Быкова Ольга Борисовна : другие произведения.

Сны драконов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сказка - путешествие по необычному и удивительному краю

  
  
  
  
   Ольга Быкова
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   С н ы д р а к о н о в
  
  
   повесть-сказка
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Посвящается Галине, другу и вдохновительнице
  
  
  
  
  
  
  
   Ночь. Темень. У щеки прохладная шершавая кора дерева, в бок впился остаток сухой обломанной ветки.
   -- Слезай, слезай! Все равно скоро свалишься.
   От звуков мерзкого скрипучего голоса Лиска покрылась холодными мурашками и отчаянно задрожала. Взглянуть вниз, чтобы рассмотреть копошащееся под деревом существо, у нее не хватало духу. Того немногого, что она мельком заметила, когда кто-то попытался ее схватить, оказалось вполне достаточно, чтобы одним махом залезть на дерево, которое до высоты двух человеческих ростов на предмет веток было почти лысым.
   Заплечный мешок был при ней, корзинку же она, конечно же, уронила. Сейчас она довольно неплохо устроилась на двух толстых, расположенных близко друг к другу ветках. Рядом в большом количестве росли ветки помельче, и свалиться вниз девушке не грозило. Впрочем, и слезть тоже...
   Сверху были ночь и звезды, а внизу творилось что-то несусветное.
   Кто-то бесформенный и косматый, похоже, двуногий, скакал вокруг дерева, выл, хватался за ствол лапами (или руками, или черт его знает чем еще) и хрипло бормотал: "Свалишься, свалишься!"
   Внезапно наступила тишина. Выждав некоторое время, Лисса осторожно посмотрела вниз и действительно чуть не свалилась. На нее снизу таращилась жуткая морда с горящими как уголья глазами. Внезапно морда ощерилась всего несколькими, но очень крупными зубами, а потом приложилась к стволу и принялась грызть. И вот этот совсем негромкий, не то скрипящий, не то скребущий звук слышать было уже совершенно непереносимо. Лиска попыталась закричать, но от страха у нее перехватило горло, и она сумела только еле выдохнуть: "Помогите! Кто-нибудь..."
   Конечно, звать на помощь ночью в жутком незнакомом лесу было, по крайней мере, бессмысленно... Однако же что-то переменилось. Лес начал наполняться шорохами, свистами, тихими взвизгами, хихиканьем. По листве прошелся легкий ветерок. Из глубины леса что-то приближалось.
   Испугаться еще больше Лисса уже не могла. Вцепившись в ветки, девушка в отчаянии вглядывалась в неясные ночные тени. Вдруг она ощутила колыхание воздуха и не столько расслышала, сколько кожей почувствовала звук -- будто совсем рядом хмыкнул кто-то очень большой. Потом послышался голос, а внизу в свете луны засеребрилось белое платье. Под деревом стояла стройная высокая женщина со светлыми волосами. Она взмахнула рукой, отгоняя, и прикрикнула:
   -- Пошел прочь, прочь! Тебя сюда не звали, убирайся в свое болото! И чтоб духу твоего близко не было. Брысь!
   Жуткая тварь исчезла, а женщина подняла голову, посмотрела на Лиску, напуганную до полусмерти, и обратилась к ней спокойно и вроде бы даже ласково:
   -- Он больше не явится. Cпускайся сюда.
   Голос звучал тихо и убедительно. Лиске, встревоженной и уставшей, было по-прежнему очень страшно. Но и поверить в свое спасение тоже очень хотелось. Вот только...
   -- А как же я отсюда слезу?
   -- Тебе помогут, -- по голосу было слышно, что женщина смеется. -- Как спустишься, выходи на поляну, поговорим.
   Она повернулась и пошла куда-то вглубь леса. Через несколько мгновений в той стороне, куда она ушла, обозначилось освещенное мягким сиянием пространство. На фоне сплошной темноты проступили силуэты деревьев. Лес уже не был таким темным и страшным. Девушка перевела дух. Вдруг дерево под ней вздрогнуло и стало медленно крениться, заставив ее накрепко вцепиться в ветки. Движение продолжалось. Шурша кроной и слегка поскрипывая, дерево изгибалось все сильнее, пока не коснулось ветками земли. Осталось только разжать онемевшие от напряжения пальцы, на что потребовалось изрядное усилие, и соскочить на землю. Путешественница с удивлением оглядела медленно выпрямляющееся дерево, поправила на себе куртку, подняла свою корзинку и, повернувшись к дереву спиной, двинулась на свет.
  
   Пройдя сквозь редкую поросль орешника, она вышла на небольшую поляну. Вокруг стеной стояли темные ели. Всю поляну укрывал высокий густой мох, по которому сплошь были разбросаны мелкие белые цветочки. Кое-где торчали высокие полусгнившие пни, поросшие грибами. Вот эти-то грибы и светились рассеянным бледно-голубым светом, обволакивая всю поляну мерцающим ореолом. Фантастическую картину дополняли зеленые искорки светлячков.
   Завороженная чудесным зрелищем, девушка повернулась наконец к своей спасительнице, которая сидела рядом на широком плоском пне, и, понимая, что, наверное, нужно что-то сказать, произнесла:
   -- Меня зовут Лисса. Я из Вежина.
   Женщина помолчала с минуту, задумчиво разглядывая девушку, потом взяла ее за руку, требовательно потянула вниз, пока та не села на едва возвышающееся надо мхом бревнышко, и, весело блеснув глазами, велела:
   -- Рассказывай.
  
   А рассказ, на удивление самой Лиски, получился довольно короткий. Вчера утром (неужели это было только вчера?) она случайно подслушала разговор родителей. Оказывается, отец собирается выдать ее замуж. Сватал ее вежинский купец Кныш за своего старшего сына Савла. Отец был очень рад завидному жениху. У Кныша кроме лавок в Вежине были еще сады, луга, стадо коров и конюшни. Для дочери кузнеца это была небывалая удача, хотя и их семья в слободе бедной не считалась. Лиске же казалось, что наступил конец света.
   Мало кто из слободских парней нравился ей меньше, чем Савл. Крупный, рыхлый увалень с пухлыми руками и довольно большими, но какими-то тусклыми, неопределенного цвета глазами, он всегда держался важно, говорил не торопясь и на все и вся смотрел так, будто решал, стоит покупать или нет. Его кисло-презрительная физиономия и раньше не вызывала у Лиски ничего, кроме неприязни, а сейчас одна мысль о нем вызывала отвращение. Жених! Ужас какой! О его семье она тоже знала мало хорошего. Знала, что были они скупы и расчетливы, что могли отказать в помощи даже сильно нуждающимся родственникам, что выгнали по старости со двора своего сторожевого пса, который и по сей день скитался по городу и слободе, перебиваясь милостями сердобольных хозяек. В общем, Лиску это сватовство не радовало. Никак.
   Мать, в свою очередь, соглашалась с отцом, что жених завидный, но сомневалась, что дочь захочет за него замуж. В прошлом году они выдали замуж старшую из сестер, Милену. Выдали против ее воли, брак не был для нее счастливым, и матушка, помня об этом и переживая за дочерей, уговаривала не отдавать младшую без ее желания. Отец же говорил, что такими женихами не швыряются, что он ни за что не хочет дочери судьбы старой девы, как у его родной сестры (Лиске было совершенно непонятно, чем плоха жизнь у тети Илесты, загорской травницы) и что выдаст дочь замуж непременно. Матери он все-таки слегка уступил и сказал, что только в самом крайнем случае (Лиска как ни думала потом, так и не додумалась, в каком же именно случае) откажет Савлу, и тогда, так уж и быть, быть Лиске замужем за Левко, сыном старинного отцова друга Вестаря, бондаря из слободы. Вестарю уже давно, оказывается, нравится будущая невестка, и он ждет их согласия. Еще родители договорились, что Лиске объявят о женихе послезавтра, то есть в среду, а в субботу ее просватают, и будет обручение, а через неделю или две и свадьба.
  
   Тут Лиска приумолкла, раздумывая, а собеседница, явно заинтересованная рассказом, спросила:
   -- А что, второй жених тоже никуда не годится?
   -- Ну-у, -- протянула Лиска, -- Левко -- хороший парень, веселый, добрый и поет здорово, а уж приврать что-нибудь -- так это лучше него вообще никто не умеет, -- Лиска засмеялась, а потом смутилась. -- Он всю жизнь был мне другом, понимал меня, выручал. Но ведь, понимаешь, он мне друг, именно друг... Как же замуж? При чем здесь замуж? Замуж я за него не хочу.
   -- Как же так: парень хороший, а замуж за него не хочешь?
   -- Да так... -- Лиске вдруг захотелось, чтобы эта красивая, необычная женщина непременно поняла ее. -- Ведь это же навсегда! Ведь, если я выйду за него, значит, ничего другого уже не будет, никогда. И никого не будет...
   И она заговорила о том, о чем, наверное, так серьезно еще ни с кем не говорила: о том, что ей страшно хотелось бы побывать где-нибудь дальше Вежина, увидеть дальние леса, может быть, и горы, а если повезет, и море.
   -- А, говорят, кое-где в Изнорье и ведьмы есть, и маги, и чудеса разные, и звери необыкновенные, может быть, даже единороги.
   -- А кое-где, говорят, и любовь встречается, -- в тон ей заметила женщина.
   Лиска покраснела, смутилась и даже слегка рассердилась на что-то.
   -- И ты что же, решилась убежать?
   -- Да, -- твердо ответила девушка, -- еще в прошлом году, когда Милку замуж выдавали. И тогда же решила, что буду осторожной и сделаю все быстро, чтобы не сидеть под замком до самой свадьбы, как сестра. Та порывалась было сбежать в Загорье к тете Илесте, да не получилось.
   -- Ты тоже к тетке собралась? -- женщина смотрела на Лиску с интересом.
   -- Ну да. Она сама травница, знахарка, поговаривают, даже ведьма. Нас, девчонок она всегда любила, и если бежать, так уж, скорее всего, к ней.
   -- А не догадаются?
   -- Догадаются, наверное. Поэтому я и решила идти не прямо по загорскому тракту, а обходным путем, мимо Ежовых горок, Ведунцов до Ковражина, а потом уж в Загорье.
  
   ...Собралась Лиска прямо в тот же день, благо пришлось помогать матери со стиркой, и ни у кого не вызвало подозрений, что она постоянно носится по двору то в дом, то из дому. Ей удалось незаметно ото всех припрятать в сарае самое необходимое. А вечером она еще предупредила, что с утра в соседний лесок за грибами сбегает, и корзинку припасла, и еще до света ушмыгнула из дома, не особенно рискуя, что ее немедленно хватятся.
  
   -- А не страшно было тебе одной отправляться в такой дальний путь?
   -- Страшно, -- призналась девушка, -- поэтому я ночью перво-наперво переоделась в штаны и куртку, которые у брата иногда одалживала, благо у меня прятать особенно нечего, -- она смущенно оглядела свои скромные прелести. -- А уж под утро в лесу и косу отрезала.
   Коса орехового цвета лежала на дне заплечного мешка. Выкинуть ее у Лиски рука не поднялась.
   -- Я надеялась, что буду похожа на мальчишку-подростка, и за целый день, что я шла сначала по Вежинскому лесу, потом мимо пашен, мимо лугов, на меня вроде бы никто дико не смотрел, не оглядывался. Ты, правда, сразу все поняла...
   -- Мне не нужно понимать. Я это просто вижу, -- женщина слегка усмехнулась. -- Не будешь же ты говорить, что даже не догадываешься, кто я?
   Лиске было немного не по себе.
   -- Догадываюсь, наверное. Ты -- русалка, -- произнесла она полувопросительно, -- и, наверное, хозяйка Мокрого леса.
   Все знали, что в Мокром лесу русалки живут, хотя видеть их мало кому доводилось. В этот лес редко ходили -- страшно было, особенно к ночи.
   -- Как же ты не побоялась зайти в Мокрый лес, да еще на ночь глядя?
   Голос русалки звучал почти сердито, брови сдвинулись, изображая строгость. А девушку вдруг отпустил страх. Она выпрямила спину, поерзала на бревне, усаживаясь поудобнее, и ответила просто:
   -- А я от двоюродного деда слышала, что уж если придется заночевать в этих краях, то по левую сторону от дороги, если от Вежина идти, лес куда опаснее. Там часто разбойники ночуют, а справа, в Мокром лесу, всего-навсего нечисть разная да русалки.
   Хозяйка всплеснула руками и расхохоталась:
   -- Скажи на милость, всего-навсего нечисть! А на дереве, позволь спросить, ты что делала -- уж не грибы ли собирала?
   -- Ну, конечно, я перепугалась до смерти. Но уж лучше бы меня это чудище сожрало, чем в руки разбойников попасть.
   Хозяйка помолчала, о чем-то раздумывая.
   -- Всего-навсего нечисть, говоришь... Интересный у тебя дед.
   -- Да, дед у нас что надо! Он знахарь в Лозняках. Людей лечит и скотину всякую, и сказок знает -- пропасть. Он в разных краях бывал, и у него все время гостит кто-нибудь.
  
   Когда Лисса с матерью, его племянницей, и с сестрой гостили у него два года назад, он дал им с Миленой в приданое по увесистому кожаному кошелю. Там были большей частью серебряные тратни и тратинки, но немало было и золотых драйнов. Большую часть своего приданого Лиска перед побегом потихоньку стянула из семейного сундука и рассовала по карманам... И был еще один дедов подарок, который он отдал ей по секрету от всех и о котором она не распространялась.
  
   -- Зовут его Хорстен.
   -- Хорстен? Ну и ну! Так ты, выходит, Хорстена внучка?
   Русалка посмотрела на девушку, что-то решая про себя, поднялась и сказала:
   -- Ну что же, пойдем ко мне в гости. Переночуешь, а то, гляжу, еле на ногах держишься. Утром подумаем, что делать дальше.
   Лиска поднялась вслед за хозяйкой и спросила:
   -- А как тебя зовут?
   -- Как зовут?! -- русалка хохотнула и вскинула бровь. -- Имя тебе назвать? Ну ты востра!
   Лисса смутилась:
   -- Прости, я что-то не то спросила?
   -- Да уж, -- хмыкнула хозяйка, а потом посмотрела на девушку долгим взглядом и объяснила:
   -- Имя русалки, лешего или другой какой, как вы говорите, нечисти человек обычно просто так не узнает. Оно ему для чего-то нужно. Например, чтобы вызывать для каких-то своих надобностей, или чтобы заручиться поддержкой другой лесной силы. Зная мое имя, можно обращаться за помощью к водяным, русалкам, мавкам, кикиморам не только здесь, но и в любом другом месте, где земля богата водой.
   -- Я не знала, -- растерялась Лиска.
   -- Ладно уж, пошли. Если тебе непременно надо как-то меня называть, можешь звать Русалкой.
   Она повернулась, приглашая девушку за собой.
  
   На другом краю поляны начиналась тропка, по которой они через несколько минут пути по темному ночному лесу вышли к большому озеру с островом посередине. На острове стоял высокий светлого дерева терем.
   Черная гладь озера была темна настолько, что казалась бархатной. В ней ясно отражались тысячи мерцающих звезд. Казалось, что остров с деревьями и теремом на нем, со стоящими на берегу девушками, плывет среди звездного неба. Бледные лепестки кувшинок делали картину еще более нереальной.
   У берега на воде стояла узкая длинная лодочка. Русалка велела Лиссе садиться первой, а когда та устроилась, подобрала подол, вошла по колено в воду, стаскивая с мели корму, и легко запрыгнула сама.
   Лисса, очарованная фантастической красотой озера, ожидала, что лодка, наверное, сама отвезет их к острову. Однако хозяйка, взглянув на Лиску, чему-то усмехнулась, подняла со дна лодки весло и широкими плавными движениями сделала несколько хороших гребков. Лодка легко и быстро скользила среди звезд и кувшинок и через несколько минут ткнулась в светлый песок острова. Уже стоя на берегу, Русалка отдала какие-то распоряжения встречавшим их девушкам, и те удалились.
   Лисса оглядела берег, чудный ровный песок, далеко уходящий под прозрачную воду, и поняла, что ужасно хочет искупаться прямо сейчас, не сходя с места. Уже собралась спросить разрешения, как вдруг ей в голову пришла жуткая мысль. Она представила, как русалки заманивают в воду заплутавших в лесу мужиков, топят их и складывают на дне, и они гниют там годами...
   -- Да нет, зачем же годами. Мы их сразу вытаскиваем... чтобы еще свеженькими съесть, -- зловеще раскатилось над озером.
   Лисса, цепенея, повернулась к русалке. Та, взглянув на перекошенное и застывшее лицо девушки, полюбовалась произведенным эффектом, потом весело фыркнула и, уже поворачиваясь, чтобы уходить, через плечо бросила:
   -- Купайся на здоровье, не бойся. Озеро совершенно чистое. Я тебя в доме подожду.
  
   Ошарашенная, Лисса в замешательстве потопталась на берегу, пытаясь собраться с мыслями. А потом, бросив это безнадежное занятие, быстро разделась и полезла в воду. Вода оказалась слегка прохладной, мягкой, до самого дна прозрачной и какой-то удивительно легкой. Девушка, с удовольствием прикасаясь к воде всем телом, влезла в озеро по самую шею и поплыла. Она плыла и плыла среди этой дивной теплой ночи, среди кувшинок и звезд и чувствовала, как проходят, словно растворяются ее усталость и страх.
   Выходя на берег, она почувствовала себя свежей и полной сил, как будто и не было длинной дороги, которую она прошла с прошлой ночи почти без отдыха. Вдруг над озером очень ясно раздался негромкий скрипучий звук, от которого Лиске стало уж совсем весело. Не торопясь, обстоятельно, протяжно и тягуче заквакала лягушка, за ней другая, и после непродолжительного вступления двух солисток победно грянул целый хор. Во тьме фантастической, осиянной звездами ночи самозабвенно орали лягушки...
  
   На берегу Лиссу ждала невысокая темноволосая девушка, которая подала ей тонкое полотенце и сообщила, что поклажа Лискина уже в доме и что сейчас будет ужин. Лиска стала вытираться полотенцем и тут всполошилась: у нее на шее висел амулет, подарок Хорстена. Дед отдал его Лиске два года назад втайне ото всех со словами: "Это -- талисман. Для чего он тебе понадобится, я пока точно не знаю. Могу сказать только, что он будет помогать тебе в пути. А пока береги его, никому не отдавай и никому не показывай". И она по сей день его прятала и рискнула надеть только прямо перед уходом. А сейчас, выходит, выставила на общее обозрение. Она быстро оделась и спрятала талисман под рубашку, хотя, конечно, это дело безнадежное, раз уж от Русалки и мыслей не спрячешь. Вот если бы еще и не думать... Ну да, может, обойдется...
  
   По мелкой пушистой травке они подошли к терему. Покрытые резьбою бревна, из которых его сложили, были такими светлыми, что, казалось, завитки, листья и диковинные звери были вырезаны только что. Переступив через порог, Лиска почувствовала запахи, от которых у нее закружилась голова. Сразу вспомнилось, как давно она ничего не ела. Пахло жареной рыбой, свежими огурцами и какими-то пряностями и еще -- земляникой. И все это обволакивал густой и теплый запах свежевыпеченного хлеба. Поэтому, наверное, первое, что увидела девушка, войдя в комнату, был длинный накрытый стол. И уж только потом -- те, кто за этим столом сидел.
   Свечи, стоявшие на столе в большом количестве, освещали оживленные лица русалок. Лиска с удивлением увидела, что все они очень разные. И вовсе не все они зеленоволосые стройные красавицы, хотя были и такие. Но были и беленькие, и темноволосые, и даже одна рыженькая. Некоторые были и пухленькие. Сидела за столом и прочая лесная нечисть: пара кикимор (и, хотя Лиска никогда не видела кикимор, почему-то сразу поняла, что это они), несколько домовых (терем-то большой, одному не управиться), а на самых высоких табуретах сидели трое шишлей.
   О шишлях Лиска знала, что это небольшие мохнатого вида существа размером с крупного зайца. Вспоминают о них редко, так как те (по застенчивости, наверное) стараются не попадаться людям на глаза. Но при этом весьма горазды на мелкие пакости: развязать путнику шнурки, подкинуть камушек в сапог, подсунуть в костер край одежды, чтоб затлелся. А уж если кто споткнулся о внезапно появившийся на дороге корень и рассыпал корзинку с ягодами, да прямо в грязь, -- точно без них не обошлось.
  
   Вся эта публика весело гомонила за столом, разливая вино, разламывая хлеб, подкладывая себе на тарелки жареных карасей. Удивительнее же лесного народа для Лиски были несколько сидящих за общим столом мужиков, обыкновенных бородатых мужиков, таких, как и у них в слободе, и в городе, и в других деревнях. Она, грешным делом, испугалась было, уж не утопленники ли... Однако хозяйка, рядом с которой ее посадили, заметила ее пристальное к мужикам внимание и пояснила, что это гости из соседних деревень: мельник, рыбаки, лесорубы -- словом, те, для кого важно, чтобы с рекой, проходящей через Мокрый лес, все было в порядке. Чтобы уровень воды был хороший, чтобы рыба водилась, чтобы лес, что по реке сплавляют, в сохранности до места доходил.
   -- Они, бывает, и просто гостят, бывает, помогают. Вон те два высоких плотника нам терем ставили.
   Лисса осмелилась, наконец, задать мучающий ее вопрос:
   -- А ты правда все мысли читаешь?
   -- Да нет, зачем же все. Я слышу только самые громкие. Страхи разные хорошо слышно... и о любви... -- Русалка тихо улыбнулась чему-то внутри себя. Потом взглянула Лиске в глаза и спросила:
   -- Покажешь мне талисман?
   Лисса, подумав немного, кивнула, сняла с шеи амулет и положила его на прохладную ладонь.
   Талисман имел форму зуба длиной с большой палец. Снаружи было сплошь резное серебро. Сверху донизу хитро вились, многократно перекрываясь, орнаменты: один растительный, другой в виде длинной затейливой надписи на незнакомом Лисcе языке. Сквозь просветы в переплетениях орнаментов проглядывала внутренность -- какой-то минерал молочно-белого цвета, в верхних слоях, похоже, полупрозрачный.
   -- А, драконий зуб, -- узнала минерал хозяйка. -- Хороший талисман.
   Повертев зуб в пальцах, Русалка отдала его Лиссе и сказала в точности как дед:
   -- Береги его, никому не отдавай и никому не показывай.
   -- А что он может?
   -- Трудно сказать. Это во многом будет зависеть от тебя. Что тебе говорил Хорстен?
   -- Что будет помогать в пути.
   -- И помогал?
   Лисса хотела сказать, что нет, она ведь не умеет им пользоваться, но чуть подумав, ответила с удивлением:
   -- Не знаю... Но если вспомнить, мне так легко удалось собраться и никто не помешал уйти, и по дороге мало кто встречался, и дошла сюда довольно быстро, не натерла ноги и даже не очень устала, и ты меня услышала вовремя. Конечно, это могло случиться и без талисмана... Не знаю, что и сказать.
   Девушка была озадачена.
   -- Действительно трудно сказать, Хотя иногда волшебство и выглядит как простая цепь совпадений.
   -- А откуда ты знаешь Хорстена?
   -- А не пора ли тебе спать? -- посмеиваясь, ответила собеседница.
   И в самом деле, Лиска чувствовала, что уже с трудом соображает, да и гомон в комнате слышит уже как сквозь вату. Хозяйка кивнула одной из девушек, и та проводила Лиску наверх, в спальню.
  
   Проснулась она в небольшой комнате, сплошь обшитой светлым деревом. Верхняя часть стен и потолок были резные. По затейливой резьбе прыгали солнечные зайчики. А за окном было утро, щебетали птицы, плескалась вода, о чем-то вполголоса переговаривались русалки. Лисса выглянула в окно, увидела знакомую девушку, которая встречала ее после купания, а потом, кажется, она же провожала ее спать... Тут в Лискиной памяти была брешь, она, убей, не могла вспомнить, как раздевалась.
   Наскоро одевшись и решив пока не обуваться, она босиком выскочила во двор и чуть не налетела на свою знакомую. Та улыбнулась Лиссе:
   -- Внизу на столе молоко, ватрушки, ягоды. Можешь позавтракать. Если захочешь посмотреть лес, я тебя провожу. Хозяйка приглашает тебя дня на два здесь задержаться. Если же решишь непременно идти сегодня, все равно подожди ее, она придет к обеду.
  
   Лиска с удовольствием приняла приглашение и тут же побежала купаться. Полдня она провела на острове, или, вернее будет сказать, в озере около острова. Иногда все же, мучимая совестью, она вылезала из этой чудной воды и шла помочь девушкам готовить на кухне обед.
   Перед обедом появилась хозяйка. Она позвала Лиску в горницу.
   -- Смотри, что у меня есть, -- сказала она и расстелила на широком столе кусок тонкого шелка. Перед ними лежала большая карта, на которой были изображены все изнорские княжества и прилегающие к ним земли.
   Лиска, увидев карту, выскочила из горницы со словами: "Я сейчас..." и через минуту вернулась.
   -- Вот, -- она положила рядом две своих карты. Одну на пергаменте, на которой был изображен Загорский тракт от Вежина до Метелок, а другую -- на вощеной бумаге с участком, расположенном гораздо левее, от вежинского леса до Ковражина.
   -- Вот эту, -- показала Лиска на бумажную карту, -- я потихоньку срисовала с тех карт, что хранятся у нас в доме (отец в свое время, бывало, ездил и в Загорье, и в Изнор и в Суворощь, учился у тамошних мастеров кузнечному делу). Я это сделала еще год назад, сама не знаю зачем. А пергамент я стащила в последний момент, чтобы, если меня и будут искать, то где-нибудь вдоль Загорского тракта.
   -- Так Лиской-то тебя за хитрость зовут?
   -- Да нет, просто сокращенно от имени. Я вроде бы хитрой никогда не была.
   -- Вроде не была? -- хозяйка с усмешкой покачала головой. -- Ну да ладно, займемся лучше картами.
   Карта у Русалки была большая и подробная. Часть деталей Лиска перерисовала на свою.
   -- В какую же сторону ты теперь собираешься?
   -- Я думаю идти вдоль Ковражинской дороги лугами и перелесками до Орешина леса, а потом до Ежовых горок, и совсем немного останется до Малых Ежей. Деревенька, говорят, небольшая, но трактир есть. А оттуда до Ковражина дня три пути или немного больше... -- Лискин голос потерял всякую уверенность, -- как-нибудь доберусь...
   Русалка долго и внимательно оглядывала Лиску и наконец вынесла вердикт:
   -- Пожалуй, по молодости да при твоей худобе ты сойдешь за паренька, если сильно не приглядываться, да и руки у тебя как-то не по-женски жилистые.
   -- А я отцу в кузнице помогала целых два года. Он сначала никак не соглашался, не женское это, мол, дело. А мне уж больно нравилось в кузнице и так хотелось попробовать. Он и не устоял, разрешил иногда побыть за подмастерье. Мне до мастера, конечно очень далеко, но кое-что могу, -- похвалилась девушка.
   Она была очень довольна удивлением, появившимся на лице хозяйки. Та, впрочем, вслух ничего не сказала, кроме:
   -- Это тоже хорошо. Однако сильно на свой обман не надейся. Будь поосторожнее.
   Просмотрев предполагаемую Лискину дорогу до Загорья, Русалка неожиданно для девушки хмыкнула и, явно входя в какое-то воинственное настроение, хлопнула по столу ладонью и закатала рукава. Потом она нависла над картой, опершись руками о стол, и начала комментировать:
   -- Значит так. До Орешина леса добраться не составит труда. Можно днем идти. Что встречным говорить будешь?
   -- Что я -- сын кузнеца из Вежина. Назовусь Квентином, так брата зовут. Если спросят, скажу, что иду из Вежина в Стружки, несу отцовский заказ.
   -- Пойдет. Первую ночь переночуешь в перелесках у дороги, там спокойно. Постарайся остановиться у ручья. Ко второй ночи дойдешь до Орешина леса, там тоже можно заночевать. Лихие люди там не бродят, рядом застава, а нечисти опасной там почти нет. В Малых Ежах будешь на следующий день, к обеду. Если понадобится помощь, в крайнем случае можешь обратиться к знахарке Агатье. Еще в Ведунцах есть... скажем так, знахарка... -- вспоминала Русалка. -- От Ведунцов идет хорошая дорога на Ковражин. На дороге есть несколько развилок. Тебе каждый раз нужно поворачивать влево. Вот здесь, -- она показала на участок правее Ведунцов, -- в версте от дороги тянутся Гиблые болота. Это опасные места, туда очень легко попасть и трудно выйти без провожатого. А еще правее болот -- Драконовы горы. Кстати, твой талисман как раз оттуда.
   -- Да? Я так и думала. Еще несколько лет назад я слышала, что там находят минерал, цветом и формой напоминающий зуб, и даже есть легенда, что там когда-то жили драконы...
   Тут Лиска неожиданно смутилась, увидев выражение лица хозяйки, будто споткнулась, и замолчала.
   -- И от кого же ты это слышала?
   -- Ну... от старших братьев, от отца, от людей, которые приходят к нему в кузницу. К вечеру там, бывает, собираются человек шесть и рассказывают разные новости, и кто где бывал, и кто что слышал... Не хочешь же ты сказать, что там в самом деле живут драконы?
   -- А уж не хочешь ли ты сказать, что их нету?! Может, ты и в русалках сомневаешься, и в кикиморах, шнырях, шишлях, домовых?
   Лиска потрясла головой, пытаясь совладать с нахлынувшими мыслями. А почему бы и нет? Ведь в домовых она верила, хотя до вчерашнего вечера и не видела ни разу. А в русалок кто верит, а кто нет, но вот же она, рядом. Девушка вспомнила, как до земли сгибалось дерево, ссаживая ее на землю, и чудных существ, которых видела вчера на ужине. Она подняла на хозяйку круглые от удивления глаза и вопросила:
   -- Так, значит, они есть, драконы? И там, за Гиблыми болотами, живут настоящие драконы?! А это, значит, что же -- настоящий зуб дракона?! -- она с каким-то необычным чувством дотронулась до талисмана.
  
   Дальнейшие комментарии Русалки по поводу дороги до Ковражина Лиска, потрясенная новостью, слышала уже вполуха. Встрепенулась она только, когда Русалка заговорила о талисмане.
   -- Я думаю, Хорстен знал, что делает, когда отдал его тебе. Возможно, он предполагал, что у тебя со временем проявится какой-нибудь из магических талантов.
   -- А он у меня может быть?
   -- Способности у всех есть, только далеко не у всех обретают полную силу. Начать с того, что мало кто этого по-настоящему хочет. И потрудиться придется немало, и ответственность со счетов не сбросишь.
   -- Но, неужели не каждый хотел бы быть магом?
   Русалка посмотрела на нее слегка озадаченно, а потом вдруг развеселилась:
   -- Знаешь что... Не буду я тебе отвечать на все твои вопросы. Займись-ка ты этим сама. Сейчас уже обед будет. После обеда, если захочешь, Рина покажет тебе лес.
   Лиска поняла, что речь идет об уже знакомой ей девушке. Вспомнила, как хозяйка отказалась назвать свое имя, и удивилась:
   -- А как же...
   -- Рина не русалка и вообще не "нечисть", -- ответила хозяйка на незаданный еще вопрос. -- Она магичка и здесь на практике.
   Заметив, что Лиска опять собирается что-то спросить, Русалка отрицательно покачала головой и встала со словами:
   -- Пора обедать.
  
   Следующие два дня были для Лиски перенасыщены впечатлениями и пролетели как одно мгновение. Лес во всей его волшебной красоте, звонкие ручьи, ласковые речки, ночные хороводы с девушками на берегу озера -- все это было уже вчера. А сейчас было утро, Лиска стояла у границы леса, и пора было прощаться.
   Русалка протянула ей небольшой узелок со словами:
   -- Держи. Девушки собрали тебе на дорогу. А я, пожалуй, дам тебе совет: что бы ни случилось с тобой в дороге, если хочешь быть счастлива, слушай свое сердце. Ведь источник счастья именно оно. От спутников в пути не отказывайся, если они тебе по душе. И да будет с тобой удача. У меня в твоем деле свой интерес: я жду, что ты побываешь у меня с новостями. А то здесь от скуки скоро рыба дохнуть начнет. Ну вот, пожалуй, и все.
   Русалка заглянула девушке в глаза и отчетливо произнесла:
   -- А зовут меня Лаэллин.
   И прежде, чем Лиска успела хоть что-то сказать, исчезла. Девушка постояла немного, оглядывая сияющий утренней росой лес, вздохнула и отправилась в путь.
  
   Близился полдень. Лиска шла то по широкой дороге на Ковражин, то по узенькой тропке, которая шла параллельно дороге по краю лугов и перелесков, стараясь не попадаться никому на глаза. У отца бывали заказчики из деревень, расположенных близко от Вежина, и не очень близко, и она опасалась быть узнанной. Если же не считать некоторой настороженности, у нее было превосходное настроение. В узелке, подаренном ей русалками, оказались сушеные ягоды, бусики из мелкого речного жемчуга и... рыболовные снасти: пара крючков с грузилами и поплавками на тонких и прочных шелковых нитях и тонкая мелкоячеистая сеть для ловли некрупной рыбешки. Подарок был очень полезный и трогательный и немного смешной. Лиска решила, что если только будет возможность, побывает у русалок еще раз и непременно с подарками. А пока...
   Над головой у нее было высокое летнее небо с мягкими причудливыми облаками. Тепло и густо пахли луга с хорошо уже подросшими, пышными травами. Впереди замаячил перелесок, в котором она решила передохнуть. Подойдя ближе, Лиска увидела дорогу, ответвляющуюся от ковражинской вправо, наверное, на Стружки. А на обочине дороги стоял белобрысый мальчишка и что-то выглядывал в кустах, которыми начинался перелесок. Он был так занят, что не заметил подходящей к нему девушки. Она поздно увидела, что стоял он не просто так, а в кого-то целился. Прежде чем Лиска сообразила, что происходит, он уже швырнул камень, и ее громкий окрик: "Стой! Нельзя!" слился с визгом какой-то подбитой зверушки.
   Надо сказать, у Лиссы всю ее не очень длинную жизнь была репутация тихой, спокойной и доброй девушки, которая почти никогда ни на кого не обижалась и редко сердилась. Но при этом вся слобода знала, что обижать какую бы то ни было мелкую живность, да и не мелкую тоже, в ее присутствии нельзя. Никому. Что именно она кричала обидчикам, Лиска, как правило, не помнила, но по рассказам знала, что на ее дикий визг сбегалась обычно половина слободы. Остальная половина разбегалась в полной уверенности, что начался, по крайней мере, пожар. Неокрепшая душа подростка оказалась категорически не готова к такому мощному выступлению в защиту живой природы, и Лиска буквально через несколько секунд оказалась на дороге совершенно одна.
  
   Она перевела дух и немедленно полезла в кусты. На траве за кустами среди мелких белых цветочков лежал без движения темно-бурый зверек. Переполняемая жалостью, девушка дотронулась кончиками пальцев до его пушистой спинки. Зверь дернулся, взвизгнул и попытался отползти. Лиска обрадовалась, что он жив, и присела рядом, чтобы посмотреть, что с ним. Через минуту стало понятно, что ни убежать, ни даже уползти он не может. Была сильно повреждена, скорее всего, сломана левая передняя лапа, а судя по частому неровному дыханию, и ребра тоже. Ясно было, что он не проживет в лесу даже до вечера. Лес не оставлял шансов тяжелораненым.
   -- Что же с тобой делать-то? -- Лиска была крайне озадачена.
   Оставить беззащитным еще даже не взрослого зверя на растерзание лисам и хищным птицам она никак не могла. Остаться рядом тоже было невозможно. Забрать же его с собой, наверное, очень большая глупость...
   Чувствуя себя сентиментальной идиоткой, Лиска начала перебирать свою поклажу. К счастью, в заплечном мешке еще было место, и она уложила туда почти все, что было в корзинке. Остальное рассовала по карманам. На дно корзинки положила слой мха, найденного поблизости. Оставалось "совсем немного" -- уложить пациента в корзинку.
   Битых полчаса Лиска пыталась взять дикого зверя на руки. Он дергался, хрипел, шипел и пытался укусить ее за руки, видимо, решив дать последний бой. Умаявшись, она вытащила из кармана платок, который взяла в последний момент, сама не зная зачем, и обернула им руку. Может, не прокусит. Понимая весь идиотизм происходящего, в отчаянии она обратилась к его совести:
   -- Слушай, бестолковая ты скотина, я пытаюсь тебе помочь, а ты меня за руки кусаешь. Ведь нельзя же тебе здесь одному оставаться -- съедят, к ночи костей не останется. Я хочу тебя забрать с собой, ты поправишься -- и беги себе куда хочешь. Сидеть здесь неделями, тебя сторожить, я не могу, бессовестный ты зверь. Потерпи, пожалуйста, я тебя аккуратно переложу, ну...
   Она потихоньку в очередной раз попыталась подсунуть под него руки. Зверь то ли устал сопротивляться и решил: будь что будет, -- то ли успокоился от звуков Лискиного голоса, весь напружинился, но кусаться не стал. Девушка осторожно подняла пушистое тельце и уложила в корзинку. Ну наконец-то можно хотя бы уйти подальше от дороги.
  
   Пройдя около часа перелесками, она приметила ручей и остановилась передохнуть и перекусить. Достала из мешка несколько сухарей, вяленую рыбу (из русалочьего леса) и небольшую глиняную кружку. Прежде чем набрать воды, она с удовольствием умылась и отхлебнула прямо из горсти. Вода была студеной и чуть сладковатой на вкус. Набрав воды, Лиска подумала, что хорошо бы напоить и зверька. Обернувшись, она нашла большую сосну, отщипнула кусочек коры и, вспомнив, как в детстве делали лодочки, быстро вырезала ножом небольшую чашечку. Осталось только наполнить ее водой и предложить зверю. Он лежал на дне корзинки, не шевелясь и полузакрыв глаза. На протянутую в корзинку руку он сначала зашипел, приподняв голову, потом потянул носом и, к Лискиной радости, несколько раз лизнул из импровизированной посуды.
   -- Ну вот и хорошо, а чем тебя кормить, я пока подумаю.
   Лисса грызла сухари, запивая их ледяной водой, и разглядывала свою находку. Острая мордочка, темно-бурая спина, чуть более светлые бока и почти черные лапки. Определенно это была куница, только еще не взрослая, судя по размерам. Вернее, не взрослый, поскольку ярко оранжевое пятно на груди говорило, что это мальчишка. Хотя какая разница? А вот чем его кормить, призадумаешься. Лиска сунула в корзинку кусочек вяленой рыбы. Он тут же исчез, как будто испарился.
   -- Ладно, от голода пока не умрешь, а там найду что-нибудь.
   Лиска завязала мешок и только успела прикрыть корзинку платком, как из-за деревьев вышел коренастый бородатый мужик с корзиной в руках, в которой болталось несколько подосиновиков.
   -- Эй, парень, грибов-то много нашел?
   -- Да, попадаются, -- ответила Лиска.
   -- Покажи-ка, че насобирал.
   Лиска открыла рот, еще не зная, что будет врать, и вдруг увидела...
   -- Дык че глядеть-то, вон они стоят, -- она показала рукой.
   Мужик обернулся. И правда, совсем рядом в редкой траве стояли два крепких чудных боровика. Только грибник подошел и нагнулся за ними, как...
   -- Эх, чтоб меня...
   Впереди стоял еще один, большущий, а за ним еще, поменьше....
   Тем временем Лиска, схватив корзинку, шмыгнула за ближайший куст и тихо-тихо, но очень быстро удалилась от места неожиданной встречи. Выходя из перелеска, она обвязала корзинку платком, чтоб избежать лишних вопросов, и порадовалась своей удаче. Она узнала мужика. Это был гончар Нарым из Верхних Жихариц. Он два раза в год возил в Вежин свой товар, а перед отъездом то покупал у отца кое-что из инструмента, то подковывал лошадей, а то и просто делился новостями. Лиску он, хоть и не часто, но видел, и если бы пригляделся, мог бы и узнать. Лиска вынула из кармана зеркальце, глянула... А мог бы и не узнать. Серые глаза совсем не редкость, а светло-ореховые волосы обрезаны так, что и родные, может быть, не сразу узнали бы. Но в любом случае в корзинку ему лучше бы не заглядывать. Она снова порадовалась, что так вовремя заметила эти грибы, надо же, какое совпаде... А может, и не совпадение? Она вспомнила русалкины слова и призадумалась. Опять выходило непонятно. Лиска нащупала на груди талисман и мысленно поблагодарила ту силу, что ей помогала.
  
   До Орешина леса оставалось, наверное, верст тридцать. Лисса шла вдоль полей. Мысли ее были заняты в основном сочинением разных небылиц на случай неожиданных встреч с местными жителями. Выходила все какая-то чепуха. После первоначального варианта, что она сын кузнеца, несет выполненный заказ в... (куда -- зависит от обстоятельств) самой правдоподобной была версия про пирожки и больную бабушку. Остальные варианты смахивали на какие-то сказки. Она вспомнила Левко. Вот уж кто умеет врать! Какую бы дикую галиматью он не выдумывал, рассказывал он это так, что все верили.
   Тут Лиску укусил слепень. Она хлопнула себя по шее и хотела было швырнуть эту гадость на землю, но вместо этого бережно подсунула ее под край платка в корзиночку. Оттуда тихо чавкнуло. Благодаря своему нечаянному спутнику девушка уже не чувствовала себя на дороге так одиноко. Время от времени она даже разговаривала с ним.
   К вечеру без приключений они добрались до небольшого леса. Пройдя по лесу до небольшой речки, Лиска нашла укромное место на берегу и, пока не стемнело, достала подаренные русалками снасти, соорудила простенькую удочку и поймала несколько рыбешек для больного зверя. Он нехотя съел всего одну рыбку и, судя по всему, чувствовал себя неважно. Передняя лапа и почти весь бок заметно припухли. Зверек обессилел до того, что позволил дотронуться даже до носа, который был сух и горяч.
   -- Чем же тебе помочь-то? -- горевала Лиска.
   Она вдруг вспомнила русалочье озеро, необыкновенная вода которого так быстро восстанавливала силы, и достала берестяную фляжку с той, озерной водой. Она взяла ее на всякий случай. А сейчас... Чем черт не шутит? Напоила своего пациента, потом смочила ему больной бок. Глупо, наверное, но ведь хуже не будет.
   Наступала ночь. Лиска сидела на лапнике, кутаясь в специально захваченный ею в качестве одеяла плащ, и все прикидывала, насколько опасно ночевать одной в лесу. Ей было тревожно и одиноко. Впрочем, она была не совсем одна. Лисса подвинула к себе корзинку. Зверь не спал. Он лежал на здоровом боку и, не поднимая головы, смотрел на девушку. Ей захотелось сказать ему что-нибудь ласковое:
   -- Спи, малыш, послезавтра, наверное, будем в деревне. Куплю для тебя какой-нибудь еды. Может быть, найдем знахарку, она бы тебе помогла. Поправишься, будешь бегать по лесам.
   Лиска подняла голову и осмотрелась. Над черным лесом тихо сияли миллионы звезд. Масляно переливалась вода в маленькой речке, которая без умолку все бормотала и бормотала что-то, перебирая камушки на берегу. А воздух был чист и вкусен и пах сразу таким количеством трав, что его хотелось слушать и разглядывать.
  
   Проснулась Лиска от какого-то шороха. Перепуганная, резко вскочила на ноги и с удивлением увидела, что уже утро. Здрасьте! Она же даже не решила, будет ночью спать или нет.
   Досадуя на себя, она огляделась и с облегчением увидела, что все на месте. Зверь в корзинке возился, пытаясь устроиться поудобнее. Когда Лиска наклонилась над ним, он, похоже, нисколько не испугался, поднял голову и смотрел на нее ожидающе. Опухоль немного спала. Он с удовольствием съел кусочек рыбки. Обрадованная Лиска скормила ему остатки рыбы и размоченный в воде сухарь и снова напоила его водой из фляжки.
  
   К полудню она добралась до Орешина леса и двигалась дальше по узеньким тропкам в лесу, стараясь держаться поближе к дороге, чтобы не заблудиться. Переночевав, как и накануне, около широкого ручья, утром отправилась в путь и через некоторое время заметила, что дорога пошла в гору. Начинались Ежовы горки. Значит, скоро будет деревня. Накрыв платком корзинку, девушка вышла на дорогу и все время до деревни шла, стараясь подражать мужской поступи и манере держаться.
   Вскоре показались Малые Ежи. Первый дом на краю деревни был, естественно, трактир. Безопаснее, конечно, было пройти мимо. Но Лиска уже устала все время прятаться и заскучала по людям. К тому же в трактире можно было услышать местные новости, а это было совсем не лишнее. Нащупав в кармане несколько тратинок, она решительно переступила порог.
   В довольно большом помещении, к облегчению Лиски, было полутемно. Она подошла к стойке и заказала себе стакан некрепкого пива, чесночный хлеб, жареной картошки и, помня о брате меньшем, кусочек печеной курицы. Оглядевшись, она выбрала единственный пока пустовавший стол и села, пристроив в ногах корзинку.
   Время было обеденное, спокойное. Час шумного застолья и дружеских попоек, переходящих в бурное веселье с песнями и драками, еще не наступил. А пока было достаточно тихо, чтобы расслышать, о чем говорят за соседним столом. Впрочем, ничего интересного для Лиски пока не говорилось. Так -- о погоде, видах на урожай, о свадьбах и крестинах. Трактирщик принес заказ довольно быстро и, на первый взгляд, принесенное было, по крайней мере, съедобным. Лиска расплатилась и принялась за еду.
   В зал вошел еще один посетитель и сел за самый пустой стол, то есть за тот, за которым сидела Лиска, которая тут же уткнулась в свою тарелку. Посетитель пристроил свои вещи и спросил ее:
   -- И как здесь пиво?
   Услышав этот голос, Лиска от неожиданности подняла голову, и лицо ее приняло такое выражение, как если бы напротив нее сел выпить пива медведь. Впрочем, через несколько секунд у того, кто сидел напротив, лицо приняло такое же выражение.
  
   Лиска за последние дни несколько раз вспоминала о Левко, хорошем друге с детства, и все думала, что с ним-то ей в дороге не было бы страшно, а теперь он сидел напротив, а она не знала, как ему сказать, что она сбежала от женихов, одним из которых он и был. Чтобы опередить неудобные вопросы, она решилась первой спросить, что он здесь делает, открыла рот и сказала:
   -- Знаешь, меня решили замуж выдать, а я из дома сбежала.
   В ответ Левко вдруг расплылся в улыбке:
   -- А я все думаю, как бы тебе поделикатнее сказать, что меня женить на тебе собрались, а я из дома ушел.
   -- Да? -- Лиска вдруг почувствовала себя немного обиженной. -- А что же ты меня замуж-то не взял бы?
   Левко в ответ прищурил свои зеленые глаза и, смеясь, ехидно ответил:
   -- А сама-то! И сватов не дождалась -- сбежала. На фига мне такая жена?
   -- Ага. -- Лиска довольно заулыбалась до самых зубов мудрости.
   Говорили они тихо, чтобы не посвящать в свои планы всю деревню. Обоим хотелось немедленно все обсудить. Внимательно оглядев девушку, Левко спросил:
   -- Извини, запамятовал, как тебя зовут.
   -- Квентин, -- Лиска, не долго думая, назвала имя старшего брата.
   -- Слушай, Квентин, -- сказал Левко, после того как ему принесли кружку пива с сухариками и баранью отбивную, -- давай пообедаем побыстрее, а потом на свежем воздухе поговорим.
   Лиска согласно кивнула и тут же залезла в его тарелку с сухариками. Быстро закончив с обедом, она завернула свой кусок курицы в лист салата и сунула его в корзинку под платок. На недоуменный взгляд друга ответила:
   -- Потом...
   Наконец в нетерпении остаться наедине они вышли из трактира довольные друг другом, как новобрачные. Удобно устроившись на бревнышке под раскидистым кленом недалеко от трактира, они начали наперебой делиться новостями.
  
   Оказалось, что ушли из дома они с разницей всего в несколько часов. В тот самый понедельник, когда Лискиному отцу купец Кныш предложил выгодный брак, отец Левко, узнав об этом, решил напомнить кузнецу их давний уговор поженить детей. Он тут же объявил об этом сыну, чем очень обрадовал жену, Левкину мачеху. Мать Левкиного отца обещала передать большой дом с пасекой первому из внуков, кто женится. И если бы брак состоялся, дом и большая часть хозяйства отошли бы к Левко, а мачеха, женщина властная и стервозная, явно рассчитывала нести тяжкий крест домашнего хозяйства сразу везде. О Лиске же было известно, что она девушка тихая, покладистая да еще и рукодельная, одним словом, для свекрови удобная (о том, что она в кузнице отцу помогает, домашние, само собой, не распространялись).
   Левко, конечно же, нельзя было запереть под замок, как девушку, и заставить жениться было тоже невозможно, но он хорошо понимал, что в случае отказа ни ему, ни отцу житья в доме не будет. Поэтому он тут же и решил исполнить свою давнюю мечту -- пойти на службу в дружину к Ковражинскому воеводе -- и на следующее утро ушел. По дороге присоединился к купеческому обозу из Изнора. Столичный обоз ехал не торопясь, заезжая по торговой надобности в деревни, расположенные недалеко от дороги. В Малые Ежи они въехали вчера днем, и Левко решил здесь на пару дней остановиться, чтобы обзавестись сапогами, которыми Малые Ежи славились с незапамятных времен. Остановился он в доме у пасечника.
   -- У него большущий дом и сад вокруг, и цветник -- красота. К дому пристроена веранда с видом на пасеку, там я и ночую. Там и тебе места хватит. Сегодня переночуем, завтра двинемся дальше, идет?
   -- Конечно.
   Лиска наскучалась одна в дороге и рада была несказанно. Неожиданно в корзинке что-то зашуршало.
   -- У тебя там что, мыши? -- Левко знал, что от нее можно ждать чего угодно.
   -- Нет, не мыши, сейчас расскажу.
   И рассказала. Она хорошо знала, что, хотя у Левко и была репутация легкомысленного балагура, когда речь шла о важных делах и серьезных чувствах, на него можно было положиться как на себя самого. К тому же он был немного старше и, может быть, поэтому слегка опекал Лиску, которая среди детворы часто слыла за мечтательную доверчивую дурочку, и даже разыгрывал ее меньше, чем остальных, и защищал, когда над ней смеялись. И ему можно было рассказать все, даже мечты. Лиска все и рассказала, оставив в тайне только имя русалки и свой талисман. Левко слушал и удивлялся.
   -- Да не может быть... Неужели русалки? Настоящие?...Драконы? Живые драконы, в Изнорье? Знаешь, это все-таки сказки...
   Когда Лиска заговорила о раненном звере, Левко, конечно же, сразу захотел его увидеть. Она осторожно сняла с корзинки платок и слегка отстранилась, показывая другу своего подопечного. Живые блестящие глаза зверька с любопытством изучали нового знакомого без всякого страха.
   -- Так вот для кого была печеная курица, -- Левко улыбался -- похоже, Лискина находка ему понравилась. -- Слушай, он ведь, еще маленький, и такая беда. Думаешь, поправится?
   -- Надеюсь. Когда я его подобрала, он был совсем плох, а сейчас вроде получше.
   -- А как ты его зовешь?
   -- Пока толком не придумала. Что-то кроме Руша ничего в голову не приходит.
   -- А почему Руш?
   -- У нашего соседа лошадь была темно-бурого цвета. Он ее Буркой назвал сначала, потом Бурушкой стал звать, а потом Рушкой, Рушей, а мне нравилось.
   Она вдруг спохватилась:
   -- Я ведь хотела его знахарке местной показать -- может, вылечит.
   -- Нет, не вылечит. Она вчера ушла на хутор к какому-то больному родственнику, и ее несколько дней не будет. Она -- пасечнику соседка, и он это говорит с утра всем, кто к ней приходит.
   -- Плохо. Что же делать? -- Лиска даже расстроилась.
   -- На воротник продать.
   Лиска вскинулась, задохнувшись, но, увидев смеющиеся глаза Левко, вспомнила, что серьезно он разговаривает редко, да и то больше, когда врет.
   -- Да ну тебя, -- сказала Лиска, закрывая платком корзинку.
  
   Они решили отправиться в путь завтра утром и пошли на другой конец деревни к сапожнику за Левкиным заказом. Сапоги получились знатные: темно-коричневые, из довольно толстой, но очень мягкой кожи, отлично прошитые и точно по ноге. Цена, правда, тоже была настоящая, целых четыре драйна, но чего не отдашь за хорошую обувь. Всю дорогу Лиска не нарадовалась, что брату стали малы его отличные сапоги, которые были ей сейчас как раз впору. Иначе без мозолей не обошлось бы. Левко тут же переобулся и всю дорогу до пасечника прислушивался, не трет ли где, не жмет ли. По пути они купили хлеба, яиц (с расчетом на мохнатого попутчика), сыру и прочей провизии на следующие три-четыре дня пути до Ковражина.
  
   Когда они добрались до места постоя, день уже клонился к вечеру. Расплатившись с пасечником за ночлег и ужин, друзья пристроили свои вещи на веранде, а сами присели на освещенной солнышком лужайке рядом с домом. Убедившись, что они одни, Лиска открыла корзинку, осторожно вытащила оттуда зверька и переложила на траву. Рушка (как Лиска все-таки решила его назвать) собрался было сразу бегать, вскочил, но тут же тоненько взвизгнул и завалился на бок. Сразу же поднялся второй раз, но уже осторожнее, и на трех лапах поковылял по лужайке, осматривая и обнюхивая все вокруг. Передвигался он очень своеобразно. Хорошо было видно, как ему хочется двинуться вперед, но передняя лапа в одиночку переставлялась медленно, а бежать хотелось сразу во все стороны. Поэтому, делая один шаг здоровой передней лапой вперед, задними он успевал за это время пару раз переступить вправо-влево. Хвост же мотался туда-сюда, уравновешивая движения длинного гибкого тела. Левко, глядя на эту замысловатую походку, усмехнулся и сказал:
   -- А я знаю, как его зовут.
   -- ?
   -- Его зовут Вихляй -- да ты сама погляди. Это же невооруженным взглядом видно.
   Лиска поглядела. Зверя было ужасно жалко, но двигался он действительно смешно.
   -- Ну, я надеюсь, он не всегда Вихляем будет, мне больше Руш нравиться, -- ответила она с надеждой.
   -- Не сомневайся, в Ковражине найдем ему лекаря. Там, говорят, есть и такие, которые только животных и лечат.
   -- Я бы хотела уметь лечить, может и научусь у Илесты или, если она откажется, у какой-нибудь другой знахарки, -- Лиска мечтательно вздохнула и пошла ловить зверя, пока он не увихлял до самых ульев.
   Укладываясь спать и глядя на звезды, Лиска снова удивилась, как много произошло за эти всего несколько последних дней. И удивляться стоило не только встрече с русалкой. То, что они встретились здесь с Левко, -- тоже событие не сильно вероятное. Впрочем, оно у Лиски вызывало гораздо больше радости, чем удивления. Что и говорить, рядом с ним было куда веселее.
  
   Утро было прозрачным и прохладным. Тихое сияние росы на придорожных травах и легкая голубая дымка, подернувшая дальние леса, настраивали на романтический лад. А крик петуха, квохтанье кур и запах навоза, убедительно поднимающийся от деревенской земли, категорически заверяли, что ничего необычного сегодня в этих краях случиться никак не может.
   Друзья шли по ковражинской дороге то глядя по сторонам (оба здесь никогда не были), то строя планы на будущее. Летняя жара набирала силу, когда они уже после обеда подходили к Ведунцам. Они решили в село не заходить. Все, что нужно, они приобрели в Малых Ежах, а времени зря терять не хотелось.
  
