Когда Алена познакомилась с Янисом, все знакомые только об этом и судачили. Вот, дескать, повезло, наконец, девке. Скоро уж тридцать, а она все с жеребцами, хоть бы себе персонального приискала. В шутку, конечно, больше. Алену все любят. Знакомые, родственники, немногочисленные, но верные подружки. Верные, возможно потому, что не боятся своих мужей потерять. Не та роковая женщина Алена, чтоб чужих мужей уводить. Нет, красива, очень. Стройная, фигурке любая девочка позавидует. И характер покладистый и уживчивый. Но вот не везет на мужиков, и все тут. Многие считают, что из-за ее работы. Хотя это не работа даже, это страсть, единственная и неповторимая. Лошади для нее все. Любит она их беззаветно, говорить о них готова часами, при этом часами же не вылезая из конюшни. А какой мужик потерпит, чтобы женщина его на лошадей променяла? Так и исчезали потихоньку из ее жизни женихи, с годами появляясь на горизонте все реже и реже. Но самыми преданными ее друзьями были конюх Саня, и Сполох, налитой силой и благородством вороной жеребец. Саня был Алене предан, и несчастен от неразделенной любви. Сполох тоже предан, и вдвойне несчастен. Потому что однажды едва не стал невольным убийцей Алены. Может, еще и потому так пылко и беззаветно любил ее, так мучительно страдал, и готов был все для Алены сделать, чтобы хоть немного загладить свою невольную вину перед хозяйкой...
Потом появился Янис. Как водится, случайно, потому что Алена никогда специально себе пару не искала, полностью полагаясь в этом вопросе на судьбу. Просто однажды подошел на улице, когда Алена пыталась реанимировать свой заглохший посреди улицы "Дэу-Матиз", и предложил помощь. Глупо было отказываться. Светофор уже раз пять свет переменил, сзади постоянно и злобно сигналили десятки разъяренных водителей, осыпая Алену не самыми лестными эпитетами. А она стояла, как дура, и бестолково таращилась под капот, как будто что-то там понимает. Янис справился в считанные минуты. Что-то проверил, отвернул какие-то проводки, почистил, и божья коровка завелась с пол-оборота, радостно и нетерпеливо. А после Янис пригласил Алену в кафе. Да так бесхитростно и искренне, что она на мгновение расплылась в улыбке, и уже было согласилась, благо время позволяло, но тут же погасла, сухо отказалась, поблагодарив за помощь, и уехала. Правда, не отказавшись от искушения оставить по просьбе статного красавца свой телефон. И уже отъехав, едва не разревелась в голос от своей дремучей тоски, от обиды на сволочную жизнь. Но КАК она могла показаться во всей своей красе этому так понравившемуся с первого взгляда обаятельному мужчине? За руль она еще села нормально. А после? Как она выйдет из салона, и захромает к столику у него на глазах?..
Два года прошло, а помнится, как вчера все было. На скачках в Европе Алена участвовала как самая перспективная из молодых жокеев. И почему-то именно ей было предложено на финише придержать жеребца. Отказалась. И на последнем круге Сполох вдруг зацепил копытом, тяжело перевернулся через голову, и всем своим мощным телом протаранил ограждение. Алена оказалась зажатой между своим любимцем и стальной трубой. Сполох, по невероятному везению, даже не поцарапался, и почти сразу поднялся. Алена самостоятельно не смогла, вынесли на носилках. В результате перелом бедра, и пожизненная хромота с гарантией. Потом проводили следствие. Будто бы кто-то видел, как со зрительской трибуны под копыта Сполоха полетела стальная цепь. Цепь с двумя приваренными на концах стальными шарами нашли, результаты забега признали недействительными. Но кто ее метнул, и с какой целью, оставалось только гадать. Видимо, какой то крупный негодяй поставил не на Сполоха, а его конкурента Рамиреса, и, наверное, очень крупную сумму. Следов испанская полиция, понятное дело, не нашла...
