- Тапир? Это как же - расскажи нам, пожалуйста! - стали упрашивать родственники.
- Вот иду я по лесу, - отвечает индеец, - и вижу: упавшим деревом придавило тапира. Ох, и наелся я мяса!
- Почему бы тебе не попробовать - иди в лес, вдруг вправду найдешь тапира?
"Главное - найти хорошего тапира". Так утверждает моя бабушка Валя. После этой фразы она обычно дает понять, что визит закончен. Иногда она просто замолкает, иногда встает и уходит, а порой удивленно таращится на меня, словно это не я секунду назад раскуривала ее вонючую вересковую трубку.
- Иногда встречаются нехорошие тапиры, такова жизнь, - баба Валя подмигивает, - ты понимаешь?
- Ага, - киваю я, хотя ничегошеньки не понимаю.
- А я тебя, кажется, помню. Говоришь, внучка?
- Да. Дочка твоей дочки - Лены. Леночки. Александра я.
- Смешно. Вроде бы знакомое имя, а все-таки нет... Точно пытаешься зацепить вилкой крошечный опенок, а он скользит и скользит по тарелке. Александра, значит? - малиновые губы мнут мое имя, пачкают звуки жирной помадой. - Странно это все. А ты мне случайно не врешь?
У бабы Вали Альцгеймер. Легонький настолько, насколько может быть легким этот самый трехсложный и неудобопроизносимый диагноз. Она без запинки перечислит вам названия десятков гравюр Дюрера и Ройвиха, бойко процитирует какого-нибудь Вергилия, но будет равнодушно, как камбала, смотреть в потолок при звуке моего голоса, стоит лишь отойти минут на пять-десять.
- Помнишь, мы как-то пошли в цирк, и ты купила мне эскимо на палочке, а палочка обломилась, и мороженое шлепнулось прямо на арену? Помнишь, как пудель соскочил с тумбы и бросился к свалившемуся с неба лакомству? Помнишь, ты сказала, что он сейчас наверняка поверил в Собачьего Бога?
- Кажется, да. А зовут тебя как? - Баба Валя хмурится. Наверняка снова ловит непослушный опенок.
- Александрой. В честь деда Саши. Помнишь, у него была клетчатая кепка и он все время оставлял ее в гараже, а ты ворчала?
- И усы.
- Что усы? - недоумеваю.
- Усы с бородой были у твоего деда... как его?.. - Опенок скользит, скользит, скользит.
В альбоме, что хранится в ее персональной ячейке, восемь фотографий. По моей просьбе нянечка приносит альбом, и мы с бабой Валей мягко тремся плечами, склоняемся над снимками, вглядываемся в глянцевые лица.
- Вот! Смотри. Вот дед в кепке. Усов нет. И бороды. А вот Леночка - твоя единственная дочь - моя мама. А вот... - я на миг замираю, - дядя Толя. Племянник. Он летчик-испытатель. Сейчас уже на пенсии, но все еще работает. У него еще мотоцикл был. Помнишь, он посадил нас с тобой в коляску и долго катал по городу?
- Какому городу? Кто? А это кто? - Баба Валя скребет крашеным ногтем по портрету немолодой женщины в красной шляпе с широкими полями.
- Это? Это же ты, бабуля! Какая красавица!
- А ты? Ты кто? - Сегодняшний масленок одерживает окончательную победу.
- Внучка твоя. Александра.
- Да? Так вот, Александра, запомни. Главное в жизни - найти хорошего тапира.
Нянечка забирает альбом, осторожно поднимает бабушку с кресла и уводит в палату. Потом возвращается, укоризненно смотрит в мою сторону, вздыхает и произносит, как всегда, бесцветно и ласково:
- Вы бы тоже уже поторопились. Скоро ужин. Тефтели с пюре. Компот. Салат из свеклы.
