыми снабдил его карлик Аркантей. При виде компаса, квадранта и астролябии у секретаря глаза полезли на лоб.
- Я доложу о тебе, - внезапно ослабевшим голосом сказал он. - Жди.
Ле Ло невозмутимо вернулся в поселение, выбрал свободное местечко и приготовился к ночлегу. Однако не прошло и двух часов, как от дверей привратницкой начали выкрикивать его имя. Когда молодой ловец направлялся в контору, счастливчика провожало немало завистливых глаз.
Начальник привратной стражи оказался крупным немолодым мужчиной; темную зелень его волос покрывала изморозь седины, а широкое плоское лицо бороздили шрамы. Он был одет столь же богато, как и писец, но мягкую тканую одежду покрывали исцарапанные стальные доспехи. Очевидно, успех в службе городу не давался легко.
- Где ты украл приборы? - встретил он Ле Ло.
Молодой нарг напрягся, но внешне продолжал сохранять хладнокровие.
- Я получил их в дар.
- От кого?
- От пещерных зориатов, одному из которых мне посчастливилось спасти жизнь.
- Допустим, - начальник стражи раздул ноздри, продолжая сверлить его взглядом. - Ты умеешь ими пользоваться?
- Да. Могу доказать, - он потянулся к своему мешку.
- Не надо, - заслуженный ветеран слегка поморщился, покосившись на мешок приезжего. Ясно, проэкзаменовать наглеца относительно геодезии ему бы не удалось. Он протянул свиток: - Вот разрешение на въезд на два дня. Я дам сопровождающего, который отведет к нужным наргам. Если они сочтут тебя полезным, разрешение будет продлено. Но если ты солгал... легко тебе не отделаться. Ясно?
Ле Ло ожидал, что Бетлантен потрясет его воображение, ведь он никогда прежде не бывал в таких местах. Но город разочаровал: все здесь слишком походило на его родной поселок и на подземное обиталище карликов одновременно. Каменные дома - их единственное отличие от грубо вытесанных прибрежных пещер в строгой прямоугольной форме. Узенькие грязные улочки без единой травинки, много угрюмых наргов, спешащих по своим делам. Если южным ловцам приходилось бороться за пропитание, то здесь - за возможность жить под защитой толстых стен. Но и у тех, и у других времени на праздные занятия не оставалось. Горожане одевались лучше, в мягкие ткани, а не грубые шкуры и кожи, да сытнее ели - вот и вся разница.
Только где-то в центре Бетлантена нашелся дом, в котором Ле Ло не отказался бы жить. И даже перевезти сюда семью. Но дом этот был в свою очередь обнесен каменной стеной, чуть повыше наргского роста. Над стеной шелестели зеленые листья плодовых деревьев, а в глубине сада безошибочно угадывалось журчание воды. Само здание плохо просматривалось, но Ле Ло подумал, что его размеры и красота не так уж важны. Если рядом, в твоем собственном распоряжении есть кусок плодородной земли целых ста шагов в длину - можно жить хоть в палатке.
Перед замечательным домом пересекались несколько улиц, образуя обширную ровную площадь. В центре возвышалась каменная статуя: нарг в доспехах и с занесенным для удара мечом.
Проводник указал Ле Ло на одно из теснящихся за спиной статуи узких четырехэтажных зданий. Над входом висел красивый бронзовый кораблик, даже с надутыми парусами и флажками на мачтах.
-Адмиралтейство. Тебе сюда. И смотри, не пытайся удрать - все равно найдем.
Молодой ловец посмотрел вслед стражнику: неужели столько народу пытается пробраться в город и спрятаться, что угрозы необходимо повторять по несколько раз? Что тут, в тесном каменном мешке, такого особенного?
На стук открыл совсем пожилой нарг: немного белого пуха на макушке и даже морщины, совсем как у старых карликов-зориатов. Чешуйчатая кожа очень долго сохраняет эластичность, и становится дряблой, наверное, уже после пятидесяти прожитых лет. Ле Ло точно вспомнить не мог: до такого возраста в их деревне никто не доживал.
"Что ж, может и есть какие-то выгоды в городе", - думал он, пока старик изучал бумаги, выданные у ворот.
Следовало все-таки признать, что внутренняя обстановка заметно превосходит пещеру. Деревянные столы, стулья, полки, тканые гобелены и занавеси. Большие застекленные окна, канделябры с десятками свечей. Шкуры только под ногами, на каменных плитах пола.
Его провели в комнату на втором этаже, где на стенах висели большие подробные карты побережья, и велели ждать.
Ага, вот и знакомцы. Кажется, сколько прошло с тех пор, как он впервые в жизни увидел карту в кабинете старика Аркантея? Даже меньше, чем полгода. Но за это время перепачканные чернилами куски пергамента превратились в близких друзей, которые спешили рассказать дивные истории о незнакомых местах: где среди голых скал прячется ручей, где в болоте замаскированная трясина, а где - надежный островок, в каких землях встречаются чистые озера, леса, где пробивают себе в море путь реки.
