Эжен выбрался на поверхность впервые за восемь или десять недель. Календарь глумливо сообщил, что небо он видит вживую первый раз за семьдесят пять дней.

Оказывается, мельком брошенное "вот адаптируете ребенка к няне" включало в себя три неудачных попытки познакомить Мари с гувернантками, выбранными Рихардом по рекомендациям матери девочки.

В первый раз ребенок, видимо, еще верил, что это не всерьез, и скандал урегулировали порцией сладостей и внеплановой прогулкой в сад. На второй раз бьющуюся в истерике Мари пришлось передать в руки отцу, и он ночь напролет с ней сидел, пытаясь успокоить. На третий Эжен колебался между пощечиной и успокоительным, потому что девочка абсолютно не знала границ.

Ему пришлось организовать кастинг, совместные просмотры анкет, долгие разговоры по видео-связи, чтобы Мари смирилась с переменами и привыкла к новому человеку. Всего лишь восемь недель, и задача выполнена - что может быть проще.

Попутно всплыли проблемы с бюджетом, и оказалось, что, раз он занимается поиском няни, то почему бы ему не организовать заодно детский сад для детей на станции? "Незначительное увеличение расходов позволит значительно повысить лояльность" - вот после этой директивы, пересланной Иреной от Алекса с подписью Рихарда, и сорвалось два свидания. Эжен чувствовал подвох, но был горд оказанным доверием.

К тому же ему перепали подчиненные, две красивых женщины и сообразительный мужчина, и вчетвером они закопались в документы, выбор помещения, коррекцию расписания, договорные отношения со столовой, рассылку для сотрудников и прочие забавные вещи с перерывами на кукольный чай с Мари и разговор с ее няней в русле "А не пригласите ли своих товарищей по университету? Знаете, такие люди нам очень нужны".

И вот все было закончено.

Маленькая девочка Мари теперь рассказывала про принцесс хрупкой испанке с толстыми косами, которая больше знала про свою королевскую семью и лучше умела укладывать волосы, чем Эжен. Проблема с завтраками ребенка как-то сама собой решилась с появлением детской группы. Желание бегать по потолку, стенам и прыгать по любому узору на полу в пределах видимости, которые были неизбывны у Мари, тоже как-то ушли в общение со сверстниками.

Ура?

Эжен и радовался: пил вино на поверхности, дожидался Жанин, чья смена в столовой заканчивалась через час, и рассматривал громаду метрополии на горизонте. Небо пересекала ниточка трансконтинентального экспресса.

Купол щита ограждал от порывов ветра, и от пустыни вокруг оставались только барханы и шелковистый издалека песок. Год назад Эжен даже не подозревал, что на Земле еще есть такие нетронутые цивилизацией места: первобытные, дикие.

Он и сейчас, впрочем, видел их только из-за купола или окна такси: выбираться туда во плоти желания не возникало. А вот посидеть и посмотреть как на стихию, как на небо или море, только чуть почище, без самолетных следов и мусорных островов, было замечательно.

Сзади послышался шорох шагов Жанин. Женщина забрала у него бутылку вина - пластик хрустнул в кулаке - и сделала большой глоток.

- Милый, ты совсем не умеешь делать свидания!

Жанин расстелила плед, достала из сумки бокалы и десерты из столовой. Эжен подвинулся к ней и обнял, его ладонь удобно легла под грудью женщины.

- Милая, - мужчина сделал еще один глоток вина перед тем, как налить наконец его в бокалы, и повторил с французским акцентом, - милая, разве ты пришла сюда за хорошим свиданием?

Ладонь Эжена скользнула под рубашку, легла на темную кожу живота, он покачал пирсинг в пупке и поцеловал Жанин в шею. Так, неторопливо лаская друг друга и целуясь, они замечательно проводили время.

А потом позвонила Ирена и потребовала вернуться на работу.

Эжен выругался, Жанин вытащила руку из его штанов и обиженно отвернулась, уже набирая номер какого-то знакомого.

* * *

Есть такое понятие: "Нереализованное сексуальное напряжение".

Так вот, Эжен был напряжен и абсолютно, совсем, полностью, безоговорочно далек от реализации. Шесть часов сорок семь минут рядом с Иреной, весело смеющейся: губы не кривятся в оскале или мимолетном отвращении, радость на удивление искренняя, но обращенная только к результатам работы лабораторных компьютеров.

Иреной флиртующей видимо, неосознанно, с сотрудником - мальчик на уровне техника одного из суперкомпьютеров. Во всяком случае, Эжен верил, что она делает это неосознанно: а иначе зачем ей этот мальчишка? Иначе зачем она подходила к нему настолько близко, что упругие черные локоны задевали форменную рубашку?

Привязчивым, сладко-лилейным запахом, кажется, пропитался весь отдел Ирены несмотря на хорошие кондиционеры и прохладный воздух. Это был приятный контраст с горячечным воздухом поверхности, который бродил под кожей.

И Эжен безобразно, непрофессионально, влюбленно залип, остановился взглядом и высунул кончик языка, разглядывая руки Ирены: аристократичные, бледные, стереотипно-красивые, ведь последние семь сезонов в моде бледность и забота о коже. Ирена носит кольца с большими яркими камнями и незаметный маникюр.

- Возьмите, Андре.

Ирена толкнула стопку папок ему в руки, Эжен от неожиданности сделал шаг назад, упираясь спиной в стену.

Живот дернуло тяжелой, теплой судорогой от того, как холеные пальцы соскользнули с пластика обложки и ногти задели край. Этот кадр, эти пальцы стоят того, чтобы их рисовать, и Эжен скоро это сделает.

