Кэмпбелл Рэмси. Параграфы Франклина

Рэмси Кэмпбелл

ПАРАГРАФЫ ФРАНКЛИНА

Эррол Андерклифф - писатель из Брайчестера, его сочинения только недавно начали распространяться среди широкой публики. По-видимому, будучи затворником. Андерклифф часто писал для Брайчестерского фэнзина "Spirited", но редакторы этого журнала, однако, никогда не встречались с ним. Ходят слухи, что он выступал на литературном форуме в Брайчестере в 1965 году, но его фотография, сделанная по этому случаю, до сих пор не найдена. В 1967-м, в возрасте около 30 лет, он исчез после любительской попытки провести мистическое расследование. Его рассказы, большинство из которых - современные трактовки традиционных жутких историй, были отредактированы для сборника "Сфотографированный молнией", а корейский режиссер Гарри Чанг, давний поклонник Андерклиффа, только что завершил триптих-фильм из его рассказов под названием "Алые сны".

Об исчезновении Эррола Андерклиффа в 1967 году из его квартиры в Нижнем Брайчестере нигде особо не сообщалось. Небольшая шумиха, вызванная этой загадочной историей, вскоре превратилась в убеждение, что Андерклифф "исчез" с целью саморекламы. Хотя он до сих пор не вернулся, его поклонники, похоже, всё ещё ждут, когда он появится как кролик из шляпы. В то время я намекал в печати, что могу представить доказательства чего-то более зловещего, но боюсь, что всеобщее обвинение Андерклиффа в обмане звучало достаточно убедительно, чтобы отговорить меня от публикации доказательств в случае, если Андерклифф снова появится и будет возражать против публикации письма, которое он написал мне лично. Однако теперь я был бы более чем доволен, если бы Андерклифф объявил мистификацией и своё исчезновение, и своё последнее письмо.

Андерклифф сам написал мне в 1965 году, когда моя первая книга только появилась в Центральной библиотеке Брайчестера. Весьма типично, что он приложил к письму вырезку из колонки писем "Вестника Брайчестера". Под заголовком "Могут ли истории о привидениях быть вымыслом?" один "сельский житель" написал: "Я недавно пролистал книгу рассказов о привидениях мистера Дж. Рэмси Кэмпбелла, его истории, в основном, происходят в Брайчестере. Мистер Кэмпбелл, кажется, смотрит на жителей нашего города как на ведьм, колдунов или неграмотных "деревенщин". Реклама книги во многом подчёркивает тот факт, что автор ещё младенец; поскольку это очевидно из содержания, я вряд ли счёл бы необходимым афишировать данный факт. Я бы посоветовал мистеру Кэмпбеллу, прежде чем он напишет ещё одну такую книгу, 1) посетить Брайчестер, где он явно никогда не бывал, и 2) повзрослеть". И так далее. Я мог бы ответить, что, судя по моим многочисленным визитам в Брайчестер, я не считаю его городом, где мне хотелось бы провести ночь; но я нахожу этот вид дуэли в колонке писем немного ребяческим и не чувствую склонности скрещивать шпаги или даже шариковые ручки.

Для протокола: в наши дни Брайчестер имеет впечатляюще мирской вид, но я всё ещё чувствую, что эта картина может разрушиться в любой момент. Когда мы с Кирби Макколи проезжали через этот район в 1965 году, примерно за месяц до первого письма Андерклиффа, я был встревожен тем, что не смог найти поворот на Севернфорд и Брайчестер, а группы молодых людей, неподвижно греющихся на солнце перед похожим на лачугу кинотеатром в Беркли (показывающим, как ни странно, один фильм ужасов Джерри Льюиса), оказались совершенно бесполезными. Несколько часов спустя, когда уже стемнело, объездной путь нам указал полицейский, но мы каким-то образом миновали перекрёсток и снова очутились на первоначальной дороге. Нам пришлось остановиться в гостинице, вывеска которой, как мы обнаружили на рассвете, изображала козла!

Однако я отвлёкся. Я подробно цитирую письмо из "Вестника", потому что оно, как мне кажется, демонстрирует некоторые аспекты характера Андерклиффа; я не утверждаю, что именно он написал тот критический отзыв в газете (по крайней мере, я так не думаю), но он приложил вырезку к своему первому письму, адресованному мне. Большинство из нас, начиная переписку, вряд ли бы выбрали такой способ представиться. Однако чувство юмора у Андерклиффа было кривое - можно назвать его циничным или жестоким. Я склонен полагать, что это являлось результатом элементарной неуверенности, судя по тому, как мало я знаю о его жизни. Я никогда не навещал Андерклиффа, и его письма редко звучали откровенно (хотя первое из опубликованных здесь писем выглядело более откровенным, чем ему хотелось бы). Большинство из них являлись черновиками рассказов, с подписью и датой; Андерклифф хранил копии всех писем, что он написал, - они были аккуратно подшиты и хранились в его квартире - а несколько эпизодов, которые он прислал мне за два года нашей переписки, практически дословно отразились в его рассказах. В частности, описание заброшенной станции в "Сквозном поезде" было взято из его письма ко мне от 20 ноября 1966-го.

Если это мало что говорит о самом человеке, то мне остаётся лишь утверждать, что для всех нас Эррол Андерклифф являлся мистером Аркадином из мира ужасных историй. Вряд ли во время младенческого крещения ему дали имя "Эррол Андерклифф". Его отказ предоставить биографические подробности был не столь печально известен, как отказ Дж. Д. Сэлинджера, но он был столь же маниакален. Кажется, он получил образование в Брайчестере или где-то неподалёку (см. первое письмо далее), но я не могу найти ни его школу, ни его друга, помолвку которого Андерклифф описывает. Я никогда не видел его фотографии. Возможно, он думал, что ореол таинственности, которым он себя окружал, распространялся и на его рассказы; и может быть, он стремился сохранить свою собственную изоляцию. Если так, то это сослужило ему плохую службу, когда он подошёл к последнему испытанию; у него не было друзей, к которым он мог бы обратиться.

