Аннотация: рассказ о путешествии которого никогда не было
Путешествие Ивана Порфирьевича
1.
Жил - был Иван Порфирьевич. Жил он на 3-м этаже обыкновенной "хрущобы" и не чем не занимался - только лежал все время на диванчике и вспоминал молодые годы.
Однажды надоело ему так лежать, и решил он походить по городу - посмотреть, не происходит ли где чего особенного, бунта там, переворота какого-нибудь, или, на худой конец небольшой революции. Надо сказать, что все такие и тому подобные события нужны ему были не сами по себе, - нет, сами эти события бывали довольно опасны и, даже можно сказать "чреваты". Но Иван Порфирьевич по опыту знал, что иногда, чтобы задобрить, или, наоборот, расшевелить бунтующие массы, вбрасывали в толпу разные вещи или продукты. И что, если вовремя посуетиться, и при этом не попасть под горячую руку - можно было захватить чего-нибудь хорошенькое.
Итак, Иван Порфирьевич натянул своё старое чёрное пальто, взял авоську и, положив туда на всякий случай килограмма два денег, вышел из дому и направился вдоль по улице.
Ивану Порфирьевичу не пришлось долго ходить - уже через два квартала от его дома он нашёл то, что искал. На площади стоял лохматый мужик в буром плаще и гордо держал в руках плакат с многозначащей бурлящей надписью "Протестую против". Иван Порфирьевич подумал: "Ишь ты, какие нынче в революционеры попёрлись", - и, не поинтересовавшись, против чего собственно данный "революционер" протестует, тихо встал в сторонке и стал ждать дальнейших событий.
Однако ничего не происходило, так что Иван Порфирьевич даже заскучал. От нечего делать он уткнулся взглядом в пол и стал рассматривать разнообразный мусор, валявшийся на улице. Его взгляд привлекла какая-то яркая красивая обёртка. "Сникерс", - прочитал на обёртке Иван Порфирьевич. А ведь когда-то, во времена его молодости это был такой шоколад.
--
Да. Хорошие были времена, - с грустью подумал Иван Порфирьевич. - Не только шоколадки разные, всё тогда было - и хлеб, и водка, и колбаса. И какое - никакое правительство тогда было. Не любили его, не уважали, требовали от него постоянно то пенсии, то зарплаты там всякие. А сейчас и рады бы потребовать да неизвестно от кого. Да и что такое пенсии эти, зарплаты - уж и старики давно не помнят.
Иван Порфирьевич захотел вспомнить вкус шоколада, но только вспомнил, что это была очень сладкая и приятная штука - и, как ни бился, как не старался больше ничего не смог вытащить из недр своей памяти. От отчаяния он даже хотел попробовать обёртку, но вдруг кто-то ехидно произнес: "Хо-Хо-Хо-о-о".
Иван Порфирьевич оглянулся, и в груди у него похолодело - это были "казбеки". Они стояли вокруг, держа руки в карманах, и злорадно улыбались, от чего их длинные носы ещё больше вытянулись.
На площади никого больше не было, только валялся протестующий плакат, брошенный мужиком в плаще. Он, видимо, оказался революционером опытным, поэтому своевременно смылся, оставив Ивана Порфирьевича отдуваться одного.
В это время "казбеки" схватили Ивана Порфирьевича за руки и подвели к своему главарю, злому "шибзику" в высоченной папахе. "Шибзик" уставился в лицо Ивану Порфирьевичу и строго спросил: "Ты за нас или за них?".
--
Я за мир, - не моргнув глазом, ответил Иван Порфирьевич.
--
Расстрэлать, - важно сказал "Шибзик".
Двое "казбеков" отвели Ивана Порфирьевича в сторону. Один из них достал пистолет и направил его Ивану Порфирьевичу прямо в лицо.
"Всё. Отгулялся", - подумал Иван Порфирьевич и что удивительно эта мысль не вызвала в нём никаких чувств. Он закрыл глаза и стал ждать, когда всё кончится.
-Пиф-паф, - вдруг сказал кто-то из "казбеков" и все они дико заржали.
Иван Порфирьевич открыл глаза. Пистолет оказался детской игрушкой. Из дула его торчала сигарета. "Казбек" протянул её ошеломлённому Ивану Порфирьевичу и "казбеки" быстро и незаметно исчезли.
Иван Порфирьевич постоял немного и, сунув сигарету за ухо, пошёл домой.
2.
Иван Порфирьевич шёл домой, размышляя по дороге о происшедшем и переживая всё заново. Однако не прошёл он и ста метров как дорогу ему загородил милиционер. Он смотрел на Ивана Порфирьевича грустными глазами и молчал. Иван Порфирьевич остановился и тоже стал молчать. Так они стояли и молчали минуты две, пока, наконец, милиционер не заговорил.
--
Гражданин, что вы делаете? - сказал он устало.
--
Ничего, просто иду, - ответил Иван Порфирьевич.
--
Ну что ж. Пойдёмте со мной.
Милиционер вынул сигарету из-за уха Ивана Порфирьевича, и они пошли. Впереди шёл смущённый Иван Порфирьевич, а за ним милиционер, который часто и грустно вздыхал. Иван Порфирьевич всё хотел спросить милиционера, почему тот вздыхает, однако постеснялся, тем более они скоро пришли. Милиционер привёл Ивана Порфирьевича к тёмно-серому зданию. Это было отделение милиции. Милиционер усадил Ивана Порфирьевича в кутузку, а сам ушёл к дежурному, сидящему недалеко за стеклянным барьером. В кутузке уже сидело несколько человек. Один из них рассказывал, про своего зятя, который побывал в столице. Он говорил, что там, в центре столицы, в развалинах Кремля живёт жуткое привидение. Ночью оно выходит к развалинам Белого Дома, забирается на танк, появляющийся непонятно откуда и громко кричит страшным голосом, чтобы передали какому-то толи Муде толи Думе, что у России ещё есть Президент. А ещё там есть развалины какого-то Мавзолея, и там лежит покойник. По ночам он встает, надевает белые тапочки, ловит зазевавшихся прохожих и сосёт у них кровь, говоря при этом: "Непгавильной дорогой пошли, товагищ". Иван Порфирьевич знал эти слухи, поэтому к рассказчику он прислушиваться не стал. Его сосед, испитой мужичонка в рваной телогрейке, спросил Ивана Порфирьевича:
--
За что взяли?