Янис объявился через три дня. Не давил, не торопил, но недвусмысленно давал понять, что о встрече мечтает. Тогда Алена была вынуждена с горечью сказать свое категорическое "нет", а на настойчивые просьбы объяснить и причину, как ни мучительно было. Яниса это не остановило. После первой встречи была вторая, третья... Через неделю Алена уже не представляла себе жизни без этого мужчины. Подружки взахлеб ей по-доброму завидовали, восхищались красотой и благородством прибалтийского красавца. Алена таяла. К тому же, как выяснилось, у них оказалось много общего. Алена с детства при лошадях, и Янис практически вырос в конюшне. Оказалось, что его отец всю жизнь проработал конюхом на рижском ипподроме. Правда, Янис не стал фальшиво распинаться о своей страстной любви к лошадям, сказал честно:
- Понимаешь, я люблю эстетику лошадиной стати. Мне нравится сила духа и благородство этих животных. Но обратная сторона это, прости, овес, сено и навоз. С этим я примириться не смог. Отец так и не сумел мне привить всепоглощающую любовь к лошадям. Но я их люблю, как можно любить все прекрасное. Например, как звезды. Или живопись и музыку...
Последний год Алена работала на ипподроме специалистом по связям с общественностью, пригодился филфак университета. Но все свободное время пропадала в конюшнях. Со Сполохом и Саней. Рыжий и веснушчатый Саня как и Алена буквально вырос при лошадях, и Сполох только Алену и его и признавал по настоящему. К другим конюхам, и даже к нынешнему жокею Антону Измайлову относился разве что со снисходительной терпимостью. Саня был давно и безнадежно влюблен в Алену. Шансов у него не было никаких. Он никогда даже не рисковал признаться в своей любви к Алене, и она это особенно ценила, относясь к нему как к брату. Не хотелось огорчать отказом добрейшего человека, так же, как и она, не чаявшего любви к лошадям. А вот Яниса Сполох, почему-то невзлюбил с первой встречи. Когда Алена с Янисом впервые приехали на ипподром, и прошли в конюшни, первым, кто отнесся к нему с неприязнью, был Саня. Поздоровался нелюбезно, говорил неохотно, и все время норовил шугануть красавца с места, перекидывая тюки с сеном. Алена отнеслась с пониманием, и обиды на Саню не держала. А вот Сполох повел себя странно. От Яниса шарахнулся, тревожно заржал, забил копытом, широко раздувая горячие ноздри. И Алена долго не могла его успокоить, гладя по морде, лаская, шепча ему на ухо нежности. Сполох все так же беспокойно косил глазом на стоявшего в трех шагах Яниса, зябко передергивая шелковистой кожей. Янис, видя очевидную нелюбовь конюха и жеребца, обратил все в шутку:
- Знаешь, мне здесь явно не рады. По моему, эти двое тебя ко мне ревнуют. Я подожду тебя в машине, хорошо?
И ушел, не попрощавшись с Саней, и уж конечно со Сполохом. Жеребец почти сразу успокоился. А Саня, сердито и демонстративно заметая следы за красавцем-прибалтом, проворчал:
- Ты бы, Аленка, пригляделась к нему. Не хуже меня знаешь, как тонко лошади людей чувствуют. А уж Сполох чистый полиграф, насквозь видит. Ты посмотри, как он взбеленился.
Алена, мягко улыбнувшись, потрепала рыжего за вихор:
- Саня ты Саня... Ты просто ревнуешь, вот и все. Ну, неужели ты мне счастья не желаешь? Мы же, как брат и сестра, а?
- Вот как брат тебя и предупреждаю... Дело твое, Аленка. Но мне он не нравится...
Разговор о картинах начался как-то сам собой, когда Янис впервые побывал у Алены дома. Картин в квартире одиноко живущей Алены хватало, но все больше малоизвестных и совсем не знаменитых художников. И тут Янис показал себя настоящим знатоком. Говорил об искусстве красиво, и со знанием дела. Сыпал именами, большую часть которых Алена, далекий от живописи человек, даже не слышала. Но в конце пришел к заключению что коллекция, доставшаяся ей от родителей, довольно простенькая, и большой культурной ценности не имеет. На вопрос, откуда у него такие обширные познания, скромно ответил:
- Алена, я же почти что европеец. А в Европе любой образованный человек прекрасно разбирается в искусстве. К сожалению, в России образование не подразумевает обширные познания. А жаль.
