Как известно, переезд на новую квартиру равен по последствиям землетрясению. Николай Иванович Горлов был согласен и на пять баллов по шкале Рихтера, была бы квартира, куда переезжать, да ордер на вселение. Пятнадцать лет он стоял в заводской очереди на трехкомнатную и был уже десятым. Вроде и близко к финишу, но строительство жилья в ельцинскую эпоху резко сократилось, и вполне могло сложиться так, что ждать еще придется неизвестно сколько. Или вообще возьмут да отменят бесплатные очереди на жилье, о чем давно поговаривают. А где возьмешь такие деньги на доплату за лишнюю комнату? Это абсолютно нереально с сегодняшней нищенской зарплатой. Так и придется доживать свой век вчетвером в двухкомнатной хрущобе, в смежных двадцати семи метрах.
Имея в виду все эти реалии сегодняшнего дня, Николай Иванович, тем не менее, фактически смирился с судьбой и давно перестал бегать в жилищную комиссию, чем занимался еще пяток лет назад. Понял, что этой суетой дела не ускоришь. Появлялся в завкоме только в январе, отмечался в очереди и благополучно исчезал на год. Уже и мечтать о трехкомнатной перестал, даже не вспоминал до января, когда проходила перерегистрация.
Тем неожиданнее и радостнее был сегодняшний звонок из завкома, когда ему предложили угловую трехкомнатную квартиру на последнем этаже старой пятиэтажки, пояснив, что строительства нового дома нет даже в планах на ближайшее будущее и, если он откажется от этой квартиры, следующего варианта придется ждать еще лет сто.
Николай Иванович чесал свою растущую уже не по годам, а по месяцам лысину, и готов был тут же согласиться с предложением, но все же выдержал характер и сказал, что подумает. Подумайте, но - только до завтра, ответили ему и положили трубку.
Нина Евлампиевна, выслушав вечером доклад мужа, чуть было не послала его в ту же минуту в завком давать согласие, не дожидаясь завтрашнего дня. Кто их знает, этих завкомовских, у них семь пятниц на неделе. Переиграют и концы в воду. Управы на них никакой. И уж если предложили что-то, хватай, пока дают, пока оне не передумавши. Старая, новая квартира, какая разница! Было бы три отдельных комнаты, а ремонт закатим такой, что лучше новой получится!
Еле дождались утра, и пошел Николай Иванович лично в жилищную комиссию согласие свое давать. Спросил Самсона Яковлевича, подождал полчаса его прихода, благо, что вечером по телефону отпросился у своего начальника до обеда по причине важности квартирного вопроса.
Старый хрен запустил Горлова в кабинет, назвал по имени-отчеству:
- Что скажешь, Николай Иванович, давай, не темни.
Ну, слава тебе, Господи, кажется, не передумали, перевел дух Горлов, а вслух сказал:
- Посоветовались с женой и решили дать согласие.
Самсон Яковлевич кивнул и замолчал надолго, забарабанил ногтями по полировке стола.
- Тут есть одно обстоятельство, Николай Иванович, - медленно начал он, глядя почему-то в сторону, - и я должен донести его до вас.
Горлов обмер. Ну, вот, начинается. Появилось обстоятельство, а попросту очередник, наверняка блатной, которому квартира на данный момент нужнее. И его, Горлова, просят войти в положение, проявить сознательность и пропустить товарища вперед себя. И попробуй, откажи, не раз потом пожалеешь, а поздно будет. Нельзя ссориться с завкомом, ох, нельзя.
- Обстоятельство такое. В этой квартире, которая уже без пяти минут ваша...Как бы поточнее сказать, некоторое время назад было совершено убийство.
Председатель завкома, промямлив эти слова, опять сделал долгую паузу. Он, всегда такой красноречивый, охочий до пустопорожней болтовни, сейчас как будто выдавливал из себя каждое слово с мукой и кровью.
- И не одно, а сразу три, да потом еще и самоубийство, - закончил он безнадежным тоном.
Ну, дела. История семьи Милехиных двухмесячной давности еще была жива в памяти горожан. Их жило четверо в той квартире, хозяин, хозяйка, сын-подросток да бабка древняя, лет под восемьдесят. И семья-то дружная, обычная заводская семья.
Горлов знал и хозяина, Гену Милехина, как-то даже на зимней рыбалке сидели рядом на Черемшане, лунки караулили до темноты. Мужик, работал слесарем, спокойный, как удав, и выпить не дурак, если есть возможность. И что же учудил этот тихоня? Уму не постижимо. Встал среди ночи, покурил на балконе, а затем топором зарубил всю семью. Всех, по очереди порешил, жену, бабку и сына тринадцати лет. А, закончив дело, потом и сам в темнушке на ремне повесился. Как писала местная пресса, крови в квартире было по колено, когда ворвался туда наряд милиции, вызванный соседями. Они вызвали наряд, когда услышали, как кричал, а потом и затих в лапах зверя мальчик, за которым отец по квартире гонялся с топором, Маленький, провинциальный Лугов буквально перевернуло от этой дикой истории. Целый месяц только и разговоров было, что об этой кровавой драме. Обсасывались подробности, уточнялись детали, высказывались версии произошедшего. Но, главное, все терялись в догадках о причинах трагедии. Что толкнуло хозяина на это зверство? Что заставило взять в руки топор и порешить своих близких? В конце концов, сошлись на мнении, что произошло у него временное помрачнение рассудка, когда человек себя не контролирует и способен на все. На этой версии и остановилось следствие, и дело было закрыто за очевидностью.
