Аннотация: Влюбиться может всякий, при этом, всегда неожиданно для самого себя
Николай Федорович Курнешевский уже долгую минуту вглядывался в свое отражение в большом зеркале театральной гримерной. Антракт скоро заканчивался, а он никак не мог понять чего же не хватает его образу.
Дверь гримерной открылась и в комнату вошел молодой человек высокого роста, с уверенно-прямой спиной, незаметными конопушками на лице и прямым взглядом серых глаз. В руках он держал потрепанную толстую тетрадь.
- Николай Федорович, первый звонок уже прозвенел, - сказал он, открывая тетрадь. - Как вы думаете, какой эпиграф подойдет для начала второго акта?
- Илюша, посмотри. Чего мне не хватает? - будто не слыша вопроса ассистента спросил Курнешевский.
Илья быстрым взглядом посмотрел на поэта и сказал:
Но найти нужный аксессуар оказалось не так просто: Николай Федорович перерыл все вокруг, но так и не нашел его.
- Илюша... - почти проныл мужчина, взывая о помощи, но не прекращая поисков.
Ассистент со вздохом оторвался от чтения тетради и отложил ее в сторону. Илья стянул с зеркала искомую бабочку, подошел к артисту и ловко помог ее одеть.
- Ох, спасибо!
- Время, Николай Федорович! Уже был второй звонок! Какую фразу Вы поставите в эпиграф?
- Сейчас что-нибудь придумаю, - беззаботно ответил артист, поправляя фрак.
- Николай Федорович! - возмущенно воскликнул Илья, но артист уже вышел из гримерной.
Прозвучал третий звонок. Подождав за кулисами, когда шум в зале стихнет, Николай Федорович гордо прошел к микрофону, стоящему в центре сцены. Раздались аплодисменты.
Конечно, "Поэтический вечер поэта и сатирика Н. Ф. Курнешевского" был лишь заменой "Вечера поэзии о родине и природе поэта К. Л. Перкасова", включенного третьим концертом в абонемент N6 крупного московского концертного зала, несостоявшимся по причине того, что недавним вечером известный поэт Кирилл Леонидович поскользнулся на лестнице родного дома и сломал ногу. Но для Николая Федоровича это все равно был успех. Будучи не слишком востребованным, он впервые выступал на большой сцене.
Николай Федорович откашлялся и заговорил:
- Во второй части моего выступления я хотел бы рассказать вам о прекрасных созданиях, без которых жизнь была бы не такой красочной, не такой интересной, да и неизвестно, была бы она вообще...
- Не слышно! - раздался внезапно крик из зала.
- Говорите громче!
Николай Федорович вздрогнул и сглотнул. Его, сиявшая всего пол минуты назад, уверенность начала развеиваться. Артист выдохнул и заговорил громче:
- Я хочу рассказать вам о женщинах!
- Подойдите ближе к микрофону!
Поэта будто ударили пощечиной, даже двумя. Щеки его загорелись, а сердце пропустило удар. Тонкий женский голос, прокричавший последнюю фразу, раз за разом прокручивался в его голове, прося выступающего подойти ближе к микрофону.
- Николай Федорович, Николай Федорович! - Илья шепотом пытался докричаться до внезапно застывшего артиста.
Молодой человек на всякий случай засел в суфлерской будке и не прогадал. В зале начал подниматься гул. Николай Федорович, застыв, ни на что не реагировал, лишь быстро осматривал глазами ряды. Илья, порывшись под сценой, нашел длинную тонкую леску и попробовал ей незаметно растормошить поэта. Леска угадила точно в штанину, но результатов это не принесло, как бы молодой человек ею не дергал.
- Змею! Быстро! - едва ли не зашипел ассистент на стоящих неподалеку работников сцены.
- Где мы её Вам достанем, Илья Игоревич? - удивились они.
- Без разницы, главное - достаньте! Быстро! - Илья продолжал орудовать леской в надежде, что она все-таки поможет.
- Деревянная подойдет? - робко спросил один из работников.
- Без разницы! Тащите любую, - ответил ассистент.
Через полминуты, получив в руки старенькую и потрепанную деревянную игрушку, молодой человек незамедлительно бросил ее под ноги Николая Федоровича и зашипел, подражая змее.
- Вяааа!.. - вскрикнул артист, отскакивая в сторону.
Зал смолк. Зрители напряженно всматривались в сцену.
Николай Федорович внимательно рассмотрел свою "опасность", осторожно подошел к ней и с опаской поднял двумя пальцами.
- Фух, это всего лишь игрушка, - обратился он к зрителям и широко улыбнулся.
По залу прошел облегченный смех. Всем стало понятно, что неожиданная заминка была ловко спланирована артистом.
- Знаете, - продолжил Курнешевский, указывая на змею. - Я до смерти боюсь этих тварей. А, казалось бы, с чего все началось...
- Что это такое было?! - на Илью было страшно смотреть. Он ходил по комнате, время от времени со злостью поглядывая на Николая Федоровича.
