Она не смогла убежать. Они преследовали ее вновь и вновь. Улицы, заплетенные в бесконечную паутину коварным Телополисом, улицы, на которых спокойно можно было только умереть. Она видела их лица, каменные, кирпичные, бетонные - лица домов. Они щурились десятками окон, щерились дюжинами приоткрытых дверей.
Она видела людей, серых и в лохмотьях, счастливых и с улыбками на лицах. Они держали в руках игрушки, те самые загадочные механизмы. А потом она вернулась - в реальность привычных для нее сновидений. Из морской пучины, ведомая невысказанным и не успевшим родиться желанием, она поднялась к самой кромке воды, любуясь золотистыми лепестками солнечных лучей на ее поверхности изнутри, она танцевала с антропоморфами, а потом безмолвно стонала от боли, которую причиняла ей жестокая рука.
Она шла улицами Телополиса. Перед нею мелькали освещенные витрины, кроны деревьев, звездное небо, лица людей. Вертодор, Трехбашье, Шелли Кровавая, белолист... И нечто еще? Да, но что?
Вирджиния, Мирти Сант, Ир Григг, Сергиус, Питер, какой-то там Нейштенкрафн, дядюшка Кинг, Пакуцы, Маринетта, Роберт, Луиза...
Мальчик, бегущий среди трав?
Это она.
Женщина, спящая на кушетке. Женщина играет - самолет летит. Нет, падает...
- Я не видел ничего подобного.
- Ты уверен?
- Да, ты ведь знаешь, что моему опыту можно доверять.
- Но тогда что же с ней?
- Она сомна, в этом сомнений нет. Но сомна-мутант, что ли. Без сакка, как без памяти. Но она была там! Там, куда не проникнуть даже невам, что уже говорить о знаках, а тем более о неосах и сомнах.
- Цина-Лубб...
- Клубок Улиц...
Два призрачных голоса, где-то на периферии. Такой далекий шепот, звучащий прямо у нее в мозгу, словно шелест опавших листьев, который безликий ветер приносит из далеких стран, в которые уже давно пришла осень, к тебе и твоим ногам, утопающим в благоухающей зелени летних лугов...
2
Лилиан очнулась и медленно открыла глаза. В следующие несколько минут она пыталась понять, проснулась ли на самом деле, а затем где находится и почему. В этом деле преуспеть ей удалось маловато. Ее окружала полутьма, наполненная колыхающимися силуэтами и каким-то приглушенным убаюкивающим шумом. Все это было так похоже на те моменты, когда ты просыпаешься от тяжелого глубокого сна и в первое время даже не понимаешь, где находишься, не чувствуешь своего расслабленного тела, лишь голову и множество зарождающихся мыслей.
Постепенно Лилиан могла уже не только моргать и двигать пальцами, но и всеми остальными суставами и конечностями. Затем ей удалось определить, что находится она в неком округлом помещении, возможно, это даже беседка. Она лежит на тонком матрасе, на деревянной лавке, под головой - валик, накрыта мягким и очень приятным на ощупь одеялом. И, что также несомненно радовало, она была одета, в шелковую ночную сорочку.
На окнах беседки висели тонкие занавески, но они не давали ни единой щели и невозможно было понять, что за ними находится. По темным силуэтам, плясавшим по занавескам, Лилиан догадалась, что беседку окружает сад.
А шумом был шелест листвы, с которой играл неугомонный ночной ветер. Ветер!..
Она вернулась домой.
Занавески, также скрывавшие вход в беседку, раздвинулись, и внутрь вошла какая-то женщина. Невысокая, темноволосая, в темном платье с овальным вырезом. В руках она держала подсвечник с толстой желтой восковой свечой, горевшей неровным белым пламенем.
- Вирджиния! - радостно выдохнула Лилиан. - Значит, я все-таки вернулась, - она почувствовала, как к глазам подступают слезы, но ей удалось сдержаться.