Николай Иванович смотрел на председателя жилищной комиссии и сокрушенно думал о своей несчастной судьбе. Ну, почему ему всегда так не везет? Предложили квартиру, которую ждали пятнадцать лет, в старом доме. Куда денешься, согласились. Теперь вдруг выясняется, что квартира эта вся в крови. Не буквально, конечно, все там давно после косметического ремонта, который был сделан сразу после трагедии, вычищено до блеска. Просто сам факт, что где-то рядом с тобой лежали в лужах крови тела, висел на ремне с раздувшимся багровым лицом бывший хозяин квартиры, может отравить жизнь. Но почему именно ему предложили эту квартиру, неужели нет других очередников, нет других страждущих на эти вожделенные квадратные метры? Почему ему всегда так не везет?!
- Ну, как, Николай Иванович, берешь квартиру? - вывел его из прострации голос председателя, который участливо, но уже с легким нетерпением поглядывал на него. И вдруг его лицо как будто расплылось, растеклось, размазалось по пространству перед Горловым, наехало на него и поглотило без остатка. Николай Иванович замотал головой, как бы избавляясь от наваждения, и торопливо что-то согласно замычал.
Прошло три недели, которые ушли на оформление бумаг по квартире, и вот, одним теплым, майским вечером, аккурат, в пятницу начался переезд. Как ни крути, а событие неординарное в наше сволочное время. Всего-то и удается пару-тройку раз за всю жизнь переехать семье из квартиры в квартиру, и это нужно сделать достойно.
Подготовка к переезду началась сразу после получения ордера и продолжалась до самого отъезда. Коробки, чемоданы, связки книг, разобранная стенка - нагромождение вещей посреди комнат - создавали впечатление некоего вселенского хаоса, бардака, который вовек не разгрести. Нина Евлампиевна аккуратно носила свое тучное тело между горами вещей и раздавала ценные указания мужчинам, которые в поту отрабатывали будущий магарыч. Горлов пригласил на помощь с работы четверых знакомых мужиков. Так было принято - помогать друг другу в разных житейских ситуациях, где требовалась физическая мужская сила. А она требовалась, в основном, на новосельях да похоронах. И сам Николай Иванович никогда не отказывал, если просили о помощи. Тем более, что это была прекрасная возможность легальной выпивки в теплой, дружеской компании по окончании мероприятия.
Лена, семнадцатилетняя дочь Горлова, пухлая, в маму, постоянно краснеющая девушка пыталась посадить кота в специально приготовленную для переезда корзину, завешанную сверху плотной материей. Животина была вполне симпатичной наружности, имела темную голубовато-серую шерстку и относилась к породе русских голубых котов. Однако, несмотря на свою врожденную покладистость, он ни в какую не желал лезть в эту гадкую корзину.
- Базиль, иди сюда, моя крошка, - уговаривала его Лена, смущенно оглядываясь на посторонних в комнате и называя его сокращенным именем от Базилио, знаменитого одноглазого кота-разбойника из "Золотого ключика".
С улицы вихрем влетел в квартиру Леша, младший брат Лены и ее полная противоположность по характеру. В школе он был круглым отличником, благодаря отличной памяти и врожденной смекалке, а после школы - вожаком местной ребятни. В свои десять лет он уже проявлял явные задатки лидера.
- Лена, заходи от окна, - мгновенно разобравшись в ситуации, сразу принял он командование на себя, и, раздвинув руки, двинулся на кота.
Кот, поняв, что попал в совершенно невыгодную ситуацию, сделал последнюю попытку вырваться из окружения и ринулся напролом, мимо Леши. Но не тут-то было, ведь у Алексея Горлова и по физкультуре была твердая "пятерка". Продемонстрировав завидную реакцию, он на полном ходу остановил кота, схватив того за пушистый хвост. Кот обиженно и раздраженно запищал, но вынужден был смириться на ближайший час со своей участью и исчезнуть в недрах корзины.
Новая квартира находилась в западной части города, а это значит, в целых пятнадцати минутах езды от старой, благо масштабы в Лугове не московские и даже не ульяновские. Однако погрузка растянулась на пару часов с лишним, и время уже перевалило за восемь вечера. Солнце начало нехотя клониться к закату, но еще оставалось в силе и продолжало обильно поливать живительными лучами остывшую за зиму землю. Стояла середина мая, лучшее время года и зенит весны. Казалось, сама природа начинала дышать полной грудью, очнувшись, наконец, от зимней спячки.