- Но вечер ведь закончился успехом. Мне аплодировали и половина зала даже стоя, - довольно проговорил мужчина, заваривая в чашках ромашковый чай. - Это был успех! Вот, Илюша, выпей, успокойся.
- спасибо, - буркнул молодой человек, садясь за стол. - Но, Николай Федорович, что же все-таки произошло? Почему Вы застыли? Вы понимаете, что чуть не сорвали собственное выступление?!
Илья был человеком вспыльчивым и темпераментным и единственным, кто мог отругать Курнешевского за его забывчивость или маленькие шалости, чем постоянно и пользовался. Но лишь из любви и уважения. Знакомы Илюша с Николаем Федоровичем были уже больше пятнадцати лет, с тех пор, как Курнешевский женился в двадцатилетнем возрасте. Илья артисту приходился племянником жены, правда вот уже седьмой год как бывшей. Будучи ребенком занятых родителей, большую часть времени маленький Илюша проводил с семьей Курнешевских. За это время мальчик успел сильно привязаться к некровному дяде. Поэтому, в пятнадцатилетнем возрасте, он и решил изучать литературу и искусство сатиры, чтобы помогать Николаю Федоровичу, который это очень ценил.
- Знаешь, мне ведь уже тридцать шесть лет, - начал артист, расслабленно закинув ногу на ногу и взяв в руки чашку. И знаешь, до этого дня моя жизнь была скучной и серой. Я ушел в творчество, чтобы хоть как-то ее раскрасить, стал сатириком, чтобы предать своей жизни более ярких и светлых красок, женился на твоей тете потому что... - повисла пауза. Николай Федорович, потянувшийся за сахарницей, так и застыл в задумчивости с вытянутой рукой. - Хм... потому что... хм... и, правда, почему?.. почему?.. Ну, это уже не так уж и важно, я ведь даже не помню, почему она меня бросила. Или я её? Или это она?..
- Кхм, Николай Федорович, - осторожно отвлек артиста Илья и, дождавшись его внимания, продолжил. - Вы обычно не кладете больше пяти кубиков в чай.
Курнешевский в задумчивости поднес шестой кубик сахара к лицу:
- И правда, - проговорил он и кинул сахар в рот, после чего застучал ложкой в чашке. - Так о чем это я? Ах да! Голос!
- Какой голос? - удивился Илья.
- Ох, Илюша! - вскочил поэт и заагал по комнате. - Знал бы ты, что это за прекрасный голос! Он будто поселился в моем сердце! Знал бы ты, сколько раз сей чудный голос просил меня подойти к микрофону! Ах! Я влюбился! Впервые за свою долгую жизнь! Как это прекрасно! Лю-бо-вь! Охо-хо-хо-хо!
Илья сидел в оцепенении. Он привык, что дядя мог в любой момент сорваться с места из-за какой-то ерунды или же, заразившей глупой, по мнению Ильи, идеей, мог либо закрыться в своей комнате, либо исчезнуть на несколько дней. Но такого молодой человек не мог даже представить. Простодушный Николай Федорович всегда с недоверием относился к людям и предпочитал уединение. Поэтому Илья сильно удивился внезапному порыву чувств артиста.
- И... кто она? - решил спросить Илья.
- не знаю, - беззаботно пожал плечами Курнешевский, возвращаясь на свое место.
- А... что Вы теперь будете делать? - совсем растерялся юноша.
- Придумаю! - лицо его сияло воодушевлением.
Прошло уже больше месяца с тех пор, как прекрасный женский голос покорил сердце Николая Федоровича. За это время артист дал еще шесть выступлений. На этих вечерах артист надеялся снова встретить владелицу чарующего голоса, но с каждым разом его надежда таяла все больше и больше. Когда мужчина уже был готов сдаться, Илья предложил ему познакомиться с дамой, бывшей на том первом вечере. Услышав об этом, Николай Федорович просто ожил. Но надежды не оправдались, хотя и появились новые. Дама рассказала, что большинство абонементов скупила одна частная компания и распространила среди сотрудников. И вот Курнешевский сидел уже на пятой встрече с прекрасными представительницами этой компании.
Только вот данная представительница сильно пугала Николая Федоровича. Короткие сильно вьющиеся темно-красные волосы, явно никогда не знавшие укладки, зоркие чуть затуманенные накрашенные глаза, ослепительно белые зубы, кроваво-алые губы, ухоженные руки с красными когтями вместо ногтей, черное, словно сама тьма, платье, красиво облегающее фигуру и с непомерно большим декольте, из-под которого почти выглядывало нижнее белье, и тонкий приятный голосок. Все это в сочетании с не прекращаемым щебетанием, хищными взглядами, блуждающей по штанине мужчины туфли заставляли Николая Федоровича просто вжиматься в свое кресло и радоваться, что между ними стоит стол, хотя, похоже, дама его за преграду вовсе не считала.
- Ваш заказ.
