Чекина Ирина Геннадьевна : другие произведения.

Lotto

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Уважаемые читатели! Я знаю, что в тексте есть много ошибок и опечаток. Приношу свои глубокие извинения. Но исправлять на этом сайте не буду. Это не из-за неуважения к читателю, а из чувства самосохранения.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   L O T T O
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Этот парень, сидящий рядом с Питом на скамейке, был явно не в себе. Он то хватался за голову и начинал оббивать виски ладонями, выговаривая при этом чуть слышные проклятия, то в десятый раз перетряхивал содержимое карманов. Когда он добил свою растрепанную голову до легкого сотрясения, то вдруг остановился, беззвучно зашевелил губами и принялся кивать в знак очевидного с кем-то или чем-то согласия. Вот в таком, почти благополучном состоянии, он вынул из карманов все бумажки и запихнул их в щель между скамейкой и мусорным баком. Затем встал, попрощался с Питом, буркнув что-то вроде: "Всего вам самого наилучшего", - и ушел в вечернюю тьму.
   Пит был не дурак, поэтому, оглядевшись вокруг, почти тут же просунул руку в этот узенький проем и вытащил все содержимое.
  -- Ба-а-а! - непроизвольно воскликнул он. - Да это же баксы.
   В давно немытых руках Пита медленно разворачивались зелененькие бумажки, нехотя показывая свое не очень большое достоинство. "Ну и что? - удовлетворенно подумал Пит. - Устрою себе завтра выходной, а сегодня вечеринку!" Целых двадцать пять долларов! Дармовая добыча явно привела бродяжку со стажем в благолепное расположение духа. Кому как ни ему знать, каково стоять на перекрестке и, всматриваясь в лица добропорядочных водил, предлагать им войти в его положение, жалобя надписью на коричневом картоне: "Помогите бездомному чем можете, и Господь вознаградит вас". Правда за день всегда набиралась нужная сумма. Денег хватало на пиццу, пиво, курево и прочие необходимости его незамысловатой жизни.
   Радуясь внезапной удаче, Пит вошел в ближайшее Дели и направился к холодильному шкафу, где за стеклом красовалось пиво сортов пяти. Он взял любимый Хеннекен, и бутылка приятно охладила его руку. Покрываясь мелкой испаринкой, она как бы говорила ему: "А может еще одну возьмешь? Ведь такая жарища... Ты же знаешь, что мы умеем утолять твою жажду". "Окей", - мгновенно согласился Пит. Гулять, так гулять!
   У кассы оказалось необычно многолюдно. И вся очередь выстроилась по одному поводу - лоттерея. В углу Дели под потолком висел работающий телевизор, с его экрана лился на всех покупателей оптимистично-интригующий репортаж.
  -- Если сегодня вы выиграете триста миллионов, что вы на них купите? - спрашивал нарочито деловой очкастый корреспондент.
  -- Я, - с удовольствием вступая в игру с ним отвечала темнокожая молодая леди, - сразу же куплю дом. Себе, маме, сестрам и брату. Потом куплю машину. - На большее фантазии ее не хватило.
  -- А я поеду путешествовать по Европе. - откровенно признался всем лысоватый, стареющий мужчина.
  -- А я, - завершила разговор женщина с изможденным лицом, - больше никогда, никогда не буду работать.
   Корреспондент вновь появился в кадре в тот момент, когда очередь Пита подошла, и услужливый сын хозяина Дели стал запихивать бутылочки в бумажные пакеты.
  -- Итак, - подытожил очкарик, - триста миллионов долларов! Редкий куш в истории лоттереи. Спешите проверить свою удачу. Я уже купил пять билетов. Надеюсь нам повезет!
  -- Билетик? - с улыбкой поинтересовался продавец, отвлекая покупателя от экрана.
  -- А почему бы и нет? - удивляясь самому себе, ответил Пит. - Три билета.
   Он аккуратно сложил заветную бумажку, на которой в три строки компьютер отпечатал пришедшие на его электронный ум случайные цифры, и сунул ее в нагрудный карман. Там лежали деньги, две древние фотографии с изображением мамы с маленьким Питом на руках и папы в военной форме - словом, карман был сейфом с сокровищами. Завтра он сверит номера и выкинет ненужную бумажку в мусорную корзину. Ну это будет завтра, а сегодняшний вечер обещаел Питу быть замечательным. Пиво сквозь пакет напоминало о себе прохладой, скамейка в тенистом сквере была совершенно свободна, а настроение - как много лет назад, когда он еще был Питером и помнил день своего рожденья...
   Пит стоял на невысокой сцене под прицельным огнем десятка кинокамер. Сценический свет не просто освещал его на радость собравшейся толпе, но, казалось, поджаривал, так как волосы на голове шевелились, а по спине стекал липкий пот. Нет, здесь не было жарко. Кондиционеры добросовестно охлаждали накалившиеся эмоции. Но в сжавшемся от ужаса мозгу Пита происходили такие химические процессы, что впору сравнить их с цепной атомной реакцией. Мгновенно вспыхивали и гасли раздирающие его вопросы, но отвечать он не успевал.
  -- Сегодня мы поздравляем одного из трех счастливчиков, выигравших 100 миллионов долларов. Это одна треть нынешнего небывалого розыгрыша в истории лоттереи.
   Ведущий с деланным энтузиазмом произносил навязшие у него на зубах слова. С одной лишь разницей: менялось число выигранных миллионов.
  -- Питер Хенклив! - торжественно объявил ведущий.
   Неужели это он? И это его имя было произнесено только что? Звучит оно как-то странно. Хотя после многолетней привычки отзываться на короткое "Пит", за последние два дня он успел освоиться с тем, что имеет имя, фамилию и даже какие-то номера, удостоверяющие его личность.
  
   Билет он проверил у того молодого индуса, который накануне продал ему пиво. Утренняя жажда привела его прямо к открытию Дели. Парень долго не мог отлепиться от маленького кассового мониторчика. Потом он что-то закричал на своем родном языке, и тут же, как на пожар, прибежал его отец. Они вдвоем представляли весьма комичную пару, охая и ахая, тыча пальцами то в кассу, то в билет. Пит оторопело улыбался, но понять ничего не мог.
  -- Сэр, - начал немного успокоившийся старший индус, - сэр, вы выиграли Джек Пот.
   Он протянул Питу билет. Дрожащей рукой тот взял крохотную бумажку и тупо произнес:
  -- И что теперь?
  -- Теперь, если вы хотите, мы позвоним в полицию.
  -- Зачем?
  -- Мы можем подтвердить, что именно вы вчера купили у нас билет. Ведь нам положен процент от вашего выигрыша!!
   У Пита слегка помутилось в глазах. И, как по волшебству, тут же возникли стул и стакан с холодной водой. Хозява заботливо и понимающе усадили его на стул. Старший уже бормотал что-то в трубку телефона.
  -- Да, да, большое спасибо! - после небольшой паузы он вновь обратился к Питу. - Сэр, все в полном порядке. Они едут!
  
   Здесь, в небольшом зале, Пит чувствовал себя очень неуютно. Сколько понадобится времени, чтобы свыкнуться с этой невероятной мыслью?
   Ведущий вдруг очень близко поднес к нему микрофон и вопросительно взглянул.
  -- Что? - не понял Пит.
  -- Я разделяю вашу взволнованность. Но может быть вы поделитесь с нами планами на будущее?
   "Планами?" - пронеслось в голове Пита. - "Какими-такими планами?".
  -- Я... - мучительно выдавил он из себя. - Я... - И вдруг он вспомнил интервью в вечерних новостях накануне розыгрыша. - Я... куплю дом... машину... и... никогда не буду работать!
   Последнее почему-то очень понравилось толпе. Она одобрительно захихикала и даже захлопала.
  -- А как вы собираетесь получать деньги? Постепенно или сразу?
  -- Сразу, - не задумываясь выпалил Пит.
   Конечно сразу. В этом-то он не сомневался ни секунды.
  
   Уже неделю вокруг него вьется куча какого-то странного народа. Каждый из них чего-то хочет от Пита, и, самое странное, что, видимо, получает. Потому что за эти семь дней Пит подписал несчетное количество бумаг. Ему пытались объяснять, что значит каждая из них, но Пит не понимал.
   В конце седьмого дня в дверь гостиницы, где все это время он жил, постучали. Пит ничего не ответил, потому что знал, что дверь открыта, и хочет он этого или не хочет, тот кто стучит непременно войдет и потребует от Пита очередную подпись. Однако, на его молчание постучали вновь, также робко, как и в первый раз.
  -- Входите, - нехотя произнес Пит.
   Никто не вошел. А стук повторился.
   Дверь пришлось открывать самому. На пороге стояла молодая худенькая девушка в несуразных очках с металической оправой и ярко-красном деловом костюме, который больше подошел бы даме предпенсионного возраста. К груди она прижимала папку, по-видимому, с бумагами, а всем своим видом напоминала школьную учительницу пятидесятых годов.
  -- Питер Хенклив? - дрожащим голосом спросила она.
  -- Я.
  -- Можно войти?
  -- Входите.
   Она вошла быстрым нервным шагом и тут же направилась к холодильнику.
  -- Можно я выпью воды?
  -- Конечно. - все также недоуменно ответил Пит.
   Она была совершенно не похожа на всех прежних уверенных в себе посетителей. Те вершили судьбу Пита, а эта, наверное, зависела от него... Она залпом выпила холодную газировку, затем осторожно присела на диван.
  -- Вот. - неожиданно сказала она.
  -- Что "вот"? - удивленно спросил Пит.
  -- Я почему-то решила, что могу быть вам полезной.
  -- Да-а? - улыбнулся он.
  -- Конечно. Я могу быть вашим секретарем. Вести всю деловую часть и финансовую. Месяц назад наша компания развалилась, и я осталась без работы. Из газет я узнала, что вы очень простой, извините, человек. А потому подумала, что вам непременно нужна помощь. Вы ведь не знаете, как вести дела, и наверное забыли, как платить по счетам?
  -- Честно говоря, забыл.
   Она улыбнулась, и Питу понравилась ее улыбка.
  -- Платить вы мне можете пятнадцать долларов в час.- Она взглянула на его вопрошающее лицо и поспешила добавить: - Я очень профессиональна. У меня есть резюме и все необходимые сертификаты, даже рекомендации. Вы можете ознакомиться...
   Мария, именно так звали девушку, оказалась очень милой и смышленой. Уже через час они разговаривали как давно и хорошо знакомые люди. Пожалуй, за пять лет, включая последнюю неделю, он ни с кем не был так откровенен. И это оказалось приятно и не сложно.
   Провожая Марию, он почему-то закрыл за ней дверь на замок. Весь оставшийся вечер он думал о ней и о том, что с ним приключилось.
   Следующее утро приятно началось с робкого стука в дверь. Мария вошла сияющая и готовая к свершениям. Внезапно зазвонил телефон. Они вдвоем кинулись к аппарату, но Мария опередила Пита.
  -- Секретарь мистера Хенклива слушает, - деловым голосом произнесла она. Потом глаза ее округлились, и она сказала: - Повесили трубку...
   Питер рассмеялся. Теперь у него есть личный секретарь, и кто-то его уже испугался.
  
   Они сидели с Марией в кафе и разбирали почту, которая почему-то начала приходить на его имя в гостиницу. Питу уже надоела гостиничная помпезность, осведомленность и молчаливая надоедливость. Он хотел купить какую-нибудь квартирку на Манхеттене, небольшую малолитражную машинку и начать путешествовать. Мария, раскладывая по столу разноколиберные конверты, настаивала на покупке дома. Как сложно перестроиться и вместо высокого неба получить на ночь крышу собственного дома.
   Он начинал привыкать к новой жизни. И она постепенно, вместо одного огромного страха, стала предлагать ему мелкие радости. Вот эта чашечка ароматного кофе на столе. Вот эта милая девушка, прячущая за толстыми линзами очков свои бархатные лучистые карие глаза. А этот день... Что за удивительный день за окном.
   Взгляд Пита, медленно перемещаясь с берюзовой кромки неба над крышами домов, уперся в нечто до боли знакомое и, как оказалось, пугающее теперь не меньше его нового положения. Напротив кафе стояла женщина. Весь ее вид и магазинная тележка, груженная барахлом, говорили о том, что она бродяжка. Видел ли он ее раньше в тех местах, куда съезжаются хомлесы с окрестных улиц, чтобы погреться у костра или распить бутылочку в компании себе подобных, Пит не помнил. Может быть видел... Все бродяжки женского пола очень похожи друг на друга. Чумазые лица, всклокоченные волосы, несколько зубов на весь рот, и грязные проклятия, извергаемые этим существом в то время, когда она не просит милостыню.
   Что-то потешное было в ее облике. Ах, да - это плейер с наушниками. Она подпевала одной ей слышимой песне и подтанцовывала. От этого вид ее не вызывал омерзительного раздражения. Она веселилась наедине сама с собой среди огромного суетливого и безразличного города.
   Мария перехватила его взгляд:
  -- Что там?
  -- Видишь эту женщину?
  -- Да.
  -- Она никогда, наверное, не покупала лоттерейных билетов, и поэтому не выигрывала.
  -- Но ведь ты можешь с ней поделиться. Мне кажется, твоих денег на всех хватит. - мгновенно отозвалась Мария.
   "Какая замечательная идея!" - подумал Пит. Эти сумасшедшие деньги должны принести хоть кому-нибудь пользу. Он не наживал их непосильным трудом. Их так много, что можно одними процентами вымостить мостовую. Так чего же он ждет?! Несколько фондов уже обратились к нему с просьбой о пожертвовании. Но это фонды. Кто знает, кому его деньги конкретно принесут пользу? К тому же, только ленивый толстосум не перечисляет деньги фондам. Но ведь жизнь этой женщины за окном никак от этого не меняется... Он, Питер Хенклив, изменит ее жизнь. Ее и жизнь еще трех бродяг, которые встретятся ему сегодня. Он так решил. И он так сделает!
  
   Лиса, Стив, Боб и Эмили сидят в маленькой комнате бруклинского Мотеля притихшие и настороженные. Мария по деловому разглядывает их и задает отрывистые вопросы.
  -- Размер обуви?
  -- У меня шестой. - сказала Эмили и посмотрела на свои раздолбанные сникерсы.
  -- А у меня тот, который я отрою на помойке.
   Стив загоготал, явно довольный своей шуткой. Засмеялись и все остальные.
   "Как же им все это объяснить?" - засомневался вдруг Пит. Но он еще раз оглядел эту жуткую компанию, и решил, что отказываться от своей идеи нельзя. Лиса уже пригрелась. Ее глаза закрывались, и видно было, что она вот-вот заснет. Боб поглубже вжался в кресло и перекинул ногу на ногу. Заскорузлые руки он скрестил на груди так плотно, что сквозь драный джемпер вылезли черные локти. Поза защиты.
  -- Я собрал вас здесь для того, - осторожно начал Питер, - чтобы дать возможность вернуться к нормальной жизни. У меня есть кое-какие средства. Я могу вам помочь.
   Все настороженно молчали. И только Лиса издавала негромкие звуки, напоминающие смесь храпа с причмокиванием.
  -- Ты дашь нам денег? - поинтересовался Стив.
  -- Нет. - Пит переглянулся с Марией. - Я одену вас, приведу все в порядок, буду оплачивать ваши счета. А когда вы будете готовы, то дам вам немного денег для начала новой самостоятельной жизни.
  -- Но сначала, - строгим голосом сказала Мария. - вы должны будете выполнять все наши требования беспрекословно. Я принесу мешки для мусора: сложите туда ваши вещи и одежду. Всем необходимо вымыться. Несколько раз намыльте голову шампунем от вшей. После этого я дам каждому ключ от его комнаты, принесу еду. Можете отдыхать до завтрашнего утра. Понятно?
  -- Понятно. - первым отозвался Стив. - А бухалово дадите?
  -- Это одно из условий... - начала было Мария.
  -- Дадим пиво. - прервал ее Пит. - Тебя устроит?
  -- Заметано.
   Он явно стремился в лидеры, этот наглый сероглызый лет тридцати типчик. Его лицо можно было бы назвать красивым, если бы не мерзкая ехидная улыбка всезнайки. Почему Пит взял его в эту группу? Наверное парень производил впечатление перспективного. Руки и ноги на месте. Наркотического блеска в глазах нет. Даже одежда его не была безнадежна. Оказывается он время от времени простирывал ее в ландромате. Да, из этого Стива может получиться вполне нормальный работяга.
   Боб был старше Стива лет на восемь. Амбиций раз в десять меньше. Но стержень тоже есть. Шрамы и ссадины на лице и руках говорили Питу о независимом характере и желании постоять за себя. В остальном Боб был замкнут, подозрителен, как все грязен и лохмат. В его тележке оказались потрепанные книжки и несколько газет. Приказание Марии сложить все вещи в мешок для мусора он выполнил ровно до пункта о книгах и газетах. Этот замусоленный скарб он отложил в сторону с таким видом, что посягать на него еще раз было бы совершенно бесполезно.
   Эмили - девушка неопределенного возраста, неопределенного характера и странных манер. То вдруг из нее вылетало что-то нецензурное, грубое, площадное; то вдруг жеманство, граничащее с глупость; а то - нормальные жесты и тон, похожие на обычный арсенал воспитанной бизнес-вумен. В больших мешках, сваленных в месте ее ночевки, были всевозможные платья, кофты, даже видавшие виды вечерние туалеты и обувь. Врядли она когда-нибудь пользовалась этим гардеробчиком, но желание его иметь говорило о многом.
   Лиса - та самая женщина тридцати пяти лет, которую увидели Пит и Мария из окна кафе. Она была жизнерадостной, доброй, безобидной, но ужасно неприспособленной к жизни. В ее тележке почти ничего, кроме собранных по всем помойкам города игрушек, не было.
   Первые неприятности начались ближе к ночи. Купленный за приличную сумму денег работник гостиницы, позвонил Марии и доложил, что в номере Стива громко ругаются двое мужчин. Если пожалуются жители Мотеля, придется вызвать полицию.
  -- А что ты ожидал? - спокойно посмотрела на Пита Мария и стала заказывать такси по телефону.
  -- Для нас надо купить дом. - с готовностью произнес Пит.
   Минут через пять они ехали в такси по направлению к Мотелю.
   Стив смотрел телевизор. Баскетбольный матч так его увлек, что после каждого броска он взвивался на кровати с громкими воплями: "Ес", "ноу" или "О, мэн!". Это совершенно не мешало Бобу, который спал на полу в окружении пустых бутылок. Было понятно, что они уже выпили и поговорили по душам. Пришлось объяснить Стиву, что за стеной спят люди, а его ждут неприятности, если, конечно, он не утихомирится. Слово "неприятности" подействовало на Стива магически. Боба они трогать не стали. Какая разница, где он проспит до утра.
   Лиса так и не перебралась из штабного номера в свой. Она не просыпалась с момента инструктажа Марии, так что по-прежнему была грязная и лохматая. А вот Эмили в номере не оказалось. Старая одежда аккуратно лежала в мешке. Коробка из под ланча была пуста. Что ж? Ни Мария, ни Пит не знали, как будут развиваться события, но, наверное, к таким потерям нужно было подготовиться.
  
   Однако утром все, все, даже Эмили, собрались в общем номере. Опаздывала только Лиса, которая сообщила по телефону, что принимает душ. Их ждал горячий кофе и донатсы. Эмили лукаво посматривала на мужчин. Ее явно что-то переполняло. Потом она не выдержала, заговорщически наклонилась к уху Марии и прошептала:
  -- Представляешь, в таком виде, - она красноречиво показала на свою чистую одежду, - я сняла клиента за стольник!
   Лицо ее выражало полную победу. Мария понимающе кивнула.
  -- Я никогда раньше, - продолжила она, - так легко деньги не срубала.
  -- Поздравляю, - прошептала Мария, - но постарайся в следующий раз предупреждать нас о своих планах. Хорошо?
  -- Хорошо. - Эмили расплылась в довольнейшей улыбке.
   И тут вошла Лиса. Присутствующие в комнате испытали что-то похожее на шок. Стив подавился кофе и громко закашлялся. Эмили перестала улыбаться, а Пит, Мария и Боб остолбенели. Дело в том, что еще вчера Марии показалось, что у нее с Лисой один размер, и она оставила ей кое-что из своей одежды, а не как всем - обычную, только для того, чтобы переодеться. Так вот в этой весьма дорогой одежде, а точнее в короткой деловой юбке и нежно-голубой блузке, с высоко поднятыми в прическу волосами, в туфельках на небольшом каблучке - Лиса была просто красавицей.
   Оказывается волосы у нее были не грязно-серого, а ярко-рыжего цвета. Глаза голубые. Улыбка удивительно нежная.
  -- Лиса, - еле выговорил Пит, - садись пожалуйста завтракать...
  -- Спасибо, - сказала она и очень естественно опустилась на стул, который тут же для нее освободил Боб.
  -- Мне кажется, - пришел в себя Пит, - дело у нас пойдет.
   Улыбаясь, они переглянулись с Марией.
  
  
   День предстоял хлопотный. Мария запланировала посещение парикмахерской, а затем большого магазина, типа Мэсиса. Она решила одеть всех не хуже Лисы, к тому же, считаясь со вкусами, если таковые имелись, каждого подопечного. Параллельно она обзванивала агентства по недвижимости и учителей, готовых обучать языку и хорошим манерам.
   В средине дня она отвела всех в косметический кабинет. Их ждали чистки, маски и массаж. Мария же с Питом, получив три часа передышки, отправились в хороший итальянский ресторанчик на ланч.
  -- Мне кажется, что мне тоже понадобятся курсы хороших манер. - сказал Пит.
  -- Ты очень способный ученик. - улыбнулась Мария. - Я думаю, что за то время, которое я тебя знаю, ты уже освоил все экстерном.
  -- Что будете заказывать? - осведомился ниоткуда возникший официант.
  -- На твое усмотрение, - смущенно сказал Пит и протянул Марии неоткрытое меню. И когда официант удалился в сторону кухни, добавил. - Для меня это китайская грамота. К тому же я читаю очень плохо.
  -- Не беспокойтесь, мистер Хенклив. Ваш секретарь решит все ваши проблемы.
   Ах, как же она прелестно улыбалась...
  
   Когда субтильная блондинка лет сорока закончила умащивание тела Эмили маслом, а здоровенный детина лет двадцати пяти приступил к массажу того же тела, она подумала, что так, наверное, бывает только в раю. Из невидимых колонок, встроенных в потолок, лилась божественная музыка. Детина, несмотря на угрюмый вид, был необыкновенно предупредителен. Эмили закрыла глаза. Она так расслабилась, что почти заснула. Но вдруг что-то давно забытое стало настойчиво тревожить ее чувства.
   Сон как рукой сняло. По телу, вместе с теплом расслабления, пробежали слабые волны желания. Все сильнее и сильнее, так, что начинала кружиться голова. Эмили чувствовала как каждая ее клеточка отзывается на прикосновения этого массажиста. Весь секс вместе взятый, который был у нее за последние годы, не приносил ей и десятой доли тех ощущений, которые вдруг стали душить ее, подступившим к горлу комком. Непроизвольные слезы потекли из закрытых глаз. Она вздрогнула всем телом и забарабанила ногами по кушетке.
   Не успел парень оглянуться, как Эмили вскочила и, прижав к груди простынь, закричала на него:
  -- Ты что это делаешь?! Ты что это себе позволяешь? Ты что думаешь, если я никто, то и прав своих не знаю? Да я, да я тебя засужу так, что всю оставшуюся жизнь на адвокатов работать будешь!
   Парень стоял перед ней с широко раскрытыми глазами ничего не понимая. А Эмили продолжала размахивать перед его носом одной незанятой рукой, временами ей же вытирая слезы. На крик прибежала хозяйка салона. Как видно она была проинструктирована Питом и Марией по поводу всех непредвиденных вариантов, поэтому натужно улыбаясь, сунув в руку Эмили бумажную салфетку, она не повышая голоса сказала.
  -- А ну-ка быстренько заткнулась. - хозяйка выдержала секундную паузу, и, улыбнувшись еще раз, добавила: - Вякать будешь в отхожем месте. А здесь приличное заведение. Поняла?
  -- А кто ж тебя не поймет? - ошарашенно произнесла Эмили, села на кушетку и почувствовала как холодный пот выступил у нее на всем теле.
  -- Массаж продолжать не будем. - все также улыбаясь металлическим голосом сказала хозяйка. - Одевайся, тебя маникюрша ждет.
   Эмили послушно оделась. Что это с ней? Почему вдруг стало так неприятно слышать совершенно обычные, абсолютно привычные слова и выражения. На улице еще не то бывало. Порой не только товарки, но и мужики так отшивали ее за дело и просто так, что Эмили только успевала слова подбирать. Но тут откуда-то взялись новые чувства и новые, а вернее сказать, давно забытые ощущения. Они так встряхнули ее существо, что она растерялась.
  -- Эми, - из оцепенения ее вывел голос Лисы. - Эми, посмотри что они мне тут на голове навертели. - весело прощебетала она.
  -- Красиво. - сказала Эмили, медленно возвращаясь к действительности.
  -- Ты не врешь?
  -- Я что, дура что ли?
   Еще утром метаморфоза с Лисой поразила ее. Но сейчас, если бы Эмили на сто процентов не была бы уверена, что эта необыкновенная рыжеволосая красавица - Лиса, то ни за что бы ее не узнала. Она становилась все лучше и лучше. Эмили хотелось так много сказать и о прическе, и о маникюре - вобщем, обо всем, что неожиданно восхитило ее, но она не нашла ни одного приличного слова в своем лексиконе. Все они спрятались под пошлятиной и бранным мусором, которым Эмили пользовалась все последнее время.
   А Лиса действительно была хороша. Не так-то много потребовалось для того, чтобы из грязной заскорузлой личины достать удивительную бабочку, которая уже знает как расправлять крылья, но летать еще не умеет.
   Волосы Лисы были подстрижены в каре и уложены мягкими волнами, зафиксированными лаком. Вся косметика на лице и маникюр были выдержаны в пастэльно-коричневых тонах, что необыкновенно гармонировало с цветом ее волос. Кожа, отмытая и промасленная, уже не пугала. А тени на веках подчеркивали удивительную мендалевидную форму глаз. Эту Золушку нашла на помойке судьба. Зачем? Может быть для того, чтобы сделать из нее принцессу? Пока что этого не знала и сама Лиса. Она веселилась, видя как меняется ее внешность. И казалось мысли ее ничем не были омрачены.
  
