Бородкин Алексей Петрович : другие произведения.

Вестерн в стиле рок-н-ролл

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первая часть целиком.
  

Часть 1. Клайв и Джордж

  
  

Глава 1

  
  Вступление, рассказанное Клайвом (модель GF 8) окружному прокурору двадцать лет спустя.
  
  Как было в начале времён? Вначале было слово.
  Словом этим владел старик Хью, и он зорко следил за ним, как следят счастливые родители за прыткой пятнадцатилетней дочкой. Нет, он, конечно, пускал его в дело, если того требовали обстоятельства: если кто-нибудь зарывался и хамил шерифу, или употреблял в пост скоромное, или сомневался в триединстве протона, электрона и позитрона, или пользовал наждачную бумагу вместо туалетной, или... да мало ли ещё бывает в жизни обстоятельств? Однажды карлик Вачински нацарапал на городской стене ругательство и сделал в одном слове три ошибки. Его манифест превратился в фарс, а этого старик Хью стерпеть не мог - он преподал бездарю урок грамматики, совмещённый с уроком пунктуации и чистописания. Заблудшая овечка Вачински мигом вернулась в родное стадо.
  Но чаще старик Хьюман держал своё слово при себе. Так оно спокойнее. Для всех.
  Для чего я это рассказываю? Чтобы стали понятны мои чувства, когда я увидел... В общем, я до сих пор ума не приложу, как слово вырвалось на волю? Быть может, старый Хью приспнул, насоборовавшись сливовицей? Или объелся в обед жареных каштанов - после такого любой потеряет бдительность? Не могу утверждать наверняка, вот только слово ускользнуло из рук шерифа, как убегает масло из пробитого картера. Остались только лужа, заклинивший движок и недоумение.
  Началось всё с того, что я заметил в руках Джорджа книжонку форматом в одну четверть - маленькая такая затрёпанная пигалица с лохматыми углами. Я ещё подумал, что эти махрами она напоминает причёску Тити из заведения мадам Баттерфляй. Ах, как я ошибался! Как непроницателен я был! Тити дарит ковбоям радость, книжонка же отняла мой душевный покой!
  Несколько слов о Джордже. Он мой приятель, и мы с ним, как говорится, не разлей вода. Джордж глуп, честен и прекрасно стреляет - эти качества делают его потрясающим другом. Иногда он позволяет себе испортить воздух (в качестве шутки) или подкладывает мне в шляпу скорпиона - и то и другое я переношу со спокойствием Сфинкса. "Пусть балуется, - напоминаю я себе. - В детстве ему пришлось несладко. Из игрушек он имел только ржавый разводной ключ и копыто от заводного осла. Пусть его детство продолжается, лишь бы в бою он защищал мою спину!"
  Так вот, мой приятель Джордж сидел напротив меня и держал в руках книгу! Мало того, он делал это правильно - не перевернув вверх тормашками, и не боком - что меня особенно огорчило. Сердце моё кольнуло недоброе предчувствие: "Как бы не оказалось поздно!"
  Попробуйте собрать в банку червей, если вы ненароком её опрокинули. Трудно? Ещё труднее сделать это, если вы заметили оплошность через четверть часа. Возьмите лопату и заройте всю неприятность целиком - это единственный выход. Вместе с банкой и неприятными воспоминаниями. А за уловом - чтобы не сильно горевать, - сходите на рыбный базар.
  Я решил поступить точно так же.
  - Эй, Джордж, - начал я осторожно и издаля, чтоб не спугнуть пташку, - не возьму в толк, кто долбанул меня вчера по затылку? Мы разве дрались с кем-нибудь? С кем? - Джордж не прореагировал на мои слова, только продолжал жевать губами, беззвучно проговаривая слова. Он всегда так делает, когда читает. - Кто этот мерзавец, и зачем он это сделал? Я обозвал его интеллигентом? Или усомнился в размерах его карданного вала? Судя по тому, как яростно шалит мой зрительный кабель, он долбанул меня подводной лодкой.
  Почесав в затылке, я бросил в напарника камушком. Только после этого Джордж отложил книгу, и тронул переносицу выразительным жестом, как будто на ней висели очки. Сердце моё оборвалось.
  - Никто тебя не бил, дружище, - произнёс адепт чтения, - с чего ты взял?
  - Меня преследуют галлюцинации, - я вздохнул. - Мне показалось, ты держишь в руках пачку бумаги. Листы этой пачки переплетены, обрезаны по формату и имеют остальные повадки книги. Наверное, мне стоит пройти внеочередной техосмотр? Что скажешь?
  - Нет основания!
  Джордж поднял указательный палец, а я машинально отметил новое для него словечко: "основания". "Разрази меня апостроф, - подумал я. - Зараза распространяется быстрее, чем можно было ожидать. Ещё чуть-чуть и ему придётся делать лоботомию".
  - Я, действительно, читаю книгу, - продолжил Джордж. - Делаю это уже неделю, и будь ты чуточку внимательнее, ты бы заметил.
  Он меня упрекал! Силы небесные, Джордж меня упрекал в чёрствости!
  Мне захотелось двинуть ему по-дружески в челюсть, но я усмирил это благородное желание. Я почувствовал укор совести. Действительно, я мало уделяю ему внимания. "Но что тут такого? - попытался оправдаться перед самим собой. - Разве он девица на втором свидании? Подумаешь, не разглядел свежий прыщик на его блестящей заднице".
  - И ещё, - продолжил Джордж. - Будь ты внимательнее, ты бы заметил, что я собрал вещи...
  - Какого чёрта ты это сделал? - перебил я. Спокойствие меня покидало. - Дать тебе, как следует, в рыло?
  Он посмотрел на меня холодно, величаво и... с сожалением. Клянусь, это было сожаление!
  - Я собираюсь оставить тебя, Клайв.
  - Меня? - от невероятности услышанного, гнев мой испарился. - Оставить? Зачем? - Эти вопросы покажутся вам глупыми, но это лучшее, что я смог из себя выдавить.
  - Затем, что я оставляю карьеру охотника за головами! - Джордж встал, и величавым жестом описал дугу. Будто представил меня королевской семье. - Я собираюсь купить ранчо в восточном Суссексе.
  - Зачем?
  - Займусь овцеводством.
  От этих слов меня чуть не вывернуло наизнанку, настольно глубока была греховность его желаний.
  Так низко не падал ещё ни один охотник за головами. С самой вершины иерархической лестницы, рухнуть в самую пропасть? Невозможно! Сделать это по собственному желанию? Ещё невозможнее!!
  "Эх, Хью! - с горечью подумал я. - Почему ты не выполнил своих обязанностей? Почему выпустил слово на волю?" Я не сомневался, что виновницей морального разложения стала затрёпанная книжонка.
  Чтобы дать себе паузу и привести мысли в порядок, я несколько минут пространно разглагольствовал о превратностях судьбы. Говорил, что в жизни случается всякое, и если отставной рейнджер заводит стадо длиннорогих майсур или, на худой конец, племя дрессированных блох и выступает с ними в цирке - это одно. Это можно понять и простить, и ни один стрелок этого не осудит.
  - Но стать овцеводом? - я воздел руки к небу. - Это означает упасть на самое дно! И даже ниже!
  - А разве можно упасть ниже дна? - спросил Джордж.
  - Можно! - уверил я. - Это значит пробить задницей дырку! - Джордж посмотрел на меня с удивлением. - И зная тебя, уверяю, так и получится! Ты пробьёшь в аду дырку и упадёшь ещё ниже!
  Некоторое время мы молчали. Пока я боролся за душу своего приятеля, наползли сумерки. День плавно преобразовался в ночь. "Всё в жизни меняется, - философски подумал я. - Самый замечательный ясный день превращается в ночь. И даже так: чем ярче день, тем чернее ночь".
  На небе сияли звёздочки. Они казались сегодня ближе, чем обычно. Я вспомнил легенду о роботе, который решил добраться до Бога. Гордый безумец призвал своих друзей из ближайшего автосервиса, и они начали строить телескопическую руку из высоколегированной стали. Рука должна была состоять из ста двадцати трёх тысяч колен и приводиться в движение автономными серводвигателями. Вначале строительство шло хорошо и быстро продвигалось, но когда рука стала выдвигаться на двести километров, подрядчик по имени Вавилон использовал некачественные патрубки - ему захотелось срубить бабла сверх утверждённой сметы (алчный сукин сын!). Рука переломилась и рухнула, из разорванных шлангов хлынуло гидравлическое масло, и залило окрестности на сорок дней пешего пути. Роботы-механики переругались между собой и перестали понимать исходный код друг друга. С тех пор достигнуть Бога невозможно... во всяком случае, рукой.
  Красивая легенда, правда? Я понимаю, в ней много фантазии. Например, в ста двадцати трёх тысячах колен накопилась бы такая погрешность (и такой люфт), что никакие гипер-компенсаторы не справились бы. Но эти мелкие неточности не умаляют ценности древнего сказания. Оно не справочное пособие по роботостроению, оно учит нас совсем иной мудрости...
  - Не горячись, старина, - миролюбиво продолжил я. - Полюбуйся на звёзды, глубоко вздохни и не спеша расскажи, что навело тебя на эти безум... странные мысли?
  Джордж раскурил трубку, сделал несколько глубоких затяжек и передал мне. Я предпочитаю жевать табак, но в этот раз принял трубку - разве мог я поступить иначе?
  Ветер улетел за холмы почивать, а потому дым слоился и витал вокруг нас, как невесомое ватное одеяло. За холмом затрещал скорпион. Я подумал, что лучше будет растянуть по периметру лагеря верёвку из конского волоса. Эти твари её опасаются.
  - Просвещение! - произнёс Джордж и надолго замолчал, будто принадлежал к индейскому племени Чау-Чау. - Я понял, что мы живём неверно, что погрязли в... в...
  Здесь моего приятеля стопорнуло, как плохо смазанный редуктор, и у меня появилась надежда. "Раз он не может точно сформулировать своих претензий, в чём конкретно мы погрязли и прочие, значит, остался шанс!" - возликовал я. Отравленная книжная пилюля длинною в неделю, не подрубила в Джордже живительный стержень невежества. Бодрящий ручей его необразованности ещё пробивался сквозь иссушающие пески знаний.
  - В общем, нужно вернуться к истокам, - нашелся, как продолжить Джордж. - Отринуть лишнее, освободиться от лишнего, опроститься, - я машинально считал буквы "о", - найти себе дело по душе и обрести покой.
  - Четыре "о", - сказал я.
  - Что?
  - Ты четырежды употребил букву "о". Отринуть, освободиться, опроститься, обрести.
  - Это плохо?
  "Нужно эту букву запретить! - подумал я. - Что за книгу он читал? Такие книжонки следует разбрасывать на территории индейцев. Через полгода ни одного дикаря не останется. Все они опростятся или опоросятся".
  - Но мы уже занимаемся любимым делом, - мягко заметил я. - Мы охотимся за преступниками. Это богоугодное занятие.
  - Мы умножаем насилие. Это путь в никуда. Все религии мира...
  И Джордж затянул мыльную оперу в километр длиною о поцелуях в... и подставленных щеках, вывихнутых коленях... не забыл также выколотые глаза и выбитые зубы. Под эту "музыку" я печалился и угасал, как свечка. Под конец я потерял нить рассуждений и перестал соображать, что на что следует обменивать? Око за зуб? Или зуб за коленную чашечку? "Если тебе сломали подшипник, следует подставить палец... так? Или средний палец следует показать?"
  - А что религии мира вещают о предательстве? - перебил я, не в силах дальше слушать проповедь. - Поощряют?
  Он смутился и уставился на меня круглыми глазами: - В целом отрицают.
  Залепетал, что-то ещё, и щёчки его покрылись пунцовым румянцем (во всяком случае, мне так показалось). - Бывают, наверное, исключения... не может быть, чтобы не было исключений.
  - К чёрту исключения! - зло отрезал я. - Исключения исключаем. Иными словами, ты меня не бросишь. Ибо это грех! - В теологии Джордж был слаб, и я это использовал: всеми силами я надавил на греховность его поступка. - Ты останешься. Наши дорожки не разойдутся. По крайней мере, покуда мы не пристрелим Стоппарда.
  Несколько минут он молчал, печально повесив руки между колен. И только треск поленьев, да унылый скрип суставов нарушал полночную тишину.
  - Я не брошу тебя, Клайв, - сказал Джордж, в конце концов. - Но в Стоппарда стрелять не буду. Любая жизнь священна.
  "Буддисты постарались, - понял я, и хлопнул себя по коленке. - Хью! разве можно было упускать слово? - в очередной раз упрекнул старика. - Эту змею нужно было держать крепче, чем обмылок в общественной бане!"
  - И не надо, - я пошел на попятную. - Не хочешь, так и не надо! Стоппард эрудированный мерзавец. К тому же он робот широких взглядов... даром, что за его голову дают три тысячи монет. Мы не станем убивать его, если доктор тебе запрещает этим заниматься в постные дни. Расскажем Стоппарду, что с тобой произошло, а дальше пускай он сам пораскинет мозгами.
  Мои слова успокоили Джорджа (порою он легковерен, как двести восемьдесят шестой процессор). Мой приятель уснул, улыбаясь и поскуливая, как младенец, которому снится фунтовый леденец. Я осторожно вынул книгу из его пальцев: "Вайшнавизм. Книга робота. Куда мы попадаем после пресса".
  "Япона-мама! - древняя мантра невольно вырвалась из моего горла. - Каждый мальчишка знает, что после пресса мы попадаем в Алкаллу, где горим в вечном пламени углеводородов!"
  
  

Глава 2

  
  В которой, собственно, всё и начинается. На планете Эдем-18 бла-бла... колонисты бла-бла-бла... роботы... в общем, читайте сами. Быть может, вам удастся разобраться, что к чему.
  
  Стоппард оказался на удивление милым, общительным джентльменом. Не лишённым обаяния... тактичным... прилично одетым и чисто выговаривающим букву "р", кроме того он... он... чего бы ещё сказать о нём хорошего? (Когда требуется красочно описать кого-нибудь из моих "подопечных", слова застревают в глотке, как воскресный пирог миссис Даунфайтер. Старушка не подозревает об экономии и льёт кленовую патоку сверх всякой меры.) Ах, да, как я и обещал Джорджу, Стоппард оказался джентльменом энциклопедических знаний. Буквально все области современных наук были ему подвластны. Истинно так! Стоппард живо откликнулся на нашу просьбу пораскинуть мозгами: он приставил винчестер к виску (своему) и, как следует, пораскинул - они разлетелись по всей комнате, орошая её осколками знаний. Револьвер приземлился у моих ног.
  - Вот те раз! - удивился Джорджи. - Он как-то слишком буквально воспринял наше предложение. Что скажешь, Клайв?
  - Скажу, что мозгов маловато. - Я сунул револьвер за пояс. - На мой искушенный взгляд.
  Обошедши тело вокруг, я нашел, что поза несколько... пошловата, можно сказать, излишне театральна: рука откинута, словно покойник останавливал убегающий дилижанс, сапоги стоптаны и покрыты пылью, шелковая рубашка испачкана и помята, будто ею протёрли двигатель. "Негоже в таком виде являться в Алкаллу!" - подумал я с сожалением.
  В маленькое оконце светило солнце. Если оно собиралось нас изжарить, то я не разделял его намерений.
  - Думаю, - Джордж занял позицию сбоку от окна, расположив винтовку на сгибе руки, - он не смог бы ответить на наши вопросы.
  - Ты про жизнь после пресса? - с ма-а-а-а-ленькой усмешкой в голосе уточнил я, и принялся выгребать из-под Стоппарда резисторы, диоды и микросхемы. На полу выросла кучка в ладонь высотою. - Да, - пришлось констатировать, - у него оказался небогатый внутренний мир. И это очень мягко говоря.
  - Конкретнее! - попросил Джордж.
  - Куда уж конкретнее! - Я посмотрел кусок платы на свет, разочаровался и бросил её в общую кучу (вернее кучку). - Нет ничего пригодного на запчасти!
  - Неужели ничего? - удивился мой напарник. - Не может быть! Ничего ниоткуда не появляется, и никуда не исчезает! Это вселенское правило Ломоносова-Паркинсона!
  В подтверждение своих слов, он поднял прямую ладонь, как это делают аватары Вишну по всей планете Эдем-18, и я, в очередной раз, пожалел, что не уничтожил гнусную книжонку.
  Я предложил Джорджу самому "окунутся в мир Стоппарда", но Джордж отказался. Мне пришлось самому ещё раз перепроверить останки.
  - Знаешь, кое-что интригующее я всё же обнаружил.
  - Да? Что именно?
  - Стоппард имел к нам встречные претензии. - Мы с приятелем переглянулись, он присвистнул и я закончил мысль: - Нас заказал ему Коряга Дюваль.
  - Нас? - переспросил Джордж. - Стоппарду?
  - Именно, дружище. Именно нас и именно Стоппарду.
  - Очень хорошо! Просто замечательно!
  Как я уже говорил (или я этого ещё не говорил?) ход мыслей Джорджа иногда ставит меня в тупик. Так произошло и в этот раз. Чтобы не перегревать свои логические цепи, я попросил разъяснений:
  - Что показалось тебе замечательным? Что нас? Или, что Стоппарду?
  Несмотря на палящее солнце, пыльный ветер и труп у нас под ногами, утро выдалось великолепным - это я ощущал каждой жилочкой своего тела. Кроме того, я видел, как оживает Джордж, и это приводило меня в восторг! "Он, будто бабочка к огню стремится так неодолимо, - в мозгу возникли рифмованные строки. - В любовь, в волшебную страну, где назовут его любимым..."
  Дальше я сочинить не успел - Джордж хмыкнул, как молодой жеребец, напружинился и... жахнул из винтовки.
  - Замечательно, что он у меня на мушке! - пояснил свою эскападу с ухмылкой на замечательно немытой физиономии.
  Фигура Дюваля в дальнем конце улицы взмахнула ручонками и грохнулась на дорогу, подняв небольшое, но живописное облачко пыли. Стервятник в небе обрадованно возопил и сузил круги.
  Всё произошло внезапно, как утверждают тромбонисты, в темпе presto.
  Порою Джордж доводит меня до белого каления. Это плохое чувство, по отношению к другу (я это понимаю), а потому стараюсь его подавлять. В раннем детстве малыш Джорджи переболел сенной лихорадкой (или ветрянкой? не берусь утверждать точно). В результате у него закусило кнопку "турбо" и стала подгибаться правая нога. Ногу мы вылечили - я возил Джорджа к знахарю в Северных горах, а вот с кнопкой произошло несчастье: она покрылась неизвестной серой дрянью и отсохла (со временем). Именно поэтому, тактовая частота моего друга пляшет непредсказуемо.
  - Там ещё один...
  - Придурок! - прошептал я, не определившись к кому конкретно обращаюсь.
  - Точно! - согласился Джордж. - Как ты догадался? Придурок с белым флагом. Как думаешь, это демонстрация?
  Ну, как можно на него обижаться? Это попросту невозможно! Я взял себя в руки и тактично попросил:
  - Ты не мог бы сначала стрелять, а потом спрашивать? Так принято у добрых самаритян.
  - А кто такие самаритяне?
  Мне пришлось призадуматься. Гимназический курс мог затянуться бесконечно долго, и чтобы этого не случилось, я начал с конца - поведал Джорджу, что человек с белым флагом - это парламентёр. Иными словами, гражданин охочий до беседы, как муха до кленовой патоки. Далее я приветливо распахнул дверь и объявил Джорджу, что лясы точить будет он. Поскольку:
  - Ты грохнул Дюваля без объявления войны!
  Джорджу было, что возразить. Во-первых, мы никому и никогда не объявляем войны. "Честный охотник за головами стреляет в спину" - это наше золотое (вернее, стальное) правило. Из этого правила вытекает следствие: "Ударивший в пах имеет вдвое больше шансов выжить". Во-вторых, Дюваль стал прямой угрозой, когда заказал нас, а потому уместно привести такую цитату: "Стреляющий первым обычно успевает перезарядиться", - это выдержка из "Практических рекомендаций" для охотников за головами. И, наконец, мудрость Книги войн "Сунь Цзы" учит, что в битве без правил, следует придерживаться своих принципов. А какие у нас принципы? Никаких! У нас их попросту нет!
  Формально Джордж имел повод для возражений, но мне очень не нравился этот... парламентарий. Я встал у двери, и расстегнул кобуру.
  Парламентарий был в белом и серебристом...
  - Как ангел! - восторженно прошептал Джордж.
  - Скорее, как космонавт, - откликнулся я.
  На старинных гравюрах я видел изображения космонавтов. Обычно они идут по упругой бетонной полосе, эдаким рядком, бодро чеканя шаг. Красивые и возвышенные. Красивые в своих футуристических костюмах (держа шлемы под мышкой), а возвышенные переполняющей их идеей вселенского добра и мира... Глупцы!
  - Добрый день, джентльмены!
  Кроме ангельско-космического прикида, толстяк-парламентарий страдал ещё одним недостатком - одышкой. Он попросил воды и стул. Я предоставил и первое, и второе, не задумываясь о его кредитной истории. Парламентарий долго цедил воду, клацая зубами о край стакана. И бросал на нас краткие острые взгляды. "Да он боится! - расшифровал я эти "уколы". - Боится, что мы его шлёпнем".
  - Для вашего детективного агентства есть государственный заказ, - молвил он, намолчавшись вдосталь.
  - Как, по-твоему, Клайв, он похож на государственного чиновника? - Джордж по-прежнему не сводил взгляда с улицы. Мой друг полагал, что космический толстяк всего лишь отвлекающий манёвр. Пустышка, посланная сбить нас с толку.
  - Судя по масленым глазкам, - медленно произнёс я, - да. Именно, что чиновник. У чиновников на этой планете привилегии на хорошее масло.
  Парламентёр развёл в стороны лапки с толстенькими пальчиками, мол, извиняюсь, не по собственной воле, но божественным соизволением качественное масло вкушаю... Потом признался, что сперва они хотели связаться с нами через Сеть. Но побоялись, что к ней может подключиться противник. Это признание походило на пьяный бред. Даже Джордж это почувствовал:
  - Ага, разумеется, - сплюнул сквозь зубы. - Противник рыбного меню в постный день. Или ненавистник алой розы на кабачковом базаре. Что за чушь вы базарите?
  - Понимаю ваше недоверие, - взволновался чиновник. - Взгляните лучше в окно.
  В одном оконном переплёте сохранилось стекло. Я хотел разбить его (подчиняясь исключительно требованиям гармонии и симметрии), но не стал этого делать. Стёклышко мелко задрожало, а через мгновение в небе появились истребители. Они принялись выписывать виражи, оставляя после себя буквы, буквы эти складывались в слова... Джордж глядел на это небесное чистописание во все глаза (к слову, они у него расширились и грозили вывалиться наружу). Наконец, инверсионный след образовал слова: 'Джордж + Клайв'.
  Джордж охнул и принялся долго и витиевато описывал свои чувства. Он впервые увидел своё имя в небе. Если передать его речь вкратце, она прекрасно уместится в одном единственном тезисе. В каком? Подумайте сами.
  - Впечатляющий вид. Придётся его выслушать, Клайв. Заставить генеральный штаб начертать такую похабщину может только крайняя необходимость.
  - Моё имя - Дорсет Семь. - Чиновник покинул стул, и пересел на угол стола. Так он стал выше, и смотрелся солиднее. - У нас проблема. В Империю проникло Зло. Зло с большой буквы "з".
  Джордж почесал в затылке, и спросил, может ли слово "зло" начинаться с другой буквы? "Я не большой спец в словосплетениях, - молвил мой друг, - но мне кажется это невозможно. Зло всегда начинается на букву з". Если использовать другую букву, то получится другое слово! Гло, или рло, или фло, или..."
  Он готов был продолжать это упражнение до бесконечности, и мне пришлось мягко прервать его, сказав, что это бесполезно. Я попросил: "Не мог бы ты заткнуться, Джордж? - и тактично прибавил: - Пожалуйста!"
  - Империя зла, полюбит и козла, - полувопросительно сказал я и посмотрел на парламентёра. Я ждал дальнейших комментариев.
  - Похоже, что на нашей планете появились люди! - выдохнул Дорсет и оглянулся, как будто Зло (в виде людей) могло оказаться у него за спиной. Прямо здесь, в этой комнате.
  Джордж весело шмальнул из винтовки, и с крыши рухнуло очередное туловище. - Тоже мне новость. У Полигона живёт старик с собакой. Об этом, простите, каждая собака знает.
  - Я имею в виду диверсантов, - уточнил Дорсет. - Если вы найдёте людей, Империя предоставит вам неограниченный доступ к электросетям и запчастям.
  В предложении присутствовал какой-то логический дефект, была нарушена причинно-следственная связь. Видимо Дорсет это тоже почувствовал, и переиначил фразу. Сказал, что мы получим доступ ко всем ресурсам, чтобы поймать диверсантов.
  - Почему вы обратились к нам? - спросил я. - Потому что полиция и армия не смогли ничего сделать? Но что можем мы?
  - Есть предположение, что люди скрылись где-то на Полигоне. Местные роботы выглядят, как люди, и диверсантам здесь легче всего остаться незамеченными.
  - Логично. И что им нужно?
  - Детектор определения живого.
  - Конечно! - весело хмыкнул Джордж. - Людям нужен детектор определения живого, роботам - металлоискатель. А то мы без этого никак не разберёмся кто есть кто!
  Я был готов расцеловать напарника за остроумие:
  - Парируйте, Дорсет, если сможете. Зачем людям детектор людей?
  - Не всё так просто! - насупился чиновник. - Как бы вам объяснить...
  - Попроще! - попросил Джордж.
  - Попытаюсь, - чиновник задумался. - У нас есть детектор живого. - Он загнул пухлый мягкий пальчик на правой руке. - Это раз. Мы можем установить детектор на боевые машины. Это два. - Ещё один пальчик согнулся. - Тогда боевые машины смогут уничтожать людей, оставляя в целости роботов. Это три. Диверсанты хотят выкрасть детектор и лишить нас этой технологии. Это четыре.
  На кулаке остался не загнутым только один, большой, палец. Дорсет развернул кулак пальцем вниз и потряс рукой, словно вбивал в доску гвоздь или командовал гладиатору добить раненного противника. Мне этот жест не понравился.
  Пришлось спросить о войне с людьми:
  - Так это мы хотим нападать? А? Дорсет? Отвечайте!
  - Ну, - он посмотрел в потолок и несколько раз передёрнул "молнию" вверх и вниз. Молния сказала "вжик-вжик-вжик". - Чем чёрт не шутит? Нужно быть готовыми ко всему...
  На передний план диалога вышел Джордж. Он опустил винтовку, а шляпу, наоборот, сдвинул на затылок. Эти трансформации свидетельствовали о его эмоциональном подъёме
  - Тут закавыка почище вайшновизма, - сказал он. - У вас есть детектор живого, но диверсантов-людей вы найти не можете.
  - При этом опасаетесь, что детектор стырят, - прибавил я. - Те самые люди, которых вы найти не можете.
  Дорсет протёр с лица воображаемый пот и сунул в рот таблетку валидола. "Сегодня же потребую прибавки, - проворчал и посмотрел на меня, ища сочувствия. - Или уволюсь, к чёртовой бабушке".
  - Поймите, вы! Детектор один! Гоняться с единственным детектором по планете нерационально. Это всё равно, что искать... - он задумался.
  - Блоху в табуне пегих жеребцов! - нашелся Джордж.
  - Пусть так! - обречённо согласился чиновник. - Наши эксперты работают, пытаются разобраться и запустить прибор в серию. Когда это случится, будет легче, а пока... - он развёл руками.
  - Ладно, мы берёмся, - я решительно отпихнул железки Стоппарда в сторону. - Готовьте задаток, верительные грамоты и что там ещё полагается послам мира... Будем работать по крупному!
  Дорсет мелко закивал (как игрушечный болванчик) и поспешил удалиться. Уже с улицы, он крикнул, что готов оплатить счета. "Всё, что угодно, господа! Однако в пределах разумного! Казна у нас не резиновая! Держите себя в руках!"
  Джордж предложил шмальнуть в мерзавца, пока тот не удалился слишком далеко. Я ответил, что это будет напрасно потраченная пуля:
  - Исчезнет Дорсет Семь, появится Дорсет Восемь. Только и всего!
  И предложил задуматься о новом деле. Как мы станем действовать?
  - Как? - простодушно спросил Джордж.
  - Первое правило сыска, - я, как барс, прошелся по комнате, - чтобы поймать преступника, надо научиться думать, как преступник. Если мы выслеживаем людей, мы должны думать, как люди!
  Мысль казалась мне гениальной и безоговорочной. Возможно, так оно и было, но только не для Джорджа. Он поднял руку, желая сказать. Я занервничал.
  - А что если...
  - Что?
  - Что если они не думают?
  - Кто?
  - Люди!
  - То есть как?
  - А так: вообще не думают.
  - Это не возможно! - Левое полушарие моего процессора напряглось и стало медленно перегреваться. - О чём-то думаешь всегда! Вернее, всегда о чём-то думаешь!
  - Не скажи, вот у меня был случай, я три недели ничего не думал.
  - Ничего? Вообще?
  - Вообще, - подтвердил Джордж. - Даже о мухах.
  - Я понял.
  Мне стоило большого труда удержаться и не пристрелить его на месте. Моя левая рука вцепилась в правую и сдавила её так же нежно, как Лаокоон обнимал взбесившегося льва. Было важно, чтобы правая не добралась до револьвера.
  - Хорошо! - пошел на попятную, чтобы разрядить (морально! исключительно морально!) атмосферу. - Если мы хотим поймать человека, мы должны научиться не думать, как люди. Это тебя устраивает?
  Джордж согласился без возражений, и я объявил, что мы едем к старику с собакой.
  Зачем? Побеседовать по душам.
  
