![[]](/img/c/cfinkskij/ironia/ironia.jpg)
|
|||||
|
Вандермены
| Две недели вдали, и знакомые черты Нью-Йорка начинают тускнеть, словно старое фото, выцветающее со временем. И один из самых простых способов узнать его вновь - это время от времени смотреть на Нью-Йорк глазами чужака. Так и вышло... Вчера, тридцатого декабря, я вернулся из отпуска в Буэнос-Айрес с чем-то смутным и неуловимым, что будто поселилось во мне и не давало покоя. Однако дома это состояние лишь усугубилось ссорой с женой, которая ушла в конце концов праздновать Новый Год к родителям, оставив меня одного в пустой квартире. Мы не поняли друг-друга из-за возникшего у меня после возвращений желания усыновить бродячую собаку. Теперь я один, и мне нужно что-то на "праздничный" стол. Завтра Новый Год! Бреду по улицам Нью-Йорка... Город полон звуков, словно гигантский механизм, где автомобили мчались по дорогам бесконечным потоком, ревели моторами, сигналили, сливаясь в глухое гудение, что впивалось в сознание и не отпускало. Захожу в ямайский ресторанчик, где за прилавком стоит одноглазый негр, выглядевший так, словно его среди ночи едва не линчевали. Сквозь его "всевидящий" глаз меня будто пронзила мысль, будто единственный во всем мире, кому придется прожить мою жизнь, - это он сам. И вот не я, а он выбирает мне покупку для новогоднего ужина. - Джерк! - предлагает он. - Нет, без специй, пожалуйста. - прошу я. - Я не люблю ямайский джерк: корицу, черный перец, мускатный орех и чеснок. Я не люблю пряностей! Мне не нужны потрясения. - Этому рецепту триста лет, зачем его менять?! - удивился одноглазый, даже с вызовом. - Но разве хотя бы для одного бродяги нельзя сделать исключение, дружище? - Ты один в этом мире, даже если не хочешь этого признавать, бродяга." - негр протягивает мясные джерки в специях и смотрит прямо сквозь меня, как будто знает всё, чего я сам не хочу знать. И он прав. Одиночество - всегда бездомно, всегда бродяга. После Буэнос-Айрес я словно лишился рассудка, точнее, рассудок лишился меня. Теперь я напоминал себе собаку, потерявшую хозяина, бродившую "без поводка" и лающую на ямайского пирата за прилавком как на чужака, в котором не узнавала себя. В самом деле, способны ли мы найти себя в других, если в нас самих всё расплывчато и неузнаваемо? Можем ли мы понять то, чего нет в нас самих? Купил. Иду обратно... к себе... домой... с кусочками вяленого мяса, за мной следуют серые здания, как молчаливые, но голодные псы, молящие о пропитании. В их выцветших фасадах не было ни искры тепла, только холод бетона и стекла, прямоугольная форма пустых окон, будто никто никогда не жил в этих домах. На углу, где когда-то стоял цветочный киоск, теперь пустовала обшарпанная будка, облупленная краска которой тихо осыпалась хлопьями на нечищеный асфальт. Холод впивался в ботинки, кромка джинсов, растаявшая в тепле ресторане теперь застыла, и я ощущал, как жуткий холод проползает выше по туловищу снизу вверх. ...В гостинной разложил на столе новогоднюю снедь и водку, сидел бездумно закидывая в рот куски вяленого джерка. Мясо было твёрдым, как старые унты, и, кажется, воняло палёной корицей. Жевал я его с таким старанием, словно от этого зависело скорейшее наступление Нового года, но на самом деле просто пытался размягчить эту адскую закуску. Мотнул головой, чтобы прогнать затянувшиеся мысли, и глотнул водки, чтобы утопить кусок. Всё это уже становилось больше привычкой, чем необходимостью - жевать, пить, пытаться выжить... Одиннадцать часов вечера. Немного осталось терпеть. Джерк - в желудке, снег - за окном, на экране компьютера, как и во многие прошлые годы, - классическая Ирония судьбы: "Мне нравится, что вы не болеете мной, мне нравится, что я не больна вами, что никогда тяжелый шар земли не уплывет под нами...". Смотрю этот фильм, как делают тысячи людей каждую зиму, надеясь найти что-то новое или забытое старое в его "ирониях", и почти