Ле Ло хорошо помнил безграничное изумление и благоговейный восторг, когда однажды полный не-доверия нарг без чьей-то помощи нашел на карте бухточку, над которой цепляется за утес родная деревня, и гроты, куда лазал в детстве за птичьими яйцами, и болотную тропу, по которой последние годы ходил на охоту. Заметил дорогу вдоль побережья, обнаружил заброшенный город Нха Тува и озерцо со "своими" зарослями аира. Он вглядывался в линии, штрихи и точки - а видел бьющие в камень морские волны, слышал крики чаек, или встречал женщину-призрака на растрескавшихся мраморных ступенях, или пробирался по ядовитым кустам, путался в переплетении трав, ожидал нападения хищников, выслеживал добычу...
С того дня карты заговорили с ним. А добросовестный и вежливый слушатель уроков преобразился в жаждущего знаний, пытливого, способного ученика. Зориат Аркантей не мог нарадоваться: едва научившись читать, молодой нарг набросился на книги, посвящая им все свободное от занятий время. Когда что-то оказывалось непонятно - по началу едва не каждое второе слово - приставал с вопросами к любому встречному, пока не добивался внятного ответа. Да так настойчиво, что даже юный приятель, Геник, не выдерживал и предпочитал держаться подальше.
Иной раз молодой Ле Ло приходил в отчаяние: слишком многое ему следовало постичь в короткое время. Даже изучить грамоту - уже считалось подвигом для прибрежного южанина, из знакомых лишь несколько старейшин с грехом пополам умели разбирать начертанные слова. Большинство же пользовались лишь заметками для памяти: узелками на веревочке, зарубками, нарисованными мелом значками. Что там еще на-до? Все важное, что случается в окрестностях, добрые нарги расскажут.
Но для одного молодого охотника вдруг оказалось, что мир не ограничен десятком лиг бесприютных скал да негостеприимными тропами болот, мир - огромен. И море - не глухая преграда между маленькой наргской деревней и далекими горизонтами.
Пока он видел другие земли лишь на картах. Но глубоко внутри, где-то под ребрами, уже родилось не-терпеливое, жадное предвкушение встреч без прощаний - ведь новые места он навсегда заберет с собой, запечатлев на прекрасны, толстых, тщательно выделанных листах пергамента.
- Дворецкий передал мне странное сопроводительное письмо. Будто бы ты явился с юга и называешь себя картографом?
Ле Ло поспешно отскочил от карты, которую с интересом изучал, и поклонился вошедшему. Вернее, вошедшей.
Женщина была очень молода, не старше самого ловца, и одета в свободное красное шерстяное платье. Подвижные черты, светлого оттенка кожа с совсем мелкими чешуйками. Невероятно длинные, до бедер светло-зеленые волосы, заплетенные в несколько кос, красиво змеились по узким плечам. Большие изумрудные глаза строго смотрели на гостя и ожидали немедленного ответа.
- Именно так, госпожа. Позволю себе заметить, что в этой карте допущена неточность: мыс Альбатроса в действительности расположен почти на лигу южнее.
- Вот как? - она изумленно выгнула левую бровь. - Ты что же, бывал на мысе?
- Бывал, всего несколько недель назад, производил съемку и рисовал эскиз. Мой чертеж почти полностью совпал с выверенными картами зориатов.
- Не может быть! Эта карта строилась по подробным данным наших землепроходцев, - она схватила со стола большую линзу и медной оправе, внимательно осмотрела указанный отрезок береговой линии, потом кинулась рыться на полках. - Погоди, где-то здесь было... Вот!
Девушка выхватила несколько потрепанных листков, разложила поверх других бумаг на столе.
- Смотри, вот измерения мыса. Так, от этой точки, направление юго-восток, десять градусов от вертикали, пятьсот тридцать восемь локтей. Дальше. Четыре градуса, восемьсот пятнадцать локтей. Юго-запад, тринадцать градусов, сто шесть локтей...
- Нет. Ошибка в самом начале. Не десять, а семь градусов на юго-восток. А дальше не четыре, а два. И пропущен отрезок строгого южного направления, там локтей тридцать будет. И только вот здесь берег резко уходит на запад.
Они наперебой водили пальцами по карте, рассматривали через лупу участок чертежа, словно, внимательно приглядевшись, можно было увидеть изображенную местность.
- Решено! Завтра выезжаем на мыс, - воскликнула девушка, и тут же осеклась: - ой нет, вряд ли получится, сейчас столько дел...
Она вдруг обернулась:
- Я не представилась. Милекана Балэйриди, помощник картографа. А ты?
Длина имени собеседницы будто пнула охотника в живот, сгибая в низком поклоне. Никогда прежде он не встречал, а тем более не говорил со столь знатными наргами.