Рита пристегнула ремни и вздохнула с облегчением. Суета, связанная с приобретением билета, осталась позади. Сидевшая справа маленькая шустрая блондинка болтала без умолку и порядком утомила Риту. Впрочем, без неё Рите вряд ли удалось бы улететь.
Аэророрт был забит нервными, издёрганными людьми. У единственно работающей кассы стояло человек тридцать.То и дело подбегали озабоченные пассажиры, останавливались, о чём-то спрашивали, некоторые отмечались в списках и мчались дальше. Желания их были естественны и несложны: купить билет, доплатить за багаж, приобрести талон для перевозки ребёнка. Но работники аэропорта думали иначе. Простые смертные - пассажиры отрывали их от важных дел и поэтому раздражали. Суматошный, взлохмаченный гражданин, зажав в руке билет, паспорт и какие-то бумаги, бегал по аэровокзалу с немым вопросом в глазах. Наконец, он всучил всё, что держал в руках, мужчине, стоящему впереди Риты.
- Мне нужно сдать билет. Нигде не берут. Ты, друг, попробуй, сдай здесь.
Через двадцать минут он пробегая мимо, на ходу, выхватил билет и захлёбываясь проговорил:
- Забегу вон в тот угол. Там что-то происходит. Может быть, там возьмут.
Блондинка прибыла в аэропорт ранним утром. Она давно здесь освоилась, перезнакомила, сдружила очередь, и по её инициативе был создан пассажирский комитет. Активистка (её звали Люда) увела делегацию просителей к администратору и добилась решения организовать дополнительный рейс на Киев.
За три часа, проведённые здесь Ритой, очередь значительно выросла. Давление на передних усилилось, началась распродажа заветных билетов. Волнение достигло предела. Успокоились только тогда, когда треснуло стекло, отделявшее кассира от возбужденной толпы. Милиционер составил акт о случившемся, и передние сбросились по трёшке...
Отыскав кабину с междугородним телефоном-автоматом, Рита позвонила в Киев, в гостинницу.
- В 25-м номере у вас проживает Карташов Владимир Николаевич. Передайте ему, пожалуйста, что звонила Рита из Донецка, что она будет в Жулянах в десять вечера.
Теперь она могла отдохнуть. Люда трещала как пулемёт. Слова выскакивали из неё с невероятной быстротой. Она поведала Рите о своей семье, квартире, ремонте, командировке, надеждах на хорошую погоду и удачные покупки. То, что их разговор походил на монолог, её не смущало. Позже к ним присоединились симпатичный бородатый парень и две красивые молодые девушки. Повсюду мелькали знакомые лица. В семь вечера зарегистрировали билеты и тут же объявили, что рейс откладывается до одиннадцати ночи. Рита ещё раз позвонила в гостинницу...
И вот она в самолёте. Глаза её закрыты, На усталом лице выражение умиротворения и счастья, которое, она знает, близко и коротко, как свет от зажённой спички.
2.
Рита жила одиноко и неустроенно. Все её близкие подруги вышли замуж и уехали в другие города. Она находилась среди людей, чуждых ей по духу. Те, кого она видела ежедневно, были в плохом настроении, недовольны и угрюмы. Они говорили о неудачах, неприятностях и болезнях, которыми было заполнено их существование, а также о еде и тряпках, которых всегда не хватало. Их разговоры и их жизнь были скучны и однообразны. Рита была мнительна, и на неё действовол недоброжелательный взгляд соседки или сослуживицы. Она преображалась в редкие минуты, когда общалась с жизнерадостными людьми, не обременёнными постоянными заботами, или, по крайней мере, относящихся к ним с юмором. Она становилась весёлой, по-детски озорной, мечтательной. Полгода назад зимой в альплагере она познакомилась с Володей. Она не была альпинистской и попала в лагерь случайно. Он предоставил ей целительное общение в избытке. Рита производила впечатление хрупкой, ранимой и беззащитной. Он стремился отвлечь её от тревог и превратил её жизнь в лагере в интересную и насыщенную. Он не преследовал другой цели, но нечаянно достиг много большего. Володя был всего на полтора года старше её, но она и не предполагала, что они почти ровесники. Таким зрелым, серьёзным и рассудительным он ей предствлялся. Он угадывал её желания, ненавязчиво решал её маленькие проблемы, трогательно заботился о ней. С ним было надёжно и спокойно. Хотя однажды она испытала весьма острые ощущения, согласившись подняться с ним на Семёнов-Баши...
Ей хотелось отблагодарить его за мягкость, внимание, интеллектуальную восприимчивость. Как-то она осталась у него до утра.