--
Да так, ни за что, - сказал Иван Порфирьевич, пожав плечами, - шёл себе, шёл и вот - попал.
--
Как ни за что, - возмутился мужичонка, - они как раз оченно не любят когда ходють.
--
А чего ж они любят? - удивился Иван Порфирьевич.
Мужичонка почесал затылок и серьёзно сказал:
--
Деньги они любят. Деньги есть у тебя?
--
Нет, - ответил Иван Порфирьевич.
--
А зря. Были б у тебя деньги, отдал бы им и пошёл, куда хочешь.
Иван Порфирьевич замолчал и пожалел о тех двух килограммах денег, которые исчезли у него после встречи с "казбеками".
В это время грустный милиционер с дежурным решали, как Ивана Порфирьевича оформить.
--
Задержанный сопротивления не оказывал? - спросил дежурный.
- Вроде нет, - неуверенно ответил милиционер, мучительно пытаясь вспомнить, может, задержанный всё-таки сопротивлялся.
--
Плохо. За сопротивление его по 4-му патриотическому кодексу можно было бы так засадить. Может его за подрыв устоев? Кстати, что у него при себе было?
--
Да вот. Цигарка, - сказал грустный милиционер и подал сигарету, подаренную Ивану Порфирьевичу "казбеками" дежурному.
--
Вот хорошо, - обрадовался дежурный, - теперь мы его как спекулянта. А по 2-му коммунистическому кодексу это уже приличная статья.
Дежурный стал писать что-то в журнале, одновременно закуривая сигарету Ивана Порфирьевича. Дежурный был рад, у него было прекрасное настроение, однако зря он радовался, потому что не успел он поднести спичку к сигарете, как она взорвалась, разнеся при этом и дежурного, и грустного милиционера, и всё милицейское отделение.
3.
Иван Порфирьевич очнулся. Он не понял, ни сколько времени он пролежал без сознания, ни что вообще произошло. Он только вспомнил, как решетка, за которой они сидели, с воем неслась на него. Иван Порфирьевич поднялся и огляделся. Той стены, у которой за барьером сидел дежурный, не было вовсе, везде валялись обломки и горелая бумага. Из людей никого не было. Иван Порфирьевич постоял немного и, надев на себя обгорелую милицейскую фуражку, вышел из развалин.
Снаружи никто ничего не заметил, кругом было тихо и спокойно. Иван Порфирьевич вздохнул и пошёл по улице. Внезапно откуда-то вывалилась большая толпа народу. Она сбила Ивана Порфирьевича с ног, прошлась по нему и умчалась, оставив на чёрном пальто Ивана Порфирьевича множество серых следов. Иван Порфирьевич с трудом поднялся и огляделся вокруг. Толпы как и не бывало, зато следом за ней следовала банда оборванных подростков. Пацаны хватали камни и с радостью швыряли их в окна домов. Один из парней заметил Ивана Порфирьевича и замахнулся на него палкой. Иван Порфирьевич строго покачал головой и поправил милицейскую фуражку. Парнишка оказался впечатлительным, он опустил палку и с криком: "Атас! Борис на танке!" и смылся в неизвестном направлении. За ним последовали остальные, да так быстро, что Ивану Порфирьевичу показалась, что их и вовсе не было.
Иван Порфирьевич отряхнулся и пошёл в том направлении, куда ушла толпа. Толпу он нашёл быстро - через два квартала она штурмовала магазин. Сбоку от входа стояла пухлая тётка в белом халате и модных заграничных сапогах, местная директриса, и, плача навзрыд, кричала, что всё это враки и что у них ничего нету. Однако народ её ни слушал и с гиканьем рвался в дверь. Какой-то мужик подошёл к директрисе и сказал: "А это что. Скидавай сапоги." Директриса покорно сняла сапоги и подала их мужику. Мужик поднял над головой свой трофей и победно заорал: "Вот оно!" Вся толпа дружно завыла ему в ответ и так усилила натиск, что не только вылетела дверь, но и зашатались стены.
Рядом с магазином на столбах висели, вернее сказать сидели два демократа, оба маленькие и толстенькие. Первый всё время причмокивал и говорил, что демократии угрожают ГКЧПисты, сохранившиеся от 17 путча, и поэтому весь народ, как один человек, должен выйти на улицу для защиты демократии. Второй, в кепке, говорил, что во всём виноваты недобитые коммунисты из 32 переворота, но ситуация полностью под контролем и поэтому народ должен сохранять спокойствие, сидеть по домам и не высовываться на улицу. Иван Порфирьевич в другой раз конечно бы послушал мудрые речи демократов, но нельзя было терять не минуты, так как всё могли расхватать, и ему ничего бы не досталось. Он разбежался и ввинтился в толпу, быстро работая локтями.
Толпа подхватила Ивана Порфирьевича и, сильно ударив по пути о двери, зашвырнула его внутрь магазина. Помотав Ивана Порфирьевича туда-сюда, толпа, наконец, притиснула его к прилавку. Схватив там что-то, сам не видя что, он после упорной схватки вылез из магазина.
Иван Порфирьевич поглядел, что ему досталось. Это оказался каблук от чьей-то туфли. Иван Порфирьевич огляделся. У большинства счастливцев, вырвавшихся из магазина, оказались похожие подарочки, и они с недоумением оглядывали свои трофеи. У одних это были рукав от куртки, у других штанина от джинсов, у третьих ручка от портфеля. "Я же говорила. А вы не верили", - всхлипывая, бормотала директриса.
