Аннотация: Фанфик по мотивам телесериала "Robin of Sherwood". Не мое. Но так как у авторов нет своих страниц на СИ, пусть с их разрешения побудет тут, пока не обзаведутся.
Рабочее название - "Бистиарий"(Намеренная игра слов. Имеется в виду классический бестиарий и "бист", с англицкого - зверюга, причем, скорее страшная и злобная, чем симпатишная).
Предупреждаю сразу - это мой альтернативный взгляд на события и персонажей, не совсем совпадающий с режиссерской версией "РОС". Вдохновляюсь "Плотью и Кровью" Поля Верховена, который является одним из моих любимых режиссеров. Если найдете исторические ляпы, прошу сообщать.
Анна Наговицина.
* * *
Возвращаясь из деревни, Робин и Скэтлок забрались на холм и сели передохнуть. Солнце палило нещадно. Скэтлок выпил всю воду еще в самом начале пути, и теперь отчаянно мял сморщенный бурдюк в надежде выжать последние капли. Робин снял рубаху, повязал ее на голову, и оглядел хозяйским взглядом просторы. Красотища! Хлеба колосятся, урожай будет хорошим. Если, конечно, градом не побьет, как в прошлом году.
- Смотри-ка, - Скэтлок ткнул в его плечо локтем и, не отрывая бурдюк от жадного рта, указал вниз. По пыльной дороге тащилась крытая выцветшей парусиной повозка. Медленно и чинно. Конь, казалось, спал на ходу. Возница то и дело оглядывался и переругивался с человеком, шагающим позади, чуть поодаль. Тот был одет богато, пусть и во все черное. "Должно быть, с него уже семь потов сошло" - мимоходом подумал Робин.
- Интересно, куда это они направляются? - спросил он только за тем, чтобы просто поговорить со скуки.
- Куда бы не направлялись, дорога через лес, - однозначно намекнул Скэтлок, цепляя порожнюю флягу к поясу.
- Не, - отмахнулся Робин, - слишком много народу. Смотри: двое снаружи, и вон еще, кажется, трое в повозке. И вооружены, небось. На монахов не похожи. Кроме того, везли б что ценное, отряд бы побольше был. Так, может, эль в Ноттингем на продажу...
- Эль, говоришь? - Бывший солдат прищурился от удовольствия. - Пожалуй, неплохо в такой жаркий день. Если поспешим напрямик через поле, можем засаду на том повороте, где яма с корягой устроить. Место удобное, лошади не разогнаться, в горку-то.
Робин понял, что от судьбы в лице своего напарника не уйти, того уже прямо распирало от боевого пыла и предвкушения наживы. Они бегом спустились с холма и пересекли поле, заросшее васильками вперемежку с овсом.
- Надо придумать, как выманить их всех из повозки, - на ходу размышлял Робин.
- Вот и думай, ты ж у нас этот... стратег! - задыхаясь от быстрой ходьбы, подбодрил его Скэтлок.
- Дерево завалим поперек дороги, придется всем двигать, двоих снимем сразу, остальных заставим разгрузить повозку - и пусть проваливают на все четыре стороны. Из засады не выходить, не рисковать попусту. Стрелять по рукам, чтобы не смогли мечи держать, понятно?
Скэтлок был уже не в силах ответить, так запыхался, поэтому он ограничился кивком. И вдруг замер.
- Эй! - Выдохнул он, указывая на кромку поля.
- Мач, - проскрипел зубами Робин. Его полоумный братец сидел в окружении синих пятнышек васильков и плел венки, надевая их на руку, чтобы не мешались. Услышав знакомый голос, мальчик тут же вскочил и побежал навстречу, воодушевленно улыбаясь, приветливо размахивая цветочными гирляндами.
- Теперь ведь увяжется, - вздохнул Робин.
- Пусть учится, пока мы живы, - Скэтлок уже немного передохнул и был готов бежать дальше.
- Что ты там делаешь, посреди поля? - строго одернул брата Робин, как только тот их нагнал.
- Крестьянам помогаю, сорняки вырываю, чтоб урожаю не мешали, - объяснил Мач с важным видом, - ты же сам говорил, что мы бедным помогать должны.
Робин отмахнулся. Вот ведь обуза! Крест на его шее до конца жизни. Сам виноват. Во всем только он сам и виноват.
- Без меня из леса не выходи, понял?
Мач кивнул.
- А вы куда?
- Пойдешь с нами. Будешь с дерева нам сигналы подавать, как я тебя учил, помнишь?
В ответ Мач кукукнул, довольно натуралистично.
- Если что пойдет не так, сразу в лес, безоглядки, к лагерю. И, кстати, сколько же ты цветов то убил, поросенок! Ты хоть прощение у них попросил?
Мач, не подозревая, что брат шутит, прижал венки к лицу и принялся искренне нашептывать слова оправдания и раскаяния.
- О чем ты думаешь, Скэтлок? Возьмем уже поваленное. Вон та коряга подойдет. Тропа узкая.
Корягу удалось довольно быстро извлечь из липкой грязи и установить поперек тропы. Мач оказался очень кстати. Довольно крепкий парень, пусть и слаб на голову.
- Полезай на тот дуб у поворота. Как увидишь кого, дашь сигнал.
Мач аккуратно забрался на самую верхушку, попутно вполголоса прося прощения у сломанных веток. Робин и Скэтлок заняли позиции в густом кустарнике на пригорке. Так, чтобы проезжающие путники были чуть внизу. Корягу было сразу не заметить с тропы. Это должно стать окончательным поводом для них, чтобы сдаться по-хорошему.
- Во рту все пересохло, - пожаловался Скэтлок шепотом, - скорей бы уж.
Ждать долго не пришлось. Сначала они услышали нервное соло кукушки, а вскоре на тропе показалась повозка. Человек в черном, сорвав длинную хворостину, безжалостно охаживал липкие от пота бока гнедого. Наверняка, чувствовал себя крайне неуютно в лесу. Но другого пути не было.