Когда я сходил в квартиру Андерклиффа, услышав, что он исчез, я был не столько удивлён, сколько опечален случившимся. Район Нижнего Брайчестера, как я уже упоминал в другом месте, является своего рода миниатюрным Космополисом, который можно найти в большинстве крупных английских городов: трёхэтажные дома, полные заблудившихся постояльцев; занавески на окнах столь же разнообразны, как флаги на конференции, но более выцветшие, случайно разбитые стёкла, множество тайных наблюдателей. Кто-то занимался регулировкой двигателя мотоцикла на Питт-стрит, и выхлопные газы проникали в квартиру Андерклиффа через трещину в стекле, и затуманивали лист в его печатной машинке. Хозяйка собиралась выбросить всё это вместе с книгами Андерклиффа и другими его вещами, как только закончится предоплаченный им месяц аренды. Я стал спорить с женщиной, доказывая, что сам могу разобраться с вещами пропавшего жильца, ссылаясь на Августа Дерлета (который никогда не публиковал Андерклифа), "Совет по искусству" (который, думаю, никогда о нём не слышал) и других. Наконец, убедив её, прекрасно понимая, что она будет готова обыскать меня до того, как я покину дом, я осмотрел квартиру. В гардеробе и комоде имелось два костюма, несколько рубашек и т. д., ничто из этого не выглядело бы особенно стильно на помолвке. Кровать имела прекрасный вид на паукообразную трещину в потолке (я догадался, что это та самая трещина, которая "внезапно с ужасной вялостью оторвалась от штукатурки и упала на поднятое кверху лицо Питера" в рассказе "Человек, который боялся спать"). Жёлтые обои выглядели как в повести Шарлотты Перкинс Гилман; однажды Андерклифф пожаловался, что "такая абсурдная история должна была использовать вдохновение, которое я мог бы применить в одном из моих лучших рассказов". Окно выходило на дымящийся мотоцикл, теперь упрямо застрявший на первой передаче, и его окутанного дымом владельца. Полагаю, что ночью Андерклифф, сидящий у своей печатной машинки перед окном, мог махнуть девушке, одевающей ночную рубашку в квартире дома напротив, и я повторил его соседский жест, хотя без особого успеха. На подоконнике у его окна, словно птичий помёт, скопились окурки; писатель предпочитал выбрасывать их в ночь, потому что не любил смотреть на пепельницы, наполненные до краёв. Однажды он сообщил мне, что на сочинение тысячи слов у него уходит по пачке сигарет; как-то раз он попробовал жевательную резинку, но она расшатала его пломбы, и он испугался дантиста (сравните с рассказом "Дрель"). Всё это, конечно, тривиально, но мне нужно было отвлечься. Я уже проследил за поисками Андерклиффа по первым трём письмам, напечатанным в этой квартире, и та страница, которая всё ещё оставалась в машинке - письмо ко мне, вероятно, последнее, что он написал, - рассказывала о том, что он нашёл. Я неохотно вытащил страницу и вышел с позволения хозяйки. Позже я договорился о транспортировке вещей. Книги, которые казались заветным сокровищем Андерклиффа, хорроры, купленные на доходы от его собственных страшных рассказов, - печальный и одинокий порочный круг - теперь находятся в доверительном управлении Британской Ассоциации Научной Фантастики; остальное - в хранилище. Я больше, чем когда-либо, хочу, чтобы Андерклифф объявился и забрал свои вещи.

Первое письмо Андерклиффа, адресованное мне (15 октября 1965 года) содержит отрывок, который в ретроспективе кажется наполненным мрачной иронией. "Скрытая тема вашего рассказа "Насекомые с Шаггаи", - написал он, - интересна, но вы никогда не поймёте истинную суть сюжета: автор страшилок скептически относится к сверхъестественному и, в конце концов, сталкивается с неопровержимыми доказательствами его реальности. Какова будет реакция автора? Конечно, он не станет писать о "лучезарном свечении, которое сияет на бритве, лежащей на столе передо мной"! Это так же маловероятно, как и концовка романа "Жёлтые обои". Мне было бы интересно узнать, верите ли вы сами в то, что пишете? Что касается меня, то я считаю достаточно красноречивым тот факт, что я прилагаю огромные усилия для проверки материалов о сверхъестественном здесь, в нашей Центральной библиотеке. Кстати, не попадалась ли вам книга "Мы уходим из поля зрения" Роланда Франклина? Автор - местный житель, у него есть несколько весьма впечатляющих теорий о реинкарнации и тому подобном".

То, что приводит нас к Франклину, и его книге, само по себе столь же загадочно, как и судьба Андерклиффа; но я подозреваю, что эти две тайны взаимозависимы, одна объясняет другую, если, конечно, кто-то пожелает найти объяснение. Однако прежде, чем говорить о Франклине, я хотел бы отметить некоторые сочинения Андерклиффа; я чувствую себя обязанным довести информацию о них до широкой общественности. Его любимыми рассказами из своих собственных были "Трубы" (кровь убитого капает из крана вместо холодной воды), "Резной стол" (руны, вырезанные на том, что когда-то являлось деревом друидов, вызывают некую сущность, что царапает лодыжки любого, кто достаточно глуп, чтобы сесть за этот стол и писать письма), и "Дрейфующее лицо" (никогда не публиковалось: изначально этот рассказ предназначался для злополучного второго номера журнала "Чужие миры", теперь его невозможно найти). Я предпочитаю его более личные, менее популярные сочинения: "Окна в тумане" (рассказчик мельком видит девушку на другой стороне улицы; однажды ночью он пристаёт к ней и, получив отпор, убивает её); "Колокольня на холме" (где писателя, любившего одинокие прогулки, преследуют члены культа; в конце концов, он втягивается в их круг и становится воплощением их бога); и "Человек, который боялся спать", который заинтересовал французское издательство "Peur de Sommeil", и они выпустили лучший сборник Андерклиффа. Это замечательное издательство заново открыло таких писателей, как Персварден и Себастьян Найт, и вновь сделало доступным легендарное собрание рассказов Роберта Блейка "Лестница в склепе". Забавно отметить, что всё содержимое сборника Андерклиффа, включая заглавную историю, которая, безусловно, является исследованием безумия, включено в категорию "Сверхъестественные феномены" в "Указателе рассказов" Г.В. Уилсона (в более раннем издании, чем тот, где мой рассказ "Церковь на Хай-стрит" был причислен к "Церковным развлечениям", что делает его похожим на приходской фарс или на таинственную пьесу Бриттена). В последнее время Андерклифф работал над сценарием для "Delta Film Productions", но продюсер Гарри Нэдлер сообщает, что он так и не был завершён. Та же история постигла его сочинение "Через зону колоссов", метафизическую вещь, частично ссылающуюся на мой "Рудник на Югготе" в сочетании с материалом из книги "Мы уходим из поля зрения".

Что возвращает меня к необходимости обсуждать эту книгу Франклина, обязанность, которой я боюсь и избегаю. Я никогда не видел эту книгу и не имею особого желания читать её. Я воздержался от ознакомления с экземпляром из Брайчестерской Центральной библиотеки, когда пришёл на квартиру Андерклиффа; полагаю, я мог бы получить его через Национальную Центральную библиотеку, но подозреваю, что на самом деле этот экземпляр (как и все остальные, по-видимому) таинственно исчез.