   Пока женщины были заняты прическами и маникюром, мужчины расслаблялись в джакузи.
  -- Никогда ничего подобного не пробовал. - сказал Стив, опускаясь в пенную бурлящую ванну.
  -- Кайфово, конечно, но тлен. - спокойно резюмировал Боб.
  -- Что? Не понял...
  -- Я говорю, что от перестановки слагаемых сумма не меняется.
  -- Не по-ня-ал. - уже с угрозой в голосе произнес Стив.
  -- Да что тут непонятного? - пожал плечами Боб. - Жил ты на помойке, а сейчас живешь в раю. Но ведь ты же, как был дерьмом, так и остался.
  -- Я, дерьмо?! - напрягся Стив. - Ты выражения-то подбирай.
  -- Я не тебя конкретно имел ввиду. - успокоил его Боб. - Я и о себе. О жизни, понимаешь?
   Стив подвинулся поближе к Бобу.
  -- Вот жил я, жил. - продолжил тот. - И вдруг приходят добренькие ребята, отмывают, отчищают меня, денег дают, и что?
  -- Что?
  -- Да ничего. Я не знаю, что со всем этим делать. Зачем мне все это?
  -- А-а-а?
  -- Там, на улице я знал...что все дни похожи в моей жизни друг на дружку, и что если завтра я сдохну, то никто и не заметит. Поэтому подыхать было не страшно. А теперь я боюсь.
  -- Чего?
  -- Умереть. Я теперь узнать хочу, что будет завтра? Я теперь хотеть чего-нибудь хочу. Мне теперь моих ботинок, одежды моей жалко. А раньше, что голый, что одетый - все равно.
  -- Нет. - коротко прервал его Стив. - Мне жить было интересно, а умирать неинтересно. Я дороги люблю. Знаешь, я почти всю Америку исколесил. Мой дом - дорога. Ничего в моей жизни не изменилось. Только машина раньше была чужая - автостоп, а сейчас может быть своей обзаведусь. Во как!
  -- Счастливый ты.
  -- Я с вами долго сидеть не буду. Если денег дадут - куплю трак. Грузы буду возить. По всей стране...
  -- А мне как-то хреново. Понимаешь?
  -- Не, не понимаю.
  -- А я и сам не понимаю. Только чувствую, что душа ворочается, не уляжется никак.
  -- Когда уляжется, считай, что ты на небесах.
  
   Ночью неудовлетворенная плоть Эмили искала выхода из тупика. Боб стоял у открытого окна своего номера и курил. Они сговорились быстро, даже не раскидывая маскировочные сети из никому ненужных слов. В постели Боба Эмили почувствовала, наконец, как бесконечное удовольствие, караулившее ее весь день, беспрепятственно разливается по ее телу. И ей захотелось вдруг побыть и ласковой, и нежной, и желанной. Она даже не заметила, что Боб не испытывал ничего схожего с ее чувствами. Он просто давно не был с женщиной, а тем более на белоснежных простынях, в приличном номере гостиницы. Только это отличало для него предыдущий акт от нынешнего. Но людям, привыкшим отвечать только за себя, врядли нужны ощущения другого человека. Вполне достаточно своих собственных. Особенно тогда, когда они выплескиваются через край. В эту ночь Эмили была счастлива.
  
   Марии неспалось всю ночь. Так бывало, когда она ночевала не дома. Даже в родительском доме нужно было провести дня три, чтобы привыкнуть к звукам за окном, к новой кровати и незнакомым запахам. Утром она должна была завести кое-какие письма в магазин мебели на Бродвее. Затем она собиралась заскочить в свой любимый магазинчик в районе Федерал плаза. И уж потом встретиться с Питом и подопечными.
   Из Итальянского района Бруклина до мебельного магазина в час пик было около часа. Но она решила выехать пораньше, чтобы отправить факс, так как в доме родителей был только телефон.
   Мария заснула только под утро, да так крепко, что с трудом выплыла из сна, когда мама своей теплой рукой начала тормошить ее за плечо.
  -- Мама... - сонно прошептала Мария.
  -- Вставай, доченька. Папа уже зарядку делает, а ты все спишь.
  -- А сколько сейчас времени? - вдруг подскочила она.
  -- Не беспокойся, еще семь часов. Я ведь знаю, что ты любишь долго собираться.
   Мама улыбнулась и пошла на кухню, которая находилась на первом этаже. Родительский дом всегда навевал на Марию приятные воспоминания. Но в последнее время она была здесь не частым гостем. Особенно с тех пор, когда нашла наконец подходящую недорогую квартирку на Манхэттене после долгих мытарств из одних съемных аппартаментов в другие. Сначала ее не устраивали цены, потом соседи. Но когда она совершенно случайно наткнулась на эту маленькую студию на Йорк, и все ей очень понравилось, она решила продержаться здесь так долго, как будет возможно. И вдруг потеряла работу... Тогда она впала в отчаяние. Конечно, пособие по безработице даст ей возможность свести концы с концами, но как долго это будет продолжаться? Тогда Мария обложилась газетами и фломастерами, и пустилась в нелегкий путь поиска хорошей работы.
   Статья о Питере привлекла ее внимание тогда, когда она уже сделала несколько бесполезных звонков и отправила штук пять резюме по факсу. "Везет же некоторым" - подумала она, и решила выпить кофе. Надо было думать о работе, но мысль о свежеиспеченном миллионере не шла у нее из головы. Она вновь взглянула на фотографию в газете. Да, видок у этого счастливчика не самый счастливый. Наверное, сама Мария с трудом пережила бы такой поворот в судьбе, а тут - хомлес. Сейчас его раскрутят на полную катушку всевозможные благотворительные и инвестиционные фонды, высосут все, что возможно. И от его миллионов останутся воспоминания, на которые, правда, он сможет дожить до старости и кончины.
   Так практично рассуждала Мария, пока вдруг странная мысль не засела ей в голову. А почему бы не предложить свои услуги этому бедняге? "Я ведь прекрасно знаю, как распоряжаться чужими деньгами, как вести учет и контроль, как содержать все в порядке". - Мария подумала, что ее опыт работы секретарем у боса большой компании здесь может быть незаменим. К тому же человек она честный, порядочный и добрый - в этом Мария была совершенно уверена. Она действительно решила помочь необычному богачу.
   Для первой встречи необходимо было продумать все до мелочей. Костюм - немодный, с длинной юбкой, яркий, чтобы надолго засел в память. Очки - дешевые, большие, скрывающие настоящее выражение глаз. Прическа - скромная, но аккуратная. После многочисленных примерок старого, вышедшего из моды барахла, которое Мария приберегала для церковных пожертвований, она остановилась на ярко-красном костюме. Он достался Марии от подруги, которая частенько, думая о себе как о худышке, покупала вещи на размер меньше необходимого. "Как кстати", - порадовалась Мария и приступила к следующему пункту своего авантюрного плана.
   Разыскать новоиспеченного миллионера в огромном городе не составило большого труда. Ее школьная подружка работала менеджером в одном из отелей Шератон. Она то и навела справки о том, куда поселили Питера Хенклива. А дальше - немножко наглости, немножко мандража и немножко везения. С тех пор прошло уже два месяца. Мария работала у Пита и ни минуты об этом не жалела.
  
   Выстроив, как обычно, день на бумаге, Мария отправилась на Манхэттен. Сначала она решила воспользоваться тоннелем, но потом передумала и поехала через Бруклинский мост. Какой-то внутренний голос лениво сказал ей, что факс отправить она всегда успеет. К тому же дорожная служба передала, что у Бэттери тоннеля пробка минут на двадцать. Странно, но Мария никогда раньше не включала радио на этой волне, где через каждые пять минут идет дорожная информация. Обычно она слушала классическую музыку. Это помогало сосредоточиться. И вот именно сегодня что-то вело ее в обход бизнесс района, через который она непременно бы проехала, если бы тоннель не был забит.
   Подъезжая к мебельному магазину Мария услышала неприятную новость. По радио сообщили, что в одно из зданий торгового центра только что врезался самолет. "О, ужас!" - подумала Мария.- "Наверное есть жертвы..." Последний раз такое произошло в тридцатые годы. Тогда небольшой самолет врезался в Эмпай Стэйт билдинг. Странно, что они еще умудряются облетать это скопище небоскребов. Мало того, что два крупных аэропорта находятся совсем недалеко от центра города, так еще и все авиалинии пролегают через Нью Йорк. Конечно зрелище летящей над твоей головой алюминиевой птицы впечатляет. Но страшно представить, что будет, если она грохнется на город, едва взлетев...
   Мария успела запарковать машину в подземном гараже, когда новости приобрели совсем другой характер. Оказалось, что самолет был не маленький частный, а огромный пассажирский. И это не могло быть случайностью. Из репродукторов кричали перепуганные ведущие: "Акт терроризма! Нападение на Нью Йорк!"
   Она выскочила из машины и побежала к входу в магазин. У дверей уже стоял полицейский и просил, сохраняя спокойствие, не входить в здание. Сейчас начнется эвакуация, так как этот небоскреб находится довольно близко от торгового центра. Тогда Мария выбежала на улицу и увидела высоко в небе черный клубящийся дым. Она тут же позвонила родителям и успокоила их.
  -- У меня все в порядке. Я очень далеко от этого места. Не волнуйтесь.
   Потом она набрала номер телефона Пита и попросила его собрать всех подопечных вместе, так как ситуация развивается непредвиденно. Она пообещала держать его в курсе и двигаться в направлении их гостиницы. Но оказалось, что двигаться она может только пешком, так как весь транспорт остановился. Некоторые основные дороги, такие как Бродвей, расчищали для медицинских и пожарных машин.
   Наверное глупое любопытство двигало Марией. Она огляделась вокруг. Многие, задрав голову вверх, говорили что-то по радиотелефону. Взбудораженное большинство шло по направлению к центру города в надежде как то добраться до дома. Народу было как на демонстрации. Скоро выяснилось, что остановились и электрички метро. Район еще не перекрывали, но почти у каждого дома стояли полицейские. И вдруг над головами толпы в сторону дымового облака пролетел еще один самолет. Из-за ближайших небоскребов не было видно что произошло, но идущие и стоящие мгновенно оцепенели, и раздался дружный довольно отчетливый крик ужаса.
  -- Что? Что случилось?
   И только когда с неба посыпался мусор, а в воздухе запахло гарью, стало ясно, что самолет врезался во вторую башню торгового центра. Полицейский, получивший информацию по рации, подтвердил это. Мария несколько секунд оценивала ситуацию, а затем пошла в сторону катастрофы, практически одна навстречу огромной толпе напуганных людей.
  
   В штабном номере работал телевизор. Все сидели уставившись в экран, где показывали два дымящихся небоскреба. Иногда эти жуткие кадры прерывались короткими репортажами с места событий. Уже постоянно звучали слова: "террор" и "нападение". Но что делать: бежать или оставаться на своих местах - никто не знал. Эмили и Лиса тихо плакали. Мужчины переживали молча.
   Питер подошел к холодильнику чтобы достать холодного пива, но вдруг почувствовал, как за его спиной все мгновенно изменилось. Кто-то закричал, кто-то заплакал навзрыд. Пит повернулся и увидел как рушится одна из башен, распространяя вокруг себя огромные клубы дыма. Картина напоминала ядерный гриб. Пит оцепенел, и банки с пивом покатились из его рук на пол.
   Ведущая новостей среагировала совершенно также, как и все: сначала закричала: "Нет, нет, о, Боже!". Затем заплакала, и кадр сменился. Теперь показывали бегущих по улице людей, и огромное облако пыли, накрывающее все на своем пути. В эту минуту никто не знал, что скоро и второе здание рухнет и унесет с собой еще сотни невинных жертв этой ужасающей катастрофы двадцать первого века.
  
   Картина менялась с каждым шагом. Навстречу Марии все чаще попадались люди, пострадавшие при падении первой башни. Многих выводили из опасного района, некоторые шли сами даже не пытаясь стряхнуть с себя пыль и грязь или хоть как то привести себя в порядок. На их руках и ногах проступали кровоточащие ссадины. Когда Мария увидела полицейских, перекрывающих улицу, она ускорила шаг и стала продвигаться почти вплотную к домам. Зачем она идет туда? Что за дикое любопытство?
   Впереди уже отчетливо просматривалась територия катастрофы. А поток людей все не уменьшался. Она решила переждать в ближайшем маленьком магазинчике. Здесь почему-то никого не было. Пол, прилавки и все вещи были покрыты слоем пыли. Вероятно страх перед непонятным внезапным разрушением заставил хозяев покинуть магазин даже не закрыв его. Мария присела на пол у прилавка: одежда все равно уже была грязной. И вдруг старшный гул заставил ее вскочить и выглянуть на улицу. Вторая башня почти мгновенно исчезла за ближайшими зданиями.
   Все: и раненые, и здоровые - бросились бежать. Неуправляемая толпа сметала на своем пути все, что попадалось под ноги. А под ногами были люди. Мария увидела как женщина с ребенком на руках сподкнулась и упала. И тут же клубы пыли накрыли все вокруг. Мария закрыла на мгновение глаза, затем вздохнула через рукав кофты и побежала в ту сторону, где по ее предположениям должны были быть мать с ребенком. Через несколько шагов, услышав детский плач, она опустилась на колени и в слепую стала шарить руками по асфальту. Вот он. Мария притянула к себе ребенка и стала продвигаться в ту сторону, откуда пришла.
  -- Потерпи, потерпи, маленький, сейчас все пройдет. - почему-то приговаривала Мария, хотя пыль не рассеивалась, и ничего не проходило.
   Ребенок тихо плакал и кашлял. Необходимо было дать ему возможность подышать свежим воздухом. Но вокруг не было никакого воздуха, не говоря уже о чистом. Мария нашла в конце магазина закрытую дверь, за которой оказался служебный туалет. Прикрыв ее как можно скорее, она включила свет, и только тут увидела маленькое перепуганное и залепленное пылью лицо ребенка. Он почти не плакал, так как кашель не давал ему возможности дышать. Она открыла воду и лихорадочно стала отмывать его лицо, залезая пальцами в рот, чтобы очистить ему горло. Она вдруг поняла, что вместе со светом здесь включилась и вентиляция. Значит все для них обойдется.
   Когда малыш глотнул первый глоток воды, Мария опустила его на пол и быстро выскочила из туалета. Где-то рядом должна быть его мать. Пыль медленно рассеивалась. Стали видны очертания предметов. Мария осторожно вышла из магазина. Теперь она дышала через смоченную водой какую-то тряпку. Еще одну, на всякий случай, она держала в руке. Перед Марией возникали и также внезапно пропадали полностью покрытые пылью люди. Она не знала, где может быть мать ребенка, поэтому решила затаскивать в магазин всех, кого найдет лежащим на асфальте.
   Первая находка оказалась совершенно неподъемной. Это была пожилая женщина, которой видимо стало плохо. Мария попыталась сдвинуть ее с места, но это было выше ее сил.
  -- Помогите, кто-нибудь.
   На ее крик из грязного тумана возник молодой мужчина. Вместе они перетащили бессознательное тело поближе к туалету. Мария попросила парня обмыть женщине лицо и попробовать привести ее в чувства. Он был счастлив, что смог наконец и сам воспользоваться водой.
   Мария уже могла видеть, что твориться на мостовой. Редкие люди пробегали мимо. А совсем недалеко от дверей магазина на асфальте сидела девушка. Она как то скрючилась, видимо стараясь дышать через одежду. Мария взяла ее за плечи и попыталась поднять.
  -- Не трогайте меня. - застонала она. - Я потеряла ребенка.
  -- Ваш ребенок в безопасности. Он здесь рядом. Пойдемте со мной.
   Они почти вбежали в магазин. Мария показала женщине сокровенную дверь, за которой в уже очистившемся воздухе при свете сидел ее малыш. Можно было уже двигаться в безопасные районы, но пожилая женщина все еще не приходила в себя.
  -- Я не стал делать ей искусственное дыхание, так как сердце бьется. - сказал парень.
  -- Придется ждать медицинскую помощь. Ведь она может быть в коме. - Мария попыталась набрать 911, но телефон не работал.
  -- Все мобильные телефоны отключились. - сказал ее новый приятель по несчастью. - Меня зовут Гарри. - он протянул руку.
  -- Мария. Очень приятно.
  -- Вы были здесь, когда второй рухнул? - поинтересовался он.
  -- Да.
  -- А я такого насмотрелся. Люди готовы были убить друг друга за возможность позвонить по уличному телефону... А потом мы с другом, когда облако стало все накрывать, хотели забежать в какое-то здание, так там прямо перед нами двери закрыли. Мы на них смотрим сквозь стекло а они на нас. А в десяти метрах огроменное облако. Тогда мы побежали дальше, но это было совершенно бесполезно. Я упал. Все потерял при падении. И мобильник. И сумочку с документами и деньгами. И друга. Он наверное дальше побежал. А потом услышал ваш крик...
   Из туалета высунолось радостное и в то же время озабоченное лицо молодой мамы.
  -- Вам помочь?
  -- Поищите там какую-нибудь емкость, чтобы ее напоить.
   Она на минуту скрылась, потом просунула в светящуюся щель разовый стакан с водой.
  -- Здесь в шкафчике есть стаканы.
  -- Налейте еще два. - попросил Гарри.
  -- Я, пожалуй, пойду поищу телефон. - сказала Мария. - Не скучайте без меня.
   Она замотала лицо мокрой тряпкой и вышла на улицу. Справа, сквозь нерассеившийся до конца смок, она увидела горящие фары машины и пошла ей навстречу. Когда машина взвыла знакомой сиреной, Мария поняла, что это пожарная служба. Она прибавила шаг и вскоре оказалась прямо перед водительским стеклом. К ней подскочил пожарный.
  -- Что-нибудь случилось? Вам помочь?
  -- Не мне. Здесь рядом, в магазине лежит женщина. - Мария вскочила на подножку машины, и они медленно поехали, освещая когда-то знакомый, но совершенно неузнаваемый теперь путь.
  
  -- Почему она не звонит? Почему она не звонит? - Пит не находил себе места.
  -- С ней ничего не может случиться. - успокаивали его все, хотя сами были не в лучшем состоянии.
  -- Может быть что-то с телефоном? - высказал предположение Стив. - Может быть батарейка села?
  -- Но она давно должна была вернуться. - не успокаивался Пит.
  -- Ты же слышал, - сказала Эмили, - что все въезды и выезды из Манхэттена перекрыты. Как она по-твоему доберется?
  -- А где же она будет ночевать?
  -- Пит, у нее масса знакомых там. Остановится у кого-нибудь. - когда Эмили собралась уже развить свою мысль, вдруг зазвонил телефон.
   К аппарату подскочили все сразу. Трубку схватил Питер.
  -- Мария? - почему-то закричал он.
  -- Это я. - отозвались на другом конце провода знакомым, но усталым голосом. - Питер, подъедь, пожалуйста, к Бруклинскому мосту. Я минут через двадцать его перейду. Заберешь меня, хорошо?
  -- Конечно. До встречи.
   Пит глубоко вздохнул и беспомощно опустился на стул около телефона. Но через минуту он уже стоял на пороге номера с ключами от машины в руке.
  -- Девушки заботятся о питании, мужчины едут со мной.
   Все послушно кивнули.
  
  
   Новоселье было невеселым. Вещи из гостиницы, которых почти не было, перевезли быстро и по-деловому. Каждый без разговоров занял ту комнату, которую указала Мария. В шесть часов по привычке все собрались в гостинной. Эмили приготовила чай.
   Дом, как снаружи, так и внутри выглядел очень уютно. Три спальни, кухня, гостинная и столовая находились на первом этаже. Здесь решено было разместить мужчин. Еще три спальни, маленький тренажерный зал, уютный кабинет и биллиардная комната были наверху. Теперь и Мария поселилась вместе со всеми "для чистоты эксперимента", как пошутила она. Во дворе бирюзовой прозрачной водой красовался бассейн с круглым отдельным джакузи, на маленьком патио стоял газовый гриль.
  -- С понедельника, - открыла собрание Мария, - к нам начнут приходить учителя. Один будет учить вас грамотно писать и читать, а другой - хорошим манерам. Через месяц, после небольшого экзамена, я намереваюсь открыть на ваши имена счета в банке. Они еще не полностью будут вашими, но дебетной карточкой вы пользоваться сможете. За это время, надеюсь, по почте придут все ваши необходимые документы. Я имею ввиду свидетельство о рождении и соушел секьюрити. Еще через недельку вы начнете обучаться вождению. И вот когда вы получите водительские права, то мы сможем перевести банковские счета непосредственно на вас. Не знаю, сколько времени потребуется, для освоения языка и хороших манер, но когда все будет закончено, вы пойдете на курсы по профессии, которую выберете сами. И вот только после того, как вы отработаете три месяца на одном месте и получите все бенефиты, мы с Питером скажем вам до свидания. Поможем снять собственные квартиры. И расстанемся друзьями. Ну, всех устраивает наш перспективный план?
   С одной стороны с удовольствием, а с другой, с опаской, Мария оглядела притихших подопечных.
  -- А что? Клево. - заметил Стив.
  -- Простенько и со вкусом. - подтвердил Боб.
  -- Я согласна. - сказала Эмили.
  -- Выбора ведь у нас нет? - подвела итог Лиса.
  -- Почему же нет. - Питер по-деловому оглядел всех. - Выбор есть всегда. И вы знаете какой.
  -- Мы согласны, и весь разговор. - поспешил добавить Боб.
  -- Действительно согласны? - спросила Мария.
   Все четверо подняли руку, как при голосовании.
  -- Тогда подпишите вот эти бумаги. - Мария раздала каждому по две странички. - Здесь все просто, так как вы еще не очень-то в грамоте. На первой странице то, что я вам сейчас рассказала. Своей подписью вы удостоверяете согласие. А на второй - ваше обязательство не нарушать установленный нами порядок.
   После часа умиротворенного чаепития все стали расходиться по комнатам.
  
