Бороздин Эдуард Константинович. Судьба. Стихи разных лет

Бороздин Эдуард Константинович : другие произведения.

Судьба. Стихи разных лет

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

Оставить комментарий © Copyright Бороздин Эдуард Константинович (eborozdin@yandex.ru) Размещен: 26/12/2007, изменен: 17/02/2009. 91k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия

Стихи разных лет написанные по настроению

В тундре везде дороги,

Снега и льда настил.

Мерят олень ноги

Тысячи верст пути.

Росчерк полозьев нарты,

След от костров и тел --

Знаки дорожной карты,

Вехи нелегких дел.

Люблю я Севе, не за тишину,

Нетронутой машинами природы.

Не за романтику и новизну

Дорог, исхоженных мной в эти годы

Не за мечты которые сбылись

В те двадцать лет, что прожил в этом крае.

А за людей, что в тундре родились

И Север Родиной считают.

К ним в чум войди и летом и зимой,

Откинь полог без стука, без оглядки.

Поставят тотчас стол перед тобой,

Напоют чаем жгучим, крепким , сладким.

Никто не спросит кто ты и куда.

Живи здесь с ними сколько пожелаешь.

Куском не попрекнут. И прост так

Не намекнут, что ты уже мешаешь.

Никто не копит здесь на черный день,

Сберкнижки в сундуки тайком не прячет,

С нежданным счастьем не уходят в тень,

И о потерянном недолго плачет.

И если вдруг к тебе пришла беда.

За помощью к ним обращайся смело.

И твердо знай: тундровики всегда

Тебе помогут словом или делом.

Люблю я Север, край простых людей.

Где трудной жизни каждый знает цену.

Где за сто верст живут в сто раз дружней,

Чем горожане рядом, через стену.

Венго Ляхо, не замерзай!

Венго Ляхо, не умирай!

Наша дорога еще далека,

Снег и ночь вокруг.

Ты мой каюр и я без тебя

Без глаз, без ног и без рук.

Венго Ляхо, не замерзай!

Венго Ляхо, не умирай!

Ты говоришь, что услышал призыв,

Смерть пришла за тобой!

Это с колючей пургою летит

Ветра собачий вой!

Венго Ляхо, не замерзай!

Венго Ляхо, не умирай!

Ты говоришь, что увидел тропу

В тундру ушедших душ.

Это луны или сполоха свет

Выглянул из-за туч.

Венго Ляхо, не замерзай!

Венго Ляхо, не умирай!

Закутайся лучше в мой тулуп,

Возьми мои торбаза.

Не говори, что тебе хорошо.

Не закрывай глаза.

Венго Ляхо, не замерзай!

Венго Ляхо, не умирай!

Ты говоришь, что болен и стар,

Смерти ждешь давно.

Не честно так на пути умирать,

Бросив меня одного!

Венго Ляхо, не замерзай!

Венго Ляхо, не умирай!

Я еще молод и полон сил,

Рано мне погибать!

Ждут не дождутся меня впереди

Жена и старушка мать.

Венго Ляхо, услышь меня!

Венго Ляхо, вези меня!

Олени понуро идут вперед.

Нарта еле ползет.

Это меня сквозь пургу не спеша

Мертвый каюр везет.

Венго Ляхо довез меня.

Венго Ляхо, прости меня!

ШАЛЬНАЯ ПЕСНЯ

Давай, медведь, обниматься!

Давай, медведь, целоваться!

Садись на нарту, поедим.

Стану и я медведем!

Ударом когтистой лапы

Буду валить оленя.

Жрать буду всякую пакость:

Траву, грибы и коренья.

Давай, медведь, веселиться!

Хочу с тобой породниться!

Показывай мне дорогу,

Поедим в твою берлогу.

Из ваших косматых дочек

Выбери мне подругу.

Будем мы вместе с нею

Ревом будить округу.

Давай, медведь, не ломаться!

Не будем мы торговаться!

В приданое вместе с милой

Отдай мне медвежью силу!

На праздник наш небывалый

Найдем большую колоду,

Что б каждый гость до отвалу

Напился хмельного меду.

Эй медведи вставайте!

На пир зверье собирайте!

Сегодня здесь угощенье!

Мое в медведя крещенье!

Женщина из тумана

идет ко мне.

Вижу я смутно женщину,

будто во сне.

Вся она неясная,

словно в дыму.

Иди скорее, женщина,

тебя обниму.

Ягель -- ковер серебряный

стелиться тропой.

Тальник удивленно шепчется,

кивает головой.

Олени большерогие

рядом с ней.

Женщина, женщина,

иди скорей.

Чума полу откину я,

гостей будь.

Видно прошла ты тундрою

длинный путь.

Ляг на постель песцовую,

глаза закрой.

Никто не будет тревожить

твой покой.

Сяду я тихо рядом,

верный страж.

Буду смотреть как спишь ты,

мой мираж.

Только к тебе не лягу я.

Ты обман.

Ты хороша как утро,

как туман.

Солнечный луч рассвета

поднял с росой тебя.

Женщина из тумана,

Утренняя Зоря!

Мы в чуме сидели четвертые сутки

И резались, резались в дурака.

А снег все летел, четвертые сутки,

Летел к нам откуда-то издалека.

Мы в карты решали, кому за водою

На речку тащиться по пояс в снегу.

Кому за дровами идти к Дуромою

Упряжку оленей, ведя в поводу.

Кому кашеварить у дымной чугунке.

Кому зубоскалить, гоняя тоску.

А снег все кружился четвертые сутки,

Летел и во сне и летел наяву.

Бока отлежали на шкурах оленьих.

И чаю напилися до тошноты.

И карты швыряли на стол в озлобленьи

С седого утра до глухой темноты.

О, как мне хотелось раскинуть колоду

И в карты сыграть с этой черной пургой.

И выиграть дорогу,

и выиграть свободу,

Чтоб к Новому Году вернуться домой.

Кладбище в далеком Заполярье.