Я знаю меню наизусть. По пятницам у нас всегда салат из свеклы, и я его люблю. Еще я люблю Рильке, долго валяться в постели по утрам и давить прыщи на лбу. Иногда я натыкаюсь на новые для меня теперешней - но смутно знакомые вещи, которые мне нравятся, и тогда я с энтузиазмом начинаю вспоминать. Кажется, что если правильно зацепиться за свекольный салат и умение вырезать бумажные профили одним движением маникюрных ножниц, можно вытащить из памяти все прошлое целиком. Но пока за этот год, и за половину предыдущего года, с того самого октября, когда я очнулась в чужом подъезде, чужого дома и незнакомого мне города, мне не удалось восстановить ни единого кусочка, который помог бы мне понять, кто я.
***
Сюда меня перевезли из областной больницы сразу после того, как сняли швы. Тощая, лысая, со шрамом во весь череп, я жутко походила на Жанну д'Арк, а отчаяние в глазах делало это сходство феноменальным. Я разглядывала себя в зеркале, жмурилась, прыгала, плясала, приседала и подолгу сидела на тщательно вымытом полу - порой в отчаянии, а порой в надежде, что еще вот-вот, и память ворвется в мою гулкую голову, заполнит каверны, забурлит жарким водоворотом и вытолкнет меня обратно в реальность.
Но время шло, и ничего не происходило: впрочем, я наконец-то выяснила, что у меня каштановые вьющиеся волосы и страсть к свекольному салату с чесноком и майонезом. Информация о "женщине с ретроградной амнезией, 30-35 лет, обнаруженной там-то и тогда-то" висела сперва на первых страницах поисковиков, потом сползла на третью и дальше; а под обновленной год назад фотографией, где я похожа на очумевшую обезьянку, размещен один-единственный комментарий: "я столько не выпью".
Почему? Почему никто не объявился, не приехал за мной в эту чертову клинику с приторно-услужливым персоналом и тефтелями по пятницам? Почему никто не озаботился пропажей "женщины 30-35 лет, шатенки с карими глазами, со швом от аппендицита и зубным протезом"? Неужели у меня той не нашлось ни единого родственника, друга или знакомого, способного обшарить сеть, промониторить прессу, обойти инстанции, обратиться в это дурацкое шоу "жди меня" в конце концов? Кто я? Откуда? Как я оказалась в подъезде окраинной пятиэтажки захолустного городка? Почему меня бросили одну, опустошив все карманы и не оставив ни одной, даже самой нелепой зацепки? Дешевая юбка и невнятного цвета футболка, босоножки - такие на каждом рынке продаются по триста рублей пара, хлопчатобумажные трусы без рисунка - вот и все, что унаследовала я от моего "до".
- Вполне обычный случай. Сами убедитесь. - Доктор поворачивал ко мне монитор, на котором многократно дразнилось слово "амнезия". - Если вы проглядите новостную ленту, то обнаружите, что такое происходит сплошь да рядом. Ретроградная, антероградная, фиксационная, диссоциированная, фуга. Не переживайте, вы можете вспомнить все в любой момент.
- А если не вспомню? - злилась я.
- Можете и не вспомнить. Однако это не помешает вам жить. Знаете, у нас здесь есть одна весьма состоятельная старушка с Альцгеймером - удивительно жизнелюбивая дама. Родных, увы, не осталось. Никто бедняжку не навещает, хотя ей это безразлично. Целыми днями торчит перед телевизором, смотрит разнообразные шоу и искренне сопереживает участникам.
***
- Ты кто? - спросила она меня через полчаса после того, как мы познакомились.
- Не знаю, - ответила я честно. - Нравится имя Александра, поэтому теперь меня зовут так.
- Ты кто? - спросила она меня на следующий день, оторвавшись на одну затяжку от "Дома-3"
- Александра. Но на самом деле это не совсем верно, - повторила я терпеливо.
- Ты кто?
Над ее кроватью висел коврик "три медведя", на тумбе стояла вазочка, рядом с вазочкой фарфоровая корзинка с котятами. Левый котенок некрасиво треснул и выглядел жалким по сравнению со своими целыми братьями. Эта кошачья семья, вазочка, альбом с фотографиями и пачка открыток казались мне сокровищем. Сокровищем, хранящим прошлое, которого я была лишена. С молчаливого позволения старшей сестры я перечитывала чужую переписку, алчно заполняя собственную пустоту чьими-то воспоминаниями.
