Чайка Алексей Дмитриевич : другие произведения.

Эпизод первый

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ким Киров живёт в скучном городе, работает водителем. Но его жизнь круто меняется велением свыше. Он узнаёт, что в городе орудуют два тайных общества - Братство и Кордон. Пока этого знания достаточно. Но только пока... Мир куда сложнее устроен, чем кажется...
   1
  Раннее утро ранней весны.
  Я находился в том томном переходном состоянии, когда звуки и запахи уже наполняют сознание, но и сон еще смывает границы реальности, оставляя ощущение некой двойственности происходящего. И в это самое время я вдруг понял, что сегодня должно случиться нечто важное. Почему эта мысль посетила меня - я не знал и не хотел знать, ибо в следующее мгновение мою голову заполнило знакомое чувство предвидения - я был уверен в том, что в комнату с минуты на минуту войдет Карина.
  Точно. Послышались шаги, скрипнула дверь.
  - Уже семь, Кимочка. - Она прошлепала до окна и садистски раздвинула темно-синие шторы.
  Матовый свет пасмурного утра хлынул в спальню.
  - Вставай, дружок. - Карина посмотрела на мои закрытые глаза, потом рывком стянула с меня одеяло.
  - Ай! - Холод коснулся моего тела, и я сразу открыл глаза. - Неужели так срочно?
  - Срочно - не срочно, а десять минут восьмого уже есть.
  - Сколько?! - Я вздохнул, сел, протер ладонями глаза, обнаружил на стуле штаны и, не спеша, одел их.
  Карина с улыбкой следила за моими не спешными движениями.
  - Я уже приготовила завтрак. Так что поспеши, остынет. - Говорила Карина, складывая постель.
  - Когда ты успела? - Сонно удивился я, пошарил рукой под кроватью. - Носки...
  - Вон лежат чистые на тумбочке.
  - Рубашка?..
  - Третья слева в шкафу.
  - Брюки...
  - Пятая полка снизу, правая стопочка.
  - Спасибо. - И мое тело зашагало в ванную.
  Карина застелила постель и бросилась на кухню - чайник высвистывал последние деньги.
  Когда я, одетый и надушенный, опустился на стул, передо мной уже клубился паром суп с мясом, а часовая стрелка застыла на полвосьмого. Карина, постукивая черпаком по тарелке, наливала себе порцию.
  - А все потому, что ты любишь поспать. - Доводила она до логического конца начатую минуту назад мысль. - Если бы ты вставал пораньше, проблем не было бы.
  Она поставила тарелку на стол, накрыла кастрюлю крышкой.
  - Но дело даже не в этом. Важно не просто раньше вставать, важно еще и лечь раньше.
  - А кто мне не дает спать по ночам, а? - Спросил я, ухмыльнувшись.
  - Ну... кто? Ну, я. Так и что с этого? Это не причина!
  Я зачерпнул суп, влил его в рот, однако не рассчитал температуру и обжегся. Бросил ложку.
  - Если ты не причина моих бессонных ночей, то кто ты? - Мои прямые брови сложились в одну черную линию, говорившую о том, что я начинаю сердиться.
  Карина посмотрела на меня весело и не принужденно.
  - Я твоя девушка, и мы скоро с тобой поженимся. Но ты уже сейчас учись не замечать моих упреков, потому что я дура, вот и всё!
  Я примирительно улыбнулся и снова взял ложку.
  - Что правда - то правда.
  Карина женским чутьем уловила улучшение настроения будущего супруга и затараторила:
  - Так же ты должен понимать, что дуры тоже могут любить.
  - Знаю, знаю. - Я хлебнул суп. - Меня, например, любит одна милая дурочка и ничего.
  Она расцвела, не обратив внимания на "дурочку", зато отметив "милую" - свое самое любимое слово.
  Карина делала все намного быстрее меня, поэтому, когда я еще черпал ложкой суп, она встала из-за стола и по-хозяйски спросила:
  - Чаю?
  Я отодвинул тарелку с остатками супа.
  - Ты же знаешь, что я терпеть не могу кофе.
  - Да, да, знаю. Наелся?
  - Ага, больше не лезет. - Признался я.
  - Ладно.
  В прихожей запиликал телефон.
  - Я возьму. - Отодвинув стул, я выскочил из кухни.
  Карина проводила меня взглядом, поставила чашку на стол, достала из ящика пузырек без надписей и опознавательных знаков.
  - Алло. - Донеслось из комнаты.
  Она открыла пузырек.
  - Здрасьте, Кирилл Анатольевич!
  Она высыпала в мою чашку порошок красного цвета.
  - Приехать за вами домой? Хорошо.
  Налила кипяток, опустила пакетик чая.
  - Обязательно, Кирилл Анатольевич!
  Осторожно нагнулась над чашкой. Красный цвет исчезал в коричневой заварке.
  - До свидания. Скоро буду!
  Я положил трубку.
  - Замечательно! - Я потер ладони. - До девяти точно успею.
  Карина с дрожащей улыбкой на губах смотрела, как я пью чай.
  "Скоро он узнает о мире гораздо больше, чем узнал за двадцать два года!" - Счастливо подумала она.
  - Ты чего? - Улыбнулся я, глядя на ее светлое лицо и сияющие глаза.
  - Нет, ничего. Сегодня просто день хороший.
  - Нет, не просто. Сегодня очень хороший день, только ты зря так рано меня будила.
  Я допил чай, поцеловал Карину, обулся. Когда закрывал за собой дверь, из спальни донеслось:
  - Ключи от машины!
  - Точно! - Я хлопнул себя по карманам. - Забыл!
  Карина вынесла мне ключи.
  - На этой неделе ты трижды забывал их на тумбочке, а один раз я обнаружила их под нашей кроватью.
  Я усмехнулся.
  - Наверное, впопыхах снимал штаны, и они выпали.
  - Наверное. Ну, пока. Удачи!
  - Пока.
  Она захлопнула дверь.
  Через секунду тишину разбил телефонный звонок.
  Карина, пребывая в прекрасном настроении, подбежала до аппарата.
  - Слушаю. - Легко произнесла она.
  Спокойный мужской голос скользнул ей в ухо:
  - Здравствуйте, Карина.
  - Это вы, господин Ливнев?
  - Я. Вы сделали все, как мы просили?
  - Да.
  - Высыпали порошок, не так ли? Я почувствовал изменение его энергетического уровня.
  - Как мне быть?
  - Вы сегодня будете у нас. Машина скоро выедет за вами. А в полдень вы пригласите Кима на обед в кафе "Уют". Там и пройдет операция извлечения.
  - Вещи брать?
  - Самое необходимое. До свидания.
  - Служу Братству, господин Ливнев!
  
   2
  Я обогнул на своем "жигуленке" двадцатиэтажное здание компании и въехал на стоянку. Загнал машину в гараж и пошел в охранный отдел. Открыл пластиковую дверь и оказался в крошечном помещении.
  - Доброе утречко! - Улыбнулся я.
  Охранник по имени Федор с трудом растянул губы в улыбке.
  - Не такое уж оно и доброе сегодня.
  - Почему?
  - Жена, будь она не ладна! Все настроение мне испортила с утра. "Курить меньше надо! Воняет! Я задыхаюсь!" - вякает. Ишь ты, нашлась рымза культуровая! Но я ей по-хорошему: "Спокойно, не будем сегодня ссориться". Она свое. Я кулаком по столу, аж чашки подскочили. - Федор вынул из кармана огромный кулачище. - Она вместо того, чтобы сопеть в две дырочки, съязвила о моих якобы больших ручищах. Я-то не железный, вспыхнул, рассердился дюже, ну и легонько в нос ей так... тюк... А она у меня слабенькая такая. Как стояла, так и рухнула на пол. Я моргнуть не успел, глядь, растянулась. Я к телефону, скорую вызвал. Быстро приехали ребята, увезли, сказали, нормально все, только денька два лучше ей отдохнуть в больнице от меня. А твоя как?
  - Моя нормально. Я ее воспитываю.
  - Правильно. Они, бабы то есть, такие. Их если не воспитываешь, толку с них, как с гулькин нос. Я-то свою тоже воспитываю, а вот вишь как действует воспитательный процесс. Раз объяснил, как надо себя вести, она и рухнула.
  - Я без кулаков, - признался я.
  - Значится, у тебя она с детства воспитанная попалась. У меня-то без этого не обойдешься!
  - Плохо, плохо. Но... - Я развел руками. - Извини. Опаздываю. Позже поговорим, ладно?
  - Конечно, приходи. - Федор открыл мне дверь.
  Я прошел в кабинет отдела контроля и с улыбкой услышал, как очередной сотрудник стал жертвой разговорчивого охранника.
  За длинным столом, напоминающим стойку в баре, сидела, уставившись в экран монитора, девушка-блондинка. Рядом ходил из угла в угол помощник - полная противоположность Федору. Маленький и щупленький, он сфокусировал свои поросячьи глазки на вошедшем объекте.
  - Здравствуйте, Ким Романович. - Он подбежал и подал крошечную ручонку.
  - Доброе утро всем! - Отозвался я.
  - Привет. - Пропела девушка, выглянув из-за монитора. - За ключами?
  - Ага.
  - Я подам. - Помощник юркнул к шкафу с дверцами из бронированного стекла, за которым висели на белых гвоздиках ключи с ярлыками.
  - На.
  - Спасибо.
  - Я запишу в журнале.
  * * *
  Я вставил ключ и повернул его. Ворота плавно поднялись вверх. Утренний свет упал на машину.
  Я улыбнулся.
  Когда мой шеф взял у своего знакомого диск с фильмом "Перевозчик-2", посмотрел, он тут же позвонил мне. Поздним вечером.
  - Не спишь?
  - Почти нет. - Пробурчал тогда я, застегивая штаны.
  - Тут я посмотрел фильм... ну, там... Короче, завтра мы едем за тачкой в самый крутой салон.
  Я необъяснимым образом понял, что шеф не шутит. И точно. На следующий день мы объездили десять салонов. К сожалению, такой машины не нашлось.
  Шеф обратился к директору самого известного в городе салона и дал ему взятку такого размера, что через неделю, как и сейчас, черная красотка "Audi" сверкала четырьмя кольцами на сетке радиатора.
  А Кирилл Анатольевич целый месяц садился и вылизал из машины счастливый и гордый. Он напоминал мне нищего, который узнал, что у него умер дядя-шейх на берегу Персидского залива, оставив ему пару нефтяных скважин вместе с личным небоскребом.
  Поначалу я боялся не то, что ездить на ней, за руль держался трясущимися руками. Очень долго привыкал к салону, который может свести с ума даже искушенного водителя. И, наконец, привык.
  
