Репродуктор орал красивую песенку про любовь: "У моря, у синего моря..." На плечо спланировал листок. Ким смахнул его и поднял голову - клёны роняли листья. "Вот и ещё одно лето прошло, - подумал с горечью. - Просрал ещё одну маленькую жизнь". Весною Ким планировал найти приличную работу, начать с чистого листа. Потом - примерно в августе, - готов был на любую работу. Потом ещё понизил планку, решил хотя бы помириться с Людкой. Не помирился. Вернее, это она не захотела вернуться.
"Так, о чём это я? - Ким тряхнул головой. - Чего вдруг вспомнил? Ах, да: у моря у синего моря, с тобою мы рядом с тобою. Я собирался отвезти её к морю".
У ворот городского парка разместилась пивная - удобное место. И время подходящее. Ким заказал пару пива и орешки. Потом сменил орешки на сухарики - так дешевле. Подумал, что и пива хватило бы одного, но отказываться было стыдно. "И солнце светит, и для нас с тобой целый день поёт прибой". Посетителей в парке было немного - день будний. В пивной Ким сидел один. Не считая охранника и молоденькой официантки. "Зачем здесь официантка? - подумал. - Я себе кружку не принесу?" В прежние времена на этом месте была классическая советская пивнушка с шестиугольными стоячими столиками, очередью и желтой пузатой бочкой. "А пиво было вкуснее". Он отхлебнул. Голос из-за плеча посочувствовал:
- Прими за лекарство!
Ким едва не поперхнулся. Посмотрел на гостя. Муромов... кажется его фамилия Муромов. Звать... Аркадий. "Аркашка. Ещё кличка у него такая странная - Джеф". Несколько раз они пересекались в тайге - Муромов подрабатывал проводником, имел на дальнем распадке лабаз. Помогал охотникам с капканами и силками. Говорят, промышлял без лицензии. Ким подумал, что и он пару раз забывал про лицензию: "А кто без греха?"
Джеф вздохнул, опустился на соседний стул. Он был похож на использованную мятую салфетку. И пахло от него трёхдневным запоем.
- Мне бы... того! - он кивнул на кружку. - Глоточек. Горят струны души.
Пива было не жаль, однако не хотелось, чтоб Джеф засиживался. Этот человек вызывал неприязнь.
- А я причём? Хочешь пива - купи.
- Погоди-ка! - Джеф почесал в затылке, будто что-то вспомнил, полез в рюкзак. Ким заглянул: нож, грязный сухарь, блесна без крючка, что-то из нижнего белья, фляжка. Ким заставил себя отвернуться.
- Вот! - Джеф положил на стол конверт. Уголки конверта изрядно потрепались. Когда Ким спросил, что это и потянулся, Джеф накрыл конверт ладонью. - Сперва пиво.
Ким пододвинул кружку. С единственной мыслью - поскорее отделаться.
В конверте оказалось письмо. Почерк он узнал моментально. Ещё бы ему не узнать этот округлый, неспешный почерк! Прямо картина перед глазами: перстень на мизинце, холёные пальцы. Золотой "Паркер" выкладывает на бумагу мудрые мысли Сабурова Александра Альбертовича.
Раздался неприятный звук, потом ещё - Ким сообразил, что это он скрипит зубами.
- Так это, - Джеф щурился, попивая, - по весне дело было. Весна-то, помнишь, кака была? Голодуха! Я даже белок стрелял, слышь? Один раз горлицу сожрал, во как скрутило! Денег - ни шиша!
Джеф изображал из себя дебила - Ким отметил это машинально. Его занимали другие мысли.
- Где взял?
- Я про это и рассказываю! - удивился Джеф. - Я с голодухи срамным делом побирался.
- Не понял?
- Приворовывал, где что плохо лежит. - Джеф сморщился, мол, вишь, до чего опустился? - Влез в охотничий домик старика Сабурова. Когда в тех местах белковал. Пошуровал немного. Ничего толком не нашел, и письмо взял... хрен его знает зачем. От делать нечего взял. А тебя сейчас увидел, подумал...
До сморщенной физиономии было чуть больше метра. Ким сжал кулак и представил, как он достанет эту морду хуком. Врежет изо всех сил - полетят по сторонам кровавые сопли... С большим трудом он сдержался. В конце концов, Джеф не при чём. Этот пьянчуга не виноват.
- Сколько ты хочешь?
