Аттанасио, А.А. : другие произведения.

Звёздные озёра

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    А.А. Аттанасио, "The Star Pools". Рассказ из цикла "Мифы Ктулху. Свободные продолжения". Хенли Истон нашёл странный камень, в котором пряталось семя Ньярлатхотепа. Отныне его судьба - стать коконом для появления тёмного бога. Исходный текст предоставил сам автор. Он очень рад тому, что в России есть много поклонников Г.Ф. Лавкрафта, и передаёт всем привет. Рассказ написан очень трудным языком - мудрёные конструкции из несочетаемых слов и странные выражения, типа "рубиновая боль". Всё это я переписал своими словами, мучаясь с переводом 4 месяца. Если кто желает сделать другой перевод или прочитать оригинал, обращайтесь.

Альфред Анджело Аттанасио

ЗВЁЗДНЫЕ ОЗЁРА

  
   "Бывает такой крик, на который не хватает дыхания, он длится долго, но впустую. Это последнее бессмысленное действие организма, миг смерти, который отзывается придушенным воплем в сжимающемся от холода горле".

- Скьявони и Маламокко,

"Ритуалы Вуров"

  
   Он испытывал ужасную, острую боль, которую не могла заглушить даже холодная вода из ручья. Хенли Истон, дрожа, зашёл в воду по пояс; его брюки раздувались как паруса. Он медленно поднял острый камень, на который наступил, сильно сжал его, затем приложил ко лбу и к губам. В воде возникло облако крови. Глубокий порез на ноге Истона открылся и закрылся. Увидев это и кровь, окрасившую ледяную воду, он подумал, что его сейчас стошнит. Но там находились дети, наблюдавшие за Истоном, поэтому он сжал камень в руке, и двинулся обратно.
   Он доковылял до берега и заметил знакомые серебристые очертания своей машины, припаркованной на краю песчаного откоса. Истон всё ещё сжимал камень. На его острой кромке не было крови, Истону стало стыдно за себя. Одним рывком он отправил камень в полёт над головами детей-рыбаков и наблюдал, как тот, выписав дугу над камышами, упал на отмель дальнего берега.
   Истон обернул ногу тряпкой, которую нашёл в багажнике своей машины, и некоторое время сидел на капоте, глядя через болото на заросли кедровых сосен, где час назад он лихорадочно копал почву. Там он устроил тайник.
   Позади зелёной колонии деревьев земля была измучена и поднималась большими изломанными ступенями к остроконечным горам, над которыми висел вечный туман. Никто не пришёл бы сюда искать что-либо, кроме рыбы в реке.
   Успокоенный, уже не обращая внимания на зудящую пульсацию в ноге, Хенли Истон сел в свою машину и выехал на шоссе. К сумеркам он уже был в Нью-Йорке. Истон неторопливо поужинал в "Шекспире" и решил, прихрамывая, пересечь Вашингтон-сквер, чтобы найти знакомого доктора. На углу Макдугал и Четвёртой улицы Истон почувствовал приступ головокружения. Это произошло так быстро, что не было времени оглядываться по сторонам в поисках поддержки. Истон споткнулся о бордюр, изо всех сил стараясь вернуться на тротуар. Но в глазах его потемнело, и он рухнул на колени. Мгновение спустя он растянулся в канаве, его сознание погрузилось во мрак.
  
   Это был бесконечный сон. Истон бродил по сырым, ночным коридорам, пропахшим извёсткой и чем-то горелым. Будучи один в темноте, он нащупывал путь вдоль скользких стен и крутых углов, ведущих в затуманенные гроты. Воздух был наполнен звуками журчащей воды и грохотом, похожим на далёкие голоса или океанские волны, приближающиеся к берегу.
   Казалось, Истон бродил несколько дней, не в силах проснуться. Извилистые коридоры были бесконечны, и через долгое время он забыл, что видит сон. Всё, что, казалось, имело значение, это то, что он брёл по лабиринту, нащупывая свой путь сквозь тьму к свободе. Но в правильном ли направлении он шёл? Или он всё глубже забирался в лабиринт? Позже даже это беспокойство исчезло. Истон стал простым движением, уже не человеком.
   Не имело значения, куда он направлялся. Пространство мелькало во всех направлениях. Движение стало его личностью в континууме, поэтому он шёл и шёл, позволяя эху звенеть в его ушах.