Все были подавлены. Люди никак не могли понять, кто же их надул и кто же, в конце концов, во всём виноват. Некоторые сразу стали искать этого изверга, а стоявший по соседству с Иваном Порфирьевичем мужик нашёл сразу. Остановив свой тяжёлый взгляд на милицейской фуражке Ивана Порфирьевича, он ткнул пальцем ему в грудь, и сказал: "Вот!". Иван Порфирьевич сразу выкинул эту идиотскую фуражку и отошёл, но было уже поздно. - Все взоры были направлены на него и люди, сжав кулаки, придвинулись к нему. У Ивана Порфирьевича забегали мурашки по спине, и он невольно стал пятиться назад. Он хотел объяснить, что это недоразумение, что он не в чём не виноват, и вообще, он здесь случайно, но не успел, потому что, пятясь, он провалился в не закрытый канализационный люк.
После столь внезапного исчезновения главного виновника народ как-то сразу успокоился, и, быстро забыв про происшествие, потихоньку разошёлся по своим делам. Только одна директриса осталась сидеть на земле у разбитого магазина и горевать по отобранным сапогам.
4.
Кто сказал, что люди не летают - ещё как летают, только не долго и падать больно. Справедливость этого утверждения Ивану Порфирьевичу довелось испытать на себе. Но так как Иван Порфирьевич был человек деятельный, то он не стал унывать, а только почесал ушибленное место и пошёл себе вперёд по канализационному ходу.
Кругом было темно, журчала вода, и носа Ивана Порфирьевича достигал не совсем приятный запах. Иван Порфирьевич никогда здесь не бывал и с интересом разглядывал здешнюю обстановку. Вдруг Иван Порфирьевич остановился - впереди в темном углу кто-то сидел. В детстве Ивану Порфирьевичу часто казалось, что в темноте кто-то обязательно сидит. Но теперь он не ошибся. - В темноте сидел Лысый.
Иван Порфирьевич и Лысый смотрели друг на друга и молчали.
Наконец Лысый прервал молчание и сказал: "Здрасте".
--
Угу, - ответил Иван Порфирьевич.
--
Давно здесь, - продолжал Лысый.
--
Десять минут.
--
Немного.... А как Вы сюда попали.
--
Да так ... попал, - застеснялся Иван Порфирьевич.
Лысый почему-то не поверил.
--
Как это попал? Так не бывает, - сказал он.
--
Почему? - удивился Иван Порфирьевич.
--
Да потому что! - заорал Лысый на Ивана Порфирьевича и быстро забегал туда сюда, стукнулся головой об стену, но обратил на это внимания, а подошёл к Ивану Порфирьевичу и заглянул ему в глаза.
Иван Порфирьевич не выдержал этого взгляда и потупился.
--
Так, - глубокомысленно изрёк Лысый, - а что же вы отсюда не выбираетесь.
Иван Порфирьевич ещё больше смутился и невнятно стал оправдываться.
--
Да я ... это. Как раз выход искал.
--
Выход! Выход - это трагическое заблуждение, выхода нет, - громогласно заявил Лысый.
--
Да как же нет. Если есть вход - должен быть и выход, - удивился Иван Порфирьевич.
--
Глупости. Люди думают, что это выход, а это просто вход в другое помещение.
Иван Порфирьевич промолчал.
--
Ну, хорошо, - примирительно заговорил Лысый, - ну вылезешь ты отсюда. Ну и куда же ты пойдёшь? Цель то твоя какая будет?
Иван Порфирьевич задумался. И вправду, чего же он хочет? Зачем всё это? Иван Порфирьевич не знал и молчал. Сколько раз он напрягался, мучался сомнениями, но никак не мог сформулировать ту смутную мысль, которая давно ворочалась в глубине его сознания. Иван Порфирьевич не хотел себя больше мучить и ответить на этот дурацкий вопрос просто - не знаю.
Но вдруг он внезапно ясно понял свою цель и свои желания.
--
Я хочу найти место, где всё есть, - сказал он твёрдо.
Лысый удивлённо воззрился на Ивана Порфирьевича.
--
Да, - сказался он, - да разве такое бывает?
--
Должно быть, - убеждённо сказал Иван Порфирьевич и сам поразился своей убеждённости, - если у нас место, где нет ничего, то должно быть и место, где есть всё.
Лысый пожал плечами и сказал: "Ну ладно садись отдохни", - и они оба присели на скамеечку, стоявшую в уголке, и замолчали.
В молчании прошло десяток минут. Вдруг где-то в темноте раздался шорох. Иван Порфирьевич дернулся, но Лысый остановил его.
--
Тихо. Не вспугни её, - шепнул он Ивану Порфирьевичу.
--
А что это?
--
Это.... Да это так пришел кое-кто.
В углу шевелилось и пыхтело что-то серое. Лысый как-то странно почмокал. В ответ раздался писк. "Ба. Да это крыса",- понял, наконец, Иван Порфирьевич. Крыса была большая, просто огромная. Иван Порфирьевич никогда таких не видел и даже не знал, что такие бывают. Лысый подошёл к крысе, погладил её. Потом сказал Ивану Порфирьевичу: "Ты посиди. Я сейчас приду", - и они с крысой ушли.
Примерно через полчаса Лысый вернулся и присел рядом с Иваном Порфирьевичем. Вид у Лысого был значительный. Иван Порфирьевич был заинтригован.
Он долго всматривался в лицо Лысому и, наконец, не выдержал и спросил:
-Слушай. А чего ты с этой крысой делал то?
Лысый молчал.
--
Расскажи. Я не кому не скажу, - настаивал Иван Порфирьевич.
--
Да ради бога. Хоть всему миру рассказывай.
--
Ну, всё-таки?
Лысый помолчал многозначительно
--
Я делаю Великую Научную задачу. Я вывожу породу человеко-крыс! - сказал он важно.
--
Что? - не понял Иван Порфирьевич.
--
Человеко-крыс, - спокойно повторил Лысый.
Иван Порфирьевич поперхнулся от удивления.
--
Да зачем же они нужны? - вскричал он удивлённо.
--
Видишь ли, всем уже ясно - человечество тупиковая ветвь развития эволюции.
--
Да почему же это ясно! - прервал его Иван Порфирьевич.
- Да потому что! - разозлился Лысый. - Выйди на улицу и сам увидишь, до чего человечество себя довело! Ты сам, вместо того чтобы ходить и радоваться солнышку шляешься здесь по канализации, дерьмо нюхаешь.
Иван Порфирьевич промолчал.