*
Ким ждал уже целый час, он специально приехал заранее. Отсюда, с высотки, прекрасно просматривалась дорога: петля, подъём, объезд упавшего валуна - он рухнул лет пять назад. Сгустились сумерки, проехала случайная машина. Что она случайная Ким понял по громкой музыке и дальнему свету фар.
Он прокручивал в голове события последних лет. Думал, что бог всё-таки есть. Быть может, не дядька с бородой и кучерявыми волосами - нет! - но вселенская справедливость существует. Она всё расставляет по своим местам. Она дала второй шанс, и Ким его не упустит. Вернёт своё. А ещё отыграется за убытки: за моральные и финансовые. Выспится на этом ублюдке.
"Жаль, что старик Сабуров умер, - думал, сжимая кулаки. - Ему бы нужно мстить".
Александр Альбертович Сабуров был высок ростом, массивен. Напоминал телом буйвола, а головой - льва. Дворянская кровь. Девки от него были без ума. Даже в старости Сабуров выбирал себе любую. Царь природы, мать его. Другое дело сынок Альберт. Бертик - так звали его в детстве. Тонкий, тщедушный, нервный - в чём душа держится. "Выродилась голубая кровь, - думал Ким. - Превратилась в воду".
По дороге ехала машина. Осторожно ехала, будто кралась. Ким посветил мобильником, машина подъехала ближе, остановилась. Вышел человек. Белая кожа, тёмные волосы - Альберт Александрович всегда был таким... утончённым. Волосы на пробор, изящная булавка, из кармана - треугольник платка. На ногах лаковые ботиночки. Эти ботинки ужасно разозлили.
Альберт Александрович заглянул в пакет (он держал его в руках), и Ким понял, что деньги там. По телу разошлась волна предвкушения: несколько лет бедности и воздержания заканчивались. Впереди - достаток и справедливость.
Альберт приблизился. В его огромных глазах стоял страх. Страх и что-то ещё - Ким не разобрал.
- Я привёз деньги.
- Очень хорошо. - Хотелось быть грубым, развязным. - Это лучшее, что ты мог сделать.
- Только я не верю, что отец...
- Был нечист на руку? - оборвал Ким. - Играл краплёными картами? - Хохотнул. - Зато я верю. Без малого четыре года я учился в это верить.
- Мне очень жаль.
- Тебе жаль? Как это мило! Я сейчас расплачусь!
Альберт вскинул голову, посмотрел твёрдо. Вернее, попытался посмотреть.
- Полагаю, ты на этом не остановишься?
- Полагаю, нет. - Ким взял пакет. - Уверен, что нет. Я тебе позвоню. И не вздумай исчезнуть из города. Репутация империи Сабуровых, - Ким сделал жест, будто разгонял облачко пара, - может существенно пострадать.
- Я не верю, что отец мог так поступить.
- Лично тебе верить не обязательно, - отрезал Ким. - Мы не в детском саду и это не игра "верю - не верю".
Ким развернулся и молча шагнул в сумерки - он оставил машину неподалёку. Альберт помедлил, рассеяно смотрел на землю. Ветер поигрывал опавшей листвой. Потом Сабуров сел в машину и уехал. Красные точки фар долго мелькали среди деревьев.
Стало зябко. Ким глубже запахнул куртку и включил "печку". Через минуту понял, что не может согреться. Его морозило не от холода, ему стал омерзителен собственный поступок.
Он зашвырнул пакет на заднее сиденье, воткнул передачу. Резко тронулся с места.
"Сволочь! Какая же он сволочь!" Сабуров старший опять обманул его - лишил возможности отомстить. Ким подумал, что он специально написал это письмо. Не для того, чтобы облегчить душу - нет! Чтобы ещё раз унизить: "Парень, ты знаешь правду. И что ты сделаешь? Кишка тонка!"
Мстить Сабурову младшему - всё одно, что мстить себе. Они были друзьями. С самого раннего детства. Это Толик Ким дал приятелю имя Бертик. Бертя, если быть точнее. Не мог выговорить Альберт. Детский сад, младшая группа. Два горшка рядом.
*
Шеф позвонил в пятницу, во второй половине дня:
- Стрельцов, ты любишь тёплое пиво и потных женщин?
Вопрос был явно провокационный. На такие лучше отвечать обратное, однако невозможно было вообразить, чтобы я полюбил тёплое пиво. Да и женщины, знаете ли...
