ЗЕРКАЛО
                        Часть I
                          1
Отправляясь из Шира туда, где чадящие зевы
Исторгают чугунные тучи в покорное небо,
По иссушенной пустоши мы поползём на карачках, 
Волоча на себе, обессилевших, остовы мира.

Мы - последних Бродяжников тени средь наших застолий;
Мы - забытые лирники войска отрыжки и жира.
По горячим камням, обдирая колени и локти,
Поползём мы сквозь чад, вспоминая о яблонях Шира.

До последней слюны вырываясь из плена удушья,
У подножия Вечности сбросим мы нашу поклажу:
- Если хочешь, вдохни в эти кости желание длиться
Или даже желание жить - если только захочешь!

Эти сиплые карки, из спёкшихся ртов выдираясь,
Проскрежещут как гром в этой каменной дикой юдоли.
Мы умрём, не дождавшись орлов золотых поднебесных,
Что в потоках воздушных парят в беспощадных высотах.
                    2
Бродя в преддверьи праздника по залам
Заполненных вещами магазинов,
Я ждал толчка внутри" "Вот - мой подарок!".
Но слышал только шорохи шагов.

Ряды блестящей мебели; одежда - 
Всё хмурилось, взирая беспокойно
На нас - невзрачных, бледных - представляя
Всю скуку наших "дедовских хором"

С угрюмой неприязненностью взглядов
Потрёпанных домашних старожилов, -
Ту скуку, что порою хуже смерти.
А, впрочем, прозябанье - тоже смерть.

Но в десять было рано для богатых - 
Единственно желаемых владельцев.
Их не было средь мыкавшихся в залах.
И в мыслях тлело: "Боже, упаси!.."

Почувствовав вещей сопротивленье,
Я вышел "прошвырнуться" по развалу.
Но вдруг, увидев вывеску ломбарда,
Я почему-то понял: мне - туда!
                   3
Ломбард меня встретил холодным молчаньем - 
Тяжёлым молчаньем заложников горя;
Одышливой спешкой надежд; затаённой
Печалью чужих неоплатных долгов.

Лишь золото тускло блестело в витрине - 
Хозяин хозяев, несклонный к участью
В несчастных коллизиях прежних владельцев.
Но я отомстил ему - мимо пройдя!

..."Оно" меня ждало в простенке меж окон,
В пространстве Вселенной, ему отведённом.
"Исчадие" света средь мрака угрюмых
Бессонных пространств - безнадёжно ничьих...

О, это действительно было "исчадье"
С какой-то неангельской жаждою жизни. -
Лицо, вдохновлённое дрожью зеркальной
(Но с фальшью, заметной под острым углом).

Сражённый тончайшей игрой преломлений,
Я долго стоял, замерев, у шедевра.
И только уборщица грубым "подвиньтесь!"
Меня оживила. Я крикнул: "Беру!"
                       4
...А в доме, где старые вещи давно и привычно
Ворчат и скрипят, исполняя своё назначенье;
Где редки замены; где новость - пятно от помады,
Сегодня с утра - ожиданье крутых перемен.

Портьеры, скрывавшие голый убогий простенок,
Сместились на фланги, стеснив своих сонных напарниц.
Высокая ваза с букетом бумажных тюльпанов
Куда-то исчезла - скорее всего, на балкон.

Дорожки, внесённые с улицы, снежно шуршали.
Задвинутый в нишу, капризно бубнил телевизор.
Лишь "стенка" с диваном молчали вполне равнодушно:
Им не было дела до мелких житейских забот.

Но вот, наконец-то, звонок! Спешно вымыты руки.
Анютка кладёт телефон, крикнув: "Ладно, до встречи!"
Со шпилькой в зубах поспешает из комнаты Настя.
И ловкие Петькины руки срывают картон.
                   5
И опять далеко-далеко, в знойном мареве, зыбком и вязком,
Проступает расплывчатый облик дубрав незабвенного Шира...
Блёкло-синее небо, сгорая над каменной гиблой пустыней,
Насмехаясь над нами, терзает сознание бредом надежды.