--
То ли дело динозавры. Побегал по джунглям поймал кого-нибудь - нажрался и доволен. Самку увидел, оттрахал её, ею же закусил. Всё просто и понятно. И не каких сомнений. Всё истинно: ты сильней - сжираешь ты, ты слабей - сжирают тебя. А люди что? Прятались за семью, государство, общество. А вот рухнуло это всё - и что же от них осталось? Каковы они на самом деле, натуральные? Вот когда они остались один на один сами с собой, они и показали свою натуру - слабые злобные и трусливые существа, возомнившие себя главными на всём свете.
Иван Порфирьевич был раздавлен и не знал, что возразить.
--
Ну, хорошо, - сказал он примирительно. - Динозавры вымерли. Но почему крысы? Почему не львы, носороги, волки, наконец? Почему крысы?
--
Крысы говоришь почему? Потому что крысы воспринимают мир таким, какой он на самом деле, без иллюзий и сантиментов, не впадая от этого в панику. Они энергичны и не знают сомнений. Я слеплю из них сверх-расу человеко-крыс, и они сметут обанкротившееся человечество с лица земли.
"О боже! - подумал Иван Порфирьевич. - И тут сверхчеловеки".
--
А как же ты их создаёшь? - устало промолвил он.
--
Ну ты темный. Неужто про генную инженерию не слышал. Я поставил задачу скрестить человека и крысу. И я это выполню, чего бы мне это не стоило, - ответил Лысый, скрестил на груди руки и как-то нехорошо при этом улыбнулся.
Эта улыбка почему-то не понравилась Ивану Порфирьевичу, ему вдруг захотелось встать и убежать далеко-далеко отсюда, туда где светит солнце и нет этого сумасшедшего. (Он даже забыл на время, что там полно других сумасшедших).
--
Я это.... Пожалуй, пойду, - сказал Иван Порфирьевич, стараясь казаться спокойным.
--
Гм, - пробурчал в ответ Лысый, с иронией поглядывая на Ивана Порфирьевича.
Иван Порфирьевич поднялся, сделал несколько шагов и остановился.
--
А где здесь выход? - нерешительно спросил он.
--
Вход в следующее помещение налево за углом, - ответил Лысый, и Иван Порфирьевич бросился в указанном направлении, еле сдерживая шаг.
5.
Иван Порфирьевич отодвинул люк и с облегчением выбрался наверх. - В спешке он свернул не в тот коридор, и целый час бродил в поисках выхода.
Перед ним раскинулась голая степь, лишь кое-где ветер трепал редкие травинки. Иван Порфирьевич оглянулся. - Город серел позади своими каменными джунглями. И в этих джунглях не было того, что было нужно человеку. Иван Порфирьевич знал это точно. Иван Порфирьевич взглянул на степь. Может быть там, за линией горизонта было то, что хоть на минуту успокоит душу?
Иван Порфирьевич постоял немного оглянулся ещё раз и решительно пошёл в сторону степи, с каждым шагом удаляясь от города, где он прожил почти безвыездно столько лет.
***
Иван Порфирьевич шёл по степи. Над степью плыли мощные серые облака, закрывающие полнеба, ветер дул в лицо. Иван Порфирьевич поднялся на вершину небольшого холма и присел отдохнуть.
Вдруг Ивану Порфирьевичу почудился странный шум. Иван Порфирьевич прислушался, шум нарастал. Он шёл откуда-то из облаков, неотвратимо приближаясь и постоянно усиливаясь. "Что бы это могло быть?" - подумал Иван Порфирьевич. Однако он недолго ломал голову, так скоро всё разъяснилось. Разорвав перед собою облака, в небе появился самолёт. Он стремительно падал вниз, оглушительно гремя реактивными двигателями. Быстро пронёсшись над Иваном Порфирьевичем, самолёт упал за горизонт.
Иван Порфирьевич поднялся и побежал в направлении падения самолёта. Однако он быстро выдохся и перешёл на шаг. Чей это был самолёт? Иван Порфирьевич даже не догадывался. Последний раз он видел самолёты очень давно. Это было время, когда зарубежные войска высадились в бесчисленном множестве вооружённые до зубов, пытаясь прекратить хаос, и навести здесь хоть какой-то порядок. Но не прошло и полгода как они, бросив буквально всё, в панике удрали домой. И вроде никто им и не думал сопротивляться. Наоборот, все только и делали, что выражали им полнейшее одобрение. Однако случилось именно так.
Но этот самолёт совсем не походил на те. Это был какой-то другой самолёт. Через полчаса Иван Порфирьевич, запыхавшись наконец-то дошёл до самолёта. Самолёт лежал на боку, зарывшись в землю. Вокруг него бегал человек в шлеме. Он и всё время пинал самолёт, не обращая никакого внимания на подошедшего Ивана Порфирьевича и страшно матерясь. "Наш", - подумал Иван Порфирьевич и робко поздоровался. Однако лётчик и тут не обратил на это внимание.
--
Ну, ведь сколько раз говорил этому ублюдку, что нельзя самолёт кувалдой ремонтировать, - распинался он. - Это ведь не керогаз, а тонкая техника! Что наделал гад. Как же я на аэродром вернусь.
Лётчик сел на землю и обхватил голову руками.
--
А что разве у вас самолёты всегда на аэродром садятся? - сказал Иван Порфирьевич.
--
Бывает. Но чаще конечно падают, - ответил спокойно лётчик и почесал за ухом.
--
А ты кто такой? - внезапно удивился он.
--
Я ищу место, где всё есть, - чётко сказал Иван Порфирьевич.
--
Гм.... И давно ты этим делом занимаешься? - заинтересовался лётчик.
--
Недавно.
Лётчик задумался.
--
А есть ли такое место? - засомневался он.
--
Есть, - твёрдо ответил Иван Порфирьевич и гордо выпрямился.
--
Честно говоря, надоела мне эта авиация. Может тоже пойти поискать? Тем более и обратной дороги я не знаю. Слышь, возьмёшь меня с собой?
--
А почему бы и нет, - ответил Иван Порфирьевич, - пошли, конечно.