Хотя, как указывает Андерлифф, "Мы уходим из поля зрения" имеет заметные сходства с Мифами Ктулху, такие ученики Лавкрафта, как Дерлет, Лин Картер, Тимоти д'Арк Смит и Дж. Вернон Ши не могут предоставить никакой информации об этой книге. Насколько я понимаю, она была опубликована в 1964 году издательством "True Light Press" в Брайчестере; ссылки в письмах Андерклиффа намекают на то, что это было дублированное издание, первоначально распространявшееся в картонных обложках, но, вероятно, переплетённое библиотеками, делающими копии. Я так и не смог выяснить, где эта книга продавалась, если она вообще была в продаже. Странный слух дошёл до меня недавно - почти весь тираж был украден у "True Light Press" - это фактически дом Роланда Франклина, и больше о книге никто не слышал; возможно, тираж был уничтожен, но кем?

Вот немного информации, которую я получил из различных источников. В Британской Национальной Библиографии приводится следующая запись:

129.4 - "Инкарнация и реинкарнация", Франклин, Рональд, "Мы уходим из поля зрения". Брайчестер, "True Light Press", 9/6. Январь, 1964. 126 стр. 22 см.

Однако Сводный Книжный Индекс, в котором перечислены все публикации на английском языке, не признаёт эту книгу; по крайней мере, ни я, ни сотрудники Ливерпульской Библиотеки Пиктона не можем найти это упоминание.

При сопоставлении заметок я с удивлением обнаружил в своей записной книжке следующий обзор, который, возможно, был скопирован из литературного приложения к газете "Times".

ПСЕВДОПОДОБИЯ

"За последние несколько десятилетий появилось много тревожных псевдофилософий, но книга "Мы уходим из поля зрения" должна занимать самое последнее место. Автор, Роланд Франклин, имеет меньше понятия о стиле, чем большинство его соратников; однако идеи, лежащие в основе его сочинения, выражены с меньшей двусмысленностью, чем хотелось бы. Его основной тезис, по-видимому, состоит в том, что число душ во вселенной ограничено каким-то нелогичным применением принципа сохранения энергии, и поэтому человечество должно признать бесконечное число одновременных воплощений. Последняя глава, "По направлению к истинному Я", является своего рода сокращением до абсурда теории, заключающей, что "истинное Я" должно быть найдено "вне пространства", и что каждое человеческое существо является просто гранью его "Я", которое само способно переживать все свои воплощения одновременно, но неспособно контролировать их. Здесь есть намёк на Беккета (в особенности на его роман "Безымянный"), и мистер Франклин вложил достаточно бессознательного юмора во многие пассажи, чтобы вызвать веселье, когда книгу читали вслух на вечеринке. Но книга, пропагандирующая использование наркотиков для совершения обрядов чёрной магии, заслуживает внимания не столько как юмор (и уж точно не так, как предполагалось), сколько как социологический феномен".

Смех на вечеринке, надо же! Я всё ещё нахожу это замечание довольно пугающим. О каком издании здесь говорилось? Возможно, "Times" читали копию, но в таком случае что с ней случилось? Как и многое в этом деле, финал превращается в тайну. Я сомневаюсь, что на рецензию "Times" было много возмущённых отзывов; если кто из читателей и написал их, то, вероятно, их не напечатали. В 1966 году я смутно слышал о книге под названием "Как я открыл своё бесконечное "Я", написанную неким "Посвящённым", но была ли она когда-нибудь опубликована, мне не известно.

Андерклифф процитировал несколько отрывков из книги "Мы уходим из поля зрения"; хотя я нахожу их слегка неприятными, думаю их лучше включить в моё повествование. У меня до сих пор сохранились все письма Андерклиффа; возможно, когда-нибудь я отредактирую их в памятную статью для журнала "The Arkham Collector", но писать мемуары о человеке, который, возможно, где-то ещё жив, - довольно дурной тон. Думаю, что письма, перепечатанные здесь, очень важны.

В своём письме от 2 ноября 1965 года Андерлифф писал: "Вот странный отрывок, который может побудить вас к написанию какого-нибудь рассказа. С первой страницы "Мы уходим из поля зрения": "Новообращённый должен постоянно напоминать себе, что его "Я" бесконечно и что он является лишь одной частью своего "Я", ещё не осознающей других своих тел и жизней. НАПОМИНАЙТЕ СЕБЕ ОБ ЭТОМ ВО ВРЕМЯ СНА. НАПОМИНАЙТЕ СЕБЕ ОБ ЭТОМ ПОСЛЕ ПРОБУЖДЕНИЯ. Прежде всего, НАПОМИНАЙТЕ СЕБЕ об этом при вступлении в Первую Стадию посвящения". Что касается этой первой стадии, я просмотрел дальнейшие ссылки в книге, но не нашёл внятных объяснений. Франклин постоянно упоминает о "вспомогательных средствах", которые, по-видимому, являются своего рода лекарствами, обычно принимаемыми новичком под наблюдением "посвящённого". Он произносит заклинания ("Аг'лак Саурон, Даолот асгу'и, Эйхорт пхул'ааг" - это должно звенеть у вас в ушах) и пытается пробиться к подсознательному знанию новичка о его других воплощениях. Не то чтобы я обязательно верил тому, что говорит Франклин, но это, безусловно, даёт вам то чувство нестабильности, которое должны давать все хорошие страшилки. Я мало что могу разузнать о Франклине. Кажется, за последние год-два он собрал вокруг себя круг молодых людей; я слышал, что они посещают Гоутсвуд, Клоттон, Темпхилл, остров за Севернфордом и другие места, которые, без сомнения, интересуют вас не меньше, чем меня. Я бы хотел поучаствовать в этом деле".

Я ответил Андерклиффу, что ему, конечно же, не нужны наркотики для вдохновения и что, несмотря на предостережения Денниса Уиди, я не считаю целесообразным заниматься чёрной магией. "Опыт делает писателем", - возразил мне Андерклифф. Впоследствии он избегал прямых цитат, но я понял, что он не присоединился к кругу Франклина; думаю, это было его собственное решение.

Затем, в сентябре 1966 года, когда Андерклифф писал "Ползающего на чердаке" (я тогда только начал работать в библиотеке и отправил ему для ознакомления рукопись "Чулка", которая ему не понравилась - "искусная бессмысленность"), он процитировал следующее:

"Сегодня психологи ошибаются, утверждая, что сны приходят из подсознания.

Сновидения - это связующее звено между нами и опытом других наших воплощений. Мы должны быть восприимчивы к ним. СКАЖИТЕ СЕБЕ ПЕРЕД СНОМ, ЧТО ВЫ БУДЕТЕ ВИДЕТЬ ДАЛЬШЕ СВОЕЙ ГРАНИ. Посвящённый, известный на Тонде под именем Йох'хим, пришёл ко мне, описывая сон о длинных туннелях, в которых его кто-то преследовал, но он не имел представления о своём теле.