  

Глава 3

  
  Старик и море... Кажется, это было у Хэма Ингу Хэй-Я... Пусть будет иначе: Старик, собака и поле голубой агавы.
  
  До Полигона рукой подать - примерно двое суток галопом, если не задерживаться в салунах и не позволять себе внеочередную стопочку текилы длинною в бесконечные "пять минут". А что такое жизнь охотника за головами, если выкорчевать из неё салун с девочками и бутылку текилы? Эта проза. Грубая и злая, как куст чапараля в засушливое лето. Об этом любил рассуждать Омар Ха-Эм, он написал на двери своего жилища такую фразу: "Поток вина - родник душевного покоя, врачует сердце он усталое больное". Не знаю, как мистер Омар относился к девушкам, но подозреваю, что не возражал против их общества. И то сказать, что может быть приятнее, чем ущипнуть после глотка текилы чью-нибудь аппетитную...
  Н-да. Что-то я замечтался.
  Итак, путь к Полигону лежит вдоль тропинки, выложенной желтым кирпичом, и в этом есть определённая поэзия. Меня, во всяком случае, эта "лунная дорожка" настраивает на философский лад. Я думаю о благих намерениях, что приводят праведников в ад, и выводят грешников наружу. Да-да, не удивляйтесь. Как и всякое иное замкнутое пространство, ад не безграничен, и если поместить в него одного праведника, непременно требуется выпустить одного грешника - дать ему свободу. По этому немудрящему "водному" правилу осуществляется круговорот морали в природе.
  Признаться, я никогда не бывал около Полигона, и представлял это гостеприимное местечко чем-то вроде аризонской пустыни в полдень. Или, на худой конец, в виде плавильной печи, когда истопник поддал жару и пламя становится оранжевым от гнева, и норовит вывести из строя ваш зрительный сенсор. На самом деле, Полигон оказался вполне пригодной для жизни и даже милой провинциальной дырой. Он встретил нас таким пейзажем: от небольшого озера с прозрачной зеленоватой водой вглубь саванны тянулась посадка голубой агавы, несколько пальм, высаженных с поэтичной хаотичностью, оживляли передний план, а кукурузное поле распласталось до самого горизонта. Красиво!
  - В детстве, - сказал Джордж, и глаза его замутились ностальгией, - я любил убежать в кукурузное поле и спрятаться там. Мы играли с ребятами в прятки.
  - Ага, - ответил я и расстегнул кобуру. - Ври больше, кукурузник ты мой.
  - Почему ты решил, что я лгу?
  Ответа он не дождался - неподходящее для этого место, да и время неблагоприятное.
  Старика с собакой (как мы его называли между собой) на самом деле звали Ротшильдом. Малый это был своенравный и непредсказуемый... впрочем, как все и углеводородные создания (я говорю о людях). Мог стрельнуть, не спросив серийного номера, а мог накормить плюшками с чаем, как фрекен Бок. Кому как повезёт. Всё зависит от ноги, с которой старик поднялся.
  Я намекнул Джорджу об опасности, и велел держать хвост пистолетом. "А пистолет? - уточнил напарник. - Следует держать хвостом?"
  - Нет, тоже пистолетом. Два пистолета - хорошо, один - плохо.
  Хижина Ротшильда была сделана из того же материала, что и дома трёх поросят, только старик объединил поросячьи ухищрения в одну постройку: он использовал камни для стен, хворост для навеса, а солому для кровли - получилось недурственно. Между домом и кукурузным полем Ротшильд устроил огород и микроскопический цветник.
  Мы приблизились.
  Собака, дёргая цепь, облаяла нас во всю глотку. Какие она при этом испытывала чувства, утверждать не берусь, но выглядело это... жизнерадостно. С таким оптимизмом маньяк потрошит свою жертву, полагаю.
  - Чёртова клонированная тварь! - сказал Джордж, и мы вошли в хижину, почтительно склонив головы перед низкой притолокой.
  Старик сидел за столом, мастерил из проволоки нечто чудесное. При нашем появлении он не выказал эмоций, как будто охотники за головами являются к нему в дом дважды в сутки, и очередная парочка только-только покинула жилище. Ротшильд кратко взглянул на нас, и в этом взгляде я рассмотрел высокомерие. "Что привело вас ко мне, дети мои? Вы бредёте по свету в поисках истины?" - мне показалось, сейчас он задаст этот вопрос скрипучим надтреснутым голосом, и станет похож на пастора забытой церкви, забытого бога.
  Однако Ротшильд молчал.
  Я хорошо рассмотрел старика. Цвет его глаз люди называют бледно голубым (длина волны 472 нм). Морщины делают лицо похожим на карту штата Колорадо - насколько я знаю, старик оттуда родом. Невысокой рост, залысины, густые пучки бровей. Его нельзя назвать привлекательным, и это вполне естественно - старость мало кого красит.
  "Для Ротшильда мало что изменилось, - подумал я. - На Земле он вёл уединённый образ жизни. Жил в лесной хибаре, знал наперечёт медведей и здоровался за руку с енотами. Здесь он служит дверником, это почётная должность - охранять врата на Полигон. Дверник... привратник... Ротшильд имеет служебное положение, профсоюзный билет, воспитывает клонированную собаку и лелеет клумбу с левкоями". Мысль получилась грустная, ибо я не был уверен, что существует профсоюз привратников на Эдеме-18, а также сомневался, кто кого из этой троицы воспитывает? "И кто кого взращивает, - подумал, - тоже вопрос. Может статься, пёс воспитывает стрика, а цветы кормят обоих?"
  - Мы приехали к вам как к эксперту, сэр! - Джордж прервал поток моих размышлений.
  - Похвально! - одобрил старик и сразу перешел к делу. Для этого он провернулся на стуле, и достал из шкафа литровую бутыль с деревянной затычкой. - У меня лучший кукурузный виски в этих краях. Желаете откушать?
  Джордж облизнулся, а я выступил вперёд, оттеснив Джорджа от бутылки.
  - Благодарим вас, сэр, но мы не по этому поводу.
  - Я так и знал! - старик блеснул глазами. - Этим вы, ребята, и отличаетесь от людей. Вы не пьёте. Всё у вас понарошку.
  Старик налил себе стаканчик, и опрокинул в рот изящным отточенным жестом. "Профессионал!" - восторженно выдохнул Джорджи. Я двинул ему локтем по рёбрам.
  - Вы пришли, чтобы почувствовать разницу? А? - стрик подмигнул и захихикал.
  - Вы читаете наши мысли, сэр? - уточнил я.
  - Да бросьте, - старик повеселел. - Вы же общаетесь между собой при помощи радиоволн. Разве нет?
  - Не сегодня, сэр. Сейчас мы в режиме радиомолчания. Общаемся устно, звуком. Как во времена Шекспира.
  - Иди ты! - восторженно произнёс Ротшильд.
  Возглас мне понравился, и я записал его в оперативную память. "Иди ты!" - сколько в этом экспрессии, и, одновременно, динамики. Не перестаю удивляться людям, их выдумке. Ротшильд продолжил:
  - Верно это к дождю. Это ваше... радиомолчание.
  - Простите, сэр? - Джордж не понял подначки.
  - Я бы предпочёл дождь! - пояснил старик. - Кукуруза сохнет... мать её!
  Джордж подошел к столу, и положил на него два датчика. Один по магнитному, второй по электрическому полям. Сказал, что это диктофоны (соврал весьма правдоподобно, я бы сказал, естественно) и попросил объяснить:
  - Сэр! Если бы человек спрятался среди человекообразных роботов, как его обнаружить? Нас интересуют параметры отличий. Чего мы должны искать?
  Старик уставился за окно и надолго задумался. Время от времени он прикладывался к бутыли, не утруждая себя хлопотами со стаканом. За окном светило солнце, ветер безобразничал с пальмами, а по озеру гуляла рябь. Хорошая такая, крупная.
  Собака продолжала лаять и испытывать цепь на прочность. Меня это несколько... озадачивало.
  - Одну минуту, джентльмены, - попросил старик.
  Он поднялся и вышел во двор, раздалось два выстрела и короткий всхлип. Лай прекратился. Цепь тоже испугано притихла. Старик вернулся в кресло.
  - Прошу прощения, вот вам и первый признак: в отличие от вас, нервы у людей не железные.
  Он замахнул ещё одну порцию виски, видимо, прощаясь с безвременно ушедшим псом.
  - Во-вторых, люди нуждаются в воде, пище и сне. Встретите храпящего робота - разбудите и задайте сложный вопрос. Пусть перемножит в уме пару пятизначных чисел. Человек наверняка ошибётся, человеку свойственно ошибаться.
  Джордж мотал информацию на ус. (Или правильно говорить "наматывал информацию на ус"? Эти анахронизмы изводят мои логические схемы.)
  - Что-нибудь ещё? - спросил мой напарник.
  - Больше ничего. Конец. Баста. Я человек и значит, я нуждаюсь в отдыхе. - Ротшильд красноречиво посмотрел на дробовик. - Сделайте одолжение, проваливайте... от греха подальше.
  Джорджи хотел уточнить от какого именно греха? и насколько подальше? (Я усмотрел это желание на физиономии своего друга.) Озвучить вопрос я ему не позволил. Самым решительным образом.
  
  

Глава 4

  
  В которой ребята выпускают пар... нет, не пускают "пары", а выпускают пар. В общем, небольшая перестрелка. Вестерн, всё-таки.
  
  От фермы старика Ротшильда до городка Растингтон, что на окраине Полигона, мы добрались за час с небольшим. Если быть точнее, за четыре тысячи восемьдесят семь секунд. Мой гнедой даже не вспотел, да и чалая Джорджа не пыхтела сверх меры.
  Этот "дорожный" час я посвятил воспитанию Джорджа, провёл, своего рода политинформацию: "Мы растём над собой, Джорджи! Кто мы были прежде? Перекати поле, оторви и выброси! а теперь у нас на руках государственный заказ. Мы служим правому делу, и потому победим".
  - Такъ мобедимъ! - я решительно пришпорил коня. - Слышал такую фразу? - мне нравится шокировать своей образованностью. - Это победный клич на древнем языке.
  Джордж саркастически хмыкнул, откусил от плитки табаку изрядную порцию, пожевал и сплюнул. Практиковать эту дурную привычку он начал недавно (месяца полтора), и для полноты ощущений ему не хватало слюны. Плевок разжеванного табака - из длинной тягучей струи - превращался в сухой... как бы это сказать... фонтан. Представьте форсунку старого автомобиля, в котором давно высохло топливо, и колёса спустились до самой земли... быть может, белка свила на приборной панели гнездо (или чего они там свивают?). И вдруг появляется какой-то болван, и пытается завести эту сноповязалку. Пыль летит в стороны, и белка верещит и сквернословит, как портовый грузчик... Нечто подобное получалось и у Джорджи, когда он сплевывал сухой табак, и крошки летели мне за шиворот.
  Городишко Растингтон встретил нас... буднично. Без патетики. Как обычно. Рекламный плакат (улыбающийся ковбой в шляпе) предлагал нам с добром пожаловать в округ Мальборо, обещал тёплый приём. Какой-то умник пририсовал ковбою гениталии увеличенного размера, и накинул на сигарету лассо. Конец верёвки болтался в футе от земли, напоминая хвост.
  На веранде салуна "Шайтан и Мухобойка" топталась пара типчиков. Полагаю, они уже были с нами знакомы, потому что похватались за винтовки, не потрудившись произнести элементарное приветствие. Мы с Джорджем пресекли их негостеприимные действия в фазе намерения - выпустив по паре зарядов, и расположив скандалистов на полу веранды. Руководствуясь принципом рослых вперёд.
  В бар мы вошли с разных сторон - я с центрального входа, а Джордж (несколько минут спустя) с заднего. Не торопясь подвалили к стойке, где бармен пытался протереть дырки в стаканах.
  - Как дела, Хэнк? - спросил я миролюбиво, как будто мы закадычные друзья.
  - Всё в порядке, джентльмены.
  - Чужаки не появлялись? - осведомился Джордж.
  - Есть немножко. В западной части города, где бар Янки. Сюда добрёл один из них... здоровяк. Утверждает, что он Херакл.
  - Херакл?
  - Думаю, он накачался американскими комиксами по мифам Древней Греции.
  - Подвинулся на комиксах? Это интересно. - Мы с напарником переглянулись. Не знаю, как Джордж, но я уже смекнул: где люди, там и необычности. - С ним можно поговорить?
  Хэнк мрачно поднял бровь:
  - Ищите приключений? Тогда получше подготовьтесь. Сегодня здесь будут чокнутые покруче Херакла. И советую смазать свой речевой аппарат, гринго, если ты собираешься толковать со всеми.
  - С чего такой прилив нечисти? - весело спросил Джордж.
  - Скидки для ряженых, - ответил Хэнк.
  Я почувствовал раздражение в голосе бармена, и не стал уточнять, что это значит. Просто попросил:
  - По стопочке текилы. Лайм и соль.
  - Разумеется.
  Мы сели в углу, откуда простреливался вход. Осмотрелись. В зале можно было насчитать с дюжину посетителей.
  Я спросил, обратил ли Джордж на цвет глаз старика Ротшильда:
  - Они синие. В отраженном свете в диапазоне 472 нанометра, у людей этот цвет называется синим. А когда речь зашла о собаке, цвет его стал ближе к коричневому.
  - Ну и что?
  - Обычно у людей не меняется цвет глаз. Это свойство врождённое.
  - Получается, он не человек? - удивился Джордж.
  - Человек. Вне сомнений, человек.
  Пришлось напомнить, что наши фотоэлементы видят весь спектр электромагнитных волн, в том числе и невидимых для человеческого глаза инфракрасные лучи. Этого оказалось недостаточно. Джордж стянул губы куриной попкой и сказал, что не ухватывает хода моих мыслей.
  - В участке мозга, что находится сразу за глазами, увеличилось инфракрасное излучение на длине волны 806 нанометров. Тепловое. Произошло наложение цветов и фотоэлементы увидели радужку глаз коричневой. Это называется "интерференция".
  - Иди ты! - восхищённо отозвался Джордж (он тоже запомнил эту присказку).
  - Затем увеличилась температура в той части мозга, которая отвечает за восприятие запаха. Участок этот сразу за орбитами. Одновременно с этим увеличилось тепловое излучение в левой лобной доле, в точке, которая отвечает за принятие решений.
  - Почему?
  - Он сообразил, что собака способна найти человека по запаху. Поэтому старик пристрелил пса. Это ещё одна характеристика человека.
  - Искать себеподобных по запаху?
  - Взаимовыручка.
  Публика в зале потягивала виски, вился дымок от сигар и мулат-официант бойко щебеча на местном наречье (смесь испанского с птичьим) разносил пиццу и раздавал бифштексы.
  "Слепое копирование, - подумал я с некоторым сожалением. - Толку от него ни на грош".
  Это была правда: виски через рот попадал в трубку заменяющую пищевод, а затем, по мере наполнения резервуара, возвращался обратно в стаканы. В чистом виде имитация. Нечто подобное происходило и с бифштексом. Он утрачивал внешний вид (вследствие общения с зубами клиента), а потому не мог вернуться на тарелку. Он возвращался... впрочем, это слишком некрасивая тема для обсуждения.
  Джордж прочитал мои мысли и возразил, что из человека бифштекс выходит в ещё более неприглядном виде.
  - То естественный процесс, - ответил я. - Никуда от него не денешься. А здесь что?
  - Что здесь? По-моему всё в порядке. Ребята пьют и закусывают.
  - Для чего все эти бутылки, столы и стулья? - я почувствовал страстное желание философствовать. Вероятно, подпрограмма самоконтроля дала сбой. - Это дичь! - и эмоциональный модуль зашкалило. - Это кошмар! Это противоестественно для роботов! Как ты не можешь этого понять! Мы копируем чуждые нам вещи! Своею волей надеваем на шею ярмо человекоподобия! Это унизительно! Я есьм робот и сим горжусь!
  Пока Джордж обдумывал мои сентенции, к столику приблизился господин в котелке и очках (поверх глазниц). Насколько я разглядел, линз в очках не было.
  - Предметы быта формируют характер человека, а не человек форматы быта. - Пророкотал фальшивый очкарик. - Быт создаётся стихийно. Но и сам человек есть стихия.
  Я призадумался. Джордж тоже опешил - он уже привык к моим философским бредням, но разглагольствования иного робота насторожили моего напарника.
  - Кто это, Клайв?
  - Думаю, Лев...
  - Лев?!
  Далее всё произошло моментально. Я лишь успел схватить стаканчик текилы и отвести её на безопасное расстояние.
  В дверях (как тень отца Гамлета) возникла фигура Херакла. Огромная и беспощадная (фигура беспощадная, а не тень). Здоровяк выхватил из-за пояса дубину и огрел ею очкарика, без объявления войны.
  Действие требовало разъяснений, и Херакл их сделал (используя стихотворные формы):
  - Не думай зло, ты не Немейский лев! Ты - человек! Его ты тень! Ты - Троцкий. Лев!
  Тут я облегчённо выдохнул, полагая, что дрянными стишатами дело и закончится. Куда там! Веселье только начиналось! Кутерьма набирала обороты.
  Херакл (оказалось, не все козыри на столе) выхватил ледоруб и снёс Льву половину черепа.
  - Изыди! Гнусное создание!
  Джордж спросил, что это значит? Херакл ответил, что Троцкого принято убивать ледорубом. Традиция такая.
  Мой напарник живо согласился: "Ага!". Я же, напротив, промолчал и призадумался, чем ещё нас порадует этот вечер?
  Повисла пауза. Гости повернулись и смотрели на нас во все глаза. Я непроизвольно оправил рубашку, Джордж повесил на лицо наивное выражение. Такое выражение появляется на физиономии школьника, когда он раскокал витрину и надеется уйти от ответственности.
  Меж тем, бар жил своей будничной жизнью. Из подсобки выкатился уборщик и принялся суетиться над мусором Троцкого. Джаз банд затянул что-то нелепо-грустное. С большим трудом я опознал в этой импровизации популярную мелодию "Прощание славянки" - тромбон сильно фальшивил и отставал на полтакта.
  - Послушай, Клайв! - возбуждённо зашептал Джордж, - мы должны это использовать!
  - Что именно? Мусор Троцкого?
  - Нет, старина! Соберись! Как ты не понимаешь, здесь будут самые диковинные роботы!
  - И что?
  - Мы должны практиковаться!
  - Определять роботов? - я кое-что смякитил, но не подавал виду.
  - Пойдём от обратного: научимся определять роботов - вычислим человека.
  - Давай попробуем, - фразу я произнёс вялым безжизненным тоном. Сделал это специально, чтобы не раззадоривать Джорджи сверх меры. Если мой напарник войдёт в раж, то это конец. Как говорил очкарик Троцкий (при жизни), хоть святых выноси.
  В дверях показался робот в холщёвой рубахе и с приклеенной мочалкой вместо бороды. Его окуляры были сделаны из тёмного (почти чёрного) стекла, а потому неподвижный взгляд казалось сканирует собеседника.
  - Кажется, ещё один Лев, - заподозрил я. - Этот утверждает, что если ударили по левой щеке, надо подставить правую.
  - Да? - изумился Джордж. - Это он сам придумал?
  - Нет, это придумали до него. За две тысячи лет.
  Здоровяк Херакл подкрался к старику и - "Хрясть!" - отвесил пощёчину по левой половине лица.
  - Ну что ж, давай следующую!
  На лице Толстого появилась шарнирная гримаса, подобная улыбке и он подставил под удар правую щёку. "Хрясть!" - в воздухе запахло электричеством, и верзила Херакл отлетел в противоположный угол. Правая щека Толстого оказалась пластиной конденсатора. Полторы тысячи вольт "хрястнули" здоровяка.
  - Горький сказал, что человек звучит гордо! - произнёс Толстой.
  - Неужели? - вдохновился Джордж. - Проверим! Он подошёл к верзиле и принялся колотить его головой об стену. - Хочу проверить на звук, не человек ли это?
  Звук был пустой и гулкий. Вряд ли его можно было охарактеризовать, как гордый.
  Сцена разбоя затянулась и стала меня утомлять. Чтобы разрядить обстановку, я подошел и начертал на спине здоровяка заветное слово.
  Между тем, Джордж спросил меня, может ли человек укрыться внутри такого гиганта?
  - Скоро узнаем, - я хитро прищурился.
  Херакл, поднялся с пола, покачиваясь, прошёл к стойке с намерением хлопнуть стаканчик. Однако прежде чем бармен откупорил бутылку, к здоровяку подскочил тип в драном пальто. (Как и когда он появился в салуне, я не заметил, что немудрено в таком водовороте.) Но типус был явно из команды ряженых. Он выхватил из-под полы топор и разхерачил Херакла несколькими уверенными движениями.
  - Профи! - изумился мой напарник и спросил, кто этот маньяк?
  - Родион Раскольников, - ответил я, и кратко приказал: "Огонь!"
  Эту команду Джорджи выполняет безукоризненно.
  У людей (я читал об этом в научной статье, журнал, если мне не изменяет память, "Досуха и допьяна") существует мышечная память, и очень часто привычные отточенные движения выполняются без участия головного мозга. Я не могу быть уверенным (вернее, я глубоко уверен в обратном), но команду "Огонь!" Джордж выполняет без участия центрального процессора. Это я вычислил эмпирически, измеряя время от голосовой команды до поражения цели.
  Двумя выстрелами из "Игл десерта" Джордж расколол Раскольникову череп. Вот так! Затем он приблизился к поверженным корпусам и прочёл надпись на спине у Херакла: "Старуха-процентщица".
  - И что это значит? - озадаченно спросил мой друг.
  Мне пришлось подойти ближе. Среди расколотых корпусов не было ни капли органики. Я убедился в этом и только потом ответил:
  - В них не было ничего человеческого, мой друг! Вот, что это значит. Как и в тебе, старина!
  - Что ты имеешь в виду?
  - Судя по разрушениям, ты выпустил две пули 44 калибра с мягкими свинцовыми наконечниками. Если бы в корпусе прятался человек, у него не было бы шансов выжить.
  Далее я поведал моему другу (и всем присутствующим в салуне), что такие пули, попадая в цель, расплющиваются и выворачивают все органы наизнанку. "Другое дело, если наконечник стальной. Такая пуля проходит насквозь, и это оставляет шанс на выживание".
  - Пулю с мягким наконечником придумал человек, - сделал вывод Джордж. - Это негуманное изобретение. - Подумав, он прибавил: - Так ты говоришь, стальная проходит насквозь?
  - И что из того? Ты будешь простреливать каждого робота в городе? Чтобы убедиться, что у него внутри нет человека?
  Я расплатился, накинул сотню за разрушения, невольными виновниками которых мы стали, козырнул бармену в знак уважения, и мы с Джорджем вышли на свежий воздух.
  Пейзаж ничуть не изменился. Только парней на веранде уже растащили стервятники из автосервиса. Один хищник ещё вился неподалёку, стараясь унести тяжелый приводной генератор. Джордж поднял пистолет, чтобы прикончить падальщика. Я унял его прыть, сказал, что жизнь идёт своим чередом, и круговорот запчастей в природе должен осуществляться.
  - Я понимаю, тебе хочется продырявить его исключительно в исследовательских целях, но это не вариант. Думай ещё!
  Некоторое время Джордж гудел, изображая напряженное мышление. Я выждал, потом помог:
  - Думай не цифрой, думай как человек. А человек думает аналогиями. Вспомни шерифа Уайта.
  - Вспомнил. Пузатый боров с кучей ключей на поясе. Когда он идет, они бряцают на всю улицу, и кажется, что это звонят бубенцы Уайта. Мальчишки его так и прозвали, мудо...
  - Не будем об этом! - прервал я поток красноречия. - Скажи лучше, почему про шерифа Уайта говорят, что видит насквозь? Если применять аналогии, что ещё способно пройти сквозь корпус робота?
  - Рентген?
  - Отлично! Вот только вот рентгеновские лучи не отражаются. Если за спиной испытуемого поставить рентгеновскую фотобумагу, то может получиться снимок внутренностей робота. И если внутри прячется человек, то мы увидим его скелет на снимке.
  - Тогда придётся организовать для всех жителей Полигона флюорографию.
  Перспектива вырисовывалась малоприятная. Флюорография процесс долгий, капризный и вредный.
  Я призвал Джорджа усилить мозговой штурм.
  - Вспомни, у нашего шерифа манера тыкать в собеседника пальцем и приговаривать: "Я тебя насквозь вижу!" А почему? Почему он так делает?
  - Почему?
  - Да потому что у него в пальце ультразвуковой сканер! - сообразил я.
  Джордж пожевал табаку, выпустил облачко пыли, но не нашелся, как возразить. Тогда я провозгласил, что нам нужно найти шерифа Уайта. Только он способен разглядеть человеческие рёбра и человеческое сердце, даже если они спрятаны в теле робота.
  Напарник посмотрел на меня с восхищением:
  - Это ты сам догадался?
  - Нет, Раскольников подсказал.
  - Когда? До того, как я вышиб ему мозги или после?
  Я потрепал его по плечу, подумал, что мой Джорджи - просто милашка: "Наивен, как ребёнок, откровенен, прям и упрям. Карьера политика явно не для него, и это к лучшему". Один вопрос не давал мне покоя: за какие грехи Джордж достался в напарники именно мне?
  Искать шерифа пришлось недолго. Он валялся на главной улице с простреленной головой и оторванными руками.
  Как мухи над лошадиной кучей, поблизости вилась группа бездельников. Были среди них и джентльмены. Джордж окинул таковых взглядом и спросил:
  - Кто-нибудь видел, как застрелили шерифа?
  Ответом было молчание, сопение и негромкий свист сквозь зубы. Отдельные джентльмены возвели очи в небеса, куда, очевидно, устремилась душа шерифа.
  - Понятно, - сказал Джордж, как будто ему действительно что-то стало понятно.
  "Кто-то нас опередил, - подумал я. - Кто-то идёт параллельным путём. Этот "кто-то" так же, как и я, вспомнил об ультразвуковом датчике, и решил нас опередить. Шерифа убили, датчик забрали... вместе с руками".
  У людей есть такое выражение: "Оторвать с руками". Наш неизвестный соперник применил его буквально.
  - Он не мог далеко уйти, - сказал Джордж.
  В этих словах была логика, мы обнажили пистолеты, и двинулись в сторону центральной площади. Я держал под обзором левую сторону улицы, Джордж - правую.
  Только однажды с нами попытались вступить в борьбу, пальнув из окна второго этажа отеля, но стрелок неудачно выпал из окна - Джордж выстрелил навскидку.
  На площади собралась небольшая, но живописная толпа. Многие участники этого сборища разинули рты, другие - лузгали семечки. Оратор, взгромоздившийся на пустую бочку, стрекотал, как телеграф после открытия биржи.
  - В наше время не надо бояться робота с винчестером! - он размахивал руками, притоптывал и всяческими иными способами предавал убедительности своим словам. - Норманн Винер придумал робота, а винчестер сделал его равноправным!
  Оратор был небольшого роста, в фасонной фетровой шляпе. Кроме модной шляпы, диктор носил щеголеватые усы. Один ус отклеился и норовил попасть в рот.
  - Я не ослышался, он что-то сказал про человека? - уточнил Джордж.
  - Это он аллегорически, - успокоил я. - Копирует какую-то старую человеческую речь. Не обращай внимания. Посмотри-ка лучше на этих нахально висящих красавцев.
  На сухом мескитовом дереве было вздёрнуто трое висельников, причём один из них расположился вверх ногами.
  - Одного линчевали, - уверенно определил Джордж.
  - С чего ты взял?
  - Судебный приговор велит "казнить путём повешения за шею" - это стандартная форма. А тот, что вверх тормашками - это самодеятельность. Чья-то глупая шутка.
  Дерево было не особо крупным, и голова "перевёрнутого" висельника смотрела нам в колени. Джордж присел, и тронул беднягу за плечо:
  - Эй! Тебя за что вздёрнули?
  - За ногу, - прокомментировал нормальный повешенный.
  - Не тебя спрашивают, - огрызнулся Джордж.
  Ребята - вся троица - дружно гоготнула. От удушья они не страдали.
  - За преступление, которого я не совершал, - ответила болтающаяся внизу голова. - Говорят, что я убил шерифа. На самом деле я только забрал у него руку, ту самую, что с пятиствольным пулемётом. Дух Уайта уже отправился в Алкаллу, когда я нашёл его.
  - А вторая рука? - с надеждой спросил Джордж. Он вставил линчеванному роботу сигару в рот и дал прикурить. - Куда девалась вторая рука?
  - Сэр, ваше милосердие безгранично! Но мне нечем отплатить за него. - Линчеванный глубоко затянулся. - Когда я подбежал к шерифу... как бы вам объяснить наглядно... В нём было столько же жизни, сколько у игрового автомата. Шериф запросто мог бы стоять в баре с торчащей вверх левой рукой и спускать монетки в штаны, если кто-то дёрнул его за эту руку.
  - Блэк джек?
  - Похоже на то, сэр. Но говоря по правде, шериф Уайт и стоять-то уже не мог. - Висельник пыхнул колечко, потом ещё одно. - И только поэтому я оторв... отделил от него пулемёт, будь он проклят во веки веков!
  - Шериф? - уточнил Джордж.
  - Пулемёт, - ответил висельник. - Впрочем, и шериф ему в помощь!
  Ветерок тронул ласковыми пальчиками древо, Джордж вопросительно посмотрел на меня, я отвёл глаза в сторону. Из нас троих только ветер располагал достоверной информацией, но он не спешил ею поделиться... даже если бы я попросил.
  Настроение опустилось ниже... ниже, чем голова этого висельника. Навязчивое воображение рисовало бутылку текилы. Это значит, нам требовалась пауза.
  
