Дземянович Стефан. "Зелёный луг" и "Ивы": Лавкрафт, Блэквуд и странное совпадение

Стефан Дземянович

"ЗЕЛЁНЫЙ ЛУГ" И "ИВЫ":

ЛАВКРАФТ, БЛЭКВУД И СТРАННОЕ СОВПАДЕНИЕ

Хотя мнение Г.Ф. Лавкрафта о большей части фантастики Алджернона Блэквуда было в лучшем случае прохладным, он не скупился на похвалы в адрес повести "Ивы". "Я достаточно догматичен, чтобы назвать "Ивы" лучшей сверхъестественной историей, которую я когда-либо читал", - написал он Винсенту Старретту в 1927 году (SL II.211). Девять лет спустя, прочитав гораздо больше рассказов в жанре сверхъестественного, чувства Лавкрафта по отношению к "Ивам" не подверглись никаким изменениям; они даже усилились: в письме к Уилфреду Бланшу Талману, ГФЛ заметил, что "насколько я могу судить, "Ивы" Блэквуда - это величайшая из когда-либо написанных сверхъестественных историй. Близки к ней "Белые люди" Мейчена, и такие произведения, как "Дом звуков" Шила, "Чёрная печать" и "Белый порошок" Мейчена, "Жёлтый знак" Чемберса, "Падение дома Ашеров" По и "Граф Магнус" Джеймса, занимающие вторые места" (SL V.348). Возможно, наиболее проницательную и устойчивую оценку повести "Ивы", сделанную Лавкрафтом, можно найти в его эссе "Сверхъестественный ужас в литературе". В нём, несмотря на резкую критику "меньших работ" Блэквуда, он называет "Ивы" "главным из всех" его сочинений, отмечая, что "Здесь искусство и сдержанность в повествовании достигают своего наивысшего развития, и впечатление длительной остроты создаётся без единого натянутого пассажа или какой-либо фальшивой ноты" (D 428) [1]. Эта оценка появилась в оригинальной версии "Сверхъестественного ужаса в литературе", опубликованной в журнале "The Recluse" У. Пола Кука в 1927-м году, и поскольку Лавкрафт не видел необходимости пересматривать эту оценку в ходе внесения поправок в своё эссе несколько раз в течение последующих семи лет, мы можем предположить, что этого мнения он придерживался буквально до самой своей смерти.

Как ни странно, несмотря на то, что Лавкрафт ставил "Ивы" выше, чем рассказы По или Мейчена - возможно, два этих писателя оказали наибольшее влияние на него, - в целом, в произведениях ГФЛ мало доказательств, способных оспорить утверждение Дональда Р. Бёрлсона о том, что "в целом о Блэквуде едва ли можно сказать, что он оказал значительное влияние на Лавкрафта" [2]. Тем не менее, можно увидеть признаки влияния "Ив" на Лавкрафта через косвенные ссылки на эту повесть в его рассказах. Наиболее очевидным эхом Блэквуда являются первые несколько предложений "Ужаса в Данвиче". "Ивы" начинаются так:

"После того, как вы покинете Вену, и задолго до того, как вы доберётесь до Будапешта, Дунай проходит через область исключительного одиночества и запустения, где его воды расходятся во все стороны, независимо от главного русла, и местность на многие мили превращается в болото, покрытое обширным морем низких ивовых кустов" (AB 1) [3].

Вместо Блэквудовского Дуная и его окрестных берегов Лавкрафт просто вставил пик Эйлсбери и не имеющую выхода к морю топографию своей родной Новой Англии:

"Когда путешественник в северном центральном Массачусетсе сворачивает не на ту развилку на перекрёстке у пика Эйлсбери сразу за Динс-Корнерс, он окажется в пустынной и странной местности. Земля становится выше, и окаймлённые шиповником каменные стены всё теснее прижимаются к колеям пыльной извилистой дороги. Деревья в часто встречающихся рощах кажутся слишком большими, а дикие сорняки, ежевика и травы достигают роскоши, нечасто встречающейся в оседлых районах" (DH 155-56).