   В конце концов, беспомощность захлестнула Истона, и он понял, что вообще не двигается. Движение было иллюзией. Он оставался на месте. Все вещи двигались сквозь него. И, думая об этом, Истон присел на корточки в тёмном коридоре и запел о прошлых воплощениях, переплетённых в его мозгу, вспоминая о влажном перегное, о бессмысленных, безвольных жизнях, которые привели к первому звериному завыванию среди болот, покрытых листьями папоротников. И его пение превратилось в смех и крики, которые запутались в тенях, так что, когда пришли первые воспоминания о мехе и тепле, разум Истона был настолько оцепеневшим от кошмарных видений акул и головоногих моллюсков, что он продолжал безмолвно вспоминать свою эволюцию, лишь изредка испуская слепой крик, безнадёжно уходящий вдаль.
   Бесконечно долго он ковылял по тёмным коридорам, однажды оказавшись в нескольких метрах от выхода, но поскольку он давным-давно забыл, кто он такой и что ищет, он побежал обратно в лабиринт, спасаясь от теней, которые, как он видел, разгорались до невыносимой яркости. Много времени спустя после того, как Истон очистил свой ум от воспоминаний о кровавых битвах млекопитающих, он снова приблизился к выходу из дымящегося света; его плоть сияла от боли, и с содроганием ужаса он вспомнил, что тоже когда-то был животным, и был привязан удавкой к их миру.
   Придавленный тяжестью своих внутренностей, лишённый рассудка от резких воспоминаний о земле, пожирающей землю, оглушённый ужасным эхом плача, Истон, пошатываясь, вышел из лабиринта и завопил под обжигающим солнцем.
   Затем он благоговейно замолчал, потому что пейзаж, в котором он оказался, был достаточно знаком, чтобы напомнить Истону, что он спит. Неподалёку стояла белая лошадь, загнанная, неподвижная, как скала, её глаза были зловеще-розовыми. Пепельный морской виноград и карликовые пальмы свисали с длинных шпалер над клочками бесцветной травы. Слева простиралось море, серебряное, как ртуть, а посреди него - маленькая лодка с человеком, стоящем в ней в ожидании. Издалека он казался чёрной палкой. Справа примостились три белые хижины, в каждой из которых имелось одно окно без стекла. Всё было совершенно неподвижным. Даже небо выглядело белым, за исключением солнца. Оно было чёрным. Увидев солнце, Хенли почувствовал, как его мышцы слабеют, и он упал на колени. Солнце выглядело как волокнистая чернота, огромный гриб, на который было слишком больно смотреть. Истон потёр глаза и моргнул. Моргнул ещё раз. Ничего не изменилось. Серебряное море дымилось под вирусной звездой, чёрным макрофагом, прикреплённым к небу.
   Поднялся лёгкий ветерок, и Хенли увидел, как несколько пепельных листьев полетели к столбам из железного дерева в загоне. Белая лошадь оставалась неподвижной, но её розовые глаза смотрели пристально на Истона. Теперь, оказавшись ближе к морю, он смог разглядеть лицо лодочника - бородатое, с тупо открытым ртом. Припухшие губы шевельнулись, но Хенли ничего не услышал. Лицо было идиотским, лоб - круглым и выпуклым, заполняющим глазницы так, что глаза смотрели вверх из-под черепа. Лицо идиота. Губы лодочника продолжали шевелиться и что-то шептать. А потом ветерок изменился и, пролетая мимо, создавал узоры в воздухе. Шелковистые изгибы воздуха несли голос, тощий и злой: "Заткни уши, позволь тьме вырваться из твоих глаз, а ветер из твоих пальцев пусть разгоняет неподвижность. Заткни свои уши, Хенли".
   Истон упал, как будто его ударили. Голос был ужасен. Истон попытался подняться на ноги, но это усилие подорвало его силы, и он плюхнулся в грязь. Жар чёрного солнца ударил ему в затылок. Истон крепко зажмурился и попытался заставить себя проснуться, но сон не прекращался.
   И вот он лежал, чувствуя, как в чужом свете он становится всё меньше и меньше, высыхает, превращаясь в пыльный комок, который с шёпотом уносится ветром, рассеиваясь в бесконечной тьме, которая была осязаема. Густые сочащиеся массы чёрной тьмы. Огромные, неизмеримые в длину галереи, и в их центре гора чёрной конвульсии, поглощающая все звуки, весь свет.