И они пошли вместе. Вдвоём было идти веселее. Они быстро продвигались по степи, изредка останавливаясь на отдых. Лётчик постоянно рассказывал об интересных случаях, которые случались с ним или его товарищами по авиации. Обычно они начинались с того, что он или какой-нибудь его товарищ падал куда-нибудь на своём самолёте, и в том месте, где они падали с ними случались разные интересные приключения. Рассказы Лётчика были бесконечны. Особенно ему запомнилась одна история.
Один из лётчиков их аэродрома летал куда-то на восток и естественно упал. Там он встретил удивительных людей. Они жили на рельсах, и главным их занятием было стучание разными предметами об эти самые рельсы. При этом они уверяли, что если хорошенько постучать, то их Бог пошлёт им Зарплату. А Зарплата - это такая классная штука, просто удивительно. Главное - не жалеть себя. Однако, товарищ Лётчика им не поверил, и более того спёр их самую главную реликвию - красную каску, про которую туземцы говорили, что если ей постучать, то Бог им точно что-нибудь пошлёт. Товарищ Лётчика привёз эту каску на аэродром. Они стучали ей об землю всем отрядом, однако ничего не произошло.
Между тем путешествие продолжалось своим чередом. Однако чем дальше они шли, тем труднее было идти. Все реже они находили воду, чтобы попить, и ещё более редко им удавалось что-нибудь поесть. Степь совсем превратилась в пустыню.
Лётчик постепенно становился всё менее весёлым и разговорчивым и всё больше и больше хмурился. Через три недели их путешествия он уже не рассказывал никаких историй, а ещё через неделю он стал выражать открытое недовольство. - Он неожиданно останавливался, садился на землю, и когда Иван Порфирьевич пытался уговорить его продолжить поход, он ругал Ивана Порфирьевича последними словами. Иван Порфирьевич был терпелив с ним как с ребёнком. Он объяснял Лётчику, что у них нет выхода, что единственная возможность это идти не останавливаясь, только тогда у них останется хоть какой то шанс, что ему тоже трудно. В конце концов, Лётчик поднимался, но с каждым разом уговорить его становилось всё труднее и при этом, его протесты становились всё более агрессивными. Дошло до того, что на 35 сутки похода, когда Иван Порфирьевич в очередной раз принялся уговаривать его, он бросился на Ивана Порфирьевича с кулаками. Тогда Иван Порфирьевич побежал от Лётчика, и они долго бежали так друг за другом, до тех пор, пока оба вконец не выдохлись. С того дня Лётчик сильно сдал. Он перестал разговаривать, только валился на землю через каждые сто метров и апатично слушал уговоры Ивана Порфирьевича. Так продолжалось пять дней. Три последних дня у них не было ни капли воды и у Ивана Порфирьевича у самого не хватало сил даже на разговоры.
Однажды, когда Иван Порфирьевич подошёл к упавшему Лётчику, чтобы опять его поднять, тот вдруг заговорил.
--
Ну, вот и всё, - сказал он, - хана. Ни нашёл ты свою землю, где всё есть.
--
Брось. Ёщё ничего не потеряно, - примирительно сказал Иван Порфирьевич.
Лётчик усмехнулся.
--
Всё потеряно, - жёстко сказал он. - И ты сам это знаешь.
Иван Порфирьевич это, конечно же, знал, но верить, что кончится всё так, в этой пыльной пустыне ему не хотелось. Он посмотрел на небо, откуда палило безжалостное солнце, посмотрел в голубые глаза Лётчика, затуманенные смертной поволокой, и он вдруг разозлился на всё, на себя, на Лётчика с его правдой, на эту пустыню и на жизнь, которая скоро должна была кончиться.
--
Вставай, гад, - захрипел Иван Порфирьевич, - вставай. Видишь тот бархан. Так вот за этим барханом и есть наше место. Веришь, нет?
Лётчик ничего не сказал, а только усмехнулся в ответ.
--
Не веришь! А оно там. Ты понял! Там!
Иван Порфирьевич твердым шагом направился на бархан. Взобравшись на него, он крикнул вниз Лётчику: "Давай сюда! Ну! Иди скорее, кому говорят!"
Лётчик нехотя поднялся и потихоньку подошёл к Ивану Порфирьевичу.
"Вот", - сказал Иван Порфирьевич и показал рукой вниз. Внизу за барханом среди зелёной травы начиналась шоссейная дорога, и стоял указатель: "Место, где всё есть".
Это произошло на сороковой день пути.
6.
Иван Порфирьевич вышел из квартиры и пошёл в кафе, где они договорились встретиться с Лётчиком. У выхода ему улыбнулась консьержка, крашенная блондинка средних лет. Иван Порфирьевич тоже создал на своём лице гримасу, изображавшую подобие улыбки, и быстро прошмыгнул мимо неё. Вот уже полгода Иван Порфирьевич жил в "Месте, где всё есть", но к местному обычаю "лыбиться" всем подряд привыкнуть никак не мог. Эта улыбка напомнила ему, как они с Лётчиком здесь появились.
Тогда всё было как во сне. - Когда они с Лётчиком вышли из пустыни и подошли к шлагбауму, обозначавшему границу "Места, где всё есть" их встретила радостная толпа народу с цветами и оркестром. Оркестр играл торжественную музыку, люди приветствовали их радостными криками, махали плакатами с надписью "Добро пожаловать!", а потом бросились их обнимать и целовать. В конце концов, толпа разошлась так, что в экстазе стала их подбрасывать в воздух.
Такого они с Лётчиком ожидать не могли. "Наконец-то мы нашли, что искали!", - с упоением подумал Иван Порфирьевич, взлетая в воздух, подбрасываемый толпой. Однако вскоре толпа перестала их качать, поставила на место и, буквально в течение нескольких секунд, совершенно успокоилась. Тут к ним подошёл какой-то хмурый полицейский в чёрной форме и попросил их следовать за ним. Полицейский подвёл их к столику, стоявшему неподалёку. За столиком сидел весьма серьёзный господин в чёрном костюме с чёрным же галстуком. Ивану Порфирьевичу и полицейский, и господин в чёрном костюме показались очень знакомыми. Полицейский как две капли воды был похож на грустного милиционера, арестовавшего Ивана Порфирьевича перед его путешествием, а господин в чёрном костюме на дежурного из взорванного отделения милиции.