Тематические отголоски истории Блэквуда в творчестве Лавкрафта менее громкие, но почти столь же резонансные. Считается, что "невидимый мир" из фантастики Артура Мейчена вдохновил Лавкрафта на концептуализацию внепространственной пустоты, которая является домом для Ктулху, Йог-Сотота и компании, однако следующий комментарий, сделанный персонажем "Ив", кажется столь же выразительным (если не более) в описании космической перспективы Лавкрафта, как и любой отрывок из сочинений Мейчена:

"Всю свою жизнь, - сказал он, - я странным образом живо осознавал другую область - в некотором смысле не очень далёкую от нашего мира, но совершенно иную в своём роде - где непрестанно происходят многозначительные события, где великие и ужасные личности стремятся к запредельным целям, по сравнению с которыми земные дела, восход и закат наций, судьбы империй, судьбы армий и континентов - всё это лишь пыль..." (AB 40-41).

Что касается природы взаимоотношений между этой обширной отдалённой областью и миром, известным человечеству, достаточно обратиться к замечанию, которое персонаж Блэквуда произносит несколькими мгновениями ранее, чтобы столкнуться с тем же чувством космического безразличия, которое так часто встречается в хоррор-фантастике Лавкрафта:

"Здесь есть силы, которые могут убить стадо слонов за секунду так же легко, как вы или я могли бы раздавить муху. Наш единственный шанс - оставаться совершенно неподвижными. Наша незначительность, возможно, спасёт нас" (AB 40-41).

Пытаясь оценить полное влияние "Ив" на его творчество, интересно отметить, что Лавкрафт впервые столкнулся с этой историей до написания "Зова Ктулху" [4], повести, в которой, по общему мнению, сосредоточены его взгляды на космос. Независимо от того, было ли влияние Блэквуда на творчество Лавкрафта значительным или нет, мы можем включить Блэквуда в тот же самый круг избранных, в который входят По, Дансейни и Мейчен, писатели, чьи произведения Лавкрафт впитал в себя и включил в свои развивающиеся Мифы. На самом деле Лавкрафт, кажется, впервые столкнулся с "Ивами" только через год после знакомства с книгами Мейчена. У нас есть его собственные слова в неопубликованном письме к Лиллиан Д. Кларк о том, что он прочитал "Ивы" в конце 1924 года, в самом начале того великого увлечения сверхъестественной хоррор-фантастикой, которое предшествовало написанию эссе "Сверхъестественный ужас в литературе" [5]. По всей вероятности, "Ивы" были не первым произведением Блэквуда, прочитанным Лавкрафтом. Вполне возможно, что чтение других сочинений Блэквуда подтолкнуло Лавкрафта прочитать и "Ивы", но установить это труднее. В письме 1933 года Джеймсу Ф. Мортону Лавкрафт пишет: "Вы тот самый человек, который первым привлёк мое внимание к Алджернону; это обстоятельство заслуживает моей вечной благодарности" (SL IV.147). Согласно Л. Спрэгу де Кампу, Лавкрафт впервые встретился с Мортоном 5 сентября 1920 года [6], так что эта дата, по-видимому, является самой ранней датой, когда он мог прочитать что-либо написанное Блэквудом. Действительно, основываясь на информации де Кампа о встрече в 1920-м году, биограф Блэквуда Майкл Эшли зашёл так далеко, что выразил своё мнение так: "кажется безопасным предположить, что Лавкрафт не знал никакого Блэквуда до этого" [7].

Верно ли это?

Незадолго до 1920 года (предположительно в 1918-м или 1919-м) Лавкрафт написал "Зелёный луг", один из первых, так называемых "пересмотренных" рассказов. Его "соавтором" тогда стала Уинифред В. Джексон, знакомая из круга журналистов-любителей, и повествование о том, как развивалось их сотрудничество, имеет, по словам Лавкрафта, "любопытную историю" (SL 1.136). Похоже, что один из типично ярких снов Лавкрафта [8] вдохновил его написать вступительный абзац для этого рассказа - "простое впечатление или кусочек колорита", как он его описал. Он продолжает, что:

"Позже, в ходе дискуссии о творческом воображении, я показал его мисс Джексон, которая была поражена, обнаружив, что мой сон в точности соответствует её собственному сну, действие в котором простирается гораздо дальше, чем в моём. После того как она рассказала мне этот сон и снабдила картой предполагаемого места действия, я решил отказаться от первоначального плана рассказа и развить черновик Джексон..." (SL 1.136).