   3
  Полосатый шлагбаум натужно принял вертикальное положение. Я проехал в глубь двора элитного дома.
  Что ни говори, а два личных садовника и пара дворников делали свое дело. Кругом чистота неописуемая. Нет и сантиметра асфальта - везде отшлифованная плитка.
  Я поднялся по мраморным ступеням, сунул в ящичек карточку. Консьержка схватила ее, бросила под сканер, через секунду отдала обратно.
  - Проходи, голубчик.
  Замок в пластиковой двери щелкнул, я вошел в коридор, заполненный цветами, и начал подниматься по лестнице, устланной красной ковровой дорожкой. Сверху послышался голос шефа - Кирилла Анатольевича.
  - Сегодня я к вам приеду, - говорил он в трубку. - Как скоро? М-м, часа через два, хотя нет, наверное, через час уже буду. О, Ким, привет! Значит, ждите через час. Все, до свидания.
  Коротенькие ножки в сверкающих лакированных туфлях спускали тощенькое тельце Кирилла Анатольевича. Лицо его - узкое и серое - посерело еще больше, и на нем углубились морщины. Глаза, живые и умные, остановились на мне.
  - Доброе утро, Кирилл Анатольевич, - кивнул я. - Портфель?
  - Подержи, пожалуйста!
  По широкой лестнице мы спустились вместе. Шеф поздоровался с консьержкой - маленькой старушкой времен Наполеона, но активной, жизнерадостной и нагло требующей ежемесячной прибавки к жалованью в связи с растущей инфляцией. Ходили слухи, что она купила внуку иномарку, сняв со сберегательной книжки накопившуюся за год зарплату.
  Я обогнал шефа, открыл ему дверь. Кирилл Анатольевич, как кузнечик, прыгнул в салон. Я подал ему портфель.
  - Спасибо.
  Дверца глухо ухнула. На черных тонированных стеклах отразилось здание и серое небо.
  
   4
  Через десять минут я был в компании. Сидел в машине и слушал музыку. Интересно, от чего так долго течет время, когда ничего не делаешь или кого-то ждешь?
  Вскоре меня совсем одолела скука, и я решил навестить охранника Федора. Тот сидел на своем рабочем месте и читал газету. Увидев меня, быстро свернул шелестящие листы.
  - Что, решил навестить старого друга и не дать ему умереть одинокой смертью?
  - Почти, - улыбнулся я и сел на свободный стул.
  - Хорошо, что пришел. Здесь такое случилось!
  - Что же? - тоскливо спросил я, чтобы разжечь его словесный пожар, который, по моим расчетам, должен вот-вот начаться.
  - А вот что. Слушай. Сижу, значит, здесь, читаю газету и совсем никого не трогаю. Потом слышу, идет кто-то. Думал - ты, а нет, ошибся. Ростом на тебя смахивает, только тоньше, лицо строгое, будто из камня высечено. Одет в одежду - даю голову на отсечение! - нечто белое. Весь как будто в наволочке с пуговицами. Входит сюда, подходит ко мне, смотрит мне прямо в глаза. И - не поверишь! - первый раз за всю жизнь страшно мне стало, аж по коже мурашки пробежали. Кулаки сжал, а сам смотрю на него и думаю: "Все, конец пришел". А он подошел вплотную и говорит: "Вы знаете Кима Кирова, не так ли?" У меня язык отнялся, я покивал, знаю, мол, что надо? Продолжает: "Не будете ли вы так любезны, передать ему маленький привет?". Я промычал. Он шепотом: "Не вскрывайте, передайте лично в руки, иначе..." Я и сам сообразил, что "иначе". Кранты, вот что "иначе". Не могу пошевелить языком, головой трясу, как могу. Человек глаз не сводит с моих глаз, а я чувствую, как пьянею. Хорошо так стало, приятно. Ты ведь знаешь, я на работе никогда не сплю, вообще ни разу не вздремнул, а тут голова сама на стол упала. Только ударился головой-то, сразу проснулся, вскочил, по сторонам огляделся. Никого! Туда-сюда, нет его и все тут! Вернулся на место, сел. Вух, думаю, и приснится же такое. Надо после такого стресса покурить, как следует. Руку в карман - записка лежит. Ничего себе, думаю, приснилось! Достал ее. Осмотрел всю. Вижу, слова внутри написаны. Хотел открыть, но как током шибануло. Вспомнил слово "иначе"... Нет, думаю, жизнь - она все-таки дороже удовольствия. Так что доставляю твое послание в целости и сохранности, и советую тебе с такими друзьями не якшаться.
  Федор вынул вчетверо сложенный листок, протянул мне.
  Я повертел его в руках и аккуратно, чтобы не помять, развернул. Черными жирными чернилами было написано:
  "Бойся черных мантий".
  
   5
  Я трижды прочел непонятные мне слова, осмотрел лист в несбыточной надежде на пояснение.
  - Чего там? - сгорая от любопытства, спросил Федя.
  Я не считал послание секретом и протянул его охраннику.
  - Ого! - Федор тоже повертел лист в руках и отдал мне. - Похоже на шуточки.
  - Ты так считаешь? - Ко мне подкрались сомнения.
  Охранник покачал головой.
  - Нет. Если бы мне давал письмо пацан какой-нибудь, это была бы шутка, а так...
  Он замолчал. Продолжение было лишним.
  - Слушай, - вспыхнул Федя. - А можь, это код, послание зашифрованное, а?
  Я засмеялся, причем, совершенно искренне.
  - Да ну тебя!
  - А чо? - Федя удивился, тоже искренне. - Посмотри на слова! "Бойся..." Э-э... Что там дальше? А! "Бойся черных мантий". Как в разведке!
  - Ага, - закивал я, - только, чтоб ты знал, я не разведчик и не агент Смит и мне не зачем передавать секретные или зашифрованные данные.
  - Но...
  - ...Если бы они были из разведки, они ни за что не передали бы конверт через такого болтуна, как ты!
  - Значит, я... Здрасьте! - Губы Федора растянулись в светлой детской улыбке, когда мимо проходила длинноногая секретарша отдела контроля. - Значит, я, по-твоему, болтун?
  - Разумеется, - резал я правду-матку.
  - Ах... Ах, так?! Слушай, иди-ка ты отсюда, пока я тебе не дал в ухо, - беззлобно повысил голос и замахал кулачищами Федор.
  - Ладно, ладно. - Я мирно улыбнулся, посмотрел на часы. - Мне пора уже. У шефа встреча назначена.
  - Да, да. Иди, иди. Болтун! Эх, услышать от лучшего друга такое! И чего только не узнаешь о людях! - Крикнул он мне вслед.
  Я, не обращая ровно никакого внимания на его слова, лишь слегка улыбаясь, свернул за угол, зашагал до автомобиля, вставляя на ходу наушники.
  От скуки я слушал много музыки, но она мне не помогала. На MP-3 Flash-плеере жутко чередовались только пара исполнителей: "Scooter" и Витас. Кому - как, а мне нравится!
  Под душераздирающие крики Эйч Пи Бакстера в песне "Roll Baby Roll" я дошел до машины, сел в кресло и начал следить за парадным входом компании.
  Серая вата застлала небо, и нельзя было разобрать, на какой высоте и в каком месте находилось солнце. Свет, серый и вязкий, лился отовсюду, так что теней не было вообще. Типичное состояние природы, которой нет в городе. Ранняя весна, и всё тут. Машины и те ехали как бы натужно, словно не желая двигаться сквозь прохладу совсем не радостного утра.
  Я почувствовал вибрацию в кармане куртки и стянул наушники. Знал, кто звонит, но все равно бросил взгляд на дисплей.
  "Карина" - светилось слово.
  Что и требовалось доказать.
  - Да, - ляпнул я обыденно.
  - Ты не забыл, что мы договаривались с тобой пойти сегодня в какое-нибудь скромненькое уютненькое кафе и поговорить о жизни?
  - Помню, Кина.
  - Отлично. Ты во сколько освободишься?
  - Наверное, в двенадцать.
  - Я тоже. Ты не против того, чтобы зайти в "Уют"? Мне подруги сказали, что там цены скромные, а пища - питательная и вкусная.
  - Нет. Не против. Только название какое-то деревенское.
  - Ну, и что? Слушай, ты в порядке?
  Ох, бабье чутье!
  - Ничего. Все нормально, - сказал я, наблюдая за прохожими.
  - А, по-моему, у тебя настроение испортилось.
  - Угадала, - признался я.
  - Эх ты! Улыбнись...
  И пошли гудки.
  Я уставился на дисплей телефона. Поморгал.
  Ах вот!
  Только сейчас в сознание просочилась мелодия.
  
  Улыбнись, если дождь за окном не кончается.
  Улыбнись, если что-то не получается.
  Улыбнись, если счастье за тучами спряталось.
  Улыбнись, если даже душа поцарапалась!
  
  Я повернул голову, увидел Кирилла Анатольевича, спускающегося по мраморным ступеням, и улыбнулся.
  А все- таки, моя невеста - волшебница!
  
