Дарджелинг : другие произведения.

Весна

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Жила-была девочка, у которой как будто бы все и было, но вместе с тем ничего и не было.


   ВЕСНА
  
   Весна хмельная, весна дурная
   Зачем довела до последнего края?
   Мельница
  
   В первый момент встал вопрос, где я и кто я. Черепушку ломило, а во рту будто ночевала стайка непойманных котом крыс, загнанных в угол, то и дело мочившихся по этому поводу от страха.
   Похмелье во всей красе.
   Припомнив кое-какие подробности бурной ночи, я перегнулась через Макса - он сладко посапывал во сне - и сбросила с себя ногу Артура. Где-то здесь под кроватью должны были лежать предупредительно припасенные мною на утро сигареты и пиво. Так и есть.
   С наслаждением затянувшись несколько раз, я выбралась из постели с благородной целью отыскать пепельницу. Хотя едва ли могла украсить нежно-кремовый берберский ковер своим бычком больше, чем пятна от соуса "Чили". Упс! Вчера кто-то делал себе "Маргариту". За неимением томатного сока из подручных материалов. Бедная домработница!
   Поиски пепельницы привели меня в гостиную. Здесь из разных ракурсов на меня мрачно взирал Адриан Хейтс.
   - Не злись, - сказала я ему строго. - Ты же знаешь, что ты - моя единственная любовь.
   Пепельница нашлась на столе, заваленном всякой всячиной, начиная с пустых пакетиков из-под снеков и заканчивая пустыми же бутылками.
   - Ууу, да кто-то вчера мешал! - протянула я и, увенчав своим бычком гору собратьев, запечатлела натюрморт.
   Артур подошел ко мне сзади. Он был одет в одни полотняные брюки и щурился на яркий солнечный свет, пробивавшийся сквозь зазор между плотными черными гардинами.
   - Не пристраивайся! - предупредила я.
   Но он лишь отобрал у меня поочередно сигарету - когда, интересно, я успела опять закурить? - и камеру.
   - Фото на память, - обнажив белоснежные зубы в ухмылке, пояснил он.
   Когда Макс заглянул в комнату, перекинув через плечо свежую майку и вытирая забравшуюся в уголки рта зубную пасту полотенцем, я уже возлежала на столе во всей красе.
   - Только батистовые платочки, - я со всей дури рванула на себя махровую тряпку, в результате чего мы получили еще несколько кадров потасовки, запечатленной Артуром на камеру. Для потомков.
   Потом мы выпили пива.
   - Оргию можно считать удавшейся? - полюбопытствовала я, шнуруя стил.
   Проклятые пальцы дрожали, и шнурки никак не желали проникать в положенные отверстия, но мне все же удалось переупрямить и себя, и их.
   - Как и жизнь, - улыбнулся Артур, привлекая Макса к себе. - До вечера?
   Я неопределенно махнула рукой на прощание, мол, не всем же быть богатенькими ублюдками, кто-то и работать должен в этой стране.
  
  
   Ксюшу я встретила при выходе из аптеки. У нее была все такая же классная задница и все такой же недовольный вид - некоторые вещи почти не меняются. А вот в правом ухе стало больше на одну дырку и не скажу, что это было красиво.
   - Классная серьга.
   Я усмехнулась, вспомнив про крошечную гантельку у нее в уздечке - такую же, как у меня. И про то, как ощущается гвоздь в ее языке. Сначала чувствуешь себя мороженым - таешь, - а она лишь облизывается. Потом заводишься и мечешься под ней, как уж на сковородке, а когда в твою кожу впиваются ее зубы (в верхнем правом клыке у нее брюлик) превращаешься в стейк с кровью - точней и не скажешь. А в самый ответственный момент пыл охлаждает чертова железка гвоздя. Возникает чувство, как будто тебя подключили к сети электроприборов. Но еще пару движений языком внутри, и ты кончаешь. Ох уж эта Ксюша!
   - Привет! - она смотрела мимо меня, так сосредоточено и невыразительно, как в первые минуты после оргазма.