- Прошу, лежи, - в полголоса произнесла Вирджиния на неудачные попытки девушки подняться.
- Я и забыла, какой... теплый у тебя голос, - ответила Лилиан и осталась лежать. Это было лучше, чем сидеть, пошатываясь, словно на корабле во время качки.
- Ну, как ты? - поинтересовалась Вирджиния, поставив свечу на пол и присев на край широкой деревянной лавки.
- Я писала тебе, Ви. Почему ты не отвечала? Я бы тогда, может быть, не дошла бы... до всего этого.
Лилиан с опозданием поняла, что начинать разговор после пусть не такой уж долгой, но все же разлуки, с обвинений и упреков как-то неучтиво и невежливо.
- Да, я отсутствовала. Уезжала ненадолго. Так было нужно. И забыла тебе сказать, извини.
Вирджиния выглядела уставшей и чем-то обеспокоенной, хотя и пыталась скрыть это за ласковой улыбкой и тихим голосом.
Лилиан почувствовала себя виноватой.
- Это ты меня прости. Как-то... неважно получилось.
- Не суть важно, Лилиан. Хотя, возможно, ты имеешь право знать... В ближайшее время я буду на месте. Так что заходи на чашку чая, и мы все обсудим.
- Хорошо, - Лилиан кивнула и улыбнулась.
- А теперь тебе нужно перекусить! - Вирджиния тут же изменилась. Игриво хлопнув в ладоши, она энергично поднялась.
- Сколько же ты голодала?
- Не знаю, наверное, где-то дня три.
- Ну вот, а потери нужно восполнять, - глаза женщины шаловливо заискрились. - Так что отдыхай, а я сейчас вернусь.
Пока Вирджиния отсутствовала, Лилиан неподвижно лежала на импровизированной постели и продолжала улыбаться. Она была измучена и ослаблена, но она вернулась домой - и это было самое главное. Пусть он только временный, пусть он и не дом, а лишь его подобие.
Вирджиния возвратилась с деревянным подносом, над которым поднимался легкий пар от горячей еды в горшочках и тарелках.
- Ну вот, здесь всего понемножку, - проговорила она, поднимаясь по ступеням крыльца, одна из которых сонно скрипнула под ее весом. - Не объедайся, чтоб не лопнуть. Да и чтоб плохо не стало.
Вирджиния помогла юной подруге усесться так, чтобы спиною упереться в деревянный бортик беседки. При виде еды у Лилиан потекли слюнки, и она быстро их сглотнула.
- Как же начинаешь ценить подобные вещи, когда побудешь некоторое время на одной из сторон контраста, - глубокомысленно высказалась Лилиан и откусила небольшой кусочек свежего ржаного хлеба.
Она съела столько, сколько смог вместить ее желудок, и на подносе еда еще осталась. В кувшине колыхался голубовато-лиловый напиток, и Лилиан, узнав, что это онто-рио, тут же выпила целых две чашки. Ей полегчало, мысли постепенно прояснились, организм восстанавливал силы.
- Все было очень вкусно. Спасибо, - поблагодарила она, вытирая руки влажным белым полотенцем.
Вирджиния улыбнулась, но не ответила. Она ждал решающего вопроса. И он был задан.
- Ви, а как я сюда попала? - полушепотом спросила Лилиан и растерянно усмехнулась.
- Ответ ты получишь завтра. Если обещаешь хорошенько выспаться.
- Это ты меня спасла, да? Не знаю, как тебе это удалось, но я очень признательна. Хотя... со временем все случившееся начинает казаться всего лишь сном.
- Ты все узнаешь, - загадочно ответила Вирджиния и, уже стоя на пороге беседки, прибавила: - Не я спасла тебя, а другой человек. Он завтра навестит тебя. Но ты не пугайся. Он умеет быть хорошим.
- Свечу оставить? - чуть погодя спросила она, видя, что ее слова ввергли Лилиан в глубокую задумчивость.
- Да, - отозвалась девушка, и Вирджиния вышла из беседки, забрав с собою поднос с остатками еды.