   6
  Стрелка на моих часах незаметно подобралась к цифре "12".
  Я выскочил из автомобиля, открыл дверь шефу. Кирилл Анатольевич живо выскочил из салона.
  - Во сколько за вами заехать, Кирилл Анатольевич? - спросил я с надеждой.
  Шеф бросил на меня взгляд умных, но печальных глаз, и тихо ответил:
  - Сегодня важных встреч не намечено, поэтому я жду тебя к трем.
  - Хорошо, - воскликнул я, обрадовавшись.
  Кирилл Анатольевич внимательно посмотрел на меня.
  - Никак, встреча с невестой назначена?
  - Да, - по-детски кивнул я.
  - Тогда удачи, Ким.
  - Спасибо, Кирилл Анатольевич.
  Шеф начал подниматься по лестнице своего дома, я обежал машину, прыгнул в кресло и через минуту несся в плотном потоке автомобилей к уютному кафе с деревенским названием "Уют".
  Чем оставшийся путь становился меньше, тем чаще сползала с моего лица внезапная улыбка. Подкрадывалось тенью, невидимой, но реальной, ощущение тревоги и перемен. С пугающей быстротой рождалась мысль о том, что должно произойти какое-то событие. Хорошее или плохое - я не знал и не хотел знать. Волнение, причины которого я не представлял себе, впитывалось в каждую клеточку моего мозга, мутило и без того подкошенное тоскливой погодой сознание реальности. Водители, машины, пешеходы, дома, деревья, магазины, рестораны, парки и серое ватное небо - всё казалось далеким, словно я один во всем мире ехал в вакуумной колбе...
  И знакомые слова из песни Витаса бросались на язык...
  
  Я один на этом свете,
  Впереди лишь пустота.
  Под ногами то ли крыша,
  То ли тонкая черта.
  Я почти, что равен Богу,
  Я главнее короля,
  Я на край поставлю ногу
  И скажу: "Привет, земля!"
  
  Выжатый как лимон я остановил машину на стоянке у парка. Сунул пареньку выше меня на голову "стольник", сказал "Охраняй", улыбнулся в ответ на его восхищенный взгляд, направленный в сторону черной "Audi" и пошел.
  Слева и справа никуда не торопились деревья с голыми ветками, а посередине из-под моих ног вилась дорога, выложенная старой толстой советской плиткой. Каблуки моих туфель стучали непривычно громко, волосы шевелил непонятно откуда дующий ветерок.
  - Господин Киров! - Раздалось сзади.
  Я остановился так резко, что подошва скрипнула о плитку.
  - Да, - я повернулся, совершенно ничего не ощущая.
  С лавочки уверенно поднялся мужчина моего роста, но с тонкой, закутанной в темную материю фигурой.
  "Бойся черных мантий", - вспомнил я и автоматически сжал кулаки.
  Мужчина медленно подошел ко мне. Его серое, изрезанное ранними морщинами лицо стало мне хорошо видно, ведь между нами оставался всего шаг.
  - Я хотел бы поговорить с вами, - сказал мужчина голосом, лишенным всяких эмоций, как будто ему приходилось говорить эту фразу не меньше сотни раз в день. - Меня зовут Виктором Слеповым.
  - Очень приятно, - с холодком произнес я.
  - Как и мне, - Слепов слегка наклонил голову. - Может быть, сядем в уютном кафе?
  - Простите, но меня ждут.
  На бледных губах Слепова дрогнула улыбка.
  - Да, вы правы. Вас ожидает девушка с прекрасным именем Карина. Она ждет вас давно, но, к сожалению, не одна.
  Я слушал, просто слушал, ничего не испытывая.
  - Карина желает рассказать вам правду о себе. Для вас эта правда станет сюрпризом, уверяю вас. Она скажет вам, что вы у нее не один и что вам пора расстаться.
  - Но откуда...
  - Тише, - шепотом заговорил Слепов. - Я не могу сказать вам, откуда мы берем эту достоверную информацию, но вы можете знать одно - нам приказал следить за вашей невестой ваш отец.
  Я вздрогнул.
  Отец? Этого просто не может быть...
  Я никогда не видел своего родного отца.
  - У вас есть право мне не верить, но доказательства, как известно, не имеют свойство лгать, не правда ли? Так что вы решили, господин Киров? Сядем в кафешку, поболтаем...
  "Бойся черных мантий".
  - ...выпьем чашечку кофе.
  "Бойся..."
  - Господин Киров?
  - Нет, - отрезал я.
  - Что - "нет"? - удивился Слепов, и я почувствовал, что неискренне.
  - Я не пойду с вами в кафе.
  Слепов пододвинулся ближе.
  - Я не могу надеяться на положительный ответ? - спросил он совсем тихо.
  - Не можете.
  - А вы не можете уйти, - прошептал человек.
  Я вздернул брови, найдя в его словах нечто забавное.
  - Почему? - В моем голосе неожиданно для самого себя появилась усмешка.
  - Потому что измена вашей невесты - ничто по сравнению с вашим будущим, неужели вы не понимаете? Пусть она спит с кем угодно...
  А-а-а-а!!!
  "Она спит с кем угодно..." - слова вошли мне в разум, и я ударил Слепова в лицо.
  - Ложь! - демонически крикнул я.
  Бледность, как сканер по бумаге, прошлась по его лицу. Кровь брызнула из носа. Он молниеносно выбросил руку вперед.
  Что-то случилось с моими глазами. Они стали видеть больше, чем обычно.
  Летит рука...
  Тишина вокруг.
  Длинные пальцы желают вцепиться в меня...
  Я отбил эту руку своей левой, а правой снова коснулся его носа. Голова Слепова потянулась назад. Я понял, что он начал падать, медленно, словно сквозь прозрачный мармелад.
  Кулак сжался сам собой. Я нанес ему удар в живот первый раз, затем второй, потом третий.
  Слепов начал сгибаться. На его бледном лице осталось удивление. Дикий взгляд уперся в меня.
  Я повернулся.
  Шум наполнил сознание.
  Я побежал, оглянулся, увидел Слепова, упавшего на колени.
  Правильно я сделал или нет?
  "Все равно, - решил я. - Не мне судить".
  Передо мной открылась площадь. Впереди - кафе "Уют". Не далеко, метров в тридцати. Слева и справа - две дороги, на обочинах которых стоял десяток автомобилей "Газель". Почему их так много в одном месте? Не знаю, мне было не до них, ибо в это мгновение я почувствовал прошедшую сквозь меня волну, после которой силы хлынули из меня потоками. Я увяз в воздухе, зная, что сзади уже стоит Слепов.
  "Бежать!" - пискнуло сознание, но вторая волна пронзила мое тело.
  На ноги точно набросили невидимые канаты. Дышать стало тяжело. Грудь ныла и болела. А голова была светла как никогда.
  - Господин Киров, - раздался голос Слепова. - Великий Хранитель был прав. Мы не ошиблись в вас. Вы есть тот, кто нам нужен. И сейчас вы пойдете туда, куда укажу я, а не туда, куда хотите идти вы.
  Он грациозно махнул рукой. Двери у десяти "Газелей" скользнули назад. Из салонов повалили люди в черных мантиях.
  - Ваша сила велика, Ким, но и она имеет границы. Сто кордонцев одолеют вас.
  - А вот это посмотрим! - прошептал я сухими губами.
  Я сошел с ума!
  Я рванулся изо всех сил, но споткнулся, упал и покатился по холодной площади. Мое самолюбие взвыло волком. Я представил себе, как меня будут пинать ногами, как Слепов плюнет мне в лицо и потащит куда-то своими грязными руками. От нахлынувшей ярости я перестал чувствовать боль. Приподняв голову, увидел бегущих на меня слева и справа людей в черных мантиях.
  Сотня... Целая сотня!
  Кто-то, находящийся далеко от меня, но очень дорогой мне человек подсказал мне своей любовью, что нужно делать.
  Вставай, Ким!
  И я встал. Подскочил, словно пружина. Услышал в давящей тишине стук своего сердца, присел и быстрее молнии выпрямился.
  Плитка под туфлями лопнула, вошла частями в землю. Ноги оторвались от площади. Парк с голыми деревьями, две дороги, кафе, магазинчик возле него, здания за дорогами - всё ухнуло вниз.
  Внутри пустота.
  Я завис на высоте четвертого этажа, перевернулся, бросил взгляд на перевернутый город и направил ноги вниз.
  "Быстрее, быстрее!" - Кричало ухавшее сердце, а в ушах - тишина.
  Я не видел, как Слепов замер на месте, задрав голову вверх, как у него затряслись руки, и еще сильнее побледнело лицо. У меня была всего одна мысль.
  Мочить! Но где сортир?
  Туфли цокнули о плитку.
  Ноги шире - три, четыре!
  Плитка не выдержала и рванулась в стороны, снимаясь с земли пластами. Я сел на шпагат.
  Две волны пронеслись от меня в двух направлениях, разрезая площадь на две половины. Сидящие на скамье девчонки дико завизжали.
  Сотня человек в черных мантиях остановилась, ахнула и бросилась назад, к автомобилям, но не успела. Облако из кусков плитки, словно очередь десятков пулеметов, стерло их с площади, подбросив в воздух и кинув на землю. А потом это же облако вынесло десяток "Газелей" на проезжую часть. Писк тормозов - сиреневая "десятка", а за ней и два "жигуленка" вылетели из потока машин и пронеслись над тройкой "Газелей", катящихся в шикарный ресторан.
  Я не хотел! Честное слово!
  Поднялся, отряхнулся, огляделся.
  От меня влево и вправо отходили две некрасивые полосы исковерканной земли. Вся площадь была устлана телами, облаченными в черные мантии. На дорогах образовались сугробы из разбитых автомобилей. Неприятно надрывалась сигнализация ресторана.
  Что я наделал?!
  В десяти метрах от меня застыл Слепов. Его губы вдруг неестественно сжались, а потом растянулись. Лицо перекосила судорога. Он покачнулся и рухнул на колени.
  - Пощади! - Взвыл он.
  