   Через полчаса пути от Ведунцов друзья остановились у развилки и стали припоминать карту. Выходило, что влево и в гору шел Ковражинский тракт, слева от которого поднимались склоны холмов, поросшие высоким кустарником и небольшими деревьями, а справа, между дорогами, начинался ольшаник. Дорога поуже постепенно забирала вправо и немного вниз и шла по лесу, простирающемуся вперед насколько хватало глаз, а вправо -- примерно на полверсты до подножия холмов.
   Лиска хорошо помнила карту и объясняла другу, что дорога эта, скорее всего, идет на деревню Суворощь, а оттуда всего день пути до Ойрина.
   Вдруг у них за спиной послышался быстрый топот и шуршание мелких камешков. Они обернулись на шум.
  
   По дороге сломя голову бежала растрепанная черноволосая девушка. Около них она остановилась, задыхаясь. Вьющиеся волосы прилипли к мокрому лбу, темно-синие глаза были полны отчаяния. Она посмотрела на них и взмолилась: "Помогите! Ради всего святого, помогите!" -- после чего нырнула в кусты справа от дороги, прямо за ними, и спряталась за стоявшим там толстым вязом.
   Невдалеке послышался конский топот, лязг и крики. Левко скомандовал: "Играем убогих!" -- и за считанные секунды, проведя по себе руками, что-то такое сделал с одеждой, что она стала казаться старой, мятой и к тому же с чужого плеча. Еще и Лиску мазнул по щеке дорожной пылью. Она тоже зря времени не теряла. Впрочем, ее роль в этом спектакле была проще и без слов.
  
   Когда-то в детстве (то есть, в общем-то, не так и давно) они с Левко придумали, что если в ярмарочный день, когда много приезжих, постоять у церкви с видом местного дурака (это, конечно, Левко) и глухонемой (понятно кто), то через полчаса вполне может хватить на пряники. Они однажды попытались это проделать, и на их счастье были узнаны добрейшей бабкой Фелицатой. Она пристыдила их тогда и сказала, что не иначе как святая Селимена (около чьей церкви они стояли) была к ним милостива и отвела их от беды. Действительно, за все четверть часа, что они стояли на людном месте, их не увидел никто из родных или хороших знакомых. А то уж, конечно, хватило бы им тогда не только "на пряники", но еще и "на орехи" бы осталось. После этого они за нищих себя уже никогда не выдавали, хотя свое представление не раз разыгрывали к радости своих друзей.
  
   Поэтому, когда из-за поворота вылетели всадники, перед ними на обочине стояли простоватый (если не сказать придурковатый) деревенский увалень и взъерошенный сутулый подросток, безучастно смотрящий куда-то вдаль.
   Предводитель своры осадил коня и гаркнул, обращаясь к путникам:
   -- Эй, девку здесь не видели?
   Молодой, щеголевато одетый, на хорошем коне, он был явно не из простых крестьян. И руки, похоже, не знали грубой работы. А на лицо он был бы, наверное, даже красив, если бы не этот жесткий, хищный взгляд. В его глазах горел такой охотничий азарт, что Лиске в этой ситуации стало бы жалко не только беззащитную девушку, но, пожалуй, даже беглого каторжника.
   Изображая глухонемого, Лиска с безучастным любопытством оглядывала всех и вся и в очередной раз восхитилась Левкиным артистизмом. Тот сначала задумался над вопросом, потом медленно, растягивая слова, обстоятельно ответил:
   -- Да-а, бежала.
   -- Куда? -- всадник, помахивая плетью, чуть не выскакивал из седла от нетерпения.
   -- Туда вон бежала, -- ответил Левко, нисколько не меняя темпа, и показал на Ковражинскую дорогу.
   -- Не врешь? -- голос был резким и угрожающим.
   Все в том же темпе. Левкины глаза расширились от недоумения, он подумал, пожал плечами, еще подумал и, показывая на склон холма над дорогой, протянул:
   -- Дак ить вон и кусты там колыхаются.
   Всадники повернули головы в сторону, куда он показывал, и в этот момент друзьям помогла удача. То ли ветер подул, то ли птица какая-то слетела, но кусты действительно зашевелились, даже мелькнуло что-то. Вся шайка сорвалась с места и понеслась по Ковражинскому тракту, скрывшись за стоящими на развилке деревьями.
  
   Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы угадать, что будет, когда они никого там не найдут. Однако на то, чтобы обшарить склон даже и всей оравой, а было их больше дюжины, все же понадобится время. Так что с четверть часа у друзей было.
   Лиска повернулась к другу:
   -- Теперь бежим, да?
   -- Ага.
   Через несколько секунд они уже стояли за деревом рядом с беглянкой. Та все еще пыталась отдышаться.
   -- Куда бежать, знаешь?
   Она в ответ махнула рукой, показывая на бурелом в левой стороне. Лиска взглянула туда и воскликнула в недоумении:
   -- Там же не перелезешь.
   -- Перелезем. Там прямо в буреломе начинается тропа. Я совсем чуть-чуть до нее не добежала, --девушка смотрела на друзей виновато и ожидающе.
   Первым очнулся Левко:
   -- Тогда бежим быстрее.
   До бурелома они добежали за считанные минуты. Потом вперед двинулась девушка, показывая "дорогу" в этом нагромождении упавших во время какой-то бури деревьев.
   Когда они перелезали через очередное бревно, девушка, обернувшись к друзьям, сказала:
   -- Меня зовут Наира.
   -- А меня Лиска, -- отозвалась Лиска, снова передавая Левко корзинку, которую они до сих пор умудрились еще не перевернуть.
   -- Ну, раз уж на то пошло, меня зовут Левко. Лиска, держи корзинку, я тут с ней не пролезу.
   -- А вот и тропа, -- сказала Наира.
   В самом деле среди бурелома обозначилась узенькая дорожка, уходящая вглубь леса в сторону холмов.
   Добежав до подножия холма, они остановились, чтобы отдышаться. С трудом переводя дыхание, Лиска все же не могла не спросить:
   -- Все-таки от кого же мы так удираем?
   Наира кивнула и, чуть отдышавшись, объяснила:
   -- Предводитель этой банды -- Шермет, сын козинецкого головы. В Козинце при папаше он тише воды, а вот в соседних селах от него житья нет. Собрал себе целую шайку таких же поганцев, их там больше дюжины, наверное, и бесчинствуют в свое удовольствие. То наедут всей оравой к кому-нибудь на постой, корми и пои их и все, что понравилось, отдай. То тех, кто с торгов возвращается, грабят. Убить еще никого пока не убили, видать, бояться все-таки, что до властей дойдет, но избить -- это запросто, а то и дом подпалить могут. Девушкам от них проходу нет. Если не совсем уродина, не дай Бог им на глаза попасться. У нас в Ведунцах они почти не появлялись. Моя бабушка пригрозила, что в свиней превратит, если начнут разбойничать. Они было не поверили, один ее старой дурой назвал, так потом со свиным пятаком два дня за ней ходил, прощения просил. С того времени деревня жила спокойно.
   Она вздохнула, посмотрела на лица друзей и с трудом выговорила:
   -- А сегодня она умерла, -- в глазах у девушки стояли слезы. -- Она еще вчера вечером меня уговаривала уйти быстрее подальше, боялась за меня, и утром все прогоняла. А я не могла ее оставить. Она меня с шести лет в одиночку растила...
   Наира замолчала, потом уже твердым голосом закончила:
   -- Теперь эта свора не успокоится, пока не отомстит. Так случилось, что я вас впутала в эту историю. Мне бы не жить, если бы вы меня не выручили. Я не знаю, что вы решите делать, и могу предложить только спрятаться сейчас вместе со мной и вместе выбираться.
  
   Лиска вспомнила мельком увиденные полчаса назад малосимпатичные рожи и поняла, что ни за что не хочет встретиться с ними еще раз да еще в безлюдном месте. Она ожидающе посмотрела на Левко. Насколько она помнила, он обычно хорошо оценивал степень опасности ситуации и не ошибался, решая можно ли еще оставаться или уже точно пора бежать. Шансов уцелеть, видимо, было совсем немного, потому что он почти не раздумывал.
   -- Куда бежать?
   -- Сейчас нужно подняться на холм. За холмом перед нами будут Гиблые болота.
   "Многообещающе звучит", -- подумала Лиска.
   -- Они туда не сунутся. Скорее всего, не сунутся. И даже искать будут поначалу в другой стороне, скорее всего, там, -- Наира показала направо, -- где можно проехать на лошадях. Они, правда, могут подняться на соседний холм, и, если мы не успеем далеко уйти, они нас увидят. Тогда все будет зависеть от того, насколько далеко в болото мы успеем зайти.
   -- В болото? -- ужаснулась Лиска.
   -- Я знаю тропу через болото, мы с бабушкой там ходили. За болотами есть полоса леса, прямо перед Драконовыми горами. Туда кроме как через болото никак не попасть, и мы будем там в безопасности. А после...
   -- После будет после, -- перебил Левко. -- Времени, как я понимаю, у нас почти нет.
   Он взглянул на Лиску и спросил ее:
   -- Ты как думаешь?
   -- Так же. Бежим быстрее.
  
   Листья ольхи и орешника над их головами плели на тропе ажурную тень, испещренную пятнами солнечных зайчиков. Под ногами вилась ежевика. Местами тропа здорово заросла, однако Наира каким-то образом уверенно находила ее, и на холм они поднялись довольно быстро.
   Выбравшись наверх, они оказались на маленькой полянке, окруженной молодыми кленами. Перед ними до самых синеющих вдали Драконовых гор на несколько верст вперед и бог знает насколько вправо и влево простирались необозримые Гиблые болота. Бесчисленные зеркальца открытой воды сверкали на рваном шерстяном одеяле из мха и болотных трав. Кое-где росли чахлые деревья. Густой от влаги воздух дрожал жарким маревом. Сыростью пахло даже на вершине холма.
   -- Глядите-ка!
   Обернувшись, Левко показывал на развилок дороги, где они давали представление. Дорога с холма хорошо просматривалась и, несмотря на расстояние, можно было разглядеть на развилке всадников. Часть из них уже переезжала через обочину. Ясно было, что в бурелом всадники не полезут. Зато от бурелома до самых Ежовых горок было редколесье, которое на лошади обыскать не составляло труда. А если взобраться на холм, соседний с тем, на котором стояли друзья, то оттуда, пожалуй, так же хорошо все видно вокруг, в том числе и болота, во всяком случае, ближний их край...
   Беглецы переглянулись. Без слов было ясно, что медлить нельзя ни минуты. Спустившись с холма почти бегом, они оказались на самом краю болот. Наира с минуту оглядывалась, потом решительно двинулась влево, считая шаги. Через некоторое время, найдя, видимо, то, что искала, подозвала друзей, и они двинулись вслед за ней по одной ей известной дороге.
   Она заговорила:
   -- Здесь, где мы идем сейчас, не самый опасный участок. Дорогу сюда может нащупать любой, кто пожелает. Нам бы надо уйти подальше, пока нас не увидели с холмов.
   Несколько минут они шли быстро, почти бежали. На каждом шагу под ними колыхалось и хлюпало. От жары и сырости одежда прилипала к телу. Лиска радовалась, что уже не самое начало лета и сейчас не очень много комаров. Но вот Наира сбавила шаг: под ногами становилось все больше и больше воды. Дойдя до крошечного островка, они остановились. Дальше почти сплошь стояла вода с редкой порослью, корягами и моховыми кочками. На островке торчало несколько молоденьких деревьев да лежала пара бревнышек, оставшихся от их упавших собратьев.
   Беглецы осматривались по сторонам -- нет ли поблизости погони. И беда не замедлила явиться.
   -- Так, -- протянул Левко, глядя на вершину одного из холмов.
   У Лиски было хорошее зрение, да и у Наиры, видимо, тоже, поэтому расспрашивать, в чем дело, им не пришлось. На вершине холма, стоящего к ним гораздо ближе, чем хотелось бы, стояли люди. И это вряд ли были грибники из соседних селений.
   Друзья замерли. За чахлыми деревцами здесь, на островочке, их пока, может быть, с холма и не видно, но двинуться дальше они не могли. А если преследователи спустятся пониже или выйдут на край болота, то не обнаружить беглецов им будет совсем трудно. А они уже начали спускаться....
  
   Положение складывалось отчаянное. Все трое стояли, не шевелясь, и думали каждый о своем. Лиска вспоминала самое начало своего, может быть, совсем короткого путешествия. Она вспомнила Мокрый лес, озеро, Русалку... Русалку... Лисса шагнула к краю островка и, обращаясь к водной глади, позвала с отчаянной надеждой:
   -- Лаэллин, Лаэллин...
   Колотилось сердце, отсчитывая уходящие секунды, и ничего не происходило... Вдруг, как тогда, страшной ночью, слегка вздрогнул сам воздух, а рядом послышалось скрипучее хихиканье:
   -- И кто здесь звал Речную деву?
   Лисса обернулась.
   На самом краешке острова сидела кикимора, небольшая, вполовину человеческого роста, вся какого-то непонятного темного цвета -- и лицо, и тело, и одежда, -- страшненькая, с маленькими ехидными глазками на сморщенной физиономии.
   -- Я звала. Мы в большую беду попали. Нам спрятаться нужно.
   Кикимора снова захихикала.
   -- А что ты мне дашь за помощь?
   Русалка, рассказывая Лиске о кикиморах, говорила о них как о самых опасных для человека тварях на болоте. Она предупреждала, что если случится договариваться с кикиморой, то расплачиваться нужно только тем, что есть с собой. Обещать что-нибудь дать или сделать в будущем нельзя -- потом не отвяжешься.
   Девушка не долго думая вывалила все содержимое своего мешка на траву и уверенно сказала:
   -- Выбирай.
   Левко и Наира в изумлении молча смотрели на эту сцену, а кикимора с живейшим интересом копалась в Лискиных вещах.
   Сначала она схватилась за связку сушеной рыбы, потом взяла в лапу гребешок, бросила его, потрогала пальцем нож, подняла и потеребила запасную рубашку, поднеся к самым глазам пуговицы, и вдруг застыла,... Приоткрыв рот, она глядела на оказавшуюся под рубашкой отрезанную Лискину косу, длинную, пушистую, светло-орехового цвета. Бросив все, она вцепилась лапой в косу, схватив ее посередине, и, повернув к девушке морду с горящими нетерпением глазами, неожиданно звонким голосом запросила:
   -- Подари мне это, подари.
   Лисса кивнула:
   -- Дарю, забирай.
   А дальше было вот что. Кикимора, зажав в лапе свою добычу, взвизгнула, подскочила и, сорвавшись с места, вихрем пронеслась по болоту вокруг острова, а потом встала напротив друзей прямо на поверхность воды как на ровный пол. В левой лапе она держала перед собой горсть пуха с каких-то болотных растений.
   Поднявшись на цыпочки, вытянувшись и подавшись вперед, она, смешно надув щеки, стала дуть на этот пух, который полетел во все стороны. Воздух неожиданно налился сыростью, захолодал и начал мутнеть и сгущаться. И уже минуты через две все болото было закрыто от посторонних глаз белой пеленой тумана. На высоте чуть выше роста он был густым и плотным, а над самой водой -- легким и редким, почти прозрачным. И в этом тумане прямо перед друзьями продолжалось представление.
   Кикимора плюхнулась на корягу, торчащую из болота, спустив ноги в воду, и плеснула по воде лапой. Образовавшаяся от этого небольшая волна неожиданно вздыбилась, заблестела и встала перед кикиморой подвижным текучим зеркалом. Та взялась за конец косы, тряхнула, отчего она распалась пушистым водопадом, и махнула волосами над головой.
   Лиска с другом, открыв рты, наблюдали за происходящей на их глазах метаморфозой. Судя по выражению лица Наиры, она такое тоже видела впервые.
   Оторвавшись наконец от "зеркала", кикимора обернулась к ним. Ее жуткая физиономия в окружении ставшими родными волос заметно посветлела и превратилась в... ну, по меркам болотной местности, наверное, даже хорошенькую. Она сорвала и воткнула в волосы цветок стрелолиста и ожидающе посмотрела на людей. Лиска молча развела руками, изображая несказанное восхищение. Кикимора, сморщившись от удовольствия, подскочила на месте и нырнула в воду. Потом выскочила уже в некотором удалении от них, крикнула:
   -- Туман будет до ночи, дорогу увидите.
   И исчезла окончательно.
   Наира в волнении посмотрела на друзей и произнесла:
   -- Кажется, мы спасены. Я вам так обязана, не знаю как и благодарить... Однако сейчас нам придется поторопиться, чтобы к ночи выбраться из болота. Здесь где-то были посохи, нужно их взять -- могут пригодиться. Дорогу я хорошо знаю, но осторожность все-таки не помешает. Хотя, надо сказать, нам здорово везет.
   "И правда везет, -- подумала Лиска и вспомнила о талисмане. -- И опять ничего определенного не скажешь -- помогает, не помогает?" А вслух сказала:
   -- Тогда пойдем побыстрее.
   И кинулась собирать свои вещи, удивляясь неожиданному применению своих волос.
  
   Закинув мешок за плечи, она взяла в руки корзинку и посох и двинулась вслед за Наирой.
   Левко шел последним, готовый в любую минуту прийти на выручку, и старался запоминать немногочисленные ориентиры, а то мало ли... девчонки -- народ ненадежный, а дорогу запоминать -- так и вовсе бестолковый.
   Наира же, вопреки Левкиным опасениям, оказалась хорошим проводником. Шла она довольно быстро и при этом ни разу не сбилась. Часто оглядывалась, проверяя, успевают ли друзья, дожидаясь их там, где было особенно опасно и подробно объясняя, куда можно поставить ногу.
   Тропа шла то по кочкам, поросшим мелкими цветочками, то прямо под водой. Глубже, чем по щиколотку, правда, почти не бывало. Зудели над ухом вездесущие комары, пересвистывались какие-то птицы. Время от времени путники останавливались отдохнуть на клочках относительно сухой земли. На одной из остановок Лисса приоткрыла корзинку, чтобы посмотреть, как там живется Рушке. Навстречу ей высунулась любопытная мордочка. Наира, увидев это чудо, спросила:
   -- Кто это у тебя?
   -- Куница. Он еще маленький. Мальчишка подбил камнем, а я подобрала.
   Наира с некоторым недоумением посмотрела на Лиску, а потом сообщила друзьям:
   -- Нам еще около часа идти до леса. Там отдохнем.
   Все трое очень устали, но так хотелось оказаться на твердой земле, что последнюю версту они почти бежали, благо этот участок пути был не особо опасен. Наконец из тумана выплыли очертания поросшего густой травой берега. Вымокшие и усталые, едва ступив на землю, все трое, не сговариваясь, рухнули в теплую сухую траву.
  
   Туман здесь был совсем редким. Солнышко, казавшееся пушистым сквозь дымку, пригревало, несмотря на наступающий вечер. Посвистывала где-то на берегу трясогузка, трещали крыльями стрекозы. На мягкой траве можно было бы нежиться битый час, если бы не промокшие насквозь ноги и совершенно пустой желудок. Первым, как самый сильный -- или как самый голодный? -- поднялся Левко:
   -- Так, что тут у нас?
   Девушки тоже поднялись на ноги и начали осматриваться. Лиска просто так, оглядывая лес, начинающийся прямо перед ними, и заканчивающийся у самого подножия гор. Наира же определенно что-то выискивала.
   -- Ага, вот она. Ну и заросло же все здесь, еле нашла, -- Наира повернулась к друзьям. -- В двух шагах отсюда хорошее место для стоянки. Пойдем.
   Она приглашающе склонила голову набок.
  
   Пройдя совсем немного по заросшей цветущими травами тропе, они вышли на поляну. На краю поляны рядом с пушистой елью стояла небольшая избушка. Недалеко от нее было место для костра, около которого положено было бревнышко и несколько невысоких, с обрубленными корнями пеньков, которые можно было передвигать, как табурет. Был даже "стол" -- широченный, гладко спиленный сосновый пень. За избушкой тек небольшой ручей. Действительно место было очень удобное и обжитое.
   Наира внимательно оглядела поляну, что-то про себя отмечая, и пригласила:
   -- Располагайтесь.
   Сама она нырнула в избушку и через минуту показалась на пороге, держа в руках топор и котелок. Пока Левко превращал в дрова пару сухих деревьев, найденных недалеко от поляны, девушки умылись, принесли воды и наломали хвороста. Есть хотелось ужасно, поэтому все делалось быстрее некуда. Пока Лисса доставала из мешков все, что можно есть, Левко уже запалил костер, а Наира разжилась тут же на поляне щавелем, травами для чая и даже парой хороших горстей земляники, которая красовалась теперь в глиняной плошке посреди "стола".
  
   Первым Лиска, конечно же, накормила Вихляйку. Тот, несмотря на больную лапу, весь извертелся в своей корзинке, облизываясь и поскуливая, глядя, как она чистит вареное яйцо.
   -- Да тебе это, тебе, не волнуйся.
   Девушка достала зверя из корзинки, положила его на траву и дала половинку яйца и кусочек вяленой рыбки. Потом она повернулась к друзьям и развела руками:
   -- А вам особое приглашение нужно? Налетай!
   Хлеб, сыр, вареные яйца, сушеная рыба, щавель и ягоды -- еда была проще некуда, но после насыщенного событиями и тревогами дня да еще с такой длинной прогулкой даже простой хлеб был вкусным, как пирог на свадьбе. А картошка, лежащая у самого костра, которую надо было чуть попозже сунуть в горячую золу, сулила царское угощение.
   Когда в котелке закипала вода, Наира бросила туда горсть цветов и листьев, собранных ею на поляне, и вынесла из избушки глиняные кружки. Когда она по-хозяйски разливала душистый чай, Лисса спросила:
   -- Чья это избушка?
   -- Бабушкина, -- ответила Наира и с грустью добавила, -- а теперь, значит, моя.
   Она вздохнула, помолчала и начала свой рассказ.
  
   Всю жизнь она жила в Ведунцах. Родители ее погибли рано, когда Наире было всего шесть лет. В тот год много народу умерло от степной лихорадки. Наиру взяла к себе бабушка. Звали ее Мирина. Она была, как люди в таких случаях обычно говорят, знахаркой.
   Тут Лиска не могла не встрять в рассказ, слишком ее все это интересовало и волновало.
   -- Что значит "обычно говорят"? А что, кто-то по-другому говорит?
   -- Ну да, -- и Наира пояснила: -- если женщину называют знахаркой, она может быть и знахаркой, и травницей, и ведьмой, и магичкой. Это ведь вовсе не одно и то же. Бабушка была скорее ведьмой, хотя она, конечно, об этом не распространялась и представлялась всегда как знахарка.
   -- А-а, -- протянула Лиска и кивнула, как будто поняла, а сама подумала, что при случае надо будет поспрашивать Наиру поподробнее.
   "А еще, интересно, -- подумалось ей, -- Хорстен -- он кто?"
   Наира же продолжала.
   Она рассказала, что бабушка сравнительно недавно начала учить ее разным знахарским премудростям: как собирать травы и какие, как помочь в болезнях людям или животным и разному другому... Нередко они с бабушкой бывали и здесь.
   -- У бабушки здесь росла целая аптечная лавка. Одних только ромашек четыре вида. А в этом году она сильно заболела и в конце весны совсем слегла. Она знала, что сегодня умрет и что эти тати налетят. Все свое добро и скотину, какая была, заранее соседям отдала, а меня все гнала из дома: боялась за меня. А я до последнего не отходила и вот запоздала. Если бы вы меня не выручили, они бы меня схватили. И, удивительно, они поверили вам! А, ведь, говорят, их главаря, Шермета, на мякине не проведешь.
   Лиска засмеялась:
   -- Левко кого хочешь проведет, он талантливый. Жаль, ты не видала. Он такого простофилю изобразил -- я сама чуть не поверила. Да еще так удачно получилось: там, куда он показывал, кусты зашевелились, как будто в самом деле кто-то пробирается.
   -- Ты тоже была хороша. Роль убогого глухонемого -- твой коронный номер. По тебе сразу было видно, что не слышишь ни шиша и туповата, -- увидев угрожающее выражение на Лискиной физиономии, он немедленно добавил: -- У тебя, несомненно, незаурядный актерский талант.
   Она уже не знала, обидеться ей на него или посмеяться.
   -- Ну уж говорить я точно не могла. Там были такие многообещающие рожи... Я бы, наверное, сразу побежала, если бы ноги со страху не отнялись.
   Друзья посмеялись, вспоминая свой театр у дороги. Потом припомнили все сегодняшние приключения, кикимору и свое неожиданное спасение...
   -- А откуда ты знаешь имя Русалки, если не секрет, конечно? -- спросила заинтригованная Наира. -- И откуда вы идете, и куда?
   Лисса с Левко посмотрели друг на друга и Лиска начала:
   -- Ну, слушай...
  
   Костерок потух, чай был допит, у кострища сохли промокшие Лискины и Левкины сапоги и Наирины туфли. Левко радовался, что шел в старых сапогах, а новые сухие лежали себе в мешке. Лисса осматривала свои бедные усталые ножки -- нет ли мозолей. Наира, глядя на друзей, все удивлялась:
   -- Чудно как-то у вас получается. Во всех сказках и романтических историях он и она обычно бегут вдвоем из дома, чтобы пожениться. А вы наоборот: бежали, чтобы вас, не дай бог, не поженили.
   Друзья посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, развели руками: "Что поделаешь".
  
   Пока они разговаривали, Рушка, предоставленный самому себе, потихоньку обползал весь пятачок вокруг костра и уже в третий раз делал вид, что его совершенно не привлекает содержимое Лискиного мешка, из которого высовывался хвост сушеной рыбки, не вызывающий у зверя никакого интереса. С каждым Рушкиным заходом хвост как-то сам собою высовывался все дальше и дальше, и вот уже из мешка показалась вся рыбка и веревочка, а потом и вся связка рыбы не спеша отправилась в путешествие в укромный уголок. И зверь не имел к этому никакого отношения, он и смотрел-то в другую сторону. А рыбий хвост вовсе и не был зажат в его зубах, а просто нечаянно зацепился...
   Первой это действо увидела Наира, и в ее грустных глазах появились смешливые искорки. Лиска, а потом и Левко обернулись, и Лиска вскочила было, чтобы отобрать у Руша добычу, но друг остановил ее жестом. Сам легко поднялся, тихо и как бы невзначай двинулся вперед, совершенно нечаянно по дороге зацепился ногой за связку рыбы, и та сама собою вернулась обратно. Зверю не оставалось ничего другого, как сделать вид, что ничего и не случилось, а он, собственно, просто разглядывал снующих в траве жуков.
   -- Большие всегда обижают маленьких, -- "посочувствовала" Лиска.
   Зверь в ответ взглянул, как ей показалось, укоризненно.
   -- Слушай, а зачем ты его всю дорогу тащишь? -- спросила Наира и, увидев возмущенно-непонимающий Лискин взгляд, пояснила: -- Я хочу спросить, почему ты его не вылечишь?
   -- А как? Я ведь даже перевязку не знаю, как ему сделать. Хотела обратиться к знахарке в Ежах, а ее не было в эти дни.
   -- Зачем к знахарке? Ты же сама это можешь, с твоими-то руками можно в два счета любую кость поправить, да вообще что угодно...
   -- С какими руками? -- недоумевала девушка, -- Ничего не понимаю. Почему ты думаешь, что я что-то могу?
   -- А ты что же, ничего не знаешь? И не замечала за собой ничего необычного?
   Лиска посмотрела на свои руки, на Наиру и пожала плечами. Та попыталась объясниться:
   -- Как правило, люди знают о своих необычных способностях. А у тебя так ясно видна способность к восстановлению.
   -- Чего?
   Наира озадаченно посмотрела на нее, помолчала, вздохнула и начала объяснять издалека.
   -- Насколько мне известно, а я сразу предупреждаю, что известно мне не много... Так вот, насколько мне известно, существует три основных магических действия ну или три пути. Это преобразование, разрушение и восстановление. Бывает, сюда же относят и сохранение. Каждому человеку какое-то из этих действий дается значительно легче других, если он, конечно, вообще пытается освоить магию. Способность сотворять магические действа у всех, естественно, разная. Если целеустремленно заниматься, она развивается. Как я вижу, тебе запросто должно даваться восстановление. Это действие обычно в целительстве самое первое.
   Лиска снова вытаращилась на свои руки.
   -- И как это ты видишь?
   -- Ну как бы тебе объяснить... Вокруг твоих рук светится ярко-зеленый ореол. Я это, конечно, не наяву вижу, а как бы внутренним взором. Очень ясно представляю что ли... -- Наира с трудом подбирала слова, силясь объяснить. -- Меня этому бабушка учила. А убедиться легче всего, если попробуешь, -- хочешь?
   -- Конечно, -- у Лиски от волнения даже живот скрутило, -- Что нужно делать?
   -- Для начала устроиться поудобнее. Проще, наверное, будет, если взять его на руки.
   Лиска подманила Вихляйку оставшимся от ужина кусочком вяленой рыбки, угостив его, потихоньку уложила к себе на колени и повернулась к Наире.
   -- Что дальше?
   Наира села рядом и начала подсказывать и показывать.
   -- Попробуй, поводи над ним руками и почувствуй их, прислушайся. Могут быть какие-то ощущения, какие именно, не могу сказать, у каждого свои. Послушай свои желания, что тебе кажется надо сделать...
   Она погладила Руша и серьезно сказала ему:
   -- А ты тихо лежи, не возись.
   Зверек действительно перестал вертеться и притих, будто понимал ее слова.
   Лиска поначалу ничего особенного не чувствовала, потом рукам вдруг стало жарко, а через минуту в ладонях появилось странное зудящее ощущение, и казалось, будто под руками что-то шевелится. Девушка закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться, и перед ее внутренним взором из темноты проступила туманная дымка. В считанные секунды этот туман начал сгущаться в какую-то сложную структуру... У Лиски захватило дух.
   -- Наира, слушай, я ведь Рушкины кости вижу... Все-все. Вот и сломанная.
   -- Хорошо. Теперь представь, что ты ее выправляешь.
   Лиска старательно представила, как поправляет косточку, представила, как та срастается. И поняла, что не получилось. В вылепленной из тумана картине ничего не переменилось. Открыла глаза, посмотрела на Наиру и Левко, застывших в ожидании.
   -- Ничего не получается, -- она с надеждой, просящее посмотрела на Наиру. -- Может, я что-то не так делаю?
   Та задумалась и, казалось, прислушалась к чему-то внутри себя.
   -- Может быть, просто не знаешь как, если никогда не пробовала, а, может, силы не хватает. Но я-то чувствую, что энергии вокруг тебя много, хотя...
   Она посмотрела Лиске прямо в глаза и решила спросить:
   -- Может быть, на тебе сейчас какой-то талисман?
   Голос ее звучал осторожно и мягко, а взгляд был прям и ясен и... доверчив. И, была не была, Лиска вытащила зуб из под рубашки.
   Наира подалась вперед, разглядывая талисман, а потом откинулась, удивленно оглядывая Лиску.
   -- Ничего себе, это же драконий зуб!
   Лиска кивнула:
   -- Мне его дал двоюродный дед, Хорстен.
   -- Хорстен?... Я о нем слышала, бабушка иногда о нем говорила. Кажется, он маг в третьем поколении, довольно известный, но я как следует не помню, мне это было ни к чему.
   -- Ну, Лиска, ты даешь. А я-то думал по простоте душевной, что ты от меня секретов не хранишь, -- Левко чувствовал себя дурак дураком.
   Лиска посчитала нужным объясниться.
   -- Хорстен предупредил, чтобы я никому не рассказывала о талисмане.
   -- Совершенно правильно предупредил, -- поддержала ее Наира. -- Это очень сильный талисман. Посмотри, он почти весь закрыт серебром, и при этом от него исходит такой магический поток, что я его почувствовала. А я ведь всего с год как по-настоящему учусь. Наверное, это талисман и усиливает твои способности. Ты же сразу, с первой попытки столько видишь. Обычно так не бывает.
   -- Да ведь что от этого толку, если я сделать ничего не могу?
   -- Может быть, энергии не хватает. Поток можно увеличить, если раскрыть оправу. Оправы на драконьих зубах обычно открываются.
   -- Да? -- в очередной раз удивилась Лиска. -- Он у меня уже два года, а я и не знала, что с ним можно что-то делать.
   Она разглядывала оправу, стараясь найти намек на подвижные детали. Пыталась ногтем подцепить некоторые особо выступающие завитки -- все без толку. Передала его Наире. Та довольно быстро разглядела щелочку, но что дальше делать, было непонятно.
   -- Дайте-ка взглянуть, -- полюбопытствовал Левко.
   Надо сказать, он по части всевозможных запоров, задвижек и замков был большой знаток. Бывало, и сам их придумывал.
   Над талисманом он бился минут десять. Крутил, ощупывал, разглядывал, обдумывал, оглядывал снова, почти отчаялся... Вдруг что-то увидел, улыбнулся и медленно, не торопясь, нажал на верхнюю часть, повернул и, слегка отстраняясь, чтобы всем хорошо было видно, раскрыл оправу, составленную из двух, как оказалось, ажурных створок. Теперь весь зуб был на виду. Верхний, матово-белый слой слегка просвечивал. Сердцевина была плотной и, на первый взгляд, белой. Если же приглядеться, оказывалось, что цвет ее постоянно меняет оттенки от голубых и палевых до желтых и от желтых до розовых. К тому же в наступающих сумерках было видно, что зуб еле заметно светится.
   Наглядевшись на зуб, Лиска повернулась к другу. Тот сиял, как начищенный самовар.
   -- Левко, ты гений!
   -- А то...
   Тут заерзал заскучавший Вихляйка.
   -- Сейчас, потерпи еще немножко, -- уговаривала его Наира. Она погладила его по голове, потом быстро провела пальцем от носа к затылку и сказала какое-то слово, которого друзья не расслышали, и пояснила:
   -- На всякий случай, чтобы ему не было больно, когда кости встанут на место.
   Лиска собралась, закрыла глаза, и как в первый раз, только гораздо быстрее и ярче в поле зрения появились очертания Рушкиных косточек. Вот сломанная кость. Лисса мысленно взялась за обломки, слегка развела их и сложила, как должно быть. Вдруг она почувствовала руками обломки косточек так, будто она в самом деле за них держалась. В следующее мгновение обломки сами дернулись навстречу друг другу и щель, бывшая между ними, схлопнулась, и вся косточка стала гладкой, как ни в чем не бывало. По рукам пробежала волна тепла, и Лиска открыла глаза с радостным чувством свершившегося чуда.
   -- Вроде бы получилось, -- боясь себе поверить, выговорила девушка.
   Она погладила зверька по шелковой спинке и дотронулась до поврежденной лапы. Сначала очень осторожно, потом уже уверенно погладила больное место. Руш вертел головой, выглядывая что-то в траве.
   -- Ну, может, уже хватит протирать у девушки коленки, -- Наира подхватила Вихляйку под живот и поставила его на траву на все четыре лапы. Тот потянулся и как ни в чем не бывало пошлепал к Лискиному мешку.
   -- А я думал, ты сразу в лес побежишь, на свободу, -- рассмеялся Левко.
   -- А еда свободе не мешает, -- ответила за Рушку Наира.
   Она посмотрела на Лиску, которая убирала на место талисман, и спросила:
   -- Как тебе твоя магия?
   Лиска, ошеломленная тем, что произошло, не знала, что и сказать. То есть это, конечно, было здорово, но...
   -- Слушай, но ведь это же все талисман, я же сама ничего не умею.
   -- Один талисман без тебя тоже ничего не может. Он только помогает, усиливает твои возможности. Если захочешь, ты со временем всему научишься. Смотри, как здорово получилось, -- показала Наира на Руша.
   Лиска чувствовала себя именинницей. Она посмотрела на друзей. Все трое были довольны, кажется, больше самого вылеченного зверя.
   -- Нет, вы только поглядите на это чудо, -- воскликнула Наира.
   Рядом с Лискиным мешком, как маленькая собачка, сидел Рушка и всем своим видом показывал, что, хотя и очень хочется есть, он подождет. Вернее, наоборот, он подождет, хотя есть очень хочется. Лиска отдала ему оставшийся от ужина кусочек хлеба и взяла его на руки, как кошку. Зверь был совсем не против и разрешил себя потискать всем троим. Потом был наконец отпущен и пошел обследовать поляну.
  
   Приближалась ночь. Со стороны болота тянуло сыростью, становилось прохладно. Друзья сидели около костра и обсуждали, что делать дальше.
   Со слов Наиры и из Лискиных карт выходило, что кусочек леса, где они сейчас находились, был с трех сторон окружен отрогами Драконовых гор. С четвертой его охраняло болото, раскинувшееся на многие мили в обе стороны и полукольцом охватывающее Драконовы горы. Здесь они были в безопасности, но покинуть это место было весьма проблематично.
   -- Выходит так, что если идти в Ковражин, куда шли мы, то нужно выходить через болото обратно, на Ковражинский тракт. Если идти в Ойрин, куда собиралась ты, Наира, то тоже нужно выходить на Ковражинский тракт, а там эти бандиты сторожат, -- подытожил Левко. -- И долго они будут сторожить?
   -- Скорее всего, долго, -- мрачно откликнулась Наира.
   -- Я что-то не понимаю, -- вклинилась Лиска. -- Выходит, чтобы отомстить твоей бабушке, они готовы день и ночь сторожить дорогу?
   Она ожидающе смотрела на Наиру, Левко тоже ждал ответа. Та помедлила некоторое время и наконец решилась.
   -- Да нет, не только, чтобы отомстить. Все гораздо хуже.
   Она отвернулась от Левко, подняла край юбки и вытащила из большого потайного кармана на поясе сверток.
   -- Вот.
   Девушка развязала узел на тонком шелковом платке и явила друзьям тайное содержимое. У нее на коленях лежала средней толщины книга в мягком переплете и несколько мелких предметов.
   -- Это бабушкины талисманы. Их пять штук, на разные случаи. Три из них -- реликвии магического мира изнорских земель. А книга -- сама по себе и талисман, и реликвия. Но более всего она ценна записанными в ней заклинаниями преобразования, разными магическими техниками, рецептами снадобий и прочими ценными сведениями, которые собирались несколькими поколениями нашего рода. Эти вещи ни в коем случае не должны попасть в дурные руки.
   -- И ты думаешь, они знают об этих сокровищах?
   -- Судя по тому, как быстро они появились, когда бабушка умерла, знают. А хуже всего, что действуют они, скорее всего, не одни. Недалеко от Ведунцов живет один злыдень, зовут его Верша. Он не то ведьмак, не то черный маг. Открыто он никогда против бабушки не выступал, но она была уверена, что он только ждет часа и своего не упустит. И Шермет у него частенько был гостем...
   Тут послышался легкий шелест, над головами скользнула тень, и на край их "стола" уселась большущая сова. Она не спеша оглядела всех троих и уставилась на Наиру, явно чего-то ожидая. Та слегка поклонилась сове и доложила:
   -- Здравствуй, Зергина. Я здесь с друзьями. Это Лисса и Левко. Они спасли меня сегодня от погони. Нам нужна будет охрана на сегодняшнюю ночь и на завтра точно, а там пока не ясно. Куда пойдем дальше, пока не знаем. Да, с нами еще зверь, маленькая куница, он где-то здесь бегает.
   Сова важно переступила мохнатыми лапами, по-птичьи кивнула и, беззвучно опахнув друзей громадными крыльями, растворилась в ночных тенях.
   -- Здрасьте! Выходит, птицы понимают, что мы говорим? -- для Левко на один день чудес приходилось уже многовато. -- Это что же, прежде чем с друзьями посекретничать, я должен под ноги поглядеть, не подслушивает ли какая-нибудь курица?
   Наира усмехнулась:
   -- Нет, конечно же, не все птицы понимают, но такое бывает. Про кур ни разу не слышала, а вот среди ворон, воронов, грачей, сов и некоторых других иногда случается, что птица все понимает. Меня ведь в последний момент галка предупредила, что опасность совсем близко. И это всего через час после того как... А я-то думала, что у меня до вечера время есть. Сам Шермет никак не мог так скоро узнать, что случилось, значит, без Верши не обошлось. А раз так, выходит, весь Ковражинский тракт и соседние с ним земли будут сторожить люди Шермета и сам Верша. А от мага тяжело спрятаться. Он может наблюдать за местностью разными способами, и с помощью птиц тоже. По эту сторону болота он видеть никак не может. От птиц защищает лесная охрана. С помощью талисманов тоже не выйдет: бабушка специально это место заговаривала. Кроме того, здесь сказывается собственная магия Драконовых гор. Ни горы, ни близко расположенные к ним территории никаким чародейством не просматриваются.
   -- А может быть, ты все же преувеличиваешь опасность? -- очень уж Лиске не нравилась мысль о том, что за ними могут следить.
   Наира, нисколько не обидевшись, подумала и сказала:
   -- Может, и преувеличиваю. Мы завтра утром поднимемся на вон ту гору, -- она показала на скалу, стоящую на краю болота. -- С нее все хорошо видно. Увидим, может, и правда, нечего опасаться, тогда перейдем через болото. Есть здесь недалеко еще одна дорожка. Она выходит к Ойринской дороге недалеко от Суворощи, -- она провела пальцем по карте, показывая дорогу, -- А если следят... -- Наира подняла на друзей бедовые глаза, -- Тогда не знаю, что и делать. Вы ведь тоже не сможете выйти на Ковражинский тракт. Вас могут узнать, а из этого ничего хорошего не выйдет. Отсюда, правда, есть еще одна тропа, между горами и болотом, потом по болоту и лесом... Она ведет в обратную сторону, к Ежовым горкам и дальше, к Орешину лесу. До Ежовых горок я вас провожу, а дальше дорога довольно безопасная. Вы сможете выйти к Малым Ежам, а там хотя бы вернуться обратно, на дорогу к Вежину.
   -- А ты? -- не сговариваясь, одновременно спросили друзья.
   -- А я попробую пройти через Драконовы горы до Ойрина. Болото в том месте заканчивается, и город стоит недалеко от подножия гор. А в городе живут мои родственники -- сестра бабушки и брат отца -- и бабушкины подруги.
   -- Так и мы можем с тобой пройти через горы до Ойрина, а там есть дорога на Ковражин.
   Лиске вдруг страшно захотелось увидеть эти загадочные горы.
   -- Нет, нет! И думать нечего, -- глаза Наиры были испуганны, а голос категоричен. -- Вы и так из-за меня рисковали, свернули с дороги, до Ковражина теперь неизвестно когда доберетесь, а я бы еще потащила вас в такое опасное место. Да я в жизни себе не прощу, если с вами что-нибудь случится.
   -- А что может случиться? -- не сдавалась Лиска.
   -- Ну, во-первых, оттуда просто не все возвращаются, -- Наира была очень серьезна. -- И дорог я там никаких не знаю...
   Она замолчала и задумалась.
  
   Пока они разговаривали, совсем стемнело. Костер почти потух. Лиска зябко поежилась и огляделась по сторонам. Вокруг черной стеной стоял лес. Пестрое многоцветье поляны померкло. Цветы, цветочки, соцветия, стебли, лепестки, листья застыли в ночной тишине плотной серебряной паутиной, раскрытой навстречу бездонному ночному небу. Тихий свежий ночной воздух наполнял собою все вокруг. Хотелось сидеть всю ночь, не шевелясь, мечтать, слушать сверчков, смотреть на пушистые звезды...
   -- Знаете что, девчонки, кажется, ночь уже наступила. Не знаю, как вы, а я так устал, что уже ничего не соображаю. Может, завтра разберемся, что делать дальше.
   -- Да, я бы тоже передохнула, -- откликнулась Лиска.
   Она вдруг подумала, что на свете, наверное, нет ничего лучше мягкой подушки после беспокойного дня.
   Наира согласилась:
   -- Пожалуй, и правда лучше завтра сначала осмотримся, а потом уж будем решать как быть. Спать можно в избушке, если вы не против. Там внизу две кровати, а наверху, на чердаке, ворох сена. Места всем хватит. Сейчас покажу.
  
   Она принесла из избы фонарь, зажгла его от тлеющей ветки из костра и повела друзей на ночлег.
   Обстановка в избушке была очень простая: небольшая печка, две лежанки, маленький стол у единственного окна и лесенка на чердак. С чердака они стащили вниз несколько охапок мягкого и все еще душистого сена и разложили его на лежанках вместо матрацев. Пара простыней и одеяла -- не так уж много нужно для отменной постели. Такое же лежбище устроили наверху. Кому где разместиться, долго думать не приходилось. Левко девушки отправили на чердак, а сами, умывшись в ручье за домом, улеглись внизу.
   Уже растянувшись на лежанке, Лиска вдруг всполошилась:
   -- А Рушка-то как же? Он ведь где-то по поляне скачет. Я про него чуть не забыла.
   -- Не беспокойся. Куница -- зверь ночной. Он наскучался, наверное, лежа всю дорогу в корзинке. Здесь в двери снизу есть небольшой лаз, специально пропилили для хорьков, ласок, куниц, чтобы мыши в доме не хозяйничали. К утру он набегается, может быть, придет.
   -- А, может быть, и нет, -- грустно усмехнулась Лиска.
  
   Она понимала, что зверю место в лесу, где у него должна быть своя, звериная жизнь. Но она уже успела привязаться к Рушке, и расставаться было трудно. Она стала утешать себя, представляя, как Вихляйка подрастет, станет красивым ловким зверем. У него, конечно же, будет подружка, а потом маленькие... щенки что ли? Как, интересно, у куниц называются детеныши? Ну, девчонки, понятно, кунички, а вот мальчишки? Кунишки... или нет, наверное, кунчонки... или вот как -- куцаны. Она представила себе резвящихся на солнечной полянке куниценят. А рядом с ними будет сидеть Руш... Счастливую картину прервал очень грустный звук.
   Лиска подняла голову и, стараясь не шуметь, села на кровати. В шаге от нее, зарывшись головой в свою постель, душа слезы, почти беззвучно рыдала Наира. Плечи ее вздрагивали.
   Не зная, чем помочь, Лисса присела рядом и робко погладила ее по черным волосам. Наира повернула к ней мокрое от слез лицо и, не в силах больше сдерживать свое горе, прошептала:
   -- Я ведь даже похоронить ее не успела...
   Лиска молча кивнула, не находя слов. Что бы ни приходило в голову, оно не годилось. Минут через пять, видимо, наплакавшись, девушка глубоко вздохнула и извиняющимся тоном спросила:
   -- Я тебя разбудила?
   -- Нет, я еще не спала. Сегодня вообще, наверное, трудновато будет уснуть -- столько всего случилось.
   -- Это уж точно. Но выспаться надо как следует.
   Наира поднялась, отвязала один из свисающих с потолка пучков трав, разделила его надвое и протянула половину Лиске.
   -- Это сбор от бессонницы. Его можно заваривать в чай, а можно просто какое-то время понюхать, подышать над ним. А еще нужно поговорить о чем-нибудь хорошем.
   Лиска вдохнула густой, сложный аромат, исходящий от высушенных цветов. Запах был как будто знакомым, только никак не могла вспомнить, откуда... Она задала вопрос, который все вертелся на языке:
   -- Слушай, Наира, а вот среди твоих талисманов я видела два очень похожих на мой. Это что, тоже...
   -- Да, это зубы драконов. Она принесла их из Драконовых гор. Драконий зуб -- необычный талисман. Насколько я знаю, он имеет полную силу в том случае, если был лично обретен владельцем в Драконовых горах или получен от дракона в дар. Подаренный второй раз, он имеет уже несколько меньшую силу. Если же этот талисман был потерян, а потом кем-то найден или продан, то новому владельцу сила талисмана, может быть, иногда и явится, а, может, и нет. А уж если зуб отняли силой или украли, он может и вовсе стать для злодея проклятием.
   -- Так, выходит, Хорстен тоже там был, -- удивилась Лиска, начавшая уже потихоньку задремывать.
   Ответа она уже не слышала.
  
   Проснулась она от того, что кто-то не то ощупывал ее ноги, не то ходил по ним. Она открыла глаза и увидела пучки трав, висящие под потолком. Окинула взглядом постель и несказанно обрадовалась. Поверх одеяла у нее в ногах спал свернувшийся клубком Рушка. Она еле удержалась от того, чтобы немедленно его потеребить. Повалявшись немного в кровати, она потихоньку оделась и выскользнула из дома.
   Она всегда любила утро. Это же, безусловно, было одним из самых красивых. Негромко пела в лесу какая-то птица. Холодная тяжелая роса то перламутрово переливалась, то остро вспыхивала, сверкая яркими цветными искрами. Лес не казался уже темным монолитом, а был пронизан легким утренним светом. Высокие деревья с раскидистыми кронами, полными света и воздуха, соседствовали с густым таинственным подлеском. Кое-где меж верхушек деревьев проглядывали уже совсем недалекие, голубеющие в утренней дымке горы. Лиска полной грудью вдохнула легкий утренний воздух. Ей хотелось бежать сразу во все стороны, гладить стволы деревьев, запустить руки в густую траву, без конца смотреть на один за другим распускающиеся цветы, пройти по лесу, подняться в горы, брести вдоль ручьев и идти, идти все дальше, до самого края света или до моря... Желая поделиться с кем-нибудь своим настроением, она оглянулась и увидела только что вышедшую из-за избушки Наиру. Она подошла к Лиске, слегка чем-то озабоченная.
   -- Похоже, здесь недавно кто-то побывал. Из наших запасов позаимствовали мешочек с крупой, а взамен оставили коробочку с солью. Да и котелки, я вчера еще заметила, стояли не там, где мы их оставляли в последний раз. Интересно, кто бы это мог быть? Гости здесь бывают не часто.
   Лиска в ответ только пожала плечами и пошла будить Левко. Она не была уверена, что его приведет в восторг предложение полюбоваться дивным утром, поэтому решила ему предложить другую заманчивую перспективу. Открыв дверь в избушку, она громко возвестила:
   -- Ваш завтрак, сэр.
   Над чердачной лестницей показалась заспанная физиономия "сэра" с выражением приятного удивления.
   -- А, что, уже готов завтрак?
   -- Нет, но он уже рискует стать обедом, если ты сейчас не разведешь костер, -- ответила Лиска и быстро прикрыла дверь, деликатно предоставив возможность человеку побыть наедине со своими переживаниями.
   Пока на костре варилась каша из крупы, которой в избушке оказался хороший запас, Наира показывала Лиске поляну, объясняя, где что растет, и заодно собирала травы для чая. Трав было великое множество, и девушка помнила их все и о каждой могла что-то рассказать. Лиска восхищалась ее знаниями и одновременно была огорчена тем, как много ей самой еще неизвестно. Она силилась запомнить хотя бы названия трав, но уже после десятого незнакомого названия почувствовала себя непроходимой тупицей. Это, видимо, отразилось у нее на лице, потому что Наира, глядя на нее, улыбнулась и сказала ободряюще:
   -- Мне тоже сначала казалось, что все это запомнить -- дело безнадежное. А потом запомнилось, и довольно быстро, но не в один день, конечно.
  
   Когда завтрак уже подходил к концу, из избушки выскочил Рушка, стремглав пронесся по поляне, бухнулся Лиске на колени, извернулся и встал на задние лапы, опершись передними на ее руку, в которой она держала кусок хлеба с сыром. Выхватывать из рук он, однако же, не стал, а, просительно глядя на девушку, терпеливо дождался, покоряя зрителей своей воспитанностью, пока она отломит ему кусочек. Потом он подошел к Наире и сел напротив, являя собой воплощение внимания и терпения. Не наградить такую сдержанность было бы просто бессовестно. Естественно, она с ним тоже поделилась, посмеиваясь:
   -- Ласковое дитя двух мамок сосет.
   -- А воспитанное -- трех, -- закончил Левко, скармливая жертве голода остаток своего завтрака.
  
   До Дозорной скалы они добрались довольно быстро. Совсем недолго шли по негустому лесу, большей частью состоящему из кленов и ясеней. Стояла скала на краю болота, и со стороны болота имела вид совершенно неприступной, почти отвесной стены. Со стороны леса она тоже была бы малопригодной для подъема, если бы не хитрая тропа, к которой их привела Наира. Тропа состояла из разной длины и высоты уступов, выстроившихся в своего рода лестницу, неровную, дикую, но как оказалось, достаточно удобную.
   Небольшой пятачок, на который они поднялись, был прикрыт от ветра и посторонних глаз несколькими выступами высотой в человеческий рост, в которых было множество достаточно широких щелей и выемок, позволяющих разглядеть все на много верст вокруг. Прямо перед ними далеко простирались застланные утренним туманом болота, окаймленные лесом и холмами. Слева полоса болот была поуже и переходила в лесок, покрывающий Ежовы горки, а справа за полосой болот тянулись равнинные леса, за которыми где-то на юго-западе стоял невидимый отсюда Ойрин.
   -- Смотрите-ка, -- Левко показывал в сторону Ковражинского тракта.
   В небе над болотами черными черточками парили птицы. Приглядевшись, Лисса заметила такие же черточки и справа, в направлении дороги на Ойрин, и слева, в сторону Ежовых горок, куда вчера Наира хотела их вывести, считая эти места безопасными. Она повернулась к Наире. Та осматривала горизонт с видом мрачной безнадежности.
   Лиска снова огляделась.
   -- Слушайте, может, мы зря беспокоимся? Ну летают птицы, ну и что? Ястребы разные, пустельги, луни -- они же всегда разную болотную живность высматривают, мелких птиц, лягушек...
   Наира, внимательно выслушав, предложила:
   -- Понаблюдаем?
   С четверть часа они все вместе смотрели, что происходит. Просто на охоте эти птицы или наблюдатели? Левко заметил:
   -- Настораживает, что они как-то уж очень ровненько распределились надо всем болотом, а когда одни исчезают, на их месте появляются другие. Хотя, может быть, они и на охоте себя так же ведут.
   -- Вряд ли. Добычи-то ведь где густо, где пусто. И охотников тоже было бы где-то больше, а где -- никого, -- откликнулась Лиска, -- Но все-таки уверенности нет.
   -- Можно попробовать посмотреть с помощью талисманов.
   Наира вытащила из кармана одно из своих сокровищ и надела на шею. Внимательно оглядев болота, она молча сняла с шеи талисман и протянула его Лиске.
   -- Это Дианур, "Двойное око". Одно из его свойств в том, что он помогает увидеть следы магических воздействий, магические связи, потоки -- словом, то, что нормальные люди видеть совсем не обязаны. Попробуй ты.
   Талисман был очень красив. В темную бронзовую оправу был вставлен почти круглый камень, в самом центре бархатно-черный, с золотистой каймой, ровной к середине и сильно иссеченной в сторону полупрозрачного багрово-красного края. При малейшем движении в камне вспыхивали золотые, алые и даже изумрудные искры. Лиска надела его на шею и посмотрела прямо перед собой. Через несколько секунд она, ошеломленная, повернулась к Наире, потом опять к горизонту.
   -- Там, у самых холмов, такие длинные... как нити...
   -- Ну да, я этого и боялась, -- Наира понимала, о чем идет речь.
   А вот Левко ничего не понимал.
   -- Что там такое? Что вы там видите?
   Вместо ответа Лиска протянула ему талисман. Левко, стоя с талисманом на груди и вглядываясь вдаль, сначала не видел ничего особенного. Что было, то и осталось.
   -- Ничего я что-то не вижу. Птицы и птицы, только какая-то дымка вокруг них, -- рассказывал он. Вдруг осекся и удивленно вскинул брови. -- Эх ты... Да ведь там же сеть.
   Теперь уже все трое видели редкую, тонкую, но очень отчетливую сеть, будто сотканную из слегка светящегося зеленоватого тумана, протянутую по ту сторону болота в обе стороны насколько хватало глаз. Между соседними птицами и между птицами и сетью тоже тянулись тонкие нити. Ничего хорошего эта картина не предвещала.
   -- И что это значит?
   Наира со вздохом опустилась на плоский выветренный камень и горестно посмотрела на друзей.
   -- Это значит, что нас, вернее меня хочет поймать какой-то маг, и достаточно сильный. Такую ловушку поставить под силу не всякому. Для этого нужны большие возможности и очень большое желание. Так что через болота сейчас нигде выхода нет. И когда будет, неизвестно. И там, где я хотела вас вывести, тоже. Вы из-за меня попали в такую ловушку. Наверное, лучше было бы вам со мной не связываться...
   Лиска, глядя на такое отчаяние, даже рассердилась:
   -- Знаешь что, в конце концов, это было наше решение -- тебе помочь. И мы вполне взрослые люди, чтобы самостоятельно решить, с кем связываться, а с кем нет.
   При этих словах Левко отчего-то развеселился и совершенно некстати напомнил:
   -- Вообще-то, насколько я помню, взрослой ты будешь только еще завтра.
   И, уже обращаясь к Наире, сказал на редкость для него серьезно:
   -- Мы и правда сами решали, что делать. В утешение тебе могу только сказать, что ты не можешь знать заранее, что для нас лучше. Ведь, не сверни мы с дороги, мы все равно могли бы оказаться на пути у этой шайки, раз уж они здесь хозяйничают, и нам бы не поздоровилось. Принимать Лиску за подростка больше десяти минут сумеет не каждый, а чем это грозит, сама понимаешь.
   Наира с благодарностью посмотрела на него и на Лиску, а потом сообщила, разведя руками:
   -- Выходит, как ни крути, а осталась у нас только одна дорога -- через Драконовы горы. Хотя можно попробовать переждать здесь какое-то время.
   -- Чтобы ждать, нужны какие-нибудь запасы, а у нас с Лиской еды всего дня на три, самое большее -- на четыре.
   -- В избушке есть немного картошки, крупы, сушеных яблок, ягод и грибов. Правда, тоже не очень много. Если на четверых, то дней на пять, не больше.
   -- Значит, всего на неделю с небольшим. Может, и хватит?
   Наира пожала плечами:
   -- Не знаю. Такую сеть трудно поставить, зато поддерживать можно без особого труда хоть месяц.
   Лиска снова осмотрела болота. Зеленоватая паутина, хотя и слабее, но была видна до сих пор, хотя талисман был уже у Наиры. Она посмотрела на друга. Он смотрел туда же, куда и она, и думал, похоже, о том же. Наконец, он высказался вслух:
   -- Талисман могучий, коль скоро даже я, не имея никакого отношения к магии, вижу все как на ладони. Для чародея это, конечно, большая ценность... И видно, что сеть раскинута громадная. Стало быть, на то, что ему скоро надоест ждать, надежды мало. А раз так, то идти надо скорее. Ведь неизвестно, сколько еще нам придется добираться до Ойрина через горы.
   Он повернулся в другую сторону.
  