- Нет, не люблю.
- Тогда поедешь в командировку.
- Куда?
- В Святые Луки. Убойное дело.
- У них свои следователи...
- И свои, - сказал шеф хозяйственным тоном, - и ты. В качестве консультанта-наставника. Там молодой следователь, ему нужна помощь.
"Молодой, но уже чей-то родственник", - подумал я. Время показало, что я был не далёк от истины: следователь, Стасов Николай Андреевич, приходился моему шефу двоюродным племянником. В Святые Луки он был направлен после института "дабы опыту поднабраться, нюхнуть пороху и жизни вкусить". А я, стало быть, должен натаскивать эту молодую борзую.
- А пиво при чём? - спросил я. - Зима на носу. У нас пиво холодное.
- А в Святых Луках холоднее, - ответил шеф-батюшка. - Учти, там охота замечательная. Рыбалка. Оттянись, Стрельцов, как следует. Ты ведь ещё не старый.
Я согласился, что молод. Обещал развлечься по полной и, между делом, расследовать убийство. Уверил, что всегда так делаю.
*
Николай Стасов оказался толковым парнем. Меня встретили у трапа самолёта, вещи отправили в гостиницу; а мы поехали осмотреть место преступления. Я не опоздал - спасибо осеннему холоду. Занавес только открыли, оркестр играл прелюдию: убийство произошло позавчера поздним вечером, место преступления оцепили, но ничего не трогали. Убийцу задержали - мои брови взлетели и Стасов поправился: "Подозреваемого задержали. Отказывается от содеянного".
Вот оно что! Шеф опасается, что племяш наворочает дел и испортит себе карьеру. Понятно.
Труп лежал на спине. Правая рука неестественно вывернута. Большие удивлённые глаза смотрят в небо. Он будто спрашивал: "Что случилось?" Я заглянул в эти глазницы - не удержался, - бездонная тишина. Окно в иной мир.
Пожалуй, это самое отвратительное в моей работе. Видеть, как исчезает жизнь. Считается, что души перевозит Харон - чепуха. Это я, следователь прокуратуры, провожаю души умерших. Во всяком случае, убитых.
Орудие убийства валялось неподалёку. В луже. Кухонный нож. Форма странная: изгибающееся лезвие, резко скошен конец. Что-то азиатское. Нож пролежал в воде больше суток, отпечатков, стало быть, не осталось.
Тело погрузили на носилки, повезли в морг. Фотограф сказал, что закончил съемку. Два старшины мялись неподалёку, делали вид, что осматривают территорию. Я взял Колю Стасова за рукав, отвёл в сторону:
- Значит так. Отвечай быстро и по существу. Судмедэксперт у вас опытный?
- Очень! Он почти...
- Стоп! - прервал я. - Лишних слов не надо. Экспертизу по орудию убийства сможете сделать? Или пошлём в столицу?
- Сможем, - он покраснел. - Но лучше в столицу.
- Понятно. Свидетели есть?
- Только косвенные.
Я кивнул. Плохо. Дело пахло керосином. Возиться придётся долго. Как говорил комполка, до морковкина заговенья.
- Стасов, ты знаешь, что такое заговенье?
Он потряс головой: - Нет, но я могу спросить.
- Не надо. Бери блокнот и карандаш, будешь записывать. Это не протокол, это пометки для себя. Я всегда так делаю, и тебе советую.
Я стал обходить территорию. Спиралью, от центра к периферии. Палочкой я шевелил опавшие листья, заглядывал под кусты.
- Место преступления. На выезде, в двух километрах от трассы. Подъездная дорога просматривается. Площадка укрыта деревьями. Есть где развернуть машину. Это первое. Прекрасная точка для встречи, если знать эти места.
Второе. Убитый приехал на машине - она брошена на месте преступления. Следов шин и обуви - нет.
За рябиной, чуть в стороне валялась сигаретная пачка, листва была притоптана.
- Однако вру, есть следы. Кто-то стоял в засаде. Судя по измятым листьям, ждал долго. Курил. - Я повернулся к Стасову: - Он курил? Или нет?
Мы вместе облазили этот участок, но окурков не нашли. Только пачка "Кэмэл".
- Странно, - Я отдал пачку Стасову. - Будем надеяться на отпечатки. Далее. Состав участников встречи - неизвестен.