Однако на этом экстраординарные совпадения не заканчиваются, поскольку история, которую написал Лавкрафт [9], странно перекликается с "Ивами" Блэквуда - предположительно за пять-шесть лет до того, как Лавкрафт, как полагают, прочитал эту повесть, и, по крайней мере, за год до того, как он предположительно прочитал что-либо из Блэквуда.

На поверхностном уровне эти два сочинения кажутся очень непохожими. У Блэквуда это история о двух путешественниках, плывущих на лодке по Дунаю, они натыкаются на отдалённую область, населённую враждебными стихийными силами. Лавкрафт рассказывает о человеке, который из-за какого-то неясного богохульства оказался в ловушке в потустороннем мире, возможно, на другой планете. "Ивы" - это реалистичная история ужасов, её успешность особенно примечательна её отказом подтверждать нашу версию, что события, которые она описывает, являются чем-то большим, чем природные явления, неправильно истолкованные рассказчиком с переутомлённым воображением. "Зелёный луг" - это скорее фантазия, которая протекает по логике сновидения и заканчивается именно в тот момент, когда рассказчик будет вынужден раскрыть причину необычных явлений, свидетелями которых он является. Тем не менее, во фрагменте объёмом всего в несколько тысяч слов Лавкрафт не только передаёт жутковатое настроение повести Блэквуда, но и воспроизводит некоторые её ключевые образы, и очень близко подходит к дословному повторению отрывков из неё.

"Зелёный луг" начинается с предисловия, объясняющего, как процитированный далее рукописный текст был найден в блокноте, извлечённом из упавшего метеорита [10].Вступительный абзац повествования, который, согласно письму Рейнхарту Кляйнеру соответствует тому, что Лавкрафт написал, основываясь исключительно на своём собственном сне и всё ещё не зная о сне Джексон (SL 1.116), перекликается с впечатлениями, которые на рассказчика в начале "Ив" производит тот пейзаж. Рассказчик Лавкрафта оказывается где-то в "узком месте": "С одной стороны, за краем яркой колышущейся зелени, было море... С другой стороны находился лес, древний почти как само море, и простирающийся бесконечно вглубь материка" (HM 4).

Точно так же рассказчик истории Блэквуда говорит об окружающей листве, как если бы это был волнистый водоём. Он видит "огромное море низких ивовых кустов", которые "каким-то образом создают впечатление, что вся равнина движется и живёт". "Ибо ветер посылает волны, поднимающиеся и опадающие по всей поверхности, листья вместо волн воды, зелёные волны тоже подобны морю" (АВ 1).

Оба автора опираются на особенности своих пейзажей, чтобы создать ощущение дурного предчувствия. В "Зелёном луге" рассказчик явно испытывает чувство клаустрофобии, несмотря на открытую местность. Переводя взгляд с зелёной полосы, отделяющей его от океана с одной стороны, на лес с другой, он видит "гротескно огромные и пышные, и невероятно многочисленные деревья, стволы которых были ужасного зелёного цвета, что странно смешивались с узкой зелёной полосой, на которой я стоял. На небольшом расстоянии, по обе стороны от меня, странный лес простирался до самой кромки воды, стирая береговую линию и полностью окружая узкую тропинку. Некоторые деревья, как я заметил, стояли в самой воде, словно не желая, чтобы кто-то преградил им путь" (HM 5).

Рассказчик "Ив" не чувствует себя таким же зажатым, как персонаж Лавкрафта, но он тоже замечает некую зловещую разумность в окружающих его ивах. Осматривая течение реки с острова, он отмечает, что:

"На видимом расстоянии меньше мили река вливалась в островки и вытекала из них, а затем исчезала с огромной волной в ивах, которые сомкнулись вокруг неё, как стадо чудовищных допотопных существ, толпящихся у воды, чтобы напиться. Они заставляли меня думать о гигантских губчатых наростах, которые всасывали в себя реку. Из-за деревьев река исчезала из виду. Они собирались там вместе в подавляющем количестве (AB 7).

