Мысли постоянно крутятся вокруг наших мирных войн и связанными с ними лишениями, человеческий мозг старается понять тот круговорот времени, в который попало наше поколение. Вся жизнь проходит перед глазами, не давая забыться ни на минуту, память в прошлом всё что-то ищет, и ищет.
У меня перед глазами всегда стоит моя деревня, мой дом перед прудом, под окном три акации, и тропинка бегущая вдоль улицы, любопытно заглядывающая в знакомые деревенские дворы, жизнь которых утихала только ночью. Но не долог был летний сон деревни, чуть свет, снова звенели ведра и дойницы, петухами и мычаньем наполнялась просыпающая улица, с восходом солнца над полем уже звенел жаворонок.
Не спали всю ночь только две вековые липы, как часовые, охранявшие покой деревни. Окончательно пробуждалась деревня от звуков рожка пастуха и выстрелов его кнута. Отсыпалась деревня, по возможности, только длинными, зимними ночами.
Эта картина всегда возрождает в глубине души, ласкающую сердце и греющую душу, Русскую симфонию Василия Калинникова, концерт для ф-но с оркестром Грига.
Под музыку Грига вспоминаются берёзы, наши берёзы, хранящие на своих стволах мои инициалы и инициалы моих друзей, инициалы жителей нашей деревни.
Одиноко стоят теперь эти белоствольные красавицы с печально развевающимися на ветру косами, покрытыми шепчущимися между собой шелестящими листьями с играющими в них солнечными бликами, никто не ласкает теперь их детскими ручками и ласковыми взглядами, нет в них той весёлой удали, чем характерны они были в наши молодые годы.
Как годы избороздили наши лица, так и стволы берёз повзрослели, огрубели, покрылись бугристой корой, как бы пытаясь этим освободиться от наших неловких детских шалостей, ненароком ранивших девственно белые стволы.
Дом может быть в любом месте, где есть крыша над головой, Родина же одна и находится только в одном месте, хотя в своей памяти мы держим её всегда, где бы мы ни находились.
Для солдат ушедших на войну, в первую очередь, деревня была родиной, где жили их семьи, за них они и отдали свои жизни.
Здесь нельзя обойтись несколькими фразами о деревне, которая для меня была всегда живым организмом, и которая в те времена представляла уникальное явление гармоничного соединения человека и природы.
Понятие дома, родины неразрывно связано с той местностью, где ты провел свое детство, отрочество, представлявшей собой продолжение родительского дома, являясь своеобразной средой обитания не только для тебя, но и жителей деревни, твоих односельчан, соседей, сделавшимися тебе роднёй в прямом смысле этого слова.
Сейчас ещё пока душа отдыхает в лесу, только он возвращает тебе чувство дома. Ты рвёшься туда как на встречу со своей молодостью, когда мы видели над собой чистое мирное небо с ласточками и стрижами в вышине, окружали нас тогда богатые и чистые леса, колосившиеся поля и цветущие луга с пасущими на них стадами. Вдали же, всегда тебя ждала родная твоя деревня, твой дом, который принимал тебя любого, давал тебе покой и сон, что в любое время является большим дефицитом. Теперь голова занята совсем другими проблемами и, далеко, не утешительными.
Вспоминаю своё голодное военное детство, лес тогда был для нас единственным кормильцем, как и сейчас. Жаль только вот, грибы многим из нас сейчас употреблять нельзя по состоянию здоровья, но куда денешься, употребляем. Тогда, на всех дорогах и тропинках, которые бережно относились к нашим детским беззащитным голым пяткам, чувствовали мы себя хозяевами. Это была наша родная земля, которую защищали наши деды, отцы и старшие братья, чего нельзя сказать сейчас. Теперь эта земля отдана на разграбление, и мы не смогли её защитить.
Сельские дороги, с сопровождающими их тропинками, и овраги находились в тесном единстве, переплетаясь, друг с другом, как нежные влюбленные. Ласковые тропинки, выбитые детскими мягкими пятками, изгибаясь и петляя, терялись в девственной тишине оврагов, которые, как материнское чрево, укрывали в годы войны невинные детские души, стремящиеся затеряться в зарослях кустов орешника с цветами ландышей вокруг, освежающими и наполняющими своим ароматом эти, пока ещё нетронутые, дебри, с сочной ароматной травой на тенистом дне, сохраняющем прохладу журчащих ручьев от ярких солнечных лучей теплого летнего солнца. Солнечные же склоны одаривали нас облюбованной их земляникой, украшавшей склоны ковром белых цветов и огнем спелых душистых ягод.