уже засыпаю, наевшись вяленых джерков, так и не дождавшись полуночи... Конечности мои - уже тяжёлые, мысли уплывают в сторону, а сам я уже практически в портале перемещения из одного дня в другой. ГРОХОТ! Сосед выкидывает бутылки в мусоропровод. Мгновенно возвращаюсь из состояние между сном и бодрствованием, сердце не выдерживает дополнительной нагрузки. Этот грохот по мусоропроводу - как удары по сознанию, напоминают о вчерашнем скандале с женой. Не спи! - говорит внутренний голос внушительно. Не всё, что начинается, имеет продолжение. Я подхожу к окну, пытаясь нащупать хоть какую-то точку опоры в этом пространстве - вернуть себе ощущение сытого равновесия, но его уже не достать, как и тот мусор, упавший в пустоту. Снег же за окном падает на сугробы, ухнул в один из них подвыпивший мужик, одетый на голое тело в меховую шубу, я дома один, только голос из компьютера напевает грустное: "...никогда в церковной тишине не пропоют над нами: аллилуйя" Телевизор вдруг зашипел и потерял сигнал. Свет в комнате потух. Она погрузилась в плотную тьму, такую густую, что казалось, даже время замерло в воздухе. Мне почудилось, будто и сама реальность дала сбой, словно устала поддерживать привычный порядок вещей в последний вечер уходящего года. Я встал и подошёл к окну. Снег падал так тихо и медленно, словно накрывал город саваном, замедляя всё вокруг. Окно запотело, и я нацарапал на нём два слова: "Конец фильма?" - вопрос исчез, как моя уверенность, в каплях конденсата. Снег за окном продолжал падать, но каждый хлопок снежинки уже казался чуть громче, как будто природа давала понять, что у неё есть свой способ заполнять неожиданную тишину. ВДРУГ раздался телефонный звонок. Секунды, пока я шёл к трубке, тянулись, словно размотанная катушка с киноплёнкой "Иронии судьбы" для кинопроектора... - Привет! - раздался голос. Он звучал так привычно и обыденно, как будто ничего не изменилось, как будто не было этих лет тишины и времени, когда он стал воспоминанием, укрытым снегом Дальнего Севера, где мы работали вместе сорок лет назад. Это был Серёга - мой друг, умерший несколько лет назад. - Привет! У меня тут ящик пива с прошлого года. В моей голове не укладывалось: это был его голос - такой привычный, но невозможный. Он тянул за собой воспоминания, скручивая их в тугой узел под ложечкой. Память откликнулась без спроса: я вспомнил, как Серёга смеялся в то морозное утро, когда мы пили водку из металлических кружек, обжигая холодом губы, и кляли пургу, словно старики. Он только что пригнал для меня из Певека два полноприводных грузовика - с углём и едой для зимовки по бездорожью. Тогда в его смехе была просто жизнь - простая, мужская, свободная. Как странно было слышать этот смех теперь, в темноте и тишине запутанных в кинокомедии воспоминаний. Мой разум сопротивлялся, цепляясь за логику, как за соломинку в потоке времени. Но происходящее не оставляло выбора: слишком живой, слишком реальный голос Серёги. Каждая клеточка моей памяти хранила, как звучал он в моменты жизни, так далёкие, что их уже не отделить от снега, падающего за окном. Снег за окном продолжал падать. Мягко и настойчиво стирая границы между прошлым и настоящим, он словно желал укрыть и сохранить в своей белизне все необязательные к осознанию тайны. Я же пытался убедить себя, что это обман слуха, розыгрыш,.. это - парадоксальная галлюцинация, но сознание уже пульсировало, точно обжигая разум изнутри, выстукивая: это он, это он, это... - Серёга?! Представьте моё состояние - прошло уже шесть лет, как я получил от его жены письмо: "Привет. Серёжа ушёл. Сегодня в 2-00 по Москве. На свободу." Время будто замедлилось, теперь каждое тиканье часов напоминало о том, как старое ускользает, а новое остаётся всё таким же неясным и пустым. И один из самых простых способов прожить его вновь - это смотреть на прошлое глазами неместного. Глазами того, кто уже не принадлежит этому