   Вид, открывающийся со скалы на Драконовы горы, одновременно пугал и притягивал. Хорошо просматривался ближний ряд скал. Серо-лиловые, высокие, испещренные трещинами и выступами, они походили на неровный ряд громадных зубов, воткнутых в землю с целью погубить в зародыше саму мысль о том, чтобы заглянуть за эту неприступную стену. Стена эта была настолько высока, что даже с того высокого места, где они сейчас стояли, Лиске почти не было видно, что же там дальше. Лишь вдалеке была едва заметна гора с правой стороны. Остальное, что проглядывало в прогалах скальной стенки, скрывала от глаз голубоватая туманная дымка.
   -- Вообще-то я бы сказала, что ничего и не видно, кроме того, что попасть туда вряд ли возможно, -- поделилась впечатлениями Лиска.
   -- Тропы туда есть, -- откликнулась Наира, -- и одна из них начинается где-то совсем недалеко. В книге есть карта с пометками о подходах к горам и записи о самих горах и о дорогах. Я сейчас всего не помню, нужно читать. Да и вообще стоит как следует обо всем подумать, собраться, решить, что брать с собой.
   -- Так пошли собираться, -- Левко, похоже, обуяла жажда деятельности.
   Лиске тоже хотелось быстрее что-то начать делать -- собираться, идти. Странное дело, устрашающий вид неприступной скальной стенки, забором отгораживающей горы от остального мира, с каждой минутой все сильнее разогревал ее любопытство. Она первая решительно начала спускаться с Дозорной скалы и на первом же шаге пожалела о своей поспешности. Спускаться оказалось намного страшнее. Когда они лезли вверх, перед ней были каменные ступени. А теперь... Нет, ступени-то, конечно, никуда не делись, но казались гораздо уже и неудобнее, а перспектива загреметь к самому подножию с каждой минутой становилась все отчетливее. Застыдившись своего внезапного испуга, Лиска повернулась назад и бодрым голосом спросила:
   -- Мы там ничего не забыли? -- и встретилась взглядом с Наирой.
   Та, к большому Лискиному облегчению, посоветовала:
   -- Здесь спускаться гораздо труднее, чем подниматься, видно, что высоко, и голова может закружиться. Лучше стараться смотреть не вниз, а на стенку.
   И правда, повернувшись в сторону скалы, спускаться оказалось совсем несложно.
  
   Обратно к избушке они возвращались другой дорогой, и на пути у них оказалось маленькое, всего шагов сорок в ширину, озеро. Крупный песок пологого берега, уходящий под желтоватую воду, пронизанную солнцем, казался янтарным.
   -- Бабушка очень любила это озерцо и непременно приходила сюда перед дальней дорогой, -- сказала Наира, прыгая по берегу на одной ноге и стаскивая сапог. -- Она говорила, что если походить здесь по воде, ноги долго не будут уставать.
   Быстро закатав по колено штаны, девушка зашла в воду и повернулась к друзьям, щурясь от удовольствия. Через минуту все трое бродили по воде, старательно запасаясь бодростью. Левко тихонько ткнул Лиску в бок и показал ей на занятную картину. Весь вытянувшись в струнку и замерев, у берега по брюхо в воде стоял Руш. Он напряженно вглядывался куда-то в глубину, вдруг подскочил, кинулся в озерцо, потом так же резко отпрянул. Прямо перед ним что-то блеснуло, взлетели брызги, и зверек от неожиданности сел на хвост прямо в воде. На его мокрой по самые уши мордочке недоумение сменялось азартом. Через секунду он снова сунулся в озерцо, на этот раз вынырнул с добычей и быстро, пятясь задом, вылез на берег, держа в зубах небольшую рыбку.
   -- Ты гляди. какой молодец, -- Левко был искренне восхищен маленьким рыболовом, -- жаль, я так не умею, а то была бы уха на обед... И снастей при себе нет никаких.
   -- Погоди-ка, -- Лиска вытащила из кармана русалочий подарок. Тонкая шелковая сеть вся умещалась в ладони. -- Я, правда, не умею с ней обращаться. Попробую.
   Она аккуратно развернула сеть, оказавшуюся размером с большой платок, развела руки в стороны, расправляя ее во всю ширину, и слегка встряхнула. В ответ на это легкое движение края сети, к ее изумлению, вдруг оказались тонкой жесткой рамой. С одного угла свисал длинный шнурок с бубенчиком на конце. Лиска взяла бубенчик в руку. Другой рукой она держала сеть.
   -- И что дальше? -- обратилась она к друзьям.
   Левко сочувственно пожал плечами. Наира наугад предложила:
   -- Попробуй сунуть в воду.
   Лиска опустила край сети в озеро и, почувствовав, что она потянулась вперед, отпустила. Сеть сначала заскользила по поверхности, потом ушла под воду и, удаляясь, двинулась в обход всего озера. Шнур же, конец которого был накрепко зажат в руке девушки, по ходу дела сначала растянулся, а потом сжался, подтянув к берегу сеть, в которой трепыхалось несколько золотистых карасей.
   -- Ничего себе!
   Левко был заядлый рыбак, и не испробовать такую чудную снасть...
   -- Пробуй, конечно.
   На берегу оказалось еще несколько рыбешек.
   -- А я... Можно мне, -- синие глаза Наиры горели любопытством.
   Через пару минут в сети оказалось с десяток плотвичек. Девушка раскрыла сеть со словами:
   -- Ну вот, пожалуй, на уху и хватит, -- она повернулась к берегу и засмеялась. -- Нет, не хватит...
   Мокрый, довольный Вихляйка с удовольствием уписывал уже третьего, судя по оставшимся головам, карася и пригребал к себе лапой четвертого.
   -- Ах ты, поросенок, я же тебя только что похвалил, а ты...
   -- Так ведь на берегу-то куда легче ловить, будто ты не понимаешь, -- "заступилась" за зверя Лиска, пуская сеть на очередной заход. -- Ну вот, теперь, наверное, действительно всем хватит.
   Сеть приняла первоначальный вид, как только Лисса попыталась отряхнуть ее от воды и тины, и была убрана на прежнее место.
  
   От озера до избушки было рукой подать, и вскоре над костром уже висел котелок с водой, а девушки резали лук и картошку. Левко рубил на дрова притащенную из леса сухостоину, а обессиленный обжорством Руш, обвиснув всеми четырьмя лапами, грел животом бревнышко у костра. Надо ли объяснять, что уха из только что пойманной рыбы на свежем воздухе в хорошую погоду -- это не то блюдо, под которое в голову приходят мрачные мысли. Скорее наоборот, вид дымящихся глиняных плошек, стоящих на широком, залитом солнцем пне, убедительно свидетельствовал, что все прекрасно, и обещал, что так будет всегда.
   Уха, однако, кончилась почти мгновенно, после чего друзья решили-таки заняться делом и, убрав с пня посуду, расстелили на нем все имеющиеся у них карты. Наира достала еще и свою книгу и раскрыла ее на странице, где, как оказалось, тоже была карта.
   Лисса была уверена, что на ее карте нет ничего полезного для их похода, поскольку от Драконовых гор было только название, окруженное внешней горной цепью, изображенной к тому же почти схематично. Наира, однако же, внимательно разглядев карту, отметила:
   -- Здесь хорошо прорисован отрезок между горами и Ойрином. Видите, отмечена тропа по ущелью и выход через тоннель. У меня на карте его нет. Зато обозначены входы. Один из них недалеко отсюда. Вот. К нему ведет тропа от озера. Здесь она очень подробно изображена, хотя это еще не значит, что ее легко будет найти. Как выглядит сам вход, я тоже не знаю. В книге об этом, кажется, что-то написано. Попозже все прочитаем.
   А вот за стеной почти все дороги и сами горы, которых здесь вообще обозначено немного, нарисованы почему-то пунктиром. Четко обозначены только две горы -- Уйрун и Кареглазая. И еще реки -- Вилея, Беленькая и Тхарш. И больше ничего. И на карте в книге, вот смотрите, почти то же самое. Только в одном месте обозначен лес и кое-где еще поставлены крестики. Что они обозначают, непонятно. Еще в книге есть несколько страниц о самих горах и о драконах, написанных в разное время теми, кто там бывал.
   И она начала читать вслух эти страницы и еще все вставки, комментарии и ссылки в книге, где хоть что-нибудь имело отношение к горам и драконам. Далеко не все оказалось понятным всем троим, включая саму Наиру, которая, как оказалось, никогда особенно Драконовыми горами не интересовалась, считая, что придет время -- она там сама побывает и сама все узнает. И вот время пришло, а того, что ей необходимо для такого опасного путешествия, известно мало, а посоветоваться не с кем.
  
   Из прочитанного было достоверно ясно одно: место это очень опасное и, что хуже всего, непредсказуемо опасное. По словам бывавших там путешественников выходило, что сам ландшафт там все время меняется. Где был холм, на следующий день может оказаться овраг. На ровном месте завтра может появиться гора. Озеро или лес, которые были в одном месте, могут очутиться за несколько верст, а то и десятков верст в сторону. И самое страшное, что изменения эти могли происходить очень быстро, за считанные минуты. Путешественник, проходящий по ровному месту, мог неожиданно свалиться в невесть откуда взявшуюся расщелину или "вознестись" на скалу, с которой, не сломав шею, не спустишься.
   Еще одной опасностью были, собственно, сами драконы, которые могли появляться в любое время дня и ночи. Причем появлялись они по-разному. Одни приближались издалека, рыча, топая, громко треща ветками -- одним словом, шумно. Другие являлись тихо и быстро, словно из-под земли. С воздуха налетали редко. Да и вообще крылаты были не все. И были они разные. То есть не то чтобы разных пород, видов, а все разные, и видом и нравом, и, что было также немаловажно, рационом. В книге было записано, что некоторые из них определенно травоядны. Есть такие, которые едят камни...
   -- Не понял, -- Левко показалось, что он не расслышал.
   -- Так и написано: "едят камни". А есть и такие, которые "едят все".
   -- Что "все"? -- забеспокоилась Лиска.
   -- Все... -- Наира беспомощно пожала плечами. -- Мне это тоже не очень понятно.
   В книге вообще было много неясного, особенно когда дело доходило до разных рекомендаций, как выбраться из этого занятного места или как хотя бы совсем не пропасть. Например, там советовали сохранять спокойствие и не предаваться унылым мыслям и панике и настраиваться на благополучное возвращение. От этого оптимистичного совета у Лиски почему-то стало холодно в животе, и она поспешила себя утешить мыслью, что этот совет хорош в любой ситуации.
   Еще был совет "ориентироваться на постоянное", после которого приводился список растений, половину которых Лиска хорошо знала, о части слышала, а о некоторых и не слышала вовсе. Это маловразумительное указание они все вместе перечитали раза четыре, но так ничего и не поняли, так же, как и абзац о пещерах, где говорилось, что если при входе в пещеру стало ясно, что язык окаменел, то там вполне можно ночевать, даже не выставляя дозорного. На этом месте Левко потряс головой:
   -- Ничего не понимаю. Бред какой-то. Не знаю, как язык, а мозги точно могут окаменеть от таких советов.
   Тут он заметил расстроенное лицо Наиры и добавил:
   -- Хотя, может быть, что-то станет понятным, когда мы будем там.
   Из всего прочитанного больше всего обнадеживал тот факт, что в сей неверной местности существовали и части, которые никогда не менялись. Это были обозначенные на карте две горы и реки. Говорилось также, что есть и еще такие места, и определение их положения -- дело будущих путешествий. О местах, помеченных на карте крестиками, не было сказано ни слова.
   Тем, кто намеревался добраться до Ойрина, настоятельно рекомендовалось продвигаться вперед, предварительно оглядываясь и намечая дорогу с какого-нибудь возвышенного места -- с холма, горы или хотя бы с высокого дерева. В одной из записей, сделанной самой Мириной, рассказывалось как раз о путешествии через горы в Ойрин. Так вот они (Мирина шла не одна, хотя с кем, было неясно), чтобы наметить путь, два дня добирались до Кареглазой, там выбрали дорогу на Уйрун и уже оттуда вдоль реки Беленькой подошли к кольцу скал, опоясывающему всю эту опасную землю. Там, судя по записям, проходила достаточно надежная и удобная дорога до самого выхода к Ойрину.
   -- Я так понимаю, что лучше всего для нас будет двигаться тем же путем, поскольку он проверен, хотя это вроде бы и нелогично. Ойрин от нас налево, а чтобы дойти до Кареглазой, придется двигаться вправо и вглубь. Уйрун еще дальше вглубь гор, правда, уже с левой стороны, -- Левко чертил пальцем по карте будущую дорогу. -- Итого на всю "прогулку", пожалуй, с неделю уйдет, если все будет благополучно.
   -- Поэтому сейчас нужно как следует собраться и постараться не забыть необходимого, -- сказала Наира.
   -- Да у нас и собирать-то особенно нечего. С тем же добром, что мы шли в Ковражин, и пойдем. Разве что можно еще запечь рыбы на завтра и захватить с собой.
   -- Хорошая мысль. А я возьму из дома котелки, крупы, сухарей и прочего... Хорошо бы еще и топор прихватить, только, наверное, уже тяжело будет.
   -- Топор возьмем обязательно -- я донесу, не проблема. А вот как там, интересно, с водой? Фляжки у нас маловаты.
  
   Все трое соображали, что может пригодиться. А Лиску мучила еще мысль о том, что делать с Рушем. Оставить его здесь, конечно, спокойнее. Но останется ли? А если увяжется за ними, чем его кормить? К тому же, если там опасно для людей, то для маленького зверя, может, еще опаснее... А может, нет. Леший его знает, что там может быть...
   По общему решению, на маленький пятачок около костра друзья притащили свои мешки и все, что собирались взять с собой. Личные вещи уложить была пара пустяков, а вот кучка провизии и прочих нужных вещей с каждым заходом в избушку все увеличивалась и увеличивалась, главным образом, конечно, стараниями Наиры. Первыми появились мешочки с крупой, соль, сухари, сушеные яблоки и ягоды. Потом были подтащены топор и котелки. Следом за ними добавились пара баклажек для воды, глиняные плошки, ложки, без которых Левко с Лиской до ухи прекрасно обходились. Тут друзья решили было, что уже все собрано, однако Наиру остановить оказалось не так-то просто. Долго раздумывая насчет корзинки, она все-таки отложила ее в сторону и снова принялась обходить избушку то снаружи, то изнутри, каждый раз принося еще что-нибудь совершенно необходимое. В результате на поляне вскоре появились вдобавок ко всему: толстый шерстяной свитер, одеяла, сковорода, свечки, брусок для заточки ножей, моток бечевки, шило, несколько пузырьков с мазями и три полотенца.
   На появление полотенец Лиска отреагировала легкой паникой, а Левко присвистнул и поймал пробегающую мимо него девушку за край куртки.
   -- Наира, голубушка, отдохни немножко, подожди. Куча вещей уже совсем большая, а мешки у нас не такие уж объемистые. Да мы ведь и не лошади, всего нам никак не унести.
   -- Но здесь только самое необходимое.
   -- Значит, придется обходиться без необходимого. Ну скажи на милость, зачем нам еще три полотенца?
   Не торопясь, очень внятно и терпеливо, как маленькому ребенку, она объяснила:
   -- Полотенце -- очень полезная вещь, даже если им только вытираться. А еще, если кто-нибудь поранится, его можно разорвать и использовать для перевязки, или можно что-нибудь в него завернуть, да еще много чего...
   Левко помолчал, переваривая услышанное, и не найдя что возразить, согласился:
   -- Ладно, убедила -- хорошо, пусть будут. А сковорода зачем? Да большая-то какая.
   -- Пожарить что-нибудь. Рыбу, например, или грибы.
   -- На чем? -- мягкостью тона Левко попытался смягчить жестокую неотразимость аргумента.
   Наира замялась. Крыть было нечем.
   -- Да, пожалуй, со сковородой я погорячилась.
   Обрадованный победой, Левко пошел в атаку:
   -- Плошки тоже не обязательно тащить. Тем более глиняные: тяжелые и могут расколоться.
   -- А есть из чего?
   -- А что мы такое будем есть, чего нельзя съесть с листа мать-и-мачехи или лопуха?
   -- Уху например.
   -- Уха -- отличная штука, но неделю без нее вполне можно обойтись, а в крайнем случае можно есть из общего котелка или каждый из своей кружки.
   -- А кашу?
   -- То же самое.
   -- А после ухи чай из нее пить?
   -- Если будет из чего сварить уху, значит, вода рядом -- вымоем.
   -- Пахнуть же будет...
   -- Скажи на милость! А если плошки расколются, то же и будет.
   -- Ладно, может, и не возьмем.
   -- И брусок для заточки ножей прекрасно здесь полежит. За несколько дней ножи сильно не затупятся.
   -- Убедил, оставляем, -- Наира безнадежно сдавала позиции...
   -- Одеяла тащить с собой тоже нет никакой надобности. У нас с Лиской есть плащи. У тебя плаща здесь нет?
   -- Есть, старый бабушкин. Он неказистый, конечно, но довольно теплый.
   -- Вот его и бери. И в непогоду наденешь, и ночью укроешься.
   Наира взяла себя в руки и скрепя сердце согласилась:
   -- Ну да, разумно.
   Левко еще раз обошел кучу.
   -- А свечки зачем?
   -- Мало ли где мы окажемся. В горах бывают пещеры, а вечером там темно...
   -- Но не пять же штук, не читать же мы там собираемся. И двух, мне кажется, будет много.
   -- Три свечки много места не займут. Да и неизвестно, чем мы там будем заниматься. Может, и придется читать или записывать что-нибудь.
   -- Согласен, ладно. А вот это...
  
   Спор шел из-за каждого пустяка. Лиске начинало уже казаться, что этим двоим доставляет удовольствие сам процесс разбирательства, кто прав.
   Предоставив друзьям спорить, сама она уже в пятый раз обходила кучу вещей и пыталась сообразить, что же все-таки может оказаться очень нужным из того, что они не взяли. Она представляла себе разные драматичные моменты путешествия. Вдруг кто-то свалится в глубокую яму или... И ее осенило.
   -- Слушайте, у нас же ни одной веревки нет.
   Спорщики замолчали и воззрились на нее. Левко в тишине важно поднял палец и, обращаясь к Наире, изрек:
   -- Чистая правда, -- и уже проще добавил:
   -- Но, к сожалению, у меня веревки нет.
   -- А у нас, кажется, были.
   Наира заглянула в сарайчик за домом и через пять минут появилась с двумя хорошими, прочными веревками, да еще и с крюками на концах.
   -- Я помню, у нас их было три или четыре, но остальные я не нашла. Может быть, те же гости позаимствовали?
   Левко вопросительно посмотрел на нее, и она рассказала ему то же, что и Лиске утром.
   -- Непонятно только, давно это было или недавно.
   -- Недавно, -- неожиданно ответил Левко и пояснил: -- я утром на краю чердачного окна нашел пуговицу. Сначала подумал, твоя или твоей бабушки, а потом заметил, что на всем подоконнике лежит толстый слой пыли, а на пуговице пыли нет. Значит, в доме кто-то побывал, причем недавно.
   Левко с довольным видом наслаждался восхищенными взглядами юных дев.
   -- Потрясающе, -- в глазах Наиры он явно прибавил в своем и так немаленьком росте.
   Лиска вдруг почувствовала гордость за друга и сообщила Наире:
   -- Он, бывает, такие умные вещи говорит -- просто удивительно.
   -- Это почему же удивительно, -- недопонял Левко.
   Лиске подумалось, что он, чего доброго, обидится, и она поспешила пояснить как можно искреннее:
   -- Ну мы же удивились.
   -- А, понятно. Кстати, ты любишь разные красивые мелочи собирать. На, возьми на счастье.
   Он протянул Лиске пуговицу. Она и правда была красивая: мельхиоровая, резная, в виде неровного круга, образованного тремя выглядывающими друг из-под друга дубовыми листьями и желудями. Девушка с удовольствием приютила пуговицу в своем кармане. На счастье так на счастье.
  
   Наконец с необходимыми вещами общими усилиями определились и основное уложили. Хотя ясно было, что до ночи еще будут вспоминать разные очень нужные мелочи и в результате, как водится, обязательно что-нибудь забудут.
   Любые сборы -- дело утомительное, причем их утомительность прямо пропорциональна количеству участников. Друзья убедились в этом на собственном опыте и поэтому, когда к ним направился, решив присоединиться, еще один собиралец, который только что сполз с уютного бревнышка, они единодушно признали сборы законченными. К тому же ужасно захотелось есть, а на ужин еще ничего не было готово.
   -- Что будем готовить на ужин? -- спросила Лиска.
   -- Оставшуюся рыбу, конечно. Уху мы уже ели, масла, на чем пожарить, нет, значит, остается одно -- запечь рыбу в глине. Глина здесь есть?
   -- Да, вон там за ручьем ямка. Мы с бабушкой там брали глину, когда печку нужно было подмазать.
   -- Тогда пошли за глиной.
   -- А получится? Рыбки-то маленькие, -- засомневалась Лиска.
   -- У кого, может, и маленькие, а я так хороших карасей наловил, крупных.
   -- Таких же, как и я.
   -- Ну, конечно! Мои-то всяко больше были, -- не сдавался Левко.
   -- Если только самую малость.
   -- Ничего не малость -- больше раза в два, а то и в три.
   Ну уж это было такое несусветное вранье, что Лиска даже возмутилась:
   -- Сам посмотри -- вот, -- она сняла крышку с корзинки, в которой лежала рыба, и чуть не села от удивления. Рядом с Наириной плотвой и несколькими небольшими карасиками лежали четыре здоровенных карасища размером с небольшую тарелку.
   -- Ну я же говорил, -- воскликнул Левко, хотя вид у него был довольно обескураженный.
   Лиска не могла этого оставить просто так и обратилась, естественно, к Наире:
   -- Это что, так бывает?
   У Наиры самой глаза были круглые от изумления, но положение хозяйки здешних мест обязывало...
   -- Вообще-то мы сейчас находимся в месте, изобилующем магией, да еще при скоплении нескольких сильных талисманов. А одно из свойств магии -- непредсказуемость. При наличии у человека определенных талантов, может быть, значит, и такое... Слушай, а ты раньше за собой ничего такого не замечал?
   Левко недоуменно потряс головой, а Лиска вспомнила:
   -- Как же, Левко, ведь ты же кого угодно мог разыграть. И верили тебе как никому, а бывало, что и совпадало. А, кстати, ты этим молодцам на дороге заливал, что Наира налево побежала, помнишь? И они поверили, и кусты заколыхались, будто правда кто-то есть.
   -- Это, наверное, совпадение, -- с сомнением ответил Левко.
   -- Может быть, и не совпадение. Скорее всего, сработал твой талант.
   -- Талант врать? -- невесело усмехнулся парень.
   -- Звучит не очень красиво, но ведь все зависит от тебя, от того, как ты этот дар используешь, а назвать можно и по-другому, -- возразила Наира. -- Лично мне твой талант спас жизнь.
   Умела же она утешать. Левко усмехнулся.
   -- Теперь, значит, глины больше понадобится.
   -- Зато и ужин будет знатный.
   Однако, к огорчению друзей, действие Левкиного таланта оказалось очень кратковременным. Пока они ходили за глиной, все караси стали одного размера. А Левко вдруг развеселился. Ему пришла в голову мысль, что его самого сейчас, может быть, разыграли. Не девушки, нет, а... леший его знает кто... сама магия что ли.
  
   Пока в костре запекалась рыба, Наира подозвала друзей к "столу" и сказала:
   -- Я еще вот что хочу сделать...
   Она разложила на пне свои сокровища.
   -- У меня сейчас пять талисманов. Было бы глупо не использовать их в таком опасном путешествии. Драконьих зубов два. Один я оставлю у себя, другой возьми ты, Левко. Он помогает в дороге, охраняет от всякого зла, усиливает имеющиеся магические способности. У Лиссы есть свой, так что у нас всех какая-то защита будет. Остальными же талисманами мы можем по необходимости пользоваться все трое. Все они помогают концентрировать поток магической энергии и направить его в нужное русло. И, кроме того, у каждого из них есть и совершенно особенные свойства. Дианур вы уже видели. Орвинта, -- она показала на талисман в виде раковины улитки, -- помогает найти человека, который неизвестно где находится, а при умении им пользоваться -- и услышать его, и даже передать свое послание. И еще она усиливает интуитивное чувство опасности. А вот это Слеза Симурга.
   Третий талисман действительно был похож на большую прозрачную каплю, в центре которой лучилась крошечная золотая звездочка.
   -- Бабушка рассказывала, что он помогает не терять бодрость духа и найти выход из самой безнадежной ситуации. У талисманов есть и другие свойства, но я их не знаю. Чтобы привести их в действующее состояние, достаточно просто пожелать от них помощи. Я не хочу носить их при себе все сразу. Мне думается, что больше толку будет, если на время путешествия каждый возьмет по одному и при необходимости воспользуется или передаст другому, кому больше нужно... Я, пожалуй, возьму пока Орвинту, а вы возьмите Дианур и Слезу.
   Лисса переглянулась с другом. Дело, видимо, действительно было нешуточное, и Наира боялась оставлять их без защиты. Просто так подобные вещи в пользование малознакомым людям не раздаются. Отказываться они не стали. Лисса наугад взяла Дианур, а Левко, которому вообще-то бодрости духа и так было не занимать, повесил себе на шею в придачу к зубу еще и Слезу. Получилось это как-то немного торжественно. Не выдержав значительности момента, Левко приосанился.
   -- Не знаю, как насчет безопасности, а вот важности прибыло точно. Чувствую сразу, что не простой я человек, сейчас руководить начну, -- и, глянув на девушек сверху вниз, скомандовал: -- Ну-ка, быстро, одна взяла котелок, сбегала за водой, другая хлеба порезала, а то ужина век не дождешься.
   Девушки, подыгрывая ему, тут же ринулись исполнять что велено. И через пять минут все сидели за столом и, болтая и перешучиваясь, уплетали печеную рыбу. Вихляйка, конечно, тоже вертелся рядом, взвалив на себя нелегкую обязанность доесть все, что останется.
  
   После ужина еще раз обсудили, что может понадобиться в дороге. Проверили, все ли взяли. И еще раз проверили. В конце концов угомонились, расселись около костра и начали вспоминать, кто что знает о драконах, хотя бы даже из легенд и сказок.
   -- Я вообще еще совсем недавно считала, что драконы только в сказках и бывают, -- начала разговор Лиска, -- а когда от Русалки услышала о них, жутко удивилась, но расспросить поподробнее почему-то даже в голову не пришло. А надо было бы.
   -- А я давно знала. Бабушка рассказывала кое-что. Как я сейчас понимаю, очень мало рассказывала, а я не расспрашивала.
   -- А я расспрашивал. Всех, кого только мог. Мне всегда было интересно все о драконах. Хотя зачем мне это, ума не приложу.
   Лиска с интересом воззрилась на друга.
   -- Я ведь даже в Лозняки однажды ходил, будто бы по делу, конечно. И невзначай завернул к Хорстену.
   Лиска не верила своим ушам:
   -- Когда?
   -- В прошлом году. Помнишь, ты болела, а я за медом в Лозняки ходил к тетке, как будто ближе такого же меда было не сыскать. А заодно я к Хорстену завернул, он же за знахаря там. Я еще тебе от него корень фиалковый привозил от простуды, неужели не помнишь?
   -- Помню, конечно, но про драконов ты мне ничего не рассказывал.
   -- Ну, знаешь ли, неловко как-то. Совсем взрослый человек, а такими сказками интересуется. В них же не верит почти никто.
   -- И что же ты у него выведал?
   -- А вот слушайте. Перво-наперво я, конечно, пытался у него разузнать, существуют ли они на самом деле. А он в ответ спросил, поверю ли я, если он скажет: "Да". Я ответил: "Да, конечно, поверю". Тогда он спросил, поверю ли я, если он скажет: "Нет". И я честно сказал, что, скорее всего, нет, не поверю. Он, ясное дело, посмеялся: "Видишь, -- говорит, -- что бы я ни отвечал, ты и так и так будешь считать, что они есть. Так какой смысл мне отвечать?" Короче, не хотел он об этом начистоту говорить. Я тогда попытался по-другому зайти. Начал спрашивать, какие они. А он так странно ответил, говорит: "Это во многом от тебя самого зависит". И еще говорил, что все они разные и видом, и нравом, и возрастом, и размерами. И что те, которые размером с избу, это еще небольшие. Я удивился и спросил, какие же большие, но он решил, видимо, ничего больше не рассказывать и отшутился: "Придет время, может быть, сам увидишь". А дальше бесполезно было спрашивать, только шутил да чаем угощал. Вот и все, что мне известно о драконах, если не считать сведений о зеленом змие, сказок и всяких небылиц.
   -- В сказках драконы чаще всего охраняют сокровища или девушек едят почем зря, -- вспомнила Лиска.
   -- Сокровища -- это было бы очень кстати, -- замечтался Левко. -- К ковражинскому воеводе в дружину наниматься хорошо бы с оружием, а еще лучше и на коне, а у меня изо всей амуниции кружка с ложкой, нож да сапоги.
   -- А я слышала, что к нему в дружину попасть очень трудно. О нем много хорошего говорят, и от желающих под его началом служить отбою нет. И, говорят, он никого, кроме тех, кого лично знает, на службу не берет.
   -- Сейчас берет. В изнорском обозе говорили, почти всех берет. На границе стало неспокойно. Может быть, даже война будет.
   -- Как война? С кем?
   -- Пока это только еще разговоры. Вроде бы с соседями испортились отношения, с Никеей то есть. Вроде бы шпионов они к нам засылать начали и будто бы претендуют на часть загорских земель, которые им в незапамятные времена принадлежали.
   -- Я всегда думала, что у нас с никейцами мирные отношения. Лет двести уже с ними не воевали. С Чернопольем -- другое дело, были конфликты, да и то до войны дело не доходило, по сравнению с Изнорьем это совсем крошечное княжество -- силы слишком неравные. А с Никеей нам и делить-то нечего. У них территория почти такая же, как у нас, и все есть: и горы, и леса, и выход к морю значительно больше нашего. Зачем бы им с нами воевать?
   -- Не ты одна так думаешь, Лиска. Однако в ковражинскую дружину набирают людей, и много, и я очень надеюсь, что берут и безлошадных, и почти безоружных.
   -- Левко, -- Лиска взглянула на друга и замолчала, не зная, что сказать. Она поняла вдруг, что испугалась за него.
   -- Ну ты погоди за меня бояться. Нам еще до Ойрина сначала надо дойти, а это, оказывается, тоже дело нешуточное.
   -- Знаете что, в Драконовы горы люди все-таки ходили, и не раз, -- решила подбодрить друзей Наира. -- И бабушка там бывала, и Хорстен. Будем надеяться, что ничего страшного не случится... А может быть, и драконов увидим.
   Вскоре на небе высыпали звезды. Потрескивал костерок. По очереди у всех на коленях нежился теплый, пушистый Рушка. От заваренного в котелке травяного чая поднимался душистый пар. Друзья вспоминала и рассказывали друг другу разные, слышанные еще в детстве сказки о драконах, и Лиска думала о том, что сейчас, наверное, один из самых счастливых вечеров в ее жизни, а завтра у нее день рождения.
  
   Проснулась Лиска раньше всех. В крошечное оконце заглядывало заспанное еще, туманное солнышко. Наскоро одевшись, закатав штаны, босиком, чтобы не мочить в росе сапоги, она побежала к ручью. Плеснув в лицо холодной водой, мысленно поздравила себя с днем рождения и, перешагнув через ручей, вступила на маленькую полянку, сплошь заросшую земляникой. Она слизнула с ладони несколько крупных спелых ягод и быстро набрала к завтраку пару душистых горстей на лист мать-и-мачехи. Подходя к дому, она увидела, что Левко уже разжигает костерок. Наира, громыхая котелками, направлялась за водой. Проходя мимо Лиски, она улыбнулась и сказала на ходу: "Сейчас подойду".
   Левко стоял у костра с видом торжественного ожидания. Он подождал, пока Лиска разложит лист с ягодами на столе, подошел к ней и несколько церемонно поцеловал в щеку и сказал:
   -- С днем рождения. Держи. Это тебе, -- он протянул ей серебряный браслет.
   Серебряная ольховая веточка с листьями и шишечками вплотную охватила Лискино запястье. У них в Вежине только один мастер брался за такую работу, и, хотя браслет был совсем не тяжелый, стоил он недешево. Она подняла на друга удивленные глаза.
   -- Это для меня? Мне? Левко, но ведь это же царский подарок...
   -- Но ведь и у тебя не обычный день рождения, а совершеннолетие. Я еще в Вежине его купил две недели назад, потом, когда ушел, думал, что не скоро тебя увижу, зря, наверное, тащу его с собой. А оно видишь как чудно повернулось.
   -- Спасибо. А красивущий какой -- глаз не отвести! У меня в жизни такого не было.
   Лиска радовалась как ребенок, с лихвой оправдывая все Левкины ожидания. Она умела радоваться даже пустякам, и он любил делать ей подарки. Подошла Наира. Она достала из оттопыренного кармана маленькую берестяную кружечку и протянула свой подарок сияющей Лиске.
   -- С днем рождения!
   -- Спасибо, -- Лисса взяла в ладони невесомую посудинку. -- Выходит, у меня сегодня настоящий день рождения.
  
   Позавтракав как следует (неизвестно, когда в следующий раз доведется), они окончательно уложили свои мешки, оглянулись на гостеприимную поляну, на дом и двинулись наконец в путь. Руш, которого Лиска все утро пыталась оставить здесь, на этом безопасном клочке леса, в результате всех ее уговоров и манипуляций в конце концов понял, кажется, что его бросают, и шел за ней как привязанный.
   Вход в пределы Драконовых гор они нашли неожиданно быстро. Он был в четверти часа ходьбы от озера. Когда путешественники остановились у подножия скальной стены, они некоторое время топтались, пытаясь сопоставить описание места в книге, пометки на карте и то, что они видели перед собой. Наира с Левко даже поспорили.
   -- Посмотри, здесь написано: "Отсчитать вправо пятый осокорь от самого высокого дерева под самой высокой скалой".
   -- Да умею я читать, но сама ведь видишь -- самый высокий участок стены вон там, а высокие деревья -- одно правее, другое левее -- оба одинаковые. Зато вон там, -- Левко показал на участок скалы слева, -- есть такой участок, где высокая скала, а под ней высокое дерево.
   -- Та высокая скала все же ниже, чем эта, а деревья, может быть, просто выровнялись в росте, а может быть, между ними было еще выше дерево и упало.
   -- Тогда бы между деревьями был промежуток...
   -- Чем спорить, может, пойдем посмотрим, -- предложила Лиска.
   -- Ну пошли.
   И в самом деле, под самым высоким участком стены лежало громадное дерево. Было оно самым высоким или нет, но друзья начали отсчет от него. Дойдя до пятого толстого ветвистого осокоря, они начали осматривать стену. Стена вовсе не была гладкой, а напротив, изобиловала трещинами и складками, однако ничего похожего на проход на первый взгляд не было. Лиска подумала было, что поиски могут и затянуться. Но, к счастью, Наира почти сразу вспомнила бабушкины слова, что вход имеет вид кармана и расположен в двух саженях над землей. И точно, прямо напротив них виднелись, если приглядеться как следует, очень неровные, но все же ступени. Наира первая поднялась по ним на небольшую площадку и, обернувшись, сказала обрадованно:
   -- Здесь, прямо у меня под ногами, расщелина и ступеньки идут вниз, под гору. Я пошла.
   Левко с Лиской не заставили себя долго ждать. Ход под скалы вовсе не был сырым и темным, как они ожидали. Буквально шагов через двадцать потолок над ними исчезал, и они шли уже по ущелью шириной примерно в сажень. Повернув несколько раз то вправо, то влево, тропа по ущелью кончилась, и путники вступили на опасную, мало кому ведомую землю, которую в Изнорье называли "Драконовы горы".
  
   Первое, что предстало их взору, был ровный участок поросшей травами земли. Высокий, пышный травостой трещал кузнечиками и исходил одуряющим ароматом тысяч цветущих растений. На дальнем краю поляны стояли небольшие деревья, за которыми громоздились друг за другом невысокие пока еще каменные волны холмов. Далеко впереди в туманной дымке маячила вершина, бывшая значительно выше других.
   -- Это, скорее всего, и есть Кареглазая, -- предположила Наира.
   -- Значит, нам сначала туда. Только вот ни тропы, ни дорожки что-то не видно. Если здесь действительно так опасно, как пишут, то прежде, чем сдвинуться с места, надо бы подумать куда.
   -- И неплохо бы залезть повыше, чтобы посмотреть сверху, -- Наира повернулась назад и стала оглядывать скалы.
   -- Да вон же там, смотрите, ступени, -- углядела Лиска более или менее ритмично чередующиеся плоские камни.
   Через пять минут они уже стояли на небольшой площадке, к которой их привела неизвестно кем и когда сооруженная "лестница".
   Сверху все было видно гораздо лучше и дальше, что давало друзьям значительно большую возможность выбора пути, сводя, таким образом, к минимуму вероятность выбрать верное направление и вообще сдвинуться с места.
   Слева громоздились одна на другую относительно невысокие, но почти отвесные скалы, на первый взгляд, да и не на первый тоже, непроходимые, что отчасти даже радовало, поскольку выбирать дорогу становилось немного легче. Впереди же, за поляной, одна за другой серыми волнами шли довольно пологие каменистые холмы, на которых кое-где красовалась даже растительность: низенькие деревья, кустарники, местами трава.
   Левко с Наирой обсуждали, где идти лучше, а где совсем невозможно, а Лисса любовалась раскинувшейся прямо перед ними цветущей поляной. Вновь и вновь обегая глазами это растительное великолепие, она заметила странную особенность: местами травы разных видов мешались друг с другом в полном беспорядке, местами же один вид от другого отделяла явно выраженная граница. Обозрев поляну еще несколько раз, Лиска, прервав друзей на полуслове, вскинула руку и показала им на поляну:
   -- Посмотрите, как интересно. Видите, через всю поляну будто дорога идет -- белая с голубым.
   -- Я что-то не вижу... где?
   -- Да вот же, начинается почти там, где мы только что стояли, чуть влево.
   Лиска, чертя рукой в воздухе, показывала на полосу белых и голубых цветов, размашистым зигзагом перечеркивающую весь луг до самых каменистых осыпей.
   -- Ага, вижу -- в самом деле. Травы я там успела разглядеть, с белыми цветами это цивеста, а с голубенькими -- нилея.
   -- Не они ли в книге упоминались? Помнишь, ты нам вчера зачитывала одно место, там было что-то про постоянство.
   -- Верно, они. А постоянство... дай-ка подумать.
   -- А что тут думать-то, -- вклинился Левко. -- У меня тетка сама не своя до цветов. Начнет рассказывать, где у нее что посажено, кажется, конца разговору не будет. Так вот, я несколько раз от нее слышал про цивесту (честно говоря, даже не знал, как она выглядит), что ее нельзя пересаживать с места на место, даже с ведром земли под ней, -- до того нежный цветок. Чуть пошевелишь корень, гибнет. Значит...
   -- Значит, там, где она растет, можно идти смело. Там земля из-под ног не уйдет и не вздыбится. Значит, здесь давно ничего не менялось, -- закончила за Левко Наира.
   -- А у нилеи, наверное, такое же свойство, -- предположила Лиска, -- А еще в книге какие растения были названы?
   -- Курмыш и чистоцвет.
   -- Курмыш -- понятно, все его знают, кустарничек такой невысокий, а чистоцвет?
   -- Чистоцвет редко встречается. Невысокая травка, самое большее по колено, с узенькими сизыми листочками. У него очень красивый цветок, бело-розовый, как у яблони, только чуть больше. Цветет он ближе к концу лета, сейчас еще рано.
   -- Ладно, и с цветами разобрались, и дорога вроде бы обозначилась, -- Левко уже застоялся. -- Чудно, правда, как-то -- по ровному лугу зигзагами ходить.
   Действительно, в ясный день, среди безмятежно раскинувшихся под солнцем трав странно было бояться невесть чего. Но они, хотя и пересмеиваясь и подшучивая друг над другом, все-таки шли именно так, как росли названные в книге травы.
   Перейдя так весь луг, Левко, который шел первым, широко повел рукой и, оборачиваясь, торжественно возгласил:
   -- И ничего не случилось!
   И умолк, озадаченно таращась на пройденный только что путь. Девушки тоже оглянулись. Там, где пять минут назад было совершенно ровное место, красовались два небольших, но весьма явственно существующих холма, и выглядели они так убедительно, будто были здесь всегда.
   Левко посерьезнел и задумался, оглядывая вверенных ему судьбою женщин и детей. Лиска взяла на руки сидящего у ее ног Руша и сказала:
   -- А знаете, он ведь от меня ни на шаг не отходит.
   Они переглянулись. Всем известно, что звери чувствуют опасность гораздо лучше людей.
   -- Ну, что же, будем осторожны. К счастью, тропы здесь все-таки есть, -- Наира указала рукой на еле приметную дорожку.
   Тропа тянулась к каменистым холмам впереди и была обозначена кое-где то белыми цветочками, то кустиками курмыша, который дальше вдоль дорожки рос довольно густо.
  
   Долго, наверное, верст с пять, они шли по неким подобиям троп среди камней и зарослей курмыша, придерживаясь выбранного со смотровой площадки курса. Было тихо, только трещали кузнечики да изредка чирикали какие-то птицы. Справа и слева полого поднимались склоны сильно вытянутых, похожих на рыбьи спины холмов, сложенных из песка, мелких камешков и камешков покрупнее.
   Окружающий ландшафт казался мирным и безмятежным, однако ни тишина, ни ясное небо над головой отчего-то не приносили Лиске покоя. Ее не покидало ощущение присутствия рядом кого-то еще кроме них, и от этого на душе было беспокойно. Ее спутникам, похоже, тоже было не по себе. Они уже с полчаса шли молча, постоянно озираясь по сторонам и постепенно ускоряя шаг. Склоны обступающих троицу осыпей между тем становились все круче, а тропа -- все уже и уже. Тревога на душе нарастала с каждой минутой, заставляя их еще ускорять шаг. Они уже почти бежали, когда осыпи, теснящие тропу, внезапно расступились, выпуская друзей на край долины. Перед ними раскинулась длинная луговина, в которую то справа, то слева вклинивались небольшие перелески. Как и водится летом, все цвело, и над цветущим разнотравьем прогуливался теплый летний ветер.
   Спутники облегченно вздохнули и оживились.
   -- Смотрите-ка, тропа куда-то пропала.
   -- Да она здесь, наверное, и не нужна, -- сказала Наира и смело прошлась по невысокой траве.
   Она остановилась посреди цветущей нилеи и обернулась. Тонкая и легкая, с чуть вьющимися черными волосами и ярко- синими глазами, она сейчас была чудно хороша. Четко очерченные губы дополняли картину до неоспоримой красоты, превращая все имеющиеся в лице неправильности в прелесть неповторимости. Лиска одновременно и залюбовалась девушкой и немножко позавидовала, а потом, взглянув мельком на Левко, почему-то с гордостью подумала: "Ага, знай наших!"
   Тот, почувствовав, может быть, на себе Лискин взгляд, на секунду смутился, потом деловито осмотрелся и предложил:
   -- Вон там, пониже, рощица, вроде дубовая, можно бы и передохнуть в тенечке.
   Так и решили. Рассыпанные по всей луговине белые и голубые крапинки цветов говорили, что ходить можно везде, и они с удовольствием, не торопясь, брели среди моря разомлевших под солнцем цветов.
  
   Посреди рощицы, в самом деле состоящей в основном из молодых дубов, тек неширокий ручей. Умывшись и напившись вдоволь студеной воды, они разлеглись в тени на мягкой травке.
   Рушка, нисколько, видимо, не утомленный дорогой, бегал по траве кругами как угорелый, то подпрыгивая, то залегая в траве. Присмотревшись, Лиска поняла, что он охотится, правда, как-то странно. Бегал он быстрее мышей, но ни одной не поймал. Он их гонял, пугал, но когда перепуганная до смерти мышь добегала до норы и пряталась, он отставал от нее и начинал выслеживать другую. Вот и сейчас он стоял на берегу ручья у самой норки, сунув туда нос и переступая вправо-влево беспокойными задними лапами. Потоптался и пошел искать другую игрушку.
   Левко, проследив ее взгляд, подтвердил:
   -- Я на этого охотника еще вчера удивлялся. Он с мышами поиграет, а ловить не ловит. Он и гнезда разоряет чудно. Все яйца сожрет, а птенцов не трогает. Для него то, что пищит или бегает, уже не еда. Я слышал, что такое бывает. Если хищнику в младенчестве не доведется съесть какую-нибудь мелкую живность, он потом не охотится. Рыбу, правда, Рушка ловит, и кузнечиков еще, но, по большому счету, без нас он в лесу не жилец.
   -- Выходит, ему крупно повезло, что его Лисса нашла, -- подвела итог Наира, которая тоже с интересом наблюдала за зверем.
  
   Повалявшись на травке, друзья слегка перекусили на всякий случай. Неизвестно, доведется ли вовремя пообедать. Но, как ни чудесно было отдыхать среди цветущих трав под переплеск ручья и шелест пронизанных солнцем листьев, а все же пора было идти дальше. Двинулись они в сторону наиболее вероятного продолжения тропы, туда, где виднелся прогал меж окружающих долину насыпей. Действительно, тропа нашлась там, где они и предполагали, и они вновь оказались на узкой дороге между пологих сыпучих холмов. Однообразие серых склонов слегка скрашивалось цветущей порослью горных трав, среди которых успокаивающе мелькали белые и голубые цветочки, да иногда возле тропы росло молодое деревце.
   Через час стало уже казаться, что эта скучная дорога никогда не кончится, и Лиска утешала себя тем, что Кареглазая все-таки стала вроде бы немного ближе. Меж тем они все шли и шли, ничего не менялось, никто не появлялся. Левко высказал вслух общее настроение:
   -- Давно пора обед готовить, а мы все никак не выйдем из этой занудной местности. Уже даже скучно...
   Он не договорил. Все трое замерли, почувствовав, как внезапно дрогнула земля. Где-то далеко позади послышался неясный шорох. Не сговариваясь, они быстро-быстро, едва не переходя на бег, двинулись вперед, ежесекундно оглядываясь и прислушиваясь. Звук не повторялся, однако тревога не утихала. К тому же они вдруг заметили, что нилея попадается все реже, а цивеста и вовсе исчезла, да и курмыш растет уже не зарослями, а только отдельными кустиками. Склоны угрожающе придвигались к тропе все ближе и становились все круче. Это действовало на нервы, но некоторое время ничего не менялось, и беспокоиться вроде бы было не о чем. От постоянного напряжения начинала уже ныть шея, а они все шли и шли, и серые кручи, подступившие совсем близко, застыли в угрожающей неподвижности. И по-прежнему ничего не происходило... И вдруг, совершенно непонятно отчего, друзья все сразу сорвались на бег, повинуясь безотчетному непреодолимому желанию бежать отсюда сломя голову. И уже потом их нагнал звук -- тот самый, неясный поначалу шорох, оказавшийся шорохом осыпающейся гальки.
   Оглянувшись на бегу, Лиска увидела, как медленно приходят в движение только что бывшие неподвижными кручи, сначала дальние, потом поползли те, что были значительно ближе. Друзья, не сговариваясь, что было сил рванули вперед. Каменный шорох усиливался и приближался, что придавало беглецам скорости. Их догоняла неотвратимо поднимающаяся каменная волна. Они в ужасе озирались на бегу и не видели никакого укрытия. Начинали шевелиться уже ближние, окружающие их склоны. Нагоняющий их гул превратился уже в оглушительный рев и все нарастал и нарастал. Лиска, бежавшая так быстро, как никогда еще в жизни не доводилось, в отчаянии начинала понимать, что они не успевают... Мелькнула цепенящая мысль: "Ну неужели же в день рождения..." -- как вдруг она почувствовала, что под ногами уже не песок, а камень. Тропа круто взяла вверх, и они вылетели на ровную каменную площадку, оставив весь этот осыпающийся ужас позади.
   Переводя дух, они смотрели друг на друга. Лиска, продолжая обмирать от страха, все еще чувствовала боль в колене и крепкую хватку Наиры на предплечье, несколько секунд назад не позволившую ей упасть, когда Лиска споткнулась. Явился перед глазами Левко, подхватывающий падающую Наиру прямо за шиворот, как щенка, и еще мелькающий впереди пушистый Рушкин хвост.
   Она оглянулась. Дорогу изрядно засыпало. Только кое-где виднелись остатки тропы. Остальное было перелопачено на совесть. Да и сам характер неровностей рельефа сильно изменился. Пологие прежде склоны ощетинились, обострились какими-то гребнями. Обозначились глубокие борозды и ямы.
   Ошалевшая от впечатлений девушка повернулась к друзьям. Неунывающий Левко взглянул на девчонок, несколько нервно улыбнулся и подытожил:
   -- Ну вот, теперь стало гораздо интереснее.
  
   Осмотревшись, они увидели, что стоят на приличного размера плато. Справа на некотором удалении оно плавно поднималось, переходя в высокий гребень более темной породы. Слева же заканчивались те жуткие холмы из каменного крошева, мимо которых они только что бежали без оглядки.
   А впереди открывалась захватывающая дух панорама. За пределами плато местность постепенно понижалась и раздавалась вширь, являя взору путников завораживающее разнообразие горного ландшафта. Поросшие лесом склоны и цветущие луговины перемежались большими участками голого камня, в основном серого и бежевого цветов с их бесчисленными оттенками. Глубокие овраги сменялись нагромождениями скал. Однако при всей замысловатости рельефа ясно было видно, что вслед за спуском начинается плавный подъем, который постепенно становится все круче и переходит наконец в подножие Кареглазой. И, судя по расстоянию, завтра, наверное, даже завтра к обеду, друзья могут быть там. А пока пора было подумать про обед сегодняшний.
   Прямо перед ними посередине плато, возвышаясь где по пояс, где выше роста, располагалась большая неровная каменная плита светлого серо-сиреневого цвета. Выветренная, испещренная рытвинами, в ширину она была не меньше пятидесяти шагов, а в длину втрое того больше. Легко вспрыгнув на нее, девушки подошли к привлекшему их внимание углублению у дальнего края плиты с правой стороны. Оно было почти круглым, саженей пяти в ширину, и заполнено прозрачной, чуть голубоватой водой. Росшие на дне, преимущественно в центре, темно-сизые водоросли дополняли картину до завораживающе-фантастической.
   -- Интересно, откуда здесь вода, -- Лиске всегда все было интересно.
   -- Может быть, здесь источник: смотри, в центре водоросли колышутся.
   -- Тогда бы вода вытекала.
   -- А она и вытекает, -- заметил подошедший к ним Левко. -- Видите, с краю небольшая бороздка, в ней ручеек. Очень кстати, можно умыться, а если вода хорошая, то и с собой взять...
   -- И искупаться, -- в один голос воскликнули девушки, как сговорившись.
   -- Да на здоровье, только сначала давайте обед сообразим, -- Левко не первый день знал девчонок. Вечно у них ветер в голове --то купаться, то наряжаться, то цветочки собирать. Вовремя о себе не напомнишь -- сиди голодным.
  
   Они устроились неподалеку, среди невысоких деревьев и кустов с блестящими кожистыми листьями. Костерок получился совсем небольшой, так как сухих веток они даже все втроем насобирали мало, ну да чай вскипятить хватило. Наира кинула туда листьев земляники и черной смородины, которые взяла с собой немалый запас, и получился отличный травяной чай. Вода оказалась очень вкусной. Впрочем, после такой увлекательной прогулки все было вкусным, и простые сухари не уступали пряникам, а уже подсохший сыр был и вовсе лакомством, тем более что его было маловато. Сушеная рыба и ягоды слегка разнообразили обед, однако без каши или похлебки он оставался довольно скудным. Друзья утешали себя тем, что впереди по дороге у них лес, дрова будут, и уж ужин-то они приготовят как следует.
   Девушки, еле дождавшись конца обеда, уговорили Левко отдохнуть в тени под деревьями, откуда не виден был "бассейн", и побежали купаться. Руш было увязался за ними, но Лиска велела ему:
   -- Посиди здесь с Левко. Мы скоро придем.
   И он, удивительное дело, послушался.
   -- На редкость покладистое дитя, -- восхитилась Наира.
   -- Так еще бы, родители -- звери, не забалуешь, -- пошутила Лиска, а сама уже не в первый раз удивилась: "Неужели он действительно понимает, что мы говорим?".
   Было уже за полдень, сверху припекало солнце, вода манила. Девушки уже разделись, когда вдруг проснулась осторожность, и Наира решила:
   -- Обе сразу не полезем, мало ли что. Я пойду первая.
   И тут же влезла в воду сразу по грудь. Крошечное озеро оказалось достаточно глубоким, чтобы поплавать в свое удовольствие. Плещущаяся в озере Наира, видя Лискино нетерпение, задействовала всю свою совесть и нашла-таки силы, чтобы вылезти на берег. Она отряхнулась и царственным жестом пригласила:
   -- Можно.
   Несколько запоздало, правда: Лиска уже вовсю ныряла. В конце концов, отбросив всякую осторожность, залезли обе и плескались еще целых полчаса, пока Левко не пообещал немедленно составить им компанию. Наскоро одевшись, девушки предложили бассейн ему, но он решил не тратить попусту время.
   -- Вот дойдем до реки, там я буду первый.
  
   Стоя на краю плато, они долго пытались выбрать самую короткую и безопасную дорогу к Кареглазой. В конце концов единодушно решили идти вдоль невысокой каменной гряды, которая начиналась прямо у них под ногами и, плавно спускаясь, тянулась почти до самой низины, поросшей лесом. Где-то в этой низине, если верить картам, должна была отыскаться река. Называлась она Вилея, начало свое брала с ручьев, стекающих с Кареглазой, и, двигаясь вдоль берега реки вверх по течению, можно было добраться до самой горы с минимальным для этого места риском для жизни. До низины выбранный друзьями путь пролегал сначала по открытому пространству, потом -- по лесу. Начало дороги, которое хорошо просматривалось с плато, было не сильно пересечено выбоинами и завалами и обещало быть относительно легким и, судя по встречающимся зарослям курмыша, более или менее безопасным. Справа от выбранного ими ориентиром каменного гребня вплотную к нему примыкал лес. Слева тоже был лес, но на некотором отдалении, саженях в пятидесяти. В принципе, можно было бы идти и по лесу, в прохладной тени, но, хорошо помня дрогнувшую под ногами землю, путники предпочитали пока не иметь над головами ничего, что могло бы неожиданно рухнуть.
  