И Алена не удержалась от хвастовства. Порывшись на антресоли, она достала старенький фотоальбом, в котором был заложен кусок пожелтевшего от времени картона, размером чуть больше почтовой открытки, показала Янису. У того при виде рисунка едва глаза на лоб не полезли. Взволнованно подошел к окну, осмотрел рисунок на свету, спросил:
- Откуда это у тебя? Это же...
Довольная произведенным впечатлением, Алена подтвердила:
- Правильно, Рерих. Но не Николай, а его сын, Святослав... Я не помню точно. Папа умер, когда я была маленькой, а мама рассказывала об этом мало и скупо. Вроде бы папин отец был знаком со Святославом Николаевичем, и тот лично подарил вот этот рисунок дедушке. Дедушка был довольно известным востоковедом, часто бывал в Индии, где они и познакомились со Святославом Николаевичем. Как? Это представляет культурную и художественную ценность?
Ошарашенный Янис облизнул пересохшие губы:
- Еще какую! Знаешь, мне неплохо известно творчество Рерихов, но об этом рисунке я не слышал. Я уж не говорю о стоимости раритета. Пусть это не Николай Рерих, но картины и рисунки его сына тоже имеют огромное значение, как совершенно самостоятельное явление в живописи. Но это подлинник? Вне всяких сомнений?
- Ну конечно подлинник.
- И ты не боишься хранить вот так, в старом альбоме?
Алена пожала плечами:
- А кто знает? Только я и ты...
На следующий день Янис уезжал в Ригу. Несколько раз звонил оттуда, говорил что скучает, и скоро приедет. Сообщил, что рассказал об Алене своим родителям, представив ее заочно как свою невесту. Алену это и обрадовало, и испугало. Как-то не заходило разговора о совместном будущем, хотя втайне она, конечно, задумывалась об этом. И чем больше думала, тем сильнее ей хотелось связать свою жизнь с Янисом.
Он приехал через несколько дней, веселый, оживленный, явно соскучившийся. Встретив его в аэропорту, Алена была счастлива так, словно долгое время не виделась с мужчиной по настоящему близким и дорогим. Да, в общем, так оно и было...
Непонятно, почему Алена именно в этот момент решила заехать навестить Сполоха. Просто вдруг почувствовала непреодолимую тягу увидеть любимца, и ... тоску, какую то, совершенно необъяснимую. Янис был недоволен решением заехать на ипподром, но возражать открыто не решился. И даже прошел с Аленой в конюшню, зачем то прихватив с собой кейс.
Сполох рвал, и метал. Бил копытом, тревожно ржал, и прядал ушами. Завидев Алену, немного успокоился. Но когда следом за ней подошел Янис, снова взвился, и стал бесноваться в загоне, тяжело ударяясь боками о струганные доски. Испугавшись, что он поранится, Алена потянула засов, но Янис неожиданно остановил ее, положив свою руку сверху:
- Не стоит. Давай просто уйдем, и все. Ну, мало ли от чего жеребец волнуется? Может, ему подружки не хватает.
Алена недоуменно посмотрела на Яниса. Попыталась высвободить свою руку, но тот держал ее крепко. Настойчиво повторил:
- Пожалуйста, пойдем. Я устал с дороги, мне хочется принять душ и отдохнуть. Неужели тебе жеребец дороже?
Пожалуй, впервые Алена ощутила какой то холодок в его голосе. И заметила такой же холодный блеск в ласковых прежде глазах. Попыталась вырваться еще, дернула рукой... Покачнувшись, Янис едва удержал равновесие, и выронил из рук кейс. От удара тот открылся, и первое, что увидела Алена из вывалившихся вещей, принадлежавший ей рисунок Рериха...
Комментариев не требовалось. Алена вдруг ощутила себя старухой, сгорбленной и беспомощной. Холодно отстранилась, сухо сказала:
- Уходи, Янис. Не будем вдаваться в подробности. Я все поняла. В милицию я заявлять не стану. Уходи.
Тот не спешил. Аккуратно сложив вещи в кейс, и рисунок тоже, мрачно ответил:
-Все не так просто, подруга. Думаешь, почему Рерих при мне, если я из Риги? Ах, зачем ты... Сегодня бы все кончилось, ты бы осталась одна, возмущенная, расстроенная, но...
- Что ты задумал? Ты что?!