  7
  Меня просят о пощаде. Когда до меня дошел смысл этих слов, мир перевернулся вверх тормашками.
  - Что? - прошептал я одними губами, тупо глядя на бледное, перекошенное ужасом лицо Слепова.
  - Пощади, пощади, пощади... - стонал он.
  Что я наделал?!
  Мои глаза прошлись по траншее с перемолотыми плиткой, землей и песком, по черным телам, устлавшим всю площадь, по образовавшимся на дорогах кучам разбитых автомобилей. Я вспомнил, что обедал в том ресторане, в котором сейчас прямо у стойки лежала на боку перевернутая и лишенная всех стекол "Газель".
  У меня закружилась голова, судорога сковала горло, подступила тошнота. Я услышал шаги и с трудом обернулся. То бежала Карина, одетая в незнакомый мне белый костюм. За ней ковылял, слегка прихрамывая на правую ногу, мужчина лет сорока в длинной белой мантии. Поблескивающая седина уже коснулась волос мужчины.
  - Кимочка, Ким! - Девушка бросилась на меня, заключила в тески объятий.
  Я дрожал, судорожно глотая воздух.
  - Что с тобой, милый? Ты в порядке, Кимочка?
  Она оглядела меня с ног до головы.
  - Я... я убил... уб-бил столько людей... - заикаясь, проговорил я, испытывая тупые боли во всем теле, особенно в душе.
  - Да, да, убил, уничтожил проклятых врагов, Кимочка. Ты герой, ты правильно сделал... Их нужно так...
  - Нет, не правильно, не верно все это, - говорил я, словно в бреду. - Я убил их, а надо было остановить, предупредить... Кина, а те люди при чем?
  Девушка повернула голову к дороге и закрыла глаза, точно глубоко задумавшись. Затем вытащила фляжку и протянула мне.
  - Пей, - приказала она громко.
  Я покрутил головой, но тут же уцепился сведенными судорогой пальцами в сосуд и плюхнул жидкость в рот.
  - Ох-х, - выдохнул я, как мне казалось, пламя. - Это что - спирт? - внутри все неимоверно жгло, будто мой пищевод положили на тлеющие угли.
  - Почти. Уверяю, сейчас тебе полегчает.
  Ее последние слова еще витали в воздухе, а в голове словно провели генеральную уборку, выкинув все старое.
  - Кина, - сказал я бодрее и суровее. - Я знаю, что ты встречаешься с ним, - я глазами указал на мужчину, который, наклонившись и держа в руке блестящий треугольник, говорил что-то шепотом Слепову.
  - Кимочка, ты о чем? - с искренним непониманием спросила меня Карина, но я продолжал:
  - Не надо, пожалуйста, притворяться, что между вами ничего нет. Скажи правду, так легче. И тебе и мне.
  - Кима, ты вообще в порядке?
  - Я - да, а вот ты, Карина, не совсем. Не лги мне, пожалуйста. Он все сказал!
  - Кто "он"?
  - Он, - я кивнул в сторону стоящего на коленях Слепова.
  - Ах, Ким! Так это господин кордонец навешал тебе лапшу на уши?! Что ж, тем хуже для него. Саша, - обратилась Карина к мужчине. - В Братство его, немедленно, а то он наболтает нам с три короба.
  Александр кивнул и вынул из кармана мантии пузырек с очень толстыми стенками. После чего накрутил на пузырек длинную, отливающую серебром иглу и протянул непонятный по назначению инструмент Карине, а сам обошел Слепова и скрутил ему сзади руки.
  - Не... Не надо... Я за независимый суд! - Закричал Слепов. Люди, глазевшие на траншею и тела, переполошились от этого крика. Кто-то позвал милиционера.
  - Разумеется, дорогой мой враг, будет тебе независимый повстанческий суд. - Ухмыльнулась Карина и, подняв короткие волосы кордонца со лба, вогнала иглу ему в голову.
  Я пошатнулся, обомлел от ужаса и с выпученными глазами наблюдал за происходящим. А случилось все быстро и эффектно.
  Как только игла вошла в лоб Слепову, он весь превратился в воду. Через его прозрачное тело я увидел ноги Александра. По его темно-голубой одежде прошлась рябь от внезапно налетевшего ветерка. А ровно через секунду (водяное лицо Слепова задрожало в безмолвном крике) тело кордонца стекло потоками на площадь, не оставив и следа.
  Карина нагнулась и подобрала пузырек.
  - Отлично!
  Я приблизился к ней и едва не вскрикнул. В пузырьке, махая кулачками и ударяя ними по толстым стенкам, мотался из стороны в сторону крошечный человечек в черной мантии. По личику размером с ноготь мизинца я узнал Слепова.
  - С ним ничего не будет, - заверила меня Карина, поймав мой изумленный взгляд.
  К нам подошел Александр. Он поклонился мне. Я только поморгал, не зная, что делать.
  - В тебе такая сила, Ким, какую не видело Братство, поэтому для меня является огромной честью то, что я смогу доставить тебя в Цитадель. - Сказал Александр с легкой улыбкой на губах и серьезностью в сияющих глазах.
  - И надо спешить, Кимочка, - добавила Карина, спрятав пузырек под одежду. - Но я хочу заверить тебя: ты один в моей жизни мужчина, другого у меня нет и никогда не будет! Александр - всего лишь мой напарник в операции твоего изъятия.
  - Только напарник, Ким, - подтвердил Александр.
  Карина поцеловала меня в губы и отошла метра на три.
  - Жду вас в Братстве целыми и невредимыми.
  Она пригнулась и выпрямилась. Плитка лопнула под ее ногами. Карина рванулась в небо, сделала круг над парком и, вытянув правую руку вперед, сжав пальцы в кулак и соединив ноги, стрелой скрылась за двенадцатиэтажным зданием какой-то крупной корпорации.
  Люди еще минуту восторженно ахали, высоко задрав головы. А я стоял и думал, каким таким образом я мог не заметить того, что моя невеста - настоящая супервоменка!
  "Как хорошо, наверное, летать", - прошмыгнула у меня в голове мысль.
  Александр положил мне руку на плечо.
  - И ты научишься, Ким. Уверяю тебя, - тихо сказал мой новый знакомый, улыбнулся и потащил меня с площади, перерезанной черной зияющей полосой.
  
  8
  Мы шли по аллее, и над нашими головами плыл свод из голых веток.
  Людей почти не было. Какая-то старушка со старой кожаной сумкой прошла мимо нас. Она слегка кивнула Александру. Я украдкой оглянулся.
  - Госпожа Куркина, - ответил на мой незаданный вопрос Александр, - служит Братству пятьдесят лет.
  - Старушка? - изумился я и остановился.
  Александр прошел несколько шагов и тоже остановился. Обернулся.
  - Ты не знаешь, сколько нас на самом деле.
  - И сколько?
  - Каждый третий, Ким.
  - Значит, многие из тех, которых я знаю, замешаны...
  - Не замешаны...
  - Простите, - вставил я.
  - Ничего. Просто не говори так. Слово не воробей, слово - пуля. Может ранить смертельно. Но сейчас не об этом. Нам надо спешить, Ким. Позволь... - он щелкнул пальцами. - Твои ключи.
  Я опустил глаза на собственные штаны и почувствовал движение в кармане. Было неприятно и щекотно. Ключи вырвались из кармана и прыгнули на ладонь Александру.
  - Пошли, Ким.
  Я потопал за Александром, который скоро ускорил шаг до такой степени, что мне пришлось бежать за ним рысцой. Увидел заполненную автомобилями дорогу и гору разбитых машин у ресторана. Мое сердце сжали железные тиски.
  Зачем погибло столько людей?
  Я не нашел в себе силы смотреть на то, как людей вытаскивают из машин спасатели, как захлопываются двери скорой помощи. Отвернулся.
  А вот и черная "Audi". Она тосковала одна на пустой стоянке. Паренька не было.
  Александр перекинул ключи в правую руку. Продолжая шагать вперед, он повернул голову к стоянке и махнул рукой. Ключи с брелоком по прямой линии рванулись к "Audi". Секунда, и ключ, пролетев двадцать метров, вошел с металлическим звоном в замочную скважину. Восторженно пискнула сигнализация. Двери, глухо щелкнув, распахнулись сами собой.
  - Быстрее, ты поведешь.
  Александр опустился в кожаное кресло. Я подошел до его двери.
  - Нет, - нервно покачал головой я. Нет. Я в такой ситуации не могу...
  - Беда людей - неверие в собственные силы. Садись.
  - Я даже не знаю, куда ехать...
  - Не хочешь знать. Поехали, Ким.
  Я запаниковал и развел руками
  Бесполезно спорить!
  - Да, бесполезно, Ким. И вот что я тебе скажу. Люди верят в Бога и боятся Его. Страх - черта человека. Страх движет человеком и часто в правильном направлении.
  Все! Надоело удивляться!
  Я обошел автомобиль и тяжело опустился на водительское кресло. Сев, немного успокоился, положив руки на знакомый руль, почувствовал, что дрожь в теле совсем прошла.
  Я захлопнул дверь и посмотрел на нового знакомого.
  - Вы умеете читать мысли?
  Александр улыбнулся.
  - Я рад, что ты успокоился. Ну, а если текаскопию можно назвать чтением мыслей, то да. Ты научишься этому, обещаю. Но только в том случае, если ты довезешь нас до другого конца города.
  Я кивнул.
  - Ключи?
  Александр легким движением двух пальцев пустил ключи в зажигание. Металл коротко вжикнул. Стрелки ожили, двигатель проснулся.
  - Поехали! - Легко произнес Александр.
  