   Бросив прощальный взгляд на чудное озерцо, Лиска вместе с друзьями ступила на теплый камень пологого, неторопливо спускающегося вниз склона. Буквально через несколько минут начала портиться погода и, не прошло и получаса, как небо, на котором в обед было всего несколько облаков, оказалось затянуто тучами. К тому же -- совсем уж некстати -- появился туман. Туман был, правда, пока негустой, из виду пропала только далекая от них Кареглазая, однако начало было настораживающим.
   Левко остановился и внимательно огляделся.
   -- Что-то мне это не нравится, -- сказал он и спросил: -- А где Вихляйка?
   -- Да вон он, впереди скачет, -- показала Лиска. -- Он вроде не беспокоится -- может, ничего страшного?
   Наира достала из-под рубашки Орвинту и, зажав ее в руке, некоторое время прислушивалась к чему-то внутри себя.
   -- Кажется, все спокойно. Я, во всяком случае, тревоги не чувствую.
   Успокоенные, они продолжили путь. Довольно долго пейзаж почти не менялся. Под ногами был светлый выветренный камень, местами покрытый то тонким песком, то пылью. Встречались большие валуны, которые приходилось обходить. Справа светлой стеной вздымался невысокий каменный гребень, становившийся по мере продвижения все ниже и ниже. Слева было открытое пространство, оканчивающееся стеной леса, который то придвигался ближе, иногда подступая к самой их дороге, то отходил далеко в сторону, предоставляя небу любоваться светло-палевой каменистой пустошью с торчащими кое-где пучками цветущих трав. Каменная гряда стала еще ниже и расселась, превратившись в каменный вал. Временами им стали преграждать дорогу нагромождения крупных валунов, и раза два им пришлось, обходя камни, зайти в лес, подступивший совсем близко. Лес был самый обыкновенный. Где ольха, где сосна, где ясень. Шелестел листьями ветерок, пели птицы. Можно было идти и по лесу, если бы иметь хоть какой-нибудь ориентир. Однако ни троп, ни дорог в лесу не было, и они старались идти все время, как и наметили сначала, вдоль совсем уже низенькой, но все же заметной каменной гряды. Друзья все ждали, что вот-вот дойдут до реки, однако ее все не было ни видно, ни слышно. Дорога меж тем пошла немного в гору.
   -- Мы, наверное, слегка влево забрали, -- предположил Левко. -- Ориентиров никаких, солнца не видно за тучами, гору --за туманом. Хорошо бы выйти к Вилее. Тогда можно было бы идти вверх по течению, к горе бы и вышли. Но тогда нам сейчас нужно пересечь гряду и двинуться вправо.
   -- Не стоит. В тумане без дороги легко заблудиться. На сегодня, наверное, хватит приключений, -- возразила Наира.
   А Лиска заметила:
   -- Мы сейчас все равно вверх поднимаемся, может быть, выйдем на какое-нибудь место повыше, там и осмотримся.
   -- Резонно, -- согласился Левко.
   И они пошли дальше и шли, постепенно поднимаясь все вверх и вверх, и наконец вышли на приличного размера плато. Перед ними, несколько возвышаясь, располагалась большая неровная каменная плита красивого светло-сиреневого цвета... Лиска таращилась на круглый водоем в виде чаши с голубой водой, и до нее постепенно доходил смысл увиденного.
   -- Та-ак, -- протянул Левко, -- здрасьте, вышли наконец-то. И стоило столько времени тратить на дорогу?
   У Лиски была еще надежда:
   -- Может быть, это просто очень похожее место?
   Левко скептически усмехнулся, вспрыгнул на плиту, пробежался по ней к противоположному краю, оглядел оттуда склон с зарослями кустов и молодых деревьев и повернулся к девушкам.
   -- Не может. Там наше кострище.
   -- Ничего не понимаю, -- недоумевала Лиска, -- мы же нигде не сворачивали, так прямо вдоль этого вот каменного гребня и шли...
   Все трое озадаченно разглядывали сверху свою дорогу, которая прекрасно просматривалась, по крайней мере, до середины.
   -- Ну, до того места, где близко к камням подходит лес, нам, конечно, заплутать было негде. А вот дальше, помните, каменная гряда стала совсем низкой, да часто лес близко подходил, да мы еще не раз каменные завалы обходили. Вот там, может быть, незаметно и ушли в сторону, -- предположила внучка ведунцовской ведьмы. -- Такие каменные валы здесь часто встречаются. Мы видим только те, что на открытом месте, а те, что в лесу, вовсе не видны.
   Левко, наморщив лоб, задумался, несколько минут рассматривая открывающийся взору ландшафт, прикидывая, что к чему, и наконец сказал:
   -- Может быть и так, иначе и не объяснишь. А ты как думаешь, Лиска?
   -- А я думаю, раз других ориентиров нет, пока туман и пасмурно, нужно идти вначале, как шли раньше, а там, где каменная гряда становится намного ниже, а лес -- ближе, можно идти прямо по самому гребню. Тогда мы не пропустим то место, где он разветвляется или сильно сворачивает.
   Левко оглядел девушек и, не долго раздумывая, сказал:
   -- По-моему, вполне разумно. И, пожалуй, стоит попробовать, только, может быть, не сегодня? Скоро вечер. Здесь место для стоянки вполне подходящее, вряд ли мы до ночи найдем лучше. Да и, признаться, я и то устал, а вы так и вовсе, наверное, еле на ногах держитесь.
   -- Я не очень устала. Мы с бабушкой часто подолгу ходили, когда травы собирали, и я привыкла к длинным переходам. Но на ночь глядя заблудиться не хотелось бы.
   -- А я не привыкла, но могла бы еще немного пройти, если надо. Хотя, честно говоря, буду рада, если не надо. А еще, -- Лиска смущенно улыбнулась, -- у меня сегодня большой праздник. Давайте приготовим ужин, а завтра что-нибудь придумаем. Может, и погода разгуляется.
   -- Ну что же, праздник так праздник. Пошли тогда дрова собирать.
  
   Остановиться на ночлег решили там же, где обедали. Там была более или менее ровная площадка, закрытая с трех сторон, где валунами, где кустарником, где небольшими деревьями. Сушняка, годного для костра, поблизости было мало. Чтобы хватило на длинный вечер, пришлось сообща облазить все окрестности.
   На ужин они напекли картошки, которую взяли на ближайшие день или два, а потом Наира достала еще и маленький горшочек меда с орехами.
   -- Чтобы был настоящий праздник, -- пояснила она.
   Лиска посмотрела на нее, не зная, что и сказать, потом хитро улыбнулась и полезла в свой мешок.
   -- А я-то думала, что это я буду вас угощать, -- и она достала купленные еще в Малых Ежах копченые колбаски и маковые пряники.
   Левко только руками развел:
   -- Царский ужин.
   После целого дня волнений еды, конечно, катастрофически не хватало (тем более что все было жутко вкусным), и они старались не торопиться. У Лиски был настоящий день рождения! Она сидела у костра с друзьями, любовалась на подаренный браслет, пила чай из подаренной узорчатой кружечки, на коленях у нее лежал теплый пушистый Рушка, которого они все баловали как могли. Он, понимая, видимо, что капризничать бесполезно, ел все, что давали, не отказываясь ни от картошки, ни от размоченных в воде сухарей.
   На душе было весело, и не только у нее. Несмотря на усталость, на полную неопределенность, что будет завтра, им всем было удивительно легко на душе, и хотелось говорить, и петь, и, может быть, даже сплясать. И они говорили, перебирая сегодняшние и вчерашние события, и пели. Левко знал множество песен и хорошо умел петь. У них в слободе девушки любили его слушать, а он любил и пошутить с ними, и покрасоваться. Лиску удивляло, что он, вопреки обыкновению, не заигрывает с Наирой, не пытается над ней шутить, не рассказывает ничего о себе и держится с ней очень сдержанно, если не сказать осторожно. "Может быть, она ему совсем не нравится, -- подумала Лиска, -- а может...". Но как бы там ни было, а песня его была хороша. Девушки попросили его еще спеть и пели вместе с ним. Потом вспомнили еще одну, уж совсем веселую песню, и даже сплясали.
   Вечер тем временем, разродясь пламенным закатом, закончился, и наступила теплая тихая ночь. Девушки, само собой, пожелали искупаться. Наплескавшись под звездами, они вернулись к костру и уговорили-таки искупаться Левко. Когда он, уважив девушек, вернулся, они решили, чтобы всем было счастье, искупать и Руша. Подняли мирно спящего зверя и, не слушая Левкиных увещеваний, бултыхнули его в источник. Руш, впрочем, особенно не протестовал, даже поплавал немного, потом выбрался совершенно мокрый и лез греться ко всем на колени. Кончилось тем, что Наира завернула его в полотенце и отдала до полного высыхания в руки возмущенного такой несправедливостью Левко. Наконец все угомонились, уселись у костра и поставили греться чай.
   Небо совершенно расчистилось, освободив место бесчисленным тысячам звезд. Их тихий голубоватый свет, мягко стелющийся по камням, верхушкам деревьев, ребрам гор, придавал всему окружающему ландшафту призрачный, фантастический вид. Лиска никогда раньше не была в горах, и они впервые сияли для нее своей волшебной красотой. Она подумала, что если бы сейчас прямо здесь, среди скал, появились драконы, они были бы очень кстати.
   Левко, будто услышав ее мысли, откликнулся:
   -- Кстати, за целый день мы еще ни одного дракона не видели.
   Наира поежилась в ответ.
   -- Лично я этому очень рада. Честное слово, я всегда мечтала об этом, а вот сейчас случись им появиться -- ума не приложу, что делать. У нас кроме талисманов, которыми мы почти не пользуемся, и ножей, которые представляют опасность разве что для сыра и колбасы, ничего нет. А того немногого, что я умею, боюсь, не хватит и на одну встречу, если она окажется недружелюбной. Я даже с талисманами почти не умею обращаться.
   -- А разве бабушка тебя ничему не научила? -- Лиске всегда казалось, что уж кому повезло, так это детям и внукам всяких знахарей, травниц, и, конечно, магов. Их-то обязательно всему научат.
   Наира пожала плечами и, как Лиске показалось, не очень охотно ответила:
   -- Чему могла, конечно, научила, правда, почему-то очень поздно: кое-что начала показывать и рассказывать всего года три назад. И оказывается, чтобы научить кого-нибудь обращаться с магией, кроме учителя нужно еще довольно сильное магическое поле, нужно место, где много магической энергии. Опытный маг может нащупать и слабый поток и использовать его с толком, а ученик и сильных поначалу не чувствует или не различает, не говоря о том, чтобы как-то их применить. Она хотела привести меня сюда, чтобы здесь учить. Но последние года два она старалась не уходить надолго из Ведунцов из-за банды Шермета и из-за Верши, а этой весной слегла...
   Наира молча смотрела на тлеющие угли костра, а потом плавным неторопливым движением вытащила двумя пальцами прямо из костра черно-багровый уголек, положила его себе на ладонь и с лукавой улыбкой дунула на него. Уголек вспыхнул и вырос вдруг на ладони большим цветком с лепестками из живого огня. Через секунду цветок взмахнул лепестками и стал громадной бабочкой с переливающимися пламенным перламутром крыльями. Лицо девушки озаряли алые отблески. Она весело сверкнула глазами и протянула бабочку Лиске.
   -- Держи, не бойся. Она не жжется.
   Лиска и не боялась. Зачарованная, она приняла это чудо в ладонь и любовалась несколько секунд, пока бабочка не порхнула вверх, чтобы растаять в ночном небе. От нее остались только крошечные золотистые искорки, которые еще долго кружились в потоке теплого воздуха над костром.
   Однако чудеса чудесами, а пора было ложиться спать, что друзья и сделали, завернувшись в плащи и устроившись, кому где показалось удобнее. Руш, естественно, грелся бод боком у Лиски. Она долго не могла уснуть, переполненная впечатлениями этого дня, однако усталость в конце концов сделала свое дело.
  
   ...Ночная прохлада, тишина, холодный лунный свет, царящий повсюду, и горы внизу. Она парила над вершинами, облетая их широким кругом, скользила над ущельями, над ощетинившимися лесом утесами, над дремлющими серебряными луговинами и над голым камнем горных хребтов. Все сужая и сужая круги, она замедляет свой полет и наконец зависает над каменистым плато. Внизу -- изрезанная глубокими бороздами странной формы большая светлая серо-сиреневая каменная плита. Ближе к краю поблескивает водной гладью налитая до краев почти круглая впадина. В центре слегка колышется темное пятно водорослей. Ниже, ниже. В самом центре густая чернота, все приближающаяся и заполняющая собою все...
  
   Лиска проснулась, рывком села и оглянулась по сторонам. Вовсю хозяйничало утро. Щебетали в кустах малиновки. Опаловой дымкой на траву осела роса. На небе ни облачка. Она тряхнула головой, прогоняя остатки странного сна, и, чтобы окончательно проснуться, начала причесываться.
   Проснулся Левко, встал, прошелся по поляне вокруг кострища, огляделся и недоуменно нахмурился.
   -- Что-то я ничего не понимаю. Мы шли вчера по таким опасным, как все уверяют, Драконовым горам, да и правда, опасным, сами видели, чуть не попали под обвал, потом заблудились, да так странно, что оказались там же, откуда вышли, и после всего этого как ни в чем не бывало резвились весь вечер и спать улеглись в полной беспечности. Ночуем под открытым небом и никого даже в дозор не выставили и ничего за собой не убрали. Ты погляди: топор вон у костра лежит на самом видном месте, ножи валяются где чей. И продукты не убрали -- хоть бы мышей постеснялись.
   Лиска, склонив голову набок, оценила ситуацию.
   -- Действительно странно. Часового мы обязательно должны были оставить, а нам это почему-то даже в голову не пришло.
   Поднявшаяся к этому времени Наира тоже слегка нахмурилась, взглянув на топор, брошенный у костра апофеозом легкомыслия. Но сказала только:
   -- Надо будет учесть на будущее. А пока хорошо бы сегодня дойти до Кареглазой, здесь вроде бы недалеко.
   Действительно, до Кареглазой, казалось, рукой подать. Освещенная утренним солнцем, она была видна во всех подробностях. К обеду вполне можно было бы до нее добраться, если не случится ничего непредвиденного.
  
   Они быстро умылись, позавтракали и отправились в путь, радуясь тому, что погода хорошая, ближайшая цель видна совершенно ясно и сбиться с пути, стало быть, совершенно невозможно.
   Как бы не так!
   Стоило им двинуться, как вчера, вниз по каменному склону, как немедленно начала портиться погода. На небе обозначались тучки, а что всего хуже, появился туман, который сгущался до тех пор, пока не исчезла из виду Кареглазая. Левко громко хмыкнул и сердито тряхнул головой.
   -- Вот так, значит? -- сказал он, обращаясь неизвестно к кому. -- Попробуем тогда идти так, как ты вчера предлагала, Лиска.
   Так они и сделали. Дойдя до больших каменных валунов, где, как друзья предполагали, они вчера сбились с пути, забрались на каменный вал, служивший им ориентиром. Идти по нему оказалось труднее, чем понизу, но тем не менее вполне можно, хотя и медленнее. Когда через некоторое время они увидели, что вал и в самом деле разделяется, и даже не на два, а на три, они повеселели и, вдохновленные, отправились вдоль среднего, что вел прямо.
   Лес через некоторое время поредел, посветлел. Каменная гряда, ставшая совсем низкой, все же никуда не девалась, внушая надежду, что хотя бы обратно вернуться можно будет довольно легко. Долгое время ничего не менялось. Шли они уже часа два и, по Лискиным расчетам, скоро должна была показаться река. Однако реки все не было, а дорога вроде бы даже пошла в гору. Через некоторое время впереди показались просветы между деревьями. Еще немного, и лес расступился, и друзья вышли на приличных размеров плато, где перед ними лежала громадная каменная плита красивого светло-сиреневого цвета...
   Не находя пока никаких слов (приличных, по крайней мере), Левко молча, терпеливо перешел через плиту, дошел до зарослей, убедился, что их кострище на месте, вернулся, сел и пожал плечами.
   -- Нет, все-таки таким идиотом я себя еще никогда не чувствовал. Ведь этого никак не может быть. Даже лес, по которому мы только что шли, был совсем не такой, как лес вот на этом же месте утром. Как же мы могли по нему вернуться туда, откуда начали?! Утром здесь сосны были с орешником, а сейчас ясени стоят.
   Он возмущенно воззрился на лес, росший по левую сторону от пологого каменистого спуска, с которого они начинали путь. Лес в ответ топорщился листьями и делал вид, что всегда именно таким и был.
   Помолчали. Потом Наира предложила:
   -- В том месте, где каменная гряда разветвляется, мы выбрали путь посередине, и нас опять развернуло сильно влево и назад, но мы все-таки и вперед зашли, мне кажется, гораздо дальше. Может быть, стоит попробовать пройти еще и вдоль того вала, что уходил направо.
   -- А я бы сделал по-другому. Мне кажется, нужно идти все время в ту сторону, где пониже. Реки-то в любой местности текут по самой низкой поверхности, которая есть в ландшафте. И если мы будем стараться все время двигаться вниз, то в конце концов к реке и выйдем.
   -- Это, конечно, вполне разумно, только, не имея совсем никаких ориентиров, мы рискуем окончательно здесь заблудиться. А, ориентируясь все время на низину, легко и в болото попасть.
   -- Ну, в горах вряд ли можно наткнуться на большое болото.
   -- Чтобы завязнуть, и маленького вполне достаточно.
   -- А если все время выбирать, где посуше, к реке никак не подойдешь.
   -- Если как следует заблудишься, ее тоже не найдешь. А если мы пройдем вдоль каменного вала, у нас будет возможность хотя бы вернуться обратно.
   -- Послушайте, -- встряла в начинающий становиться бесконечным спор Лиска, -- мне кажется, мы ничего, кроме пары часов времени, не потеряем, если пройдем вдоль еще одного каменного вала, как предлагает Наира. Выйдем к реке -- замечательно. Не выйдем -- ничего страшного не случится: вернемся, попробуем твою дорогу, Левко. Ну?
   -- Ну, хорошо, я согласен.
   Путешественники немного передохнули и вновь начали ставший уже привычным неторопливый спуск по широкому каменному склону вдоль уже почти родной каменной гряды. Дойдя до "развилки", они повернули направо и бодро зашагали по неровному каменному валу, готовые, в принципе, к любым неожиданностям. Дорога плавно забирала все вправо и вправо, потом пошла вверх и довольно быстро и, что особенно радовало, довольно предсказуемо вывела их к не так давно оставленному кострищу.
   -- Вот и славно, -- Левко, казалось, был даже доволен, -- как раз пора обедать, а у нас тут даже дровишки кой-какие остались.
   Наира, если и была расстроена, старалась виду не подавать.
   -- Что же, теперь нам осталось попробовать выбирать дорогу так, как ты предлагаешь, Левко.
  
   Как ни странно, утренние неудачи не повергли друзей в уныние и не лишили их аппетита. Они быстро приготовили немудреный обед и еще быстрее с ним расправились. Полежав минут пять в тенечке, девушки, естественно, захотели искупаться, но, посовещавшись между собой, мужественно перебороли искушение, решив, что важнее все-таки побыстрее уйти с этого заколдованного места. Они немного отдохнули, набрали воды, умылись из так полюбившегося им источника и вновь начали свой путь. Кареглазая по-прежнему скрывалась в тумане, но не ждать же было, когда наконец развеется туман...
   И вновь они дошли до больших валунов, вновь поднялись на каменную гряду и озирали ее сверху. Они все вместе, включая и Руша, очень внимательно посмотрели на средний каменный вал, что вывел их все влево и влево и, в конце концов, назад на плато. Потом посмотрели на правый каменный вал, что вел их все вправо и вправо и тоже вывел их назад, на плато, и решили двинуться между этими двумя дорогами, благо, что как раз посредине обозначилась небольшая ложбинка.
   -- Я время от времени буду делать зарубки на деревьях, что покрупнее, -- не заблудимся, -- попытался ободрить девушек Левко.
   Лес, по счастью, был негустым, и идти было сравнительно легко. Ложбинка раздалась вширь, просела и по мере продвижения путников углублялась, обещая стать приличных размеров оврагом. Может быть, они наконец выбрали нужное направление? Довольно долго почти ничего не менялось. Время от времени Левко делал зарубки на высоких старых ясенях, хотя нужды в этом особенной не было. Шли они по дну оврага, который, не становясь глубже, раздавался в ширину, сохраняя при этом вполне ясные очертания. Попался им под ноги как-то даже ручеек. Лиска очень ему обрадовалась, ведь все ручьи впадают в конце концов в реки.
   Овраг меж тем все тянулся и тянулся, и безо всяких видимых изменений прошло еще немало времени в пути. Лес кое-где сменялся зарослями кустарника и небольшими луговинками. Настораживало отсутствие сопровождающих безопасную дорогу нилеи или цивесты и почти полное отсутствие курмыша. Но Наира, периодически обращавшаяся к Орвинте, уверяла, что опасности не чувствует и можно не беспокоиться. Во время очередной передышки, которые они устраивали все чаще, Лиска заметила:
   -- Кажется, темнее стало.
   -- Да, скоро уж вечер, -- отозвался Левко. -- До темноты надо бы удобное место для стоянки подобрать, чтобы и сушняк был, и, хорошо бы, вода. Около первого же ручья, наверное, стоит остановиться.
   Девушки нисколько не возражали. Ноги от усталости уже еле передвигались. В сопровождающем их пейзаже наметились некоторые изменения. Края оврага начали сближаться и одновременно стали ниже. Потом еще ниже. Ясеневый лес стал ниже и гуще, а потом и вовсе сменился ольшаником. По сгустившимся зарослям идти стало намного труднее. К счастью, впереди забрезжил просвет, к которому они с радостью устремились. Может быть, они наконец-то выйдут к реке, и до завтра уже не нужно будет никуда идти и можно будет передохнуть. Левко заприметил несколько небольших засохших деревьев и, чтобы не возвращаться, срубил две сухостоины потоньше и попросил девушек дотащить до стоянки, а сам ухватил дерево пошире и покоряжистей и тащил его последние несколько саженей, преимущественно пятясь задом. Так он из лесу и вышел. А потом повернулся...
  
   Он, конечно, видел перед собой то, что видел, но понять это было уже выше его сил. Левко возмущенно повернулся к лесу, умудрившемуся уже второй раз за день поменять основную породу деревьев. Лес с невинным видом демонстрировал красоту пышно зеленеющих крон и радушно приглашал путников в свои чертоги за дровами. Длинно и замысловато выругавшись про себя, Левко попытался сказать что-нибудь ободряющее девчонкам и ничего не придумал. Те, ошарашенные, озирались по сторонам и не знали уже, плакать или смеяться. В конце концов Лиска подумала, что ничего страшного не случилось, и решила ободрить друга.
   -- Левко, ты не расстраивайся так. Мы сегодня посмотрим еще раз, нет ли чего-нибудь об этом месте в книге, а завтра попробуем сориентироваться с помощью талисманов. Может быть, Дианур поможет, ведь энергетические потоки видны, наверное, и через туман.
   -- Ну уж как бы там ни было, а сегодня мы все равно больше никуда идти не сможем. Придется пока оставаться здесь.
   -- И дров уже искать не надо, -- внесла свою лепту Наира.
   -- Да и стоянка уже как родная, -- подхватил Левко и наконец улыбнулся. -- Ладно, придумаем что-нибудь.
   И они вновь, в который уже раз, перешли через большую сиреневато-серую каменную плиту и расположились у не успевающего как следует остывать кострища.
  
   После ужина Наира открыла книгу в надежде найти какую-нибудь подсказку. Через полчаса поисков она подняла голову и посмотрела на друзей в глубокой задумчивости.
   -- Как-то странно сделаны записи -- будто для тех, кто в этих местах уже бывал и кому не надо объяснять, что к чему. Вот, например, одна из бабушкиных записей о первых днях путешествия: "У С.Х. мы задержались всего на один день". Кто такой этот С.Х.? Или что это такое? Непонятно, о чем вообще речь. Еще об одном походе по Драконовым горам записано, что путешественники (там названы имена, но мне они неизвестны) два дня ходили вокруг какой-то скалы. Видимо, задержки в пути здесь дело обыкновенное. Кстати, смотрите-ка, туман разошелся, и гору видно хорошо.
   Действительно, несмотря на начинающиеся сумерки, Кареглазая видна была во всех подробностях. Наира активизировала Дианур, и они все по очереди разглядывали и пытались запомнить фантасмагорическую мешанину из светящихся полос и пятен, образованную магическими полями вокруг горы.
   -- Если эта картина не меняется, можно будет ориентироваться даже в туман.
   -- А если меняется, то придется как-то по-другому искать дорогу, -- вслух раздумывал Левко, -- например, перейти через вот этот хребет, чтобы хотя бы вырваться за пределы плато.
   -- А, может быть, стоит поискать те травы, по которым мы шли вначале, -- предложила Лиска.
   -- Да я уж их искал. Все время, пока шли сегодня, высматривал. Их здесь почти нигде нет.
   -- Верно, ни нилеи, ни цивесты нет, но идея хорошая. К тому же я заметила тут кое-где стебли чистоцвета. Он еще не цветет, и его плохо видно, но если как следует поискать, может и найдется дорожка.
   Друзья помолчали, обдумывая, что бы еще можно было сделать в их положении. Ничего путного пока не приходило в голову, и они решили пораньше лечь спать, чтобы утром со свежими силами вновь попробовать добраться до заветной горы. Девушки, разумеется, не упустили случая еще раз искупаться, а потом, также как и накануне, улеглись спать, почему-то снова не выставив дозорного и беспечно раскидав по поляне свои пожитки.
  
   ...Внизу сизо-серые скалы, трещины, разломы и камни, камни. А вокруг ночное небо, прозрачное, прохладное. Под громадным, все охватывающим небом, неровно, смятым покрывалом расстелилась земля, подернутая легким туманом в оврагах, покрытая темно-сизым лесом в долинах, бесстыдно обнажившаяся до палево-серого камня на вздымающихся горных склонах.
   Сорвавшись со скалы, она ринулась вперед и вниз, набирая скорость, упиваясь упругостью холодного воздуха, потом выровнялась и легко заскользила на одной высоте, пропуская под собой верхушки горных хребтов, отдельные скалы, долинки. Блеснула холодной ртутью река, темным лоскутом протянулся лес. Полет замедлился, и светлые камни плавно поднимающегося склона не спеша проплывали внизу. Все выше, выше, выше... Медленнее, медленнее... Вот она зависает над широким каменистым плато. Внизу изрезанный бороздами странной формы светлый серо-сиреневый камень. В нем почти круглая впадина, наполненная голубой водой. В центре слегка колышется темное пятно водорослей. Ближе, ближе, ближе... В самом центре густая чернота, все приближающаяся, заполняющая собою все...
  
   Лиска открыла глаза. Прямо над ней утренним праздником сияло безоблачное голубое небо. Она села и оглянулась. Друзья еще спали. Спал рядом с ней и Рушка, уютно свернувшись клубочком на расстеленном Лискином плаще. Она потрясла головой. Какой странный все-таки сон...
  
   От вчерашнего тумана не было и следа. День был ясный и обещал хорошую дорогу. Пока обещал. Друзья быстро позавтракали и начали собираться. Левко, оглядывая место стоянки, удивленно приподнял брови.
   -- Странно все-таки: только вчера утром поражались собственной беспечности, а вечером опять улеглись спать точно так же, без часовых, и вещи не прибрали. Что-то мне от этого не по себе. Уйти бы наконец с этого заколдованного места.
   -- Уйдем. Сегодня уйдем, -- неожиданно для себя самой сказала Лиска. -- Я во сне дорогу видела.
   -- Какую дорогу?
   -- Отсюда к горе. Вернее, наоборот. Я видела дорогу от горы сюда на плато. Сверху, как если бы я сюда летела.
   Левко вспомнил свой сон, фыркнул и сказал:
   -- А мне всю ночь драконы снились. Цветные -- то синий, то зеленый, то оба сразу. Все предлагали с ними выпить на троих. То самогон поднесут, то наливку, под конец даже изнорскую двадцатитравную настойку где-то раздобыли.
   Девушки с интересом смотрели на него.
   -- Ну, а ты?
   -- А что я? Сказал, что в следующий раз, а пока не могу, с утра дорога трудная... Так что давайте собираться, пока погода хорошая.
   Собрались они быстро и вышли, пока еще не успела высохнуть роса.
   Уже в который раз шли они этой дорогой. Длинный пологий спуск вдоль каменной гряды. Шли молча, напряженно ожидая, что вот-вот поползет туман... Однако тумана не было. Впереди совершенно ясно виднелась Кареглазая. Что-то будет дальше?
   Дошли до каменного завала, влезли на гребень, и тут их ждал очередной сюрприз. На этот раз вал, разветвлявшийся все прошлые разы натрое, как ни в чем не бывало, шел в нужную им сторону, к горе, единой вытянувшейся в длину кучей камней, вдоль которой к тому же пролегала хорошая тропа. Потоптавшись в нерешительности, путешественники решили принять недвусмысленное приглашение, спустились на открывшуюся им дорогу и зашагали по ней, гадая, что их ждет впереди.
   Погода между тем нисколько не портилась, Кареглазая была видна как на ладони, и казалось, уже вполне возможно до нее добраться. Лиственный лес вокруг постепенно сменился сосновым. Тропа, едва прикрытая от солнца полупрозрачной тенью, уверенно вела их между прямых как струны медно-рыжих стволов. Лиска не могла надышаться легким смолистым воздухом, любовалась летним лесом и изо всех сил надеялась, что сегодняшний день обойдется без опасных приключений.
  
   Часа через три пути она заметила, что лес сменился -- на более густой, смешанный. Дорога пошла под уклон и начала сворачивать вправо, к востоку. Лиска увидела, как Левко подобрался и начал озираться по сторонам, и с тоской подумала: "Неужели опять началось?". Тут вдруг Наира остановилась и обернулась к друзьям, просияв улыбкой:
   -- Слышите? Вы слышите?
   Шелестели листья, где-то в чаще леса хрустнула ветка, в траве стрекотал кузнечик и еще... ну да, конечно же, еще далеко и еле слышно, но различимо шумела вода. Путешественники воспряли духом, прибавили ходу и скоро уже стояли на каменистом берегу.
   Вилея была небольшая и неглубокая, но, как все горные речки, быстрая и бурная. В том месте, куда их вывела тропа, река широко разливалась, предоставляя всем на обозрение свое богатство. Дно, чуть прикрытое кристально прозрачной водой, было настолько пестрым, что рябило в глазах. От цветных камней, выстлавших речное дно, невозможно было оторвать взгляд. Они были большие и маленькие, желтые и бежевые, белые, коричневые, зеленоватые и черные. Были и красные, и малиновые, и терракотовые, и бордовые. В крапинку, с полосками, с ветвистыми прожилками и блестящими слюдяными чешуйками -- все они под льющейся вперемешку с солнечными зайчиками водой казались драгоценными. Лиска, забыв о времени, брела по щиколотку в воде, разглядывая это великолепие, а потом подняла голову и увидела Наиру, так же, как и она сама, медленно, как цапля на охоте, переступающую по дну и неотрывно глядящую под ноги.
   Левко, который, конечно, как все мужчины, довольно бестрепетно относился к природным красотам, давно перешел реку, стоял в воде почти у самого берега и терпеливо ждал, пока девушки нагуляются. Когда же они наконец подошли, он, хитро прищурившись, отошел в сторону и показал свою находку:
   -- Поглядите-ка.
   -- Эх, ничего себе! -- Лиска от удивления широко раскрыла глаза и присела рядом, едва не макнув в воду штаны. -- Это же "царская ночь"!
   Из воды выглядывал необычный даже среди здешнего разнообразия камень. Он был темно-синий, как безлунное ночное небо глубокой осенью, с тонкими ветвистыми серебристыми прожилками и мелкими крапинками золота. Лиска видела сделанные из него небольшие вставки в украшениях и несколько раз -- мелкие бусинки. А здесь под водой был целый валун. Рядом, среди охристых булыжников, россыпью лежали полупрозрачные зоревики, от розовых до вишневых, и еще какие-то мелкие гладкие темно-оливкового цвета камешки...
   -- Надо же, прямо как в сокровищнице, -- восхитилась Наира.
   -- И безо всякой охраны, -- брякнула в ответ Лиска.
   Через несколько секунд она вдруг сама услышала, что они только что говорили. До Наиры тоже, видимо, дошло. Они одновременно подняли головы и уставились друг на друга. Обеим пришла в голову одна и та же мысль. Они в мгновение ока выскочили из воды, вытащив за собой Левко.
   -- Вы куда вдруг рванули? Что случилось?
   -- Левко, обувайся скорее, -- Лиска уже вытерла ноги о траву и натягивала сапоги, ища глазами Рушку.
   Наира первым делом вытащила и раскинула на широком валуне карту и теперь разглядывала ее, одновременно пытаясь обуться и объяснить, что ее испугало.
   -- Где сокровища, там обычно и сторожа бывают. А лучшие сторожа сокровищ во всех легендах и сказках...
   -- Можешь не продолжать -- ясно. А от карты ты чего хочешь?
   -- Здесь отмечено кое-что около реки. Отмечен брод, вот он наверняка и есть, за ним тропа. Ага, вон там вроде бы действительно есть. Она идет вперед, потом вверх и налево, -- Наира вела пальцем вдоль реки. -- А вот здесь жирными точками помечены пещеры, где, судя по записям, можно спрятаться. До них с полверсты будет.
   -- Если верить карте, -- уточнил Левко.
   Лиска вспомнила сон.
   -- Точно, с полверсты. Там такие утесы каменные стоят, и в них пещеры.
   -- ?
   -- Я во сне видела. И этот брод тоже. Только сверху все немного по-другому.
   -- Значит, так и есть.
   Наира сунула карту за пазуху и взяла в руки Орвинту. Посмотрела на друзей, на дорогу, прислушалась.
   -- Опасность есть, но пока то ли не очень близко, то ли не очень серьезная.
   -- Тогда пошли быстрее, на ходу что-нибудь придумаем. Если опасно, то стоять опасно тоже, -- сказал Левко и первым двинулся по тропе.
   Следом за ним отправилась Наира. Лиска кликнула Руша, который скакал по воде около берега, пытаясь поймать рыбку, и присоединилась к друзьям.
  
   Тропа была довольно широкая, и, что особо радовало, ровная, без ям и кочек. Шли они быстро, но не бежали, сохраняя силы на всякий случай. Говорили мало, стараясь не шуметь. Дорога вела влево и все время в гору. Уклон был не настолько велик, чтобы сбавить скорость, но вполне достаточен, чтобы быстро устать. Лиска в очередной раз гадала, что же это такое жесткое и угловатое она сунула в мешок прямо к спине и в очередной раз давала себе слово на первой же стоянке переложить это что-то так, чтоб не мешало. А пока мешок становился все неудобней и тяжелее.
   -- Эх, были бы у нас лошади -- мигом бы добрались, -- размечталась она.
   А Левко подхватил:
   -- Там, в реке такие камни лежали... Зоревики с яблоко размером. За один такой камень можно было бы хорошего коня купить. Может, зря не взяли?
   Наира обернулась к нему и, неожиданно переменившись в лице, проговорила:
   -- Нет, не зря. Оглянись, посмотри, что там.
   Левко повернул голову и застыл на месте. Позади, саженях в пятидесяти от них, над придорожными кустами сбывшейся наяву сказкой маячили драконы.
   Вот оно. Сбылось! Дождались!
   А самое ужасное было даже не то, что они были вдвое больше коровы каждый, а то, что они довольно быстро приближались.
   Друзья стояли, будто примерзли к месту, секунду, вторую, третью...
   -- Бежим, -- опомнился Левко.
   И побежали, быстро. На ходу соображая, что делать... Эти волшебные животные, по счастью, не летели, а всего только бежали, но бежали быстрее людей. Впереди показались уже каменные утесы, но ясно было, что драконы успевают быстрее. Когда тяжелый топот был уже почти за спиной, Наира остановилась, схватила горсть камешков с дороги и швырнула их в преследователей. Обернувшись на бегу, Лиска увидела, как навстречу чудищам летела стая огненных птиц. Погоня чуть поотстала, и они уже почти успевали до ближайшей пещеры, которая была совсем близко. Почти...
   Левко крикнул девушкам:
   -- Бегите, я догоню.
   Сам остановился посреди дороги и подобрал с обочины приличного размера булыжник. Он взвесил камень на руке, от души размахнулся и кинул его... в кусты на краю дороги. Драконы от неожиданности тормознули. Часть из них попыталась бежать дальше, а часть, резко повернув, кинулись за булыжником. Получилась небольшая свалка, полюбоваться на которую, к сожалению, было некому.
   Друзья мчались во весь дух. Задержки оказалось достаточно, чтобы добыча от преследователей оторвалась, добежала до пещеры и ускользнула в лаз, который человеку был впору, а крупному зверю явно мал.
  
   Они стояли в просторной пещере и радовались своей удаче, пока глаза после яркого света постепенно привыкали к полумраку...
  
   Ничего не скажешь, повезло!
   У широкого плоского камня, заменяющего здесь, по-видимому, стол сидели два дракона. Синий и зеленый. Бросив на стол карты, в которые они только что играли, синий, обернувшись к вошедшим, всплеснул лапами:
   -- Ба, Левко! Заходи.
   А зеленый, пошарив где-то около себя, поставил на стол громадную бутыль, благодушно ухмыльнулся и предложил:
   -- Давай выпьем.
   Левко отупело помолчал с полминуты, а потом начал вежливо отказываться:
   -- Я бы с удовольствием, но нам сегодня еще далеко идти, я уж как-нибудь в другой раз.
   Синий, прищурившись, погрозил ему громадным когтем:
   -- Э, не-ет. Сначала ты с нами выпей. А потом мы тебе даже и дорогу покажем.
   -- Да ведь я не один. Мне девушек надо проводить, а во хмелю это несподручно.
   Зеленый нахмурился:
   -- Нет, уж, ты нас не обижай. Сиф с утра на закуску фазанов жарил, -- он поставил на стол большой поднос с жареной, в золотистой корочке, дичью. -- А девушки здесь вовсе не при чем, -- громадная чешуйчатая башка повернулась, давая змеиным глазам, не мигая, в упор разглядывать добычу. -- Они вообще здесь останутся.
   -- Как это -- останутся?
   -- А так. Драконы всегда похищают девушек. А эти сами сюда пришли -- так тем более... И я еще не встречал такого дракона, чтобы девушку отпустил.
   -- А я еще не встречал такого подлеца, чтобы невесту в плену оставил.
   Тяжелая бугристая морда вновь повернулась к девушкам. Дракон с интересом взглянул на Наиру с Лиской и спросил, ехидно прищурив один глаз:
   -- Это которая же твоя невеста?
   -- Обе, -- не моргнув глазом, ответил Левко.
   Дракон обалдело глянул на "жениха".
   -- Это как? Этого не может быть.
   -- Может.
   -- Не-е, так не бывает, -- Зеленый был в этом совершенно уверен..
   -- Бывает, -- Левко тоже точно знал, что говорит.
   -- Ни разу не видал.
   -- Ну, вот, погляди, -- Левко повел рукой, предъявляя невест.
   Простота и очевидность аргумента не оставляли места сомнениям.
   -- Ну ладно, -- смирился с фактом Зеленый, -- тогда за невест надо выпить.
   -- За каждую, -- встрял Синий.
   Левко решил, видимо, что испытывать судьбу больше не стоит, а попытаться умилостивить можно. Он развел руками:
   -- Ну, от такого предложения грех отказываться.
   Подсев к столу, он глянул на ведерные чаши, стоящие возле каждого, и возмутился:
   -- Однако же, хозяева дорогие, я ведь с такого ведра помру на раз, здоровья не хватит. А для задушевных посиделок прилична посуда менее объемная и более естеству подходящая.
   Драконы переглянулись и поставили перед ним обычную чарку.
   -- Вот теперь наливайте, -- Левко пытался взять инициативу в свои руки и обратился к драконам:
   -- А позвольте спросить, как зовут наших любезных хозяев?
   -- Его зовут Сиф, -- сказал Зеленый, разливая вино, -- а меня -- Азаль.
   -- Сиф и Азаль, -- повторил гость. -- Замечательно, значит, можно выпить за знакомство.
   Чокнулись, выпили.
   Лиска и Наира сидели на плоском камне недалеко от стола, в большой тревоге наблюдали за происходящим и были от него не в восторге. Честно говоря, и трезвые драконы не очень располагали к общению, а если они сейчас еще и наберутся...
   Меж тем пьянка стремительно набирала обороты. За "столом" выпили уже вторую -- за здоровье. Потом третью -- за удачу...
   Левко, решив себя дорого продать, между чарками старался, изображая праздное любопытство, узнать все, что только возможно, об этом загадочном крае и его обитателях. Драконы же, в свою очередь, на его вопросы охотно отвечали, но из каждого своего ответа извлекали повод для выпивки.
   -- А откуда, позвольте спросить, такая чудная настойка? Не отличить от ковражинской ягодницы.
   -- Она и есть. Купцы из Ойрина везут, -- Синий говорил с оттенком недоумения, как о чем-то само собой разумеющемся.
   -- Куда везут?
   -- На юг, в Астиану, конечно.
   -- Через Драконовы горы?! Но здесь же опасно!
   -- Конечно, мой друг, опасно, -- продолжил отвечать Зеленый. Из них двоих он был, кажется, интеллектуалом, и говорил гораздо больше. -- Они и едут поэтому всего два раза в год. В начале осени и весной.
   -- И они здесь проезжают?
   -- Зачем же здесь? Они около Уйруна сворачивают, там и дорога бывает.
   -- Бывает? -- Левко все никак не мог привыкнуть к чудесам здешней нестабильной топологии.
   -- Ну да, бывает. Появляется несколько раз в год, где-то на неделю. И купцы в это время проезжают.
   -- А мы за порядком следим, -- важно добавил Синий.
   -- А они вам за поддержание порядка отдают часть товара? -- догадался гость.
   -- Ага, -- Синий довольно помотал головой на короткой шее и тут же налил еще по полной.
   -- Эта... за порядок.
   -- Вы мне лучше скажите...
   -- Нет, сначала -- за порядок.
   -- Ладно, за порядок так за порядок, сдался Левко, не выпуская из рук кусок фазана, которым он усердно закусывал.
   Выпили. Левко всеми силами старался сократить количество выпитого или хотя бы растянуть интервалы между чарками и все надеялся сообразить выход из сложившегося опасного и при этом дурацкого положения. А между тем с каждой выпитой чаркой выход так и не находился, а соображалось все хуже и хуже.
   -- А вы мне все-таки расскажите, -- и тут он понял, что забыл, о чем хотел спросить, и его понесло куда-то в другую сторону, -- а что же такое купцы из Астианы вывозят?
   На фига ему было это знать? А, ладно... Зеленый, более способный к пространным речам, охотно ответствовал:
   -- Да разное. Ткани, украшения, посуду, оружие, вина. Вина, кстати, превосходные.
   -- Вина, да-а... -- подтвердил Синий уже слегка заплетающимся языком.
   -- Значит, выпьем за вина, -- потянул к себе бутыль зеленый.
   Левко накрыл чарку рукой, едва не промахнувшись, и, сосредоточившись, произнес:
   -- А за вина настойка не пойдет, не-а...
   -- Да? М-мм... Резонно, -- согласился Азаль и достал откуда-то из-за спины другую бутыль, тоже громадную, и сколь мог осторожно бухнул ее на стол рядом с ягодницей.
   У Лиски заныло сердце. Наира скрипнула зубами и прошипела:
   -- Мерзавцы, они же ему передохнуть не дают.
   Лиска в отчаянии посмотрела на нее и еле слышным шепотом спросила:
   -- Что же делать?
   -- Не знаю. Я пыталась потихоньку оборотить вино в воду, но не получается. То ли далековато, то ли здесь магия не работает. Левко, наверное, рассчитывает, что они перепьются и можно будет удрать, и они, верно, уже хороши, только, сдается мне, он сам свалится раньше.
   Тем временем Синий тоже расстарался, и на столе появилась еще одна посудина, четырехгранный зеленого стекла штоф, несколько меньше первых двух бутылей -- всего где-то на полведра.
   -- Эта на меду, во, из этого...
   -- Из Козинца, -- пояснил Зеленый. -- Козинецкая медовуха.
   Силы небесные! Более коварного напитка во всем Изнорье не было. Легкая, приятная на вкус, похожая скорее на квас, чем на вино, она выпивалась в один присест, быстро и как-то сама собой. Даже в голове поначалу не шумело. Но после всего только третьей чарки вдруг оказывалось, что при почти ясной голове совершенно невозможно подняться на ноги. Через некоторое время выяснялось, что только что почти трезвый гость уже лежит и пьян до изумления. А уж о похмелье после "паданки", как ее окрестили в народе, просто ходили легенды. К счастью, Левко был в курсе этих легенд и решительно отказался.
   -- За вино надо пить только вино.
   Однако вино пришлось выпить. Потом пришлось выпить еще. А потом еще... Речь собутыльников становилась все бессвязнее, а слова проще и эмоциональнее.
   Лиска с тоской смотрела на друга, которого до этого несчастного дня всего два раза видела слегка подгулявшим. Надежный, сильный, умный Левко был пьян вдрызг. Драконы тоже были пьяны, но до того, чтобы упасть, им было еще пить и пить. С каждой минутой на душе становилось все темнее и темнее. Наира сидела рядом застывшая и напряженная и неотрывно следила за Левкиной чаркой. Она считала! Совершенно потемнев лицом и слегка дрожа от напряжения, она, не сводя глаз с пьянки, горячо зашептала:
   -- Ему нельзя больше пить, скоро уже смертельная доза будет...
   Вдруг она расширила глаза и ахнула:
   -- Да ты смотри, что они делают! Они же сдвоили чарку, льют в одну, а наливается как в две...
   Она вне себя вскочила на ноги, подлетела к столу и громко крикнула драконам:
   -- Хватит! Ему нельзя больше пить! Вы его отравите...
   Синий дернул башкой в ее сторону, зашевелился, обвил девушку хвостом и подтащил к себе. Он пьяно вытаращился на нее и захихикал:
   -- Ха, девушка, хорош... хорош... нькая.
   Наира, бледнея и судорожно пытаясь вздохнуть, упиралась руками в кольца хвоста, силясь ослабить железный захват. Но руки только беспомощно скользили по темно-синей блестящей, как отполированный камень, чешуе.
   Лиска вдруг остро почувствовала, что эти двое -- все, что у нее на свете есть, и весь ее страх, возмущение и напряжение последних часов, все это поднялось и хлынуло наружу неудержимой, сметающей все плотины волной, обращаясь в слепую безудержную ярость.
   На все нарастающей волне гнева она даже и не подбежала, а, как во сне, двумя плавными громадными шагами приблизилась к столу, взлетела на него и, схватив громадный бронзовый поднос из-под дичи, врезала по наглой пьяной морде.
   -- Отпусти ее, гад. Отпусти немедленно, ящерица поганая...
   Дальше она сама не слышала, что кричала. Ярость полыхала в ней чистым, нестерпимо алым пламенем, и она с опьяняющей ясностью почувствовала вдруг свою ничем не ограниченную, неимоверную силу, способную сокрушить все... И она сокрушала... И голос ее вовсе уже не был нежным девичьим, а стал низким хриплым рыком, от которого приходят в трепет враги.
   И они пришли...
   Синий разжал кольца хвоста, из которых сползла на пол почти бесчувственная Наира, и даже не пытаясь отмахиваться, начал отодвигаться к стене. Зеленый, которому тоже досталось подносом по морде, примирительно забубнил: "Все, все, мы уже уходим", -- и тоже начал пятиться к стене, да так прямо через стену и вышел, выволочив за собой надумавшего в последний момент упереться Синего.
   Лиска в ярости швырнула им вдогонку поднос. Он ударился о сомкнувшуюся за драконами стену и с грохотом рухнул на пол.
  
   Раздумывать было некогда. Первым делом она кинулась к Наире. Та сидела на полу, опершись на обе руки, и часто мелко вздыхала.
   -- Что с тобой? -- спросила Лиска, опустившись рядом с ней на колени.
   -- Не знаю, -- в ответ девушка могла только шептать. -- Вздохнуть не могу. Все внутри болит.
   -- Сейчас, я сейчас... -- Лисса раскрыла свой талисман, потом положила руки Наире на плечи, как могла сосредоточилась. Закрыла глаза и попросила, почти потребовала у талисмана помощи. Перед глазами возникла какая-то картина из мутных пересекающихся линий и неясных силуэтов, которых она никак не могла понять и просто ждала, что будет дальше. Картина изменялась, линии двигались, меняя цвет, изгибы и порядок. Постепенно движение замедлилось, еще замедлилось и превратилось в плавное малозаметное колыханье. Она почувствовала, как ослабло напряжение в Наириных плечах, и к большому своему удовольствию услышала наконец глубокий облегченный вздох. Да и на вид вроде бы все было в порядке.
   -- Спасибо, -- Наира еще раз глубоко вздохнула и повернулась в сторону "стола". -- Теперь туда.
   Когда девушки подошли к Левко, он был в состоянии, близком к совершенному бесчувствию. Лиска лихорадочно пыталась сообразить, что дальше, и поняла только, что у нее на такой случай нет сколько-нибудь подходящего опыта. К счастью, Наира не растерялась.
   -- Первым делом вытащим его на свежий воздух.
   Вдвоем они помогли парню подняться. Он тут же попытался упасть. Предотвратить падение девушки не могли, но попытались растянуть процесс и направить движение в нужную сторону. Отчасти это удалось, и волоком его тащить пришлось всего сажени две.
   -- Теперь что? -- Лиска переживала ужасно.
   -- Теперь вот что. Судя по тому, как быстро тебе удалось вылечить Рушкину лапу, тебе доступна магия восстановления. Мне легче даются изменения. Менять что бы то ни было в организме я боюсь -- маг я никакой, если что-то пойдет наперекосяк, я и поправить не смогу. Лучше попробуй ты. Попробуй восстановить что-нибудь, состояние желудка или, может быть, кровь, или знаешь что..., выпитое им вино до виноградного сока, ну или хоть до браги.
   Лиска задумалась. Про кровь она знала только, что она красная, этого явно маловато. Что такое пустой желудок ей было хорошо знакомо по собственным ощущениям, но как это может помочь другу?... А, была не была, процесс виноделия -- не самая большая тайна на свете.
   Она простерла руки над телом, которое никак не могло решить, что делать дальше, но с сознанием связи уже почти не поддерживало, и, всеми силами стараясь не паниковать, попыталась сосредоточиться. Потом представила вино, налитое в тонкий прозрачный стакан, и начала мысленно поворачивать процесс обратно. Лиска знала, конечно, что вина из чего только не делают, но сейчас ее задача сильно облегчалась тем обстоятельством, что вина были астианские, а значит, чисто виноградные. Ах, да, была еще ягодница... Закрыла глаза, сосредоточилась...
   Выдержанное вино -- молодое вино -- сусло -- чистый виноградный сок. Настойка -- спиртовая смесь -- брага -- виноградный сок. Девушка старательно вспоминала все, что могло сейчас пригодиться. И представляла, стараясь не пропустить деталей, хорошо представляла, убедительно. А Левко как лежал не шевелясь, так и лежит. Она беспомощно посмотрела на Наиру. Та ободряюще погладила ее по плечу.
   -- Ничего, ничего. Ты погляди-ка, он порозовел и дышит ровно. Кажется, получилось. То, что уже в крови, ясное дело, обратно не достанешь. А вот то, что не успело еще раствориться... -- Наира нагнулась к Левкиным губам, потянула носом воздух, -- вином уже и не пахнет.
   В подтверждение ее слов Левко начал приходить в себя, открыл глаза, мутно и бессмысленно оглядел девушек, попытался что-то сказать. Не получилось. Попробовал махнуть рукой, но и это вышло неубедительно. Вконец умаявшись, он повернулся на бок, уснул и на все попытки девушек его разбудить только невнятно что-то мычал или вяло отмахивался.
  
   Было ясно, что сегодня им уже с места не сдвинуться. Сейчас, когда друзьям уже ничего не угрожало, кроме разве что опасности быть сожранным драконами... провалиться в тартарары... быть засыпанным внезапным камнепадом или еще что тут может быть, один леший знает, Лиска вдруг почувствовала себя совершенно разбитой. Сил не было больше ни на что. Наира же пока еще держалась на ногах.
   -- Знаешь что, -- сказала она Лиске, -- ты пока посиди здесь, отдохни, а я нам, пожалуй, обед соображу, -- и полезла в пещеру.
   Рушка, который все время бестолково крутился рядом, забрался к Лиске на колени и ткнулся мордочкой в ее руки. Из пещеры послышалась какая-то возня, потом металлический лязг и скрежет, и через несколько секунд из лаза, пятясь задом, вышла-выползла Наира, волоча за собой котомку и поднос, на котором лежал непочатый еще жареный фазан.
   -- Там и выпивка есть -- хочешь?
   Лиска чуть не поперхнулась.
   -- Нет уж, спасибо, потом как-нибудь, а есть, и правда, хочется зверски.
   Взглянув на Левко (спит, все нормально), они быстро достали воду, сухари, нож, распахали фазана на куски. Руш потянулся было к куску, но Наира цыкнула на него:
   -- Это нам, ты иди в пещеру, там поищи, -- она махнула на него рукой.
   Понятливый зверь убежал.
   -- Там на полу у стола полно костей и полфазана валяется, ему хватит.
   Она с аппетитом вцепилась зубами в фазанью ногу. Лиска последовала ее примеру и только уминая уже третий кусок, вдруг изумилась:
   -- Слушай, а как это вообще случилось, что они ушли?
   -- Ушли? Да они удрали со всех ног. Странно, конечно, но, по-моему, они испугались.
   -- Чего?
   -- А разве нечего было испугаться?
   -- Ты что, хочешь сказать, что они меня испугались?
   -- А почему бы и нет? Ты их так охаживала подносом, а он, между прочим, тяжеленный, и с такой яростью... кто угодно бы испугался.
   -- Наир, да ты что, что бы им сделалось, этим тушам бронированным. Хотя у меня действительно было такое чувство, что я их сейчас на куски разорву, но ведь на самом-то деле...
   -- Если честно, Лисса, я не знаю, что произошло. Но сейчас, во всяком случае, если верить талисману, -- она дотронулась до висящей на шее Орвинты, -- нам ничего не угрожает. -- А поскольку мы сегодня уже точно никуда не уйдем, можно со спокойной душой отдыхать.
  