Темнота осталась за гранями ее восприятия. Желтая свеча создавала ощущение уюта и защищенности.
Так и не поняв, кем может быть тот "другой человек", Лилиан вскоре уснула.
3
Когда она проснулась, солнце стояло уже высоко. В саду ветер шуршал листвой. Воздух был свеж и напоен ароматами зрелого лета.
Поднявшись, Лилиан потянулась, почувствовав прилив бодрости. На полу беседки она обнаружила тазик с водой, рядом на табуретке лежало мыло и полотенце. А на лавке-постели, у нее в ногах, покоилась коробка, одна из тех, в которых, как помнила девушка, Вирджиния присылала ей одежду. Было бы здорово одеться во что-то свежее! После водных процедур Лилиан так и поступила. Вирджиния оставила ей длинное шелковое платье, свободное, с мелким рисунком и сшитое как раз по ней. В коробке лежала и пара легких сандалий, в которые Лилиан обулась (при этом с изумленной радостью отметив, что ступни ее ног чудесным образом зажили - может, Вирджиния смазала их чудодейственной мазью, пока девушка спала?), и гребень, при помощи которого она привела в порядок волосы.
Ну вот, теперь можно было принимать того "другого человека".
Как только Лилиан об этом подумала, за ее спиной скрипнула ступенька. Зеленовласка замерла на месте и сразу вся подобралась. Ей вдруг стало страшно. По телу пробежал озноб. А вдруг там стоит Катерина? Ну, нет, ведь это уже полный бред!
- Доброе утро, Лилиан, - поприветствовал ее хрипловатый мужской голос.
Лилиан резко обернулась. От ужаса ее глаза расширились, из рук выпал гребень и со стуком упал на деревянный пол беседки.
- Доброе... - еле слышно пролепетал она.
- Ну, вот и поздоровались, - мужчина сдержанно улыбнулся.
- Это вы... тот "другой человек"?
Он кивнул. Мужчина, которого звали Питер Нейштенкрафн. Человек с суровым лицом и скрытой внутренней силой.
- Сегодня великолепное утро. Пожалуй, нам стоит прогуляться.
Питер раздвинул занавески на входе в беседку, спустился по ступеням на землю и, обернувшись, протянул руку навстречу девушке и ободряюще улыбнулся. На нем не было черной одежды, как при их первой встрече, взамен - свободные брюки и выцветшая рубаха на выпуск. Несмотря на его весьма демократичный вид и вежливое поведение, Лилиан не могла избавиться от настороженности и скованности. Ей казалось, что если она последует за этим человеком, то словно бы ступит на лед, который покрывает реку после первых заморозков. Лед, на котором чувствуешь себя уверенно лишь до того момента, пока он не покроется трещинами, и ты угодишь в одну из них. И если рядом не будет кого-то, способного тебя спасти, в ближайшее столетие единственным местом твоего обитания станет темная вода и вязкое илистое дно.
Лилиан сделала глубокий вдох и спустилась в сад, приняв руку Питера. Утро было прекрасным, и только глупец или недальновидный человек в такое время будет идти на поводу у дурных ничем не обоснованных предчувствий. Или не только глупец?
Рука Питера была сухой и теплой. Они шли по тенистой аллее, которая начиналась прямо от входа в беседку. Окруживший их сад был не только великолепен, но и огромен. Он включал в себя множество разнообразнейших деревьев и кустарников, клумб с яркими цветами, маленькими прудами, опоясанными причудливыми композициями из камней. Так они вышли на небольшую лужайку, посреди которой росла раскидистая старая яблоня, еще плодоносившая, усеянная красноватыми шариками поспевающих плодов. Под яблоней стояла длинная белая скамья.
Этим утром Лилиан многое казалось удивительным. Даже эта сочная податливая трава, не выгоревшая за столько летних дней, по которой девушка, получая удовольствие от каждого шага, проследовала за Питером к белой скамье.