Стасов нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Моё пинкертонство его раздражало: к чему эти танцы, если подозреваемый в камере?
- Негусто. Осенний лес - прекрасное место для убийства. Никаких следов. Машину осмотрели?
- Осмотрели. Ничего нет.
- Осмотрите ещё раз. Каждый миллиметр! Неужели ты не понимаешь, Стасов, что единственная прямая улика - нож - без отпечатков? Это значит, у нас ничего нет.
Стасов самодовольно ухмыльнулся: - Вы ещё не видели подозреваемого.
Он произнёс это так, будто дело было в шляпе. "Зачем тогда здесь я? Если ты такой умный?" - я не произнёс этой фразы вслух. Только подумал.
Поехали в отделение. По дороге Стасов рассказал об убитом.
Сабуров Альберт Александрович. Тридцать шесть лет. Женат. Детей нет. В деньгах не нуждался: после смерти отца унаследовал контрольный пакет акций концерна "Русский Малахит". Вёл тихий спокойный образ жизни. Любил оперу, часто ездил в Москву на премьеры. Вечерами занимался с детьми в Доме пионеров. Вёл какой-то кружок.
- Какой? - уточнил я. Стасов не ответил.
- Почему не переехал в Москву?
- Здесь его родина. Все пращуры до седьмого колена.
"О, как! - подумал я. - Пращуры! Слово-то какое роскошное. Здесь жил его отец, и дед, и прадед. Земля и человек сроднились. Интересно, а такое возможно? Поговорка уверяет, что в родном доме стены лечат. А родная земля? Что она даёт человеку?"
- Несколько последних дней ему звонили, угрожали. Требовали денег.
- Откуда информация? - спросил я.
- Жена подслушала.
- Боже! - я молитвенно сложил руки. - Да здравствует женское любопытство! И что она услышала?
- Вчера утром звонил неизвестный. Разговаривал с убитым. Перезвонил в обед. Альберт Сабуров говорил, что не успеет собрать деньги, что сумма большая. Потом согласился приехать. И ещё жена услышала фамилию Ким.
- Это главный подозреваемый? Тот, который всё отрицает?
Стасов кивнул: - Да. Друг детства. И юности... кажется.
- Дела. - Я покачал головой. - В тихом омуте черти толще. И что говорит этот Ким?
- Ничего.
- Ты его допрашивал?
- Нет.
Второй раз за сегодняшнее утро Коля Стасов меня порадовал. Сообразив, что не "тянет" дела, он не стал вмешиваться. Не замутил картины.
Ким выглядел впечатляюще. Я сразу сообразил, на чём базируется уверенность Стасова. Левая скула Кима была разбита, кровоподтёк залил глаз. Костяшки обеих рук посинели. Волосы всклокочены. Куртка и ботинки в грязи. Типичный убийца. Я бы сказал, бандит с большой дороги.
- Расскажите, как вы провели позавчерашний день?
Ким сел, похлопал по карманам. Я понял, что он ищет сигареты.
- Кэмэл подойдёт?
- Да, я их курю. Пачка куда-то запропастилась.
Стасов демонстративно посмотрел на меня, кашлянул. Мальчишка. Разве можно так открыто выражать эмоции? Я протянул "Яву", сказал, что ошибся.
- Рассказывайте.
- Адский был день. Идиотский. Утром я сходил на рынок, купил картошки. Приготовил завтрак, съел его. Около часа мне позвонили... - он замолчал.
- Кто?
- Голос был странный. Скорее мужской, но может быть женский. Было шумно, я едва разбирал слова. Меня попросили приехать в "Барселону", это гостиница. Сказали, что это важно, что для меня есть информация. Я оделся, вышел из дому. Вернее, попытался выйти. Меня оглушили, - Ким показал на скулу, - наверное, доской или битой ударили. Что было потом - не помню. Очнулся в подъезде, под лестницей. На часах два ночи. Поднялся в квартиру. Не было сил даже переодеться, только скинул верхнюю одежду. А утром приехали ваши. Всё.
- Всё, - повторил я. - Всё хорошо, прекрасная маркиза.
- Я не убивал его! Честно! Мы были друзьями!
- Вы верите в свою невиновность, - я позвонил конвоиру. - Это резонно. Моя задача убедить суд, что вы виновны. И я это сделаю.