- Совсем еще зеленый, - в Робине внезапно заговорила совесть, - может, пугнем его только?
- Пугнем, - согласился Скэтлок и натянул тетиву.
Первая стрела прошла прямо над головой возничего, и воткнулась, звеня, в покосившийся обод на крыше повозки. Возничий вскрикнул, натянул поводья, и принялся отчаянно понукать испуганное животное.
- Нам нужен только груз! - Выкрикнул Скэтлок - Бросайте все, что в повозке на землю, и мы вас отпустим!
Парень в черном спрятался за повозку, пытаясь разглядеть среди густой листвы нападающих. Конь из последних сил рванул повозку на горку, и парень еле успел заскочить на задок.
- ... - выругался Робин, прицеливаясь.
Вторая стрела задела парня в черном, он схватился за голову и вывалился из повозки, откатился в траву на обочине.
- Сдавайтесь! - Крикнул Робин.
Но, вместо того, чтобы послушаться или обнажить меч, парень в черном стянул с себя плащ, скомкал его и... Дальше Робин не разглядел. Возничий, заметив препятствие, предпринял тщетную попытку остановиться и развернуться на узкой тропе. Повозка накренилась со скрипом, лошадь, оступилась, и весь экипаж завалился в ров. Все произошло так быстро, что даже бывалый Скэтлок не успел среагировать. Так и остался стоять со стрелой наготове, на лице недоумение.
- Быстрее! - Торопил его Робин. Он спрыгнул вниз на тропу, нарушив собственный приказ, оставаться в укрытии и не рисковать. Все, что его волновало сейчас - это люди в повозке. О собственной глупости он пожалел лишь, когда, заглянув под парусящийся на ветру тент, увидел три трупа, окоченевших в причудливых позах. Знакомый запах смерти заставил юношу отпрянуть и спрыгнуть с повозки. И тут же, он даже не понял, кто и откуда, на его голову обрушился удар такой силы, что потемнело в глазах.
Парень в черном метнул горящий плащ в повозку, обнажил меч и занес над головой. Его лицо было в крови, но, вместо угроз или ругательств, он ровным голосом твердил слова заупокойной. Робин моргнул. И следующим, что он увидел, была оперенная стрела, вошедшая аккурат под ребра слева. Парень выдохнул, меч выпал из рук, палач осел, а потом и вовсе завалился с тихим стоном.
Скэтлок, жутко бранясь, соскочил с тропы в ров у обочины и с ожесточением начал выкидывать из горящей повозки завоеванное добро. Робин присел на обочину. Голова гудела, перед глазами двоилось, и расплывался кровавый туман.
- Проклятый возничий! Трус! - донесилась до него яростная брань подельника - И ты - трус! Не убил это исчадие ада сразу! Пожалел! Тебя, кто пожалеет? Да, если бы я вовремя... Все пропало! Все погибло!
- Все погибли, - поправил его Робин. Он не мог отделаться от зловещей мысли, что пассажиры были уже хорошо мертвы задолго до нападения.
- Все из-за этого треклятого труса!
- Хорошо тебе, всегда есть виноватый...
Скэтлок, пыхтя, выволок на тропу сундук и кинул Робину меч.
- Смотри-ка! Видел такие?
Робин и этот то не вполне отчетливо видел.
- Гизборн! - раздался с дерева крик. Мач торопливо спускался вниз, ломая по пути ветви и не переставая просить у дуба прощения.
- Уходим, - Робин встал, взялся за ручку сундука и кивнул Скэтлоку, - помоги.
- Разве мы не вступим в бой? - с издевкой удивился тот. - Отдадим этому предателю все наше добро? - однако Скэтлок тоже схватился за ручку. Вдвоем им быстро удалось сдвинуть сундук с тропы обратно в ров, оттуда, поднажав, минуя кусты, дальше в чащу.
- Не вступим, - задыхаясь проговорил Робин, когда были они надежно скрыты листвой - нас мало. И было бы из-за чего! А погибать только за то, чтобы народ сочинил про нас очередную байку, я лично не собираюсь. Моя жизнь стоит дороже, чем барахло и слава. Вернемся вечером.
- Все равно все сгорит, - махнул рукой Скэтлок. Его даже слегка напугало, что Робин принял его слова всерьез. Должно быть, бедняге хорошо по голове досталось, раз шуток не понимает. Оправдывается, словно бы должен.
Робин обессиленно прислонился к стволу дерева, ноги едва держали.
- Оставим сундук здесь.
- Да... неслабо тебя приложило... - Скэтлок посмотрел на своего командира с сожалением. "Мальчишка он, воробей не стрелянный, только и толку, что разумом и смекалкой природа не обошла. Пожалуй, действительно не стоит ему в открытом бою да с этим чертом Гизборном... ".
- А хороший мы меч... - он не договорил, Робин поднял руку и прислушался. Тишина. Будто и не было никакого Гизборна в помине.
- Мач...
Мальчишки не было тоже. Робин досадовал на то, что не может позвать брата. И оставить тоже не может. Что за идиот! Иногда Робин пытался представить, какие мысли могут быть у дурачка в голове, разве что ровный шум реки на перекатах.
- Возвращайся в лагерь, я его поищу, - прошептал Робин, все еще напряженно вслушиваясь в тишину. Хоть бы сучок треснул, или кукушка отозвалась...
Скэтлок кивнул, но один не ушел, сундук за собой поволок.
Робин обогнул место пожара с севера, против ветра, чтобы услышать крики, но чувствовал только едкий дым, приправленный тошнотворным запахом жженой плоти. Необъяснимая тишина настораживала и пугала сильнее отзвуков битвы или эха командного голоса Гизборна. Робин уже в который раз пожалел, что не отправил братца куда подальше, в соседнее графство подмастерьем или пастухом. Отсиделся бы тихо, его бы искать забыли. Кому он сдался? Кроме него, Робина. "Гизборн не любит засады, потому как не умеет их устраивать" - подумал Робин и решился выйти на тропу. Солдаты здесь явно проезжали, земля побита лошадиными копытами. Часть вернулась в Ноттингем, двое поскакали дальше. Гизборн почему-то не заинтересовался нападением. Вернее, нападавшими... или просто не догадался, где их искать.