После нескольких сеансов ему удалось увидеть себя клубком волос, катящимся по туннелю прочь от Хоботов в Узе. Этот клубок был известен на Тонде как Йох'хим. Он не достиг стадии Чёрного Посвящённого и проводит своё время вне своей грани, отбросив всё, кроме минимума своей жизни на Земле".

Мне нечего было ответить на это, кроме предположения, что Франклин позаимствовал ссылку на "Тонд", провоцируя Андерклиффа ответить: "Конечно, Франклин достаточно подорвал ваше самодовольство, делая жалобы на авторские права немного тривиальными. Во всяком случае, он, без сомнения, скажет, что вы знаете о Тонде из своих снов". Я не мог решить, прикусил ли он язык; я пропустил мимо ушей его замечание, и наша переписка на некоторое время прервалась.

В феврале 1967 года Андерклифф процитировал отрывок, который действительно имеет большое значение. "А как насчет истории писателя, который часто появляется в своих собственных книгах?" - спросил он. "У Франклина есть параграф о привидениях: "Смерть тела не означает, что душа покинет его. Это зависит от того, есть ли инкарнация, в которую он должен перейти. Если нет, то тело остаётся одушевлённым до тех пор, пока оно не будет уничтожено. Посвящённый знает, что страх Эдгара Аллана По перед преждевременными похоронами был вполне обоснован. Если смерть насильственная, то душе труднее, чем когда-либо, покинуть тело. ДЛЯ СОБСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ ПОСВЯЩЁННЫЙ ДОЛЖЕН НАСТАИВАТЬ НА КРЕМАЦИИ. В противном случае он будет безнадёжно притянут обратно на Землю, и землекопы из ядра могут вытащить тело такого человека из могилы вместе с его душой на праздник Эйхорта".

"Интересно", - сказал я сам себе несколько устало. Меня уже утомил этот словесный бред. 5 июля 1967 года Андерклифф сообщил, что "Вестник Брайчестера" опубликовал новость о смерти Франклина. В то время это мало что значило для меня. Затем я получил от него последние несколько писем.

Питт-Стрит, 7: Нижний Брайчестер, Фьорды:

14 июля, 1967, 1.03 утра:

в состоянии лёгкого алкогольного опьянения

Уважаемый ДРК:

Тот самый момент на вечеринке, когда вкус пива ощущается, как рвота. Довольно мерзкая вечеринка, на самом деле.

Мой школьный друг решил жениться и прислал мне приглашение. Не могу понять почему, я и сам почти забыл о нём, но мне захотелось встретиться с ним снова. Но он даже близко ко мне не подошёл. Большая толстая женщина, с которой он был помолвлен, лапала его весь вечер и хотела, чтобы он её поцеловал, причём довольно неуклюже, всякий раз, когда он пытался вести себя как хозяин. Удачи, сказал я. Так что мне пришлось самому искать себе собеседников. Я просто не знаю, где мой друг набрал таких гостей. Все в галстуках-бабочках и ведут разговоры типа: "Боже, Бернард, ты же понимаешь, что этот роман абсолютно мёртв", стукаясь кружками с элем, которые они купили, чтобы снова стать мальчишками, быть вместе. Спиртное выплёскивалось на столы, образуя маленькие озёрца (ещё один удар для старого города и жителей Брайчестера - наш помолвленный друг продолжал гладить свою синюю бутыль и мычал: "У меня было прекрасное детство в Брайчестере, совершенно замечательное, они прекрасные люди", ему не нужно никакой музыки). Всё вокруг затянуло дымом, и какой-то жестяной оркестр играл в тумане.

Сотни пепельниц стояли в окружении кусков пепла, похожих на мух. В конце концов, наш друг упал на колени, чтобы поблагодарить друзей за "все превосходные подарки"; я ощутил, что мне здесь явно не место, так как не знал, что это была просьба принести их. Я чувствую себя немного лучше. Остроумный ответ: следующим утром. Прошу прощения, мне не следовало упоминать о помолвках и невестах. Тем не менее, я уверен, что это нужно было сделать. Писатели лучше раскрывают свой талант, если у них есть простор для мыслей.

У меня с собой ваше письмо. Вы правы, ваш последний спор с подругой в кафетерии на станции Лайм-Стрит с голыми столами, скомканными пакетами и кем-то рядом, пытающимся не слушать - никогда не выйдет в печать, даже если это случилось лично с вами, они обязательно закричат, что Грэм Грин был здесь первым. А затем её крик сквозь дождь: "я люблю тебя", прежде чем мать оттащила её от окна, - да, это очень трогательно, но вам придётся переписать этот эпизод, прежде чем это можно будет опубликовать. Анализируем далее: вы говорите о той другой девушке, в панике выбегающей из населённой призраками Библиотеки Хорнби. Это, конечно, звучит многообещающе. Вы собираетесь провести в ней всю ночь? Я многое бы отдал ради подлинного сверхъестественного опыта.

На той вечеринке был один идиот, который хотел знать, чем я занимаюсь. Страшилки пишу, ответил я. Надо было видеть, как он побледнел.

- Зачем вы всё это сочиняете? - спросил он так, словно застукал меня за ковырянием в носу.

- Ради денег, - сказал я. Молодая пара, проскользнувшая вдоль стены позади нас, рассмеялась. Отличная публика, подумал я. Без сомнения, если бы я сказал, что не шучу, они расхохотались бы ещё громче.

- Ну, а серьёзно, - заявил этот бедняга в духе Ф.Р. Ливиса (вы же не можете писать ради такой низменной цели, как деньги), - разве вы не согласны, что писатель - это своего рода фигура Христа, который страдает вместо читателя?

Держу пари, что больше всего он страдал из-за того, что менеджер из банка звонил ему по поводу овердрафта.

- А вам не кажется, что ужасная история выражает некий опыт? - возразил я. (Я тогда ещё не считал себя связанным со своими сочинениями).

- Вы хотите сказать, что верите в то, что пишете? - спросил он так, словно мы говорим про "Майн Кампф".

- Вы же не думаете, что я напишу что-то, во что не верю? - ответил я, тщательно подбирая слова. Молодая пара ушла, и представление закончилось. Тот парень тоже удалился, чтобы рассказать обо мне Бернарду.

По крайней мере, улицы были чистыми и пустынными. Замечательная девушка в квартире напротив. Мне следует опуститься на землю. По крайней мере, в постель. Завтра поработаю над рассказом "Через зону колоссов" и схожу библиотеку.

С наилучшими пожеланиями.

Э.А.

Преисподняя: Самый Нижний Брайчестер, Фьорды:

14 июля 1967 года: позже

Уважаемый ДРК:

Обычно я не пишу дважды в день. Однако сегодняшние события слишком важны, чтобы игнорировать их.