  

Глава 5

  
  В которой, собственно, начинается расследование.
  
  Лошади остались у салуна.
  Покуда мы шли, Джордж не проронил ни слова. На лице парня мелькали разнообразные мысли, они перемежались душевными страданиями и муками. Иногда к этой смеси подмешивались творческие порывы, и тогда коктейль становился адским. Взрывоопасным. Я терпеливо помалкивал, лишь только наблюдая за своим напарником.
  - Шериф Уайт убит, - обречённо произнёс Джордж. - Сканер исчез! - Джорджи покачал головой. - Это провал! Это значит, что мы не сможем выполнить задание правительства, Клайв! Мы! Профессионалы! Та пара, которая угрохала бешеного Дрю! Которая уложила Абрама Лиехонмайера и кокнула взбесившуюся дамочку из Тити-Кака! - Джордж перечислил наши основные мероприятия.
  Губы моего напарника надулись, как у ребёнка лишившегося билета на детскую железную дорогу. Другие дети уже заняли свои места и машут из окон мороженным и леденцами, а мой напарник стоит на перроне и глотает слёзы, размышляя о справедливости.
  Захотелось ободрить беднягу. (Видимо, мой философский модуль опять одержал верх над модулем цинизма.) Я остановился и взял Джорджа за пуговицу куртки:
  - Многое на этом свете призрачно, - молвил я, менторским тоном. - Многое только воображается нам, ибо оно не существует на самом деле. Я говорю о таких понятиях, как женская дружба, как честь торговца свежей рыбой и даже о победе разума над гравитацией. Это мифы, призраки, и, если называть вещи своими именами, это враньё - указанных вещей не существует в природе. - Мой друг тряхнул кудрями, и посмотрел на меня взглядом терьера ожидающего лакомства. Я продолжил. - Но два указанных тобой факта - это реальность, а значит, мы можем твёрдо на них рассчитывать. Как мы можем рассчитывать на лондонский тауэр, ниагарский водопад и честное слово королевы.
  Закончив спич, я немедленно пожалел о сказанном, ибо появлялась пища для многочисленных расспросов: Кто такая королева? Где расположен тауэр? Вверх или вниз течёт водопад? Почему женская дружба невозможна?
  К счастью, Джорджи спросил о главном:
  - И что нам теперь делать?
  "Если бы я знал!" - просилось в ответ, но я тактично ответил, что нам нужно думать.
  - Как человек? - уточнил Джордж.
  - Нет, - я облегчил задачу, - пока это пока не обязательно. Важно просто думать. Как сыщики.
  Джордж немедленно загрустил. После секундной паузы, он предложил: - Давай ты будешь думать, как сыщик, а я буду стрелять, как сыщик? У нас получится замечательный тандем!
  Слово "тандем" меня насторожило. "Откуда оно взялось? - но потом я вспомнил о книжке Вайшнавистов и успокоился: - Остаточные знания шалят. Хорошо бы его отформатировать... втихаря".
  - Не увиливай, от ответственности! - ответил я строго. - Думать - значит думать. Сейчас мы пойдём в дом шерифа Уайта, проведём допрос свидетелей. Я читал в книжке мадам А-га! Ты Кристи, что так делают сыщики. Некто Пуаро так поступал. Учись и запоминай, мой юный друг, следующих свидетелей будешь допрашивать ты!
  На самом деле, Джордж старше меня на... несколько лет. Но в данной ситуации - я полагаю, - такие интимные подробности не имеют значения.
  Дом старины Уайта расположился - как и положено дому шерифа, - в самом центре Растингтона. Это было живописное местечко. Тут было всё, что нужно для счастливой жизни: платановая аллея, куры, луна (полагаю, ночами она являла свой нежный лик), любовь и стираное бельё на верёвках.
  "Кому-то это местечко покажется излишне провинциальным, - размышлял я, - но я не из этих воображал. Дайте мне лишних сорок тысяч, банджо и самоучитель игры на этом дьявольском инструменте, и я осяду в городишке навеки".
  Одноэтажное здание из белого известняка выглядело уныло и даже бедно. Неподобающе для жилища шерифа. Джордж заподозрил, что старина Уайт был честным человеком, и поделился со мной своими опасениями. Я ответил, что честный шериф - это парадокс.
  - Нонсенс. Скорее планета завертится в обратную сторону, чем такое случится! - уверил я.
  - Ну почему... - протянул Джорджи и отпихнул ногою кота, переходившего дорогу в неположенном месте. - Судя по фасаду здания, в руках Уайта не оседало даже гнилого пени. Он жил в лачуге. Жаль, что такого человека убили.
  Мы подошли к двери и обнаружили, что она не оборудована звонком. Вместо него на железном кольце висел чугунный молоточек - литая вещица известного изящества.
  Джордж осторожно постучал.
  Мы подождали.
  Минуту спустя, постучал я - сделал это не менее осторожно. Ни на мгновение не забывая, что повод для нашего визита имел самую печальную природу. Не в моих правилах оскорблять чувства скорбящих.
  Ответа нет.
  Джордж занёс руку для решительного удара - я удержал его.
  - Не станем хамить уже на пороге дома. Это сильнодействующее лекарство лучше приберечь для расставания.
  Без особой надежды я повернул дверную ручку - она поддалась - дверь оказалась не заперта. Вот так!
  В мгновение ока стало тихо, пролетел ледяной ветерок (несмотря на сорокоградусную жару). Я потянул себя за ухо (в качестве знака Джорджу) и расстегнул кобуру. Потом, подумав, вынул пистолет и даже взвёл курок.
  Это в вестернах Серджио Леоне (жил на Земле волшебник с таким именем) ковбои перед перестрелкой "греют" над кобурой руку... рука подрагивает и покрывается капельками пота... вдруг она нервно срывается вниз, к рукояти кольта, выхватывает оружие, другая рука мигом взводит курок, звучит выстрел... Все эти "танцы" только ради того, чтобы красиво пристрелить противника. Как по мне, так лучше я нечаянно шпокну маловиновного незнакомца, чем он (!) отстрелит мне пряжку. Вместе с ремнём, штанами и... и всем остальным, что ко мне привязано.
  Курок щёлкнул, давая понять, что он готов к выполнению своих обязанностей, я попросил Джорджи приглядывать за моей спиной: "Пусть она останется невредимой!" - прошептал одними губами.
  Стараясь не шуметь, мы вошли в дом. Попали в длинный узкий коридор - своеобразный ход или пещеру, - почти не освещённую и чумную. Джордж прижался спиной к правой стене, я ощутил прохладу левой части коридора. Некоторое время мы стояли выжидая. Когда глазные датчики привыкли к сумеркам, я оторопел: прямо на нас двигался шифоньер. Громадина плыла без малейшего звука, как призрак под потолком церкви.
  Возмутительным был его внешний вид (этого шкафа или шифоньера, как вам будет угодно): округлых классических форм, весь затянутый голубеньким ситчиком в цветочек, он чуть колыхался (от движения воздуха или, бог знает от чего - мне трудно судить) и неумолимо приближался к нам. Джордж дважды протёр глазницы и тихо спросил:
  - Клайв! Ты видишь то же что и я?
  - Чёрт его знает, Джордж. Не могу быть уверен на сто процентов, я не подключался к твоим зрительным рецепторам.
  - Огромная цветочная клумба задумала нас расплющить, Клайв!
  - Не думаю, что мы сдадимся без боя. Не станем же мы позволять этому ситцевому поршню выдавить нас на улицу, не предложив чашку чаю?
  Не сговариваясь, мы подняли револьверы.
  Подчиняясь сверхъестественному чутью, шифоньер тут же обернулся и заголосил дурным голосом. И то сказать, кто бы ни заголосил, увидев перед носом два ствола сорок пятого калибра?
  За шифоньер мы приняли толстую негритянку в ситцевом домашнем халате до самых пят. Экономку шерифа Уайта.
  - Да что же это происходит? - вопила женщина, хватаясь за голову. - Ещё труп массы Уайта не остыл, как в его доме появились убийцы! Куда катится эта планета? Откуда она выкатилась, из какой преисподней? Из-под юбки самого дьявола, вот, что я вам скажу!
  - Мы не убийцы, - я спрятал револьвер и растянул губы в улыбке. - Наоборот, мы расследуем убийство!
  Негритянка не обратила внимания на мою ремарку. Подвывая, она продолжала причитать:
  - Всю жизнь шериф трудился на благо города, - корпус дамы колыхался в такт словам, колыхалась грудь, талия, и всё чему полагается быть ниже. - А эти мерзавцы залезли в его дом и тычут в меня револьверами!
  - Позвольте... - я прижал руки к груди, демонстрируя вселенскую покорность и миролюбие.
  - Где глаза твои, господи? - причитания продолжались. - Почему ты не испепелишь этих засранцев, как испепелил Содом и Гоморру? Почему ни пошлешь на их головы громы и молнии? Смерчи и ураганы?
  Ситцевый поршень набирал обороты, всё ужесточая потенциальные кары на наши бедные макушки.
  - Спрячь пушку, Джордж, - попросил я. - Быть может тогда эта словесно-обличительная Ниагара иссякнет?
  Действительно, лишь только кольт Джорджа исчез в кобуре, мадам притихла. Чётко, как ножом отрезало. Джорджу это показалось странным, он вынул пистолет. Мадам вновь разрыдалась в полный голос. Кольт скрылся - тишина, показался - крик.
  Мой напарник проделал этот эксперимент ещё несколько раз, с одним и тем же результатом. Я велел ему прекратить издеваться:
  - У мадам от стресса зависла подпрограмма. Только и всего. Требуется перезагрузка, а нам некогда с этим возиться.
  - Я могу двинуть ей по затылку, - предложил Джордж. - Это прекрасно перезагружает.
  Я упрекнул его в низком уровне гуманизма, и, предложил осмотреть дом.
  Изнутри покои шерифа выглядели значительно лучше, чем снаружи: мраморные полы, стены отделаны ракушечником. В холле висела коллекция медного оружия, шкура медведя раскинулась у выхода в патио, и портреты незнакомых мужчин в парадных одеждах пятнали своими улыбками стены тут и там.
  Но не эти безделушки затронули моё воображение. В патио был бассейн. Бассейн! Цивилизованная лужа полная машинного масла - роскошь даже для шерифа.
  - Видимо, кое-какие монетки, - шепнул я Джорджу, - прилипали к рукам Уайта.
  - Полагаю, ты прав, - нахмурился Джордж. - Хорошо, что их оторвали.
  - Монетки?
  - Руки!
  Мы побродили ещё пару минут, отыскивая неизвестно что. Поняв, что эта трата времени, я обратился к негритянке:
  - Скажите мисс Блэк, в последнее время не происходило чего-нибудь необычного?
  - Происходило! Происходило! - повторила за мной экономка, уголки её рта оползли вниз, и она опять взяла верхнее "фа".
  У меня опустились руки (в буквальном смысле) от воя этой иерихонской трубы. К счастью (для меня) на передний план Джордж. Он оказался мастаком по успокоению печальных феммин. Мой напарник взял женщину под руку и проводил в гостиную, не переставая тарахтеть успокоительную чушь.
  - Не стой, как чурбан, Клайв! Принеси воды, - с упрёком сказал мне Джорджи. Сделал это такоим тоном, будто это я экономка. - А лучше поставь на огонь чайник. Попьём чайку... За маисовыми блинчиками разговор потечёт приятнее, так ведь? Мисс Блэк? - негритянка кивнула. В её взгляде появилась осмысленность. - Ведь у вас есть маисовые блинчики? - уточнил Джордж, на что получил ещё один кивок. - И кленовый сироп?
  - И кленовый сироп! - Мисс Блэк оживала на глазах.
  Блинчики, чайник, сироп - все эти знакомые милые слова придавали женщине сил, словно древняя чудодейственная мантра.
  - Вот и хорошо!
  После третьей чашки, мадам Блэк совершенно успокоилась, и Джордж подал мне скрытый сигнал приступать к допросу. Я прочистил горло и спросил:
  - Так что необычного произошло?
  - После того, как появилась эта штука, эта... дьявольская игрушка, которую полагалось надевать на руку, в доме всё полетело кувырком, масса Клайв. - Женщина убеждённо закивала. - И в жизни шерифа Уайта тоже.
  - Как? - воскликнули мы с Джорджем хором. - Сканер появился у шерифа недавно?
  - Без малого восемь месяцев, - с достоинством ответила негритянка. - И я каждый день твердила массе Уайту: "Снимите эту штуку! Негоже приличному джентльмену таскать на руке сноповязалку! Это закончится худо!" Однако шериф не слушал. "Ты ничего не понимаешь, - отвечал он всякий раз, - с помощью этой штуки я вижу роботов насквозь! Кто видит внутренность, тот правит миром!" Так говорил шериф, и чем это закончилось? Его руки попали в руки...
  В какие именно руки попали руки шерифа Уайта она затруднилась определить, а потому всплеснула своими руками.
  - Так и было, - проворчал Джордж. - Старина Уайт мог видеть насквозь, вот только ему это не помогло.
  - Скажите, мисс Блэк, а как это произошло? Как он получил сканер? Кто его прислал?
  - Кто прислал, не знаю. А получил обычно, как новую крестовину для сустава. Курьер привёз на мотоцикле, только и всего. Служба доставки Растингтона. Перепел и стрела.
  - Что значит, перепел и стрела?
  - Эмблема такая, - она пожала плечами. - Нарисована на мотоцикле. Перепел с вытянутой шеей, а рядом гнутая стрела. А что?
  - Вне сомнений, это волнующие подробности, - сказал Джордж, - однако мой друг хотел спросить о другом. Его интересует, что произошло до получения? С чего всё началось?
  - Стали приходить письма.
  - Электронные?
  - Конечно электронные, какие же другие письма бывают в наше время? Сэр, в меня удивляете! Стали приходить электронные письма, только они приходили по обычной почте.
  - Как это? - удивился я.
  - Масса Уайт был ужасно старомоден, - она потупилась и вытерла краешком фартука глаза. - Он не доверял компьютерам.
  "Вот это новость! - подумал я. - А впрочем, чему здесь удивляться? Тётка явно ку-ку! Как с ней уживался шериф Уайт?"
  - Что было в этих письмах? - деловито осведомился Джордж. Он перехватил инициативу допроса.
  - Откуда я знаю? - удивилась мисс Блэк в свою очередь. - Я не читала. Я вообще читать не умею. Смогла выучить только половину алфавита. Мама всегда говорила мне: доча, с твоей красотой грамотность будет только во вред - ты станешь слишком умной, и когда хозяин Алкаллы станет делить души роботов на красивые и умные, ты не сообразишь к какой колонне примкнуть. Оставайся просто красивой, деточка.
  Джорджи согласно кивнул (он всегда предпочитал аппетитных дамочек с крепкой талией), я расслышал скрежет извилин в северном мосту своего "мозга".
  - А почему вы решили, - мой центральный процессор не справлялся с... необычностью мисс Блэк, - что письма имеют отношения к сканеру? Быть может, это соседка нацарапала любовное послание? А? Или...
  - Не кипятись, Клайв, - напарник уловил моё душевное волнение, и возложил ладонь на плечо. - Мисс Блэк покажет нам эти письма, и мы прочтём сами. Покажите, да?
  Испуганная моим грозным видом, экономка кинулась в кабинет шерифа и долго там шуровала. Видимо делала это энергично: упало блюдце, и покатилось по полу, весело подпрыгивая и шутя на грани ультразвука.
  Она вернулась с пустым ящичком в руках:
  - Ничего не понимаю, - перевернула ящик вверх дном и постучала по нему ладонью. В эту секунду она походила на фокусника, который провалил номер и всей душой надеется на чудо. На настоящее чудо - помощь кого-нибудь с небес или лично Всевышнего. - Письма были здесь, в нижнем ящике стола... а теперь их нет.
  - Кто мог взять? - спросил Джордж.
  Я расстегнул пуговку на рубахе. Воздуху не хватало. Пребывание в этом доме меня угнетало, как шум в карбюраторе. Хотелось поскорее закончить волокиту и вырваться наружу. Под палящее солнце и песчаный ветер.
  - Никто, - развела руками мисс Блэк. - Только я могла, и масса Уайт... мог. Но я не брала!
  - Верю! - согласился Джордж и спросил, не заходил ли кто в эти дни? Поболтать или спросить коробку спичек.
  - Точно! - возликовала мисс Блэк, и толстый палец с алым ногтем упёрся мне в грудь. - Заходил один хмырь. Позавчера. Он мне сразу не понравился. Скользкий тип. Он продавал пижамы.
  - Пижамы? - опешил я.
  - Именно, масса Клайв. Пижамы из шелка самой лучшей выделки.
  - Пижамы, - медленно повторил я с таким выражением на лице, что мисс Блэк поспешила меня успокоить. Сказала, что пижамы были "Весьма нарядные" - её слова, и, что шериф купил себе одну без долгих уговоров.
  - Хотите, я вам покажу?
  Экономка принесла ночное одеяние, развернула и приложила к своему крепкому телу. "Матерь божья! - пронеслось у меня в голове и глаза сами собой зажмурились. - Кто по собственной воле способен надеть такую радость?"
  - Масса Уайт, - любовно сказала экономка, - очень любил пёстрые пижамы. Очень жаль, что этот коммивояжёр украл письма. А то б я ему показала! - она потрясла своим кулаком перед моим носом. - Научила бы родину убить!
  Она предложила пижаму мне в частную собственность: "Возьмите задаром, масса Клайв! В качестве подарка! Шерифу Уайту она уже не потребуется!" Я решительно отказался. Потом наклонился к Джорджу и прошептал:
  - Дружище давай уйдём отсюда поскорее! Иначе произойдёт непоправимое! В этом доме практически неизбежно насилие! Логические построения этой дамы доводят меня до белого каления!
  Визуально оценив моё критическое состояние, Джордж согласно кивнул.
  - Последний вопрос, мисс Блэк. Этот коммивояжёр, он... каков? Блондин, брюнет? Высок? Низок?
  Женщина задумалась всего на секунду. Потом грохнула по столу кулаком, и двумя словами - с полной моральной ответственностью - нарисовала портрет:
  - Он чокнутый.
  - Я так и думал.
  Оказавшись на вольном воздухе, я, первым делом, попросил у Джорджа плитку табаку. Долго и сосредоточено жевал сухие спрессованные листья, чтобы потом исполнить свой собственный пылевой гейзер. Не могу утверждать, что олимпийское спокойствие вернулось ко мне, но некоторое успокоение я нашел в этом процессе.
  
  

Глава 6

  
  В которой продолжается расследование (собственно).
  