- Ты кто? - спросила меня баба Валя. Я устроилась на диване в холле рядышком с ней, разложила на кофейном столике открытки и, наверное, в тысячный раз узнавала о том, что некая бестолковая Сонечка купила себе "Волгу", но водить не умеет, и теперь машина гниет возле подъезда.
- Я твоя внучка. Александра. - Слова вырвались сами по себе, как будто что-то вытолкнуло их из меня наружу.
- Да? - Баба Валя оживилась. - Я тебя не помню.
- Это ничего, - зашептала я быстро. - Я расскажу. Вот смотри. У тебя была дочь - Елена. Леночка. Она с мужем уехала в Австралию. А я - ее дочь. Вот, пришла тебя навестить.
- А не врешь? - Баба Валя внимательно смотрела на мои вдруг пересохшие губы.
- Нет! Нет! Тут есть фотография. Вот Лена, а вот дед Саша. Меня в его честь назвали. Понимаешь?
- Странно... Лена... Саша... Внучка... Ленкина дочка, что ли?
- Да! - закричала я так, что нянечка, сидящая поодаль и ковыряющая спицами какой-то шарф, вздрогнула и приподнялась.
- Ну, как же! Помню. Мы еще в цирк с тобой ходили, когда ты маленькая была. Кажется.
- А что? - я вцепилась в ее сухие пальцы. - А что ты еще помнишь, бабушка?
- Батончики шоколадные ты все кушала, а фантики складывала в коробочку. Кажется...
- Еще, - умоляла я ее, - расскажи еще! Все, что можешь. Расскажи!
Баба Валя улыбалась и старательно выуживала из себя лоскутки то ли настоящих воспоминаний, то ли иллюзий. Я слушала, задыхаясь от волнения. Верила, потому что не могла иначе. Заставляла поверить ее. Снова слушала. И там, где старушечья память спотыкалась, на помощь приходила моя жадная фантазия.
- Да. А еще, - перебивала я бабу Валю, - еще у нас на чердаке жил коричневый голубь, который потом улетел, а я все плакала. Помнишь?
- Кажется... Голубь. Ну да. И голубка тоже.
- И голубка. Конечно же! - радовалась я. - А еще...
- Знаешь эту притчу про тапира? - Баба Валя быстро утомлялась, а мне хотелось, чтобы она говорила и говорила, чтобы возвращала мне мое... или теперь уже наше прошлое. - "Главное в жизни - найти хорошего тапира".
- Ну, хватит. - Нянечка, следившая за нами, откладывала вязание. - Утомила бабку совсем. Вот погоди, расскажу доктору.
- Пожалуйста. - Я умоляюще складывала руки на груди. - Она же все равно все забудет, а мне это так важно. Я словно опять живу.
***
- Не вижу смысла вас больше держать. - Доктор чересчур пристально рассматривал какие-то бумаги. - Заведение наше существует за счет спонсорства. Желающих сюда попасть много. Нуждающихся и того больше. А вы абсолютно здоровы.
- Что я буду делать? Куда? - Ужас, сравнимый разве что с тем, что я пережила в первые секунды знакомства с собственным отражением полтора года назад, мешал мне связно говорить.
- Работать устроитесь. Замуж выйдете.
- Как?
- Знаете, - доктор вдруг зачастил незнакомо, ломко, - мне тут поступило весьма странное предложение, и оно могло бы вам подойти. То есть на время. И дать вам неплохой шанс разыскать своих близких. То есть... Это не совсем то, что нужно, но все-таки.
- Что? - выдохнула я, цепляясь за соломинку.
- Это телепроект. То есть такое шоу. Несколько странное.
- "Жди меня"? Да? Я думала об этом.
- Нет. - Он поднялся и заходил по кабинету. - У телевизионщиков случаются дикие идеи. Это игра... в "амнезию". Вот. Ознакомьтесь с правилами. Почитайте. Да почитайте же!
Он почти швырнул в меня распечаткой, той самой, что лежала на столе, той самой, что он так внимательно изучал минуту назад. На первом листе кичливым фонтом пузырилось название проекта - "Фуга".
Сразу же под названием имелось простенькое пояснение, мне совсем ненужное. Про амнезию я знала почти все.