О, не стыдно ль могучим Валарам, 
                в прекрасном своём занебесьи,
Слушать жалкие хрипы души, что никак не расстанется с телом,
И пытать; и палить нестерпимым огнём изнемогшую совесть,
Не сумевшую вынести мук - вами, боги! - казнимого мира.

Мы восстали, рискуя навлечь на себя всех покорных проклятья.
Мы упорно хранили в себе доброту, невзирая на кары.
Мы ползли, сберегая для вечности эти безгласные мощи.
Дайте ж нам умереть - если вы 
                          не мертвы там, в сияющих залах!..

Я не смог дохрипеть до конца этих яростных, злых обвинений.
Мёртвой хваткой схватили за горло пустыни свирепые пальцы.
Золотые орлы поднебесья, снижаясь большими кругами,
Наконец-то несли - нами в Шире забытую! - смерть.
                      6
- Смотри-ка, - сказала жена, - я чуть-чуть похудела!
- А мне эта блузка к лицу!  - заявила Анютка.
Лишь Петька, нахмурясь, искал у себя перемены.
Но нос был как нос, а лицо украшали веснушки.

Убогий простенок вдруг словно расцвёл: это солнце,
Найдя в облаках мало-мальский разрыв, осветило
Привычный пейзаж со следами былых происшествий - 
Ударов, царапин, - а там вон - и след утюга...

Щелястый, весь в пятнах, комод  (не пора ли на свалку?).
Светильник с погнутым рожком (как я раньше не видел!).
- Да, многое  нужно менять в этой старой квартире! -
Подумалось мне, - но опять же зарплата... зарплата!..

Похожие мысли терзали жену: моя Настя
Вдруг словно погасла, взглянув на невзрачную люстру
С давно потускневшим металлом; на жалкую спинку
Двуспальной кровати, лет десять как купленной "с рук".

Смотря исподлобья, о чём-то задумался Петька.
Одна лишь Анютка с беспечной  и доброй улыбкой
Вертелась у зеркала (ей бы приличную шубку!),
Магнитом тянувшего жадный девчоночий взор.
                      7
... А когда он пришёл из страны суеверий,
Этот сон - невозможный, недолжный, ненужный, -
Лунный диск, содрогаясь в улыбке-ухмылке,
Стал расти на глазах и стучаться в окно.

И неведомо как отражая улыбку,
Мой зеркальный овал, мой туманный подарок
Два дрожащих луча, словно бледные руки
Из простенка вглубь комнаты начал тянуть.

А луна всё мигала загадочным глазом
("Почему я так долго не в силах проснуться?")
И дрожащие руки, по мебели шаря,
Становились видней и как будто плотней.

Вдруг луна стала меркнуть: тяжёлая туча
Наползала на диск, надвигаясь с востока.
На овальном лице потерялась улыбка, 
И, скользнув по стене, враз исчезли лучи.

Я проснулся. Всё было спокойно и тихо.
Колебались потоками воздуха шторы.
Умирало созвездие Девы; и туча
"Доедала" последний кусочек луны.
                        8
- Ну что ж, для начала заменим светильник, - 
Сказал я, - и шубку, в рассрочку, Анютке.
- Ты знаешь, - ответила Настя, - мне надо
(им третий сезон!)  обновить сапоги!

Щелястый комод и старинная люстра,
Застыв на местах, отчуждённо молчали.
Смиряя себя с неизбежной разлукой,
Шептали беззвучно: "Что делать - пора!.."

Понуро смотрели обои; казалось
Вдруг что-то живое угасло в квартире.
И только в простенке невидимым светом
Играл упоённо чудесный овал...

Вздохнувшая дверь разрядила неловкость.
Вбежала Анютка; вмиг сделалось шумно.
- Ну что же, - сказал я жене, - собирайся.
Пора так пора: держим курс в обувной!"

                       Часть II.
                          1
Ярость предсмертного хрипа - и просьба: "Скорее!.."
Мир у подножия Вечности - он ли, безликий,
Этих двоих породил как исчадье надежды?
Молят о смерти - но это совсем не мольба!

Так умирают лишь боги, вольны и всевластны,
Книгу судьбы прочитав до зияющей точки.
Что наша смерть - истеченье из вечности в вечность.
Что наша жизнь - лишь прыжок через пламя костра!..