Повозка догорела и провалилась. Труп возничего выволокли на тропу. Корягу оттащили прочь. Коня из упряжки добили.
- Мач... - тихо позвал Робин, без особой надежды.
Постоял еще немного и пошел к лагерю.
* * *
Гизборн совсем не ожидал увидеть то, что увидел. Он ехал по делам в Аббатство и сосредоточенно думал, что поведать его святейшеству Хьюго де Рено о том, как ему живется в Ноттингеме. Получалось как-то неправдоподобно и противоречиво. А складно врать Гизборн не умел. С утра ему, казалось бы, пришли на ум те подходящие слова, но по дороге они как-то незаметно выветрились из головы. "Надо было записывать" - подумал Гизборн и властным взмахом руки остановил свой маленький отряд.
- Что это? - ветер принес запах гари.
- Горит, сэр... - доложил лейтенант.
- Сам вижу, что горит! - прервал его Гизборн - Но, ЧТО горит?
- Лес, сэр.
- Понабрали же дураков в армию, - сквозь зубы процедил командир гарнизона и послал коня вперед.
Лихо преодолев препятствие в виде поваленного поперек тропы дерева, напуганный огнем жеребец встал на дыбы.
- Матерь Божья! - Гизборн окинул взглядом место бойни. То, что повозка сьехала с дороги в ров не сама собой, было очевидно. Возничий сделал все, что мог, до того, как свернул себе шею.
- Проверьте его и повозку. - Приказал Гизборн спешиваясь, обнажая меч. Он знал, что разбойники уже скрылись под пологом леса, надежно хранящего этих язычников от стрел и клинков. Унесли, что успели. Остальным поживиться нечем. Меч нужен был Гизборну, чтобы добить бедное животное. Нога сломана, кость торчит. Коняга часто дышал, и его взмыленные бока передергивала мелкая судорога боли.
Гизборн брезгливо скривился, когда темная кровь густыми каплями брызнула на его кольчугу.
- Зараза! - выругался он, вытирая лезвие о влажную шкуру гнедого. - Ну, что там у вас?
- Свидетель, сэр, еще живой.
Гизборн обошел повозку. Парень тоже долго не проживет. Пол скальпа содрано, в боку стрела.
- Кто? Откуда и куда едете? Что везете? - задал наводящие вопросы Гизборн. А то дурак потратит последние мгновения жизни, чтобы рассказать то, что ему, Гизборну, и без того было ясно.
- Не могу, не смею, милорд... - упрямо замотал головой раненый, и следом, скороговоркой, в агонии: - Не подходите к повозке, милорд! Милорд! Там болезнь... болезнь...
- Понятно, - Гизборн снял шлем и вытер пот с лица. - Оставите его в Керклесе, если не сдохнет по дороге.
Он еще раз посмотрел на раненого и злорадно усмехнулся.
- Даже, если сдохнет, передадите леди Марион от меня нижайший поклон.
Он снова спустился в ров, забрался на край перевернутой повозки, мечем разорвал тент, дернул на себя. Взметнулись искры и черный едкий дым. Заслонив лицо рукавицей, Гизборн заглянул внутрь. Три трупа, сундуки, перехваченные коваными ободьями, тряпье.
- Сэр! Зря вы это... он же сказал, что...
Гизборн обернулся, чтобы глотнуть чистого воздуха.
- Священник и два воина. Не местные, без гербов. Черт! Хоть бы дождь пошел! Кидайте в огонь землю и вытаскивайте барахло. Живо! Что встали?
"Боятся, сволочи" - понял Гизборн - "лучше бы парень сдох сразу. Все равно ничего путного не сказал".
- Да, чтоб вас! Приказа ослушались! Да я вас всех прямо здесь и сейчас порешу, заразиться не успеете! Выполнять! Я сказал!
Солдаты неохотно подобрались к повозке, сбивая пламя ветвями, боязливо вытягивали сундуки и бросали их тут же, словно те раскалились до бела. Гизборн спрыгнул в повозку, сгреб в охапку тяжелющие книги и швырнул их в кусты. Нагнулся за другими, и вдруг заметил торчащую детскую руку среди кучи тряпок. Чуть не вскрикнул от неожиданности. Поддев мечем край, Гизборн потянул на себя тлеющее полотно, и тело девочки сьехало к его ногам. В это мгновение догорающие остатки тента с шипением накрыли его.
- Сэр Гай!
- Поздно! - Гизборн, чертыхаясь и мотая головой, чтобы скинуть пепел, соскочил с повозки и еле удержался на ногах. Тело девочки мешало ему двигаться ловко и быстро.
Солдаты остолбенели, в ужасе глядя на своего командира и на дымящееся месиво оставшееся от повозки за его спиной. Но с большим страхом они смотрели на труп в его объятиях. Некоторые даже отшатнулись, отступили на шаг.
- Трой, со мной в Аббатство! Остальные возвращаются в Ноттингем. Все добро забрать с собой. Вернусь, пересчитаю.
* * *
Джон Лиделл сидел у костра и рассматривал украденный меч. Хорошая работа. Сразу видно - старого мастера. Письмена какие-то заковыристые на лезвии. Продать или себе оставить?
Скэтлок возился с сундуком.
Мач сидел подальше от них, прижав колени к подбородку и мерно раскачивался, глядя в одну точку.
Робин вздохнул с облегчением.
- Мач! В следующий раз я тебя выпорю!
Парень не ответил. Только стал сильнее раскачиваться. "Опять началось" - подумал Робин и, собрав все свое терпение, подсел к брату, обнял его и заговорил ласково:
- Что ты видел, Мач? Что-то страшное?
- Я тоже, когда умру, буду похож на чучело, набитое соломой?
Робин немного растерялся. При чем тут чучело?
- Ты никогда не умрешь, Мач. И я тоже.