В дополнение к визуальным особенностям их ландшафтов, рассказчики обеих историй остро ощущают звуки окружающей среды. Рассказчик Лавкрафта отмечает фактическое отсутствие звуков, "кроме глухого шума раскачивающегося из-за ветра леса и плеска волн" (HM 5). История Блэквуда полна звуков ветра, воды и деревьев, но исключает другие шумы, и в отличие от спокойного тона "Зелёного луга", они менее благоговейные:

"Вопреки нашим ожиданиям, ветер не пошёл на убыль вместе с закатом. Казалось, он усиливался с темнотой, завывая над головой и сотрясая ивы вокруг нас, как соломинки. Иногда его сопровождали странные звуки, похожие на грохот тяжёлых орудий, и он обрушивался на воду и остров большими однообразными ударами огромной силы. Это заставило меня задуматься о звуках, которые должна издавать планета, двигаясь сквозь пространство, если бы мы только могли её слышать" (AB 12).

Как ни различны слуховые проявления в обеих историях, они используются в основном для одной и той же цели. В "Зелёном луге" шум ветра и воды уступает место песне сирены на лугу, звуку, который побуждает рассказчика искать его источник и бежать в панике от того, что он видит. Точно так же в "Ивах" мы находим, что рёв несущейся реки и ветер в ивах маскируют гудящий звук, издаваемый стихийными силами, населяющими остров. В обеих историях звуки природы служат противовесом звукам сверхъестественного.

Неудивительно, что изолированная обстановка обеих историй и её неизбежная угнетённость вызывают сходные настроения у обоих рассказчиков. Удивительно, однако, что каждый персонаж выражает своё настроение практически на одном и том же языке. Рассказчик Лавкрафта довольно немногословен по этому поводу:

"Я не видел ни одного живого существа, ни единого признака того, что кто-то, кроме меня, когда-либо здесь существовал. Море, небо и лес окружали меня и простирались в области, недоступные моему воображению" (HM 5).

Он продолжает признаваться, что посреди этой обстановки он чувствует себя "одиноким, ужасно одиноким". Отсутствие других людей и странность ландшафта вызывают у него "зловещее чувство отчуждённости".

Рассказчик истории Блэквуда чувствует, что "мы вторглись сюда, на границы чужого мира, мира, где мы были незваными гостями, мира, где нас не хотели видеть и не приглашали остаться". Чувство оторванности от привычного мира влияет на его эмоции не так сильно, как на рассказчика "Зелёного луга":

"Мы прибыли в страну запустения на крыльях, и менее чем через полчаса не стало видно ни лодок, ни рыбацких хижин, ни единого признака человеческого жилья и цивилизации. Чувство отдалённости от мира людей, полная изоляция, очарование этого странного мира ив, ветров и вод мгновенно околдовали нас обоих, так что мы со смехом признались друг другу, что по праву должны были бы иметь какой-то особый паспорт, чтобы нас впустили, и что мы как-то дерзко вошли, не спрашивая разрешения, в отдельное маленькое царство чудес и волшебства - царство, предназначенное для пользования теми, кто имел на это право, с неписаными предупреждениями для нарушителей, для тех, у кого хватило воображения открыть его" (AB 2-3).

Для рассказчиков обеих историй самым гнетущим ощущением является не чувство отчуждения, а ощущение того, что силы окружающей среды сознательно враждебны им. Обращаясь к окружающему лесу, рассказчик "Зелёного луга" чувствует, что "в голосе колышущихся зелёных ветвей мне почудилось нечто вроде злобной ненависти и демонического торжества" (HM 5). Не стесняясь в выражениях, он признаётся несколькими абзацами позже: "я знал, что лес ненавидит меня" (HM 6). Рассказчик "Ив" на протяжении всего своего повествования говорит о "необычном чувстве", "странном и нежелательном внушении", о настоящем "недуге" дурного предчувствия, который внушает ему ивовый пейзаж. Он изо всех сил пытается сформулировать это чувство, уравновешивая свое подавляющее чувство отчуждения с его благоговением перед природным ландшафтом, но в конце концов признает, что он чувствует "силу... не совсем дружелюбно настроенную к нам" (АВ 8), "намёк здесь на личную свободу воли, на умышленное намерение, на агрессивную враждебность" (АВ 23), или, говоря прямо: "Ивы были против нас" (АВ 15).