Янис, не обращая внимания на вопросы, поднял из ящика со старыми подковами одну, подкинул на ладони. Усмехнулся цинично, тесня Алену в угол. Свободной рукой выдвинул засов денника Сполоха почти до конца, не обращая внимания на его уже свирепое ржание.
- Понимаешь, ты ведь мне, в общем то, не в радость. Ну, кому ты нужна, хромоножка, подумай? Неужели ты всерьез полагаешь, что я клюнул бы на такую? Но Рерих, это Рерих. И если бы ты не увидела... А теперь прости, я просто вынужден. Через пару минут твой жеребец выломает засов. Здесь никого нет. Тебя найдут утром, с проломленной копытом головой. Это твой жеребец взбесился, и убил тебя. Понимаешь, девочка? Зная его буйный нрав, никто не станет разбираться. Несчастный случай. Он ведь однажды уже чуть не убил тебя, ты рассказывала... Поверь, мне этого не хочется. Ведь я не убийца...
Повалив Алену на тюки с сеном, Янис размахнулся, и резко опустил руку с подковой вниз. Первого удара Алене удалось избежать. Откинув голову в бок, она получила только скользящий удар. Здоровой ногой, с силой ударила Яниса в пах, тот согнулся, и зарычал от боли, на секунду выпустив руку Алены. Оттолкнув Яниса, она побежала к выходу, насколько позволяла больная нога, стирая с лица сочащуюся кровь.
Сполох рвал, и метал. Копытом бил так, что дрожала вся перегородка. Ржал пронзительно и страшно, царапал копытами дверь, расшатывал, норовя разнести толстые доски в щепы, взбрыкивал задними ногами, уродуя кирпичную кладку и высекая копытами искру...
Янис нагнал Алену почти у выхода. Резко толкнул в спину, отчего Алена упала, навалился сверху, и высоко поднял для удара руку с зажатой в ней подковой. Второй прижимал Алену к полу, не позволяя сдвинуться с места. В глазах у нее потемнело, дыхание перехватило, и мучительно хотелось, чтобы все это оказалось просто ночным кошмаром. Последнее, что она увидела, прежде чем потерять сознание, вздыбившегося за спиной Яниса Сполоха, со страшно оскаленными зубами, в которых торчал окровавленный клок пиджака Яниса. Потом давление на грудь ослабло, Янис вдруг стал невесомым, и стремительно взлетел в воздух...
Очнулась Алена, судя по всему, не скоро. Потому что в конюшне было полно народу. Выделялись формой сотрудники милиции, и несколько штатских с непроницаемыми лицами. Склонившийся над Аленой врач водил по ее ноздрям ваткой с едким нашатырем. Оттолкнув руку, Алена поморщилась, и поблагодарила, с трудом уже вдыхая аммиачный запах:
- Спасибо, я в порядке. Спасибо... А кто всех вызвал. И где Сполох?
-Какой сполох, - не понял врач.- Пожара не было.
- Жеребец Сполох.
- А-а-а... Не знаю, их много здесь. Вы вон у своего конюха спросите, он нас и вызвал. И милицию. Помощь мы ему уже оказали.
- Кому помощь? Сане? Что с ним!
- Да жив, и здоров. Его, кажется, жеребец какой то и ударил головой, с его слов. Вон он сидит...
Саня действительно сидел в нескольких шагах, на перевернутом ведре. Бледный, с забинтованной головой. Заметив, что Алена пришла в себя, подошел к носилкам, наклонился:
- Ты как, Аленка?
- Нормально... Что случилось? Смутно помню.
- То и случилось, что Янис твой еще больше гад, чем я думал... Я ведь выходной сегодня. А тут как толкнуло: надо поехать, проверить. Подхожу к конюшне, слышу, Сполох прямо ревет, и стена от копыт аж дрожит. Мало, кладку не выбил! Я бегом. Заскакиваю, а этот гад на тебя кулаком замахивается, к полу прижимает. Картинка такая, понимаешь, врезалась в память. А за его спиной Сполох на дыбы встал. И копытами его по спине. И тут же развернулся, и задними лягнул. Летел твой Янис аж до самой стены, метра четыре. Стенку поцеловал, и спекся. А Сполох снова на него. Ну, думаю, сейчас добьет, замесит гада. Даже немного жалко стало. Пытался Сполоха успокоить, оттащить, да вот сам по башке и получил. Но он не со зла, чтоб не мешал, значит. Может, и не надо было вмешиваться? Как считаешь, сестренка?.. Да жив твой Янис,- с досадой сказал Саня, заметив, что Алена тревожно вглядывается вглубь конюшни. - На скорой его увезли, под охраной.