  Никогда ещё бледное выгоревшее небо не казалось мне таким ярким, а горячий пыльный воздух таким ласковым и нежным, как в тот момент, когда я выбрался из дома покойного шерифа.
  Лишь только мы завернули за угол, я опустился на песок и спросил плаксивым голосом отставленной невесты:
  - Что это было, Джорджи? Посланница ада? Новая редакция Мэрри Поппинс лишенная лицензии на преподавательскую деятельность?
  Вероятно, я выразился слишком гиперболически, и Джорджи меня не понял. Пришлось пояснить:
  - Всю свою жизнь, я считал, что роботам свойственна логика. Я надеялся на эту прописную истину, как на божественные скрижали. Как на "е" равняется "эм" "сэ" квадрат. Скажу больше, я думал, что логика и робот - это слова синонимы. - Я отодрал от изгороди щепку и стал чертить на песке знаки. - Если есть исходные данные, - вокруг полусферы я изобразил дюжину лучей, - автоматически появляется цель, - с другой стороны полусферы нарисовался квадратик с восклицательным знаком внутри. - Робот берёт от математики самые спелые её плоды: довод, доказательство, разумное основание, формулу. - Восклицательный знак я заштриховал и заменил его вопросительным. - Эти математические инструменты, помноженные на логос, позволяют нам решить любую задачу! Пройти путь от исходных данных к результату. - Рядом с коробочкой веточка начертила "точку-точку-огуречик" и появился маленький робот с квадратной лохматой головой. - Любая задача в наших руках, Джорджи! Поверь мне, любая! - воскликнул я и тут же поправился: - То есть так я полагал до сегодняшнего дня. Не далее, как минуту назад мозаика логических умозаключений рухнула!
  Наконец ход моих мыслей прояснился для Джорджа, и он (шутя и как бы играючи) бросил фразу, что я слишком драматизирую. Слишком близко принимаю тётку (его словцо!) к сердцу.
  - Наплюй. Чего ты ждал от неграмотной негритянки?
  - Но, Джордж! - я зашел на вторую попытку, как бомбардировщик опрыскивающий помидоры. - Что может быть ближе роботу, чем эти изначальные понятия? Разве ты не ходил на воскресные проповеди? Не слушал байки об исповеди святого триггера? Не читал откровений пэ-эн-пэ перехода?
  - О стремлении транзистора к царствию небесному? - уточнил Джордж. - Я в это не верю.
  Сказать откровенно, я сам не больно-то верил в магическую силу диода и транзистора. Это физика и химия чистой воды. "Нет, кремний и углерод, бесспорно, были созданы Всевышним, это вне сомнений, но полупроводники - дело рук человека".
  - Эта женщина и её фантастическая бестолковость, перевернули моё мироощущение. - Я поднялся на ноги, отряхнул штаны. - А ты говоришь "наплюй"! Даже после ресета я не забуду сегодняшний день.
  - Брось, не бери в голову. Чего ты ожидал? Она всего лишь женщина.
  - Женщина! В первую очередь, она робот! И только потом - женщина.
  - Старая модель, - продолжал Джордж, - куча пропущенных техосмотров, паршивое масло, пробитые сальники, пакостная экологическая обстановка. Подпрограмма барахлит и чипсет отпаялся от платы...
  Я машинально пересчитал буквы "п". Джордж употребил их в обильном количестве: "пропущенные", "паршивое", "пробитые", "пакостная", "подпрограмма" и "плата". В этом что-то было, вот только что? "Чего симптом? Неужели болезни?" Выглядел Джордж на зависть здоровым, цветущим парнем. Он предложил разогнать облака, дёрнув по стаканчику. Или по два.
  - И тоска, и печаль, и надежды ушли, - продекламировал он, отставив в сторону левую ногу. - Друга нет, неприветно вокруг...
  - Ага, - сказал я. - Догадываюсь. - и закончил цитату: - Молчи грусть, молчи.
  - Откуда ты знаешь? - встрепенулся Джордж.
  - Кто же не знает этой пошлятины?
  Я согласился пропустить стопочку текилы и порадовался, что лошади остались у салуна. В таких расстроенных чувствах мне нельзя управлять жеребцом, это может привести к негативным последствиям.
  Мы брели по пустынной улице, рассуждая о превратностях фортуны (точнее о вероятности, что пулю заклинит в стволе), Джордж искренно врал о своих приключениях. Он обожает это делать - рассказывать о доблестях, которых я не лицезрел лично. Дело в том, что мы работаем вместе... дай бог памяти... не могу припомнить точно, но очень долго. Однако, не всегда. В староглиняные времена мой напарник бродил по Вселенной без присмотра.
  - И вот в самый ответственный момент я вижу, как песчинка срывается с лопасти вентилятора, и прямиком влетает в ствол моего "Дауни"! (Это он так зовёт свой кольт - Дауни). Что делать? - Это вопрос ко мне. - Как бы ты поступил на моём месте, Клайв? Вытряхнуть песчинку нет времени - дюжина стволов смотрит мне в грудь, а стрелять так - невозможно. Дуло разорвёт в клочья.
  - Прежде всего, я бы прекратил развешивать лапшу по заборам и мескитовым кустам. Мои уши я тоже бы оставил в покое. Не могу ручаться за мескит, но у меня ощущение таракана в ухе. Разрываюсь между желанием вытряхнуть несносное насекомое и станцевать лезгинку под его щекотку.
  - Ты - скучный тип!
  Этим заявлением мой друг демонстрирует, что обиделся и не желает далее продолжать беседу.
  Остаток пути мы провели в блаженном молчании. Джордж сопел, а я слушал голос пустыни. Она шептала о любви... О любви робота к маслу, о любви женщине к мужчине, о любви кактуса к дождю и о моей страсти к деньгам. С последним предположением пустыня ошибалась: не может охотник за головами любить деньги сильнее, чем свободу. Всякий кто попытается проделать такой трюк, окончит жизнь с дыркой в голове. И случится это очень-очень быстро.
  Бармен Хэнк, увидев нас, не повёл бровью. Вот уж кому свойственно логическое хладнокровие, трезвость ума и железная выдержка малосольного огурца. Если мне память не изменяет, Хэнк северянин, родом с дальнего побережья. В тех местах солёные огурцы привычное блюдо.
  - Полагаю, джентльмены, - Хэнк посмотрел на солнце сквозь стакан, нашел его безупречным, - предпочитают текилу. Два двойных, соль и лайм?
  Доля вопроса в этом утверждении была, но плескалась на самом минимуме. Что-то около полупроцента, не больше. Мы подтвердили догадку бармена, усевшись за столик.
  Перевалило за полночь и в баре остались только завзятые выпивохи. Над кружкой дремал слепой Вагнер. Он с кем-то беседовал во сне: спорил, сопел и хрюкал, как ездовой поросёнок.
  На сцене тихонько стонала гитара, ей тактично подвывал саксофон. Бесси Смит (увидев меня) поддержала ребят своим грудным контральто - получилось восхитительно. Она сплетала затейливую мелодию блюза, нарочно фальшивя на четверть тона и чуть отставая от ритма. Это звучало так... натурально.
  Впрочем, одному Хью известно, что означает это слово: "натурально"? Почему попадать в ноты и строго держаться ритма - это синтетика и дурной тон. "Так играет механическое пианино!" - заявил мне один умник и моментально получил коленом под зад в качестве награды за своё мнение. Люди всегда фальшивят. Пусть немного, пусть самую малость, но фальшь неизбежна, как дождь по весне. "А если они всегда и во всём фальшивят, - рассуждал я, - не означает ли это, что они фальшивы в самой своей сути?" Идея мне понравилась, и я, в который раз, решил, что мы напрасно их копируем. "Чем скорее мы избавимся от этой зависимости, тем лучше".
  - А знаешь, нет худа без добра. - Джордж весь светился, как новенький пени и это значило, что какая-то мысль забрела в его голову без разрешения. - Скажи мне откровенно, Клайв, ты бы надел пижаму шерифа? Ну, ту, новую?
  - Я? На себя? - не ожидал подобного вопроса. - Только по приговору суда.
  Довольный ответом, Джордж спросил:
  - А что ты скажешь за этого коммивояжёра-воришку?
  В этом вопросе я был солидарен с экономкой Блэк. Коммивояжер был сумасшедшим - это факт. Я так и ответил Джорджу.
  От удовольствия он потёр руки.
  - А где держат сумасшедших?
  Вместо ответа я глотнул текилы. Джордж явно ухватил кончик верёвки и осторожно тянул к себе, стараясь не спугнуть. Так делают, если бычок-трёхлеток вырвался во время клеймления из загона, набегался и прилёг отдохнуть в тени. В таком случае нужно незаметно подобраться к своенравной зверюге, крепко взяться за лассо и потихо-оньку натягивать.
  - Полагаю... в психиатрической лечебнице.
  - Именно! - Джордж поднял палец. - Туда ты и пойдёшь!
  - Я? Почему я? В смысле, почему не мы оба?
  - Это будет следующим шагом нашего расследования, - уклончиво ответил Джордж.
  Пришлось вернуть его к изначальному вопросу: почем не мы? Почему я один?
  - Ты разве один не справишься? - тревожно-вопросительно ответил Джордж. - Я побаиваюсь умалишённых...
  - Почему?
  - Потому что они... лишились ума!
  - Гениальная логика! - протянул я. - Достойная робота. Умалишенные лишились ума, женолишенные - жены, а шериф Уайт оказался руколишенным. - Я прислушался к оркестру. Бесси пела мою любимую строчку: "Я уйду, я просто не могу иначе". - Должен тебя огорчить, дружище, ты пойдешь первым.
  - Почему?
  - Ты хорошо себя зарекомендовал в доме шерифа! - я подмигнул ему и отвесил шутливый подзатыльник. - Кроме того, твоя боязнь такая натуральная, она поможет нашему контакту с администрацией.
  В большей степени моя бравада была наигранной: я боялся умалишенных не меньше Джорджа... а может даже больше. И я понятия не имел, как вести себя в сумасшедшем доме и какие вопросы задавать. "К вам не заходил безумный коммивояжер?" Или: "Торговец идиотскими пижамами не заглядывал на недельке?" Или так: "Мы ищем странного робота занятого странным делом". После таких вопросов, нас самих могут загрести...
  Я искоса взглянул на Джорджа - тот имел безмятежный и счастливый вид, - дурные мысли не задерживались в его оперативной памяти. "Счастливчик!" - позавидовал я.
  Бармен Хэнк проконсультировал нас относительно местоположения клиники для умалишенных роботов. Я прозрачно намекнул, что эта информация конфиденциальна: "Никто не должен знать, что мы интересовались..." я повертел у виска пальцем. Хэнк кивнул и ответил, что прекрасно понимает: "Как вам угодно сэр. Вы ничего не спрашивали, а я ничего не отвечал".
  На том мы и расстались.
  Если сравнивать с домом шерифа, психиатрическая клиника выглядела шикарно. Впрочем, это слово не очень уместно, лучше сказать, клиника выглядела презентабельно. Солидное заведение, занимающееся серьёзным делом. Я даже подумал, что присматривать за багами в микросхемах весьма прибыльное дельце: "Шериф стрелял в дураков, а нужно было их отлавливать. Интересно, в этом заведении принимают чокнутых или разводят своих? Почём платят за голову?"
  За высоким кованым забором раскинулась лужайка, подстриженная садовником ровно в треть фута. Кролики бегали по травке, кувыркаясь и курлыкая. Чуть вдалеке у фонтана торчал гипсовый мальчик с художественно отбитым носом, вокруг статуи вышагивал павлин. Изредка птица кричала и сверкала глазами. Это вывело Джорджа из равновесия.
  - Павлин! Ты видишь? - возбужденно зашептал мой напарник. - Это павлин, точно тебе говорю! Эту птичку так именуют, холостой патрон мне в обойму!
  Я подтвердил предположение и попросил отпустить рубашку:
  - Ты оторвешь мне рукав в порыве зоологического восторга. Не надо нервничать, мой друг, - ответил я. - Не забывай, мы находимся на Терра инфестус - опасной территории. Каждое произнесённое тобой слово здесь может послужить основанием для диагноза. Следи за своими словами. И мыслями. А лучше избавься от того и от другого... на время.
  Журчал фонтан (о нём я уже упоминал), от него отходила аллея. Дорожка не была посыпана гравием и, чтобы обозначить тропинку, садовник уложил вдоль границы камушки - чёрные голыши в кулак размером. Несколько роботов вполне безобидного вида прогуливались по тропинке, некоторые любовались на фонтан - капельки воды разбивали солнечный свет на радугу полного спектра. Я переключился в ИК-диапазон и полюбовался кровавыми оттенками.
  - Прямо-таки райские кущи, - сказал Джордж и насупился. - Тянет кого-нибудь пристрелить. Ненароком...
  Похожие крамольные мысли посетили и меня. Понятно, что мы не могли достать пушки и открыть пальбу - это было бы невежливо и имело самые серьёзные (для нас) последствия. Мне нужно было успокоить напарника, однако я не успел этого сделать. Вкрадчивый голос за нашими спинами произнёс:
  - Не надо этого делать!
  От неожиданности я присел, Джордж не удержался и выхватил пушку. "Понеслась кутерьма! - подумал я. - Сейчас Джордж проредит местные грядки!"
  К счастью палить не пришлось - опасности не наблюдалось. Рядом с нами стоял маленький, полненький, аккуратненький доктор в небесно-голубом халате и очочках "велосипед". Я невольно залюбовался этой куколкой.
  - Позвольте представится, - куколка протянул пухленькую ладошку, - доктор Мак Ай Боулитт. Профессор медицины роботов. Психиатр. Чем могу быть полезен?
  - Мы бы хотели задать несколько вопросов, - сказал я. - По вашей профессии.
  - Тогда пройдёмте в мой кабинет. Нам там никто не помешает.
  Мы двинулись по асфальтированной дорожке вдоль забора. Я шел с профессором рядом, Джордж держался чуть позади. Мак Боулитт повёл ладошкой, спросил, как нам показался их сад? Я ответил, что лужок прелестен. "Нигде не видел такой ухоженной травки", - и это была правда. Иметь подобный газон в наших краях очень дорого. Джордж хмыкнул, ему захотелось отстрелить статуе уши. Видимо док почувствовал это желание, и поспешил перевести разговор на другую тему. Он (с гордостью) кивнул на одного из пациентов, сказал, что это "протрясающий экземпляр!"
  - Мой последний больной. Можно сказать моя гордость! Красавчик правда?
  - Чем же он так хорош? - спросил Джордж.
  Мак Боулитт пожевал губами и взмахнул ладошкой, отчего стал похож на дирижера. "Начнёт болтать!" - сообразил я и оказался прав. Док поведал нам о психиатрии:
  - Это наука чрезвычайно сложная, молодые люди! Чрезвычайно! Я говорю о психиатрии роботов. Наука тонкая, со множеством нюансов. А почему? А? - Я пожал плечами, не зная как ответить. - А вот почему. У человека как? Схлопотал стресс, сильнее обычного... например с балкона выпал или под машину попал... или кирпич ему по голове "ба-бах" и - вуаля! - дурак дураком. Прекрасная клиническая картина, пишите, голубчики мои, диссертацию. От нормы до отклонения - один шаг. Совсем другое дело у роботов!
  Джордж хмыкнул и распахнул "поддувало" намереваясь разродиться тирадой, я упредительно наступил ему на ногу и ткнул в бок, мол "заткнись, умник, иначе здесь будут писать историю твоей болезни". Кажется, он понял намёк.
  - Чтобы стать умалишенным, а вернее сказать, лишиться ума, роботу недостаточно травмы или нервного перенапряжения. Это было бы слишком просто. Над первым пациентом мы бились три года. Почти безрезультатно.
  "Во как!" мысленно удивился я и вспомнил старика Ротшильда. Тот в подобных случаях человек говорил: "Иди ты!"
  Удивление Джорджа тоже оказалось весьма велико, однако узнавать подробностей он не решился (памятуя о моём предостережении). Психиатр продолжил:
  - Было трудно! Мы работали не опуская рук... иногда сверхурочно, сутки напролёт. Зато посмотрите каков результат! - он широко улыбнулся, и даже, как будто, стал выше ростом. - Три последних пациента получились чудо как хороши: Наполеон, Чехов и Директор овощной базы. Все, как на подбор, голубчики!
  - Простите, доктор Мак Ай Боулитт, - не удержался Джордж. В знак уважения он снял шляпу и прижал её к груди. - Когда вы рассказывали, я на мгновение отвлёкся на.... - Джордж показал пальцем. - Вон та статуя показалась мне просто божественной.
  - Это работа Анжелы Миккели, - сказал доктор не без гордости. - Она тоже наша пациентка.
  - И мне послышалось, - продолжил Джордж, - будто вы сказали, что сами работаете над пациентами? Простите за такую крамолу!
  - А как иначе, милые мои? Разве есть другой путь? - всплеснул руками профессор. - Откуда мне раздобыть нормальных сумасшедших?
  Джордж отвёл глаза и ответил, что он не знает. Мой друг явно что-то скрывал... или задумал... или задумал и скрывал это.
  Меж тем мы вошли в здание, прошли коридором (пустым и гулким), подошли к дверям кабинета. Профессор погремел ключами, набрал на замке код и распахнул дверь, обитую воловьей кожей:
  - Прошу!
  "Оставь надежду, всяк сюда входящий!" - такую надпись следовало бы начертать на двери этой мрачной комнаты. Я отогнал тяжелые мысли, однако (спокойствия ради) незаметно коснулся пистолета. Близость оружия успокоила. "Надежда - мой компас земной".
  Кабинет профессора Мак Ай Буллита не был мрачным, тёмным или неприглядным. Напротив, комната производила самое приятное воздушное впечатление, и если забыть о месте, в котором она находилась...
  "Однако, профессор не бедствует, - подумал я, оглядывая интерьер. - И это мягко говоря. Хорошо Джорджи не присвистнул от удивления". Лишь только я это подумал, как Джордж...
  Получилось грубо. Два деревенских парня впервые попали в приличное заведение и обалдели от увиденного.
  Впрочем, выходка Джорджа польстила профессору. По его пышным щёчкам пополз румянец. Профессор пригласил нас расположиться, предложил напитки:
  - Чай? Кофе? Алкоголя я, к сожалению, не держу.
  - Можно, - хмуро согласился Джордж, не уточняя какому напитку он отдаёт предпочтение.
  Я опустился в кресло, с удовольствием почувствовал, как задница погружается в мягкую глубину. Джордж подошел к камину, встал в три четверти и сдвинул шляпу. Я поёрзал в кресле: "Хотел бы я, чтоб на моём гнедом было такое седло!"
  - Нет, это было бы неудобно, - сказал профессор. - Уверяю вас.
  - Что? - я несколько опешил.
  - Неудобно ездить в таком седле, - пояснил доктор. Он явно отвечал на мою мысль!
  Вероятно, моя физиономия изрядно вытянулась и Мак Боулитт поспешил раскрыть карты: - У вас было такое блаженное выражение лица, молодой человек... когда вы опустились в кресло. Кроме того, ваш внешний вид...
  - Что с ним не так? - обиделся Джордж.
  - Он прекрасен! - профессор примирительно поднял лапки. - Шляпа, кожаные штаны... Кроме того, ваши шпоры и чапы. Если сложить эти мелочи вместе, получится...
  - Что получится? - Джордж не понимал, как можно сложить вместе кресло и шпоры.
  - Ах, боже мой! - непонятливость моего друга нервировала Мак Боулитта. - Я понял, что ваше седалище отправляет навязчивые сигналы в мозг, требуя улучшения условий труда. - Профессор улыбнулся своей шутке, затем постучал пальчиком по лбу. - Психиатрия!
  Джордж провёл пальцем по мраморному брусу, что венчал каминный зев, скептически постучал по медной решетке:
  - Так вы говорите с пациентами беда?
  - Пациенты - наше самое слабое место. С ними просто кошмар!
  Кофейник пискнул и отключился, профессор разлил по чашкам кофе. Щипчиками добавил кусочек сахару.
  От сливок я отказался.
  - Огромное количество роботов хотели бы быть умалишенными, - продолжил профессор. - Наполеонами, Троцкими, Гераклами и так далее. Претендентов у нас - пруд пруди, он мы отбираем самых способных, самых перспективных и только убедившись в предрасположенности, начинаем работать.
  - Понимаю, - Джордж отхлебнул из чашки. - Не каждый может стать дебилом.
  - Ну зачем так грубо, Джордж? - вступился я. - Профессор хочет сказать, что де... умалишенным может стать только талантливый робот. Верно?
  - Истинно так! Сбивчивый алгоритм действий, непоследовательность мыслей и алогичность поступков. - Профессор прошел вдоль комнаты, выглянул в окно, вернулся к центру. Мы были его студентами в эту минуту, он посвящал нас в тонкости познаний. - Эти особенности даны конвейером далеко не каждому роботу! Только избранным! - Он помолчал. - Тысячи анкет, тысячи тестов, чтобы отыскать одного робота имеющего склонности к шизофрении...
  - Колоссальная работа! - поддакнул я.
  - Надеюсь, наша последняя разработка всё исправит. - Мак Боулитт вынул из ящика стола маленькую сверкающую детальку, похожую на элемент компьютера: - Плата абсурдной логики. Гениальная вещь! Просто гениальная! Сейчас мы её тестируем.
  - Успешно?
  - Бестактный вопрос.
  Доктор поднял цацку к глазам, и медленно поворачивал её, чтоб лучи света играли, отражаясь от глянцевых граней. Он казался мальчишкой, которому нечаянно перепала новая и упоительно дорогая игрушка. Игрушка, которую обещали его брату, но бедняга схлопотал "неуд" по поведению и был лишен права обладать.
  Пока профессор любовался, Джордж наклонился ко мне и прошептал в самое ухо:
  - Стоит познакомить его с мисс Блэк! Это продвинуло бы его... науку.
  - Не выдавай бедную негритянку! - я сделал строгие глаза. - Ей и так несладко приходится.
  Чем объяснить этот внезапный порыв гуманизма и роботолюбия я не знаю. Вероятно боязнью за процессор Мак Ай Боулитта. Я подумал, что профессору не сладить с негритянкой - кишка тонка.
  Налюбовавшись, психиатр отправил своё психическое чудо в карман пиджака и посмотрел на нас серьёзно:
  - Так какое у вас ко мне дело?
  - Мы расследуем убийство, - сказал Джордж.
  - Убийство шерифа Уайта, - поддержал я. - След вывел нас на коммивояжера.
  - Он торгует пижамами. - Джордж.
  - Пижамами высшего качества, - я.
  - Это не наказуемо, - ответил профессор и развёл руками.
  - Но он немножко того, - Джордж покрутил у виска большим пальцем.
  - Он ваш клиент, док.
  - Мы хотим узнать, - сказал Джордж, - нет ли среди ваших пациентов коммивояжера, работающего по пижамам?
  Мак Ай Боулитт задумался. Губки сложил бантиком, головку наклонил на плечо, как птичка. Прикрыл глазки.
  - Припоминаю такой случай... - сказал тихо. - Во время тестирования претендентов... Один робот утверждал, что слышит голоса.
  - Не наказуемо! - Джорджу понравилось профессорское выражение, и он решил им блеснуть.
  - Да, но тот странный робот не был оборудован ультразвуковыми или какими-либо ещё необычными приёмниками. Только стандартный комплект - акустическая коммуникация. Вот в чём загвоздка.
  Профессор взволнованно махнул рукой. Затем он поступил... необычно: выплеснул в окно остатки кофе, из ящика стола достал бутылку виски и хрустнул пробкой. Налил себе в чашку на два пальца. Джордж с готовностью подставил свою посуду и получил такую же порцию. Рейтинг профессора поднялся в глазах моего друга на добрых десять пунктов.
  Я наблюдал за этими манипуляциями с нескрываемым интересом.
  - Вообще тот малый был экстраординарен... на внешность, - сказал профессор. - Носил смокинг и цилиндр.
  - И торговал пижамами?
  - Это так, - согласился Мак Боулитт, - однако, с точки зрения психиатрии, он мог претендовать только на баги в операционной системе. Не больше. Банальный случай. Ба-наль-ней-ший! - произнёс по слогам.
  - Значит, вы отшили его, док?
  - Фу! - профессор поморщился. - Что за словечки? Я поставил ему диагноз "практически здоров" и указал на дверь. Он был недоволен и даже расстроен... кричал, что будет жаловаться...
  - Жаловался? - спросил Джордж.
  - Едва ли, - ответил профессор. - Мне об этом ничего неизвестно. Вы поймите, я не могу лечить каждого, кто думает, что слышит голоса! Невозможно! Это может утверждать даже пароварка, которой дунули в свисток. Клиника не резиновая! Финансирование ограничено...
  - Понятно, - сказал я, поднялся и надел шляпу. - Всего доброго, профессор. Вы нам очень помогли.
  - Ага, - согласился Джордж и закинул в рот последние капли виски. - Очень.
  Профессор вызвался нас проводить.
  - Не надо, - Джордж обнял Мак Боулитта, хотя тот и сопротивлялся. - Мы найдём выход.
  Павлин по-прежнему путешествовал вокруг фонтана, кролики кувыркались в траве, сумасброды дополняли идиллию этого странного, живущего своею жизнью мира. Непонятного, а потому магического.
  "Что-то здесь не так, - подумал я и переступил через серого кролика. - Даже самый нелогичный робот, остаётся логичным... потому, что работает на логических элементах! Исключая мисс Блэк, конечно".
  И ещё я подумал, что солнышко балует нас своим теплом незаслуженно. Расследование застопорилось, как щеколда в критическое мгновенье: штаны спущены, организм стремительно жаждет, а добраться до священного местечка не получается. До беды всего пара мгновений.
  - А чем он нам помог, Клайв? - спросил Джорджи, когда мы оказались на улице. - Ты сказал, что он нас выручил.
  - Ещё не знаю. Но мне понравились твои слова.
  - Какие именно? Что я отстрелю статуе уши?
  - Нет, другие. Что мы сами найдём выход.
  
  

Глава 7

  
  В которой сыщики берут себе выходной (они же тоже... роботы!).
  