Как мы можем видеть, есть поверхностное сходство между некоторыми образами в двух историях и более глубокое сходство в настроении, которое вызывают эти образы. Однако поистине замечательное совпадение состоит в том, что в двух случаях оба автора используют один и тот же мотив, чтобы усилить опасения своих рассказчиков. Рассказчик Блэквуда сообщает нам с самого начала "Ив", что река постоянно меняет свои берега и острова:

"... Дунай здесь блуждает по своей воле среди запутанной сети каналов, повсюду широкими проспектами пересекающих острова... разрывая песчаные берега; унося массы земли и ивовые заросли; и образуя новые бесчисленные острова, которые ежедневно изменяются в размерах и форме и обладают в лучшем случае непостоянной жизнью, так как во время наводнения стирается само их существование". (AB 1)

Этот образ повторяется на протяжении всей истории. Через некоторое время после того, как рассказчик и его спутник, "Швед", поселились на острове и осматривают его, он замечает, как:

"Повсюду берега осыпались, когда поднимающийся поток рвал их и уносил огромные куски с плеском и бульканьем.

"Остров стал гораздо меньше, чем когда мы на него высадились, - метко заметил Швед. - С такой скоростью разрушения он не продержится долго" (AB 9).

Цель Блэквуда в описании этого феномена состоит не только в том, чтобы впечатлить читателя непостоянством границ (между водой и землёй, между естественным и сверхъестественным) в этой неизведанной местности, но и в том, чтобы тонко выразить враждебность элементарных сил в кажущемся естественным процессе. Поначалу его герои помнят, что их остров сжимается в результате обычных приливов и отливов реки. Однако, когда они оказываются в затруднительном положении дольше, чем ожидали, они воспринимают своё опасное положение как следствие того, что силы, находящиеся вне их понимания, намеренно работают против них. Со временем эрозия острова у реки начинает символизировать эрозию рационального мышления у главных героев из-за явлений, которые они не совсем понимают.

Удивительно, но Лавкрафт ухватился практически за тот же мотив. Рассказчик "Зелёного луга" чувствует, как земля дрожит у него под ногами, а затем...

"Начав с пульсирующего возбуждения, которое содержало в себе дьявольский намёк на сознательное действие, кусок берега, на котором я стоял, отделился от травянистого берега и начал уплывать; его медленно несло вперёд какое-то течение непреодолимой силы" (HM 6).

Разрушающийся остров у Лавкрафта - это приспособление, способное увести рассказчика от берега в море, где он столкнётся с зелёным лугом. Тем не менее, как и герои Блэквуда, он понимает, что предвещает его ситуация: "Куски земли постоянно осыпались с плавучего острова, который держал меня, так что в любом случае смерть моя была лишь вопросом времени" (HM 6).

Второй мотив, общий для обеих историй, касается непосредственного проявления элементарных сил. Центральный момент соприкосновения природного и сверхъестественного миров в "Ивах" происходит во время первой ночёвки путешественников на острове. Пока Швед спит, рассказчик внезапно просыпается с обострённым чувством беспокойства. Он выходит из палатки и становится свидетелем зрелища, которое лишает его дара речи:

"Конечно, это было невероятно, но там, напротив и немного выше меня, среди ив я видел какие-то неясные очертания, и когда ветви качались на ветру, они, казалось, группировались вокруг этих форм, образуя серию чудовищных образов, быстро меняющихся под луной... Они впервые стали отчётливо видны, эти огромные фигуры, прямо в верхушках кустов - огромные, бронзового цвета, движущиеся и совершенно независимые от раскачивания ветвей" (AB 17-18).

Эти возвышающиеся фигуры идеально соответствуют ужасным формам, которые рассказчик "Зелёного луга" видит в лесу позади себя. Персонаж Лавкрафта ощущает "чувственные импульсы весьма расплывчатого характера", которые поражают его, "как ужасное общение с призрачными и немыслимыми тварями, которые наполовину скрывались за чешуйчатыми зелёными телами деревьев; они прятались от моих глаз, но не от сознания" (HM 5). Когда его островок отделяется от берега, у него возникает впечатление, что "позади меня деревья и существа, которых они, возможно, скрывали, казалось, излучали бесконечную угрозу" (HM 6). Наконец, он оборачивается, чтобы стать свидетелем "странных и ужасных вещей", увидев которые он содрогнулся:

"Ибо в небе фантастически парили тёмные туманные формы, нависая над деревьями и, казалось, отвечая на вызов колышущихся зелёных ветвей" (HM 6).