Нет ни склепов, ни гранитных плит.

Белый свет полярного сиянья

Снежные надгробья серебрит.

Здесь и первый бывший норельчанин

Не вернувшийся на юг назад.

И последний, что работал с нами,

Строя на Таймыре комбинат.

Их нетленными хранит здесь холод

В мавзолее вечной мерзлоты.

Памятник им этот город

У семидесятой широты.

Расцветают цветы мимолетные.

Что ни день, то другая краса.

Лето красное -- гостья залетная

В Заполярье творит чудеса.

После долгой зимы ожидания,

Тундра сбросила белый наряд.

Воды вешние лишь на прощание

Об ушедшей зиме говорят.

И спешат на свиданье короткое.

С ярким солнцем и нежным теплом,

Тундровые цветы мимолетные,

Вдруг покрывшие тундру ковром.

В ПАМЯТЬ БОРИСУ МАСЛУХИНУ

Я стою на последнем снегу,

На последнем сером сугробе,

И весенний ручей во рву

Полон зимней холодной боли.

Солнце шпарит плечи и грудь,

Покрывая загаром старость.

Друга мне назад не вернуть.

Не поднять гробовую тяжесть.

Я с поминок сюда пришел,

Трезв от водки и пьян от горя.

И душевный покой нашел

В этом старом как я сугробе.

Мы здесь с другом были не раз.

Загоняли в караль оленей,

По три дня не смыкая глаз,

С диким стадом вели сраженье.

А потом засыпали всласть

На тахте разноцветной тундры.

Укрывала нас неба гладь

Синевою своей лазурной.

Мы любили кочевий быт,

Крепость водки и горечь перца.

Разве можно это забыть,

Вырвать это сразу из сердца.

Таит снег и стекает вниз

Серебристой живой водою.

Тяжела, но прекрасна жизнь

Человека с нашей судьбою.

Давно закончилась война.

И похоронок нет.

И жизнь, что каждому дана,

Живется много лет.

Но собирая рюкзаки,

Мы думаем подчас,

Ведь расставанья не легки,

Дождутся ль жены нас.

Уже не раз моих друзей,

Из тундры возвратясь,

Чужой мужчина у дверей

Встречал, не хоронясь.

И тут же бывшая жена,

Что б не тревожить ран,

Его просила в полчаса

Собрать свой чемодан.

А в тундре он мечтал о ней,

Надеялся, что ждет.

И становился снег теплей

И словно таял лед.

И жизнь в палатке под дождем

Не приносила мук,

Когда он знал, они вдвоем

Несут всю боль разлук.

Давно нас не зовет война

В окопах умирать.

Но и сейчас должна жена

Уметь нас долго ждать.

Он старый ненецкий шаман

Какого-то древнего рода.

А я из семьи горожан,

На Севере только три года.

Нас ночью застигла пурга.

Олени свернули с дороги.

И мы у костра до утра

Сидели, зарывшись в сугробе.

Снег падал на лоб старика

И таял в глубоких морщинах,

И пряталась где-то тоска

В бесцветных глазничных лощинах.

Все лето он рыбу ловил.

Кто пенсию выдаст шаману.

Чиновник в собесе решил,

Что прожил он жизнь обманом.

В шаманство не верит никто.

Читают все умные книжки.

Но люди боятся его,

Как страшную сказку мальчишки.

Зачем не ушел он давно

С родным ему, умершим веком.

Шаману нигде не дано

Быть старым простым человеком

Вы уезжаете от нас,

наверно навсегда.

Мы не увидим больше вас

в Норильске никогда.

Не будем за одним столом

шуметь наперебой,

И днем и ночью в этот дом

ходить к себе домой.

Не будем в неурочный час

звонить по пустякам,

Чужую радость и печаль

делить напополам.

Не будем планы обсуждать

далеких отпусков.

Так часто спорить и мечтать

"до первых петухов".

Вы уезжаете от нас,

наверно навсегда.

Мы не увидим больше вас

в Норильске никогда.

Что на Таймыр вас привело

не будем вспоминать.

И как вам было тяжело

все стали забывать.

Суровый, необжитый край,

и холод и цинга,

И дом похожий на сарай

рвет черная пурга.

Но город рос и хорошел

"любым чертям назло".

Кто выжил, кто остался цел,

тем просто повезло

Те могут с гордостью сказать

наш город -- комбинат.

И право все своим назвать,

дороже всех наград.

Вы уезжаете от нас,

наверно навсегда.

Мы не увидим больше вас

в Норильске никогда.

Оставьте нам свои сердца,

любовь и доброту.

Хранить мы будим до конца

всю вашу теплоту.

Она нас будет согревать

полярною зимой,

И мы вас будим вспоминать

в мороз придя домой

Вы уезжаете от нас,

наверно навсегда.

Счастливый путь вам.

В добрый час.

Ни пуха, ни пера.

Заблудились мы однажды в тундре.

Не нашли знакомого жилья.

У костра сидели, ждали утро.

Ехать без дороги в ночь нельзя.

Ночь пришла. И черная, глухая

За костром стояла на часах.

Даже искры тьму не пробивая.

Падали и гасли в трех шагах.

Мой каюр дремал на ветках ивы,

Положив под голову мешок.

Скука и тоска меня давила.

Спать хотелось, но заснуть не мог.

Неожиданно и где-то близко

Волчий вой нарушил тишину.

А за ним второй -- хрипящий низкий,

Будто рвал басовую струну.

Я вскочил, но не испуг, а радость

Захватила с головой меня.

Потому, что кто-то с нами рядом

Тоже ждал, как мы, прихода дня.

И уж черная, ночная тундра

Не казалась мне такой чужой.

Я в костер подкинул дров, и тут же

Задремал под этот волчий вой.

ОСЕНЬ

Вот и осень!

Снова по Норильску

Гонит ветер мокрый мелкий снег.

Тучи невеселые как мысли

Над домами встали на ночлег.

Прелый вкус осеннего тумана

Как отрыжка от крепленных вин.

