Первое Мая.( Сбор колонн у здания Челябгипромеза.)
С добрым утром, дорогие товарищи! С праздником весны! Колонны трудящихся чешут грудь и торжественным маршем идут в душ мыть организм после вчерашнего и перед сегодняшним. Раннее утро в городе Чэнду, и дорогие колонны должны быстро-быстро позавтракав, отбыть в деревню Багуосы для того, чтобы начать праздничное восхождение на гору Эмей. В едином порыве со всем народом Китая, а хочется-то чтобы не совсем со всем народом, поэтому встаем рано и бежим завтракать в буфет отеля Гражданской авиации Китайской Народной Республики. Ага, так называется, правда. Представьте ресторан французской кухни Минсредмаша и будете неправы. Очень чинно и благонравно, стулья в чехлах из золотой ткани, вся утренняя публика похожа на пожилых учительниц средней школы. Пельмени, булочки, яичница по-европейски, чай. Спасибо большое, побежали расплачиваться. В фойе громоздятся сетки с рюкзаками тех, кто отсюда отправляется в Тибет, подходит уголовного вида местный и тихо шепчет: "Друг, до Тибета недорого...". Спасибо нет, говорю, в Тибет нужна специальная виза и время, которых у нас нет, а генетическая память шепчет, что неет, дразнить местную власть не стоит. На пароход, к примеру, сел среди немцев, австралийцев и англичан одинокий китайский мальчик с сумочкой, к которой привязан был медвежонок. Очень такой худой, очень печально смотрящий большими глазками и все выбиравший для сидения уединенные уголки палубы. И все бы хорошо, ну молодой человек, ну может несколько гомосексуальный, ну хочет рассмотреть красоты Трех ущелий, знай свой край, какие проблемы, но как-то краем глаза я увидел, как он быстро и четко рапортовал физически развитому и внимательному молодому человеку - главе службы безопасности корабля и задумался. Очень было похоже на ловлю на живца, вот так и тут - спасибо, говорю, большое, прости друг, не сейчас.
И быстро едем на такси к автовокзалу. Такси прекрасны повсеместно, в каждом с тобой говорит человеческим голосом счетчик, в каждом водитель в белых перчатках, который отдает тебе сдачу до фыня и кланяется в ответ на твои попытки издать пару китайских звуков. На автовокзале становится понятно, что не мы одни так рано встали - полтысячи человек уже стоит к кассе на Багуосы. Начинаю метаться и после трех попыток понять, почему таксисты наотрез отказываются везти, выясняется, что цветовая дифференциация штанов тому причиной: желто-зеленый Фольксваген возит вас только внутри города, а вот сине-желтый готов на большее. Водитель сине-желтого с ужасом смотрит на страницу путеводителя и робко произносит - 400 юаней, разве только голову руками не прикрывает. Приятно, что есть еще страны, где таксисты благодаря усилиям партии и правительства, стыдятся брать с людей деньги. Это не циничное насилие над мозгами выходящих в зал симферопольского аэропорта, которое исполняет плотный хор мужчин с ключами на указательных пальцах. Вы уже слышали эту арию, правда? "Ехать, молодой человек, недорого, комфортабельно, на иномарочке, Ялта, Судак, Севастополь!". Всего двести! триста и поедем! по сто баксов с человека, а то до города уже ничего не ходит! И никакая сумма не кажется таксисту чрезмерной, удивительно, не правда ли? А является ли это следствием бензиновых испарений или их делает сверхлюдьми открытый древними таксистами способ универсальной переработки категорий пространства, времени и действия в деньги - неизвестно. Согласитесь почтенные, как бы хорошо и спокойно было жить зная, что каждый пройденный тобой километр стоит рубль двадцать, а час ожидания шесть рублей. Представляете сколько бы мы уже заработали ожидая Мессию?
Наш таксист молча мчит по восьмирядному шоссе, обсаженному в четыре ряда деревьями, напоминающими эвкалипты, видно из-за них не очень, на полях люди в засученных штанах бьют цепами рис, через час над шоссе появляются первые бабочки, и хочется уже, чтобы виден был голубой силуэт горы Эмей, или Эмейшань, увидев которую в Интернете я стал готов на все, чтобы увидеть ее при жизни. Можно надеть костюм в полоску, красный галстук и сказать, что жизнь это цепь гор, на которые нужно подняться и источников из которых нужно напиться, понимая под горами цели и задачи, а под источниками женщин. А можно вспомнить горы, которые были в твоей жизни, почему бы и нет, почтенные, ехать еще час, а гор было мало, а лучше гор могут быть только горы и неизвестно могут ли быть горы лучше извилистых уральских гор, на которые хорошо смотреть вечером, сидя на сосне над больницей автозавода г. Миасс или братьев Арарата, Арагаца и Аралера.
