Аннотация: Формат эссе для многотиражного журнала, который перелистывают в полете скучающие пассажиры. В каковом журнале и опубликовано. Летайте самолетами "Трансаэро"! Любовь к Одессе неформатна и неформальна.
Акации, как бы покрытые морской пеной, разносят по Одессе тяжелый и нежный аромат. Этот насквозь литературный город особенно хорош в начале июня.
***
Всяк кулик, известное дело... Но правда же - один из красивейших городов мира. Мощный, слаженный архитектурный аккорд, город-вид. Вы идете все новыми бульварами и мостами, нависшими над сбегающими к порту улицами - а внизу море, море без конца. Променад, ошеломляющий дерзновенным замыслом и незабываемой панорамой. Двести с чем-то лет назад его, как и весь город, спроектировал голландец Франц Деволан. Он был, несомненно, гений и большой молодец, этот энергичный инженер-полковник, голландский дворянин на русской службе.
Молодцы и турки, что некогда построили крепость Гаджибей над крутым склоном горы. Во вторую Турецкую войну (1787-1791 гг.) русские войска под руководством генерал-майора Дерибаса (и по приказу Потемкина) крепость захватили и поставили там свой гарнизон, а в 1794-м Екатерина II приказала построить на этом месте город и порт.
"Уважая выгодное положение Гаджибея при Черном море и сопряженные с оным пользы, признали мы нужным устроить тамо военную Гавань купно с купеческой пристанью..." - это из рескрипта Екатерины.
"Уважая"! Не поленитесь, уважьте и вы: дойдите пешочком от парка Шевченко до Приморского бульвара с его платанами, дворцом одесского губернатора, а позднее всесильного наместника Новороссийского края Воронцова (это с его супругой у солнца русской поэзии были недолгие, но нежные отношения), прекрасной неоклассической колоннадой. Кстати, примерно на месте дворца и стояла раньше крепость Гаджибей...
Дальше - великолепный особняк польского магната графа Потоцкого. Отовсюду видно море, оно внизу. Дальше всего с километр - и вы на Дерибасовской.
Дерибасовская знаменита даже не зданиями, выстроенными в стиле модерн, - а их и в иных европейских столицах не так много. Она знаменита тем, что она знаменита.
Произведения "На Дерибасовской открылася пивная" и "Как на Дерибасовской, угол Ришельевской..." исполняли на заказ в каждой уважающей себя дореволюционной ресторации. Если не считать Варшаву, Одесса долго была третьим городом империи. Почему бы ее главной улице не занять свое почетное место в топонимической мифологии после Невского и Тверской? Так что да, по ней "гуляют постепенно". Что-то вроде итальянской "пасседжаты" - обязательной неспешной прогулки с друзьями и семьей. Этот ритуал пропадает, но пока его можно увидеть. Теплыми летними вечерами нарядные одесситы нет-нет да и выходят на Дерибасовскую гулять и общаться.
Даже не знаю, что лучше: сперва свернуть от лицея, куда забредал Пушкин, к памятнику матушке-основательнице, и потом к Оперному театру, и снова море под вами; или к театру по Ришельевской (герцог с пышным именем Арман Эмманюэль Софи Септиманн дю Плесси герцог де Ришелье был первым градоначальником Одессы), а потом и к Пале-Роялю, и к матушке, и к Сабанееву мосту и особняку графа Толстого (не писателя, хотя и родственника, а предприимчивого помещика и мецената) - теперь Дому ученых.
Мой приятель, в те времена старпом сухогруза "Физик Лебедев", я и две особы прекрасного пола как-то забрели сюда. Я своё удостоверение куда-то задевал, и в баре нас отказались обслуживать, как чуждых клубу и уже поддатых. Приятель сказал неосторожно: мол, знаю, что не положено, так и недоливать не положено, а вы ж недоливаете. Шансов после этой фразы оставалось чуть. Но тут он достал уже свое удостоверение старпома с "Физика Лебедева", и все рассмеялись, Одесса же; и если физик Лебедев не ученый, то кому ж тогда наливать в Доме ученых? И нам наливали.
И недоливали, а как же.
Все меняется. Нижние этажи повсюду в центре снабдили несоразмерно большими окнами. Под прославленной Эйзенштейном Потемкинской лестницей поставили морвокзал и многоэтажную гостиницу. В одесских двориках вы обнаружите не деревянные переходы между этажами, как в ЈЛиквидации?, и не белье, сохнущее на веревке во всем своем великолепии, а бронированные двери. Прогресс. Люди не тусуются во дворах, как раньше. Дворы те же, но атмосфера ушла - или стала совсем уж неуловимой.
А что же самое главное в городе - одесситы? Вопрос не праздный. Это как в Риме. Тех римлян давно нет, родство нынешних с тогдашними очень отдаленное. Жители Вечного города именуют себя римлянами, но они не те.