Впрочем, в любое время: томная скрытая сила движения вряд ли сотрется из памяти в ближайшие десять лет.

Бумаги. Можно отвлечься на бумаги. Несмотря на прогресс и вполне годные средства хранения, кое-кто - Эжен рассеянно посмотрел вниз, в предполагаемом направлении кабинета главы всего и вся на этой станции - настаивал на бумажном архиве. И даже, удивительно, выделил команду химиков, чтобы они сделали эту бумагу более или менее прочной. Странное решение. Но на станции был свой реактор для переработки биологических материалов, компактный и автономный, где производили в том числе бумагу.

Это Эжен мог сказать наверняка, потому что три месяца назад он организовывал для Мари экскурсию к биореактору. Девочке очень понравилось, ему - не настолько. Наверное, восхищение Эжена перед техникой (не такое уж большое изначально) окончательно подорвал тот факт, что в этот реактор можно поместить любой биологический материал, и через неделю или чуть дольше, все зависит от объекта... переработки, просто не найти его следов.

Итак, шесть часов сорок семь минут, несколько моральных потрясений и наконец схлынувшее возбуждение спустя Эжен стоял перед вторым столом в кабинете Ирены, а она лежала на диване.

Лежала на диване, закинув невероятные длинные ноги наверх, оставив туфли на полу. Узкая юбка задралась и чуть сдвинулась, темная ткань создавала яркий контраст с белой кожей.

Эжен сглотнул, прослеживая взглядом линию бедра, колена, голени, скрещенных и уперевшихся в стену ступней.

- Ирена, уже вечер. Вас проводить... домой?

- Ах, Андре, вы такой смешной! Я работаю. Уйдите, милый.

Почти не обескураженный этой попыткой, Эжен взял стопку папок и ушел. Ирена, подтянув к себе планшет, углубилась в мельтешение проекций.

* * *

Бегом перемещаясь между этажами по дороге к себе, Эжен в подробностях представлял, как позвонит Жанин, явится к ней, снимет с нее глупую пижаму-медвежонка - воображение очень отчетливо рисовало, как мягкая ткань соскользнет, открывая смуглое плечо - и уронит женщину на кровать. Упадет сверху, проведет языком по плечу, в очередной раз целуя шероховатость шрама от установки датчика. Он спрашивал, почему она не сведет след - Жанин шептала что-то про "мое тело - мое дело" и уходила от ответа.

А вот Ирена не брезговала современной косметологией.

Вот черт!

Эротическая фантазия сменила главную героиню, но Эжен, наконец, добежал до своей комнаты, швырнул документы в угол, а себя, максимально быстро и эффективно, переместил в душ. Холодный.

Через пару минут Эжен успокоился и включил связь, не выходя из-под благодатного потока воды:

- Жанин, любимая, а не продолжить ли нам... свидание?

Жанин смеялась, включая видеосвязь, и камера сфокусировалась сначала на груди, а потом на белых зубах.

- Ты совсем не умеешь делать свидания!

Разговор прервал звонкий голосок Мари. В те несколько секунд, пока Эжен влажной рукой шарил по панели, потому что голосовое управление за шумом воды работало нестабильно, пытаясь отключить видео, он успел покрыться холодным потом, а ледяная вода незабываемо усилила впечатления.

Пожалуй, стоит отказаться от видео в душе.

- Мари, милая, что случилось? Ночь на станции, няня Пола тебя спать уложила. Засыпай, маленькая принцесса. Ты хочешь сказку? Ох, Мари... Ну слушай. Жил старик Вадуайе, и было у него пшеничное зернышко. Что такое пшеница? Помнишь, мы были в зоопарке? Вот зернышки, которыми кормили птиц - это пшеница. Из нее хлеб делают. Попроси отца, он покажет тебе завод. Ох, хорошо, я запишу себе в ежедневник и сам его попрошу. Да, мы поедем на завод и на поля. Конечно, посмотрим. Только придется подождать, согласна? Так вот, старик Вадуайе пришел к одной старушке и попросил ее постеречь зернышко.

Пересказывая ребенку историю, услышанную давно в детстве от беженки у церкви, Эжен сумел выйти из душа и завернуться в плед, ледяная вода оказалась слишком эффективной.

- Возвращается год спустя старик Вадуайе к старушке и спрашивает: "Где мое зернышко?". А та ударяется в плач: так, мол, так, старик Вадуайе, беда приключилась в моем амбаре, беда пришла на мое подворье, съела курица твое зернышко. "Как, - кричит старик Вадуайе, - как ты могла не сохранить мое зернышко? Да я в суд подам, да я жандармам скажу, да они палками тебя побьют, глупая женщина".

Мари пробормотала что-то, уже проваливаясь в сон. Связь мигнула, на коммуникатор пришло какое-то сообщение, но Эжен уже не стал на него смотреть.

Мужчина невнятно рассказывал сказку, засыпая:

- А старуха сказала: "Я отдам тебе, Вадуайе, эту курицу, только не звони жандармам и не веди суд". Обрадовался Вадуайе и пошел по деревне. Подошел к тетушке и спросил, не присмотрит ли тетушка за его курицей. Ушел Вадуайе... Вернулся год спустя и спрашивает, где его курица. А тетушка отвечает, причитая, что, мол, задавила копытом корова твою курицу. Ругался Вадуайе, ругался, да и ушел оттуда с хорошей дойной коровой.

Следующим утром Эжен нашел коммуникатор в стопке одежды, удалил гневное сообщение от Жанин и участливое от Полы, няни Мари, злобно посмотрел на папки с документацией, и пошел умываться.

Его ждала работа.

И, мужчина ухмыльнулся зеркалу, рисуя бензольное кольцо на запотевшем стекле, великолепная Ирена.