   С ужасным воплем Хенли резко проснулся. Он обнаружил себя на кровати в затемнённой комнате. Это было всё, что он мог почувствовать в первые минуты. Его веки распахнулись, застывший взгляд был обращён к стене. Постепенно до него донеслись звуки, и он услышал шаги, почувствовал слабый лекарственный привкус в воздухе. Истон находился в больнице, и осознание этого успокоило его. Но не было возможности задуматься о том, что произошло, потому что это всё ещё происходило. Казалось, сам воздух вокруг Истона пульсировал от сгустившейся черноты его кошмара...
   Нет, не кошмара. Реальности!
   Его погрузили в вечный кошмар. Совершенно неподвижно сидя на своей больничной койке, Хенли чувствовал себя предельно преображённым.
   Больничная палата выглядела пустой, но это была лишь видимость, которая опровергала реальность. Темнота здесь была ячеистой и изменчивой, относительная тишина палаты гудела словно насмешка над пустотой, абсолютной пустотой, из которой Истон только что выбрался. Та высшая мертвенность всё ещё присутствовала в палате, но она была замаскирована, скрываясь как пустота в центре всех вещей; прожорливые чёрные дыры, невидимые за отражающими поверхностями: стенами, ночным столиком, окном...
   С первыми лучами солнца в палату вошёл доктор с медицинской картой. Хенли мог видеть его насквозь, почувствовал удивление доктора, обнаружившего, что пациент проснулся, увидел, как тело доктора превращается в облако атомов, в путаницу временно объединённых энергий, а в их центре находились всё те же чернота и пустота.
   Доктор снял бинты с ноги Хенли, и впервые с момента пробуждения тот посмотрел на своё собственное тело. Истон мог видеть и сквозь кожу, но возле ступни обнаружилось нечто иное - просачивающаяся тьма. Нити черноты расходились от ступни, поднимаясь вдоль ноги Истона к его колену. Увидев это, он вспомнил острый камень, вспомнил, как прятал тайник под деревьями, вспомнил...
   Хенли Истон резко проснулся.
   - Господи Иисусе! Где я?
   Доктор поднял глаза с доброжелательным, но озадаченным выражением.
   - Расслабьтесь, мистер Истон. Вы в хороших руках.
  
   Майк Рапф расхаживал по ковру в кабинете для консультаций в госпитале Святого Винсента. Он был измотан, так как всю последнюю неделю мог спать только урывками. В уголках его рта появились язвочки от лихорадки, и он ходил, слегка прихрамывая. Нервничая, как крыса, он перемещался из угла в угол, глубоко засунув руки в карманы. Рапф был среднего роста, с раскосыми змеиными глазами и стрижкой "пачуко". Под рубашкой из мадраса он носил складной нож-бабочку, а к ноге под штаниной был пристёгнут специально модифицированный штык. Его лицо было гладким, как фарфор, загорелым и испещрённым множеством тонких, светлых морщин.
   Когда Рапф услышал крик, он остановился как вкопанный, и его полусонные глаза сузились. Кричал Хенли. Рапф был уверен в этом. Хотя он совсем недолго был знаком с Истоном, он был уверен, что узнал что-то в этом крике - хныканье, которое ассоциировалось у него с мальчишкой. Тот кричал не от боли. Он вопил от страха.
   Через час явился доктор - молодой, костлявый, с длинными руками интеллигента.
   - Он пришёл в себя, - объявил доктор.
   - Что с ним случилось? - спросил Рапф.
   Доктор пожал плечами.
   - Понятия не имею. Это самая безумная кататония, которую я когда-либо видел. Его мозг излучал тета-волны всё время, пока пациент был без сознания - ЭКГ бдительного человека. Тем не менее, он отказывался реагировать на любую форму стимуляции, его глаза были расширены, уровень сахара в крови значительно снизился. Каким-то образом всё это связано с раной на его левой ноге. Она просто отказывалась заживать, и только сорок пять минут назад сдалась. Фибриноген просто растворялся в ране.
   - Но парень выкарабкается, не так ли? - поинтересовался Рапф.
   - Думаю, да. Его жизненно важные органы, нервная и лимфатическая системы, не затронуты.
   Рапф издал громкий вздох и провёл рукой по лицу.
   - Когда я смогу его увидеть?
   - Если хотите, можете сделать это прямо сейчас. Он удивительно бодрый после всего, через что ему пришлось пройти.