Мач недоверчиво мотнул головой.
- Зачем Гизборну труп?
- Какой труп? - рассеяно переспросил Робин, но на самом деле его мысли сейчас были заняты совсем другим. Он с досадой подумал, что не придется ему этой ночью навестить леди Марион. Даже близко к Керклесу не подойти. Гизборн наверняка весь гарнизон на уши поставит.
- Труп из повозки, он держал труп, никого близко не подпускал... руки торчали, как у соломенного чучела... - сбивчиво затараторил Мач. Было заметно, что именно это задело его болезненный разум сильнее всего. - Потом посадил на лошадь и уехал... Зачем он забрал его, Робин?
Даже Джон Лиделл оторвал взгляд от меча и озадачено уставился на дурачка.
- Чтобы похоронить, зачем же еще, - терпеливо, ровным голосом объяснил старший брат, - или чтобы продать родственникам, которые захотят его похоронить по-христиански.
- А кто нас похоронит? Леди Марион? А, если она тоже умрет?
- Заткни ты его! - Не выдержал Скэтлок, разозленный тем, что сундук никак не поддается. - Накличет беду, чего доброго!
- Вы просто не видели! Не видели!
Мач вскочил, скинув руку Робина, и бросился в лес.
- Оставьте его в покое, - посоветовал Джон, пробуя лезвие на вкус, - парень кое-что понял в жизни. Пусть сам разберется, что да как.
* * *
Лейтенант Трой никак не мог взять в толк, почему его командир съехал с тропы. До Аббатства оставалось не более трех миль. Гизборн спешил. Гнал, что есть сил. Вскоре Трой догадался, где конечный пункт их путешествия. Большая поляна на краю леса. Сторожка лесника. Гизборн, перекинув тело девочки через плечо, направился прямо к дому, бесцеремонно толкнув дверь ногой, бросив, не оборачиваясь, что Трой должен привязать и напоить коней. И принести воду в дом.
- Но ведь тут никого нет. Вот уж год, как лесника задрали волки.
- Я знаю, Трой, именно поэтому мы здесь, - туманно пояснил Гизборн и пнул ногой дверь.
У Троя появилось дурное предчувствие. Его командир опять замышляет что-то за спиной у начальства. Хорошим это никогда не кончалось. А сейчас Гизборн вообще не совсем в себе. Это видно. Взгляд бегает. И говорит он как-то не так, как обычно. Не, как с подчиненным, скорее, как с соучастником.
Трой привязал коней прямо у входа. Вдруг разбойники, раздосадованные тем, что добычу увели из-под носа, решат отомстить. Он даже самому себе не желал признаться, что на самом деле опасается своего командира. Припомнилось, как год назад, когда Гизборн служил лесничим при Аббатстве, он тоже пару раз внезапно сходил с ума и срывался с места в карьер. Только его святейшество знал, как успокоить демонов в голове своего подопечного. Кстати, именно тогда лесничий и исчез. Тела так и не нашли, решили, что волки... Нехорошее это место. Прямо мороз по коже. А здесь даже распятия нет, не то, что душеспасительных бесед хитроумного аббата.
Лейтенант вошел в дом, поставил рассохшееся от времени ведро с водой на пол. Сэр Гай напился, умылся, присел на стол и принялся счищать пятна крови с кольчуги. Трой покосился на труп девочки, брошенный на лавку.
- Сэр, позвольте спросить? Зачем вам это? Мы ведь даже не знаем, кто она?
- Если мы не знаем, возможно, никто не знает, - отозвался Гизборн, и тоже мрачно уставился на труп. Трой сел у двери, подальше от трупа и командира.
- Может, тебе интересно, почему я отдал всю добычу де Рено? Никто ведь не узнал бы.
Трой вздрогнул, вопрос прозвучал с неожиданой заискивающей интонацией. Трой на всякий случай кивнул. Пусть его это интересовало сейчас меньше всего. Он решил просто, что Гизборн честный вассал, каким и казался всегда. Но оказалось, что все не так просто.
- Получив свой куш, де Рено на время забудет про меня. Пока не пересчитает все и не насладится созерцанием. Кроме того, помнишь те книги, что я бросил в кусты? Поди до сих пор там лежат. Поезжай и захвати их, отвези в Аббатство. Монахи знают им цену.
- Есть, сэр, - Трой поспешно встал. Какая разница, под каким предлогом, но он желал покинуть заброшенную сторожку лесника, как можно скорее.
- Разбойников не бойся, они еще пару дней носа не высунут из своих нор, - напутствовал его Гизборн. - Отвезешь книги - жди меня, понял?
- Да, сэр, - Трой почувствовал, что милорд только и ждет, когда тот оставит его в покое. Наедине с трупом. Трой поежился. Ему даже думать не хотелось, что произойдет, когда он скроется из виду на тропе.
Гизборн был уверен, что лейтенант не осмелится рассказать его святейшеству про труп. И вообще, он парень сообразительный, понял, что к чему. Поэтому и постарался убраться восвояси. Слишком сообразительный, пожалуй. Придется от него избавиться. "Отправлю с повышением на передовую, пусть парень порадуется" - решил Гизборн и ухмыльнулся, представляя всепонимающее лицо своего подчиненного.
- Теперь за дело, - выдохнул он и наконец позволил себе внимательно рассмотреть труп.
Девочке было лет пятнадцать не больше. И лицо такое спокойное, будто умерла во сне. Красивое, пожалуй, лицо. Только в саже вымазано. Белокурые локоны опалились у лица. Жаль такую красоту - и в землю. Он измерил примерный рост девочки. Всего четыре локтя. Даже чуть меньше. До обеда управится. Да еще и до темноты в Аббатстве будет. Проверит, не продешевил ли Трой.
Гизборн нашел уютное место под раскидистой вербой у небольшой живописной заводи. У корней и принялся рыть могилу. Мечом получалось не скоро, но Гизборну не впервой. Он встал с колен, любуясь своей работой. Жаль, что конец лета, трава не успеет вырасти.
