Владимир Чекмарев

СТАНСЫ

Немного эпиграмм на работы жены Друга, или немного верлибров, 
о Музе Седого Альтиста
(В книге представлены работы художника Раисы, Гершзон) 





Деревня

Осений дуб и бабушкина прялка
Уютно окна добрые мерцают
По деревенски благостно в душе
А на столе в саду Котэ встречает



Земля

О Ханаанская земля, сама История в тебе
Твои песчинки, как вода в клепсидре
Тут Навин вёл полки и был Иосиф Флавий
Веспасиан, в венке и митре
На бой здесь, легионы поднимал
Но сквозь века прошли рода пейзан
Что свой возделывали сад
И так всегда, сейчас и сто веков назад



Искушение Евы

Попала Ева в Райский сад
И Искушенья флер ее не минул
Во грех ее ввести хотя
Ей плод коварный змей подкинул

Но если философски рассуждать
То Ева думала отнюдь не о грехе
Заветный плод задумчиво катая
Мечтала лишь о Доме и Семье



Каин и Авель (хокку) 

Два кипариса, тень одна
Сверкнуло лезвие предательством родства
Где брат твой



Музыкант

Чай, томик Сартра на столе
Букетик полевой, так трогательно ал
А за окном играет саксофон
Седой Альтист, творит свой мадригал



Ночь

Ночь меркнет в ожидании рассвета
Ирушалайм в тиши, досматривает сон
И мнится мне, что под цветущим кедром
Тут Мастера и Маргариты дом
Уютно здесь, в прибежище таланта
Изящно-элегантен этот фон
Мольберт и кисти, флейта, фортепьяно
И на стене сверкает златом саксофон



Одиночество (танка) 

Страшна пустыня
Коль она в душе
Вдвойне страшнее
Одиночество в пустыне
Как тень катаны на песке



Пастырь

Средь весей Пастырь одинокий
Он в светлых думах о грядущем и былом
Он души пастве озаряет
Своим несущим истину добром
Тих и красив пейзаж, пригожей далью
И пастырь, с доброю улыбкой
Тревогу серых облаков
Он от Земли отводит дланью



Перед рассветом


Рассвет коснулся маковок над Храмом
И звонарь уж не спит
И ждут колокола
Заутреня грядёт
Теплом наполнив сердце
И сразу успокоится душа



Прозрачное крыло

Не все дороги в храм ведут
Из храма много есть дорог
И надо очень важно знать
Где можно приступить порог
Пусть Благодать согреет сердце
Тут нужно чувствовать душой
Благословляет пастырь дланью 
И ангел путь укажет твой


Садовник

Сад, кипарис, жаровня солнца в небе
Две девы, амфоры свои несут
Садовнику в трудах прошедших и грядущих
Положен сей с прохладою сосуд 

Но нет его и амфоры степл`ились
И одиноко зреет виноград
А где Садовник ? Вам Вольтер ответит
Он снова свой возделывает Сад 



	
	
	


Мерцает полная луна
На ветке филин мудрый дремлет 
В беседке чайной тишина
Друг другу, пара молча внемлет
И чая аромат в ночи
Смешался с лунным светом вдруг
А рядом ангел на качелях
И больше никого вокруг


Два кипариса, дом уютный
Челн Иордан пересекает
И мнится что в краю библейском
С рассветом чудо наступает


Ирушалайма узость улиц
В них профиль Мастера витает
Тысячелетия промчались
Но ночь, как только наступает
Нам тени видятся в проулках
Каифа, Левий и Афраний
Кружатся в вечном хороводе
В привычном таинстве страданий


Трехсвечник, блики на ступенях
И сад возделанный в долине
Но помнит старый акведук
Как Он явился перед ними




Look









   
Поэма - эпиграф-послесловие к книге Владимира Ерохина
   "Вожделенное отечество"
  
  
  
   1 В бездне времен
  
   Россия, Гумилев, царь Николай отрекся
   Сквозь ватный снег несется Милюков
   Природы суть нам живо поясняет
   Друг мистики Владимир Соловьев
  
   Охотник билом мамонта ваяет
   А Кобу агитирует ЭсДэк
   Розанов в теософстве заседает
   Модерн изобретает человек
  
   Жужжат своей спиралью граммофоны
   Курящих дам бициклы проезжают
   Играет танго, в кинетических фигурах
   И Уточкин по небу пролетает
  