И тут же расплылся в улыбке от ее ответа.
- Да плевать мне на Яниса. Сполох где? Он в порядке.
- Сполох то?.. Сполох в порядке. Пригорюнился только, тебя ждет...
И, неожиданно наклонившись, быстро чмокнул Алену в щеку...
* * *
Повесткой Алену вызвали только две недели спустя. И не в милицию даже, оперативник из розыска опросил ее еще в больнице, а в Управление ФСБ. Пройдя по коридору до двери с табличкой, на которой значилась фамилия в повестке, Алена осторожно постучала, и, услышав приглашающее "Входите", открыла дверь. Сидевший за столом симпатичный молодой человек, поднялся, сделал приглашающий жест, мягко спросил, чуть картавя:
- Алена Игоревна? Прошу вас, присаживайтесь.
Дождавшись пока Алена сядет напротив, присел сам, придвинул к себе бланк протокола допроса свидетеля, с уже внесенными данными. Дружелюбно посмотрел на девушку.
-Нуте-с, приступим... Алена Игоревна, я не стану вас расспрашивать по факту нападения на вас и покушения на вашу жизнь, а так же по факту мошенничества гражданина Терехова. Этим займется милиция. Наше ведомство интересует другой аспект его деятельности...
- Какого Терехова?
- То есть как... Ах, да... Вам же он представился другим именем. У него много имен, поверьте. В действительности это Терехов Андрей Викторович, русский, гражданин РФ, уроженец города Рязани, одна тысяча девятьсот семьдесят второго года рождения. Холост. Не судим. Военнообязанный. И на вас он вышел не случайно. Он вам кем представился?
- Бизнесменом из Риги.
- Действительно, бизнес у него есть, и весьма прибыльный. Провоз в нелегальном порядке за рубеж малоизвестных, или совсем неизвестных полотен и рисунков известных мастеров русской живописи. Окончил художественную школу в Рязани, худграф пединститута в Смоленске, а так же два курса Петербургской Академии художеств. Откуда был отчислен ... В общем, в связи с довольно грязной историей. Имеет обширные, и очень глубокие познания в живописи, сам весьма недурной художник. Особенно хорош по части изготовления копий. Вы не первая его клиентка, так сказать.
-Так значит, Рерих, что был у него в дипломате?..
- Да, копия. Очень хорошая. Ее он вам и хотел незаметно вернуть, так же, как и взял. Он не хотел вас... Кхм... Ну, в общем, вы понимаете. Если бы вы не заметили, мы бы его еще не скоро вычислили. На его счету уже как минимум четыре жертвы, в разных уголках России и СНГ, и на примете как минимум еще трое. Мы пока не знаем, каким образом к нему попала информация о частных лицах, получивших в свое время в дар, в наследство или приобретших практически неизвестные картины, рисунки, наброски известных мастеров. Но такой информацией он владеет. И планомерно всех обчищает. Втирается в доверие, под разными предлогами, и в разной ипостаси, выбирает время для незаметного заимствования, и делает копии. Потом возвращает копию. А оригиналы по некоторым каналам уходят за рубеж. Стоимость, допустим, Рериха вам называть не нужно?
- Порядка ста тысяч долларов.
- Вот именно. На лицо случай нашей компетенции...
Из здания ФСБ Алена вышла прямо под неожиданно начавшийся дождь. Стало прохладно. Зябко передернув плечами в легкой кофточке, Алена пожалела, что стоянка так далеко. Мокнуть не хотелось. И только она подумала об этом, как сзади кто-то накинул ей на плечи куртку, и над головой хлопнул, раскрываясь, купол зонта. Повернув голову, Алена увидела довольную веснушчатую физиономию, и впервые за последние два года почувствовала себя спокойно, и уютно, несмотря на проливной дождь и холод...