Вернувшись в дом, Гизборн стянул с себя плащ и замер в раздумьях, расщедриться ли ему на саван для бедняжки. Попутно припомнились предостерегающие слова того дурака со стрелой в боку. Какую болезнь он имел в виду? На проказу не похоже, на трупах не было язв. Только следы ожогов. На всякий случай, надо будет искупаться, а одежду сжечь.
- Ну, тогда и плащ не жалко, - убедил сам себя Гизборн. - Крест бы еще...
Перевязав наискось два прутика потолще, Гизборн вложил этот немного аляповатый символ между ладоней девочки. Прочитал молитву.
- Вот и все...
Но сделать последний шаг, почему-то было невероятно трудно. Гизборн ощущал тяжелый груз какой-то необъяснимой вины. Он постарался тут же объяснить это чувство, и оправдаться хотя бы перед самим собой - Бог простит и поймет. Ведь он, Гай Гизборн, все сделал правильно. Не оставил тело бедняжки на растерзание диким зверям, совершил все возможные ритуалы, разве что не оплакал... но и не должен. А должен он будет рассказать о случившемся аббату Хьюго, признаться в собственной мимолетной слабости, и постараться узнать имя усопшей, оповестить ее родных, где похоронена... да, не на освященной земле у церкви, но...
Возможно, ему показалось. Несомненно, показалось. Он же не из тех суеверных дураков, кто боится ночами проходить мимо кладбища. Он видел смерть. И не раз. И гораздо более страшное ее лицо, изуродованное ранами, болезнью или старостью. Почему же сейчас даже тоненькие волоски на его руках встали дыбом? И под грудиной защемило, словно от сильного голода...
Гизборн рывком придвинул лавку вместе с телом к маленькому окошку, затянутому пузырем, через которое проникал мутный свет, и сел напротив прямо на пол, подперев спиной стену. Теперь он не сводил внимательного взгляда с лица девочки. Он не верил и не надеялся, он упорно ждал, когда веки еще раз дрогнут.
* * *
Эдвард из Уикхема еще раз прошелся вдоль грядок. Капуста в этом году уродилась на славу. Чтобы нежные листья не вяли от жары, он поливал их каждый вечер, на закате. И вот ведра уже пусты, ноги грязны, и солнце грозит спрятаться за верхушками дубов.
- Повелитель всех существ, великий Кернуннос, благодарим тебя за ниспосланное плодородие. Тебя и твою супругу - Благодатную Мать всего живого... - прошептал Эдвард.
- Отец! - через огороды, стараясь, однако, не наступать на грядки, несся его сын. Эдвард спиной почувствовал тревогу. Вряд ли этот паршивец отвлекся б от макания в лужу соседского поросенка на той стороне деревни, если бы не случилось чего-то необычного. А все необычное, то, что нарушает размеренный ход жизни - несет с собой проблемы и опасности. Эдвард поспешил навстречу.
Мальчик остановился, запыхавшись, уперся руками в колени.
- Там Гизборн...
Эдвард совершил лихой прыжок через три ряда зеленых кочанов и, очутившись рядом с отпрыском, зажал ему рот.
- МИЛОРД Гизборн. - Прошипел он, тревожно оглядываясь. - Сколько тебя можно учить? В гроб меня загонишь, меня и мать.
Мальчик кивнул. Эдвард немного успокоился, кажется, никто не слышал.
- Где он? Что ему нужно?
- У нас, хочет зарезать Рокки, - мальчик чуть не плакал.
- Если милорд хочет, значит непременно зарежет, - со вздохом сказал Эдвард, понимая, что сын будет рыдать всю дорогу.
Милорд Гизборн стоял, по хозяйски скрестив руки, орлиным взором оглядывая загон для скота. Издалека было видно, что он не в духе и сильно нервничает. Кроме того, милорд пожаловал почему-то без своих гвардейцев. И еще - на нем не было плаща. Милорд очень торопился. Милорду нужна была еда. Много еды. И милорд совершенно не хотел обсуждать что-либо со старостой Уикхема. В итоге он умчался с еще тепленьким трупиком грязного Рокки, которого Мэтью так и не успел утопить в луже.
* * *
Джейн открыла глаза. Темнота. Непроглядная мгла. Ночь? Она попыталась встать, но не смогла даже пошевельнуться, тело было плотно завернуто во что-то мягкое, пахнущее потом и гарью, руки сложены на груди. "Что это?" - потные пальцы нащупали перекрещенные ровные линии - "Распятие!"
Сердце отчаянно забилось, дыхание пресеклось. Воздух был настолько спертым, что казался кислым, и отдышаться было невозможно. Страх становился все сильнее. "Они похоронили меня" - Джейн попыталась закричать, но закашлялась и задохнулась, голос провалился и застрял глубоко в ссохшихся легких. Захотелось плакать, но слез почему-то не было - "Может, я, и правда, умерла?".
Постепенно пришло смирение. Страх прошел. Смерть мало чем отличалась от жизни. Так же хотелось пить, затекшие конечности покалывали тысячи раскаленных иголочек. Глаза постепенно привыкали к темноте. Не непроглядной. Впереди маленькими мерцающими звездочками пробивался дневной свет сквозь проеденную жучками древесину. "Жива"! - крест с хрустом переломился в судорожно сжавшихся пальцах. "Освободиться!" - простая мысль, но плотная материя держала крепко. Джейн упрямо ерзала, дергалась, извивалась и, наконец, правая рука вырвалась в густую пустоту и нащупала холодную сталь фибулы на капюшоне.
Что это? Склеп? Пахнет затхлой древесиной, грибами и плесенью. Пол деревянный, покрыт соломой. Ноги подогнулись от слабости, и Джейн подползла на коленях к звездным вратам, прижалась к трещине пересохшими губами, вдохнула воздух... теплый, не насытить ее отравленные дымом легкие. К сожалению, щелочка была слишком маленькой, чтобы Джейн смогла рассмотреть, что же там, за дверью. Угол бревенчатого сруба, открытый очаг, низенькая лавка... Определенно, не склеп. Но тогда, что же? Неужели ее снова держат в плену, прячут от людей, боятся и ненавидят? Неужели Джуд оставил ее? Нет. Он не мог. Если только не...