   Анри опять вернулся к Гераклиту
   А Эйфель весь Париж довел до грогги
   Монтирует кино казак Ханжонков
   Древницкие себе ломают ноги
  
   Радиограммы с броненосца улетают
   Своей ракетой бредит Циолковский
   Анафема постигла Льва Толстого
   На радость маргинальщине Московской
  
  
   Дубинушку по пьянке спел Шаляпин
   В подъезде скрылся Ленин от смотрящих
   Лишь Иоанн Кронштадский нес молитву
   Об ослепленных, падших и скорбящих
  
   Иван Поддубный снова в чемпионах
   Звучит "Трансвааль", на улицах Московских
   Вдруг "Три сестры" Чехонте провалились
   Блестит пером в притонах Гиляровский
  
   Грядет война и браунинг заряжен
   Интеллигенты истерично жаждут бури
   В трамвае баба поливает матом
   О декаданс, не свойственный культуре
  
   А Гумилеву Африка приснилась
   Психологи все это объяснили
   Сократ враждебен стилу как оратор
   Платону только это все по силе
  
   Война пошла солдатскими рядами
   Платина рухнула, и стало Зло рутиной
   Людей в кровавой тризне убивают
   Аэропланом или субмариной
  
   Проспал Ульянов санкюлотов залпы
   И матерился как простой извозчик
   Но пломбированным подарком от германцев
   Был подан контрразведкой тот вагончик
   Бурлит интеллигенция от счастья
   Как убежавшие из клеток звери
   Но Временным не будет ныне счастья
   В Керенского Флоренский не поверил
  
   И вот вокруг одна Джамахерия
   Бандиты грабят Ленина вальяжно
   Похабный мир задуман в Совнаркоме
   За отнятый бандитами бумажник
  
   Сквозь годы джаз студенческий лабает
   Сакс-тенор, фортепьяно, барабаны
   Коломна в звуках музыки гуляет
   Настроены лояльно хулиганы
  
   Луна сияет, древняя планета
   А может Фаэтон опять вернулся
   Но не поможет тут профессор Залкинд
   Который из инфаркта не вернулся
  
   Гнев, страх, любовь, Афиногенов
   К философу пришло расстрела утро
   Распалась связь времен, остался пафос
   Спас Троцкий Муравьева почему-то
  
   Перед Большим, поэт комы катает
   Себе он памятник творит незаурядный
   И зимний ветер страшно завывает
   Расстрельных списков шевеля гирлянды
  
   Кричит Есенин, "Айседора дура!"
   А Клюев удаляется к распутью
   Тень фатума в Берлинере витает
   А Черный человек пугает жутью
  
   В подъезде тихо курит Маяковский
   Мечтая о Монмартре и Париже
   К ноге скулящий пес его прижался
   А памятник становится все ближе
  
   Гадючьим ядом йены с марками сочатся
   Потоки золота империю сгубили
   Народ погиб и снова возродился
   И это называется Россией
  
  
   2 Невидимый колледж
  
  
   Тамбов, Вивальди, Паганини
   Чайковский снежною метелью
   Фрегат ползущий на прикол
   И скрипка с экслибрИсом "Steiner"
  
   Отрочества святая память
   Евгений, Леша, Шурик, Зоя
   На шее шрамы, гриф потертый
   И нежный запах канифоли
  
   Тамбов пылает, ЧОН ворвался
   Он скверну выжигает рьяно
   Ну а Котовский в эполетах
   Изображает атамана
  
   Мой "Schroder" старенький, как карма
   Мустанг воспоминаний малых
   Туга его клавиатура
   Как спуск буденновских наганов
  
   Гремят оркестры, галифе синеют
   И гильзы россыпью сияют
   Не стать Базарной, итальянкой
   Над ульем пчелы рассекают
  
   Гагарин, Кеннеди, Хрущёв
   Мобуту, Чомбе, Мумба-юмба
   Пылает Африка опять
   Совсем зазря погиб Лумумба
  
   О пионерский колорит
   Ты в галстуках застыл парсуной
   Маренго, атлас, шелк рубина
   И блеклость яркости безумной
  
   Воспоминанья школьных лет
   Пеналы, парты, перочистки
   Балбекин, местный хулиган
   И Зоя с Тайкою, артистки
  
   А о красотке Розенели
   Бренчит гитара возле дома
   Не знали наши пацаны
   Что про жену поют Наркома
  
   Мы патриоты были все
   Отнимем Дальний без опаски
   И жизнь не ведали себе
   Без Арарата и Аляски
  
