- Теперь, когда я научился петь по-петушиному, весь наш двор будет вставать с петухами, - объявил цыплёнок Желток своему другу котёнку Хвостику.
- С твоими, Желточек, петухами наш двор только к полудню и будет подниматься, - заметил друг.
- Я научусь просыпаться на заре. И буду всем устраивать побудку. Спозаранку. Ку-рю-ку-ку! - тоненько и звонко пропел маленький петушок.
- С этой твоей побудкой, весь наш двор решит, что какой-то курильщик спозаранку покурить собрался, - заметил Хвостик. - А кукушка отсчитывает ему его последние годы жизни. Ты научись правильно кукарекать. Что за побудка такая - "ку-рю-ку-ку"? - передразнил котёнок цыплёнка.
- Я научусь, - пообещал цыплёнок. - Прямо сейчас пойдём к Лайке, и я на ней поупражняюсь. Буду будить.
Лайка спала, лёжа на боку, на солнцепёке, и показалась друзьям огромной, мохнатой, дышащей горой.
- Как можно дрыхнуть целыми днями? Она же сторож! - возмущённо показал на собаку цыплёнок. - Пусть срочно просыпается и охраняет дом!
Желток решительно, как заправский боевой петух, подбежал совсем близко к раскрытой собачьей пасти - к белым клыкам и кончику длинного, высунутого из-за жары прямо на траву языка, пригнул книзу гребешок, будто бодливый бычок маленькие рожки, и, угрожающе квохча, покрутился и потоптался на месте. Затем выпрямился, похлопал по бокам крылышками, вытянул тощенькую цыплячью шейку и заливисто пропел, задирая жёлтый клювик к небу:
- Ку-рю-ку-ку! Ку-рю-ку-ку!
Мохнатая гора стриганула в ответ острым ухом, и причмокивая мягкими собачьими губами, пожевала что-то, видимо очень вкусное, во сне. Затем вздохнула шумно и печально, будто с сожалением, что досталось ей этого вкусного мало, и вдруг чихнула прямо на собравшегося, было, снова курюкукукнуть цыплёнка.
Поток влажного тёплого воздуха подхватил желторотого птенчика и оторвал от земли. Сопротивляясь струе, цыплёнок замахал тощенькими крылышками, и поднялся ещё выше: над травой, над щёточками конского щавеля и метёлками крапивы, ударился головой о верхушку огромного репейника и повалился, соскальзывая по широким листьям, вниз.
- Желточек, ты где? - выглядывая в густой зелени друга, забеспокоился котёнок. - Я тебя не вижу.
- Кто бы мог подумать, - выбираясь из лопуховых зарослей, отозвался цыплёнок, - что собаки умеют драться горячим воздухом - как Соловьи-разбойники!
Желток поправил растрёпанные пёрышки, заложил крылышки за спину, и, всем своим озабоченным видом показывая, что думает, прошёлся несколько раз туда и обратно поодаль от Лайки, с опаской поглядывая на её раскрытую, дышащую пасть. Потом вдруг остановился, хлопнул крылышком по лбу и воскликнул:
- Хвостик, я придумал! Зачем нам эту глухню обязательно курюкукуканьем будить? Давай её пощекочем, и она проснётся.
- А вдруг опять чихнёт, - засомневался котёнок. - И тебя снова сдует неизвестно куда.
- А мы будем подмышками щекотать, подальше от пасти, - предложил цыплёнок.
- Подмышками нельзя, - возразил другу котёнок. - Подмышками так смешно, что можно даже до смерти кого угодно защекотать.
- Тогда давай пощекочем пятки, - нашёл выход Желток. - Они не такие щекотные и от морды далеко.
Одна задняя нога у растянувшейся на боку Лайки, лежала впереди другой - будто во сне она делала шаг вперёд или даже бежала.
- Чур, я щекочу вот эту пятку - ближе к хвосту, она мне больше нравится, - схитрил Желток. Ему, конечно, не нравились обе грязные пятки, но он выбрал ту, что была подальше от дышащей пасти. - Раз, два, три - начали! - скомандовал он.
Друзья изо всех сил принялись щекотать чёрные подушечки собачьих лап. Котёнок щекотал лапкой, не выпуская коготков, а цыплёнок крылышком. Но кожа на Лайкиных пятках была твёрдой и шершавой - будто кора дерева. Прощекотать её было невозможно. Лайка не только не проснулась и уж тем более не защекоталась до смерти, она даже не пошевелилась - как сопела, так и сопела.
В конце концов, цыплёнку надоело гладить крылышком чёрную, шероховатую пятку и он легонько тюкнул её носиком. Собака в ответ недовольно шевельнула хвостом. Это так воодушевило маленького петушка, что он откинул назад маленькую, украшенную оранжевым гребешком головку, и с размаху клюнул надоевшую ему пятку изо всех сил.
На этот раз Лайка махнула хвостом широко - как дворник метлой. Может быть, ей показалось, что её кусает комар или слепень, и она попыталась смахнуть вредное насекомое, или даже прихлопнуть его хвостом. До котёнка хвост не достал - он щекотал пятку, лежавшую ближе к дышащей пасти, к зубам. А вот цыплёнка кончик собачьего помела с размаху ударил так крепко, что тот с жалобным писком и криком "Ку-ка-ре-ку!" покатился кубарем по траве. То ли от боли, то ли от неожиданности, кувыркаясь, Желток крикнул именно так - "Ку-ка-ре-ку!", как и положено петуху.