миру, но всё ещё остаётся его частью. - Привет! За свою жизнь я получал немало приглашений, но принял их не так много, включая это - Серёгино "попить пиво". Друзья, как говорится, при счастливых обстоятельствах должны являться лишь по приглашению, а в несчастьях... Да! Без приглашения, сами по себе. Я наложил гостю полную тарелку джерков, ставшим популярным благодаря средневековым паломникам, которые путешествовали в далекие страны и находили в сушеном мясе удобную пищу для длительных походов, и говорю ему: - Знаешь?! Мое согласие выпить, было похоже скорее на самоубийство. Это когда человек приходит без приглашения к Богу. Серёга ухмыляется и отвечает: "Расслабься. Близкие друзья всегда приходят без стука". Так и есть - я уже явно почувствовал: Метафора о самоубийстве является большим утешением. С ее помощью можно легко сориентироваться в этом чёртовом "волшебном" портале перемещения из одного года в другой. - Ты, - говорю, - Кушай, кушай. Приготовлено аутентичным ямайским пиратом - тонкие ломтики нарезаны против волоконЮ лимон, паприка, чеснок, соевый соус и перец чили. Для такого здоровяка, как ты... Серега в этот момент напоминал того медведя, который превратился в медведя-"шатуна". Он не спит, он шатается по лесу в поисках съестного. - Я тут, - говорю ему, - вчера вернулся из Буэнос-Айрес - из отпуска. Ситуация в моей семейной жизни перед поездкой в Буэнос-Айрес была похожа на запирание дверей конюшни, когда лошадь уже сбежала. Думая об этом, я имел в виду открытые отношения жены со своим любовником и моё твёрдое намерение порвать со своей для того, чтобы... На этом моменте и начинается обьяснение причины поездки в Буэнос-Айрес. Всё началось с соседа - самолёте... -- Волнуетесь? - спросил он меня с интонацией, с которой объявляют: "У вашей собаки рак" -- Нет. -- Первый раз? Это страх смерти. Сосед в самолёте - всем своим видом и манерами "проделывать дырки" в голове собеседников, доказывал лишний раз, что всё, что находится на виду, со временем утрачивает смысл. -- Нет, синьор, я волновался и раньше. В моём интерьере жизни до сих пор никто не умирал, а я... Сам я каждый раз, когда что-то умирало во мне бежал в новое место, к новым людям, в новое пространство-время. Никто и ничто не могло справиться со мной - я бежал. Побеги совершались регулярно по мере необходимости уравновешивания отношений - сначала с самим собой, потом - с родителями, после женитьбы бегство продолжилось. Главный парадокс моего детства, в котором родители - дипломаты, нанимавшие нянь на период длительных командировок за границу, заставляли мой детский мозг усваивать идею о том, что для удовлетворения потребностей нужно больше, чем одна женщина. И он хорошо усвоил. -- Вот и перед этим Новым Годом я уехал в Буэнос-Айрес. Помнишь, как я приехал в Певек? Я сбежал тогда, понимаешь? Чтобы адекватно воспринимать одних женщин, нужно перестать воспринимать других. Серёга на это заметил философское или математическое: "Пустоты есть везде, - их можно вычислять, и это дает большие возможности". Давно махнув на жизнь рукой, видимо, он сам только и знал, что бродить в поисках впечатлений, ставя себя в зависимость от живых дураков. А тут вдруг - испытал желание поделится мудростью и желанием изменить другого человека... Никогда не знаешь, когда изменяешься сам. Жена вот тоже, когда я вернулся из Аргентины, заметила изменения: - Наверно, в твоём возрасте эволюционные процессы идут в обратную сторону. Заметила. Не случайно. И вот почему... Я рассказал Серёге всё по порядку. Сначала о самолёте, о соседе и моей реакции на него: "Никто не умрёт вместо меня". Потом перешёл к Буэнос-Айресу. Еле уловимый аромат женщины - это всё, что нужно помнить и чему нужно верить в этом городе. Здесь любят не просто паломников: местные женщины готовы выслушать даже незнакомца, который не знает их языка. Они обращаются к тебе с почтением на "вы", ведь в аргентинском