   И они растянулись прямо у входа в пещеру, подстелив под себя Наирин плащ. Рядом рос небольшой осокорь, дающий легкую кружевную тень. По безоблачному небу чиркали стрижи. Кроме их пронзительного крика и стрекота кузнечиков не слышалось ничего. Из пещеры выпал обожравшийся Рушка, заполз на плащ рядом с девушками и растянулся в изнеможении.
   К вечеру начал просыпаться Левко. Сначала он сел, потом начал открывать глаза. Удалось это в два приема с передышкой. Наконец глаза открылись, и он медленно, стараясь не трясти головой, начал оглядываться по сторонам.
   -- Добрый вечер, -- в один голос приветствовали его девушки.
   Он застонал, схватившись за голову:
   -- Тише, тише, м-м-м. Силы небесные, плохо-то как...
   -- Может, водички налить?
   -- Ага.
   Выпив почти полбаклажки, он плеснул немного на носовой платок и приложил его ко лбу, гудящему как большой вежинский колокол в ярмарочный день. Через некоторое время ему немного полегчало, и он начал интересоваться своим самым ближним прошлым:
   -- Я что-то не все помню. Помню драконов, пещеру, опять драконы. Они предлагали выпить... м-м-м... Мы выпили и, кажется, много. А больше ничего не помню. А где драконы?
   -- Ушли.
   --Да? -- он удивленно приподнял брови. -- Слушайте, а кто это так жутко орал? И такими словами...
   -- Какими словами? -- забеспокоилась Лиска. -- Я что, тоже не все помню что ли?
   -- О, слова были что надо. Деталей, к сожалению, не помню, но общее впечатление...
   -- Какие слова? Хватит интриговать. Что я там такое могла наговорить?
   -- Да не волнуйся, все было правильно, и говорила ты что надо, -- решила успокоить ее Наира. -- Ты пообещала им оторвать лапы, головы, хвосты... а потом и вытряхнуть их обоих из пещеры, а заодно из собственной шкуры, ну и всякое разное...
   -- Всякое разное? -- эхом повторила Лиска и покраснела до корней волос. Уж не выдала ли она что-нибудь из репертуара деда Хиляя, заходившего иногда к отцу в кузницу. Когда он о чем-нибудь рассказывал, он обычно это делал так темпераментно и замысловато, что собирал немало слушателей. А уж если ему доводилось кого-нибудь обругать, слушатели просто замирали, стараясь не пропустить особо изысканные обороты. Обруганный потом целую неделю ходил именинником, а свидетели неделю обменивались впечатлениями.
   Заметив Лискино смущение, Наира взялась ее утешить:
   -- Лисса, ты была великолепна. Мы без тебя пропали бы. И я, и наш "жених".
   "Жених" вскинулся:
   -- А что мне было им говорить? Что вы просто так, девушки замечательные, а я просто рядом шел, а в общем тут не при чем, ничего серьезного?
   Наира смутилась.
   -- Извини, я не хотела тебя обидеть.
   -- Да, ничего, я не обиделся, -- великодушно отозвался Левко и чему-то улыбнулся.
  
   Друзья решили сегодня больше не искать себе приключений, а заночевать в пещере, и пошли ее осматривать. Пещера оказалась довольно объемистой, в длину почти втрое больше, чем в ширину. Пресловутый "стол" находился почти в середине. На нем каким-то чудом остались стоять бутыли. Собственно, кроме бутылей, в пещере больше ничего и не было, если не считать обглоданных фазаньих костей, которые все до одной подобрал Рушка. Он перетаскал их все в уютный закуток, небольшую нишу в стене напротив входа, и сложил их в кучку шалашиком, а судя по тому, как он старательно ее сторожил, в глубине кучки было закопано что-то получше, чем голые кости.
   Спать решили лечь поближе ко входу -- на всякий случай. А пока до темноты еще далеко, можно было осмотреться и сообразить дорогу на завтра.
   -- Может быть, стоит залезть на утес, сверху посмотреть окрестности, -- предложил Левко, хотя, судя по утомленно-бледному виду, его самого эта мысль в восторг не приводила.
   -- Дельная мысль, пошли, -- согласилась Лиска.
   Только они направились к выходу, как за стеной послышался раскатистый не то рык, не то грохот, и прямо из стены появилась голова Зеленого. Голова хмуро глянула вправо, влево, громоподобно кашлянула (это был, оказывается, кашель) и молвила:
   -- Мы тут это... мириться пришли, -- и, убравшись, уже за стеной распорядилась: -- Сиф, отодвинь-ка здесь.
   Скрежетнуло, прогрохотало, стенка ниши, где Вихляйка сложил свое добро, разъехалась в стороны, и эта самая ниша оказалась выходом из пещеры, за порогом которого стояли два ящера и таращились на груду обглоданных костей. Зверь заметался вокруг своего сокровища, выхватил из глубины кучи недоеденный фазаний бок и утащил перепрятывать. Зеленый, которого, помнится, звали Азалем, поморщился, глядя на беспорядок, и коротко плюнул на порог. Вспыхнуло, пахнуло горелой костью, и через секунду от Рушкиных богатств остался только круг сажи на полу.
   Первым в пещеру вошел Азаль, за ним влез хмурый Сиф с пластырем на носу, волоча за собой объемистый узел из блестящей дорогой ткани, не иначе, парчи. Азаль, как более речистый, заговорил первым:
   -- Вы тут сегодня шумели...
   Это было сказано недовольным тоном хозяина гостеприимного дома, только что узнавшего, что гости сперли все серебряные ложки.
   -- Мы шумели?! -- Наира не находила слов от возмущения. -- Мы шумели?! Да вы нас тут битый час мариновали, грозились навсегда оставить, а потом чуть на тот свет не отправили! Да если бы не Лисса, Левко бы насмерть отравился, а я в лучшем случае калекой осталась бы. Все ребра мне переломал, -- она в негодовании повернулась к синей морде.
   Сиф слегка попятился и скривился:
   -- Подумаешь, помял маленько.
   Девушка набрала было воздуха для гневной речи, но только махнула рукой.
   Азаль, терпеливо взирающий на бурную мизансцену, продолжил как ни в чем не бывало:
   -- Гости обычно остаются весьма довольными нашим приемом, и в продолжение сих славных традиций мы предлагаем вам взять что-нибудь в память о нашем гостеприимстве.
   Он ловко поддел когтем узел, потянул, и на парчовом покрывале явила себя миру (остановись, мгновение!) некая часть пресловутых драконьих сокровищ.
   Друзья посмотрели друг на друга. Ситуация была какая-то фантастическая. То есть подарки -- это, конечно здорово, но почему, зачем? В чем смысл таких подношений? И нет ли здесь какой-нибудь ловушки?
   Наира накрыла ладонью то место на груди, где под рубашкой была спрятана Орвинта, и прислушалась к своим ощущениям. По-прежнему безопасно. Она чуть заметно кивнула друзьям -- можно.
  
   Первым сокровища обошел Левко. В основном это было оружие. Было и несколько серебряных кубков, браслетов, еще какие-то безделушки, но в основном -- оружие. Много оружия. Ножи, кинжалы, мечи. Каких только не было. Прямые и изогнутые, вороненые и зеркально блестящие, простые и изукрашенные до бессмысленности, они были из разной стали и явно разной работы.
   Лиска, дочь кузнеца, бывшая у него в подмастерьях, поневоле залюбовалась на клинки. Левко брал в руки и разглядывал то один, то другой, и каждый был по-своему хорош. Процесс грозил затянуться надолго. Сиф, поняв, что это быстро не кончится, вылез из пещеры, сел около ручья, который протекал почти сразу за порогом, достал откуда-то большую тряпку и все время, пока друзья выбирали себе подарки, мочил ее в ручье и прикладывал к голове. Судя по его стенаниям и кислой физиономии, похмельем умели мучиться не только люди.
   Азаль же, любивший, видимо, покрасоваться на публике, охотно комментировал каждый клинок, который Левко брал в руки.
   -- Здесь все клинки астианские, только от разных мастеров и из разных мест. Этот вот из Хинера. Там мастера любят по вороненому клинку золоченый рисунок пустить. У каждого мастера рисунок свой и расположение рисунка тоже особенное. Кто только у самой рукояти несколько завитков расположит, а кто вдоль всего клинка виноградную лозу растянет. А эти два клинка -- из Ирсина, видишь, рукоять и ножны усыпаны мелкими гранатами, и гранаты не граненые, а гладкие.
   И впрямь, рукоять клинка была будто в каплях крови.
   -- Вон тот длинный кинжал, с крупным ограненным гранатом в рукояти, -- из Кайры. Там всего двое мастеров-оружейников. У них какая-то там трехслойная сталь и клинки долго заточку держат. А этот меч -- из э... не то Дирхон, не то Турсин...
   -- Тархине, -- назвала Лиска.
   Она первый раз в жизни видела клинок из Тархине. Это название кузнецы всего Изнорья произносили с благоговейным придыханием. Подержать такое сокровище в руках доводилось не каждому, а когда державших расспрашивали, что да как, они в ответ только вздыхали и говорили: "Хороший клинок".
  
   Левко держал в руках средней длины слегка изогнутый меч с удобной и почти без украшений рукоятью в темных ножнах, сделанный будто с полным пренебрежением к какой бы то ни было роскоши. Он бросил взгляд на Лиску. Она на секунду чуть прикрыла один глаз: "Оно". Она все еще была очень зла на драконов, и ей не хотелось при них ахать и восхищаться.
   Левко, не торопясь, обнажил клинок. В самом деле -- рассказывать было не о чем. На нем не было никаких украшений, ни насечек, ни вставок, ни гравировки, разве что был он отполирован так, что казался скользким. Тонкая, ровная кромка холодно блеснула при повороте. Обнаженная сталь была светла, надежна и откровенна. Клинок не был ни безжалостным, ни кровожадным, но был бесстрашным и честным. Назначением его было -- отнять жизнь, и неотвратимая прямота намерений лишала смысла любые украшения. Он был ясен и бесхитростен, как ясна и бесхитростна сама смерть, и разглядывать его было неприятно. Левко аккуратно вернул клинок в ножны и положил его обратно. Он еще некоторое время перебирал другие мечи: и кривые широкие, и длинные тяжелые двуручные, и легкие покороче, и с гибким лезвием из узорчатой стали, но уже точно знал, какой выберет. Его в конце концов и взял.
   Лиска, поначалу решившая ничего не брать от тех, кто чуть не погубил ее друзей, слышала бесконечные Левкины восторги по поводу то такого-то меча, то эдакого кинжала и потихоньку поддавалась горячему желанию залезть в эту кучу отлично сработанного металла. Последней каплей была брошенная Азалем фраза: "Ну, для девушки-то это, конечно, не сокровище". Он сказал это Левко так, между прочим, вполголоса, будто бы не желая обидеть присутствующих.
   "Ну-ну, не сокровище, значит..."
   Лиска шагнула к куче и небрежным жестом вытянула оттуда невзрачный кожаный футляр, не торопясь, раскрыла, убедилась, что это то самое, закрыла и отошла со своим приобретением в сторону, предоставив выбирать Наире.
   Азаль за ее спиной только тихо крякнул и, наверное, навсегда зарекся связываться с девушками. То, что лежало в Лискином теперь футляре, стоило дороже очень многих мечей и кинжалов.
   Наира, подержавшись за пару мечей, недолго думая, вытянула из кучи какую-то длинную гибкую штуку, похожую на кнут длиной сажени в полторы, составленный из металлических звеньев шириной в два пальца. Блестящая как рыбья чешуя штуковина имела на конце утолщение похожее на сложенные лепестки.
   -- Что это такое? -- спросила Лиска.
   -- Если я не ошибаюсь, это -- хинерский хлыст, -- вопросительно глядя на Азаля, ответила Наира.
   -- Вроде, да, -- Зеленый и сам, кажется, не знал толком всех своих сокровищ.
   -- А я такого вообще никогда не видел.
   -- Это не удивительно. Им очень редко пользуются. Без магии это всего-навсего украшение.
   Наира намотала хлыст на талию. Получился широкий серебристый пояс. Потом она сняла его, взялась за конец.
   -- Я, правда, никогда не пробовала, только видела пару раз, как он действует. Не знаю, что получится.
   Она сосредоточенно зажала в руке хлыст и взмахнула им как пастух на корову. По хлысту побежала волна, каждое звено, тихонько тренькнув, развернулось, осело, сплющилось, и через секунду у девушки в руках сверкал широкий изогнутый меч. Тряхнула его, и он снова вытянулся и свернулся кольцами.
   -- Вот так, например. Или по-другому, -- она резко выбросила руку с хлыстом в сторону дальней стены. Он стремительно растянулся в длинную серебряную струну, чиркнул по стене раскрывшимися "лепестками" и вернулся обратно. -- Неплохое оружие, если научиться им пользоваться.
   Она свернула хлыст кольцом, закрепила на поясе, переглянулась с друзьями и повернулась к Азалю. Надменная зеленая морда все-таки никак не вдохновляла на изъявления благодарности, поэтому Наира ограничилась констатацией факта:
   -- Мы выбрали.
   Зеленый, задумавшись о чем-то своем, посмотрел на них, склонив набок чешуйчатую голову, и произнес:
   -- Тогда до свидания.
   Он деловито завязал "узелок" с остальными сокровищами и, уже выходя из пещеры, через плечо бросил:
   -- Спать можете здесь. Завтра все утро дорога будет свободна ближайшие три версты.
   -- А дальше? -- спросил уже у его хвоста Левко.
   -- А дальше не наша территория.
   И гордо удалился, взвалив тюк на Синего.
   -- А чья?
   Левкин вопрос повис в воздухе. Ответ на него в программу драконьего гостеприимства, видимо, уже не входил. Друзьям осталось только полюбоваться спинами удаляющихся бронированных хозяев.
   -- Ничего не понимаю, -- недоумевала Лиска. -- Сначала нас гнали до самой пещеры, чуть не затоптали, потом "угощали", чуть не уморили, потом, чего-то испугавшись, начали задабривать. А сейчас свалили гордые и равнодушные...
   Наира только руками развела.
  
   Как и собирались, они влезли на верхушку утеса и оглядели предполагаемый завтрашний участок пути. На первый взгляд, можно было не опасаться никаких сюрпризов. Хорошая широкая тропа уверенно шла вдоль берега реки, поднималась, не торопясь, в гору, огибая ее с левой стороны... К полудню вполне можно было добраться до горы, а еще часа через два и подняться почти до вершины, если верить записям в книге и если все пойдет гладко. В последнее очень хотелось верить.
   Близился вечер, подходило время ужина. Между ручьем и вновь обретенным входом в пещеру нашлось удобное место для костра.
   Покончив с нехитрым ужином и ожидая, когда закипит в котелке вода для чая, Лиска повозилась на месте, усаживаясь поудобнее, и бережно положила на колени выбранный ею футляр. Друзья подвинулись поближе.
   -- Ну, не томи, показывай. Клеймо, я вижу, такое же, как у меня на ножнах, неужели тоже оттуда?
   -- Ага, -- Лиска не торопясь, растягивая удовольствие, раскрыла-таки футляр.
   На темно-коричневой замше красовались два странных ножа. Один подлиннее, другой пошире, у обоих длинные тонкие рукояти и относительно короткие лезвия, отполированные до блеска растекшейся ртути и острые, как сама боль. Были там и еще кое-какие мелочи.
   -- Что это такое? -- спросил заинтересованный Левко.
   -- А я знаю, -- Наира разглядывала инструмент с удовольствием и легкой завистью, -- это лекарские ножи, ланцеты. С их помощью можно вскрыть нарыв, достать из раны стрелу. Вот этим коротким можно даже кость резать. Да еще и три иглы и пинцет. У хорошей знахарки обязательно есть хоть что-нибудь из подобных инструментов, а тут целый набор сразу, да еще из Астианы.
   -- Из Тархине, -- уточнила Лиска, с важностью подняв указательный палец. -- Весь режущий инструмент в Тархине делают из многослойной заговоренной стали, причем каждый слой заговаривают отдельно. Я несколько раз слышала, что ножи и мечи, сделанные там, не тупятся и не ломаются и дело свое совершают с беспримерной точностью. Я, кажется, даже немного меньше злюсь на этих ... -- Не найдя подходящего слова, она замолчала и со счастливым вздохом бережно закрыла футляр.
  
   Тем временем закипела вода, и через несколько минут они пили душистый травяной чай из собранных у ручья цветов и листьев.
   -- А мы ведь уже три дня здесь обитаем, -- сосчитал Левко, -- а прошли всего верст двадцать пять. Такими темпами мы до Ойрина год будем добираться. С другой стороны, пока живы -- и то хлеб.
   -- Интересно, что будет завтра? -- загадала Лиска, хотя ей скорее было страшно, чем интересно.
   -- Судя по записям в книге, здесь побывало довольно много народу, и большинство остались живы, -- обнадежила Наира.
   У Лиски похолодело в животе.
   -- На крайний случай у нас есть оружие, -- подхватил Левко.
   Лиска представила себе "крайний случай", и стало еще хуже. Она попыталась отогнать от себя тревожные мысли и заменить их на более позитивные:
   -- А Кареглазая-то совсем близко. Завтра, может быть, все-таки дойдем.
   Все трое посмотрели на гору. Надо сказать, она была не очень высокая, какого-то непонятного, вроде бы темно-серого цвета. С правой стороны больше чем до середины покрытая лесом, слева она была несколько круче, местами даже обрывалась скальными стенками. Тем не менее ни на первый, ни на второй взгляд неприступной гора не казалась. Она не производила впечатления ни грозной, ни величественной, но при этом была, бесспорно, главной на много миль вокруг. Это была очень основательная, добротная гора. Кто-кто, а уж она-то точно была здесь всегда и, будьте спокойны, всегда будет. И всегда будут рядом кружить птицы, а у подножия шелестеть листьями деревья и трещать кузнечики. Лиске подумалось, что там, где так мирно стрекочут кузнечики, просто не может случиться ничего плохого. Впрочем, завтра будет видно.
   Спать улеглись в пещере поближе к выходу. На всякий случай выставили дозорного. Первой дежурила Наира, за ней Лиска. Уже ближе к утру, вдоволь наглядевшись на звезды и слегка продрогнув, она разбудила друга и улеглась на нагретом им месте. Настеленные на голый камень ветки и несколько охапок травы мало напоминали перину, и девушка долго не могла уснуть. Она смотрела на Левко и видела, как он бережно положил себе на колени меч и, чуть вытянув его из ножен, любовался на голубой в лунном свете клинок. Почувствовав на себе Лискин взгляд, он повернулся к ней и не удержался от желания поделиться. Он сказал ей почти шепотом:
   -- Знаешь, никогда бы не подумал, что может так повезти. Прямо как в сказке, не было ничего -- вдруг меч, да какой!
   -- Ты рад?
   -- Ну еще бы! Хотя приключение было, конечно, не из приятных. И странно все это. И даже меч... То есть, конечно, я рад, слов нет, но при этом как-то не по себе. Такое чувство, что он будто живой. И очень опасный. Не для меня, нет, дело не в этом. Я, конечно же, всегда знал, что любое сражение -- это чья-то смерть, а сейчас я так хорошо это чувствую... В общем, все намного серьезней.
   Он замолчал, не зная, как объяснить. Потом улыбнулся ей.
   -- Спи давай, завтра дорога длинная.
   Да и правда, ужасно хотелось спать...
  
   ...Она парила в упругих струях теплого воздуха над говорливой речкой, любуясь на цветные камни, едва прикрытые водой. Вдруг сорвалась с места и заскользила над тропой, что вела от переправы вверх. Пропустила под собой каменные глыбищи утесов, луговины, перелески, снова луга, уже у подножия Кареглазой, и внезапно влетела в наглухо черный тоннель. Сначала была полная темнота. Потом появились какие-то огоньки, а она все летела и летела вперед. Огоньков становилось все больше и больше. Вдруг сердце сжалось от невыносимой жути, наползло что-то темное, безжалостное и надвигалось, и заполняло собой пространство. И некуда было скрыться, потому что вокруг была только плотная душная темень. И тогда забрезжил впереди свет, становясь все ярче и ярче, и она вылетела наверх, в голубое небо. Вокруг были залитые солнцем каменистые склоны, скалы, невысокие кусты и молодые деревья с прихотливо изогнутыми стволами. Она зависла над ними на несколько секунд и вновь помчалась куда-то, смазывая раскинувшийся внизу ландшафт и остановилась все над тем же плато, прямо над родником. В центре колыхалось темное пятно водорослей. Густая темнота в самой середине мягко, но неумолимо тянула к себе. Через мгновение она рухнула туда... и проснулась.
  
   А было уже утро. Наира еще спала. Судя по звукам, доносившимся снаружи, пора было вставать. Обувшись, Лиска выскочила из пещеры.
   Над костром уже висел котелок. Левко рубил ветки для костра и вполголоса выговаривал Рушке, крутившемуся около его мешка:
   -- Знаешь что, подарок леса, все приличные домашние животные обычно пользу приносят, а от тебя разор один, еды не напасешься. Ты бы хоть себе добыл что-нибудь, мышей бы наловил что ли, или рыбки, или еще чего...
   Руш делал вид, что ничего не понимает.
   Лисса, раздумывая над странным сном, рассеянно расчесалась, умылась в ручье, потом тряхнула головой, прогоняя остатки сна, и направилась к костру варить кашу.
   На пороге пещеры появилась заспанная и слегка растрепанная Наира, пожелала друзьям доброго утра и, умывшись, присоединилась к Лиске. Нарезая или, вернее будет сказать, напиливая на кусочки уже изрядно подсохший сыр, она внимательно посмотрела на друзей и не очень уверенно спросила:
   -- Слушайте, а кто всю ночь стихи читал?
   -- Чего читал?
   -- Стихи. Красиво так, выразительно, с чувством -- не ты, нет?
   -- Нет, Наира. То есть я, в принципе, могу, но сегодня ночью -- нет, мне казалось, я спал.
   -- Я тоже ничего не слышала.
   -- Значит, мне приснилось или... с ума схожу. Впрочем, здесь это не удивительно.
  
   Позавтракали быстро, собирать долго тоже было нечего, так что очень скоро путешественники вновь ступили на тропу, гадая, далеко ли они смогут дойти сегодня. Первые несколько верст они шли совершенно без приключений. Тишина. Нигде никого. Небо -- сама безмятежность, почти без облаков. Солнышко светит, в воздухе ни дуновения, будто он спит еще. Поблескивают остатки росы, посвистывают изредка птички -- красота. Через некоторое время Лиска от этого непрекращающегося благодатного покоя начала даже нервничать, еще через полчаса уже совершенно растревожилась, и когда шедшая впереди Наира остановилась и повернулась к ним, явно чем-то озадаченная, она испытала что-то вроде облегчения.
   -- Что случилось? Что-то не так?
   -- Да... не знаю, может быть, пустяки, конечно. Посмотрите вот: тропа идет прямо, как и шла, а цветочки-то наши, цивеста и нилея, видишь, в сторону ушли. А до этого по обе стороны дороги были, совсем рядом.
   Лисса пригляделась. Шли они сейчас по открытому месту, справа и слева луговина. Белые точечки цивесты действительно тянулись не по самой обочине, как совсем недавно, а немного в стороне. Ну и что?
   Левко, похоже, это тоже не слишком взволновало.
   -- Ну и что? Они же все равно рядом, до них вон сажени три всего. Чепуха.
   -- А меня это настораживает. С утра всю дорогу цветы были прямо под ногами -- все время. А сейчас вдруг ушли в сторону, будто что-то изменилось.
   -- Мне не кажется, что изменилось. Посмотри сама. Тропа точно такая же, как и была, основательная, набитая. Напрасно беспокоишься.
   -- А я думаю, нужно все-таки идти правее, там, где цветы. Мы все время так идем, и не стоит попусту рисковать.
   Однако Левко не сдавался:
   -- Ну, во-первых, не все время. Вчера мы бежали до пещер сломя голову, вообще не до цветов было, мы даже не знаем, были они у дороги или нет. Во-вторых, роса еще не до конца высохла, ноги промочите, простудитесь. А в-третьих, какой же это риск, посмотри вперед. Вон, шагов через двадцать у дороги куст стоит, под ним нилея цветет. По-моему, и говорить не о чем. Это ты, может быть, от скуки растревожилась.
   Судя по виду, Наиру совсем не убедили Левкины "во-первых, во-вторых и в-третьих", но и спорить ей больше не хотелось.
   -- Может быть. Ладно, пошли.
   И пошли. И прошли шагов пять...
  
   И пала тьма. То есть полная, кромешная тьма, ни зги не видать. Или это они сами пали? Опираясь на последние ощущения, Лиска относительно уверенно могла утверждать, что она куда-то падала, а точнее, сваливалась, а теперь свалилась, и где кто и вокруг что, непонятно. Рядом кто-то чихнул.
   -- Левко, ты?
   -- Ага, кажется, я. Кажется, даже целый, а ты?
   -- Еще не видела, но вроде да.
   Лиска поднялась на ноги.
   -- А где Наира? Наира!
   -- Здесь я, -- ответила девушка совсем рядом.
   -- Ты как там? -- участливо спросил Левко.
   -- Да вот, -- в тишине скрипнули зубы, -- пытаюсь помолчать, что я же предупреждала, предупреждала!
   -- А... Ну, значит, цела, -- рассудил Левко.
   Вдруг Лиску кто-то схватил за ногу. Она громко вскрикнула и чуть не заверещала от ужаса.
   -- Что? Что случилось, Лиска, что?
   -- Силы небесные, чуть с ума не сошла. Это Рушка на меня залез. Сейчас на шее сидит.
   -- Ну и напугала.
   -- Да я сама перепугалась. Не видно же ничего. Ладно хоть все вместе и все целы. А вот где мы? Осмотреться бы.
   -- Да, не помешало бы. Кремень с кресалом у меня в мешке, достать недолго, но вот беда, зажечь нечего -- ни лучинки, ни щепочки.
   -- У меня в мешке был где-то кусочек бересты, -- вспомнила Лиска, -- только его, наверное, будет трудно найти без света. Надо же, темень какая, хоть бы какой-нибудь огонечек.
   Она собралась было снять мешок, поискать. Вдруг рядом нервно хихикнула Наира:
   -- А вон и огонечки.
   -- Да-а, -- откликнулся Левко. -- В темноте как раз самое то.
   Да, пожалуй, насчет "какого-нибудь" огонечка Лиска все-таки погорячилась. В плотной бархатной темени где-то не очень далеко светились чьи-то глаза.
   С минуту троица стояла, не шелохнувшись, осваивая ситуацию. Несмотря на появление "огонечков", светлее не стало. Пожалуй, даже наоборот, увидеть хоть что-нибудь захотелось еще больше. Левко быстро достал кремень с кресалом и трутницу.
   -- Что бы такое зажечь, хоть бы щепки кусочек или даже кусок тряпки сгодился бы. Хотя бы на секунду осмотреться.
   Лиска лихорадочно зашарила по карманам. Там вечно чего только не валялось.
   -- Вот, держи, сухой листок нашла, как-то завалился.
   Она нащупала Левкины руки, передала драгоценность.
   -- Да, не очень много.
   -- Извини, дров нету.
   -- Левко, ты пробуй, зажигай, я поддержу.
   Послышалось чирканье. Наконец явился крошечный язычок пламени. Через мгновение он взлетел двумя небольшими огненными бабочками, которые закружились вокруг друзей, порхая из стороны в сторону.
   Как оказалось, они стояли в тупике, которым заканчивался не очень узкий и, к большому Лискиному облегчению, не мокрый и осклизлый, а довольно сухой, с твердым ровным полом каменный туннель, ведущий, ну конечно же, в сторону горящих глаз...
   Бабочек хватило секунд на десять. Они потухли одна за другой, и путешественников вновь обступила плотная тьма.
   Огоньки между тем мерцали, слегка шевелились, но не приближались, и вроде бы пока ничего не менялось.
   -- Тоннель ведет в одну сторону, -- мрачно констатировала Наира. -- Похоже, выбирать нам не из чего.
   -- Похоже, что так. Знаете, что, девчонки, пойду-ка я вперед. А вы, чуть отступя, за мной, а уж если что...
   -- То что?
   -- М-м... Да пока не знаю, что. В общем, пошли.
  
   И пошли. Держа наизготовку свое оружие: Левко -- меч, девушки -- ножи. Не сильно торопясь. Поторопились уже, хватит пока. По мере приближения к паре светящихся огоньков они шли все медленнее и медленнее. Огоньки пошевеливались, но навстречу не спешили. Судя по расстоянию между глазками, зверушка обещала быть очень немаленькой.
   Еще пара шагов, еще шаг. По-прежнему ни зги не видать, вокруг темень, впереди -- горящие глаза.
   У Лиски не выдержали нервы. То ли страх вышел из берегов, то ли любопытство -- так или иначе, она вышла из-за Левкиной спины и решительно пошла вперед. Глаза сразу двинулись вверх, видимо, зверь поднял голову, а Лиска неожиданно рассмеялась и позвала:
   -- Идите сюда, посмотрите, кто здесь живет.
   Левко и Наира были уже рядом и разглядывали лепившегося к неровностям стены небольшого зверька размером с заварной чайник, напоминающего летучую мышь. Из-за его ушей торчали в разные стороны тонкие гибкие "рожки" со светящимися закруглениями на концах. Эти-то "фонарики" и показались издалека горящими глазами. Света они давали очень мало, хватало только на то, чтобы разглядеть их владельца и небольшой участок стены. Собственные же глаза у зверя были довольно большие, круглые и близко посаженные. Он разглядывал непрошенных гостей и перебирал лапами по выступам стены, пытаясь забраться повыше....
   -- Так, понятно. Что у нас дальше? -- вопросил темноту Левко.
   Вглядевшись в наполненное мраком пространство, они увидели вдалеке еще одну пару глаз.
   -- А вон там, чуть повыше и дальше, еще одни глаза, -- заметила Наира.
   -- И вон еще слева, а дальше еще, правда, еле видно.
   А рядом со "страшным зверем", всего в сажени от него, в стене черным провалом зиял проход в боковой тоннель.
   -- Посмотрите кто-нибудь, там сверху "выход" не написано? Нет?
   -- К сожалению, нет, -- ответил Наире Левко. -- Куда дальше, неясно.
   А Лиске вдруг вспомнился сон. Как же она про него сразу не вспомнила!
   -- Скорее всего, нам прямо, туда, где огоньки.
   И в ответ повисшей во тьме паузе пояснила:
   -- Я видела сон.
   -- Про все это?
   -- Точно не знаю. Там сначала я оказалась в тоннеле, и кругом была темнота, потом появились огоньки, и их становилось все больше и больше, потом надвинулась какая-то жуть, и было очень страшно. Но появился свет, сначала сумеречный, неяркий, потом становилось все светлее и светлее, и я оказалась на свободе.
   -- На свободе -- это хорошо, а поподробнее нельзя?
   -- Нет, подробностей не разглядела.
   -- Тогда, если других предложений нет, пойдем прямо.
   Других предложений не было. Они двинулись вперед в том же порядке -- Левко впереди, девушки за ним. Чем дальше они шли, тем больше и больше на стенах тоннеля светилось глазок и тем шире и выше становился сам тоннель. Через некоторое время друзья уже могли идти не друг за другом, а рядом, и звездочек вокруг стало столько, что можно было уже кое-что увидеть. Пол под ногами едва угадывался, но друг друга они уже видели.
   Спутники прибавили шагу, уж очень хотелось поскорее выбраться из этого жуткого места, и неожиданно вышли в просторную пещеру, стены и потолок которой мерцали сотней уже знакомых им "фонариков". Вправо и влево ответвлялись боковые тоннели, непроглядно темные, не располагающие к любопытству даже Лиску. Впереди же действительно, как она и предсказывала, слабо-слабо пробивался откуда-то неуверенный призрак дневного света. Друзья устремились туда. Но не тут-то было.
   Из одной из черных дыр справа явилось вдруг невесть что, рыча и скаля зубы, и быстро двинулось наперерез им с явно недружественными намерениями.
   Длинную шишковатую голову чудища соединяла с туловищем короткая массивная шея. Туловище же, передвигавшееся на множестве коренастых когтистых лап, было на вид скользким, до жути змееподобным и, самое ужасное, оно никак не кончалось, а все выползало и выползало из тоннеля с цепенящим скрежетом, грозя заполнить собой всю пещеру.
   От страха у Лиски онемели ноги, но тут очень вовремя Левко скомандовал: "Вперед!". Ноги послушались. Девушки шмыгнули перед самым носом монстра в ту часть пещеры, где виднелся проход чуть светлее остальных, совершенно черных. Левко проскочил вслед за ними и развернулся лицом к чудищу, держа наготове меч. В шаге от него за спиной стояли девушки, и все трое следующие несколько секунд пятились от оскаленной морды, выставив ей навстречу свое оружие.
   Хищная морда прянула вперед, пытаясь ухватить человека, получила мечом но носу и на миг остановилась, обозревая строптивую добычу. Наира свободной рукой схватила с пола увесистый булыжник и, когда тварь снова дернулась в их сторону, с силой швырнула камень. Лиска, успевшая привыкнуть к Наириным фокусам, даже слегка удивилась, когда камень ни во что не превратился, а самым банальным образом подбил монстру глаз. Это было не очень эффектно, зато действенно. Монстр взревел, задрав морду, и подарил им еще пару секунд и несколько саженей в сторону выхода, а потом ринулся на них с удвоенной яростью.
   Левко отбивался как мог, однако шкура чудовища оказалась не только скользкой, но еще и прочной, и меч оставлял на ней только неглубокие царапины. Лиска, решив повторить Наирин маневр, швырнула в уцелевший глаз чудища горсть мелких камешков. Попала. Зверь затряс башкой. И тут наконец Левко, до сих пор не сумевший причинить врагу никакого ущерба, попал в слабое место на его бронированной шее. Из раны хлынула кровь. Зверь припал к полу и, хрипя от боли, заскреб по камням лапами, завертел головой, пытаясь дотянуться до раны.
   Гости, как люди деликатные, видя, что хозяину ближайшие несколько минут будет не до них, поспешили удалиться.
  
   Удирая во все лопатки по тоннелю, Лиска радовалась, что становится все светлее и светлее, значит, они не ошиблись. Первым, как водится, сверкал пятками Рушка, стараясь, видимо, не путаться под ногами. Прямо перед Лиской маячила Наирина спина, а ей самой в спину дышал Левко. Судя по звукам, чудовище, если и бросилось в погоню, то не сразу. Рык позади постепенно ослабевал, и крепла надежда, что страшное приключение осталось позади. Слегка настораживало только, что стены тоннеля начали сужаться.
   -- Что-то узковато становится, -- заметил Левко.
   -- Пока пройти можно, и посветлее стало, -- отозвалась Наира, -- может быть, дальше пошире будет.
   -- Будем надеяться.
   Однако через минуту стало еще теснее, быстро бежать уже не получалось, еще немного, и они уже шли, шаркая плечами по стенам. В конце концов пришлось снять со спин мешки и передвигаться большей частью боком.
   -- Как бы нам здесь не застрять, -- Наира высказала вслух то, о чем думали все трое.
   -- Но ведь светлее стало, и воздух здесь посвежее. Может быть, здесь просто узкое место, а впереди выход, -- попыталась приободриться Лиска.
   Друзья ничего не ответили. Им тоже очень не хотелось возвращаться, и они упорно пролезали вперед, изо всех сил надеясь, что еще уже не станет. Еще пять шагов, еще три, еще три... Еще немножко... Лиска с облегчением заметила, что двигаться стало немного легче. Через некоторое время стены уже заметно раздались в стороны. Потом тоннель слегка вильнул влево, затем вправо, и они вышли в небольшую пещеру, почти круглую и очень светлую.
   -- Та-ак. Пришли. Светло, тепло, сухо, чудищу не пролезть, у него башка шире, чем та щель, через которую мы сюда просочились. Все замечательно. Осталось совсем чуть-чуть -- добраться до выхода. В твоем сне на этот счет ничего не было, а, Лиска?
   -- Да во сне я просто вылетела отсюда да и все. А сейчас вот что-то не выходит.
   То есть выход-то был, и достаточно широкий, но вот только располагался он прямо над головами на высоте саженей двух с половиной. Руками не достать, встать не на что. Задача...
   -- Лиска, ты может, встанешь мне на плечи и дотянешься до края...
   -- А дальше что? Даже если и дотянусь, подтянуться все равно не смогу. А скорее всего, -- она прикинула расстояние до дыры над головами, -- и вовсе не дотянусь.
   Дыра располагалась не над центром пещеры, а с краю, и была с одной стороны больше похожа на полукруг, с другой -- сходилась острым клином. Неровные края обрамляли кусочек ярко-голубого неба. Свобода была так близко!
   -- Пожалуй, действительно не дотянешься, -- согласился Левко и крепко задумался.
   Следующие минут пять все молчали, расхаживая по пещере, оглядывая все, что было в их распоряжении, пытаясь сообразить, что же делать.
   Первой подала голос Наира:
   -- А может, стоит сначала посмотреть, что там наверху?
   -- А как ты думаешь это сделать?
   -- Ну, например, вот так, -- она развернула свой хлыст и начала крутить его в руках.
   Лепестки на конце хлыста заблестели, развернулись и сошлись кромками, образовав круглое зеркало размером в две мужских ладони. Потом девушка каким-то сложным движением тряхнула хлыст, и он превратился в толстый длинный прут с зеркалом на конце, который она осторожно начала поднимать все выше и выше, пока зеркало не поднялось над краем дыры.
   -- Здорово! Наира, ты -- волшебница, -- Лиска не могла сдержать своего восхищения.
   Левко оживился:
   -- Отлично, сейчас что-нибудь придумаем. Наклони-ка чуть-чуть зеркало... а влево поверни... а в другую сторону...
   Снаружи были камни и скалы. Около возвышающейся совсем недалеко скальной стенки рос кустарник, среди которого было даже несколько деревьев. В целом местность вид имела дикий, но не опасный. Никаких страшных зверей рядом не наблюдалось. Можно бы и вылезти, только вот как?
   -- Эх, если бы деревья или кусты были поближе, -- размечтался Левко, -- мы бы тогда веревку на какую-нибудь ветку накинули...
   -- Или если бы рядом была сломанная ветка, -- подхватила Наира, -- ее можно было бы перекинуть через дыру вон там, в узком месте, и за нее зацепиться.
   -- Мысль хорошая, только ветки нет, вернее есть, но далеко, под деревьями, кто бы принес...
   -- Может, Рушку послать, -- шутя предложила Лиска.
   Как всегда, в нужный момент ей приходили в голову исключительно бредовые идеи. Друзья посмотрели на нее с интересом. Наира склонила набок голову, что-то соображая.
   -- А почему бы и нет? Чем черт не шутит, ничего ведь не теряем. Он парень добрый, помог бы, если бы понимал.
   Левко взял зверька на руки и, смеясь, обратился к нему:
   -- Слушай, брат горностаев, будь другом, помоги.
   Он отдал Руша Лиске. Та, с трудом приняв серьезный вид, попросила:
   -- Нам нужна толстая ветка, чтобы вылезти, принеси, пожалуйста.
   Наира тем временем втянула хлыст обратно, и из "зеркала" сделала что-то вроде корзинки, в которую посадила зверька, погладив его шелковую головушку. Они осторожно подняли Рушку до края дыры. Тот выскочил, и им осталось только ждать.
   -- Мысль, конечно, глупая, -- смущенно проговорила Лиска.
   -- Нет, не очень, -- утешила ее Наира. -- Бывает, встречаются звери, которые понимают людей. Нам с бабушкой всегда помогали птицы. Вдруг и Вихляйка понимает? Подождем немного, будет видно.
   Через несколько минут, к общему удивлению, вернулся Руш с добычей, которую он немедленно спихнул вниз. Лисса подняла то, что он принес. У нее в руках действительно была ветка, правда, в мизинец толщиной. Она озадаченно взглянула на друзей, не зная, что с этим делать. Левко успокоил ее:
   -- Ничего, пусть тащит все, что найдет, мы потом можем несколько штук в одну связать, -- и крикнул Рушке: -- Молодец, умница, еще веточку принеси, неси еще...
   Зверек притащил еще одну ветку, довольно толстую, а потом, нахваленный и упрошенный всей компанией, добыл еще пару тонких и длинных. Левко скрутил всю Рушкину добычу в одну связку. Получилось вроде бы вполне надежно. Привязав веревку к середине собранной с миру по прутику перекладины, Левко закинул ее наружу так, чтобы она встала поперек узкой части выхода. Первой отправили наверх Лиску как самую легкую. Остальное было уже парой пустяков. Через несколько минут вся компания стояла наверху, радуясь свободе, нахваливая друг друга, а пуще всего Рушку.
   -- Ну ты, куницын сын, молодец! Ну спасибо, дружище!
   Сын куниц и брат горностаев в ответ выжидающе и терпеливо смотрел на людей, поражаясь их бестолковости, граничащей с тупостью. Наконец нашлась одна поумнее:
   -- Слушайте, а ведь он от нас, кажется, тоже чего-то ждет.
   Пришлось Лиске достать из кармана еще с вечера спрятанное ею для Рушки фазанье крылышко, завернутое в листья лопуха. Пока спасатель хрустел подарком, путники озирались, пытаясь сообразить, где же они находятся и куда идти дальше.
  
   Слева, как и прежде, шумела река. Справа возвышалась Кареглазая. Собственно, они стояли на ее пологом подножии и были к ее вершине немного ближе, чем до своего последнего приключения. Лиска посмотрела на вершину горы, до которой, надо сказать, было все еще далековато.
   -- Нам ведь не обязательно залезать на самый верх?
   -- Нет, конечно. В книге есть запись, что по дороге к вершине, саженей за триста до нее, есть удобная площадка, с которой видно все почти до самого выхода к Ойрину. Там обычно и намечают следующую дорогу.
   -- Я думаю, для начала нам нужно просто попытаться подняться как можно выше, а там разберемся. Дороги, правда, не видно, но можно идти прямо по направлению к вершине, пока склон не очень крутой, а там, глядишь, и тропа сыщется, -- Левко прикинул расстояние. -- К обеду, наверное, дойдем.
   -- Да, если ничего не случится. По-моему, лучше сначала тропу поискать или хотя бы растения-проводники.
   -- Ну, Наира, с такой осторожностью далеко не уйдешь.
   -- Зато, может быть, жив останешься.
   -- Не факт, тем более в таком месте, где все постоянно меняется.
   -- Слушайте, кончайте спорить, -- Лиска уже поняла, что эти двое могут перечить друг другу по любому поводу. -- Мы же вместе читали книгу. Горы, которые отмечены на карте, с места не двигаются, а у нас под ногами сейчас не земля, а голые скалы до самой вершины. Мы на самой горе стоим. Цветы найти здесь, наверное, не получится, но они и не нужны. Давайте пойдем просто как удобнее.
   Последние слова она произносила уже на ходу. Она сделала еще несколько шагов вверх по склону, вспрыгнула на высокий валун прямо перед ней, огляделась и воскликнула:
   -- А вон и тропа.
   Узкая, плотная и, вроде бы, надежная тропа вилась между крупных угловатых камней и обломков скал. Шли друзья очень быстро, радуясь тому, что их, наконец-то ничто и никто не задерживает. Очень скоро дорога стала заметно круче и пошла вверх размашистыми зигзагами.
  
   Скалы, камни, пыль под ногами и сама гора были какого-то трудно определимого сложного цвета, который вернее всего было бы назвать лилово-коричневым. Притом цвет этот был чрезвычайно богат всевозможными оттенками от голубовато-лилового до цвета топленого молока. Время от времени на шершавой шкуре горы встречались крупные включения совершенно другой породы. Они имели вид почти круглых, диаметром в сажень, неглубоких вмятин темно-терракотового цвета. Поверхность их была испещрена длинными, гладкими до стеклянного блеска сколами.
   Лиска не могла обойти своим любопытным вниманием такую интересную подробность.
   -- Смотрите-ка, какие круглые темные пятна. А цвет! Они же просто карие. Гору, наверное, за это и прозвали "Кареглазой", как будто это глаза.
   -- Или родинки, -- предположила Наира.
   -- Ну и выдумщицы вы, девчонки. Надо же, у горы -- родинки!
   -- А почему бы нам и не выдумывать? Все равно спрашивать не у кого.
   -- И правда, интересно, тропы здесь есть, а обитателей в этих краях, кажется, не очень много. Я хочу сказать, мы почти не встречали тех, кто мог бы протоптать тропу.
   -- Да оно, может, и к лучшему. Я бы, например, не обиделся, если бы нам хоть до завтра никто не встретился. Или до послезавтра.
   Никто и не встретился. Они без приключений добрались до небольшого уступа под почти отвесной стеной, уходящей высоко вверх. Где-то там еще выше была не видная с уступа вершина Кареглазой. А вокруг -- уходящие вниз склоны, верхушки скал и воздух -- легкий, прохладный, упругий.
   Лиске вдруг вспомнился ее сон, в котором она слетала с горы, может быть, даже с этого уступа, и состояние восторга во всем теле, которое дает полет, и ликующее чувство безграничной радости от проносящихся внизу гор, рек, деревьев. Воспоминание захватило ее до мурашек на спине. Она зачарованно сделала шаг вперед, на самый край уступа, и совершенно ясно осознала вдруг, что она может летать. Это совершенно точно. Она умеет летать. Уверенность была абсолютной.
   -- Лиска, ты что там делаешь?
   Левкин вопрос вывел ее из зачарованного состояния. Она повернулась к друзьям.
   -- Представляете, мне сейчас кажется, что я могла бы взлететь. Такая уверенность, даже не по себе. Так и тянет попробовать.
   Наира внимательно взглянула на нее, кивнула чему-то внутри себя и рассказала:
   -- Со мной такое однажды было. Не про полет, правда. Давно уже, года три назад, мне вдруг показалось, что я могу держать в руках огонь. И не просто показалось, а была полная уверенность, что это так. А рядом костер был. Мы тогда с бабушкой ходили в лес травы собирать и остановились пообедать. Ну я так прямо в костер и сунулась. Схватила горящую ветку голой рукой и вытащила. Хорошо, бабушка была недалеко. Я до сих пор помню, как тогда верещала.
   Лиска слушала, открыв рот.
   -- Что, обожглась?
   -- Не то слово! Не будь бабушка ведьмой, я бы, наверное, была сейчас без руки. Она меня потом долго лечила. Вот, только пара небольших шрамов осталась. А уж ругалась она как! Зато потом начала меня учить, и оказалось, что у меня действительно есть способности в обращении с огнем. Сейчас я и вправду могу сунуть руку в костер, ненадолго, конечно, и не обжечься, но сначала пришлось этому учиться.
   Левко, внимательно выслушав рассказ, деловито подошел к краю уступа, посмотрел вниз, потом на Лиску и очень серьезно спросил Наиру:
   -- То есть ты полагаешь, что с одной попытки она не научится?
   Та приняла шутку и, прикинув на глаз расстояние, авторитетно подтвердила:
   -- Думаю, нет. Высоты маловато, может не хватить времени.
   -- Да ну вас, болтуны, -- Лиска чуть не обиделась, -- Давайте лучше решим, как идти дальше.
  
   Оглядев раскинувшуюся панораму, друзья отдали должное совету, найденному в книге. С Кареглазой отлично просматривались все возможные и невозможные пути до горы Уйрун, от которой было уже рукой подать до Ойрина. Отсюда Уйрун выглядел темно-серой кручей среди зеленого покрывала окружающих его лесов. Реки у его подножия видно не было. Можно было только догадываться, что полоса более густого и темного леса тянется именно над рекой.
   В Драконовых горах оказалось на удивление много дорог. Оставалось только гадать, кто их прокладывал. Но кто бы ни проложил, разобраться в этом лабиринте легче всего действительно было сверху.
   Две дороги спускались с того самого склона, на котором они сейчас стояли. Одна начиналась прямо у них под ногами, другая шла значительно правее, и до нее еще нужно было добраться. Обе у подножия горы разветвлялись, одна надвое, другая натрое. Были развилки и дальше.
   -- В общем, все довольно ясно. Сначала нужно идти по той тропе, по которой поднимались сюда, на развилке свернуть вправо, а на следующей -- опять выбрать правую дорогу. Вон она петляет по склонам, потом идет мимо леса, который останется у нас слева, выходит прямо к скальной стенке и тянется вдоль нее как раз в сторону Уйруна. Дальше отсюда плоховато видно, -- Левко заслонился рукой от солнца, -- но, кажется, она заходит в лес у подножия горы.
   -- А вот насчет той дороги -- что скажешь? -- Наира показала на тропу, сползающую со склона Кареглазой саженях в двухстах от них. -- Те две тропки, которые отходят от нее вглубь Драконовых гор, ясное дело, нам не нужны, зато третья тоже, кажется, ведет в нужную сторону.
   Левко, вопреки обыкновению, не стал спорить с Наирой, а повернулся в ту сторону, куда она указывала, и крепко задумался.
  
   Лиска в это время рассеянно оглядывала бесчисленные горные кручи, теснящие друг друга на всем обозримом пространстве, край которого таял в голубой туманной дымке. Она никогда не подумала бы раньше, что голый камень может быть так интересен и даже красив. То беспорядочно набросанный угловатыми кусками, то слепленный из тонких изорванных пластов в скальную стенку, напоминающую блинчатый пирог, то распластанный по пологим подножиям громадными плоскими плитами, то рассыпанный мелким пестрым крошевом, он удивлял и завораживал, нигде не повторяясь и при этом оставаясь везде все тем же камнем, горной породой. Были в Драконовых горах и деревья. Большей частью они жались друг к другу, сбиваясь в небольшие рощицы и перелески, но были и леса. Некоторые же деревья забирались даже на крутые склоны и стояли там зелеными свечками.
   Она любовалась раскинувшимся перед ней чудом и думала о том, что где-то там, далеко-далеко к югу, -- Астиана... и море. И вдруг вздрогнула.
   -- Смотрите! Смотрите! -- она в волнении вскинула руку.
   Как бы это ни было невероятно, но это происходило, это действительно происходило! Там, куда она показывала, шевелились горы. Горы, которые всегда были синонимом неизменности, величественного покоя, самой вечности, поднимались, опускались, переползали с места на место. У них на глазах целый горный хребет одним плавным движением приподнялся, потом присел, съехал в сторону и остановился как ни в чем не бывало.
   -- Вы видели, да? Видели? -- Лиска теребила друзей, потому что поверить в это было невозможно.
   Левко, не сводя изумленного взгляда с безумного зрелища, в ответ слегка деревянно наклонил голову. Наира тоже таращилась во все глаза, хотя она-то поверила сразу.
   -- Бабушка именно так и рассказывала, и в книге то же самое написано, хотя все равно не верится. Да вы только посмотрите!
   И было на что посмотреть. По ущелью, начинавшемуся недалеко от южных отрогов Кареглазой, будто прокатилась волна. Стены его подались вверх и в стороны и медленно раскрылись, как страницы гигантской книги. И глубокое ущелье превратилось в овраг. И все это происходило почти без шума. То есть шум, конечно, был, но совсем не тот несусветный грохот, который должен бы сопровождать такое событие, а просто шум.
   Следующие несколько минут не происходило ровным счетом ничего, и казалось уже, что так всегда и было.
   -- А что об этом в книге написано? -- полюбопытствовала Лиска.
   -- Сейчас поглядим.
   Они листали книгу, пытаясь определить, что же им делать дальше, а главное -- чего не делать. Книга же упорно отсылала их к их собственным наблюдениям, призывая не торопиться и быть внимательными. Отчаявшись получить более конкретный совет, друзья тем не менее не отказались от идеи найти мудрое решение и начали пробовать силу талисманов. Здесь тоже дело обстояло непросто. Орвинта давала понять, что сильно тревожиться пока не стоит: близкой опасности нет. Слеза Симурга ободряла, вселяя уверенность в удачу и собственные силы на выбранной ими дороге. Вот только на какой именно дороге, было непонятно.
   Больше всего информации давал Дианур. Все трое надевали его, и каждый видел примерно одну и ту же несусветную мешанину световых столбов, нитей, спиралей и бесформенных цветных пятен. Струи красно-оранжевых тонов, которых было много в восточной части гор, ближе к Уйруну темнели до багрово-малиновых. По склонам Кареглазой извивались голубые нити поверх болотно-зеленой дымки. К востоку эта дымка спускалась широкими языками до самого подножия, а над ней колыхались, мерцая и переливаясь от желтого к голубому, какие-то светящиеся пятна, как раз там, куда они собирались идти. Внезапно в воздухе проступала и гасла тончайшая розовая паутина, что-то с чем-то связывающая, вспыхивали и исчезали цветовые кольца, искры, спирали, завихрения. Вся эта сложная картина к тому же время от времени слегка изменялась и возвращалась в исходное состояние, будто дышала. Красиво было -- глаз не отвести. Еще бы понимать, что все это значит...
   На вопрошающие взгляды друзей Наира могла только виновато пожать плечами:
   -- Знаю только, что там, где ярко-синие круги, полосы, завитки, пятна, лучше не стоять. В этом месте происходит отток энергий. Больше мне ничего неизвестно. Бабушка рассказывала, что картина, которую создает магическое поле, очень сложна, и учиться ее разбирать нужно на месте. Она собиралась привести меня сюда в это лето, но вот... -- она вздохнула и грустно задумалась.
   Лиска еще раз оглянулась вокруг и снова сделала открытие.
   -- Смотрите-ка, там, где только что происходили изменения, сейчас стоит сиреневое марево.
   Наира вынырнула из воспоминаний.
   -- Да, любопытно. Пожалуй, это стоит запомнить.
   -- Вот что, девушки, -- Левко все-таки явно чувствовал себя старшим, -- нам, пожалуй, стоит немного задержаться здесь, понаблюдать за местностью, а потом уж точно решим, куда двинемся. Заодно и передохнем.
   Девушки не возражали. Они устроились поудобнее, прислонившись к нагретой солнцем стенке. Лиска достала из мешка горсть сушеных яблок, себе и друзьям, и взяла на руки теплого мягкого Рушку.
   Ласково светило солнышко, где-то внизу кричали стрижи, Руш мусолил кусочек сушеного яблока, и уже с трудом верилось в только что, пару часов назад, пережитое жуткое приключение. Раскинувшийся перед ними ландшафт между тем пребывал в состоянии добропорядочной неподвижности, смущая наблюдателей, которые непонятно с чего ждали каких-то изменений. Чем дольше Лиска разглядывала горы, тем более странной казалась ей мысль о том, что они могут сдвинуться с места, стать ниже или выше. Друзья, похоже, испытывали сходные чувства. Наира смущенно произнесла:
   -- Мы сидим и ждем, что горы начнут двигаться. Это как-то странно, вам не кажется?
   -- Странно, конечно, -- отозвался Левко, -- но ведь они же двигались. Или мне только показалось?
   -- Не только тебе. Нам всем что-то казалось. Или не казалось? Сейчас здесь так спокойно... -- Наира была в замешательстве. -- Может быть, пора идти?
   Вдруг Лиска резко вскочила на ноги и молча в волнении показала рукой на юг, в направлении к Астиане. Наира и Левко тоже поднялись, не сводя глаз с неправдоподобного зрелища. По раскинувшемуся до самого горизонта каменному пейзажу, не торопясь, катилась волна, как если бы кто-то встряхнул громадное серо-зеленое одеяло. Ясно обозначились и дыры на этом "одеяле" -- те места, где не происходило ничего. Волна докатилась до подножия Кареглазой и сошла на нет. И опять все замерло как ни в чем не бывало.
   -- Не показалось, -- твердо произнес Левко. В его голосе послышалось удовлетворение человека, только что убедившегося, что это мир сошел с ума, а с ним самим все в порядке.
   -- Наверное, стоит нанести на карту те области, где было спокойно, -- Наира уже доставала книгу.
   -- Наверное, -- эхом откликнулась Лиска, скользя взглядом по местности с левой стороны. -- А там пока все тихо. И вдоль той дороги, по которой предлагал идти Левко, тоже никаких шевелений не наблюдалось.
   -- Значит, по ней и идти, -- "надежда и опора" решительно закинул за плечи мешок и повернулся к Наире, готовый выслушать ее возражения.
   Впрочем, ей было не до споров. Огрызком карандаша она наспех отмечала пунктиром скальные массивы и долинки, где было спокойно. Потом она спрятала книгу, взглянула еще раз на дороги и не нашла, что возразить.
   -- Да, похоже, выбирать не из чего. Дорога простая, запоминается легко. У нас впереди две развилки. Оба раза нужно повернуть направо. Пошли.
  