- Я хочу задать тебе несколько вопросов, - без предисловий и вступлений начал Питер, как только они присели.
- А как же то, о чем говорила Ви, Вирджиния? - осторожно спросила Лилиан, сложив руки на коленях.
- Хорошо, - Питер согласно кивнул. - Я отвечу на твои вопросы, если ты ответишь на мои, - с руками он справился легко - скрестил их на груди, умудрившись проделать это так, чтобы жест выглядел естественно, а не заносчиво и надменно.
Лилиан окинула взором деревья, растущие вокруг лужайки и, набравшись смелости, задала первый вопрос.
- Как вы меня спасли?
Питер усмехнулся одними губами, высветив на правой щеке ямочку. Но его темно-карие, почти черные глаза не изменились - их взгляд был проницателен и тверд.
- Тебя нашел не я, а некая госпожа, моя давняя знакомая. Мы общаемся крайне редко, но в помощи друг другу не отказываем никогда. В тот день она случайно забрела на акшупи и нашла тебя. Потом связалась со мной, и так ты попал сюда. Я же позвал Вирджинию.
- А что такое акшупи?
- Это ловушка, улица-ловушка, - благосклонно пояснил Питер.
Лилиан не терпелось узнать, как та "госпожа" нашла выход с Улицы Вечного Полдня, как она туда попала и почему связалась (наверное, написав письмо) именно с Питером, но сдержалась, решив отложить эти вопросы на потом. Хотя на самом деле ее останавливал взгляд Питера, да и пока Лилиан не чувствовала в себе былой вспыльчивости и опрометчивости, чтобы действовать несколько необдуманно.
Питер выдержал паузу и, видя, что Лилиан молчит, перешел к вопросам.
- Что ты помнишь о первом дне, а также о том, что было до него?
Лилиан возмутила такая хладнокровность, и она кинула в сторону собеседника недовольный взгляд, но потом потупилась и сдержала условия устного соглашения.
- О первом дне я мало что помню. Если он действительно был первым. Я... шла по какой-то улице. Было жарко, солнце слепило глаза. Затем... - зеленовласка сделала паузу. - Ох, затем я попала в гостиницу "Добрый Путник". Ви... Ви подарила мне свой плащ, потом мне дали номер и я... кажется, я уснула. Может, было что-то еще. Сейчас мне тяжело об этом думать... Ну, а до того, - она невесело вздохнула, - до того была пустота и тьма, - Лилиан заметила, как внимательно ее слушает Питер, но ее слова нисколько его не удивили: - Вы это хотели услышать?
- Не совсем. Хотя, согласен, твои слова и твоя ситуация отнюдь не новы, - вскинув брови, он покачал головой.
- Вот как? - Лилиан сузила глаза.
- Неужто ты думаешь, что твое появление в Городе принесло с собою великие судьбоносные перемены? Или что ты настолько особенна, что способна пройти там, где другим путь заказан? Что ты обладаешь особой силой или имеешь особое право? Нет такого замка, к которому не нашелся бы ключ, а посему ни один замок не может считаться уникальным.
- Хватит! - Лилиан вскочила на ноги. - Больше я не намеренна слушать подобные высказывания в свой адрес. Я живой человек, а не замок или ключ, я не вещь! - она резко развернулась, чтобы уйти прочь, но Питер задержал ее, схватив за руку и заставив повернуться к себе. Поджав губы, Лилиан с негодованием обернулась и застыла на месте, не понимая, почему последние слова Питер произнес в таком язвительном уничижительном тоне, а теперь его лицо так печально, а взгляд загадочен и беспристрастен, хотя в то же время и ласково-дружелюбен.
- Лилиан, ты человек, и ты можешь оказаться тем самым замком, единственным в своем роде, - полушепотом проговорил он. - Присядь, пожалуйста, - прибавил Питер уже в нормальном тоне.
Лилиан молча присела на край скамьи, не сводя глаз с мужчины.