испанском вместо привычного "ты" употребляется vos. "¡Che, boludo!.." - "Эй, как дела у вас?.. В море любви обычно купаются без плавок". Эта фраза всегда будет напоминать мне об одном дне моей жизни, проведённом в Ниньос, рядом с кварталом Пуэрто-Мадеро. Я никогда не забуду этот день, хотя уже два дня пытался вычеркнуть его из памяти. К сожалению, у меня слишком хорошая память. С детства со мной жили ожидания, что Буэнос-Айрес стоит на берегу океана. Страшно сказать, но ни пляжей, ни океана тут не оказалось. Куда я сбежал?.. Атлантический океан, конечно, рядом, но залив наполнен пресной водой из рек Уругвай и Парана. Сосны в этом парке напомнили мне Пицунду. Кажется, море близко за деревьями, но к нему не подойти. А вместо моря - потоки коричневого цвета. Но я всё равно решил искупаться. Не сомневайся, Серёг, есть люди, чья жизнь - сплошные "потоки коричневого цвета", но даже из них они научились извлекать удовольствие. У нас просто другая манера мышления. Я стал раздеваться. Но скажите: кому может быть интересно, как должен себя ощущать человек, который видит сон с грязной водой? Он рассуждает: если во сне мутная вода затопила город, дом или корабль, важно, убывала она или прибывала. Я же в тот момент чувствовал себя как во сне, потому что в жизни в такой мутной воде нормальные люди не купаются. Представьте: вы ступаете в мутные воды, окунаетесь с головой, выныриваете и вдруг слышите за спиной: - ¡Che, boludo!.. В море любви обычно купаются без плавок. На берегу стоит абсолютно нагая фемина, говорящая при этом на твоём родном языке. Вода стекала с ней и падала на землю, создавая парадоксальную связь явлений "ниоткуда" и приземленного, словно оспаривая закон сохранения: ничто не исчезает бесследно и ничто не берется просто из головы. Что чувствуют мужики в подобных случаях? "Уходить от женщин - это самоубийство," - откликнулся Серёга. - О, да! Они бы утонули. Но если тонуть в грязной воде, стоило бы принять всё, что происходит. Я снял плавки и кинул их в сторону фемины. Чувство наготы - отличное топливо. - Так лучше? - спросил я, направившись к берегу, демонстрируя свою наготу. - Всё не так плохо, - согласилась она, а затем добавила: - Но всё-таки плохо. - Почему же? - Вы не сможете пересечь океан, просто стоя здесь и вглядываясь в меня. Она явно флиртовала. А у меня и так было достаточно причин жаловаться на любовь. Поэтому я спросил: - Можно попросить вас об услуге? - Да, - ответила она. - Не надо разбивать мне сердце, хорошо? - Хорошо. А можно и мне попросить вас об одолжении? - Каком? - Я люблю кофе Латте. - Отлично! В конце концов, нагой женщине, свалившейся тебе на голову во время отпуска, как дарёной вещи, не смотришь в зубы. - Вы любите Латте. - повторил я, потому что нужно было просто - сказать что-то ещё. Я подумал про себя: "Ты просто волшебник, если незнакомки, как бродячие собаки, увязываются за тобой. Но ведь этому есть причина, правда? Она, действительно, была - всякая женщина есть живое зеркало желаний. Оно представляет твой мир со своей точки зрения и так ей регулирует. Любопытно, что образ "зеркала" является основополагающим при формировании "спекулятивной" философии. "...отражение, отчуждение, самоотчуждение, раздвоение, удвоение... наказание, - пробубнил Серёга, доставая себе и мне ещё по бутылке пива. Потом добавил с понятной для "его" случая грустью: "В зеркале - вещь одновременно существует и не существует" Мы выпили уже пол ящика пива. За встречу! За дружбу, несмотря на отличия Того и Этого! За прекрасных незнакомок! И таких как мы с ним бродяг. Сказанное им постепенно меняло ракурс моего восприятия Серёги, меня, того, и этого Света. Его последние слова особенно повлияли на меня. "Незнакомки - это те же самые бродячие звери! И людского в них не больше, чем во мне, или собаке. Впрочем, не всё так однозначно - английские слова wonder - "размышление о чем-либо с чувством сомнения" - и wander - "блуждать, странствовать без определенной цели или отдаляться от чего-то...