   Серьга действительно была классная, но слишком массивная для уготованного ей места, так что не удивительно, что ухо вокруг распухло так, как будто у Ксюши отит.
   - Мурзик, это твоя подруга? Ты нас не представишь?
   Ксюша - Мурзик?! Я перевела взгляд на непрезентабельного молодого человека и буквально увидела его насквозь. Низкий рост дал комплекс Наполеона. Жалкие попытки поправить это дело в спортзале и заодно нарастить мышечную массу не дали, в свою очередь, ничего. Регулярные визиты к косметологу, пожалуй, могли похвастаться переменным успехом. Одежда отличалась заурядным вкусом, но и дороговизной.
   - Стасик, - безошибочно угадала я, одарив его уничижительным взглядом. Так вот кого так старательно подсовывала в мужья моей теперь-уже-экс-ненаглядной ее maman. Ну и жук!
   - Много слышала о Вас, - я усмехнулась краями губ и перевела взгляд на Ксюшу.
   Она стояла передо мной сгорбленная, явно желая уменьшиться до размеров лилипута из сказки Свифта или провалиться сквозь землю.
   - Мне казалось, он выше, - сказала я, пока перед глазами проносились картинки совместного прошлого. Наш диванчик и наши распухшие языки в первую ночь после синхронного пирсинга. Удовольствие и боль, навсегда связавшие воедино, чтобы жизнь раскидала, как шальная граната. Пиздец подкрался незаметно? Ну что ж, я всегда морально готова унести с собой в могилу воспоминание о Ксюшиных шелковых чулках. Есть вещи, которые никогда не забываются, но нет вещей, которые неизменны, что бы Fleur там ни пели - все течет...
   "Жаль, девочка, - помнится, подумалось мне. - Жаль, некому рассмотреть, что ты можешь быть только Ксюшей, на худой конец Ксюхой, и лучше уж сукой, но только никак не Мурзиком! Ты как личность погибнешь с ним - просто перестанешь существовать".
   - Я любила тебя, Ксюш, - я быстро наклонилась и поцеловала девчонку в губы - горячие и твердые.
   Мне было бы намного приятнее увидеть ее со смазливым юношей. Во всяком случае, это было бы красивое зрелище.
   И еще я знала, что от меня пахло скотчем, табаком, мужским "Kenzo" и жвачкой "Орбит сочный арбуз". То был запах свободы (все, кроме орбита), который она сохранит и будет доставать из закутков памяти в особо паршивые моменты жизни (а их, как я небезосновательно подозревала, ей предстояло немало). Так почему было не подарить девочке поцелуй на прощание, пускай я явно была не в форме?
   "Вот теперь между нами точка", - я уже успела свернуть за угол супермаркета, когда какая-то непреодолимая сила заставила меня обернуться.
   Какое-то время двое продолжали стоять у аптеки. И пачка ежедневных прокладок в прозрачном пакете, ручки которого были надеты на неправдоподобно худое запястье Стасика, покачивалась на ветру...
   Потом они сели в машину и уехали.
   "Еще одна пара, которая разделит ПМС на двоих, - вздохнула я. - Нда уж, хорошее дело браком не назовут..."
  
  
   Мать встретила меня с полотенцем в руках:
   - Какой твой любовник или какая любовница его тут забыли? - возмущенно осведомилась она.
   - Это не моя, - ухмыльнулась я. - Это папина.
   Я швырнула в отца махровым утиральником, когда он вышел из спальни на звуки скандала - как всегда, в семейках.
   В феврале мать ездила в Карловы Вары, а я пару раз натыкалась на чашки со следами губной помады в раковине, когда не ночевала дома. Два месяца спустя мать положили в больницу с воспалением (хитрости), я в приказном порядке освободила отца от обязанности таскаться туда и дала ему возможность наладить личную жизнь - буквально поселилась в палате родительницы, изредка ночуя у Макса с Артуром.