Николай Иванович сидел за рулем старенького "Москвича" и вез свое семейство на новое место жительства. Он глупо улыбался чему-то и бубнил под нос старую песню Аллы Пугачевой про беднягу Арлекино. Рядом с ним, на соседнем сиденье сидел сын-отличник, позади - любимые супруга с дочкой, чего еще желать в этой жизни, не часто выпадает такое счастье нашему человеку - заселение в новую квартиру. Горлов звучно посигналил зазевавшемуся пешеходу, бородатому старику с соседней улицы, и шутливо погрозил ему кулаком. Тот узнал Горлова и ответил ему тем же.
За "Москвичом", срезая углы на поворотах и оставляя за собой густой шлейф фиолетового дыма, тащился неуклюжий "КАМАЗ", огромный фургон, где вместе с барахлом сидели мужики с работы.
Наконец, импровизированная кавалькада прибыла к месту назначения. Серый пятиэтажный кирпичный дом, каких было построено в великом множестве по стране в незабвенные хрущевские времена. Таким путем советская страна в конце пятидесятых годов решала жилищную проблему. Некомфортные, тесные квартиры, которые в народе прозвали хрущобами. Но после коммуналок получить и такое, главное, отдельное жилье считалось за великое счастье.
Точно в таком же доме-близнеце располагалась старая квартира Горлова, и на мгновение ему показалось, что он никуда и не уезжал. Но, приглядевшись, он увидел, что в новом дворе совсем нет деревьев, а на месте детской песочницы лежит огромная куча мусора. Их старый двор был куда более опрятным и ухоженным.
Николай Иванович уже приходил раз с супругой в новую квартиру, посмотреть качество ремонта и вообще оглядеться на новом месте, но сейчас предстояло въезжать уже окончательно, и следовало соблюсти традиции. Предрассудки, конечно, все это, но зачем рисковать, если народ говорит?
Как хозяйку будущего очага, пустили вперед Нину Евлампиевну, да еще дали ей корзину с котом, который первым, на счастье должен переступить порог заселяемой квартиры. Открыла она ключом дверь, поставила корзину за порог, в квартиру и осторожно так начала приподнимать с нее материю. Но только приоткрыла край, как оттуда раздалось страшное шипение. Она испуганно отдернула руку и оглянулась на мужа. Тот недоуменно пожал плечами, отодвинул супругу в сторону и, протиснувшись в дверь, вытряхнул кота прямо на пол прихожей.
В таком состоянии своего кота им еще не приходилось видеть. Выскочив из корзины, он издал дикий горловой звук - мярррру - и принял оборонительную стойку. Шерсть его поднялась дыбом, спина изогнулась немыслимой дугой, глаза извергали искры. Он исподлобья оглядывал людей, а хвост его в это время отбойным молотком долбил и долбил по полу.
Николай Иванович недоуменно глядел на кота. Домашние животные, кошки или собаки переезд на новое место жительства часто воспринимают в штыки. Они долго не могут привыкнуть к новой квартире, новой обстановке. Вот и Базильке почему-то здесь не понравилось. Но это только на первых порах. Даже люди ко всему привыкают, а уж животные и подавно. Постепенно пообвыкнет и приживется. Но, все-таки, чересчур уж взволнованным выглядел кот, такого никогда с ним не наблюдалось раньше.
Базиль наконец сдвинулся с места и напряженной, скованной походкой на полусогнутых лапах прошел несколько шагов, озираясь по сторонам, и вдруг метнулся прямо в ноги Нине Евлампиевне, заставив ее вздрогнуть и отшатнуться. В последний момент он изменил направление и скачками понесся в одну из комнат, но на полном ходу развернулся и заметался между ног входящих людей.
- Ты чего, Базиль? - Николай Иванович присел на корточки и протянул руку, собираясь погладить кота.
И тут произошло неожиданное. Кот на мгновение замер, а затем сорвался с места и одним прыжком заскочил Горлову на грудь. Он подобрался к самому лицу своего хозяина и замер, уставившись прямо ему в глаза. Николай Иванович почувствовал напряженный кошачий взгляд, которым Базиль как будто хотел сообщить ему нечто важное, поделиться тем, что его так обеспокоило здесь, на пороге нового жилья.
Николай Иванович взял кота на руки и почесал того за ухом, как обычно делал дома, в минуты отдыха. Но тот недовольно и как будто с укором, вывернулся, оцарапав ему руку, и спрыгнул на пол.
- Ах, ты, скотина! - рассердился Горлов и, наклонившись, быстрым движением снова подхватил кота на руки. - Будешь мне тут выкобениваться. Иди, дружок, отдохни и не путайся под ногами, а мы тут пока делом займемся.
И пройдя на кухню, выпустил кота на балкон и запер за ним дверь.
Пролетело два часа. В комнатах громоздились сваленные кое-как вещи, а на кухне уже стоял пир горой. Святое дело, еще одна народная традиция: не отпразднуешь новоселье, не отгуляешь при переезде, как следует, от души - не будет жизни в новой квартире.
Уже пошла в ход четвертая бутылка водки, и лица гостей все больше оживали и свежели.
- Предлагаю выпить за хозяйку этого дома, - поднял стакан Валера, громадный мужчина, своими габаритами напоминающий платяной шкаф. - Где ты, Нина?
- Допивайте и закругляйтесь, - раздался из соседней комнаты недовольный голос Нины Евлампиевны. - Мы уже спать ложимся.