"Диссоциативная фуга -- более тяжелое заболевание, чем диссоциативная амнезия. Больные фугой внезапно уезжают в другое место и там полностью забывают свою биографию и личные данные, вплоть до имени. Иногда они берут себе новое имя и новую работу. Диссоциативная фуга длится от нескольких часов до нескольких месяцев, изредка дольше, после чего больные так же внезапно вспоминают свое прошлое. При этом они могут забыть все, что происходило во время фуги".
Собственно в названии и заключался смысл этого очередного "большого брата". Ничего нового, ничего сложного. По легенде игры каждому игроку заранее придумывается некое прошлое, в котором он, ни много ни мало, - наследник крупного состояния. По той же легенде участники - "жертвы диссоциативной амнезии" и должны за минимальный срок, а именно за одну неделю, восстановить свое "прошлое" по знакам, периодически подсовываемым организаторами шоу. Тот, кто первый доберется до "дяди-миллионера", получает главный приз. Вот как-то так - просто и глупо. Единственное и непременное условие: на время шоу игрокам запрещено какое-либо обращение к своему настоящему "я". Любая просьба о помощи со стороны реальных знакомых, использование любых связей и прочее - вылет из программы.
- А я тут при чем? - Листки распечатки скользнули по стеклянной поверхности стола.
- С канала обратились сюда с просьбой подобрать одного из участников - пациента клиники. Им показалось, что это может стать неплохим рекламным ходом.
- Верно показалось, - я начинала соображать, что к чему.
- Сначала я с негодованием отверг... - начал было доктор, но я перебила:
- Вы правы. Это то, что нужно. По крайней мере, я получу возможность проторчать на экране по целых шесть часов. Вдруг кто-то меня узнает.
- Да! - Он выдохнул шумно, с облегчением. - Я отчего-то тоже так решил. Тут есть еще всякие договора, и требуется пройти собеседование...
***
Тапир. Главное в жизни - найти хорошего тапира.
Мою кандидатуру согласовали сразу. Остальных игроков подготовили уже давно, и в самолете, вылетевшем из Москвы в неизвестном нам направлении, они возбужденно перешептывались, хохотали и, привычно скалясь выбеленными улыбками, делились с камерой планами на выигранный миллион.
- Передам часть средств в клинику, где лечат больных амнезией, - длинноногая девушка покосилась на меня и вздернула подбородок.
- А вы? - ведущий нацелился в меня микрофоном, похожим на поролоновый фаллоимитатор.
- Не знаю, еще победить надо, - буркнула я. Ну не могла же я признаться в том, что хочу вазочку, фарфоровых котят в корзинке и больше ничего. Ни-че-го. Может быть, еще новую трубку для бабы Вали.
***
Нас высадили в пустом аэропорту без названия, нацепили на глаза плотные повязки и под стрекот камер куда-то повезли. Я знала, что нас разделят, и что каждый пойдет по своей "фуге" сам. Мне не было ни страшно, ни противно, ни забавно. Никак. За те недолгие дни, что я провела в гостинице при телецентре, проходя инструктаж, стало понятно, что все это - идиотский фарс, не имеющий ничего общего с амнезией. В какой-то момент мне даже захотелось отказаться от этой идеи, но возвращаться было некуда. Совсем. Еще я скучала по бабушке и жалела, что не удержалась, стащив открытку - ту самую, про неразумную Сонечку. Открытку пришлось оставить в Москве, поскольку условиями проекта запрещалось брать с собой личные вещи. Пояснять, что это вовсе не личная вещь, не имело смысла.
"Ну что же, Александра. Удачи вам!" - ведущая ободряюще помахала рукой и подняла стекло желтого "Фольксвагена" с логотипом канала на капоте. Камера скользнула по ее лицу и плавно, как сонный жираф, повернулась ко мне.
- Давай, Шура. Изобрази чего-нибудь эдакое амнезийное, тебе не привыкать. - Вовчик - мой куратор, сопровождающий и прочее - полез в карман за сигаретой. - Надо делать шоу.