  9
  У меня с глубокого детства присутствовала особая черта организма, свойственная, как я полагал, лишь мне. Когда я делал что-то постоянное, строго определенное, у меня в мозгу словно открывалась толстая жила, по которой текли мысли и воспоминания. Любая деятельность, активная или пассивная, являлась для меня стимулом деятельности умственной.
  Включив плеер, я не раз после некоторого промежутка времени с удивлением замечал, что мною были прослушаны уже три или четыре песни. Вспомнить какие - мне не удавалось. Часто, обнявшись с Кариной, мы смотрели сериалы. И почти каждый вечер она мне шептала на ухо: "Кима...". Я вздрагивал, с возмущением и ошеломлением смотрел на ползущие титры и спрашивал притворно бодрым голосом: "Что, Киночка?".
  И сейчас я думал о том, что со мной происходит, кто я на самом деле и существует ли это пресловутое Братство. Я мечтал сразу в двух направлениях: что это сон и что это захватывающая реальность. И с каждой секундой я больше склонялся ко второму направлению, и не замечал легкой улыбки на губах Александра, пока тот не привел меня в чувство резким сообщением:
  - Кордонцы близко.
  - Где? - Я бросил взгляд на стрелку спидометра, болтающуюся у отметки ста сорока километров в час, на зеркало заднего вида и на растянувшуюся дорогу.
  - Ты не видишь, Ким. Они за следующим поворотом.
  - Вычислили нас по номеру машины? - предположил я.
  - Что ты. Конечно, нет. По Зеркалу Эфира.
  - Я не...
  - И не пытайся понять. Не время. О, смотри, зеленый.
  Зрение у меня было идеальное, даже из-за профессии водителя развивалась дальнозоркость, но мне потребовалось три секунды, чтобы заметить мерцающий кружок на горизонте.
  - Газу! - велел Александр.
  Я надавил на педаль. Машина рванулась и прижалась к асфальту. Я рулем чувствовал взвившуюся мощь мотора. Пара иномарок оказалась позади.
  Светофор мигнул желтым глазом.
  Я судорожно втянул воздух.
  - Быстрее! - властно сказал Александр.
  До перекрестка оставалось два десятка метров. Все полосы были заняты, но я прижал педаль к полу. Справа замелькали тормозившие автомобили. Впереди "Ока" показала красные лампы. Сзади отстал "Мерседес".
  Я вцепился в руль мокрыми руками и крутанул влево, когда до "Оки" оставалась пара метров. Шины шаркнули об асфальт, и наша "Audi" выскочила на встречную полосу.
  "Десятка" неслась нам навстречу, но проскочила, дико сигналив, между нашей машиной и "Окой". Я содрогнулся и едва не потерял управление, но вовремя взял себя в руки. Свободно вздохнул и заметил в ту же секунду, что справа на нас летит "КамАЗ" с прицепом. Мои глаза сами собой скосились на нового знакомого.
  Что он творит?!
  Мгновение и стекло на правой двери вылетело само собой. Александр выставил кулак, словно хотел ударить воздух. Но с воздухом ничего не произошло. Лишь "КамАЗ" от непонятного жеста подскочил, бампер и радиаторная решетка съежились в одну массу металла. Лобовое стекло лопнуло. Из салона по инерции вылетели двое: дальнобойщик и его напарник.
  Наша "Audi" подскочила под вмятиной. На меня пахнуло жарким дыханием остановившегося "КамАЗ"-а. В зеркале заднего вида я обнаружил следовавшие за нами мотоциклы.
  - Не спрашивай, как у меня получилось мысленно остановить такую машину - сам не знаю, и никто не знает. - Говорил Александр. - И не сбавляй скорости - это мотоциклы наших врагов. Я знаю это по направленной против нас отрицательной энергии.
  - Мы не сможем уйти, - храбро сказал я, забивая в голосе дрожь от происшедших событий. - Это спортяги.
  Александр наклонился ко мне.
  - Разумеется, Ким. Кордон имеет личных инженеров и минизавод, на котором преобразуются многие существующие виды транспорта. Так что эти, как ты выразился, спортяги развивают до трехсот километров в час.
  - Триста километров?!
  - Триста двадцать, - уточнил Александр.
  Я с удивлением обнаружил, что пассажиры мотоциклов, до этого спокойно сидевшие позади водителей, поднялись на ноги.
  - Фокусники? - сострил я.
  - Почти. "Кузнечики".
  Я поднял брови:
  - Забавно.
  - Лишь название, - кивнул новый знакомый. - Но ничего, мы справимся.
  Один из мотоциклов приблизился к нам вплотную и начал обходить слева. Я заметил несущуюся нам навстречу "копейку".
  - Бесполезно, - грустно шепнул Александр, но я не слушал его и уже действовал.
  В ту секунду, когда двигатель мотоцикла неприятно визжал у моей двери, а "копейка" была метров в десяти, я с резвостью молнии дернул руль влево. Разделительная полоса скрылась под "Audi", водитель "копейки" в панике начал сигналить, однако сменить траекторию не успел.
  Мотоциклист, словно прочитав мои мысли (позднее я понял, что это так и было), вместо того, чтобы быть затертым двумя несущимися навстречу друг другу автомобилями, перелетел через "копейку" и с визгом шин вновь опустился рядом со мной. Я ахнул и вытаращил глаза, как безумный.
  - Что за... - закончить мне не удалось, ибо стоящий на мотоцикле человек в черной мантии, присев и выпрямившись, словно пружина, прыгнул, сделал великолепное сальто и с тяжелым ударом опустился на крышу нашего автомобиля.
  Потолок хрустнул и прогнулся. Что-то затрещало, наверное, лопнули провода. Я едва удержал машину, вцепившись обеими руками в руль.
  - Ах, ты гад! - процедил Александр, выхватив из мантии серебристую трубку и прогнувшись в типохронции (я видел туманный образ его тела).
  Копье пронзило крышу и оказалось на том месте, где мгновение назад находилась голова Александра, который, не теряя времени, нажал на кнопку трубки. Из нее вылетело двухметровое лезвие.
  Что за денек?
  Я не успел удивиться - просто бросил голову на руль. И правильно.
  Александр, пригнувшись, метнул незнакомое мне оружие. Скрип железа и треск стекла - лезвие прошло надо мной, вспарывая стекла и стойки машины. На меня обрушился стеклянный дождь, подхваченный сильным потоком воздуха.
  Шшухх!
  Лезвие обошло салон по кругу. Крыша вздрогнула и поднялась вместе с кордонцем. Встречный поток подхватил крышу и унес ее назад, бросив на середину дороги, под колеса несущихся автомобилей. Там же исчез и человек в черной мантии.
  Я поднял голову, отметил, что в салоне никогда не было так много света, сфокусировал взгляд на замершей колонне машин.
  В чем дело?..
  Ответ пришел так быстро, что я вскрикнул.
  Красный...
  "Audi" пронеслась рядом с колонной по свободной запасной полосе. Справа мелькали застывшие автомобили.
  Я открыл глаза до передела.
  Светофор плавно ушел назад. Слева выпорхнул пустой Икарус.
  "Не успеем!" - Выстрелило у меня в голове.
  Наша машина продолжала двигаться.
  Каждый испытывал на себе типохронцию, не так ли?
  И в этот миг я вызвал ее. Она загрузила меня в себя. Целый мир, огромный и непонятный, замер, почти остановился.
  Автобус медленно преградил нам путь. Его металлическая туша уже закрыла нам дорогу.
  "Все кончено", - подумал я, но не поверил самому себе.
  И правильно!
  Александр выбросил правую руку с оттопыренными пальцами вперед. Автобус жутко скрипнул рессорами и взмыл в небо метра на три, не больше. "Audi", без стекол и крыши, проползла под вращающейся махиной.
  Я обернулся назад. Автобус падал на плоскую крышу, которая первой коснулась асфальта, затем полтора десятка окон взорвались осколками стекла, а бесчисленные опоры сложились зигзагами. И как по волшебству исчезла вся верхняя часть автобуса. Только колеса продолжали как-то жутко и неестественно вращаться на фоне серого мглистого неба.
  Боковое зеркало помогло мне увидеть вылетевших из-за автобуса кордонцев со второго мотоцикла, взорвавшегося в салоне Икаруса. Они зависли на высоте третьего этажа, затем рухнули на асфальт. Первый кордонец растянулся и, конечно, погиб, а второй приземлился на ноги.
  - Высокий уровень. Вероятно, второй, - прокомментировал Александр.
  - Почему он не летает, ведь Карина-то умеет? Она выше него по рангу?
  - Нет. Но учти: они - кордонцы, которые выступают за сохранение тайны всемирной свободы людей. Им летать не положено. Их девиз: "Рожденный ползать - летать не может". Чушь это, вот что я тебе скажу. Может, если захочет.
  - Главное - захотеть, - вспомнил я знакомые слова.
  - Верно, Ким, верно. А теперь поверни вправо. Там за остановившимся заводом - Цитадель Братства.
  