   Хенли Истон сидел на кровати в своей отдельной палате, и когда Рапф вошёл, Истон изобразил улыбку. Рапф подошёл к нему прямо, не улыбаясь, и наклонился близко к его лицу:
   - Где пакет с героином, придурок?
   Хенли продолжал улыбаться. Он сделал небольшой жест рукой и безжалостно уставился в тёмные змеиные глаза. Истон был хорош собой, с огненно-яркими волосами, подбородком, острым, как нож, и серыми глазами, как осколки стекла, которые выглядели немного безумными из-за лекарств.
   - С каких это пор сюда стали пускать бабуинов? - удивился Хенли.
   - Не распускай язык, Истон.
   - Как ты нашёл меня, Рапф?
   - Когда ты не появился на прошлой неделе...
   - На прошлой неделе? Сколько я уже...?
   - Разве ты не знаешь? Ты отсутствовал девять дней. Единственное хорошее, что случилось с тобой, - это то, что я нашёл тебя на десять-двадцать минут раньше, чем Густо или его головорезы. Они бы не оставили госпиталю ничего, кроме счёта за уборку.
   Хенли закрыл глаза и покачал головой. Тяжесть словно жар, легла на его затылок. Появились воспоминания, уродливые кошмарные воспоминания о темноте, лабиринте, чёрном солнце, ужасном шёпоте...
   - Я выложил много денег, чтобы оплатить тебе эти личные апартаменты, - продолжал Рапф. Он сунул руку в карман и вытащил связку солдатских жетонов. - Побрякушки твоего брата. Я подумал, что здесь от них будет больше пользы, чем там, где твой брат превратился в месиво. Я использовал их, чтобы убедить медиков, что мы с тобой родственники. Это был единственный способ взять на себя ответственность.
   - А как насчет Густо? - поинтересовался Истон.
   Рапф с сомнением покачал головой.
   - Ему нужны твои уши, клоун. Он думает, что ты его надул. Что ещё должен думать этот истукан, когда прошло более недели? Лучшее, что ты можешь сделать, это сказать мне, где пакет, чтобы я мог его вернуть Густо.
   Хенли потёр затылок. Остаточное изображение чёрного солнца, казалось, парило перед ним. Всё выглядело тёмным, очерченным мягким мистическим сиянием.
   - Ни за что, торгаш. Ты бы просто профукал его.
   - Что? - Лицо Рапфа потемнело от негодования. - Я твой человек для прикрытия.
   Хенли выглядел холодным и высокомерным.
   - Ты также должен был прикрывать моего брата, а его перемололи в Нгок Лине.
   Эмоциональная валентность Рапфа с неестественной быстротой перешла от негодования к ярости, а затем к раскаянию.
   - Ну. Что ж, брат, ты воссоединишься со своей семьёй, если расстроишь Густо. Он хочет эти два килограмма.
   - И он может их получить, - заявил Истон. - Я участвую в этом ради выгоды. Лично мне не надо ни грамма.
   - Вот и отлично. Тогда скажи мне, где я могу забрать пакет.
   - Забудь. Только я знаю, где он спрятан. Мы идём вместе или вообще не идём.
   - Конечно, и как скоро ты встанешь на ноги? Как бы мне не стать рыбным рагу до этого.
   - Мы отправляемся завтра, - объявил Истон.
   - Ты думаешь, с тобой всё будет в порядке? - с сомнением спросил Рапф. Эти медики даже не знают, что с тобой не так.
   Хенли кивнул, но его глаза выглядели остекленевшими, лицо - рассеянным. Остаточное изображение чёрного солнца расширилось перед ним так, что покрыло всё вокруг серой плёнкой. Лицо Рапфа стало отражением в тёмном зеркале, испещрённом далекими, необъяснимыми огнями. Комната внезапно показалась Хенли укороченной, и он смотрел сквозь туман теней. Синий свет, источник которого, казалось, находился где-то за кроватью, мешал Истону нормально видеть, и движения, отличные от тех, которые, как он знал, были там, привлекли его внимание. На комнату наложилась другая сцена. Пейзаж из пешеходов и автостоянки. Хенли узнал машину Рапфа и с тупым выражением лица наблюдал, как какой-то негр в узких брюках достал пистолет из кобуры и опустился на колени на заднем сиденье соседнего белого "Шевроле". Затем, так же быстро, изображение рассеялось.