  Послеобеденная сиеста была в самом разгаре, и это означало, что каждый уважающий себя робот предавался ничегонеделанью с особой (идейной) тщательностью. Кто-то бездельничал в эти часы систематически, отдавая себе отчёт в происходящем, кто-то ничего не делал хаотически, подчиняясь только божественной непоследовательности предоставленного самому себе триггера. Этот логический элемент (без приложенного к нему электрического напряжения) подобен богине любви Афродите. Он прекрасен и ужасен одномоментно, ибо непредсказуем.
  И только беззаботные ребятишки топтали пыль босыми пятками от чистого сердца, без малейшего умысла и влияния алгоритма.
  Состоятельные роботы предпочитали опустить ноги в таз с прохладным машинным маслом, и, почитывая газету, переругиваться со своей второй половиной, не рассчитывая, впрочем (и не надеясь) на победу в этой словесной баталии.
  Однажды Густав Кацнельбоген булочник из Растингтона... если мне не изменяет память, это про него поэт, живший в доисторические времена, заявил:
  И хлебник, немец аккуратный,
  В бумажном колпаке, не раз
  Уж отворял свой васисдас.
  Так вот, однажды булочник Густав прочёл в послеобеденной газете (в этом светоче блудливой мысли и фонтане остаточных знаний), что женщина в сутки употребляет в два раза больше слов, чем мужчина. Густав поспешил сообщить об этом супруге (не без глумливого превосходства).
  Фрау Кацнельбоген (в эту минуту она дислоцировалась на кухне, поджаривала блинчики и собиралась полить их кленовым сиропом) размышляла недолго:
  - Это потому, дорогой, что вам всё приходится повторять дважды! - так она пояснила газетную истину.
  - Что? - переспросил супруг. - Как ты сказала?
  Роботы победнее предпочитают проводить сиесту в кабачке или трактире (салуны, шинки, рестораны и кафе тоже подходят для этого мероприятия).
  И только мы болтались в пространственно-временном континууме, как перекати-поле на заброшенном ранчо. Племенные телята давно покинули это место, остался только знойный воздух, кораль, огороженный длинными жердями, и череп огромного быка, сдохшего в прошлом тысячелетии. Да, и ещё мы с Джорджем в центре этого покинутого богом мира.
  - Отрицательный результат, - я цвиркнул зубом, - это тоже результат. Станем надеяться на лучшее, мой друг!
  Лишь только я произнёс эту оптимистическую фразу призванную поднять нам настроение, как тут же вступил в кучу лошадиных яблок. Свежих и упоительно пахнущих... лошадиным потом, переваренным овсом и всем остальным, чем надлежит пахнуть навозу.
  - Какой... остолоп, - я произнёс другое определение, гораздо более выразительное и несравнимо менее печатное, - позволил себе это... мероприятие?
  Джордж пихнул яблоко сапогом и предположил, что это сделала лошадь.
  - Я долго жил на ферме, - выражение лица моего друга оставалось непроницаемо-серьёзным, - и могу утверждать, что никакое иное животное не способно на это деяние. Только лошадь. Или конь. Взять, допустим, козу. Её помёт разительно отличается формой, цветом и запахом...
  Слушая лекцию по ... животноводству, я чувствовал, что закипаю, как монастырский трёхвёдерный самовар. Всё разочарование последних двух дней готово было выплеснуться наружу. На первую попавшуюся личность. Однако я поблагодарил Джорджа за информацию и пояснил свой первоначальный тезис:
  - Какой кретин катается по Растингтону на живой лошади? Мы что? В зоопарке?
  - Зоо где? - переспросил мой напарник.
  - И зачем его лошадь нагадила посреди улицы? Это демонстрация чего? Клянусь, я отстрелю этому безобразнику...
  - Погоди, Клайв, - Джордж всплеснул руками. - Посмотри на этот артефакт внимательнее! Включи свой процессор на максимальную частоту!
  - Фу! Джордж! - я поморщился. - Неужели ты полагаешь, что мне требуется взвинтить себя до небес, чтобы полюбоваться на...
  - Ты не ухватываешь суть, Клайв! Ты видишь в дерьме только дерьмо!
  - А ты? - я опешил. - Ты видишь в нём что-то ещё? Модель Вселенной?
  - Ещё один признак человека!
  Джордж сложил ладони вместе, будто собирался передать мне причастие и возвёл глаза к небу. Мы стояли над кучкой из нескольких яблок молчаливые, как два апостола в пустыне. Жук-навозник подобрался и, не обращая на нас внимания, принялся упорядочивать "добро". С его точки зрения не произошло ничего необычного.
  - Боже мой! - наивность моего друга, в очередной раз, излечила мой гнев. - Старина! Как хорошо, что ты у меня есть!
  Он повёл плечами, и сказал, что в подлунном мире непременно существует гармония. Я согласился с этим полуфилософским выводом, но настрого запретил кому-либо сообщать о нашем открытии:
  - Особенно ревностно держи рот на замке в присутствии Дорсета нумбер семь.
  Джорджи спросил почему, я ответил, что если чиновник прознает о нашем открытии, он заставит нас проверять клозеты.
  - Это не годится! - Джордж затряс головой, как мой гнедой перед шестифутовым барьером. - Я не могу... морально не готов.
  - А аморально?
  Он подумал, и ответил, что аморально тоже не станет.
  - Вот и помалкивай, - заключил я.
  Мы забрали наших лошадей от салуна "Шайтан и Мухобойка" и отправились в прогулочно-беспечном ритме к...
  - Куда мы направляемся? - Эта часть города считалась безопасной, а потому Джордж смотрел на меня и на дорогу, лишь изредка бросая взгляды на окна и балконы.
  Я рассказал о своей задумке устроить уикенд.
  - Так называется конец недели, на староанглийском, представляешь? Подумал, не сделать ли нам перерыв? Взять отпуск, поставить суету на паузу? Как полагаешь? Мы это заслужили! Поедем к реке, поваляемся на травке, постреляем ворон... из рогаток, построим замок из песка... - я расписывал прелести импровизированного выходного, и сам заражался этой идеей. - А потом заночуем под открытым небом, как в старые времена... или завалимся в какую-нибудь маленькую гостиницу, подальше от городского шума.
  - Почему нет? - согласился Джордж. - Вспомним наше старое правило: меньше думай, точнее стреляй. - Я вопросительно поднял брови, и друг пояснил, что он говорит о воронах. - За последние дни мой центральный процессор совершил операций больше, чем за всю предыдущую жизнь. Это же непорядок! Он может сгореть.
  - Конечно! Он вовсе не для этого предназначен! - кажется, я успел подавить улыбку. - Береги голову, Сеня.
  - Сеня?
  - Семён Семёнович.
  - Не понимаю о чём ты.
  - Забудь.
  Мы отправились на берег Колорадо - эта река одним своим извилистым коленом касается Растингтона, как молоденькая девушка касается локтя пожилого джентльмена. Девушкой в этом случае движут исследовательские качества - ей хочется неизведанных отношений, Колорадо, напротив, подчинялась исключительно законам гравитации (хотя тоже считалась девушкой).
  Всю оставшуюся половину дня мы предавались невинным мужским развлечениям: болтали о недороде восемьдесят третьего года, о мошенниках в правительстве, о крючках для рыбалки и о сортах пива. Последнее меня особенно забавляло, поскольку ни я, ни Джордж не употребляли этого напитка.
  К вечеру, нам на удачу (я хочу в это верить), несколько роботов противоположного пола, так же как и мы избрали набережную местом поглощения свежего кислорода. Их появление меня взбодрило.
  Путём нескольких наводящих фраз и одного пинка коленом, я отправил Джорджа на "соколиную охоту" - так я это называю. Дело в том, что Джордж (несмотря на все пробелы в его образовании... а, возможно, благодаря им) на удивление легко сходится с дамами. Находит контакт, выходит на связь... если вы понимаете, о чём я говорю. Так случилось и в этот раз - через непродолжительное время мой "сокол" вернулся с добычей: он держал под ручку черноглазое создание небесной красоты. Позади этого ангела болтался на верёвке рыжий пудель недовольной наружности. Маленький, звонкий, и тоже очевидно, женского пола.
  Девушка выглядела ослепительно: стройная, гибкая, энергичная, весёлая. Казалось, гениальный инженер взял всё лучшее от Венеры, прибавил порцию сексуальности от богини Баубо, усугубил эту смесь каплей испанской гитаны и отлил получившийся коктейль в совершенное тел роботессы.
  Я невольно залюбовался.
  Чувствуя моё расположение, Джордж беспрестанно рассказывал юмористические истории, девушка смеялась, закидывая голову, отчего перехваченные лентой волосы струились, как горный ручей.
  Они шествовали чуть впереди, я - на некотором удалении. Мне в собеседники достался пудель; он (вернее, она) лаяла, скалила прелестные зубки и пыталась меня укусить без видимой на то причины. Словом, демонстрировала все признаки практичной опытной жены с многолетним стажем.
  Впрочем, я был только рад такому соседству - последние дни изобиловали словестным общением, я мне это в тягость. Тем паче, что собеседники попадались... по меньшей мере странные.
  Плеснула рыбка, с реки тянуло запахом тины. Мы остановились у самой кромки, Джордж выбрал голыш подходящей формы и пустил его по поверхности воды. Камушек подпрыгнул двенадцать раз, и я счёл это добрым знаком. "Остановился перед чёртовой дюжиной, - подумал я. - И... слава богу".
  Мрачность этих размышлений насторожила меня: "Становлюсь сентиментальным, верю в приметы... Неужели старею? - возникло подозрение. - А как вообще-то стареют роботы? С механической частью понятно: износ подшипников, усталость металла, грубеют прокладки, убегает масло... и скрипит в ушах рок-н-ролл. Но что происходит с душой? И есть ли у робота душа? Что это вообще такое? Утренний селф-тест, который опрашивает подсистемы и убеждается в их работоспособности? Или, напротив, душа это (памятуя о людском выражении "душа болит") отклик процессора, что где-то в системе непорядок? Если предположить, что я - это центральный процессор, то в каком именно из его кристаллов я заключен? Во всех? Или в одном? И что произойдёт, если этот кристалл сгорит? Я перестану быть собой? А что это значит?"
  Ярдах в десяти от берега в воде плавало бревно, оно чуть покачивалось в такт прибою. По бугристой поверхности - из конца в конец - путешествовала птичка. Она проходила до дальнего края, склоняла головку вниз (убедиться, что далее дороги нет) и возвращалась к другому концу, где проделывала аналогичную процедуру. "Мои размышления подобны этой птичке. Я мечусь между двумя неведомыми мне субстанциями. Я не понимаю что такое душа, но хочу разобраться, где она обитает. Понятия не имею, что такое "быть собой", но хочу понять, что значит собой не быть. Патовая ситуация. Тупик".
  Разумная птичка поглядела на меня подозрительным глазом, взмахнула крыльями и улетела, оставив после себя белое пятнышко. Это мне показалась ужасно разумным, и я решил поступить также. Нет, я не собирался улетать на небо - для этого я слишком молод, я решил обратиться к специалисту.
  "А кто специалист в этом деле? Мак Боулитт? Может быть..." Однако навещать психушку лишний раз не хотелось, я решил, что поговорю с умным роботом: "Если таковой попадётся на нашем пути. Который день к ряду встречаются одни бестолочи. Какая-то нехорошая тенденция".
  Пологий берег зарос камышами, в одном месте камыши и осоку разрезала быстрая вода - здесь в Колорадо впадал ручей; через поток был перекинут мост - живописного вида мосток. Джордж взял Саманту под руку (забыл представить: девушку звали Саманта, пуделя... забыл), и повёл на этот понтон с белыми колоннами, резными перилами и брезентовым навесом. Ветерок заигрывал с волосами девушки, она смеялась и придерживала шляпку. Приятное для зрительного нерва зрелище.
  Я не торопился взойти на этот корабль любви (мы с пуделем остались внизу), не в моих правилах встревать в амурные разговоры и мелькать тенью между пламенными взорами. Насколько я могу судить, пудель разделял мои убеждения. "Что, болонка? - спросил я собачку. - Тебя подстригли под пуделя? Цирюльник изменил твою внешность, но сердце оставил прежним".
  Закатное солнце плавило воду в медь и платину, перекрашивало дневные тона, убирая из них кричащие живые краски и добавляя вечерней усталой уверенности.
  - Вы прямо как Габроком и Антия, - крикнул я и помахал шляпой.
  - Старина, - ответил Джорджи не без сарказма (он держал под руку красивую девушку и мог себе это позволить), - ты устал и рассержен. Я тебя понимаю. Но стоит ли беспокоить этот прекрасный вечер ругательствами?
  - Отнюдь, Джордж! - сказал я. - Это комплимент! Габроком любил Антию, и Антия любила Габрокома. Судьба пыталась их разлучить, но молодые прошли сквозь все испытания.
  - Они из Растингтона? - уточнил Джордж. - Эта парочка?
  - Почти! - согласился я. - Из древней Греции. Она была красива, он - умён. Вы мне их напоминаете.
  Саманта рассмеялась и, подхватив мой юмористический посыл, сказала, что нам следует закрепить знакомство плотным ужином и чаркой вина:
  - Как вы считаете, мистер Клайв? - два чёрных бриллианта смотрели на меня игриво. - Стакан вина вам бы не повредил?
  В эту секунду мои чувства вступили в борьбу с моими желаниями. Памятуя о недавнем грехопадении Джорджа (я говорю о его сношениях с вайшновистами), мне хотелось взбодрить друга, позволив ему лёгкий флирт. Вернуть, так сказать, оболтуса на привычную почву. С другой стороны, мне не хотелось огорчать Саманту. Этот шалопай мог запросто разбить ей сердце.
  - Согласен, друзья! Давайте поужинаем. Солнце катится к закату, а последняя маковая росинка обитала в моей ротовой полости ещё на рассвете. И потом, Джордж, нам нужно подумать о ночлеге. Негоже растянуться посреди пустыни всё одно, как безродные собаки.
  - Вам нужен ночлег? - оживилась Саманта. - Моя тётка держит меблированные комнаты неподалёку. У неё работает прекрасный повар-мексиканец.
  - Отлично! - возликовал Джордж. - Клайв, ты не будешь возражать против печеной фасоли и порции чили?
  Из всех предметов, существующих на земле (включая атомные электростанции, плойки для завивания волос и кибернетические вилы для штабелевания соломы) печеная фасоль вызывает моё наибольшее раздражение. Один вид этого блюда находит в моём организме красную кнопку с надписью "нажать в самом экстренном случае" и начинает давить её, будто это звонок гостиницы: вам необходимо в туалет, а портье приспнул. И Джордж знает об этой моей слабости.
  - Отчего же? - улыбаюсь я улыбкой полураспятого мученика. - Гарнец чили придётся мне по вкусу. Только позаботься, дружище, чтоб прежде подали бутылочку текилы. Она послужит нам аперитивом.
  В общем, уикенд продолжается. Я подхватываю на руки собачку и бодрой рысью устремляюсь к лодочной станции - там мы оставили наших лошадей. Джордж движется в том же направлении не забывая о галантности - что отрицательно сказывается на скорости его передвижения. Так или иначе, через четверть часа мы устроились в сёдлах (я с пуделем и Джордж с Самантой) и затрусили строго на запад - в той стороне располагался гранд-отель "Четыре песо и астролябия" - так назывались меблированные комнаты приписанные налоговой декларацией к тётке Саманты.
  "Четыре песо, - размышлял я, - это, вероятнее всего, такса за однокоечный номер. Разумно. Но что означает астролябия? При чём она здесь?" Некоторое время я - покачиваясь в седле, - размышлял над особенностями конструкции этого астрономического инструмента, прикидывал, каким хитрым способом можно использовать его в гостиничном бизнесе. Потом мне это надоело, и я сдавил хвост собаке (для потехи). Собака пискнула и цапнула меня за палец. Бестия.
  Вот краткий отчёт о заселении в мотель, о высокой кулинарии и о публике "Четырёх песо": Плата за комнату оказалась много больше обещанной - это раз, повар-мексиканец раньше варил асфальт на заводе в Бруклине (или в Детройте, если этот город вам ближе) - два, Джордж едва не подрался с кузеном Саманты из-за места за столом (оба имели претензии к старому скрипучему стулу, из всех преимуществ располагавших только близостью к стулу Саманты) - четыре. Чили можно было шпаклевать стены в сарае... или я об этом уже говорил?
  В общем и целом вечер прошел удовлетворительно, и ночь не принесла раздражения. Что касается поведения кузена, платы за постой, ущербной луны и прочей чепухи - никакой здравомыслящий джентльмен не станет обращать внимание на такие мелочи.
  Утром я застал Джорджа на веранде. Солнце только-только пробудилось и ещё не успело смыть остатки сонливости со своего загорелого лика. Мой друг расположился в кресле-качалке, курил сигару (смачно затягиваясь), мурлыкал под нос песенку (что-то в ключе: я не забуду тебя, милая милашка, и ты меня под вечер вспоминай). Кроме того, он читал газету. Вид бумажного изделия меня встревожил.
  - Джорджи, ты сыплешь пепел на свою майку, а она и так уже далека от совершенства, - начал я издалека. - Давно далека.
  - Далека давно, давно далека, - повторил Джордж машинально. Мысли его витали далече от грязной майки, от меня и от газеты.
  - Клайв, мне сегодня не спалось! - признался он тоном усталого сатира.
  "Ещё бы ему спалось! - ухмыльнулся я. - Эта мисс Саманта горячая штучка, уснуть рядом стакой - уголовное преступление!"
  - Всю ночь я думал о нашем расследовании, - продолжил Джордж.
  Услышав это, я едва не пролил какао - не всякую информацию ожидаешь услышать с утра.
  - Да? - Я-таки справился с кувшином и наполнил чашку. На подносе рядом лежали свежие булочки, за это лакомство я прибавил повару заведения два полновесных очка. И ещё один балл он заслужил за блюдечко с персиковым джемом. - Что беспокоило тебя, мой друг? Мисс Саманта храпела? Пихалась локтями?
  Джордж всплеснул рукой, говоря: "Отставьте ваши шуточки, Клайв, я говорю за серьёзное!"
  - Оно немного странное. Это наше расследование.
  "Немного! - булочку я опустил в какао и подождал пока она превратится в божественного вкуса жижу. - Я бы сказал, расследование немного не дотягивает до абсолютно идиотского!"
  - В первый миг меня это испугало, а потом я понял, что это нить. Понимаешь меня?
  - След. В расследовании бывает след, - поправил я. - Сыщик, как гончая, берёт след.
  - В яблочко, Клайв! - обрадовался Джордж. - Необычность - это след. Странность - это тоже след. - Джордж пристально посмотрел на меня. - А что нужно делать, когда ищешь что-то необычное?
  - Не знаю, - признался я и, в свою очередь, спросил: - Что нужно делать в этом случае?
  - Читать утренние газеты!
  - Так я и думал! - я покачал головой.
  Несколько минут мы провели в молчании, обдумывая заявленный тезис. Мне показалось, что мы переплатили за номер и за обслуживание: "Если после ночи с черноокой красавицей моего друга посещают такие мысли, значит, здесь что-то не то..."
  Булочки исчезали с подноса одна за другой, Джордж дымил сигарой, как паровоз-кукушка.
  Покончив с фуражом, я объявил, что готов выслушать доводы Джорджа:
  - Я весь внимание!
  Он оторвался от газеты
  - Вот послушай... - он пробежал пальцем по строчкам. - Не могу решить, что нам больше подходит... две интересные заметки... Вот! Нашел! Одна повествует об изобретении пушки, стреляющей живыми хомяками, а вторая рассказывает о подводном роботе-отшельнике. А? Кто нам больше подходит? Пушка или отшельник?
  Второй раз за одно утро компаньон поразил меня, я даже засомневался, не отправить ли его на техосмотр к терапевту? Открыл рот для ответа, но не успел произнести слова - Джордж расхохотался и ткнул меня пальцем в рёбра:
  - Я пошутил! Видел бы ты своё лицо, старина! Бугимен должен брать у тебя уроки!
  Он передал мне газету, одно из объявлений было очёркнуто ногтем. Попросил:
  - Прочти вот это!
  Я сфокусировался на указанной заметке: "N-того числа сего года, вечером, часов около десяти-одиннадцати, графиня Трегубова-Брандспойтова организует пижамную вечеринку. Приглашаются все желающие, дом 27 по Лябурже-стрит, Западный Ричмонд. P.S. Пижаму иметь обязательно! Ночные туфли - по желанию".
  - Неужели их будет много? - удивился я.
  - Кого? Туфель?
  - Кой чёрт туфель! Желающих посетить вечеринку.
  - А нам, какая разница? - Джордж выглядел довольным хомяком. Тем самым, которым предполагалось стрелять из пушки. Он оттянул подтяжки и звонко хлопнул ими по торсу. - Чем больше, тем лучше. Повеселимся!
  Я буркнул в ответ, что в гробу видел такое веселье, Джордж сказал, что на этой вечеринке обязательно будет безумный коммивояжер.
  - Тот самый, что продал пижаму шерифу Уайту. Пижамщик. - Джордж поднял указательный палец: - О, я придумал ему имя: "Пижамщик". Звучит?
  - Ещё как, - одобрил я.
  Поразмыслив, я решил, что Джордж прав: где пижамная вечеринка, там и пижамы. Настроение моё несколько улучшилось. Полагаю, здесь сказывалась моя природная любовь к суаре.
  - Выписывайся из этого кисейного заведения, - приказал я, - едем в Западный Ричмонд. Осмотримся на местности. Графиня вызывает во мне лёгкую обеспокоенность.
  Кроме того, я попросил не оставлять в "Четыре песо" чаевых.
  - Почему? - удивился Джорджи.
  - Тётка не заслужила, - кратко ответил я. - Она не любит синематограф.
  
  

Глава 8

  
  Расследование продолжается. Вообще-то, правильно было бы назвать эту главу: "Возвращение Желтого дома".
  