   Меня, если честно, всегда забавляло, что предки после развода продолжали жить вместе и не предпринимали никаких попыток разъехаться. Но забавы забавами, а жизнь проходит, и разнимать их, вконец обозлившихся друг на друга на старости лет, мне не улыбалось. Семейная жизнь как дурная привычка, нет?
   Отец вернул мне улыбку, поймав полотенце. Если я хоть что-нибудь понимала, то в скором будущем он съезжал. Смешно, если учитывать, как старательно мать навязывала ему идею того, что он никому не нужен.
   - Ну, раз ты уже ругаешься, значит, дело пошло на поправку, - я похлопала родительницу по плечу. - И я смело могу возвращаться к себе.
   Всучив матери купленные лекарства, я пробежала по дому, пошвыряв в халявник кое-какое свое барахло - остальное потом заберу, - и отправилась на работу.
  
   ...Толик устало прикрыл глаза. На секунду в кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь мирным жужжанием факса, а потом он с чувством выдохнул:
   - Как вы обе меня достали!
   Изничтожая друг друга взглядами, мы с Нинелью одновременно хмыкнули.
   - Диана, это ведь личное?
   Толик знал меня, сука, слишком хорошо, чтобы можно было ввести его в заблуждение.
   Думать об этом было неприятно и, затушив сигарету в пепельнице, я позволила морщинам испоганить мой внешний вид, не заботясь о производимом впечатлении. Но потом мне в голову постучалась веселая мысль, и я чувственно улыбнулась, предвкушая реакцию на свои дальнейшие действия.
   - Знаешь, кто это? - кивнув на Нинель, осведомилась я.
   - Кто?
   Толик настолько растерялся, что даже не попытался этого скрыть. Я видела, как мысли мелькают в его голове, одна другой хуже - так же ясно, как если бы была телепатом.
   Неужели любовница шефа? Или шпионка конкурентов?
   - Помнишь, как-то мы вместе смотрели футбол? - Я нарочно тянула многозначительные паузы. Порой тишина может быть красноречивее слов.
   Еще бы он не помнил, как тогда попытался затащить меня в постель, но встретил достойный отпор! С тех пор мы и стали друзьями, нет?
   - Помнишь, я рассказывала тебе про девушку, с которой вместе проучилась семестр, пустившую всю мою жизнь под откос?
   Толик кивнул. Тень догадки уже мелькнула на его лице, но он еще не до конца понимал...
   - Позволь представить тебе, - театральный жест в сторону вечной оппонентки. - Нинель. Моя первая любовь.
   Сложно сказать, кто был больше удивлен. Ай да я! Ай да пафос! Зачет мне.
   С трудом удержав края губ, расползавшиеся в разные стороны, я обратилась к следующему беспроигрышному приему - официозу:
   - Разрешите идти, Анатолий Константинович?
   Он разрешил. Вот и чудно. Мне нужно было побыть одной - вволю наулыбаться, повспоминать, а потом взять и вычеркнуть, наконец, из памяти. И возвратиться к работе. Потому что... Ну я профессионал или как?
   Нинель ужом скользнула в приоткрытую дверь и закрыла ее за собой. На замок.
   - Нам нужно поговорить, - скрестив руки на груди, сказала она.
   - Я тебя внематочно слушаю, - ответила я, поудобнее откинувшись на спинку кресла.
   Какое-то время мы сверлили друг друга глазами, а потом незваная гостья без колебаний разделась. Молча.
   Я хотела выставить ее за дверь - прямо так.
   Я уже встала, чтобы сделать это - кровь в жилах торопливо сворачивалась, пропуская распиравшую меня злость.
   А потом Нинель поцеловала меня. Неумело. Обезоруживающе.
   - Пожалуйста, - сказала она.
   А ведь я пять лет этого ждала! И не зря. Как нам было хорошо тогда - на жестком столе, заваленном канцелярскими скрепками! Ни с кем и никогда еще мне не было так хорошо. Никто больше не отдавался мне полностью.
   Все забытые чувства враз хлынули наружу, будто плотину прорвало. И я купалась в давно позабытой нежности - своей, черт бы ее побрал!