Кима увели. Меня удивило его спокойствие, обычно подозреваемые яростно уговаривают следователя. Хватают за руки, становятся на колени, умоляют. Этот - молчал.
Стасов получил задание обследовать подъезд дома, плюс телефонные разговоры Кима. Кроме этого мне нужно было заключение медиков - мне не нравилась ро... лицо подозреваемого.
- А вы? - Стасов смутился, что задал бестактный вопрос, поправился: - Вам что-нибудь нужно?
- Адрес жены убитого. И машина.
*
Динь-Дон! Хозяйка открыла сразу - заметила меня на улице. Или система наблюдения предупредила.
Я показал удостоверение, она посторонилась, пропустила в дом. Не могу сказать, что Алла Леонидовна нервничала. Скорее в ней чувствовалось эмоциональное напряжение. Такое бывает: мысль, что близкий тебе человек убит, проникает в сознание не сразу. Мозг защищается - блокирует информационные каналы. Как бы размазывает плохую весть во времени.
Она провела меня на кухню, и я был этому рад. На кухне легче идёт беседа. Как говорил Шариков, воздух в кухне приятнее. "Истинно так!" - я потянул ноздрями - что-то очень знакомое витало. Приятно-неприятное. Или почудилось?
- Опишите последнюю неделю, - попросил я. - Что происходило?
Она включила чайник, засыпала в заварник чай. На стол положила салфетки, поставила блюдечки, на них чашки. Ложечка слева, ручка повёрнута на четыре часа. Давно я не пил чай с такими церемониями.
- Неприятности начались в понедельник. Я вернулась с работы, около пяти. Или чуть позже - я не смотрела на часы. У меня бьюти-салон на Малой Дворянской. Альберт уже был дома, что удивительно. Обычно он задерживается допоздна. Он выглядел расстроенным и подавленным. Я спросила, в чём дело? Он отмахнулся. Что-то сказал про звонок, потом, поняв, что сболтнул лишнего, стал говорить про случайные соединения, ошибочные звонки. Сказал, что забивает голову мелочами. На следующий день он не пошел на работу, сказавшись больным. Вечером ездил за город. Вернулся в грязных ботинках, наследил в прихожей. Я сделала ему замечание... вполне деликатно. Он накричал на меня, обозвал. Обычно Альберт очень сдержан, а тут просто взорвался.
Она поставила передо мной вазочки: с мёдом и с вареньем. Жестом предложила угоститься. Алла пила чай ложечкой. Подносила к губам, изящно дула, и только потом выпивала. Сексуально.
- Альберт несколько успокоился, извинился. Сказал, что уладил ситуацию и теперь всё в порядке. Но в нём чувствовалась тревога. Он даже принял успокоительное перед сном. Я не придала этому особого значения, подумала, что это неприятности на работе. Знаете, как бывает? Компания теряет деньги, мужчины нервничают. - Я кивнул, показывая, что проблема мне знакома. Она продолжила. - На следующий день опять позвонил этот человек... незнакомец. У Альберта никогда не было секретов, но когда звонил этот человек, муж закрывал трубку, выходил из комнаты. Я поняла, что дело в чём-то другом, даже заподозрила измену. Это было в среду. Альберт хотел поехать в охотничий домик. Не мог найти ключи, разнервничался, опять раскричался. Поехал без ключей, через два часа вернулся.
Капелька варенья упала на стол, Алла Леонидовна немедленно промокнула её салфеткой. Вытерла невидимое пятнышко бумажным полотенцем. Я понял, что у неё пунктик - чистота в доме. Кухня, надо признать, выглядела безукоризненно.
- Вечером Альберт выпил бутылку конька. - Она вздрогнула, вспоминая: - Ничего подобного с ним не случалось!
Показала мне бутылку - на дне ещё плескалось немного. Ноль тридцать три. Флакончик. По классификации комполка, серединка между пузырьком и пробиркой.
- В четверг я прислушивалась к малейшему шороху - вся взвинченная. Его нервозность передалась мне. В обед позвонил тот человек.
- Почему вы так думаете?
- Не знаю. Но я уверена. Альберт отвечал кратко. Больше молчал и слушал. Я разобрала фразы про деньги, муж говорил, что его собеседник потерял совесть, укорял, отказывался, но в итоге согласился встретиться. И ещё я слышала фамилию. Ким.
- Ким, - повторил я. - Что вы о нём знаете?