...Они расстались, не обменявшись адресами, но спустя 15-ть минут он вернулся и, протянув лист бумаги и ручку, сказал:
- Запиши свой адрес и телефон. Если я буду в Киеве, ты приедешь?
- Я слабая и беззащитная, и ты по-этому оставил мне надежду?
- Я оставил её себе.
3.
Володя не умел бороться за женщину и никогда не ревновал. Ему хватало трудностей и конфликтов в повседневной жизни, спорте (в юности он собирался посвятить себя биатлону), напряженной работе. Он был слишком рациональным, чтобы заниматься столь бесполезным делом, как ревность. Он не терпел, когда женщины явно сравнивали его с другими. Если бы Рита позволила себе устроить демонстрацию молодых людей, как это часто в альплагере делала её соседка по комнате, то Володя не задумываясь и без сожаления уступил бы. Таких конкурсов он не признавал. Рита была для него эпизодом, волнующим, пикантным, но всё-таки эпизодом; горой, пришедшей к Магомету сама. Она была привлекательна, нежна, непосредственна и покорна. Ему на какое-то время передались её эмоциональнрсть и восторженность. Осуществи он над собой усилие, и ниточка, образовавшаяся между ними, оборвалась бы навсегда. Но в последний момент он проявил несвойственные ему малодушие и слабохарактнрность и, вопреки себе, связал её крепче... Из Новосибирска в провинциальный, скучный Северск полетели письма.
- Я бы многое отдал за то, чтобы обнять тебя сегодня, сейчас. До встречи, далёкая, желанная. Жди меня. Нам есть, что сказать друг другу, да и просто посмотреть друг другу в глаза, - писал он ей.
Она замирала при мысли о возможной встрече, ждала её и жила этим ожиданием.
4.
Самолёт приземлился заполночь. Они вышли - Рита, Люда, симпатичный бородач и ещё сорок два пассажира дополнительного рейса ''Донецк-Киев''. Люда щебетала:
- Ты смотри хорошенько. Он должен быть с цветами в строгом костюме.
Рита несколько раз обошла здание аэровокзала - высокая, лёгкая, с фигурой девочки-подростка, обращая на себя внимание.
...Люда была довольна. Они поселились в гостиннице, про которую в письме говорил Володя. В гостиннице было много свободных мест, и поэтому им так повезло. Люде не пришлось даже предъявлять своё командировочное удостоверение, а Рита и словом не обмолвилась о том, что её здесь ждут. Они приняли душ, и Люда уснула. А Рита долго думала о Володе, нужна ли она ему, не придумали ли они оба то, в чём оба убеждали друг друга в письмах.
...Наскоро умывшись и расчесав свои пышные кудри, Рита поднялась на восьмой этаж. Нажала кнопку звонка.
- Когда ты приехала?
- Почему ты меня не встретил?
- Но я только этим и занимался весь вечер. Я исходил там всё вдоль и поперёк. Мне сказали, что из Луганска больше рейсов не будет.
- Но я летела из Донецка!
Володя наклонился к ней (он был на полголовы выше) и поцеловал. Она вся потянулась к нему, послушно подставив губы, подчиняясь и растворяясь в нём. Сомнения, мучавшие её ночью, испарились.
5.
Трое суток промчались как мгновенье. Ей доставляло наслаждение видеть его, держать за руку, идти рядом с ним по улице. О чём бы они не говорили, ей всё было интересно - об архитектурных ли шедеврах, о мостах через Днепр, об истории, которой он увлекался с детства. Они гуляли по тёплому вечернему Киеву, прокатились на теплоходе к какому-то неведомому Триполью, ходили в кафе и кино. Пили тягучее токайское вино, уплетали сладкие, сочные груши и восточные сладости. Володя и здесь, в городе, нашёл для неё свою горку. В поисках ресторана ''Курени'' расположенного под открытым небом, она карабкалась за ним по холмам, как когда-то по Семёнов-Баши. А затем наступали догожданные, обволакивающие, пьяные от блаженства ночи. Им было хорошо вдвоём, но он хотел, чтобы она была более бесстыдной.
- Вот об этом я мечтал, слиться с тобой, чтобы чувствовать каждую твою клеточку...
- Риточка моя, милая моя. Ты очень красивая...
- Я люблю тебя. Я хочу тебя.
Они лежали рядом, накрывшись простынёй.
- Я не могу дать тебе то, что заслуживает твоё отношение ко мне и моё отношение к тебе.
- Зачем я тебе нужна?