Лайка, услышав петушиную побудку, проснулась.
- Неужели настало утро? - потянулась она. - Как долго я спала. За это время у нас во дворе вроде бы откуда-то появился петух, - стала она оглядываться по сторонам. - Но откуда бы он ни взялся, это очень, очень славно - весь наш двор отныне не проспит зарю, все будут вставать спозаранку, с петухами.
И тут Лайка увидела цыплёнка. Тот лежал неподвижно и молча, закатив глаза, раскинув крылышки и протянув лапки. После кувырков у него кружилась голова и он, стараясь пересилить головокружение, размышлял: "Может быть всё-таки безопаснее щекотать Лайку подмышкой?... От хвоста далеко... Но вот беда, пасть близко - может опять чихнуть..." Из-за головокружения и звёздочек, мелькавших перед его закрытыми глазами после удара хвостом, цыплёнок даже не вспомнил, что кувыркаясь он впервые выкрикнул настоящее петушиное "Ку-ка-ре-ку!"
Лайка очень испугалась и бросилась к маленькому, неподвижному, жёлтенькому комочку, пытаясь угадать: что с ним? В обмороке он от испуга? Или без сознания от удара хвостом? Или... ах!.. об этом третьем "или", даже подумать ей было страшно...
И тут Желток приоткрыл один глаз.
- Как вы меня напугали! - схватилась лапой за сердце Лайка. - Я совсем не хотела вас стукнуть! Видите ли, мне приснился жареный петух. И только я собралась им полакомиться, как он вдруг начал кричать, что собирается курить. А потом клюнул меня в пятку. Вот я и отмахнулась от него хвостом. И задела вас. Извините, ах! вы напугали меня до смерти!
- Это я клюнул вас в пятку. И вовсе не во сне, а наяву. И я вовсе не жареный, - обиделся цыплёнок.
- А кто же тогда собирался курить? Неужели тоже вы? И тоже наяву? Такой маленький! - поразилась Лайка.
- Он не курит. Это он только кукарекает так - "Ку-рю-ку-ку", - вступился за друга Хвостик. - Он кричал, чтобы вас разбудить.
- Это очень, очень правильно - меня обязательно надо было разбудить, чтобы я убежала, - одобрила Лайка. - Я не переношу табачного дыма. Я от него чихаю.
- Дыма не было, он вам приснился. Но чихнули вы наяву - как Соловей-разбойник, - уточнил котёнок.
- Ничего не понимаю - во сне, наяву, - забеспокоилась Лайка. - Петух жареный - во сне. А клюнул в пятку цыплёнок. И наяву. И вовсе не жареный. И он же кричал, что будет курить. Но дыма не было. Потому что он только кричит, но не курит - ни во сне, ни наяву. Зачем же я тогда чихнула? И кто мне помешал полакомиться во сне жареным петухом? Кто кричал "Ку-ка-ре-ку"? Ведь побудка была наяву! Или тоже во сне?
- Вы от щекотки проснулись, - объяснил собаке Желток. - А не от побудки.
- Нет, нет, ты кричал побудку! Лайка верно говорит! - зашумел и замахал лапками Хвостик. - У тебя получилось правильное кукареканье! Когда ты кувыркался!
- Неужели?.. Но ведь я не умел... - засомневался цыплёнок.
- А теперь сумел, сумел! Когда тебе поддали хвостом - ты очень даже сумел, - стал уверять друга котёнок. - Попробуй, у тебя должно выйти!
- Хорошо, я попробую. Ку... - начал, было, цыплёнок и тут же остановился: - А вдруг я не так крикну, и Лайка снова чихнёт?
- Тогда пусть она поддаст тебе хвостом! - предложил котёнок. - И у тебя всё правильно получится!
- И в самом деле - поддайте мне, пожалуйста, хвостом, - попросил собаку цыплёнок. - Я очень хочу научиться правильно кукарекать.
- Нет, что вы, что вы?! Я не могу бить хвостом такого щуплого цыплёнка! Да ещё и не во сне, а наяву, - испугалась Лайка. - Я вас очень прошу, попробуйте обойтись без хвоста.
И цыплёнок попробовал. И обошёлся без хвоста. Вначале у него получилось чуть слышно "ку-ка-ре-ку", потом звонко и весело. И к нему даже стала сбегаться дворовая живность: "Го-го-го! - удивлённо гоготали гуси. - Неужели среди дня снова настало утро?" "Ко-ко-ко! - радостно квохтали куры. - Теперь мы будем просыпаться с петухами!" "Бе-е-е! Му-у-у! - блеяли и мычали коза и корова. - Как нам не хватало этого петушиного пенья. Мы постоянно опаздывали на утреннюю дойку".
С той поры вся живность во дворе и хозяева в доме стали просыпаться на заре, спозаранку, с петухами под звонкое и радостное цыплячье "Ку-ка-ре-ку!"