- Так, мужики, сворачиваемся, - мгновенно среагировал Валера и опрокинул полный стакан водки в рот. Выдохнув, он понюхал краюху хлеба и похлопал осоловевшего Горлова по плечу:
- Коля, квартира тебе досталась - класс. Сделаешь кой-какой ремонт, заменишь сантехнику и живи - не хочу. Кстати, а куда кот пропал, вроде под ногами путался?
- Да, вон, на балконе дрыхнет, - Николай Иванович, неустойчиво поднялся из-за стола, чуть не столкнув пустую бутылку на пол, - и заглянул в темное оконное стекло, приложив обе растопыренные ладони к вискам и пытаясь разглядеть что-то на балконе. - Там, куда ему деться.
Вслед за хозяином поднялись гости и, галдя, потянулись в прихожую, к выходу.
Алексей лежал, закрыв глаза, на своей кровати. Он был в комнате один. Мать и сестра расположились на ночь в другой комнате, вход в которую находился на другом конце прихожей, а отец придет спать к нему, места на кровати хватит. Перекантуемся одну ночь, а завтра разместимся окончательно, по своим законным местам, так сказал отец.
Мальчик находился как бы в полусне. Он уже начал засыпать, но доносящийся из прихожей гомон припозднившихся гостей, усталость, накопившаяся за день переезда, непривычная обстановка на новом месте не отпускали его полностью во власть царства сна. В этом состоянии его органы чувств чрезвычайно обострились, он слышал малейший шорох, посторонний звук, и, удивительное дело, несмотря на прикрытые глаза, мог видеть комнату, в которой находился. Старый диван у стены, на котором свалены тюки с бельем, стенка в полуразобранном состоянии у окна, перевязанные бечевкой стопки книг на столе. Обстановка зала ожидания на железнодорожном вокзале или городской свалке, кому что больше нравится. Неверный, мерцающий свет фонаря, стоящего у подъезда, падает на потолок, по нему бегут тени, из которых складываются фантастические фигуры, напоминающие ужасных чудовищ из романов Стивена Кинга.
Наконец гости разошлись, в прихожей все стихло, и на квартиру опустилась плотная, вязкая тишина. Отец вернулся на кухню и зашелестел там газетой. У него была привычка, которой он не смог противостоять даже на новом месте и в хорошем подпитии, заполночь читать местную сплетницу - городскую газету "Знамя труда". И действительно, если ее не читать, о чем говорить завтра с мужиками в курилке?
Леша слушал тишину, которая иногда нарушалась тихим стуком из-за стены, поскрипыванием окна, глухим шумом спускаемой в унитазе воды - звуками, которые обычно всегда присутствуют в ночной квартире многоэтажного дома-муравейника, и медленно погружался в сон. Перед его внутренним взором проносились воздушные, призрачные видения, обрывки впечатлений сегодняшнего дня, плоские бледные лица людей и, наконец, выплыла откуда-то из глубины и придвинулась вплотную голова кота. Это был Базиль, он печально смотрел на мальчика, и его глаза, казалось, излучали сострадание.
Внезапно на экран внутреннего зрения набежала рябь, картинка помутнела и до неузнаваемости исказилась. Какой-то отвратительный, липкий черный туман обрывками полос постепенно пропитывал пространство и заполнял его плотной, жирной массой. Движение полос все более ускорялось, и, наконец, приняло лавинообразный характер. Черная масса сплошным потоком хлынула в сознание мальчика и затопила его мозг. Мальчик вздрогнул всем телом, рывком сел на постели и открыл глаза.
Николай Иванович сегодня изрядно перебрал, и это было вполне оправданно. Сегодня он был по-настоящему счастлив. Ему хотелось подольше растянуть время уходящего дня, поэтому он и не лег спать сразу после ухода гостей. Завтра - это будет уже завтра, со своими новыми заботами, суетой, связанной с освоением нового жилища. А сегодня, сегодня - день его триумфа, сегодня он - победитель! Состоялся переезд в трехкомнатную квартиру! Пусть вещи лежат в полном беспорядке, пусть в ванной течет кран, а в унитазе неожиданно обнаружилась приличная трещина, пусть кое-где, а, скорее всего, везде придется переклеивать обои после бесшабашного казенного ремонта - не в этом суть. Это такие мелочи, о которых и вспоминать не стоит, по сравнению с главным итогом сегодняшнего дня - У НИХ ТЕПЕРЬ СВОЯ СОБСТВЕННАЯ ТРЕХКОМНАТНАЯ КВАРТИРА!
Кухня, в которой сидел Николай Иванович, была совсем небольших размеров, какой и положено быть кухне в хрущевской квартире. Лампочка, сиротливо висящая под свежевыбеленным потолком, освещала на столе пустые бутылки из-под водки, недоеденную закуску, беспорядочно разбросанные ножи и вилки. Горлов сидел на старенькой табуретке, полусогнувшись и опираясь локтями на колени. Он держал в руках развернутую газету, но взгляд его был устремлен в темное окно, откуда на него смотрело собственное отражение. Блаженное, идиотское выражение расплылось на его лоснящемся, горящем от изрядности выпитого лице. Не так уж плоха жизнь, черт ее возьми! И на нашей улице иногда бывает праздник! Тут его локоть неловко сорвался с колена, и газета, выскользнув из рук, шелестя, опустилась на грязный, затертый линолиум серо-зеленого цвета. Горлов нагнулся за ней и не увидел, как в дверях кухни появился его сын.