- Немного. Он... он... - глаза женщины наполнились слезами, губы задрожали. Она была в одном шаге от истерики.
Я вылил её чай в раковину, набулькал коньяку и заставил Аллу Леонидовну выпить. Она глотнула, закашлялась, замахала руками. Потом извинилась и пошла умыться. Пока её не было, я рассматривал посуду: всё хирургически чисто, расставлено в чётком порядке. Медные сковороды на крючках, строго по росту. Чудо, а не женщина.
Я должен был спросить напрямик, считает ли она убийцей Кима, да только не стал этого делать - пощадил её нервы. "В следующий раз спрошу".
*
Стасов ждал меня в своём кабинете. Я согнал его с места, сел за стол, огляделся. Уютно: настольная лампа, подставка под авторучки. На тумбочке стакан в подстаканнике, кипятильник. Пачка чаю. Наверняка, где-то приныканы печенюшки. Парень на верном пути и через пару лет станет приличным следователем.
- Докладывай! - распорядился. - И не забывай вносить данные в блокнот.
- Докладываю. Ким проживает в двухэтажном кирпичном доме по улице Большевиков. Номер дома шестнадцать. Постройка старая, дореволюционная. Внизу есть комната для дров. Сейчас она заброшена. В ней вполне можно было пролежать день.
- И никто бы не заметил, - дополнил я. - Осмотрел?
- Следы пребывания есть. Однако ничего конкретного.
- Понятно. Далее.
- Далее телефонные разговоры. Начиная с понедельника, Ким регулярно звонил Сабурову. В том числе и в четверг.
- Это ожидаемо. Кто-то звонил Киму?
- Был один входящий звонок. Сделан из Дома быта.
- И?
- Там проходной двор, звонить мог кто угодно.
- Камеры наблюдения? Вахтёр? Старушки у парадного? Хоть что-нибудь?
Стасов пожал плечами - ничего. Проследить этот звонок невозможно. "Но Ким не врёт, - подумал я. - Ему точно звонили".
- Что медики?
Тут мой питомец оживился: - Сплошные загадки!
- А конкретно?
- У Кима сотрясение мозга. Удар по голове был очень сильный. Ещё сбиты кулаки. Но удивительнее всего гематома на правом бедре. Кто-то неумело поставил укол, попал в вену и получился синяк. Эксперт проверил кровь Кима на токсины. Обнаружил изрядную дозу беллоида. Это седативный препарат.
Стасов сделал паузу, ожидая, что я начну спрашивать, удивляться его проницательности, охать. Я пресёк поползновения на корню:
- Послушай, Коля. Не жди от меня восхищений. Излагай факты, выводы и свои мысли. Я буду отсекать лишнее. Только так мы сработаем эффективно. Дело не такое простое, как кажется. Это я тебе официально заявляю.
- Странно вот что: беллоид выпускают в таблетках, но Киму его вкололи.
- Откуда такая уверенность? Быть может, ему вкололи витамины?
- Ошиблись с дозой. Просто растворили таблетку и...
- Ход мысли понял. Далее.
- На теле убитого обнаружено шесть проникающих ножевых ранений. Сделаны последовательно в течение короткого промежутка времени. Одно со спины. В сердце. Других повреждений на теле нет.
Он замолчал. Я дал знак наполнить стаканы, опустил в воду кипятильник. "Однако, дела! Убийца и Альберт были знакомы. Это факт. Допустим, убийца вынул нож, Альберт испугался и побежал. Воткнуть кухонный нож на бегу? Ерунда".
- В сумерках Альберт мог не разглядеть ножа. Его ударили в грудь, - предположил Стасов.
- Потом перевернули, ударили в спину, потом опять перевернули и положили. Дрянная версия.
- Значит, первый удар был в спину.
- Убийца нанёс смертельный удар, перевернул тело и ударил ещё несколько раз? Зачем?
- Значит...
- Хватит гадать! - рявкнул я. - Только факты! Что по орудию убийства? Отправил на экспертизу?
- Отправил. Ответа пока нет.
- Подождём. Давай-ка ещё разок поговорим с Кимом. - Я накинул пиджак. - На этот раз беседа будет интереснее.
Ким вёл себя значительно эмоциональнее. Я понял, что в первую нашу встречу он был под беллоидом. Теперь очухался. Он перебирал руками, шил глазами по углам комнаты.
- Рассказывайте с самого начала, - попросил я. - Полагаю, эту историю затеяли вы.