Вот Арарат, удивительное двугорбое образование, который вдруг становится виден в серый день ереванской зимы. Тогда видно как тучи снега несутся вдоль скал на его вершине и сразу жалко себя, если даже только представить, что стоишь в тапочках там, а не на балконе института физиотерапии. Говорят, что Арарат с его пятью тысячами метров столь величественен, потому что стоит на равнине, а не в окружении других гор и что восьми тысячам Джомолунгмы в этом смысле не повезло, все время надо вытягивать шею, выясняя - она или К-9 все таки выше. В жаркие дни у него портится настроение, он исчезает в сером воздухе и приехавшим из Москвы приходится верить на слово, да, здесь действительно есть горы. Вот смотрите табличка, написанная известью по голубому: "Windows to Ararat" и она не значит, что Билл Гейтс совершил здесь жертвоприношение лицензионного программного обеспечения. Арарат определяет действия, арбузы можно начинать есть только тогда, когда на меньшем пике исчезает снег. Арарат это имя как Гамлет и отчество тоже - Нельсон Араратович, и обозначение коньяка, кинотеатра и одного из двух армянских ресторанов в вашем городе. В Араратской долине в соляных шахтах не ржавеет металл! - многозначительно поднимает палец безумный физик, эта соль имеет специфическую структуру кристаллов - она одна помнит потоп! И не хочется спорить, хочется верить в многочисленные картины мастеров художественной барахолки города Еревана, которые вообще-то разрабатывают немного сюжетов: слеза, оставляющая тракторную борозду на щеке ребенка, красавицы из журнала Плейбой, с пририсованными крылышками и флером некоторой дополнительной одухотворенности, поясные портреты лошади и тигра, ну все, что раньше вышивали между оленями и лебедями. Два сюжета повторяются с упорством достойным египетских каменотесов - гибель корабля в бушующем море - регулярная дань Ованесу Айвазяну и Ной спускающийся с Арарата. Корабль гибнет и море бушует по разному, Арарат же неизменен, как и Ной - маленькая разноцветная полоска, в которой смутно угадывается верблюд или буйвол. Человек глупеет без ампира, и слишком много себе позволяет если рядом нет присматривающей за ним горы - оправдание для живущих на уровне моря и не имеющих возможности оглянуться.
Смотрите, вот она, кажется?! Кажется или нет, но силуэт горы заслоняют строения деревни, многочисленные гостиницы, ресторанчики, городская площадь, на которой очень много идущих в разные стороны людей и со временем это броуновское движение приносит нас к прилавку с картой, которая как и любая карта усугубляет задумчивость ее рассматривающего. И не в смысле: "Авиация противника наносит ракетно-бомбовый удар по линии Петерсхаген-Клерие, квадрат карты девноста-шисят два, точка с запятой - отставить! Двоеточка!" - как говорил майор Ослик Некрасов, и не в смысле "Отметьте на контурной карте места наибольшего скопления полезных ископаемых Боливии", а в том, что вычитанная в путеводителе высота горы Эмей равная трем тысячам метров вдруг превращается в тридцать километров, поскольку до вершины Золотого Пика надо идти еще через семь гор минимум. Вот-вот: назовите страны, названия которых начинаются на "и" - Испания, Индия, Ирландия, Индонезия, Италия, Ипония и Португалия. Пишут, что на гору можно подняться тремя разными тропами и так получилось, что мы выбрали левую крайнюю. Дорога вполне асфальтированная, вокруг гигантские деревья, просвет между которыми открывает вдруг далекий утес. Ужасно, что прилагательные величественный, прекрасный, таинственный, туманный, дивный, выступающий, яркий, нежный, покрытый, старый, шершавый, чистый, прозрачный и прочие никак не обьяснят вам ощущений от горы Эмей, а по прошествии какого-то времени движения по ее тропам пользоваться прилагательными становится вообще, как выяснилось, невозможно. Так вот, дорога из асфальта приводит нас к традиционного вида воротам, где тебя фотографируют и выдают билет с твоей же фотографией - пропуск для прогулки по Святой Земле. Жирные плиты уличных лестниц и темные кельи эфиопов Иерусалима проходили мы, телефон наш доносил привет человека обнимавшего на пути пророка черный камень Каабы, помним мы изменчивые храмы Константинополя и мешки скальных монастырей Армении, где неосторожно громкое слово мечется, угасая на протяжении трех минут, оскорбительное