Джейн подавила острый приступ тошноты, вызванный мимолетными воспоминаниями о том кошмаре, который ей пришлось пережить. Им обоим. И, пусть Джуд был главным виновником, но с ним хотя бы была какая-то обреченная определенность и ясность. Что же ее ждет теперь?
Джейн робко подергала дверь. Разумеется, заперто. Разве могло быть иначе? Она обследовала на ощупь маленькую каморку, свою новую тюрьму. Никакой лазейки, ни окошка, даже щели под дверью. Зато нашла ведро с водой. Полное ведро чистой, прохладной воды. Джейн дрожащими от слабости руками обхватила ведро, с трудом оторвала от пола, привалилась спиной к двери. Простой вкус казался ей божественным нектаром. Она пила и не могла напиться, капли стекали по подбородку вниз, ворот платья промок. Тот, кто оставил ей столь щедрый подарок был воистину благородным и милосердным. Либо Джейн нужна ему живой.
"Скоро наступит вечер, и станет совсем темно" - в тревоге размышляла Джейн, свернувшись калачиком на широкой лежанке, которую, впрочем, нашла очень удобной. Матрас набит сеном, устелен изъеденной молью и заскорузлой от времени шкурой какого-то большого животного. Джейн знобило от голода, несмотря на жару и духоту, поэтому она накрылась плащом, спряталась почти с головой, оставив только дырочку, чтобы наблюдать неумолимо гаснущие звездочки на двери. "Может быть, Джуд убил кого-нибудь, чтобы его вычурный наряд не привлекал внимание зевак и солдат короля?" - придумывала она успокаивающие объяснения, - "Он оставил меня здесь, чтобы узнать дальнейший путь, или найти нам еды. Спрятал от чужих глаз. Укрыл от опасности". Ей хотелось верить в это, но одновременно она помнила, в какой ад Джуд превратил ее жизнь. Да и свою тоже.
Звезды уже погасли. Ничто не отвлекало обострившийся от тревоги слух Джейн. Мерный бой конских копыт она услышала издали. Потом торопливые шаги. Тяжелые, мужские. Сердце девочки снова застрекотало, защемило. Она приникла к двери, пытаясь сквозь темноту разглядеть визитера. И, чем больше она слышала и видела, тем отчаянней билось сердце, готовое мгновенно узнать своего тюремщика прежде, чем оборваться и замереть от ужаса.
Человек с грохотом скинул свою поклажу прямо на пол, в потемках налетел на лавку, шепотом выругался, и склонился над очагом. В пляшущем свете огня Джейн разглядела холодный отблеск кольчуги и остроконечный шлем. "Солдат!" - обмерла девочка и зажала рот ладонью. Ей казалось, что она дышит слишком громко. Она все еще надеялась, что этот человек попал сюда случайно и не знает о ее существовании. Между тем, незнакомец встал и направился было к двери в каморку, но вдруг остановился, рука легла на рукоять меча. Передумав, он ушел в другой угол, скрытый от внимательного взгляда Джейн. Зато вскоре она услышала, как сталь с размаху вошла в плоть, старательно кромсала и резала, разбивала кости, а человек напряженно сопел, и только это и еще стук лезвия о деревянный стол нарушало зловещую тишину. Потом он снова подошел к очагу, размещая на свежесрезанных прутиках рваные куски мяса, кровь с противным шипением капала в огонь. Запахло свининой. Голод сжимал желудок, горькая слюна подступила к горлу. Джейн закрыла глаза. "Джуд! Джуд! Зачем ты бросил меня!" - вертелось в голове. Джейн даже почудилось, что она произносит имя своего мучителя вслух. Уже в полуобмороке она безвольно наблюдала, как человек неизбежно приближается к двери. Ей казалось, медленно, каждый шаг растягивался на вечность и еще на один маленький миг...
Щелкнула задвижка, дверь дернулась и открылась. Джейн упала навзничь, зажмурив глаза, приготовившись сопротивляться, насколько хватит сил. Грубые руки безжалостно схватили ее и вынесли на свет. Человек усадил девочку на стол, придерживая, чтобы не свалилась. "Бежать" - подумала Джейн - "Оттолкнуть и бежать". Но сил не было. Ее снова сковал этот, ставший уже привычным, ступор, делающий тело таким чужим, беспомощным и нелепым.
- Не бойся, дуреха, я не собираюсь тебя убивать, - с нервным смешком сказал воин.
Джейн не ответила. Тогда он повторил то же самое на французском.
"Он не знает, кто я" - подумала Джей с неким облегчением, впрочем, это мало что меняло. Она осмелилась открыть глаза.
Его лицо было прямо напротив ее. И он улыбался.
* * *
Наконец Скэтлоку удалось расковырять хитроумный замок, попросту снеся к чертям. Он подцепил лезвием крышку, поднажал и открыл сундук. Да так и замер, возмущенный настолько, что даже не мог выругаться. Джон Лиделл подошел полюбопытствовать:
- Робин! Иди-ка, посмотри, ради чего заполучил огромную шишку! - Джон откинулся назад и от души рассмеялся, но успел уклониться от оплеухи разгоряченного Скэтлока.
Робин склонился над сундуком. Странное, однако, у этого Джона чувство юмора. Содержимое сундука показалось Робину скорее зловещим, чем забавным. Одно точно - золота в нем не было.
Маленькие скляночки, заполненные разноцветными жидкостями, камни, кристаллы, порошки в кожаных мешочках, подписанные латынью, засушенные корявые корешки, травки. Засаленные, с обгоревшими краями, листы с рисунками растений и странных неведомых животных, книги в тяжелых потрепанных переплетах. Набор устрашающих инструментов: узкие ножи разных калибров, острые крючки и скрепки. И на самом дне два свертка. Куски кожи просолены и съежены, перевязаны заскорузлыми шнурами. С трудом удалось раскрыть.