- А теперь скажи, приходилось ли тебе встречаться с Солнцедином?
- С кем? - удивилась Лилиан.
- Видимо, что нет, - медленно произнес Питер.
- Погодите, а кто он такой?
- Солнцедин? Человек, по крайней мере, внешне. Но с ним встречается лишь тот, кто готов.
- Готов к чему? - поинтересовалась Лилиан, а мысленно воскликнула: "Ну, сколько можно говорить загадками!".
- Готов к неограниченному отпуску.
- Хм, очень интересно, - иронично заметила Лилиан. - А вы с ним встречались?
- Я? Можно сказать, что да. Но не до конца.
- А как можно встретиться не до конца?
- Очень просто.
- Конечно, вы ведь сейчас наверняка не в отпуске, - нашлась Лилиан, только чтобы закончить эту бессмыслицу.
Питер в ответ сдержанно улыбнулся.
На некоторое время воцарилось молчание. Каждый обдумывал услышанное. А Лилиан к тому же еще и корила себя за вспыльчивость, которую ей так и не удалось обуздать, даже проведя несколько дней на мертвых заброшенных улицах.
- Какой сегодня день? - вдруг спросила она.
- Вторник.
- Так меня не было четыре дня?!
- Тебе лучше знать. И это смотря, когда ты исчезла. Мы нашли тебя позавчера ночью. И все это время ты спала, - пояснил Питер. Он смотрел на девушку, незаметно следя за ее движениями и реакцией на собственные слова, хотя иногда он все же отвлекался, окидывая взглядом безоблачное пронзительно-синее небо и деревья, окружавшие лужайку.
- А дожди закончились, - задумчиво произнесла Лилиан, тогда как в ее голове кружились рои мыслей. Меня не было три дня! Целых три дня! Ведь я ушла в пятницу, да, именно тогда... И не заметила, сколько времени прошло. Потому что искала выход и думала только о нем...
- И как та госпожа нашла выход? - сама себя спросила Лилиан, а потом поняла, что говорила вслух, потому что Питер ответил ей.
- У нее первоклассный лаин-путиль, - гордо сказал он.
- Первоклассный лаин-путиль?
- Ты и этого не знаешь?
Лилиан сделала вид, что приняла последний вопрос за риторический.
- Почему она написала именно вам?
- Я же говорил, мы с ней очень давние знакомые.
- Но вы ведь не единственный ее знакомый.
- Нет, но в некоторых ситуациях она обращается исключительно ко мне.
Лилиан вздохнула.
- Знаете, мне уже пора.
- Ты куда-то торопишься?
- Но ведь у вас больше нет ко мне вопросов?
- Пока нет. Можешь остаться, скоро будет обед.
Лилиан мгновение раздумывала над приглашением, но все-таки отказалась. Она уже не боялась Питера, но он по-прежнему вызывал в ней загадочное беспокойство.
Они поднялись. Питер учтиво проводил девушку к выходу из огромного и великолепного сада, со множеством петляющих ухоженных дорожек и уютных укромных местечек. По дороге они свернули к беседке, в которой ночевала Лилиан, и возле которой Питер оставил большой бумажный пакет с ручками. В нем лежали старые вещи девушки, выстиранные и приведенные в порядок. На вопросительный взгляд зеленовласки Питер ответил, что это Вирджиния постаралась. Лилиан также успела заметить, что в беседке уже было прибрано, занавески открыты и привязаны к столбикам. Она даже не сразу догадалась, что это та самая беседка, в которой она спала и разговаривала со старшей подругой.
Затем они вышли на широкую дорогу, на противоположной стороне которой стояли двухэтажные домики с причудливыми фронтонами, словно выдернутыми из сказки по чей-то требовательной прихоти.
Лилиан растерялась от столь резкой перемены обстановки. Она думала, что владения Питера простираются на десятки километров и непременно окружены трехметровой кирпичной стеной, а на входе высятся грозные чугунные врата, по обе стороны которых сидят скалящие пасти львы или застывшие в прыжке горгульи.