Хотя эти две истории заканчиваются очень по-разному, сходство, которое они демонстрируют до этого момента, выходит за рамки простого совпадения. И всё же они должны быть совпадением, если мы примем во внимание несколько факторов. В опубликованных письмах Лавкрафта нет никаких упоминаний о Блэквуде или "Ивах" до его письма Винсенту Старретту от 6 декабря 1927 года (SL 11.209), в котором упоминается публикация "Сверхъестественного ужаса в литературе" в журнале "The Recluse". Это не означает, что Лавкрафт не мог читать Блэквуда задолго до этого момента времени; есть, например, его неопубликованное письмо к Лиллиан Д. Кларк от 29-30 сентября 1924 года, где он упоминает, что только что прочитал "Ивы", но кажется маловероятным, что повесть, которую он так высоко ценил, не заслуживала упоминания до этого, особенно в более ранних письмах, описывающих его увлечение такими писателями, как Дансейни, По и Мейчен.

Кроме того, "Зелёный луг" основан на одном из сновидений Лавкрафта. Дело не в том, что Лавкрафту никогда не снились кошмары после чтения хоррор-фантастики, действительно, к тому времени, когда он написал этот рассказ, он уже сочинил историю, основанную на снах, вдохновлённых чтением Амброза Бирса (SL 1.89) и "Франкенштейна" Мэри Шелли (SL 1.100). Но его письма показывают, если уж на то пошло, что Лавкрафт был щедр на ошибки, ссылаясь на литературные источники для своих кошмаров, и кажется маловероятным, что он описал бы своеобразный генезис "Зелёного луга" Рейнхарту Кляйнеру 21 мая 1920 года (SL 1.116) и Фрэнку Белнапу Лонгу 4 июня того же года и не упомянул бы, что чтение Блэквуда могло сыграть в этом определённую роль.

Есть и другие возможные объяснения того, как влияние Блэквуда могло отразиться на рассказе Лавкрафта. Наиболее очевидным является то, что "Зелёный луг" являлся совместной работой, основанной на сновидениях двух разных людей: возможно, Уинифред Джексон читала "Ивы", и это отразилось на её сновидении, и Лавкрафт, не зная исходного материала, послушно включил детали из него в рассказ. Действительно, хотя С.Т. Джоши пишет в своём предисловии к сборнику "Ужас в музее" и другие переработки", что "существует мало доказательств того, что Джексон внесла какой-либо вклад в прозу ["Зелёный луг" или "Ползучий хаос"]" (HM VII), он написал в другом месте, что "по-видимому, конец истории включает некоторые идеи мисс Джексон" [11]. Однако у нас нет авторской рукописи этого рассказа, а также каких-либо заметок Лавкрафта или Джексон, поэтому неясно, какие её идеи (если таковые имелись) отражены в окончательной версии.

Последняя и более отдалённая возможность происхождения этих предполагаемых совпадений связана с длительным периодом времени между завершением "Зелёного луга" и его публикацией весной 1927 года в журнале У. Пола Кука. Кук был печально известен тем, что приняв какой-либо текст к изданию, он долгое время не мог опубликовать его, и Лавкрафт прекрасно знал об этом, когда писал Фрэнку Белнапу Лонгу в 1921 году: "У.П. Кук, в конце концов, напечатает "Зелёный луг", но Бог знает когда..." (SL 1.136). В течение восьми или девяти лет после того, как Лавкрафт представил рассказ Куку, и в особенности после 1924 года и его первого знакомства с "Ивами", мог ли Лавкрафт переработать ещё не опубликованный рассказ и включить в него детали из "Ив", которые произвели на него сильное впечатление? Вполне возможно. В конце концов, Лавкрафт постоянно вносил поправки в "Сверхъестественный ужас в литературе" и продолжал это делать вплоть до 1934 года, и даже с тоской писал Джеймсу Ф. Мортону в апреле 1927-го: "У меня есть смутная и туманная идея расширить это сочинение для какого-нибудь мифического второго издания" (SL 11.122). Лавкрафт был не прочь пересмотреть работу, которой гордился; вопрос в том, стал бы он тратить время на переписывание пустяка вроде "Зелёного луга" между 1924 и 1927 годами, после того как его только что опубликовали в профессиональном журнале?

