Лежал как-то Емеля на печке... Ой, заболтался тут с вами, это же я Емеля. Так вот, лежу я как-то на печи, размышляю, грусть-тоску разгоняю, вдруг на двери колокольчик зазвенел - пришёл, значит, кто-то. Смотрю, на пороге человечек стоит, лохматый весь, с ноги на ногу переваливается, устал значит. И глаза голодные, всё на стол поглядывают. Можно ли, говорит, хозяин переночевать, а то путь долгий позади, да и впереди немалый, отдохнуть хочется хорошенько. Голос у него тихий такой, убаюкивает даже. Ладно, говорю, ночуй, коли пришёл, место найдётся. Он к столу подходит, на скамейку усаживается и спрашивает: - А не найдётся ли у тебя перекусить что-нибудь, а то три дня во рту ничего не было. Как, говорю, не найдётся? Найдётся. Вот только в доме ничего нет, репа одна, перед тобой на столе. Но если только... Не дослушал он, даже подпрыгнул на месте. Вскочил, ножками дрыгает - топает значит, и кричит криком нежным таким, визгливым: - Да как ты смеешь мне репу предлагать? Я репу не ем вовсе! Подумал я, подумал, и скумекал, где ещё такой голос слышал. - Тут рядом, говорю, с таким же ласковым голоском соседи поселились, Как живут - непонятно. Не пашут, не сеют, на семь замков запираются. Спросил я при случае ради любопытства чем они питаются, так они носы в землю упёрли, негромко так отвечают, скромно: - Капусту квасим. И взаправду квасят, сам увидел однажды. Сижу я как-то ночью на завалинке, комаров гоняю, звёзды считаю, а они втроём из дома бочку выкатывают - с капустой своей, значит - в огород катят и большими лопатами закапывают вместе. Закопали, значит, и снова в дом вернулись, замками загремели. Ну, загремели и загремели, мне-то что, мне не спится, да и звёзды ещё не все разглядел. А вот потом, когда я уже на свою печку собрался, один из них вдруг и выходит в огород. Тихонько так крадётся, как будто разбудить кого боится. Подкрался, значит, к тому месту, где бочка зарыта, и давай руками землю разгребать. Не успел он выкопать, как из дому ещё один выбегает, и прямиком к нему. Ты почему это, кричит, мою капусту трогаешь? А тот в ответ, что, дескать, это не его капуста, а так и вовсе его самого. Ну, тут они обзываться стали, а затем и подрались ещё, камнями швыряться начали. Не интересно мне стало, и отправился я спать. Вот только наутро одним соседом оказалось меньше, обиделся, наверное, и ушёл.
Как рассказал я эту историю путнику, так он сразу обрадовался, к порогу весело побежал. Не ем, кричит, я репу! И дверью хлопнул. Только недолго его не было, скоро снова возвратился. Злой весь, руки дрожат. С порога сразу к столу и давай репу наворачивать, слышно даже как зубы скрипят. Ты бы, говорю, мил человек, подождал немного пока... Он руками замахал, висками затряс, молчи мол, не мешай, а потом и разговорился жуя: - Надо тебе рыбой питаться, чтобы умным быть, вот тогда у тебя и окорока в доме появятся копчёные, и икра красная. Достаёт он тут из кармана рыбий хвост засушенный и на стол кладёт. - А ещё, говорит, чтобы ты прямо сейчас разумным-переумным стал, подарю тебе плавничок. Тут он из другого кармана плавничок выкладывает, маленький такой, чуть заметный, а сам смотрит на меня искоса, как бы у него продукт не отобрали. - Вот съешь, говорит, поразумнеешь мгновенно, и появится у тебя телега разноцветная, будешь по деревне резвиться-кататься, никто не догонит. - От кого, я говорю, мне убегать? И для чего телега эта разноцветная? У меня печка есть крепкая, вот на ней и катаюсь. Да такая печка телегу переедет - не покачнётся даже. Странник-путник половину репы не осилил, под стол бросил и к выходу направляется, пойду, говорит, другой дом поищу, где икра водится. И ушёл. Слез я с печи, остатки репы подобрал и понёс поросёнку. А заодно и рыбий хвост прихватил с плавничком, посмотрим, как поросёнок поумнеет. А он от костей этих пятачок свой воротит, видно душок не понравился, репу доел и похрюкивает только. Подождал я, немного - вдруг и взаправду от запаха одного поумнел, может петь начнёт или плясать - что ещё поросёнок сможет? Не дождался. А потом полез в погреб, достал окорочок вяленый, сальца немного, икорки прихватил и за ужин принялся. И думаю, как же этот путник репу жевал? Жалко мне его стало, а что поделать, сам виноват, надо было дослушать, а не руками махать.