Грязь течет ручьями с тротуаров

Под колеса грузовых машин.

Вот и осень!

Пролетело лето.

Лишь задев край северный крылом.

Месяц без закатов и рассветов

Солнце одаряло нас теплом.

Месяц пестротою летних платьев

Улицы и площади цвели.

Месяц наслаждались благодатью

Люди Богом проклятой земли.

Вот и осень!

Ты спешишь с работы

В каменный многоэтажный дом.

В комнаты похожие на соты

С маленьким искусственным мирком.

Здесь тебе до будущего лета

Дни и ночи тихо коротать.

Десять месяцев в квартирных клетках

Новой встречи с летом ожидать.

Эх, рыбалка на речном просторе!

Сколько рыбы он переловил!

Сколько раз до кровяных мозолей

Енисейский лед пешней долбил.

Ветер снежную крупчатку веет.

Прожигает до костей мороз.

Прут собачки вдоль по Енисею

Нового улова грузный воз.

Целый город мог бы накормит он,

Если б все уловы вместе взять!

И больницу мог бы заселить он,

Если боли все его собрать.

Сеть распутать -- мудрое ли дело

Теплым летом рано по утру.

А зимой, когда дубеет тело

И в руках все стынет на ветру.

Если пальцы мерзлые не гнуться.

И трещат суставы как сверчки.

Хочется все бросить и вернуться

К доброй раскрасневшейся печи.

Здесь кругом на сотни километров

Северная белая земля.

Снегом занесло, сравняло ветром

И бугры и ямы и поля.

Как волнами застругами взморщен

Под метровой ледяной броней,

Берегов крутых бока топорща,

В русле спит могучий Енисей.

Вдоль реки гуськом стоят домишки.

Занесло сугробами дворы.

Прямо с крыш веселые мальчишки

На санях съезжают как с горы.

Тишина. Прозрачный свежий воздух.

Над домами столбики дымов.

Если б время получило отдых,

Здесь бы отдыхало от трудов.

По рисункам узеньких дорожек

Жизнь поселка можно прочитать.

Кто куда ходил, кого тревожил,

Где рыбачил, что хотел поймать.

Лишь высокая игла антенны,

Да на льду огней светящих ряд,

Об огромной суетной вселенной

В северном селенье говорят.

Для кого рыбалка развлеченье,

Для него всю жизнь тяжелый труд.

Здесь из поколенье в поколенье

Род его рыбацким все зовут.

Он сельдюк -- родился здесь и вырос.

Ни в Москве, ни в Сочи не бывал.

Раз уехал в Красноярск, не вынес

Жизни городской. Назад сбежал.

Все ходил по улицам, пугливо

Озираясь на машинный бег.

Все вздыхал и думал: "Просто диво

Как живет здесь русский человек."

Прилетел в село. Направил снасти.

И махнул в пургу на острова.

Переждал в болке три дня ненастье

И расставил сети в улова.

Возвратился, как всегда, с уловом,

С болью в пояснице и в руках.

И как прежде жизнь в краю суровом

Потекла в заботах и трудах.

Только время не вернуть обратно,

И забыть о городе нельзя.

Род рыбацкий нынче безвозвратно

Потеряла белая земля.

Старший сын остался на заводе.

Младший строит в городе дома.

Будет рыба плавать на свободе

И гулять по застругам зима.

Скажут: "Рыбу всю переловили.

Обезрыбил Север навсегда."

А на самом деле укатили

Сыновья в большие города.

Может это хорошо, что людям

В городах уютней и теплей.

Только плохо если обезлюдит

Неуютный, рыбный Енисей.

Эх, рыбалка на речном просторе!

Сколько рыбы можно наловить!

Молодежь не хочет до мозолей

Енисейский лед пешней долбить.

Ширина дороги в три оленя

На речном песчаном берегу.

Сколько здесь оленьих поколений

Протащили нарты по песку.

Сколько здесь случалось приключений

На безвестной тундровой тропе,

Порасскажут старики в селеньи

О ненецкой кочевой судьбе.

Здесь рожали прями на привале.

Умирали в нартах на снегу.

От сибирской язвы убегали.

И блуждали в черную пургу.

Слева Тында бьется перекатом,

Справа заросли густой лозы.

Небо тухнет северным закатом

Как пожар от ливневой грозы.

Чали едет песню напевая,

О себе, о жизни, о любви.

Эта песня без конца, без края,

Как просторы северной земли.

Ты не знаешь, что ты герой.

Ты с работы идешь домой,

Злой, усталый и чуть живой.

В тундре вдруг заболел пастух.

В чуме ночью костер потух.

Чтобы внутренний жар унять,

Стал горстями он снег глотать.

Двое суток мела метель,

Все кружилось как карусель.

И задерживался полет,

Не давал нам диспетчер взлет.

Боль как ржавчина ела грудь,

Больно было ему вздохнуть.

И измученный человек

Кровью харкал на белый снег.

Чуть утихла вокруг пурга,

Ты кивнул мне "Теперь пора".

И ушел между серых туч,

Позабыв мне крылом махнуть.

Пальцы стынут и тухнет взор.

А вокруг лишь немой простор.

И полярная злая ночь.

Кто здесь сможет ему помочь?

Самолет назад прилетел.

Ты сказал мне только: "Успел".

И усталый ушел домой.

И не понял, что ты герой.

Ночь. В вагоне очень душно,

Очень жарко, как в печи.

Монотонно, равнодушно

Поезд едет и стучит.

Быстро стих дорожный гомон.

Разморило всех тепло.

А за окнами вагона

Первый снег валит валом.

Прошлогодний снег местами

Не успел еще сойти.
Лето пестрыми коврами

Не успело расцвести.

Лязг гусениц о снежные заструги.

Надрывный рев усталых дизелей.

И тундровая песня вьюги

За сотни верст от дома, от людей.

Из снежных вихрей, света фар и теней

Вдруг вырос перед нами великан.

