Где-то на горизонте еще виднелись торчащие из воды надстройки и мачты, когда очередная волна бросила меня вниз и затянула на глубину. И теперь, задыхаясь, я рвался наверх, к свету. К свету и воздуху. Легкие мои, казалось, сжались и ссохлись, и я отчаянно стремился к пятну солнца, которое где-то вверху, качаясь на волнах, ломалось на куски и блики. Вот оно все ближе и ближе, еще один круг, описанный руками, и вот моя правая, прорвав эту хрупкую границу, ударяется обо что-то твердое и массивное.
"Дно! Нет, неужели я плыл вниз, а не вверх!" - панический ужас пронизывает меня. И вдруг... Вдруг я понимаю, что могу дышать. Сделав судорожный вздох, я открываю глаза и вижу свои пальцы, скребущие по влажному кафелю дна какого-то бассейна. По черной полосе - одной из тех, что проходят вдоль дорожек.
Немного отдышавшись, я встал и на нетвердых ногах, максимально крепко хватаясь трясущимися, неуверенными руками за перила лестницы, поднялся наверх - на бортик - из кафельного пустого провала и огляделся. Я находился в довольно большом, тускло освещенном где-то спрятанными светильниками помещении без окон, с единственным проходом в одной из стен, вдоль которых еще стояли почерневшие от времени скамейки. Несмотря на то, что я был абсолютно голым и мокрым, холода я не ощущал.
Завернув за поворот коридора, которым оказался проход, я очутился в длинной узкой комнате. По-видимому, когда-то здесь была душевая - вдоль стен тянулись проржавевшие, местами до дыр, перегородки кабинок. В некоторых из них еще стояли изогнутые металлические конструкции, из которых лился кипяток. Здесь было душно, под высоким потолком скопился пар, сквозь который с трудом пробивался свет редких ламп. На другом конце душевой - будем называть ее так - была тяжелая, толстая и разбухшая от впитавшейся влаги деревянная дверь. С трудом ее открыв, я оказался в ярко освещенной, абсолютно пустой комнате, в которой, однако, к моему сожалению, не было ни одной двери, кроме той, через которую я вошел. Обойдя комнату по периметру и внимательно осмотрев стены, убедившись, что другого выхода отсюда нет, я пошел обратно.
Вновь дойдя до изгиба коридора, я вдруг обнаружил еще одно ответвление в противоположную той, откуда я сначала пришел, сторону. Казалось бы, еще несколько минут назад его не было, хотя, с другой стороны, я мог его и не заметить.
Я вошел в него. Это оказался длинный, отделанный грязной керамической плиткой тоннель. Редко, примерно метров через пятнадцать - двадцать, расположенные на его стенах люминесцентные лампы были забраны металлическими пластинами с просверленными многочисленными отверстиями, которые пропускали наружу какой-то паскудный свет. Стены были покрыты, помимо грязи, рисунками и надписями. Изредка то с одной, то с другой стороны попадались ходы-лестницы в другие коридоры, какие-то из них вели вверх, какие-то вниз. Наконец поняв, что по этому коридору можно идти до бесконечности, я поднялся по одной из лестниц и вновь оказался в помещении бассейна, но с другой его стороны. Немного подумав, я обошел его и вновь пошел по коридору, решив начать проверять все ходы по очереди.
На этот раз до первого ответвления я шел гораздо дольше. Хотя утверждать это было нельзя: часов у меня не было, окон тоже не было нигде. Так что я даже не мог понять, какое сейчас время суток; и сколько я уже здесь хожу, было совершенно непонятно: может быть, час, а может быть, день. Наконец слева появился проход. На этот раз лестница вела вниз. Спустившись по ней, я оказался на маленькой площадке, от которой очередная лестница вела дальше вниз: пролет за пролетом, как в многоэтажках. Я начал спускаться. Сначала я пытался считать этажи, но быстро понял, что это бесполезно - каждый пролет был отличной от предыдущего длины, более крутой или более пологий, с большими или меньшими по высоте ступенями, и, самое главное, каждый вел в каком-то своем направлении. Спустившись пролетов на десять, я было решил вернуться назад в тоннель, но, обернувшись и запрокинув голову, увидел лишь бесконечные, уходящие вверх пролеты лестниц, без малейшего намека на выход. Поэтому я предпочел (предпочел? ха... как будто у меня был выбор) продолжить спуск - как минимум это было легче физически, а я был измотан.
Чтобы как-то занять себя, я начал вспоминать свою прошлую жизнь. Воспоминания были очень яркими, но как будто я видел все это со стороны. Почему-то в голову приходили только те моменты счастья, которые уже были безнадежно упущены, и мысли, что я уже никогда не смогу этого вернуть или исправить и что, как зачастую бывало, я сам все, что было хорошего, разрушил своими руками, раскаленным свинцом переливались в моей голове.
Странно, несмотря на то, что я уже явно не один час ходил по этому лабиринту, я не чувствовал ни усталости, ни голода, ни жажды. Даже спасительного желания спать, несмотря ни на что, не приходило. А значит, нельзя было забыться, уйти от этой кошмарной действительности и этой бесчеловечной, беспристрастной памяти, которая неотступно следовала за мной каждую секунду.
И так бесконечно ходил я по этим бесчисленным тоннелям, лестницам, коридорам, попадая в некоторые из них по несколько раз. И бесконечно продолжалось мое молчаливое шествие. Я шел, раз за разом заново переживая каждый день своей жизни, не испытывая ни холода, ни усталости, ни боли (да, я, конечно, пытался покончить с собой, и даже не один раз, но безуспешно), по безлюдным коридорам. Только тоска и рвущие душу воспоминания ходили со мной.
Наконец в один прекрасный момент - о, он был действительно прекрасен! - в одном из коридоров я услышал доносящиеся из-за поворота чьи-то робкие шаги, испуганные голоса. И лишь один бодрый голос выделялся из них. Я облегченно вздохнул, еще до конца не веря, что сейчас все может закончиться. И вдруг, увидев в висящем на стене осколке зеркала отражение своей бычьей морды, я улыбнулся и крепче сжал занесенную над головой ржавую секиру.