  
  10
  Только заглушив двигатель, я посмел вздохнуть свободно и заметил, что у меня дрожат руки. Чтобы Александр не увидел моей слабости, я поспешно толкнул дверь и вылез из машины.
  Да, вид у нее был просто ужасающий. "Audi" напоминала кабриолет без лобового стекла, но с коряво торчащими, коротенькими стойками.
  Лишь сейчас я почувствовал, что от встречного потока холодного воздуха сильно замерз. Мои уши покраснели и покалывали, отогреваясь после длительной поездки без крыши. Зубы стучали дробью мне пришлось приоткрыть рот. Облако пара вырвалось из-за сухих губ.
  Александр посмотрел на небо, ставшее еще более серым.
  - Скоро пойдет снег.
  - Д-да, - челюсти не слушались меня.
  - Ты не умеешь согреваться мыслью. Жаль. Но раз так, идем скорее, не то простудишься.
  Александр зашагал вдоль железного поржавевшего забора. Я последовал за ним, оборачиваясь и бросая взгляды, полные тоски, на черную "Audi", ставшую такой родной и близкой за время работы.
  - Кирилл Анатольевич заявит на меня в милицию, не так ли? - спросил я, догоняя Александра.
  - Почему?
  - Я же угнал его автомобиль.
  - Нет, он не заявит, - Александр неожиданно повернул влево и пробрался в узкую вертикальную щель в заборе. - Я распоряжусь, чтобы ему доставили новую, точно такую машину.
  - Но она же стоит целое состояние! - воскликнул я, перестав на минуту дрожать и разглядывая возвышающиеся кучи металлолома по обе стороны от меня.
  - О, дорогой Ким! Ты и представить себе не можешь, сколько магазинов, кафе, баров, заводов и фабрик находится под нашим контролем.
  - Это что - рэкет?
  Александр резко остановился, повернул голову. Я быстро сообразил:
  - Простите.
  - Бывает и рэкет, но это методы Кордона. У нас все проще: либо на директорских местах наши люди, либо крупный пакет акций в наших руках. Взять тот же "Газпром"...
  - "Газпром"?!
  - Да, тридцать процентов акций якобы у обычных людей, но на самом деле эти "обычные люди" - повстанцы разных уровней и допусков. Однако обо всем я расскажу тебе после того, как мы попадем в Цитадель. Кстати, мы уже пришли.
  Александр, давно остановившийся, лишь повернулся к бетонному трехметровому забору.
  - Подожди минуту. Я свяжусь с нашими.
  Он закрыл глаза и сказал невидимому собеседнику.
  - Мы на месте. Да, я и Ким Киров. Готово? Хорошо, действуйте. Он так не пройдет.
  Я понял, что говорят обо мне, но вдаваться в подробности не стал - бесчисленные открытия уже надоели.
  Плита на моих глазах лопнула. Две тонкие пластины открылись, напомнив мне человеческий рот. Из образовавшейся черной дыры высунулось узкое гранитное блюдо, на котором красовался золотой держатель на три места. Одно - левое - пустовало, в двух других торчали небольшие флакончики, до половины заполненные какими-то веществами.
  - Это порошки для гидродромоскопии - процесса, который приведет тебя в Братство. Подержи стакан.
  Александр вытащил из-за держателя граненный советский стакан и вручил его мне, а сам вскрыл флакончик с белым порошком и высыпал его в стакан. Ту же процедуру он проделал со вторым флакончиком, содержащим черный порошок.
  - Держи крепче.
  Он провел рукой над стаканом. Я почувствовал, как задрожало и нагрелось в моей руке стекло, как у меня закружилась голова, как онемели пальцы рук, и видел, что внутренние стенки сосуда покрылись каплями воды, которые стекли на порошок и зашипели, пуская бесцветный пар.
  Я пошатнулся, когда Александр резко поднял распрямленную ладонь над стаканом.
  - Пей.
  Жидкость, наполнившая стакан ровно на половину, стала абсолютно невидимой. Порошки, черный и белый, полностью растворились.
  Я осторожно перехватил стакан в левую руку, потому что правая, вспотев, уже не могла держать сосуд - две капли пота упали на сухую холодную землю.
  - А где третий? - поинтересовался я, недоверчиво поглядывая на стакан.
  - В тебе, - скучно сказал Александр.
  Я не понял:
  - Как - во мне?
  - Карина высыпала красный порошок тебе в чай. Сегодня утром.
  - А-а, - протянул я. После увиденного мною полета невесты, удивиться подсыпанному порошку было бы глупо, не так ли?
  - Пей, - повторил Александр.
  Я вздохнул и осушил сосуд. Жидкость оказалась горькой. У меня свело скулы, но все же я спросил:
  - Какая гадость...
  Меня будто ударили по спине. Все конечности сковало. По мышцам прошелся электрический ток. Стакан выскользнул из руки и разбился.
  - Э-э... - я с жутко растопыренными пальцами, вспотевшим лицом и перекосившимся ртом рухнул на колени перед Александром и застонал. Новый знакомый просто стоял рядом и смотрел, как я корчусь на земле.
  Мысли исчезли, словно кто-то великий и ужасный стер их ластиком. Звуки куда-то пропали, в глазах - пустота. И только мерные удары своего сердца я слышал и видел чей-то образ: белеющие очертания человека, шагающего на меня.
  Я затрясся, судорожно выставив руки вперед. Увидел свои руки, прозрачные, с чуть голубоватым оттенком водяных пальцев.
  Боль покинула тело с быстротой молнии. И от этого меня еще раз тряхнуло. Я, пытаясь защитить от удара лицо, уперся в землю мокрыми руками. Изображение, мигнув, окончательно восстановилось. Руки стали обычными.
  Я, как после лихорадки, ощущая дрожь во всем теле, попытался подняться.
  Александр дернул меня за плечи и выпрямил. Бетонный забор передо мной слегка покачивался из стороны в сторону.
  - Все хорошо, Ким. Ты, наконец, дома.
  Мысли загудели, точно пчелиный рой. Я не совсем понял, что казал Александр, только скосил глаза.
  Куда делись груды металлолома?
  Я медленно, опасаясь падения, повернулся.
  Где я?
  Из-под моих ног ускользала дорога, выложенным голубым мрамором. Она упиралась в два десятка ступени, сдавленных четырьмя цилиндрическими колоннами, подпирающими шикарный полукруглый навес, на котором сияли алые буквы: "Цитадель Братства".
  Я поднял восторженный взгляд выше, почти вертикально, но все равно мне не удалось охватить с закругленными боками и синими зеркалами окон здание, которое уходило в небо, протыкая собой серую мглистую высь.
  Я стоял и смотрел, задрав голову. Восхищению моему не было предела. Прошла целая минута, прежде чем упавшая на нос снежинка не привела меня в чувство. Я оглянулся. Александр стоял рядом.
  - Величественно, не правда ли? - Тихо спросил он.
  - Да, - только и смог ответить я.
  - Построено полвека назад за государственный счет, ведь половина членов коммунистической партии - повстанцы.
  Александр зашагал к зданию, я за ним.
  - Я буду здесь жить?
  - Конечно, Ким.
  - Но если я не захочу?
  - Захочешь.
  Я удивленно заморгал.
  - Почему вы так уверены? Вы умеете видеть будущее так же, как читать мысли?
  Мы поднялись на ступеньки и остановились у одной из колонн.
  - Нет, Ким, - спокойно заговорил Александр. - Будущее нельзя видеть ни коим образом. Его можно лишь угадывать по своим действиям и действиям других людей. Конечно, есть гадалки, чародеи и прочие люди, связавшие себя черной магией. Но они, уверяю тебя, заплатят за это непомерную цену. Будущее изменчиво и не может открываться людям, ибо люди, даже величайшие из людей, немощны перед Временем. Уверен же я потому, что знаю больше тебя, знаю причину, которая обязательно заставит тебя остаться тебя здесь, в Братстве.
  Я быстро соображал.
  - Я буду рад, что останусь здесь жить?
  Глаза Александра запылали огнем.
  - Ты действительно станешь самым могущественным повстанцем из всех, коих знала эта Цитадель! Твой вопрос важнее всех на свете, но я и на него отвечу легко: да, ты будешь счастлив...
  Входная дверь разъехалась и на порог вышли пятеро повстанцев - трое взрослых, высоченных мужчин, одна женщина и мальчик лет двенадцати. Мужчины и женщина были облачены в длинные белые мантии, а мальчик - в простые светлые брючки и красную дутую курточку.
  Все разом поклонились Александру и посмотрели на меня. Женщина улыбнулась:
  - Добро пожаловать, Ким.
  Я растерялся, не успел сказать стандартное "спасибо", как мальчик подбежал до меня и протянул горячую ручонку.
  - Дядя Ким, вы станете моим протографом? - спросил он, пожимая мою руку.
  Мой рот открылся, чтобы произнести очередную глупость вроде "Что?", но в этот самый момент в мозг воткнулось нечто постороннее, как будто подкралась чужая мысль.
  - Протограф есть учитель, - шепнул голос.
  - Ч... Да! Как-нибудь.
  Мальчик просиял и побежал к взрослым.
  - Спасибо, - шепнул я Александру.
  - Не за что, - ответил с улыбкой новый знакомый и направился в здание.
  Мы вошли в шикарный круглый зал, выполненный в классическом стиле. Блестел натертый воском паркет, светилась лакированная деревянная мебель, искрилась люстра сотней свечеобразных лампочек.
  Я успел сделать лишь три шага: дубовые двухстворчатые двери справа от меня бесшумно распахнулись, и в проеме показалась Карина в белом. Она бросилась на меня, заключила в объятия и впилась на секунду в губы. Затем схватила меня за руки.
  - Наконец, ты дома. Живой, - заговорила она скороговоркой. - Главное - живой. А что с твоим лицом? Ты ранен? - Ее голос залило волнение.
  - Он в порядке, - заверил ее Александр. - Это стекло.
  - Ах, прости, Саша. Я так обрадовалась, что Ким... то есть... что вы оба живы, что не заметила тебя просто...
  - Ерунда, - отмахнулся новый знакомый. - Не задерживайтесь и не целуйтесь - в Братстве полно детей.
  - Знаю, Саша, знаю, - говорила Карина, не отрывая поглощающего взгляда от моего слегка окровавленного лица. - Больно?
  Я покачал головой. В кабинке лифта скрылся Александр.
  - Не больно? - недоверчиво поинтересовалась Карина во второй раз. - Хорошо, хорошо, что не больно. Однако давай зайдем в уборную прежде, чем ты предстанешь перед...
  - Главным?
  - Не-а, не перед ним, но все равно, ты будешь в сильном волнении, как я сейчас... Ой! Зачем тебе я это говорю? Не слушай ты меня, не слушай. Пошли скорее.
  Она развернула меня на сто восемьдесят градусов и потащила в уборную.
  - Так перед кем я должен буду предстать? - мое любопытство теснило мне грудь.
  Карина тут же пришла в дикое волнение.
  - О, я думаю, ты простишь меня, что я тебе долго не говорила. Я просто ведь не могла, нельзя было... Сюда, сюда, Кимочка. Вон полотенце... Кран...
  Дальше я не помню слов любимой, поскольку мое сердце радостно подпрыгнуло, а на ухо пропел голос ангела: "Папа"...
  