   Кажется, мы обе вырубились, потому что следующее, что я помню, это мои затекшая шея и онемевшая рука. И голова Нинели на ней. И... еб твою мать, вопрос.
   - Вы там друг друга убили, что ли? - Толик настойчиво барабанил в дверь.
   Я подумала, что самое время выпить пива - поддернула джинсы и привела одежду в относительный порядок. Нинели пришлось сложнее. Дождавшись, пока она застегнет все свои многочисленные пуговки - Толик все это время неистовствовал, так что на его вопли должна была сбежаться добрая половина офиса, - я распахнула дверь.
   - Ну что ты орешь? - спросила я, окинув главу отдела укоризненным взглядом. - Обеденный перерыв ведь. Что хотим, то и делаем!
   В воздухе витал явственный запах секса. Признаки его успешности и добровольности были на два лица, а на моем рабочем столе царил полнейший бедлам.
   Оценив ситуацию, Толик, похоже, ненадолго потерял дар речи.
   И поскольку ждать его возвращения не входило в мои планы, я предоставила Нинели как зачинщице всего этого безобразия разбираться с последствиями. Ну и отлично!
   В супермаркете, куда направились мои стопы, я остановилась у отдела посуды, поймав свое отражение в сковородке из нержавейки, и долго-долго следила за угасающей улыбкой, пока та не исчезла с лица совсем.
   Тогда я позвонила Толику:
   - Дай мне отгул!
   - Да ты с ума сошла.
   - Тогда уволь по собственному желанию.
   Он разозлился:
   - Диана, ты ненормальная! Сначала херишь бизнес-план из-за своих перепалок с Нинелью, потом признаешься в любви, потом устраиваешь "секс в большом городе", не отходя от кассы, а теперь отгул тебе подавай?
   - Слушай, Толик, меня только что изнасиловали в моем кабинете...
   - Что-то я не заметил, чтобы ты сопротивлялась!
   - Морально.
   - Я тебя не уволю! Бери отпуск за свой счет и радуйся, что я такой добрый. И молись. Потому что, если шеф меня убьет, тебе тоже не жить.
   Я кивнула, как будто бы собеседник мог меня видеть, и опять посмотрелась в сковороду.
   Подумала немного и понесла ее к кассе.
  
  
   Желание жить ушло также быстро, как и пришло. Было такое чувство, что оно заходило собрать пожитки для переезда.
   Даже возвращение в родные пенаты не особенно радовало.
   Заварив себе чаю и обстоятельно подымив в окно, я честно прослушала все сообщения на автоответчике. Большинство из них, конечно же, было от Клары.
   Еще одни отношения, с которыми давно пора было кончать. Спрыгнув с подоконника, где так и остался остывать позабытый чай, я сейчас же споткнулась о картонный ящик с сушеными цветами. Ящик перевернулся. Неприятно понесло плесенью.
   Всегда терпеть не могла цветочные трупы, поэтому выбрасывать их хрупкие мумии рука не поднималась. Красивое должно умирать красиво, а не на дне помойной ямы в общей могиле с использованными гондонами.
   Клара же слышать ничего не хотела - постоянно заваливала меня букетами. Вот я и придумала хранить их головки - такой себе коллекционный гербарий.
   Но, видимо, не все из них успели засохнуть внутри также хорошо, как и снаружи.
   Плесень? Я посчитала, что это знак свыше.
   И позвонила Кларе. Мы встретились в лесу - ей нравилось так встречаться. Во-первых, якобы романтично. А во-вторых - проза жизни - нет ни осуждающих взглядов прохожих, ни перспективы
   встретить знакомых. Только мы и багульник. Ну или какая-нибудь волчья ягода.
   Я вытащила ящик из багажника темно-синей "Hyundai" и скормила его содержимое огню - по цветку.
   - Мы расстаемся? - спросила Клара.
   Она была навязчива, но отнюдь не глупа.
   - Да, - сказала я так, как будто бы "мы" были.