   Рапф положил мозолистую руку на плечо Хенли.
   - Тебе нужен отдых, малыш.
   Хенли моргнул, потёр виски. Перед его глазами с холодной объективностью выделялась каждая трещина и изъян на противоположной стене, каждая точка на лице Рапфа - как бугорок на стекле. На мгновение Истону показалось, что он высовывается из самого себя, балансируя на краю кошмарного утёса, который простирался за пределы раздробленного мира. Теперь он вновь стал самим собой, и было трудно представить, что увиденное им было реальным. Но он не мог рисковать...
   - Подожди, Майк. Там какой-то придурок ждёт тебя в белом "Шевроле" позади твоей машины.
   - А? - удивился Рапф.
   - Назовём это случаем ужаса. Приступом лихорадки. Но оставайся начеку.
   - Ну. Конечно.
   Когда Рапф ушёл, Хенли откинулся на подушку и закрыл глаза. Холодное магнетическое сияние пробежало по поверхности его кожи, и он, казалось, почувствовал тот жуткий шёпот, который слышал в своём кошмаре, почувствовал его так, как глухие слышат звуки через кости своего черепа. Где-то глубоко внутри него продолжался кошмар, зло выплёскивалось в мир. У Хенли было чувство, что если он позволит себе, то может упасть навстречу тому, что тянет его.
   Он уставился на стену прямо напротив, пытаясь вжаться в её трещины, но она начала мерцать. Истон был уверен, что всё начинается сначала. Затем, как раз в тот момент, когда он потянулся к кнопке вызова медсестры, всё замерло. Ему вдруг стало тепло, а косой солнечный свет, пробивающийся сквозь жалюзи, стал успокаивающим, жёлтым, как вино.
   Немного подумав, Хенли протянул руку и на этот раз нажал на звонок. Когда пришла медсестра, он сидел на краю кровати, улыбаясь, как он надеялся, своей самой живой и любезной улыбкой.
   - Не могли бы вы принести мою одежду, пожалуйста? - спросил Истон. - Я выписываюсь.
  
   Рапф покинул госпиталь через служебный гараж и вышел на пересечении Двенадцатой улицы и Седьмой авеню. Его машина была припаркована на стоянке Уэйверли Билдинг, и Рапф приблизился к ней издалека. Добравшись до угла стоянки, он замер. Рядом с его машиной был припаркован белый "Шевроле".
   Без колебаний Рапф обошёл стоянку и стал приближаться к "Шевроле" сзади. Когда до него оставалось расстояние в четыре машины, Рапф лёг на асфальт и пополз на животе, пока не оказался рядом с левой задней дверью "Шевроле". С того места, где Рапф лежал, он мог видеть, что защёлка двери находится в верхнем положении. Он осмотрел окружающие машины, насколько мог. Никого не было видно. Одним плавным движением Рапф раскрыл нож-бабочку и рывком распахнул дверь.
   Внутри был чернокожий мужчина, который заглядывал в отверстие на противоположной двери. Рапф ворвался внутрь, и негр развернулся с пистолетом "Вальтер" в правой руке.
   Рапф был быстрее. Он выбил пистолет из руки негра резким ударом, затем рывком усадил его на кресло и ударил сбоку по голове. С яростью Рапф вытащил незнакомца из машины, помахал бабочкой у него перед носом.
   - Ладно, ниггер, больше никаких сюрпризов. Кто прислал тебя?
   Чернокожий потёр затылок и нахмурился.
   - Густо хочет свой героин, простофиля. А ты ожидал ЦРУ?
   - Да, но ты передай Густо, что товар будет у него, как только я получу его. Меня задержали другие дела, иначе героин был бы уже у Густо.
   - Он хочет его прямо сейчас, дубина.
   - Конечно, конечно. Все работают в два раза усердней. Ты думаешь, я бы всё ещё находился в стране, если бы потерял товар? Да брось!
   Рапф поднял мужчину на ноги, оттолкнул его на шаг назад и забрал "Вальтер".
   - Скажи Густо, что он может получить его завтра, - сказал Рапф, пятясь к своей машине. - В целости и сохранности.
   Рапф бросил пистолет под сиденье, сел за руль и уехал.