Хозяин тундры, диких стад оленей,

Полярной ночи дух, седой шайтан.

В руках держал он сполохов кинжалы,

Дыханьем звезды в льдинки превращал,

И злобы острые кристаллы

Нам в радиаторы швырял.

А мы смотрели северному чуду

В холодные бездонные глаза.

И ехали вперед сквозь снег и вьюгу,

Везли караль в колхозные стада.

Город, за городом тундра --

Белый холодный простор.

Мчаться по улицам пурги,

Снежный взбивая ковер.

Воют, как волчии стаи

Ветры полярных ночей.

Стонут под диким напором

Цепи дорожных огней.

Бубен гремит над домами,

Пляшет по крышам шайтан,

И ледяными губами

Шепчет проклятья шаман.

" Уходите, уходите

С тундры-стороны.

Не будите, не будите

Вечной тишины.

Увозите, увозите

Все, что привезли.

Потушите, потушите

Свет чужой земли.

Налетайте, налетайте

Снежные валы.

Засыпайте, засыпайте

Улицы, дворы.

Все сравняйте с тундрой белой,

С вечной стороной.

И тогда гуляйте смело

По стране чужой.

Возвратите, возвратите

Суеверий тьму.

Помогите, помогите

Бубну моему.

Бегут по Северу олени,

Дороги катятся звеня,

И тычет мордочки в колени

Моя рогатая родня.

Якуты, ненцы, чукчи, коми --

Народов дружная семья.

Всех их оденет и накормит

Моя рогатая родня.

Пятнадцать лет живу я в тундре

И тундра приняла меня.

Кочует и в жару и в пурги

Моя рогатая родня.

И я кочую с ними вместе

Зимой и летом на санях.

Ведь любит жить на новом месте

Моя рогатая родня.

И трудно мне порой бывает,

Тоскою душу леденя,

Когда болеет, умирает

Моя рогатая родня.

Тогда берусь я за науки

Всех их секреты не храня,

Чтобы избавилась от муки

Моя рогатая родня.

От Мурманска до Проведенья,

В чумах, в ярангах у огня

Мне дарит труд и вдохновенье

Моя рогатая родня.

Бегут по северу олени.

Родней мне край день ото дня.

Здесь моя жизнь, мои стремленья,

И ты олень, моя родня.

Один сижу я у окна.

Сижу давным давно.

И слышу будто тишина

Стучит ко мне в окно.

И холод лезет где-то в щель.

И ночь черным черна.

И без конца кружит метель

У моего окна.

Снежинки липнут на стекло,

Узор, еще узор.

И вот знакомое лицо

В меня вонзило взор.

Мне помнятся его черты

Как в пробужденьи сон.

Как прошлое из темноты

Ко мне явился он.

Самоуверен, худощав,

Усишки на пробор,

Упрямо губы чуть поджав,

И с поволокой взор.

Он молод, весел и здоров.

И жизнь вся впереди.

Плевать ему на докторов,

На боль в моей груди.

Плевать ему и на меня,

На все семнадцать лет.

Он там, я здесь. И он не я.

К нему возврата нет.

Но я пошел его встречать

В заснеженную ночь.

Чтоб стиснуть зубы, и молчать,

И слезы превозмочь.

Полярный круг, Норильский порт,

Огромный самолет.

Вот он в улыбке кривит рот.

По трапу вниз идет.

Он рад полярной новизне

Романтике дорог.

И будто нету на земле

Счастливее его.

И будто нету на земле

Ни бед, ни седины,

И все плохое позади,

И сожжены мосты.

И он вступает в новый мир

Как только, что рожден.

Он полон жизни, полон сил,

Ему все нипочем.

Внезапно налетевший вихрь

Раскрыл мое окно.

И бесконечный белый мир

Открылся предо мной.

Снега, снега, еще снега.

Ни теней, ни следов.

И вся луной озарена

Земля без берегов.

Но где-то серый лунный свет

Становится теплей.

И где-то путник обогрет

Среди своих друзей.

В огромных каменных домах

Уютно и тепло.

А рядом тундра. В двух шагах

Безмолвие легло.

Уперлись в небо свечи труб.

Неоном ночь горит.

Дома безмолвные вокруг.

Норильск весь мирно спит.

Лишь он шагает в тишине

Куда не знает сам.

Куда-то тащит на спине

Фанерный чемодан.

И я невидимый иду

За ним скорей, скорей.

Как будто зная все, я жду

Другой судьбы своей.

Как будто он свернет в другой,

Мне незнакомы дом.

И он пойдет своей судьбой

Семнадцать лет потом.

Ночь спокойна. Белая луна.

Пахнет лето медом и духами.

И со мной гуляет тишина

По траве усыпанной цветами.

Я иду без цели, напролом.

Жадно пью настой лесного ветра.

Я не знаю кто я, где мой дом,

Сколько прошагал я километров?

Сколько дел осталось позади?

Сколько лет осталось за плечами?

Вдруг дворец какой то впереди

Рассеялся пестрыми огнями.

Почему-то новогодний бал

Посреди распахнутого лета.

Только я к началу опоздал.

Только нету у меня билета.

Но какой-то добрый дед мороз

Пожалел стоящего у входа.

Подарил букет мне дивных роз

В час последний прожитого года.

И шагнув в распахнутую дверь,

Вспомнил я все прожитые годы.

Тысячи безликих серых дней

И минуты солнечной погоды.

Вспомнил я, что молодость прошла.

Лет своих истратил я полтинник.

Ночь уходит. Прячется луна.

Таит сон. И вновь звонит будильник.

Я не знаю, где это случилось.

Как со мной все это началось.

Будто все во мне остановилось.

Даже сердце вмиг оторвалось.

Будто падал я с какой-то вышки

В страшный омут тихого пруда,

Где качались черные кувшинки

И блестела полная луна.

Я в отчаяньи взмахнул руками,

Разгребая воздух как волну.

И пошел над озером кругами

Набирая быстро высоту.