Господин в чёрном костюме грозно спросил Ивана Порфирьевича: "Объясните-ка, пожалуйста, цель Вашего сюда прибытия."
Иван Порфирьевич немного растерялся, он пожал плечами и сказал неуверенно:
Он покопался у себя в столе и выдал им две бумажки.
- Вы имеете право проживания в нашем городе в течение полугода, - строго сказал он. - За это время Вы обязаны строго соблюдать действующие на территории города законы и нормативные акты, иначе Вы будете немедленно интернированы и подвергнуты экстрадиции за пределы нашего города без права въезда. По данной визе Вы не имеете права претендовать на местное гражданство и иметь с местными жителями равные права. Однако в случае Вашего желания получить местное гражданство, Вы обязаны не менее чем за 2 месяца до окончания срока выданной Вам визы, подать заявление по установленной форме 2-В в Департамент по миграции и натурализации, где оно будет рассмотрено в установленные инструкцией Комитета министров сроки для принятия дальнейшего по нему решения.
--
Понятно? - добавил он.
Иван Порфирьевич с Лётчиком кивнули в ответ от растерянности.
--
Выход в город налево. Следующие!
Иван Порфирьевич с Лётчиком, ошеломлённые, отошли в сторону, а в это время стоявшая до этого спокойно толпа с цветами опять оживилась, и вновь заиграл оркестр. Там встречали новых беженцев.
Иван Порфирьевич и Лётчик вышли в город. Город поразил их. Мимо них, по чистым красивым улицам шли по своим делам люди. Они были хорошо одеты и постоянно улыбались. По чистым дорогам ехали красивые машины. Манили своими красками витрины магазинов. Жизнь была правильно организована и размеренна.
Но что тут было делать им, двум пришельцам из другого мира - было не понятно. Они пытались обращаться с вопросами к прохожим, но те только приветливо улыбались и уходили от них не сказав ни слова. Между ними и местными жителями как будто возникла стеклянная стена, которую вроде и невидно, но которую невозможно разрушить.
Иван Порфирьевич и Лётчик прослонялись так по улицам города целый день. Здесь они были не кому не нужны. Их уже не радовали здешняя чистота и ухоженность, а улыбки местных жителей стали так раздражать Ивана Порфирьевича, что ему хотелось в ответ на них бить улыбавшихся в морду.
Неожиданно, в тихом переулке, утопавшем от зелени, их позвала какая-то женщина в черном платье и белом платке. Как оказалось, это была монахиня из Армии спасения. Она собирала таких вот неприкаянных бомжей по всему городу и приводила их в приют. Тоном, не терпевшем никаких возражений, она приказала им следовать за собой. Иван Порфирьевич и Лётчик пожали плечами, и пошли за ней.
В приюте записали их фамилии, сняли отпечатки пальцев и выделили койку, а также маленькое пособие деньгами. Вот на это пособие в ближайшем супермаркете они накупили столько еды, что еле-еле смогли всё это унести. Они сели на лавочке рядом с магазином и с голодухи так объелись, что им стало плохо.
Увидев это, к ним быстро подбежал человек в чёрном смокинге, чёрных очках и с чёрным кейсом.
Он сказал: "Хелло! Я готов представлять Ваши интересы в суде за 30%".
Оказалось, что это адвокат, и он предлагал им вчинить иск магазину за некачественную еду. Однако, почти также быстро, как и первый, к ним выбежал другой адвокат, представитель супермаркета, то же в чёрном смокинге и в чёрных очках, и предложил отступное. Первый адвокат тут же начал с ним торговаться и выторговал им такую сумму, что Иван Порфирьевич с Лётчиком рты от удивления пооткрывали и долго не могли закрыть. Так, с открытыми ртами, они стали богатыми людьми.
С тех пор всё переменилось. Ещё вчера никому не нужные, они вдруг стали очень популярными. Множество людей домогалось встречи с ними. Многочисленные журналисты пытались взять у них интервью. Представители различных инвестиционных компаний предлагали выгодно вложить деньги, представители благотворительных фондов предлагали с пользой деньги потратить. Адвокаты, маклеры, брокеры, консалтеры и другие мошенники разных мастей - все наперебой желали втереться к ним в доверие. Тот самый господин в чёрном костюме из иммиграционной службы, который так холодно принял их с Летчиком и при этом чуть не выгнал из страны, сам прибежал к ним и предлагал им за энную сумму не просто оформить им местное гражданство, но и стать почетными гражданами различных городов страны на их выбор.
Они стали подвергаться преследованиям со стороны женского пола. Целые полки длинноногих моделей осаждали их дома и не оставляли их в покое даже на улицах. Однажды Иван Порфирьевич проснулся от кошмара. Во сне ему привиделось, что на него наступают модели в развернутом строю, выстроенные по ранжиру. Четко держа шаг, нога в ногу, они просто затаптывают его насмерть.
После этого сна Иван Порфирьевич решил, что с этим пора кончать. Он скрылся от публики и снял небольшую квартирку в тихом районе под чужим именем.
Лётчику же, как ни странно, нравилась вся эта мишура. Он одевался у самых престижных кутюрье, купил целый автопарк дорогих машин, приобрёл несколько домов, больше похожих на дворцы. Лётчик постоянно был героем различных скандалов, его фотография не сходила со страниц жёлтой прессы. Он закатывал грандиозные вечеринки на тысячи персон. Тысячи девиц заявляли, что он является отцом их ребёнка и требовали денег. Короче Лётчик отрывался на полную катушку. Иван Порфирьевич стал с ним видеться редко, соблюдая при этом строгую конспирацию.
Между тем жизнь в тихом районе, где Иван Порфирьевич снял квартирку, шла своим чередом и Иван Порфирьевич с интересом присматривался к жизни местных жителей. Здесь было меньше суеты, чем в центральных районах, но характер туземцев был тот же: та же постоянная улыбка на лице, ничего не означавшая и больше похожая на форменную одежду для лица; та же закрытость от других людей. Ивану Порфирьевичу иногда казалось, что они просто боятся друг друга, бояться показать свои истинные чувства и стыдятся друг перед другом открыть своё истинное положение.
