Аннотация: Фрагмент из романа Владимира Брянцева "ДОРОГА В ОДИН КОНЕЦ".
...Мужчина проснулся и первое, что осознал, даже не открывая глаз, было то, что он один-одиношенек в этой чужой квартире. Отсутствовал ЕЕ запах, а значит, женщина исчезла. Видимо, ушла рано, пока он спал, или, дождавшись, когда уснет. Оставила, бросила тайно и коварно, не объяснив ни словом свой поступок, - значит, ПРЕДАЛА.
Мужчина даже застонал от этой мысли и ужаснулся открыть глаза. Захотелось назад - под заслоняющее от неприемлемой действительности покрывало сна. И в спасительном забытьи, перематывая вспять время, окунаться раз за разом в каждое мгновение только что пережитой сладкой смеси из реальности и иллюзий. И остаться там навечно - умереть.
"Господи! За что мне послан в наказание вчерашний день?! За что?! Почему не предупредили, что вот такая неподъемная цена за него?! Разве я бы польстился! Где и когда я не проконтролировал и пропустил тот момент, когда вдыхать ее запах оказалось для меня важнее, чем секс с ней?! На концерте? На Владимирской горке под звездами? В вагоне метро? В лифте, когда уже безумно целовались и скользили пальцами по дрожащим от нетерпения телам друг друга? Или в прихожей квартиры, когда срывали одежду с себя? Где?!"
Мужчина не отваживался еще себе признаться, но уже понимал, что момент тот был в Храме, перед иконой Николая-Чудотворца, когда в мареве от тающего воска, вдруг разбавленного легким вкраплением духов, он уловил шепот женщины. И помалу принимая свои теперешние страдания, как должное, он жалел о случившемся и готов был понести наказание, но в глубине души ожидал, все же, снисхождения. Ибо он, осознавший тогда свою тщетность соблюсти все десять заповедей Господа, и покаявшийся в этом, не попросил у святого Николая слишком много - не согрешил жадностью, переходящей в алчность.
И небесные вершители судеб снизошли к обоим - развели их по своим жизням-мирам превентивно, но, все же, предоставив возможность отведать пробник взаимной любви и страсти. Но лишь пробник, ибо вся доза этого весьма опасного для обоих эликсира привела бы уже к настоящей человеческой трагедии. ТАМ об этом знали.
Мобильник деликатно пискнул, предупреждая о полученном сообщении. Мужчина медленно открыл глаза, с трудом дотянулся до телефона и высветил нажатием кнопки текст послания.
"Вадим! Знаю, нет мне прощения ни перед тобой, ни перед мужем, ни перед Богом. Но, все равно, я ни о чем не жалею, и именно за это мой крест будет тяжел. Но это же и поможет мне его нести. Со временем и ты поймешь, что у нас с тобой был только один-единственный шанс расстаться, более-менее, безболезненно. Именно этот, который я так жестоко по отношению к нам использовала. Если ты меня поймешь, - ты меня простишь".
Мужчина закрыл глаза. Одинокая слеза протиснулась сквозь опущенные веки и зигзагом по небритой щеке вырулила в морщину возле рта. Вдруг он встрепенулся, схватил телефон, привстал на локоть, и в отчаянной надежде сейчас все решить, набрал номер, приславший это сообщение. Но абонент не принимал дозвон. Она все предусмотрела, чтобы спасти их обоих от болезненной агонии, и заблокировала его номер. Мужчина обессиленно откинулся навзничь на подушку.
И тут, как будто отпуская удавку на шее, телефон опять пискнул. Неуклюже размазав слезу по щеке дрожащей ладонью, мужчина стал читать. Он пробежал сообщение глазами раз, второй, не вникая в смысл, а лишь выискивая слова-намеки на возможность еще хотя бы одной встречи, чтобы объясниться. И лишь с третьего раза понял, что она все объяснила.