   Эмили и Лиса вошли в вагон сабвея с напряженным вниманием. Им казалось, что все смотрят на них и все знают, что они совсем недавно были все всяких законов. Что они и сейчас могут сделать что-нибудь неприличное.
   Они ехали на Манхеттэн. Ехали, чтобы поглазеть на развалины или, чтобы воочию убедиться, что опасность отступила и дальше можно жить спокойно. В электричке народу было мало, да и те были замкнуты и разрознены. Никто не улыбался по странной американской привычке. Никто не разговаривал о счетах, бенефитах, работе и зарплате.
   Лиса присела на совершенно пустую скамейку и потянула за руку Эмили. Та не задумываясь села, а потом вдруг прилегла.
  -- Ты что? - зашипела на нее Лиса.
  -- А что? - сначала не поняла Эми. - Я почти всю ночь не спала. В сабвее спать приятно.
  -- Никто так не делает. - снова шепотом округлив глаза сказала Лиса.
  -- А я так делаю, всегда. - пожала плечами Эмили.
   И тут до нее стало доходить, что со стороны это смотрится действительно странно. Одно дело, когда грязная взлохмаченная бродяжка растянется на скамейке ища тепла и видимого уюта. И совсем другое - прилично одетая не совсем молодая женщина... Она медленно опустила ноги на пол, поправила платье и прическу, и натужно улыбнувшись, оглядела всех, сидящих в вагоне. Все мгновенно отвели глаза, сделав вид, что ничего не произошло.
  -- Я действительно спать хочу. - тихо, одними губами произнесла Эми.
  -- Ночью надо спать. - также тихо, но категорично сказала Лиса.
  -- Ночью есть дела и по важнее.
  -- Какие это? - вопросительно взглянула на нее Лиса.
  -- Будто ты не знаешь? - улыбнулась Эмили.
  -- Но ты же нарушаешь правила.
  -- Дура ты. - резко сказала она. - Какие могут быть правила для секса? Я в монашки не записывалась. А к тому же мы друг другу нравимся. Может быть мы хотим создать нормальную семью. Это разве запрещается?
  -- С кем? - уже совсем мирно спросила Лиса.
  -- С Бобом.
  -- Бог навстечу. - улыбнулась она.
   Им удалось дойти только до Кэнэл стрит: дальше все было перекрыто. В воздухе пахло гарью и жженой пластмассой. Дышать было противно и, скорее всего, очень вредно, но людское любопытство было сильнее отвращения и здравого смысла. Около каждого полицейского поста образовались стихийные склады продуктов и одежды. "Куда все это?" - почему-то подумала Лиса: "Полицейских и так везде кормят бесплатно. Может быть для эвакуированных?"
  -- Смотри, смотри...- захлопала ее по руке Эми.
   На углу здания были наклеены плакатики с фотографиями пропавших людей. Их еще боялись называть погибшими. Со всех листов смотрели счастливые и улыбающиеся мужчины и женщины. Подумать о том, что никто из них уже не улыбнется на этом свете, было страшно. Лиса заплакала. Она вновь и вновь оглядывала эти лица, как завороженная. У Эмили тоже комок подкатил к горлу.
  -- Пойдем отсюда. - тихо сказала она.
   Вдоль набережной Гудзона выстроились люди. Кто-то держал в оуках плакаты: "Мы любим наших героев!", кто-то размахивал американскими флажками. Но все были сдержанны. И только, когда по улице поехала колонна из полицейских и пожарных машин, все шумно захлопали и стали скандировать: "Ге-ро-и! Ге-ро-и!". Забытые чувства причастности к чему-то возвышенному, гордости и, всесте с тем, глубокой печали захлестнули Эмили и Лису. Нореагировали они по-разному. Эмили начала наконец плакать, а Лиса замкнулась в себе, и со скорбной маской на лице оглядывала все происходящее.
   Они дошли до Юнион сквера. Здесь образовался стихийный мемориал. Большая часть площадки перед памятником была заставлена горящими свечами. Рядом со многими стояли фотографии пропавших, лежали цветы. Вся ограда была увешана плакатами с просьбами и мольбами: сообщить близким и родным хоть что-нибудь об их детях, внуках, родителях. Некоторые близкие пропавших стояли тут же, в сквере, и обнявшись тихо плакали. Вероятно находиться наедине со своим горем было гораздо сложнее, чем здесь, среди сопереживающих и скорбящих вместе с ними. То там, то тут была слышна классическая музыка: люди своей игрой выражали солидарность.
   Эмили остановилась около большого дерева, под которым группа японцев учила всех желающих делать бумажные журавлики. Она склонилась над листом бумаги вместе с японской девушкой, а когда встала, в руках у нее была маленькая птица памяти. Лиса ничего не сказала, только улыбнулась и кивнула головой.
   Уже сгущались сумерки, когда они решили ехать домой. Прежде чем спуститься в сабвей, они еще раз посмотрели в сторону торгового центра. Черные клубы дыма поднимались над городом. Черные клубы дыма, уносящие последние крики, слезы и мольбы умерших...
  
   Пит лежал на кровати и думал о жизни. Вернее, он думал обо всем сразу, перескакивая с одного на другое, как в плохом кино. Но это и было его сегодняшней жизнью. С одной стороны есть все, с другой стороны нет главного. Когда не было ничего - не было желаний. Разве что выпить. А теперь полный бар различного пойла, а пить не хочется. Но хочется чего-то нежного, чьего-то внимания... Конечно он чувствует внимание Марии. Она такая заботливая. И она героиня! Не каждый решился бы пойти в самое пекло, на развалины, да еще спасти мать с ребенком. Но она вызывает у Пита разве что братские чувства, и ничем объяснить этого нельзя.
   Другое дело Лиса... Это странное, светящееся изнутри существо переворачивает в нем душу, как только он увидит ее. Да что там увидит, как только он подумает о ней. Интересно, что за дикий случай выбросил ее на улицу? Ведь были же у нее родители, дом, родственники, наконец? Неужели всем наплевать на человека?
   "Конечно наплевать" - сам себе ответил Пит. Когда он подсел на наркотик, все практически с удовольствием отказались от него. Родители к тому времени уже умерли, а друзья обзавелись семьями. Никому не нужен был знакомый наркоман. К тому же все сочли такую связь еще и опасной.
   Он опускался постепенно. Из родительского дома в Нью Джерси переехал в съемную квартиру, затем в трейлер. Затем и это оставил. Решил поискать счастья в Нью Йорке. Там легче выжить и легче найти работу. Тогда он еще рассчитывал на это. Но больше недели ни на какой работе его не держали. Сначала жил у друга. Но когда однажды утащил его фотоаппарат, чтобы обменять на очередную дозу, тот выкинул его из квартиры и попросил навсегда забыть туда дорогу. Пит и забыл. Забыл все. И жизнь забыла его на каких-то грязных задворках Нью Йорка.
   Пит простыл и серьезно заболел. Тогда он пережил самое страшное - ломки в перемешку с тепмпературой. Несколько дней нестерпимой боли. И нет никаких сил, чтобы достать необходимый наркотик. Никого не было рядом. Только ангел-хранитель, который не дал ему умереть. После кризиса Пит пошел на поправку, и тут он вдруг понял, что может обойтись без наркотиков. К тому же покупать их совершенно не на что. Пит сильно исхудал. И все деньги, которые доставал попрошайничеством, тратил на еду. Так из наркомана он превратился в законченного хомлеса.
   Через какое-то время он обзавелся такими же как он прителями. Потом стал привыкать к этому тупому однообразному существованию. Потом даже нашел в нем некую прелесть. Он уже не вспоминал ни о доме, ни о прежней жизни, ни о чем. Весь день он просиживал на улице, прося милыстыню. Желудок сам давал ему знать, когда нужно в него что-нибудь забросить. Все остальные нужды справлялись по природным законам. И только иногда, когда вдруг хотелось забыться наркотическим бредом, он доставал из своего потайного кармана фотографии и долго, и пристально разглядывал их. Мама - такая красивая, а папа - мужественный и строгий в своей военной форме. А этот мальчик, нежно и доверчиво обнимающий мать, неужели это он?.. Конечно это он. И пока малыш будет улыбаться ему с этой фотографии - с ним ничего не случиться.
  
   Мария вошла незаметно, без стука, как раз в тот момент, когда Пит положил фотографии на прикроватную тумбочку.
  -- Привет. А это что? - она взяла потемневшие снимки и стала их рассматривать.
  -- Это мои родители.
  -- Какие они замечательные. - сказала Мария. - Немножко похожи на моих.
  -- Спасибо. - Питер улыбнулся ей, но больше ничего не сказал. Не хотелось.
  -- Знаешь, я отдам эти фотографии в реставрацию, а потом в ламинад. Хорошо?
  -- Как знаешь. Но только будь очень, очень осторожна. Это все, что у меня осталось.
  -- Клянусь! - с пафосом заверила она и аккуратно убрала фотографии в сумочку. - Ты устал?
   Голос Марии стал вдруг мягче, взгляд проникновеннее. Она провела рукой по его щеке и волосам. Он не сопротивлялся, хотя и понимал, что отсутствие реакции в данном случае - реакция положительная. Мария наклонилась и поцеловала его влоб.
  -- Ты славный.
  -- Я никакой.
  -- А для того, чтобы человек нравился, совсем не обязательно, чтобы он кем-то или чем-то был. Достаточно, чтобы при прикосновении к его руке у тебя кружилась голова или мурашки бежали по телу.
  -- У тебя бегут? - с улыбкой спросил Пит.
  -- Еще и как. - подыгрывая ему ответила Мария. - Стадами.
  -- Так давай откроем бизнес по производству мурашек. Ты будешь меня трогать. А потом мы вместе будем их собирать в баночки и продавать по доллару за штучку.
   Они весело засмеялись и обнялись. Пит подвинулся на кровати, давая ей возможность тоже прилечь. На его взгляд все было очень безобидно.
  -- Я где-то читала, что отношения людей определяются химическими реакциями их пота, когда они касаются друг друга, слюны, когда они целуются. И очень большую роль играют запахи тела. Иной миллионер может быть тебе абсолютно противен, не смотря на все его достоинства. А совершенно бедный человек может свести тебя с ума...
  -- Но я ведь миллионер. - с наигранной суровостью посмотрел на нее Пит.
  -- Ах да, я и забыла. Тем приятнее мои чувства к тебе.
   Они вновь рассмеялись. Но время шуток прошло, и Мария, достав из папки какую-то бумагу, передала ее Питеру.
  -- Что это?
  -- Это финансовый план наших подопечных. - объяснила она.
  -- Расскажи лучше так. Я до смерти не люблю всякие бумажки.
  -- Я попыталась выяснить у них, кто чем собирается заняться. И в связи с этим подсчитала затраты. Пока что желания появились только у мужчин. Стив хочет купит трак и заняться перевозкой грузов. С одной стороны, это работа, с другой, собственный бизнес. Боб изъявил желание научиться игре на пианино. Я думаю, ему надо купить пианино и киборт самый навороченный, и нанять преподавателя по музыке.
  -- Прекрасно. А что же все-таки хотят наши девушки?
  -- Они хотят хлеба, зрелищ и секса. - спокойно сказала Мария.
  -- Что-о? -почти подпрыгнул на кровати Пит.
  -- А что тебя так удивило? Они все унас не первой молодости. И им всем нужна личная жизнь. Ты же не детсадничков воспитываешь.
  -- Так, так. Здесь по-подробнее пожалуйста. - Пит попытался сделать вид, что разделяет точку зрения Марии.
  -- Ну, Эмили пересыпает с Бобом.
  -- Так.
  -- Стив оплачивает удовольствия на стороне.
  -- Так.
  -- А Лиса пока что не определилась. Но по-моему ей никто не нравится и пока что никто не нужен.
  -- Так. - с облегчением вздохнул Пит.
  -- Но долго так продолжаться не будет. - сказала Мария.
  -- Что ты имеешь ввиду?
  -- Она скоро найдет себе кого-нибудь. Ведь спали же они на своих помойках с себе подобными бомжами. Не думаю, чтобы они были девственниками до таких лет.
  -- Ты права, дорогая, - сдержанно сказал Пит, - секс на помойке найти очень легко. Только чувств там практически нет.
  -- Ой, прости меня. - осеклась Мария. - Я ведь ничего дурного не хотела сказать. - она немного помолчала и добавила: - Кстати, женщин надо отвести на обследование к гинекологу, а мужчин к урологу. Завтра же это сделаю.
   Она быстро поднялась с кровати и, сославшись на какое-то неотложное дело, вышла.
  
  -- Когда вы садитесь за стол в приличном обществе, - хорошо упитанный итальянец расхаживал по мягкому ковру вокруг обеденного стола, за которым сидели все: и подопечные, и Мария с Питом, - обратите внимание на то, сколько сервировочных предметов лежит перед вами.
  -- Чего? - недовольно сказал Стив.
  -- Не понял? - округлил глазки итальянец.
  -- Это я не понял. - угрожающе посмотрел на него Стив. - Какие-такие предметы.
  -- А-а. Вы об этом. - он расплылся в улыбке героев Диснеевских мультиков, и с их же уверенностью сказал: - Ложки и вилки.
   Все принялись считать предметы.
  -- Если ложек три, - продолжил абсолютно положительный педагог хороших манер, - то одна большая означает суп. Средняя дисерт. А маленькая чай. Если вместо обычной маленькой присутствует совсем маленькая, то вместо чая подадут кофе. Дисертная, чайная и кофейная ложки могут быть с необычно длинными черенками. Но пусть вас это не смущает.
  -- Меня разве этим смутишь? Мы видали всякие черенки: и большие, и маленькие. - Эмили многозначительно посмотрела на Боба и рассмеялась.
   Все только улыбнулись, а Боб пожал плечами, как будто совсем не понял ее пошлой шутки. Пит со всей серьезностью подходил к этому делу. Ему действительно нравились занятия, и он понимал, что скоро все это ему может очень пригодиться. Он взглянул на соседей по столу. Казалось Стив и Эмили даже после года занятий будут пользоваться только вилками. Боб был настолько замкнут, что понять ход его мыслей, а тем более отношение к происходящему, было невозможно. Лиса мило улыбалась и напоминала воспитанного ребенка. И только Мария сидела с таким видом, что не оставалось и тени сомнения, что все это она давно знает, так как впитала с молоком матери.
  -- Если ложки на столе разные, - продолжил итальянец, - то средняя относится к салату или аппетайзеру. Ее следует использовать первой. Большой вилкой вы едите второе, если это не рыба. Вилка особой формы, как лопатка - рыбная. И, наконец, вилочка с двумя зубцами - десертная. Ее иногда подают вместо ложки, но чаще вместе с ложкой, так как дисер есть каждый предпочитает по-своему.
   Лиса взяла в руки рыбную вилку и покуртила ее перед глазами.
  -- Я лучше рыбу есть не буду. - не переставая улыбаться сказала она.
   Тут все захихикали, а преподаватель, отечески потрепав ее по плечу добавил:
  -- Уверяю вас, это удивительно увлекательное и простое дело - принятие пищи.
  -- Ага, увлекательное. - сказал Стив. - Я люблю есть. Вот не есть я не люблю.
  -- Позвольте продолжить? - спросил итальянец. И не дожидаясь ответа, сказал: - Ножи могут быть одного размера. Но один для салата, другой для второго. Если же вы едите мясной стейк, то вместо обычного ножа вам принесут нож с зазубринами. Им легче резать мясо. Итак, садясь за стол, вы, по количеству предметов, всегда сможете узнать количество блюд предстоящего обеда. На этом я закончу теоретическую часть и, с вашего позволения, приступлю к практической.
   Он хлопнул в ладоши, и, как по волшебству, в столовой комнате появились официанты с замысловатыми блюдами на подносах.
  -- Ой, ой, - запищала Лиса, - я не голодна.
   Все остальные слегка опешили и плотнее придвинулись к спинкам своих стульев. Пит откровенно завидовал Марии, которая, благоговейно втянув в себя запах супа из открытой перед ее лицом супницы, только кивнула. Официант мгновенно налил ей один половник и шагнул в его сторону. Пит, оставаясь таким же зажатым, как и был, кивнул почему то два раза, и официант налил ему в два раза больше, чем Марии. "Наверно и здесь есть какой-нибудь подвох". - подумал он, и украдкой оглядел остальных.
  
   Мария долго ходила по дому, пересаживаясь с высокого стула у барной стойки в кресло гостинной, затем на стул в кабинете, затем она подошла к окну и остановилась. Результаты всех анализов были неутешительными. А что она хотела? Они наверное лет по десять, а то и больше не были у врачей. Тем более у таких. Один только Боб отделается недельными процедурами. А вот Лисе и Эмили надо будет лечить застаревшие эрозии, хломидиоз и еще чуток по мелочи. Стив оказался ходячей инфекцией. С ним-то и должна была поговорить Мария, но не решалась. Она набрала номер мобильного телефона Пита.
  -- Мне нужна помощь.
  -- Я в библиотеке. Буду через полчаса.
  -- А Стив случайно не с тобой? - с надеждой в голосе спросила Мария.
  -- Ну что ты. Он в мастерской техобслуживания. Осваивает новую специальность.
  -- Пит, приходи поскорее.
  -- Уже лечу.
   И тут дверь открылась, и вошел Стив.
  -- Клево ребята работают. Можно я к ним до курсов по вождению похожу?
  -- Не беспокойся, я договорюсь. - заверила Мария. - Это будет как практика.
  -- Заметано. Я не подведу. - он присвистнул, повернулся на каблуках к ней спиной и направился к своей комнате.
   Мария решилась.
  -- Стив!
  -- Ты меня звала?
  -- Да. Знаешь, у тебя есть кое-что не очень хорошее.
  -- Знаю. - оскалился он. - Характер.
  -- Я не то имела ввиду.
  -- Тогда говори, не мучай.
  -- У тебя болезнь. Венерическая.
  -- Ну и что? - недоуменно пожал плечами он.
  -- Как что? Тебе лечиться срочно надо. Иначе начнутся необратимые последствия.
  -- Умру что ли? - огрызнулся он.
  -- Ну, я не знаю.
  -- Ладно. - вдруг совершенно подругому заговорил Стив. - Что нужно делать?
  -- Завтра поедем к врачу. Он все скажет. И только никаких сексуальных контактов во время лечения.
  -- Я сказал - ладно, значит - ладно.
   Мария недоверчиво взглянула на него, но видно было, что мысли его совершенно не здесь. И новость о болезни он воспринял постольку-поскольку. Он вновь свистнул, развернулся и уже не останавливаясь ушел к себе в комнату.
  -- Дикие люди. Ничто их не беспокоит. Хотела бы я так жить. - самой себе сказала Мария, но тут же оддернулась. - Тепун мне на язык.
  
   Лиса возвращалась с прогулки задумчивая и счастливая. Она взглянула на этот город совершенно по-новому. И он посмотрел на нее не темными улицами и грязными помойками, а сверкающими витринами, манящими и совершенно доступными. Она даже купила себе газовый шарфик в красный горох и красную лаковую сумочку. А еще - большую мягкую белую игрушечную собаку.
   Так тоже можно жить. И то, что случилось с ней до улицы, то, что мучило ее в коротких страшных снах многие годы, казалось отошло не просто на задний план, а далеко-далеко. А может быть она когда-нибудь сможет сказать себе: "Это было не со смоной". И на этом закончится ее старая, полная боли и потерь жизнь, и начнется новая светлая и приятная. Как у всех.
   Отца своего Лиса не помнила. Но помнила отчима, который появился за год до трагедии, когда ей было всегочетырнадцать лет. И день его появления Лиса помнила отчетливо. Мама пришла с работы вместе с Джимом, так его звали, и сказала, что теперь он будет жить с ними. Джим взглянул на Лису так, что она вся сжалась и, что-то буркнув, поспешила уйти в свою комнату. Через некоторое время он постучал к ней в дверь. Лиса сидела на кровати в обнимку с большим игрушечным псом.
  -- Не бойся меня, девочка. - вкрадчиво сказал Джим. - Я не кусаюсь.
  -- Я не боюсь. - еле выговорила она.
  -- Нам ведь теперь жить под одной крышей. - продолжал он, подходя все ближе и ближе. - Может быть я буду твоим папой. Если ты, конечно, будешь доверять мне.
   Лиса молчала, потому что не знала что сказать человеку, которого она видит всего лишь пять минут, и который уже набивается к ней в ближайшие родственники.
  -- Ты правда не боишься меня? - улыбнулся он, опускаясь на корточки перед ней.
  -- Нет.
  -- Тогда поцелуй. В щеку.
   Лиса еще сильнее прижала к себе игрушку, наклонилась и чмокнула его в щеку. Он тоже наклонился и медленно вдыхая запах девочки, поцеловал ее в шею. Лиса вздрогнула. Еще никто и никогда не целовал ее так. Она испытала омерзение и страх.
  -- Теперь мы будем друзьями. - как ни в чем не бывало сказал Джим и вышел из комнаты.
   Лиса еще минуту сидела на кровати, потом вскочила и бросилась в ванну. Мылась она не меньше получаса. Мать несколько раз заходила в ее комнату и звала ужинать, но Лиса предпочла остаться голодной в этот вечер, чем еще раз увидеть его прищуренные улыбающиеся холодной улыбкой глаза. Она вдруг поняла, что с этого дня жизнь ее непоправимо изменилась.
   Последний день дома впечатался в ее память страшным видением. А может быть этого и не было совсем? Тогда почему она оказалась на улице? Одна, без денег и почти без одежды?
   Когда она вернулась от подруги вечером, то страшный удушливый запах ударил ей в нос, как только она открыла дверь. Матери нигде не было. Зато отчим что-то делал в ванной. Лиса прошла на кухню и налила себе сока. Он видимо услышал звук закрывающегося холодильника и тут же вышел на кухню.
  -- Ты одна? - как-то нервно спросил он.
  -- А с кем мне еще быть? - удивилась Лиса. - Где мама? И что это за запах?
  -- Запах? Это кислота. Я ванну чищу.- так же нервно, оглядываясь вокруг, сказал Джим. - А мама уехала ненадолго к подруге.
  -- К какой подруге? У нее подруг нет.
  -- У нее есть одна. Ты не знаешь. Ей надо посоветоваться по женским проблемам.
   Лиса пожала плечами. Может быть она действительно чего-то не знала. Но мама не любила заводить подруг, потому что, по ее словам "они всегда уводят мужиков". И как она могла уехать не предупредив ее? Все как-то странно. Но чувство страха пересилило в ней чувство тревоги, и она поспешила в свою комнату. Ей хотелось поскорее лечь в постель, заснуть, а завтра уйти пораньше в школу. Только бы не видеть его, только бы не чувствовать.
   Джим не сдвинулся с места пока она не закрыла за собой дверь в комнату. Она слышала, как он вернулся в ванну. Это немного успокоило ее. И после теплого душа Лиса легла в постель.
   Разбудило ее то, что кто-то крепко сжал ей рот ладонью, а второй рукой лихорадочно ощупывал ее тело. Она в ужасе открыла глаза. Хотела крикнуть, но не смогла даже нормально вздохнуть. В тусклом свете, пробивающемся сквозь оконные жалюзи, она узнала Джима. Лиса попыталась оттолкнуть его, но он навалился на нее всем своим мерзким и грузным телом так, что рук из под одеяла высвободить не удалось. Слезы брызнули у нее из глаз. Ужас сковал горло. И если бы даже он отнял руку от ее лица, она бы не смогла закричать. Когда Лиса почувствовала сильную боль между ног, она потеряла сознание.
   Сознание вернулось от обжигающего удара по лицу. Он уже стоял над ней и злобно что-то говорил. Лиса поняла только, что если будет хранить полное молчание, то Джим обещает не трогать ее. Он так убедительно выстроил свои угрозы, что Лиса поняла безвыходность своего положения. Пообещав ей навестить ее еще несколько раз в эту ночь, джим ушел.
   Когда она доползла до ванны в своей комнате и включила свет, то ужас еще раз совершенно сковал ее. Ночная рубашка была вся в крови. Лицо опухло от удара. Волосы всклокочены, а глаза превратились в щелки от слез. Что же делать? К кому обратиться за помощью?
   Мамы как назло не было. До телефона слишком далеко. К тому же Лиса не знала, станет ли безопаснее ее жизнь, если она позвонит в полицию. Пока что она твердо решила выбраться из дома. Джим не знал, что окно в бейсменте легко открывается с внутренней стороны. Она вылезет в него, а дальше будет видно. До двери в подвал тоже доберется, так как это ближайшая к ее комнате дверь. Тихо. Только тихо. И спокойно.
   Она натянула на себя джинсы и свитер. Надела кроссовки. И взяла с собой маленький фонарик-брелок для ключей. Бесшумно, почти не дыша, прошла к подвальной лестнице. А когда спустилась, то вновь чуть не потеряла сознание. В узком лучике фонаря она увидела разодранную и всю в крови одежду матери. Тут до нее стал доходить весь неописуемый ужас ее положения. Единственное желание двигало всеми ее дальнейшими действиями - это уйти, убежать от этого места как можно дальше. Не видеть, не слышать, не помнить - ни-ког-да!
   Все, что потом происходило с Лисой, ни шло для нее ни в какое сравнение с той ночью.
   А все, что случилось недавно, вообще похоже на сон. Не страшный. Нормальный человеческий, волшебный сон. Наверно это ей Бог дает за страдания. Наверно так теперь можно жить...
  