Что кажется особенно странным во всей этой литературной головоломке, так это то, что сам Лавкрафт, похоже, не заметил сходства между своим рассказом и повестью Блэквуда. Ни в одном из опубликованных писем, которые он отправил своим корреспондентам с момента знакомства с повестью "Ивы" в 1924-м и до своей смерти в 1937-м, он не упоминает об этом странном совпадении. Это приводит к некоторым предположениям относительно сильных чувств Лавкрафта к истории Блэквуда. Хотя бесспорно, что "Ивы" - шедевр сверхъестественной фантастики и что Лавкрафт признавал гениальность этой повести, несмотря на свои чувства к другим произведениям Блэквуда, мог ли он относиться к этой истории с большим уважением, чем к фантастике По и Мейчена, потому что, по крайней мере, на подсознательном уровне, он признавал, что сам уловил часть гениальности Блэквуда в своём собственном творчестве, фактически не подражая ему? Стоит отметить, что в эссе 1932 года "Заметки о написании сверхъестественной фантастики" Лавкрафт обсуждает свои личные рекомендации по написанию ужасных историй, которые на самом деле являются его общим рецептом для правильного сочинения произведений в данном жанре. Эссе напоминает его похвалу лучшей работе Блэквуда пять лет назад в "Сверхъестественном ужасе в литературе". В более раннем эссе Лавкрафт провозгласил Блэквуда "единственным абсолютным и бесспорным мастером создания сверхъестественной атмосферы" (D 427) и превознёс рассказы в сборнике "Невероятных приключения" за их одно общее свойство: "Сюжет везде незначителен, и атмосфера господствует беспрепятственно" (D 429). Неудивительно, что Лавкрафт выделил именно эту характеристику творчества Блэквуда, поскольку он сам провозгласил, что: "атмосфера, а не действие есть великое желаемое сверхъестественной фантастики". "Всё, чем может быть необычная история, если говорить серьёзно, - это живая картина определённого типа настроения человека" [12]. Лавкрафт зашёл так далеко, что сказал о Блэквуде так: "никто даже не приблизился к мастерству, серьёзности и точности в мелочах, с которыми он записывает обертоны странности в обычных вещах и переживаниях, или сверхъестественной проницательности, с которой он строит деталь за деталью полные ощущения и восприятия, ведущие от реальности к сверхъестественной жизни или видению" (D 427). Он должен был показать эти качества мастерства для подражания в своём более позднем эссе, с предостережением, что в сверхъестественной истории: "Основное внимание должно быть уделено тонкому внушению - незаметным намёкам и штрихам выборочных ассоциативных деталей, которые выражают оттенки настроений и создают смутную иллюзию странной реальности нереального" [13]. Нет никаких сомнений в том, что знания, почерпнутые Лавкрафтом во время интенсивного чтения Блэквуда и других писателей, когда он готовил "Сверхъестественный ужас в литературе", помогло ему сформулировать соответствующую эстетику этого жанра, которую он постулирует в "Заметках о написании сверхъестественной фантастики". Но, как он пишет в конце более позднего из двух эссе: "Это - правила или стандарты, которым я следовал - сознательно или бессознательно -- с тех пор, как я впервые попытался серьёзно писать фантастику" [14] [Курсив мой]. Без сомнения Лавкрафту было достаточно прочесть "Ивы" через пять лет после того, как он написал "Зелёный Луг", и узнать в Блэквуде не только родственную душу, но и человека, который чудесным образом преуспел в сочинении рассказа, который он сам стремился написать. Будучи всегда джентльменом и уважительно относясь к тем, кого он считал выше себя, Лавкрафт вряд ли мог похвастаться тем, что незначительная часть его фантастики каким-то образом "предвосхитила" такой шедевр, как "Ивы". Таким образом, как и в случае с Лавкрафтом, написавшим свой "Дансейнианский" рассказ "Полярная звезда" за целый год до того, как он прочёл что-либо из сочинений Дансейни, мы должны приписать сходство "Зелёного луга" с "Ивами" как ещё один пример литературного предвидения Лавкрафта. Это странное совпадение, но любая попытка извлечь из него больше, чем можно было бы предположить по имеющимся данным, может потребовать рассмотрения ещё более странных совпадений.

