"Я не умру! - кричал он с душераздирающей болью в голосе и тяжелейшей тоской в глазах, взирая на то место, что раньше было для него родным домом, - пока не отомщу за павших братьев, угнанных в плен жён, сестёр, матерей, за обращённых в рабство наших детей". Бессильная ярость постепенно затухала, а кровоточащие раны всё более и более лишали воина сил. Обессиленное тело подкосилось, и свет померк в его глазах...
"Тебе опять снился этот сон?" - спросил он меня, заливая кипятком обыкновенный растворимый кофе, дешёвый и не отличавшийся особым вкусом, но с утра кажущийся столь ароматным и притягательным. Мой старый друг, по своему обыкновению посещавший меня лишь изредка: по какому-то особому велению души или от сильнейшей скуки, коей он обязан своей чрезвычайно дотошной натуре, в который раз уже задавал мне этот вопрос. "Да", - ответил я ему с некоторым сомнением в собственных словах, ибо уже настолько свыкся с этой деталью моего подсознания, что, как мне казалось, был уже более неспособен объективно об этом судить. В голове проносились отрывки из моего ночного кошмара, они, как отдельные кадры диафильма: то вспыхивали в сознании, то вновь угасали, как слова одной песни, что хотят сплестись воедино, чтобы о чём-то мне рассказать. В такие моменты я терял связь с реальностью, мой разум абстрагировался от окружающего мира и начинал хаотично пытаться найти хоть какое-то рациональное объяснение этому непрекращающемуся явлению.
Внезапно я ощутил тяжесть прикосновения на своём плече. Как оказалось, в то время, как я предавался глубокомысленным философским размышлениям, по поводу моего нынешнего состояния, Диме поступил звонок с работы, и мой друг, несмотря на то, что сегодня был выходной день, и к моему, и, несомненно, и его величайшему сожалению должен был, как можно скорее, отправится в офис, о чём он мне и сообщил, в слегка пренебрежительной к своему начальству форме: "Как же меня они бесят, мне по закону положен выходной!" Я, поддержав его гневные слова снисходительным и сочувствующим взглядом, сказал: "Ну, что ж, ничего не поделаешь. Ты так не расстраивайся, заглядывай сегодня вечерком, посидим, выпьем по бутылочке". Он, усмехнувшись, сообщил мне о намерении надрать там всем задницу и сказал, что непременно заглянет. Провожать я его не стал, лишь прикрикнул вдогонку: "Посильнее дверь захлопни, защёлка барахлит...", на что я услышал лишь его фирменное "агась" и холодный, металлический лязг дверного замка. Внезапно меня отхватило такое странное, подвывающее где-то очень глубоко в душе чувство ностальгии, мне вдруг вспомнилась очень памятная сцена из детства.
Возвращаясь одним поздним зимним вечером с дополнительных занятий в школе, я почти уже доходил до своего дома, оставалось лишь пройти через переулок и войти во двор, в который выходили три подъезда, казавшихся мне тогда огромными, кирпичных коробок городских "шестнадцатиэтажек". Совершенно неожиданно мне перегородила дорогу целая шайка бездомных дворняжек, яростно скалившихся и готовых к нападению. Я был уже готов попрощаться с собственной жизнью, как вдруг из ниоткуда в эту гору, шерсти и ярости, прилетел целый ком снега, обескураживший "шавок" и заставивший их пуститься в бегство. Я оглянулся назад, до сих пор ещё не отошедши от приступа страха, и, увидел мальчика, что явно обладал большей смелостью, чем я. Так произошла наша первая встреча, которая впоследствии переросла в крепкую мужскую дружбу. Уже позже я узнал, что семья Греймаровых живёт в том же доме, что и моя, с разницей лишь в пару этажей.