   Питер вышел на кухню за водой, но пить расхотелось. Вместо этого он решил сварить себе чашечку кофе. Какое все-таки это замечательное изобретение человечества - напиток кофе. Он практически пристрастился к нему, и дня уже не мог прожить без одной или двух чашек. Мария пугает аллергией. Но не развилась же у него аллергия от просроченных продуктов, которые он временами покупал в самых дешевых магазинах. Аллергии от хорошего не бывает. Он где-то читал, что она возникает на фоне стресса. Хотя опять же, вся жизнь на улице была одним большим стрессом - и ничего...
   За этими протеворечивыми мыслями: с одной стороны, о приятностях нынешнего а, с другой стороны, о реалиях прошлого, - застал его учитель музыки, который занимался с Бобом.
  -- Питер, мне непременно надо с вами поговорить.
  -- Я слушаю вас.
  -- У Боба необыкновенные данные! Необыкновенные! - учитель упоенно закатил глаза и сжал руки на пышной груди.
  -- Это здорово. - кивнул головой Пит.
  -- Нет, вы не понимаете. - заторопился в своих объяснениях учитель. - Боб не знает музыкальной грамоты, но схватывает на лету. Это раз. Он играет по слуху. Это два. И, в третьих, он сочиняет! В его голове такое количество музыки, что ему могут позавидовать сразу десять композиторов.
  -- Что я могу сделать для вас? - на всякий случай спросил Пит.
  -- Нет, это я могу для вас кое-что сделать. Я приглашу еще двух преподавателей, которые будут заниматься с ним композицией и сольфеджио. Вы не против? - он осторожно взглянул на Пита.
  -- Абсолютно.
  -- Затем я свяжусь с моими друзьями и покажу им ту музыку, которую Боб записал на диктофон. Но предварительно я ее обработая и запишу нотами.
  -- Решено. - резюмировал Пит. И в свою очередь осторожно спросил. - Вам зарплату увеличить?
  -- Ну что вы! Я же не для этого... - учитель слегка покраснел и даже вспотел. - Но если вы считаете...
  -- Я считаю. - утвердительно кивнул Пит и улыбнулся. - Кофе хотите?
  -- Не откажусь. - сказал совершенно растроганный толстячок и поспешил влезть на высокий стул у барной стойки.
   Питеру очень понравилась эта новость. Он действительно может осчастливить уже одного человека. Эти сумасшедшие деньги помогли ему и могут помочь кому-то еще, совершенно конкретному. Вот оказывается зачем Бог послал ему выигрыш! Главное ни дом, ни машина, ни благополучие до конца жизни, а радость открытия таланта... Ведь этот талант будет работать на благо всей страны. Сейчас, как никогда Пит понимал это. Чувства причастности к нации, гордости за героев и сопереживания пришли к нему в день сентябрьской катастрофы.
   Теперь он не умрет обычным необразованным богачем. Теперь о нем будут помнить еще и потому, что он открыл Боба. Чашка кофе с таким "десертом" оказалась на редкость приятной. Но до поры до времени он решил никого, кроме Марии, в успехи Боба не посвящать. Ему что-то подсказывало, что сам талант не будет в восторге от гласности.
  
   Лиса и Эмили уже четверть часа занимались в тренажерном зале. Эмили потому, что сколько себя помнит на улице, всегда хотела побывать в шкуре тех богатеньких, как она считала, которые бегали за стеклами различных джимов в замысловатых спортивных костюмчиках. Она думала, что вход в эти подсвеченные аквариумы доступен не всем. И от этого ее желание становилось еще сильней. Иногда она закрывала глаза и представляла себя, бегущей по бесконечной резиновой дорожке, с плейером, откуда доносилась развеселая музыка, в одной руке и с бутылкой минералки в другой.
   Когда мечта сбылась, Эмили использовала каждую свободную минуту, чтобы посетить тренажерный зал. Одно удручало ее, что в нем не было огомных окон во всю стену, и никто не видел как она свободно бежит по ленте, и как она грациозно разминается на различных снарядах.
  -- А как ты думаешь, из нас бы получилась хорошая пара? - спросила Эмили.
  -- Из кого? - не поняла Лиса. Она совершенно не интересовалась улучшением своего и так красивого тела. А в зал ходила только для поддержания компании.
  -- Из нас с Бобом.
  -- А что он думает? - отстраненно спросила она.
  -- Я не спрашивала. - пожала плечами Эми. - Мужчин надо вообще - брать и класть. Зачем их спрашивать?
  -- Это как это? - удивилась Лиса.
  -- Ты что девочку из себя строишь? - почему-то рассердилась Эми. - Ты же знаешь, что мужик никогда от секса не откажется. Поэтому, если ты ему даешь главное, он твой.
  -- А что для тебя главное?
  -- Для меня? - Эмили на несколько минут задумалась. - Я ребенка хочу. Хочу чтобы муж был, дом. И ребенок. Мне ведь уже много лет. А у меня никогда ничего этого не было.
  -- Сколько тебе? - спросила Лиса.
  -- Тридцать два.
  -- А мне тридцать три. Христов возраст.
  -- Да ну? Ты выглядишь как девочка. Никогда бы не сказала. - Эмили с нескрываемой завистью посмотрела на нее. И добавила. - Есть люди, которые и первое, и второе, и третье едят во время обеда. Это когда и богатство, и красота, и удача - все дано разом. А у меня разденьное по годам питание. Сначала детство - это суп. Потом улица - это пост. А теперь - один сплошной десерт.
  -- А у меня десерт был дома, когда мама была жива... А теперь - чай. - грустно сказала Лиса.
  -- Ты что?! Тебе что, нынешняя жизнь не нравится?
  -- Нравится, конечно. Но иногда неуютно как-то. Как будто одежду с чужого плеча надела. А в общем-то не плохо - как чай с медом. - Лиса улыбнулась и задумалась.
   Из этого состояния ее вывел деловой голос Марии.
  -- Ага, вот вы где, подружки. Поговорить не желаете?
   Она достала из папки какие-то бумажки и принялась объяснять Лисе и Эмили что означают результаты их гинекологического обследования. Девушки заметно погруснели. Но Мария заверила их, что это все житейские пустяки. Ведь болезней у них нет никаких. Но необходимо срочно полечиться, чтобы и эрозий никаких не осталось. Эмили слушала молча, но потом вдруг спросила дрожащим голосом:
  -- А детей с этим рожать можно?
  -- Детей?
  -- Ну да, рожать?
  -- Я думаю, проблем не возникнет. Но только после лечения, поняла? - Мария посмотрела на нее строго. - И никакого секса во время лечения.
  -- Поняла. - ответила Эми, и по ее смущенному лицу скатилась маленькая слеза.
   Но вот у Лисы известие о предстоящем лечении вызвало неприятные чувства. Ведь никому не расскажешь, что после детской психологической травмы она ни разу в жизни не занималась нормальным, как это принято у людей, сексом. Все контакты такого рода, происходившие на улице, были сплошным насилием. И Лиса привыкла к нему, как к чему-то очень страшному, но случающемуся с ней. Поэтому врач, который должен будет ежедневно вторгаться в ее плоть, для нее - еще один насильник. Она задумалась глубоко, стараясь морально подготовить себя к этому. Но постоянно сбивалась на протест и странную тупую боль в голове. Как будто она что-то пытается забыть, а это "что-то" скребет в ее памяти деревянным скребком и ехидно приговаривает: "Забыть? Закопать? Похоронить? Не-туш-ки. Отроем. Откопаем. Освежим".
  
   Эмили надела свое лучшее платье. Маленькое черное, фирмы "Шанель", оно обтягивало ее уже натренированную фигуру. Черные туфли на невысоком каблуке (на высоком она ходить еще не научилась) все равно стройнили ноги. Она сделала укладку и маникюр. Такой вид, по ее мнению, должен был окончательно покорить Боба.
   Боб только что закончил занятия с преподавателем музыки. Он был в эйфории. Еще бы! Нотную грамоту освоил. Сальфеджио шло как по маслу. Педагог по композиции нарадоваться на него не мог, а основной преподаватель принес ему радостную весть. Его согласился прослушать один известный человек, от которого зависят судьбы многих голливудских композиторов. Одно его слово, и Боб в Голливуде!
   Эти метаморфозы, происходившие с ним, ускоряли все процессы в его внутреннем мире. Он как будто и не был никогда хомлесом. Спина его распрямилась, взгляд стал уверенным, все движения осмысленные. Речь абсолютно изменилась. Он даже находясь в одиночестве не позволял себе употреблять бранные слова. Единственное от чего он пока не в силах был отказаться - это Эмили. И то потому, что времени на поиск чего-то лучшего у него не было. Теперь Боб отлично понимал, что их соединяет только секс. Эмили ничегошеньки из себя не представляла. Ну миленькая, ну ладненькая. Но ведь совершенно неотесанная... Как с такой появиться в приличном обществе? Боб ни минуты не сомневался в будущем своем предназначении. А педагоги в один голос вторили его самолюбию.
   Но до поры до времени он молчал. О его планах знали только Питер и Мария. Они одобряли и разделяли его стремления. В личную жизнь не лезли, так как правильно считали, что взрослые люди сами разберуться.
   На взгляд Боба, Эмили тоже устраивали такого рода отношения. Он не замечал ничего в ее поведении даже отдаленно напоминающее влюбленность. Так ему было проще оправдывать их будущую разлуку.
   Эмили спустилась на первый этаж и осторожно направилась к комнате Боба.
  -- Ты не спишь? - заглянув внутрь без стука, спросила она.
  -- Нет. Совсем наоборот. Заходи скорее.
   Он радостно притянул Эмили к себе и горячо поцеловал. В ответ на его поцелуй Эмили обвила его шею руками. Ее переполняло блаженство. Казалось счастье наконец посетило ее. Вот оно, стоит перед ней, нежно смотрит и улыбается. Десерт, десерт, десерт. Вся дальнейшая жизнь - один некончающийся десерт!
  -- Может быть куда-нибудь пойдем? - кокетничая спросила она.
  -- Конечно! Я ведь заметил как ты сегодня замечательно выглядишь. Тебе удивительно идет это платье.
  -- Правда? - с восторгом в глазах произнесла Эми. - Я его присмотрела в очень дорогом магазине. Думала, никогда не куплю. Но Мария разрешила мне...
   "Какая все это ерунда", - подумал Боб: "Моя женщина ни у кого не будет спрашивать разрешение на покупку. Потому что будет очень богата".
  -- Поедем в дорогой итальянский ресторан. - вслух сказал он. - Я только машину закажу. Мы можем себе это позволить, так как я своих денежных лимитов еще не исчерпал.
   Пока Боб ходил звонить по телефону в лимузинную компанию, Эмили прошлась по комнате и, увидев музыкальную систему, включила ее. Из усилителей полилась удивительная музыка. Конечно Эмили не разбиралась в тонкостях, но как и все, могла отличить хорошее от плохого. Эта музыка ей очень понравилась. В ней было что-то, что отзывалось в душе такой же радостью, которую испытывала Эми. Ударные создавали красивый ритмический рисунок, а звуки саксофона как-будто щекотали в ложбинке между ключицами. Улыбаясь, она начала двигаться в такт музыки. Но тут вошел Боб.
  -- Нравится?
  -- Ага.
  -- Мне тоже. - расцвел он в улыбке, а про себя подумал: "Еще бы. Ведь это моя музыка..."
  
   Они ехали по знакомым улицам. Но угол зрения из машины совершенно отличался от угла зрения обычного прохожего. И то, что Эмили и Боб видели раньше, отмеривая метры своими ногами и груженной барахлом магазинной тележкой, теперь казалось им новым и непривычным. Раньше они были частью этого городского хаоса. Самой мерзкой его частью. К ним относились, как к части нью-йоркского пейзажа. Если во всех средствах массовой информации многие годы говорили о хомлесах, значит хомлесы все эти годы существовали. И никому они особо не мешали.
   Иногда городские власти даже придумывали для них какие-нибудь социальные программы. Например, собирали всех, которых удавалось отловить полицейским, в ночлежке, начинали кормить три раза в день. Затем выдавали сотовые телефоны и поутру отправляли на работу по уборке городских улиц. На телефон им всегда могли позвонить проверяющие социальные работники, а также потенциальные работодатели. Они приглашали хомлесов на интервью. Неокторым действительно предлагали какие-нибудь незамысловатые работы. Некоторые действительно начинали новую жизнь. Но в большинстве случаев деньги, отпущенные на программу, заканчивались, и заканчивалось все. Вернее, все возвращалось на круги своя.
   Эмили то и дело дергала Боба за рукав:
  -- Ты посмотри, какая красота! А какая витрина! Ничего подобного никогда не видела.
   Водитель улыбнулся, глядя в стекло заднего вида и дружелюбно спросил:
  -- Вы, наверно, не из Нью Йорка?
  -- Нет. - хором сказали Боб и Эми и рассмеялись.
   В ресторане, пользуясь приобретенными от учителей знаниями, им удалось заказать вполне приличный ужин и вино. Официант зажег на столе свечку в красивом светильничке из красного стекла. Воздух наполнился пряным ароматом, а мягкий красноватый свет прибавил необъяснимого тепла. Они выпили по бокалу и сразу опьянели. Тогда Эмили решила, что самое время приступать к этому важному для нее разговору.
  -- Ты мне нравишься. - для начала сказала она.
  -- Ты мне тоже. - совершенно спокойно ответил Боб.
  -- Так почему бы нам не пожениться? - Эмили была совершенно уверена, что это очень логичный вопрос.
   Но Боб посерьезнел, с минуту подумал, а потом сказал:
  -- Я, к сожалению, женат.
  -- Как! - вскрикнула от неожиданности Эми. - Ты ничего мне не говорил.
  -- И ты ничего мне про себя не рассказывала. - пожал он плечами. - Моя жена далеко. Очень далеко. Для наших с тобой отношений это совершенно не помеха. Но официально я женат.
  -- Поняла. - она немного успокоилась и решила зайти с другого конца. - Тогда давай родим ребенка.
  -- Я не хочу. Меня все устраивает.
   Ответ Боба был довольно категоричным. И этого Эми никак не ожидала. Сначала она страшно растерялась. Беспомощьно оглядевшись вокруг, она решила попробовать отстоять-таки свою мечту.
  -- У нас ведь будут деньги. Никаких проблем. Ребенок не будет мешать нашим отношениям. - слезы уже подступали к ее глазам. Она смотрела на него с мольбой. - Я очень хочу ребенка... от тебя.
  -- Дорогая, - вкрадчиво сказал он, - ты прибавляешь мне ненужной головной боли. Я совершенно серьезно тебе сказал: детей я не хочу! Я не знаю, как мне объяснить, чтобы ты меня поняла...
   И тут внутри у Эмили что-то перевернулось. Она действительно поняла, что это крах ее самых заветных желаний, и может быть крах всей ее будущей жизни. Это мгновенно уничтожило кропотливую работу над ней всех последних месяцев. Вся засевшая намертво мерзость улицы и дикая брань стала вылетать из нее как само собой разумеющееся.
   На ругань и крики сбежались официанты и метродотель ресторана. Они хотели было кинуться на Эмили, но Боб жестом остановил их. Он сидел с совершенно непроницаемым лицом, внешне спокойный и понимающий абсолютно, что происходит с его подругой. Люди за соседними столиками с интересом наблюдали за разбушевавшейся, извергающей проклятия, женщиной. Она то принималась плакать, а то скидывать со стола столовые предметы, стараясь чтобы их содержимое непременно хотя бы чуть-чуть попало на костюм Боба. Тот энтузиазм, с которым она произносила свои аргументы, был похож на выяснения отношений между участниками телешоу Маури.
   Обычно в этом шоу, предлагая модель бытового поведения всем телезрителям, девушка, брызгая слюной и размахивая руками перед носом своего бывшего бойфренда доказывает ему, что ее ребенок это и его ребенок. А затем, после результатов теста на отцовство, он, также громогласно, крутя руками перед ее носом, объясняет ей, кто она есть на самом деле. Если бы Эмили находилась сейчас не в ресторане, а на этом шоу, то смогла бы заменить сразу двух персонажей - так она была взбешена. Однако Боб не собирался выходить из роли зрителя.
  -- Она очень эксцентрична. - извиняющимся тоном сказал официантам Боб. - Пойдем, Эмили, думаю, нам пора.
   Он поднялся из-за стола. Поинтересовался у метродотеля стоимостью причиненного ущерба. Прибавив к этому пару сотенных бумажек, расплатился и, крепко сжав локоть Эми, повел ее к выходу. Рядом с рестораном уже стояла машина такси. Боб заплатил водителю и, легко усадил свою спутницу на заднее сиденье. Когда он захлопнул за ней дверь, Эмили вопросительно взглянула на него, но спросить ничего не решилась. Он помахал вслед удаляющемуся такси, совершенно незаботясь о том, видит ли его Эмили или нет. Помахал и пошел вдоль светящихся витрин и окон, думая о своем, но стараясь не вспоминать никакое прошлое, даже сегодняшее...
  
   Все свободное от занятий время, Стив проводил в мастерской. Он многому научился и считал, что до исполнения желаний остался один шаг. Когда придут документы, он закончит курсы вождения. Мария пообещала денег на трак. Все оказывалось так просто, что даже веселило его.
   Вечера он проводил в ближайшем пабе. Там, в обществе разговорчивых парней, смотрел баскетбольные матчи и попивал пиво. Когда подсаживалась красивая девчонка, Стив сговаривался с ней и шел или ехал в ее жалкую квартирку, где развлекался несколько часов.
   Так проходили дни до тех пор пока Мария не огорошила его новостью. Оказывается и пиво в ближайшие десять дней он пить не может. Вот чертовщина! Придется пить кока-колу. Ведь отказаться от классного времяпрепровождения в пабе он уже не мог. Одно дело, когда любимая команда забросит мяч в кольцо, переживать у себя в комнате на диване. Другое дело, поорать вместе со всеми, да еще обругать кого-нибудь или похвалить.
   Когда он появился в пабе и заказал колу, бармен только молча улыбнулся. А парни переглянулись между собой и стали шутить по поводу его воздержания. Стив понял, что шутят они со знанием дела, поэтому даже обижаться не стал. Часам к десяти в баре появилась его старая подружка, которую он не видел уже несколько дней. Она сразу подсела к Стиву и, не долго думая, потребовала денег.
  -- За что? - недоуменно поинтересовался он.
  -- За твои сексуальные подарочки. Теперь без страховки знаешь сколько денег на лечение уйдет?
   Стив понимающе кивнул головой.
  -- Я оплачу. Только повеселимся еще разок? - он склонился к уху девицы и стал нашептывать ей что-то неприличное. Потом выпрямился, глотнул коки и сказал: - Я ведь тоже лечусь.
  -- Да ты что!? - довольно усмехнудась девушка.
   Он достал из кошелька несколько значительных купюр и протянул ей.
  -- Думаю, я сумею тебя отблагодарить. - она привычным жестом заложила деньги за крепкие стенки откровенного бюстгалтера и, слезая с высокого стула, потянула его за рукав.
   Стив подмигнул друзьям за стойкой бара и неторопясь пошел вслед за уходящей красоткой.
  
   Поздно вечером Эмили, обессиленная от пролитых слез и передуманных мыслей, спустилась на кухню в надежде охладить себя содовой или минералкой. Почти в полной темноте, освещенная одним лишь ночником, там сидела Лиса. Эмили даже вздрогнула от неожиданности, когда увидела ее.
  -- Не включай свет. - поспешно сказала Лиса.
  -- Ты что здесь делаешь?
  -- Просто сижу.
  -- Что-нибудь случилось?
  -- Случилось? - переспросила Лиса. - Да нет, ничего не случилось. А что вообще может со мной случиться? Со мной. Это все равно что ни с кем. Кому вообще нужно, чтобы со мной что-нибудь случалось? Мне это не нужно.
  -- Ты что какой-то бред несешь? - заволновалась Эмили. - Ты не заболела?
  -- Я? - опять переспросила Лиса. - Я в полном порядке.
  -- А я вот нет.
   Лиса внимательно взглянула на Эми, но ничего не спросила. Но и та не спешила поделиться своим сокровенным. Она медленно открыла холодильник, достала пухлую зеленую бутылочку с водой, и также не спеша вылила содежимое в высокий прозрачный стакан. И только сделав несколько больших глотков, она заговорила.
  -- Он и слышать о ребенке ничего не хочет.
  -- Сначала мне показалось, что с этими перемнами изменилось все вокруг и все в нас. - как-то издалека начала Лиса. - Потом я усомнилась. Я вдруг поняла, что вокруг все меняется постоянно, а в нас почти никогда. Так какое, по большому счету, тебе дело до него? Я абсолютно одинока. Ты тоже. Даже если мы будем стоять в огромной толпе народа, разве мы станем менее одинокими? Хочешь скрасить свое одиночество - роди ребенка себе.
   Эмили потупилась и кивнула в знак согласия, хотя еще секунду назад хотела поспорить с Лисой. Она ведь не просто хочет ребенка. Она ведь любит этого проклятого Боба. Она-то любит. Но ее так никто и не полюбил. Никто не увидел в ней женщину, никто не захотел увидеть в ней Эмили - то самое беззащитное существо, которое иногда плачет по ночам по давно утраченным иллюзиям.
  -- Странная ты какая-то, Лиса.
  -- А что во мне странного? Я людей перестала любить лет в пятнадцать. Зато я люблю игрушки. - она улыбнулась и, видимо, решила таким образом поменять тему разговора. - Знаешь, сколько их у меня было дома!..
   Эмили ухмыльнулась, вспомнив Лисину тележку, груженую всевозможными грязными, найденными на улице игрушками.
  -- Когда я сбежала, то ничего с собой не взяла. А потом жалела очень. Но на улице оказалось много потеряшек. Я за годы столько насобирала...
  -- А хочешь, я подарю тебе большую красивую куклу? - патетически спросила Эмили.
  -- Не-а. - засмеялась Лиса. - Я люблю мягкие игрушки. Подари мне розового медвежонка.
  -- Подарю.
  -- А я тебе куплю множество маленьких ползуночков и погремушечек. Только роди. Ладно?
   Эмили кивнула. После разговора с Лисой, такого странного и совсем не по душам, почему-то она почувствовала себя значительно лучше. Как будто камень с души свалился. Она достала с полки шкафчика большую цветную свечку и зажгла ее. И в тот момент, когда вспыхнуло маленькое пламя спички, Эми разглядела в проеме двери фигуру Пита. Сколько времени он стоял там и слушал их разговор, она не знала. Может быть только что подошел...
  -- Не пугай нас, иди сюда. - пригласила Эми.
  -- Я мешать не хочу. Только попью... - он открыл холодильник и достал графин с холодным чаем.
  -- Да ты нам и не мешаешь вовсе. Правда, Лиса?
  -- Конечно.
  -- Я так рад, девчонки, что вы здесь живете. - Питеру очень хотелось вывести их хоть на какую-нибудь откровенность. Особенно Лису.
   Он почти был уверен, что эксперимент удался, как вдруг этот полуночный разговор. Оказывается деньги не могут решить всех человеческих проблем. Оказывается жизнь не меняется по расписанию Марии, когда через месяц все достигают одной вершины, а через два - другой. Это только у детей можно предположить, что в год он начнет ходить, а в два - говорить. Взрослая жизнь в нормальном обществе полна повседневных сюрпризов. Она не просто отличается от жизни людей вне закона, она многограннее, сложнее, ответственнее. А деньги - это только катализатор ответственности. И чем больше их у тебя, тем больше ответственности перед этим обществом.
   Нет, Питер не размышлял с такой же стройностью мысли. Он просто чувствовал все это интуитивно. Он понимал, что выдернуть человека со дна общества, еще не значит осчастливить его. Может быть от сознания полной своей безопасности, которую давали-таки ему его миллионы, он быстрее вживался в новую жизнь. Рядом с ним была верная Мария, которая деликатно вела его по этим лабиринтам и не давала сбиться с пути.
   У ребят условия игры иные. Сколько денег им причитается от Пита, они не знают. В дальнейшем они должны рассчитывать только на себя. Обязаны найти работу и начать зарабатывать себе на жизнь. А вдруг это изначально для них неприемлемо? К тому же они уже начали сталкиваться с проблемами, и первая из них - личная жизнь.
   Но от этого не застрахован никто. Похоже, Мария влюблена в него. Он сам влюблен в Лису. А она ни в кого. И чем это кончится, не известно. Огонь, который медленно сжигает Пита, подталкивает его к каким-либо действиям. Но Лиса кажется такой беззащитной, что он боится сделать неверный шаг. То, что они оказались на кухне втроем, было большим везением для Пита. Он должен использовать эту возможность.
  -- Я бывший наркоман и хомлес. - Пит решил откровенностью расположить девушек к себе.
  -- Да ну? - недоверчиво произнесла Эмили.
   Лиса взглянула на него своими прекрасными голубыми глазами тепло и нежно.
  -- Недавно я получил небольшое наследство. Так как потребности у меня маленькие, я решил поделиться деньгами с друзьями по несчастью. Поэтому мы с Марией наугат выбрали четырех человек.
  -- А Мария - твоя подружка? - поинтересовалась Эми.
  -- Нет, ну что ты, она у меня работает. - начал быстро оправдываться Пит. - Она помогает мне, так как я реальной жизни тоже не знаю.
  -- А ты никогда не задумывался, - начала вдруг Лиса, - нужно ли было все это нам?
   Питер на минуту остолбенел. Он никак не ожидал подобного вопроса именно от нее. Конечно, он не знал ее, но Лиса производила впечатление радостного ребенка, которому эта жизнь очень нравилась, во всех ее проявлениях. Он часто вспоминал их первую встречу, когда она, охраняя свой стаканчик для милостыни, громко пела и подтанцовывала под музыку, которую могла слышать только она через наушники плейера. Тогда и Пит, и Мария долго смеялись над этим комичным зрелищем, а потом решились подойти к ней. На их предложение Лиса согласилась не сразу.
  -- Ты помнишь, почему ты согласилась пойти с нами? - на вопрос вопросом ответил Пит.
  -- Это была минутная слабость. - совершенно серьезно сказала Лиса.
  -- Ты хочешь сказать, что тебе на этой паршивой улице жилось лучше, чем здесь?! - Эмили так разнервничалась, что даже подавилась только что отпитой водой. - Никогда этому не поверю!
  -- Я хочу сказать, - так же спокойно и серьезно продолжила Лиса, - что я не готова к этой гладенькой и чистенькой жизни. Я не жила так уже почти двадцать лет. Я чувствую себя здесь как корова на паркете...
  -- Подожди, подожди, Лиса, - Питер тоже занервничал, - это все пройдет. Мы все в одинаковом положении. Ко всему ведь привыкаешь: и к плохому, и к хорошему. Пройдет время, и тебе станет легко и камфортно здесь, да и в любом месте, где ты еще не бывала.
  -- Что ты меня уговариваешь? - в ее голосе вдруг появились совершенно незнакомые жесткие ноты. - Что вы все меня уговариваете?! Может быть мне и там уже плохо, и здесь не хорошо. Я зависла, понимаешь? - она опять взглянула на Пита, но в этом взгляде уже не было тепла, да и глаза из синих превратились в прозрачно серые. - Я зависла между небом и землей. И душа моя неприкаянная.
  -- Сложная ты какая-то. - недовольно сказала Эмили. - Каждая женщина по природе хочет дом, семью, детей. А ты - ничего.
  -- Тебе разве не хотелось бы выйти замуж? - подхватил интересующую его тему Пит.
  -- Нет. - помолчав Лиса добавила. - Семья - это насилие одного человека над другим. Детей я не люблю. Вернее, своих не хочу. А дом у меня был. Такого уже не будет никогда...
  -- Лиса, дорогая, не все так страшно, уверяю тебя. - Пит встал, подошел к девушке и попытался тихонько обнять ее за плечи.
   Она отстранилась. Взглянула на него спокойно и мирно, но сказала совершенно твердо:
  -- Так больше никогда не делай, понял?
  