  Среди многочисленных недостатков Джорджа, с которыми я мирил свой организм по мере возможностей, один недостаток выделялся особенно выразительно, как выделяется макушка репейника из клумбы с бархатцами: Джордж любил петь. Любил страстно, до умопомрачения. (P.S. Если таковой термин применим к роботу. P.P.S. Впрочем, после знакомства с доктором Мак Боулиттом я готов поверить, что умопомрачение робота возможно.) Только не подумайте, что я отрицаю в нас музыкальность. Ни в малой степени. Порою меня самого настигает жажда дунуть разок-другой в какой-нибудь тромбон, или пробежаться пальцами по клавишам фортепиано... или, наконец, выдолбить на барабане затейливую ирландскую жигу назло опрометчивым слушателям - вся эта орнаментика заложена в нас Создателем, и неотделима от души, как закат солнца неотделим от восхода.
  Страсть Джорджа имела... странное (хотелось бы сказать, извращённое) качество (точнее, количество). Примерно, как сладкое пиво, или мороженное со вкусом телячьей отбивной (сюда же относятся хоккей на траве и балет на льду).
  Мурлыканье под губную гармошку, постанывание у костра (с банджо или без), хмельной застольный ор, хоровые рулады с отставными модистками, напевание в бане между сменами масла и сольное музицирование во время верховой езды - Джордж пел при любой возможности.
  Последнее проявление "музыкальности" мне особенно докучало.
  Мы болтались в сёдлах уже который час, трели, арпеджиато и другие форшлаги стали меня утомлять.
  - Какой дивный сегодня день! - начал я издалека, пытаясь его отвлечь. Иногда это удавалось, и он сбивался с нотного стана. - Природа тянется к совершенству. Как давно ты настраивал свой речевой аппарат, дружище? Сдаётся мне, ты не попадаешь в тональности.
  - Не волнуйся, Клайв, - успокоил меня Джордж. - Аппарат под контролем. Я нарочно взял ниже, для драматического эффекта. Приятно, что ты заметил.
  Первая подначка прошла впустую, я решил копнуть глубже:
  - Не припомню, Джордж, чтобы в глуши, откуда ты родом... ты ведь из Рио-дель-Бока, верно?.. не припомню, чтобы там функционировала музыкальная семинария. Музыкальной школы там тоже нет. Откуда ты набрался этой скрипичной премудрости? Или мамочка ставила тебе на ночь духовые рапсодии Брамса?
  В ответ я услышал громкий вздох, и признание, что "эта история полна драматизма, Клайв!" После этого Джордж предложил поговорить о чём-нибудь другом:
  - Не хочу портить день печальным рассказом. Давай лучше поговорим о хорошем. - Он отпустил поводья, взял в руки банджо и усугубил пение тягучим бренчанием. - Вот что ты сделаешь, когда мы распутаем дело? Дорсет обещал кучу денег и неограниченные возможности апгрейда.
  Сказать откровенно, вопрос застал меня врасплох. Последние дни прошли в бестолковой кутерьме, привнёсшей в мою оперативную память бардак и неразбериху. За этой дымовой завесой я позабыл, чего ради идёт борьба, и чего мы добиваемся. "Эта чепуха про опасность человеков не в счёт. Угроза миру и демократии роботов... вся эта политическая пропаганда пусть болтается на других ушах".
  - Пожалуй... - я оказался в затруднительном положении. - Например...
  - Вот видишь, - огорчился Джордж, - ты даже не думал над этим. А люди всегда думают на перспективу. Это их отличительное качество.
  - Чума на оба ваших дома! - воскликнул я и воздел персты к небу. - Прямо-таки уел! Раздавил, размазал, унизил и оскорбил! - Сарказму не было предела. - Как я буду дальше жить?
  - Ты сердишься, Клайв. И значит, ты не прав.
  Я остановил коня и повернулся к Джорджу лицом.
  - Допустим! Допустим, прав ты: люди думают на перспективу. Но как нам использовать это сакральное знание? Останавливать на улицах роботов и выяснять есть ли у них планы на выходные? Проведём социальный опрос на тему, планируете ли вы посещение умершей тёщи?
  - Не кипятись, дружище.
  Он выхватил кольт и шмальнул в суслика, в знак мирных намерений. Пуля прошла выше. Джордж выстрелил ещё раз. И ещё. Суслик прыгал, скакал и метался, спасая свою жизнь. Потребовалось выпустить все шесть пуль, чтобы отправить бедное животное в лучший мир. Распластанное тельце валялось поверх кучи гравия; из дула револьвера струился дымок. Джордж спешился, подошел и хотел тронуть покойника пальцем.
  - Не надо! - предупредил я.
  И лишь только слова сорвались с губ, суслик-обманщик вскочил, злобно свистнул, сверкнув острыми зубами, и скрылся за камнями.
  - Живучий, мерзавец! - удивился Джордж.
  - Ему есть чего терять, - произнёс я.
  За холмом показалась печная труба и флаг с непонятным изображением: глаз, вставленный в пирамиду. Когда-то в древности, существовал подобный мистический символ, но в той, оригинальной, конструкции пирамида была из камня, и глаз располагался горизонтально (как и предусмотрено природой). На таинственном флаге пирамида была замулёвана желто-оранжевой краской, и глаз смотрел поперёк - торчал вертикально.
  Я спросил, что думает об этом мой напарник, Джордж ответил, что этот поворот ничего не меняет: "Глазное яблоко вращается свободно в двух плоскостях. Как ни крути - результат один". Я, в свою очередь, подумал, что это чисто механический подход.
  Западный Ричмонд место довольно суетливое. Когда-то здесь проживали все толстосумы штата, и местечко считалось копилкой планеты. Однако, со временем, капитал расползался, "копилка" ветшала и покрывалась благородной пылью, как медная пластинка на двери известного зубного врача с годами покрывается патиной... и только места, где касаются пальцы клиентов, остаются блестящими. Так вот и Западный Ричмонд местами сохранил лоск и прежний шарм, но в целом походил на дряхлого присыпанного пеплом старика.
  Дом за номером 27 оказался одним из светлых пятен. На наше счастье.
  Счастье длилось недолго. Неожиданно обнаружилось непредвиденное препятствие: вечеринка была заявлена, как пижамная, но ни я, ни мой друг не могли натянуть на себя подобную... mozzetta (одеяние, ит.). Невозможно, ни при каких обстоятельствах!
  Получалось, что вход на это веселье был для нас закрыт и неприступен, как мексиканский калебас для жука-короеда.
  - Н-да... - протянул Джорджи и сдвинул шляпу на затылок. - Неловко получилось.
  - Туды её в качель! - подтвердил я.
  - Что будем делать?
  - Какие варианты?
  Он почесал лоб и предложил пожевать табаку. Я отказался.
  - Наблюдать. Что нам ещё остаётся?
  Жаль, что вечеринка для нас закончилась так и не открывшись, но мой компаньон был прав: мы прибыли сюда не развлекаться, а работать. Наблюдать за гостями можно и снаружи. Это даже удобнее.
  - Нужно только найти подходящее место, чтобы не привлекать внимания.
  Лябурже-стрит представляла собой небольшой кусочек суши: собственно улица (ярдов семьсот-восемьсот) мощённая камнем и битым кирпичом, маленький салун, замашками напоминающий булочную, цветочный магазин с неаппетитным названием "Гортензия" (не знаю, как у вас, а у меня это слово вызывает отрыжку), газоны, заборы, сливовое дерево - такое раскидистое, что его запросто можно было причислить к лику диковинок этой улицы. Дома с белыми, зелёными, розовыми фасадами, балконы. Если говорить одним словом - ничего особенного.
  - Кроме сливы, - подсказал Джордж.
  - Кроме сливы, - согласился я.
  Дом номер двадцать семь замыкал Лябурже-стрит, как бы финализируя собой (жирной точкой) это уличное предложение.
  Я подумал, что нет ничего зазорного, если два миловидных ковбоя задержатся на часок-другой под окнами этой улицы. Прогуляются, покалякают с владелицей гортензийного лабаза, выпьют кофе...
  - Но если мы будем слоняться до полуночи, - предположил я, - это вызовет толки. И повод призвать полицию. Ты хочешь общаться с полицией?
  Джордж поморщился и затряс головой - так он выразил своё нежелание общаться с полицией.
  Под ногами мяукнула кошка.
  - О, киска! - радостно сообщил Джордж.
  Довершая наши неприятности, чёрная кошка перешла непосредственно перед нами дорогу. На другой стороне улицы она остановилась, легла на травку и стала умываться, поглядывая на нас жёлтым наглым глазом. Художник (окажись он поблизости в эту минуту) назвал бы картину: "Как вам это нравится, мальчики?"
  - Знаешь, Джорджи... - начал я, ощущая некоторую нервозность.
  - Ага, - перебил он, - я тоже об этом подумал. Побудь пока здесь, Клайв, а я смотаюсь в хижину к старине Дьюку, он обитается неподалёку. Одна мыслишка закатилась мне в черепушку. - Он постучал пальцем по лбу, демонстрируя, куда именно закатилась мыслишка.
  Пока я пытался сообразить, о чём говорит мой друг, и припомнить, кто таков этот Дьюк, Джордж вскочил в седло и пришпорил лошадь. Если какая идея засядет ему в голову, то лучше не стоять на пути. Переубедить ирландца невозможно. В таких случаях лучше наблюдать со стороны: дать ему обжечься, пожалеть (как маленького ребёнка), а после доказать, что он с самого начала был обречён на провал.
  Дом номер двадцать семь, как я уже говорил, располагался в конце улицы, это было каменное трёхэтажное здание, выкрашенное в желтый цвет. Архитектурными излишествами не отличалось... разве только широкое крыльцо, да лепной орёл над крышей составляли его изящество. Я лениво обошел здание вокруг, прикидывая, что представлюсь ветеринаром, если кто спросит. Перекинулся словом с мальчишкой - он швырял в воробьёв камнями, и пытался пристроить к палке резинку, дабы модифицировать орудие убийства.
  - Скажи мне, Айвенго, любимец богов, - я вынул из кармана жилетки серебряную монету (демонстрируя, что она у меня есть), и опустил обратно (намекая, что её нужно заслужить). - А кто живёт в этом доме?
  - Кто-кто? властелин колец в пальто!
  Мальчишка повернулся ко мне спиной и продолжал приматывать резинку. То ли моё обращение показалось ему слишком сентиментальным, то ли доблестный рыцарь Айвенго не вызывал у него уважения.
  "Или сумма потенциального вознаграждения мальца не заинтересовала". Я продолжил:
  - А что этот властелин? Блондин? Брюнет? Высок ростом?
  - Высок и быстр, - мальчишка поднял руку и подпрыгнул. - Как кельнская черепаха. Рука его тверда, и бьёт без промаха. - Натянул резинку и пульнул. Камушек упал к ногам, резинка шлёпнула по пальцам. - Особенно точен, когда стреляет из базуки, сэр. Или охотится с багром - это душещипательная история! Я готов вам её рассказать за вашу серебряную монету. Это ничтожная плата за мой рассказ. Дело в том, что я слеп и глух от рождения...
  Пострелёнок явно издевался надо мной. Этому засранцу нужен был слушатель, и мои уши оказались в его распоряжении.
  Из задних дверей показалась кухарка. Она выплеснула помои в канаву, и, уперев руки в боки, позвала тягучим южным голосом:
  - Ричард! Ри-ичард! Вас зовёт графиня!
  Мальчишка моментально сунул "оружие" в карман и припустил к дому. На бегу показывая мне язык и грозя пальцем. Я трактовал этот жест, как "оставайтесь здесь, сэр! байку о слепой базуке, которая стреляет кельнскими баграми, вам ещё предстоит выслушать!"
  - Пижамная вечеринка, сэр! - прокричал он из дверей. - Сегодня назначена пижамная вечеринка! Едва ли вы знаете о таком предмете гардероба... судя по вашему внешнему виду. Однако вы можете её купить... у меня... за десять монет!
  Я показал ему кулак. Малец испарился. Дверь хлопнула. Я и кухарка остались друг перед другом.
  - Какой смышлёный мальчик.
  - Да-а-а-а... - проворковала кухарка. В её голосе звучало обожание.
  - Кто этот мальчуган, мисс? Как его зовут?
  - Ричард. Это внук графини Трегубовой.
  - Он что-то говорил о хозяине замка... я не очень понял. Разве у Трегубовых кельнские корни?
  - Ричард так сказал? - она засмеялась, и бока её задрожали. - Вот придумщик! Очень хороший мальчик, но слишком любит придумывать разные истории.
  - Трепло? - предположил я.
  - Не-ет! - она несколько обиделась. - Просто выдумщик, как и все остальные дети его возраста.
  Я вынул из жилетки монету и показал даме, на этот раз трюк произвёл верное действие - глаза кухарки прибавили яркости на двенадцать процентов.
  - Неужели он тоже участвует? - шестипенсовик упал в карман кухаркиного фартука. - В пижамной вечеринке?
  - Ну что вы! Ему ещё рано, он учится в школе.
  "Железный аргумент!" - подумал я, и мы мило распрощалась.
  "С другой стороны, - рассуждал, - одно другому не мешает".
  В качестве позиции для наблюдения, я выбрал палисадник у дома по соседству - здесь были все условия для шпионажа: заросшая клумба, куст дикой розы походил на причёску бабы Яги.
  "Клара Цеткин училась в институте благородных девиц, однако это не помешало ей..."Мысли мои прервал хозяин палисадника, он потряс перед моим носом двустволкой и спросил, какого чёрта я тут делаю? Пришлось - пользуясь методой Ричарда Трегубова - сочинить историю о блудливой жене, которую я выслеживаю.
  Хозяин палисадника моментально смягчился и даже вынес мне плетёное кресло. Вкратце поведал о сортах брюссельской капусты, которую он разводит на заднем дворе. Говорил долго, держал за руку и заглядывал в глаза. Видимо, эта "капустная история" должна была меня успокоить. Возникло подозрение, что я (своей придумкой) случайно попал в десятку: хозяин тоже пал жертвой женского коварства, а потому сочувствовал моему положению.
  Я кивал головой, слушая о тонкостях опыления, и думал о словах Джорджи - его фраза о долгосрочном плане, задела меня за живое. "Парень не семи пядей во лбу, но цель выхватил сразу. Нельзя роботу жить без мечты. Без мечты невозможно развиваться! А какая у меня мечта?"
  Между тем, в конце улицы родился тонкий пронырливый свист. Он возник, и перемещался по улице не меняя тональности, но набирая громкость. К свисту прибавилось чихание, скрежет и остальные астматические звуки, приписанные медицинским справочником к этой болезни.
  Даже не повернув головы, я сообразил, что это "явилась миру" придумка Джорджа. Никто иной не смог бы появиться на вечерней улице с таким очарованием.
  Напротив меня "троянский конь" икнул и остановился.
  - Хей, Клайв! Погляди на эту красотку!
  На дороге стояла пожарная машина. Да-да! Выкрашенная пламенеющим суриком пожарная машина со всеми необходимыми атрибутами: бочкой, брандспойтами, вёдрами и баграми, а также топорами, шлангами и блестящими касками. На борту белела надпись: "Противопожарная команда города Омаха, штат Небраска.
  За рулём сидел Джордж.
  - Присоединяйся! - он кивнул на соседнее пустое кресло. - Отсюда мы сможем спокойно наблюдать за происходящим.
  - Отлично! - я влез в кабину. - И главное, мы не вызовем ни малейших подозрений. Никому не покажется странной пожарная машина на сонной улице, никто не забеспокоится и не подойдёт спросить, что случилось. Где ты раздобыл тот аппарат? В обществе латентных некрофилов?
  - Зачем ты так, Клайв? - обиделся Джордж. - Дьюк склонен к починке старого хлама, однако это нельзя ставить ему в вину. У вех есть слабости. Кто-то наблюдает за чисткой ковров, а кто-то починяет старые машины. Тем более, сейчас мы пользуемся его работой. - Джордж погладил рулевое колесо и укоризненно посмотрел на меня.
  - Я не хотел обидеть тебя, друг! И старину Дьюка я тоже не планировал обидеть. Напротив, я восхитился его способностями и хотел произнести комплемент: так ловко соединить газонокосилку со швейной машиной и пылесосом сможет далеко не каждый. Дьюк просто гений механики!
  Джордж обиделся. Всё-таки обиделся. Отковырял подтекст в моих словах и обиделся.
  Ну и пусть.
  Я ожидал, что жители Лябурже-стрит разволнуются от присутствия пожарной машины: станут задавать вопросы, нервничать, звонить в полицию - этого не произошло. И моя язвительная фраза (что я заранее приготовил) осталась неиспользованной.
  Всё обошлось. Редкие прохожие спокойно проходили мимо, не обращая на нас внимания, как игнорирует пустой цветок пчела, напившаяся нектару. Джордж развернул машину полубоком, будто мы собирались протиснуться в переулок, да призадумались, стоит ли это делать?
  Из этой позиции желтый дом был виден прекрасно.
  - Мышь не проскочит, - уверил Джордж и достал гигантских размеров сэндвич. Видимо кулинар не подозревал, что ножом можно пользоваться в направлении "поперёк" и резал только "вдоль". Батон, колбаса и сыр были распущены строго в этом направлении.
  Джорджи жевал, и крошки сыпались на его квадратный подбородок. Этот нюанс - мне так показалось, - доставлял ему особенное удовольствие. "Свинство у него в крови!" - я тихонько вздохнул.
  Через час начали собираться гости. Они подъезжали в двуколках, каретах и моторизированных колясках и просто верхом. Швейцар распахивал двери, кивал, склонялся в поклоне и принимал саквояжи и трости. Работы бедняге привалило.
  Гости прибывали к определённому времени (хотя оно не было заявлено в объявлении) и это меня насторожило: "Откуда они знают?"
  - Здесь все свои, - подтвердил Джордж мои опасения.
  Незаметно опустились сумерки, в кустах тревожно-восторженно запел козодой (если это был он), по улице поползла сгорбленная фигура - старик-фонарщик принялся за свою работу. Он подставлял к фонарю деревянную лестницу и взбирался наверх (занося на ступеньку только правую ногу, левое его колено, очевидно, не сгибалось). Он вкручивал электрические лампочки. В этом было что-то лирическое. Что-то древнее и мудрое. Мне вспомнились фонарщики, которые поджигали газовые рожки и масляные горелки.
  Показался Пижамщик. Прежде чем увидеть, я это почувствовал - Джордж заёрзал так яростно, что я испугался быть вытолкнутым из машины.
  - Спокойно! - попросил. - Держи себя в руках, пилот пожарной эскадрильи! Я всё прекрасно вижу.
  Пижамщик выглядел шикарно: чёрный смокинг, цилиндр, лаковые туфли без малейшего признака пыли, трость с костяным набалдашником. Несведущие люди могли принять его за члена палаты лордов. Не меньше. В правой руке коммивояжер держал округлый несессер.
  Пижамщик отдал швейцару трость, смахнул с плеча пылинку и натянуто улыбнулся. Так улыбаются болонке или... швейцару.
  - Можно я шмальну в него из винтовки? - засопел Джордж. - У меня есть разрывная пуля.
  - Лучше из базуки, - вспомнил я внука графини. - Оно вернее будет, да и живописнее: пижамы полетят над городом, как аэропланы.
  ...Я никогда не бывал на пижамной вечеринке и если бы меня попросили описать, как я себе представляю это действо... я бы задумался. "Наверное, - начал бы выдумывать, - это шумное мероприятие. Молодые, но пристойные девушки ходят в пижамах... пьют шипучие напитки и устраивают конкурсы: кто дальше плюнет (например) или кто забросит часы своего молодого человека в кувшин с розовым маслом. Потом молодые люди играют в лимбо - это состязание в гибкости. После развлекаются в прятки, бегают по коридорам и веселятся, покуда кто-то не кокнет в холе дорогой потиш или не прожжет (случайно) в картине дырку сигарой. В завершении, естественно, играют в фанты. Как без этого?"
  - Что ты там шепчешь? - тихонько спросил Джордж. - Шевелишь губами, как старый мерин в стойле. Представляешь себя на этой вечеринке? - он хохотнул.
  - Твоё врождённое чувство такта меня просто... оно меня просто... вот просто... оно обворожительно!
  - Клайв! - напарник посмотрел на меня, как на белую лошадь. - Это же свойство человека: врождённые качества. Роботы ими не обладают!
  - Согласен, - подтвердил я. - И что ты предлагаешь?
  - Ну...
  Второй раз задень, мы обнаруживали отличительное качество человека, и второй раз убеждались в его бесполезности.
  - Следи за домом! - приказал я. - Пинкертон.
  - Я тебя не оскорблял, Клайв...
  Пришлось объяснять Джорджу, что я его не оскорбил, а, напротив, похвалил. Я привёл все возможные примеры и произнёс цитаты из литературных первоисточников - переубедить напарника не удалось - он настаивал на втором, негативном, смысле слова.
  - Оно созвучно с "пинком", - сказал Джордж. - Ты когда-нибудь слышал, чтобы пинок давали в поощрительном смысле?
  Ответить я не успел, из парадного вышел Пижамщик и, изящно размахивая тростью, пошел по ночной улице. Джордж завёл машину, и мы медленно поехали следом. Джордж вцепился в баранку, как клещ.
  - Какой план, Клайв?
  "Опять мне думать!" - внутренне возмутился я.
  - Держись за ним. Главное не застрелить его пока не добьёмся признания.
  - А в чём он должен признаться?
  Я мило улыбнулся, и сказал, что задушу Джорджа, если он задаст ещё хотя бы один вопрос!
  - Не надо, - попросил Джордж. Помолчал, потом прибавил: - И это был не вопрос.
  - Я понял.
  - Я на всякий случай пояснил.
  - Я понял.
  - Мало ли...
  - Джордж! - зловещим шепотом попросил я, - ты не мог бы прекратить разговорчики в строю? Нам важно быть сосредоточенными.
  Пижамщик повернул раз, миновал переулок, потом ещё раз свернул, прошел ярдов двести. В результате мы оказались в узком неосвещённом проулке, затерянном где-то в глуши западного Ричмонда.
  - Куда он идёт? - спросил Джордж.
  - Идёт? - ухмыльнулся я. Меня терзали смутные сомнения: ночь, пустынные улицы, красная пожарная машина, человек в чёрном смокинге. - Мне кажется, он нас ведёт. Или заводит. Сусанин!
  Пижамщик шел подчёркнуто ровным шагом и не оборачивался.
  - Дом с заколоченными окнами видишь? Он идёт туда.
  Джордж кивнул.
  - А зачем?
  - Скоро узнаем.
  Коммивояжер обернулся, сделал вид, что впервые нас заметил и шмыгнул в дверь, как чёрная мышь в норку. Мы бросились следом. Запирать дверь был напрасный труд - Джордж снёс её одним ударом, ворвался в помещение. Мы оказались в кромешной пыльной темноте.
  - Куда он делся? - Джордж хлопнул себя по затылку - его инфракрасные датчики теряли контакт, и приходилось "взбадривать" их хлопками. - Ты заметил?
  Судя по всему, дом был заброшен. Причём давно: валялись сломанные стулья, на оконных переплётах торчали разбитые стёкла. Дверца шкафа стонала, поворачиваясь на одной петле. Толстый слой пыли укрывал это запустение, словно саван.
  - Следы видишь? - я ткнул пальцем в темноту. - Давай по ним!
  Следы вели в подвал. Я взвёл курок своего кольта, Джордж передёрнул дробовик - в помещении он предпочитал это оружие. Идти неслышно не удавалось - доски стонали и пели под ногами свои печальные песни. Одна из них треснула, и это был дурной знак. "Кто-то погибнет!" - мелькнула мысль.
  - Что мы должны делать? - шепнул Джордж.
  - Стрелять! - ответил я. - Но только по ногам... или по оружию. Нам нужно его допросить... - подумав, добавил: - в грудь тоже можно. Только не в голову.
  Лестница состояла из двух пролётов. Пройдя половину, на микроскопической площадке я замер и долго вглядывался в черноту - ничего. Ни малейших признаков жизни. Джордж показал жестом, что нужно идти дальше, я кивнул.
  Едва мы спустились в подвал, раздался щелчок, в нашем направлении грянул свет прожектора. Поток был настолько силён, что сенсоры ослепли на несколько мгновений. Я инстинктивно присел, и закрыл голову руками. Впереди что-то грохнуло, пахнуло жаром, будто кто-то открыл огромную раскалённую печь, затем мимо меня пролетел шмат железа. Всё это произошло в мгновение ока.
  Я отпихнул Джорджа назад, к лестнице, сам перекатился к стене. Вжался в неё, как суслик в кучу щебня.
  - Ты как? - Молчание. - Джордж?
  Он долго тёр платком глаза, потом вытаращился на меня, как полоумный. Показал три пальца, спросил сколько их. Я ответил, что три.
  - Точно. Три. Вижу! - Джордж облегчённо выдохнул. - Хвала небесам! Что это было, Клайв?
  Я вспомнил о куске металла, что едва не протаранил меня, обернулся. Позади нас валялась рука безумного коммивояжера, оторванная взрывом от туловища. На неё был надет сканер. Тот самый ультразвуковой сканер шерифа Уайта.
  - Джордж, присмотри за пальчиками, - я показал на сканер, - а я выясню, что ещё осталось от Пижамщика.
  Пыль помаленьку осела, впереди показался каменный стол... вернее это была цельная каменная глыба. Я подумал, что на таком столе удобно приносить жертвоприношения. Закопченное пятно - след от взрыва - чернело на потолке. Вокруг глыбы разбросаны куски стального тела, ошмётки чёрной ткани. Лакированные ботинки лежали рядышком, будто Пижамщик скинул их и пошел босой. "В каком-то смысле, так и получилось: он побрёл по тропинкам Алкаллы, касаясь голыми ступнями божественного мха".
  Некстати появилась мысль о втором взрыве: "Куда я лезу? Ещё одна граната и от нас останется сухое место. Надо бежать отсюда сломя голову!"
  Принято считать, что рукоятка револьвера приятно холодит руку - в этот момент рукоять кольта меня совсем не радовала. "Надо было взять что-нибудь помощнее".
  За каменным столом валялась голова коммивояжера. Её оторвало от туловища. Меня поразило, что цилиндр остался на голове, и даже не испачкался. Губы Пижамщика шевелились, я пригляделся:
  - Голоса! - звука не было, я читал по губам. - Голоса в моей голове!
  Подобрался Джордж, он осмотрел примыкающие помещения. Сказал, что они пусты.
  - Чьи голоса? - я спрятал кольт в кобуру. Поднял голову, положил её на жертвенную тумбу.
  Джордж положил оторванную руку рядом с головой. Спросил, признался ли Пижамщик?
  - Будешь говорить? - Мистика и торжественность момента не проникала в Джорджа. - А? Мистер головорукий?
  Я попросил напарника замолчать. Энергия аккумулятора заканчивалась, а Пижамщик ничего ещё толком не сказал. Он посмотрел на меня своим безумным взглядом, открыл рот, но только один слог сложили губы:
  - Го...
  Затем он затих.
  Эта смерть произвела на меня гнетущее впечатление, Джордж, напротив, сделался деловит:
  - Пороемся в мозгах? - Он засучил рукава, сдёрнул с головы цилиндр, сунул мне в руки.
  В этот момент раздался звонок.
  На моё счастье я спрятал пистолет в кобуру, иначе бы непременно отстрелил себе что-нибудь. Джордж вздрогнул от неожиданности и упустил голову - и она покатилась по полу подпрыгивая, как мячик.
  Звонок прозвенел во второй раз.
  За маленькой ширмой в углу комнаты стоял телефон. В стене была вырублена ниша-портик, в ней расположился древний проводной аппарат. Не удивлюсь, если подобными аппаратами пользовались ещё Первородные. Я осторожно поднял трубку, поднес к уху.
  - Алло - произнёс фразу-пароль, которая устанавливала связь.
  - Вы ещё там? - рявкнула трубка. - Вы - недоумки! Мигом убирайтесь! Дом оцеплен! Они сейчас начнут штурм!
  - Кто "они"? - осторожно спросил я.
  - Заткнись и слушай: в левой маленькой комнате есть ход, он выходит в коллектор сточных вод. Бегите туда со всех ног! Завтра я буду вас ждать в нулевой точке Гринвича! Ты понял? Ты всё понял, Клайв?
  Моё имя подействовало, как пощёчина: "Он меня знает!"
  - Да... как будто понял. Подземный ход, коллектор, нулевой Гринвич.
  - Завтра, в полдень!
  Трубка дала отбой, я бросился в соседнюю комнату.
  - Сканер! - Крикнул на бегу.
  Джордж вернулся и подхватил сканер.
  Как и сказал голос, в соседней комнате был ход, он оканчивался двухфутового диаметра трубой. Через эту трубу мы попали в коллектор, прошли несколько кварталов, потом вылезли на улицу.
  Ночь была в самом разгаре.
  Вдалеке полыхало пламя, аспидно-чёрный дым поднимался столбом. Я догадывался который дом горит.
  - Джордж! - окликнул напарника. - Нам нужно искать укрытие. В гостиницу больше не пойдём... да и в баре опасно.
  - Что скажешь за "Четыре песо"? - предложил он.
  Я задумался. Едва ли кто-то мог знать, что мы там были - мы попали в "Четыре песо" случайно. "Значит, там нас не будут искать".
  - Годится.
  За городом, на берегу Колорадо, когда нервишки поуспокоились, и дрожь в коленках перестала напоминать паралитический тремор, я остановился и посмотрел Джорджу в лицо:
  - После того что мы пережили сегодня, - я ткнул его пальцем в грудь в знак уважения, - мне столько нужно сказать тебе, старина, что я не знаю с чего начать.
  - Просто признайся, что любишь меня.
  Это была сальная шутка, но меня она разозлила.
  - Любишь, как друг, - растолковал свою мысль Джордж, - как коллега по бизнесу и просто, как хороший человек. Может же один мужчина любить другого без этих штучек? По-братски.
  - Ладно, - смягчился я, - куда ж тебя девать? Я, действительно, тебя люблю.
  Потом я рассказал ему о телефонном разговоре:
  - Выкладываю все факты, чтоб ты обдумывал и анализировал. Первое: звонил старик. Почему я в этом уверен? Голос был старческий. Второе: он нас знает. Он назвал моё имя, а значит, ему известно и твоё. Третье: завтра он нас ждёт в нулевом Гринвиче.
  - Зачем?
  На ответ у меня не осталось сил. Я тихо попросил:
  - И, пожалуйста, не спорь с кузеном Саманты из-за места за столом. Не сегодня. Завтра можешь пристрелить его, вышибить ему мозги хоть... хоть из базуки, я не стану протестовать.
  - Правда?
  - Конечно нет, я пошутил.
  - То есть протестовать ты станешь?
  - То есть я запрещаю тебе прикасаться к кузену. Пусть живёт.
  - Жаль.
  
  

Глава 9

  
  В которой все "fuck you" ложатся на стол.
  