   Спуск до подножия Кареглазой был совсем нетрудным, и шли они быстро. Мимо той дыры, где закончилось их недавнее приключение, проскочили почти бегом. Да и дальше беспокоиться было, кажется, не о чем. По обе стороны хорошей твердой тропы начали попадаться то белые, то голубые цветочки. Версты две они прошли среди зарослей курмыша. На обед путешественники остановились на берегу маленькой, больше похожей на широкий ручей речушки.
   Левко, едва сбросив мешок, заявил:
   -- Я буду сейчас ловить рыбу, а вы с Наирой будете ее чистить и варить уху.
   Лиска возмущенно подняла голову:
   -- Ну нет. Это я буду ловить рыбу, а вы с Наирой будете ее чистить и варить уху.
   Наира, выслушав и скептически оглядев обоих, очень веско и внятно произнесла:
   -- Ничего подобного. Вы все путаете. Это вы будете чистить рыбу и варить уху, а я буду ее есть, и это будет справедливо.
   Левко вскинул брови:
   -- Это почему же, справедливо?
   -- А потому, что тогда каждый будет делать то, что умеет лучше всего.
   -- Тогда я буду ловить, это я умею лучше, чем чистить, -- обрадовалась Лиска.
   -- Нет, самое интересное буду делать я, потому, что я старше вас обеих.
   -- А ты мне уступишь, потому, что я самая младшая.
   -- Нет, это вы оба мне уступите, потому, что я... э... э... А, вот. Потому, что это я вас сюда привела, и если бы не я, вы бы вообще сюда не попали.
   В конце концов, вдоволь посмеявшись, отправились ловить все вместе. Для Лискиной сети было слишком мелко, да и дно было неровное и с корягами. Пришлось ловить на крючок. Но то ли рыба была голодная, то ли крючок заговоренный -- клевало отменно. Ловилось и на ручейника, и на мух, и на хлеб. Лиска пробовала ловить даже на крошечные засохшие кусочки сыра.
   -- Лиска, ты бы еще на пустой крючок попробовала ловить.
   -- Да я уж думала, но как-то перед рыбами неловко.
   Вовсю помогал Рушка. Левко его нахваливал:
   -- Вы только посмотрите на это сокровище. Уже пять окуней поймал, а съел и того больше, не пропадем.
  
   Теплый солнечный день, костер, уха, друзья рядом, трава под ногами и бабочки вокруг. Если это не счастье, то что тогда счастье?
   Однако, как ни хорошо было на маленькой полянке, безмятежность которой сторожили старые пихты и плотные заросли ольшаника, пора было собираться и идти дальше. Лиска завернула в лопухи остатки печеной рыбы и рассовала их по котомкам. Запас еды, который они захватили с собой, тратился на удивление быстро, и любое дополнение было очень кстати. Друзья еще раз оглядели уютное пристанище и вместо того, чтобы нежиться на солнышке, снова отправились в неизвестность.
   Дорога была легкой и поначалу ясной. Через некоторое время, как и предполагалось, дошли до развилки, которую они разглядели еще с Кареглазой, и свернули направо. Вскоре с правой стороны начали попадаться то отдельные скалы среди зарослей кустарника, то целые участки скальных стенок, перемежающихся с молодым смешанным лесом.
   Вокруг было тихо. По-прежнему никого. Ни людей, ни сколько-нибудь заметных зверей не встречалось.
   -- Интересно, кто же здесь все-таки прокладывает тропы, -- удивлялась Лиска. -- Никого же нет. Э, а там что такое?
   -- Где?
   -- Там, впереди, что-то белое поперек дороги.
   -- Сейчас подойдем поближе, и будет ясно.
   Подошли, но ясней не стало. Тропа подходила к широким белого мрамора ступеням. Три белых ступени размахом были никак не по тропе. Здесь были бы уместнее широченная мощеная камнем дорога, а поверх ступеней -- колоннада с аркой или что-то вроде широкого входа куда-нибудь, на улицы города или во дворец. Только не было ни дворца, ни города.
   Кое-где сквозь трещины в ступенях пробивались травки, на белом мраморе кое-где лежал песок, валялись мелкие камешки. Левко озадаченно воззрился на давно не метеные ступени и вопросил пространство:
   -- А остальное куда подевалось?
   Подлесок справа ничего не ответил. Пустошь слева бесстрастно разглядывала небеса. Нигде не было ни развалин, ни каменных блоков, ни хотя бы каменных обломков -- ничего. Травки, кустики, цветочки -- и все...
   -- Может, стоит посмотреть? -- Левко вопросительно-приглашающим жестом повел рукой в сторону пустоши, взглянул на Наиру, мгновенно одеревеневшую от напряжения, вспомнил утро. -- Да нет, пожалуй, не стоит.
   -- А жаль, -- подумала Лиска. Ей вдруг ужасно захотелось остаться здесь подольше, поискать какие-нибудь остатки замка, узнать побольше об этом странном месте, может быть, кого-нибудь встретить... Уже целых полдня они обходились безо всяких приключений. Хотя, с другой стороны, приключения бывают разные... Вслух она сказала:
   -- Скоро мы должны, кажется, выйти к скальной стенке.
   -- Да, вдоль нее и идет дорога до самой развилки, а там свернем направо, если я правильно запомнил.
   Левко взошел на ступени и, к Наириному облегчению, двинулся дальше. Тропа стала заметно шире. Вокруг по-прежнему никого. Над пустошью звенели кузнечики, под ногами шуршали мелкие камешки.
   Внезапно Наира остановилась.
   -- Стойте, -- она подняла руку, призывая не шуметь. -- Постойте. Послушайте.
   Она замолчала, вопрошающе глядя на друзей. Те замерли на минуту.
   -- Ничего не слышите? Что, в самом деле ничего? -- допытывалась она.
   Лиска покачала головой:
   -- Нет.
   -- И я ничего особенного не слышу. А что случилось-то?
   -- Был такой странный звук, низкий, ритмичный, размеренный, -- она смутилась и закончила совсем тихо, -- как будто где-то далеко читают стихи.
   Лиска добросовестно прислушалась: кроме птиц и кузнечиков был слышен слабый шелест ветра в листве -- и все.
   -- Нет, все равно не слышу.
   Левко подтвердил:
   -- Вроде тихо.
   -- Ну, значит, показалось, -- Наира тряхнула головой и решительно пошла вперед.
   Некоторое время они шли вдоль молодого хвойного леса. Потом пейзаж, как они и ожидали, сменился. С правой стороны вместо леса появилась темно-серая скальная стенка. К неудовольствию путников начала меняться и погода. Появившаяся в воздухе легкая дымка постепенно становилась все гуще, пока не растворила в себе сначала дальние горные кряжи, потом ближние перелески, пустошь с левой стороны, заросли кустарника и изрядную часть скалы, вдоль которой они шли.
   Приумолкли намокшие в тумане кузнечики, одна за другой попритихли птички, и в наступившей тишине неприятно гулко стал отдаваться каждый хрустящий камешками шаг.
   -- Хорошо хоть дорогу пока видно, -- нашел чему порадоваться Левко.
   -- Угу, -- как можно бодрее попыталась отозваться Лиска.
   Наира только слегка кивнула, покусывая губы и будто прислушиваясь к чему-то внутри себя. Вдруг с левой стороны из густого, как кисель, тумана до них совершенно ясно донесся звук, в который трудно было поверить. Некто невидимый низким скрежещущим басом читал стихи.
   Все трое остановились. Левко с Лиской посмотрели на Наиру, которая в ответ могла только руками развести, потом друг на друга. Факт был налицо. Втроем с ума не сходят (кажется). Они действительно слышали то, что слышали. Гулкий тяжелый голос исполнял рифмованные тексты, постоянно меняя громкость, тон, манеру и степень заунывности и торжественности, будто пробуя стихи на вкус.
  
   -- "...Пред ним открылася поляна.
   Он видит сумрачный курган..."
   ...М-м... мм-мм... м-мм...
   "...Буря мглою небо кроет,
   Вихри снежные крутя.
   То как зверь она завоет..."
   ...Гм... гм... м-м... ага...
   "...Дробясь о мрачные скалы,
   Шумят и пенятся валы..."
  
   Исполнено это было красиво и с большим чувством, хотя местами, пожалуй, чересчур драматично.
   Голос постепенно приближался. Друзья в поисках укрытия, стараясь не шуметь, крались вдоль голой стены. Как назло, ни справа, ни слева от дороги спрятаться было решительно негде. Судя же по голосу, чтец был совсем не маленьким (каким именно, представлять не хотелось), а сама по себе любовь к поэзии еще не гарантировала теплой встречи.
   Камешки хрустели под ногами предательски громко.
   Голос прозвучал уже совсем рядом и неожиданно стих. Друзья остановились, боясь шелохнуться, и вжались в стену, увидев, как среди тумана проступает и вроде бы проплывает мимо нечто темное и весьма протяженное как в длину, так и в высоту.
   Вдруг прямо перед ними из тумана явилась голова дракона...
   Нет, не так. Это была Голова Дракона. или даже так: ЭТО БЫЛА Г О Л О В А Д Р А К О Н А.
  
   Она была такого же серого цвета, как скальник у них за спиной, и примерно такой же фактуры. На них взирали громадные янтарно-желтые, со змеистой щелью посередине глаза. Зубы в полуоткрытой пасти были не очень хорошо видны, поскольку голова, давая глазам разглядеть пришельцев, наклонилась почти до земли, однако воображение предательски довершало и без того жуткую картину.
   О размерах остальных частей дракона можно было сказать только, что густой туман был сейчас совсем не лишним. Лиска много раз в детстве слышала сказки о драконах, легенды о битвах героев с драконами, и эти истории никогда не казались глупыми или нелепыми. А сейчас перед ними стояла колоссальная бронированная махина, и с первого же взгляда охватывало удивление, кому в голову могла прийти мысль о битвах с драконами. Этой громадине никакое оружие в принципе не могло причинить ничего.
   Первым пришел в себя Левко. Он сделал полшага вперед, сгреб себе за спину девушек, решительно, со свистом, выдернул из ножен меч и расправил плечи.
   После секундной паузы голова, не спеша, отстранилась. Глаза слегка прищурились. Дракон втянул громадными ноздрями воздух и немного отодвинулся. Воздух вокруг с шумом пришел в движение, полетела пыль. Лиска не сразу поняла, что происходит. Дракон расправил громадные крылья и махал ими, разгоняя туман. Туман действительно поредел, и картина стала еще более впечатляющей, и это "более" не вмещалось уже ни в удивление, ни в страх.
   Перед ними стояло, закрывая весь горизонт, немыслимых размеров существо, не лишенное при этом своеобразной красоты и мощной гармонии. Дракон явно красовался, легко помахивая крыльями, и не спеша поворачивал голову так, чтобы впечатлением путников могли полюбоваться оба глаза.
   Поднятая на могучей шее голова внезапно ринулась прямо на них, ощерившись рядом громадных зубов. Левко, несколько секунд назад приняв решение, нацелился попасть чудищу в глаз и, каменея от напряжения, теперь ждал единственного подходящего мгновения. Тут голова остановилась меньше чем в сажени от меча и шумно фыркнула, обдав друзей вихрем из песка и пыли. Дракон в очередной раз отстранился, склонил набок голову, разглядывая их, потом издал какой-то неопределенный звук и, не торопясь, удалился, через минуту растаяв в тумане. Еще через некоторое время до них из тумана донеслось звучно, с пафосом прочитанное:
   "Но взял он щит, и взял он меч,
   Высоких полон дум...."
  
   Звук постепенно удалялся и удалялся, пока совсем не затих. Лисса, удивленно таращась ему вслед, тихо вопросила пустое пространство:
   -- Это был дракон, да?
   Она оглянулась на друзей. Левко был явно огорчен.
   -- Такого я, конечно, не ожидал. Ведь нам бы никакое оружие не помогло, и спрятаться здесь негде.
   -- Да не расстраивайся, другой дороги все равно нет, -- произнесла Наира с каким-то бесшабашным спокойствием. -- Зато, если я правильно запомнила, эта стена скоро закончится, и будет развилка, а дальше дорога идет по лесам. Там легче будет найти укрытие, хотя станет ли безопаснее, еще неизвестно.
   На Рушку дракон, похоже, вообще не произвел никакого впечатления. Он почесал лапой за ухом и как ни в чем ни бывало потрусил вперед.
   -- Да здравствуют бесстрашные первопроходцы! -- усмехнулся, глядя на него, Левко, и все вместе продолжили путь.
  
   Прошли они еще с версту и в заметно поредевшем тумане увидели, что скальник действительно заканчивается, плавно сходя на нет. Стенка стала ниже, складки и трещины в ней -- глубже. Путники шли вперед, ожидая, что вот-вот будет поворот направо, а потом луговина и лес, и никто из них не заметил, как одна из горизонтальных трещин, которые они только что миновали, дрогнула, расширилась и блеснула янтарно-желтым огнем вслед Лиске, шедшей последней.
   Дойдя до самых последних камней, которые еще можно было счесть продолжением каменной гряды, завершающей скальную стенку, друзья замедлили ход, а потом и вовсе остановились.
   -- По-моему, здесь должна быть развилка, -- сказала Наира.
   -- По-моему -- тоже. С горы это место было хорошо видно. Может, чуть дальше...
   Лисса взбежала на пригорок и посмотрела вперед.
   -- Нет, не видать. Вон там впереди речушка. Поворот направо был до нее. Здесь везде, правда, трава высокая, может быть, поэтому и не видно?
   -- Может, -- не очень уверенно откликнулся Левко.
   Прошли до самой речки, внимательно глядя под ноги. Ничего. Никакой самой тоненькой тропинки направо, к темнеющему совсем близко лесу, -- даже намека нет.
   -- Вот те раз, -- Левко пробежался по тропе обратно до скальника, вернулся. -- Ничего похожего на развилку.
   -- Может быть, мы что-то напутали? -- предположила Лиска.
   -- Вряд ли. Я ведь помню и скальную стенку, и луг, и эту речку. И ты помнишь, и Наира. А что здесь что-то появляется или исчезает -- это запросто.
   Наира не торопилась высказываться, долго молчала, оглядываясь и что-то соображая, наконец сказала:
   -- Если бы не туман, мы могли бы видеть Уйрун, хотя бы издалека. А сейчас мы не можем даже определить направление. Скоро вечер, нам нужен будет ночлег. Можно пройти немного по этой тропе, перейти речку, там, если не ошибаюсь, брод, тогда мы окажемся на высоком берегу, а там дальше лес и скалы, будет где спрятаться, переночевать. Утром туман наверняка разойдется, залезем повыше, поищем другую дорогу на Уйрун. Как вы думаете?
   Левко недовольно поморщился.
   -- Не нравится мне все это. Было уже, когда дорога одна-единственная, ориентиры скрылись в тумане... Хотя все равно, наверное, надо идти, не здесь же стоять. Ты как, Лис?
   -- Да как? Так же, как и вы: и сомневаюсь, и стоять на месте не хочу. Пошли вперед. Кстати, вы заметили, как странно растут здесь цветы? И нилея и цивеста по всему лугу растут кое-где, местами, а вдоль дороги густо-густо, как будто их специально сажали.
   -- Да, действительно. А вон и чистоцвет, -- Наира показала рукой на тонкие сизо-зеленые стебельки.
   Лисса мысленно дорисовала к ним бледно-розовые, похожие на яблоневые, цветки. Получилось красиво.
   Ну что же, вперед так вперед.
  
   Друзья перешли через маленькую мелкую речушку, поднялись на бережок. Дорога, успокаивающе обросшая цветущей цивестой, вела их вверх, к отрогам очередного горного кряжа. У кромки молодого леса, начинавшегося совсем небольшими пушистыми сосенками, она выполаживалась и обещала приятное путешествие по лесистому предгорью. Туман поредел, и стали видны каменистые склоны, поросшие густым кустарником и небольшими деревьями, и множество укромных мест, где легко было спрятаться усталым путешественникам. Впрочем, там же легко мог спрятаться и кто-нибудь другой... В общем, дорога была чрезвычайно живописная и захватывающе разнообразная и имела единственный недостаток -- вела она неизвестно куда.
   Между тем заметно прибыло различных звуков. К пению птиц поначалу добавился шелест листьев, какие-то шорохи. Слышался треск веток под чьими-то ногами, какая-то возня в придорожных кустах. Лес был явно густо заселен. То выпархивали стаи небольших птиц из-под деревьев, то мелькал в чаще беличий хвост. Прямо перед ними пробежал и скрылся в траве хорек. Руш, крутившийся под ногами, кинулся было вдогонку, но не успел, нерешительно потоптался у примятой травы на обочине, фыркнул обиженно и снова засеменил рядом с Лиской.
   Лес жил и звучал. До путников доносились странные звуки: вздохи, скрипы, скрежеты, будто бормотали сами камни или древесные корни. Скрипело и вздыхало то тихо, издалека, то совсем близко, и тогда становилось уж совсем не по себе. Лиска подумала, что Наире с Орвинтой на шее, наверное, страшнее всех.
   -- Наира, ты там как?
   -- Ты о талисмане? Да знаешь, как ни удивительно -- почти так же, как обычно. Большой опасности я не чувствую. Тревога есть, но не больше, чем час назад. Или, может быть, я уже привыкла и не замечаю. Хотя в любом случае далеко заходить нам не надо бы. Туман. Дальних ориентиров нет. Куда идем, неизвестно.
   -- Значит, нужно искать место для стоянки, -- обернулся Левко. -- Вон, кстати, впереди ручей. Начинается он наверняка под теми скалами. Там и попробуем остановиться.
   Так и сделали. Дошли до ручья и побрели вверх по течению, время от времени заходя в перебирающую мелкие камешки воду. Саженей через сто они подошли к скалам, перемежающимся густой растительностью.
   -- Смотрите-ка, вон там, кажется, есть подходящая норка, -- Левко указал на дыру, темнеющую в углу меж двух сходящихся скальных стенок, -- если там свободно, конечно.
   Озираясь по сторонам, они подкрались поближе. Тишина. Никого. Подвинулись еще поближе. Потом Лиска, как самая любопытная, быстро подошла к пещере и заглянула внутрь.
   -- Пусто, -- она деловито осматривала убежище.
   -- Места здесь маловато, -- констатировал едва успевающий за ней Левко, -- еле-еле троим улечься спать. Хотя, если учесть, что один будет сторожить, может, и хватит.
   -- Зато от ветра хорошо закрыто, и на скалу можно влезть, здесь до самого верха такие удобные выступы -- прямо ступеньки.
   -- А когда туман рассеется, можно будет оглядеться со скалы, -- закончила за всех Лиска, плюхнулась на плоский камень перед пещеркой и поглядела на друзей. -- А знаете, я даже, кажется, устала и есть хочу.
   При этих словах к ней на колени вскочил Рушка, являющий собою само внимание.
   -- А, и ты туда же, охотник за едой, -- махнул на него рукой Левко, -- пошли тогда хворост для костра собирать.
   Лиска, наморщив нос, нехотя поднялась. Надо ведь, только присела отдохнуть. Ну да делать нечего, чай сам собой не заварится, костер не разожжется.
  
   Пока закипала в котелке вода, путешественники разложили на крошечном поросшем травой пятачке все свои припасы. Зрелище к оптимизму не располагало. Продуктов было откровенно мало. Кроме печеной рыбы, захваченной ими с обеда, у них было крупы раза на три, с десяток вяленых рыбешек, мешочек сухих яблок, небольшой кусочек сыра да сухарей дня на два, если экономить.
   Всем троим вдруг жутко захотелось есть, и кучка припасов показалась еще меньше, чем была только что.
   -- Да, ничего, несколько дней без труда продержимся. Все-таки лето. Здесь встречаются речки, а в речках -- рыба. Может, поймаем что-нибудь. И грибы должны быть, и ягоды.
   Видимо, давал себя знать талисман: у Левко был явный переизбыток оптимизма. Зато Наире было не занимать тревожных ожиданий:
   -- Неизвестно, сколько мы еще здесь проплутаем. С такой скоростью передвижения, как сейчас, нам до Ойрина добираться дней шесть. Это если мы где-нибудь капитально не застрянем. А здесь все возможно.
   Левко закатил глаза.
   -- И что же ты предлагаешь?
   -- Я думаю, все продукты, которые могут долго храниться, нужно разделить и припрятать на крайний случай, а пока постараться обойтись тем, что найдем в лесу.
   -- Разумно, слов нет. Только это нас еще задержит в пути. На поиски еды нужно время.
   -- А что же делать?
   -- Ну, какую-то часть оставшегося стоит убрать в запас, а часть понемногу расходовать. Главное, мне кажется, постараться двигаться побыстрее, хотя бы и впроголодь. Согласна?
   -- Да, хорошо бы, -- согласилась Наира.
   -- Согласна, не согласна... Пока вы тут рассуждаете, я уже часть к себе в мешок убрала, -- Лиска не любила долгих разговоров. -- Пойдем, Наир, хоть щавеля поглядим.
   Щавель здесь попадался редко, и листья у него были мелкие и горьковатые, много набрать не удалось. Зато ближе к ручью нашлась небольшая полянка черники и несколько пузатых боровиков. Вместе с остатками печеной рыбы на ужин худо-бедно хватало. Вернее, не хватало, конечно, но уже можно было уговаривать друг друга, что человеку много не надо и не в еде счастье...
  
   Приближались сумерки. В еще поредевшем тумане мало-помалу прибывало разнообразных звуков. К вздохам и скрежету присоединилось тихое, но отчетливое поквакивание и заунывное подвывание. И еще каждые четверть часа повторялся один загадочный звук. Он состоял из двух частей. Сначала шло постукивание, вроде как камнем по камню, а потом будто какая-то птица отвечала: "Ага" или "Угу". Звуки не приближались, и угрозы в них не было, однако Лиске от них было не по себе, да и друзьям, как видно, тоже. Все трое говорили вполголоса, старались не сходить с крошечной полянки перед пещерой, а как только закипела вода для чая, костерок потушили. Своего присутствия обнаруживать не хотелось.
   Потихоньку подкрадывалась ночь. Они втроем сидели у входа в свое убежище, кутаясь в плащи, и прислушивались к доносящимся из зарослей звукам. Остатки тумана постепенно рассеивались, и белесая мгла, не спеша, сменялась бархатно-синей тьмою.
   -- Туман почти совсем разошелся, -- заметила Лиска.
   -- Да, только от этого сейчас мало толку, все едино ничего не видать. В такую темень хорошо дома сидеть. Помню, зимой, бывало, гостил у тетки, так она любила, когда уже стемнеет, зажечь лампу и чай пить всем вместе. Мужа у нее тогда уже не было. Была дочка, чуть постарше меня. Да еще частенько заходила сестра теткина да еще один ее племянник. На столе тогда чай стоял, мед, пряники маковые... А по праздникам она такие ватрушки пекла! Я таких больше нигде не пробовал. Мягкие, с золотистой корочкой, ванилью пахнут...
   -- Левко, прекрати, и так есть хочется... Ты лучше вспомни, как ты однажды у этой своей тетки свинью из загона выпустил.
   -- Ну мне тогда всего лет десять было. Я и не думал, что она так шустро из загона выскочит. Эх, и было тогда дело... Всей слободой ловили. Уже только когда она всю слободу два раза обежала, на третьем кругу, в самом конце улицы сосед теткин, Вирон, толстый такой усатый дядька, изловчился, схватил ее за уши. Да сам не удержался на ногах, на спину ей и свалился. Она его на себе волочит, визжит. Куры перед ней врассыпную шарахаются, квохчут. Тетка тогда белье вешала, так с простыней в руках за ней и бежит, руками машет. А уж как рада была, когда мужики хавронью обратно загнали...
   -- Тебе, наверное, здорово влетело.
   -- Не, не очень. Тетка все благодарила судьбу, что свинья не забежала на огород бабки Сербигоны, хотя два раза мимо проскакала. Они как раз тогда изгородь убрали, чтобы новый забор поставить. Было бы делов. Сербигона-то, помнишь, может за вырванную морковку на ребенка собаку спустить.
   -- Помню, конечно. Гнусная старушка. Громче ее в слободе никто не ругался. Еще помню, сад у нее большой. Сейчас она здорово постарела и из дому-то почти не выходит, всем хозяйством дочь распоряжается. Она тоже строгого нрава баба, но совсем не такая, как Сербигона. И по праздникам угощает всех соседских детей чем сад богат. Вишня у них самая сладкая во всей слободе, а может, и во всем Вежине. У тети Илесты в Загорье такая же растет. Крупная, темная. И такие знатные пироги из нее пекутся, особенно из слоеного теста, хрустящие сверху... И вареники тоже...
   Лиска виновато посмотрела на друзей.
   -- Н-да... Может, лучше повспоминаем какие-нибудь интересные истории или даже сказки, кто что помнит.
   -- Хорошая мысль, -- улыбаясь, поддержал ее Левко. -- Наира, ты, ведь, наверное, знаешь какие-нибудь были или сказки, которых в наших краях, в Вежине, не знают. Может, расскажешь?
   -- Хм, надо подумать, -- она немного помолчала. -- Ага, вот такую историю вы наверняка не знаете. Это мне в Ойрине рассказывала одна бабушкина подруга.
   -- Сказка? -- У Лиски заблестели глаза.
   -- Сказка, -- девушка уселась поудобнее и завела рассказ. -- Давным-давно где-то недалеко от Ковражина жил один бедный человек. Была у него красавица жена и трое сыновей: Варсен, Ларсен и Дарсен. Случилась как-то в тех краях засуха. Урожай в конце лета они собрали такой, что и одному не хватит перезимовать, и купить хлеба тоже не на что.
   И отправился тогда старший сын в город на заработки. И пропал. Две недели прошло, а о нем ни слуху, ни духу, хотя до города всего-то верст десять было. Отправился тогда вслед за ним средний сын. "Благословите меня, -- говорит, -- батюшка с матушкой, пойду я поищу работы, чтоб нам прокормиться, да и брата найду". Делать нечего, отпустили его родители в город.
   Три недели проходит, а от него тоже никаких вестей нет. Отец с матерью горюют, а младший сын вслед за старшими собирается. Взял краюшку хлеба да пару яблок, поклонился родителям и отправился в город.
   А дорога проходила по лесу. Шел он, шел, да налетела вдруг страшная буря. Небо потемнело, ветер ветки ломает, деревья к земле клонит. Дождь хлынул как из ведра. И началась гроза.
   Огляделся Дарсен по сторонам -- куда бы спрятаться. Глядь, а у дороги старый дуб стоит, а в дубе большое дупло от самой земли. Ну, Дарсен, недолго думая, залез туда да и провалился. Летел недолго, упал -- не зашибся, а оказался невесть где. Огляделся он по сторонам, подумал, как быть, да и зашагал куда глаза глядят. Долго ли, коротко ли, набрел он на большой терем среди леса. При тереме двор большой, забором обнесен. Во дворе скотина всякая, коровы, лошади, овечки. Людей вокруг никого. Зашел Дарсен во двор, стал хозяина кликать. Никто не отзывается. Вошел в дом. Никого. А посреди комнаты стол накрытый стоит, -- Наира вдруг замолчала, будто споткнулась, взглянула на Левко, и покаянным голосом сквозь смех продолжила, -- а на столе чего только нет. И гусь копченый, и пироги только что из печи, и блины, и оладушки, и варенье всякое, и мед, и яблоки...
   -- И буженина с хреном, -- продолжила Лиска.
   -- И булочки с маком, -- закончил Левко. -- Пойдемте-ка лучше спать. Пока спишь, есть не хочется.
  
   Первым на караул заступил Левко. Лискина очередь была уже под утро. Поначалу она думала, что совсем не сможет уснуть под эти доносящиеся отовсюду звуки, стоны, скрежеты, вздохи, бормотанья. Однако дневная усталость сделала свое дело, и она, повозившись минуты три, на камнях уснула как на перине. Рядом, свернувшись клубочком, приткнулся Рушка.
  
   ...Ночной прохладный воздух отпустил ее легкое тело скользить над спящей землей, над верхушками деревьев, над седым руном кустарника, над скалами, тронутыми холодным лунным светом. Обрамленные пышными кронами деревьев, серебрились внизу луговины, поляны и полянки, сверкали зеркальца небольших озер. Потом земля стала ближе, потянулись навстречу белые пальцы скал, деревья стали ближе, еще ближе. Она летела уже над самыми макушками и гораздо медленнее, чем вначале. На одной из полянок под светом луны на травке была расстелена белая скатерть, а рядом сидели два дракона, синий и зеленый, и ели ватрушки. Откуда ни возьмись, появилась вдруг корова, какие-то бочки, поленница дров, рыжая кошка. Мелькнуло перед глазами крыльцо большого дома, и снова возникли перед глазами макушки деревьев. С большого вяза слетела сова. Совсем близко огладили воздух широкие перья. Некоторое время сова летела рядом, потом беззвучно канула в темную пучину леса.
   Воздух стал вдруг плотнее, лес ушел вниз и замелькали все быстрее и быстрее деревья, скалы, каменистые пустоши, приблизилась Кареглазая, поворот... И опять тот же ландшафт внизу, и опять она остановилась над тем же самым плато, прямо над родником. В центре родника колыхалось темное пятно водорослей. Густая темнота в самой середине манила и завораживала...
  
   -- Лисса, Лисса, -- шептала Наира в самое Лискино ухо, осторожно теребя ее за плечо.
   -- А, уже? Пора?
   -- Да, до утра уже немного осталось, я тоже посплю.
   -- Ага, ага, -- Лиска, сонная, с ватными еще руками и ногами, сползла с нагретого места, потерла глаза, встряхнулась и заняла наблюдательный пост в двух саженях от спящих друзей.
  
   Было тихо. То есть вся эта вчерашняя мешанина странных звуков присутствовала, но очень приглушенно, будто издалека. Если же прислушаться, можно было различить и вздохи, и стоны, и скрежеты, и бормотанье. Кроме того, в эту какофонию добавились и новые акустические изыски: где-то квакала лягушка, а пару раз отчетливо заблеяла коза, хотя, это, наверное, уже бред...
   Небо меж тем все бледнело и стало вскоре уже молочно-голубым с нежно-розовой каймой на востоке. Легкая дымка еще покрывала просыпающуюся землю, но становилась все тоньше и прозрачнее. День обещал быть ясным.
   Стало совсем тихо. Лиска полюбовалась на розовеющие вдали горы, оглянулась на спящих в пещерке друзей, потянулась и вскочила, намереваясь немедленно сделать что-нибудь хорошее. Она сходила с котелком к шустрому говорливому ручейку и принесла воды. Потихоньку, чтобы никого не разбудить, достала из котомки мешочек с крупой -- со всей оставшейся у них крупой, -- отнесла его к кострищу и бережно положила на плоский камень около кустов. Вспомнила, что не взяла кремень с кресалом, чертыхнулась и снова прокралась к "спальне". Хорошо, что Левко положил все, что нужно для костра, прямо поверх мешка -- не пришлось долго искать. Лиска усмехнулась, глядя на мирную картину: Наира спала, свернувшись клубком, как котенок, под боком у Левко, который лежал, безмятежно вытянувшись во весь рост. У него на груди, поперек, свесив лапы, обмякнув до состояния горжетки, дрыхнул Рушка.
   Лиска разводила костер не часто, и быстро это сделать у нее получалось через раз. Этот раз был не из удачных. Пришлось изрядно повозиться, прежде чем получилось пламя, на котором не стыдно было варить кашу. Котелок был небольшой, вода закипела быстро. Почесав за ухом подошедшего к ней Руша, она подбросила веточек в костер, повернулась за крупой и застыла на месте, открыв рот и таращась на творящееся у нее за спиной безобразие.
   У куста стояла коза, настоящая, белая (то есть она, скорее всего, была бы белой, если бы не засохшая на одном боку глина и колтуны на другом), рогатая и вся в репьях. Чертова скотина, нимало не смущаясь, жевала их мешок с крупой, а точнее, из-под крупы, которая была рассыпана по камню, и под камнем, и в траве рядом -- иди собери.
   Лиска собралась было закричать на "бедное животное", но спохватилась, что всех разбудит, и яростно зашипела:
   -- Ах ты, зараза! Что же ты наделала?! А ну, иди сюда!
   Она схватилась за мешок и потянула к себе. Коза вначале уперлась, но потом, видимо, решила, что игра не стоит свеч, выплюнула тряпку и кинулась удирать.
   -- Ну уж нет, -- одним прыжком догнав злодейку, Лиска ухватила ее за заднюю ногу, но тут споткнулась, пробороздила коленом совсем не пуховую землю, состоящую большей частью из мелких камешков, и въехала еще не причесанной головой в кусты. Чертыхнулась, вскочила, опять ринулась за козой. Та уже разбегалась, явно целясь перескочить через кустики. Тут бы ее и поминай как звали, но из кустиков вдруг выскочил на нее Руш. Коза от неожиданности попятилась и угодила прямо в руки к Лиске, которая вцепилась ей в шкуру, а потом перехватилась за рога. А вырваться у дочери кузнеца, бывшей в подмастерьях, очень непросто.
   Девушка перевела дух, соображая, что же дальше. Ага. Одной рукой вытащила ремень из штанов -- получился ошейник. Очень кстати в кармане оказался кусок веревки, и уже через пять минут Лиска цедила в кружку парное молоко и шепотом хвалила крутившегося рядом любимца.
   Часть крупы, чуть больше половины, удалось собрать, сегодня утром голодная смерть им не грозила, и Лиска немного успокоилась. Она присела перед козой и заглянула в ее желтые глаза.
   -- Бессовестное ты животное, у тебя тут полно еды, а нам из-за тебя есть будет нечего.
   Коза, не отягощенная, как видно, совестью, в ответ лишь ехидно щурилась.
  
   Аккуратно расставив у костра, где поровнее, кружки с молоком, девушка доваривала на костре кашу, когда начали просыпаться друзья. Взлохмаченный, сонный Левко вылез из пещеры, отряхнулся, начал, было, причесываться и вдруг широко распахнул глаза...
   -- А это что такое?
   -- Молоко, -- как можно обыкновеннее, даже с некоторым удивлением от такого странного вопроса, ответила Лиска.
   -- Да нет, вон там.
   -- Коза, -- с той же интонацией.
   -- Откуда?
   -- Рушка поймал.
   -- Чего? Слушай, Лиска, хватит придуриваться. Откуда это взялось-то?
   Лиска, вполне довольная произведенным эффектом, рассказала, как было дело. Тем временем проснулась Наира. Потягиваясь, поправляя на себе одежду, она полезла в мешок за расческой, рассеянно оглянулась вокруг, и...
   Неизменно превосходный результат... Левко с Лиской любовались уже Наирой, ошалело вытаращившейся на козу.
   -- Что это?..
   Ну и т.д.
   В конце концов друзья выпили по кружке молока, козу простили и отпустили на все четыре стороны, и принялись думать, что же делать дальше.
   -- Может, близко жилье, и стоит поискать хозяев козы? -- вслух раздумывала Лиска.
   -- М-м-м, как я сейчас жалею, что не очень внимательно слушала бабушкины рассказы обо всем этом... -- Наира мучилась, не зная, что сказать. -- Не помню я, чтобы она говорила о каких-нибудь людях, которые здесь живут, а чтобы драконы доили козу, мне, честно говоря, трудно себе представить... В любом случае надо бы сначала поглядеть, где мы находимся.
   -- Именно туда я и собираюсь, -- отозвался Левко, залезая на уступ в скальной стенке. -- Здесь, кстати, что-то очень похожее на ступени, правда, по пояс высотой. И так до самого верха.
  
   Наверху их ждало очередное открытие. Небольшая ровная площадка с одной стороны имела стенку, образованную выступом скалы. В стенке была горизонтальная расщелина, в которую был вставлен кусок доски.
   -- Лавка, -- не удержала удивленного восклицания Лиска.
   -- Похоже, это чей-то наблюдательный пункт. Мне это уже вчера показалось. Такой удобный заход на скалу, а рядом пещерка на случай дождя... Однако же мы и завернули! Уйрун же совсем в другой стороне. Последние несколько верст мы шли точно к нему спиной.
   Наира досадливо махнула рукой.
   -- У меня совершенно не получается верно выбрать направление. Все-таки меня бабушка чему-то учила, мне казалось, что я что-то умею, знаю, чувствую. А здесь я ничего не понимаю, не ориентируюсь, тычусь, как слепой котенок.
   -- Ну что ты говоришь. Посмотри, сколько мы уже прошли, -- Левко повел рукой в сторону Кареглазой, -- и до сих пор живы. А это уже неплохо.
   -- Спасибо, -- слегка улыбнулась девушка, а про себя мрачно подумала: "Хорошо бы еще до Ойрина живыми дойти. Но вслух этого говорить уже не стала.
   Скала была не очень высока, и осмотр местности дал не много. К востоку и к югу, то есть в направлениях на Ойрин и на Уйрун, был почти сплошной лесной покров, кое-где продырявленный то скальником, то потертостями пустошей. Дорога проглядывала лишь местами да местами угадывалась. Крутая скальная стенка, по которой они только что поднялись, перевалив за вершину, превращалась во вполне на первый взгляд проходимый, а к подножию даже пологий склон.
   -- Смотрите, вон там немного видна какая-то дорога. Она ведет вроде бы в нужную сторону. И до нее недалеко. Надо только спуститься вот здесь, например, где поположе, и пройти саженей двести, -- Лиска чертила маршрут рукой в воздухе над лесом, -- и идти прямо на юг, на Уйрун. Если не выйдем к горе, может быть, наткнемся на реку, а она течет прямо от подножия горы. Вдоль реки и дойдем. Сейчас тихо, ясно, впереди вон там, кажется, курмыш растет и большие деревья, значит, здесь уже давно ничего не менялось, можно идти.
   -- Туда еще добраться надо. От подножия скалы до ближайших зарослей курмыша саженей сто, да еще сам склон, не очень крутой, правда, можно попробовать, -- сказал Левко и шагнул к краю площадки.
   -- Нет, погоди, тогда уж я первая, -- и Наира, опередив парня, легко ступила на край каменистого склона.
   Она сделала небольшой шаг, потом второй, остановилась, полуобернулась к друзьям, видно хотела что-то сказать, и вдруг начала заваливаться на спину. Ноги ее поехали вниз вместе с вдруг пришедшими в движение мелкими камешками на склоне. Лиска успела увидеть только стремительный взмах Левкиной руки и в следующее мгновение уже сама изо всех сил тащила друга за куртку назад, на площадку, где они все стояли вот только что. Она видела лицо Наиры, сморщившееся от боли, и руку Левко, тащившую ее на себя за волосы и замедленно, как во сне, видела вторую его руку, пытающуюся схватить девушку еще и за плечо, за одежду, за что-нибудь...
   В результате сама Лиска с дрожащими еще от напряжения руками сидела на жестком, но таком надежном монолите смотровой площадки. На краю сидел Левко. И у самого же края лежала чуть только что не погибшая Наира, самая осторожная из всей троицы. Снизу доносился шелест успокаивающейся осыпи.
   Левко, бледный и сердитый, судя по его лицу, сейчас внушал этим бестолковым девчонкам что-то очень важное, справедливое и нелицеприятное. Пламенная речь длилась минуты две, после чего вслух относительно вежливым и сдержанным тоном было выдано резюме:
   -- Давайте не будем пока торопиться... Ко всем относится. Ко мне тоже.
   Наира села, поморщилась, ощупывая макушку, и хмуро проговорила:
   -- Вот вечно так. Стоит раз в кои-то веки быть порешительнее, как тут же я об этом пожалею, -- она опять потрогала голову. -- Спасибо, Левко, если бы не ты... -- она посмотрела вниз, туда, где камни и камешки прекратили, наконец, шевелиться и лежали как ни в чем не бывало и передернула плечами.
   -- Мне тоже кто-то, кажется, мешал упасть, -- он посмотрел на Лиску. -- Даже две пуговицы на куртке оторвались.
   -- Может, поискать? -- Лиска, смеясь, вытянула шею, будто выискивая что-то среди камешков на склоне.
   -- Да ладно уж. Нам сейчас некогда, в следующий раз как-нибудь.
  
   Пройдясь туда-сюда по смотровой площадке, которая оказалась очень длинной ( в обе стороны по верху скальной стены можно было пройти саженей по пятьдесят), друзья пришли к единодушному, хотя и неутешительному выводу: единственным безопасным (вроде бы) вариантом было вернуться на ту тропу, по которой они дошли вчера до ручья, и идти по ней дальше в ту же сторону, что и вчера, до того места, где скальный массив прерывается. Там его можно будет обогнуть (очень хотелось в это верить) и свернуть на какую-нибудь дорогу, ведущую к югу, на Уйрун, или к востоку, на Ойринские ворота, -- как получится. Оставалось надеяться, что нужный им поворот дороги, на который намекали особенности ландшафта, действительно существует. Единодушие далось им на этот раз очень легко, поскольку других вариантов просто не было.
   Шли они быстро, дорога была ровная. Вчерашних пугающих звуков было не слышно. Сегодня были звуки обычные: где-то долбил дерево дятел, шелестели листьями деревья. Никто им не встречался. Однако безлюдье не обеспечивало спокойствия. Нет-нет да и треснет в лесу ветка, а то вдруг прошуршат осыпающиеся камешки -- с чего бы? Они старались не шуметь и почти не разговаривали, стараясь быть как можно незаметнее.
   Часа через полтора скалы справа, вдоль которых они шли со вчерашнего вечера, стали ниже деревьев, а потом и вовсе рассыпались по лесу отдельными валунами. Дорога, оправдывая их надежды, повернула к востоку, а через некоторое время и вовсе к югу, и похоже было, что уже к полудню они выйдут на тот кусок дороги, которым любовались со смотровой площадки. На душе посветлело даже у Наиры.
   В лесу, мимо которого они шли, было много сосен. Запахло смолой. Лиска с удовольствием вдыхала хвойный воздух, разглядывала лес, скалы, тянувшиеся сплошной стеной с правой стороны, и саму дорогу. Дорога по эту сторону хребта была более извилистой и, мало того, что виляла из стороны в сторону, так была еще и весьма ухабистой сама по себе и вела то вверх, то вниз по холмам, которых было гораздо больше, чем нужно для легкой приятной прогулки.
   Промотавшись таким образом несколько верст, Лиска почувствовала горячее желание передохнуть. Ей стыдно было первой признаться в усталости, и она очень обрадовалась, когда Левко наконец предложил остановиться. Перекусить, честно говоря, было почти что нечем. Наира достала всем по сухарю, не забыв и Рушку. Зверь не пренебрег скромным угощением и съел размоченный в воде сухарь весь до крошки. Облизнув напоследок Лискину ладонь, он направился в сторону от тропы, в лес, чего за всю дорогу еще ни разу не делал.
   -- Стой, ты куда? -- испугалась за него Лиска.
   Но лесной житель был уже далеко, только хвост мелькал между деревьями.
   -- Не переживай, Лисенок, это лесное сокровище здесь чувствует себя гораздо лучше нас.
   -- Ты думаешь?
   -- Конечно. Подожди, еще, может быть, и с добычей вернется, тебя угостит.
   -- Кузнечиками? Нет, уж, спасибо.
   -- Что это, может, повезет -- лягушками разживется.
   -- Фу, -- скривилась Лиска.
   -- Ну, знаешь, в нашем положении привередничать не приходится.
   -- Слушайте, шутники, вы о чем-нибудь кроме еды разговаривать можете?
   -- Ну, не знаю, -- протянула Лиска, -- ты сама-то вчера тоже, помнишь, где остановилась, когда сказку рассказывала?
   -- Помню, конечно, -- со вздохом ответила девушка.
   -- Наир, а что там дальше было, ну, если про еду пропустить?
   -- А, правда, что дальше? Расскажи, пока отдыхаем.
   -- Что дальше?... Ну, ладно, слушайте. Дальше, Дарсен, хоть и голодный, решил, что неучтиво за стол садиться одному. Из избы вышел, вокруг походил. Видит, в стойлах лошадь некормлена стоит, корова недоена, коза по двору без присмотру бродит, уже и в огород залезла, поленницу кто-то поразвалил -- в общем, беспорядок. Ну и начал он хозяйничать... А вон и Рушка бежит, и, кажется, с добычей. Не иначе, дичь тащит.
   Лиска оглянулась. Руш, высоко задирая голову над травой, вприпрыжку подбежал к хозяйке и, довольный, уселся у ее ног. Девушка сначала никак не могла понять, что он держит в зубах. Когда разглядела, не поверила. Чушь какая-то. Нагнулась к Вихляйке почти вплотную. И правда. Это была... куриная нога... жареная!
   -- Та-ак. Это что же, значит...
   -- Значит, где-то рядом люди, -- закончил ее мысль Левко.
   -- Сиф с Азалем тебя, помнится, тоже жареной дичью угощали, -- вспомнила Лисса.
   -- А коза? Козу каждый день кто-то доит. Не драконы же.
   -- Да уж вряд ли. Значит, люди... А как ты думаешь, Наира?
   -- А леший его знает. Конечно, скорее всего, люди. В книге ни о каких поселках в этих местах ничего не написано, и от бабушки я ничего не слышала. Но ведь здесь бывали не только она и Хорстен. Почему бы здесь и не жить кому-нибудь?
   -- Может, сходим посмотрим? -- как всегда, самые любознательные мысли озвучивала Лиска.
   Левко с Наирой переглянулись. Ведь решили же быть предельно осторожными.
   -- Мы только подойдем поближе, посмотрим -- и назад. Мы потихоньку, очень осторожно, -- Лискин голос звучал так убеждающе. -- Пройдем точно там, где пробежал Рушка, если что, сразу вернемся. К тому же, вон там, где он бежал, стебли чистоцвета торчат, кажется.
   -- Я бы тоже сходил, поглядел бы... Ты как, Наира?
   Наира укоризненно взглянула на друзей, помолчала, помолчала...
   -- Да ну вас, вы и мертвого уговорите. Пошли. Только не торопясь, и возьмите хоть посохи что ли.
  
   Они углубились в лес, очень осторожно, как и обещали друг другу, и с посохами, держась поближе к стеблям чистоцвета и родной уже цивесте. Лес был смешанный, не очень густой, по случаю ясного дня весь пронизанный солнцем. Тихо. Вроде бы и не могло случиться ничего страшного. И не случилось.
   Пройдя совсем немного мимо старых высоких деревьев и зарослей орешника, путники неожиданно вышли на небольшую поляну, явно обитаемую. Прямо перед ними располагалось кострище с лавками-бревнышками с трех сторон, рядом широкий плоский камень чуть выше колена, а немного поодаль, за костром, вымахнул из земли скальный уступ, в котором зияла чернотой пещера. Вход в нее был похож на дверной проем как формой, так и размерами. А перед "дверью" были даже низенькие и широкие ступени.
   Не успели друзья как следует оглядеться, как Рушка, видимо, на правах экскурсовода, вбежал в пещеру. Лиска, которая, естественно, не могла позволить своему питомцу разгуливать по чужому жилищу, тут же отправилась за ним. Ну, Левко, само собой, не мог отпустить одну эту легкомысленную девчонку леший знает куда, а Наире ничего не осталось делать, как последовать за друзьями, которых именно она и втянула в такое опасное путешествие... Вот таким вот образом они все вместе и ворвались, иначе и не скажешь, в пока неясно еще чьи владения.
  
   Изнутри это не было похоже на пещеру, скорее на большую комнату, разве что без окон. Посредине комнаты стоял стол, а посредине стола -- блюдо с жареной курицей, с той самой, конечно же, поскольку одной ноги не хватало.
   Зверь вскочил на стол с совершенно недвусмысленными намерениями, но сейчас рядом была Лисса.
   -- Руш, не смей! Сейчас же слезь со стола, это не наше!
   Рушка послушно спрыгнул со стола и по одежде тут же ловко залез девушке на плечо. Наконец и она смогла оглянуться по сторонам.
   -- Смотрите-ка, чего здесь только нет!
   Комната и в самом деле была очень интересной. В торце стояли два больших шкафа с книгами самого разного формата, толщины и степени потрепанности. Слева у стены стоял еще один книжный шкаф и два стола, на которых громоздились диковинного вида стеклянные пузырьки, банки, колбы, и другая посуда, лежали весы, пергаментные свитки, куча разных бумаг, несколько песочных часов, прочие причудливые мелочи.
   Вдоль другой стены, во всю ее длину, тянулся не то стол, не то верстак с разными инструментами. А с потолка над верстаком свешивались пучки засушенных трав, связки чеснока, лука, несколько веников...
   Пока они озирались по сторонам, Руш скакал по всем столам и шкафам, обнюхивая каждую мелочь. Когда он в очередной раз прыгнул на стол с посудой и чуть не уронил песочные часы, Левко не очень вежливо схватил его за шкирку и сунул себе подмышку, приговаривая:
   -- Знаешь что, дикий брат слонов и попугаев, зверское ты отродье, хватит нам и отъеденной куриной ноги, не дай Бог, хозяева вернутся... Ты еще разбей что-нибудь, вредительное создание...
   -- Тихо, -- Наира насторожилась, прислушиваясь.
   Так и есть! На поляне слышались голоса. Друзья, не сговариваясь, прижались к стенам у дверного проема, соображая, что же теперь делать.
   Незаметно выйти не получится. Одна надежда, что хозяева опять куда-то отлучатся, хотя непохоже...
  
   Разговаривали двое. Один голос был повыше, молодой, бодрый. Когда он звучал, возникала надежда, что все не так плохо и, скорее всего, обойдется. Другой же был низкий, густой, звучный, слегка насмешливый, уверенный и неторопливый. Его хозяин мог оказаться кем угодно, равно мог быть и опасным, и надежным, и, совершенно точно, принадлежал человеку, который давно живет на земле и немало повидал.
   Голоса чуть приблизились, и стал слышен разговор. Говорили негромко, но слышно было каждое слово.
   -- Погляди-ка, Дар, у нас, кажется, гости.
   -- Ну? Ага, вижу. Двое, по крайней мере, может, и больше. И что делать будем?
   -- Ясное дело, что. Как всегда, встречать будем, слова разные говорить, как положено.
   -- А кто будет говорить? -- вопрошал молодой голос, -- Я опять? Может, все-таки... ну ладно, ладно. Что говорить-то?
   -- Ну как что? Ты, что, сказок не читал? Что в таких случаях говорят, помнишь? "Если ты старый человек, будь нам дедушка..."
   -- Ага, а "если ты юная девица, будь нам девушка..."
   -- Какая девушка? Что ты мелешь? Ты ее еще не видал... "Девушка...". Для начала хоть бы "сестрица".
   -- Ой, нет. У меня уже есть две штуки. Старшая, правда, ничего, хорошая, зато младшая... Ну их, сестер... Да она, может, и не юная вовсе...
   -- А тогда "если женщина в летах, будь нам матушка...".
   -- Да? Это где же такое было, чтобы женщина признала, что она "в летах", если она не ведьма, конечно?
   -- Ну, не знаю, говори тогда что сам придумаешь.
   Послышался громкий вздох и голос (что помоложе), кашлянув для порядка, отчетливо и громко воззвал:
   -- Значит, так. Дорогой гость нежданный, коль ты добрый человек, выходи по одному, -- и еле слышно добавил:
   -- А недобрый -- тем более.
   Насмешливый бас попенял вполголоса:
   -- Ну уж сказал, так сказал. Ты-то сам бы вышел на такие слова?
   -- Вот сам бы и говорил.
   -- Кхм. Ладно... В общем, выходите, гости дорогие, мы не страшные. Кстати, нет ли среди вас девушки по имени Лисса, внучки Хорстена?
  
   Лиска от удивления открыла рот и через секунду, естественно, оказалась на пороге. И, само собой разумеется, со всей компанией сразу.
   -- Лисса -- это я, -- произнесла девушка, оглядывая хозяев.
  
   Один был на вид, может быть, чуть старше Левко, светловолосый, стройный, пожалуй, даже худощавый. Он смотрел на гостей с искренним интересом, и, хотя взгляд его был серьезен, Лиске казалось, что он смеется. Другой же был намного старше. Старше, наверное, даже Лискиного отца. Он был довольно крепкого сложения и немаленького роста и весь какой-то черный. Густые черные волосы вились вокруг широкого лба, подчеркивая темноту густо-карих глаз, и как нельзя более подходили к курчавой, черной с проседью бороде. Крупные черты его красотой не отличались, но были весьма выразительными и в сочетании с прямым твердым взглядом впечатление производили очень внушительное. Низкий голос, несомненно, принадлежал ему, так же как и насмешливая интонация, которой отвечали маленькие хитрые морщинки у глаз.
   Страшными они оба действительно не казались, и Лиска продолжила:
   -- А откуда вы знаете Хорстена?
   -- Хм... Ну это рассказ длинный. Пожалуй, начнем по порядку. Зовут меня Канингем, друга моего -- Дариан. Мы в этих краях, случается, живем. А как вы здесь очутились, позвольте вас спросить?
   -- Мы идем от первых северных ворот, -- вступила в разговор Наира, -- и пытаемся найти дорогу на Ойрин.
   -- От первых ворот? -- поднял голову бородач. -- Ага, ага, стало быть, вас Мирина пропустила?
   -- Нет, -- Наира коротко вдохнула и с трудом выговорила: -- Мирина умерла.
   Стало очень тихо. Канингем нахмурился, веселые морщинки у его глаз исчезли, он опустил голову и некоторое время молчал. Потом переглянулся с другом, который также был опечален, и внимательно посмотрел на девушку.
   -- Когда?
   -- Неделю назад, -- и она сразу ответила на следующий, не заданный еще вопрос. -- Я -- ее внучка.
   -- Наира? -- бородатый, кажется, знал все.
   Девушка кивнула.
   -- Мы встретились, -- она показала на спутников, -- на Ковражинской дороге, у развилки. Друзья помогли мне скрыться от погони, но им и самим пришлось бежать вместе со мной до самых Драконовых гор...
   -- Та-ак, -- явно удивленный, Канингем повернулся к своему молодому другу, -- что-то мы с тобой пропустили. На Ковражинской дороге погоня, и о Мирине... -- он вопросительно мотнул головой, -- что скажешь?
   -- А что тут говорить? Все просто. Сейчас разведем костер, поставим воду на чай, гостей к костру пригласим. Лисса, Наира и, -- он вопросительно посмотрел на их друга, после чего тому ничего не осталось, как назвать себя, -- и Левко, присаживайтесь, где вам удобнее, будем обедать. У нас тут курица жареная на обед.
   Он нырнул в пещеру и через минуту показался на пороге с мешком в правой руке и большим блюдом в левой. На блюде лежала та самая курица...
   -- Э... -- начал Левко, по прежнему накрепко зажимая под мышкой доселе еще никому не представленного зверя. Руш отчаянно крутил башкой и прочими частями тела, пытаясь высвободиться. -- Мы как раз хотели извиниться. Наш зверь, кажется, уже поймал часть вашей птицы.
   Дариан взглянул на блюдо, на Руша, пожал плечами.
   -- Значит, его можно уже не кормить.
   Хозяева быстро соорудили у костра низенький стол из двух чурбачков и принесенного из пещеры деревянного щита. На стол поставили злополучную дичь. Туда же Дариан выложил из мешка хлеб, сыр, сухарики и мелко наколотый сахар. Из принесенной ими с собой корзинки появились яйца, вареная картошка, петрушка, морковь, лук -- словом, чего там только не было.
   Друзья расселись на бревнышках поближе к столу. Левко, который поначалу отнесся к Канингему настороженно (мало ли кто что говорит, Левко видел мошенников, которые очень походили на приличных людей), при виде щедрого угощения слегка расслабился и даже выпустил их рук Рушку. Тот тут же шмыгнул на колени к Лиске и обиженно уткнулся мордочкой ей в ладонь.
   Путешественники не заставили себя долго упрашивать и угощались от души. Обгладывая куриное крылышко, Лиска потихоньку разглядывала гостеприимных хозяев. Оба были в хороших сапогах и куртках из кожи. Бородач был одет просто, безо всяких изысков, самым главным для него явно, было удобство. У молодого же наряд был более потертым, однако и более сложного кроя, хорошо пригнан по фигуре, из дорогой кожи и с необычными, интересными пуговицами.
   Лиска вытерла руки, полезла в карман, вытащила на свет чуть было не забытую находку и протянула ее Дариану. Тот вскинул на девушку удивленные глаза и улыбнулся:
   -- Спасибо. Где вы ее нашли?
   -- В доме у болота. Левко нашел ее на чердаке.
   -- Только сейчас вспомнил, -- сказал Канингем, -- после ночевки в Мирининой избушке, когда ты ушел костер разводить, я ее нашел на чердаке у окошка и на край окошка же и положил, чтоб не потерялась, а тебе сказать забыл. Мы там были, выходит, дня за три до вас. Мирина прислала нам тогда записку с галкой, писала, что скоро, наверное... -- он помрачнел, вздохнул, -- но я никак не думал, что так скоро...
   Друзья успели здорово проголодаться, и обед подошел к концу гораздо быстрее, чем хотелось бы. Скоро Дариан разлил по кружкам горячий чай. Канингем, не спеша, раскурил трубку и, оглядев гостей, кивнул:
   -- Рассказывайте. Лучше сначала, чтобы все было понятно.
   Левко ткнул Лиску локтем в бок.
   -- Давай, ты первая, у тебя самая длинная история.
   -- Думаешь?
   -- Начинай, не сомневайся, -- поддержала Наира.
   -- Ладно... Почти две недели назад я сбежала из дома...
  