в своей неуместности. Стены там настолько чувствительны, что кажется, только ангельское пение возможно среди их камней политых жертвенной кровью. Но на священной горе мы не были, а сейчас начнем, скажем только, что эта гора, на которой находится множество буддийских монастырей, является памятником культуры и занесена в Фонд Юнеско мудрыми китайцами достаточно давно. Интересно, поднялись ли инспектора Юнеско до вершины, или сразу согласились, что лестница из девяти тысяч девятисот девяноста девяти ступеней - безусловный памятник культуры - такая мысль возникает на сто восемьдесят пятой ступеньке отвесной лестницы, шаг которой, рассчитаный на среднюю китайскую ногу, заставляет ставить ступню боком и сбивает дыхание. Мы уже прошли домик, перед которым сидели беззаботные курильщики и явственно пахло более сладким, чем табачный, дымом, и стоим посредине лестничного пролета из серо-коричневого камня между деревьев, которые достаточно высоки, чтобы из-за них не видеть неба. Прилетает белая бабочка, кружит какое-то время вокруг и садится на руку, взлетает, опять садится - кожа понимает, что тебя узнали, приветствуют и непременно в конце этого пути ты найдешь утешение и избавление от печалей ума и сердца. Застегиваю сбрую рюкзака с привязанными сзади бесценными чайничками из Чунцина, и мы продолжаем подъём, отдыхая у маленького прозрачного ручейка с головастиками и потом на террасе кафе, где просим чаю, потому что кажется, что еда сейчас неуместна, что она сделает тело еще более тяжелым, а ноги негнущимися и какая бабочка прилетит к тебе, пожирающему пельмени с бараниной и имбирем? На террасе довольно много народа и толстый китайский мопс с бубенчиком на шее, слабо интересующийся предлагаемым ему прекрасной барышней угощением. Барышня оказывается типичным персонажем горной тропы, мы еще много встречали таких пар - сияющая под зонтиком неземной красой девушка на высоких каблуках, сумочка - непременный Луи Виттон, маникюр, украшения и молодой человек сопровождения с повязкой на лбу, полотенцем на шее, в шортах, бельевой майке, высоких кроссовках и с гигантским рюкзаком. Несет ли он там другую девушку, которую достает из рюкзака, когда устает первая, узнать не удалось, но было бы интересно. Шифу-повар выскакивает из кухни и мечется, хромая и приседая между столами с выражением идиотической приветливости, одноглазая старуха зловещего вида наблюдает за ним из небольшого окна. Чай приносят в высоких стаканах, чаинки похожи на иглы и висят в кипятке, время от времени начиная опускаться и снова поднимаясь на поверхность - все располагает наблюдать за этим процессом бесконечно, надеясь на чудесный полет к вершине как результат созерцания. Благо в комплект включен трехлитровый термос с кипятком, который можно подливать и подливать в стакан, продлевая покой и откладывая мышечную радость. Кстати, в чайном магазине продавали специальные статуэтки мальчиков, которых нужно было поливать водой из чайника и при оптимальной для заваривания чая температуре, фигурка начинала тонко и длинно писать. Возникает ощущение, что какие-то вещи, например компас, бумагу и кухню китайцы придумали для себя, что вечные габардиновые макинтоши и мохеровые полотенца пятидесятых несли в себе некую часть того, что украинцы называют "тильки до сэбе", поскольку мы тогда были братья навек, а то что они сейчас делают - не более чем некая шутка над другим способами понимания прогресса. В то же время в недрах Поднебесной тихо зреет свое понимание того, каким путем следует идти миру, чтобы сохранить лицо и равновесие. Мудрый функционер Компартии Ливана еще в прошлом веке дал достойный отпор моим попыткам радоваться зачаткам становления капитализма в Крыму: "Чуф, яни (посмотрите) на Китай, май фрренд, только Компартия способна накормить миллиард человек!". Как он был прав! как прав! неустанно думаешь глядя на феодализм, который вдохновенно строят боссы части мира, в котором все более не хочется, хотя получилось, что приходится жить. Если бы добрая китайская традиция - разбрасывать мелкие кусочки тел некомпетентных древних руководителей по производственным помещениям для повышения урожайности или улучшения качества продукции бытовала бы на Украине, то из лоскутков костюмов в широкую полоску мыши страны смогли бы свить себе трехкомнтные квартиры.