Лена то же не спала. Нина Евлампиевна, разогнав гостей, постелила себе и дочери на семейной кровати, которую муж заранее собрал в комнате, которой как раз и предназначалась в будущем роль спальней. Намотавшись за эту беспокойную пятницу, она почти сразу уснула, хотя весь вечер направо и налево твердила, что на новом месте всю ночь точно не сомкнет глаз. Возможно, сыграла все же свою положительную роль таблетка цитрамона, выпитая час назад, когда у нее разболелась голова, но факт остается фактом: ровно через минуту после того, как она опустила голову на подушку, Лена услышала сначала легкое посвистывание, а потом и настоящий храп. Она лежала рядом со спящей мертвецким сном матерью, а мыслями была далеко отсюда. На носу выпускные школьные экзамены, но она думала отнюдь не об этих, важных, конечно, но таких прозаических вещах. Что может волновать девушку семнадцати лет, пусть не красавицу, но вполне оформившуюся симпатичную пышку, робкую, вечно краснеющую по любому поводу, но имеющую уже свое мнение о многих важных вещах в этом мире и свои вкусы? Конечно же, ее волновали дела сердечные. Лена уже давно была тайно влюблена в Олега из параллельного 11-В, солиста школьной рок-группы "Желтый туман" и предмета тайных воздыханий еще многих девчонок 5-ой средней школы. На школьных танцах она все время смотрела на него, когда он исполнял с импровизированной сцены песни Шевчука, но даже в мыслях не допускала возможности подойти и заговорить с ним. Белобрысый худенький, но с уже пробивающимися темными усиками, Олег был для нее небожителем, существующим совсем в ином измерении, которое никак не соприкасается с нашим миром. Она боготворила его, во многом придумав себе его образ, весьма далекий от реальности, как это часто случается с девчонками ее возраста. И вот сегодня, на большой перемене он подошел к ней и попросил принести в понедельник в школу билеты по химии. Подошел ни к кому-нибудь, а именно к ней. Подошел так и вежливо попросил, Лена, принеси, пожалуйста, билеты по химии. Она от неожиданности страшно растерялась и что-то промямлила в ответ. А он улыбнулся, кивнул головой и растворился в толпе школьников, спешащих по своим классам.
Лена вспоминала этот сегодняшний случай, и с уже нарождающейся женской хитростью планировала понедельник, как она подойдет к нему, отдаст билеты и что-нибудь спросит. Возможно, завяжется разговор, только нужно собрать в кулак всю силу воли и не смущаться, болтать о всяких пустяках, как это делают с парнями ее одноклассницы. Лена в мечтах унеслась далеко-далеко, полностью ушла в свой воображаемый мир и не сразу услышала сдавленный крик, донесшийся из кухни. Второй крик был уже глуше, но как раз он и вернул ее к реальности, заставил прислушаться повнимательнее. На кухне явно что-то происходило и происходило нехорошее. Какая-то возня, посторонний шум, которого не должно быть в ночной квартире. Она толкнула локтем спящую мать, но та лишь отозвалась недовольным ворчанием и повернулась на другой бок. Нельзя сказать, что Лена сильно испугалась. Для этого, в общем-то, не было особых оснований. Посторонний в квартире появиться не мог, двери отец за гостями запер, это она сама слышала. Значит, единственное, что могло произойти, это стало плохо с отцом, и, возможно, ему требуется помощь. Поэтому Лена спустила ноги с кровати, надела любимые мамины черные плющевые шлепанцы и потопала на кухню.
Николай Иванович, наклонившись за упавшей газетой, конечно, услышал какие-то звуки за спиной, но по пьяному делу не придал им значения. И напрасно. Быстрая тень промелькнула по кухне, и на его шее затянулась сложенная петлей бельевая веревка.
В первый момент главными его чувствами были ошеломление и растерянность, но затем инициативу перехватил инстинкт самосохранения. Горлов схватился за шею и попытался просунуть пальцы под веревку, чтобы ослабить ее нажим. Но петля затягивалась все туже. Он почувствовал, как его лицо наливается тяжелой теплотой, и перехватывает дыхание. Он пытался звать на помощь, и ему удалось пару раз вскрикнуть до того момента, когда петля плотно затянулась на его шее. Затем он только мычал от боли, раскачивая головой и моргая выпученными глазами, из которых на линолиум капали крупные кляксы слез. Горлов пытался развернуться и перехватить руки душившего, но хватка нападавшего была железной, и злодей ни на мгновение не ослаблял усилий. В конце концов, Горлов смирился со своей участью и опустил руки. Его сознание, из которого уже выветрился весь алкоголь, начало меркнуть, и со всех сторон на него надвинулся мрак. Глаза его закатились.