Я летел полями и лесами,

Проплывал десятки городов.

Было тихо. Люди крепко спали,

Отдыхая от своих трудов.

И рассвет летел ко мне навстречу.

Стали звезды в небе затухать.

Всех кого я в это утро встречу

Научу летать, летать, летать.

Часто вижу я трамваи,

Что бегут по переулку.

Скучно мне и я зеваю

Серым утром, тихим утром.

Краснокожие трамваи

Мне подмигивают звонко.

"Эй, прохожий, догоняй-ка!"

Сердце бьется громко, громко.

Я бегу облившись потом,

Тяжесть лет с себя срывая.

С каждым шагом, с каждым годом

Я трамваи догоняю.

Так бегу уж много лет я!

Догоню или споткнуся!

Почему же ехать, ехать,

Я во сне всю жизнь стремлюся!?

Когда луны манящий свет

Тревожит мой покой.

Когда черты ушедших лет

Скрывает мрак ночной.

Тогда мне хочется уйти,

Стряхнув седин печаль,

По росам млечного пути

В неведомую даль.

Туда где сказки оживут,

Где в детстве я умнел,

Где не в мечтах, а на яву

Я отдохну от дел.

Там из волшебного ключа

Напьюсь живой воды.

И хоть на ночь, и хоть на час

Вновь стану молодым.

РАЗНОЕ

Патриотизм, Родина, Россия.

Я часто думаю об этих трех словах.

О прожитых и будущих веках,

Полях, лесах, деревнях, городах

И о своих несбыточных мечтах

Объехать всю огромную Россию.

Переучить историю России

По надписям надгробий и крестов,

Ступеням выщербленным храмов и дворцов,

Остаткам городищ и городов,

По сказкам деревенских мудрецов,

По песням, что спевает вся Россия.

Перевидать природу всей России.

Залезть в непроходимый бурелом,

Пройти над пропастью под горным ледником,

Нырнуть в волну в девятибалльный шторм,

Бежать в степи под проливным дождем

И заблудиться в чудесах России.

И где б ни быть, в любых краях России

Повсюду чувствовать себя своим,

Всех понимать, и быть понятным им,

Быть нужным всем, а многим дорогим,

Знать, что ты любишь, знать, что ты любим

И чувствовать, что дом твой вся Россия.

Живу я далеко, у края вечных льдов,

Где десять месяцев поют метели,

Где очень холодно, где мир суров,

Где неуютно как в чужой постели.

Но я привык к далеким тем местам.

Мне нравятся безмолвные равнины,

Открытые морозам и ветрам

Заснеженные белые долины.

Часами я смотрю на тихий ровный снег,

На тундру, спящую под снежным одеяньем.

И хочется мне свой недолгий век

Прожить при свете северных сияний.

Какое дело мне до палем и мимоз.

Мне скучно здесь без снега и мороза.

И мне дороже южных нежных роз

Жарки болотные и чахлые березы.

Уйти б сейчас к вершинам белых гор,

Где чистый снег и свежая прохлада,

Где тишина, где ледяной простор,

Где может быть опять

ко мне придет отрада.

Узкие переулки

В мареве тишины.

Ветер разносит крымские

Запахи старины.

Тощие минареты

Скучные как вчера.

Расплавленные полдни,

Душные вечера.

Ханский дворец с мечетью,

Мрачные как тюрьма,

Маленькие окошки,

Вечная полутьма.

Сморщенные фигурки

Ханских гаремных жен.

Евнух сидит с Караном

В чтение погружен.

Капельник поржавевший,

Бывший фонтаном слез,

Как-то не навевает

Пушкинских сладких грез.

Сказки средневековья.

Тихий татарский край.

Вот каким я увидел

Древний Бахчесарай.

Трудно смотреть на могилы

Древних чужих городов.

Чувствовать страшную тяжесть

Неумолимых веков.

Чувствовать тщетность созданья,

Смертность искусств и наук.

В грудах ненужных обломков

Творчество мыслей и рук.

Здесь был проспект Херсонеса:

Статуи, храмы, дворцы.

В праздники здесь состязались

Юноши и мудрецы.

Там, за колоннами порта,

Город встречал корабли

С грузом товаров и сказок

Чьей-то заморской земли.

Жили в трудах и заботах.

Верили в вечность основ.

Только остались осколки

От всемогущих Богов.

Только осталися урны

С прахом рабов и вождей.

Камни, ненужные камни,

Россыпи древних камней.

Гори.

Грузия.

На пьедестале Сталин.

Все как раньше.

Все на прежнем месте.

Гори от него не отобрали.

В Гори он вернулся после смерти.

Гори.

Грузия.

На пьедестале Сталин.

Молодостью вдруг с Куры пахнуло,

Черствым хлебом, что был тверже стали,

Но и слаще современных булок.

Гори.

Грузия.

На пьедестале Сталин.

Гром гремит, как раньше канонада.

Мы тогда не слишком рассуждали.

Чтили мы святое слово "надо".

Гори.

Грузия.

На пьедестале Сталин.

Годы прошлые живые как герои.

Сколько радости тогда мы испытали,

Сколько страшных дней и сколько горя.

Гори.

Грузия.

На пьедестале Сталин.

Все как раньше. Все на прежнем месте.

Только мы как будто хуже стали,

Как-то мельче и неинтересней.

Далекий Тиль, я снова был с тобой.

Бродил по Фландрии прекрасной,

Жил жизнею распутной и опасной,

И был захвачен весь несбыточной мечтой.

Мне безразличны все -- паптисты, лютеране,

И лишь с тобой великий гез

Скорблю я о несбыточности грез

Таких же вечных, как и мирозданье.

В бездонной яме пройденных веков

И в наше просвещенное столетье

Семь Белых и Семь Черных на планете

Находят пищу, одеянье, кров.

Любовь и Похоть спят в одной пастели,

Гордыня с Гордостью живут как две сестры,

Лелеет Лень бесплодные мечты,

Свобода в клетке ждет всех с колыбели.