Однако пора, и мы опять начинаем идти. Боюсь, нет смысла описывать вам, почтенные, что присходило на каждой из ступенек, попробую только сказать, что выбранный нами маршрут пролегал через девять гор, поэтому лестница эта без всякого Фрейда запомнилась бы и вам. Смысл этого пути, безусловно, в количестве ступеней, в способе, которым ты их пытаешься преодолеть и в том, какие подарки делает тебе Будда, по мере твоего продвижения. А в то, что Будда с нами, начинаешь верить, зайдя поздороваться в первый придорожный храм. Они примерно одинаково устроены: внешняя стена, ворота, к которым надо подняться по небольшой лестнице, темный проход с золотыми фигурами в стеклянных ящиках, потом внутренний двор, в котором может лежать гигантский камень, стоять швейная машинка, каменные чаши с песком и специальные подставки для свечей и ароматических палочек. Пройдя по двору и поднявшись по следующим ступеням попадаешь на террасу, которая огибает весь внутренний двор и с которой можно зайти в главный храм монастыря через трехстворчатые ворота. Помните, почтенные, что в храм следует заходить через левую половину ворот, если ты доволен жизнью, через правую - если недоволен и в центральные ворота следует идти, если ты Будда. Переступать же высокий порог лучше левой ногой, входя и правой - выходя. Помните, что Янь это все, что распололжено слева, а Инь - все, что справа. В храме обнаружатся фигуры архатов и бодхисатв, а также воплощений Будды данного монастыря, с которыми можно здороваться и можно фотографировать. И вот возникает то же ощущение, что в городе бога Смерти, когда понимаешь, что в гостях и не в совсем прошенных, и войдя, посмотрев на красные и желтые стены, дым от красных свечей, деревянные колонны, останавливаешься перед неким изваянием, сложившим пальцы и улыбающимся тебе приветливо и равнодушно. Складываешь ладони перед грудью и кланяешься, прикрыв глаза. В этот момент раздается удар гонга, и душа улетает, оставив тело, чтобы вернуться другой. Физически понимаешь, что открыл глаза ты несколько иным образом и тех трех мальчиков с бритыми головами, которые все это время пели какую-то песню и четвертого в сером балахоне, который бил в гонг - до этого поклона не видел. Закрываешь глаза и кланяешься еще, потом кланяешься мальчикам, а они тебе. Вообще-то ощущение отделения души от тела бывало ранее, причем, что интересно, ее, душу то есть, в черном плаще и с маузером видели за три тысячи километров, аккурат в тот день. Проверьте, если хотите. Это не было похоже на тот провал в черноту со звездами. Не напоминало оно и ощущение, которое возникло у меня когда я пытался в прыжке повернуться вокруг горизонтальной оси. Я тогда очутился в постели утром воскресенья, когда не нужно никуда идти, солнце уже взошло, и так хорошо лежать щекой на мягкой подушке, что совершенно бессмысленно показалось открывать глаза, которые открылись сами, когда я коленками, локтями и ухом ударился о доски сцены. К физиологии ощущение, возникшее в монастыре не относилось, но понимание, что к тебе добавлен некоторый дополнительный смысл, от тебя не зависящий - появилось. Далеко не сразу, кстати, вначале было просто удивление. Начался спуск с первой горы, ступени стали широкими, посредине спуска стояли два человека, которые проверили наши билеты и паспорта и мы пошли далее вниз, к черепичным крышам монастыря.
Вокруг летали белые и синие бабочки, красной была земля, окружавшая придорожные надгробия из серого камня, стоило остановиться, и над головой обнаруживалась каноническая бамбуковая ветвь, в которую не веришь, когда расссматриваешь в гостях альбом японской гравюры на немецком языке, а оказывается и Хокусаи не более, чем Шишкин отступает от того, что предоставляет ему натура. Вот уже и источник, около которого толпится много маленьких детей, несколько женщин и стоит очень пожилой небольшой дедушка в синем френче и синей же фуражке бойца народно-освободительной армии Китая, стоит с пластиковыми канистрами, хочет набрать водички и пойти в виднеющейся ниже дороги дом, над которым прибит трехметровый ржавый диск, имитирующий спутниковую антенну. Лестница, пройдя между высокими скалами, заканчивается у развилки, где стоит столб с указателем, а под указателем сидит маленькая девочка в розовом тренировочном костюме и с косичками. Мы направляемся туда, куда показывает указатель, девочка качает головой, поворачивает указатель в другую сторону и смотрит на нас серьезно.
Вверх уходит узкая лестница, в сторону, куда девочка направила указатель, ведет просто тропинка. Мы послушно сворачиваем куда показала девочка, проходим сарай, в котором сушится копра (Джек Лондон, привет! наконец-то я ее увидел, а не прочитал в девятом томе!) и выходим на асфальтированную дорогу
у которой стоит прилавок, а за ним стоит женщина и продает то, что продают на прилавках у туристских дорожек: гигантские волосатые грибы, морщинистые орехи, пакетики трав с китайскими и английским названиями, кокосовое молоко, мороженое со вкусом сладкой кукурузы и мороженое со вкусом гороха, пепси-колу, в том числе диетическую и сок лотоса. Товарищи, перед тем, как мы пройдем далее, необходимо привести себя в порядок, отложите транспаранты, сядьте под полотняный навес, выпейте кокосового молочка и поешьте чего бог послал. А сок лотоса положите в отдельный мешочек, потому что забывать из этого дня ничего не стоит.