   И бдительность была в чести
   Глаза на улицах искали
   Английских пуговок абрис
   И лиц с широкими штанами
  
   Пришел Всемирный Фестиваль
   Стиляги, галстуки с картинкой
   Но Бригадмил был на чеку
   И брил их наголо машинкой
  
   Ну а в Тамбове был парад
   Стояли дети шпалерАми
   Трибуны гордо охранял
   Отряд с кинжальными штыками
  
   Двор детства с Мишкой-Трубачом
   И Людкой с бытия проблемой
   И правда жизни, что тогда
   Была не маленькой дилеммой
  
   Автобус мерзлый, пятаки
   И телевизор с блеском линзы
   ВДНХ, корова с рогом
   Стеклянный глаз у тети Нины
  
   Уолт Уитмен, доктор Спок
   Ковбойки, джинсы, ноги в кедах
   Ремарк и "Юности" подшивка
   И Кастро громкие победы
  
   Хрущев, ракеты, космонавты
   Художников прессуют рьяно
   И молодая Пугачева
   в оркестре Жоры Газаряна
  
   Общага, трибы стукачей
   Междусобойчики за стенкой
   И в Храм Науки пребывают
   Меньшие братья с Гос-оценкой
  
   Националь и Метрополь
   С утра яишня с ветчиной
   А для комфортности письма
   Есть кафетерий под "Москвой"
  
   "Литературная Россия",
   Рокочет творчества угар
   Хемингуэй висит на стенке
   А за окном Цветной бульвар
  
   3 Странники и пришельцы
  
   У Старой Ярославки есть деревня
   Храм Сретенья солдаты там срубили
   Из бревен от намоленной часовни
   И Свет там Автор увидал в окне
  
   Храм это Купол Неба над Землей
   Он Сфера Мира, и`наче, не гоже
   Священник чашу к куполу вздымает.
   Храм это крепость, под защитой Божьей
  
   Не победила Тьма, хоть щупальца ее
   Пронзили все вокруг, в нечистой круговерти
   Был Светлый человек, его не стало
   Но Дух его, сильнее смерти
  
   Творил иконописец скромно
   Мадам министр тут же появилась
   Его Манежем долго соблазняла
   Но без удачи быстро удалилась
  
   Не дремлет Он, во ухищреньях
   Работает лукаво и угрюмо
   Но втуне остаются искушенья
   И даже спецотделом ГУМа
  
   Луна, садовая скамейка
   "Урал" угрюмый как мастифф
   А с ним в обнимку участковый
   Народом прозванный Шериф
  
   Орган звучит из Домского собора
   Мешаясь с запахом эспрессо и бальзама
   Турист махнул стаканчик от души
   Не закусив конфеткой из кармана
  
   4 Волчий хлеб
  
   Австриец Фрейд нам инфантилен
   А Ленин словно каннибал
   Он всех сомнительных марксистов
   Себе к обеду подавал
  
   Граф Лелик "Целину" Восславил
   Хоть не читал сего труда
   Вновь журналистов убивают
   Опять Гражданская война
  
   В кабинах карточки красоток
   У шоферов и трактористов
   Метет в провинции поземка
   В командировке путь тернистый
  
   "Коль славен", красным сбит снарядом
   Но пшенка с воблой подоспела
   От Кобы будет дяде Степе
   За остроумие "Победа"
  
   Строчит Буденный из Максима
   НКВД пугая пулей
   На даче отдых не удался
   Рубаке с хутора Козюрин
  
   Идем по Каме к Елабуге
   От ностальгии сердце ноет
   Тут дыма запах горьковатый
   Со сладкой примесью левкоев
  
   Художник Жуков, Ленинист
   Неглинку радует плакатом
   Разлив и Смольный, Броневик
   А остальное только матом
  
   Кругом по жизни миражи
   В искусствах, в СМИ, в науках
   Есть субъективный реализм
   А остальное только в слухах
  
   Немного Кафки, матерок
   Лежит газета на колене
   Под пеной мутной безучастья
   Мы едем в Метрополитене
  
   Нам телевиденье дает
   Лишь мнимость кривде в унисон
   А спорт не радует давно
   И остается только сон
  
   В развалинах погибших Храмов
   Мы потеряли целый Мир
   Что был описан в старых книгах
   Изящным шрифтом эльзевир
  
   Ложь часто правду побеждает
   Рабы надсмотрщиками стали
   Но страх бича у них остался
   Они его не растеряли
  