Лена шла по прихожей к освещенному проему кухни и явственно слышала глухие стоны, раздающиеся оттуда. И это был голос отца, полный невыразимой боли и страданий! Голос его все слабел и превращался в еле слышимые стоны. Она совсем забыла про страх, про то, что и ей ведь то же может угрожать опасность, и по зову сердца рвалась на помощь отцу.
Она заскочила на кухню и остановилась, ошеломленная. Спиной к ней стоял человек и веревкой душил отца! Она, не колеблясь, бросилась вперед и толкнула незнакомца вбок, о стену. Тот от неожиданности выпустил веревку, потерял равновесие, но устоял на ногах и повернулся к ней лицом.
Это был даже не взрослый мужчина, а мальчик, подросток, одетый в голубой тренировочный костюм. Физиономия у него была искажена невероятно злобной, отвратительной гримасой, но все равно, через нее проступали такие знакомые черты, черточки, приметы...Все они складывались в одно, единое целое, и это было страшным, совершенно не укладывающимся в голове фактом. Перед ней стоял ее младший брат.
- Леша, это ты?! - она поддалась первому порыву чувств и, шагнув навстречу, протянула ему руки. Но, натолкнувшись глазами на его пустой, нечеловеческий взгляд, из которого изливалась лишь бездонная тьма, она в ужасе отпрянула, но было уже поздно. То существо, которое прежде было ее братом, с размаху швырнуло ее на пол. Она больно ударилась о косяк дверного проема и закричала от боли и унижения. Она никак не могла до конца осознать, что перед ней не Леша, ее любимый и добрый брат, а жестокий и кровожадный маньяк с его внешностью. Что могло с ним произойти, откуда накатила на него эта волна сумасшествия? Сейчас не было времени искать ответы на все эти вопросы, ведь на карту были поставлены их жизни.
Существо смахнуло со стола тарелки с остатками еды и схватило хлебный нож с длинным лезвием и почерневшей от времени деревянной ручкой. Лена, лежа на полу, с ужасом увидела, как оно шагнуло к ней, держа нож в вытянутой руке прямо перед собой. Подняв глаза на его лицо, она увидела, что существо улыбается, раздвинув губы в немыслимой гримасе и обнажив оба ряда зубов. Это было нелепое и одновременно зловещее зрелище, от которого у нее кровь застыла в жилах, и она снова закричала тонким, срывающимся голосом:
- Мама, мама!
В спальней зашевелилась, постепенно выныривая из мутного омута глубокого сна, Нина Евлампиевна. Она открыла глаза, разбуженная повторным криком дочери, но никак не могла прийти в себя, сообразить, где она находится и что это за кучи вещей навалены вокруг нее.
А на кухне в это время существо, издавая какое-то низкое, грудное шипение, бросилось на Лену, размахивая ножом. Девушка, лежа на спине, закрыла лицо руками и согнула в коленях ноги, как бы заслонившись ими от нападавшего. В этот момент с ее правой ноги слетел шлепанец из черного плюща и на секунду отвлек внимание существа. Это спасло девушку.
Пока существо тупо переводило взгляд на шлепанец и обратно, за его спиной возник с огромным трудом поднявшийся с пола отец. Вид его был страшен. Багровое, раздувшееся лицо отливало синевой, на шее горела ярко-красная полоса, след от веревки. Всех его сил хватило лишь на то, чтобы охватить сзади тело своего душителя и рухнуть на него, подмяв под себя.
Однако, это действие лишь на мгновение ошеломило существо, хотя и заставило уронить нож. В следующий момент, оно легко стряхнуло с себя тело отца и неожиданно впилось зубами в его плечо, прокусив толстую фланелевую рубашку в крупную фиолетовую клетку. Кровь почти сразу проступила сквозь материю и двумя струйками потекла по щекам впившегося в человеческую плоть существа.
На кухне одновременно раздались два диких крика, вопля отчаявшихся людей. Николай Иванович кричал от невыносимой, страшной боли, раскаленными импульсами пронзающими мозг от прокушенного плеча, Лена - в ужасе от невероятной жестокости нападавшего существа с внешностью ее младшего брата.
В дверях кухни возникла мешковатая фигура Нины Евлампиевны. Женщина приковыляла из спальни, еще окончательно не проснувшись, но сообразив, что в квартире происходит явно неладное. Она сощурилась от яркого света, но все же разглядела распростертые на полу тела членов своей семьи и кровь на лице Леши, прильнувшего к плечу мужа.
- Что здесь происходит? Леша, что с тобой?
И тут Лена увидела, что голос матери произвел на существо удивительное действие. Он оторвался от плеча и поднял голову. Запачканное алой кровью лицо производило страшное впечатление, но глаза, глаза наливались живой силой, становились осмысленными и человеческими. Они перебегали с предмета на предмет и, наконец, остановились на лице матери.
- Мама? - неуверенно произнес он. - Где я? Это что, кровь?
Перед ними был опять Леша. Он поднимался с колен, утирая кровь с губ и дрожа всем телом. Мальчик был растерян и явно не помнил только что произошедших ужасов.
Внезапно зашевелился отец, который, издав дикий вопль после укуса существа, несколько мгновений назад затих, как будто потеряв сознание от болевого шока. Затем Горлов неожиданно быстро вскочил на ноги, оттолкнув сына, и подхватил с пола нож с деревянной ручкой. На его лице было написано торжествующее выражение, которое совершенно не соответствовало ситуации и не оставляло сомнений, что с отцом что-то произошло.