Поразил его один соседский парень. Когда у него спрашивали: "Как дела?", ответ был, как и у всех местных, всегда одинаковый, если не очень хорошо, так просто хорошо. В общем, не жизнь, а сплошное счастье. И вдруг на днях узнаёт Иван Порфирьевич, что, оказывается, повесился наш "счастливец". Иван Порфирьевич немало удивился. Однако, ещё больше удивила Ивана Порфирьевича мать самоубийцы. Иван Порфирьевич встретил ее через три дня после похорон её сына. И начала она, к удивлению Ивана Порфирьевича буквально хвалиться, как хорошо похороны её сына прошли. И все родственники собрались, и гроб просто прекрасный, и могила хорошая. И всё это рассказывала она так, как будто бы не про похороны она говорила, а про день рождения. Иван Порфирьевич так поразился, что чуть сознание не потерял.
Много чего ещё увидел здесь Иван Порфирьевич за полгода. Но все здешние чудеса и странности со временем стали его раздражать всё больше и больше. Шёл он на встречу с Лётчиком, и думал, что не похоже это место на то, которое искали они с Лётчиком, блуждая по пустыне. Вроде бы здесь было всё, что хотел до этого Иван Порфирьевич, однако он чувствовал, что это всё не то.
Думал он, не слишком ли долго он здесь задержался, и, может быть, стоит пойти дальше и там поискать свою мечту. Он не мог понять, какая такая счастливая страна его сейчас бы удовлетворила. Требования к ней с каждым днём становились всё мутнее и туманней, и он уже давно не был уверен, есть ли такая страна. Но чем больше он сомневался в существовании этой страны, тем сильнее при этом он жаждал отправиться на её поиски.
Вот в таких раздумьях и пришёл Иван Порфирьевич на встречу с Лётчиком, желая поделиться своими сомнениями с ним. Лётчика в кафе ещё не было. Иван Порфирьевич занял свободный столик и начал просматривать газеты, захваченные им с собой из дома.
Здешние новости почему-то упорно напоминали Ивану Порфирьевичу сплетни, которые у него на родине любили рассказывать старушки на лавочках у подъездов. Новости обычно были двух типов - или криминал с несчастными случаями, или скандалы из жизни "звёзд". Причём, чем кровавее были происшествия и чем грязнее были скандалы, тем большим спросом пользовались они у местных жителей, в общем-то, мирных и добропорядочных обывателей.
Иван Порфирьевич поискал в газетах новости о родине. Сообщения были скудные - "местные" никем, кроме себя любимых, принципиально не интересовались. Но из этих скудных сообщений можно было понять, что на родине жизнь била ключом. Азряне и арменбайджанцы начали очередную войну за Тарабах. Население жило впроголодь, а губернаторы провинций объявляли во всём виноватым какой-то Центр, которого давно не было. В города врывались казбеки, убивали и грабили всех подряд и требовали какой-то "независимости". Им бы её давно бы с радостью дали, да никто, и в том числе сами казбеки, уже не помнили что это такое.
В это время подошёл Лётчик. Они обнялись, сели за столик и замолчали.
Иван Порфирьевич не знал с чего начать разговор, он долго мучительно размышлял и наконец заговорил глухим неуверенным голосом:
--
Я решил уходить отсюда.
--
Почему? - спросил Летчик.
Иван Порфирьевич и сам себе не мог толком объяснить - почему, он не мог привести толковых аргументов и это его злило и раздражало.
Он ответил:
--
Мне всё тут обрыдло.
--
Что конкретно?
--
Всё, - раздражаясь всё больше ответил Иван Порфирьевич, - мне надоело всё. Иногда мне кажется, что всё здесь не настоящее, что всё это - люди дома и деревья, всё это рекламный трюк. Будто ткнёшь в это всё палкой, и всё это порвется как рекламный плакат, а за ним ничего нет.
--
Ваня, - сказал Летчик, - по-моему, ты просто раздражен немного, просто устал и всё. Отдохни, развлекись немного и всё тебе покажется не таким уж плохим.
--
Да, я раздражён. Да, я устал. Но я устал именно от этого города. Я устал от "местных", от их постоянной суеты из-за денег. Они просто тупые. Они даже не могут себе представить, что где-то может быть другая жизнь. Я рассказываю, какая жизнь была у нас там. Они не верят и твердо заявляют, что такого не может быть. Они как биороботы какие-то, такие они правильные и прямоугольные. Иногда мне хочется присесть посреди них, снять штаны и публично нагадить.
Летчик заулыбался:
--
Я конечно согласен, они и сами меня раздражают, бывает. Но ведь здесь есть и положительные стороны. Ведь ты же сам привёл меня сюда за тридевять земель. А теперь ты вдруг пошел в отказ.
Иван Порфирьевич замолчал. Он тупо уставился вниз и сказал упрямо:
--
Так ты идешь со мной или нет?
Летчик промолчал.
--
Ну что же, - сказал Иван Порфирьевич, - придется идти одному.
Он встал и посмотрел на Летчика.
- Прощай, - сказал Иван Порфирьевич со злобой в голосе. Он молча пошел, не оглядываясь назад.
Он шел по огромному городу, среди толпы спешащих по своим делам людей и никому не был нужен. Никто его не остановил, не поинтересовался, куда он идет. Они все были заняты и им было не до него, как впрочем, не было им никакого дела и до друг друга. Они все время спешили и пытались добиться только одного - жизненного успеха, а он как птица ускользал из рук и улетал в неведомую даль.
7.
Иван Порфирьевич шел один. Кругом была пустота и тишина. Везде, куда охватывал глаз, была только голая степь. Он остановился, сел, а потом и прилег. Он послушал землю. Там тоже была тишина. Он заснул. Ему приснилось, как он идет по степи, идет долго и трудно. Вдруг он какого-то увидел. Он подошел поближе - там на корточках сидела какая-то старуха.
--
Куда это я зашел, бабушка? - спросил её Иван Порфирьевич.
