Боль, взволнованные родственники, всезнающие друзья и просто соседи берут тебя за шкирку и... Ты уже лежишь.
Рядом лежат совершенно незнакомые граждане. Быстро знакомятся. Не вставая. Выясняют подробный диагноз и тут же делятся опытом. Некоторые плохо слышат. Приходится кричать. Некоторые впадают в экстаз и доверительно сообщают: сколько нужно дать нянечке, чтобы она приходила сразу на твой зов и ласково мыла тебе задницу, когда ты обделаешься. Те, кто лежат долго, рассказывают, так же подробно: кто, когда, с каким диагнозом лежал на твоей койке и когда выписался. О, - говорят они, - а вот он и звонит.
Периодически появляются бодрые родственники, с озабоченными лицами. О, - говорят они, - сегодня ты выглядишь значительно лучше! И начинают тщательно допытываться, какой гемоглобин, давление, температура, что сказал доктор, сколько раз сходил и какого цвета. Оставляют пакеты с окончательно перетертой едой и, произнося убедительными голосами здравицы, уходят с безнадежно опущенными плечами.
Особое время - обход дежурного врача. Уверенной походкой движется он по межкроватию, нетоптанному лежачими больными. За ним следует ассистент с историческими бумагами и докладывает что, где, когда. Врач щупает животы, просит показать язык и пишет в отрывном блокноте список лекарств, которые нужно срочно купить. Прочитать это больной не в состоянии, просит дешифровать и получает стандартный ответ: "В аптеке прочитают". После его ухода все достают из под подушек телефоны и начинается массовый обзвон родственников. Через некоторое время они появляются с обширными пакетами, набитыми коробками с различными лекарствами и прочим аптечным ассортиментом.
- Сколько ты заплатила?
- Папа, о чем ты говоришь?! Будь нам здоров и не думай о всякой ерунде.
"Всякая ерунда", как известно, стоит немалых денег и папа, естественно, сильно удручен состоявшимися и предстоящими дырами в семейном бюджете. Эх, - думает он, - мне бы поберечься, мне бы раньше обследоваться, мне бы... Но, "жареный петух" всегда запаздывает. Вполне возможно, что он на службе у фарминдустрии.
Отдельная песня - нянечки. Как будто их создают на спецзаводе. Все в полутяжелом весе, сильно похожи и уставшие изначально. Так их можно понять - бегают с утра по палатам то со шваброй, то с уткой, то с тазиком обмывать недотерпевшего, то с инвалидным креслом, то толкают по коридорам кровать на колесах, пытаясь втиснуть ее в узкую дверь палаты. Когда ночью их будит ходячий больной к неходящему и просит обслужить, ибо в палате невозможно дышать от миазмов, они сильно бурчат, но хватают тазик с водой и бегут, как невесты к женихам, обслужить уделавшегося "жениха". Невероятная профессия!
Особая песня - Старшая сестра. При небольшом росте большая грудь и большой объем, короткая стрижка, волевой настрой, сверкание белизны халата и постоянное: "Уберите все с подоконников! Не лежите на одеялах! Выносите мусор! Почему обувка стоит в проходе?! Кто курит в туалете?! Кто вылил заварку в рукомойник?!" Или такой лозунг: "Граждане больные, соблюдайте режим, вы не дома!"
Это настоящий начальник младшего персонала - в ней больше веры в свое предназначение, чем в директоре больницы.
И совсем отдельная песня - мобильная связь с внешним миром. Только ты задремал после веселой процедуры заглатывания черного шланга, как начинает играть крутой шлягер на телефоне соседа. А сосед спит или его укатили на процедуры, или выполз самостоятельно в туалет. Или, например, зазвонили несколько телефонов и на всех разные мелодии невероятных стилей и громкости (люди, в основном, немолодые и плохо слышащие). С приходом нового пациента появляется новая мелодия и, кажется, что прежняя была более приемлема, более "мелодична".
И никакая подушка не поможет. И покинуть концерт невозможно, и слушать все это нереально. А с другой стороны, как до мобильной эры больные общались с внешним миром и как внешний общался с ними? С помощью одного телефона автомата на всю больницу, висящего между вторым и третьим пролетом лестничного марша... Понять это сейчас очень трудно.
Мне "повезло", я - ходячий. Втихаря даже в магазин ходил за сигаретами - родственники категорически отказались приносить. Любую пищевую прихоть - пожалуйста, сигареты - НЕТ! "О, - говорят они, - может как раз бросишь".
А еще мне повезло с рисовалкой. В больнице жуткая скука. Сопалатники пропадают от нее. А у тех, кто залегает больше недели, изменяется цвет лица, пропадает аппетит, а лекарства действуют на треть. Все мечтают не столько выздороветь, сколько ВЫПИСАТЬСЯ.
А у меня уже очередь на портреты. Израсходовал на это дело четыре новых шариковых ручки. Заходит медбрат. Целясь в мою ягодицу, тихо спрашивает: "Не могли бы вы написать мой портрет? У меня завтра день рождения". "Приходите вечером, - говорю ему, - сейчас заведующий на очереди". А заведующий радуется портрету, как ребенок новой игрушке: "Супер! Здорово! Как на фотографии! Вы - волшебник!" И бежит хвастаться перед коллегами. Или: стою, курю на балконе. Подходит рабочий, ремонтирующий туалет на нашем этаже. Закуривает. "Скажите, это вы здесь работаете художником?" Говорю: "Я здесь работаю больным и иногда совмещаю с рисованием". "А что, - продолжаю, - ходят слухи?" "Еще как ходят, - уверенно произносит рабочий, - с первого этажа пацаны приходили хвастаться. Сказали, что ихнего начальника уже".
А я и не помню кого именно изображал - 15 штук наколбасил. А очередь растет. Начинаю предполагать долгую задержку с выпиской - докторов многовато... Ничего, потерплю. Ведь там, за окнами, никакой очереди в мою мастерскую нет и некому радоваться моим способностям.
Когда вечером выключают освещение и чирикать по бумаге невозможно, стучу в клавиши ноутбука. Приходит Каллиопа и навевает. Лучше бы приходил дедушка Морфей.
Но, в конце концов, засыпаю и я. И снится мне праздник "День выписки". Меня встречают дети и друзья, и мы едем всей кампанией на пикник и веселимся, и бодро выпиваем, и вкусно закусываем, и у меня ничего не болит...
Просыпаюсь. Во рту сушняк. Голова трещит. В животе тяжесть. Может я перепил и переел?