- Папа, - тихо позвала Лена. - Неужели теперь ты?
Горлов покосился на нее и, безобразно разбрызгивая вокруг слюни, громко загоготал:
- Я-а-а-а-а! Теперь и навсегда я-а-а! - его сладострастный вопль, наверное, перебудил весь дом.
Нина Евлампиевна, полностью потерявшись, стояла в дверях и тупо смотрела на разворачивающуюся перед ней сцену из фильма ужасов, пятна крови на лице сына, лежащую на полу скорчившуюся дочь, гримасы кривляющегося мужа, смотрела, смотрела и тихо осела в спасительном обмороке.
Лена рванулась к ней, подхватила опадающую мать на руки, но не удержала и уронила ее на пол, правда, смягчив удар собственным телом. Девушка в этот миг полностью переключила внимание на мать и уже не видела, как отец, перехватив поудобнее нож, бросился на сына и нанес ему удар в живот, как Леша, еще полностью не придя в себя от предыдущих событий, в которых он сам играл главную роль, до невероятности побледнел и рухнул ничком вперед, как отец после этого обернулся и сделал шаг в их сторону, утирая окровавленный нож о рукав рубашки. И только громкий звон разбитого стекла заставил ее резко обернуться.
Она наткнулась своим взглядом на потухший взгляд отца, остановилась на его багрово-фиолетовом, раздувшемся лице и тут же уловила какое-то постороннее, стремительное движение у окна.
Коту Базилю сразу не понравилась новая квартира, в которую переехали его хозяева. И это был не просто его каприз, мало ли что кому может не понравиться. Он уже был взрослым, опытным котом и привык сдерживать свои эмоции. Но в квартире действительно было нехорошо, совсем НЕХОРОШО. Когда хозяйка выпускала его из этой долбанной корзины, он не сдержался и закатил истерику. А что было делать, если на него сразу накатила удушливая волна каких-то темных, не поддающихся точному определению, но, безусловно, враждебных флюидов. Они лишь на несколько мгновений захватили его душу во власть своей стихии, но тут же были вынуждены ослабить хватку, поскольку сразу почувствовали в нем достойного соперника.
И в памяти кота почему-то возникли и пронеслись те кровоточащие воспоминания пятилетней давности, когда он пропадал, брошенный на даче прежними хозяевами. Его просто привезли и оставили на этот раз одного. Уехали без него, оставив в конце октября на поживу надвинувшимся холодам. До этого, летом его часто брали на дачу, где он отводил душу в охоте на полевок и играл с малышом Борькой, шестилетним сыном хозяина. И на этот раз у кота даже не возникло мысли, что его бросили, оставили здесь сознательно, наплевав на его дальнейшую судьбу. Ну, забыли, может быть, в спешке, чего не бывает с людьми, ведь у них столько всегда забот, приедут, не сегодня, так завтра и заберут его с собой, в теплую квартиру, где его ждет мягкий коврик за кухонным шкафом и миска теплого рыбного супа. Но день пролетал за днем, а хозяева все не появлялись. И вообще, дачи совершенно обезлюдели. Люди, заканчивая осенние работы, все реже появлялись на своих участках. И однажды он почувствовал мертвящее дыхание надвигающейся зимы. Под утро третьей недели его бродяжьей жизни выпал первый снег, и замерзла вода в кадушке. Он сам лежал на втором этаже хозяйского домика, забравшись под какое-то тряпье, и в полудреме смотрел в окно на белый ковер, покрывший землю в считанные минуты, на кружащиеся в зловещем танце мохнатые снежинки, и понимал, что наступает конец. За эти три недели он страшно исхудал, шерсть клочьями свисала с его боков, торчали острые ребра. Он питался буквально, чем попало. По теплому времени еще удалось перехватить пару-тройку мышей. Хотя он страшно не любил их на вкус и всегда только ловил, прокусывал горло и оставлял в покое, выбирать на этот раз не приходилось. С отвращением он обгладывал каждую пойманную мышь до последней косточки, и с удовольствием после этого чувствовал, как к нему на время прибывают силы, возвращается бодрость и радость жизни. С наступлением холодов мыши то же исчезли, и ему пришлось осваивать вегетарианский образ жизни. Он жевал какие-то полусухие стебли и сморщенные листья, грыз корешки. В навозной куче иногда ему удавалось разрыть червя, и это был для него настоящий праздник. В поисках пищи он обшарил все близлежащие дачные домики, но ничего съедобного там не обнаружил. Он не уходил далеко от хозяйского домика, потому что несмотря ни на что, все же не оставлял надежды на возвращение хозяев. Часто ему казалось, что он слышит шум подъезжающей машины, но, подбежав к окну домика, где он последнюю неделю прятался от холодов, он в очередной раз убеждался, что никого около домика нет.
А сейчас он лежал у окна, равнодушно смотрел на первый снег и чувствовал, как уходят последние силы.