- Это, что за зверь? - Джон еле сдерживал порыв зашвырнуть отвратительную диковинку подальше в кусты.
Высохшая чешуйчатая кожа сморщилась, обтянув нелепый скелет маленького чудовища. Птичья голова с хищным клювом, запавшие глазницы, на хребте до самого конца длинного корявого хвоста остроконечный гребень, изогнутые когти на лапах.
- Детеныш дракона? - предположил заинтригованный Робин - Или этот, как его? Василиск?
- Мерзость-то какая! - Джон брезгливо передал сверток Робину - Предлагаю, второй закопать, даже не раскрывая.
Но Скэток уже успел схватить и распотрошить второй сверток. Джон взглянул, сморщился, и шагнул прочь к ближайшему кусту, чтобы опорожнить желудок.
- Какой уродливый младенец, - разочаровано проговорил Скэтлок, много чего повидавший за свою долгую солдатскую жизнь, и которого было крайне сложно напугать страшными сухими трупиками, - я ничуть не жалею, что засадил стрелу в это дьявольское отродье. Знал бы, что он везет, так еще бы голову отрубил для надежности.
- Давайте закопаем все это где-нибудь подальше, - подал из кустов свой сдавленный голос Джон Лиделл. - Пока твой парень все это не нашел, - добавил он, вытирая бороду рукавом.
Робин рассеяно кивнул. Он думал о том, как все обернулось. Простой на первый взгляд обоз с элем, оказался труповозкой. Робкий юнец, которого Робин пожалел - хорошо обученным безжалостным воином, готовым выполнить свою миссию во чтобы то ни стало. Сундуки набиты побрякушками чернокнижника. За всем этим скрывается страшная тайна. И они - Робин и Скэтлок, даже не подозревая того, разрушили чьи-то мрачные планы. Случайно ли? И, неужели, этим все и кончится? Так глупо! Пересечь полстраны и погибнуть, свалившись в грязный ров на обочине Шервудский тропы.
Робин вскочил на ноги, голова закружилась, и ему пришлось опереться на ствол.
- Труп... Гизборн взял труп... - бормотал Робин, остальные его не слышали, закапывали проклятый сундук в яме от костра. Робин напряг память: когда он вернулся на место трагедии за Мачем, он ведь не видел тела того парня в черном. А после Мач рассказал, что Гизборн забрал с собой труп. Поэтому капитан гвардейцев не организовал, по своему обыкновению, охоту на разбойников. Умчался, прихватив труп. Но, зачем? Робин не мог придумать более или менее достоверную причину. Но, в конце концов, успокоил он себя, Гизборн - солдат и подчиняется приказам. Если шериф Ноттингема ждал гостей, понятно, почему Гизборн отправился навстречу. "Боже мой!" - подумал Робин - "Во что же мы вляпались из-за этого треклятого эля? Теперь в Керклес я смогу появится спустя неделю, не меньше".
* * *
Марион Лифорд не была послушницей. В монастыре она пребывала исключительно благодаря "доброй" воле шерифа де Рено, который нашел простой, а главное, дешевый способ спрятать свою подопечную от настырного разбойника. Де Рено частенько посылал своего помощника навестить "упрямую девчонку", которая мало что понимала в жизни, зато много рассуждала о смысле оной, бренности бытия и вечной любви. Гизборн слушал леди с искренним интересом, не перечил, не вразумлял. Просто молчал и напряженно сопел, стараясь не встречаться взглядом. Марион нравились эти задушевные беседы. Ну, во-первых, в монастыре было ничтожно мало развлечений. Во вторых, леди казалось, что ее слова что-то меняют в мировосприятии хмурого рыцаря.
Когда тяжелые монастырские ворота со скрипом растворились, и во двор въехали вооруженные всадники в синих плащах, леди Марион поспешила спуститься и поприветствовать своего невольного слушателя.
Уже на ступенях, Марион поняла, что этот визит не запланированный. Гизборна не было видно, и даже слышно среди суматохи во дворе. Зато, навстречу ей выбежали две монахини с бледными лицами, их руки были в крови. Следом в лазарет поспешили четверо гвардейцев, волоча на растянутом плаще чье-то окровавленное тело. К Марион направился один, судя по всему, старший по званию. Он снял шлем и поклонился.
- Миледи, сэр Гай...
- Боже мой! С ним все в порядке? - встревожилась Марион. Несмотря на то, что она отлично отдавала себе отчет в том, что сэр Гай рано или поздно встретиться на узкой лесной тропинке с ее героем и...
- С сэром Гаем не все в порядке, - с усмешкой ответил солдат, но тут же осекся - прошу прощения, миледи, забудем об этом. Сэр Гай просил вас позаботиться о раненом. Несмотря на его мрачные прогнозы, парнишка не подох по дороге.
- Ведь это... - Марион не знала, как спросить - это были разбойники?
- Миледи, у парня меж ребер стрела торчит, длинная и оперенная, - солдата очень тянуло сострить: "Присмотритесь к стреле, миледи, не узнаёте случайно" - но он подавил в себе это желание, и молча откланялся.
* * *
Когда Марион наконец решилась навестить раненного, его уже обмыли и перевязали. Леди склонилась над бедолагой. Совсем еще юное лицо, безбородое. Утонченные черты исказила гримаса боли и страдания. "Ах, Робин, за что ты терзаешь мою душу сомнениями и угрызениями совести? Несчастный мальчик! Что он мог сделать тебе? Он еще дитя!" - Марион тяжело вздохнула и, словно бы, в ответ на ее вздох, юноша приоткрыл глаза, и его пересохшие губы дрогнули в улыбке.
- Сестра, - еле слышно позвал он - принеси воды... немного... только горло смочить...
Марион осторожно приподняла забинтованную голову раненного и напоила успокаивающим боль отваром.
- Не бойся, сестра, я не умру, - юноша обессиленно закрыл глаза, - обещаю.