  "Не жалею не зову не плачу, всё пройдёт, как с яблонь белый дым, - мы прорывались сквозь заросли гигантских кактусов и тревожная тягучая песня терзала моё сознание своими иголками: - Увяданья золотом охваченный, я не буду больше молодым". Строчки как нельзя лучше подходили к текущему настроению...
  Однако прежде следует сказать два слова о кактусах: это были дивные, милые, гостеприимные трёхметровые опунции, обросшие шипами, как одёжная щётка ворсом.
  И о том, как мы в них оказались: Джордж заявил, что идти обычным путём (имеется в виду, по дороге) опасно: "Нас может ждать засада! Машину Дьюк заберёт сам, а мы поедем верхом, вдоль реки, тайным путём". Я молчаливо согласился. Ещё было сказано, что на наше счастье он (Джордж) знает местность, как свои пять пальцев: "Я перегонял овец из Сан-Диего этими тропами. Считался лучшим погонщиком". Я затруднился со своим отношением и промычал нечто нечленораздельное. Первою мыслью было, что Джордж привирает: "то есть врёт, как сивый мерин", потом я решил, что ему можно верить: "зачем ему врать?"
  В результате мы оказались в лабиринте кактусов-гигантов, которым - развлечения ради - хотелось сорвать наши одежды и выколоть глаза.
  "Все мы, все мы в этом мире тленны, тихо льется с кленов листьев медь... - Я выдернул из себя очередной шип, и подумал, что мы стареем по-другому, не так, как люди: - Для них стареть, значит утрачивать физические возможности. Изнашиваться, вплоть до полного отказа организма".
  "Однако и роботы стареют! - возразил едкий голосок из недр моего процессора. - Ты не думал об этом?"
  "Верно, - ответил я самому себе. - Стареют. Но дело здесь не в физическом износе и не в отказе систем, кои любой мало-мальски грамотный механик исправит без труда и вернёт ваше тело к первоначальному состоянию. Здесь существует износ моральный. Новый робот лучше робота старого, как новая модель микроволновки лучше модели предыдущей, как новый мотоцикл мощнее и экономичнее своего прежнего собрата, как... примеры можно приводить бесконечно. Одним словом это называется "прогресс". В нём (в этом чёртовом прогрессе) и заключается странная закономерность: новое поколение роботов превосходит предыдущее, и тем самым, "состаривает" своих "предков". Даже если ты здоров, полон сил и вынослив, как виргинский дуб, ты смотришься дряхлой рухлядью, если рядом с тобой оказывается глянцевый молодчик нового поколения. А кому нужна рухлядь? Правильно, никому".
  Вывод получился огорчительным. На какое-то мгновение мне даже показалось, что старение людей гуманнее. "Жил, жил себе спокойненько, радовался бытию, цветочки нюхал, а пришло время, так и помер, - размышлял я. - В соответствии с указом господа Бога за номером один, именуемом в простонародье: "Все мы, все мы в этом мире тленны". Как-то так".
  
  Хозяйка меблированных комнат, увидев наши закопченные рожи и драные рубахи, возомнила, что на "Четыре песо" совершается налёт. Собралась возопить, и даже распахнула до предела ротовую полость - я успокоил гражданку. Сказал, что наши цели исключительно мирные, а внешний вид носит "элементы потрёпанности", поскольку мы любители ночных прогулок среди кактусов.
  - Есть такая секта, мадам, - я метнул на Джорджа уничтожающий взгляд. - Раньше они именовали себя вайшнавистами и читали книжки при луне, а теперь таскаются через заросли!
  - Но, Клайв, - оправдывался мой напарник, - я же хотел, как лучше!
  Хозяйка прервала его апологезии, сказав, что плата за постой удваивается: "С такими физиономиями, вы мне всех клиентов распугаете!" - сообщила она нервозно. Её грудь (пятого, кажется, размера) подтверждала взволнованность хозяйки своими колебательными движениями. В ответ (на удвоение платы, а не на колебания груди) мне захотелось устроить дебош, однако, поразмыслив, я махнул рукой: "Чего суетиться? - размышлял. - Вот так живёшь, копошишься... торгуешь пижамами всю жизнь, а потом тебя р-раз - и под пресс. Вернее, под бомбу. Земля прощай, в добрый путь, Алкалла здравствуй! Только копыта полетели, как истребители. - Метафора мне понравилась. - Стоит ли омрачать мимолётную жизнь из-за нескольких грешных монет?"
  Взамен двойной платы я потребовал свежее бельё и горячую ванну. Для обоих. Хозяйка попыталась возражать, на что я пригрозил санкциями. Дама нехотя согласилась.
  - Попробовала бы она отказать! - заявил Джордж, лишь только мы оказались в номере и заперли за собой дверь. - Когда у нас в руках эта штука! - Он говорил об ультразвуковом сканере, что лежал в холщовой сумке. - Я бы мигом вывел её на чистую воду!
  Мой напарник ликовал и переливался всеми цветами восторга, как мыльный пузырь на ярмарке овцеводов. Ему казалось, что наши неприятности окончились, что дельце можно считать обстряпанным и дальше потечёт шоколад: "Теперь мы быстро и без хлопот отыщем лазутчиков-землян. - Он улыбнулся и хлопнул меня по голой спине (я принимал ванну). - Нужно только надеть эту штуку и просканировать всех подряд".
  Мой жизненный опыт желчно нашептывал, что неприятности только начинаются: "Не знала баба хлопоты, купила порося!" И что эта штука наделает нам хлопот: "Как слон в подсудной лавке".
  Через час с четвертью, когда мы привели себя к общечеловеческому знаменателю, сменили одежду, вымылись и расчесались, я попросил напарника "подбить бабки":
  - Давай прикинем, - сказал я, - что мы имеем на текущий момент.
  - Сканер.
  - Верно, - согласился я. - Это раз. Дальше считай.
  - Это всё, - Джордж пожал плечами. - Расчёт окончен.
  - Неужели?
  - Точно.
  - Хм-м... Тогда давай выстроим цепочку событий.
  - Давай.
  - Шериф убит.
  - Убит.
  - Он получал электронные письма по обычной почте.
  - Получал.
  - К нему приходил коммивояжер.
  - Приходил.
  - Который тоже убит.
  - Убит.
  - Коммивояжер слышал голоса.
  - Он был сумасшедшим, - сказал Джордж. - Чокнутым. Для них это нормально. Ненормальность является нормой.
  Звучало это странно: если ненормальность является нормой, то она автоматически становится нормальностью. Или я ошибаюсь?
  - Нет, - я покачал головой. - Вспомни, что говорил профессор Мак Боулитт. Он не считал Пижамщика чокнутым. Пижамщик приходил к профессору, прошел исследование, но получил отставку за недостатком бесовщины в мозгах. Понимаешь?
  Джордж кивнул головой в вертикальном направлении.
  - Тогда почему он слышал голоса?
  Джордж кивнул плечами. Тоже в вертикальном направлении.
  Под свет настольной лампы я поднес руку, кивнул Джорджу подойти: - Посмотри сюда!
  Маленькая стальная блоха изо всех сил пыталась вырваться, но я держал её цепко, как девица в салуне держит не заплатившего клиента. Джордж поднёс увеличительное стекло, долго рассматривал козявку.
  - Что это?
  - Эту la petite (малышку, фр.) я снял с цилиндра Пижамщика. В подвале, когда ты сунул мне его в руки.
  Джордж ещё раз присмотрелся и сказал, что эта пигалица запросто могла принимать сигнал и долбить парню в мозг: "Плясала жигу у него на затылке, вдалбливая азбукой Морзе чужие мысли!"
  Этот способ передачи информации мне показался сомнительным и я напомнил:
  - Он слышал голоса, - сказал я, - а не стук. Продолжаем тянуть цепочку: коммивояжер слышал голоса, и у него нашелся сканер. На что это похоже?
  - Не знаю, - честно признался Джордж.
  - Дай-ка мне сканер, - попросил я.
  Джордж осторожно передал стальную перчатку, я надел её на руку, подключился к порту. Ничего особенного не произошло, только в углу моего виртуального визора выделилась маленькая прямоугольная область, на ней появилось изображение. Отчасти оно походило на рентгеновскую картинку, которую раскрасили ярким монохромным цветом. Цвет этот менялся в зависимости от температуры объекта.
  Я вытянул указательный палец - картинка стала чётче и детализированней. Я пошевелил пальцем из стороны в сторону - картинка двигалась вслед за пальцем с некоторым отставанием.
  - Хм... Перейдём к полевым испытаниям. - Я навёл сканер на Джорджа, тот невольно поёжился, сказал, что чувствует себя неприятно, словно попал на приём к участковому механику.
  В некотором роде, так оно и было.
  - Вижу твои потроха, шестерёнки... насос... кажется, работает исправно... центральный генератор... как будто, в порядке. - Я поднялся выше, проверил голову. - Анатомия верна, насколько я в могу судить. - Я снял сканер и протянул его Джорджу. - Посмотри ты.
  Он натянул перчатку, вытянул палец в мою сторону. Но прежде поднял руку, щелканул языком и передёрнул воображаемый затвор дробовика. Я печально вздохнул и спросил себя: "Когда он повзрослеет?"
  Мои потроха тоже выглядели заурядно. Джордж заявил это, рассмотрев меня со всех сторон. ОН даже потребовал снять рубаху: "Доктор всегда велит раздеться, когда осматривает пациента".
  Некоторое время мы сидели молча, разглядывая новую "игрушку" и размышляя. Потом я попросил напарника проделать одну штуку:
  - Завтра утром, за завтраком, когда все соберутся, ты незаметно наденешь сканер и осторожно просканируешь всех. Лады?
  - С удовольствием! - согласился Джордж.
  Удовольствие получать я запретил, сказал, что это работа: - Особенно обрати внимание на первые секунды, когда робот попадает в поле зрения сканера. Задача ясна?
  - Натюрлих, босс! На все сто!
  За стенкой в соседнем номере заёрзал постоялец, он кашлянул и тактично спросил, не повышая голоса:
  - Вы заткнётесь сегодня, Пинкертоны, или нет? Мне завтра вставать в пять утра, потом пылить до Аризоны шестнадцать часов кряду. Дайте поспать!
  Стена, разделяющая нас, оказалась настолько тонкой и проницаемой, что голосовые колебания не реверберировали, проходя сквозь неё, ни в малой степени. Я опешил от неожиданности: будто чёртик выскочил из коробочки и присоединился к разговору.
  - Клайв, - спросил Джордж, протягивая руку к кобуре, - он нас оскорбил? - Имя "Пинкертон" моему другу по-прежнему не нравилось.
  Я сделал мину и махнул рукой, мол, не обижайся дружище, чего взять с этой деревенщины не грамотной?
  - Как можно обижаться на джентльмена, - произнёс я душевным тоном, - который ест по утрам печёные бобы и вытирает губы одной салфеткой целую неделю? - я говорил о "неспящем соседе". - Стоит ли мараться об него? Мы с тобой аристократы от робототехники, а потому проигнорируем грубость со свойственной нам душевной широтой.
  Сосед завозился, но не нашелся, как ответить. Джордж отсалютовал мне большим пальцем, я театрально раскланялся.
  
  Утро напоминало сценку из "Унесённых ветром". Был такой дамский роман у земных людей, бог знает сколько лет назад. В нашей версии представления (я назвал её мысленно "театр Четыре песо") все роли исполняли роботы. Что закономерно.
  Хозяйка гостиницы роскошная дама в синем платье (вся в кружевах и рюшечках) сидела во главе стола, как предводитель. На лице её томность сменялась хищностью, расчётливость соседствовала с провинциальной простой и искренностью. Если усреднить эти противоречивые эмоции, получалась, что хозяйка дома "женщина себе на уме, которой палец в рот не клади и спуску не давай".
  Справа от неё притулился супруг в серой тройке - худой джентльмен с прямой спиной и кучерявыми бакенбардами. Его внешность обладала одним неоспоримым преимуществом - костюмом. Дивная шерсть, чудная полоска, стрелки на брюках, бабочка в петлице, оранжевый подклад. Сказать честно, я позавидовал этому наряду. "В таком костюме распоследнее мурло выглядит человеком".
  Справа от хозяина дома сидел Джордж с глупым выражением на лице. Парня я не обвинял в эдакой "физиогномии", ибо рядом с ним сидела Саманта, и умственная деятельность Джорджа прекращалась от такого соседства.
  Саманта выглядела ослепительно. Для этого утра она выбрала белый наряд: что-то свободное и лёгкое, как утренняя роса. Шелковый водопад ниспадающий к ногам. Я подумал, что лесные нимфы должны были пользоваться подобными нарядами, дабы очаровывать охотников и пастухов. Довершала композицию огромная полупрозрачная шляпа. Наряд замечательно подчёркивал черноту волос девушки, её загар и блеск глаз. Хотя... несколько скрывал аппетитные выпуклости Эвридики. На мой незатейливый вкус.
  Кузен и я замыкали композицию по противоположным краям стола.
  Завтрак проходил на открытой веранде. В воздухе цвиркнула птичка, хозяйка простёрла длань и попросила мужа:
  - Подай мне соусник, любимый, - она чувствовала себя королевой. - Как вам спалось, мистер Клайв?
  - Нужно подправить программу в пуделе, - ответил я, причмокивая интеллигентно губами и делая глазами "ля Бурже". - Он слишком громко скулит.
  - Люси? Скулит? - казалось, она искренно огорчена. - Печально, что она омрачила ваш сон, дорогой мой! - Она сдвинула брови и сморщила нос. "Хрен с тобой, голодранец, и так дрыхнешь, как каторжник, без задних ног!" - перевёл я мысленно высказанное сожаление. Хозяйка склонила голову и продолжала: - Жозеф уже несколько раз перепрошивал собаку, да Жозеф? И всё без толку! Ах!
  Супруг чопорно промокнул губы, отложил салфетку и разгладил её рукой:
  - Так точно, Ми-чикита! Дважды! Но без малейшего результата. - Хозяин посмотрел на меня, скучающим взором, перевёл взгляд на Джорджа, безразлично скользнул по кузену и остановился глазами на жене: - Боюсь, мон шер ами, Люси видит сны. Н-да!
  - Сны? - изумилась хозяйка. - Разве роботы умеют видеть сны?
  Тема оказалась интересна публике. Кузен сорвал с шеи салфетку и объявил, что он тоже видел сон: "Однажды! Но я запомнил это на всю жизнь!", я ответил, что такое невозможно "вследствие особенностей строения", хозяйка спросила почему, и я пожалел, что брякнул глупость. Для ответа, мне необходимо было сослаться на доктора Мак Боулитта, а это сулило множественные расспросы...
  И только Джордж и Саманта повели себя, как люди: они молча пялились друг на друга.
  - Как иначе объяснить поведение собачки? Она скулит, шевелит лапами, ворчит... будто гонится за кем-то и даже рычит.
  "Нужно проверить эту болонку сканером", - подумал я и кольнул Джорджа взгялдом. Он понял мою мысль.
  Я ответил, что вероятнее всего, Люси (так звали собаку) подцепила клеща. "Или какую-то другую вирусную программу". Сказал, что это балуются мальчишки.
  Супруг снисходительно растянул губы, его лицо пыталось сказать, что я слишком наивен. Однако хозяйку дома мой ответ удовлетворил.
  Мы поболтали о погоде, о ценах на масло, о старике Дьюке (оказывается, он бывал в этих местах), о новых поликарбонатных суставах и качестве дорог. В конце завтрака, хозяйка спросила, когда мы собираемся отбыть:
  - Ваши уходы, более похожие на исчезновения, мосье Клайв, а возвращения так неожиданы... - хозяйка распахнула веер и прикрыла им лицо. - Но очень, очень - она надавила на это слово и выразительно посмотрела на Саманту, - очень желанны.
  Я ответил, что сразу после завтрака. Дела не ждут. Дорог на белом свете много, и на большинстве из них ещё не ступала моя нога.
  - Какое преступление вы теперь расследуете? - спросил кузен.
  - Преступление? - мы с Джорджем удивлённо переглянулись.
  Слухами земля полнится - это правило не в состоянии отменить даже святой Антоний взявшись за руку со святым Николаем. "Сарафанное радио, - мелькнула мысль, - функционирует в этой части света безукоризненно!" И в этом не было ничего удивительного. Однако скорость распространения непроверенных данных соперничала со скоростью света... а это уже конфликтовало с законами физики.
  - Мы работаем над убийством шерифа, - Джордж поднялся из-за стола и гордо выпрямился, как бы говоря, что есть ещё в этой стране люди, которым не безразлично.
  - Как? - удивилась хозяйка. - Разве вы его еще не раскрыли? Разве тот коммивояжер...
  - Ми-чикита! - перебил супруг. - Дорогая, это тайна следствия. - Он сделал круглые испуганные глаза. - Нельзя задавать подобные вопросы!
  - Тайны никакой нет, - строго сказал я, тоже поднимаясь. - В деле остаётся много белых пятен. И непонятных обстоятельств. Выводы делать рано.
  Чтобы поставить точку в разговоре мне пришлось откланяться и пообещать:
  - Как только у нас появятся факты и доказательства, я сообщу вам первой, миссис. Можете на это рассчитывать.
  Хозяйка радостно захлопала ресницами и что-то бурно зашептала мужу на ухо.
  
  Несколько минут мы провозились с пуделем, сканируя его внутренности. Он - в смысле она, - оказалась самым обычным роботом, без каких-либо отклонений в лучшую сторону. (А равно и в худшую.)
  Сны, сны, сны... старик Ротшильд что-то говорил о снах... я напряг память, пытаясь вспомнить... ничего толкового на ум не приходило. Вспыхнул образ крапчатого черепашьего панциря (его выменял кто-то из ребят на новые сапоги и жилетку с карманом), на панцире мы играли в кости... "кости на костях" - шутили ребята... только это совсем не подходило к поисковому запросу: "Сны. Как приготовить и с каким вином подавать к столу".
  В наших мозгах встроена программа стирания данных. Алгоритм очень сложный и противоречивый. Чаще всего стираются данные малозначительные - освобождаются ячейки, к которым редко обращаются. Иногда включается алгоритм хаотичности, и обнуляются ячейки, просто попавшиеся под руку. Всё это устроено для того, чтобы приблизить робота к человеку. Сделать нас более человекоподобными.
  Среди людей бытует мнение, что помнить это тяжелый крест. Я говорю о том, чтобы помнить всё. Умение забывать считается защитной функцией мозга. "Многие тяжелые и неприятные вещи люди стремятся забыть, - размышлял я. - Это кажется логичным. Но ведь это же глупо, если вдуматься чуточку глубже! Теряется бесценный опыт!"
  Временами мне хотелось избавиться от программы стирания. Решительно, раз и навсегда. Однако сделать это невозможно - модуль вшит прямо в центральный процессор.
  - Джорджи, - попросил.- Напомни, дружище, что Ротшильд вещал нам о снах? Их видеть обязательно? Или желательно?
  - Не о снах, - поправил Джордж, - а о сне. О сне, как о физиологическом процессе. Ротшильд заявил, что люди нуждаются во сне.
  - Понятно.
  Мы наскоро собрались и вскочили в сёдла. И то сказать, собраться ковбою привыкшему к полевой жизни совсем нетрудно. Большая часть вещей находится на нас, остальные немногочисленные принадлежности приквартированы к нашим лошадям.
  - Люди нуждаются во сне, - повторил я.
  Мой гнедой радостно заржал, предвкушая путешествие, прядал ушами и норовил пойти боком, сила играла в нём. Если бы он знал, каким коротким и трагичным получится это путешествие!
  В одно отделение перемётной сумки я положил сканер, во второе дополнительную коробку с патронами. Чутьё подсказывало, что денёк будет жарким.
  - Спят и видят сны, - перекатил соломинку в другой уголок рта. - Но это ровным счётом ничего не значит!
  - Потому что мы не можем проверять каждого, - сказал Джордж. Он прислушивался к моему мычанию.
  - Соображаешь, - похвалил я и посетовал: - Бардак с этими людьми. Иногда мне кажется, что иглу в стоге сена проще найти, отделив поочерёдно каждую соломинку...
  Тезис вогнал моего напарника в ступор, и пять (или шесть) миль мы ехали молча. Мне это нравилось. Болтать без умолку не мой стиль. Обдумывать и взвешивать каждое слово - вот это по мне. Слово оно как алмаз, чем больше оттачиваешь его, убирая всё лишнее, тем оно ценнее. Мне был знаком ковбой из Сухого лога, он гонял бизонов через весь континент, так вот, порою беседа с этим парнем длились у нас сутками. При этом каждый не произносил и дюжины фраз. Всё начиналось утром, у костра, после завтрака. Выплёскивая на угли кофейную жижу, я спрашивал у Элджернона (его звали Элджернон): "Джи! А каково твоё мнение по поводу портативных дуршлагов? Стоит ли вкладывать деньги в этот бизнес?" Первые два часа Элджернон сосредоточенно молчал, это означало, что он позволяет полученной информации загрузиться на самые отдалённые покрытые пылью и заросшие мхом ячейки своего мыслительного аппарата.
  И я не торопился.
  К обеду мы добирались к переправе. Можно было обедать на этой стороне реки, а можно на той. "Знаешь, Клайв! - произносил Элджернон, и это означало две вещи: мы разводим огонь на этом берегу, и что вопрос портативных дуршлагов ещё не совсем обдуман. - Инвестиции вещь двусмысленная. Но..."
  Полное развитие и толкование посыл "но" получал уже за ужином, непосредственно перед сном.
  Что характерно, мы не испытывали неудобств от такой якобы медлительности. И толкуемый тезис тоже не ущемлялся в своих лингвистических правах.
  
  - Куда мы едем? - спросил Джордж, когда наши лошади "проглотили" первые пять миль.
  - От тебя зависит, - я пожал плечами и спросил, что он думает про сканер.
  - Нормально работает машинка. Я проверил всех за столом. Все роботы.
  - Ожидаемо.
  - Обычные модели без дефектов и стороннего вмешательства в конструкцию.
  - И этому я не удивлён.
  - Только вначале, когда наводишь на объект, бывает задержка. Секунды полторы, не больше.
  - Заметил? - я придержал коня. - А почему?
  - Ну... - Джордж задумался. - Не знаю точно. Конструктивная особенность или...
  - Или это не сканер, - перебил я, и совсем остановил гнедого. - Он определяет серийный номер робота. За эти полторы секунды находит его изображение в базе данных. И выводит его на визор. Только и всего. Никакого волшебства.
  - Думаешь?
  - Почти уверен.
  - Почти?
  - Надо проверить на человеке.
  Джордж кивнул, он ухватил мою мысль. За годы совместного творчества мы научились понимать друг друга без лишних колебаний (я говорю о звуковых и электромагнитных колебаниях). Это основа совместной работы. Друг должен понимать тебя без звука и даже без мысли. Иначе, в один очень не очень прекрасный день, он ошибется, и твоя спина останется незащищённой. Или ты повернёшь не в ту сторону, и твой напарник попадёт под град пуль. Из него получится решето, совсем не портативное.
  Ты будешь горько жалеть своего друга, а потом - после выпитой бутылки виски - станешь оплакивать себя, свою лютую судьбу, да что толку? Жалеть нужно живых - мертвым всё равно.
  