Питер передал девушке пакет и объяснил, как можно выйти к латропу, ведущему на улицу Шелли Кровавой. Пожелав Лилиан всего наилучшего, он окинул ее странным взглядом, словно сомневался, что она такая и есть на самом деле, развернулся и скрылся в зарослях шиповника.
Лилиан запоздало улыбнулась, пожала плечами и зашагала по широкой дороге из утрамбованной земли. И неловко она себя чувствовала до тех пор, пока не оказалась дома.
4
Дневник, ХЗР
30 (31) день от т.о.
вторник, Полнолуние
21:20, вечер
мансарда
Здравствуй! Вот я и вернулась. Такое ощущение, что меня не было не три-четыре дня, а недели две. Такое вполне возможно, если на тех улицах время текло по-другому.
Пожалуй, начну с приятного. Домой я пришла около двух. Так показывали часы, которые я нашла в бумажном пакете и которые остановились в ту злосчастную пятницу. Вот тебе и судьбоносные события! Интересно, в каком стиле я сейчас пишу?
На крыльце я обнаружила стопку коробок. Их прислала Ви! Это была одежда. Значит, она получала мои письма! Но почему тогда молчала?
Еще на пороге дома я почувствовала что-то неладное. Но ключ от замка был спрятан в том же месте - среди листьев густоразросшегося плюща.
Я вошла в дом, занесла коробки и стала подниматься по лестнице. Ступени и половицы не скрипели, но не это поразило меня. Повсюду царили чистота и порядок! Ничего не понимая, я взбежала наверх и взобралась в мансарду. И не поверила глазам! Словно я вернулась домой в обычный день, после работы. Одним словом, в доме не осталось ни единого следа от дымопожара! Поначалу я подумала, что к этому приложила руку Ви, ведь она пошила для меня новые наряды, починила старые, почему бы ей не прийти ко мне в дом и не прибраться? Но потом я увидела Крепыша. Он стоял в самом центре стола (дыры тоже больше не было, и стекла в окнах были целы!) и, довольно пыхтя крышечкой да выдувая пар, пел какую-то беззаботную песенку. Я подошла к столу и села. Я была удивлена и обрадована одновременно. По моим щекам текли слезы.
Больше часа длился наш с Крепышом задушевный разговор. И тогда и сейчас мне совершенно все равно, что и кто может подумать обо мне, если узнает, что я разговариваю с чайником.
Слова Крепыша объяснили многое. Он знал о моем исчезновении. В тот миг, когда я очутилась на заброшенных улицах, он испытал острую глубочайшую тоску и все три дня не мог отделаться от чувства потери и потерянности. Затем он поддался некому внутреннему порыву (он описал это, как волнительно-щекотливое чувство по сокрытым сторонам его полости) и ощутил биение Сердца Дома. Далее он стал изъясняться маловразумительно, рисуя в моем воображении все более фантасмагорические картины. Но мне удалось выяснить, что благодаря его действиям-манипуляциям в тесном сотрудничестве с Сердцем Дома (которое, между прочим, пожаловалось ему на то, что Госпожа, то есть я, обделила его именем, а также что у него по ночам зябнут ноги, по субботам в голове жужжит мошкара, а в среду до обеда оно слышит пение соловьев) и удалось восстановить былой порядок и чистоту, разумеется, своеобразные, с неповторимым налетом пыли и обветшалости.
После выяснения подробностей "чудесного возрождения из пепла" дома Љ17 по Шелли Кровавой наш разговор плавно перешел в другое русло. О чем мы только с ним не говорили!
За сундуком я нашла бурдюк с "изумрудкой" и обрадовалась. По просьбе Крепыша я налила в него столько "изумрудной" воды, сколько потребовалось. Он немножко попыхтел-побурчал, и после я пила "изумрудку" до тех пор, пока не утолила жажду.
