![[]](/img/c/cfinkskij/proz189/proz189.jpg)
|
|||||
|
Вкус чая
| В дешёвом мотеле пахнет неосвежённой простынёй, старым деревом, травяными настоями. Влажный воздух тянет сквозь щель в окне, принося с собой что-то незавершённое - затхлую терпкость чьих-то вчерашних духов, слабый привкус табака, след чужого разговора, который растворился в стенах, но так и не исчез. - Основная твоя проблема, - говорит Алико, разливая чай в тонкие стаканы, - ты неправильно его завариваешь. Чай тонкой струёй скользит в стекло, окрашивая его в глубокий янтарный цвет, почти красный в свете ночника. Запах наполняет комнату, горький, сухой, с оттенком земли, с чем-то пряным, как пыль на старых книгах, как воздух, застывший между двумя словами, которые никто не сказал. Я смотрю, как она наклоняется ближе, как её пальцы скользят по стеклу, едва касаясь, а я думаю, сколько у неё ещё движений, сколько слов, которые она произнесёт, зная, что они не изменят ничего, сколько взглядов, в которых не будет ничего нового, кроме повторения уже увиденного. - Нет времени, - говорю я. - Чай - это просто. Быстро, удобно, успокаивает. Она качает головой, медленно, лениво, будто в этом движении есть больше истины, чем во всех словах, которые я когда-либо пытался подобрать. - Всё приходит вовремя, если умеешь ждать. Она наклоняет голову, смотрит в чашку, в этот тёмный овал, в котором можно увидеть что угодно, если смотреть достаточно долго. - Но ждать - это не значит стоять на пороге и выглядывать, не значит держать дверь приоткрытой, думая, что кто-то обязательно в неё войдёт. Это значит ставить чашку на стол и не быть уверенным, налил ты в неё чай или она всегда была пустой. Это значит однажды услышать шаги и не понять - это кто-то пришёл или кто-то уходит. За окном город шумит, сдержанно, приглушённо, как человек, которому велели говорить шёпотом. Мир продолжается, не догадываясь, что здесь, в этой комнате, мы замерли во времени, в этой секунде, в этом взгляде, в котором слишком много вопросов и ни одного ответа. - А сколько нужно ждать, Алико? Она медлит с ответом, делает глоток, неторопливо, как если бы ценила сам процесс больше, чем вкус. - Ты, разве, не знаешь?.. Я отвожу взгляд. Глупо. Это как правильно заварить чай, но не выпить его. - Если бы я знал, я бы не спрашивал. Она усмехается, едва заметно, как кошка, наблюдающая за нелепыми движениями человека. - Ты спрашиваешь, чтобы не признаться, что знаешь. В её голосе терпкость крепкой заварки. В глазах - что-то точное, неминуемое. Я беру стакан. Тепло стекла уже почти исчезло. - Что за глупости ты говоришь, Алико? Она подносит стакан к губам, касается стекла кончиками пальцев. - Мотель и чай, - говорит она. - А всё, что между, можно забыть. Я смотрю, как она пьёт. Движение медленное, почти ленивое, но в нём есть какая-то окончательность. Я тоже допиваю свой стакан чая. И замечаю вслух. - Горечь остаётся на языке. Она смотрит, как я сжимаю чашку, будто можно выдавить из неё что-то ещё, кроме осадка. - У каждого свой напиток дьявола, - говорит Алико. - Некоторые пьют вино. Другие - чай, который слишком долго настаивали. Она улыбается. Но в этой улыбке нет лёгкости. - Ты просто не понял, что привык к горечи. Я беру её стакан, заглядываю внутрь, как будто там, среди разводов на дне, есть ответ. Алико улыбается. Вкус чая - это и есть вкус Алико. ...Мы молчим. Тишина густая, как полчаса назад пар над чашкой, как воздух перед бурей, как что-то, что невозможно удержать, но невозможно и отпустить. - Ты злишься? - спрашивает она. Я смеюсь. - На что? На тебя? На чай? Она смотрит так, как смотрят только женщины, которые уже всё решили. - Ты никогда не говоришь прямо. Всё через чай, через метафоры, через твои ленивые полуулыбки. Я улыбаюсь, но внутри что-то скрипит, ломается, падает внутрь себя, уходит в темноту. - А ты всегда знаешь, что сказать, да? Всезнающая Алико. - Ты можешь не издеваться? Она встаёт. Свет ночника играет на её коже. - Я не издеваюсь. Но в голосе что-то, что выдаёт меня. - Ты просто не знаешь, как сказать правду. Я смотрю в потолок, в тусклое пятно света. - Какая правда, Алико? Что всё это неправильно? Что ты чужая жена? Что я должен был заваривать чай иначе? Она натягивает футболку, резко, почти зло, как если бы это движение могло стереть что-то с её кожи. - Ты всегда делаешь вид, что тебе всё равно. - А ты всегда делаешь вид, что тебе важно. Она резко поворачивается. - И ты думаешь, что это не так? Тишина. Я встаю. - Ты скажешь мне, что всё было бы иначе, если бы я заваривал чай правильно? Она смотрит. - Возможно. Я смеюсь. - Врёшь. Она медлит. - Да, - говорит наконец. За окном кто-то хлопает дверью. Алико молчит. - Мы больше не увидимся, - говорит она наконец. - Я знаю. - Тогда зачем спрашиваешь? Я смотрю на стакан. Вкус чая - это и есть вкус Алико. Горький, терпкий, запоминающийся. ...Прошла неделя Город другой. Мотель другой. Комната другая. Только стаканы те же - тонкие, прозрачные, хрупкие. И снова эта игра, снова этот момент, когда всё уже кончилось, но что-то заставляет повторять его снова, как если бы что-то осталось недосказанным, как если бы разговор не закончился, как если бы чайник сам собой нагрел воду, как если бы время не двигалось, а лишь делало круги, словно пар в ночном воздухе. - Ты удивлён? Она стоит в дверях, чуть прищурившись, как будто уже знает ответ, но всё же спрашивает. Улыбается. И в этом движении - всё: уставшее знание, упрямая лёгкость, то, что она пытается скрыть, но скрывает плохо. - Ждал? Свет в комнате тусклый, за окном тянет прохладой, и ночь кажется тоньше, чем обычно, как если бы в этот раз утро должно наступить раньше. Она снимает рюкзак, ставит его на пол. В этот раз без слов садится за стол, берёт чайник. - Заваривать будешь ты, - говорит, наливая воду в чашки. Я беру пачку чая. Раскрываю. Запах терпкий, влажный, как земля после дождя, как запах, который остаётся на подушке после человека, который ушёл. - А если я сделаю это неправильно? Она пожимает плечами. Я смотрю, как пар поднимается из чашек, как он растворяется, исчезает, как если бы его никогда и не было, как если бы всё происходящее можно было разогнать рукой, как дым. Она тоже молчит, смотрит, как чай окрашивает воду. Я догадываюсь: - Всегда найдётся что-то, что можно улучшить. Она молчит. - Именно поэтому ты здесь? Она медлит с ответом, но не отводит взгляда. Я улыбаюсь. Тишина. - Значит, появишься ещё? - спрашиваю. Она подносит чашку к губам, но не пьёт. - Смотря как ты заваришь чай в следующий раз. Я смотрю на неё. И понимаю: это не про чай.
| ||||