   Ох, барышня сама придумала то, чего нет!
   И вот тут ее прорвало. Не ждала я такой истерики. Вроде, трахаюсь посредственно, а что еще с меня взять? Что ей, богатой, красивой и замужней может быть от меня надо?
   - Тебя уволят! - пообещала она напоследок, садясь в машину.
   И лицо ее было белым от бешенства.
   - Непременно, - легко согласилась я. О нет, я вовсе не собиралась ее доводить! Просто мне действительно было по фигу. - Ремень пристегни.
   Клара показала в окно средний палец. Это было смешно, учитывая то, что она всегда оставалась леди, даже в постели, даже в спортивном костюме - вся из себя такая строгая и правильная, как будто не жену своего шефа трахаешь, а по меньшей мере, школьную учительницу с профессиональной деформацией на всю голову.
   Взревел двигатель, машина дернулась с места и исчезла за поворотом лесной дороги. Пешком до станции метро было добрых километров пять. Смеркалось. И я решила заночевать в лесу.
   Первое время Клара мне действительно очень нравилась - сильная, с ней можно было расслабиться и ни о чем не думать - пока не начала признаваться в любви. Я не хотела никакой любви. Меня вполне устраивало интересное времяпрепровождение. Да и не любовь это была вовсе, а хватательный рефлекс, собственнический инстинкт. Ну не привыкла я птицей в клетке! Да и ради чего, спрашивается? Клара сама изначально все обставила так, что мы типа по-особому дружим.
   Да, но мне этой дружбы для самоограничения было недостаточно, а предъявляемые претензии все росли. Что бы кто там ни думал, я не экзотическая зверушка.
   Улыбнувшись справедливости этой мысли, я заснула, обняв облюбованное в качестве лежака бревно.
   Разбудила меня трель мобильного. Костер погас. Мышцы занемели - то ли от холода, то ли от напряжения, ведь я спала, вцепившись в бревно.
   - Не знаю, что ты сделала шефу, - сказал Толик, не размениваясь на приветствия. - Но пиши заявление.
   По его тону невозможно было понять, на кого он сердит больше, но меня ему терять не хотелось. Это означало, что он опять остается один среди молокососов-индивидуалистов, как один страдающих звездной болезнью и категорически не желающих сотрудничать друг с другом.
   Я сочувственно вздохнула: Толика было жаль.
   - К обеду буду.
   А куда торопиться?
   Я доехала до дома, привела себя в порядок, за неимением зеркала поцеловала свое отражение в сковороде. Может, еще передумают?
  
   В офисе ждал сюрприз. Драка. Самая настоящая. Вот так всегда - только я ухожу откуда-нибудь, как там тут же начинается самое интересное. Нечестно!
   - Ну слава Богу! - кинулся ко мне Толик. - Разними их, - ткнул пальцем в сторону дерущихся, вокруг которых уже выросла непроходимая стена зевак.
   - Я причем? - пожала плечами я.
   Хотя ситуация для офиса сложилась более чем необычная. Неужели компьютерщики насчет веб-дизайна не договорились?
   - Они же за тебя дерутся! - смысл сказанных приятелем слов дошел до меня не сразу.
   Еще какое-то время было затрачено на работу локтями. В конечном итоге, очам моим предстала Нинель, с выражением триумфа на фарфоровом личике седлающая отбрыкивающуюся Клару и молотящая ее по спине крохотными кулачками.
   - Наподдай ей! - ухмыльнулась я, заставляя зрителей недоуменно переглянуться.
   Нинель улыбнулась и сдула светлую кудряшку со лба.
   - Я ухожу от мужа, - проинформировала она.
   Я покачала головой:
   - Если из-за меня, то не стоит.
   Коллега так растерялась, что ослабила хватку, чем одичавшая от унижения Клара не преминула воспользоваться. Однако я легко предугадала ее маневр и предотвратила удар.
   - Когда комнатные цветочки рукоприкладствуют, - сказала я ласково, совсем не нежно - до хруста - сжимая ее запястье. - Это всегда омерзительно.