   Наутро он решил поговорить с Марией о ночных откровениях девушек. Он был почти в отчаянии и не спал всю ночь. Не смотря на болезненное поведение Лисы, чувства Пита к ней только усилились. Она казалась ему теперь более загадочной и недоступной, чем раньше. Она действительно была не похожа ни на одну женщину, встреченную им за всю жизнь. Ее взгляд притягивал как магнитное поле. Красота завораживала почище гипноза. Но переступить очерченной ею границы без ее согласия он не решился бы ни за что.
   Он понял, что в жизни у Лисы, вероятно, произошла какая-то трагедия. Он знал, что нужно время, чтобы вылечить душу. Еще нужно время, чтобы привыкнуть к своему новому положению. Он верил, что все со временем изменится к лучшему.
   Мария подошла к этой проблеме по-деловому.
  -- Мне кажется, - сказала она, - надо устроить что-то вроде семейного праздника. Это всегда сближает и смягчает людей. Я даже своих родителей в этот день к нам приглашу. За столом будут представители разных поколений. Все смогут пообщаться со старшими и, может быть, вспомнить своих родителей.
  -- Идея классная. - согласился Пит. - А что мы будем отмечать.
  -- Твой день рождения. - незадумываясь сказала Мария.
  -- Откуда ты знаешь?
  -- Я получила уже почти все документы. Я все про всех знаю. - она улыбнулась и добавила. - Как раз к этому дню закончатся курсы лечения наших подопечных. Они смогут выпить бокал вина за твое здоровье.
  -- Решено. - радостно согласился Пит. - И сколько же это я не справлял свой день рождения? Ой! Столько не живут.
   Они рассмеялись. Питер всегда чувствовал себя хорошо с Марией. Его совсем не тяготила мысль о том, что она влюблена в него. "Опять же время, - думал он, - расставит все на свои места".
  
  
   Конечно, эта "сцена у фонтана", устроенная Эми, глубоко потрясла Боба. Он не был ни бесчувственным, ни равнодушным. Он просто четко знал теперь, что он хочет и чего ему не надо ни при каких обстоятельствах. Ребенок и женитьба не входили в его насущные планы. В его жизни впервые открылись необозримые горизонты. И он один хотел бы покорять их, не спрашивая ни у кого совета.
   Его настроение, какое бы оно не было в данный момент, довольно быстро становилось приподнятым. Как только он наполнялся вдохновением, все будничное и житейское покидало его. Музыка рождалась быстро. Она давала импульс к новым и новым идеям. Боб завороженно прислушивался к внутренней вибрации, которая посредством пера переносилась нотными знаками на бумагу. Когда он воспроизводил все это на пианино, то мелодия уже сопровождалась в его мозгу мощным оркестром. Он талантлив! Он очень талантлив! В этом Боб уже не сомневался.
   Когда он выписал очередную строчку на нотном листе, в дверь тихо постучали.
  -- Входите. - отозвался он автоматически.
   На пороге стояла Эмили.
  -- Прости меня, Боб. - без лишних слов выпалила она.
  -- Я не сержусь.
  -- Прости и забудь то, что произошло в ресторане.
  -- Забыть не обещаю, но простить уже простил. Честное слово.
  -- Правда? - робко улыбнулась Эмили. - Мы можем остаться в тех же отношениях?
   Боб не был готов к такому вопросу, но мгновенно оценив ситуацию, решил, что так ему будет намного удобнее пока он не покинет этот дом.
  -- Иди сюда. - мягко улыбнулся он.
   Она, счастливая, почти что кинулась ему на грудь и даже немножко всплакнула. Он погладил ее по волосам, по щеке, потом приподнял лицо за подбородок и поцеловал в мокрые глаза. Эмили шмыгнула носом и хихикнула. Тогда он обнял ее за талию и поцеловал в губы долгим поцелуем, стараясь поймать ощущение желания в себе. Когда она отозвалась всем телом на его объятия и поцелуи, он наконец вспыхнул. Пламя мгновенно разлилось внутри вместе с потоками крови. Боб стал медленно опускаться на ковер, увлекая за собой Эмили.
  
   За завтраком на столе у каждого красовался маленький конвертик с его именем и глянцевым розовым бантом. Стив открыл первым и прочел:
  -- Имею честь пригласить вас на вечеринку по случаю моего дня рождения. Питер Хенклив. Ого! - присвистнул он.
  -- Когда? - тут же спросила Эмили.
  -- Там написано, завтра, в девять, в нашем доме. - Пит оглядел всех и понял, что Мария была права, когда предлагала семейный праздник.
   На их лицах появилось что-то детское. И наверняка каждый тут же стал обдумывать будущий подарок и форму одежды.
   После завтрака девушки засобирались на Манхэттен. Стив отправился в мастерскую, а Боб засел на телефоне, обсуждая условия какого-то контракта. Мария и Пит, решив, что все идет по плану, отправились за покупками к завтрашнему дню.
   Лису и Эмили уже не пугал сабвей. Они вскочили в полный вагон и с удовольствием заметили, что в нем было два свободных места. Эмили села сразу и только после этого заметила маленькую лужицу на свободном сиденье. Она еле успела остановить Лису, которая уже собиралась присесть.
  -- Хочешь, садись на мое? - предложила она.
  -- Не беспокойся, я постою.
   Дальше на каждой остановке Эмили приходилось предупреждать всех желающих присесть на это злосчастное мокрое место. Народу в вагоне с каждой остановкой становилось все больше и больше, и она уже пожалела, что оказалась здесь. Лучше бы стояла, могла бы тогда с Лисой поболтать. А то, как только они открывали рты, к ним подходил очередной претендент на свободное место, и Эмили, внутренне чертыхаясь, произносила свою сакроментальную фразу:
  -- Осторожно, здесь мокро.
  -- О, спасибо. Я и не заметила (или не заметил)...
   Наконец, они приготовились выходить на Легсингтон и 86-ой. На последнем перегоне между станциями Эмили вдруг почувствовала чью-то теплую руку на своей руке. Она взглянула на сидящую женщину, одну из тех, кого ей удалось "спасти" от мокрого пятна на платье. Та улыбнулась и с глубокой искренностью в голосе сказала:
  -- Господь благословит тебя за твою доброту! Спасибо.
  -- И вам спасибо. - оторопело проговорила Эмили. Но ей вдруг стало так приятно от этих слов.
   Объявили остановку. Девушки вышли на переполненную платформу.
  -- Что она сказала? - спросила Лиса.
  -- Она сказала "спасибо". - Эмили захотелось оставить это внезапное "благословение" при себе. Оно приятно согревало душу. Она пробиралась сквозь толпу, натыкаясь на множество разнообразнейших лиц, а перед глазами стояло лицо женщины и слышался ее голос: "Господь благословит тебя...".
   Они вышли на Мэдиссон, где располагались самые дорогие магазины в городе. Эта улица была как будто из другого города. И люди на ней, кроме случайных прохожих как Эмили и Лиса, были совершенно другими. Лица местных жителей выражали благородство и степенность. Мужчины, все без исключения, ходили прямо, а смотрели сверху вниз, независимо от роста. Женщины были увешаны дорогими ювелирными украшениями. Даже три волоска какой-нибудь пожилой леди были уложены в прическу. Обязательный маникюр не бросался в глаза. Интереснее было разглядывать антикварные перстни на их руках. Эти произведения искусств наверняка принадлежали их бабушкам и пробабушкам.
   И только один парадокс всегда веселил Эми и Лису, когда они оказывались здесь - кроссовки на ногах богатеев. Самые примитивные сникерсы вместо элегантных туфелек и ботинок. Эта несуразица так бросалась в глаза, что вызывала неизменный смех у девушек. Однако, чинные "кошельки на ножках" даже предположить не могли, что делали что-то не так. А тем более делали что-то такое, что у обычных плебеев вызовет смех. Америка и в этом смысле - свободная страна. Никто никогда не запретит им повесить на шею несколько миллионов, а на ноги одеть пятьдесят баксов. И ведь кто-то когда-то ввел эту ужасающую моду...
   Девушки решили купить Питу красивый золотой перстень. Для этого, за десять минут до отъезда из дома, они попросили Марию каким-нибудь образом, незаметно измерить его средний палец. Мария, во многом совершенно прямолинейная, вскоре принесла им скрученную кольцом проволочку, только что снятую с пальца Пита. Они немного расстроились, увидев такую откровенную мерку, но Мария почему-то заверила их, что он ни о чем не догадался.
  
   С самого утра все были возбуждены. Сначала они ждали доставки готовой еды из ресторана, поэтому по несколько раз подходили к окнам. А когда, наконец, ее превезли, то открывать дверь вышли сразу трое: Эмили, Стив и Мария. Потом их ожидание переключилось на гостей. Были приглашены родители Марии, которых каждый ожидал со своим особым чувством.
   Родители приехали вовремя, как раз когда все собрались в гостинной, чтобы вручить Питу подарки.
  -- Маму зовут Даниэла, а папу Даниэль. - торжественно представила Мария своих родителей.
  -- Можно просто - Дан и Дана. - мягко поправил ее отец.
   Они с улыбками оглядели всю компанию и присоединились к церемонии вручения. Все, в том числе и Мария, поглядывали на родителей украдкой. Они производили впечатление пары из какой-нибудь детской сказки или притчи, как Филимон и Бавкида, которые жили долго и счастливо, и умерли в один день. Дан был трогательно внимателен к своей жене, а Дана дарила всем не только улыбку, но и мягкий теплый свет, исходивший казалось не из ее прекрасных, хотя и окруженных морщинками, глаз, а прямо из доброго и большого сердца.
   Они сразу расположили к себе всех. Пока Питер открывал коробочки, перевязанные подарочными ленточками, Дана успела восхититься цветом волос Лисы, новой рубашкой Боба, элегантным платьем Эмили и модной прической Стива.
   Стол был накрыт по принципу "шведского" в патио. Барбикью источало жар, поджидая маринованное мясо. Бутылки покрывались матовой испариной, а закуска источала остро-пряные запахи. Мария пригласила всех к столу.
  -- У вас замечательная дочь. - тихо, чтобы не слышала Мария, сказала Эмили.
  -- Спасибо, деточка! - с искренней благодарностью ответила Дана. - Мы гордимся ею. Ты ведь знаешь, что она спасла малыша, его маму и еще одну пожилую женщину? Они нам звонили. Благодарили.
  -- Мы тоже все ей благодарны. - кивнула Эми. - Она так много делает для нас.
  -- Знаешь, как приятно сознавать, что твой ребенок вырос в настоящего человека...
  -- Еще не знаю. У меня никогда не было детей. Но я очень хочу ребенка.
  -- Роди обязательно. Мы с Даном будем для него бабушкой и дедушкой.
   После этих совершенно простых слов из глаз Эмили брызнули слезы. Горло ее перехватило, и она расплакалась. Дана нежно обняла ее и прижала к своей груди, поглаживая по волосам.
  -- Когда еще наша Мария принесет нам внучка... А мы так хотим понянчиться. - Она взяла со стола салфетку и осторожно вытерла слезы Эмили. - Когда забеременеешь, приходи ко мне, я поделюсь с тобой женскими секретами. Хорошо?
   Эмили, еще всхлипывая и шмыгая носом, закивала с благодарной улыбкой на лице. Но тут подошла Лиса, которую встревожили слезы Эми. К тому же желание пообщаться с Даной не покидало ее.
  -- У вас все в порядке? - спросила она.
  -- Это хорошие слезы, не беспокойся. - ответила Дана. - Мы говорили про детей.
  -- А я бы хотела про родителей. - сухо сказала Лиса.
   Дана немного знала о каждом из них от Марии, поэтому не собиралась задавать никому нетактичных вопросов. Она просто разглядывала рыжеволосую красавицу и старалась понять, что скрывается за этой просто-таки артистичной внешностью. А Лиса украдкой смотрела на Дану и все больше убеждалась в сходстве той с ее собственной матерью. Те же жесты, улыбка, светлые смеющиеся глаза.
  -- Вы похожи на мою маму. - вдруг совершенно неожиданно для себя сказала Лиса.
   Дана внутренне сжалась и насторожилась, но внешне постаралась не подать вида.
  -- Она жива?
  -- Нет. Она погибла в автомобильной аварии. - почему-то соврала Лиса.
  -- Мне очень жаль...
  -- Это было давно. Я почти стала забывать ее лицо. Но вдруг вы... Вы правда похожи.
   Лиса не становилась от этих слов мягче. Как-будто внутренняя пружина не расслаблялась от воспоминаний, а только закручивалась. Дана не знала, какой следующий шаг ей сделать, чтобы случайно не обидеть это странное существо.
  -- У тебя сохранились фотографии твоей мамы? - мягко спросила она.
  -- Нет. Все сгорело. - опять соврала Лиса.
  -- Хочешь, я подарю тебе свою, когда мне было лет на двадцать меньше?
   Лиса хотела сказать "зачем?", но помедлив согласилась:
  -- Подарите.
  -- А ты подари мне свою. Я буду молиться о тебе, и это поможет тебе в жизни. Веришь?
  -- Не знаю. - Лиса пожала плечами. - К тому же у меня нет своей фотографии.
  -- Это дело поправимое. Дан, Дан, иди скорей сюда. Сфотографируй нас, и всех вместе и отдельно.
   Муж, поставив на стол бокал с напитком, снял с шеи фотоаппарат и стал фотографировать. Сначала позирующих Дану, Лису и Эмили. А потом всех подряд, каждого за своим занятием. Пит заметил вспышку фотоаппарата, улыбнулся и громко постучал ребром ножа по бокалу.
  -- Минуточку внимания! Господа!
  -- Это мы что-ли? - радостно зарычал Стив.
  -- Я хочу произнести тост! Присаживайтесь!
  -- Мы все - воплощенное внимание. - сказала Мария.
  -- Я волнуюсь. - начал Пит, оглядывая притихшую публику. - Еще совсем недавно я и предположить не мог, что моя судьба так круто измениться. Но все эти перемены были бы ничто, если бы не вы. Вы вселили в меня веру в мое и ваше будущее. Вы сделали осмысленной мою жизнь. Что деньги? Это средство. Должны быть цели. И смысл. Вы моя цель. Вы мои дети. Я вас всех очень, очень люблю! - он взволнованно выдохнул последнюю фразу.
  -- А я люблю только его, одного. - тихо, почти на ухо Дане сказала Мария. - И я не знаю, что мне с этим делать, мамочка.
  -- Нужно время, дочка. Время все расставляет на свои места.
  -- А я хочу добавить от себя. - справившись со своими эмоциями, уже громко сказала Мария. - Завтра я снимаю со счета приличную сумму, чтобы открыть вам персональные счета и помочь с бизнесом. Если вы еще не готовы к самостоятельности, не страшно. Но со следующей недели вы сможете распоряжаться определенными суммами бесконтрольно, что возлагает на вас большую ответственность. Поздравляю! Вы все удачно прошли первые мили новой жизни.
  -- Так выпьем же за это! - подхватил Пит.
   Все подняли бокалы.
  
   Лиса проплакала всю ночь. Никто не мешал ей плакать. После выпитого вина все крепко спали. И только она ходила по комнате в полной темноте и беззвучно плакала. Слезы катились по щекам, превращая их и глаза в надутые подушки. Лицо вспухло и горело. А она никак не могла успокоиться.
   Временами она думала о маме, но после ее смеющегося лица в памяти сразу возникала окровавленная одежда. Потом она начинала думать о своем доме, и тут же представляла себя - счастливой и беззаботной. Вот она - милая рыжеволосая девочка - сидит на своей широкой, заваленной игрушками постели. Она слушает плейер и улыбается. В наушниках играет такая приятная музыка, что хочется танцевать и петь.
   Она встает с постели и начинает кружится по комнате в танце. Вдруг она видит из окна как к дому подъезжает красивая машина. Из нее выходит мама с мужчиной. Они входят в дом, разговаривая и весело смеясь. Лиса выбегает к ним навстречу и... Дальше она не может вспоминать. Как-будто останавливается перед невидимой чертой, и даже подталкиваемая собственной волей, не может через нее перешагнуть. За чертой серое облако, страх и тревога. За чертой нет воспоминаний. Там боль...
   А потом перед глазами возникает лицо Даны. Она улыбается, но глаза ее грустны. Она тянет руки к Лисе и говорит каким-то приглушенным голосом:
  -- Доченька, я так по тебе соскучилась.
  -- И я, мамочка моя. Где ты? - шепчет сквозь слезы Лиса.
  -- Я здесь. Рядом с тобой. Я все время жду тебя. - говорит Дана. Но Лиса вдруг понимает, что это не Дана, а настоящая ее мать. Она тянет к ней руки и улыбается. - Девочка моя, как же ты натерпелась в этой жизни. Сейчас тебе хорошо, но вместе со мной будет еще лучше.
  -- Но ведь ты умерла, мамочка. Как я смогу придти к тебе?
  -- А ты не торопись. Я ведь жива в твоей памяти. Я покажу тебе дорогу, и мы встретимся.
  -- Хорошо, милая моя, мне так без тебя плохо.
   Лиса придумывает этот разговор и не может остановиться, как не может перестать плакать. Ей уже начинает казаться, что с ней действительно кто-то разговаривает. Она подходит к окну и видит, как к их дому подъезжает машина. Лиса с ужасом отшатывается и прячется за штору. Но через мгновение машина, воспользовавшись их подъездной дорожкой, разворачивается и уезжает.
  -- Я приду к тебе. Я приду. - с новой силой начинает шептать Лиса. - Я устала всего бояться. Я устала ненавидеть. Я больна, мамочка, вылечи меня...
  
   Прямо с утра Мария решила позвонить родителям, чтобы спросить их о вчерашних впечатлениях. Мама была очень довольна проведенным временем, отец тоже. Они предлагали Марие свою помощь, но она пока не видела реальных перспектив их участия в этом эксперименте.
  -- Напрасно. - уверяла ее Дана. - Я уже заключила одну сделку с Эмили. Я буду нянчить ее ребенка.
  -- Что?! Она беременна? - с непонятным для себя чувством воскликнула Мария.
  -- Нет, по-моему. Но какая разница? Если она решила родить ребенка, значит беременность - это только дело времени.
  -- Ты права, конечно, но...
  -- Никаких "но". - с важностью в голосе прервала ее Дана. - Я не могу заставить собственную дочь осчастливить меня внуками. Однако, моя природа требует своего.
  -- Ты думаешь моя природа ничего не требует? - с горечью вздохнула Мария. - Вероятный отец ребенка даже не собирается становиться моим мужем.
  -- Прости. Я понимаю. Но я, честное слово, не обижусь, если у твоих детей будет только мать. Хороших дедушку с бабушкой я им обещаю.
  -- Согласна. А сейчас мне надо идти в банк. Поцелуй папу.
  -- Еще одну минуту, дочка...
  -- Слушаю.
  -- Берегите Лису.
   Мария повесила трубку, налила себе уже приготовившийся в кофеварке кофе, и стала в последний раз перед выходом просматривать необходимые бумаги. Она взглянула на число в квитанции, которую выдали в фотоателье за реставрацию фотографий родителей Пита, и подумала, что непременно зайдет туда после того, как получит деньги в банке. Еще необходимо было посетить врача Стива. Он звонил вчера вечером и намекал на какие-то проблемы. К нему Мария решила забежать до банка. Весь распорядок дня казался ей совершенно ясным и не предвещал трудностей.
   Врач, заросший бородой и усами, прикрытый очками в огромной оправе пожилой мужчина, встретил Марию у входа в офис, хотя приемная была полна посетителей.
  -- Я увидел вас из окна. Проходите в кабинет, побеседуем.
  -- Неужели так все плохо? - с возрастающей тревогой спросила она.
  -- Плохого ничего, хотя и хорошего мало.
   Он отодвинул кресло для Марии, чтобы ей было удобно сесть.
  -- К сожалению, наш пациент не выполнил необходимых требований. Полного излечения не произошло. Напротив. На фоне того, что он не пренебрегал половыми контактами, вероятнее всего, с инфицированными особами, болезнь перешла в смазанную хроническую форму.
  -- Я не все понимаю. - осторожно сказала Мария.
  -- Проще говоря, чтобы добиться полного излечения, нам необходимо госпитализировать вашего Стива.
  -- Теперь понятно. А это действительно необходимо?
  -- Не сомневайтесь. - доктор минуту помолчал, но удостоверившись, что у Марии нет больше вопросов, добавил: - Я выписал вам направление. Завтра можете определять его вот по этому адресу. - он протянул ей два заполненных бланка.
  -- Спасибо, доктор, я позвоню вам, как только все сделаю.
  -- Да уж, держите меня в курсе дела. - кивнул доктор и проводил ее до двери кабинета.
   Первая новость этого дня явно не порадовала Марию. Но после недолгих размышлений она решила что ничего смертельного в этом нет. Могло ведь быть и хуже. Однако никто из четырех не болен СПИДом, и это уже замечательно. Ни у кого из них нет рака или язвы желудка, например. Подумаешь, венерическое заболевание. Так никто от этого еще не умирал, в последние годы, хотя бы.
   Стиву не помешает изоляция, раз он не может справиться со своими страстями. А за это время она попробует разобраться в своих отношениях с Питом. К тому же проконтролирует Эмили. Давненько она с ней не разговаривала. Одно дело - работать кем-нибудь, как они и договаривались, и совсем другое - рожать ребенка. В этом случае ей с Питом придется разрабатывать для Эми совершенно другой финансовый план. Про Лисины планы на будущее она тоже ничего не знает. "Праздники закончились, надо всерьез заняться буднями", - подумала Мария и отправилась в банк.
  