   В течение девяти дней, с тех пор как Хенли появился в госпитале Сент-Винсента в состоянии комы, Рапф ночевал в разных мотелях, не решаясь вернуться в свою квартиру. Он знал, что Густо убьёт его. У этого человека был печально известный характер. Но обращение с наёмным убийцей придало Рапфу уверенности, и он решил вернуться домой. Он медленно обошёл квартал один раз и осторожно осмотрел вестибюль. Тем не менее, как только Рапф вставил ключ в замочную скважину, он понял, что допустил ошибку.
   Дверь напротив распахнулась, и двое мужчин набросились на Рапфа и вместе с ним ворвались в его квартиру. Один из них немедленно надел на Рапфа наручники. Другой запер дверь квартиры и повёл Рапфа за нос в ванную. Это были большие, дикие, беспородные негры в модных джинсах, с курчавыми волосами. У одного имелась борода, и не хватало половины левого уха. На другом были тёмные очки с круглыми оправами и розовая шляпа, низко надвинутая на глаза. В руках он держал хозяйственную сумку. В ванной они поставили Рапфа на колени перед унитазом.
   - Эй, остыньте, - взмолился Рапф. - Я чист перед Густо.
   Бородатый засмеялся и сказал:
   - Меня зовут Герцог Пармели. А это Чаки Ватц Высокая Шляпа. Мы - парни, которые собираются отделить твоё лицо от черепа.
   Чаки Ватц достал из хозяйственной сумки четыре банки средства для чистки канализации и бутылку "Клорокса", и высыпал их содержимое в унитаз. Герцог продолжил:
   - Густо хочет, чтобы ты знал - ему больно, что ты его проигнорировал.
   Высокая Шляпа схватил Рапфа за шею и подтолкнул его лицом к дымящейся воде в унитазе. Пары кислоты проникали в его ноздри и обжигали глаза.
   - А-а-а! - заорал Рапф. - Не надо! Пожалуйста! Не надо! У меня есть героин!
   Высокая Шляпа ослабил хватку, и Рапф, задыхаясь, отпрянул от унитаза. Его лицо было мокрым от слёз, и он дрожал.
   - Где он? - спросил Герцог.
   - В одном тайном месте. Завтра, я заберу его завтра.
   Высокая Шляпа повернул лицо Рапфа к голубой обжигающей воде. Рапф закричал, но испарения попали ему в рот, и он стал задыхаться и терять сознание.
   Герцог оттащил его назад и полоснул по его лицу рукой, оставив царапины от своих перстней на пальцах.
   - Поплачь обо мне, мама. Плачь, и я не заставлю тебя хлебать этот суп.
   Рапф плакал, всё его тело содрогалось от рыданий.
   - Просто запомни, - сказал Герцог Пармели, - ты музыкальный автомат, и все знают, что ты музыкальный автомат. Если не принесёшь товар завтра, будешь страдать. Будешь очень сильно страдать.
   Негры сняли с Рапфа наручники и ушли прежде, чем он смог подняться на ноги. Учитывая все обстоятельства, они были практически добросердечны.
  
   Хенли Истон доехал на такси от Сент-Винсента до Пенсильванского вокзала. Оттуда он направился по Лонг-Айлендской железной дороге до Гарден-Сити, где взял напрокат машину. После еды в "Макдоналдсе" у него осталось пятьдесят долларов. Кошмар больше не повторялся, и он почувствовал себя уверенно. План Истона заключался в следующем: добраться до своего тайника, а затем направиться на запад. Он не хотел злить Рапфа, но чувствовал, что у него нет выбора. Кома, в которой находился Истон, изменила всё. Без сомнения, Густо и его мафия чернокожих чувствовали себя обворованными после девятидневной задержки. Они были слишком подозрительны, чтобы заключить с Истоном выгодную сделку. Хенли решил, что сейчас было бы лучше всего найти другой рынок сбыта и оставить Рапфа отвечать на все вопросы.
   Хенли провёл ночь в гостинице, где впервые после выписки из госпиталя осмотрел свою ногу. Опухоль исчезла, но края раны покрылись чёрной чешуей. От одного взгляда на неё Истона клонило в сон. Он надел носок, лёг на спину и погрузился в глубокий сон.
   С утра пораньше он спустился к ручью. После того, как Хенли откопал свой тайник и спрятал героин в запасном колесе автомобиля, он сел за руль, чтобы уехать, но что-то его остановило. Он уставился через лобовое стекло на живокость, дерево мирт и огненную траву, которые усеивали склоны, словно вышивка. Внезапно он почувствовал головокружение, как будто он раскачивался в такт морским волнам, слышимым на большом расстоянии, становясь никем и всем, бесконечным ритмом.