  До ранчо старика Ротшильда мы добрались засветло. К счастью, без приключений. Я поглядывал на горизонт - ни взовьётся ли облачко пыли? Ни появится ли рейнджер? Или груда полицейских в пыльных рубахах? Никого. "Ну и хорошо!- думал. - Перестрелка была бы некстати".
  Около дома ничего не изменилось. Озеро, агавы, пальмы с кучерявыми макушками. Только собаки не было.
  Я окликнул хозяина от околицы, Ротшильд не ответил. После минутного ожидания, Джордж подошел к домику, заглянул в окно. Никого.
  Мы вошли внутрь, осмотрели комнаты. Я нервничал. Вдруг показалось, что мы попали на корабль-призрак: мертвый морской странник без лоции и порта приписки. Экипаж и всех пассажиров скосил неведомый вирус - люди сгинули в одно мгновение. На тарелках осталась пища, она высохла и почернела, в камине лежал серый пепел...
  - Хватит фантазировать! - перебил мои мысли Джордж. Оказывается, я размышлял на открытой частоте. - Меня от твоих фантазий знобит! Где его черти носят, а? Как думаешь?
  - А нам какая разница? - ответил я. - Так даже лучше. Для нашего маленького теста не нужен Ротшильд. Даже хорошо, что его нет. Это избавляет нас от его вопросов, а старика от нашего вранья.
  - Не понял? Мы же собирались посмотреть его внутренности? Или что-то изменилось?
  - Мы собирались проверить сканер, - уточнил я. - Для этого старик не обязателен. Мы можем посмотреть потроха его потроха собаки. Как ты думаешь, куда он дел пристреленную овчарку?
  Джордж рассудил практически, сказал, что мусорщик приезжает раз в десять дней: "собирает органику и увозит на переработку":
  - На этой неделе мусорщик ещё не приезжал. Значит, заморозил, или закопал. Я слышал, был такой обычай - закапывать трупы.
  - Зачем?
  - Ну... чтобы они не портились на открытом воздухе.
  - А в закрытом воздухе они не портятся?
  - Надо полагать, - Джордж пожал плечами.
  - Варварский способ.
  - Не говори так! - горячо возразил мой напарник. Он придерживался общепринятой точки зрения, что человек венец эволюции, а потому критиковать его повадки грешно.
  Нужно было ещё раз осмотреть дом. Я пошел на кухню заглянуть в холодильник, Джордж направился в кладовку, там мог быть погреб.
  Кладовая комната напоминала... кладовую комнату: стопки журналов, сломанное кресло... светильник на длинной ножке с треснутым абажуром... обшарпанная этажерка, лопата без ручки... ручка без лопаты.
  - Старые люди не любят выкидывать старые вещи! - выкрикнул Джордж. - И это тоже отличительная осо...
  Последнего слова я не расслышал и попросил повторить. Ответа не получил. Из кладовки раздалось выразительное "вж-ж- жи-ик", как будто нога наступила на банановую кожуру и решительно на ней проскользила. Затем раздался грохот рухнувшего тела, звонко загремела этажерка, завершил "композицию обвала" треск сорванной со стены полки и синкопы прыгающих баночек.
  - Ты живой? - осторожно осведомился я.
  Ответа не последовало.
  - Джорджи, - я расстегнул кобуру и на цыпочках подошел к кухонной двери. - Только не говори, что ты свернул себе шею. Визит к костоправу не покрывается нашей страховкой.
  Тишина.
  - Чёрт тебя подери, Джордж!
  Я осторожно выглянул в коридор. Из дверей кладовки торчали ноги Джорджа, они чуть подрагивали, семенили по воздуху, будто их хозяин не понимал, что находится в горизонтальном положении. Я подошел ближе, машинально отметил, что сапоги моего напарника нуждаются в чистке - "А лучше купить новые" - наклонился, сунулся в кладовку...
  Сбоку мелькнула тень. Стремительно и скупо на звуки. Я не успел среагировать: человеческая рука вставила в ухо что-то холодное и острое, это "что-то" немедленно хрустнуло, и я увидел, как к моему лицу стремительно приближаются доски пола. Удар. Я распластался на полу, как раздавленная лягушка.
  Лицо Джорджа находилось поблизости и глупо улыбалось. Я попытался протянуть к нему руку, но понял, что тело меня не слушается. Несколько раз вспыхнул и погас свет, затем сознание окончательно померкло.
  Впрочем, тут я не прав: сознание померкло не окончательно, оно не отключилось полностью. Включился дополнительный контур самодиагностики. Я видел сквозь белёсую пелену и слышал, как бы сквозь толстый слой ваты.
  Показался Ротшильд, наклонился, похлопал меня по щекам, убедиться, что я нефункционален. Проверил Джорджа. Взялся за ноги Джорджа, вытянул его из кладовой. Вернулся за мной.
  - Что за наказание? - старик ворчал, пыхтел и тянул меня за пятки. Я слышал его голос с некоторой задержкой, изображение дёргалось и прерывалось. - За что мне эта мука?
  "Тактовая частота процессора упала почти на ноль, - через несколько секунд сообразил я. - Все накопители отключены. Запись идёт в стек... пока тот не переполнится".
  - Я старый, больной человек вынужден таскать эти чугунные болванки! - продолжал ворчать Ротшильд. - Зачем? Почему? Кто мне объяснит? Дайте мне в зубы ангелы небесные!.. Моисей нёс на себе тяжелое бремя - я его понимаю! - Ротшильд отпустил мои пятки, они глухо ударились об пол. Стрик вытер лоб рукавом. - Моисей чувствовал себя ответственным за богом избранный народ. А я? Я таскаю роботов! Это насмешка! Нет, это не насмешка, это презрение! Меня презирают! Я подобен Сизифу, мой труд бесполезен и почти никому не нужен... Почти... всю жизнь я цепляюсь за эту микроскопическую зацепку... за призрака, дайте мне в зубы ангелы небесные... - Он брюзжал и брюзжал, настаивая на том, чтобы ангелы небесные дали ему в зубы. Я решил, что это какая-то магическая идиома, схожая с заклинанием... и даже несколько успокоился.
  Рядом с домом что-то гулко протяжно ухнуло, я ощутил телом вибрацию взрыва. Старик Ротшильд присел от страха и зажмурился, закрыл ладонями уши.
  Сквозь пространство пробежал электромагнитный импульс такой силы, что чувствовалось тепло. Со всех сторон, изо всех окон полыхнул свет и громкий усиленный мегафоном до болезненного уровня голос произнёс: "Клайв и Джордж! Вы арестованы. Выходите из дома с поднятыми руками! Сопротивление бесполезно! Дом оцеплен!"
  Ротшильд должен был броситься наутёк (этого я ожидал), однако старик повёл себя по-иному. Он хмыкнул и спокойно продолжил своё дело: потащил меня к заднему выходу. У двери подтолкнул меня в сторону, освобождая проход, и поплёлся за Джорджем.
  Работал старичок неспешно, то и дело, передыхая и бросая ноги моего друга - они бухались об пол подобно моим собственным.
  Голос извне продолжал надрываться, расписывая наши преступления и доказывая, что нам отсюда не выбраться и лучше нет способа, как выйти с поднятыми руками.
  - Луженая, мать твою, глотка! - Ротшильд промокнул лицо платком. Он устал. - Орёт, как шизик в общественной бане.
  Наконец тело Джорджа улеглось рядом с моим. Старик отпер дверь и, прикрывая глаза от яркого света, подогнал к дверям лошадь. Лошадь была запряжена в подводу, а на подводе лежали два... Вот тут я действительно удивился: на подводе лежали два гроба. Неяркие и лишённые помпезности, но вполне выразительные гробы - жилища для жизни после смерти.
  - Сэр! - заорал голос. - Здесь проводится антитеррористическая операция! Вы должны покинуть территорию немедленно! Ради вашей же безопасности!
  Ротшильд поднял вверх руку и выразительно потыкал воздух оттопыренным средним пальцем. Потом развернул кулак и обратил палец к земле. Этот жест можно было трактовать так: "двигайтесь по вашему выбору: или туда или сюда".
  Продолжая брюзжать, и проклиная удельный вес стали (в физических терминах), старик запихал в гроб Джорджа, закрыл крышку и присел отдохнуть, прежде чем взяться за моё бренное тело.
  Если бы мой процессор работал на полную мощность, я бы смог по достоинству оценить этот сюр: поток света, подобный ослепительному водопаду с небес, старик, набивающий табаком трубку, испуганная лошадь, запряжённая в похоронную повозку... "труп" в гробу и ещё один, валяющийся неподалёку. Мой.
  Да, забыл сказать о "гласе с небес". Почти библейский сюжет!
  К счастью, мой процессор работал еле-еле, и мне оставалась роль безмолвного наблюдателя.
  Из-за стены света выскочил капитан в краповом берете, подбежал к Ротшильду:
  - Сэр, у меня приказ арестовать рейнджеров Клайва и Джорджа!
  - Арестовать? - хмыкнул старик. - Покойников? Ну-ну. Пробуй.
  - Приказано взять живыми. - Капитан растерялся. Посмотрел на меня, перевёл взгляд на повозку. Алые кисти по углам гробов подрагивали от ветра, ткань волновалась, как живая. - Это важно, сэр!
  - Кто-то из твоих умников, кэп, бросил магнитную гранату. Парни изжарились заживо. В дрова. Ну-ка подсоби! - Ротшильд взял меня за ноги. Капитан за плечи. Вдвоём они закинули меня во второй гроб. Лик мой уставился в высоту, и кроме хлябей небесных я более ничего не видел. Старик продолжал: - Вся электроника в доме к чертям собачим. Кто будет платить? Теперь даже бачок в сортире теперь не работает!
  - Это допустимые потери, сэр!
  - Какие потери, мать твою? - вспылил Ротшильд. - Ты четвёртую поправку к конституции читал? Робот не может нанести вред человеку. Ни прямым, ни косвенным способом! Погоны жмут, салага? Хочешь на крайнем севере эскимосами командовать? Могу устроить!
  Большинство произнесённых слов капитан не понял, но нахрапистость человека произвела на него впечатление.
  - Ладно, служивый, не бзди, - миролюбиво прибавил Ротшильд. - Что там у тебя в приказе? Зачитай!
  - Арестовать живыми. Доставить для допроса.
  - А мёртвыми, стало быть, не арестовывать? Мозги у них в кашу спеклись.
  Капитан почесал в затылке, поковырял ботинком песок, согласился: - Получается так.
  - Ну и отлично, кэп! Операция, стало быть, окончена. Всем спасибо, все свободны. Вольно, разбредайтесь по домам, ребятишки. Давай бумаги я тебе подпишу, как свидетель, что, мол, арестовать бандитов нет возможности по причине их кончины. - Ротшильд задумался, сказал, что некрасиво получается: причина-кончина. - Стихи какие-то! - засмеялся. Смех старика напоминал козлиное блеянье. Каким я себе его представляю. - Нам тут стихов не нать. Напишем кратко: погибли по причине скоропостижной смерти при посредстве магнитного импульса неизвестной природы.
  Райский опаляющий свет погас, вертолёт погудел ещё минуту и опустился на землю. Капитан помог Ротшильду заколотить крышки гробов.
  - Зачем они вам, сэр? - спросил. - На запчасти?
  - На Полигоне есть старьёвщик, - ответил Ротшильд. - Собирает там всякий хлам. Может даст пару монет за этих жмуриков.
  - Вы поедете вглубь Полигона? - изумился капитан. - Не боитесь? Про тамошние места такие слухи ходят... детишек можно пугать.
  - Что мне слухи, сынок? Я около полигона, почитай, двадцать лет живу. Иногда ночью такое услышишь! Будто чёрта за ноги схватили и разрывают на части, а у того мошонка трещит, трещит... Я от страха пару раз в штаны... того. А ты говоришь, слухи!
  - Удачи вам, сэр!
  - Со штанами? - уточнил Ротшильд.
  - Со старьёвщиком, - засмеялся капитан.
  - И тебе не хворать, сынок. До генерала дослужиться, и остаться человеком.
  Ротшильд выколотил трубку о подошву, тихонько тронул поводья. Лошадка, поразмыслив одно мгновение, решила согласиться с требованиями возницы и переступила ногами. Ротшильд ласково (однако с некоторой угрозою) причмокнул, лошадь сделала ещё пару шагов.
  ...Наконец, повозка покатилась по пыльной дороге выложенной желтым кирпичом.
  Некоторое время капитан смотрел нам вслед, затем быстро тайком перекрестился и побежал к вертолёту, обдумывая как бы включить в рапорт отъезд старика на Полигон. Будто это он, капитан, настоял на транспортировке тел опасных преступников к месту их уничтожения - из Полигона, как известно, никто ещё не возвращался.
  Пару минут я чувствовал тряску и колыхание повозки, потом стек переполнился и я отключился.
  Сколько времени я пребывал без сознания, не знаю, не могу даже предположить. И почему сознание вернулось, могу только догадываться: вероятно, переполнение стека вызвало перезагрузку всей системы. Зрение, слух, двигательные функции - всё перекалибровалось исходя из ограниченных возможностей организма - мне это было на руку. Слух чуть усилился, и зрение стало чётче. Правда, видеть я мог только внутреннюю поверхность своего "дубового макинтоша" - так это, кажется называется.
  Повозка остановилась, звуки стали гулкими, с коротким эхом. "Холл? - догадался я. - Или ангар?" Звенела пила, режущая сталь, шкворчала сварка, где-то вдалеке бухал гидравлический пресс.
  Старик Ротшильд спрыгнул с повозки - она характерно качнулась, и заорал во всю глотку:
  - Ли! - Пытался перекричать грохот. - Ли! Твою маму! Посмотри, какой я тебе привёз гостинец! Ли!
  "Тоже мне гостинец, - подумал я саркастически. - Подарочек в виде двух полудохлых роботов".
  Ответа не последовало. Старик откашлялся и пошел вглубь зала - шаги стали едва различимы. Он шел, выкрикивая время от времени имя: "Ли! Ли!" и заливисто матерился.
  Звон металла стих - пила остановилась. И пресс перестал стучать. Свистнул и затих компрессор.
  - Что-то в моей мастерской старьём запахло, - раздался незнакомый хриплый голос. Владелец голоса подчёркнуто громко потянул воздух носом. - Никак дед Ротшильд заглянул на огонёк? А? Гнилой пень, ты ли это?
  - Попридержи язык, старый хрыч, - весело ответил Ротшильд. - Будешь им молоть, мигом отвалится. Как хвост у блудливой кобылы!
  Оба старика расхохотались и обнялись, похлопывая друг друга по плечам:
  - Целоваться не будем? - спросил второй, хриплый. - Или попробуем? Вспомним молодость?
  - В жизни не облизывал пепельницу! - хихикнул Ротшильд.
  Друзья опять рассмеялись.
  - Коптишь помаленьку небо? - спросил хриплый.
  - Удобряю почву, по мере возможности, - ответил Ротшильд. - Ваш заказ выполнен, сэр! - старик имитировал интонации капитана. - Извольте принять джентльменов!
  Гробы стянули с подводы, поставили вертикально. Затем крышку откинули, и я ослеп, от яркого солнечного света.
  - Клайв и Джордж, собственными персонами. Я оглушил их, чтоб не брыкались, а так они в полном порядке, как два новеньких лисапеда. Забавно получилось: копы явились в мою халупу, чтобы забрать этих голубчиков, кто-то из полицейских бросил магнитную гранату...
  - Это они от страха, - встремил ремарку хриплый. - Эти хлопчики многих угрохали.
  - Наверное, - согласился Ротшильд. - Хорошо, что я оглушил ребят, иначе бы они изжарились.
  - Да, - хриплый стоял прямо передо мной. - Удачно получилось.
  Зрение, наконец, вернулось к норме, и я смог разглядеть второго старика. Он был в длинной брезентовой робе, со сварщицким щитком на лице. Видимо это он работал, когда нас привезли.
  Меня смутило, что лицо этого человека - "скорее всего, это человек" - скрыто щитком. "Приехал друг, а он даже не снял маску. Хм... подозрительно... Быть может у них так принято?"
  Приключения последних дней значительно трансформировали мои понятия о нормальном, хорошем и здоровом. После глушилки, магнитной гранаты, повозки и пурпурного глазета, я ничему не удивлялся.
  - Дёрнем по рюмочке? - предложил хриплый.
  - О, нет! - Ротшильд поднял обе руки, давая понять, что это без него. - Знаю я твои рюмочки. Если засядем, я только через неделю домой попаду... в лучшем случае.
  - Как хочешь.
  Хриплый надел мне и Джорджу стальные наручники, спросил, как мы себя вели? Ротшильд ответил, что в целом мы адекватны: "Насколько робот может быть адекватен". Хриплый кивнул, что понимает. "Точно человек!" - утвердился я в своём подозрении.
  - Так я поеду? - полуутвердительно спросил Ротшильд.
  - Ага. Ехай. Будь осторожнее, Шляйхер опять какую-то тварь испытывает. Неизвестно куда в этот раз забредёт его творение.
  - Шляйхер жив? - удивился Ротшильд.
  - А что ему сделается? Он нас с тобой переживёт. - Хриплый похлопал по карманам, вынул пачку сигарет, предложил Ротшильду. - Кажется, он вживил пауку лазерную пушку... в каждый глаз. Или скорпиона модифицировал, научил по деревьям лазать... не знаю точно. От этого идиота всего можно ожидать, ты же знаешь его безумную фантазию.
  - Да уж, - старик непроизвольно коснулся шеи. Я присмотрелся, различил тонкий длинный шрам.
  Ротшильд влез на подводу, натянул поводья. Пожелал, на прощание, удачи. Хриплый ответил, что удача потребуется нам всем, и хлопнул лошадку по крупу.
  Солнечный диск омрачила серая туча, я подумал, что это редкость: "Дождь в это время года бывает редко".
  Когда повозка скрылась за поворотом, хриплый подошел ко мне и осторожно вынул из уха глушитель. Сделав это, он быстро отступил на шаг.
  - Ты как? - спросил осторожно.
  Я осторожно покрутил головой, повёл плечами, согнул ногу в колене. Прикоснулся к пустой кобуре. Вспомнил о ноже за голенищем.
  - Ничего... как будто. В голове гудит... немного.
  - Это побочный эффект, - сказал хриплый. - Глушитель ещё тестируется. Первая модель.
  Он всё ещё был в маске. Я подумал, что этот хриплый Ли здорово нас боится, и потому не снимает щиток.
  "Воскрешение" Джорджа произошло под музыку его брани. Три или четыре минуты мой напарник исторгал из себя цензурные, малоцензурные, нецензурные и просто невыносимые выражения. В какой-то момент я изумился сложности словестных конструкций сплетаемых его лексическим построителем. "Вот жарит, мерзавец!" - с восторгом подумал я.
  Хриплый Ли моего восторга не разделил и даже хотел опять включить глушитель.
  - Не надо! - вступился я. - Сейчас Джорджи умолкнет. Считайте это первым криком новорождённого. В каком-то смысле он родился заново. Мы были на волосок от смерти.
  Джордж выдохнул, извинился и попросил снять наручники. "Я больше не буду!" - буркнул он, как воспитанник детского сада, застуканный за ковырянием в носу.
  - Да, - присоединился я, - самое время скинуть браслеты.
  - Думаете? - Голос сильно изменился. Исчезла фирменная хрипотца, голос стал мелодичнее и плавнее. Я решил, что это продолжаются побочные эффекты.
  Далее последовали превращения. Насколько я помню, нечто подобное происходило, когда Тотошка ворвался в подсобку "опилочного мага и булавочного волшебника" Гудвина. Великий и ужасный - в результате этого бестактного вторжения - сделался мягким и пушистым, как кролик. Нечто похожее происходило на наших глазах: бутон раскрылся, из грубого кокона родилась прекрасная бабочка.
  Хриплый Ли скинул робу, сбросил толстые сварщицкие краги, снял с лица маску, аккуратно сдёрнул сеточку-беретку, распуская русые волосы. Русые пряди опустились до самой талии мадам Ли.
  - Святые угодники! - прошептал Джордж и выкатил вперёд нижнюю челюсть, соперничая с гусеничным бульдозером. - Какая красотка нарисовалась из морской пены!
  Мне стало стыдно за своего друга. Я ткнул его локтем, и изобразил на лице извинительную улыбку.
  Мадам Ли, действительно, выглядела эффектно, и на меня тоже подействовали её чары, однако Джордж просто раскис. Размяк, как сливочное масло на горячей сковороде. Я смотрел на своего напарника и видел, как из-под кучерявой чёлки этого ирландского бычка-трёхлетка исчезает образ черноокой Саманты... да и образы всех остальных девушек. Высвобождающееся пространство заполняет собой наша новая знакомая.
  - Фу! Джордж! - произнёс я вполголоса, не снимая с лица улыбки. - Ты пустил слюни!
  Меня возмутило, что капитуляция крепости происходит без единого выстрела. Флаг спущен без малейшей попытки сопротивляться!
  Джордж на мою реплику не отреагировал, только отёр рукавом лицо, будто, действительно, был способен пустить слюни из-за девушки.
  - Как насчёт наручников? - повторил я. - Мисс Ли? Или правильно обращаться к вам миссис?
  Она подошла и молча сняла железяки. Сомнения и страх исчезли из её глаз. "Ещё бы! - подумал я и внутренне усмехнулся. - Теперь она спокойна, ибо уверена в своей власти. Мы покорны и покладисты, как ягнята... Власть женщины над мужчиной, для чего ты создана Творцом? Чему ты служишь? Какой высшей цели? Если вдуматься, не будь этих цепей, человечество бы до сих пор проживало в раю, ибо Ева не смогла бы обмануть Адама льстивыми чарами".
  - Проходите, джентльмены! - Она стояла, уперев руки в боки, и рассматривала нас. - В конце ангара вы найдёте пару стульев... если их ещё не сожгли за ненадобностью. Чувствуйте себя, как дома. Однако сразу хочу предупредить, моя мастерская - территория роботов. Выпивка, еда, сон, человеческие рассюсюкивания - здесь этого нет, и не будет. Только роботы, только логика, только железная дисциплина. Надеюсь, вам не нужно объяснять, что это значит?
  Джордж хмыкнул и приготовился что-то сказать. Что-то длинное и умное, я опередил своего приятеля:
  - Нет, мэм. Объяснять нам не нужно.
  - Вот и хорошо.
  - Один вопрос... - я посмотрел вопросительно.
  - Слушаю, - разрешила она.
  - Зачем мы здесь?
  - Вопрос по существу, - одобрила она. - Значит так. Меня зовут Ли Райт. И я хочу, чтоб вы на меня работали.
  Мы с Джорджем переглянулись. Сердце моё сжала тоска... если быть точнее, её компьютерная модель.
  Что значит "тоска" в человеческом варианте? Это нечто непонятное, не поддающееся описанию чувство, вспыхивающее, когда исчезает что-то важное или дорогое. В душу заползает червяк неприятного ожидания: что же теперь будет? Подобный поток эмоций переживал и я, только каждая его составляющая была просчитана процессором и согласована с модулем прогнозирования будущих ситуаций.
  Дело в том, что я всегда был вольный стрелок - так пелось в одной древней песне. Её исполняли шаманы, прыгая с бубнами вокруг огромного костра на крайнем севере, среди снегов и сосулек: "Я всегда был вольный стрелок, и свободен и одинок, как же вышло так? Какой я был дурак, пустив тебя на свой порог!" - лучше и выразительнее не скажешь!
  Мы с Джорджем были вольными стрелками. Это - мы. Мы таковы. Взявшись искать лазутчиков, мы... как бы это сказать... мы изменили себе (не осуждайте пафосность этой фразы).
  - Это не в наших правилах, мэм! - произнёс Джордж. Он опустил голову и рассматривал носки своих сапог.
  - Тем более что нас уже ангажировало правительство, - дополнил я и усомнился, не сболтнул ли лишнего. - Мы многое умеем, мисс Райт. И наше детективное агентство заслужило определённую репутацию, но, боюсь, мы вынуждены отказаться.
  Ли Райт смотрела на нас пренебрежительно.
  - Даже не выслушаете условия? - К пренебрежению прибавилась надменность. Так королева смотрит на своих оплошавших подданных. - В этом ваша слабость... роботы. Если условие "А" выполнить нельзя, зачем слушать условие "Б". Так? - Она рассмеялась. Бархатным с хрипотцой смехом.
  - Вы хотите сказать... - заговорил Джордж.
  - Я хочу, чтобы вы нашли людей, - жёстко прервала она.
  "О-го-го! - подумал я и вздохнул. - Кажется, мы заходим на второй круг. Это уже было со мной. Старина, Клайв, ты спрыгнул с катушек? Очень на то похоже. Паровозик сказал: "Чуф-чуф!" и покатил с катушечек. Сейчас она заговорит про лазутчиков-шпионов, про спасение государства и про..."
  - На Эдем-18 проникли лазутчики. Их надо найти.
  "Вот и на улице профессора Мак Боулитта праздник, - продолжал размышлять, - когорта чокнутых пополнилась парочкой вполне себе приличных сумасшедших. Прошу обратить внимание, мы с Джорджем естественной, так сказать, выпечки. Сейчас мадам Райт вспомнить про сканер, который один-единственный на всей планете и заявит, что его нужно защитить любой ценой".
  - Я считаю, они прилетели на разведку. Это их первая задача. Задача номер два - уничтожить детектор живого. Это лишит нас атакующего преимущества.
  - Скажите, - осторожно осведомился я. - В прежние годы, быть может в детстве, или ранее, вы не носили фамилию Дорсет? Номер семь вам ничего не говорит? Может это кто-то из ваших родственников?
  - Клайв! - воскликнул мой напарник. - Держи себя в руках! Оставайся тактичен.
  Сарказм переполнял меня. Я совсем не считал себя сумасшедшим, я полагал, что мы с Джорджем стали участниками какого-то чудовищного заговора. "Или шоу! Нас разыгрывают, водят на поводке, как собачонок!"
  Но белокурая штучка Ли Райт оказалась совсем не так проста, как буровой линейный робот. Она внимательно посмотрела мне в глаза, и попросила:
  - Постарайтесь понять...
  - Да мы уж четвёртый день, - вспылил я, - пытаемся разобраться. С того самого мгновенья, как встретили Дорсета номер семь, печеные бобы ему за пазуху! Он потребовал от нас того же, что и вы! Причем в тех же выражениях! Можете вообразить? По-вашему, это совпадение?
  - Хорошо, давайте начнём с начала.
  Она поставила перед собой стул спинкой вперёд, опустила на него грациозное седалище, локти положила на спинку. Кивком позволила и нам сесть.
  - Восемь месяцев назад я написала шерифу Уайту письмо. Письмо, в котором предложила протестировать ультразвуковой сканер. Это моя разработка. Шериф разыскивал банду контрабандистов, и сканер мог ему пригодиться.
  Она замолчала, посмотрела на свои ногти. Ногти были безупречно красного кровавого оттенка. "Такими бы чиркнуть по горлу..."
  - Вы представились? - уточнил я.
  - Конечно нет! Я выступала инкогнито. - Райт всплеснула руками. - У меня определённая репутация... своеобразная репутация, я не могла так запросто... - Я кивнул, она продолжала рассказывать: - Шериф очень обрадовался новой возможности, но вместо поимки банды он стал использовать сканер для устрашения. Он сумел запустить лапу в карман многих преступников города, шантажируя их сканером. Стал эксплуатировать их, как дойных коров.
  - Это в его стиле, - добавил Джордж. - Теперь понятно, откуда у шерифа взялся бассейн с машинным маслом.
  Ли Райт кивнула.
  - И вам пришлось срочно придумывать выход, - сказал я.
  - Именно! Я нашла коммивояжера вхожего в дом шерифа и сконструировала блоху-передатчик.
  - Блоха долбила ваши команды прямо в мозг бедняге. Не очень-то гуманно!
  - А что мне оставалось? Шериф Уайт не соглашался вернуть сканер. Пижамщик... так, кажется, вы его назвали? Пижамщик должен был его забрать. Он стал моими руками и глазами.
  - Тогда зачем вы его убили? Он вышел из-под контроля?
  - Я его не убивала.
  Неожиданное заявление. Оно требовало времени на обдумывание.
  - А кто? - Джордж не утрудился размышлениями.
  - Понятия не имею! Ситуация вышла из-под контроля.
  - Хм... Зато я знаю! - произнёс я.
  Я встал со стула, велел подниматься Джорджу. - Ваша версия нелогична, мэм. Она сляпана на скорую руку. Мы не идиоты, а потому уходим.
  - Но почему? Из-за безумного коммивояжера? Но я действительно не знаю, кто его убил!
  - Чёрт с ним, с Пижамщиком. Вы не говорите главного: зачем вся эта игра? Чего ради? - Я поправил рубашку, подтянул ремень. - Танцевать под чужую дудку мы больше не будем.
  Кажется, я заставил её нервничать.
  Райт заговорила быстро, жестикулировала, волновалась. Её грудь пленительно вздымалась, прядь волос выбивалась, она заправляла её за ухо и в этом жесте было столько женственного, что я даже усомнился, не робот ли она? "Чтобы настолько быть женщиной, нужно быть немного роботом".
  Райт сказала, что ей нужно было понять, что начнёт делать полиция, как отреагируют военные. Что вообще начнёт происходить в обществе, если возникнет угроза вторжения землян.
  - Хорошо! Вам нужна правда, вы её услышите. - Она наблюдала за нашей реакцией. - Сканер - подделка, муляж. Диверсантов никаких не было. Всё это дело слепила я! От первой до последней буквы!
  - Это была провокация? - хмуро спросил Джордж.
  - Я называю это полевыми учениями.
  "Вот это новости! Мадам Ли Райт решила позабавиться, придумала "сканер-детектор", подняла шум вокруг шпионов, устроила провокацию. Это по-женски".
  Признаться, я начал уставать от беседы. От всего: от высших политических материй, от красивых девушек и непонятных слов:
  - Чего вы от нас хотите?
  - Вы единственные роботы, которые повели себя адекватно. Вы нужны мне в команду.
  - Зачем? - мне уже надоело задавать этот вопрос.
  - Затем, что они появились!
  - Диверсанты?
  Она молча кивнула.
  - Было очень приятно познакомиться, - я протянул ей руку. - Всего вам доброго. Позволите отправить вам на Рождество открытку?
  Джордж хмыкнул и показал мне большие пальцы.
  
  to be continued
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"