  11
  Когда я долго волнуюсь, под конец меня охватывает жуткая апатия. Так получилось и сейчас. Я с бледным, но невозмутимым лицом оказался у дубовой двери с табличкой, гласившей: "Киров Роман Степанович. Первый уровень". Я уже почти все понял и слышал, как в груди мерно ухало сердце, уставшее трепыхаться от волнения.
  Карина дрожащими руками толкнула скрипнувшую слегка дверь, и я шагнул в комнату, которая показалась мне очень уютной.
  Паркетный пол покрыт ковром. Мягкая коричневого цвета мебель. Толстые шторы на единственном, занимавшем полностью стену окне. Светло-розовые обои с висевшими на них картинами и рогами. Расписанный мягкими тонами красок потолок с большой люстрой, лившей на комнату легкий розовый свет.
  Я обвел глазами помещение и никого не обнаружил.
  - Будит Тему, - предположила Карина.
  - Какого Тему? - задал я вопрос, надеясь, наконец, получить ответы.
  Но девушка ничего не ответила - прошмыгнула за другую дверь.
  Я услышал мужской голос. Голова слегка закружилась, в висках застукало, и я, чтобы не упасть, схватился за спинку кресла. Я так и не понял, каким образом человек в длинной белой мантии появился в этой уютной и как будто знакомой мне комнате, но голос, одновременно близкий и далекий, прошептал:
  - Иди.
  И я пошел, пошел навстречу тому, кого мечтал найти всю жизнь. Я ощутил тепло его рук, свежесть его дыхания и колкость его щетины.
  - Папа, - сказал я заветное слово, когда он - отец - поцеловал меня в щеку.
  Да, видел, очень много раз я видел это лицо в зеркале. Красной черточкой губы, без горбинки ровный, словно выточенный под линейку нос, высокий лоб, черными штрихами брови, темные щетинистые торчащие вверх волосы, живые и блестящие от скупых мужских слез глаза - все это мне было знакомо и отзывалось теперь сладостной, томящей болью в груди, колким радостным замиранием сердца.
  Мы держались за руки и не могли отвести друг от друга взгляды. Подошла Карина и тихо, явно ощущая себя в этот момент лишней, сказала:
  - Надеюсь, ты сможешь простить меня, Ким, за то, что я полгода скрывала от тебя отца...
  - Полгода? - прошептал я сухими губами. - Полгода? Что ж ты так, Кина, что ж ты так... Но, конечно, я прощу тебя... Папа, - и от этого слова у меня защипало глаза, - мы хотели с Киной пожениться через месяц...
  - Знаю, Ким, знаю. - Улыбнулся отец. Его голос был похож на мой собственный.
  - И вы не против?
  - Что же то за родитель, который становится против счастья своих детей? Смерть таким! Киночка хорошая девушка...
  В комнату ворвался мальчик - полный, с широким, опять-таки знакомым лицом. Он был одет в ночную пижаму с машинками и корабликами, был бос и, протирая глаза, грудным сонным голосом поинтересовался:
  - Что здесь про...
  И он осекся, увидев меня. Его щеки запылали с неимоверной, подвластной только юности быстротой. А папа выпустил мою руку и представил нас друг другу:
  - Знакомься, Тема, это Ким - твой старший брат. Ким, это твой младший брат Артем. Или просто Тема.
  Мальчик стоял на месте как вкопанный и не мог отвести от меня своих карих лучезарных глаз. Я подошел к нему, обнял его, потрепал густые волосы и мысленно пожалел, потому что понимал, как он в эти мгновения волновался. Улыбаясь, я спросил у него:
  - Сколько тебе лет, Тема?
  - Четыр-тырнадцать, - сбившись и еще больше покраснев, ответствовал он.
  К нам подошел отец и взял нас за руки.
  - Наконец, наконец, мои дорогие, вы дома... Оба...
  И он, закрыв глаза руками, вылетел из комнаты. Я смутился, как могут смущаться люди, которые видят плачущими тех, кому никак не подходят слезы. А Карина тихо пояснила:
  - Нам - повстанцам - нежелательно проявлять эмоции. Их нужно сдерживать в себе, чтобы потом все сполна выплеснуть... - она вздернула правую бровь и обратилась к моему брату. - Где?
  Артем бросил в мою сторону смущенный взгляд и выпалил:
  - В бою!
  - Верно, Тема. В бою и нигде больше. Иначе могут наказать.
  Я удивился:
  - За эмоции? Но, прости, как они узнают?
  - О, - смущенность Темы как ветром сдуло. - Члены Совета Братства знают все. Они следят за порядком, за тем, чтобы все повстанцы исполняли предписания.
  - Я слышал, тут какие-то уровни есть. Ты на каком?
  Тема сделал грустную мину и плюхнулся в кресло.
  - На четвертом я. Хотя должен быть на третьем. - Он вытянул босые ноги, закинул одну на другую.
  Я и Карина последовали его примеру и сели на диван. Возвратился отец, и меня снова обдало жаром.
  - Расслабился я, - сказал папа, садясь в кресло. - Такое событие, такое событие. Но! - повысил он голос. - Теперь мы все вместе начнем новую счастливую жизнь. Ты, Ким, станешь повстанцем, какого еще не видело Братство, вы с Кариной поженитесь. У вас будут дети... А к тому времени, небось, и Темчик найдет себе невесту...
  - Папа! - воскликнул мальчик, на лицо которого опять накинулась краска.
  - А что такое, друг мой? Между прочим, тебе и сейчас Братство платит неплохое жалованье, а, перейдя на более высокий уровень, ты сможешь полностью обеспечивать не только себя, но и свою семью. Кажется, ты недавно мне говорил, что мечтаешь иметь пятерых детей?
  - Такое скажешь, - пробормотал Тема.
  - Кстати, друг мой, ты помнишь, что тебе сегодня в вечернюю смену?
  - Помню, конечно.
  - Хорошо. У нас, если ты не заметил, гости, пусть очень близкие, - отец посмотрел на Карину и наклонил голову. - А ты, Тема, не одет. Воздушные ванны - дело замечательно и крайне полезное, но сейчас оно не к месту...
  Артем вскочил.
  - Я так же не чувствовал, чтобы ты, голубчик, душ принимал...
  - Не успел, пап.
  - Ну, разумеется. Однако принять холодный душ ты должен. Очень укрепляет эта процедура мышечную и нервную системы. И желательно принимать его без одежды...
  - Папа! - жалобно воскликнул Тема. - Не рассказывай...
  - Про то, как ты, проснувшись однажды утром, зашел в душ в ночной пижаме?
  - Да, пап...
  - Хорошо, не буду.
  - Спасибо, пап, - горько улыбнулся Артем и пошлепал в свою комнату.
  Отец засмеялся так, как смеются только очень близкие и любящие люди. Я улыбнулся, легко и непринужденно, но потом вспомнил то, что давно хотел спросить, и моя улыбка, словно цветок в вазе, неизбежно завяла.
  - Папа, - осторожно начал я и почувствовал, как отец напрягся. - Артем, конечно, сводный мне брат, так что...
  - Нет, Ким, - тихо перебил меня отец. - Для тебя, я знал, будет сюрпризом то известие, что ты и Тема - братья родные.
  Я опешил.
  - Как?! Где мама?
  - Женщина, которую я люблю и ненавижу, которая родила мне двух прекрасных сыновей и разбила мое сердце, которая на коленях просила у меня прощения и предала вновь, - она исчезла опять и на этот раз навсегда. Я не могу и не хочу ее искать. Ты готов был услышать другую правду, но она одна на свете, ее нельзя подменить.
  До меня медленно доходил смысл его слов.
  - Что же случилось со мной? Почему я не знал ни тебя, ни маму?
  Отец поднялся, побледнел. Минуту он собирался с мыслями, затем, вдохнув больше воздуха, начал говорить тихим, глухим, не знакомым мне голосом.
  - Как я позже узнал от твоей матери, она сбежала из роддома и оставила тебя в...
  Отец запнулся. Карина пришла ему на помощь.
  - В мусорном ящике.
  Тишина.
  - Где? - хрипло спросил я.
  - В мусорном ящике, - с трудом повторил отец. - Тебя чудом обнаружили мусорщики. Один из них забрал тебя домой, посоветовался с близкими. Жена мусорщика согласилась тебя усыновить лишь после месяца безрезультатных поисков настоящих родителей. Дали тебе имя, проверили твое здоровье. Прошло полгода. Однажды у мусорщика произошел скандал - жена узнала о любовнице. Мусорщик сбежал, забрав тебя с собой, уехал с любовницей в какую-то глухую деревушку. Позже у них родилась дочь.
  Мачеха с первого дня не возлюбила тебя, но после очередного баловства, она, вместо знакомой тебе порки, рассказала всю правду: что ты не Петя, что ты не Тарасенко, что тебя родная мама оставила в мусорке. Ты, Ким, конечно, не поверил ей, нагрубил. Она была дома одна и избила тебя до потери сознания. Как мы узнали, мачеха сильно тебя била и очень часто, но в этот раз все зашло слишком далеко. Она сначала решила тебя прикончить, уже схватила в одну руку нож, но когда ударила другой, ты упал без чувств и ударился головой о стул. И все забыл, не так ли?
  - Так, - шепотом согласился я.
  - Память может восстанавливаться не сразу, поэтому ты, наверняка, не помнишь, как мачеха вместо своего первого желания убить тебя и закопать в огороде, просто посадила тебя на электричку, ведущую в этот город, в карман курточки засунула бумажку, написав на ней: "Киров Ким Романович".
  - Ты помнишь, что было дальше, не так ли? - спросила у меня Карина.
  Я кивнул и опустил голову, рассказывая:
  - Меня усыновили хорошие люди. Такие хорошие, что я не знаю, есть ли такие еще на свете. У них не было родных, у них был только я. Они кормили меня, поили, воспитывали как родного - да что там! - как единственного сына. Я любил их без ума, и люблю до сих пор, и до конца жизни не забуду их.
  Месяц прошел со дня моего поступления в школу, когда они разбились на машине, - я невольно сглотнул. - Назначили попечителей, которые отобрали у меня все наследство и выгнали меня на улицу. Долго я скитался голодный и босой, но потом меня приютила добрая старушка, жившая с внучкой - Кариной.
  - Моих родителей убили, - вставила девушка.
  - ...Я сразу влюбился в эту внучку. Мы, будучи детьми, дружили с ней, как не дружат родные брат и сестра. Бабушка ничуть не жалела, что взяла меня, так как в школе я учился отлично и помогал ей по дому. Быстро же я вымахал! Ушел в армию, вернулся через два года и по-мужски влюбился в Карину. И вот тогда бабушка выразила протест нашим отношениям, зашедшим, прямо скажу, очень далеко. Она присмотрела тебе, Кина, жениха - внука своей соседки - богатого парня, а не меня - оборванца. В общем, мне пришлось уйти, снять квартиру и работать. А выдать замуж Карину она так и не смогла - не успела, бедняжка, умерла.
  - Я бросила Виктора сразу же, - продолжила девушка. - Прямо в день похорон бабушки сказала ему, что люблю другого, то есть тебя, Ким.
  Я улыбался самому себе, предавшись воспоминаниям, и вздрогнул, когда дверь резко распахнулась. В комнату влетел Тема.
  - Оделся, пап! - Выдохнул он.
  Я ахнул:
  - Ничего себе! Как в "Матрице"!
  Отец, все это время стоящий у окна и смотрящий куда-то в даль, медленно повернулся, улыбнулся, подошел до сияющего Артема и похлопал его по плечу.
  - Лучше, чем в "Матрице", Ким. Ты, наверное, заметил, что я, Карина, Александр и много других повстанцев одеты в белое?
  - Ага.
  - Это не спроста. Испокон веков так повелось: наш цвет белый, цвет Кордона - черный. Но Артемка одет в черное, скажешь ты. Почему? Маскировка! Он идет в вечернюю смену, и белый цвет ему совсем ни к чему. Более того, повстанцам до второго уровня даже полагается носить одежду любого цвета, даже черный, чтобы не выдавать себя. Ну, а если указать на сверхустойчивые молнии на куртке и брюках (Артем слегка покраснел), на резиновую полоску, благодаря которой человеку доступен шпагат и прочие выкрутасы, на не горящий материал куртки, то ты, Ким, отметишь, что удобнее и практичнее одежды не встречал.
  - Да уж! - под впечатлением согласился я.
  - А ботинки как?
  Тема поднял ногу выше собственной головы.
  - Не надо хвастать растяжкой! - упрекнул его отец. Мальчик тут же опустил ногу ниже и я увидел спрятанные в протекторах сверкающие металлические шипы.
  - Здорово!
  Тема опустил ноги на ковер, стукнул ботинком о ботинок и опять поднял подошву.
  - Да таким убить можно! - воскликнул я, потрогав пальцами острие высунувшихся двухсантиметровых шипов.
  - У меня такой случай был, - несколько задумчиво проговорил отец. - Да, Ким, - вновь оживился он. - Посвящение в повстанцы пройдет, наверное, уже завтра. Чего ждать? Но прежде ты поговоришь с господином Ливневым.
  - Кто он?
  - Приближенный к Его Владычеству, - пояснила Карина.
  Отец продолжил:
  - Предстоит серьезный разговор, ибо ты человек удивительный. Уничтожить сотню кордонцев - много для этого нужно силы и умения. Одно могу сказать точно: жить ты будешь вместе с Кариной в одной комнате, а я с Темой - в другой. Ты не против, Тема?
  - Конечно, против, пап! - Вспыхнул брат. - Что я маленький, чтобы спать с родителями?!
  - Но ты же знаешь...
  - Знаю, знаю, - отмахнулся Артем и зашагал к двери, потроша ковер шипами. - Я вижу, между прочим, целых два пути: либо я сплю со шнурком... - он запнулся, - то есть с тобой, пап, либо Киму с Кариной дадут отдельную комнату. Я обеими руками за второй путь.
  И Артем исчез в коридоре.
  - А ведь воспитываю... - грустно вздохнул отец.
  - Возраст такой, Роман Степанович, - резонно заметила Карина.
  - Да, пожалуй ты права, возраст... Неужели я был таким в его годы?
  - Думаю, вы были чуточку несносней, - засмеялась Карина.
  - О да! - отец развел руками. - Могу вас заверить, Тема - просто ангелочек по сравнению со мной!
  В это время под дверь просунули свернутый лист бумаги. Отец поднял левую руку - послание взлетело, просвистело над моей головой и оказалось у папы на ладони.
  "Аркадий Ливнев - повстанец высшего уровня, представитель Его Владычества - ожидает Кима Кирова в своем кабинете через десять минут".
  - Что ж, Ким. - В голосе отца чувствовалось волнение. - Посоветую тебе ничего не скрывать, говорить только правду, ибо он все равно узнает.
  Карина встала. Я тоже. Она поправила мне галстук, смахнула пыль с плеч и чмокнула в губы.
  - Удачи, Кимочка.
  