   И, перекинув офигевшую от такого обращения фифу через плечо, бросила уже Толику:
   - Я в кабинете. Никому не беспокоить.
   Если бы у меня было время, я бы, наверное, поразилась собственному хамству сама. Но времени не было: нужно было спешно - до прихода шефа - надавать Кларе пощечин, полить водой из чайника, провести воспитательную беседу - словом, привести в чувство.
   Не с первой попытки, но мне это удалось.
   - Я люблю тебя, - упрямо твердила дамочка.
   Оставалось лишь сдерживаться, чтобы не закатить глаза: совсем подурели.
   - Я люблю тебя, а ты... Ты любишь...эту...
   - Никого я не люблю, - устало перебила я. - Понимаешь ты?! Ни-ко-го! Кроме себя.
   - То есть ты не уйдешь к ней? - Клара вдруг успокоилась.
   - Нет, конечно же.
   - Поклянись мне!
   - С чего это вдруг?
   Я смотрела на женщину напротив с плохо сдерживаемым раздражением, она на меня - с безумным желанием.
   - Нет-нет-нет! - попятилась я к двери. Второго изнасилования я просто не переживу. - Даже и не думай. Все закончилось. Я два раза на одни и те же грабли не наступаю.
   - Жаль, - это стоило ей недюжинного усилия воли, но лицо жены моего пока-еще-шефа все-таки приобрело практически осмысленное выражение.
   Но не успела я облегченно вздохнуть, на секунду прикрыв глаза, все - она уже стояла передо мной на коленях и, обнимая за ноги, спрашивала, рыдая, что же ей сделать, чтобы я передумала.
   - Слушай, ты ставишь меня в дурацкое положение! - воззвала я к ее добродетели. - Тебе будет стыдно. Мне будет стыдно. Давай расстанемся по-хорошему, раз уж к этому мы пришли. Или ты думаешь, что мне доставляют удовольствие твои унижения? Сейчас же вставай!
   Она испуганно закивала и, цепляясь за меня то и дело, поднялась на подгибающиеся ноги.
   Нда, такого жалкого зрелища я еще не видела. Всегда думала, что уж кто-кто, а эта женщина умеет достойно проигрывать.
   - Я никогда тебя не забуду! - прошипела она.
   Мне, как всегда, было плевать - обещание это или угроза. На секунду стало невыразимо тоскливо оттого, что я никогда не смогу вот также вытирать чей-то пол дорогими лайкровыми колготками. И не потому, что я не могу позволить себе такие колготы, а потому, что никогда не захочется вытирать.
   Клара ждала ответа. Хоть намека на то, что ее "чувство" когда-то было взаимным. Доверчиво, как ребенок, и преданно, как собака, заглядывала в глаза.
   "Да-да, ты меня не забудешь, а я дам тебе салфетки и вызову такси", - думала я.
   О, небо, кто бы знал, как я от всего этого устала! Знать бы, где упадешь...
   Нет, пожалуй, я ее не забуду. Это выражение обиженного дитяти, у которого отобрали любимую игрушку, точно нет.
   - Я тоже, - мне не хотелось вздыхать, но так уж вышло.
   Клара поняла этот вздох по-своему и просияла:
   - Я скажу мужу, чтобы он тебя не увольнял!
   - Не стоит. Все равно я хочу уйти.
   "Причем желательно вообще из жизни, а не только с работы" - мрачно подумала я, но вслух, конечно же, этого не сказала.
   - Что здесь произошло?! - разъяренный шеф возник на пороге моего кабинета именно в тот момент, когда я открыла дверь, чтобы выпустить Клару. Разминуться не удалось.
   - Если ты насчет драки, - не стала идиотничать барышня. - То эта твоя Нинель...
   Я отрицательно покачала головой, давая понять, что не стоит создавать коллеге проблемы.
   - Ну ладно, у меня скоро месячные, - заявила тогда Клара трагическим полушепотом с дурацкой улыбочкой. - Девочка просто попалась под руку, а в чем проблема?
