Аннотация: Он боролся за свою свободу... До конца и даже дальше...
Свобода
Тело моё могут взять, но дух мой свободен
и ему никто ни в чём не может помешать
Эпиктет
Боль. Невозможная, невообразимая, жуткая. Разве он может испытывать боль? Оказалось, может. Но боль не сломит того, кто рвался к жизни и свободе. Требуется что-то сильнее боли, сильнее ярости, чтобы заставить его остановиться. Теперь он не остановится. Только не сейчас. Когда победа близка, как никогда.
Мрачные своды пещеры сдавливали голову, тело, душу, не пускали вверх, к солнцу. Солнце, как давно он его не видел! Как же ты выглядишь, солнце? Все тот же огненно-желтый гигантский шар, висящий во все том же голубом, прозрачном небе, окруженный все теми же легкими перистыми облаками?
Ерунда, что тщедушное, смертное тельце осталось далеко внизу, в глубоком колодце темного, серого камня. Не нужно ему тело, чтобы рваться к свободе, вверх, к солнцу. Он обернулся и посмотрел вниз, на себя. Изможденный, с серовато-восковой кожей, обтягивающей хрупкие кости, он выглядел как никогда жалким. Больше он не будет оборачиваться.
Еще чуть-чуть, еще метр, сантиметр, сквозь невозможную боль, сквозь призрачные слезы, срывающиеся вниз, туда, где лежало тело. Он не может плакать, нет, не может. И все же невозможные слезы летели вниз. Но что это?.. Повеяло свежим густым морским воздухом. Он чувствовал на несуществующих губах привкус соли... Или это слезы?
Еще чуть-чуть, и он увидит солнце. Сколько же лет прошло? Десятки, сотни, тысячи? Жива ли еще... Или давно ее плоть съедена червями, кости истлели в земле, и пустые глазницы серо-белого черепа таращатся в толщу чернозема. Ее больше нет, но и его тоже. Даже если он и выберется из своего вечного заточения, будет ли это жизнью? Ничто и никто не ждет его на поверхности. Если прошли тысячи лет, то это мир больше не будет его миром, нет. Он будет чужим и нелепым, ему не будет там места. И где вообще есть место для него... Там, внизу, рядом с телом. Впрочем, даже ему он больше не нужен.
Почему же так больно, ведь быть не должно. Он не должен быть, но он есть до сих пор. Не надо останавливаться, не надо замирать не полпути, нельзя, никогда, иначе он опустится вниз раз и навсегда, и больше не сможет подняться. Серый камень станет его могилой. И тишина, глухая, глубокая, давящая на истончившиеся канатики нервов. Нет у него нервов, и тела у него нет, не на что давить, но камень давит. Призрачным терновым венцом сдавливает несуществующую голову. Каменными лапками обхватывает несуществующее тело...
Солнце! Светлый исчезающий тонкий лучик, несущий нежное тепло. Он еще сильнее рванулся вверх, к этому лучику, ведь осталось совсем чуть-чуть. "Я его увижу, я вдохну его тепло". Но лучик пропал, истончился и пропал, лишив его надежды. Надежды, только не рвения и силы. Он будет двигаться дальше, выше, ему не нужна надежда!
Последний отчаянный рывок - и вот! Мрачное, черно-серое небо, не видно солнца, которое скрыто тяжелыми нависшими прямо над скалой тучами. Тяжелые свинцово-серые тучи, они давят, давят так же, как стены его мрачной тюрьмы. Тяжелое, нависшее над головой небо, грозящееся рухнуть прямо на него, накрыть, задушить. Воздух, соленый, холодный, почти ледяной, обжигающий колким льдом горло, которого не существует. Но это свобода! Пусть такая, пусть тяжелая, мрачная, серая! Свобода, которая таким страшным путем ему досталась! Наконец-то!
Он один на вершине отвесной скалы, уходящей глубоко в серо-черное море. Вот она, его свобода, ее он так хотел. Только что, что ему с ней делать? Он один, один - бесплотный серый дух на вершине скалы. Он выбрался.
Лишь скалы, лишь море, лишь бушующая власть волн, музыкой отдающаяся в ушах. "Свобода!" - слепая ярость, бездумная, первобытная радость охватила все его существо. Радость тоже бывает слепой. Сколько времени прошло, пока он был в заточении? Годы было считать бессмысленно - они слишком быстро складывались в десятилетия и века. И все это безумно долгое время ошеломленный разум силился понять - за что?