  12
  Я послушно шагал за красивой высокой девушкой по бесконечным коридорам Братства, освещенным лампами дневного света. Слева и справа мелькали коричневые двери с золотыми ручками и белыми табличками номеров комнат, именами хозяев. Между дверями на темных стенах красовались странные картины с переливчатыми изображениями спиралей, квадратов, кругов, ромбов и прочих геометрических фигур. Картин было так много, что я вскоре перестал на них обращать внимание, а следил за убегающими рисунками мраморного пола.
  Как только я вспомнил о том, что произошло примерно час назад и сколько людей, совершенно невинных, погибло сегодня, девушка остановилась у белоснежной двери, тесненной золотом. Табличка алыми буквами гласила:
  "Ливнев Аркадий Эрастович. Высший уровень".
  Девушка повернулась ко мне.
  - Ким Романович. Да будет вам известно, что господин Ливнев - лучший текаскополог Братства. А поэтому советую вам меньше говорить, но больше слушать. Пожалуйста, - она открыла дверь.
  Я растерялся и шагнул в помещение.
  - Добро пожаловать, Ким, - сказал Аркадий Эрастович, поднялся с огромного белоснежного кресла и грациозно подошел до меня.
  Я вспомнил отцовские наставления и, вконец разволновавшись, неуклюже поклонился.
  - О, Рома Киров уже ввел тебя в курс дела? Что ж, очень рад. Обязательно передам ему, что его сын вырос достойным звания повстанца. Впрочем, садись.
  Взмахом руки Аркадия Эрастовича кресло из угла комнаты, приподнявшись, рванулось до окна и там опустилось на темно-коричневый ковер.
  Я плюхнулся в кресло. Ливнев остановился передо мной и, качнувшись, сел в подскочившее под него кресло, положил большие руки на подлокотники.
  Мне стало ясно, кто приходил к охраннику Федору. Ливнев.
  Лицо, действительно, словно высечено топором. Не красивое. Квадратные скулы, прямой линией губы, нос как рупор, глаза посажены глубоко и от нависающих бровей кажется, что они светятся и днем, и ночью. Волосы, светлые, жидкие, рассыпались по острым плечам.
  - Ты догадываешься, зачем ты здесь? - спросил он меня тихим спокойным голосом.
  Я покачал головой.
  - Ты здесь, Ким, потому что ты можешь больше других. Ты сейчас не представляешь себе свою истинную значимость, свою глобальную ценность. Я знаю, тебе не известно, каким образом ты смог одолеть сотню кордонцев, но знаю, что ты почувствовал в себе какое-то постороннее, живое существо, ты услышал голос, который подсказывал правильные ответы на твои совсем не простые вопросы. Я знаю это, Ким, не только потому, что владею искусством текаскопии, а потому что сам прошел через это. Тогда мне объяснили, что я не особенный, такой как все. Мое отличие от других заключалось в том, что я захотел услышать голос, сам, не осознавая этого, заставил себя видеть мир по-другому. И слова те я передаю тебе. Я забыл их давно, однако до сих пор помню смысл. Запомнишь его и ты. Человек может все.
  Аркадий Эрастович замолчал, глядя в большое, занимающее всю стену, окно. А я сидел рядом, не смея шелохнуться, ждал продолжения.
  - Может все, Ким. Без преувеличения и прикрас. Да как тут будешь преувеличивать, когда ты сам потряс Братство своей силой. Замечу: победить сотню кордонцев, значит, быть на первом или высшем уровнях. А ты вообще не принят в повстанцы. У тебя необыкновенный дар, которым ты пока не умеешь пользоваться. Но тебя научат, я научу, я буду твоим протографом. А сейчас давай перейдем к тому, что тебя волнует. Спрашивай.
  Я, жутко разволновавшись, тихо и коряво спросил:
  - Правильно ли я сделал, убив сто с лишним человек?
  Аркадий Эрастович отвел взгляд в сторону.
  - Я знал, что ты задашь этот вопрос. Он сложен, но и на самый сложный вопрос в этом мире можно найти ответ. Ты поступил правильно, Ким. Убить сотню кордонцев...
  - Меня волнуют простые люди - невежественно перебил я Ливнева, и тут же на меня набросились смущение и совесть.
  - Простые? Водители, пассажиры, посетители ресторана?
  - Да, - кивнул я и похолодел.
  - Эти люди есть плата за победу Добра, Ким. Это неизбежно. Добро требует жертв...
  - Это не добро, - нервно перебил я вновь, удивляясь собственному возмущению.
  - Что ж, если ты так считаешь... - с удивлением в голосе проговорил Аркадий Эрастович.
  - Простите меня, господин повстанец, но я действительно считаю, что добро в этом жестоком и грязном мире само по себе есть жертва. Совершая добро, каждый жертвует собой. Не посчитайте меня сумасшедшим... Зло, а не добро, требует жертвы...
  Аркадий Эрастович слушал меня и уже не пытался скрыть своего удивления. Он дослушал мою речь до конца и заговорил:
  - Мне интересны твои размышления, Ким. Но, скажи мне, пожалуйста, что случилось бы, если бы ты не уничтожил кордонцев? Ты бы попал в плен к злу. Ты бы сам стал злом. Это неизбежно. Перед нами стоит выбор, ты его сделал, так зачем же жалеть?
  - Я мучаюсь, Аркадий Эрастович, мыслями о том, правильный я выбор сделал или нет. Я совершил зло - убил людей. А может, не надо было никого убивать, может, Кордон вовсе не зло...
  Аркадий Эрастович подскочил, словно обжегся. Его губы задрожали, бледность растеклась по лицу.
  - Что ты говоришь?! Ким, ты хоть представляешь, о чем ты говоришь, в чем сомневаешься?! Ты ставишь под сомнения честь Братства, правильность его существования. Мир состоит из противопоставлений. Если, по-твоему, Кордон не зло, то кто же зло, если ты убил кордонцев? Я отвечу тебе: Братство! Ты говоришь, что Братство - зло!
  - Я размышлял...
  - Хватит, не желаю слышать! "Размышлял"! Что для тебя дороже: отец, невеста, брат или истина, являющаяся заблуждением, ибо человек только прожив жизнь, может понимать ее истины. Не раньше, запомни меня, не раньше! Тебе двадцать два года, а ты хочешь определить в мире истины. Что ж, определяй, если хочешь, но завтра ты мне ответишь: что дороже: родные или заблуждение. В восемь часов утра, Ким. Отец твой приведет тебя в тренировочный зал. До свидания, Ким.
  Я поморгал, испытывая то же, что испытывает нашкодивший малыш перед грозным папой.
  - Э-э... До свидания.
  Я хотел добавить "Аркадий Эрастович", но некоторое разочарование сковало язык. Я вышел из кабинета, прилежно закрыв за собой дверь. Меня ждала та же девушка.
  Аркадий Эрастович тяжело ступая, подошел до окна, за которым кружились в вальсе белобокие снежинки, закрыл глаза и, точно всему миру, тихо лежащему внизу, сказал:
  - Вы слышали, Учитель? Да. У него непостижимая мощь. Я думаю, вы догадались, кто он. Конечно, конечно, Учитель. Одно я знаю точно: ему не место в Братстве, не место...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"