Повсюду рядом и Добро и Зло

Неразлучимы как река и берег.

Я знаю, в это ты не веришь.

Но ты лишь гез, тебе не повезло.

Неужели Боги смертны?

А бессмертны лишь поэты.

И остались от Эллады

Только мифы и поэмы.

Все ушло в могильный холод,

В мертвый камень изваяний,

Но живет не зная тленья

Мир причудливых преданий.

У подножия Олимпа

Все, что Музы рассказали,

Ареоны и Гомеры

Нам в поэмах передали.

Люди, боги и гиганты --

Все в века ушло, уплыло.

Над великою Элладой

Время занавесь закрыло.

Волшебное зеркало с неба упало

Светящийся след прочертила звезда.

Ударилась где-то об острые скалы

Разбилось на тысячи искр, без следа.

С тех пор эти искры блуждают по свету,

Неся людям холод межзвездных полей.

Миров неизвестных враждебную силу

И черную даль равнодушных ночей.

Кому эти искры в глаза залетели

Лишь глупость и ненависть видят вокруг:

Что кнут пастуха лучше нежной свирели,

Что деньги дороже, чем преданный друг.

Что вера в добро -- есть пустая надежда,

Что к счастью дорога обманчивый след.

Как будто сорвав с человека одежду,

Они видят лишь безобразный скелет.

Кому прямо в сердце те искры попали

В груди ощущают холодный покой,

Любить и страдать в этот миг перестали

И стали смеяться над всякой бедой.

Забыли они, кто лелеял их в детстве,

Кто мудрости в юные годы учил,

Кто их не оставил без дружбы в дни бедствий,

Кто их горячо, бескорыстно любил.

Не помнит никто, когда зеркало это

На Землю упав, нам беду принесло.

С тех пор все гуляет по белому свету

Стяжательство, черствость и прочее зло.

Ненавижу войну. Ненавижу

Бойни всяких мастей и эпох.

Сквозь победные гимны я слышу

Верещагинских звон черепов.

Я б поверил в могущество Бога,

Если б с Богом не шли убивать.

Поклонился б любому пророку

Если б он запретил убивать.

Я поверил бы в силу науки,

Я бы в разум уверовать мог.

Но ведь пушки, напалм, душегубки

Изобрел человеческий мозг.

Чувства матери, чувства невесты,

Всемогущая сила Земли.

Но ведь Гитлеры, Киры, Кортесы

Плод такой же прекрасной любви.

Даже страх перед смертью и пыткой,

Боль утраты родных и друзей

Не могли удержать ненасытных,

Кровожадных, бездушных людей.

Ненавижу войну, ненавижу

Сколько мне довелось пережить!

До сих пор печь Майданека вижу,

Не могу этот ужас забыть.

В сорок пятом, с ватагой мальчишек

Я ходил на пустые поля.

Там, где после недавних сражений

Будто оспой покрылась земля.

Все изрыто воронками взрывов,

С затхлой вонью пустых блиндажей.

Все в крови, в безымянных могилах,

Все в морщинах глубоких траншей.

Мы копались в болоте и глине,

Медных гильз набивая мешки.

Сколько нас подрывалось на минах,

Сколько глупую смерть там нашли.

Говорят, что мы "идем с базара",

Сорок лет осталось позади.

Много лет, а прожито так мало.

Еще меньше будет впереди.

Нас судьба не слишком баловала,

Не коврами выстилала путь.

Счастье редко нам перепадало,

Редко удавалось отдохнуть.

Детство было взорвано войною,

Вбито в грязь фашистским сапогом.

В дни рождений нас кормили вволю

из очисток вкусным пирогом.

Мы ушли в тринадцать на заводы,

Вместо павших встали за станки.

И учиться шли после работы.

Засыпая стоя у доски.

Принеся в дом первую зарплату,

Становились мужиками мы.

Говорила мать чуть-чуть поплакав:

"Ты теперь , сынок, глава семьи."

Ветер, ветер, ветер,

Приносящий смерть.

Просто сильный ветер,

А не страшный смерч,

Не тайфун, не буря

И не шквальный стон.

Самый разобычный

Западный циклон.

Первый теплый ветер.

Светлый месяц март.

Словно выстрел в сердце.

Скорая.

Инфаркт.

Белая палата.

Тяжело больной.

А в груди застряла

Как заноза боль.

Больно, больно, больно.

Больно день и ночь.

И никто не может

Этому помочь.

Только б вырвать сердце

Из больной груди.

Пусть хоть бессердечным

От врачей уйти.

Только бы не видеть

Похоронных снов.

Только бы не думать

О конце концов.

В сердце человека

Боль принес циклон.

И разносит ветер

Похоронный звон.

Как страшны

Четыре стены

И кусок оконного неба.

Как страшны

Тиски тишины

Моего квартирного склепа.

Все ушли

И все унесли:

И любовь, и ласку, и радость.

Унесли

И сами ушли,

Не оставив мне даже малость.

Ни друзей.

Ни солнечных дней.

И пуста, и мрачна планета.

Сколько в ней

Закрытых дверей.

Я стучусь. но не жду ответа.

Я больной

Тяжелой тоской,

Но врачей и слез мне не надо.

Мне б такой

Сейчас бы покой,

Чтоб страшней был любого ада.

Жил был охотник-птицелов,

В лесу ловил перепелов,

На шахский двор их относил

И тем семью свою кормил.

Но часто вечером домой

Он приходил с пустой сумой.

Тогда детей голодных мать

В слезах укладывала спать.

Расставив как-то раз силки,

Весь день сидел он у реки.

Но результат был очень мал --

Лишь воробья он в сеть поймал.

И тут взмолился воробей:

- Ты не губи души моей.

Всемилосерднейший Аллах

Добро зачтет на небесах.

Не плачь напрасно птицелов.

Тремя советами отцов

За жизнь свою я заплачу.

А после к деткам улечу. --

Охотник добрый малый был

И воробья освободил.