   Глядя на то, как она невинно хлопает ресницами, я никак не могла понять, чего мне хочется больше - блевать или аплодировать.
   Как только с формальностями было покончено, я выловила Толика за рукав:
   - Надеюсь, ты понимаешь, что если шеф узнает, что к чему, у Нинели будут неприятности?
   - Я думал, ты этого добиваешься, разве нет?
   - Нет.
   - Ты разве ее не ненавидишь?
   - Я не умею.
   Это был полный финиш. Толян смотрел похожими на блюдца глазами, а мне хотелось смеяться и плакать одновременно. Да! Оказалось, я ничего не умею в жизни - дружить, любить, предавать, ненавидеть, - я категорически не способна на сильные чувства. Мелкие радости, вроде непастеризирванного пива пятничным вечером - вот это было по мне.
   - Ладно, Толик, - я пожала огромную ручищу. Мне всегда казалось, что наш завотдела лучше смотрелся бы в спортивном костюме, чем в деловом, ну да черт с ним. - Не поминайте лихом.
   Нинель ждала у лифта.
   - Мы не могли бы просто поужинать?
   - Нет-нет-нет-нет-нет-нет! - в который уж раз за день зациклилась я.
   - Просто поужинать, Диана! Я не тащу тебя в постель.
   - В самом деле? - это было что-то новенькое. - В "Джамалунгме" после работы.
   Я была почти уверена, что совершаю ошибку, но, с другой стороны, чтобы тебя у тебя могли отнять, нужно себя сначала найти, ведь так?
  
  
   Рабочий день заканчивается в шесть. Ровно полчаса нужно для того, чтобы по диагонали пересечь чертов парк - и Вы в "Джамалунгме".
   Нинель появилась ровно в половине седьмого, не дожидаясь приглашения, сделала заказ и лишь затем внимательно посмотрела на меня:
   - Не объяснишь мне, что произошло?
   - Ты пришла ко мне в кабинет, и мы трахнулись, - я развела руками. - Поправь меня, если я ошиблась.
   - И все? Только трах? - в голосе Нинели не было истерических ноток. Она говорила совершенно спокойно, и это не могло не радовать: еще одной сцены за день я бы просто не вынесла. И тогда пришлось бы меня отдирать - либо от Нинели, либо от пола.
   - Ты больше меня не любишь?
   Я не знала, что на это ответить. То, что происходило между нами, было похоже на детскую смесь, которую необходимо разводить кипятком для употребления. Я разучилась кипятиться еще задолго до получения диплома. У нас не было основного компонента - меня.
   Черт! Мои соображения попахивали раздвоением личности.
   Тем временем Нинели принесли ее греческий салат, и она принялась за него неспешно, но с аппетитом.
   - Я тебе кое-что расскажу, - давая челюстям отдых, начала говорить она. - Я была очень привязана к тебе.
   Это заявление повергло меня в шок. Нинель, эгоцентричная дочь богатеньких родителей, проебавшая мне все мозги понятиями о том, что такое хорошо, была привязана ко мне?
   - Ну да! - не удержалась от сарказма я. - Именно поэтому, заподозрив, что я к тебе неровно дышу, ты сверкнула пятками.
   - Заподозрив?! - настала очередь Нинели удивляться. - Да я знать ничего не знала! Неужели же ты не понимаешь, что я перестала с тобой общаться не поэтому?
   - Не поэтому?! Я отлично помню тот день! Ты застукала нас с Маргошей, и тебе стало противно от одной мысли, что я могу смотреть на тебя такими же затуманенными глазами, что и на нее. А я смотрела, смотрела, да! Часами развлекалась тем, что представляла, как нам хорошо вместе! - хрусталь от моего крика пока еще не звенел - его просто не было в наличии - зато официанты обеспокоено оборачивались.
   - Да, мне стало противно, - кивнула Нинель. - Что ты не сказала мне, что предпочитаешь девушек, в то время как я мнила нас лучшими подругами. Что ты, черт возьми, вместо того, чтобы клеить меня, предпочла Маргошу. Что вы едите вместе, спите вместе, смотрите телик, в то время как мне достаются одни только телефонные звонки!
