День у Дианы не задался с самого начала. Вместо того чтобы дать им отдохнуть и немного прийти в себя после перелета их подняли ни свет, ни зоря. Согнали в класс и заставили заниматься. Потом разрешили позавтракать и даже час отдохнуть. Далее по программе шла генеральная репетиция и подготовка к премьере.
Но все это было привычным и даже обыденным и особых эмоций не вызывало. Неприятный эпизод произошел, когда среди общего бедлама подгонки костюмов и нанесении грима разразилась ссора двух «заклятых» подружек Ирен и Евы. Они едва не подрались, споря кому же из них достанется роль Никии. А мадам Желис с помошницей их разнимали, успокаивая тем, что решение по этому вопросу еще не принято. И, вообще, многое будет зависеть от того, как они станцуют сегодня.
Это было неприятно. Да что там? Это было чертовски обидно. И даже дело не в том, что сама Дана не смогла бы создать образ прекрасной баядерки или ее гордой соперницы. Просто это больно, когда разбивают твои надежды. А она уже позволила себе размечтаться о том, как хороша будет в роли озорной красавицы Китри. Но душевные терзания не отменяли того факта, что через полтора часа им нужно было выходить на сцену. А до этого нужно еще столько всего сделать…
Занавес должны были открыть через три минуты. Всеобщая истерика набирала обороты. Преподаватели стенали, что мы воспитанники опозорят и пьют сердечные капли. Половина актеров рыдает, утверждая, что забыли роли. Вторая половина изображает коматозное состояние. Короче, всем было весело. Одна только Дана флегматично наблюдала за творимым безобразием, размышляя: «И чего они так нервничают? Нам столько времени на репетиции отводилось, что любой идиот запомнит что и как. Куда мы денемся? Станцуем. И все-таки хорошо, что я еще две недели назад выпросила у нашего фельдшера легкое успокоительное и пила его последние пять дней. Так что мне сейчас хоть потоп, хоть пожар, а свою партию я станцую. Даже если свет погаснет и музыку отключат мне это танцевать не помешает».
Девушка с легким злорадством усмехнулась вслед Ирэн, которую ощутимо колотило. Та словно бы что-то почувствовав, на мгновение обернулась. Обожгла одноклассницу неприязненным взглядом и торопливо удалилась. Дана улыбнулась. Ей доставлял удовольствие тот факт, что других ее спокойствие бесит. Зато гримеры взирают с явной симпатией потому как от бесконечных слез макияж у нее не течет.
Ее выход будет через двенадцать минут. За это время Офелия-Ирен и Тианис-Дэн должны изобразить знакомство и любовь с первого взгляда. В принципе, это у них неплохо получалось. Но Дана старалась не смотреть. Настрой сбивает. Потому как ей нужно сосредоточиться на своей роли, а не на том, как она бы на месте Ирен эту самую любовь представила.
– Вирэн, приготовьтесь. Две минуты до выхода, – напомнила мадам Желис.
Девушка кивнула и сделала глубокий вдох. Затем медленный выдох. Поправила черное платье, расшитое кристаллами, имитирующими бриллианты. Проверила пуанты. Силовой контур был в полном порядке. Она с гордостью провела по ним кончиками пальцев и в который раз похвалила себя за то, что купила это чудо. Пришлось, правда, полтора года стипендию откладывать, отказывая себе буквально во всем. Денег даже на дешевые мятые леденцы не было. Про косметику или походы в кино с остальными девочками даже говорить было нечего. Этим отчасти объяснялось, почему Диана все выходные проводила в тренировочном зале. И для учебы польза, и соблазнов меньше. Ведь невозможно ничего скопить, если постоянно тратишь и без того скромное содержание на всякую ерунду.
Но пуанты того стоили и выгодно отличались от обуви, которую им выдавали. А те пуанты в отличие от купленных, которые представляли из себя тоненькие колечки, нужно было одевать, как самую обычную обувь. И даже атласные ленточки завязывать. Да, там внутри создавалось силовое поле, позволяющее стакану держать форму. Но это все равно было не то. Чтобы настроить их под свои параметры нужно полчаса убить. В то время как ее были оснащены интеллектуальной системой и сами настраивались под стопу и нагрузки.
Еще одним плюсом профессиональной обуви было то, что нано-волокно невозможно порвать или как-то испортить – хоть режь. Хотя резать, как раз силовой контур и не даст. А еще – они могут стать любого цвета. И испачкать их нереально. Даже при большом желании. Так что, по мнению Даны, это была мечта, а не обувь.
Девушка поднялась и медленно не торопясь пошла к сцене. Сейчас зазвучат аккорды ее выхода.
– Дыши и ничего не бойся, – сказала она самой себе. – Все будет хорошо. Ты знаешь свою роль и станцуешь так, что зрители ахнут. Дыши и ничего не бойся.
Самовнушение отчего-то не помогало. Сердце ее все равно трепетало в груди, как будто бы желало выскочить, вырваться из клетки моего тела и расправиться белыми лебедиными крыльями у нее за спиной.
Ей было страшно. И в то же самое время, она ничего не хотела с той же неистовой силой, как выйти на сцену и танцевать, понимая: ее поведет музыка. И она будет следовать за ней, открывая зрителям свою душу, даря им совершенство линий – чудо под названием «классический балет».
Шаг из-за кулис. Второй. Третий. И на сцене уже не Диана Вирэн – студентка последнего года обучения Танийской Академии Классического Балета, а Лоремина. И ее действительно больше нет. Есть только музыка и образ, который мне нужно раскрасить. В данном случае, в цвет вечерних сумерек.
Точность. Легкость. Стремительность. Грация. Движения на грани боли, на грани человеческих возможностей. И все для того, чтобы вы увидели, и не смогли отвести взгляд. Поняли, что я хочу донести до вас. Без слов, – кричат ее глаза. – Это сложно. И в то же самое время легко. Просто посмотрите на меня.
Выход, плавно переходящий в па де де.
Я – фея Лоремина. Да, не принцесса, но не уступаю ни одной из них в красоте. Я легка, как летний ветерок. Мои глаза сияют, как звезды. А улыбка может поспорить со светом солнца. И на нашем тайном месте меня ждет Тианис. Мы дружили в детстве и были неразлучны.И с тех самых пор я живу тобой, мой принц. Я все готова сделать для тебя. Отдать всю себя. Но ты, не желая замечать моих чувств и говоришь о своей любви к другой. Мне больно. Очень. Но ты хочешь чтобы я радовалась за тебя. Но разве это возможно?
Па де труа.
К нам выбегает Офелия. Тианис пытаешься познакомить меня с ней. Принцесса бросается ко мне с изъявлениями нежных чувств. Я в ужасе отталкиваю ее так сильно, что она падает. После чего Офелия со слезами бросается к возлюбленному. Принц набрасывается на меня с обвинениями. Мы ссоримся.
Мы впервые ссоримся с ним. И я не понимаю, за что он так со мной? Почему любит ее – жалкую смертную, а не меня? Обида и ревность рождают злость. Так любовь становится ненавистью. Не захотел отдать свое сердце мне так, не достанется оно и ей. Оно станет кусочком льда. И никогда ты уже не сможешь любить, Тианис. Никогда. А ты, Офелия, почувствуешь, каково было мне. А я уйду… навсегда. Чтобы забыть.
И, наконец, сольная партия венцом которой должны стать фуэте, призванное изобразить темное колдовство. Шестьдесят вместо стандартных тридцати двух. Кстати именно виртуозное исполнение этого элемента и подарило ей одну из главных ролей в постановке. Другие девочки даже не пытались соревноваться с ней в этом. Никто не мог похвастаться той же стремительной легкостью движений. И у тех, кто смотрел на нее всегда закрадывалось подозрение, а касается ли, девушка ногами земли или кружится в нескольких миллиметрах от пола? Остряк Дэн в шутку прозвал ее за это Маленьким Левитроном. Но Дана на него за это совершенно не обиделась. Даже наоборот – слегка возгордилась.
Итак, фуэте. Зал взорвался аплодисментами, но, вот неспроведливость, ей даже поклониться зрителям нельзя было. А нужно быстро уйти. Чтобы всем было ясно: она в ужасе сбегает, осознав что натворила.
Вот и все. Ее партия сыграна. И девушка стремительными шагами скрылась за кулисами. Там ее встретила мадам Желис. Пожилая дама удостоила воспитанницу легкого кивка и бросила:
– Вполне достойное исполнение, Вирэн.
А Диана гордо вздернула подбородок и прошла мимо, не соизволив хоть как-то отреагировать на похвалу. Она была обижена. Излишнюю строгость или предвзятое отношение девушка могла бы еще простить. Все же в любимицах у конкретно этого преподавателя она никогда и не числилась. А вот обман, который преследовал не совсем понятные цели – уже нет. За что такая жестокость? Обнадежить доверчивую ученицу чтобы потом посмеяться над дурочкой посмевшей поверить, что гадкая старуха наконец оценила ее по достоинству? Это подло. Но вполне в стиле Марго Желис.
И тут ее внимание привлекает дикий визг. Дана вздрогнула и испуганно заозиралась по сторонам. Нашла причину и скривилась.
Ну, конечно же… Ева! Главная истеричка класса. Не выдерживает ее тонкая натура столкновений с суровой действительностью, в связи с чем окружающие имеют счастье наблюдать безобразные сцены с воплями, заламыванием рук и закатыванием глаз. Ирэн, конечно же, тоже не тихая голубка, но ведет себя не в пример спокойнее. Хотя это скорее от того, что у нее вокальные данные послабей будут.
Рядом с вопящей балериной уже одетой в костюм Доброй феи, которая помогает Офелии растопить сердце возлюбленного с несчастным видом стоял мальчик лет семи-восьми. Хорошенький такой голубоглазый с золотистыми кудряшками. Ангелочек просто. И плакал. А между ними лужа бурого цвета и смятый пластиковый стаканчик.
– Я не хотел, – всхлипывал малыш. – Простите, я не хотел. Правда!
– Мне плевать, чего ты хотел, а чего не хотел! – орала Ева. – Идиот! Ты мне пуанты испортил! Как я теперь на сцену выйду?! Они же мокрые! И грязные! Что тут, вообще делают маленькие недоумки!? Я буду жаловаться!
– Ева, заткнись, – грубо рявкнула на нее Диана.
И вовсе не потому, что дипломатия ей была чужда, просто эта истеричка по-другому не понимает. Если с ней ласково говорить, когда она в таком состоянии, ты сам рискуешь стать объектом ее недовольства. Сейчас ей уже все равно, на кого кричать. А Дэна – единственного человека, способного ее быстро утихомирить сейчас нет. Он на сцене и до конца первого акта там и будет находиться.
– Запасная обувь есть?
– Нет, – снова взвивается она. – А из-за этого…
– Закрой рот! Быстро! А теперь слушай. У меня в гримерке на столе лежит запасная пара. Обычные – те, к которым ты привыкла. Мне они сегодня не понадобятся. Пока время есть, советую подогнать их под себя, а не тратить его на истерики.
Ева поперхнулась воздухом, но сказать что-нибудь грубое не решилась. Ей ведь пуанты фактически подарили. Поступок более чем щедрый. По крайней мере, далеко не каждая балерина готова отдать подружке запасную пару в середине спектакля. Вдруг, самой понадобятся? От этого ведь никто не застрахован. А без обуви путь на сцену тебе заказан. Рисковать никому не хочется, в особенности из-за кого-то.
И если бы Дана передумала, ей бы и слова никто не сказал. Ни преподаватели, ни ребята. Балетная обувь – часть самих балерин. Ну, или, по крайней мере, основной их инструмент. Не позаботился о себе – сам виноват. Требовать, чтобы кто-то отдал тебе туфельки, вне зависимости от того, нужны они ему или нет, ты не имеешь права. А если кто-то проявил такое небывалое участие к тебе, то будь благодарен по гроб жизни. Потому как артисты балета не столько друзья, сколько соперники. А помогать конкуренту никто не обязан.
Девушки смерили друг друга неприязненными взглядами. Одна прекрасно понимала, что вторая отдала ей то, что ей, по большому счету, и не нужно вовсе, чтобы просто не слушать ее вопли. Ни о каком дружеском участии тут речи не шло.
Потом Диана взяла ребенка за руку и торопливо увела его из-за кулис. Малыш плакал. И ей стало жалко его. Наверное, материнский инстинкт взыграл. Она отвела мальчика в укромный уголок и присела на корточки, чтобы наши лица оказались на одном уровне.
– Привет. Меня зовут Диана, но для друзей Дана. Ты тоже можешь звать так. Хочешь?
Мальчик кивнул, а потом выдавил из себя все еще всхлипывая.
– А я – Эдмонд.
– Очень приятно, – улыбнулась декушка. – А как ты здесь оказался, Эдмонд?
– Я хотел посмотреть, как там за занавесом? Вы же оттуда приходите, а потом туда возвращаетесь. Интересно же! Я своей учительнице сказал, что в туалет хочу. Она меня отпустила и…
– Ты решил обследовать мир закулисья?
– Угу. Только я не хотел пачкать ее туфельки. Я просто споткнулся. А сок вылился.
– Понятно.
– Мы с мамой уже смотрели этот спектакль в прошлом году. Мне так понравилось. А еще я думал, что она – добрая фея. А она злая. Очень злая! А так не должно быть! И ты не должна быть доброй.
– Это еще почему?
– Потому что ты – Лоремина! – выдало это чудо. – И принца заколдовала.
– Так это я на только сцене Лоремина, а так Дана Вирэн. Глупый, – девушка щелкнула мальчишку по носику. – Давай мы с тобой пойдем в туалет и умоемся. Ладно? А потом я отведу тебя к твоей учительнице и другим детям.
– А мы пойдем в туалет для актеров, да?
– Эм… – замялась она. – Думаю, все же не стоит.
– Почему?
– Ребята нервничают перед выступлением. Им лучше не мешать. Давай поднимемся на следующий этаж? Там тоже должен быть туалет.
– А что на том этаже?
– Не уверена, но, по-моему, производственные помещения. Костюмерная и художественная мастерская, где наши костюмы разрабатывают. Но мы только в туалет. В сами помещения заходить не будем. Это запрещено.
– Но интересно же!
– Хочешь, чтобы меня ругали?
– Нет.
– Вот так-то. Ладно, малыш, пойдем. А-то все самое интересное пропустишь.
– Не пропущу. Я уже этот спектакль смотрел. И, вообще, я бы хотел, чтобы принц в тебя влюбился. Потому что ты добрая. И красивая.
– Спасибо, – польщено улыбнулась она.
– А Тианис, который не на сцене, а настоящий, он хороший?
– Да. Очень. Его зовут Дэн. И он добрый и веселый. Самый замечательный, в общем.
– И он тебя любит?
– Нет.
– А почему?
– Не знаю, – девушка постаралась улыбнуться как можно более беззаботно. – Может быть потому, что я тоже не люблю его?
А на душе у нее вдруг стало так тоскливо. Потому что их очаровашка-Дэн ей действительно нравился. Но он никогда ее не замечал. То есть замечал, конечно, но не как девушку. Она всегда была для него подружкой, чем-то вроде любимой младшей сестренки с которой можно о жизни поболтать, экономику или историю списать. А для свиданий и прочих удовольствие есть другие.
С одной стороны это не могло не радовать. Потому как парню исполнилось девятнадцать и область его интересов простирается довольно далеко от «за ручки подержаться». А она сама, будучи на два года младше, ни к чему подобному пока не готова. Но все равно, девочкам, даже тем, кто еще не дорос для любви, хочется, чтобы их любил принц. Красивый, добрый, умный. Но почему-то хорошие парни, чаще всего достаются таким как Ева. Они ведь с Дэном уже больше двух лет встречаются. И, несмотря на то, что она далеко не ангел, он ее чуть ли ни на руках носит. Видимо, любовь, все же зла. Потому как ничем другим это объяснить было нельзя.
Эдмонд тем временем продолжил допытываться:
– А кого ты любишь?
– Никого.
– Вообще совсем?
– Вообще совсем.
– Тогда я хочу тебя с братом познакомить. Он тоже хороший. Правда, у него уже есть невеста. Но она такая противная. Я ее не люблю.
– О, нет, никаких братьев, особенно если у них есть невесты!
– Почему?
– Потому! К тому же я еще маленькая и школу не закончила, а значит, ничьей невестой стать пока не могу.
– Жалко, – грустно вздохнул малыш.
Девушка снова улыбнулась. Какой он все же милый. Но надо поскорей его вернуть в зал. А-то учительница беспокоиться начнет. Но до антракта еще время есть. Так что сильно торопиться не надо.
Мальчик возился в туалете минут пятнадцать. И Дана, довольно смутно себе представляла, что можно было там делать столько времени. Вышел Эдмонд только после того, как она пригрозила, что сейчас сама туда зайдет.
– Это мужской туалет, – укоризненно сообщили он ей.
– И что? Мне тут целый час торчать?
– Это мужской туалет, – ответил мальчик уже не так уверенно и с ноткой обиды в голосе.
– Ладно. Но давай хоть заглянем, что в этих комнатах?
– Там все равно замкнуто.
– А если нет?
Малыш просиял и бросился к ближайшей двери. И та, конечно же, оказалась заперта. Как и восемь последующих. А вот девятая неожиданно для нас обоих подалась.
– Ой, – пискнул Эдмонд. – А тут открыто. И смотри, кто-то карточку в замке забыл.
– Да. Нужно будет сказать кому-нибудь из обслуживающего персонала. Главное – не забыть.
– Дана, а там что?
Девушка подошла ближе и заглянула в плохо освещенное помещение. Оно от пола практически до потолка было забито коробками с оранжевыми бирками
– Судя по всему, это склад костюмерной. Видишь ярлычки? Там указан артикул костюма и размер.
В этот момент гулко прогремел выстрел. Диана сразу и не поняла, что это, но Эдмонд изумленно уставился на нее.
- Стреляют, - сообщил он, и в следующий миг раздалось еще несколько выстрелов. – Из пистолетов.
- Откуда ты знаешь? - вырвалось у нее.
- Так я с папой в тир ходил, - гордо заявил мальчик. - И стрелять умею. Я даже сам пистолет разобрать и собрать могу! Только разбирать у меня получается лучше. Но папа говорит, что это нормально, и я еще научусь.
Тем временем прогремело еще несколько выстрелов. Девушке показалось, что она слышит крики. Она почувствовала, как на нее накатывает волна паники. Объяснение всему этому могло быть только одно. За последнее время, было несколько захватов на разных планетах системы. Какая-то террористическая организация. Им нужна реакция общества, огласка и логично предположить, что лучший театр – лучшая рекалама. Дана редко смотрела новости, но об этом часто говорили ее однокурсники. А недавно для них провели несколько уроков выживания при захвате заложников. Им долго, нудно и как-то до жути заумно рассказывали, как нужно себя вести, если они вдруг попадут в такую ситуацию.
- Это наверно террористы, – объявил Эдмонд, а затем дернул за руку, заглянув ей в лицо. – Террористы да?
- Не знаю, - шепотом ответила она. - Не шуми пожалуйста…
Ребенок сразу кивнул и принял такой серьезный вид, что она едва удержалась от улыбки, хотя все происходящее к веселью явно не располагало. Удивительно но, судя по всему, мальчик совсем не боялся. В отличие от нее. Но тут дело скорее было в том, что она понимала насколько это опасно. У них ведь есть все шансы остаться в этом театре навсегда. Но Эдмонд, видимо не думал об этом. Ну, и слава Богу. Хотя… вдруг их и не заметят? Нужно просто спрятаться и подождать. Она не долго думая повернулась к мальчику и преувеличенно бодрым голосом спросила:
- Эдмонд, а ты любишь играть в прятки?
- Ты что, совсем глупая? – возмущенно заявил ее юный спутник. – Нам нельзя играть. Тут же террористы!
– Конечно, нельзя, – торопливо ответила она. – Нам нужно прятаться и сидеть тихо-тихо.
– Пошли тогда вон туда? Это хорошее место. А в прятки я играть, и правда, люблю. Меня никто никогда еще не находил. А раз ты со мной, то и тебя не найдут.
Мальчик потянул ее внутрь костюмерного склада. Дана захлопнула входную дверь, вытащив перед этим карточку-ключ. Несколько шагов и они с Эдмондом оказалось, между стеной и стопками коробок оказался небольшой закуток, где можно было спрятаться. Диана поставила сверху еще несколько коробок и они сели на пол. Он был из термо-пластика, а значит достаточно теплый. Хотя, это не слишком помогло. Через несколько минут девушку начало трясти. Но скорее от страха, чем от холода. Эдмон сел рядом, намертво вцепившись худенькими пальчиками в мою ладонь.
– Все будет хорошо, – прошептала девушка. – Только надо молчать.
- Знаю, - тихо отозвался Эдмонд. - Не маленький. Мне уже восемь. И, вообще, нас мой папа спасет.
– Да, конечно, – сказала она, поглаживая малыша по белокурым волосам. – Твой папа обязательно нас спасет.
Послышались еще выстрелы, затем крики. А Диана вдруг подумала о тех, кто остался там – наверху. Она вспомнила, что говорили о террористах. Заложников в живых они не оставляют. Но в очередной раз подавила панику. Надежда умирает последней. Вдруг это какие-нибудь другие террористы?