Это оказалось легко. Так легко и глупо, что мне все время хотелось ржать прямо в объектив. Впрочем, ребята играли честно. Обрывок телеграммы в кармане - почта. Почта - текст телеграммы плюс адрес. Адрес - имя. Имя - человек. Человек - зацепка. Фальшивая цепочка фальшивого прошлого, состоящая из сотни фальшивых звеньев. Я шла все дальше, дальше и дальше по немудреному квесту. Вовчик был доволен. Иногда он просил меня подождать, иногда просил "ошибиться". Но ребята играли честно.
- Шура, ты здорово впереди! - сообщил мне Вовчик через неделю после начала игры. - Шура, так нельзя. Будем отдыхать.
Мы остановились в придорожном мотеле и два дня ничего не делали, позволяя остальным немного меня "догнать".
- Шура, рисуем отчаяние на личике! Молодец! Получишь миллион, дашь десять штук на отпуск. Лады?
- Лады, - смеялась я. Мне нравился Вовчик.
- А теперь, Шура, решительный бросок. Поехали.
Легко и глупо. Господи, да если бы полтора года назад мне попался хоть один, хоть самый крошечный знак, самая неподходящая зацепка!
- У меня есть бабушка, так вот она говорит, что главное в жизни - найти хорошего тапира... - Я тщательно осматривала "случайно" обнаруженный диск.
- Шура! Никаких реалий, мать твою! Сколько можно напоминать! Ты сейчас мало того что совсем другой человек, у тебя еще и "амнезия"... Давай заново.
- Надо выяснить, что там внутри. Немедленно. - Я лихорадочно осматривала "случайно" обнаруженный диск.
- Хорошо, мать, - произнес Вовчик одними губами и показал мне большой палец.
***
Загс города со смешным названием располагался на улице Ленина, туда-то я и направлялась. В паззле не хватало последнего кусочка, а до конца шоу оставались ровно сутки. Сейчас я зайду в настоящий загс, и нанятая на роль работника загса актриска третьесортного театра сообщит мне мое имя, фамилию, отчество, год рождения - все то, что позволит мне вернуть себя и наследство "дяди-миллионера". Все то, что позволит мне выиграть недельную "фугу" и купить фарфоровых котят.
Вовчик молча шел следом, но по его потному, довольному лицу я видела, что он рад за меня. Микрофон, прикрепленный к воротнику, привычно тыкался в шею.
На тщательно вымытых гранитных ступенях загса поджидала ведущая. Вокруг нее, похожие на металлических пуделей, толпились камеры. Ведущая молча отодвинулась, пропуская меня внутрь.
- Обед у нас. - Вахтерша - настоящая или актриска третьесортного театра - помахала чашкой с надписью "напейся не облейся". - Через полчаса откроем.
Через полчаса так через полчаса. Выйдя на крыльцо, я пошарила по карманам и достала бутылку с водой. Вовчик разговаривал с ведущей и бурно жестикулировал. Я прислушалась.
- Это же супер! Это, блин, просто вынос мозга! Слушай, а когда она объявилась?
- Не знаю точно. Дня три назад. Так что будет твоей подопечной не просто сюрприз, а двойной праздник.
- А кто звонил, не знаешь? Мать?
- Мать, или тетка, или бабка. Случайно смотрела и вдруг... бамс - узнала. Звонит, рыдает. Хочу, говорит, скорее девочку мою обнять. Это что-то с чем-то! Мы порвем эфир, Вова!
- Кто звонит? - Каким-то образом я оказалась возле них.
- Шура... - Вовчик замялся. - Погоди чуток. Правила проекта, ты же в курсе...
- Кто звонит? Я хочу знать! - Шелковый воротничок ведущей свернулся жгутом в моих пальцах, ее лицо, пахнущее гримом, оказалось в миллиметре от моего.
- Нельзя... Запрещено, - задышала она мятной жвачкой и испугом. - Через полчаса или час. Пожалуйста.
- Кто-о-о?
- Не знаю я! После выхода эпизода с вами в эфир в студию позвонила женщина и сообщила, что она ваша мать. Вот так! Поздравляю! И вообще, вас через час объявят призёром.
Шелк вяло скользнул меж пальцев. Я опустилась на асфальт. Вовчик присел рядышком.