   Бердяев, иже Мережковский
   С духовным братством совместили
   Сентиментальную жестокость
   Но этим нас не просветили
  
   Вагон, гитара, подкидной
   И добродушный русский нрав
   Лишь эти люди, есть наш тыл
   А Чернышевский был неправ
  
   Нет мяса, молока и круп
   Возможность есть сберечь фигуры
   Пусть нет картошки в магазинах
   Зато в Литературке куры
  
   Боятся люди телогрейках
   Ужель опять им светит срок
   Узорной наледью метели
   Засовом лязгнул колосок
  
   Католик Федя, Игорь-слесарь
   В Петроверигском старом доме
   Они Бердяева читают
   Ведь сторожа, чего им боле
  
   Товарищ Пешков, житель двух Миров
   Он иллюзорность часто мнил реалом
   Чтобы фамилию хоть как то оправдать
   Он ложь и правду, путал, даже в малом
  
   Олимпиада, в небе самолеты
   Забит толпой сто первый километр
   И возгорелся фараонский факел
   Спортсменов строит новый геометр
  
   Взят Выборг и трепещет Маннергейм
   Солдатской кровью залиты овраги
   Но Сталин приказал, посёлок Энсо взять
   Чтоб дефицит убрать мелованной бумаги
  
   5. Не стреляйте в пианиста
  
   Шинели, флейты, разночинцы
   Все это пущено на ветер
   Мир серый, тягостно гнетущий
   И очень грустный Кюхельбекер
  
   Театр, сказки, фонограммы
   Ведь Мельпомена это рок
   Тут "Мастер Рокле" Карла Маркса"
   Яга с винтовкой, колобок
  
   Солидно жрица Мельпомены
   Сверкала Золотой звездой
   Ну а в глазах плескалась Память
   Барак простуженной порой
  
   Бывал в квартире этой Ленин
   Тут жил профессор знаменитый
   Теперь простая коммуналка
   Обычной публикой забита
  
   Тут Леня, Люська и Максимыч
   И каждый день конечно драка
   Отсюда Зойкину квартиру
   Писал наверное Булгаков
  
   Легко найти погромам жертву
   Евреи, Церковь и дворяне
   Коль революция случится
   Их грабят радостно миряне
  
   Когда отрекся Николай
   Диск первый джазовый возник
   Такое вот коловращенье
   Без подтасовок и интриг
  
   Стейнвей бомберов проплатил
   Прощайте Беккер с Циммерманом
   В руинах Шрёдер и Бехштейн
   А Рэд Октобер прет тараном
  
   На Исаковского скандал
   Милиция трясет прохожих
   Ну а дружинники в кино
   Билет завидя корчат рожи
  
   В сортирах ловят спекулянток
   Держа латентную лояльность
   Ну а соломинка не держит
   Такая право тут реальность
  
  
   Затравлен Зощенко, От скуки умер Блок
   И Мандельштаму прозвучала тризна
   Ну а Цветаева назвала сей процесс...
   Точильным каменюкой коммунизма
  
   Интеллигенты дрались как шпана
   Блестя очками и звеня в портфелях водкой
   Но по нужде Дружинники ушли
   И было это все, у Маяковки
  
   Все относительно, Нью-Йорк - столица мира
   Москва провинциальна, сразу за Бульварным
   Как учит Шопенгауэр лукаво...
   В борьбе за власть легко быть аморальным
  
   Был женский монастырь, но помешал кому-то
   А Фрунзе тут под чей-то нож попал
   И Академию открыли в бывших кельях
   А Моцарт, все на скрипке старенькой играл
  
  
   6 Забыть Россию
  
  
   Россия, как прилегший Фаберже
   Желток Москва, а скорлупа границы
   И мечется электорат внутри
   От Дальнего Востока до Столицы
  
   Кричал народ, экстаз ядрена-вошь
   Джаз-банд играл, синкопы и биг бэнды
   И чувства свои мрачно выражая
   Духовики тачали инструменты
  
   Джазисты матерились в полный голос
   Их на субботник выдвинул местком
   Один лишь раз, бревна Ильич коснулся
   А мы теперь, ни свет-заря встаем
  
   Московский дождь, Садовое кольцо
   Народ несет промокшие плакаты
   Ох Рейган, и икается тебе
   К тебе несутся "добровольцев" маты
  
   Пржевальский, кто тебе Джугаев
   Тут псевдонимы, или тайны крови
   Ох мутны, ономастики секреты
   Ульянов, Бланк и Ленин, кто вы, кто вы
  