Тут ветер дунул и затих.

И птица прочитала стих:

- Чужих доходов не считай!

Чужому счастью не мешай!

Завистнику не мил весь свет.

Вот первый мой тебе совет.

- О сделанном не сожалей!

Потерянном - слезу не лей!

Все, что прошло, того уж нет.

Вот мой второй тебе совет.

И отлетев под сень ветвей,

Вдруг засмеялся воробей.

- В моем зобу алмаз с гранат.

Он вести тысячу карат.

- О горе! - закричал ловец.

- Тебе поверил я глупец!

Держал я клад в своих руках.

И мог бы стать богат как шах.

Удача улыбнулась мне.

Но улетела, как во сне.

Из доброты не сваришь плов.

Кошель не зазвенит от слов. -

Он бил себя в лицо и грудь,

Моля Аллаха клад вернуть.

Потом в отчаяньи упал.

А воробей вздохнув сказал.

- Умней не сделают глупцов

Советы сотни мудрецов.

Я меньше, чем любой гранат,

И легче камня во сто крат.

Ты все забыл, что я сказал,

Как о богатстве услыхал.

Прощай! Живи как раньше жил.

И будь таким, как раньше был.

Спи мой сын.

Пусть мать ночник потушит.

Пуст придут к тебе из ночи сны.

Скоро полночь.

Ты смотри и слушай.

Спи мой сын.

Млечный путь.

В окно вплывают звезды.

Не ворочайся.

Ты можешь их спугнуть.

Он вплывет, весь миллионнозвездный

Млечный путь.

Спи мой сын.

Над самым изголовьем

Ярче звезд горит земная синь.

Это я прощаюся с тобою.

Это я -- отец твой.

Спи мой сын.

Мы свидимся не скоро.

Станет чуб твой белым от седин.

И тогда в космических просторах

Где-нибудь мы свидимся

мой сын.

Тополиный снег кружится за окном,

Покрывая лето первой сединой.

Сын сегодня дочь привел в наш дом.

И назвал ее своей женой.

Гордиться критикой лихой писака.

В чужом глазу пылинку видит он.

И требует без жалости и страха

Пылинку вместе с глазом вырвать вон.

С тех пор как Бог дал человеку речь

Мед горьким стал и холод начал жечь.

Вещей все свойства изменились вдруг.

Одни слова мы чувствуем вокруг.

Знать правду нелегко, увы.

С ней надо говорить на Вы.

Ведь правда может счастье дать,

И правдой можно убивать.

При жизни памятник заслуживает тот,

Кто лишь по нотам песенки поет.

А кто своим напевом хочет петь,

Тому с признаньем надо потерпеть.

Что ясность разума, без тела, без души,

Все трое вместе хороши.

Когда ж в них ладу больше нет,

То от ума жди только бед.

У счастья, знай, короткий срок.

Обманчив шелк его дорог.

Не выбрать путь, чтоб счастлив был всегда.

Увы, за поворотом ждет беда.

Каким я был до своего рожденья?

Каким я буду, завершив свой путь?

Как бы хотелось мне до своего забвенья,

В небытие украдкой заглянуть.

Все люди мы!

Но как различны судьбы!

И то, что оставляем уходя!

Потомки нам безжалостные судьи.

А мертвые не защитят себя.

Религия! А что это такое?

Надежда на бессмертие души?

Деленье на хорошее -- плохое

Всего того, что в жизни совершил?

А может быть спектакль в божьем храме,

Где пастырь дерижор, артисты же мы сами.

Девушка!

Я люблю звезды в глазах твоих,

когда ты смотришь на небо.

Они становятся голубыми и близкими.

Девушка!

Я люблю самого себя,

когда смотрю в зеркало твоих глаз.

В них я чистый, добрый и влюбленный мечтатель.

Девушка!

Я люблю душу твою,

которая смотрит на меня из глаз твоих.

Она светлая и лучезарная как утреннее солнце.

Девушка!

Я люблю тебя всю,

потому что ты все делаешь для меня прекрасным.

Горбатый мальчик с репейником на кепке.

Он бежит за автобусом:

красивым, блестящем и гордым

как хорошая жизнь.

Хорощая жизнь важно двигается по широкому асфальтовому шоссе.

Она не замечает бедного маленького горбуна.

Автобус отворачивается и боком ударяет мальчика.

Горбатый мальчик с репейником на кепке

падает в грязную канаву

и с тоскливой болью смотрит на уходящую красивую жизнь,

на блестящий и гордый автобус.

Автобус даже не заметил,

что оттолкнул мальчика с репейником на кепке

и сбросил его в грязную канаву.

Горбатый мальчик с репейником на кепке.

Он тяжело вылезает из канавы.

Теперь уже не одна кепка, а весь он покрыт серым репейником.

Наверно таким же репейником покрывается и детское сердце.

Покрывается навсегда репейником

заброшенности и одиночества.

Упала Звезда, оставив огненный след.

Я успел загадать любовь.

И звезда падая крикнула моему сердцу:

-- Полюбишь --

Я полюблю девушку-звезду.

Она оставит огненный след в моем сердце

потому, что упала звезда

и я успел загадать любовь.

Пьяный хмель меня тревожит.

До сердца тревожит.

Ты зачем любишь меня девушка?

Ведь я женат!

А тебе только шестнадцать лет!

Разве не видишь,

что это пьяный хмель меня тревожит?

Отойди!

Забудь!

Серая собака ищет в помойке счастье.

Она хочет найти маленький кусочек мяса.

Это ее счастье

Но нету мяса,

нету счастья для собаки.

Все съели жадные люди.

Им то же нужно счастье.

Они как серая собака ищут в помойке свое счастье --

свой кусочек мяса.

Дайте людям мяса, дайте им их мещанское счастье.

Пусть только собака ищет в помойке счастье.

Человек на фоне серой стены.

Он одинок.

Руки скрещены на груди,

голова опущена.

Человек одинок.