   Дверь хлопнула, и минуту спустя в гостинную вошел Стив. Он был весел, поэтому, увидев на диване Марию, сразу решил поделиться радостью.
  -- Ребята в мастерской сказали, что я могу сдавать экзамен на лайсенс механика. Здорово, правда?
  -- Поздравляю. Но все лайсенсы для тебя отодвигаются недели на две, а может быть и больше.
   Лицо Стива неестественно вытянулось, было видно, что это известие его сильно испугало.
  -- Что случилось? - на всякий случай спросил он.
  -- Ты не выполнил наших основных требований. - довольно жестко произнесла Мария. - Вместо того, чтобы активно лечиться...
  -- Я лечился! - закричал Стив. - Я глотал все ваши поганые таблетки. И ничегошеньки не пил.
  -- Конечно. Зачем пить, когда можно с успехом трахаться!
  -- Что ты имеешь ввиду? - опешил он.
  -- Я имею ввиду, что ты до сих пор болен, еще серьезнее, чем раньше, потому, что без разбора вел сексуальную жизнь. Проще говоря, спал с кем попало. Лечился и снова заражался. Понял?
  -- Понял. - Стив ответил не сразу. Он вдруг действительно понял, что радости последних дней померкли. Ожидания превратились в пыль, а мечты на будущее не осуществляются. "Что делать?" - пронеслось у него в мозгу.
  -- Завтра ты ложишься в больницу. До полного излечения. - строго сказала Мария, встала с дивана, подхватив пухлую от денег и бумаг сумочку, и пошла в кабинет.
   Стив неосознанно проследил весь путь Марии, а потом присел и стал обдумывать их разговор. Очевидно, что счет ему завтра никто не откроет. Что значит "до полного излечения"? А вдруг он подхватил такую заразу, что она и вовсе не вылечится. И неужели из-за этой гадости он потеряет теперь все?! Нет, нет, надо срочно что-то предпринимать. Он уже не может остаться без трака. А вот с чем останутся они все, его не очень-то интересует.
   План, как казалось Стиву, простой и гениальный, вырисовывался в его мозгу довольно быстро. Он знал, что сегодня Мария принесла деньги из банка. Наверняка принесла. Должно быть этих денег хватит ему, чтобы купить трак, ведь они предназначены для четырех человек. Потом он сядет в кабину и уедет куда глаза глядят. Искать они его будут врядли. Они ведь добренькие. Подумаешь, какие-то несколько тысяч. Для них это не деньги, а для него вся жизнь.
   Он услышал, как Мария вышла из кабинета, спустилась вниз, и проходя мимо него уже совершенно дружелюбно сказала:
  -- Не переживай, через недельку-другую ты будешь как новенький. Я выскочу за почтой и через минуту вернусь. Если Пит будет звонить, крикни меня.
  -- Хорошо. - отозвался он. И тут же подумал, что сама судьба помогает ему в задуманном.
   Как только Мария вышла на улицу, он буквально взлетел на второй этаж, ворвался в кабинет и не долго думая схватил ее сумочку, которая лежала на столе. Вероятно она не успела вынуть из нее то, что было так необходимо Стиву. Сбежав вниз по лестнице, он решил воспользоваться запасной дверью, чтобы беспрепятственно скрыться из дома. Куда теперь? Куда-нибудь. Ему не привыкать скрываться на улице. Завтра он решит вопрос с покупкой, и ищи ветра в поле...
   Когда Мария вернулась с письмами и газетами в руках, она сразу почувствовала что-то неладное. Прямо от входа было видно, что дверь кабинета открыта. Стива нигде не было. Мария поднялась наверх и поняла, что случилось ужасное. Никакие деньги не стоили того, что было в украденной сумочке. Отреставрированные фотографии родителей Пита лежали там в большом плотном конверте. Какая же она дура! Но осознание этого не поможет несчастью. Пит ее не простит никогда!
   Мария схватила телефонную трубку и набрала номер Пита.
  -- Пит, я не знаю, что делать!
  -- Что случилось?
  -- Я оставила сумку в кабинете. Вышла за почтой. А Стив украл ее и сбежал.
  -- Никуда не звони, слышишь? Никакой полиции! Я сейчас буду.
   Мария опустилась в кресло и заплакала. Разве можно было так разговаривать со Стивом? Он же не мальчик. И что она вообще знает о нем, кроме его имени и фамилии? Почему это произошло? Да потому, что он грязный хомлес. Мерзкий, грязный хомлес. Чушь какая-то все эти учителя! Разве под одеждой что-нибудь меняется? Разве можно за несколько месяцев перевоспитать вора, если он вор? За всеми этими мыслями Мария даже не заметила как приехал Пит.
  -- Почему ты не хочешь обратиться в полицию? - сразу спросила она. - Что мы о нем знаем? Может быть он уже несколько раз сидел в тюрьме.
  -- Не говори ерунды. Лучше скажи как все это произошло.
   Пока Мария рассказывала, в мыслях у Пита складывалась совершенно другая версия случившегося. Он понял, что дело здесь не в деньгах, и что, если его предположения верны, то найти Стива будет довольно просто.
  -- Давай попробуем выловить его на его же наживку. - замысловато сказал Пит.
  -- Как это?
  -- Дай мне номер телефона мастерской.
   Мария взяла с полки дело Стива, в котором хранила всю информацию о нем. Несмотря на вечернее время, на том конце телефона ответили.
  -- Кто это? Том? Это Питер, друг Стива. Я знаю, что его нет в мастерской. Когда он появится, скажи ему, что мы уже купили для него трак. Да. Купили трак. Он стоит на специальной стоянке, а ключи ждут его дома. Пусть приходит побыстрее. Понял? Да. Передай, пожалуйста, эту информацию всем своим ребятам. Это очень важно. - Пит повесил трубку и взглянул на ожидающую объяснений Марию.
  -- Почему ты не позвонишь в полицию?
  -- А что ты им скажешь? Что богатенький папик со своей секретаршей для собственного развлечения набрали на помойке людей, а потом даже двери ключом не закрывали, когда деньги по комнатам разбрасывали. Так?
  -- Прости меня. - опять заплакала она. - Прости. Ты еще не все знаешь.
  -- Что еще?
  -- В сумке вместе с деньгами были фотографии твоих родителей.
  -- Что!!! - Питер побледнел, но потом, овладев собой, прошептал. - Господи! Хоть бы он вернулся. - помолчав немного, он попросил Марию срочно оформить покупку трака через интернет. - Пусть привезут ключи рано утром. Сколько бы это ни стоило! И еще. Никто из наших ничего знать не должен. Ничего не произошло. Поняла?
   Мария молча пересела к компьютеру. Она не верила в придумку Пита, но перечить ему сейчас не решалась. Она чувствовала себя бесконечно виноватой. А еще она ненавидела этого Стива, который своим поступком поставил все ее будущее под угрозу. Никому нельзя верить. Она это знала, но расслабилась. Неужели все рухнуло сегодня? Конечно Питер ее не простит, а этот бомж не клюнет на его предложение. Он теперь сам может купить какой хочешь трак.
  -- Трак. Трак. - Мария щелкала клавишами компьютера. - Что бы я понимала в этих траках...
  
   Ночью Питер не сомкнул глаз. Он почему-то не обижался на Марию. Как только он начинал думать о фотографиях, перед глазами возникали родители, и сосредоточиться на обиде к случайному, в общем-то, проступку он не мог. Сначала родители появились в виде фотографических образов. Но чем больше он думал о них, тем больше воспоминаний всплывало.
   Пит был поздним, а поэтому очень желанным ребенком. Хотя по возрасту, на фоне родителей его одноклассников, они годились ему в дедушки и бабушки, Питеру казалось, что они никогда не умрут. Но родители умерли. Как раз когда он закончил первый курс колледжа, отслужив перед этим в армии. Сначала ушел отец, страдавший язвенной болезнью желудка, а затем мама, через год после его смерти. Она так затосковала, что вся жизнь померкла в ее сознании. Даже Пит не мог удержать ее на этом свете.
   Она часто бродила по комнатам и разговаривала со своим умершим мужем. В церкви, куда они ходили на воскресную мессу, Питер слышал, как она вполголоса обещала скорую встречу с ним. У Пита совершенно не было времени пережить смерть отца, так как забота о матери заняла все его свободное время. А она так была непреклонна в своей тоске, что Пит начал привыкать к мысли о скором одиночестве.
   После похорон матери он с удивлением заметил, что то, к чему он себя готовил, гораздо безжалостнее. Он не просто остался один, а стал рабом своего одиночества. Немногочисленные родственники жили в других штатах. Однокурсники, с которыми он толком еще не успел познакомиться, не стали ему близки за первый год учебы, в связи с отсутствием у Пита какой-либо личной жизни. Школьные друзья тоже отдалились.
   Хотя дом давно был выплачен, да и машина не требовала затрат кроме страховки, все же колледж пришлось поменять на работу (до лучших времен). Работа сделала его совершенно самостоятельным и дала, наконец, необходимое общение с людьми. На первых порах он устроился клерком в маленькую строительную компанию.
   Вечера, как вся молодежь, проводил то в барах, то в кино, то на дискотеке. Там появились новые знакомые, а у тех новые развлечения - наркотики. Вот здесь Питу захотелось остановить воспоминания. Здесь он усилием воли вызвал вновь образы своих родителей и вдруг смутно догадался, что между его мамой и Марией есть сходство. Ну конечно! Мама точно также отбрасывала прядь волос, морщилась, когда поправляла очки и также пожимала плечами. Конечно она была намного мягче Марии, но может быть и та строга только при исполнении своих обязанностей. Хотя Мария и не безразлична к Питу, все же она не может вести себя с ним по приятельски, так как она профессиональная секретарша и понимает, что при допущении лишнего, может быть уволена...
   Пит посмотрел на часы. Была половина седьмого. Он поднялся с кровати и как был, благо вчера он так и не раздевался, пошел в гараж. Он решил не полагаться на судьбу и подъехать в мастерскую к открытию. Будь что будет. Если даже он упустит Стива, то может быть спасет фотографии.
   Он подъехал ровно в тот момент, когда Том, хозяин мастерской, поднимал металические жалюзи. Проехав так, чтобы его машину не было видно даже из окон офиса, Пит запарковался. Том встретил его приветливо.
  -- Еще не приходил твой дружок. Поссорились что ли?
  -- Нет. Не поняли друг друга. Теперь исправлять приходится.
  -- Так значит он не врал, когда говорил, что трак покупает?
  -- Абсолютно.
  -- Везет же некоторым. Я тоже хотел раньше трак купить. Но купил мастерскую. - он весело засмеялся. - Ты присядь здесь.
  -- А другого места поукромнее нет?
  -- Ты что имеешь ввиду?
  -- Я не хочу, чтобы Стив меня увидел сразу, как войдет.
  -- Нет проблем. Зайди туда, где инструмент. Там стул тоже есть. Как он придет, ты услышишь. Кстати оттуда есть выход в ремонтный зал, а через него ты опять сюда с улицы войти можешь.
  -- Это то, что мне надо. - сказал Пит и вошел в каптерку, источающую густые запахи машинных масел.
   Стив решил, что если не увидит полицейской машины около мастерской, то все в порядке. Поэтому, оглядевшись вокруг и не обнаружив ничего подозрительного, он спокойно подошел к одноэтажному ангару, поделенному на две неравные части и вошел в ту, где находился маленький офис.
  -- Привет. - Том поприветствовал его сразу. - Меня просили передать, чтобы ты возвращался домой, так как тебя там ждут ключи от трака. Счастливчик!
   Стив опешил. Он ожидал чего угодно, но только не этого. Он присел, так и не найдя, что ответить. А Том весело продолжил.
  -- Сбываются мечты, парень? Хотел бы я иметь таких друзей или спонсоров. Ты нас-то не забывай, когда ремонт понадобиться. Хотя, лет несколько обойдешься без него. Но все равно, на кофе заходи.
  -- Кто звонил? - неожиданно прервал его Стив.
  -- Я. - Питер тихо вышел из каптерки и встал в дверях.
   Стив инстинктивно дернулся на стуле, но за его спиной, как раз закрывая выход, встал Том.
  -- Я звонил. - повторил Пит. - И это чистая правда.
  -- Чего ты хочешь? - спросил побледневший Стив.
  -- Я хочу, чтобы ты вернулся. Но я не держу тебя. Забирай машину и уезжай. Только уезжай по-человечески. Понял меня?
  -- Понял... - он наклонил голову и уставился взглядом на носки своих ботинок.
   Тогда Пит подошел ближе и знаком попросил Тома выйти на минуту.
  -- Я не волнуюсь из-за денег. Они твои, если хочешь. В сумке у Марии было кое-что ценное только для меня.
  -- Не беспокойся. - не поднимая головы проговорил Стив. - Я ничего не тронул. Сначала хотел выкинуть все, кроме денег и пойти к старым друзьям на помойку. Но потом... - он искоса взглянул на Пита и грустно улыбнулся, - потом увидел свое отражение в витрине и понял, что там мне уже не место. Пошел в мотель, снял номер дня на три. Сумка там лежит...
   Пит внутренне поблагодарил Господа, встал и, похлопав Стива по плечу, сказал совершенно миролюбиво:
  -- И со мной такое могло случиться. Не думай, что мы разуверились в тебе. К тому же, кроме меня и Марии об этом никто не знает. Поехали домой. - он подошел к дверям, ведущим в ремонтный зал и крикнул Тому: - Спасибо, друг, мы уходим.
   На улице он набрал номер телефона Марии и протянул трубку Стиву.
  -- Это Мария, скажи ей, что мы скоро будем.
  -- Мария? Да, это я, прости меня. Простила? Спасибо. - на глазах Стива выступили слезы. - Нет ничего. Я не плачу. Простыл немножко. Да. Едем. Спасибо. - он нажал на кнопку отбоя и улыбаясь сквозь слезы сказал: - Она заваривает для меня травки с медом, от простуды...
  
   Когда они вернулись домой, Мария, Лиса и Эмили сидели в гостинной перед телевизором. Начался давно рекламируемый документальный фильм о пожарных, снятый тележурналистом с первых минут трагедии во Всемирном Торговом Центре.
   На экране замелькали лица очевидцев. За кадром журналист рассказывал о происходящем. Когда он трагическим голосом возвещал, что этого пожарного зрители видят в последний раз, Эмили принималась плакать. Мария долго и внимательно всматривалась, по ее мнению, в беспорядочные кадры, потом не выдержала и возмущенно сказала:
  -- Это мне кажется или они действительно ничего не делают?
  -- Но они же не знают, что делать. - всхлипывая ответила Эми.
  -- Если дом горит, а я не знаю, что делать, то я сгорю вместе с ним. Так? - не унималась Мария. - В дом врезался самолет. Что надо сделать в первую очередь? Всех эвакуировать! Срочно!
  -- Ты совершенно права. - согласился Пит.
  -- Но они же ничего не делают!! - казалось Мария заводится от каждого кадра.
   В действительности пожарные ходили по холлу Центра и переговаривались по рации. На внутренних лестницах стояли люди, которые спрашивали у них, куда им идти и что делать. Пожарные не сдвинулись с места даже тогда, когда второй самолет врезался в соседнюю башню. Людям самим стало понятно, что надо бежать. Активно работали только те пожарные, которые находились на улице. Они показывали наиболее безопасное направление растерявшимся от страха людям. Но толпа экипированных профессиональных пожарных, бессмысленно передвигающихся с места на место по пустому холлу, производила впечатление абсолютной беспомощности.
   Картина сменилась только тогда, когда здание рухнуло. Паника, пыль и обломки. Затем темнота. Некоторые пожарные оказались в капкане. Выполняя свой "героический" долг, они попытались выбраться. Но выбрались не все. Вернее целыми и невредимыми выбрались не все. Многим товарищам была необходима медицинская помощь. Ее оказывали при свете лампочек, которые находились на касках. Именно так погибли те, кто с озабоченными лицами еще недавно красовались на экране, создавая впечатление решения неразрешимой проблемы.
  -- Конечно Бог им судия. - Мария никак не могла успокоиться. - Но ведь если ты хочешь кого-то спасти - спасай! Вот те ребята, которые бежали по лестницам к месту пожара, с ними все понятно. Они герои. А эта толпа? Неужели этот журналист не понимает, в каком свете он их выставил? Какой ужас! Лучше бы я этого не видела.
   Она налила всем желающим травяного чая, отдала ключи от трака Стиву и, забрав свою многострадальную сумочку, ушла к себе в комнату.
   После ее категоричных заявлений никому не захотелось обсуждать этот фильм. Наверное, ей виднее. Она ведь очевидец. Но расставаться с иллюзиями довольно тяжело, поэтому переживать каждый решил в одиночестве.
  
   С утра у Питера неожиданно образовался "приемный день". Сначала к нему заглянула Эмили. Она то и дело поправляла одежду, прическу и макияж. Невооруженным глазом было видно ее волнение, но причину она решилась сообщить не сразу.
  -- Знаешь, мы с Лисой решили пойти на курсы парикмахеров.
  -- Замечательно. Если у вас все будет идти нормально, мы рассмотрим вопрос о собственном бизнесе.
  -- Да нет, не надо. - махнула рукой Эмили и в десятый раз оддернула свою юбку. - Бизнес для бизнесменов. А мы с ней никогда даже не работали.
  -- Ну что ж, - согласился он, - в любом случае, мы сделаем так, чтобы вы могли не беспокоиться за свои рабочие места. Например, выкупим половину парикмахерской, и вы будете совладелицами. Подходит?
  -- Вполне. - согласилась она.
   Казалось разговор был исчерпан. Но Эми продолжала стоять в дверях и переминаться с ноги на ногу.
  -- Что-нибудь еще? - спросил Пит.
   Она быстро закивала головой, но продолжала молчать. Тогда Пит встал со стула, подошел к ней и, обняв Эмили за плечи, пoдвел ее к креслу и усадил.
  -- Теперь спокойно рассказывай.
  -- Я беременна. - тихо выговорила она и как-то вопросительно посмотрела на Пита.
  -- И замечательно. - ничем не выдав своего удивления, почти сразу отозвался он.
  -- Правда? - Эмили расплылась в радостной улыбке. - Знаешь как давно я хотела ребенка. И теперь он будет...
  -- От Боба?
  -- Да.
  -- А что отец?
  -- Не знаю. - пожала плечами она, и глаза сразу погрустнели. - Он пока не знает. Да ты и неговори ему, хорошо?
  -- Хорошо. Я думаю, что главное, это ребенок. А с Бобом когда-нибудь решится.
  -- Ты на меня не сердишься? - с надеждой в голосе спросила Эми.
  -- Ничуть. Я очень рад. - и помолчав, он добавил. - Надеюсь, это не помешает тебе закончить курсы парикмахеров?
  -- Конечно нет!
   Эмили поспешно встала с кресла и направилась к двери.
  -- Пойду скажу Марии насчет курсов, ладно?
   Питер только кивнул головой и улыбнулся. Жизнь опять преподнесла ему сюрприз. Она явно развивалась по своим законам. И все их с Марией перспективные планы были сплошной игрой взрослых людей в куклы. Легкая досада сменилась вдруг радостью, когда он подумал, что в семье наконец-то появится ребенок. Конечно! В их семье появится малыш, которого можно будет любить и баловать! Новая жизнь. Наследник миллионов. Хотя может Питер еще и своего наследника сотворит... Наверное, надо пригласить Лису в ресторан или на прогулку. Ведь надо же что-то делать.
   Эти, совсем не стройные мысли, прервал очередной стук в дверь. Вошел Боб и без лишних объяснений сообщил, что хочет подписать контракт на небольшую, но перспективную работу в Голливуде.
  -- Хорошо. Пусть Мария пригласит нашего юриста. Он проверит контракт, и тогда подписывай.
  -- Это надо сделать завтра.
  -- Я не против.
  -- А послезавтра я уеду.
  -- Как?! - Пит почему-то очень удивился. Хотя отъезд Боба после подписания контракта был очевиден. Пит все равно не связал одно с другим. К этой новости он оказался совершенно не готов.
  -- Все, что вы могли, вы мне дали. Я вам очень благодарен, серьезно. Теперь я готов начать самостоятельную жизнь. Контракт на очень приличную сумму. За ним будут и другие.
  -- Ты уверен?
  -- Абсолютно!
   Да, перед Питером стоял не просто уверенный в себе мужчина. Во всем облике этого человека не осталось ничего, чтобы могло хотя бы подспудно напомнить о его жизни на улице. И взгляд, и осанка, и уверенные жесты, - все говорило о том, что с нормальной жизнью он знаком больше, чем с уличной. Каких еще Джинов из бутылки достанет Пит?
   Этот сюрприз тоже наполнил его двоякими чувствами. С одной стороны, он был рад успеху Боба. Еще бы! Голливуд! Ему это даже не снилось. С другой стороны, Боб уезжает. И уезжает совершенно не сожалея о них, остающихся в этом доме. Об его семье, как думалось Питу. Он еще раз посетовал, что абсолютно ничего не знает о Бобе. Об этот гордом и весьма талантливом человеке. Однако, хорошо, что его деньги помогли этому таланту. Это здороово.
   "А как же Эмили?" - вдруг пронеслось у Пита в голове. - "Но она просила хранить ее секрет. Наверно, она сама ему обо всем расскажет...". Питер поднялся на сей раз чтобы пожать Бобу руку.
  -- Надеюсь, будешь звонить или приезжать?
  -- Постараюсь. - как-то неуверенно улыбнулся Боб.
  -- Запомни, это твой дом.
  -- Конечно, конечно. Я позвоню из Голливуда, как доеду.
  
   Боб уехал внезапно, без всяких прощаний и прощальных вечеринок. Просто собрал вещи, вызвал лимузин и уехал в аэропорт. Стив был как всегда в мастерской, он, после истории с сумочкой, решил повременить с отъездом. Эмили и Лиса ушли на курсы. Только Пит и Мария проводили Боба до дверей и пожелали ему счастливого пути.
   Все время недолгих его сборов, Пита мучили вопросы. Что же будет с Эмили? А вдруг они все решили без него? Зачем тогда он будет вторгаться в жизнь взрослых и уже самостоятельных людей? А вдруг Эми ничего не знает об его отъезде? Как тогда она воспримет это предательство? Он так и не решился ни о чем спросить Боба. Он так и не решился ничего ему сказать.
   Оставшись одни, Мария и Питер сели в гостинной. И хотя в доме было совершенно тепло, Мария разожгла камин. Питер налил в бокалы вина, и они молча стали смотреть на завораживающее пламя. Мария вдруг поднялась с дивана и медленно прошла в сторону комнаты Боба.
  -- Пойду проверю, не забыл ли он чего-нибудь.
   Через минут десять она вышла с пачкой газет и маленькой стопкой книг в руках.
  -- Помнишь, как он ревностно хранил все это барахло? А теперь даже в мусор не выбросил. Просто оставил в шкафу. - Мария присела к камину и стала перебирать принесенные вещи.
  -- О чем пишут в газетках? - ради поддержания разговора шутливо спросил Пит.
   Но Мария ответила не сразу. Она вся как-то изменилась. Она брала одну газету за другой, и глаза ее становились все круглее.
  -- Боже мой... - только и выговорила она.
  -- Что? Что там? - Пит отставил бокал и подсел к ней на ковер.
   Это была подборка местных Ньюджерсийских газет, в которых интересовавшие Боба материалы были обведены красным карандашем. Под фотографией двух маленьких очаровательных детей и молодой женщины, заботливо обнимающей их, была надпись: "Страшный пожар в Ламбертвиле унес жизнь матери и двух малышей". В статье говорилось о том, что Элен Рассел (это была фамилия Боба) сгорела заживо с детьми при пожаре, который возник ночью в доме родителей ее мужа. Муж, довольно преуспевающий бизнесмен, в это время находился в деловой командировке.
   Спальни погибших располагались на втором этаже. Пламя из подвального помещения распространилось с такой быстротой, что жертвы оказались отрезанными от путей спасения. Очевидцы видели в окне Элен с детьми, но она не решилась выпрыгнуть, возможно потому, что дети были совсем маленькими, и наверняка погибли бы при падении. Мать предпочла их общую смерть, так как не видела другого выхода спастись всем.
   В другой газете уже была опубликована фотография Боба с женой. В статье говорилось, что муж не появился ни на второй, ни на третий день после трагедии. Никто не знает о его местонахождении, так как из гостиницы, в которой жил Боб Рассел, находясь в командировке, он съехал как только узнал о смерти близких. Следствие рассматривает как один из вариантов, его причастность к пожару. Хотя информация о сгоревшем доме не вписывалась в схему подозрения. Дело в том, что страховка на дом закончилась за два месяца до пожара, а новая по роковому стечению обстоятельств, не была оформлена.
   Отец погибшего семейства лишился сразу всего. Через месяц после перемывания косточек ему и его жене, как водится, все забыли о страшной трагедии. Следствие официально объявило, что снимает с Боба Рассела все подозрения. Однако следователь призывает его через газету появиться в ближайшем полицеском участке для ответов на некоторые вопросы. Из статьи следовало, что Боб не присутствовал даже на похоронах.
  -- Вот так сюрприз. - вздохнула Мария.
  -- Мы, оказывается, помогли ему вернуться к жизни. К совершенно новой жизни. - сказал Пит потрясая старыми газетами. - Он так изменился, что даже не пожелал забрать дорогой его сердцу багаж.
  -- Мне кажется, что тогда он ничего не хотел забывать, а сейчас решил вычеркнуть из памяти этот ужас и попробовать начать все снова.
  -- Так почему же он не начал с Эмили, она же ждет от него ребенка. - разгоряченно проговорил Пит и осекся.
  -- Я в курсе. - успокоила его Мария. - Он ничего не знает о ее беременности. Да к тому же, по его мнению, она ему совершенно не пара.
  -- Ах, да! Не пара. Большому кораблю - большущее плавание.
  -- Не злись, пожалуйста, на то, - мягко, но назидательно проговорила Мария, - что не все люди такие как ты, или такие, какими ты их представляешь.
  -- Прости, я еще не освоил этого урока.
   Они замолчали. Питер поймал себя на мысли, что иногда нравоучения Марии раздражают его. Но потом он решил, что она во многом права. В конце концов Боб давно был знаком с довольно богатой жизнью. То, что предложил ему Пит, было для него не совсем забытым прошлым. Теперь, когда он смог пережить потерю близких, возвращение из преисподни - совершенно нормальный для него процесс. Вполне возможно, что он вернулся бы и без Пита, но Пит ускорил это дело.
  -- Я думаю, он врядли позвонит. - подвел итог своим внутренним размышлениям Пит.
  -- Я с тобой согласна. - с грустью согласилась Мария.
  