Мой телефон наконец-то перестал вибрировать. По количеству пропущенных звонков можно было бы сделать вывод о том, что я понадобилась сразу всему коллективу нашей небольшой рекламной компании. Лёгким движением руки я сняла блокировку со своего смартфона, и, всё еще не открывающимися до конца глазами, попыталась сделать очередную попытку рассмотреть номера звонивших. Однако не обнаружила там ни одного звонка, кроме пропущенного от Димы. Этот факт натолкнул меня на мысль о том, что всё это время я пребывала в полудрёме, и, не желая выходить из этого сладостного состояния, была не в состоянии отделить реальность от сна. Неожиданно раздался звонок в дверь. Я никого не ожидала в это позднее воскресное утро, а потому слегка насторожилась. В голове пронеслась параноидальная мысль: "Воры!", но я тут же одёрнула себя, подумав, что совсем уже рехнулась на почве детективных романов, прочитанных мной за последнее время. Я подошла к двери, и, за неимением дверного глазка, громко и натужно уверенно спросила: "Кто там?" За дверью послышался смешок, но короткое: "Вик, ты не умеешь делать серьёзный голос", - развеяло все подозрения. "Дима, - подумала я: кто же ещё?" Я в нетерпении бросилась отпирать дверь, и едва не свалила его с ног своими объятьями: "Ну, хоть кто-то вспомнил обо мне! А я уж думала, что совсем никому не нужна". Он улыбнулся, как и всегда, слегка загадочно и непринуждённо. "А я тебе "вкусняшек" принёс, чтобы отдыхалось веселее!" - сказал Дима. Да, в этот момент я готова была его расцеловать, но лишь снова сжала его в объятьях. У нас с ним сложились очень странные отношения. Мы испытывали взаимное влечение друг к другу, но никто из нас так и не решался проявить инициативу. Похоже, что нас ожидала незавидная учесть лишь дружеского общения, по крайней мере, так мне виделась сложившаяся ситуация. Я прошептала ему на ухо слова благодарности, и предложила переместиться на кухню, дабы уже там детальнее изучить всё принесённое Димой. Чай, налитый ему в его любимую кружку, по-видимому, уже давно остыл. Мой друг всё продолжал о чём-то рассказывать, мельком пролетали фразы о Фортуне, что избавила его от работы в выходной день, о завершённых проектах и прочей жизненной рутине. Внезапно он замер, как замирают волки, ощутив приближение добычи. Перейдя на шепот, он ни с того, ни с сего поинтересовался: "Вика, вот скажи мне, а как ты относишься ко всякого рода мистике?" Я посмотрела на него с некоторой растерянностью, всё же, этот вопрос был совершенно неожиданным для меня. Прошло около минуты, прежде чем я смогла совладать с собой. "Ну, как сказать, - произнесла я, явно желая выиграть время на размышление по поводу выбора подходящего ответа: я и так параноик. Вот ты меня сейчас спросил о мистике, а я же ведь думать об этом буду, когда ты уйдёшь. Всякие "барабашки" чудиться будут". Я вовсе не желала прикидываться маленькой трусихой, желая уговорить его остаться переночевать. Я и в самом деле была большой фантазёркой, и могла много чего себе придумать. Снова взглянув в его глаза, я прочитала в них неподдельное желание поделиться со мной чем-то очень важным для него. Нехотя, я кивнула ему головой, в знак согласия выслушать его рассказ.
Дима слегка кашлянул, отпил немного остывшего чая и заговорческим тоном сказал: "Мне кажется, с моим другом пытаются связаться инопланетяне. Ему снится один и тот же странный сон". "Какой ещё друг? Сергей что-ли?" - осеклась я, вспомнив о том, как однажды слышала их разговор, о беспокоящем Сергея сне. Я и подумать не могла, что всё так серьезно. Хотя и знала я его не очень близко, так, на уровне хорошего знакомого. Совсем затерявшись в собственных мыслях, я обнаружила, что Дима смотрит на меня, слегка нерешительно, в напряжении, будто хищник, боящийся спугнуть добычу. Почувствовав, что меня вновь решили разыграть, я уже было настроилась обидеться, но тут случилось то, чего я вовсе не ожидала. "Я так больше не могу", - вдруг сорвалось с его губ. Он резко встал из-за стола, встряхнув головой, будто бы выбрасывая из головы все ненужные мысли, и стремительно бросился ко мне. Сжав меня в своих объятьях, он впился в меня поцелуем, совершенно не давая вздохнуть. Меня бросило в дрожь, но уже через мгновение лёгкий озноб сменился теплом, растекавшимся по всему телу. Я была уже совершенно разомлевшая и готовая полностью отдаться этой безудержной страсти, как вдруг внезапный разряд, прошедший по всему телу, полностью обескуражил меня, и уже в следующее мгновение я потеряла сознание.