--
Здравствуй, милок. Нешто ты не видишь, милок, куда ты забрел? Оглянись милок, кругом. Это ж самый край земли.
Иван Порфирьевич очнулся. Сон был так реален, что казался явью.
Иван Порфирьевич отряхнулся и пошел дальше. Он поднялся за косогор. Перед ним раскинулась пропасть, огромная и глубокая. Не обойти её не перепрыгнуть не было никакой возможности.
"Ну, вот я и дошел куда хотел", - подумал Иван Порфирьевич и сел молча.
Тут, неизвестно откуда, появились казбеки, с воинственным видом они бросились к Ивану Порфирьевичу. Однако Иван Порфирьевич не испытывал никакого страха, ему было почему-то все равно.
Они было подступились к нему, однако узнав, остановились.
--
А, это ты, - с разочарованным видом сказал главный казбек.
Иван Порфирьевич только промолчал в ответ.
--
Ну ладно, - пожав плечами, сказал казбек, - на еще одну, - и подал ему еще одну сигарету, после чего они тихонько удалились с недовольным видом. По ним было видно, что у них сорвалась все удовольствие.
Иван Порфирьевич посидел немного и в каком-то оцепенении зажег сигарету. Он вытянул руку с сигаретой и заворожено стал смотреть, как медленно тает сигарета под действием огня.
Вдруг он внезапно встрепенулся, он подумал, что же он делает, и ужаснулся. Он быстро бросил сигарету как можно дальше и бросился на землю, закрыв голову руками. Раздался мощный взрыв. Иван Порфирьевич отряхнул с себя землю, разбросанную взрывом, и оглянулся. На месте взрыва оказался большой провал. Иван Порфирьевич покачал головой.
Неожиданно из провала раздался шум и топот. Иван Порфирьевич пригляделся и удивился. Из провала спешно выбирался Лысый. Он быстро выскочил из провала и энергично показал кому-то в провале кулак.
--
Ага, - торжествующе закричал Лысый, - что взяли.
Из провала показались какие-то серые существа. Они были очень странные, вроде бы похожи и на людей, но при этом одинаково сильно походили на крыс.
Существа поглядели на Ивана Порфирьевича, что-то злобно прошипели в адрес Лысого и скрылись в темноте провала.
Лысый облегченно вздохнул.
--
Привет, - сказал Иван Порфирьевич.
Лысый вздрогнул от неожиданности. Он удивленно посмотрел на Ивана Порфирьевича.
--
Ну как дела? Создал своих человеко-крыс?
--
А это ты, - Лысый только сейчас узнал Ивана Порфирьевича и даже при этом обрадовался. - Создал, как видишь, на свою голову.
Лысый тряхнул головой и стал жаловаться:
--
Я их создал. Людьми, можно сказать сделал. А они, твари неблагодарные, сожрать меня хотели. Не нашей, говорят, крови. Расово неполноценным меня, гады, объявили. Ты понял? Меня, ихнего, можно сказать, родителя.
--
Что же ты от них ожидал? Что они на руках тебя будут носить. Ты же сам хвалился, какие они жестокие.
Лысый глубоко вздохнул:
--
Да. Ты прав конечно. Но почему-то все равно обидно.
Лысый сел на землю и загрустил. Он положил руки на коленки и смирно сидел, вспоминая свои невзгоды и разочарования. В таком виде он казался похожим на ребенка, которого кто-то обидел и который переживает, что мир оказался таким жестоким и несправедливым.
--
Да, - вспомнил вдруг Лысый, - а у тебя то как? Ты то нашел свое место обетованное.
--
Нашел, - ответил Иван Порфирьевич. - Но оно мне почему-то совсем не понравилось.
--
Значит и у тебя фиаско.
--
Выходит так, - согласился Иван Порфирьевич так спокойно, что он и сам удивился этому своему спокойствию.
--
Ну что, дальше чем будешь заниматься? - спросил Иван Порфирьевич. -Какие новые подвиги во имя науки ты хочешь совершить - человеко-змей создать, человеко-хомячков или, может быть, из тараканов людей будешь делать?
--
Да нет уж. Хватит. - Усмехнулся Лысый. - Насоздавался уже.
--
Это правильно, - сказал Иван Порфирьевич. - Уж если природные, не искусственно выведенные люди бывают такие сволочи, то что можно ждать от всяких клонированных тварей. Просто рождаются очередные уроды. А зачем на земле еще уродов плодить - их и так хватает. Нам бы обычных людей понимать научится, жизнь их немножко лучше сделать, тогда уж и можно на другое замахиваться.
Иван Порфирьевич сел рядом с Лысым.
Вдруг из-за холма показался какой-то человек. Он быстро шел, сбиваясь иногда на бег и махал Ивану Порфирьевичу рукой. Иван Порфирьевич пригляделся повнимательнее. Когда человек немного приблизился, Иван Порфирьевич узнал его. Это был Летчик. Он дошел наконец до Ивана Порфирьевича.
--
Иван Порфирьевич, - задыхаясь от быстрого шага сказал Летчик, - что тут у вас за взрывы.
--
Да все нормально. Все живы, - ответил Иван Порфирьевич.
--
А я все иду за тобой, иду. Думал уж и не догоню никогда, - сказал Летчик взволновано, при этом стесняясь этой своей взволнованности. - А тут взрывы. Думаю ну все , конец, не увижу другана старого.
Они обнялись с Летчиком. Летчик все рассказывал, как он шел за Иваном Порфирьевичем, и как при этом переживал, что не догонит. Он долго не мог успокоится. Наконец Летчик успокоился и они сели все трое, свесив ноги над пропастью.
"Что еще человеку надо, - подумал Иван Порфирьевич, - есть степь, есть вот эта пропасть, есть друзья. Разве что, еще диванчик бы сюда, тот, что остался в маленькой квартирке на 3-м этаже - и тогда был бы полный порядок."
От этих мыслей Ивану Порфирьевичу стало вдруг весело и он улыбнулся.
Они сидели втроем на краю пропасти, а в это время красное солнце над ними катилось по небу. Оно светило и обогревало всю землю и всех людей, независимо от их заслуг, недостатков и социального положения, и при этом не требовало за это никакой платы.