Со мной произошло нечто необычное. Из этого, несомненно, сложится рассказ, так что простите мне этот первый черновик. Я верю, что вы им не воспользуетесь.

Сегодня, как и предполагалось, я посетил библиотеку. После прошлой ночи / сегодняшнего утра я чувствовал себя немного больным, это было мне наказание за вечеринку. В автобусе я пытался поработать над "Зоной колоссов", но мне не дали; вы должны знать, как это бывает. Половина пассажиров с визгами пыталась отбиться от летающей осы, а другая половина стоически сидела, выпуская табачный дым, который клубился в горячем воздухе. Я сидел рядом с каким-то насвистывающим дурачком, и мои мысли то и дело отвлекались на поиски слов, чтобы подогнать их под его мелодию и избавиться от неё. Не слишком удачное начало, но "Зона колоссов" была забыта, когда я вышел из библиотеки. Я не мог найти "Мы уходим из поля зрения" на полке в секции религии; в это время ещё какой-то кретин в старом пиджаке крутился возле полок, хватал книги и ставил их куда попало под свирепыми взглядами персонала библиотеки. Ещё кто-то воздвиг на одном из столов крепость из книг, и спрятавшись за ней, заполнял свой футбольный купон. Он явно проклинал меня за то, что я осматривал его баррикаду; я редко чувствовал себя так неловко, как тогда, когда он уставился на мою склонённую голову. Но нужная книга оказалась у него: "Мы уходим из поля зрения" под "Массой в замедленном движении" и "Руководством по католическому браку", а также "Личностью и сознанием" Грэма Фишера. Баррикада устояла, когда я вытянул самую нижнюю книгу в голубой обложке.

Столешница была пастельно-зеленой. В читальном зале было тепло и солнечно, хотя и немного душно. В дальнем конце, за кремовым столом, один из сотрудников рассказывал другим о своих приключениях на работе, о том, как его мучили старые дамы, умолявшие дать им то, что он называл "дешёвыми романами"; я мог бы сказать, что он смотрел на всю фантастику как на бедную родственницу нехудожественной литературы, как и все академические библиотекари - так они смотрят на наши сочинения. Дальше лавкрафтовских декораций не уйдешь, но ведь это и есть настоящее.

Я перевернул обложку книги, и она шлёпнулась на столешницу. Наступила тишина. Солнечный луч скользнул по полу, усиливая трещины. Затем страницы книги "Мы уходим из поля зрения" начали переворачиваться сами собой.

Сначала я подумал, что это из-за сквозняка. Когда вы сидите в яркой новой библиотеке среди книг и людей, вы не думаете о вероятности сверхъестественного. Когда читатель оставляет свои следы в книге (жевательная резинка на одной странице, дохлая муха на другой), трудно рассматривать её как привидение. И всё же я не мог оторвать глаз от этих движущихся страниц. Быстро промелькнуло посвящение ("моим верным друзьям"), и на секунду, как будто мое зрение испортилось, я увидел дрожащие строки какого-то другого шрифта, как будто они накладывались на текст.

Страница перевернулась на следующий, чистый лист. Я протянул руку, но не смог заставить себя дотронуться до книги. Пока я пребывал в нерешительности, на чистом листе бумаги появились строчки.

ПОМОГИ МНЕ

Они резко выделялись на бумаге рядом с отпечатками пальцев какого-то грязнули, читавшего книгу.

ПОМОГИ МНЕ.

Буквы держались несколько секунд: большие чёрные, заглавные буквы, которые, казалось, жгли мне глаза, когда я смотрел на них. Меня ошеломило ощущение, что кто-то взывает ко мне, отчаянно пытается связаться со мной. Затем буквы расплылись и исчезли.

ЧУВСТВУЮ, КТО-ТО ЧИТАЕТ, ДОЛЖЕН

Фраза вспыхнула и исчезла через секунду. Воздух в комнате, казалось, исчез; я вспотел, рёбра сдавливали мои лёгкие. Я видел только раскрытую книгу на столе и чувствовал страшное, мучительное напряжение, как будто чей-то разум, пребывая в мучениях, пытался передать мне своё страдание.

ОНА ПОХОРОНИЛА МЕНЯ. ЕЁ МЕСТЬ. ПРОСИЛ КРЕМИРОВАТЬ. СУКА. ЖЕНЩИНАМ НЕЛЬЗЯ ДОВЕРЯТЬ. ПОМОГИТЕ МНЕ

Фраза "ПОМОГИ МНЕ" таяла.

ЧУВСТВУЮ, КАК ОНИ МЕДЛЕННО ПРИБЛИЖАЮТСЯ, ЗАРЫВАЮТСЯ В ЗЕМЛЮ, ХОТЯТ, ЧТОБЫ Я СТРАДАЛ, НЕ МОГУ ПОШЕВЕЛИТЬСЯ, ВЫТАЩИ МЕНЯ, СПАСИ МЕНЯ. ГДЕ-ТО В БРАЙЧЕСТЕРЕ. ПОМОГИ МНЕ.

И страница, которая приподнялась, дрожа, упала обратно. Я выжидал. Комната замерла вокруг меня в безжалостном солнечном свете. Страница оставалась пустой. Я не знаю, как долго я ждал. Наконец, мне пришло в голову, что здесь неподходящая обстановка; если я вернусь домой, то, наверное, смогу восстановить контакт. Я осторожно взял книгу, ожидая, что сейчас она будет шевелиться и вырываться из моих рук, и отнес её к конторке, обратно в обыденность.

- Боюсь, что это только рекомендательный экземпляр, - объяснила мне сотрудница библиотеки, сверкнув улыбкой и своим обручальным кольцом.

Я сказал ей, что это, кажется, их единственная копия, и что в отделе фантастики есть несколько моих книг, и что я знаю главного библиотекаря (ну, я видел его сидящим на троне в своём кабинете, когда кто-то приносил ему кофе в тот день, когда я был приглашен его секретарём подписать мои книги). Я мог бы добавить, что чувствую, как книга пульсирует в моей руке. Но она ответила: "Ну, лично я знаю, что мы можем доверить её вам, и, если бы это зависело от меня, я бы отдала вам книгу, но ..." и ещё много чего в духе "я только выполняю свою работу". Я положил книгу на стол, чтобы помахать руками, и она протянула её девушке, которая меняла книги на полках, запоздало спросив: "Вам она больше не понадобится, верно?"

Я видел, как книгу положили наверх стопки других книг и увезли; трансцендентное уже было затёрто мирским; Франклин будет тщательно подшит и забыт. И я понял, что мне нужно сделать. Конечно, я понял, что это Франклин из могилы написал те строки в книге. Но я не знал, как его найти. В "Вестнике Брайчестера" не сообщили ни его адреса, ни места захоронения.

- Вы что-нибудь знаете о самом Роланде Франклине? - спросил я у библиотекарши.

- Да, он приходил довольно часто...

(Но она явно не хотела говорить о нём).

- Эрик, не вынуждай Мэри делать всю уборку, - сказала она своему компаньону за столом, который строил дом из праздничных открыток.

- Франклин, маленький чудак в плаще? - обратился он ко мне. - Вы ведь не его друг, не так ли? Хорошо. Обычно они приходили сюда целой толпой, Двенадцать Учеников, как мы их называли. Однажды один из них подошёл к нашему столу, потому что мы говорили о его учителе, и помахал нам своим огромным измождённым кулаком - видно было, как из его глаз текут наркотики. Почему вы интересуетесь этим чудаком? Не могу понять, что привлекло их всех, этот изъеденный молью плащ и огромная лысая голова? Он, наверное, выдернул последние волоски, чтобы приклеить их к паучьей бороде. Кажется, у него была жена - должно быть, до того, как он оказался на развилке жизни. В чём дело, Мэри, ты хочешь, чтобы я разорвался?

- Вы не знаете, где он жил? - остановил я разглагольствования парня.

- У подножия Мерси-Хилла. Дом выглядит так, словно в нём поселился Сатана. Вы не сможете пропустить его.

Парень опрокинул домик из открыток и ушёл, я тоже, чувствуя себя совершенно потерянным.

Думаю, что я мог бы попытаться найти Франклина сегодня, но я хотел кристаллизовать свой опыт встречи с паранормальным, сохранить его, прежде чем он потеряет свою форму. Я пришёл домой и решил всё записать на бумаге. Реальность всегда требует запоминания; я полагаю, что мы должны придать ей какую-то форму, даже заплатив за это ценой искажения. Я продолжаю думать о Франклине, лежащем в гробу, чувствующем, как что-то движется к нему, не способном пошевелить ни единым мускулом, но всё еще способном чувствовать. Но сейчас уже темно; я не смогу его найти в таких условиях. Отложу на завтра. Прощай, девушка в окне.

Э.А.

Неподвижная точка: 15 июля, 1967

Уважаемый ДРК:

Сегодняшний день был тревожным.

Я узнал, что Франклин жил в Мерси-Хилл, но этот район занимает большую площадь; я бы не смог найти его дом. Наконец, я вспомнил о каталоге улиц. Странно, что я не подумал о нём раньше, и сегодня я заглянул в библиотеку, чтобы найти нужную информацию. В Мерси-Хилл проживал только один Р. Франклин. Затем я вернулся в секцию религии, но они не смогли найти книгу "Мы уходим из поля зрения", я полагаю, они классифицируют меня как одного из своих постоянных чудаков.

Я сел на автобус до Мерси-Хилл. Солнце висело высоко в небе, дул лёгкий ветерок; отражение синей бабочки, пытающейся найти выход, мерцало в оконном стекле. На улицах прогуливались влюблённые парочки, облизывая мороженое; летали теннисные мячи, прыгали девушки, звенели тарелки, а из домов люди несли к павильону подносы с пирожными. Это был один из тех дней, когда предсказано чему-то случиться, и вы должны сделать так, чтобы это случилось; или чтобы я завершил следующий эпизод моего повествования.

Я вышел из автобуса у подножия холма и стал подниматься по террасам района Мерси-Хилл. На одном углу строили новую школу; рабочие, лёжа на балках, грелись на солнце. Преодолев два уровня, я вышел на Ди-Террейс и сразу же увидел дом Франклина.

Его нельзя было не узнать. Определённо не архитектор придал этому дому его окончательную форму. Одна труба была встроена в углубление из белого камня; слева пристроили дополнительная комнату, а её окно заложили новым кирпичом; все занавески были чёрными, за исключением одного окна на первом этаже, задрапированного зелёным. Дом выглядел заброшенным, особенно из-за сада, за которым уже много лет никто не ухаживал; трава и сорняки росли по колено. Я кое-как продрался через них, представляя, как разные твари заползают в мои ботинки. С одной стороны от меня поднялось шумное облако мух. Я подошёл к входной двери и увидел, как шевельнулась зелёная занавеска; чье-то лицо прильнуло к окну и отпрянуло назад. Я постучал. Мгновение было тихо. И тут внутри раздался женский крик: "Да лежи ты!"

Прежде чем я успел обдумать услышанное, дверь открылась. Женщина определённо не пребывала в трауре, что обнадёживало, потому что я не знал, как к ней подступиться. На ней было красное платье, казавшееся бледным на фоне тёмно-красных обоев холла. Её лицо было сильно, но неаккуратно накрашено, а волосы частично обесцвечены. Она ждала моего ответа.

- А вы, случайно, не миссис Франклин?

Она посмотрела на меня с подозрением, как будто я представлял угрозу.

- Роланд Франклин был моим мужем, - нелюбезно призналась она. - Кто вы?

Действительно, кто я? Мне подумалось, что я не продвинусь далеко, если буду заявлять о сверхъестественной природе моих поисков. Я выбрал компромиссный ответ.

- Я писатель. Я несколько раз читал книгу вашего мужа. Я был потрясён, узнав о его смерти, - добавил я, чтобы покончить с этим.

- Ну, в этом нет необходимости. Всё равно заходите, --сказала она, осмотревшись по сторонам и морщась. - Смотрите. Вы бы стали с этим жить? Вряд ли. Нужно привести всё это в порядок, половина вещей даже не знает, зачем они здесь. Хорошие ребята начнут с этого.

Она пнула ногой тёмно-красную стену и провела меня в комнату справа. Я не приготовился, и не мог. Комната на первом этаже с платяным шкафом, туалетным столиком с затянутым паутиной зеркалом, кроватью под окном, кипами женских журналов, некоторые из которых были покрыты толстым слоем пыли, и кошкой, прикованной цепочкой к ножке стула посреди комнаты; меня душило не чувство зла или страха, а ощущение чего-то запертого, забытого и испорченного. Кошка двинулась мне навстречу; цепочка позволяла ей свободно передвигаться по комнате, но она не могла дотянуться до двери.

- Киска любит вас, - сказала миссис Франклин, закрывая дверь и опускаясь на стул, окружив себя облаком пыли; её платье задралось до бёдер, но она не поправила его.

- Должно быть, это хороший знак, но разве не говорят, что только женоподобные мужчины могут дружить с кошками? Почему вы так на меня смотрите?

Я и не подозревал, что выгляжу как-то особенно; я нёс кошку, цепочку и всё остальное к стулу, который занял напротив неё.

- Вам не нравится цепь, да? Но я и моя кошка - это всё, что у нас есть; я не выпущу её, иначе они унесли бы её, чтобы принести в жертву. Они бы так и сделали однажды ночью. Я беру её с собой в сад, вот и всё; я им не доверяю.

Я вспомнил про мух.

- Что вы пишете? - спросила она.

В этом контексте ответить "истории о сверхъестественном" казалось несколько бледным.

- Истории, значит? Да, мы все любим истории, - задумчиво произнесла она. - Всё лучше, чем настоящее. Хотите чаю? Боюсь, это всё, что я могу предложить.

- Всё в порядке, спасибо, - отказался я, заметив треснувшие чашки на кухне за её головой. Она поймала мой взгляд; она всегда так делала, чёрт бы ее побрал.

- О, я не могу винить вас за то, что вы так думаете, - сказала она. - Но скоро и вас будет угнетать эта обстановка. После того, как он захватил дом... вы ведь этого не знали, не так ли? Да, он женился на мне, а потом вторгся в каждую комнату, складывая вещи, к которым я не прикасалась, по всему дому, пока я не заняла эту комнату и кухню и не сказала ему, что, если он попытается что-нибудь сделать в моих комнатах, я убью его!

Она стукнула по подлокотнику кресла, и из него полетела пыль.

- Но почему вы с этим мирились? - вынужден был спросить я.

- Почему? Потому что я вышла за него замуж!

Кошка попыталась убежать, опрокинул стопку журналов, чихнула и дёрнулась назад; мисс Франклин смотала цепочку и погладила кошку.

- Теперь киска не боится мамочки, - успокоила она животное и поставила её на пол. Кошка начала царапать её туфли.

- Ложись, ради Бога, - прошипела хозяйка. - Он пришел ко мне за утешением.

- Когда я вышла за него замуж, - ответила она мне, Роланд обещал, что весь этот дом будет моим, я смогу веселиться здесь и делать всё, что не могла раньше. Я поверила ему. Потом я узнала, каков он на самом деле. Поэтому я ждала. Каждый день я желала ему смерти, чтобы у меня был свой дом, то, что осталось от моей жизни. Я не разговаривала с ним уже много лет, вы это знаете? Я даже почти не видела его. Я обычно оставляла ему еду на подносе за дверью его комнаты; если он её не съедал, это была его проблема. Но когда еда осталась нетронутой в течение трёх дней, я вошла в его комнату. Нет, я не вошла - все эти грязные статуи, лампы и книги, - но я видела, что его там нет. Он находился в своей дурацкой маленькой типографии. Он действительно был мёртв. Там лежала книга, он, должно быть, собирался что-то напечатать, но я её не читала; достаточно было посмотреть на его лицо. Я выбросила книгу в мусорное ведро. Но я его не трогала - о нет, они не скажут, что я убила его после стольких лет страданий.

- Но как вы это выдержали? - спросил я. Конечно, её ответ был, что она не могла.

- О, он околдовал меня давным-давно. Мы познакомились, когда были студентами, я тогда была впечатлительной, думала, что он хороший мужчина, лучший. Я должна была догадаться; ходили слухи, что Роланда исключили из университета ещё тогда, но, когда он поклялся, что его не отчислили, я ему поверила. Потом его родители умерли и оставили ему этот дом, и мы поженились. Мой муж...

Её лицо исказилось, словно она сунула руку во что-то грязное.

- Он отвёз меня в Темпхилл и заставил смотреть, как эти твари пляшут на могилах. Я не хотела, но он сказал, что это для книги, которую он пишет. Тогда он взял меня за руку. А потом мы спустились по ступенькам ниже Клоттона...о, вы можете написать, но никогда не осмелитесь написать об этом. Я не хочу вспоминать. Но это подвигло меня, сделало жёсткой, когда он начал проводить свои ритуалы здесь, пытаясь остановить меня, когда я пыталась выбросить его барахло...

Это прозвучало как сигнал.

- Если вы не выбросили все его книги, как вы думаете, я смогу их просмотреть? С чисто писательской точки зрения, - добавил я, сам не зная почему.

- Но вы славный молодой человек, вы не хотите стать ещё одним из них, - сказала она и села на кровать; её платье снова поднялось, как занавес. Она принялась убирать кипы журналов, покрытых пылью; на одной из них стояла ваза с одуванчиками.

- Просто немного цвета, какая разница, что это такое, никто никогда не приходит, - объяснила она, хотя лепестки свернулись и потускнели в мерцающем свете. - Вы когда-нибудь писали что-то исходя из собственного опыта? Как бы вы смогли, вы никогда не встречались с тем, с чем мне приходилось мириться. То, что он делает даже сейчас, чтобы помешать мне - только вчера я взяла одну из его книг, чтобы выбросить её, и она стала липкой, и мягкие твари начали хватать мои пальцы. Боже!

Она вытерла руки о платье.

- Я лежала без сна, слушала, как он идёт в ванную, и мечтала, чтобы он умер, прошлой ночью я слышала, как он шлёпает по своей комнате, колотит по стенам. А сегодня утром я проснулась рано, думала, что взойдёт солнце, но это было его лицо, плывущее над крышами... Он подошел к окнам, заполнил их, он следовал за мной из комнаты в комнату, крича на меня - Боже! Вы бы никогда не написали об этом, вы бы никогда больше ни о чём не написали. Но он не может победить меня, и он это знает. Он всегда меня боялся. Вот почему он держал меня здесь, чтобы я молчала. Но он не мог оставить после себя слишком много своих ловушек. Он знает, что я выиграю. Но вы не хотите связываться с неправильными вещами. Вы славный молодой человек.

Она закинула ноги на кровать и откинулась на подушку, где виднелись отпечатки краски для волос.

В течение некоторого времени у меня было впечатление, что мой рассказ пишется сам по себе; теперь мы, казалось, приближались к кульминации, которую я не предвидел. Я должен был выглядеть откровенным.

- Ваш муж был похоронен, не так ли? - поинтересовался я. - Разве он не хотел, чтобы его кремировали?

Казалось, ей потребовалась целая вечность, чтобы сесть, и всё это время она не сводила с меня глаз.

- Откуда вы это знаете? - тихо спросила она. - Вот вы и выдали себя. Вы один из его людей! Я поняла это ещё до того, как вы подошли к двери! Да, он похоронен там, где все вы должны быть. Уходите и будьте с ним, я уверена, что он хотел бы, чтобы вы были с ним. Должно быть, он уже чувствует их приближение - надеюсь, что чувствует. Да, он всегда говорил о своем Эйхорте, но ему не нравится, когда за ним приходят. Так идите и присмотрите за ним, вы...

Я не знал, на что способна эта женщина, и поспешно отступил, видя, что она смотрит в зеркало и ухмыляется, когда она поймала мой взгляд. Каким-то образом я сдвинул с места груду журналов и завалил ими кошку, которая с трудом выбралась наружу и запутала мои ноги своей цепочкой.

- Не смейте трогать мою кошку! - закричала мисс Франклин. - Она стоит миллиона таких, как вы! Что такое, милая, иди к маме...

А я убежал по коридору, с воспаленным кишечником, затем по траве, не думая о том, что могу наступить на что-то невидимое.

Внезапно я оказался на твёрдом тротуаре. Ниже по улице стоял фургон с мороженым, его зелёная вывеска хлопала на ветру. На этот раз вторжение обыденности не казалось мне таким уж безвкусным. Я пошёл домой пешком.

К тому времени, как я добрался до пишущей машинки, я уже заметил парадокс. Даже автор сверхъестественных историй, который верит в то, что он пишет (а я не говорю, что не верю), не готов к реальной конфронтации. Как раз наоборот, всякий раз, когда он фабрикует сверхъестественное в рассказе (если только оно не основано на опыте), он отбрасывает свой скептицизм; он знает, что таких вещей не может быть только потому, что он их написал. Таким образом, для него конфронтация была бы вдвойне неприятной. Это, по крайней мере, заставит его переосмыслить все свои сочинения. Разве это желательно? С точки зрения самореализации, я полагаю, что желательно. Во всяком случае, я иду. "Уходите и будьте с ним", - сказала она. Должно быть, кладбище находится на Мерси-Хилл.

Завтра.

Э.А.

(Без даты, без адреса)

Я не знаю, что

(Вышеизложенное удалено, не появляется на копирке; страница, по-видимому, изъята, копирка прикреплена, вставлена снова в пишущую машинку)

Ерунда. Конечно, я могу написать об этом. Сам факт, что я могу печатать, доказывает, что я всё еще функционирую.

В самый разгар дня я поехал на автобусе в Мерси-Хилл. Мало что двигалось; ползали мухи и пешеходы, а рабочие лениво карабкались по недостроенной школе. На перекрестке с Ди-Террейс я увидел дом; он казался поглощённым травой, навсегда изолированным от окружающего мира.

Я хочу покончить с этим. Смотритель направил меня вниз по аллее, и когда я достиг - Нет. Описание кладбища. Зачем писать так, будто это моя последняя страница? Ивы, чьи ветви светились пятнистыми изгибами, были аккуратно рассажены по направлению к холму, на котором размещалось кладбище; в самом холме имелись катакомбы, чёрные за плющом или оградой, а над кладбищем возвышался госпиталь, серое напоминание о надежде или отчаянии. Что за ужасное железо соседствует между госпиталем и кладбищем? Аллеи охранялись ангелами со сломанными носами, устремлёнными к небесам; на одной из статуй виднелась прокаженная повязка на месте её левого глаза и щёки. Урны располагались тут и там, как пустые стаканы у постели больного, и молодая женщина стояла на коленях с венком у сверкающего мемориала; интересно, сколько времени пройдёт, прежде чем она сбросит венок? А затем возле катакомб, я увидел новое надгробие и его ложе из гальки. Оно блестело в лучах высоко висящего солнца. Я прочитал имя Франклина, годы жизни, и ждал.

В конце концов, мне пришло в голову, что я не совсем понимаю, чего я жду; не при этом солнечном свете. И всё же в воздухе повисла тишина. Я обошел вокруг могилы, и галька зашевелилась. Их двигала моя тень. Я всё ещё способен на разочарование! Боже мой! Я подумал: Франклин там, внизу, жив, а может, и нет. И тут я увидел, что я могу сделать. Я снова посмотрел вдаль. Молодая плакальщица проходила через ворота. Я лёг на траву и приложил ухо к галькам. Они заскрежетали, а потом наступила тишина. Я чувствовал себя ужасно неловко. Внезапно я осознал, что меня видно на всём пути от аллеи до ворот. Я весь вспыхнул и вскочил на ноги.

И по дороге я кое-что услышал. Что-то. Если бы я только знал. Было бы лучше, если бы мне было с чем столкнуться, с чем угодно, но только не с этой неопределённостью, которая высасывает из меня уверенность. Это мог быть бригадир в той школе, перекрикивающий грохот молотков. Или это мог... да, я должен написать... это мог быть кто-то заключённый в тюрьму, парализованный, вызывая последний мышечный спазм, глухо кричащий о помощи и бьющий кулаками в темноте, когда его тащили вниз, вниз...

Я не мог бежать, было слишком жарко. Я пошёл пешком. Когда я добрался до школы, балки дрожали в жарком мареве, словно живые. Лучше бы я этого не видел. Я больше не мог доверять земной поверхности. Как будто мне вдруг открылось, что во всём просыпаются бесчисленные силы, невидимые, притаившиеся в дневном свете, перемещающиеся, планирующие... Что они встроили в школу? Что может незаметно подкрасться к детям?

Я пошёл пешком. Конечно, я слишком много воображал, но я мог представить, я мог чувствовать мостовую, тонкую, как лёд, готовую поглотить меня в свой мир, где ползал кто-то живой. Я сидел в парках. Это было бесполезно; я не знал, что наблюдает за мной из-за деревьев; я не знал, сколько прохожих могут быть в масках, агенты не из этого мира, готовящие путь для... чего? Кого Франклин оставил позади?

Опасность для писателя: он не может перестать думать. Он может выжить, если будет писать, но на самом деле он не выживет. Почему я не должен сдаваться... я бродил до темноты, нашёл кафе, не помню. Я был на пустынной улице с магазинами, одно красное окно светилось вверху. Не знаю почему, но мне это показалось злом. Наверное, это была комната Франклина.

Поэтому я вернулся и напечатал своё письмо. Улица пуста; кажется, что движется только тень от фонаря. В окне напротив темно. Что может находиться там, выжидая?

Я не могу обернуться. Я смотрю на отражение комнаты позади меня. Отражение - как фотография в рамке, которую вот-вот расколет что-то лезущее вперёд. Когда я напишу это, я обернусь.

"Я не смею", - только что сказал я вслух.

Могу ли я пойти туда, где я не почувствую движение за кулисами?

(Без подписи)

1967

Перевод: Алексей Черепанов

Январь, 2021

Оставить комментарий © Copyright Кэмпбелл Рэмси (wilbur-whateley@hotmail.com) Размещен: 30/01/2021, изменен: 30/01/2021. 51k. Статистика. Рассказ: Хоррор Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Рэмси Кэмпбелл, "The Franklyn Paragraphs". Рассказ из цикла "Мифы Ктулху. Свободные продолжения". Автор редкой и загадочной книги о реинкарнации сам оказывается в состоянии между жизнью и смертью. Его призыв о помощи мистическим образом принимает писатель в жанре ужасов. Он начинает своё расследование, не подозревая, что ступает на опасную тропу...

Кэмпбелл Рэмси : другие произведения.

Параграфы Франклина