- Я постараюсь ответить, но это непростой вопрос. Во мне не один человек, а несколько. Они не похожи и противоречивы. Первый занимается наукой, он образцовый семьянин, преданный отец. Второй одинок. У него нет близких, он ни с кем не откровенен. Его не понимают. Ты понимаешь его, правда, не во всём. Ты необходима ему, понимающая, любящая, любимая. Третьему, возможно, нужна другая женщина. Четвёртому никакая не нужна. Пятый груб, ничем не удовлетворён, жаждет проявить себя. Он тщеславен, честолюбив и знает, что люди - это песчинки в безграничном мире, и он такая же песчинка. Ничтожество, которое мало, что умеет и мало, что значит в необъятной жизни, не способное что-либо существенно изменить и которому не удасться сделасть что-либо заметное.
...Она вошла к нему утром в просторную светлую комнату. За высокими окнами раздавался непрерывный гул автомобилей, троллейбусов, мотоциклов. Он побрился, сделел зарядку, худощавый, подтянутый, с ловким тренированным телом.
Позавтракали. Володя лёг на кровать, заложив руки за голову.
- Почему ты не приехала в понедельник? У нас так мало времени!
- Я боялась, что надоем тебе. Я не надоела ещё? Ты скажешь, когда это случится?
- А я тебе не надоел?
- Нет. То, что сейчас происходит, со мной бывает редко.
- Значит, всё-таки бывает?
- Один раз в тридцать лет.
Рита, облокотившись на подушку, внимательно рассматривала его лицо, тёмные дрожащие ресницы, чуть искривлённый нос - напоминание о травме, полученной в спортивном состязании, тонкий рот, резкий подбородок. Его губы еле заметно улыбнулись.
- Раздевайся, неприлично лежать в костюме...Ты моя собственность в эти три дня.
- Как жаль.
- Жаль, что собственность или что три дня?
- Второе.
- Ты, наверное, раньше никогда не проводила столько времени в постели с одним мужчиной?
- Ты прав. Но как ты узнал?
- Мне кажется, я понимаю тебя.
- Ты совсем меня не ревнуешь. Почему?
- Во мне отсутствует эта черта. Я не только тебя не ревную. Я вообще никого не ревную.
- А я подумала, что...
- Я знаю, что ты подумала. Не беспокойся...
Володя отправился в институт, а она - прогуляться по городу и заодно, отметить дату в его авиа-билете. Он смеясь вручил её свой паспорт.
- Ты изучишь его.
- Могу не изучать, если ты против. Я всё про тебя знаю.
Вечером они собрались на Крещатик.
- Давай не пойдём.
- А куда пойдём?
- Никуда.
- Что будем делать?
- Догадайся сам.
Он повернулся к ней и прижал к себе. Мягкие длинные пряди её волос коснулись его щеки... Из-за задёрнутых штор пробивался слабый свет уличных фонарей. Она ещё стеснялась его.
6.
На центральной городской площади было не протолкнуться. Нарядные шумные киевляне приходили сюда, чтобы полюбоваться величественным зрелищем - фонтанным сооружением, построенным в честь юбилея города. Его окружали огромные серые дома - молчаливые неподвижные стражи-роботы. Водяные струи, освещённые лучами мощных прожекторов, переливались и сверкали яркими бриллиантами.
- Посмотри, какая красота! Это же итальянский пейзаж! А ты хотела проваляться в постели...
Хлынул ливень. Володя и Рита, сияющие, гордые, шагали обнявшись по мокрым, чистым, пахнувшим свежестью улицам. Но иногда в больших глазах Риты появлялась знакомая ему печаль, и её лицо омрачалось грустной улыбкой. Володя подбадривал её, но то ли он устал от затянувшегося безделья (командировка не особенно его утруждала, а бездельничать он не привык), то ли исчезло приятное чувство новизны, но в нём неожиданно и не вполне осознанно возникло ощущение скуки...
- Из того, что с нами приключилось, может получиться занятный сюжет для рассказа. Устроим соревнование. Ты пишешь рассказ, а я - научную статью. Итог подведём по количеству страниц. То, что написано прежде, не в счёт.
- Но твоя страница стоит дороже.
- Не спорю. Я готов уступить.
...На углу они разошлись. Перед тем, как войти в автобус, Володя страстно её поцеловал.
- Не грусти. Всё хорошо.
В нём уже пробуждался четвёртый... Рита медленно побрела по бульвару. Спешить было некуда. Её поезд уезжал поздно вечером. Под ногами хрустели жёлто-зелёные листья. Усевшиcь на скамейке под каштанами, она достала из сумки блокнот, карандаш, и начала писать рассказ.