Спереди и сбоков бесконечность,

А сзади серая каменная стена.

Она единственная его опора в звездном мире.

Нет не единственная.

Под его ногами еще круглый шар Земли.

И этот шар мчится по млечному пути вечности,

увлекая с собой Человека на фоне серой стены.

Конца млечному пути нет

и нет конца Человеку,

его неудержимому полету в неизвестность.

Вдали вспыхнула звезда.

Осветила все вокруг.

Человек встрепенулся и протянул к ней руки.

Его глаза зажглись огнем мечты и надежды.

Свет все ближе, ближе....

и вдруг она превращается в тусклый светлячок.

Человек опять впадает в ожидание,

опустив голову и мчась дальше к новой звезде.

Что он ищет?

Чего он ждет?

Этого не знает никто.

Даже сам человек.

Мчится Земля.

Неподвижно стоит Человек на фоне серой стены.

В жизни везде перекрестки дорог.

На север, на восток, на запад, на юг бегут прямые пути времени.

Человек выбирает любой

и идет думая, что он единственный и прямой.

Идет не видя ничего впереди.

Каждый следующий шаг скрыт будущем.

Вдруг новый перекресток открывается его взору.

Опять на все стороны света бегут пути времени.

Выбирай любой.

Так каждый миг. Так всю жизнь.

Один за другим выступают из тьмы времени перекрестки дорог.

Выбирай свой путь.

Каждый из них -- жизнь

Конец каждого -- смерть.

Ближайший путь прямой.

В нем быстрее познаешь жизнь и быстрей умрешь.

Самый длинный -- путь поворотов.

Смотри не заблудись!

Мысль летит через время и пространство.

Вечно вперед.

Вечно к свету.

Она как порыв шторма швыряет Человека из стороны в сторону,

ударяя его покорное тело о волны и скалы.

Лишь иногда усталая плоть судорожно хватается за голый утес

и вопиит о пощаде в бескрайнем круговороте времени и пространства.

Но мысль все равно летит дальше,

вперед к свету,

вперед к Абсолюту.

Остаться без мыслей невозможно.

И усталый Человек опять устремляется вдогонку мысли.

Исчерпаны силы.

Приходит смерть.

Плоть опускается в могилу.

А мысль все равно летит вперед через время и пространство.

Человек ушел из больницы без рук,

в карманы заткнув пустые рукава своего пиджака.

Руки, те, что его кормили, которыми он обнимал

жену и детей, сожгли в кочегарке, как ненужный сор

и они превратились в горсточку обычного пепла,

бесполезного и ненужного человеку без рук.

При встречи его спросили:

-- Как живешь? --

И он ответил:

-- Хорошо. --

Только две струйки слез поползли по его щекам

и он поднял два обрубка, пытаясь закрыть лицо руками,

позабыв, что он человек без рук.

Так он сказал все!

Человек без рук!

-- Дайте для папы водки!

Он злой!

Он ломает стулья и даже хочет ударить маму!

Он злой!

Он меня изобьет сапогами если вы не дадите водки!

Он все кричит, что жизнь собачья,

что только в вине он находит радость.

Дайте для папы водки. --

Так просит маленький мальчик,

стоя на цыпочках у прилавка винного магазина

и протягивая комок измятых денег.

Мальчика за прилавком не видно.

Видны только его заплаканные глаза

и размазанная грязь на щеках.

-- Дайте для папы водки! --

Женщина у ограды детского сада.

Кто она?

Зачем здесь?

Она прилипла щекой к решетке

и будто не чувствует холод железа.

Она смотрит на детей играющих в песке.

Так стоит эта женщина у ограды детского сада,

не замечая время.

Но наступает вечер.

Детей уводят домой.

А женщина у ограды все стоит.

Вот увели последнего ребенка.

Тогда женщина будто очнулась,

оторвала свое лицо от ограды.
Вздохнула.

Вытерла платком глаза и пошла прочь.

Никто ничего о ней не знал.

Только ветер подслушал как она прошептала.

-- А у меня больше никогда не будет детей. --

И ветер понял почему эта женщина простояла весь день

у ограды детского сада.

ЛИТЕРАТУРА

1.Ошо Раджниш Мессия т.1 "София", Киев, 1996 412 с

2. Ирис Шах. Сказки Дервишей. "Прана", 1996, 239 с

3. Рауло Коэльо. Алхимик. К.София; М.: Изд Гелиос, 2001, 223 с

4. Карлос Кастанедо .т.1-3, Киев, "София", 1992

5. Д.Андреев "Роза мира",М.Прометей, 1991, 288с.

6.Роберт Грейвс Мифы Древней Греции, М., "Прогресс", 1992, 624 с.

7. Ошо Радниш. Тайна. К. "София", 1999 496 с.

8. Рауло Коэльо. Пятая гора К.София; М.:Изд Гелиос, 2001, 272

9. Водовозова Н.В.. Р Мальтус . Его жизнь и научная деятельность. С.-Петербург, 1895, -94 с.

10. Л.Н.Толстой. Царство Божие внутри вас. Издание В.М.Саблина, М., 1912. 491 c

11.Ошо Радниш ЙАА-ХУУ! Мистическая роза . К.София, 1999 464 с.

12..Л.Н.Толстой. Его жизнь и литературная деятельность. СПб , 1894.

13. Ричард Бах. Чайка Джанатан Ливингстон. Иллюзия. М., "София", 1999, 224 с.

14. Ричард Бах Мост через вечность. К., "София", 2001, 368 с.

15. Молла Насреддин "Наука", 1970, 206 с.

16. Дудинцев Не хлебом единым

17. Николай Рерих. Нерушимое. Рига, "Виеда", 1991, 235 с.

18 В.Федорченко Дворянские роды. М.Олма-Пресс, 2001, 464 с

19. В Мегре. Анастасия М.,1996, 128 с.

Оставить комментарий
Размещен: 26/12/2007, изменен: 17/02/2009. 91k. Статистика.
Сборник стихов: Поэзия

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"