Где, я вас спрашиваю, гомонившие на идиш в городском саду ветхозаветные старцы в белых пикейных жилетах? Жилетам не было сноса, клянусь, я помню их. Куда подевался разбитной малый, выражавшийся вполне по-бабелевски и произносивший название родного города с еле уловимым цыканьем и маленьким мягким знаком после "д" - нет, не передать на бумаге. Но и интеллигентная, с безупречным русским языком прослойка - неужто она совсем истончилась? На улицах преобладает другой тип - по-деревенски крепко сбитый шатен. Молодежь говорит на суржике. Украинские слова путаются с русскими. Старая цивилизация вымерла или выехала. Город заселили другие, новые люди.
Город-реликт?
Э, да ты брюзжишь, старина. А ну, давай о хорошем: с тобой вежливо и приветливо разговаривали на таможне в аэропорту; тебя вкусно накормили в ресторанчике в Горсаду - и не дорого же взяли, да? Тебе, дружок, надо притереться, и свежая мысль о бренности всего и вся сменится не менее свежей: все остается. И даже возвращается, как вернулись Спасо-Преображенский собор и улица Екатерининская. Собор был взорван в 1936 году и выстроен по старым чертежам заново в начале нынешнего тысячелетия. Улице вернули старое название. Одесский воздух и одесский юмор изменились, но они одесские. На улице не продают каленые семечки и "рачки" - креветки? А ты сходи на Привоз, там все есть, и можно пробовать. Камбала и связка бычков томятся в ожидании тебя, и что, разве трудно доставить людям удовольствие и спросить, как их жарить? "Ой, вы ж смотрите, потрошите только пузиком вверх! И боже вас упаси греть вместе с маслом, масло шоб заранее аж почти кипело. И с лучком её, с лучком!"
Потом ты подашься в литературное кафе на Ольгиевской , и там тебе почитают хорошие стихи на русском и украинском языках. Мало-помалу на улицах и дружеских посиделках ты уловишь и говорок. Уже никто не скажет: "Cлушайте меня ушами, тетя Песя" - но неистребимый одесский акцент ты "поймаешь".
Великие тени здесь везде. Кроме графини Воронцовой, наше всё всерьёз увлеклось в Одессе и роковой Каролиной Собаньской, и простодушной итальянкой Амалией Ризнич. Потрясенный известием о смерти во Флоренции некогда любимой женщины, Александр Сергеевич, солидный человек, отец семейства и камер-юнкер, напишет: "Под небом голубым страны своей родной она томилась, увядала...".
Приглядитесь, и вы увидите. Вот Гоголь досадливо сторонится дребезжащей пролетки, а в ней Бальзак с Эвелиной Ганской, сестрой упомянутой Каролины; вот Бунин ждет ослепительную Анну Цакни (свою первую жену, - ред.) - или это Вера Николаевна (вторая жена писателя, - ред.) никак не поспеет в знаменитую кондитерскую Либмана? Королева экрана Вера Холодная идет под ручку с командующим французским экспедиционным корпусом. Скрипка льется из шалмана, заглянем в его несуществующее окно: крупный человек с азиатскими скулами - Александр Иванович, здравствуйте! - слушает еврейского музыканта Сашку. Это "Гамбринус".
Город любят иностранцы.
В нынешнем мае шесть океанских круизных лайнеров под иностранными флагами (Панама, Багамы) вошли в одесский порт. Когда причаливает, допустим,Queen Elizabeth II, постигаешь, что этот караван-сарай морвокзала все-таки чертовски нужен городу. И он почти не заслоняет эйзенштейновские ступени. Ты вспомнишь, как, плача и смеясь, встречали после девятимесячной разлуки моряков-китобоев (последний раз это было в 1987-м), как красовались здесь свои собственные белоснежные лайнеры. Cуда давно арестованы за долги, проданы с молотка, просто состарились и ушли в переплавку. Строить новые - кишка тонка. Этого не вернешь, и не Одесса тому виной. Но вот по городу шагает гордый бритт - привередливый круизный пассажир. Заходит в кафе. Пялится на наших девчонок . Дивится пригожим европейским улицам и фасадам. И восклицает: Oh, Odessa! It's so continental"! - "Ах, Одесса! Она такая европейская!"
Взгляд гостя или ребенка... Забыл, как мальцом ты опаздывал в школу из-за того, что разглядывал эту архитектурную эклетику? Да ты и слова такого не знал, просто радовался красоте. Ты не был снобом, тебе было красиво.
Тут и сейчас красиво. Оперный театр действительно краше всех виденных, а видено немало, потому что и поезжено по Европе немало. Его построили два венских архитектора с рифмующимися фамилиями: Фельнер и Гельмер. Они лепили эти театры всей Европе, как пирожки: в Берлине, Цюрихе, Праге...Одесский театр был 13-м по счету. Нехорошая цифра - но тут на них явно напало вдохновение. Театр получился исключительно удачный. Может, тому виной "белой акации гроздья душистые"? В конце мая это такое на вид корявое и шершавое дерево, появившееся в городе благодаря герцогу де Ришелье ( для одесситов он просто Дюк), начинает цвести, распространяя в центре города изысканный, тяжелый, но бесконечно нежный аромат. Цветение длится две-три недели, всю первую половину июня. Каждое дерево превращается в укрытую белой или розоватой пеной Афродиту. Кто-то вдохновляется, а кто-то и с ума сходит... но легкое безумие Одессе к лицу. Такой город.