"Склонись, дитя, отдай своё сердце вере, а разум наполни знанием. Ты же понимаешь, что об этом никто не должен узнать?" - речь наставника всё больше теряла своё благостное звучание. В его речи проскальзывало всё больше похоти, всё больше неприкрытого животного желания. "Подойди, дочь моя", - сказал он, обращаясь к послушнице. Она не могла его ослушаться, ведь это еще совсем юное существо учили послушанию с самого детства. Тьма, непроглядная тьма, застилающая разум, лишающая воли. Всполох света.
"Кто же, если не мы?" - продолжал он напутствовать пришедшую на площадь толпу. Его громкие выкрики заражали находящихся неподалёку людей, как чума, и подобно ей же, одурманивали и опьяняли, доводя до истерии. Внезапно всё оборвалось.
Я лежала на полу, слегка подрагивая от озноба. Дима был крайне встревожен произошедшим. Я поймала его взгляд на себе, и уже было хотела что-то сказать, как он остановил меня, лёгким прикосновением руки к моим губам. "Что случилось, Вика? - слегка растеряно спросил он меня: мне вызвать скорую?" Я застыла в нерешительности, мне уже было намного лучше, к тому же, мне совершенно не хотелось проводить остаток своего единственного выходного в больнице. "Не надо, Дим, всё в порядке, - кивнула ему я: помоги мне, пожалуйста, добраться до постели". Подхватив меня на руки, словно пушинку, он отнёс меня в спальню. Я была совершенно разбита и обессилена. В голове крутилась лишь одна мысль о том, что лишь я могла плюхнуться в обморок в такой ответственный момент. Через несколько минут сжимаемая в объятьях я благополучно уснула.
Шёпот отдавался беззвучным эхом, подобно раскату грома: мгновение тишины, а после сильнейший взрыв. Слова разливались, словно река по равнине, кружились в таинственном обряде, доводя всех, кто мог их услышать, до безумия. Тишина невероятно давила на него, и он вновь, и вновь шептал, шептал что-то на языке своих предков, пытаясь отогнать эту зыбкую, всепоглощающую тишину. Никто бы не смог ответить ему, почему сейчас он не слышит ни звука, даже если хоть один человек был бы рядом, сейчас он был слишком далеко от того места, где лежало его полумёртвое тело. Девушка полностью выбилась из сил, прежде чем ей удалось затащить его в дом. Её волосы были перепачканы грязью, а руки были в крови...
Я не знал, что думать, впервые за долгое время я увидел продолжение кошмара, снившегося мне уже многократно. Мне необходимо было понять, почему это происходит, слишком уж реалистичным это казалось мне. Дима не брал трубку, хотя был уже поздний вечер. Похоже, наша встреча отменяется, но я больше не мог сидеть дома один, меня как будто сжимали со всех сторон эти стены. Я сбросил с себя плед и в один рывок добрался до шкафа. Через несколько минут я уже буду идти по мостовой, погружённый в свои мысли и лишь изредка оглядываясь назад.
Он шёл, глубоко задумавшись, почти потеряв связь с реальностью. В эту секунду мало кто мог бы догадаться, что же так сильно озадачило его. Человек резко свернул за угол и пропал из виду, это было последним, что могли видеть идущие сзади него прохожие. Пространство вздрогнуло, сильно изгибаясь и наслаиваясь само на себя, клубящиеся тени раздувались, словно пламя на ветру, через мгновение снова сжимаясь, продолжая эту немыслимую игру реальности. Впереди всё заполняла лишь тьма, беспредельная неизвестность, так невероятно манящая и так безумно пугающая. Мужчина выставил перед собой руки, пытаясь то ли разведать для себя путь впереди, то ли приветствуя эту беспросветную мглу. Решающий шаг был сделан - тьма заключила его в свои объятья, в то же мгновение, захлопнув пространственный изгиб, лишая его пути назад. Бесчисленное количество нитей реальности, деформированные во время перехода, снова приобрели свою первоначальную форму, ничто не могло даже намекнуть на то, что секунду назад здесь кто-то был.