   Десница грозно точит серп
   А шуя лейку наполняет
   Ну просто чистый Горбачев
   И тормозит, и направляет
  
   Да, Перестройка, перестроила ряды
   Посредством шантажа и разговоров
   Колонна перестроилась в шеренги
   Ну а на флангах, банды мародеров
  
   Вертинского порою слушал Сталин
   И к Мурке относился он лояльно
   Мила вождям эстетика блатная
   Она ведь так близка им социально
  
   Гудит над Saint-Serge Благовест
   Клаксоны Ситроенов отвечают
   И замер на мгновение Париж
   Ведь Россияне Пасху отмечают
  
   Автобус, давка и шумит народ
   Путч, Лебеди. Ура! Горбач низложен
   Не будет лучше. Будет все наоборот
   Порядок благостный, в России невозможен
  
  
   7 Сокровище смиренных
  
   Метафизичность Демократии
   Канву имея Социальную
   На глубину неоспоримую
   Возносит личность уникальную
  
   Бывают грешники святыми
   Давид, Мария Магдалина
   И иже с ними Петр и Павел
   Без них, не полная картина
  
   Мгновения уходят в бесконечность
   Герой и в смерти, утверждение Добра
   Тепло Души уходит в Вечность
   Такой аккорд не умолкает никогда
  
   Подростку снятся поле и овраг
   А Селлинджеру пропасть мнится
   Ловец во ржи над пропастью стоит
   И пастве не дает туда свалиться
  
   Он хмурил взмысленную бровь порой
   Ведя войну с Лукавым повсеместно
   С улыбкой мастера ваяющего Жизнь
   Он знал, что отступать ему невместно
  
  
  
   Да Творчество борьба и это аксиома
   Не зря нам это говорил Флоренский
   И у него негэнтропия с энтропией
   Сошлись в гармонии вселенской
  
   В науку Мойру ввел, случайно Пастернак
   Истории нарушив череду законов
   И Логос с Хаосом, вспарили над толпой
   Симфонией математических протонов
  
   Ван Клиберн и Хрущёв, эпохи имена
   Шахтер Стаханов, иже рядом с ними
   В пример их ставила наставница седая
   От скрипки шрамы оставляя нам на вые
  
   Рыбак развесил сети во дворе.
   Летучих рыбок он ловить готов
   Но тут наверняка двойное дно
   Кто знает этих рыбаков
  
   Леса тамбовские, пропитанные кровью
   Штыки мадьярские в траве ржавеют жухлой
   И запах хлора въевшийся в березки
   Напоминает о морали тухлой
  
   8 Лес и сад
  
   Трудн`а писателя судьба
   Вдруг персонажи оживают
   И просят изменить судьбу
   И через Океан взывают
  
   Дельфины, Гоголь, Сирано
   И о носах от Фрейда лекция
   И Маяковского чуть-чуть
   Такая вот... Орга`н-проекция
  
   Костюмы те, что мы носили
   И книги жизни иллюстрации
   Цепочка наших аватар
   Или точнее, эманации
  
   Гематоген и рыбий жир
   Давали детям спозаранку
   И было детям не легко
   А лорды лопали овсянку
  
   У циников и стоиков, не все понятно
   По разному они встречают смерть
   Израильский солдат обязан выжить
   А Камикадзе должен умереть
  
   Мнил Винер Человека островком
   Средь хаоса порядок сохранившим
   В системе стройной, есть там лес и сад
   Такая вот возникла парадигма
  
   В зените камень, аллегория души
   Душа обязана, расти в трудах
   Но стоит ей хоть раз остановиться
   То рухнут начинания во прах
  
   Сошлись поэты щелкая курками
   На Черной речки берегах смертельных
   Ну а потом был, черный август,
   Явивший призраков расстрельных
  
   Послесловие
  
   Сей труд, он без начала, без конца
   Тут можно начинать с любой страницы
   Тут просто отрывается душа
   Тут Философия и тут Религия
   Дни нашей жизни пролетают пред глазами
   Политика здесь всяко, суета-сует
   Тепло и холод на страницах мы читаем
   Здесь вдохновенье черпает поэт
   И образ Пастыря теплом нас овевает
   И кажется, что проповедь мы слышим
   И Слово, доброту находит в наших душах
   И свет играет на Московских крышах
  
  
   


Владимир Чекмарев                              Москва 2020 -2021 год