Он затряс головой, заговорил горячо, возбуждённо:
- Нет! Я думал весь день и пришел к выводу, что меня подставили!
Он продолжал говорить - я не слушал. Каждый алкаш в бакалее уверен, что вокруг него плетутся интриги, вспыхивают заговоры. Я подумал, парню нужно выговориться. Когда он замолчал, спросил:
- Как давно вы знаете Альберта Сабурова?
- Всю жизнь. Это мой лучший и единственный друг.
Ким попросил воды, жадно выпил целый стакан. Зачем-то заглянул в него.
- У меня был бизнес. Небольшой, стабильный и прибыльный. Моя фирма проектировала альтернативные методы разработки малахита. Плюс геологическое планирование. Радом жила и развивалась фирма Александра Сабурова. Это отец Альберта. Я считал нас друзьями - времена были смутные, вдвоём выживать проще. Я проектировал, он разрабатывал. Взаимная выгода. Сабуров предложил вложить деньги в облигации, сказал, что и сам так поступил. - Ким вздохнул. Вздохнул истерично. - Я занял крупную сумму...
- У Сабурова?
- Да. Потом облигации обесценились. Моя фирма отошла Александру Альбертовичу за долги.
Ким затянулся. Вытянул половину сигареты с одной затяжки.
- Дальше.
- Финита ля комедия! Я оказался на улице. Без фирмы, без денег, без работы и без жены. На той неделе ко мне подошел Джеф. Муромов Аркашка. Показал письмо... что-то похожее на предсмертную записку. Сабуров каялся в грехах, описывал свои махинации. В том числе, как он ловко сыграл на падении облигаций и заполучил мою фирму. Самое смешное, что облигации потом поднялись в цене.
- Самое смешное ещё впереди. Как развивались ваши отношения с Альбертом?
- Почти заглохли. Я переживал свой крах, много пил. За эти годы видел его только дважды. Мельком. Ну и в последнее время.
- Подробно.
- Я позвонил ему в понедельник, рассказал о письме и предложил...
- Потребовал.
- Потребовал выплатить десять тысяч долларов. Он согласился. Во вторник мы встретились в лесу.
- На месте преступления, - исправил я. - Давайте называть вещи своими именами.
- Альберт передал мне деньги. Я отдал ему копию письма.
- Что было дальше?
- Дальше? - Ким искривил губы в подобии улыбки. - Я понял, что подло мстить другу.
Ким попросил сигарету. Я заварил для него чай, отдал пряник из заначки Стасова.
- Подло, грешно или несправедливо - это пустые слова! - Ким говорил зло. - Болтовня. Я это прочувствовал на своей шкуре. В тот миг я почувствовал, что месть Альберту не приносит мне удовлетворения. Эти грязные деньги жгли мои руки!
- Отставим лирику. Дальше, по хронометражу.
- В среду я позвонил Альберту и потребовал встречи. Он подумал, что я опять требую денег. Стал отнекиваться, взывать к моей совести. Просил не прикасаться к памяти отца! Можете себе представить? Я готов был порвать Сабурову глотку, если бы он был жив.
- Вы назначили встречу?
- На четверг. Хотел швырнуть ему деньги в лицо.
- Удалось?
Ким бросил на меня взгляд, обмяк и скукожился. Будто из шара выпустили воздух.
- Вы мне не верите, - понял он. - Четверг я провалялся в подъезде. Я не мог никуда ехать.
- Сколько вы заплатили Муромову?
- За письмо? Две тысячи рублей.
- А если бы он попросил пять тысяч? Или десять? Заплатили бы?
- Любые деньги! - воскликнул он яростно. - Я отдал бы рубашку за эту исповедь!
- Понятно.
Я посмотрел на Стасова, Стасов посмотрел на меня. Мотив был налицо, и мотив железобетонный. Скала. И всё же, что-то не вязалось: беллоид, сбитые костяшки, сотрясение мозга. "Кулаки сбить проще пареной репы. Ударил в стену пару раз и готово. Мордой об стол стукнуться тоже нетрудно. Больно, зато появляется алиби, - рассуждал я. - Всё же мотив перевешивает этот антураж".
- Где можно найти Муромова?
Ким задумался: - Спросите в баре на Торговой. Когда есть деньги, он ошивается там.
- Вы тоже захаживали?