Артист еще ни разу так не радовался официантам. Это была девушка с аккуратно уложенными короткими волнистыми волосами, почти без макияжа, ясными добрыми глазами и мягкой улыбкой. Она взяла с подноса небольшую чашечку с кофе и хотела поставить его на стол, но дама, распаленная своим рассказом, неосторожно махнула рукой, из-за чего чашечка упала на пол.
- Ах! Моя сумка! Растяпа! Как таких только на работу берут?! - заверещала дама. - Принесите мне жалобную книгу! Нет, позовите администратора! Ты хоть знаешь, что за сумку испортила? Да ты ни в жизнь за нее не расплатишься!
С каждым словом своей спутницы Николаю Федоровичу становилось все более и более стыдно. За последние несколько дней эта кофейня очень приглянулась артисту и он хотел бы приходить сюда еще не раз.
- Милая моя, - Курнешевский схватил руку дамы и привлек ее внимание к себе. - Зачем так переживать из-за какой-то сумочки? Как джентльмен, я не могу не оплатить Вам химчистку. А если Вы изъявите желание, я бы даже купил Вам новую. А к новой сумочке полагаются новые туфли, которые будут с ней гармонировать.
Дама засияла, совершенно забыв про официантку. Подорвавшись с места, она тут же убежала в дамскую комнату приводить себя в порядок. Артист выдохнул. Стоило его спутнице скрыться из виду, как он почувствовал небывалое облегчение.
- Простите, на Вас кофе не попало?
Вопрос застал Николая Федоровича врасплох. Щеки его загорелись, а сердце пропустило удар. Поэт внимательно всмотрелся в юное лицо официантки, ожидающей ответа.
- Николай Федорович, пойдемте!
Щебетание вернувшейся спутницы заставило Курнешевского поморщиться. Он помог своей даме одеть шубу и, пока она не видела, дал официантке пару купюр и билет:
- Это за счет и в оплату морального ущерба, - негромко сказал артист. - Пожалуйста, не держите на нас зла и обязательно сходите на симфонию, она просто волшебна.
После этого он умчался догонять свою даму, которая, совершенно поглощенная предвкушением, не заметила его недолгого отсутствия.
- Как можно быть таким растяпой и неуклюжим человеком? - Николай Федорович, пытавшийся завязать неподатливый бантик, негодовал.
К. Л. Перкасов, известнейший и уважаемый поэт, нынешним вечером снова поскользнулся на ступенях родного дома и, не до конца зажившая, нога его снова оказалась в гипсе.
Илья промолчал, не смотря на то, что хотел высказаться, и, вздохнув, помог завязать дяде бабочку. Прозвучал третий звонок.
- Опаздываем, Николай Федорович! - ассистент буквально вытолкал артиста из гримерной и потащил к сцене, - Ни пуха!
- К бесу, - хрипло ответил Курнешевский и уже сам выбежал на сцену.
Николай Федорович уже не волновался так, как когда он выходил на эту сцену в первый раз, но именно сейчас его охватило чувство ностальгии.
Артист откашлялся и начал:
- Второй акт нашего вечера, я хотел бы открыть одной замечательной фразой Альберта Эйнштейна, но...
- Подойдите ближе! Вас плохо слышно!
Да, это был он. Тот самый голос, что в одно мгновение поразил сердце артиста. Но Курнешевский, до сих пор хранящий в себе наконец-то оправдавшуюся надежду, в этот раз не растерялся. Он уже множество раз представлял в мечтах этот момент, когда она снова окликнет его. Но, как обычно и бывает, мы начинаем делать все не так, как всего минуту назад планировали.
- Да, простите, - Николай Федорович сделал шаг вперед, а глаза его снова, как в самый первый раз на этой сцене, внимательно осматривали зал. - Давайте я повторю...
Долгие двадцать минут он искал, рассказывая смешные сценки, забавные эпиграфы, и вот: на балконе, прямо перед ним, сидела она, положив голову на руки, скрещенные на перилах. Не смотря на бьющий в лицо свет, он видел ее, её короткие волнистые волосы и нежную улыбку. Она изогнула бровь, будто говоря: "И что ты застыл? Продолжай".
Курнешевский моргнул, будто освобождаясь от дремы, и продолжил вечер.
Николай Федорович дважды обежал все гардеробы, но так и не смог найти девушку с чарующим и так полюбившимся голосом. Пробегая в очередной раз по балкону второго этажа, вил которого выходил на входные двери, он мельком заметил её фигуру среди выходящих людей. Будто получив сильный толчок, Курнешевский буквально пролетел по лестнице. Уже у самого выхода мужчина схватил девушку за руку и вытащил из толпы.
Растерявшись, он стал сбивчиво говорить первое, что приходило на ум:
- Здравствуйте! Я... эм... Ваш голос уже давно поселился в моем сердце и я бы хотел прописать свой в Вашем.
До этого момента Курнешевский не знал, что легкий поцелуй в щеку может сделать его на столько счастливым.