- Шур. Надо закончить. Надо, Шур. Соберись и вперед.
- Мне необходимо ехать к маме. Немедленно. Дайте мне мамин адрес.
- Шура! Это глупо. Ты сейчас кучу бабла снимешь.
- Мне необходимо ехать к маме, - повторяла я, словно заведенная, и думала, что надо бы заплакать. - Отпустите меня, а.
Они уговаривали меня еще с час, а потом Вовчик махнул рукой и под бойкое сопровождение ведущей принялся снимать мое мокрое лицо и дрожащие руки. "К сожалению, игрок принял решение выйти из проекта, но благодаря нашему каналу к Александре вернулось самое главное - она сама".
Ближе к вечеру один из игроков, по-моему, та самая девочка, что собиралась пожертвовать часть средств на лечебницу, вышла на финиш. Утром в прямом эфире ее объявили победителем.
Я же в это время сидела на нижней полке плацкартного вагона, который вез меня по адресу, полученному в студии.
- Вот адрес, вот телефон. Только он не отвечает. Мы хотели вызвать сюда вашу маму, но не смогли дозвониться. Удачи вам. - Оператор совала мне в руки бумажку с напечатанным адресом. Город Энск, улица Сиреневая, дом 10.
***
Выходит... Выходит, я все время жила рядом с ней. Выходит, я не просто так очутилась в этом Энске - я навещала маму. А может, и вовсе жила там всю мою жизнь. Надо же.
Дом 10 по Сиреневой улице оказался огромным кирпичным строением за кованым забором. Прислонившись шершавым боком к террасе, гнулась до самой земли грушовка. Смородиновые кусты хищно наползали на мощеную тропинку.
- Вы к кому? - Из особняка напротив вышла аккуратная немолодая женщина и с подозрением уставилась на меня.
- К кому? - я вдруг подумала, что не знаю ничего. Что схватилась за первую попавшуюся соломинку, не удосужившись даже проверить, соломинка ли это. - Я сюда. Я здесь живу. Кажется.
- Здесь уж лет десять никто не живет. Как Валентину Васильевну упихали в дурку, так никто и не живет.
- Кого? - Я начинала понимать происходящее.
- Валентину Васильевну. Ну, бабу Валю - хозяйку здешнюю. Совсем когда в маразм впала, тогда и отвезли. Дочка ее бросила, а других родных не оказалось вовсе, вот и пришлось на государственные харчи определить. А вы, девушка, ступайте туда, откуда пришли. Нечего тут.
***
"Главное - найти хорошего тапира". Так утверждает моя бабушка Валя.
- Иногда встречаются нехорошие тапиры, такова жизнь, - баба Валя подмигивает, - понимаешь?
- Ага, - киваю я.
- А я тебя, кажется, помню. Ты моя дочка!
- Нет, внучка. Дочка твоей дочки - Лены. Леночки. Александра я.
- Кто? Ты кто?
Память порой похожа на миску маринованных грибов. Пытаешься зацепить вилкой крошечный опенок, а он скользит. Бывает, что цепляешь, а это и не опенок вовсе, но совсем другой гриб. Иногда червивый, иногда просто другой.
- Да вы не расстраивайтесь так. Обычный Альцгеймер, - успокаивает меня доктор, зевая. Ему хочется домой, и он нетерпеливо теребит зонт - на улице дождь. - И не самый сложный случай. Бывают редкие, но удивительнейшие моменты просветления. Вот, вспомнила же она вас. И как удачно, что к вам тоже вернулась память!
Мы стараемся не смотреть друг другу в глаза. Мы стараемся избегать слов договоренность, обязательства, сделка, патронат. Мы делаем вид, что мы хорошие тапиры.
***
- Иди в лес, вдруг вправду найдешь тапира?
- Пожалуй, - отвечал человек. Он сразу же отправился в лес. Когда он шел по тропе, ветром повалило дерево. Оно упало и задавило индейца. Родственники ждали его, ждали, пошли искать. Нашли труп.
- А теперь мы пойдем искать тапира, - решили они.
Искали здесь, искали там, тоже не нашли. Это был нехороший тапир.