"Ты свободный человек. Перед тобой весь мир, и никому ты ни чем не обязан, и ничего не должен. А я даже позавидовать тебе не могу - грех. Мой муж неизлечимо болен. Сейчас он в санатории. Нельзя винить обреченного человека за раздражительность, но иногда обида за несправедливые упреки затмевает разум. Это я не в оправдание себе, нет. И то, что я буду с ним, сколько бы ни осталось ему лет, месяцев, недель или дней жизни на этом свете, - не покаяние и не наложенная епитимья за мой грех осквернения седьмой заповеди. Это мой осознанный выбор, чтобы не удавиться от мук совести и иметь возможность хоть как-то жить. Лишь тот, кому не чужда жертвенность, достоин настоящей любви. В противном случае это всего лишь животная физиология. Только свободолюбивая натура сможет по достоинству оценить изысканный аромат осознанной зависимости. Ты готов был пожертвовать своей свободой ради того, что могло бы между нами разгореться, - это зависимость обоюдная. Но не для меня эта твоя жертва, милый Вадим. Та, во имя кого ты ее принесешь, где-то ждет тебя. Лишь бы оценила. Ты поймешь меня, я уверена. А этот наш с тобой день и эта наша ночь - награда мне за все мои страдания. Вот такая я грешница".
Мужчина держал обеими руками телефон и плакал. Жалость к ней, к себе, да и к ее несчастному мужу, а всего больше - скорбь о придушенной в самом зародыше ВЗАИМНОЙ любви, пластали сердце на куски. Сквозь пелену слез он уже еле разбирал мелкие буквы пришедшей третьей части ее исповеди-прощания.
"Вадим! Нежная и тонкая душа моя! Меня больно ранит твоя возможная злость на меня, а еще больше, - если жалость ко мне заставит тебя плакать. Не надо! Так уж сложилась жизнь, и нам ничего не изменить. Мы не успели так уж сильно заразиться той болезнью, что в конечном итоге привела бы нас в ад. Этот "насморк? пройдет в обоих, вот увидишь. А ты еще обязательно встретишь свою половинку и обязательно будешь счастлив. Ведь и ты, и я, - мы уже поняли, на чем оно строится - счастье. На любви ВЗАИМНОЙ между парами, готовыми на жертвенность ради тех, кого приручили. Прости, что заблокировала твой номер. Так я обрела, хоть и ничтожный, но шанс тебя забыть".
Вот и пойми, к чему, зачем все это было. Зачем вообще подсовываются вот такие искушения человеку? Как же хорошо в спокойном однообразии! Утром тявкнувший будильник освободит ото сна. Ломоть колбасы с глазуньей на сковороде разбудят и аппетит. Чашечка кофе взбодрит и поднимет тонус. И, вроде, уже и на работу захочется с такой установкой на отсутствие стресса. И, может, и пройдет без него день. И, даже, будет чем утешиться, идя с работы, - обошлось без неприятностей.
В прихожей жилища-обиталища любимые тапочки обласкают уставшие от каблуков ступни. Попугай или канарейка радостно защебечут: "Жрать давай!". Или кот лениво мяукнет: "Чего так долго?". Или истосковавшаяся за день в одиночестве собака будет биться минут пять об ноги, скуля благодарно, что хозяин вернулся.
Ну, а если нет обязывающей к заботе живности, то затертый пульт "зомбоящика", как будто, сам прыгнет проворно в руку: "Что там в мире делается?". И с пультом на кухню к холодильнику - что-то сварганить на ужин, если не сильно лень. А то можно и всухомятку, оприходовав сперва стопочку для снятия стресса, на отсутствие которого была дана установка с утра.
Ах, да! Есть еще телефон. Это когда уже одиночество, ни с того, ни с сего, вдруг кольнет резкой зубной болью. На том конце провода заговорят-притушат, как водится, банальным трепом эти прорывающиеся в мозг симптомы ненормальности и можно теперь умиротворенно готовиться ко сну. А если еще зацепится за кнопку переключения телеканалов какой-нибудь фильм, обозначенный красным квадратом для отпугивания ханжей, то считай, что занялся сексом перед сном или любовью, - это, уж, кому как. И не надо бежать в ванную после этого, и не надо никого выгонять с постели или самому убираться восвояси, на ночь глядя. Да и чужой, далеко не умиляющий храп, вперемешку с дурным запахом изо рта не придется до утра терпеть. Ну, не благодать ли? И так изо дня в день, из года в год. Ну, разве не сквозит блаженная гармония из этой размеренности? Нам ли знать. Нам ли ведать, убогим...
Роман Владимира Брянцева "ДОРОГА В ОДИН КОНЕЦ" доступен в магазинах электронных книг: