Четыре дня пути показались четырьмя неделями. Я волновалась, много думала о политике, о Дор-Марвэне, о брате. Но мыслями все время возвращалась к Ромэру. Против воли вспоминала улыбку, голос и замечательную способность успокаивать меня одним своим присутствием. Расставание с любимым далось мне тяжело. Приходилось прикладывать усилия, чтобы не думать о нем. Я не скучала, нет... Этот этап был пройден в первые два часа после прощания. Я тосковала так, что болела душа, разрывалось на части сердце. И могла лишь надеяться, что со временем станет легче. Потому что появятся другие заботы.
Подарок Ромэра спрятала в нательном поясе, потому что смотреть на кольцо без слез не могла, а плакать, так же, как показывать слабость, не имела права. Решившись на возвращение в Ольфенбах, я лишилась права на эмоции, на чувства. Превратилась в принцессу, в будущую правительницу, будущего регента. А такие люди - в первую очередь политики, и чувства, слабости им непозволительны. Я это понимала, вновь связав себя обязанностями перед страной и Короной. Конечно, ответственность страшила, но я знала, что справлюсь.
Мы продвигались вперед медленней, чем предполагалось. Из-за ранения Ловина. Он старался не показывать, что плохо себя чувствует. Но я замечала бледность и то, как друг вцеплялся в повод и луку седла, когда рана на бедре причиняла особенно сильную боль. Разумеется, сам Ловин ни разу не предложил сделать привал. Не понимаю, чего он ждал. Когда станет так плохо, что он свалится с лошади? Как бы мне ни хотелось временами обругать Ловина, оскорблять его гордость повышенным вниманием к самочувствию мужчины, я не собиралась. Просто чаще заставляла спутников делать привалы и, разобрав пузырьки и склянки со снадобьями, выдала Ловину обезболивающее. Он, не раздумывая и не споря, пил предложенную микстуру без напоминаний. Уже одно это являлось показателем того, что духовнику было очень плохо.
Вечером четвертого дня мы добрались до городка Этал. От него до Западного тракта было рукой подать. Заночевали, как и в другие ночи, у знакомых Ловина. Вежливые улыбки, радушные хозяева, недоуменные взгляды в мою сторону. В сторону прекрасно владеющей ардангским шаролезки, находящейся под опекой священника-лоскутника. Диво-невидаль, как сказала бы про меня кормилица. Но нужно отдать людям должное. Ни в одном из тех домов, где мы останавливались на ночлег, никто не задал ни единого личного вопроса.
Я, как и в предыдущие разы, спала в комнате одна. Под окном по половине ночи караулили Садор и Вел, в соседней комнате отдыхал Ловин. Но я слышала, как он несколько раз вставал и подходил к моей двери, останавливался, прислушиваясь, после шел на улицу, проверить, все ли в порядке у воинов.
Утром пятого дня мы выехали на Западный тракт, около полудня покинули Арданг. А стражники меня даже не увидели. Ловин договорился со знакомыми пивоварами, и они спрятали меня в пивной бочке. На большой телеге, которую тянули два невозмутимых вола, уже стояло три десятка полных бочонков. Спрятать среди них один с секретом не составило труда. Опасаясь того, что всадников могут пропустить без особых вопросов, а полную телегу задержать на границе, Ловин тоже пересел к пивоварам. И я была благодарна ему за это. Мне было легче переносить несколько часов на жаре в насквозь пропахшей пивом тесной, подпрыгивающей на каждой выбоине бочке, зная, что друг рядом.
Отъехав на безопасное расстояние от границы, Ловин снял с моей бочки плотно пригнанную специально утяжеленную крышку...
Боже! Спасибо тебе за глоток свежего воздуха, за избавление от темноты, от ужасного, удушливого запаха пива! Я прежде была к этому напитку равнодушна, но теперь знала, что всю оставшуюся жизнь буду его с чистой совестью ненавидеть. Пожалуй, это было худшее путешествие в моей жизни. Из того укрытия, что спасло меня от стражников, выбралась еле живая. Вцепившись в Ловина, несколько минут просто стояла, дышала, наслаждалась ветерком и возможностью выпрямить спину. Увидев, в каком я состоянии, Ловин не на шутку испугался и принялся просить прощения.
- Это была хорошая идея. Все же получилось, - утешила я, пытаясь выбраться с помощью друга и Вела из бочки. При этом меня так шатало, что телохранитель, пробормотав под нос в адрес "Воронов" какое-то ругательство на ардангском, просто подхватил меня на руки и отнес в тень. Садор принес из протекающего неподалеку ручья ледяной воды и, намочив полотенце, положил мне на лоб. Не знаю, сколько я так сидела, приходя в себя. Все же больше пяти часов в бочке на солнцепеке - это весьма сомнительное удовольствие.
Пивовары, которых я искренне поблагодарила за помощь, сослались на необходимость ехать дальше. Они и так опаздывали на два дня, - ждали появления Ловина. Безразличные ко всему волы, мирно пережевывая жвачку, потащили телегу дальше, воины и Ловин собрались перекусить. Мне мысль о еде была отвратительна. Болела и кружилась голова, мутило... Понимая, что продолжить путь в таком состоянии я не смогу, предложила сделать долгий полноценный привал. Никто не возражал, напротив, Вел даже устроил мне кровать в тени большого куста и посоветовал поспать. Я постаралась последовать совету, но назвать сном болезненное беспамятство, в которое провалилась, было трудно. Очнувшись, поняла, что будить меня спутники не решились, и что в итоге проспала часа четыре, не меньше. Разумеется, переживать из-за задержки было бессмысленно. К тому же мне стало легче. Хотя аппетит не появился.
Место для отдыха оказалось неожиданно хорошим. На полянке в придорожной рощице паслись скрытые густым подлеском от любопытных взглядов стреноженные кони. Вокруг нас была густая тень, а вода из журчащего недалеко ручейка оказалась вкусной. Несколько кустов ирги, увешенные спелыми яблочками, прятали нас от проезжающих, но давали возможность разглядеть, что происходит на Тракте. Издалека заметила трех всадников, так же едущих по тракту в сторону столицы. Даже не знаю почему, но темноволосого командира, ехавшего чуть впереди остальных, мысленно назвала дворянином. И что-то в нем показалось мне смутно знакомым, но кого всадник напоминал, я сообразить не могла. Все же видно было из-за веток плохо. Нас не заметили, и трое поехали дальше. Думаю, если бы не "дворянство" командира и заметная хромота скорей всего потерявшей подкову лошади одного из его спутников, я бы и не обратила на всадников внимания. Мне, признаться, в то время было не до волнений, даже думать ясно не могла. Но чувствовала, как напряглись спутники, видела, каким серьезным взглядом Ловин проводил всадников. Однако когда путешественники отъехали уже далеко, священник тряхнул головой, словно отгоняя глупую мысль. А когда я спросила, что ему не понравилось, Ловин, виновато улыбнувшись, ответил:
- Все в порядке. Не обращай внимания на мою излишнюю подозрительность. Просто неуютно чувствую себя на чужой земле.
Западный тракт был проложен через эти места сравнительно недавно и еще не успел обрасти деревушками. Кроме того отчим всегда настаивал на том, что тракты нужны в первую очередь для быстрой переброски войск. Солдатам нужно не только пройти, но и ночевать у дороги. А проситься в дома простых жителей Стратег военным категорически запрещал и серьезно наказывал за нарушение этого правила. Поэтому мы и ехали по пустынной местности, лишь изредка замечая вдалеке стада и пастухов.
Мы не думали, что доберемся в тот день до городка Вязь, а потому не спешили. Учитывая ранение Ловина, мое ужасное самочувствие и несколько потерянных на привале часов, можно было только надеяться, что до темноты доберемся до поселка Полевка. Признаться, я не хотела останавливаться на постоялых дворах, и мы со спутниками договорились, что постараемся ночевать не в селениях, если погода позволит. Но Полевка, где хозяевами гостиницы были арданги, знакомые Вела, должна была стать исключением. Поселок получил свое название, если верить рассказам хозяина постоялого двора, из-за нашествия полевых мышей. С тех пор в каждом доме поселилась кошка. Судя по нахальной мыши, вальяжно перешедшей мне дорогу, кошки в Полевке не только не голодали, а откровенно бездельничали.
Сам поселок был небольшим. Частокол, деревянные дома, ровные улочки, перпендикулярно расходившиеся от тракта, указатели, зазывавшие путников на постоялый двор, в лавку местного торговца и в кузницу. Поэтому долго не ходили, дорогу нашли сразу. Постоялый двор оказался длинным зданием, расположенным напротив маленькой церкви. Ниже по улице, судя по указателям, должна была находиться кузница, еще дальше контора и конюшни стражи. Братья-хозяева, радушно принявшие земляков, не удивились просьбе предоставить нам три комнаты. Это не стало проблемой, и ключи мы тут же получили. Жена одного из братьев, шаролезка, проводила меня в мой номер, расположенный между комнатами, предназначенными для сопровождающих, и пообещала вскоре принести ужин.
Первым делом я вымылась, с наслаждением избавляясь от преследовавшего меня весь день запаха застаревшего пива. Оделась в свежую дорожную одежду, приводя в порядок волосы, стоя у небольшого зеркальца у двери, принюхивалась к дразнящим аппетит ароматам кухни. Радовалась тому, что все же решила остановиться в Полевке. Конечно, можно было бы на привале в лесу спокойно тратить свои запасы, благо еды мы взяли вдоволь. Но хотелось поесть горячего, а запах грибного супа обещал вкусный ужин.
Хозяйская дочка, светловолосая девочка лет двенадцати, появилась в моей комнате с подносом и в компании Ловина. Друг решил составить мне компанию, оставив воинов в общем зале. Девочка почему-то показалась мне растерянной, но об этом я подумала значительно позже. Тогда все мое внимание привлекал поднос. Глиняный горшочек с супом прикрывала лепешечка из ржаной муки, на тарелке лежал кусок тушеной курицы, гречневая каша и молодые огурчики. Девочка поставила поднос на небольшой столик в углу рядом с кроватью, пожелала приятного аппетита и вышла. Ловин, тщетно пытавшийся не приволакивать раненую ногу, поставил свой поднос рядом и, тяжело опустившись на единственный стул, жестом пригласил меня сесть на кровать. Грибной суп был вкусным, хоть и чуть переперченным. Напрасно я уговаривала Ловина попробовать суп. Арданг, для которого такое блюдо было в новинку, пригубил пару ложек и, сославшись на жару, ел только второе, нахваливая.
Мы почти не разговаривали, изредка перекидывались короткими фразами. Усталость предыдущих дней, сытная вкусная еда и плохое самочувствие сыграли со мной злую шутку. Смотрела на сидящего передо мной Ловина, осоловело разглядывала висящий у него на груди медальон священника и чувствовала, что засыпаю. Заметив это, друг встал, закрыл ставни и окна, поставив подносы друг в друга, сгрузил на них посуду. Пожелав мне хорошо отдохнуть, Ловин ушел.
В номере было тепло и немного душно. Я, пытаясь отогнать сонливость, открыла окно, чтобы проветрить. Держась за створку, сквозь вырезанные в ставнях ромбы наблюдала за курами, гулявшими во дворе, за важно вышагивавшими индюками. За хозяйской дочкой, игравшей с котятами. Эта картина показалась мне такой умиротворяющей, что я села у окна и некоторое время наблюдала за девочкой.
Проснулась от криков, запаха дыма и того, что меня сильно толкнули. Так, что я упала со стула, пребольно ударилась, но, главное, дурман сонливости рассеялся, ко мне на время вернулась способность почти четко мыслить.
Увиденная картина была ужасной. Судя по крикам и ржанию напуганных лошадей, горела конюшня. Я помнила, что это, по сути, часть дома, что на втором этаже живут хозяева. В окно, оторвав ставень, влезал оттолкнувший меня человек, казавшийся в зареве пожара демоном. Но на меня он не смотрел, все его внимание было сосредоточено на Ловине, как раз распахнувшем дверь. Мужчинам потребовались считанные секунды, чтобы обнажить клинки и сойтись в поединке. Бой шел недолго, - Ловин, прихрамывающий после ранения, значительно уступал сопернику в ловкости и подвижности. Хотя все же умудрился ранить противника. Но не серьезно. Тот лишь обозлился и стал активней атаковать, оттесняя священника к двери. В это время из коридора появился еще один незнакомец с обнаженным мечом. Не удивило, что он тут же ввязался в бой. Низость и подлость этого человека отозвались во мне ненавистью, придав сил и безрассудной решимости. Тот, что появился из коридора, заметил хромоту Ловина и, улучив момент, ранил священника в больное бедро. Друг взвыл от боли, но все еще пытался отбиваться. Недолго. Поскользнувшись на крови, упал. Первый напавший занес меч, собираясь убить Ловина, но я толкнула человека так, что он потерял равновесие и отшатнулся. Загородив собой друга, повернулась к незнакомцу, чье лицо казалось зловещим в отсветах пожара.
- Не смей.
- Я не люблю оставлять после себя трупы, - нагло ухмыльнулся человек. - Он будет жить, если поклянетесь, что не попробуете удрать от меня.
- Клянусь, - не раздумывая, ответила я.
Разумеется, я не была настолько наивной, чтобы поверить словам незнакомца. Понимала, что попалась, что клятва или ее отсутствие ничего не меняют. Понимала, что Ловин и мои телохранители, если живы, в ближайшие дни не смогут мне ничем помочь. Зачем этому человеку вдруг понадобилась глупая игра в лже-благородство, я сказать не могла. Но, с трудом сдерживая бессильную ярость, осознавала, что выбора не было. Позволить напавшим убить Ловина на моих глазах не могла.
- Замечательно, - осклабился незнакомец и широким жестом пригласил меня выйти в коридор. - Прошу.
- Попрощаюсь и выйду. А вы с напарником пока можете подождать в коридоре, - отрезала я, отворачиваясь и приседая рядом с Ловином.
К моему несказанному удивлению, оба незнакомца действительно вышли из комнаты. Тот, что влез через окно, ушел, второй остался у двери, которую, конечно, закрывать не собирался. К лучшему, так было светлей.
- Прости, - прошептал Ловин, вцепившись в мою руку.
- Мы все знали, что риск велик, - утешила я. Мягко высвободив руку, разорвала на друге штанину, чтобы осмотреть рану. На счастье глубокой она не была, но незнакомец попал всего на палец ниже свежего шрама. Поэтому Ловину было так больно. Встав, принесла кувшин с водой, таз и мешочек со снадобьями. Снова присела рядом со священником, краем глаза заметив, как на меня смотрел незнакомец, приоткрывший от удивления рот.
- Ты ни в чем не виноват, - смачивая корпию в кровеостанавливающем бальзаме, ровным, ничего не выражающим голосом сказала я. - Лекарство жжется.
Ловин, сцепив зубы, всхлипнул от боли, когда я промокнула бальзамом рану, и отвернулся. Я же чувствовала себя механической куклой, лишенной чувств, действующей, как предписано. И невозмутимо, как ни в чем не бывало, продолжала:
- Просто так вышло. Я благодарна вам за все, а теперь возвращайтесь домой.
- 'Возвращайтесь', - горестно хмыкнул Ловин. - Вел мертв, а Садор сильно ранен. Коней у нас не увели, но в седло я смогу сесть нескоро.
Я вздохнула. Эти новости не стали неожиданностью. Достав из коробочки иголку и шелк, принялась зашивать рану, почти не соображая, что делаю. Удивительно, но снова почувствовала сильную сонливость. И полное, абсолютное безразличие к происходящему вокруг.
- Мне жаль. Но я ничего не могу сделать для вас с Садором. Только оставлю лекарства, - с этими словами я придвинула ближе к Ловину мешочек со снадобьями и бинтами. - Там список. Разберетесь. Главное, выздоравливай.
- Прости, если сможешь, - друг был убит горем и чувством вины.
- Ты ни в чем не виноват, - через силу улыбнулась я. - Прощай, Ловин. Желаю вам,.. вам всем, удачи.
- До свидания, Нэйла, - стиснув мою ладонь в своей на прощание, ответил Ловин.
Я встала, кивнула и вышла в коридор. Голова кружилась, гудела, пол уходил из-под ног, но я не показывала, что плохо себя чувствую. Не время и не место проявлять слабость.
Незнакомец вернулся в комнату за моими сумками. Издевательски вежливо поклонился и указал рукой на выход в зал. Я послушно пошла перед ним, вышла в небольшой двор перед постоялым двором. Оглянулась. Все крыло, где располагалась конюшня, еще горело. Но люди, выстроившиеся в цепочку, передавали друг другу ведра с водой, заливали огонь. Плеск, шипение, треск ломающихся балок, крики, ржание лошадей, едкий дым, отсветы пламени... Двое незнакомцев держали под уздцы нервничающий, нетерпеливо бьющих копытами коней. Мой спутник, бросив на землю свою ношу, помог мне сесть в седло. Потом пристроил сумки. Через несколько минут мы покинули Полевку.
Больше ничего не помню.
Лежа в постели, нежась под одеялом, не открывала глаза, надеясь снова заснуть. Отчего-то мне казалось, что было еще очень рано. Подумала, это потому, что толком не отдохнула, а сон приснился чудовищно глупый.
- Она еще часа два проспит, - услышала приглушенный незнакомый мужской голос совсем рядом. Прислушавшись, решила, что говорили за стеной. Не ошиблась. - Иргит - хорошее снотворное, надежное.
- Ну да, - скептично ответил ему другой голос. Сказать точно было сложно, но мне казалось, говорил тот, что потребовал у меня клятву. - Вот только действует долго.
- Я ж на мужчин рассчитывал, - принялся оправдываться первый. - Кто же знал, что они суп есть не станут? А ей понравится такое острое?
- Хорошо, что всегда есть другой план, - вмешался в разговор третий мужчина. - Но все-таки зря мы так много внимания привлекли. Еще и труп по себе оставили.
- Ой, не нуди, - отмахнулся второй. - Главное, что она у нас.
- Я понимаю, что у тебя с ним свои счеты, но будь осторожней, ладно? - посоветовал третий. - Он не любит слишком уж прытких. Сам знаешь.
- Знаю, - буркнул второй. - Пойду проверю, как она...
Я открыла глаза, быстро огляделась. К счастью, лежала спиной к двери, так притворяться спящей проще. Слышала, как кто-то отпер дверь, как сделал шаг в мою сторону. Я старалась дышать ровно и медленно. Похититель постоял немного и снова вышел, заперев за собой дверь.
Боже... почему все случившееся - не сон? Почему? Беззвучно плакала, закусив губу, уткнувшись в подушку. Все эмоции, все переживания нахлынули разом, причиняя много боли. Хорошо, что похитители промахнулись в расчетах, подарили мне еще время, чтобы прийти в себя. Я сомневалась в том, что в присутствии враждебных незнакомцев смогла бы сохранять невозмутимый вид. А иллюзия спокойствия была необходима. Я не могла допустить, чтобы они видели меня хотя бы расстроенной!
Я скорбела по Велу, волновалась за Садора, за Ловина, чья кровь бурой коркой покрывала мои руки. Я боялась за ардангов, оставшихся на разоренном постоялом дворе в окружении шаролезцев, ищущих виноватых в своих бедах. Даже вера в уважение к сану Ловина не утешала.
Вот за себя я не переживала совершенно. Моя судьба была определена. Знала, что нужна похитителям живой и невредимой. Прекрасно понимала, что они отвезут меня в Ольфенбах и постараются выторговать у отчима что-то еще помимо обещанной награды. И понимала, что сбежать не удастся.
Мне довольно скоро удалось взять себя в руки. Принять ситуацию такой, какая она есть, еще не значит смириться. Обдумывая, как бы выяснить, что, помимо денег, хочет получить похититель, тихо встала, оглядела помещение. Узкая комната постоялого двора. Типичная меблировка. Кровать, комод, стол у окна, стул, на стене пара крючков для одежды, занавеска в углу. Было темно и неуютно. Сквозь закрытые ставни в комнату просачивался холодный свет. Наверное, день выдался пасмурный. Очень осторожно ступая, добралась до таза с водой, отмыла руки от запекшейся крови. Вытащив из сумки расческу, привела в порядок волосы, переплела косу. Не думаю, что все эти нехитрые действия заняли много времени. Скорей всего незнакомцам надоело ждать моего пробуждения.
Это был первый и последний раз за время моего путешествия в компании этих людей, когда в дверь не постучали, прежде чем отпереть ее. Мне даже не пришлось делать замечание. Хватило одного взгляда, - и замерший в дверях молодой мужчина склонился передо мной в поклоне, пробормотав извинения.
- Простите, Ваше Высочество, это больше не повторится. Я думал, Вы спите.
Тяжело общаться с людьми, не зная даже толком их внешности, не то что имен, полагаясь только на голоса. Вошедший был тем самым 'прытким', имевшим личные счеты со Стратегом. Я не сочла нужным отвечать. Молодой мужчина, отрицать принадлежность которого к знати было глупо, выпрямился и, сделав знак своему спутнику, вошел. Остановившись у самой двери, дал возможность второму человеку занести в комнату поднос.
- Доброе утро, Ваше Высочество, - поприветствовал меня высокий темноволосый мужчина лет сорока. По голосу узнала того, что призывал к осторожности. Он склонился в вежливом полупоклоне, поставил на комод поднос и вышел. На подносе оказались чай, молоко, свежий хлеб и пузатый горшочек, в каких обычно готовят мясо. В моем случае там была горячая ячневая каша.
'Прыткий' закрыл за напарником дверь, стараясь не смотреть на меня, подошел к окну, открыл его, распахнул ставни. Почему-то подумалось, он смущен и не знает, ни как вести себя в сложившейся ситуации, ни как начать разговор. Но молодой шатен, казавшийся смутно знакомым, повел себя нагло, - снял и повесил на спинку стула свою темную куртку. Подобное неуважительное отношение возмутило, но я держала себя в руках, пока не собираясь делать замечание похитителю. Он отвернулся, переставил поднос на стол и сказал:
- Позавтракайте, у нас впереди долгий путь. Вам понадобятся силы.
Я не ответила, сидела, не шевелясь и не сводя пристального взгляда с похитителя. Он улыбнулся, робко и несмело, сел напротив, одернув защитный укрепленный металлическими пластинами жилет, и посмотрел мне в глаза. И тут я его узнала. Те же темные волнистые волосы, те же карие глаза, те же правильные, приятные черты шаролезского лица, та же ямочка на подбородке. Саймон. Парень, подаривший мне пудреницу много лет назад, парень, чью семью Дор-Марвэн выгнал из столицы после той истории в беседке.
- Я надеялся, Вы меня узнаете, - грустно, но как-то вкрадчиво сказал он. - Ведь я узнал Вас сразу.
В тот момент я еще не решила, что лучше. Разыгрывать холодное молчаливое недоумение или дать Саймону увести разговор в романтическое русло. Поэтому, изобразив легкое замешательство, сказала правду:
- Вы тоже показались мне знакомым.
- Это очень приятно, - расцвел улыбкой собеседник. - Ведь прошло столько лет. И я счастлив, что судьба вновь свела нас вместе. Вы стали лишь прекрасней, Ваше Высочество. Кто бы мог подумать, что в таком простом наряде, Вы будете столь обворожительно красивы.
Да, молодому человеку действительно следовало прислушаться к совету спутника. Может, на деревенскую простушку такая неприкрытая неумелая лесть и повлияла бы, но не на меня. Саймон слишком торопился, слишком явно показывал свою заинтересованность, сыпал комплиментами. Мне даже было приятно оборвать его.
- Вы так и не назвались, - проворковала я, притворной лаской сдабривая упрек.
- О, в самом деле, - ему не удалось скрыть нервозность и легкую досаду. Неужели считал, что я обязана его помнить? Но продолжил спокойно: - Разрешите представиться, Ваше Высочество. Я - Саймон Альбер.
- Не могу сказать, что в сложившихся обстоятельствах рада новой встрече, но теперь, когда Вы назвались, я Вас вспомнила.
Кажется, мое совершенное спокойствие и выверенная до слова вежливость сбили собеседника с толку. Он, видимо, ожидал слез и истерик, а, не увидев их, растерялся. Конечно, подлец рассчитывал встретить заплаканную испуганную девушку, для которой он станет жилеткой для слез, единственным знакомым лицом в страшном мире, опорой и надеждой на избавление от неприятностей. В его планы явно не входила беседа с уверенной в себе принцессой, просто не способной на проявление слабости. Глядя на удивленного Саймона, вовремя одернула себя, запретив даже думать о Ромэре. О единственном человеке, которому я могла довериться, которому могла показать и свою слабость тоже.
- Да, ситуация сложилась трудная, но уверен, мы найдем общий язык. Но Вы завтракайте, завтракайте. Остынет же, - добавил он заботливым тоном.
- Надеюсь, в этот раз без снотворного? - не удержалась я.
- По правде говоря, мы рассчитывали усыпить Ваших сопровождающих. Так было бы проще для всех. Сожалею, что вышло иначе.
У него еще хватило наглости изображать легкое раскаяние. Лицемер! С каждой минутой он все больше бесил меня, держаться вежливо становилось все трудней. Чтобы отвлечься, использовать возможность не смотреть на собеседника, налила себе чая, придвинула горшочек с кашей. Я была голодна, и не собиралась позволять какому-то Саймону мешать мне спокойно позавтракать.
- Знаете, если бы тогда колдун не застал нас, многое могло бы сложиться иначе, - как-то мечтательно сказал он.
- Возможно, - уклончиво ответила я, подмечая, что из столовых приборов мне принесли только деревянную ложку. Ни ножа, ни других острых предметов не было. - А кто Ваши спутники? Личная охрана?
Подслушанный разговор показывал, что нет, не охрана. Старший, с которым Саймон точно был на 'ты', даже давал советы дворянину, сыну барону. Поэтому личности еще двух похитителей меня очень интересовали.
- О, Вы не знали, что я уже больше двух лет назад стал 'Ястребом', сыщиком королевской тайной службы? - казалось, Саймона мое неведение огорчило.
- Признаюсь честно, нет. Никогда не интересовалась ни Вашей дальнейшей судьбой, ни 'Ястребами', - вопросительно изогнув бровь, я ожидала пояснений. Они не замедлили последовать.
- Я надеялся, что так буду ближе к Вам. Что Вы будете чувствовать себя в большей безопасности, зная, что я защищаю Вас, - удивительно, но на щеках молодого человека появился легкий румянец, а сам 'Ястреб' заметно смутился. Пробормотав: - Я никогда не переставал думать о Вас, о своей первой и единственной любви. И... Мне казалось, Вы тоже питали ко мне чувства более теплые, чем дружеские.
Я смотрела на Саймона и понимала, что он меня безумно раздражает, просто неимоверно. Хотелось вскочить, влепить ему пощечину. Но я держалась, даже заставляла себя вежливо улыбаться. Неужели он всерьез считал меня такой наивной, доверчивой, глупой, до сумасшествия романтичной девчонкой, способной поверить в этот бред про юношескую любовь до гробовой доски?
- И поэтому Вы убили и покалечили тех людей, которые защищали меня во время путешествия в столицу? - невинно глядя на собеседника, уточнила я.
- Чего ни сделаешь, пытаясь завоевать сердце любимой.
Да, очевидно, сыщик из этого 'Ястреба' плохой. Ни изменения тона, ни издевки Саймон не заметил. И отказаться от определенной идеи он тоже сразу не смог. Даже не сообразил, что его признание в любви я просто проигнорировала. Как он сведения собирал? Наверное, никак. Папенька купил ему место мелкого начальника, но руководство не было заинтересовано в провале поручений, поэтому к барончику прикрепили опытного 'Ястреба'.
- И что планируете делать дальше? - тем же тоном любопытной дурочки поинтересовалась я.
- Вначале, - во взгляде Саймона появилось какое-то хищное выражение, хоть тон и остался прежним. Ласковым и лже-заботливым. Только руки скользнули к ремешкам защитного жилета, - заедем к моим родителям. Погостим у них некоторое время.
- Зачем? - изображая искреннее изумление, спросила я, хотя уже начинала подозревать, какую причину мне озвучат.
- Как зачем? Дадим время нашим чувствам вновь разгореться. Моя любовь не исчезла, и Ваша влюбленность не могла пропасть.
Удивительный человек... Кажется, меня первый раз в жизни посчитали наивной глупышкой, которая могла клюнуть на такие россказни.
- Нет, господин Альбер, благодарю за предложение, но мне нужно попасть в Ольфенбах. И как можно скорей, - отрезала я.
- Это не входит в мои планы, Ваше Высочество, - неприятно усмехнулся Саймон, расстегивая последнюю застежку жилета.
- Ваше предложение меня не устраивает, - мой голос прозвучал холодно и властно.
- А вот это никого не интересует, моя милая будущая жена, - он встал и подошел ко мне, распахивая на ходу жилет и расстегивая верхние пуговицы сорочки.
Я тоже вскочила, чуть не опрокинув стул. Мужчина, приближаясь, оттеснил меня к стене. Сказать, что я испугалась, - ничего не сказать. Сердце колотилось часто-часто, думала, от волнения перестану дышать. Я отступала, пока не коснулась стены. Холод штукатурки отрезвил меня и поразительным образом поддержал, придал решимости. Саймон, уперев одну руку в стену над моим плечом, склонился к самому моему лицу и, заглядывая в глаза, прошептал:
- Думала, я упущу такую возможность? Бежать тебе некуда, ключ у меня, хозяева на помощь не придут. Мои люди тем более. Не дергайся, тебе даже понравится.
С этими словами он придержал правой ладонью мое лицо, чтобы я не отвернулась, и потянулся поцеловать. Удар пришелся в живот Саймону. Спасибо Брэму, научил, куда и как бить сильно с малого размаха. Подонок отшатнулся, закашлялся, отступил, хватая ртом воздух. Честно говоря, думала, этого Саймону хватит. Ошиблась. Отдышавшись, он выпрямился, зло зыркнул на меня, пробормотав 'И не с такими справлялся', снова сделал шаг в мою сторону.
Но в моих руках уже был нож, который успела достать за те несколько мгновений, что Саймон был занят собой. Тот самый нож, который хранила за голенищем сапога.
- Не приближайтесь. Убью, - серьезно предупредила я.
- Нэйла, не смеши. Ты действительно думаешь, что сможешь хоть оцарапать меня? - хохотнул Саймон. - Я же все-таки воин, а ты - слабая женщина.
- Вы не дослушали, - ледяное спокойствие моего голоса вынудило эту мразь остановиться. - Если подобное Вам ничтожество посмеет приблизиться и коснуться меня, я убью себя.
Он не сразу понял, что это не шутка и не пустые угрозы. В глазах 'Ястреба' появилось недоверие, а когда барончик разглядел нож, направленный острием мне в грудь, во взгляде мужчины отразился ужас. Саймон шумно сглотнул и отступил на шаг.
- Мы едем в Ольфенбах. Немедленно. Велите людям седлать коней. Через полчаса отправляемся, - приказала я.
Горе-ухажер выскочил из комнаты, словно я его кипятком окатила. Но дверь за собой запереть не забыл.
Меня трясло, руки дрожали так, что нож ходил ходуном. Я села на кровать, осторожно, медленно, запрятала клинок в ножны. Вцепившись в одеяло, сделала несколько глубоких спокойных вдохов. Помогло. Хорошо, что у меня был нож. Жаль, что он понадобился. Оставалось надеяться, что он больше не пригодится. Потому что я действительно не шутила.
Немного придя в себя, смогла сосредоточиться и понять, что именно орал Саймон за стенкой.
- Какого демона я тебя послушал? Почему ты не дал обыскать ее? Из-за тебя я чуть на нож не напоролся!
- Хорошо, что ты меня послушал, - голос другого мужчины был полон отрезвляющей неприязни, почти ненависти. - Если бы позволил себе подобное, качался бы на первом же суку в Ольфенбахе!
- Если бы я обыскал ее, не напоролся бы на нож. Если бы не напоролся на нож,..
Собеседник резко перебил его:
- Я даже не хочу дослушивать до конца! Замолчи и благодари Всевышнего, что тебе не удалось совершить задуманное. Иначе я бы убил тебя, не дожидался бы Ольфенбаха.
Саймон не нашелся с ответом. Кто-то, или он, или его собеседник, хлопнул дверью так, что стекла задребезжали.
Что ж, хорошо, что и в этой ситуации у меня есть защитник.
Через полчаса появился Саймон в компании своих спутников. Познакомить меня с новыми сопровождающими перед отъездом. Франа, того, что постарше, я уже видела тем утром. Из этой троицы он один вызывал хоть какое-то доверие. Каштановые волосы с проседью, зеленые серьезные глаза, аккуратная бородка. Мне казалось, я встречала его во дворце прежде. Позже выяснилось, что не обманулась. Он был одним из агентов, работавших в столице, и частенько отчитывался начальнику тайной службы о делах Ольфенбаха. А потом Франа, как одного из лучших, отправили в Аквиль искать якобы похищенную принцессу. В помощники дали Саймона и Ласса. Саймона, потому что Альбер знал ардангский, а Ласса, потому что круглолицый, похожий на довольного кота русоволосый парень отлично разбирался во всяких ядах, травах и медицине. Это умение ему особенно пригодилось, когда его самого ранил Ловин.
Вначале я была безмерно зла, гнала коня и до вечера игнорировала все попытки спутников завести со мной разговор. Успокоившись, сообразила, что такое поведение лишает меня возможности узнать 'Ястребов' и попытаться переманить их на свою сторону. Разумеется, с Саймоном мне разговаривать было не о чем. Ласс был молод, неопытен и поразительно мягкотел для порученной ему работы. К тому же он не был умен. Окажись я на его месте, в компании Альбера и Франа, не стала бы слушать Саймона, а постаралась бы как можно больше перенять от опытного сыщика. А Ласс, видимо, думал, что барончик поможет ему в дальнейшем продвижении по службе. Хотя любому было ясно, - рассчитывать на помощь подобного Альберу просто глупо.
Я объективно оценивала сложившуюся ситуацию и понимала, что старший сыщик был единственным, кто смог бы мне помочь. Но наладить с ним отношения мне всячески мешал Саймон. Тем не менее, Фран находил возможности перекинуться парой слов, ободряющих фраз. И он, в отличие от своих спутников, относился ко мне с уважением. Несколько раз осаживал временами наглеющего Ласса, подражавшего Саймону. Негодяй пытался обращаться ко мне на 'ты'. Но барончику Фран замечаний не делал. У меня создалось впечатление, что сыщик не хотел создавать себе еще больше неприятностей. И отчасти я его понимала. От меня они избавятся, отдадут отчиму. А проблемы, которые мог создать старшему 'Ястребу' Саймон, остались бы с Франом. Поэтому, не особенно веря в то, что сыщик будет в состоянии оказать мне реальную помощь, я на время оставила попытки пообщаться с Франом и сосредоточилась на своей цели. А моей целью был Ольфенбах, до которого собиралась добраться в кратчайшие сроки. Потому гнала коня, не жалела ни себя, ни, тем более, сопровождающих. За пять дней пути до столицы мы меняли лошадей дважды. 'Ястребы' предъявляли свои медальоны, и проблем с заменой животных не возникало.
Я так торопилась домой не только из-за брата, но и потому, что боялась Саймона. Опасалась даже спать в запертой комнате, когда знала, что он ночует в соседней. Он, судя по взглядам, которые бросал в мою сторону, мог рискнуть второй раз попытаться обесчестить меня. Так что поспать удалось только на третью ночь. Благодаря Франу. Он был единственным, кому я доверяла приносить мне еду. Саймона и Ласса не без оснований подозревала в способности подсыпать снотворное, чтобы воспользоваться моей беспомощностью. Воин занес в мою комнату поднос с ужином и, закрыв дверь изнутри, шепотом заговорил:
- Ваше Высочество, если Вы не поспите, то упадете с лошади.
Я вздохнула и не ответила. 'Ястреб', словно прочитав мои мысли, продолжил:
- Вы боитесь его и правильно делаете. Но если свалитесь от усталости, то лишь облегчите ему задачу.
Я не выдержала и, глянув на мужчину, резко спросила:
- Есть какие-то дельные предложения?
- Да, - его взгляд был мягким, мне даже стало неловко. - Сами понимаете, я в одной комнате с Вами остаться не могу. Если Вы позволите, я приведу монахиню. Она посидит здесь, охраняя Ваш сон.
- Спасибо, - я была искренне благодарна за заботу и постаралась это показать. - Замечательная идея.
- Но мне нужно будет уехать на часок. Постараюсь вернуться поскорей, - заверил Фран.
- Боюсь, он воспользуется Вашей отлучкой.
- Я тоже этого опасаюсь, - серьезно кивнул 'Ястреб'. - На Ласса надежда слабая, он неплохой лекарь, но не создан, чтобы противодействовать таким, как Альбер. Поэтому вниз не ходите, комнату вообще не покидайте, пока я не вернусь.
Я удивленно приподняла брови. Он давал такие напутствия, будто собирался оставить мне ключ от комнаты. Правильно угадав причину моего изумления, Фран кивнул:
- Да, ключ останется у Вас. Выходя, я сделаю вид, что запираю комнату, а Вы повернете ключ изнутри.
Я, разумеется, согласилась.
'Ястреб' ушел. Ужиная, прислушивалась к гомону на первом этаже. В городке, где мы остановились, праздновали День Последнего снопа. Близилось время жатвы и стоило поблагодарить небеса за то, что прошлогоднего урожая хватило до этой поры. Все бы, наверное, прошло тихо, если бы в честь праздника не лилось реками пиво. Выпив пару-другую лишних кружек, Саймон решил попытать удачу еще раз. Вначале он только стучал в дверь, потом спустился вниз и вытребовал у хозяина второй ключ. На счастье, я догадалась вставить свой ключ в скважину и чуть повернуть, заблокировав замок. От вторжения защитилась, но около четверти часа довелось выслушивать пьяные оскорбления в свой адрес в исполнении человека, пытавшегося набиться мне в мужья. Потом появился Фран и избавил меня от ухажера. Монахиня, привлекательная женщина средних лет, держалась почтительно и невозмутимо.
- Теперь я вижу, зачем потребовалось мое присутствие, - кивнула она, пододвигая к двери стул. - Не переживайте, госпожа. Спите спокойно.
На следующее утро Саймон, щеголявший прекрасным синяком под глазом, попросил у меня прощения за неподобающее поведение. Я сделала вид, что не заметила барончика вообще. Улучив момент на полуденном привале, поблагодарила Франа за метку на холеном лице 'женишка'.
- Что Вы, Ваше Высочество, - он лукаво улыбнулся. - Это результат приставаний к хозяйской дочке. Я работаю аккуратней, болезненней и не люблю оставлять после себя следов, - пожав плечами, добавил: - Но командиром у нас Альбер, поэтому все идет не так, как мне нравится.
- Простите, должна была догадаться, - вздохнула я.
- Вы сделали закономерный вывод из ситуации. Ошиблись только в нюансе.
Я не сдержала улыбку, а Фран, вежливо поклонившись, вновь занялся своими делами.
Нужно признать, что 'Ястреб' мне нравился. И чувствовала, что ему можно будет доверять. Нет, я не рассчитывала сбежать от Саймона и Ласса с его помощью. И не собиралась рассказывать ему о своей жизни в Арданге или откровенничать на любую другую тему. Но надеялась, что представится возможность передать послание кому-нибудь из союзников Брэма.
Вечером четвертого дня, когда Фран по обыкновению принес мне в комнату ужин, я попросила сыщика рассказать, что происходило в Ольфенбахе после моего побега. Как и предполагала, первым поводом для тревоги во дворце стало исчезновение клинков из личной оружейной брата. Брэм вызвал начальника охраны и велел ему разобраться в случившемся. Начальник под влиянием виконта эр Сорэна привлек к делу городских 'Ястребов'. Если я правильно понимала мотивы виконта, он стремился поручить расследование наименее заинтересованным в укрывательстве слуг людям. Весь первый день опрашивали прислугу, выборочно проверяли комнаты. Бросив на меня искоса внимательный взгляд, Фран рассказал, что обратил внимание на надрезы на раме.
- Словно кто-то пытался ножом подцепить щеколду окна, а получилось не сразу. К слову, подобные следы нашли и на одном из кухонных окон, том, что ближе к кладовой.
Я изображала вежливое любопытство и ничего кроме. Разумеется, мы оба знали, откуда взялись те отметины. Но неужели он всерьез полагал, что меня смутят его слова?
Рассказывая о втором дне, когда после неоднократных попыток достучаться до меня Брэм велел взломать двери, Фран как бы невзначай пожурил меня. Даже стало неловко перед 'Ястребом', что о таких простых мелочах не подумала.
- В Ваших комнатах был идеальный порядок, никаких следов сопротивления вошедшим. А постель была несмята, значит, Вы в любом случае не спали, когда пришли 'гости'. Проверив окна, я не обнаружил свежих царапин на раме в Вашей комнате, - сделав ударение на слове 'свежих', Фран ясно дал понять, что старые царапины заметил.
- Конечно, - продолжал он. - Можно было бы предположить, что Вы сами впустили посторонних. Но на окне не было следов крепления веревки или лестницы, а дверь Вы не открывали. Служанка в этом совершенно уверена.
Он сделал многозначительную паузу, словно давая возможность объяснить, как ко мне проникли неизвестные. Но мое молчание 'Ястреба' не удивило.
- Конечно, поставили в известность городскую стражу, опросили тех, кто охранял ворота последние дни, - ровным, ничего кроме вежливости не выражающим голосом продолжил Фран: - И немедленно оповестили господина регента.
Отметила про себя, как сыщик назвал отчима. То, что Фран не употребил титул, было либо случайностью, либо замаскированной неприязнью. Разумеется, я надеялась на последний вариант. Если верить слухам, то господином регентом Дор-Марвэна, словно по негласной договоренности, именовали сторонники Брэма.
- В первую очередь заподозрили муожцев, ведь уже были мысли, что покушение на Вас - дело их рук. Но не хватало доказательств. Например, показаний Беллы, Вашей служанки. Нам не дали возможности допросить девушку. Господин Нурканни поговорил с ней, и в тот же вечер Беллу казнили. Нам сказали только, кто и когда передал ей яд.
Неодобрение действий колдуна сквозило в каждом слове Франа. И я его понимала. Не думала, что 'Ястребам', которым поручили расследование, отчим предоставил так мало сведений.
- Господин регент был очень зол из-за покушения и стремился как можно скорей наказать виновного. К сожалению, в данном случае это был лишь исполнитель. Организаторов мы нашли значительно позже, - сухо сообщил Фран и, сделав паузу, вернулся к теме моего побега. - Муож считали виноватым в Вашем исчезновении. И активней всего искали в том направлении. Разумеется, безрезультатно.
- Как отнеслись к Вашим наблюдениям? - полюбопытствовала я.
Сыщик лукаво улыбнулся:
- Я не мог предположить, что Вы сбежали сами. Такая мысль в те дни в моей голове не укладывалась. Но с другой стороны иного объяснения увиденному я не находил. Потому о своих выводах умолчал, не желая отвлекать расследование от Муожа. Считается, что Винни, Ваша служанка, проспала тот момент, когда неизвестные открывали двери.
Я не сдержалась и, улыбнувшись, одними губами сказала: 'Спасибо'. Он опустил голову в коротком поклоне.
- Понимаю, что не мне даже заговаривать об этом, - впервые 'Ястреб' показался нерешительным. - Но Его Величество очень любит Вас и переживает из-за Вашего исчезновения. Уверен, Вы знаете, какие требования Его Величество предъявил господину регенту, и какие события последовали за тем разговором. И знаете, что после покушения на Его Величество его отношения с господином регентом не стали... менее напряженными.
Я кивнула. Фран назвал самую важную, по сути, единственную причину моего возвращения. Я прекрасно понимала, что с политикой и смещением Стратега и без моего вмешательства разберутся маркиз Леску, герцог Ронт, граф Керн и прочие. Знала, что они куда лучше представляют себе ситуацию и пути решения проблем. Осознавала, что выдержка отчима небезгранична, что, постоянно напоминая регенту о подозрениях, Брэм лишь истощает и без того скудные запасы терпения Дор-Марвэна. А Стратег устранял раздражавших его людей довольно быстро.
- Ваше возвращение в Ольфенбах - благо для короля, но не для Вас. Уверен, в будущем он оценит тот риск, которому Вы подвергли себя, возвращаясь.
С этими словами он поклонился и вышел из комнаты. И я была благодарна Франу за тактичность, за то, что так вовремя оставил меня одну. Ранило осознание того, что люди, для которых политические течения - лишь признак эпохи, не влияющие на их жизни напрямую, понимают жертвенность моего поступка не хуже меня самой. Ранило неожиданно сильно, так, что на глаза навернулись слезы. И было невыразимо горько от понимания того, что смогу воплотить в жизнь лишь часть своего предназначения. Если бы попала в руки другим 'Ястребам', а не Альберу, могла бы еще изменить ход событий и приказывать сыщикам. Теперь же козырь в игре достанется Дор-Марвэну. Не думаю, что ему удастся в полной мере снять с себя подозрения, но его положение, несомненно, улучшится. Оставалось только утешаться тем, что Брэм успокоится и больше не будет обострять и без того существующий конфликт с отчимом.
Ночь прошла спокойно. Фран уговорил хозяйку постоялого двора посидеть в моей комнате, сам устроился в коридоре под дверью. За стенкой о чем-то шушукались Саймон и Ласс, но мне не было слышно и слова, как ни прислушивалась. Удивительно, но их бормотание действовало успокаивающе, я даже заснула около полуночи.
Утром выехали рано, с восходом солнца. Хотели к вечеру быть в Ольфенбахе. Судя по тому, что на горизонте смутно виднелись очертания города, такие планы не были безосновательными.
День выдался жарким, поэтому пришлось остановиться на полноценный полуденный отдых в тени у речки. Стреножив коней, Фран и Ласс отпустили их пастись. Саймон и прежде всячески подчеркивал, что к таким житейским проблемам как приготовление еды или уход за животными он касательства не имеет. Дворянское происхождение Альбера обязывало всех остальных ему прислуживать. Меня это раздражало.
Мы молча поели, ничего не обсуждали. Я, облокотившись на ствол березы, глядела на речку, на диких уток, ныряющих за водорослями. Все было мирно. Вплоть до той поры, когда стало прохладней, а Фран и Ласс подготовили коней к дороге. Саймон подошел к Франу, отвязывавшему поводья коней, судя по движениям и разговорам, чтобы взять у него поводья своего коня. Но, так и не сделав этого, ударил старшего 'Ястреба' кинжалом в спину. Дальше все развивалось стремительно и в то же время неимоверно медленно, словно мгновения застыли, отказываясь отсчитывать последние минуты жизни Франа. Он защищался, несмотря на рану, на кровь, поднимавшуюся к горлу из пробитого легкого. Но Ласс тоже не остался в стороне, выхватив свой меч, помогал этому подонку Саймону...
Знаю, что схватка длилась недолго. Всего несколько выпадов, удары негодяев, четкие и выверенные. Видимо, в слабые места защитных жилетов... Кому же их знать, как не 'Ястребам', ежедневно их надевающим... Фран упал и замер без движения. Я помню, что вначале кричала, но, вскочив со своего места, только наблюдала за убийством, не вмешивалась. Осознавала бессилие... Свой нож, все же выхватила. Не думаю, что от него было бы много проку, если бы кажущийся в те минуты безумным Саймон полез ко мне. Но свое оружие, единственную надежду и защиту, я держала крепко, даже руки не дрожали.
Ласс отшатнулся от Франа, раскачиваясь из стороны в сторону, как пьяный, выронил окровавленный короткий меч и ушел к берегу. Я слышала, как этого подлеца выворачивало наизнанку. Саймон держался куда уверенней и циничней. Он наклонился, вытер кинжал о куртку убитого и остановился недалеко от меня, успокаивающе похлопывая коня по шее. Мой конь и конь Ласса фыркали, нервно ржали, привязанные рядом с конем этого выродка. Конь Франа, испугавшись произошедшего, запаха свежей крови, ускакал. Останавливать или ловить его никто не собирался.
Ласс пришел в себя, нетвердой походкой вернулся к Альберу.
- Какого демона мы это сделали? Зачем я тебя послушал? - пробормотал он, тяжело опускаясь на траву рядом со своим мечом.
- Хочешь стать следующим? - презрительно скривившись, подонок окинул подельника оценивающим взглядом. - Это можно устроить.
Ласс мотнул головой и промолчал. Мне казалось, что негодяя снова вырвет. Судя по неприязни, отразившейся на бледном высокомерном лице Саймона, он был того же мнения.
- Поехали, - скомандовал барончик через пару минут.
Ласс с трудом поднялся, вытер меч о траву, дрожащей рукой вложил его в ножны и подошел к своему коню. С нервничающим животным ему пришлось повозиться, но все же Лассу удалось влезть в седло. Саймон не садился на своего коня, явно ждал меня, даже, судя по приглашающему жесту, собирался помочь. Но представить, что когда-либо коснусь этого ..., этого ... урода, я не могла. С другой стороны я понимала, чем скорей окажусь в Ольфенбахе, тем скорей избавлюсь от общества этих двух подлецов. Обойдя Саймона по большой дуге, отвязала своего коня и подвела его к кочке, так кстати оказавшейся рядом. Стараясь успокоить животное, взобралась в седло без чьей-либо помощи. Помолившись вслух за упокой души Франа, тронула поводья. Конь, счастливый от того, что представилась возможность покинуть эту полянку, насквозь пропахшую предательством и кровью, сорвался с места и рванул в направлении столицы.
- Держитесь! - услышала я за спиной истошный крик Ласса. - Вашего коня несет! Держитесь!
Но конь мчался в правильном направлении, поэтому ни переживать из-за потери контроля над животным, ни пытаться остановить коня я не стала. Слезы, которые не видели мои навязанные судьбой подлецы-спутники, мгновенно высыхали от ветра. Я, вцепившись в поводья и луку седла, прижималась к шее коня, насколько это было возможно. И молила, молила Секелая о возмездии для подонков. Все остальное меня мало трогало.