   И она рассказала свою, как оказалось, совсем недлинную историю, до того момента, когда они встретились с Левко в Малых Ежах.
   -- Представляете, поднимаю я голову, а напротив сидит Левко.
   -- Я шел в Ковражин, там воевода набирает народ в пограничный отряд, и я слышал, хороший воевода,
   -- Да, воевода знатный. Серьезный мужик, зря в сражения не вступает, людей бережет, но уж если начнет воевать, врагу мало не покажется.
   -- Вот, и я слышал, а говорят еще, что на границе с Извейскими лесами сейчас очень неспокойно, и как бы не случилось...
   -- А, уже и до Вежина дошло.
   -- Об этом не то чтобы все говорят, но те, кому интересно, знают. Так вот, я продолжу. Отправились мы дальше вместе. Прошли по Ковражинской дороге мимо Ведунцов и дальше до развилки, а там встретили Наиру. Представляете, выбегает сломя голову из-за поворота девушка и просит помочь. Сама тут же за дерево спряталась, а с дороги уже слышно: копыта стучат, свист, крики. Ну, тут мы убогими прикинулись...
   -- Это как? -- не понял Канингем.
   -- Да очень просто. Я изобразил эдакого увальня деревенского, простофилю, а Лиска и вовсе кособокого глухонемого.
   -- Почему это кособокого? -- оскорбилась девушка.
   Ей вдруг отчего-то стало страшно неловко за эту роль, и она поспешила объяснить:
   -- Это мы в детстве когда-то баловались.
   -- А, понятно, -- важно кивнул бородач.
   А Левко продолжал:
   -- Не успели мы расположиться поживописнее, из-за поворота вылетают "охотнички". Рожи остервенелые, с плетками, с саблями, одеты кто во что: кто попросту, как наши слободские, а кто и в кафтане дорогом. В общем, с виду не пойми что. Главный конем наезжает, плетью перед носом у меня машет. "Сюда, -- говорит, -- только что девка выскочила, куда побежала?!" А смотрит так -- того и гляди башку оторвет, аж не по себе стало. Я дураком прикинулся, сделал вид, что с мыслями собираюсь, показываю на дорогу в сторону Ковражина, мы как раз на развилке стояли. И на наше счастье, в этот момент на склоне в той стороне кусты зашевелились, они и поверили, туда и помчались. А мы, ясное дело, не стали времени терять, рванули в бурелом, потом к болотам...
   -- Дела, -- откликнулся на рассказ Канингем. -- Мирина мне в свое время говорила о каких-то заср... кхм, разбойничающих молодцах, но она их вроде бы приструнила еще в прошлое лето...
   Он вопросительно взглянул на Наиру.
   -- Ну да, так и было, пока...
   Пока она рассказывала свою часть истории, Дариан, как заметила Лиска, не торопясь, разглядывал гостей. Разглядывал осторожно, ненавязчиво, рассеянно скользя взглядом по ним и вроде бы даже вокруг них, вроде бы даже не слушая Наирин рассказ. Однако когда к нему обратился Канингем, оказалось, что он прекрасно все слышал.
   -- О Верше я наводил справки. Колдун-самоучка, ничего серьезного. Приворотные зелья сомнительного действия, сглазы и порчи на уровне радикулита -- ерунда, одним словом.
   Наира покачала головой.
   -- За болотами, что вокруг гор, насколько хватает глаз во все стороны, висит "сеть", и сторожа кружат над ней. Мы с Дозорной скалы смотрели.
   -- Это как же вы смотрели? -- поразился Канингем.
   -- С Диануром, конечно...
   Левко с Лиской чуть не подскочили на месте, услышав название одного из древнейших магических сокровищ Изнорья, и, ничего не понимая, с ужасом воззрились на свою спутницу. Бородатый лукаво прищурился:
   -- И, что же, вы вот так всем подряд и выкладываете свои секреты?
   Наира, глядя ему в лицо, вдруг улыбнулась.
   -- Я тебя узнала. Ты бывал у Мирины, и я тебя видела раза два, лет пять тому назад. Правда, тогда у тебя бороды не было.
   -- Я и потом бывал, только мы с ней встречались чаще в лесу, где никто не видит. Она не хотела, чтобы о ней бабы в деревне судачили, -- он затянулся трубкой и помолчал с минуту. -- Ну что же, славно... Так, стало быть, разбойники охотились за талисманами и еще, наверное за ...?
   -- Да.
   -- А вы, -- хозяин посмотрел на Лиссу и Левко, -- сорвали им охоту?
   Левко в ответ довольно улыбнулся.
   -- Хорошо, что они вас до болота не догнали.
   -- Почти догнали.
   Друзья, перебивая друг друга, с удовольствием вспоминали приключение с кикиморой.
   Канингем, невесть от чего развеселившийся во время рассказа, ткнул Дариана в бок.
   -- Это, наверное, та самая, которой ты в прошлый раз, когда мы заблудились на болоте, все свои пуговицы отдал на монисто. Да ладно бы только с куртки...
   -- Может, и не та, -- сдержанно отозвался Дариан. -- Да и вообще, с эдакими-то волосами она уже вам никакая не кикимора, а "болотная дева", не иначе.
   Когда Лиска рассказывала, как они лечили Руша, хозяева слушали очень внимательно, несколько раз переглядывались друг с другом. В конце рассказа Канингем довольно хлопнул ладонью по колену и сказал другу:
   -- Ну, что я говорил -- бывает, и так бывает. И магия восстановления тоже может проявиться в полной мере без специальной подготовки и обучения, если есть талант и большое желание.
   -- А еще куча талисманов рядом, подсказки и Драконовы горы за спиной, -- скептически отозвался Дариан.
   -- Но тем не менее без нескольких лет обучения, -- настаивал бородатый.
   -- Ну уговорил, уговорил, сдаюсь: бывает, но это все-таки исключение.
   -- Поживем -- увидим.
   Тут друзья припомнили номер с карасями, рассказали об этом загадочном событии, и Левко спросил:
   -- А скажите, что, в самом деле в местах, где много магии, так бывает, что вранье может оказаться правдой?
   -- Скорее показаться правдой, -- ответил Дариан, -- В таких случаях обычно действуют иллюзии, мороки, фантомы. Вы ведь в руках этих больших карасей не держали...
   -- Что же, у меня, выходит, врать талант?
   -- Можно назвать это даром убеждения, если тебе так больше нравится. Мне таким штукам три месяца в свое время пришлось учиться. А вообще, иллюзии и фантомы -- одно из проявлений магии преобразования.
   -- Насколько я знаю, Наире легче всего прочего даются именно преобразования, -- добавил Канингем и взглянул на девушку.
   -- Да, у меня кое-что легко получается, только бабушка почему-то долго не хотела меня учить.
   В тоне ее голоса кроме огорчения явно слышался вопрос. Канингем неопределенно пожал плечами и произнес вполголоса, скорее для себя самого:
   -- Наверное, ее можно понять... -- и, видимо, заканчивая разговор, оглянулся вокруг и сказал:
   -- Однако, вы, наверное, устали с дороги, а для отдыха здесь есть место и поудобнее. Как вы попали в Драконовы горы, понятно, а что было с вами здесь, поговорим попозже, не возражаете?
   Левко взглянул на девушек и ответил за всех:
   -- Не возражаем.
   Они уже поднялись, чтобы уходить, и тут Лиска наконец спросила:
   -- А как вы узнали обо мне?
   -- Нас с неделю назад Хорстен попросил приглядеть за тобой, если ты здесь появишься, а ему, наверное, Русалка сообщила о том, что ты направляешься в Ковражин мимо Драконовых гор и что на тебе драконий зуб, а значит...
   Лисса удивленно распахнула глаза:
   -- Значит, что я буду здесь?!
   -- Не обязательно, конечно же, нет, но очень вероятно, очень, -- усмехнулся бородач, довольный ее озадаченным видом. -- Пойдемте, -- и двинулся вперед.
   Лиска бросила взгляд на поляну, с которой они уходили, и с удивлением заметила вдруг, что никакого входа в пещеру и в помине нет, вроде как и не было. Скальная стенка не имела никаких намеков на дверной проем. Она дернула за рукав друга. Тот обернулся на ходу и повел плечом:
   -- Да я уж и не удивляюсь.
   -- А я удивляюсь, -- тихо себе под нос пробормотала путешественница.
  
   Они совсем недолго шли по тропке под зелеными арками орешника, прежде чем услышали, а потом и увидели широкую шуструю речку, без устали перебиравшую бесчисленные камни и камушки, которая дальним берегом упиралась в высокие каменные гребни. На этом же берегу, прямо перед ними, почти у самой речки стоял большой двухэтажный каменный дом с пристроенной к нему с одной стороны банькой, а с другой -- не то амбаром, не то конюшней. Около дома было нечто, напоминающее огород. Это был клочок земли, обнесенный забором (местами целым и даже не чиненным), за которым на страже нескольких кочанов капусты и густого травостоя, в котором кое-где угадывалась морковная ботва, стояли три обглоданных куста черной смородины. Причина же их печального вида стояла на привязи рядом и представляла собой уже знакомую Лиске ехидную условно белую козу.
  
   -- Добро пожаловать в наши хоромы, -- позвал за собой Канингем, перешагивая через порог. И уже, обращаясь к Дариану, -- Лучше, наверное, у тебя расположимся? У меня сегодня немного неприбрано.
   -- Сегодня? -- усмехнулся тот и неопределенно мотнул головой. -- Ну, пошли, конечно же, у меня и просторнее.
   Он распахнул вторую дверь справа по коридору и гостеприимно повел рукой.
   -- Пожалуйста, заходите, располагайтесь.
   Они вошли в свет... -- входная дверь вдруг захлопнулась так резко и оглушительно, что друзья невольно вздрогнули -- ... и все-таки в светлую, просторную комнату с большим камином. Дубовая кровать, пара шкафов, ковры на полу из широких светлых досок и на стене, и длинный стол со стулом у окна. Ближе к камину стоял низенький стол и несколько невысоких кресел. Здесь было удобно и уютно и при этом не было ничего лишнего.
   Канингем по-хозяйски достал из шкафа пергамент, оказавшийся картой Драконовых гор, и расселил его на столе, жестом приглашая всех садиться. Он разгладил ладонью карту, помолчал, посмотрел в окно, потом повернулся к Наире и, глядя в ее синие глаза и не то извиняясь за что-то, не то спрашивая, произнес:
   -- Ты не должна была оказаться в Драконовых горах в одиночку. Мирина две недели назад просила нас встретить тебя у болота.
   -- Как просила?
   -- Как обычно: прислала птицу с запиской, галку. И мы тебя ждали. Сроки вышли, но ты не появилась. Зачем и почему ты должна была появиться, она не сообщила.
   Он замолчал, ожидая ответа.
   -- Да, она посылала меня за болото за три дня до... -- девушка замолчала, собираясь с духом. -- Нельзя было оставить ее одну, у нее уже не было сил встать с кровати -- как я могла... Бабушка говорила, что меня там ждут, но она временами уже забывалась, я подумала, что, может быть, бредит. Да и все равно не пошла бы. А как только она умерла, прилетел Грай, и он так на меня кричал, что я побежала...
   -- Он и должен был нам сообщить, что с Мириной что-то случилось, или что ей нужна помощь, -- он посмотрел на Дариана. -- Тут что-то не так. Третьесортный колдун-самоучка не мог перехватить Мирининого гонца и выставить "сеть", которую мы с тобой даже не почуяли.
   Дариан развел руками:
   -- Значит, ему кто-то помог, а, может быть, это и не его работа, а мы прошляпили хорошо подготовленного мага. В любом случае, ничего хорошего.
   -- Да уж. Ну да мы это попозже обсудим. А пока...
   Канингем покрутил карту, располагая ее поудобнее, и провел пальцем от избушки до Драконовых гор.
   -- Вот здесь вы вошли. И что же с вами было дальше? -- Он повел рукой над пергаментом, отчего тот угол, куда они смотрели, стал заметно шире и гораздо подробнее, чем только что. -- Это карта дорог на несколько дней тому назад.
   Путешественники склонились над картой, пытаясь понять, где же они шли. Левко сообразил почти сразу.
   -- Да вот же обозначены сопки, между которыми мы шли вначале.
   -- И как прошли? - каким-то очень ровным голосом спросил Канингем.
   -- Да нормально прошли, ну почти. А что, что-то не так? Мы в книге вычитали, что надо ориентироваться на некоторые растения. Там они, правда, росли не очень густо, но все же были. Курмыш рос. Хотя, было как-то тягостно на душе, -- пояснил он в ответ на пристальный взгляд хозяина. -- Дальше мы шли долиной, там все сплошь нилеей заросло... А потом были сопки, вроде бы очень похожие на прежние, и сначала все шло нормально. А потом все вокруг начало сыпаться. Мы побежали, а за спиной все обваливалось. Я уж думал, совсем хана. Но тут мы вдруг выбежали на какую-то площадку, прямо перед горами, в общем, обошлось. Это мы, наверное, -- Левко склонился над картой, -- вот здесь выскочили.
   Он поднял голову и увидел лица хозяев.
   Канингем медленно обвел взглядом гостей и повернулся к Дариану. Тот неохотно отозвался с какой-то напряженной интонацией вголосе:
   -- Я там тоже как-то проходил.
   Канингем кивнул и молча перекрестился. После внушительной паузы он вновь с интересом оглянул троицу и сказал:
   -- Как говорят иногда, хорошо то, что хорошо кончается. И что же было дальше?
   Все время, пока друзья, перебивая друг друга, рассказывали, как они два дня не могли уйти с заколдованного места, хозяева без конца как-то странно переглядывались, а под конец Канингем перестал уже прятать в бороду улыбку, которая становилась все шире, и сказал:
   -- Мы однажды там четыре дня болтались. Син-Хорайн любит с людьми шутки шутить. То уйти не дает, то во сне каждую ночь является, притягивает, то встречу подстроит, с кем не ждешь, то выведет, куда не ожидаешь. Истории разные любит, песни. Дариан тогда все стихи перечитал, которые помнил, вдвоем все сказки вспомнили, с самого розового детства до неприличных южных баек. Некоторые сказки пересказали по нескольку раз, только имена персонажей меняли. Песни я ему пел - все, что только когда-нибудь слышал, чуть не охрип. В конце концов, я пообещал в его источнике свои носки выстирать, а Дариан запел, свою любимую, про сиреневую розу. На четвертом куплете хозяин наш не выдержал, и с тех пор отпускает по первой же просьбе.
   -- Кто? - ничего не поняла Наира. - Кто не отпускал?
   -- Син-Хорайн.
   -- Это кто?
   -- Дракон местный.
   -- Какой дракон?
   -- Син-Хорайн, дракон, у которого вы были, -- терпеливо объяснил Канингем.
   -- Но там не было никакого дракона. Может, он в то время, когда мы были, уходил?
   -- Да он всегда там обитает и никуда не уходит, -- В глазах бородача плясали озорные искорки. Дариан тоже чему-то улыбался.
  
   Лиска молчала. Сны... Является в снах... Чему же они так хитро улыбаются, и что же это за место такое, где они были? Каждую ночь она видела перед собой...
  
   К выяснению подключился Левко:
   -- Может, он такой маленький, что мы его просто не заметили, или он прячется?
   -- Да нет, -- Канингем почти смеялся, -- наоборот, пожалуй, слишком большой...
  
   Лиска вдруг вскочила на ноги, пораженная. Из тысяч фрагментов, мельтешащих сейчас перед ее внутренним взором, вылеплялась невероятно сложная картина. Не раз и не два виденные детали приобретали вдруг совершенно иной смысл и складывались в фантастическую фигуру... Не может быть! Каждую ночь, каждую ночь она видела перед собой...
   -- Так это дракон?! Это все... дракон?!
   -- Ага, -- враз закивали довольные хозяева.
   -- Лиска, я ничего не понимаю, -- Левко уже начинал сердиться. - Что ты там... что там такое было?
   -- Сейчас... сейчас, -- Лиска повернулась к другу, потом к Наире, -- вот то крошечное озерцо, где мы купались, помнишь?
   -- Ну.
   -- Это глаз дракона.
   -- Что?
   -- Этот родник - глаз дракона. - Я каждую ночь в конце сна видела с высоты эту громадную каменную плиту с родником, и только сейчас поняла, что это - голова дракона, вернее, половина головы. Правая... А левая? - она обернулась к Канингему.
   -- Левая смотрит на подземные обиталища. Там прямо под плитой большая полость, и от нее отходит множество ходов. Второй глаз хрустальный и иногда светится. Сам я этого не видел, а Дариан как-то там побывал.
   -- Там что, кто-то живет?
   -- О, кто там только не живет...
   -- Так, погодите, погодите, -- Левко честно старался переварить услышанное. -- Если эта громадная каменная плита -- голова, положим, так и есть, с трудом себе представляю, но попробую, ладно... Но где тогда же все остальное -- тело, шея...
   -- Вдоль хребта вы шли на следующий день.
   -- То есть все вокруг и есть его тело?!
   -- Нет, не все, конечно, но многое. Драконы, как правило, замечательно вписываются в пейзаж, порой составляя большую его часть.
   -- Но ведь это же все -- камень, песок, пыль. У нас под ногами был камень, точно.
   -- Видишь ли, -- вступил в разговор Дариан, -- Драконовы горы -- место весьма необычное. Сказать, что здесь много магии -- значит ничего не сказать. Здесь есть места, где одни энергетические источники буквально налезают на другие, и это дает возможность драконам появляться или, можно даже сказать, собираться буквально изо всего, что есть вокруг: из песка, пыли, гальки, скальной породы, воды, земли... Он может возникнуть сразу довольно большим, а просуществовать всего несколько часов. А может явиться маленьким и жить потом века, постепенно вырастая до колоссальных размеров. И чем они старше и больше становятся, тем они менее и менее подвижны. Дракон может в конце концов оставить насовсем это свое уже почти неподвижное тело, и тогда оно или рассыплется на песок и гальку, или станет частью горного пейзажа. Некоторые утесы, которые здесь встречаются, -- не что иное, как бывшие головы драконов. В бывшей пасти дракона при случае можно и заночевать. А бывает, что дракон просто надолго замирает, как Син-Хорайн, например. При этом он живой и в курсе событий, да к тому же и контролирует довольно большую территорию. Хотя о контроле здесь, пожалуй, говорить сложно, скорее... мм-м... Скажем так, он оказывает влияние на события, на людей, на всю окружающую природу, на ландшафт, даже отчасти на погоду. Я в свое время долго докапывался, каким образом.....
   Канингем, глядя на Дариана, демонстративно подпер щеку кулаком, приготовляясь к пространной лекции. Дариан, увидев это, в ответ улыбнулся.
   -- Я и правда могу об этом долго говорить. Лучше вы сами спросите, о чем захотите узнать. Только сначала расскажите, что с вами было дальше.
   -- Потом мы попытались добраться до Кареглазой...
   Наира вкратце поведала хозяевам о приключении у двух драконов.
   -- А, понятно, -- кивнул Дариан, глядя почему-то на Лиссу.
   А Канингем, мрачно нахмурившись, помолчал, похоже, высказывая про себя то, что не должно было потревожить нежные девичьи уши, потом сквозь зубы процедил:
   -- Молодцы. В дозоре, значит, стоим... За порядком, значит, наблюдаем. Хорошо еще матрица до конца не развернулась.
   Похоже было, Сифа с Азалем ждут нелегкие денечки...
   Лиску распирало любопытство, ей хотелось спрашивать сразу обо всем, например:
   -- А чего они тогда так испугались? Или мне показалось?
   -- Нет, не показалось, -- Канингем посмотрел на нее, что-то соображая. -- Сейчас попробую объяснить. Дианур у тебя, Наира?
   -- Нет, он на Лиссе.
   -- Лисса, передай его пока Наире или Левко, чтобы они могли посмотреть, тебе-то этого все равно не увидеть.
   -- Чего не увидеть? -- спросила Лиска, протягивая Наире талисман.
   -- Сейчас, погоди минутку, -- он подождал, пока Наира активирует талисман, и сказал ей:
   -- Теперь смотри на пространство вокруг Лиссы. Все видят по-разному. Чаще -- как облако, бывает, как клубок нитей, как лучи... Что видишь?
   -- Вокруг нее голубоватый туман ровным слоем.
   -- Ага, это обычно значит, что со здоровьем все в порядке. Дальше.
   -- Следующий слой побледнее и как будто растрепанный -- такое сияние, в основном оранжевое. Что это значит?
   -- Точно не знаю, у кого что, надо дальше смотреть. Разглядывай следующий слой, у нее за спиной посмотри.
   -- Вижу, теперь вижу. Темное облако, клочковатое такое, если присмотреться...
   Она сняла Дианур, передала его Левко и еле дождалась, пока он настроится.
   -- Видишь, видишь?
   -- Ну-у, темное облако, не очень яркое...
   -- Времени прошло довольно много, оно ослабло, -- пояснил Дариан.
   Лиска ерзала на месте от нетерпения и тревоги.
   -- Эй, что вы там такое разглядываете? Расскажите хотя бы.
   Левко начал объяснять:
   -- У тебя за спиной стоймя стоит темное облако в виде... какого-то зверя с разинутой пастью.
   -- Да? -- Лиска расстроилась и испугалась. -- А что это такое?
   -- Матрица, -- бородач обвел взглядом путешественников. -- Что, совсем ничего не знаете? Дела... Как же объяснить-то вам?.. Хм. Ну, попробую. В общем, так, -- и он начал рассказывать, не торопясь, явно пытаясь почувствовать, понимают ли его, -- в насыщенном магическом поле под действием сильных человеческих чувств могут появляться вот такие вот энергетические сгустки, мы их называем матрицами, которые при некоторых условиях могут развернуться вовне и воплотиться уже в действительном плане. Наяву, настоящим существом, действительным. При воплощении используется все, что имеется вокруг матрицы: песок, камень, вода, земля и все прочее, в том числе огонь и воздух. А то, что получится, затем действует, движимое тем чувством, которое дало жизнь матрице, -- он обернулся к Дариану. -- Я правильно объясняю?
   -- Совершенно.
   Канингем посмотрел на друзей и, решив больше не рисковать с абстрактной теорией, перешел к конкретике.
   -- Ты, видимо, очень рассердилась на драконов.
   -- Да я готова была растерзать обоих. Мне даже показалось, что я это сделаю.
   -- Ну...
   -- И что? Появилась эта штука, и они ее увидели, да? И решили сбежать, пока не поздно, пока она не воплотилась? Так? А потом пришли нас задабривать... Неужели все так серьезно? И опасно?
   -- Да, очень.
   -- И что же мне теперь делать? -- она с опаской оглянулась, будто ожидая, что жуткая тварь набросится на нее.
   -- Да ничего не надо делать. Она уже и сейчас уже слабая, а через пару дней совсем развеется, вот и все. И ничего не случится, если тебя за эти два дня еще кто-нибудь не рассердит.
   -- А почему я не вижу?
   -- А потому, что изнутри ауру всегда плохо видно.
   -- А вы ее без Дианура видите?
   -- Я оболочки плохо вижу, только самое основное, и то, если очень постараться. А Дариану стоит только захотеть, он их видит -- почти так же, как вы с Диануром.
   Переполненные вопросами и ответами, друзья кое-как дорассказали конец своей истории. О подземном чудище Дариан сказал, что им здорово повезло, что они успели проскочить в ту часть пещеры, откуда был выход. Эта мерзость (у нее, по словам хозяев, и названия до сих пор не было по причине крайней несимпатичности), оказывается, не так уж быстро передвигалась, что давало возможность жертве убежать, если она только не попадала в тупик.
   -- И что тогда? -- с ужасом спросила Наира.
   Дариан мрачно посмотрел на нее, помолчал и ответил:
   -- Мы стараемся следить, чтобы в Драконовы горы не попадали люди, не умеющие себя защитить или выбраться из-под завала. К счастью, все кончилось благополучно. Я думаю, вам помогли еще и ваши талисманы. На каждом из вас зуб дракона, это уже неплохо. А Дианур, Орвинта и Слеза Симурга, да к тому же все вместе, -- могучая защита от неприятностей.
   -- Да я что-то не замечал, чтобы они сильно помогали, -- решил быть честным Левко.
   -- О, уверяю тебя, путешествие по Драконовым горам со Слезой Симурга и без нее -- это очень разные путешествия, -- улыбнулся Дариан.
   -- Он знает, что говорит, не сомневайся, -- подтвердил Канингем. -- Мы как-то путешествовали с ней целый месяц, была возможность убедиться.... А магия, она ведь вовсе не обязательно волшебно выглядит. Она может иметь вид случайно совпавших по времени событий, нечаянных встреч... Кстати, вот вы можете объяснить, как вы к нам попали? Собирались ведь совсем в другую сторону.
   -- Да, собирались и шли, но развилка, которую мы видели сверху, куда-то делась. Мы не нашли дороги на Уйрун.
   -- Как это не нашли? Там уже месяц ничего не менялось. Вот, если я правильно понял, с Кареглазой вы спускались здесь, -- тяжелая рука Канингема нависала над картой, -- вышли к скальной стенке и должны были вдоль нее дойти до развилки. Там вправо от основной дороги отходит тропа на Уйрун, ее и с Кареглазой видно.
   -- Ну да, видно.
   -- Ну.
   -- Да сверху-то мы ее видели, а когда спустились, не нашли.
   -- Как это не нашли? Там хорошая, широкая тропа. Мы вчера днем в этом месте были. К вечеру поднялся туман, но все равно дорогу под ногами трудно не увидеть.
   -- Не было тропы. Я все просмотрел, только что на животе не ползал.
   -- Странно, -- Канингем, казалось, тоже был озадачен, -- может, кто-нибудь над вами подшутил?
   -- А кто здесь может подшутить?
   -- Ну кто-нибудь из драконов.
   -- Как из драконов? А их что, здесь много? -- Лиска уже просто не могла не спрашивать.
   -- Наверное, много. Мне как-то не доводилось сравнивать с какими-нибудь другими местами, но если принять во внимание, что нигде, кроме Драконовых гор, я их больше не видел, так очень много.
   -- А мы после Синего с Зеленым только одного видели. Он был совершенно громадный, вышел на нас прямо из тумана, посмотрел и ушел. Он стихи читал.
   -- А, это Писатель. То есть мы его так между собой называем, за глаза, конечно. Он каждый раз, когда читает что-то новое, придумывает себе новое имя, а чаще заимствует у героев, и требует, чтобы мы его помнили. Обижается, если путаем. Книги любит -- страсть, и стихи. Иногда даже сам сочиняет. Но вообще-то он дракон серьезный. Вряд ли это его фокусы.
   -- А он что, колдовать умеет? Может сделать невидимым?
   -- В принципе немного умеет. Только ведь дракону, особенно большому, чтобы изменить местность, многого не надо. Ему достаточно замереть на месте или прилечь и не двигаться, и вы его не отличите от обломка скалы. Поэтому вы, собственно, больших драконов и не видите. А которых помельче -- напугали.
   -- Мы напугали? Чем? -- изумилась Лиска.
   -- Да вот этим, -- Канингем ткнул пальцем ей за спину.
   -- А разве это для них опасно?
   -- Опасно, это и для вас тоже опасно.
   -- А что может случиться?
   -- Когда воплощается чей-то гнев, в результате появляется чудище, нацеленное исключительно на разрушение и возмездие, да еще и с магическими возможностями. Одно только хорошо, что долго эти звери не живут.
   -- Почему?
   -- По самой своей природе разрушение, к счастью, ограничено, оно уничтожает свое собственное поле деятельности и этим заканчивается. А чтобы двинуться дальше, голой ненависти мало, нужны другие, более сложные мотивы.
   -- Какие?
   -- Разные... Желание жить, например.
   -- А что, если... -- начала она следующий вопрос.
   -- О-о, нет, -- застонал Канингем, -- Дариан, я больше не могу.
   Дариан сочувственно посмотрел на друга и предложил:
   -- Пойдемте-ка я вам дом покажу. Определитесь, где вы будете ночевать, а потом баньку истопим, ужин приготовим, а там уж еще поговорим.
  
   Дом внутри показался Лиске еще больше, чем снаружи. Просторные комнаты, по четыре справа и слева, выходили в широкий коридор, который заканчивался выходами в кухню, в крытый двор и в коридор, ведущий к бане. И там же начиналась основательная дубовая лестница на второй этаж. На втором этаже посередине был зал, в который выходило с дюжину небольших комнат.
   Хозяин показал им две комнаты с окнами над входом в дом. В той, что побольше, расположились девушки, а в соседней -- Левко.
   -- А что, здесь бывает так много народу? -- спросила Наира.
   -- Да, -- просто ответил Дариан и, не давая ходу дальнейшим расспросам, сказал:
   -- Никакой прислуги в доме нет. Обычно те, кто здесь находится, всем хозяйством и занимаются. Поэтому, если хотите ужин и баню, тогда я попрошу девушек подежурить на кухне, а Левко поможет нам нарубить дров и натаскать воды.
  
   Кухня оказалась под стать дому, просторной и основательной, с каменным полом и стенами, которые казались бы холодными, если бы не массивные, светлого дуба, балки и стропила. Из такого же дерева были столы и лавки. Один угол занимала печь, где можно было враз приготовить, наверное, целого кабана. На одной из стен, как водится у добрых людей, висели связки чеснока и лука, а еще целая пропасть всякой кухонной утвари: сковородок, ковшиков, ножей, шумовок, черпаков, разделочных досок и прочего, и прочего... На стене у окна -- громадный таз для варки варенья. Его отполированное как зеркало дно отразило две немного встрепанные, слегка чумазые, но в целом довольно симпатичные физиономии.
   -- Боже, какой ужас! Это я? Кошмар. Я же совсем забыла, что волосы обрезала, и куртка мешком висит, штаны, наверное, тоже. Все грязное. Нос ободран... А, это я козу ловила... Чучело какое-то. Ужас...
   Лиска предполагала, конечно, что порастрепалась в дороге, но не до такой же степени!
   -- Да полно тебе, -- стала ее утешать подруга, -- запылилась немножко да ссадинка небольшая. Все равно видно, что стройная и хорошенькая. А у меня, вон, оказывается, царапина во всю щеку, репей в волосах, сажа на шее. Вся надежда на баню.
   Вдруг она, широко распахнув глаза, обернулась к Лиске, ошарашенная мыслью.
   -- Слушай, а Син-Хорайн, помнишь... мы же там голые купались!
   -- Ага, -- довольно пробасил входящий в кухню Канингем, ставя на пол ведра с водой. -- Он это любит, чтобы девушки молоденькие были. И детишек когда купают у него -- тоже. К нему даже совсем маленьких приносят. И птицы там купаются, и мелкие зверушки...
   Канингем подхватил Руша, который чуть не залез лапами в ведро, поднял его над головой, дунул в его пушистый живот и усадил себе на грудь, с удовольствием разглядывая сердитую мордочку. Рушка схватил зубами Канингема за бороду, пожевал на всякий случай, выплюнул, потом спрыгнул на пол и с независимым видом улегся у Лискиных ног.
   -- А детей зачем к нему приводят? -- удивились девушки.
   -- Чтобы они здесь потом не терялись.
   -- ?
   Пришлось давать объяснения.
   -- Тех, кого он запоминает, он может потом найти сам или помочь найти другим. Может указать место, где человек или зверь находится, иногда даже переносит его к себе. Он, конечно же, не все горы может увидеть и не всегда хочет, но по большей части помогает.
   -- А как к нему обращаются?
   -- С помощью специальной медитации.
   -- А...
   -- Потом, потом, а то у нас не только ужина и бани, но и завтрака с обедом не будет, -- и, усмехнувшись, удалился.
   Баня все-таки состоялась, а после нее и ужин. Расположились они опять в комнате у Дариана. Кроме хлеба, который, как уверяли хозяева, они пекли сами, и фруктов из Ойрина на столе были огурцы, зелень и картошка из злосчастного огорода, на который постоянно покушалась здешняя коза, и жареная, с золотистой корочкой форель.
   Во все время, пока гости и хозяева от души угощались, то на ручке кресла, то на колене у Канингема, то прямо на краю стола около него сидела большая ворона, которую Канингем сразу представил как их с Дарианом вестника. Звали ее Глафира, и держалась она с большим достоинством, двигалась неторопливо и подношения принимала без суеты. На гостей она почти не обращала внимания.
   После ужина был зажжен камин, не столько для тепла, сколько для уюта, а на столе появилось несколько свечей.
   -- Ну, что же, можно теперь и о планах подумать, -- проговорил Канинигем, располагаясь в своем кресле поудобнее и вытягивая ноги. -- Ты, Левко, кажется, собирался к ковражинскому воеводе?
   Тот кивнул.
   -- Тогда вы с Дарианом можете вместе идти. Он послезавтра туда же отправляется. Через пару дней будете в Ковражине.
   -- Как через пару дней, -- не понял Левко, -- до Ойрина еще добраться надо. Мы считали, самое меньшее -- дня два-три только до Ойрина.
   -- Это смотря по какой дороге идти.
   -- Мы собирались подняться на Уйрун, там оглядеться и выбрать путь на Ойрин. А на Уйрун мы искали дорогу с Кареглазой. На карте ведь ничего нет, кроме двух гор и трех рек.
   -- Как это нет? -- отозвался Дариан. -- Мы два года лазили везде где только можно, рисовали все что могли, и нет ничего?
   В его голосе звучала такая тревога, что Наира немедленно вытащила из-за пазухи книгу и, раскрыв на странице с картой, подала хозяевам.
   -- Вот.
   Канингем ласково принял в руки книгу, провел пальцем по краю страницы с картой и, хитро взглянув на девушку, перелистнул ставшую вдруг до прозрачности тонкой страницу. Под ней оказалась еще одна страница с картой, и еще одна, и еще...
   Наира закрыла рот, села на ковер рядом с Канингемом и заглянула в книгу так, словно видела ее впервые.
   -- Да как же!... Но почему же она мне никогда ничего не рассказывала?
   В ее голосе зазвенела почти детская обида.
   Канингем стер с лица улыбку, увидев ее глаза, и сказал, стараясь придать голосу убедительность:
   -- У нее были на это причины. Я обещаю, что обязательно тебе расскажу немного погодя, если можешь потерпеть.
   Она молча кивнула. Стало тихо, было слышно, как потрескивали поленья.
   -- Глафира два часа назад принесла вести из Ойрина. Там о Мирине и о том, что ты пропала, про банду Шермета и о том, что они пытались поджечь ваш дом. Нет, нет, не сожгли. Соседи потушили, только угол обгорел. Этих "орлов" прогнали. Вся деревня собралась, и из соседней еще народ был. Там кого-то сватали у вас. Народу набежало много, их и выгнали, -- Канингем на секунду остановился. -- Мирину похоронили. Все как положено.
   Наира опустила плечи, провела рукой по волосам и вздохнула, не находя, что сказать.
   -- О тебе беспокоятся в Ойрине твои родственники и бабушкины подруги. Мы напишем им завтра, что ты нашлась.
   -- Да, хорошо, спасибо.
  
   Лиске вспомнился вдруг родной дом, заскребло на сердце от мысли о матери. Она поспешила себя утешить, вспомнив, что она оставила ей записку в комоде, куда в день ее побега должны были складывать выстиранное накануне белье. Из записки не следовало ничего, кроме того, что она жива, и повода для беспокойства домашним было достаточно. Но не оставаться же было до этого жуткого замужества ради их спокойствия. И все-таки...
  
   -- Так вот, теперь о картах и о дорогах. До Ойрина можно добраться разными путями. Есть дороги длиной в два-три дня, есть такие, где через неделю начинаешь понимать, что этот пейзаж видишь уже не первый раз, и бродить там можно месяца два. На третий обычно сама местность меняется. А мы предпочитаем добираться до Ойрина часа за два. Есть и такая дорога. Для тех, кто знает, конечно. Вот на этой карте, видишь, отмечены только те пути, которые открыты летом, а это -- зимние дороги. Здесь отмечено расположение истоков крупных ручьев и небольших речек, ну и так далее... Он перевернул еще с десяток страниц, провел рукой над книгой, и только что явленное им богатство съежилось до одной пергаментной страницы с картой.
   Лиске не верилось.
   -- И что же, можно отсюда в Ойрин попасть за два часа? Вот так запросто?
   -- Нет, не запросто. Совсем не запросто, -- ответил Лиске Дариан.
   Ей послышались в его голосе снисходительные нотки, и стало неловко за свою непосредственность. "Ах! Ох! Прямо как маленькая", -- вдруг застыдилась она.
   Дариан меж тем объяснял:
   -- Мы нашли эту дорогу года три назад почти случайно. Она оказалась стабильной, не исчезает и не меняется при прохождении в обратную сторону, что для Драконовых гор нечастое явление. По этой дороге я и собираюсь добраться до Ойрина послезавтра, а оттуда поеду в Ковражин к воеводе. Если ты, Левко, составишь мне компанию, я буду рад.
   -- Было бы очень хорошо, конечно. Только, если ты на лошади, то, боюсь, я тебя задержу. У меня коня нет и, честно говоря, не знаю, когда будет.
   Дариан ненадолго задумался, посмотрел на юношу, решая что-то про себя, и сказал:
   -- До Ойрина пешком дойдем, а там подойдем к одному человеку. Он -- конезаводчик и поставляет в Ковражин лошадей. Ты вообще-то в седле держаться умеешь?
   -- Ну, я не самый лучший наездник в Изнорье, конечно, но умею, спину лошади не натру.
   -- Хорошо. Попробуем с ним договориться, он иногда дает лошадь на время, чтобы добраться до соседнего города, где у него есть свои люди. Это будет недорого, доедем вместе.
   -- А я? -- Лиска вдруг поняла, что остается без попутчика, и растерялась.
   -- А тебе пока можно не торопиться, -- ответил Канингем. -- Ты ведь к Илесте собиралась?
   -- Да.
   -- Ну вот, а она, скорее всего, будет здесь на следующей неделе, на Селестину-травницу. Она всегда в это время приезжает, должна быть и в этот раз.
   -- Илеста?! Здесь? Я никогда от нее ничего не слышала о Драконовых горах. Разве она здесь бывала?
   -- Я думаю, она сама лучше тебе об этом расскажет, когда встретитесь. А пока можешь погостить здесь или вместе с Наирой навестить ее родственников в Ойрине. Мне, честно говоря, было бы гораздо спокойнее на душе, если бы ты к ним сходила, Наира.
   -- Да, пожалуй, я так и сделаю. Лисса, пойдешь со мной? Посмотришь на Ойрин. Хочешь?
   -- Хочу, конечно, если это удобно.
   -- Удобно, удобно. Там моя двоюродная бабушка живет, дядя с семьей. Жена у него -- замечательная тетка, настоящая ведьма. И еще бабушкина подруга...
   -- Вот и ладно. Послезавтра, Дариан, бери с собой этих приключенцев, и все вместе отправляйтесь. И тебе будет нескучно, и мне спокойно. А пока не хотите ли на ночь глядя подышать свежим воздухом?
  
   Поднявшись, он взял свечу. Дариан, с каким-то странным выражением лица, взял вторую, и они все вместе вышли сначала в коридор, потом почему-то в кухню, из кухни в кладовку, к недоумению друзей. Тут Канингем распахнул еще одну дверь, и они оказались на улице за домом, на берегу небольшой каменистой, говорливой речки.
   Было темно и тихо. Среди громадного темного, усыпанного звездами неба сияла луна, изливая холодное серебро на россыпи едва покрытых водой камешков, на пышные кроны деревьев, на крупную чешую скал на противоположном берегу. Пахло холодной водой и тальником.
   Канингем оглядел компанию, залюбовавшуюся чудной картиной. В глазах его запрыгали озорные чертики. Дариан закатил глаза.
   Бородач шагнул вперед, гулко топнул и своим низким густым голосом прогремел:
   -- Орхо-о-й!
   Голос подхватило эхо, которое грянуло отовсюду сразу и постепенно схлынуло и затихло, уступая тишине.
   Вдруг на другом берегу будто загорелось сразу несколько окон. Да нет же, распахнулись несколько громадных янтарных глаз. Медленно-медленно, как во сне, поднялись одна за другой гигантские головы и, плавным движением изогнув шеи, выдохнули в сторону людей рык, который сначала почувствовался только кожей, внезапно задубевшей от ужаса, потом ушами на уровне боли, и только потом стал звуком, потрясающим вокруг все до сердцевины камней. И было в этом расходящемся волнами звуке столько мощи, что он вовлекал в свое движение все живое и неживое вокруг и наполнял неимоверной силой само существо тела, и душа, замершая было от ужаса, неожиданно разворачивалась восторгом. И следующая волна грохочущего рыка пронеслась по горам аккордом тожества и силы, постепенно затихла, успокоилась и замерла в тех же камнях, деревьях, воде...
   Дракон повел всеми своими тремя головами в сторону путников, оглядел их, вытянув шеи над рекой, и, величественно повернувшись, плавно удалился куда-то вдоль берега, шурша каменной чешуей.
  
   Лиска была переполнена переживаниями до предела. Испуг, удивление, восторг, ужас и любопытство грозили взорваться, как карнавальная ракета. Она оглянулась по сторонам и, не находя слов, шумно выдохнула.
   -- Ты, конечно, не мог без театральных эффектов, -- послышался укоризненный голос Дариана.
   -- Ну такое же бывает не каждый день, -- увещевал его Канингем, -- когда и гости заявятся, и Орхой здесь ночует. К тому же иногда надо и зверушек покормить.
   -- Каких зверушек? -- вышла из оцепенения Наира. -- Ничего не понимаю. Это драконов что ли? Что это значит?
   -- А как ты думаешь, чем кормят драконов? Не сказочных, конечно, там все понятно, их принцессами кормят, а настоящих, которые здесь живут?
   -- Понятия не имею... Чем?
   -- А как ты думаешь?
   -- Ну-у... мы читали в книге... некоторые даже камень едят... -- очень неуверенно начала девушка.
   -- Бывает, едят и камень, а еще? Чем питаются драконы?
   -- Магией? -- осенило Лиску.
   -- Верно, отчасти. Магии здесь действительно много, и они ее используют как источник энергии, но это не все. Кроме голой энергии и строительного материала для жизни, жизни полноценной, настоящей, нужно ... что? -- он с надеждой посмотрел на троицу. -- Ну?
   -- Неужели... -- какая-то шальная мысль пробежала по Левкиному лицу, оставив на нем неуверенную улыбку, -- чувства?
   -- Верно! -- Канингем просиял.
   -- И мысль, и желание?
   -- Верно, верно! Им здесь хватает всего. Энергии хоть отбавляй, материала -- во! -- груды, простор, волшебство! Но, чтобы все это запустить, нужна какая-то направляющая сила, порыв, содержание, наконец, то есть то, что могут дать человеческие переживания. И тогда сырая магия становится движением, жизнью, а потом, воплощаясь здесь через драконов, дает начало уже новым чувствам и переживаниям, и своим собственным, драконьим, и человеческим, вашим в том числе. Когда здесь долго не бывает людей, они хиреют, чахнут, начинают засыпать... Однако же, -- он оглядел путешественников, -- сегодня, наверное, у вас и так был длинный день. Пожалуй, пора бы уже и спать.
  
   Перенасыщенные до краев впечатлениями, девушки еле уснули.
   Первую ночь в Драконовых горах Лиссе не снилось ровным счетом ничего.
  
   Под утро их разбудили голоса. Канингем с Дарианом что-то горячо обсуждали.
   -- Слушай, ну что тебе стоит хоть раз попробовать, -- уговаривал густой бас. -- Ты погляди, как здорово получается. Что значит ручная работа. Сколько свежести сразу, и цвет сразу ярче стал, хоть кому не стыдно показать. Ну что, нет?
   -- Ну, Канингем, ты же знаешь, я в принципе могу, если уж тебе совсем невтерпеж. Но не люблю. Как-нибудь потом, может быть. Лучше уж давай как в прошлый раз.
   -- Значит, как всегда, тебе -- стирка, а мне -- полы мыть? Ладно, Бог с тобой, стирай.
   Девушки, давясь смехом, на цыпочках вышли из комнаты, намереваясь взглянуть на то, что происходит внизу, и тут же налетели на поднимающегося по лестнице Дариана.
   -- А, девушки, доброе утро. Я как раз шел вас будить. Внизу на кухне молоко и хлеб. Можете перекусить. А мы вам заранее благодарны за помощь и участие в уборке по дому. Ее здесь всегда проводят в четверг все те, кому посчастливилось в этих краях оказаться. Магия в пределах дома и в ста саженях вокруг категорически запрещается в целях безопасности, поэтому все работы проводятся обыкновенно, по старинке. Сегодня Канингем моет полы на первом этаже, я стираю, а второй этаж -- ваш.
   Он широко улыбнулся и поставил перед ними два ведра с тряпками.
  
   После уборки и завтрака путешественники занялись сборами в дорогу. Для девушек вся подготовка свелась к тому, что они перетряхнули и заново уложили свои заплечные мешки и, насколько это оказалось возможно, привели в порядок одежду. Да еще Лиска с разрешения хозяев подобрала корзинку поудобнее, чтобы спрятать Рушку, который не отходил от нее дальше пределов прямой видимости, и ясно было, что он здесь не останется. Лиску это сразу и огорчало и радовало. Наира решала, к которой из бабушкиных подруг или к кому из родственников следует отправиться в первую очередь.
   А мужчины собирали Левко в Ковражин. Его меч они придирчиво осмотрели и единодушно одобрили. Однако кроме меча (и еще новых сапог, конечно) у него из экипировки ничего не было. Канингем, в очередной раз обходя Левко, вдруг вспомнил:
   -- Слушай, Дар, у тебя же была вторая кольчуга, такая, помнишь, с блестящими бляхами на поясе.
   -- Ну, ты вспомнил! Она же мне маловата оказалась, а Левко и повыше меня, и в плечах пошире будет. Она ему никак не подойдет.
   -- А ты будто не маг и будто не знаешь, что в таких случаях можно сделать?
   -- А ты будто не знаешь, что у меня не всегда все получается? С другой стороны, если и получится что-нибудь не то, ничего страшного не случится... Может, стоит попробовать, -- уговаривал он сам себя.
   Потом скрылся в доме и через некоторое время вернулся с кольчугой в руках.
   -- Пойдем, попробуем подогнать, -- позвал он Левко.
  
   Вверх по течению реки была удобная поляна, где, как с незапамятных пор было заведено, практиковались все бывавшие здесь маги. Она находилась в пределах прямой видимости от дома, но за чертой запретного для чародейства круга. Девушки, естественно, увязались следом. Нельзя же было допустить, чтобы что-то интересное происходило без них.
   Дариан для начала прикинул кольчугу на Левко, соображая, видимо, насколько она должна стать больше, потом раскинул ее на широком плоском камне.
   Несколько минут он ходил вокруг, что-то соображая про себя. Друзья терпеливо ожидали, что же дальше.
   Посверкивали кольчужные колечки, горели на солнышке массивные поясные бляхи. Яркие блики играли на изгибах чеканного рельефа. Вдруг Лиска с удивлением увидела, что эти сияющие бляхи начали терять форму, будто таяли на солнце. Тонкие металлические змейки заструились по колечкам кольчуги, расталкивая их, заползая в промежутки, скручиваясь, свиваясь новыми блестящими кольцами. Вся кольчуга шевелилась, как живая, слегка позвякивая о камень. Тяжелые бляхи становились все меньше и тоньше, и остались от них в конце концов только несколько тонких полосок.
   -- Примерь, может быть, уже как раз, -- Дариан подал Левко обновку.
   Он принял подарок так бережно, будто боялся, что тот сейчас рассыплется, не торопясь, аккуратно надел.
   -- Ну так я и думал, -- поморщился Дариан, -- велико...
   -- Так ведь это только на тонкую рубашку, на куртку будет как раз.
   Левко пожимал плечами, двигал руками, обживаясь в неожиданно обретенной амуниции.
   -- Спасибо, не знаю, как и благодарить.
   Левко, при всей его непринужденности, сейчас явно был смущен вниманием. Ему было неловко за заботу со стороны совершенно посторонних людей.
   -- Носи на здоровье, не смущайся, у нас с Канингемом здесь есть и свой интерес. Воевода -- наш старинный добрый знакомый. В Изнорье он один из тех, на ком держатся покой и порядок. И мы ему всегда стараемся помочь чем можем. А сейчас время тревожное, и ему нужны люди, и, хорошо бы, вооруженные. Случись что, и нам придется воевать.
   -- Значит, правда, дело может дойти до войны?
   -- Кто знает? Изнорский князь -- человек хотя своевольный и заносчивый, однако рассудительный, и дальновидный политик. То, что я слышал о Никейском князе, тоже скорее говорит в его пользу как разумного государя. Война, может статься, на руку третьей стороне, которая прикладывает все усилия, чтобы поссорить Изнор с Никеей. Я говорю о Чернополье. Хотелось бы надеяться, что все обойдется, но...
   Дариан неопределенно махнул рукой, оглядел встревоженные лица девушек и поспешил их утешить.
   -- Однако если это и произойдет, то никак не завтра. Сегодня мы можем спокойно собираться в дорогу. Кстати, хлеба испечем. Да и в доме надо успеть кое-что устроить. В конюшне пара досок на крыше подгнила да в бане котел начал подтекать. Его надо будет подтащить сюда, починить и поставить на место. Втроем это гораздо удобнее, быстро управимся.
   -- А зачем сюда тащить? -- полюбопытствовал Левко. -- Разве нельзя прямо на месте починить?
   -- В принципе можно, -- как-то кисло отозвался Дариан. -- Я пробовал однажды, когда у нас бочка для воды потекла, та, что у заднего крыльца.... Бочку я восстановил, хотя восстановление в чистом виде мне удается с трудом. Получилось, да. Только вот одной бочкой дело не ограничилось. У крыльца ступеньки превратились в бревна, ладно, что не в целые деревья. Ветками обросли, зазеленели... Получилось красиво, но неудобно. Мирина тогда очень ругалась. Говорила, что мы легко отделались, что хорошо еще, на нас крыша не обрушилась, дом не рухнул, и всякое такое... Мы тогда ей клятвенно обещали, что такого больше не повторится, что только в специальном месте... И в самом деле, осторожность в обращении с магической энергией чрезвычайно важна. Ведь точное ее количество для определенного преобразования угадать практически невозможно. А излишек не растворяется в воздухе. Он производит какое-то действие, обычно в русле уже осуществленного намерения, только оно направлено может оказаться на все, что угодно, находящееся поблизости.
   -- А сейчас тоже был излишек? -- начала уточнять Наира.
   -- Ну да, поэтому я и разложил кольчугу на большом камне. Когда в нем и происходят какие-нибудь преобразования, это почти незаметно: у камней, особенно у гранита, очень большая инертность к изменениям. Лично мне гораздо легче даются преобразования, чем восстановление. Для меня чистое восстановление -- редкий результат. Очень часто примешивается хоть какое-нибудь превращение, изменение, и мне всегда приходится контролировать все магическое действие до конца, чтобы быть уверенным, что никакого вреда от моего волшебства не случилось.
   -- Я помню, бабушка что-то такое говорила, только мне было ни к чему. В том количестве, которое я умею задействовать, магическая энергия никакой угрозы не представляет.
   Дариан улыбнулся и сказал многообещающе:
   -- Это пройдет.
  
   День в будничных хлопотах прошел почти незаметно. К вечеру Дариан привел с пастбища своего коня. Это был высокий статный жеребец, темно-серый со светлой гривой. Лиска погладила коня по теплой шелковой шее и спросила:
   -- Как его зовут?
   Дариан слегка замялся и ответил с неохотой:
   -- Снежок.
   Девушка, естественно, удивилась, и ему пришлось объяснять.
   -- Он как-то раз подвернул ногу, я вправлял..., ну и не рассчитал немного, он стал другого цвета. Не менять же имя коню. А с цветом я решил не рисковать. Как бы еще что-нибудь не переменилось. Мне он и таким очень нравится.
   Лиска кивнула. Конь и вправду был куда как хорош.
  
   Когда они все вместе сидели после ужина у камина, Канингем, внезапно вспомнив что-то важное, сказал другу:
   -- Дар, а ты не забыл их предупредить насчет первого раза, а?
   -- Забыл, да, действительно. Хорошо, что ты напомнил, -- он развернулся к друзьям, потер переносицу, собираясь с мыслями. -- Дело вот в чем. Вы завтра будете идти по короткой дороге в первый раз. А в первый раз с вами могут происходить странные вещи... Трудно заранее предугадать, что это будет, что именно будет происходить. Могут возникать видения, не знаю, какие, у каждого свои. Могут захлестывать сильные чувства. Какого рода, можно только гадать, хотя... Вы все трое совсем недавно оставили родной дом... Возможно, будет большая печаль, может быть, тревога. Ну и как всякая дорога в Драконовых горах, эта по-своему опасна... Хотя, надо сказать, пока ничего страшного не случилось. Так или иначе, здесь нет совершенно безопасных дорог. На всякий случай, если вдруг станет совсем уж плохо, старайтесь держаться поближе друг к другу, друг о друге позаботиться, или зовите меня. Если вдруг потеряетесь, старайтесь оставаться на месте.... Ну вот, пожалуй, и все.
  
   Уже укладываясь спать, Лиска еще раз проверила, все ли на месте, и в очередной раз оглядела свой "наряд". Рубашка пролежала всю дорогу в мешке как запасная и была хотя и не новой, но чистой и вполне приличной. Зато штаны... Она, конечно же, их почистила и кое-где зашила, и они выглядели гораздо лучше, чем вчера, и все-таки... Можно, конечно, надеть еще и куртку примерно такого же вида и сойти за помощника конюха, подмастерье угольщика или трубочиста. А если не надевать, а остаться в одной рубахе, то будет видно, что... в общем, похоже будет уже, пожалуй, на девушку, по какой-то леший вырядившуюся в штаны... Как ни крути, выходило нескладно.
   Наира, долгое время молча и бездумно смотревшая куда-то внутрь себя, вдруг встрепенулась, поглядела на Лискины мучения и решительно развязала свой объемистый мешок. Порывшись там некоторое время, она вытащила откуда-то почти с самого дна длинную и широкую пеструю юбку. Встряхнула ее:
   -- Снимай штаны.
   Через пять минут в кухне перед тазом для варенья крутились две молоденькие поселянки, а у них под ногами переминался с лапы на лапу куницын сын Рушка, который никак не мог взять в толк, когда же наконец достанут еду. А они вместо этого стоят посреди кухни и все вертят какими-то тряпками -- смотреть тошно...
   -- Смотри-ка, неплохо получилось. Юбка чуть великовата, ну да сейчас пуговицу немного переставим, и будет в самый раз. И лента зеленая тебе идет.
   -- Ага, жалко, что волосы пришлось обрезать. Теперь хватает только на короткий хвостик. С яркой лентой, правда, и так хорошо. Ой, Наира, что бы я без тебя делала?
   -- Пропадала бы, -- рассмеялась подруга. -- А в Ойрине купим тебе что-нибудь подходящее. И город увидишь.
  
   А потом зашел Левко, и они с Лиской отдали Наире ее талисманы, ведь их приключение подходит к концу, а до Ойрина у них есть провожатый. И они еще раз вспомнили, как состоялось их необычное знакомство. А Наира уговорила Левко насовсем оставить себе драконий зуб, который она ему дала, на память и на удачу, и снова благодарила их обоих. И они решили, что после того, что им довелось вместе пережить, им никак нельзя просто так взять и расстаться, и что они обязательно будут встречаться... И было все-таки отчего-то грустно...
  