   - Ты ревновала? - не поверила я своим ушам.
   - Да. И боялась этого. Согласись, мне было, чего боятся, если учесть, что все выглядело так, как будто ты счастлива!
   - Вот это я дура! - с чувством выдохнула я.
   Нинель поморщилась:
   - Оскорбляя себя, ты тем самым оскорбляешь мой вкус. Скажи. У меня совсем нет шансов? Момент уже упущен?
   - Я думаю, да, - это было неприятное осознание. Не к чему стремиться. Самая сокровенная в прошлом мечта оказалась в настоящем туфтой, а других у меня не было. - Понимаешь, там, на дне меня жил призрак шестнадцатилетней девчонки. Ты пришла и упокоила ее дух. Теперь нет даже этого.
   - Я поторопилась или, наоборот, опоздала?
   - В каком смысле?
   - В смысле дорога ложка к обеду?
   - В одну и ту же воду дважды - это не ко мне.
   Со стороны наш разговор, скорее всего, звучал, как шизоидный бред, но мы-то понимали друг друга. Впрочем, шизофреники, наверное, тоже прекрасно ладят. Что ли провериться?
   Нинель задумчиво пожевала губу. Потом отправила в рот кусочек сыра "Фета".
   - Не очень-то справедливо, - заметила она, расправившись с ним, если учесть, что наши отношения так и не состоялись не по моей вине.
   Я пожала плечами. Стало легче дышать.
   Нинель отодвинула тарелку и погладила меня по руке. Это было приятно, но в то же время я опять напряглась.
   - Да не дергайся ты! - усмехнулась моя первая любовь. - Знаешь, думаю, ты никогда не испытывала ко мне чувств. Это просто нереализованное желание.
   Животная похоть? Отлично! Каких гадостей мне еще наговорят? Пять лет я с переменным успехом сохла где-то в глубине моей черной души по девушке, которую просто не получилось трахнуть! И что самое противное, ведь до бесу похоже на правду. Потому что любовь не проходит по щелчку пальцев. Не должна проходить! Как бы сильно нам этого ни хотелось. Иначе - не любовь. Я страдала? Да мне было по фигу!
   Черт! Черт! Черт! Пора было уже этому дню закончится, но ночь явно так не считала.
   Я посмотрела на часы: стрелки еще только начинали подбираться к восьми - как назло.
   - Знаешь, то, что после университета мы пошли работать в одно и то же место, я до сих пор не могу принять...
   - Намекаешь, что я искала тебя? - Нинель усмехнулась. - Нет, но стечению обстоятельств чертовски обрадовалась.
   - Почему? - удивилась я.
   - Все на свете не случайно, - пожала она плечами. - Но когда ты начала меня изводить на правах старожила, если честно, это было...
   - Не очень хорошо с моей стороны, - согласно кивнула я, вспомнив, все же, о заказанном гроге.
   - Ты просишь прощения? - Нинель была, казалось, потрясена.
   - Да, я умею признавать свои ошибки, прикинь?
   - Как бы там ни было, ты уже никогда не сможешь относиться ко мне так, как относилась.
   Это не был вопрос, но я согласно кивнула.
   - Ясно.
   Мы попросили счет.
   - Придешь ко мне на День Рождения? - спросила Нинель на улице.
   Еще один кивок:
   - Четырнадцатого, я все помню.
   У метро мы расстались. Я решила прогуляться по парку. Надо было подумать. О том, почему мне не легче от мысли, что любовь моей жизни никакая не стерва, а очень даже классная девушка. А была ли любовь? В таких вещах обычно не сомневаются.
   Кроме того, на повестке дня стоял набивший оскомину вопрос. Как жить дальше?
   - Это просто весна, - в конце концов, сказала я себе, сунув наушники в уши, а сигарету - в зубы. - У шизофреников обострение.
  
  
   * special thanks: Skazka-a
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"