Крепыш признался, что он новичок в деле, и до того у него не было ни одной Госпожи или Господина. Он попросил у меня прощения и посетовал на то, что если бы у него был опыт, то многих неприятностей удалось бы избежать.
Разумеется, я его простила. А потом заговорила о том, что волновало и тревожило меня в глубине души. Крепыш почтительно выслушал меня, но так ничего и не сказал со своей стороны, ничего, чтобы хоть чуточку приоткрыло занавес над тайной. И тогда я вспомнила о его предыдущих словах - подобные ответы можно получить лишь в новолуние. А до него не меньше двух недель! Придется потерпеть.
Крепыш сказал, что вся моя старая одежда, которая покрылась копотью, восстановлению не поддалась. Она была чересчур нежной и беспринципной, грустно прибавил он. Потому ее пришлось сжечь. Это несколько расстроило меня, несмотря на то, что ее все равно уже не оденешь, и что внизу, на первом этаже, меня ждет целый новый гардероб. То же Крепыш проделал и с фотографиями, которые я как-то оставила на подоконнике в гостиной на первом этаже. Они сморщились, изображение стало неразборчивым и пугающим. Потому им пришлось сгореть во пламени моего величественного камина-дракона.
Когда наш разговор понемножку сошел на нет, я еще раз осмотрела мансарду, и это согрело мне душу. Окна, пусть и в рамах с потрескавшейся краской, были вымыты и гордо блестели идеальной чистотой, постель сияла белизной, на простыне и подушке не было ни пятнышка, ни складочки, начищенный пол тускло поблескивал, сундуки красовались медными бляхами, а на каминной полке в расписанной завитушками вазе благоухали розы, бордовые, алые, белые и все еще свежие. И как я про них забыла! Ведь это те самые цветы, которые оставил на набережной таинственный незнакомец. Но я точно помнила, что их также покрыл слой копоти, и они увяли. А теперь... Это волшебство! Или чудо.
А чуть поодаль, в тени букета, лежало сморщенное яблоко. Выкинуть бы его, да все как-то жалко или некогда. Там же находилось Обретенное письмо и еще одна коробочка (в серой бумаге и перевязанная бечевкой), которую я так и не открыла. Нужно будет исправиться! Уж и не помню, откуда она.
Я чувствую в себе легкую растерянность, задумчивость и ожидание. Как будто я стою на перроне и жду прибытия поезда, который увезет меня в далекие края. Поезд опаздывает, и я не знаю, почему.
Да, еще одно. Тот мужчина с Улицы Мерцающих Ив... Почему он показался мне знакомым? Нет, я не узнала его лица, но почувствовала нечто в области желудка. Странно, правда? Словно на какой-то миг мы с тем незнакомцем, как две сущности, вошли в резонанс. Да, этот так! Сейчас и для меня. Но кто он? И почему это так меня обеспокоило? Не знаю, но должна буду узнать.
А теперь о странном и непонятном для меня предмете. Или лучше будет сказать - вещи. Это клубок, из шерстяной нити, темно-зеленого цвета, размером с яблоко. Я нашла его случайно, в кармане плаща, который выручил меня на "неживых" улицах. И я не знаю, откуда он мог там взяться. Просто не имею представления! Сейчас он лежит на каминной полке, рядом с вазой. Он действует на меня угнетающе, вызывает разные мрачные подозрения. Кто-то подложил его мне в пальто. Но кто именно? Это могла быть Катерина, та загадочная госпожа, Питер или Ви. На Улице Кривых Крыш мое внимание было сосредоточено на другом. Сколько я ни размышляла об этом, а так и не смогла вспомнить, когда же в кармане появился клубок. Может, Катерина и не при чем. После я присаживалась на сложенный плащ и никаких неудобств (которые непременно должны были возникнуть из-за оттопыривающегося кармана) не испытала. Значит, кто-то из троих. Нужно обязательно выяснить. Не стоит накапливающиеся загадки постоянно откладывать на потом, а то неровен час однажды окажешься погребенной под ними навеки.