   Первый день курсов парикмахеров оказался для Эми и Лисы несложным. Все студентки, еще восемь помимо них, были свойскими и компанейскими. Эмили смущал небольшой токсикоз, который гонял ее периодически в комнату отдыха, а все остальное ей нравилось. Лиса мало проявляла себя, разве что реагировала на вопросы преподавателя. К этому она привыкла дома за время обучения языку и хорошим манерам.
   После курсов они заскочили в Макдональд и выпили по стакану плохо заваренного кофе. Эмили все время прислушивалась к переменам в своем организме и то и дело докладывала об этом Лисе.
  -- Я теперь чувствую, что я не одна. У меня грудь наливается и внутри все как-то непривычно.
  -- А это не больно? - Лиса впервые могла поговорить на эту тему.
  -- Ну что ты. Это значительно. - Эмили взглянула на нее слегка покровительственно. - Теперь я не должна есть что попало. Должна рано ложиться спать. И видеть мне надо только красивое.
  -- И слушать тоже.
  -- Конечно.
  -- Тогда садись рядом с Бобом и слушай его игру на пианино.
  -- А что, это идея. - согласилась Эми. - пусть ребенок уже знает, какой у него талантливый папаша.
  -- Надеюсь, ты скажешь ему о беременности?
  -- Да. Сегодня. Хотя я не думаю, что он обрадуется.
  -- Пусть знает, а там может быть изменит свое мнение.
   Они подошли к дому и с удовольствием отметили, что из трубы идет сизоватый дымок: значит кто-то разжег камин. Эмили скрестила два пальца на удачу и быстро поднялась по входной лестнице. Пока Лиса разглядывала этот дым, пока она вспоминала о том, как это бывало в гостинной ее детства, внутри дома что-то произошло. Она услышала протяжный вой переходящий в плач и рыдания. Это была Эмили.
   "Предательство, еще одно предательство" - подумала Лиса, когда поняла причину ее истерики: - "Этот мир полон злости, жадности и предательства". Она подумала о том, что если неродившийся малыш уже столкнулся с "прелестями" существования, то что ожидать им - взрослым. Казалось бы этот дом скрыл их от всех неприятностей. Здесь деньги делают реальностью все, что только начинаешь желать. А эти два блаженных - Мария и Пит, они же ничего не требуют взамен. Как в сказке... И все равно... Боб не должен был так уезжать.
   Эмили успокоилась не сразу. Нестерпимая боль, обида и злость жгли ее грудь. Увещевания Пита и Марии звучали для ее слуха как инопланетные звуки. И только Лиса смогла достучаться до нее. Она коротко, но твердо сказала:
  -- Перестань плакать, это вредно для ребенка.
   Конечно. Это вредно. Как она об этом сразу не подумала? Но все равно - очень больно... Хотя Эмили знала, что этот ребенок нужен только ей, где-то в глубине души она надеялась на чудо. Чуда не произошло. Зато из газет, которые дала прочитать ей Мария, она поняла его нелюбовь и нежелание детей. Он все еще любил свою семью и не нуждался в других чувствах. А может быть он боялся их? Может быть он боялся что-то вновь приобретать, чтобы не потерять так же страшно, как и в первый раз?
   Эми сидела в его опустевшей комнате среди разбросанных по кровати газет. На тумбочке лежали еще какие-то книги. Она взяла их в руки и увидела на первой обложке радостно улыбающегося сказачного зверька с большими голубыми ушами. Все книжки были детскими.
  -- Вот, малыш, все, что осталось тебе от папы. - грустно сказала она и вышла из комнаты очень плотно закрыв за собой дверь.
  
   Стив уезжал громко. Вечеринку назначили на выходные. Так и прогуляли два дня. Все разговоры и откровения были скорее философскими, чем застольными. Стив снял квартиру в ближнем Нью Джерси, заключил договор с компанией по перевозкам грузов и уже предвкушал первый дальний рейс. От своей компании он отказался, так как не видел себя в роли хозяина. Вот подчиненный, тем более тот, который так любит новые места и дороги, это ему по-плечу. Он балагурил, раздавая обещания направо и налево.
  -- Ты только не забудь позвать меня на крестины. - наставлял он Эмили. - Я буду отличным крестным отцом. Я из каждого рейса буду привозить парню что-нибудь красивое.
  -- С чего ты взял, что будет мальчик? - смущенно улыбнулась Эми.
  -- Меня не проведешь. Я вижу сквозь живот. Мария, - он тихонько похлопал ее по колену, - а тебе я буду братом, хорошо?
  -- Спроси у моих родителей. - смеясь ответила она.
  -- Ну я серьезно спрашиваю. - настаивал Стив. - Вы же теперь моя семья. Я буду приезжать к вам сразу после рейсов. Буду у тебя стрижку делать. - повернулся он к Лисе.
  -- Ага. Я тебя так подстригу, что родная мама не узнает. - сдержанно улыбнулась Лиса.
  -- Она и так не узнает. А ты скоро научишься. Представьте, - он встал призывая ко всеобщему вниманию. - подъезжаю я на новенькой Тойоте к салону девчонок, а оттуда выходит такая рыжая расфуфыренная красотка, вся в брюликах и в парфюме. "Что бы вы хотели, молодой человек?" - это она меня спрашивает. Я конечно, объясняю, что мне подстричься надо, и все такое. А она: "У нас только владельцы Мерседесов обслуживаются". Лиса, так это же я, Стив. "Не знаю, не знаю. Всех клиентов упомнить не могу".
  -- Глупый ты. - наконец рассмеялась Лиса. - Я тебе сейчас другую картинку нарисую. Приходишь ты в наш салон, а там пусто. Я всех клиентов своим "профессионализмом" распугала. Ну я, конечно, говорю: "Присаживайся, дорогой, чувствуй себя как дома". Ты садишся в кресло и через минуту понимаешь, что это была твоя роковая ошибка. После моей фирменный стрижки ни один салон за переделку не возьмется. Обещаю!
  -- Друзья мои, - попыталась вставить слово Эми, - вы забыли про меня.
  -- А ты в декрете сидишь, вот там и сиди. - махнул на нее рукой Пит. - Ты минимум год обязана кормить грудью ребенка. Чтобы наш первенец вырос здоровым. Я требую этого и я тебе обеспечу все условия. Понятно?
   Эмили притворно-обиженно скривила губки. Всем понравилась идея всеобщего ребенка. И они, как заботливые родственники, принялись подыскивать ему подходящее имя. Никто уже не сомневался, что это будет мальчик.
  -- Не забудьте, что последнее слово будет за мной. - многозначительно промолвила Эмили. - И звать его будут... сюрприз.
  -- Странное имя. - пошутил Стив.
  -- А я люблю сюрпризы. - улыбнулась Мария. - Давайте выпьем за то, чтобы в нашей жизни было побольше замечательных сюрпризов.
  
   Уже несколько дней Эмили и Лиса работали в своем салоне наравне с другими мастерами. Эми часто отдыхала в дальней комнате, так как работа на ногах и продолжающийся токсикоз выматывали ее. Лиса напротив с удовольствием нарабатывала практику беря любого клиента. Закончив обслуживание очередного посетителя, она проводила его до дверей, а затем налила себе чашечку чая. Как раз в тот момент, когда Эмили решила прилечь на десять минут, в салон вошел пожилой мужчина. Кресло Лисы пустовало, поэтому девушка на кассе усадила его, прося подождать мастера две-три минуты.
  -- Сделать тебе чайку? - Лиса заботливо погладила Эми по волосам.
  -- Спасибо. Я уже выпила воды. Потрогай вот здесь - он уже шевелится. Чувствуешь?
  -- Здорово как. - Лиса улыбнулась и, послав Эми воздушный поцелуй, вышла в зал. - Что желаете? - спросила она мужчину, накидывая на него защитную ткань.
   Сделав это привычным жестом, она взглянула в зеркало сначала на себя, а затем на своего клиента. Чувство, которое она испытала в считанные секунды, было сравнимо разве что с ударом током. Этот ток пронзил все ее внутренности, он пригвоздил ее к месту, он превратил кровь в жилах в сгустки льда или расплавленной лавы. Ей даже показалось, что волосы зашевелились на ее голове, а затем встали дыбом. Дыхание перехватило так, что она закашлялась.
  -- Вы подавились? - участливо проговорил мужчина. - Попейте водички.
   Лиса , не говоря ни слова, бросилась в туалет и, включив холодную воду, несколько минут мыла ей лицо. "Он. Он. Он", - стучало тяжелым молотком в ее мозгу. "Что мне делать? Убить его? Нет... Вызвать полицию? Никто не поверит. Что? Что?! Сначала успокоиться. Мне надо успокоиться. Он меня не узнал". Помедлив еще минуту, она вновь подошла к мужчине.
  -- Подстригите меня покороче.
   Она кивнула. Он неторопясь рассматривал Лису через зеркало. Но она старалась не встречаться с ним больше глазами. И хотя руки ее тряслись, она аккуратно срезала прядь за прядью.
  -- Как вас зовут? - спросил мужчина прищурясь. - Случайно не Лиса?
   Она вновь оцепенела от ужаса и только губами ответила:
  -- Нет.
  -- Очень жаль. Вы очень похожи на мою бывшую жену. У нее была дочь, Лиса. Много лет назад они бросили меня. Я очень горевал. Представляете, в один день собрались и уехали куда-то на север, не помню места. А я так и живу в том же доме, среди тех же вещей. Один...
   Лиса продолжала механически состригать волосы. Все, что он говорил, было чудовищным. Значит он даже не заявил о пропаже. Очень дальновидно. Наверное рассказал соседям сказку о неверной жене и неблагодарной падчерице. Господи, за что?! Убийца прожил эту жизнь за нее и ее маму и никто не покарал его!
  -- Лиса, - крикнула ей из комнаты отдыха Эмили, - предупреди, что я смогу взять следующего клиента.
  -- Так все-таки Лиса? - прищурился и отвратительно улыбнулся мужчина в кресле.
  -- Вы неправильно расслышали. - опять одними губами произнесла Лиса и, не отдавая себе отчета, с силой нажала на кольца ножниц, которые в тот момент были раскрыты прямо над мочкой его уха.
   Он визгливо вскрикнул от боли. Схватился за ухо. Когда Лиса увидела, как между его бледными пальцами проступила алая кровь, она рухнула без чувств позади кресла. Сбежались все, кто был в салоне. Кто-то склонился над Лисой, кто-то кинулся помогать пострадавшему клиенту.
  -- Ничего. Ничего. - испуганно повторял мужчина и оглядывался по сторонам. - Это бывает. Она, наверное, новенькая. Она случайно. Я не в претензии. Абсолютно. Честное слово.
  -- Лиса, девочка моя, очнись. - Эмили слегка похлопывала ее по щекам. - Ну, скорее приходи в себя. Ну? Дайте мокрое полотенце! Вызовите медицинскую помощь! Лиса, очнись. Очнись!
   Пока все суетились. Мужчина, приложив к уху ватку с перекисью водорода, продвинулся к выходу и, со словами "ничего, я в порядке" тихонько вышел из салона. Парамедики, приехавшие через пять минут после звонка, привели Лису в чувство, сделали укол и уложили в комнате отдыха.
  -- Где он?
  -- Не беспокойся о клиенте. Ему оказали помощь. Он не будет предъявлять претензий.
  -- Еще бы. - Лиса закрыла глаза, и слезы мгновенно вытекли блестящими струйками.
  -- Ты что, его знаешь? - догодалась Эмили. - Лиса. Кто он?
  -- Он убийца моей матери.
  -- Господи! Ужас какой. Он что, из тюрьмы вышел?
  -- Он никогда в ней не сидел.
  -- Подожди, я сейчас приду. - Эмили выскочила в зал. - Где этот пострадавший?
  -- Он уже ушел. - ответил кто-то из мастеров.
  -- Лиса... - Эми появилась в комнате с совершенно расстроенным лицом.
  -- Я так и знала. - она медленно привстала на диване, взглянула на подругу полными слез глазами и каким-то чужим голосом проговорила: - Он теперь не оставит меня в покое. Я единственный свидетель...
  
   Они добрались до дома на маленькой новенькой Хонде, которую купил Питер как только они начали работать. Эмили сидела за рулем и то и дело поглядывала на замкнувшеюся в себе Лису. Она хотела о многом ее спросить, но не решалась. Ничего, завтра будет день. Лиса отдохнет и придет в себя. Они обсудят эту ситуацию с Марией и Питером. Они придумают что-нибудь.
   Лиса молча прошла в свою комнату и закрылась. Эмили подошла к ее двери и вполголоса пожелала ей доброй ночи. Совсем поздно, когда дом затих, Лиса тихонько, чтобы никого не разбудить, спустилась по лестнице вниз и вышла на улицу.
   Она бесцельно бродила по набережной может быть час, а может больше, пока взгляд ее не остановился на красивой светящейся цепочке Верезано моста. Она ускорила шаг и уже довольно скоро оказалась на этой металической дороге, соединяющей Бруклин со Стейтен Айлендом. Дойдя до средины, Лиса подошла вплотную к перилам и взглянула вниз.
   "Высоко" - подумала она: - "Если не сопротивляться, то все произойдет очень быстро". Она передумала многое за время своей последней прогулки. Жизнь, без сомнения, не удалась. Так зачем она, такая жизнь. Даже самые большие деньги не смогут осчастливить ее. Судьба как будто идет по пятам. А от судьбы не убежишь. Но ведь это не самое страшное, правда? Гораздо страшнее видеть лицо этого негодяя и знать, что ты ничего не можешь сделать ни для восстановления справедливости, ни для того, чтобы мама снова была жива.
  -- Мама, мамочка. Я ведь обещала, что приду к тебе? Вот я и пришла. - Лиса неотрываясь смотрела вниз.
   Она даже не услышала приближающихся шагов. Поравнявшись с Лисой какой-то парень небрежно бросил ей в спину:
  -- Привет, как дела.
  -- Спасибо, я в порядке. - машинально ответила она, даже не оборачиваясь.
   Парень, не замедляя ход, прошагал дальше. А Лиса, все более сосредотачиваясь на своих мыслях, не дожидаясь, когда единственный пешеход на этом мосту исчезнет из виду, быстро вскорабкалась на ограду и сделала шаг в пустоту. Она летела несколько секунд с широко раскрытыми глазами и думала только о том, чтобы не попытаться выплыть.
   Когда парень услышал шумный и необычный всплеск воды, он оглянулся. Не увидев девушки на мосту, он бросился бежать к тому месту, где она только что стояла. На ходу он набирал заветный номер девять-один-один.
  -- Примите срочный вызов. - задыхаясь от бега крикнул он в трубку. - Девушка прыгнула с Верезано моста. Да. Я вижу как круги расходятся на воде. Нет. Никто не всплывает. Нет. Нет. Меня зовут Джим. Буду ждать спасателей. Спасибо.
   Парень вглядывался в темную бездну в надежде на чудо. Но ничего не происходило на поверхности уже разгладившейся реки. Зато под водой угасал маленький огонек маленькой несчастной жизни. Сначала Лиса стремительно вошла в воду, как когда-то в далекой юности, когда она с друзьями прыгала с вышки в бассейн. Потом она постаралась максимально расслабиться и не дышать. Когда ее тело достигло максимальной глубины и остановилось, она выдохнула тот воздух, который инстинктивно вдохнула перед погружением. Он разноколиберными пузырьками устремился наверх. Лиса закрыла глаза и заплакала. "Только здесь моих слез не видно..." - подумала она и стала втягивать в себя воду вместо воздуха.
   Инстинкт побуждал ее дышать, но было уже абсолютно поздно. Она несколько раз лихорадочно взмахнула руками, как бы цепляясь за что-то невидимое, схватилась за горло, и тут сознание покинула ее. В самый последний момент между жизнью и смертью она думала о теплом мягком свете, который ждет ее впереди. Она верила, что этот свет - ее мама.
  
   Наутро Эмили разбудил звонок будильника. Она быстро собралась и пока, как она думала, все спали, решила съездить в аптеку, которая работала двадцать четыре часа. Она недавно видела там розовых медведей. Это как раз то, что должно понравиться Лисе. Тем более, что когда-то она обещала ей эту игрушку. Эмили не сомневалась, что маленький знак внимания поддержит ее в трудное время.
   Она долго крутила и рассматривала медведей, выбирая мордочку подобрее. Наконец один розовый симпатяга так нежно "посмотрел" на нее с верхней полки, что Эмили даже улыбнулась. Обратно домой она ехала в приподнятом настроении.
   Мария и Пит сидели за столом и пили кофе. Они удивленно взглянули на Эмили, а она на них.
  -- Доброе утро, ранняя пташка.
  -- А где Лиса? - не обращая внимание на приветствие Пита спросила Эми.
  -- Наверно, еще спит.
  -- Пойду разбужу.
   Непонятная тревога стукнула в ее сердце. Она, сжимая в руках игрушку, буквально взлетела наверх по лестнице. За дверью Лисиной комнаты было тихо.
  -- Лиса, - постучала в дверь Эмили, - пора просыпаться. У меня есть кое-что для тебя.
   С этими словами она тихонько открыла дверь и вошла в комнату. Та была пуста. Положив игрушку на кровать, она вернулась в гостинную.
  -- Ее нет.
  -- Как нет? - спросила Мария.
  -- Такое впечатление, что она вообще не ложилась спать.
  -- Еще один сюрприз в нашем доме. - расстроенно констатировала факт Мария.
  -- Не стоит волноваться раньше времени. - попытался успокоить обеих Пит, но взволнованность Эмили только нарастала.
  -- Вчера в салоне произошел неприятный случай, который мы хотели сегодня обсудить с вами. Я думаю, надо звонить в полицию.
   Пока Мария дозванивалась и объяснялась с оператором полицейской службы, Эмили рассказывала им о вчерашнем происшествии. Она почти закончила свой рассказ, как вдруг Мария остановила ее жестом.
  -- Что вы говорите? В чем она была одета? В светлозеленом костюме, юбка короткая. У нее рыжие волосы. Тридцать четыре года, но выглядит намного моложе. Особые приметы? Нет. Не знаю. Хорошо, записываю адрес. Мы скоро приедем.
   Мария с изменившимся лицом быстро прошла в кабинет, и, захватив с собой все документы Лисы, направилась к выходу.
  -- Нам надо проехать в полицейский участок. У них есть какая-то информация, которую они не могут сказать по телефону.
   Всю дорогу до полиции они молчали. Эмили принималась то плакать, то молиться. Мария сосредоточенно вела машину. А Питер почему-то вспоминал. Он вспоминал все минуты, проведенные рядом с Лисой. Ее необъяснимую притягательность, ее странность. Ее миры...
   Однажды, сразу после вечеринки по поводу его дня рождения, он сидел на высоком стуле у барной стойки и следил за мухой, медленно клюющей пролитый им ликер. Не отрывая он нее глаз, он нащупал на стойке свежую газету, свернул ее покруче, и уже собирался покончить с этим алкогольным беспределом, как вдруг услышал голос Лисы за спиной:
   - Не трогай муху!
   Пит оторопело отдернул руку.
  -- Что ты? - смущенно спросил он.
  -- Еще один мир может кончится. Мир ее глазами. Понимаешь? - она посмотрела на него с такой тоской , что он совершенно смутился.
  -- Но ведь это всего лишь муха.
  -- А мы всего лишь - никто. - помолчав она добавила. - Но каждый из нас видит свой мир. Неповторимый в цветах, запахах, ощущениях. Представляешь, сколько миров существует на земле. Они рождаются мгновенно. И заканчиваются мгновенно... Ведь ни чья жизнь не значит ничего. Значит только мир, пока ты его видишь, чувствуешь. И ты можешь его передать. - она вдруг улыбнулась. - Я тебе, а ты мне. Да?
  -- Я попробую.
   От ее слов Питу стало хорошо, но очень грустно. Он подумал, что самое время сказать ей о своей любви, о том, что душит и разрывает его все последнее время. Поделиться с ней своим миром... Но Лиса вдруг куда-то засобиралась. Она посмотрела на часы и сказала.
  -- Прости меня. Я обещала Эмили сходить с ней в игрушечный магазин.
  -- Тогда в другой раз. - озвучил свои мысли Пит.
  -- Что в другой раз?
  -- Ничего важного... Передай Эмили привет.
   Казалось это было совсем недавно. И она была так реальна и близка. Но вот сегодня они едут в полицейский участок, и никто, возможно кроме Марии не знает, что их ждет.
  -- Хоть бы она была жива. - едва слышно прошептал Пит.
  -- Господи, хоть бы она была жива. - тихо, глядя на него повторила Эмили.
  