   Вышли рано утром. Попрощались с Канингемом, навьючили всю поклажу на лошадь и налегке отправились в Ойрин. Ровная широкая тропа уверенно вела их через дубовую рощу мимо высоких кряжистых деревьев, потом по холмам, обросшим пышным кустарником, по каменистому плоскогорью, едва подернутому кое-где чахлой сизого цвета ползучей растительностью, забиралась на невысокий перевал и оттуда спускалась в долину, поросшую лесом, который гостеприимно расступался перед приближающимися путниками. Перед входом в лес Дариан остановился, помолчал, разглядывая друзей и будто к чему-то прислушиваясь, и сказал:
   -- Через сотню шагов начинается та самая "короткая дорога". Я иду первым, вы за мной. Не отставайте, и, главное, не сходите с тропы. Место это очень необычное, здесь легко потеряться. Если что, держитесь друг за друга, или за меня.
   Он немного еще помедлил, коротко выдохнул и решительно двинулся вперед, увлекая за собой спутников.
   Лиска на всякий случай сунула Руша в корзинку и пошла прямо следом за Дарианом, оглядываясь по сторонам. Лес как лес, с виду ничего необычного. Деревья повыше, деревья пониже, между ними подлесок. У дороги где кусты, где травы. Цветет все, воздух густой, духовитый. Птицы поют. Первые полверсты ничем не отличались от обычной лесной дороги. Да и потом с виду, вроде бы ничего не изменилось, разве что, старых высоких деревьев стало побольше. И все-таки...
   Поднялся ветерок, слабый, будто сквозняком потянуло, птицы примолкли, стало как-то не по-хорошему тихо. Похрустывание мелких камешков на дороге и то слышалось глухо и будто откуда-то со стороны. Еще немного, и от звуков остался только шелест сухой травы, тихий, свистящий, печальный звук. Сухие стебли трав клонились, казалось, не столько от ветра, сколько от собственной тоски и усталости, не имея сил стоять прямо. Молодые деревья на обочине дороги протягивали свои тонкие ветви куда-то в глухую пустоту бесконечного пространства. А старые стояли над ними недвижно и угрюмо, заскорузнув в вековом одиночестве. Леденящая безнадежная печаль сжала сердце, тяжело легла на плечи. Пусто, тяжело и душно... Никуда не хотелось идти...
   Вдруг в эту паутину безнадежности резко ворвался бодрый, почти веселый голос Дариана.
   -- А вон и дедушка вяз впереди показался.
   Лиска подняла голову. Действительно, впереди, возвышаясь над всеми деревьями, раскинул свои ветви старый вяз. Прямо перед ним была развилка. Две дороги расходились в стороны, обходя громадное дерево вместе с его многочисленной свитой, состоящей в основном из кленов, ясеней и вязов помоложе.
   Дариан повел их по тропе, которая уходила влево. Он что-то говорил, но Лиска не слушала, постоянно оборачиваясь на ходу и завороженно разглядывая необыкновенное дерево, благо дорога не уходила сразу прочь от вяза, а обходила его стороной, так, что он всегда оставался справа, и его еще долго хорошо было видно. Темная древняя кора в трещинах глубиной в ладонь, казалось, была исписана какими-то диковинными письменами. Могучий ствол, выбравшийся из земли-матушки в незапамятные времена, высоко выносил громадные извилистые ветви, подставляя их свету и воздуху.
   Лиска, задрав голову, все смотрела и смотрела на зеленое кружево необъятной кроны, на лучи света, пробивающиеся сквозь бесчисленные сияющие дырочки и рассеивающиеся на невидимых глазу пылинках. И кроме этих солнечных лучей, светящимися столбами спускающихся до самой земли, она не видела уже ничего. Медленно-медленно кружились перед ней листья, зеленые с золотом, и крошечные голубые кусочки неба становились все ближе и ближе, все больше и больше. И вот она уже вынырнула в безбрежный простор пустого пространства, а вокруг был только воздух, упругий, густой, манящий и свободный. Внизу был лес, а вдалеке, впереди -- горы, горы... Всей душой устремилась она вперед, туда, в зелено-голубую даль... Да и она ли это была? Не чувствовала она уже ни рук, ни ног, а был только полет, быстрый, свободный, упоительный...
   -- Лисса, вернись, Лисса, -- настойчиво каркал рядом чей-то незнакомый, жесткий, упрямый голос.
   Лиске захотелось оттолкнуть того, кто ее задержал, отодвинуться, убежать, нет -- лучше улететь. Странно, что это никак не получалось. Она дернулась и поняла... Кто-то мертвой хваткой держал ее за локоть, который она наконец почувствовала. Ну да, у нее были и руки, и ноги, и земля под ногами. А прямо перед ней -- глаза Дариана, зеленовато-серые, внимательные.
   -- Ага, ты здесь. Ну, хорошо, постой минутку, сейчас дальше пойдем.
   И голос у него был хороший, теплый и спокойный, и уже не хотелось от него бежать, а просто было отчего-то грустно. Она оглянулась. Буквально в двух шагах от них стоял Левко, крепко держа за руку, как маленькую, бледную печальную Наиру. А стояли они на развилке, на той самой, с которой совсем недавно ушли. Вот и вяз, прямо перед ними. Лиска, ничего не понимая, повернулась к Дариану.
   -- Мы же здесь уже были.
   -- Да, дорога идет в обход вот этого кусочка леса, делает круг и приходит сюда же.
   -- И все? А как же дальше идти?
   -- Так же и пойдем, сейчас налево, а там -- увидите, -- он взглянул на растерянные лица друзей и сказал ободряюще:
   -- Самое трудное уже позади.
   Лиска шла по второму кругу, все больше и больше удивляясь, как же она могла не видеть дороги, по которой идет... Раскидистые пышные кусты бузины, все в темно-алых кисточках ягод, мостик в две досочки через шустрый ручей, угрюмые густые елки, -- как она могла ничего этого не видеть? Или это уже не та дорога? Или... не совсем та? Ведь нужно же просто ослепнуть, чтобы не заметить трех громадных валунов на обочине. Она посмотрела на друзей. Наира шла следом за ней, тихая и грустная, безучастно глядя под ноги. Левко шел следом, явно взяв на себя задачу не оставлять девушек без присмотра. Впрочем, это не мешало ему смотреть по сторонам и, судя по живому интересу ко всему окружающему и довольному виду, у него было прекрасное настроение.
  
   И все-таки какая странная дорога. Если они идут опять по тому же пути, что и в прошлый раз, они должны бы уже поворачивать (хотя какой смысл ходить кругами вокруг одного дерева?). Однако никакого поворота не намечалось, дорога шла прямо и прямо, потом поднималась в гору. Потом лес перед ними расступился, и они вышли на каменистую пустошь, поросшую цивестой, каких здесь было немало. Пройдя еще с версту, путники подошли к подножию горного хребта, охраняющего покой Драконовых гор от внешнего мира (или наоборот -- покой внешнего мира от Драконовых гор, Лиска пока в этом еще не разобралась до конца).
   -- Ну вот и Восточные ворота, -- Дариан облегченно вздохнул. -- Можно передохнуть перед тем, как идти в город, да и перекусить не помешает. Вон там, повыше, есть хорошее место. Мы с Канингемом обычно там останавливаемся перед выходом из Драконовых гор.
   Дариан оставил коня внизу, в тени росших у самых скал невысоких деревьев, а сам начал подниматься по неширокой, постоянно меняющей направление дорожке. Друзья последовали за ним и вскоре вышли на небольшую полянку, с которой хорошо было видно все вокруг, в том числе и заход в Восточные ворота, представлявшие собой узкое ущелье, очень похожее на то, которым они входили в загадочный край.
   Девушки достали еще с вечера приготовленные хлеб с сыром, копченое мясо и зелень в виде листьев салата и капусты. Дариан налил в кружки легкое игристое вино, удобно уселся на весьма подходящий для этого камень, обвел взглядом своих спутников и распорядился:
   -- Теперь рассказывайте. Что с вами было. Кто что видел. Ты, Наира, как там, живая?
   Странная у него была манера общаться. Он разговаривал с ними так, будто всю жизнь их знал, и они его знали и, само собой, только и ждут возможности поделиться с ним впечатлениями. И, что интересно, это вовсе не удивляло, а было вполне естественно, будто он не был им чужим, а просто они давно не виделись. Вот и Наира, почти не смущаясь, расплакалась и, утирая слезы, проговорила:
   -- Да мне в жизни еще, наверное, так плохо не было. Я была совершено одна. Все время вспоминалась бабушка в ее последние дни, когда ей было совсем худо, и еще, -- она судорожно дернула горлом, -- когда мне сказали, что умерли мои родители... Мне было шесть лет, и... Такая пустота вокруг... и тоска. И я никому не нужна, и некуда идти... И я почувствовала, что падаю куда-то в черноту, и я ничего не хочу, и мне ничего не нужно... -- она чуть помолчала, подняв на друзей измученные глаза. -- Меня Левко вывел, за руку, прямо как маленькую тянул за собой. А мне было все равно. Я и вышла.
   -- А сейчас-то ты как?
   -- Тяжело, конечно, но уже не так. Во всяком случае, умирать я пока не собираюсь, -- она попыталась улыбнуться. -- А что это было?
   -- Честно говоря, не знаю. Мы уже года три пользуемся этой дорогой, но до сих пор так и не поняли, что происходит. Более или менее точно можно утверждать, что бывает такое замороченное состояние один раз, первый, и больше не повторяется. Проходит этот раз у всех по-разному. Женщины почему-то переносят первое прохождение тяжелее, чем мужчины. Новичков по этой дороге стараемся в одиночку не пускать.
   -- А что может случиться?
   -- Да леший его знает. Как-то раз, например, девушка потерялась. Неделю потом искали.
   -- Нашли?
   -- Нашли. Живую, здоровую, напуганную только. Могли бы и не найти... Лучше никого не оставлять в этом месте в одиночестве. Если видишь, что происходит что-то странное, нужно постараться вернуть человека обратно, потормошить его, позвать, попробовать поговорить с ним, чтобы не выпадал из действительности, -- и он посмотрел на Лиску.
   -- Да я и правда была уже где-то не здесь. Мне казалось, что я лечу над лесом, а впереди, далеко, горы, безумно красивые. И так было хорошо, легко. Очень досадно было, что ты меня не отпустил, -- она смущенно улыбнулась, глядя на Дариана, а потом вспомнила вдруг:
   -- А мне почти каждый день, что мы здесь, снилось, что я летаю. Обычно я видела дорогу, по которой мы потом проходили днем, и возвращалась в конце сна все время в одно и то же место.
   -- К Син-Хорайну?
   -- Да, -- она удивленно воззрилась на провожатого, -- Откуда ты знаешь?
   Он улыбнулся.
   -- Угадай.
   -- Да?... И ты?... А что это значит?
   -- Ой, Лисса, тебе на этот вопрос, пожалуй, сам Син-Хорайн не ответит. Что-то с тобой в ближайшее время случится, а что -- только тогда и будет ясно, когда это произойдет.
   -- Что "это"?
   Дариан только развел руками.
   -- А со мной так уже случилось, -- начал рассказывать Левко. -- Я там такое видел, сам себе поверить не могу. Чуть только мы с развилки отошли.... там... Там драконы живут. Нет, это не то слово. Они там просто кишмя кишат, друг на друга налезают. Громадные -- и тут же маленькие, с курицу. И яркие, как попугаи, и незаметные, как ящерица в траве. Разные-разные. Смотрю, жук-бронзовка летит, крупный такой, блестящий, на дубовый корень сел, и вижу вдруг, что это уже не жук, а драконий глаз, и уже вся морда из-под земли вылезает. А рядом из-за куста выскакивают два..., даже и драконами-то назвать смешно, с кошку ростом, но все чин по чину, в блестящей чешуе, с хвостами, с зубами, и друг за другом куда-то понеслись. Драконихи с длинными шеями, большеглазые, величавые как павы, наклоняются, нас разглядывают. Один дракон там был, с виду уж такой старый, аж замшелый весь. Гляжу, делает вид, что спит. Голову на пригорок положил, глаза почти закрыты, хитрющие, а по нему всякая мелюзга ползает, то ли детеныши, то ли просто мелкие дракончики -- картина... Кто-то просто смотрел в нашу сторону, любопытствовал, некоторые, наоборот, прятались, уходили куда-то в чащу... И вдруг появился один такой... Такого, пожалуй, враз и не выдумаешь. Весь красный с золотом, и даже и не красный, а скорее огненный, чешуя как жар полыхает, весь переливается. Сам приземистый, лапы могучие, когтистые. Глядит на меня и землю роет, ярится, и страшный, и красивый зверски. Ощерился весь и уже в мою сторону разворачивается. Я за меч схватился, потащил, да никак не вытащу, будто за что-то зацепился. Я повернулся посмотреть, что там, потом голову поднял, а уже и нет никого. Вокруг лес. На дороге стоит Наира, и такая печальная, что, кажется, даже вокруг все черно. И не собирается никуда уходить, стоит как вкопанная. Я ее позвал -- не откликается, пришлось за руку увести, -- рассказывал Левко, глядя на девушку. -- Вот и все. А драконы исчезли -- как и не было. Вокруг лес и лес... Жаль, если это только показалось, я бы еще на них посмотрел... И что бы это могло означать?
   Дариан был весь внимание. Его чрезвычайно заинтересовала Левкина история. Он не скрывал своего удивления.
   -- Я первый раз слышу подобный рассказ. Нет, это вовсе не значит, что их не было. Просто странно, что они тебе явились в таком количестве и во всей красе. Чем-то ты их приворожил. И знаешь, больше всего этот парад похож, пожалуй, на приглашение.
   -- Приглашение? Мне? -- недоверчиво улыбнулся Левко. -- Я и правда рад бы был здесь еще побывать, хотя мне это вроде бы ни к чему, магом я быть не собираюсь. Разве что просто так, на драконов полюбоваться.
   -- Может, и полюбуешься. Поживем -- увидим, -- сказал Дариан, поднимаясь. -- Ну, что же, пора и в город.
   Они уходили из Драконовых гор. Лиска все оглядывалась и оглядывалась назад, на пустоши, леса, горы вдали... Увидит ли она их еще хотя бы раз? Канингем говорил, что Илеста придет сюда на Селестину-травницу, и что Лиска может подождать ее здесь. С другой стороны, кто знает, куда ее занесет завтра?
  
   Восточные ворота были очень похожи на те, через которые они входили в этот необыкновенный край. Такое же узкое ущелье, отвесные стены, небо над головой. Только тропа была пошире, и сам выход был другой. Тропа выходила из-за скалы и продолжалась в зарослях кустарника. Лиска хотела запомнить место, откуда они вышли, оглянулась и не нашла. Скалы у них за спиной плотно лепились одна к другой, и трещины между ними, конечно, были, но совсем узкие, в палец толщиной. Ни о каком проходе и думать не приходилось...
  
   Дорога меж тем не спеша вела их вниз по заросшему не то низким лесом, не то высоким кустарником пологому склону. Впереди и внизу тек по каменистому ложу широкий ручей, а дальше тянулись огороды, сады, и начиналась слобода, как и полагается на подступах к любому уважающему себя городу. Сам город венчал собою невысокий, но весьма обширный холм и был похож на Вежин, только побольше и, кажется, побогаче. Те же приземистые башни, те же белые стены. Только верхушки башен были крыты не крашеным железом, а дорогой медью, и видневшиеся издалека церкви были повыше.
   Дорог к городу вело множество, и их тропа незаметно свивалась с десятками других сельских тропинок и, став уже вполне приличной, всеми признанной дорогой, вползала в благодатную тень слободских садов.
   -- А вот и знаменитые ойринские конюшни. Хозяином там Шелех-коневод. Мы с Левко сейчас пойдем к нему, попробуем одолжить до Ковражина лошадь. А вы, если хотите посмотреть на самых красивых в Изнорье коней, пойдемте с нами. День только начинается, все успеете.
   Конечно же, Лиске очень хотелось посмотреть все, что только можно, да и Наира нисколько не возражала.
  
   Пока девушки ходили вокруг загонов с дорогими породистыми скакунами, Дариан познакомил Левко с хозяином конюшен, невысоким, плотного телосложения человеком с очень темными живыми глазами. Несмотря на небольшой рост, сразу чувствовалось, что Шелех -- фигура весьма значительная, и держался он очень уверенно. Впрочем, значительность не превратилась у него в степенность и не мешала его деловитой подвижности, благодаря которой он умудрялся вести несколько дел одновременно. Вот и сейчас он, не обделяя вниманием Дариана и Левко, заканчивал какой-то важный разговор с одним из своих клиентов. При этом в разговоре удивительным образом участвовали его черная, аккуратно подстриженная борода, которая становилась особенно заметной, когда он вскидывал голову, втолковывая что-то собеседнику, и небольшие, но очень выразительные и ловкие, какие-то верткие руки, делавшие половину слов в речи фактически излишними. Человек очень деловой, земной, практичный и прагматичный до хитрости, он составлял резкий контраст Дариану. Левко, перед которым они сейчас стояли рядом, вдруг невесть отчего пришло в голову, что Дариан, скорее всего, непростого происхождения, и возможно, даже из князей.
   Так или иначе, судя по тому, как коневод, завершивший пока прочие дела, расшаркивался перед новоприбывшими гостями, было ясно, что Дариан здесь очень желанный гость. После того как он в двух словах обрисовал Левкину надобность, Шелех подумал немного, выставив вперед свою ухоженную бороду, и предложил:
   -- Если молодой господин пожелает взять до Ковражина лошадь, это, конечно, всегда можно устроить. Я и цену за поездку сброшу, она обойдется всего в пять драйнов. Однако же, может быть, вам будет более интересно другое предложение. У меня есть несколько лошадей на продажу -- совсем недорогих. Я очень советую посмотреть на них. Если вы какую-нибудь выберете, в цене сойдемся, а если в дороге увидите, что конь вам не подходит, вы его без труда продадите в Ковражине. Они вон в том загоне, у старых садов с высокими яблонями. Посмотрите, сделайте милость. Я отлучусь пока по делу, а немного погодя подойду.
   Он было удалился, деловито задрав голову, тут же что-то вспомнил, винтом развернулся, хлопнул себя по лбу.
   -- Ах, да, господин Дариан, чуть не забыл, у меня к вам дело. Можно вас на минутку?
   Дариан кивнул, сказал Левко, чтоб не ждал, шел смотреть лошадей, а он минут через десять подойдет, и удалился куда-то с Шелехом.
  
   Левко стоял у загона и разглядывал лошадей. Дремала, склонив тяжелую голову, крупная флегматичная вороная кобыла. Добродушного вида палевый приземистый ширококостный тяжеловоз спокойно оглядывал посетителей большими влажными глазами. Некоторое время Левко любовался на тонконогого, очень симпатичного, серого в яблоках высокого коня. Хороши были и две крепких гнедых кобылки. И был еще один конь, который сразу привлек Левкино внимание своим необыкновенным цветом. Был он ярко-рыжий с темными, ближе к бабкам почти черными ногами и темной гривой. Конек был невысок в холке и, пожалуй, даже легковат для жеребца, но на редкость складен. Он был очень живой, ни минуты не стоял на месте, и пока спокойная донельзя вороная только-только подняла голову, чтобы посмотреть, кто пришел, уже два раза успел обежать весь загон и покрасовался перед гостем и правым, и левым боком. Под лоснящейся шкурой отчетливо проступали мышцы, легко разворачивающие тело жеребца, и Левко, любуясь конем, никак не мог взять в толк, за что же хозяин сбросил на него цену, да и на других коней тоже. Он обратился к только что подошедшему Дариану:
   -- А что такое с этими лошадьми? Мне кажется, все они по-своему хороши, ни на больных, ни на старых не похожи. Хотя, я, конечно, не знаток.
   -- Да, они и правда не старые и не болели. А случилась с табуном беда месяца два назад. Пасли их в горах на пастбище, и напали волки. Пастух при них был неопытный, растерялся, не сообразил, что делать. Лошади со страху разбежались, да кто куда, и часть табуна понеслась не по дороге, а прямо по дикому склону. Склон был не крутой, но весь сплошь заваленный камнями... Можешь себе представить, что было дальше. Две лошади погибли сразу, сломали шеи. Одну успели загрызть волки, пока не подоспели другие пастухи и собаки...Перекалечилось тогда больше сорока лошадей. Шелех тогда созвал всех магов и знахарей из Ойрина, которые только были свободны, и нас с Канингемом вызвал. Нас тогда шесть человек неотлучно дежурило при лошадях, да еще время от времени приходили то двое, то трое ойринских чародеев. Половину лошадей удалось поставить на ноги в первые три дня, через неделю еще шестеро были совершенно здоровы, а остальных, как мы ни бились, так до конца вылечить и не удалось. А что значит хотя бы даже легкая хромота для лошади? Ведь это же были превосходные скакуны, быстрые как ветер, красивые. А теперь на них трудно найти покупателя. Вон тот серый в яблоках жеребец в прошлом году на празднике урожая первым в забеге пришел... У него был сломан позвоночник. Мы с Лестриной, местной ведьмой, два дня его вытаскивали -- умирал. Вылечили, но спина у него теперь слабая, и гнать его во весь опор нельзя, и седок нужен полегче, и отдыхать ему надо почаще. Лучше всего, если его купит какая-нибудь нежного сложения барышня, которой он нужен будет, чтобы на нем раза два в день прокатиться, -- Дариан вздохнул. -- Самая здоровая здесь -- вороная. Крепкая лошадь, сильная и выносливая. Ноги мы ей восстановили до прежнего безупречного состояния. Глаз до конца вылечить не удалось, правым плохо видит. Ну, в общем, все бы ничего, но вот беда: она и раньше-то была не в меру спокойная, а после того, как над ней поколдовали, ее уже просто ничем не проймешь. Быстрее, чем шагом, ее очень трудно заставить двигаться. О том, чтобы она пробежалась без хорошего прута, можно даже не мечтать. У тяжеловоза передние ноги после переломов слабы, он больших грузов перевозить уже не может, а медлительность у них и так в породе... Лучше всего тебе бы, наверное, подошла одна из гнедых. Обе слегка хромают, но если их сильно не гнать и время от времени давать передохнуть, на них можно уехать куда угодно, хоть в Астиану.
   -- А тот рыжий? Что с ним?
   Дариан посмотрел на коня и снова вздохнул.
   -- Ну, во-вторых, он хромой. У него правая задняя была сломана в нескольких местах, и мне не удалось восстановить все кости до нормального размера. Не очень понятно, почему. Пытался переделывать, получалось еще хуже, прошлось оставить как есть. Так и осталась правая задняя нога немного короче. Это почти не заметно, пока он стоит или идет шагом, да и в галопе не сильно сказывается, разве что устает быстрее других, а вот на рыси очень заметно.
   -- Ты сказал: "во-вторых"?
   -- Да, -- в голосе Дариана явно слышалась досада, -- потому что это чепуха по сравнению с другим его недостатком. Во-первых, он не терпит узды.
   -- Что, никого к себе не подпускает?
   -- Отчего же? Подпускает. Дает на себя полюбоваться, угостить, погладить. Его даже оседлать можно, и сесть на него тоже, а с уздечкой близко не подходи. Не дается, головой трясет, уворачивается, вырывается. А уж когда пару раз силой зауздали, мужики-то сильные здесь есть -- что тут было! Нельзя сказать даже, что он кричал как раненный конь, нет, он визжал как резаная свинья. Думали, может быть, у него зубы болят, хорошего знахаря к нему приводили, всю жизнь лошадей лечит. Все у него в порядке, просто не желает. И раньше, говорят, был норовистый, а после того, как лечили, просто не подступись. Шелех с ним долго бился, он любит коней, даже покалеченных и старых старается пристроить. А на этого и он уже махнул рукой. Сказал, что если его ближайшие три недели никто не купит, коновалу на мясо отдаст. Цену за него назначил символическую, двадцать пять драйнов всего, как за шкуру, лишь бы взяли. Вдруг он кому-нибудь все-таки дастся в руки.
   Двадцать пять драйнов?! Левко взглянул на лошадей с живым интересом. Он никак не думал, что ему здесь что-нибудь может быть по карману. Он точно знал, что любая лошадь, годившаяся хоть для какой-нибудь работы, меньше ста стоить не может. С другой стороны, Ойрин всегда именно конями и торговал, и цены здесь всегда были значительно ниже.... Но двадцать пять! У него было больше.
   -- А другие лошади сколько стоят? -- показал он на загон.
   -- Самая дорогая -- вороная. Шелех за нее рассчитывает около шестидесяти получить. Остальных отдаст и дешевле. Если в хорошие руки, то и до сорока сбросит.
   Как раз сорок у Левко и было. Конечно, если он сейчас все отдаст, придется идти в Ковражи почти без денег. А там ведь надо еще как-то устроиться, где-то жить, что-то есть. А если воевода не возьмет на службу и работу не сразу найдешь?
   -- Подумайте, очень выгодное предложение, -- бодро заговорил подошедший к ним Шелех. -- Понятное дело, лошадь с поврежденной спиной или ногами -- не самый лучший скакун, но до соседнего города довезет, не сомневайтесь, а если с ней хорошо обращаться и время от времени давать передохнуть, она прослужит вам много лет. Если же решите, что вам конь никак не подходит, его можно будет продать в первом же городе, который встретится на пути, причем дороже, чем купили.
   "Да я и сам приврать-то горазд, -- подумал на это Левко, -- однако, похоже, действительно ничем не рискую. А если и рискую, то что?"
   И парень начал заново разглядывать лошадей. Черт, как же трудно, оказывается, выбирать. Безусловно, все были хороших кровей и очень красивые. У каждой были свои достоинства и свои недостатки. Тяжеловоз и вороная были слишком медлительны. Серый в яблоках жеребец, безусловно, был хорош, но полдороги его придется вести в поводу, поскольку Левко, не будучи ни в коей мере склонен к полноте, все же имел вполне убедительное телосложение и для слабой лошадиной спины был тяжеловат. Оставались, стало быть, две гнедые. Вон та, например, что потемнее, была очень симпатичная, крепенькая, ладная... И тут вдруг рыжий, решив, видимо, устроить свою судьбу, всхрапнул, привлекая к себе внимание, сделал круг по загону, блестя огненными боками, остановился прямо рядом с Левко и доверчиво положил ему на плечо свою бедовую голову. Левко погладил его по шелковой шее, вспомнил вдруг про коновала... и вопросительно посмотрел на хозяина.
   Шелех, удивленно вздернул бровь, обернулся.
   -- Гонза, дай-ка сюда узду...
   Через десять минут конь, опровергая все, что тут о нем наговорили, оседланный, взнузданный, легко, хоть и в несколько своеобразном ритме, рысил под явно понравившимся ему наездником. Еще через пять минут Левко, расплатившись за коня и седло с уздечкой (еще пять драйнов), остался с десятью драйнами, конем и большой радостью, к которой примешивалось смутное предчувствие какого-то подвоха.
  
   Тут к ним подошли девушки, успевшие пересмотреть такое количество лошадей, которое ни та ни другая не видели за всю жизнь. Лиска всплеснула руками.
   -- Ой, Левко, какой конь красивый. Это тебе дали доехать до Ковражина?
   -- Нет, представляешь, я его купил, -- он увидел недоуменный взгляд подруги. -- Он хромает, и совсем недорого стоил.
   -- Правда?
   -- Правда.
   "Хотя, -- подумал он про себя, -- кто кого купил, это еще вопрос..."
   -- А когда вы отправляетесь?
   -- Точно не знаю еще, -- ответил Левко, задумался на секунду и спросил Дариана:
   -- А в самом деле, когда мы отправляемся?
   -- Скорее всего, завтра рано утром. Шелех отправляет в Ковражин на продажу лошадей, небольшой табун, голов двадцать, и предложил нам, то есть мне, а если ты согласишься, то и тебе тоже, быть в числе сопровождающих. Там есть уже несколько человек -- три продавца и три охранника. Но он боится, что этого будет мало, если нападет разбойничья шайка. А такое в последнее время случается. За службу он заплатит. Если все будет спокойно, тебе за два дня пути заплатят пять драйнов, а если придется отбиваться, то оплата будет соответствовать приключениям. Я согласился. Ты как?
   -- Конечно, я с вами, вместе интереснее. А если еще и заплатят...
   Дариан отыскал глазами хозяина и окликнул его:
   -- Шелех, мы согласны, все как договорились.
   Тот кивнул.
   -- А теперь можно и в город.
  
   Как и в Вежине, на воротах стояла стража, призванная никого не пропускать в город ночью и быть в курсе всего, что происходит в пределах городских стен днем, в том числе кто сюда прибыл, к кому и зачем. Миновав стражу и массивные, обитые кованой медью ворота, путники оказались на неширокой, мощеной булыжником улице, составленной из лепившихся друг к другу двух- и трехэтажных домов, самым заметным из которых был, естественно, постоялый двор. Туда и направились Дариан и Левко, намереваясь оставить там лошадей, занять комнату на ночь, а, может быть, и пообедать. А Наира, прихватив с собой подругу, отправилась навещать родственников.
   Они, к Лискиному удовольствию, обошли почти весь город, заглядывая чуть ли не во все подворотни. Лисса всего второй раз была в чужом городе (в первый она была в Загорье у тети Илесты), и ей было интересно буквально все. Время от времени они заходили то к троюродной тетушке, то к дядюшке, то к двоюродной бабушке, где их (в первую очередь Наиру, конечно, но и Лиске доставалась изрядная доля внимания) каждый раз встречали радостными возгласами, сочувственными причитаниями и, конечно же, накрытым к обеду столом. В результате более или менее свободными они оказались только к вечеру. Когда они сидели на скамеечке под липами на ратушной площади, Лиска с некоторой тревогой спросила:
   -- Наира, а у тебя здесь еще много родственников? Нет, это, конечно, здорово, что нас так встречают, я и не ожидала... и остановиться можно у кого хочешь...
   -- Устала? -- улыбнулась Наира.
   -- Есть немножко, и объелась, уже не немножко.
   -- Я, признаться, тоже, хотя рада всех видеть и сказать не могу как...Но ты можешь не опасаться, родственников мы всех обошли. Осталась старинная бабушкина подруга. Очень интересная особа. Зовут ее Лестрина. Она ведьма, то есть здесь ее, как всегда в таких случаях, называют знахаркой. У нее большой дом, здесь недалеко, с садом, с верандами -- тебе понравится. У нее кто только не бывает. А в хорошую погоду она обычно накрывает стол прямо в саду, под яблонями. Пошли.
  
   Дом, и правда, оказался большой, но не в ширину, как ожидала Лиска, а вверх. Уступая место садовым деревьям, цветам и травам, дом вытянулся вверх на целых три этажа, не считая еще мансарды. Веранды, балконы и балкончики, сплошь уставленные торчащими во все стороны и свисающими докуда только возможно цветущими растениями, придавали ему вид жизнерадостный, живописный и слегка растрепанный. Перед домом был несколько необычный цветник, в котором Лисса, видевшая уже нечто подобное, сразу узнала аптечные грядки.
   -- А вот и Лестрина, -- сказала Наира, направляясь к невысокой полноватой женщине трудно определимого возраста, которая в это время разговаривала с... с...
   -- Хорстен?!
   Мужчина обернулся и внимательно посмотрел на девушек, слегка склонив на бок седую голову. Был он высок, худощав и жилист и очень немолод, хотя до старика ему явно чего-то недоставало. Прямой взгляд, густые косматые брови, резкие морщины, бывало, делали это лицо очень грозным, но для Лиски оно всегда было веселым и добрым, с гусиными лапками морщинок в уголках глаз, со спрятанной в белую бороду улыбкой.
   -- Ага, вот и наши путешественницы. Посмотри, Лестрина, какая у меня внучка выросла, совсем уже взрослая, чуть замуж не выдали -- сбежала, -- дед смотрел на нее с нескрываемой гордостью.
   Лиска, не ожидавшая такого внимания, смутилась и покраснела.
   -- Не смущайся, он всегда такой, -- ободрила ее знахарка, -- любит вогнать в краску, иногда и мне перепадает, -- она подмигнула Лиске. -- Ты вот скажи мне лучше, давно ли ты Миринину внучку видал? -- Она одной рукой обняла и притянула к себе девушку. -- Взгляни-ка, красавица какая, и умница...
   Теперь покраснела и Наира. А Лестрина расплылась в улыбке и начала приглашать:
   -- Проходите в сад. У меня там стол накрыт. Ну, не вздыхайте, не вздыхайте, кормить не буду, если только сами не запросите. Посидим там в тенечке, поговорим, попьем чаю.
   В сад так в сад. Под старыми яблонями в прохладном кружеве тени стоял большой стол, накрытый белой домотканой скатертью, уставленный всяческой выпечкой... А за столом...
   -- Ну наконец-то! Мы уже не чаяли вас дождаться. Дариан вон уже чуть не все ватрушки съел, говорил, что вы все равно сытые придете. Еле уговорил его хоть по штучке до вас оставить.
   Дариан поперхнулся и закашлялся, явно не готовый к такому коварству.
   -- Ничего себе, как это вы здесь оказались? -- удивленно воскликнула Наира.
   -- Да вот, шли мимо, увидели дом красивый, в саду стол накрыт. Мы сразу поняли, что это для нас, -- начал рассказывать Дариан, подхватив Левкин тон, -- и решили, что здесь вас подождем. Ведь не может же быть, чтобы вы мимо накрытого стола прошли.
   -- Сейчас может, -- нарочито серьезно ответила Лиска, -- мы уже три раза пообедали, не считая чая с пирогами.
   -- Неужели от слоеного капустного пирога откажетесь? -- ужаснулся Левко.
   -- Представь, откажемся.
   -- А от куриного с солеными грибами?
   -- И от куриного с грибами.
   -- Плохо дело. Ну, тогда, может, ватрушки кусочек отведаете?
   -- Ватрушки мы уже ели -- у Наириной двоюродной бабушки. Разные: и с творогом, и с малиной, и с вишней...
   -- А вареничков?
   -- А вареники были у Наириной тетушки, с ежевикой, со сливками... Правда, если постараться, может быть, и еще уместятся...
   -- Какая же ты прожорливая! Я и не знал. Хорошо, что я тебя замуж не взял.
   Лиска возмутилась:
   -- Ты не взял?! Да это я за тебя не пошла!
   -- Ничего подобного, ты путаешь все. Я же даже из дома ушел, чтоб не свататься.
   -- Нет, это я первая сбежала, еще раньше тебя.
   -- Подумаешь, на два часа!
   -- Два часа -- не так уж и мало.
   Левко вздохнул:
   -- Это точно. Мы тут как раз два часа сидим. Я уже на три дырочки пряжку на ремне переставил. Последняя осталась. Чаю попить, а?
   Лиска посмотрела на подругу. Та немного подумала и благосклонно наклонила голову.
   -- Наливайте.
   И девушки все-таки подсели к столу вместе с Хорстеном и хозяйкой.
  
   В небе загорались уже первые звезды, когда, стоя на булыжной мостовой улицы перед гостеприимным домом, Дариан и Левко, пять минут назад раскланявшиеся с хозяйкой, прощались с девушками. Дариан обещал, что дней через пять вернется и обязательно очень подробно расскажет им, как Левко приняли в Ковражине и как обстоят его дела. А Левко, со своей стороны, обещал непременно найти возможность сообщать девушкам обо всем, что только может их интересовать, и при первой возможности с ними встретиться. А еще он от души пожелал подругам всяческой удачи, чмокнул в щеку Лиску, не дыша, чуть коснулся губами щеки Наиры и, не оглядываясь, зашагал рядом с Дарианом по тихой ночной улице города.
   На соседней улице лаяла собака. Время от времени ей глухо и лениво отвечала другая. Где-то совсем недалеко гомонила шумная кампания. Около соседнего дома тихо судачили о чем-то две женщины, и теплый летний ветерок доносил до Лиски отдельные слова. Вокруг журчала чужая жизнь, полная и больших важных событий, и будничных дел, и мало кому заметных, но для кого-то очень значительных мелочей. А ее путешествие по Драконовым горам подошло, похоже, к концу. Пока рядом был Левко, где-то недалеко был и Вежин, и семья, и все знакомые с детства люди... А теперь все это так далеко. И впереди пока все как в тумане... Хорошо, что Наира пока рядом (правда, тоже, наверное, пока...). Она почувствовала, как что-то ткнулось в ее ноги, и усмехнулась: у да, конечно, еще и Руш... Наира, видимо, понимая ее состояние, ничего не говоря, ласково погладила ее по плечу.
  
   Девушки молча поднялись в отведенную им в мансарде комнату. В небольшой спальне на столе у раскрытого настежь окна в бронзовом подсвечнике горела толстая свеча. Наира плюхнулась на только что застеленную, пахнущую свежим бельем кровать, и Лиска только теперь заметила ее необычно оживленный вид. Чаще всего грустные или серьезные глаза девушки сейчас были полны веселого нетерпения. И Лискина печаль уступила место Лискиному любопытству.
   -- Наира -- что? У тебя какие-то новости?
   -- Новости? Да, наверное, да, но сначала ты. О чем вы говорили с Хорстеном? Хотя, прости, я, наверное, не должна тебя об этом спрашивать.
   -- Да, нет, здесь никакого секрета нет, я как раз хотела с тобой поговорить. Он сказал, что завтра или, по крайней мере, послезавтра приедет Илеста, и тогда они вдвоем будут решать, чем мне помочь. Но уже сейчас ему известно, что у нее в Загорье мне лучше не появляться. Почти сразу, как я ушла тогда, уже днем мама нашла мою записку о том, что я сама буду решать свою судьбу (и слава Богу, я специально оставила ее в шкафу, куда днем она должна была убирать белье, чтобы знала, что я жива, и лишнего не волновалась). Ну, отец сразу же отправился в Загорье, в очередной раз поссорился с сестрой. Он уверен (а Илеста его не разочаровывает), что она будет мне помогать, и, хотя сам меня там ждать все время не может, у него есть в Загорье знакомые, которые его известят, как только я появлюсь. В общем, бесконечных скандалов не избежать. Как-то я сразу об этом не подумала... Значит, мне придется искать себе пристанища в другом месте. Но Илеста непременно поможет, и Хорстен обещал помочь. И еще он сказал, что, скорее всего, дальше Ойрина мне и не придется уходить.
   -- И все?
   -- Да, пока все.
   Наира, улыбаясь чему-то своему, поерзала немного на кровати, подогревая Лискино любопытство, и выдала наконец:
   -- А мне Лестрина сказала, что они с Хорстеном (и Илеста наверняка присоединится) хотят, чтобы мы учились, и не у кого-нибудь, а у лучших чародеев в округе, и не как-нибудь, а обстоятельно, всему: и чтоб травы как следует знали, и знахарское дело, и магию на всех возможных для нас уровнях. И что постараются нас с тобой не разлучать, а пристроить в обучение вместе. И, может быть, мы с тобой будем жить и учиться ... -- Наира еще чуточку помедлила, -- прямо в Драконовых горах.
   Наира наконец получила полную возможность наслаждаться произведенным эффектом. Лиска была сражена наповал.
   -- Не может быть!
   -- Представь себе. То есть, конечно, это пока только Лестрины и Хорстена пожелания, однако такое возможно... естественно, при условии, что мы сами этого захотим.
   -- Ну еще бы не захотеть! Я даже мечтать о таком не смела. Наира! Наира, как я рада...
   Лиска, счастливая, долго еще не могла уснуть и все мечтала, глядя в открытое окно на звезды над уснувшими садами.
  
   А на следующий день к вечеру появилась Илеста. Как будто и не пришла, и не приехала, а именно появилась. Вот только-только, пять минут назад, ее не было, и вдруг оказывается, она уже давно копается с Лестриной в ее аптечных грядках, выковыривая что-то замысловатое. Невозможно было не узнать эту худую и гибкую спину, темный узел аккуратно уложенных на затылке волос и вечно растрепанную челку.
   -- Тетушка, -- не веря своим глазам, воскликнула подошедшая вместе с Наирой Лиска.
   -- Ага, -- откликнулась та как ни в чем не бывало, будто и не прошло сто лет со дня их последней встречи, -- смотри-ка, какую штуку Лестрина вырастила, -- донельзя довольная, она держала в руках жабий корень.
   Налюбовавшись добычей, она улыбнулась Лиске.
   -- Привет, стрекоза. Давно же я тебя не видела. А косу-то где оставила?
   -- На болоте, -- радостно ответила девушка и обняла наконец свою ненаглядную тетушку. -- А это -- Наира.
   -- Догадываюсь. Слышала, слышала... С приключениями, стало быть, добирались... Ну, идите, ставьте чай, мы сейчас закончим, а за столом все и расскажете.
   И они с Лестриной продолжили ворковать над грядками.
  
   А потом все вместе, с Хорстеном и подошедшей Наириной двоюродной бабушкой, они долго пили чай, и девушки в очередной раз рассказывали о своих приключениях. Они все ждали, когда же начнется разговор об их будущем, но дождались только ненавязчивого пожелания спокойной ночи. Разочарованные и заинтригованные, они поднялись в свою комнату в мансарде, посмотрели друг на друга и, ни слова не говоря, закрыли окошко и задули свечу. И кем же это надо быть, чтобы пропустить самое интересное? Одна за другой, на цыпочках, благо из хорошего дома всегда не один выход, пробрались в сад, и под покровом темноты прокрались к веранде, на которой (только уже без них) продолжалось вечернее чаепитие.
   -- Лиска, ползи сюда, здесь слышно хорошо. Тише, тише, ветки не задень.
   -- Тогда двигайся, а то я вся под куст не помещаюсь, еще чуть-чуть, ага... я тебя не задавила?
   -- Тише, тише...
   Потихоньку, толкаясь и перешептываясь, вытаскивая друг из-под друга то руки, то ноги, то юбки, они наконец нашли более или менее переносимое положение из разряда "в тесноте, не в обиде", в котором можно было сосредоточиться не только на затекающих конечностях. Через каких-нибудь полчаса стало ясно, что самой большой тайной, которую стоило скрывать от подопечных, была полная несогласованность "попечительского совета" почти по всем вопросам. Впрочем, были и моменты единодушия, например в том, что девушек не надо разлучать, пусть учатся вместе, и еще -- что учить надо по возможности всему и как можно обстоятельнее. Перечень жизненно необходимых предметов после бурных (местами очень бурных, пожалуй, даже буйных) дебатов удалось согласовать примерно наполовину. Насчет остального решили посоветоваться с "учителями".
   А вот с учителями-то и была самая большая неразбериха. Десятками звучали имена, совершенно незнакомые Лиске и почти незнакомые Наире. Каждое имя сопровождалось перечислением несметного количества достоинств от предлагающей стороны и такого же количества минусов со стороны оппонентов. И чем больше называлось имен, тем невозможнее казалось какое бы то ни было согласие.
   В столь горячем обсуждении кроме трогательной заботы для Лиссы с Наирой был еще один большой плюс. Девушкам можно было не сильно беспокоиться о том, что их услышат. Собеседники и друг друга-то слышали через раз.
   Наконец, когда споры несколько утихли ввиду некоторой утомленности участников, раздался редкий до сих пор голос Зернаи, Наириной двоюродной бабушки. Она, будучи самой старшей из присутствующих, оказалась еще и самой мудрой и сумела сберечь силы до того момента, когда остальные наговорятся уже вполне достаточно для того, чтобы услышать друг друга. Говорила она вполголоса и не торопясь.
   -- Что до меня, то я за всю жизнь не видела никого, кто умел бы учить лучше, чем Канингем. Помните, какие он нам читал лекции по анатомии (если вспомнить, то и сами слова "лекция" и "анатомия", так же, как и "семинар", "конференция" и другие в свое время появились вместе с ним). Он очень много знает, у него ясный ум. Он умеет выбрать самое главное и рассказать об этом доступно. А еще есть чувство меры, которое позволяет вовремя остановиться, к тому же он хорошо ладит с молодыми...
   На веранде замолчали, примеряя кандидатуру. Потом Илеста сказала с сомнением:
   -- Пожалуй, что так. Только ведь он почти никогда не берет учеников....
   -- Значит, нужно найти человека, которому он не откажет, -- нашлась Лестрина. -- Вот ты, Хорстен, например, мог бы его попросить. Ради тебя он за это возьмется.
   -- Я и не хочу его просить именно потому, что он не может отказать.
   -- Хм, ну а что же, ты хочешь, чтобы он вечно был твоим должником?
   -- Нет, конечно, нет, -- Хорстен был озадачен неожиданным поворотом. Он подумал и согласился. -- Ладно, я поговорю с ним. В конце концов, две славные, трудолюбивые и талантливые девушки будут ему не в тягость. Да и Дариан наверняка согласится помочь. Ведь учила же его Мирина всему, что знала сама...
   -- Но это значит, что жить им придется там, в Драконовых горах, -- сказала Илеста.
   -- Думаешь, они откажутся?
   -- Не думаю. Скорее всего, согласятся. Но ведь там опасно.
   -- Не везде. Там, где живут Канингем с Дарианом, относительно спокойно. Конечно, им придется быть осторожнее, но они будут не одни. И, конечно же, им придется познакомиться с географией этого занятного места, научиться ориентироваться там, перемещаться -- в общем, обращаться с пространством.
   -- В этом предмете не имеет равных Кордис, -- раздумывала вслух Лестрина, -- хотя с таким трудным характером кого-то учить... Правда, за последние года два, говорят, произошли некоторые перемены...
   -- Да, и думаю, никого лучше нам не найти, -- твердо заявила Илеста. -- А разговор я возьму на себя.
   -- Вот и хорошо, -- довольно проворковала Зернаи. -- А знахарство с травоведением наверняка возьмет на себя Верилена. Я еще в жизни не слышала, чтобы она отказалась кого-нибудь учить. Она души не чает в своих учениках и ученицах, и они на ней гроздьями виснут. Бывает она там (девушки уже заметили, что вместо "Драконовы горы" чародеи обычно говорили "там") часто, через два дня на третий -- так обязательно. У нее и будут учиться. И у нас тоже...
  
   Через некоторое время, когда уже до полной непереносимости затекли локти и коленки, а еще пуще того чесались языки немедленно обсудить все услышанное, подруги выползли из своего убежища под кустом сирени у самой веранды и в темноте, сначала ползком, потом крадучись вдоль стены, потихоньку добрались до спальни. Конечно же, обе были и удивлены и обрадованы, и было множество вопросов, на которые им, увы, сию минуту никто не ответит.
   -- Наира, мне не верится, неужели мы будем жить и учиться прямо там?! Только бы они согласились. Ты рада?
   -- Ну конечно. Я же помню, что значили для бабушки Драконовы горы... Конечно же, я очень туда хочу. А Канингем? Я бы никогда не подумала, что... -- она развела руками, пытаясь вместить в этот жест все свое изумление (и тем, что его все знают, и тем, что он -- замечательный учитель, и тем, что их с ним снова сводит жизнь, и ...), -- и вообще он очень загадочная личность. Оказывается, он как-то связан с Хорстеном, и непонятно, откуда он: одни загадки...
   -- А Кордис -- это кто? Ты что-нибудь знаешь о нем, Наира?
   -- Нет, кажется, хотя я могла когда-то слышать имя и забыть. Они как-то не очень тепло о нем отзывались... Зато о Верилене слышала. Бабушка не раз говорила, что ученики на ней просто ездят... Ну посмотрим. Хорошо все-таки, что нас двое. Я ужасно рада, что мы вместе.
   Лиска, сидевшая на кровати напротив, блаженно улыбнулась ей и кивнула. И они долго еще говорили и говорили...
  
   Вот и позади уже Ойрин, шумный, суетливый город, с большими домами, храмами, садами, конюшнями, с бесконечными посещениями и угощениями многочисленных Наириных родственников и дедовых друзей и знакомых, а также с походами на рынок за необходимыми разными разностями (от носового платка до новых, очень неплохо сидящих на Лиске штанов). Наира, впрочем, осталась там еще на день, чтобы появиться у Канингема вместе с Лестриной накануне Селестины-травницы. А Лисса с Хорстеном и Илестой подходили уже к Драконовым горам. Было пасмурное утро, и собирался дождик. Дождей не было уже давно, скоро с месяц, и даже горожане смотрели на пухнущие в небе тучи с надеждой. А что уж говорить о жителях окрестных деревень...
   Лиска шла к Драконовым горам... Под ногами хрустели мелкие камешки знакомой уже, ведущей к горам тропы, а впереди мелькал Рушкин хвост. Девушка отпустила его побегать сразу же, как только они перешли через ручей, отделявший пригородные сады и огороды от начинающихся заповедных предгорий.
   Ее очень интересовало, как же они войдут в Восточные ворота, ведь, когда они выходили три дня назад, у них за спиной даже щели приличной не осталось.
   Тропа сделала очередной поворот... Между кустов и деревьев в скальной стенке высокой дугой выгнулась каменная арка, обрамляющая вход в заповедный край. Лиска затрясла головой.
   -- Дед, я ничего не понимаю. Это что -- другой вход?
   -- Нет, тот же самый. Восточные ворота -- они и есть Восточные ворота. Вы из них же и вышли.
   -- Но тогда здесь не было никакой арки. Здесь была голая стена! Когда же вход появился?
   -- Только что. Когда мы подошли, тогда и появился.
   -- А почему? Зачем? Он что, для всех открывается?
   -- Нет, не для всех, -- ответил дел и загадочно улыбнулся.
   -- Полно, Хорстен, не интригуй ее. Видишь, и так сейчас лопнет от любопытства, -- вступила в разговор Илеста и объяснила Лиске: -- Во первых, у тебя на шее драконий зуб, а во-вторых, или, как раз наоборот, во-первых, мы все там были, и горы нас помнят и пропускают.
   Лиска даже остановилась, переваривая только что услышанное, и произнесла вполголоса, скорее для себя: "Выходит, они живые?"
   -- Выходит, да, -- подтвердила Илеста и заторопилась. -- Пойдемте побыстрее, скоро дождь начнется.
   Выйдя из тоннеля, она подалась влево и устремилась по узенькой неприметной дорожке вдоль стены, сказав спутникам:
   -- Кордис сейчас у себя, пойду договариваться, сватать учениц.
   -- Дождь-то, может, переждешь?
   -- Пустяки, пока он разойдется, я уж дойду. Канингему передавайте привет и скажите, что к вечеру буду.
   Хорстен посмотрел в спину уходящей знахарке и сказал:
   -- А нам все-таки лучше переждать. Вон там, повыше, есть...
   -- Я знаю, мы там были с Дарианом.
   -- Вот и отлично, пошли.
   Они успели подняться на поляну и добежать до небольшой ниши под скальным выступом, когда в воздухе уже кружила водяная пыль и начало моросить. Спустя некоторое время редкие тяжелые капли зашлепали по камням, оставляя темные следы на их теплых боках, по земле, по траве, по листьям деревьев. А зависший под низкими тучами воздух все копил и копил в себе душную влагу и томился, и томил душу, и никак не решался на настоящий дождь, а только цедил иногда отдельные крупные капли. Потом несмело одна за другой дотронулись до земли тонкие хрустальные нити, и хлынул наконец сплошным потоком шумный летний ливень. Лило как из ведра. По скалам стекала вода, сливаясь в ручейки и устремляясь вниз на пустошь, которая изнывала от летнего зноя уже три недели. Небо падало на землю, полосуя пространство свивающимися в жгуты прохладными струями. И земля все наливалась и наливалась долгожданной благодатной влагой, поила все растущее на ней и запасала впрок...
   -- Дед, а как же Илеста? Она же промокнет насквозь.
   -- Да скорее всего она уже дошла -- здесь близко.
   -- А как же мы-то пойдем?
   -- Не волнуйся, дождь скоро кончится, видишь, вон там уже край тучи виден.
   И правда, ливень вскоре выдохся и стал обычным летним дождиком, а потом из-за края тучи выглянуло солнышко, и на землю посыпалось сверкающее серебро. Частые блестящие стежки сменились под конец мелким редким бисером, и дождь постепенно сошел на нет, оставив после себя свежий легкий воздух над напоенной влагой землей.
   В промытом дождем пространстве путникам открывался заповедный край. Пустошь, раскинувшаяся прямо от подножия скального кольца, переливалась, сияя миллионами бриллиантов. За пустошью темной щеткой стоял лес, тот самый, через который проходила "короткая дорога". И даже отсюда был виден возвышающийся над всеми деревьями старый вяз. А за лесом, наползая друг на друга, громоздились горы, горы и горы. Причудливые, грозные, загадочные. Был виден Уйрун, до которого они так и не дошли, и Кареглазая, казавшаяся сейчас хорошей знакомой. Лиска вспомнила увиденные однажды необъятные пространства неведомых земель, простирающихся до самой Астианы, до моря. Там были горы и ущелья, которые двигались как живые, и там живут драконы, и живет само волшебство... И там, оказывается, живут люди, которые охраняют этот край -- чародеи, маги, травники, много знающие об этой земле и открывающие ее загадки дальше... И были и есть в этом мире дороги, трудные, и опасные, и непредсказуемые. И будут дороги, которыми пройдет она сама. Она будет здесь учиться...
   С бьющимся сердцем она подошла к краю поляны. Перед ней проносились события последних двух недель. Русалочий лес, неожиданная встреча с Левко, знакомство с Наирой, погоня, болото, кикимора с болотным пухом в лапе, колотье в кончиках пальцев, когда она лечила (и вылечила!) Руша, огненные бабочки в руках Наиры, драконы, страшное подземелье, Кареглазая, Канингем и Дариан, и чаепитие в Ойрине, и ее странные сны, и Син-Хорайн... Этот ураган воспоминаний, впечатлений, ожидания и удивления не умещался уже ни в голове, ни в сердце. Счастье звенело в ней на самой высокой ноте, от которой уже щемило в груди. Лиска сделала еще шаг вперед и остановилась, не в силах совладать с хлынувшими через край чувствами. Опять ниоткуда вдруг пришла уверенность, что она умеет летать, что это просто -- нужно только оттолкнуться от земли. Она поднялась на цыпочки, не чувствуя собственного веса, и замерла, внезапно всем телом почувствовав позади себя какое-то движение, словно за спиной вздохнуло само пространство. Оборачиваясь, она была готова уже практически ко всему...
   Он был чуть покрупнее собаки. Серебристо-сиреневый, в сверкающей чешуе, с отливающими зеленым перламутром полупрозрачными крыльями, он смотрел на Лиску чудными, светло-салатовыми глазами. Руш у нее под ногами вытянулся и привстал на задних лапах, разглядывая диковинку.
   -- Хорстен, что это? Откуда это взялось?
   Хорстен, чем-то страшно довольный, усмехнулся в бороду.
   -- Сдается мне, что это -- твой дракон, -- он еще раз оглядел только что появившееся чудо. -- Здесь, в этих удивительных горах, такое случается... Он (или она) может появиться, когда человек переживает сильные чувства. А как именно? Точно этого никто не знает. Правда, у Канингема с Дарианом есть на сей счет предположения, может быть, даже целая теория. Я думаю, они с вами поделятся своими соображениями.
   -- А дальше что с ним будет?
   -- Не знаю. У них у всех разная судьба. Может быть, исчезнет и никогда больше не появится. Может быть, будет иногда являться то тут, то там. А может, будет жить, расти, станет частью волшебной природы Драконовых гор...
   -- А отчего это зависит?
   Хорстен улыбнулся и помотал головой, не желая больше отвечать на бесконечные Лискины вопросы.
   -- Знаешь что, лучше просто полюбуйся на него для начала.
   Дракон, как будто понимающий (а может, и в самом деле понимающий -- кто их, драконов, знает), что речь идет о нем, красуясь, раскинул перламутровые крылья, взмахнул ими, пробуя влажный свежий воздух, легко оттолкнулся от земли когтистыми лапами и взлетел. Взлетел почти вертикально, сразу очень высоко, потом завис на несколько мгновений и ринулся вниз. Лиска, испугавшись, что он сейчас разобьется, зажмурилась....
  
   ...Холодный воздух, упруго сопротивляясь ее движению, скользил вдоль крыльев. Она летела над умытыми утренним дождем пустошью и лесом. Навстречу неслись серые скалы, еще далеко впереди была Кареглазая....
  
   Она открыла глаза, оглянулась вокруг, подобрала на руки жавшегося к ногам Рушку и, немного справившись с волнением, повернулась к деду.
   -- Значит, это были не просто сны? Но как же... Ведь дракона тогда еще не было...
   В ответ на удивление в ее распахнутых глазах, на ее бесчисленные вопросы Хорстен развел руками и пожал плечами.
   -- Вот так все и есть. А уж что это, почему это и как это так получается, придется разбираться тебе самой.
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"