Филиал городской библиотеки номер девять. Выходной день пятница. Каждый последний день месяца - санитарный.
Внутри тишина. Воздух пропитан пылью. Под мятой кружевной занавеской возле вентилятора сидит изнуренная женщина. Я ее раздражаю. Зачем, зачем я пришла в такую жару? У меня что, интернета дома нет? Там ведь давно собраны все книги. А теперь придется вставать и тяжело пробираться между пяти стеллажей к потрескавшейся от времени стойке.
Справа налево: "Путеводитель по Золотому Кольцу", "Церкви Владимира", "Сергиев-Посад", "История городов Российских". Слой пыли на глянце. Последний раз брошюры брал в руки старичок-директор лет десять назад.
- Девушка, хотели чего-нибудь?
В частном доме напротив Высоцкий поет что-то хулиганское, явно никогда не издававшееся на виниле. В окошко курит жилистый мужичок. Судя по синим куполам, жизнь сложилась непросто. Но он познал смысл и любит Поэта. Ручки на допотопном кассетнике выкручены до отказа вправо. Голос покойного от этого насыщен бархатом. Окурок летит в палисадник вслед за плевком. Мужичок возвращается в комнату. Печальное женское сопрано спрашивает о чем-то.
- Да откуда мне знать, Зин?
Мужичок нашел счастье. Подобно Одиссею он проплыл через море, победил чудовищ, одолел врагов, чтобы в конце странствий обрести ту, что согласна ждать и носить передачи.
Я пристально смотрю на библиотекаршу. Пытаюсь наложить слои. Пыльные путеводители, голос барда, синие купола. Две долгие звенящие секунды.
- Простите, ошиблась дверью.
Ныряю обратно в теплое молоко улицы. Следующая остановка в овощном бутике. Там тоже есть прохлада, а еще вкусно пахнет клубникой.
2. Бабушка Зина
Бабушка Зина покупает яркую помаду. Считает, если на лице много красного, люди поймут, у нее есть вкус. Критически смотрит в зеркало. Слишком низкие брови. Маскирует белилами и рисует повыше тонкие черные дуги. Как у Клеопатры. Чтоб ни один отставной Антонио не сумел пройти мимо.
Из университета возвращается внук Виталик. Редкая разновидность студента, ему нравится учиться. Не пьет, не курит. Правда, девушки все еще нет. Бабушка Зина считает, потому что Виталик слишком тощенький. Был бы поширше в плечах! Бабушка готовит внуку тушеную капусту с луком и курицей. Виталик терпеть не может куриную кожу. Но бабушке жалко выбрасывать продукт. Тайком она скальпирует курицу, как заправский таксидермист. Потом режет кожицу на мелкие кусочки и маскирует капустой. Все витамины в коже, уверена бабушка Зина.
В прошлом году у нее был ухажер. Пришел в гости, принес бутылку пива. Обсудили урожай картошки и основные способы борьбы с фитофторой. Через три дня он умер. Дохлый пошел мужик, подумала тогда бабушка Зина, совсем не живет. Понятно, она к его смерти не причастна. Но осадок почему-то остался.
Устало смотрит в зеркало. Говорит себе полушепотом. Мне пока еще рано. Сперва надо оженить Виталика. Если постараться, можно дожить до правнуков. У Тамары Ивановны вон какая хорошая внучка. Домашняя, воспитанная. Надо бы познакомить их с Виталиком. А вдруг?
Бабушка Зина рисует на щеке мушку. Ни для кого. Для себя. Прикалывает к халату брошь с фальшивым изумрудом и идет на кухню варить суп из рыбных консерв.
3. Дядя Витя
Дядя Витя любит пиво и курить на корточках. Он выходит на площадку перед лифтом в растянутых трениках и тапочках на босу ногу. Носки - это мещанство, полагает дядя Витя. Особенно, если в доме всего одна пара.
Щурится на покрытую побелкой лампочку. Было время, никто не смел сиять на него с таким вызовом.
Он тогда вернулся с флота. Красавец-мужчина. Мастер на все руки. Где те счастливые дни, когда даже шпана перед подъездом вежливо здоровалась с ним первой? Ничо, цыкает дядя Витя, поглядим еще, кто кого.
Теперь я понимаю, почему на лестнице все время исчезают лампочки.
Когда в руках есть сила, утверждает дядя Витя, пальцы хрустят. И с отчетливым хрустом сжимает кулаки. На заводе этого не понимали и сократили талантливого токаря с нелепой формулировкой "по собственному желанию". Какое такое желание, если в холодильнике шаром покати, жена пилит, дети плачут, а работать не по специальности мешает гордость?
Черная полоса, ехидно сказала теща. Дядя Витя решил, раз такое дело, надо переждать. Черная полоса длилась два года, потом жена принялась паковать чемоданы.
И черт с ней, подумал дядя Витя, вернется, никуда не денется.
Жена работает поваром, весь семейный бюджет ушел вместе с ней.
Дядя Витя звонит ко мне в дверь: - Там это, Оль, ничего починить не надо?
Мне жалко дядю Витю. В другое время, в другой стране его ценили бы на вес золота. Прямолинейный, работящий, честный.
Конечно, есть что починить. Я даже готова раз в месяц сбивать кувалдой резьбу на смесителе, чтобы было что починить. Ведь просто так дядя Витя денег не примет. За работу - другой разговор.
Лидия Сергевна с третьего этажа пыталась снабдить дядю Витю носками. Отказался. Так и заявил - "отказуюсь". Обещал приобрести с первой же халтуры. Вместо того купил ящик пива и две бутылки водки, пригласил друзей с ЖЭУ отмечать заработок.
Новые носки? Пустое! Какие еще носки, когда душа поет и плачет? И хочется обнять весь мир и сообщить ему, какой он огромный. И что дядя Витя его любит, несмотря на жену и вообще.
Серым утром дядя Витя разгребает мелочь в карманах, холодные тапочки кусают за пальцы. Не жили богато, нечего и начинать, но побираться - это не для него. То ли дело, помочь людям.
Дядя Витя бредет к моей двери. Нажимает на звонок. Сразу всей ладонью. Черная кнопочка теряется в мозолистых холмах.