   Ее увезли на скорой в госпиталь. Когда Эмили почувствовала схватки, она даже не удивилась. За все время беременности она пережила два сильнейших стресса. Самый здоровый организм мог не выдержать, не говоря уже о ее, измученном многолетними лишениями, излишествами и плохой пищей. Одно успокаивало Эмили, она слышала от многих, что семимесячные дети обычно выживают.
   Схватки начались ночью, когда все должны были спать. Но на робкий стук в дверь Мария откликнулась сразу же, как будто и не ложилась. Пит тоже не спал. Он сидет на улице в полной темноте. На просьбу Эмили вызвать медицинскую помощь, Мария заплакала. Она вообще много плакала в последнее время. После трагической смерти Лисы она уже не верила в успешные предприятия. Эмили попыталась успокоить ее своими знаниями о семимесячных детях, хотя сама, по мере того, как боль нарастала, начинала во всем сомневаться.
   Скорая приехала быстро. Эми погрузили на носилки и надели на лицо кислородную маску. Совсем молодой и смешливый парамедик, склонясь над ней, говорил:
  -- Как только сниму маску, сразу дыши вот так: уфф-фу-фу-фу. Поняла? Нации нужны здоровые дети. Такие как я. Моя мама очень горда своим сыном. И знаешь почему? Потому что правильно дышала при родах.
   У Эмили все плыло перед глазами от боли. На лбу выступил холодный пот. Она ничего не поняла из того, что сказал парень, кроме того, что надо дышать. И она запыхтела. Странно, но это действительно как-то отвлекло ее от схваток.
   Мария, обливаясь слезами, сидела на пассажирском сиденье своего "Мерседеса", а Пит за рулем. Он очень изменился с того рокового дня, когда узнал о Лисиной смерти. Он не плакал, не раздражался, но истерика, так и не вырвавшаяся наружу, глубоко засела в нем и потихоньку раскачивала его нервную систему. Он был готов вновь сорваться на наркотики. И только последняя ответственность, перед неродившимся еще малышом Эмили, удерживала его на поверхности. Деньги были ничто, в сравнении с этим.
   Пит не думал, что может случиться в госпитале, он просто рулил, стараясь не выпустить из вида скорую помощь. Мария напротив, перебирала в мыслях все возможные варианты, не исключая самого худшего.
  -- А что если он умрет? - жалобно глядя на Пита спросила она.
   Он вздрогнул от неожиданности и с ужасом взглянул на нее.
  -- Кто?
  -- Ребенок... Или Эмили...
  -- Или никто. - собравшись с мыслями твердо сказал Пит.
  -- Никто. Конечно, конечно. Но все-таки, если...
  -- Никаких "если"! - он оборвал ее не желая больше обсуждать то, чего еще никто не знал.
   Мария заплакала с новой силой. "Уж пусть лучше плачет, чем ерунду говорит", - с какой-то злостью подумал он.
   К госпиталю они подъехали как раз тогда, когда Эмили ввозили в здание. Пробежав по коридору вслед за врачами, обступившими носилки, Мария и Пит оказались в пустой комнате с мягкими креслами. Путь в операционную им преградила сестра, спокойно предложив подождать результатов здесь. Они провожали тревожными взглядами всех, кто входил в двери, оценивали насколько быстро он или она туда входили.
  -- Мне кажется, что все обойдется. - осторожно сказала Мария.
  -- Помолчи, ладно?
   Мария отвернулась от Пита, решив, что он слишком много себе позволяет. Но, подумав немного, просто пожалела его. Она подошла к нему сзади кресла, в котором он сидел, и наклонившись, обняла за шею. Он не отстранился. Наверное, это было как раз то, чего неосознанно он хотел.
   Прошло примерно полчаса, и из заветных дверей, отделяющих их от Эмили, вышел первый человек. Это был врач. Подходя к ним, он стянул с лица марлевую маску, и стало ясно по его улыбке, что роды прошли удачно.
  -- Вы родственники Эмили?
  -- Да. - хором ответили оба.
  -- Она еще очень слаба, но завтра с ней можно будет повидаться. Ребеночек недоношеный, но вполне здоровый. Он будет находиться в специальной камере до того момента, когда его можно будет выписать.
  -- А кто у нас? - выдохнула совершенно счасливая Мария.
  -- У вас? - доктор помедлил и многозначительно улыбнулся, глядя на нее. - У вас мальчик.
  
   Чтобы Эмили не нервничала, Пит оплатил ее пребывание в госпитале до полного выздоровления малыша. И вот долгожданный день настал. Он выдался замечательным, солнечным и теплым. В такие дни в Нью Йорке невозможно понять какое время года на дворе.
   Квартира, которую купили на пятой авеню рядом с Центральным парком специально для счастливой мамы, была завалена подарками и игрушками. Мария развесила в детской всевозможные зановесочки нежных цветов, а на стенах яркие картинки. В забавные рамочки для фотографий она поместила фото малыша, потом их общее: у кровати Эмили на следующий после родов день, и маленькое фото Боба, сделанное в день, когда он уезжал. На нем Боб стоял счастливый и вполне уверенный в себе. Он улыбался каким-то своим мыслям, в которых был не в фешенебельном районе Бруклина, а, как минимум, в шикарной гостинице Голивуда. Мария подумала, что Эмили сама решит судьбу этой фотографии. Возможно выкинет, а возможно увеличит. В любом случае, у нее есть из чего выбирать.
   В условленный час к госпиталю подъехало сразу два такси: в одном Пит с Марией, а в другом Дан и Дана. Еще через три минуты, еле слышно шурша шинами, подкатил роскошный, длиной в полблока, белый лимузин. Через его мягко-затемненные стекла можно было разглядеть длинную гирлянду из белоснежных роз, протянувшуюся по всему внутреннему периметру салона, сервированный столик с запотевшим шампанским в ведерке со льдом и маленький детский манежик, плотно прикрепленный к одному из сидений.
   Все засияли от удовольствия, когда медсестра вывезла из дверей госпиталя на специальном кресле Эмили с ребенком на руках. Она остановилась и, осторожно взяв малыша, оглядела встречающих.
  -- Папаша, - обратилась она к Питу, - возьмите сына.
   Мария мягко подтолкнула растерявшегося Пита вперед. Он смутился, взглянул на Эмили и сразу понял, что медлить нельзя.
  -- Огромное спасибо...
  -- Не волнуйтесь, папаша, - деловито добавила медсестра, - у нас все мужчины в первый момент ведут себя одинаково.
   Дана, чтобы разрядить неловкость ситуации, вложила в освободившиеся руки сестры большой букет цветов, а Дан положил в карман ее халата маленькую коробочку. Эмили поднялась с кресла и шагнула прямо в объятия Марии. Они обнялись как близкие люди, которым многое пришлось пережить вместе, как сестры, которые не имели возможности высказать друг другу свою любовь.
   Потом Эмили расцеловали родители Марии.
  -- Я тебе обещала, девочка, что у твоего малыша будут бабушка и дедушка. - ласково улыбаясь сказала Дана.
  -- Господи, как же я счастлива! - только и смогла вымолвить Эми.
   В машине Питер уложил малыша в манеж, откупорил бутылку, разлил шампанское по бокалам. И только тогда, когда все расселись по местам и взяли в руки бокалы, машина медленно тронулась в сторону Манхэттена.
  -- С большими потерями, - очень серьезно, даже с дрожью в голосе, начал свою речь Питер, - мы дошли до этого дня. Но природа не терпит пустоты, и на смену одному человеку, приходит другой маленький человечек. На зло всем трудностям надо продолжать жить. Жить ради этого человечка. Он осветил нашу жизнь, он наполнил ее новым смыслом и дал нам силы. Так выпьем за него.
  -- А за кого мы пьем? - Мария на секунду задержала руку Пита с бокалом.
  -- Мы пьем за Бобби. - сказала улыбающаяся Эмили.
  
   Ничто, кроме, может быть внезапного наводнения или стихийного пожара, не могло удержать двух "осиротевших родителей" под одной крышей. Мария все дольше задерживалась в своем отчем доме. У нее возникали "неотложные" дела то там, то тут. Она часто виделась с Эмили и помогала ей многим. А Питер, чувствуя себя совершенно одиноким и, как следствие, выбитым из уже привычной колеи, взялся за изучение компьютера.
   Он просиживал с новыми программами дни напролет. А ночи, если не спалось, посвящал игрушкам или "походам" в компьютерное казино. Он еще не стал даже сносным компьютерщиком, но уже превратился в азартного игрока. Марию, похоже, это не заботило, так как ее обязанности практически сошли на нет. Раз в месяц она оплачивала все счета и раскладывала квитанции по файлам. Иногда, когда накапливалась по инерции текущая почта, она готовила ответы, на свое усмотрение. А иногда звонила респондентам по телефону.
   Еще на начальной стадии их с Питом отношений они договорились, что будут игнорировать просьбы и обращения любых фондов. Но вот однажды Мария достала из корзинки для ненужных бумаг выброшенное ею же письмо. Оно было напечатано неброским шрифтом на дорогой бумаге. Внимание привлекал абзацный рисунок, выполненный в авангардном стиле, занимавший левый верхний угол письма. В нем говорилось о работе какого-то Фонда Искусств, который был бы рад видеть Пита своим пожизненным членом.
  -- А почему бы нет? - подумала Мария.
   Хотя она совершенно не имела ввиду этот фонд. Она решила открыть свою маленькую картинную галерею, и тем самым оставить имя Питера в аналах хотя бы истории города Нью Йорка. Вечером она известила его о своих намерениях. Но Питер отреагировал привычно вяло. Галерею? Открывай, пожалуйста. Полет в космос? Лети. Звучало это примерно одинаково. Однако Мария, получив подпись шефа на всех, подготовленных ею, необходимых бумагах, принялась воплощать в жизнь эту последнюю, как она сама для себя называла, идею.
   Открытие галереи, под классически-чопорным названием "Галерея Питера Хенклива", была помпезной. Сюда пришли все светила эстрады, театра, кино и политики, которых пригласила Мария. Все они оказались вполне терпимыми снобами. Их ничуть не смущал тот факт, что бывший хомлес открыл галерею. Главное - он воплотил в реальность миф об американской мечте. Многие, медленно дифелируя от картин к столу с закусками, неспеша по сотому разу рассказывали журналистам, какие лишения они испытали, родившись в бедной фермерской семье, как в десять лет им приходилось разносить флаерсы большого дорогого магазина, чтобы заработать себе карманные деньги. И так далее, и тому подобное...
   Питер был одет в черный смокинг, сидевший на нем, как на подростке, который впервые знакомился со взрослой жизнью. "Бабочка" явно сдавливала шею, хотя соответствовала размеру. Он то и дело, как только что объезженный конь, крутил головой, инстинктивно желая освободиться от непривычного и держащего его в узде. Он не удивился, когда через пару месяцев после первого упоминания о галереи, Мария пригласила его на торжественное открытие собственной собственности. К тому времени в виртуальных казино были проиграны тысячи. Поэтому вложение денег в дорогой и заведомо убыточный, как считал Пит, проект, было очередной игрушкой, на сей раз Марии. После смерти Лисы Пит расценивал Марию как единственный якорь, удеживающий его в штормящем океане. Ради их дружбы он старался не опускаться ниже "ватерлинии", ради ее неиссякаемого заботливого отношения к нему, он позволял ей любые покупки и воплощение любых ее идей. Хотя, честно говоря, Мария сама не позволяла себе излишеств.
   Поверх ее длинного, открытого элегантного платья из нежнобирюзовой мерцающей ткани была накинута норковая белоснежная пелерина. Все это волшебство светлых тонов, как нельзя кстати, подчеркивал ее мягкий макияж. Она постоянно подходила к Питу, чтобы перекинуться несколькими словами, а затем исчезала с новым гостем, сопровождая его к интересующей картине или к уже оглядевшейся компании, обсуждающей богатую подборку полотен в галерее. Питер понял по сиянию ее глази по тому возбуждению, с которым она объясняла ему то, что здесь происходило, что наконец-то Мария попала в нужную ей среду. Он радовался за нее. Он порадовался даже за себя. Ведь теперь его имя будет красоваться на огромных, во всю стену, окнах галереи. Теперь оно будет вписано во все мыслемые и немыслемые туристические справочники города.
   Когда день восторгов и суеты подошел к концу, они с Марией последними, не считая нанятого менеджера, покинули галерею, и, сев в заждавшийся их "Мерседес", поехали домой. Всю дорогу они обменивались незначительными фразами. Питер не спешил высказывать ей свою благодарность. А она не спешила обсуждать с ним впечатления. Она была уверена, что предприятие удалось. И что бы теперь не случится с ними, галерея выживет, так как Мария продумала все на десять лет вперед. А также и проплатила многое.
   Дома они нежно по-родственному поцеловали друг друга и разошлись по своим комнатам. Пит, уставший от непривычного времяпрепровождения, заснул мгновенно. Мария не спала долго. Она внутренне перебирала слова для завтрашнего объяснения с Питом. Она проговаривала длинные монологи. Продумывала безукоризненные аргументы. Она думала, как высказать ему все, что наболело, и в то же время, не обидеть его? И только тогда, когда предстоящий разговор показался ей выстроенным, она спокойно заснула.
  
   Однако, утро следующего дня началось не так, как планировала Мария, и не так, как ожидал Пит. Ей позвонила Эмили и срочно попросила приехать. Заболел малыш, и она не знала, что делать. Тогда Мария, ограниченная временем, просто подошла к Питу, который в это время заканчивал завтрак, и просто сказала:
  -- Ну что ж, я всегда знала, что это когда-нибудь кончится.
  -- Что ты имеешь ввиду? - спокойно, отпивая из стакана сок, спросил ничего не подозревающий Пит.
  -- Я ухожу. Поживу пока у родителей. В галерее все дела будет вести менеджер. Он надежный человек. Я предупредила его, чтобы первого числа каждого месяца давал тебе отчет.
  -- А ты что собираешься делать? - Пит еще никак не мог поверить услышанному.
  -- Поеду во Флориду. Куплю дом на берегу океана. Буду жить.
   Она подошла к стенному шкафу, достала оттуда какой-то пакет, и с ним ушла в ванную комнату. Через несколько минут она предстала перед Питом в том же костюме и тех же несуразных очках, в которых Питер увидел ее впервые, открыв дверь гостиничного номера. В руках она держала ту же папку с бумагами. Этот ее вид так поразил Пита, что слезы выступили у него на глазах.
  -- А это тебе...
   Мария достала из папки старую газету, где на первой странице был помещен снимок Пита. Он был смешной и жалкий, а в руках огромный картонный чек на сто тысяч долларов. Пит притянул к себе стоящую перед ним Марию, уткнулся ей в живот и зарыдал.
  -- Не уезжай. Пожалуйста.
  -- Позови меня тогда, когда я тебе по-настоящему буду нужна.
  -- Ты нужна, нужна мне. - всхлипывал он.
   Но Мария была тверда.
  -- Благодетельствуй деньгами, а не чувствами. Пожалуйста. Я ведь люблю тебя...
   Она попыталась мягко отстранить его, но он обнял ее еще сильней. Они оба знали, что на эти слова ему нечем ответить. Когда он разжал наконец руки, Мария ушла. Ушла также просто, как и появилась когда-то.
  
   Прошло два долгих года, за которые сын Эмили успел вырасти в смешного и шустрого карапуза. Сама Эми успешно вела парикмахерский бизнес. Она уже собралась выкупить долю у своего партнера, а затем укрупнить предприятие. На каждый праздник Пит выписывал ей чек на приличную сумму. Деньги Эмили копила для дальнейшего развития бизнеса. Она начала курить и толстеть. От прежней грубой и претенциозной бродяжки почти не осталось и следа. Лишь иногда, когда ей хотелось пожаловаться на жизнь, она использовала свою старую ненормативную лексику.
   Мария никуда не уехала. Она купила себе квартиру недалеко от родительского дома. По-прежнему ездила на "Мерседесе". Работу она нашла не сложную: секретарем у старого ветерана всех прошедших американских войн. Он готовил к выпуску свои мемуары, а Мария помогала ему собирать архивные справки, систематизировать материалы, звонить в различные организации и так далее... Оплата труда, конечно, была чисто символической, но, после работы у Пита, в деньгах она не нуждалась. Наверное, под воздействием своего старичка, она даже сама занялась писательским трудом. Но только что она писала, для всех была тайна за семью печатями. В ее личной жизни практически ничего не происходило. То ли она не пыталась найти что-то похожее на Пита, то ли такое можно отыскать только "на помойке", как однажды пошутил сам Пит. Но факт оставался фактом: кроме редких случайных связей - ни-че-го. Конечно, это ужасно волновало ее родителей, но они усиленно делали вид, что нашли уже утешение в малютке Бобби.
   Стив, как и обещал, заезжал к Питу после каждого рейса. Они допоздна засиживались с пивом у телевизора, обсуждая все подряд. Стив оказался крепким парнем, как и предполагал Пит, после того, как увидел его впервые. Они по-настоящему подружились. Стив так и не решился открыть свой собственный бизнес. Поговаривал о том, что когда обзаведется семьей, то откроет непременно. Но Пит ему не верил. Он понимал его всепоглощающее чувство свободы, чувство замисимости только от дороги, которая вьется, как бесконечность и как бесконечность - завораживает. За два года Стив сколотил приличный капитал и действительно собирался сыграть шумную свадьбу "с девчонкой по имени Скотти". Она жила в Джорджии и работала в гостинице, в которой обычно останавливался Стив для ночевки во время рейса. Он не спал в машине, как многие водители. После того, как его измученное улицей существо "отравили" достижениями цивилизации, Стив никогда не экономил на чистой постели и горячем душе.
   Ни разу не вспомнил о своих собратьях по возрождению только Боб. Но зато о нем вспоминали часто. Периодически его лицо мелькало на страницах журналов. Иногда о нем говорили в новостях кино. Судя по всему, он успешно продвигался к Олимпу по выстроенной им же лестнице. Однажды, когда он получил заказ на написание музыки к фильму очень известного режиссера, о нем опубликовали подробную статью. Рядом с наполовину вымышленной биографией красовался портрет Боба, улыбающегося во весь рот. А ниже - небольшая фотография, на которой он нежно обнимал немолодую, но весьма успешную кинозвезду. По подписи к фото можно было предположить, что этот роман приведет Боба к логическому концу - свадьбе. Но тем и хорош Голивуд, что любое предположение назавтра разбивается в прах от одного лишь каприза звездных "небожителей".
  
   Однажды Пит проснулся среди ночи от прикосновения чьей-то прохладной руки. Он ощутил ее на своей щеке также ясно, как если бы не засыпал совсем, а только прикрыл глаза. В комнате было темно и тихо.
  -- Кто здесь? - еле слышно проговорил Пит?
  -- Никого. - ответ этот прозвучал только в его мозгу. В комнате по-прежнему не было никаких посторонник шумов.
  -- Лиса, я узнал тебя. - от этого осознания легкий озноб прошел по его еще не проснувшемуся телу.
  -- А я и не скрываю этого. - проговорила тишина. - Я ведь никто, поэтому видеть ты меня не можешь. И слышать тоже. Только ощущать. - и она снова погладила его пылающую щеку своими нежными прохладными пальцами.
  -- Как ты живешь? - уже только подсознанием проговорил Пит.
  -- Я хорошо. Мне совсем не одиноко. Мне радостно.
  -- А мне никак... Я никого не люблю потому, что ты покинула меня.
  -- Ну уж нет, - неожиданно рассмеялась Лиса, - ты любишь и уже давно. Только сам не знаешь.
  -- Кого? - как-то озадаченно спросил он.
  -- Марию.
  -- Я люблю тебя. Тебя. Одной тебе я хотел сказать эти слова... Но как-то не представился случай...
  -- Меня ты любил, это правда. Но только как образ, созданный тобой. Как загадку. И если бы я ответила тебе взаимностью, все бы кончилось через месяц.
  -- Но...
  -- Не спорь. - вдруг твердо оборвала она его попытку оправдаться. А затем уже мягче добавила. - Я теперь все знаю. Я теперь мудрее тебя, так как здесь нет загадок и проблем. Здесь и вопросов нет. Потому что здесь одни ответы.
  -- Тогда зачем ты пришла? - спросил Пит и даже обомлел от своего вопроса.
  -- Я пришла потому, что вы очень дороги мне. Вы моя вторая семья. Ты и Мария. Я должна помочь вам. Я должна объяснить вам как прекрасна эта жизнь. Я должна открыть вам вашу правду. Иначе мне всегда будет грустно смотреть на вас отсюда.
   По мере того, как она произносила эти простые слова, в душе Пита бушевали настоящие страсти. Он еще не понимал, как называются те чувства, которые охватывали его, но знал, что именно они - абсолютная его сущность.
  -- Ты должен отпустить меня из своего сердца как возлюбленную. - назидательно сказала Лиса. - Ты любишь не меня...
  -- Но ты не уйдешь совсем? - вдруг испугался Пит.
  -- Нет. Я останусь в твоей памяти.
  -- Хорошо. - сказал он с улыбкой. - Отпускаю.
   Больше в его мозгу не прозвучало ни единого слова. Только прохлада вновь коснулась щеки, но это была ночная прохлада нежного ветерка.
   С утра Пит не проснулся, а очнулся ото сна. Казалось, что он не помнил ночного разговора с Лисой, а только ощущал, что она приходила к нему во сне. Он улыбнулся утреннему солнцу и своим неоформившимся мыслям. Затем встал с постели, и, боясь расплескать что-то внутри своей души, медленно пошел к телефону.
   Мария ответила не сразу, а лишь после третьего гудка.
  -- Ты что в такую рань в выходной? - сонно поинтересовалась она. - Что-нибудь произошло?
  -- Ага, произошло. - голос его был спокойно торжественен, поэтому она продолжала молча ждать разъяснений. - Я влюбился.
  -- В кого? - уже совсем по-деловому спросила Мария.
  -- Я все тебе расскажу вечером. Приедешь ко мне к восьми?
  -- Приеду... - совсем потерянно отозвалась она.
  
   Как только Мария села в машину, чтобы ехать к Питу, по крыше и по стеклу застучали тяжелые капли дождя. К легкому урчанию мотора присоединился тихий и ненавязчивый звук приемника. Эта была старая и хорошо знакомая ей песня. Она всегда вызывала в Марие чувство ностальгии. Ностальгии по несбывшемуся, по ушедшему, по тому, что когда-то было смыслом ее жизни. Дождь набирал силу и, заливая лобовое стекло, закрывал от нее этот несправедливый мир. А может он отделял ее серебристой стеной от всего того, что уже не имело значения? "Надо заново учиться жить", - подумала она и сглотнула подкативший к горлу ком. "Нет больше надежд, нет больше любви, нет больше прежней Марии". Она уговаривала себя так неубедительно, что слезы жалости все быстрее катились по ее щекам. "Ну и черт с ним! Пусть увидит, что я плакала. Пусть пожалеет. Пусть хоть кто-нибудь пожалеет меня..." Она смахнула горячие слезы, разметала дворниками слезы дождя, прибавила звук в приемнике почти на полную мощность, и так, громко подпевая знакомой песне, тронулась с места в сторону дома Пита.
   Дверь в дом была только притворена, но не закрыта. Поэтому Мария осторожно толкнула ее рукой, не ожидая при этом ничего хорошего.
   - Пит, - тихо позвала она, - Питер, ты дома?
   В ответ на вопрос по дому поплыла нежная музыка. И вдруг Мария увидела, что прямо от входа в гостинную проложена дорожка из лепетков ярко-красных роз. Она робко вошла в дом все еще не веря своим глазам и, следуя необычному знаку, оказалась в гостинной. За накрытым на двоих столом сидел Пит. Он меделенно поднялся со стула и пошел навстречу Марии. Его безукоризненная прическа, костюм и весь внешний вид, поразили ее не меньше, чем ковер из лепестков. Свечи на столе поигрывали треугольным пламенем и разбрасывали мистические тени по стенам и потолку. Питер остановился в шаге от Марии и также медленно опустился на одно колено.
   - Прости меня. - одними губами прошептал он.
   Мария, в порыве нахлынувших на нее чувств, сделала быстрый шаг сквозь разделяющее их пространство и притянула голову Пита к себе.
   - За что же? За что? Ты совершенно не виноват пере до мной. Я все понимаю. Но я так рада, что ты наконец встретил свое счастье...
   - Мы наконец встретили свое счастье... - тихо прервал ее Пит.
   - Что ты сказал?
   - Взгляни на свою руку, и скажи, что я прав.
   Мария медленно высвободила свои пальцы из рук Питера и поднесла к лицу. На безымянном красовалось изящное золотое кольцо с крупным брилиантом, который тут же заискрился, ловя приглушенный свет свечей.
   - Сделай меня счастливым, Мария, стань моей женой.
   Секунды показались ей неимоверно долгими часами. Но так и не осознав всех чувст, которые вторглись в ее смятенное сердце, она, опустившись на ковер рядом с Питом, только и смогла вымолвить самые важные в ее жизни слова:
   - Я согдасна...
   После множества совершенно ненужных слов, которыми они впоследствии обменялись, после смеха и слез, после объятий и поцелуев они удивленно переглянулись, когда в дверь кто-то позвонил. На пороге стоял Стив, а из-за его спины выглядывала Эмели с маленьким Бобби на руках.
   - Боже мой, какое счастье видеть вас снова вместе! - закричала она.
   - А я тут решил поспособствовать этому. Ведь вы наверное забыли, какой сегодня день? - входя в дом поинтересовался Стив. - Сегодня годовщина нашего необыкновенного возвращения к новой жизни.
   - И точно! - вскричала радостная Мария.
   Но в эту же минуту все на мгновение замолчали. Чей-то до боли знакомый голос вещал из включенного ребенком телевизора. Все бросились в гостинную, и увидели на экране Боба. В этот раз он показался всем совершенно другим. Более человечным, что ли, более родным. Они как завороженные стоя смотрели на экран и слушали ничего не значащие для них слова. Питер мягко притянул к себе Марию и, закрыв глава, вдруг увидел всех как наяву: Лису с тележкой полной игрушек, Эми со спутанными волосами, Стива в грязных лохмотьях и Боба, прижимающего к груди истрепанные журналы. "Слава Богу, что все это кончилось!" - подумал он, - "И никогда, никогда больше не повторится..."
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   2
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"