Ближе к полудню ему опять послышался какой-то шум рядом с дачей. Уже чисто машинально, с полнейшим равнодушием кот подполз к окну и взглянул вниз. У домика напротив действительно стояла легковая машина, но это не была машина хозяина. У хозяина машина серого цвета и гораздо новее. Эта же была синяя и видавшая виды. У машины стоял мужчина в зеленой спортивной шапке и копался в багажнике. Что-то как будто кольнуло кота в самое сердце, и он, немея от слабости, спустился по лестнице со второго этажа и выполз через свой лаз на белый свет. Он сидел, свернувшись клубком, дрожал всем телом и смотрел на мужчину, который, погрузив что-то в машину, уже собирался уезжать. Открыл дверцу машины, но, случайно бросив взгляд на соседский домик, увидел замерзающего, худющего кота.
- Ты смотри, настоящий кот Базилио,- проговорил Горлов (а это действительно был он). - Где же твоя лиса Алиса?
Здесь в воспоминаниях кота наступал обрыв, и следующий кадр начинался с момента, когда он лежал, растянувшись во весь рост на заднем сиденье теплой машины, и смотрел в спину подобравшего его человека.
Там, на даче он избежал верной смерти, но приобрел память ее приближения, ощущения ее близости. И это чувство возникло в нем снова, когда он в новой квартире выглянул из корзины. Он сразу попытался предупредить хозяина о грозящей опасности, которую он ощущал всеми фибрами своей кошачьей души, но тот ничего не понял, рассердился и запер его на балконе.
На балконе это гнетущее чувство непосредственной угрозы постепенно отступило, и он, окутанный дурманящими майскими запахами пробуждающейся природы, заснул и пропустил многое из происходившего позднее на кухне. Он проснулся лишь от дикого хохота своего хозяина и сразу понял, что, наконец, пришел и его час. Предчувствие его не обмануло, и все складывалось хуже некуда. Он смотрел сквозь оконное стекло на кровь на лице и животе сына хозяина, на лежащих у двери дочь и жену хозяина, на спину самого хозяина, на окровавленный нож в его руке. Хозяин в плену у темной волны, и теперь только ему, коту Базилю, из славной породы русских голубых котов суждено спасти и освободить его. И в его голове вспыхнул ослепительный яркий свет!
Кот заскочил на перила балкона, весь подобрался как сжатая пружина. Сейчас это был комок стальных мускулов, маленькая торпеда, готовая к старту. И он стартовал!
За три коротких скачка вдоль перил он стремительно набрал скорость и, на полном ходу повернув на девяносто градусов, совершил мощный скачок в сторону окна. В полете подобрал под себя лапы и врезался в стекло лобной частью головы. Удар был настолько силен, что сначала первое, а за ним и второе стекло окна мгновенно покрылись трещинами и фонтаном разлетелись на мелкие осколки по ходу его движения.
Кот приземлился на край подоконника, не теряя инерции, оттолкнулся от него задними лапами и взвился в воздух. Он летел через всю кухню в фантастическом прыжке и конечной целью полета был его хозяин.
На излете траектории кот приземлился на его спину и вцепился зубами в основание черепа. Горлов пошатнулся и закричал страшным голосом. Он вскинул руки вверх и, согнувшись в три погибели от боли, закружился на месте в нелепом танце.
За всем этим наблюдала Лена, которая, сидя рядом с лежащей в обмороке матерью, обернулась на звук бьющегося стекла. Она видела, что отец, как и брат несколько секунд назад, возвращается в этот мир, приходит в себя. Черты его лица разглаживаются, глаза светлеют. Она видела, что он пытается сбросить со своей спины вцепившегося мертвой хваткой кота, но ему никак не удается это сделать. Наконец, кот с окровавленной мордой отлетел в угол кухни, и отец, шатаясь, шагнул к нему, нащупывая рукой табуретку.
Но кот поднялся и мигом вскочил на подоконник. Он повернулся к людям, и Лена увидела, что теперь и кот не в себе. Глаза его горели мутным, хмельным огнем, он не узнавал глядевших на него людей и шипел, перебирая лапами. Казалось, он вот-вот сорвется с места и бросится на них, разорвет их в клочья. Но что-то его останавливало, внутри него происходила какая-то борьба, и он мучительно не знал, что делать дальше. Но вот, он затряс головой, как будто пытаясь согнать с себя наваждение, медленно повернулся и ушел на балкон сквозь разбитое оконное стекло.
- Базилька, Базилька! - первой очнулась Лена и бросилась к окну. Она распахнула балконную дверь и вышла на балкон. Там никого не было. Она перегнулась через перила, вглядываясь в темноту. На асфальте, под окнами дома в слабом свете уличного фонаря темнела пятно. Это был их кот.
Она оглянулась и увидела, что отец присел на колени и поднимает Лешу, пытаясь рукой прикрыть рану на животе, из которой продолжала сочиться кровь, и шепчет помертвевшими губами:
- Скорую, скорую.
Во входную дверь кто-то долбил ногами:
- Откройте, сейчас же откройте!
Лена вошла с балкона на кухню, но у нее тут же помутилось в голове, заплелись ноги, и она в глубоком обмороке опустилась на пол рядом с матерью.