кого-то" - происходят от одного корня. Почему я вспомнил о том? В детстве в Грузии на улицах городов всегда было очень много разных бродячих псов: большие, маленькие, породистые, двор-терьеры. Да и сейчас тоже самое! Всех их объединяет одно - отсутствие агрессии. Бездомные собаки вальяжно спят на городских бульварах, чаще всего под лавочками, прячась от солнца или дождя, стараясь держаться возле кафе и ресторанов. Днем собаки настолько пассивны, что не всегда реагируют даже на попытки их подкормить. Оживляются они, как и грузины - ближе к вечеру. В Буэнос-Айрес же строго наоборот. На улицах я не увидел ни одной бездомной собаки. А первое, что бросилось мне в глаза - собак очень много - они разные: породистые, дворняжки, маленькие, большие - какие угодно. Приехав в Буэнос-Айрес я сразу заметил людей, которые ходят с целыми "связками" собак - штук по десять. С учётом достаточно узких тротуаров выглядело это довольно впечатляюще. Такие люди называются paseador de perros - это здесь целая профессия и очень популярная. Они набирают собак и идут с ними в ближайший парк (ну или просто по улицам) на прогулку в такие вот парки, где я встретил нагую фемину." - Мы, кстати, с ней оделись и пошли искать Латте... Чего ей было желать кроме кофе? Все у нее было: красота, молодость - всем этим ее щедро наделила воля случая. Кроме кофе, наверно. Найдя кафе и кофе Латте, мы разговорились. Через час я уже чувствовал себя как те писатели, которые могут выразить всего лишь на двадцати страницах то, для чего читателю требуются не больше двух строк. А потом... В это сложно поверить, но такая фемина может как появиться, так и исчезнуть в один момент точно также как кофе теряет аромат. Это и произошло. А когда я вернулся в Нью Йорк - иду я вчера с женой по городу и показываю ей на зоомагазин. - Тут мы купим собачий корм. - С какой это стати? - Мы усыновим бродячую собаку. Она только посмеялась: "Собаку Павлова!" Было обидно. И что тут смешного? Академик Павлов учил собак распознавать идеалы, но стоило им столкнуться с конфликтом - бедные животные терялись, не понимая, куда исчезло совершенство. Как разочарование в любимой женщине: всё вроде то же самое, а однажды моргнул - и идеал пропал. Собаки не выдерживали этого момента. Забавно ещё то, что если у человека моргание - безусловный рефлекс, то животные учатся не просто моргать, а когда моргать. Следующую бутылку мы выпили за моргание. Потом ещё. За кривое зеркало. И ещё. Полупьяными слушали как появляется и исчезает грохот в мусоропроводе. А к полуночи, будучи пьяными вдрызг, мы стали благодарить Бога за этот новогодний подарок: "Господи, спасибо тебе за всё! За жизнь, которую нам подарил. За друзей, которые не предавали. За детей, которые любили. За жен, которых считали идеалом во всех отношениях. За каждый Новый год. И за моргание. Без моргания - как без Бога." Неожиданно - РЕЗКИЙ звонок телефона! Это мобильный звонил ровно в полночь, словно настоящее не давало времени замереть. Включается РЕЗКО свет... телевизор. В котором допевают: "Никого не будет в доме, кроме сумерек. Один...". В окно ветер стучится тихо. Я открываю его и вижу как внизу шевелится сугроб, из которого вылезает пьяный мужик, одетый в меховую шубу. Он постоял немного и лениво побрел в соседний дом. Я же подумал, глядя на всё это: А что если снится зима? И отправился спать. Через три часа после звонка вернулась жена. Одетая в чёрное платье без причуд, она зашла в спальную комнату почти сливаясь с темнотой, в которой кроме меня - никого... задержалась ненадолго у дверей, как будто выжидала момента наступят ли какие-нибудь перемены, словно только ночью приходит время, когда можно разобраться в собственных эмоциях и чувствах другого человека к себе... постояла, посидела, полежала рядом со мной с краешку постели и вышла.
| ||||