Вот он лежит, этот мир, - бездыханный, безгласный, -
В грозной пустыне у ног Избавленья от страха.
- Вас же отвергший, бесстыдно предав и унизив,
Чем заслужить он сумел этот жертвенный путь?

Вновь возродившись, он вас через миг позабудет.
Ненависть к высшим - его "благодарная" память.
Снова, как тёплую кровь, этот мир станет пить ваши души
И, насмехаясь, за песню платить тумаком.

Чем же он дорог вам, двое безвестных героев? 
- Так вопрошали рождённые светом Валары.
И отвечала пустыня чуть слышным дыханьем,
Шелестом ветра, шуршаньем песчинок:
"Он - наш!"
                       2
А над сонмом пустынным Пространство вселенной, 
Постигая начала науки овала,
Создавало мираж отражений воздушных
Для зажжённых желаний и тающих глаз...

Искромётность, блескучесть, игра преломлений;
Невозможность предвидеть предъявленной яви;
Свет, изловленный сетью коварной неволи, -
Вы сегодня лишь слуги у тлеющей тьмы!

О, бредущий Неистиной троп представлений
По тюремным дворам диалектики тройства, 
Ты ли - будущий гром над руиной пустыни?
Ты ли - будущий дождь возрождающих туч?


Ты ли - колос возросший грядущего хлеба? -
И ответил ходок, опираясь на посох:
"Я - предвестник дождя; дождь идёт за тобою".
Так сказал и побрёл по знакомой тропе.

А с краёв миража, постепенно густея,
Проступали как будто знакомые вещи:
День мрачнел; я зачем-то стоял у комода.
Петька снова смотрел "Властелина колец".
                        3
Ночью луна оставалась вполне равнодушной
К тайнам квартирным; едва ли она вспоминала
Прошлый визит свой с нескромным нахальным кривляньем.
Не было также и ищущих, странных лучей.

Только в простенке по-прежнему что-то мелькало, 
Словно купалось в зеркальной воде отражений.
" Надо закрыть его тканью..." - успел я подумать,
Но провалился в тягучий беспамятный сон.

Утром в окне веселилось весеннее солнце.
Старым обоям припомнилась светлая юность.
Люстра сверкала каким-то неистовым блеском.
Свежим ореховым лаком хвалился комод.

Вдруг я заметил, что вовсе не вижу простенка:
Бледный овал предо мной, раздвигая пространство,
Будто вбирал отражённое в глубь амальгамы.
Не сознавая себя, я шагнул сквозь стекло...
                      4
Мы лежали недвижно; в нас жило одно лишь дыханье.
"Что" и "где" потерялись; "когда" оставались минуты.
Золотые орлы огненосных пространств поднебесья
Неуклонно и плавно снижались, сужая круги.

Остановленным кадром в воздушном стекле раскалённом
Жил мираж зеленеющих далей Заречья.
И, неведомо как различая знакомые кручи,
Угасающий взор находил завершенье дорог...

А в сияющих залах рождённые светом Валары
Приближали к развязке сюжет истекающей драмы.
Властелин отражений, гроза приземлённых сознаний,
В чьей-то скромной квартире почти узурпировал власть.

И лишь странник, бредущий тропой постижения мира,
Отдыхая в тени у стены философии тройства,
Грозовые зигзаги, разящие плоскость овала,
Прозревающе-вдумчиво палкой чертил на песке.
                        5
В переулках, заглохших и сирых,
Без актёрства трагических слов
Угасают пустые квартиры
Наших старых сносимых домов.

Здесь целы ещё крепкие стены.
Гордо высятся трубы печей.
И черёмухи цвет белопенный
Смотрит в окна вторых этажей.

Запах жизни... как прян он и стоек!
Как свежа ветровая струя!
И неведом глазам новостроек,
Здесь покинутый, смысл бытия.

И слепой человеческий гений
По призыву бессмертных высот
К торжеству угасанья рождений
Нас в пустынные дали влечёт.