- Конечно, не умрешь, - Марион взяла его руку и гладила, пока ей не показалось, что юноша уснул, - не умрешь...
Гизборн знал, что делает, попросив Марион позаботиться о невинной жертве разбойничьего произвола. Ему не хватало смелости прямо сказать благородной леди, что он думает о ее сердечных предпочтениях, но показал он достаточно красноречиво. Марион не сомневалась, что Гай сделал это намеренно, и именно с целью навсегда разорвать порочащую ее честь связь. Если бы юная леди была более внимательной, нежели эмоциональной, она бы почувствовала на сгибе ладони "несчастного мальчика" твердую мозоль, и поняла, что эта рука привычна держать меч. Если бы, отстранившись от собственных моральных страданий, Марион могла бы мыслить трезво, она бы неприменно задалась вопросом: почему раненный назвал ее сестрой? На ней же не было черной монашеской рясы и белого головного покрывала. Если бы Марион в сердцах не пообещала себе, что больше не выйдет из ворот на тихий свист своего возлюбленного, она бы узнала много ошеломляющего, о "невинности" своего нового подопечного. Но она не услышала свиста в эту ночь, и все последующие две недели. И Марион легко объяснила себе отсутствие Робина осторожностью последнего. Прекратившиеся визиты Гизборна она отнесла к разряду прихотей де Рено, либо к робости самого сэра Гая, который, поразмыслив, пожалел о своей злой шутке.
Изо дня в день леди самоотверженно ухаживала за раненым. Пересидев у постели жар и лихорадку, бред и стоны, меняя бинты, подавая воду, заговаривая боль и молясь. Днем болезнь словно отступала. Юноша подолгу смотрел на качаемые ветром шуршащие листвой ветви ив за окном. Часто, забывшись, как будто Марион и не было рядом, он начинал взволновано шептать какие-то сбивчивые и путанные тексты, похожие на стихи, завораживающие своими вычурными образами и витиеватыми сравнениями. Марион прислушивалась, но, как только она начинала понимать каждое слово, скомканное трепещущим от волнения дыханием, юноша вдруг замолкал и смущенно прятал глаза. Он рассказал Марион, что ехал в Йорк, где его ждали на службу писарем, отец потратил последние деньги, чтобы отправить сына и устроить в хорошее место к своему сюзерену. Назвался Джулианом Боррачо. И, несмотря на то, что испанским он, безусловно, владел в совершенстве, и с удовольствием демонстрировал это Марион, он совсем не был похож на представителя сего южного племени. Слишком бледен, волосы выгорели на солнце и приобрели золотистую рыжину, круглые серые глаза делали его похожим на разбуженного совенка. Марион нравилось нежной улыбкой успокаивать этот встревоженный, настороженный взгляд, которым он неизменно встречал всех входящих в его келью. Ей льстило, что юноша демонстративно доверяет только ей. При других он замыкался в себе и молчал, либо неохотно кратко отвечал, если вопросы касались его здоровья.
- Я могу попросить вас, миледи, - с робкой улыбкой спросил он ее однажды, когда она собралась было уходить. Ободренный ее кивком, он продолжил, немного заикаясь, тщетно подавляя волнение - я должен точно знать, миледи, понимаете... когда на нас напали... все ли погибли? Мне показалось, все...
Марион, почувствовав, что юноша упрямо борется со слезами, присела рядом и ласково погладила его освобожденный из-под бинтов взъерошенный затылок. Ей и самой было непросто говорить об этом. Она чувствовала вину, не свою собственную, но все равно тяжкую.
- Я не знаю, Джулиан, прости...
- Вы не могли бы узнать это для меня, миледи? Прошу вас...
- Я поговорю с сэром Гаем Гизборном, он должен знать точно.
- Вы обещаете?
- Обещаю, Джулиан, - Марион склонилась и поцеловала его, покрытый испариной лоб - спите спокойно.
* * *
Аббат Хьюго де Рено уже не просто ждал своего подопечного, он негодовал, где его черти носят, да простит Господь невольно вырвавшееся ругательство. Как-то странно, что бывший помощник не спешит за легкими деньгами. Может, предчувствует разочарование? Хьюго подходил к окну каждый раз, когда ему мерещился столб пыли на дороге. Потом он просто пододвинул кресло к окну и уселся там, оперев локти на подоконник и нетерпеливо всматриваясь в горизонт. Смеркалось. Ветер сменился, стал пронизывающим до костей, ледяным. "Наконец-то" - Хьюго потер замерзшие руки.
- Позовите мне того остолопа, который принес книги, поживей, его командир едет.
Гизборн показался аббату чересчур разгоряченным и взбудораженным, но это и не мудрено. Не мудрено.
- Давайте-ка прогуляемся, молодой человек, - его святейшество положил свою узкую ладонь на плечо Гая, приглашая его пройтись вдоль тенистой аллеи, - я вижу, тебе много надо рассказать мне.
Гизборн похолодел до пят, поймав пронзительный взгляд аббата. Или это ветер такой холодный?
- Как вам служба у моего брата? В прошлый раз вы ушли от ответа.
Гизборн и в этот бы раз с удовольствием ушел бы, если бы другая тема, которую аббат обязательно поднимет следом, не казалась ему еще более скользкой. Младший де Рено сосредоточенно слушал беспомощные попытки юноши внятно описать свои сумбурные впечатления, и еще раз уверился в том, что Гизборн не умеет складно врать. И никогда, по всей видимости, не научится, несмотря на показательный пример перед глазами. И это хорошо. Аббат всегда будет знать, на какие еще мыслимые и немыслимые земные блага собрался покуситься его корыстный братец.
- Кто-нибудь, кроме твоего суетливого лейтенанта, знает про эти книги? - вдруг спросил аббат, когда рассказчик в конец запутался и замолчал.
- Не думаю, что солдаты вспомнят о них, - осторожно ответил Гай.
Аббат долго шел молча, размышляя, почесывая длинный нос. Гизборн следовал за ним попятам и не знал, как начать требовать деньги.