Наш путь лежал на север - туда, где из-за высоких остроконечных горных громад, покрытых вечной мерзлотой, безразлично выглядывало бледное солнце, давно уже разучившееся безвозмездно дарить свое тепло. Под ногами похрустывали мелкие камешки гравия, временами проворно выскальзывая из-под подошв изношенных походных сапог, и с глухим стуком улетая куда-то далеко вниз, к подножью вековых скал. Даже на этой высоте нас не покинули следы человеческого присутствия: где-то на соседних кустах тоскливо шелестела выцветшая и потерявшая всю свою пеструю красочность, обертка "Сникерса", а вот еще заблестело что-то похожее на разломанный жесткий диск - странную переливающуюся пластину, на которой люди когда-то наивно пытались сохранять Информацию. Даже наука у них на то специальная была - информатикой называлась, стало быть, наука об Информации. Да что толку-то? Ничегошеньки путевого из нее они так и не вынесли, - лишь нагромождения бесполезных объектов для утилизации, да вот такие вот "антропогенные" подарочки на каждом шагу, куда ни плюнь, - привет, называется, из Старого мира. Интересный все-таки был народ: вот уже сколько веков, как канул в небытие, а мы до сих пор разгребаем его "продукты жизнедеятельности". Зато мечту свою он исполнили исправно - жаждали ведь на страницах Мироздания запечатлеться, вот и запечатлелись. Хотя бы и в виде "Сникерса"...
Тропа тем временем становилась все круче, а скалы по обеим ее сторонам все выше и неприступнее. Это означало, что скоро мы войдем в ущелье, а там уж и до Перевала почти рукой подать. В нашем немногочисленном отряде была произведена небольшая рокировка, и мы, наконец, выстроились в более или менее слаженную колонну, во главе которой стал, несомненно, Мастер - все-таки он лучше нас всех знал намеченный маршрут. Мастер служил проводником уже много лет, но невзирая на свой, казалось бы, весьма значительный возраст, не утратил былой прыти и весьма проворно карабкался вверх по извилистой горной тропе - лишь успевай нагонять! Барьерные горы стали для него практически вторым домом, и было похоже, что чувствовал он себя здесь немногим хуже, чем рыба в морских пучинах. Казалось, он был готов снова и снова водить путников узкими горными тропами - до тех самых пор, пока не упадет замертво прямо на одной из них. Однако этот перевал станет для него последним. Правда, Мастер пока не догадывался, что подобное решение уже было принято без его ведома. А что удивительного-то? В нашем мире так часто бывает: вот живешь ты себе, живешь, никого не обижаешь, исправно свою работу исполняешь, да и чувствуешь себя вроде не то чтобы совсем скверно, а тут раз, и тебе сообщают, что ты, знать, утомился очень да не справляешься, да и возраст, печень, сердце и легкие, ну, сам ведь понимаешь... И что вы думаете? Приходится верить на слово.
Я невольно зажмурился, когда холодное северное солнце, вынырнув из-за остроконечного пика, словно хлыстом, резануло по глазам ослепляющей вспышкой. Что ждало нас по ту сторону Барьерных гор? Об этом знал один лишь Мастер - но он будет молчать: сначала, потому что он, как и все, кто принадлежит его специальности, свято чтит данные ему заветы. Ну а потом ему просто подчистят память, и он станет обычным старым маразматиком, как и многие до него, как и многие, кто будет после...
На душе стало как-то тоскливо, а в голову полезли мысли об исчезнувших цивилизациях. Сколько их уже прошло этим путем? И каждый оставил здесь какую-то частичку себя, словно бы ненавязчивое воспоминание, что, мол, был я тут, был... Ведь, что бы нас ни ждало там, за перевалом, все равно важно, чтобы кто-то здесь тебя помнил. От этого становилось как-то спокойнее, как-то легче. Небытие словно отдалялось от тебя на один шаг, не в состоянии переступить той незримой черты, отмеренной памятью, оставаясь стоять, скаля свою безобразную личину у незримой грани в безмолвном ожидании, когда же время, наконец, возьмет свое. Время... Мне снова вспомнились люди. Они были немногими из тех, кто пытался как-то его перебороть, пытался сохранить Память посредством архивирования Информации. Но они не предусмотрели того, что наличие Информации не предопределяет ее всецелое использование, и в конце концов, последней накопилось столько, что даже всего человечества уже не хватало на постижения всей её общности. Началось её вытеснение, сокращение, распределение приоритетов, классификация важности... А в итоге остался один лишь "Сникерс" да мерцающая пластинка жесткого диска. Всё.
А что же оставим после себя мы? Мы - сущности будущего, отрекшиеся от имени человека, как от режущего слух архаизма. Что мы оставим, кроме своих непомерных амбиций? Забавно, что у нас даже и "Сникерса"-то никакого нет... Лишь исполненная пафоса звенящая пустота. Зато нам неуклонно твердят, что мы, мол, в своем развитии, как никто иной, приблизились к Божеству. Но Божество ведь не в Прогрессе, не в железобетонных коробках и грудах металлолома, не в той биомодифицированной высоковитаминизмрованной массе, которая заменила нам воду и пищу, нет. Бог в дожде, в живой почве, в самой жизни. И мне кажется, что всеми своими действиями, мы все упорнее и упорнее убиваем в себе Бога, пытаясь сами занять его место. И чем же мы тогда, скажите на милость, превзошли людей? Те тоже до последнего своего дня, так и не признались сами себе в том, что давно уже никуда не движутся, гоняя свою жизнь по кругу, словно белку в колесе. А все равно считали себя каким-то привилегированным видом, вершиной Эволюции - как любили они о себе говорить. Но Эволюция эта и до них преспокойно себе существовала, и существует доселе, да и вершины никакой пока что не достигла. Ведь если здраво рассудить, - что такое вершина? Это наивысшая точка всей цепи, за которой неумолимо следует спад. Значит никакая они, получается, не вершина, а так - перевал.
- Все, дальше я не пойду, - раздался хриплый голос Мастера, и наш отряд застыл в каком-то благоговейном трепете. Дорога, извилистой змеёй выползая из ущелья, скрывалась за небольшим травянистым холмом, над которым хмурыми стражами нависли низкие серые облака. Вот он, барьер, за которым нас ждет Неизвестность. Сколько тысяч пар ног протоптало эту тропу, сколько еще уйдет по ней вслед за нами? За всю нашу жизнь у нас в памяти накапливается слишком много вопросов, ответ на которые, казалось, мог бы перевернуть все наше естество. Мог бы, если бы мы знали, кому их можно задать...
- Мастер, - осторожно обратился я к нашему провожатому, не питая надежд на то, что тот услышит мой безмолвный крик. - Скажи, ты ведь знаешь, что там, за Перевалом?
Он поднял на меня задумчивый взгляд своих серебристо-серых глаз и промолчал. Он не мог ответить мне на этот вопрос.
С тяжелым сердцем я сделал шаг вперед, по дороге, по которой испокон веков неровным строем тянулись, подобно бесконечному каравану верблюдов, проходящих сквозь игольное ушко, целые поколения, народы и государства. Уходя туда, откуда не возвращаются, оставаясь в легендах и историях, в гранитных монументах и руинах бетонных ящиков, в забытых песнях и мертвых языках, или в одиноко шелестящих на ветру упаковках "Сникерса"...
- Каждому свое, - раздался, хриплый голос нашего проводника, звучащий, словно бы откуда-то из иной плоскости бытия. - Дорога одна, но путь у каждого разный.
Не оборачиваясь назад, я благодарно улыбнулся. И правда, каждому свое... И, сделав последний шаг, я ступил за Перевал.