Примечания:

1. Ссылки на работы Лавкрафта приводятся в тексте в скобках. "Дагон" и другие ужасные истории", исправленное пятое издание (Саук Сити, Висконсин; "Arkham House", 1986) - сокращение "D"; "Ужас в Данвиче" и другие", исправленное шестое издание (Саук Сити, Висконсин: "Arkham House, 1984) - "DH"; "Ужас в музее" и другие переработки", исправленное третье издание (Саук Сити, Висконсин: "Arkham House", 1989) - "HM".

2. Дональд Р. Бёрлсон, "Г.Ф. Лавкрафт: Критическое исследование" (Вестпорт, Коннектикут: "Greenwood Press", 1983), стр. 208.

3. Ссылки на работы Блэквуда приводятся в тексте в скобках. "Лучшие истории о призраках от Алджернона Блэквуда" (Нью-Йорк: "Dover Publications", 1971) - сокращение "AB".

4. Хотя нет, по-видимому, до начала шестилетней черновой подготовки к написанию этой повести. См. Стивен Дж. Мариконда, "О возникновении Ктулху". "Lovecraft Studies" N 15 (осень, 1987), 54-58.

5. С.Т. Джоши, "О "Сверхъестественном ужасе в литературе". "Fantasy Commentator 5, N 3 (осень, 1985), 194, и 202, N 7.

6. Л. Спрэг де Камп, "Лавкрафт: Биография" (Гарден-Сити, Нью-Йорк: "Doubleday", 1975), стр. 152.

7. Майкл Эшли, "Лавкрафт и Блэквуд: Наблюдение". "Crypt of Cthulhu" 7, N 1 (День Всех Святых, 1987), 5.

8. К этому моменту Лавкрафту уже снились кошмары, которые легли в основу "Заявления Рэндольфа Картера" и "Герберта Уэста - Реаниматора", не говоря уже о сне, который в конечном счёте послужил основой замысла для "Зова Ктулху".

9. По общему мнению, Лавкрафт написал большую часть "Зелёного луга", если не весь рассказ. Для удобства я буду называть его рассказом Лавкрафта во всей своей статье.

10. Лавкрафт отметил, что это вступление не было основано на каком-либо фрагменте из его сна или из сна У. Джексон, но добавлено позже, "из моего собственного воображения" (SL 1.136).

11. С.Т. Джоши, "Сочинения, пересмотренные Лавкрафтом: Сколько из них он написал", в "Избранных статьях о Лавкрафте" (Вест-Уорвик, Род-Айленд: "Necronomicon Press", 1989), стр. 45.

12. Г.Ф. Лавкрафт, "Заметки о написании сверхъестественной фантастики", в сборнике "Маргиналия" (Саук-Сити, Висконсин: "Arkham House", 1944), стр. 139.

13. "Маргиналия", стр. 139.

14. Там же.

** SL = "Selected Letters" ("Избранные письма" (Лавкрафта) в пяти томах)

Источник текста: журнал "Lovecraft Studies" N 19/20 (1989)

Перевод: Алексей Черепанов

Январь, 2021

Оставить комментарий © Copyright Дземянович Стефан (wilbur-whateley@hotmail.com) Размещен: 26/01/2021, изменен: 26/01/2021. 32k. Статистика. Статья: Литобзор Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Стефан Дземянович, "The Green Meadow" and "The Willows": Lovecraft, Blackwood, and a Peculiar Coincidence". Статья-исследование о влиянии Алджернона Блэквуда на творчество Г.Ф. Лавкрафта.

Дземянович Стефан : другие произведения.

"Зелёный луг" и "Ивы": Лавкрафт, Блэквуд и странное совпадение