Обе артерии, дороги и реки, питающая одна народом, другая водами, как кровеносные сосуды пронизали всю Россию. Всё, что надо влаги для деревни, оставалось в её прудах и оврагах, полях и лесах, остальное же бескорыстно питает реки и озёра, моря и океаны.
Зимой снега, весной вода, этот круговорот в природе, как вечный двигатель, гнал живительную влагу по своим артериям, вокруг которых, как оазисы в пустыне, раскинулись островки человеческой жизни.
Вся моя жизнь связана с этими тропинками, дорогами, оврагами и реками, по мере взросления, я осваивал все новые пространства и берега, вплоть до самой Волги, а жить остановился на берегах Оки.
Осваивать эти места приходилось мне одному, как и всем моим друзьям, каждый выбирал себе дорогу сам. Как будто завещал мне освоение новых брегов мой дед, который меня так и не увидел, живший у самых истоков этих рек, терявшихся в лесах, рядом с его хутором и деревней. Есть у этих рек и другие истоки, но это и другие люди, и другие истории.
Наверное, тяга к этим местам заложена в меня с генами моих предков. Пока еще свежа память, решил оставить об этих местах свои воспоминания, может быть, используются мои записи и возродятся деревни заново и названия этих деревень появятся опять на картах.
Дорогим моему сердцу деревням Удельное Рыкино и Барское Рыкино, названия которых дышат историей, а сейчас и названия эти стёрты с лица карт и огонь в очаге их давно погасило время, моему военному детству, моим землякам, посвящается это писание.
Шли годы, мы взрослели, сменялись зимы и вёсны, и всё продолжалось с начала, пока не накрыла всё это пространство тупая бездушная борозда, проведённая железным плугом цивилизации, да захватила всё это пространство агрессивная полынь, наполняя окрестное пространство своим горьким привкусом.
Под останками оказалась погребённой моя первая школа и моя первая дорога в жизнь, пустырь накрыл их своим покрывалом, так и хочется думать, что это всё временно, распахнётся оно и деревня встанет перед взором как живая.
Посетил я эти места лет через 15 ещё один раз, окрестные поля уже не пахались. Посидел я на знакомом с детства бережке пруда, возле которого когда-то стоял дом моего деда и бабушки.
Помню, теплыми летними вечерами, отмахиваясь от комаров, сидел я на приступках крыльца, ведущего в коридор и выходящего во двор, смотрел я, как бабушка доит корову, слушал, как о стенки дойницы ударяется звенящая струя молока.
В соседнем пруду лягушки устраивали настоящий концерт. Затем моё ожидание вознаграждалось кружкой теплого парного молока, после которой я отправлялся спать. Был я всегда не один, кот как будто по расписанию, появлялся всегда рядом, и так же всегда получал свою долю молока.
Сейчас же вдали паслось большое стадо коров, слышны были только хлопки кнута пастуха. Погода была тихая, солнечная, солнце клонилось к вечеру.
Во всём было безмятежное спокойствие и безмолвие, как будто здесь никогда не было деревни, не сновали туда и сюда деревенские жители со своими невзгодами и заботами; я никогда здесь не жил, а сейчас, как космический пришелец, оказался на берегу этого, когда-то оживлённого пруда.
Так я потерял свою первую Малую Родину, благодаря которой я выжил во время войны, выпавшей на долю моих односельчан, когда стар и млад, вносили свою лепту в нашу Великую Победу.
PS.
Сейчас все окрестные поля заросли бурьяном, среди которого как памятник прошлого проходит асфальт, за 20 с лишним лет, качество его за это время почти не пострадало.
Молодёжь, рождённая в новое время, даже не знает о том, что здесь когда-то была деревня.
На месте родительского дома, который находился на возвышенности в центре деревни, только молодые берёзки, качаясь на ветру, набирают силу.
Растут они на бугре, такого большого здесь раньше не было, наверное, когда строили дорогу, бульдозером землю сгребали к дороге, и поэтому появился холм, вроде памятника.
В этом месте, если сойдёшь с дороги, попадаешь в такие заросли бурьяна, которые преодолеть человеку уже не возможно.
Теперь здесь не пасётся и скот, забыли эти места косу сельского жителя, хозяйничает здесь только каждую весну свирепый пал.