Он смутился: - Там принимают ставки. Я иногда пытался поправить финансовое положение.
- Понятно, - я кивнул. - Есть что-то ещё, о чём нам стоит знать? Имеющее отношение к делу?
Ким мотнул головой. В его глазах звенела пустота. Почти как у покойника.
Задержанного увели. Стасов нахмурился, смотрел на меня исподлобья. Я спросил, чего он набычился? В ответ получил философскую теорию коловращения денег: "Была денежка у Кима. Старик Сабуров эту денежку отобрал, однако долго не пожил - помер. Перешла денежка сыну. Ким сына убил, но денежку не вернул. Досталась денежка его жене Алле".
- Теперь какой-нибудь оболтус охмурит дамочку и пустит состояние по ветру.
Я ответил, что размышления о чужих богатствах портят аппетит, и сон делают похожим на дуршлаг - одни дырочки. А это вредно для молодого и растущего организма. "Посему плюнь и разотри".
*
Пока ехали, я думал, что Ким непростой парень. Мудрёный. И ещё я понял, что деньги в этом убийстве сыграли не последнюю роль. Тут Стасов прав.
Водитель остановился, сказал, что приехали. Бар "Fish & Bet". Закусочная плюс ставки на спорт. Заведение приличное: налоги платят, с законом конфликтов не имеют. Владелец - Чечень Степан Андреевич.
- На кой ты мне это рассказываешь? - буркнул я.
- Город маленький, - Стасов удивился моему не любопытству. - Ким здесь бывал. Могут сообщить что-то важное.
Я припомнил Санта-Барбару в портативном телевизоре комполка, Сиси Кэпвелла, и подумал, что в маленьких городках, как в стеклянной банке: все на виду, но чёрт ногу сломит.
Джефа в баре не оказалось. Официант сказал, что он позавчера спустил последние гроши и отбыл. Куда? А кто его знает. В тайгу. Тайга здесь просторная. На все четыре стороны.
Раз уж приехали, я предложил позавтракать. В гостинице полагался бесплатный завтрак, но гостиничный повар - большой пошляк, - поливал жареную картошку майонезом. Есть невозможно.
Я заказал тушеную рыбу под белым соусом. На картинке она смотрелась аппетитно. Примерно через четверть часа к нам вышел хозяин заведения - обслужить лично. В знак особого расположения.
Этот человек меня заинтересовал. Он был двухметрового роста, атлетического телосложения. Имел кулаки профессионального боксёра, а на скуле виднелся запудренный синяк. Сантиметров шесть в диагонали. "Хорошо приложили", - подумал я.
Стасов спросил, где найти Муромова, Чечень рассказал, как проехать к лабазу. Сказал, что Джеф непременно там: "Неделю пробудет точно. По первому снегу уйдёт ставить капканы".
- Пустой человек. Пустышка.
- Разве он не приносил вам денег? - я удивился.
- Какие деньги? Хлопоты! - Чечень развернул стул спинкой вперёд, сел. - Вы теперь Кима лет на двадцать закроете. Так? А он мне должен. И не мало. И так каждый второй. Вот и весь бизнес, а вы говорите прибыль!
- Много должен?
Чечень, как рыбак, развёл руками. Первая мысль была, что врёт - как все рыбаки. Вторая... Я показал ему фотографию орудия убийства.
- Мой клинок, - признал Чечень, - я привёз из Японии. Набор для поваров, называется Харакири. Забавно, правда?
Признаться, я не ожидал такого ответа, и на моём лице отразилось удивление.
- Один нож пропал полгода назад.
Стасов опомнился первым: - А вы в полицию заявили?
- Что пропал нож? - Чечень посмотрел на моего ученика, как на идиота. Я присоединился.
- Скажите, - в голове крутились мысль, что Чечень не ожидал нашего прихода и разговорился. Может сболтнуть лишнего, только нужно его подтолкнуть. - А как вы точите эти клинки? В мастерской?
- Ещё чего! Сам точу. Дома. На бруске.
- Стало быть, время от времени вы берёте ножи домой?
- Не пойму к чему вы клоните? - Чечень напрягся. - В чём-то меня подозреваете?
Я примирительно поднял руки, сделал испуганные глаза: "Нет-нет! Что вы!"
- Только два вопроса: откуда у вас синяк и что вы делали в четверг вечером?
- Одно и то же, - он отвернулся, смотрел в сторону.