К одиночеству; к каменной прозе
Прозябанья в густой тишине...
И скворечник на старой берёзе
Не дождётся скворцов по весне.
                 6
... Не сознавая себя, я шагнул сквозь поверхность,
Слившись внезапно с моим отраженьем. Вдруг стало 
Пусто и плоско вокруг. Непонятная сила
Властно влекла меня в тяжкий бездумный покой.

И лишь какая-то мысль, надоедно мелькая, 
Билась непойманной мухой в мозгу отраженья...
Что-то сдавило мне грудь; я хотел было крикнуть, -
Поздно!.. лишь дрогнули губы у маски лица.

Взгляд мой упал на входящую в комнату Настю.
"Стой! - я маячил глазами, - не двигайся дальше!"
Но изумленье с тревогой ускорили дело.
Сердце всё больше охватывал холод стекла...

Петька стучал молотком, выправляя жестянку.
В гости с утра собиралась к подружке Анютка.
Солнце сияло в окне как ни в чём не бывало.
Мир не хотел сознавать сюрреальности Зла.
                       7
Шумел телевизор. Сестрёнка в прихожей
Болтала с подружкой, треща без умолку.
Родители, кажется, строили планы
Грядущих покупок - конечно, в кредит...

Но Петька любил всю привычную мебель - 
Комод с отделеньем крепёжных деталей;
Шикарную тёмную старую люстру;
Диван, на котором так сладко спалось.

Не знавший дотоле к вещам антипатий,
Он косо смотрел на недавний подарок.
И, морщась по поводу шумных восторгов,
Злосчастный овал обходил стороной.

Но мельком, вполглаза, он видел картины
Иного, чем видели прочие, свойства:
Дрожание света в зеркальных глубинах
Казалось дрожанием злобной души.

И смутные, бледные, жадные руки,
Однажды возникшие в лунном сияньи,
Ему - он уверен был - вовсе не снились!
... Тут что-то смутило мальчишеский слух.
                    8
"Не надо!.." - кого-то просила Анютка.
А следом - метанье истошного визга.
Как был, с молотком Петька кинулся к "залу", 
Где визг превратился в придушенный хрип.

И, сходу влетев, он успел лишь увидеть
Родителей  с лицами, полыми мУки;
Чуть видную тень исчезавшей сестрёнки, 
И ждуший добычу огромный овал.

В неистовой ярости сделавшись страшным,
"Н-на!.." - выкрикнул Петька, швырнув со всей силы,
Впитавший всю ненависть к злобному монстру,
Тяжёлый отцовский стальной молоток.

И тут же, заплакав, упал у порога,
Не выдержав шока от нервного срыва.
А в "зале", рассыпавшись, сотни осколков
Бесформенной грудой усеяли пол.

                  Эпилог

Мы, последних Бродяжников тени средь наших застолий;
Мы,  воскресшие лирники , в пабах почтенного Шира
Повествуем вам ныне о воле могучих Валаров
И о Грозной Руке, укротившей коварное Зло.

У подножия Вечности мы доживали мгновенья.
Золотые орлы приближались, чтоб взять нас из жизни.
Но раздался удар и, взъярясь, грозовые зигзаги
Как мечи, раскроили на сотни частей небосвод.

Из надмирных высот, из глубин всемогущества Высших,
Как во сне, мы следили за тучей, укрывшей пустыню.
Золотые орлы опустились на травы Заречья, 
Завершив свой полёт у дверей "Золотого шестка".

И мужчина и женщина, бывшие "остовы" бывших,
Возвращённые вечностью к смыслам ликующей жизни,
Отдалились от нас, помахав нам рукой на прощанье,
И исчезли, незримые боле, в закатных лучах.


Мы, воскресшие лирники войска безвестных героев,
Нынче славу поём  мудрецам - прозревателям судеб.
Пусть их тропы ведут за пределы любых философий.
Пусть шагают по ним охранители наших надежд!

Так налей же, хозяин, нам в кружки отличного пива - 
Мы незря вспоминали о нём средь горнила пустыни.
Так звените же, лиры, под нашей искусной рукою!
Ну-ка, Мерри и Пин, покажите, как надо плясать!
                                                                                  19.02.2019.