Тем временем по коридору загремели тяжелые шаги. Несколько мужских голосов. Потом тяжелый топот, пронесшихся по коридору людей. Они, громко переговариваясь, дергали ручки дверей. Дана старалась не дышать, прикрывая ладонью рот Эдмонда.
– Что вы копаетесь? – рявкнул грубый мужской голос. – Нет здесь никого! Это складские помещения. Быстро проверить другие этажи!
Шаги стали удаляться от их двери. И тут в кармане мальчишки завибрировал телефон. В гробовой тишине склада этот звук показался мне оглушающим.
– Папа! – воскликнул ребенок.
Девушка тотчас же на него цыкнула, и он исправился, переходя на шепот.
– Папа, нас захватили террористы. Они тут ходят. И стреляли. Со мной Дана.
Посыпался град вопросов. Мальчик лишь хлопал глазами, видимо, не имея ни малейшего понятия, что на это все ответить. И Диане пришлось взять инициативу в свои руки. Поэтому девушка забрала телефон и поднеся его к своему уху, тихо сказала:
– Мы с Эдмоном успели спрятаться в складских помещениях.
Ей ответил твердый мужской голос, привыкший, судя по всему, частенько отдавать приказы, а потому резкий и немного отрывистый:
– Меня зовут Филипп Рое. Вы можете объяснить, что происходит?
- Нет, господин Рое. Я ничего не знаю. Мы услышали стрельбу и заскочили в костюмерный склад.
– То есть вы в безопасности?
– Если вы о том, знают ли о нас террористы, то нет, пока не знают. А насчет безопасности… это как повезет.
– Вы преподаватель?
– Я – балерина. Будущая. А что?
– Да, так… хотел хоть примерно представлять с кем сейчас мой сын. Вы хоть совершеннолетняя?
– Эм… почти. А это важно?- вырвалось у нее.
– Нет! – отрезал мужчина. - Сидите тихо и не высовывайтесь, что бы ни произошло. К окнам не подходите. Мы вас вытащим.
– Хорошо.
Девушка выключила телефон и перевела дух. Следующие семь часов прошли в какой то пелене. Хорошо еще, что мальчик внезапно заснул, положив голову ей на колени. А она пыталась сосредоточить все свое внимание на нем. Сделать глубокий вдох. Унять дрожь и провести ладонью по его взъерошенным золотистым волосам. Медленно выдохнуть. И снова сделать глубокий вдох…
Это помогало. Не слишком, конечно. Но что еще ей оставалось? Если бы не это ей бы пришлось просто сидеть вслушиваясь в дробь выстрелов и гул криков.
Но даже тогда в ее душе теплилась надежда на то, что она, Майк, Ирен, Ева, Лоретт, Эмми, Кевин, Рона, Дэн, Мария, месье Деран, мадам Желис и две ее ассистентки, все мы вернемся в школу. И забудем этот день, как страшный сон.
Но вот по коридору вновь раздались шаги. И почти одновременно завибрировал телефон мальчик.
- Господин Рое? – Дана схватила трубку.
- Да. Я в коридоре третьего этажа. В какой вы комнате? Номер помните?
– Нет, не помню, - произнесла она бросив взгляд на карточку ключ. – Нам уже можно выходить?
– Не торопитесь. Хорошо? Здесь группа захвата. Не хочу, чтобы вас приняли за скрывающихся террористов. Поэтому делайте все в точности, как я скажу.
– Конечно.
– Как мой сын?
– Нормально. Он последние несколько часов спал, но сейчас проснулся.
– Хорошо. Подойдите к двери и постучите в нее. Так мы поймем, где вы находитесь.
Девушка на подгибающихся ногах подошла к двери и пару раз хлопнула по ней ладонью.
– Дана, вы здесь? – оттуда раздался приглушенный мужской голос.
Но она не смогла ответить. Горло, как жгутом сдавило. На помощь ей пришел Эдмонд. Он забарабанил в дверь и закричал:
– Папа! Папа, мы здесь!
Единственное, на что у девушки хватило сил, это приложить карточку к сканеру. Потом в ушах ее зашумело, а перед глазами поплыли красно-черные всполохи. И лишь краем затухающего сознания она уловила, как ее подхватили чьи-то сильные руки. А кто-то сказал:
– Бедный ребенок…
Вот только о ком говорил этот человек о ней или Эдмонде она так и не поняла.