   "Пошевеливайся!" - скомандовал сам себе Истон и резко выпрямился за рулём. Но это не помогло. Он чувствовал, что должен выйти из машины, и когда он это сделал, это было похоже на движение во сне. Он почувствовал себя лёгким облаком, что начало рассеиваться. Тень распространялась на всё вокруг, и воздух становился текучим, как вода в ручье, когда виден каждый камешек на дне. Ноги Истона стали резиновыми и, казалось, двигались по собственной воле. Он позволил им вести себя вниз по склону и через заросли сгоревшего тростника. Когда ноги Хенли перестали двигаться, он посмотрел вниз, и там, в засохшей грязи, как оглушённое животное, лежал камень, о который он порезался ранее.
   Хенли поднял его, и сухая грязь осыпалась, обнажив зелёную поверхность камня размером с ладонь. Сперва Истону показалось, что камень зелёный потому, что покрыт лишайником. Но зелень и маслянистый блеск являлись его собственными странными атрибутами, и когда Хенли увидел камень снова, головокружение и тошнота вернулись к нему.
   Хенли хотел было выбросить камень, но заметил необычные линии и остановился. Присмотревшись повнимательнее, он увидел, что на камне выгравированы чёткие клинописные узоры. Истон провёл по ним пальцами, ещё раз изучил тонкую, режущую кромку камня и решил взять камень с собой.
   Обратный путь к машине прошёл без происшествий. Его тело больше не казалось лёгким. Хенли был голоден, он решил найти ресторан и поесть. На шоссе он импульсивно повернул в сторону города. Он хотел развернуться и ехать на запад, но почему-то не смог. Он чувствовал себя окаменевшим и обеспокоенным, и несколько раз останавливался, чтобы усомниться в своих мотивах, но непреодолимое желание заставляло его вернуться в машину. Когда Истон прибыл в Нью-Йорк, его одежда насквозь промокла от холодного пота.
   Он вернул арендованную машину и снял номер в отеле "Элтон" на 26-й Восточной улице. Там он достал героин из пакета и несколько раз дотронулся до него кончиками пальцев. Это стало главной целью в его жизни, но он всё делал неправильно.
   Он взял щепотку, разделил на две тонкие полоски и, используя ноготь большого пальца, втянул порошок ноздрями. Несколько мгновений спустя он уже дрейфовал в холодном красном свете предзакатного солнца. Истон справился с небольшим приступом тошноты и доплыл до угла своей койки, где сел, чувствуя, что все проблемы дня уже находятся на грани энергичного решения.
   Час спустя в комнате стало темнеть. Суровые тени сгущались со всех сторон. Всё казалось необъятным, и приближение кошмара казалось Хенли вполне реальным. Камень с острой кромкой, оставленный на подоконнике, пульсировал тускло-зелёным светом. Это действие наркотика, успокаивал себя Хенли, но уверенности у него не было. Страх окутал его, как удар грома. Он понял, что в любой момент ужас может начаться снова. Что-то тёмное и холодное, как океанское течение, тянуло его, унося прочь.
   Хенли прикоснулся к покрывалу, чтобы успокоиться. Но нащупал мертвенно-холодную плоть! Он в ужасе спрыгнул с кровати, прежде чем увидел, что коснулся металлической спинки.
   Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. До него дошло, что кошмар всё ещё был там, где-то глубже, гораздо глубже, чем осознание. Кошмар продолжался. Он никогда не прекращался. Подобно грому, что приходит позже, чем молния, разум Хенли дрожал в предчувствии неотвратимого рока. Он ясно видел, что это был только вопрос времени, когда тьма, бушующая внутри, поднимется вверх. Он сидел, дрожа в сумерках, и, наконец, решил связаться с Рапфом. Он должен был сплавить куда-то пакет героина. Если бы он впал в кому и его нашли с наркотиками, ему было бы лучше вообще не приходить в сознание.
   В вестибюле отеля имелся телефон-автомат. Хенли позвонил в квартиру Рапфа, и долго слушал гудки, прежде чем ему ответил басовитый голос, который он не узнал. Хенли немедленно повесил трубку. Его руки дрожали так сильно, что ему потребовалось пять минут, чтобы правильно набрать запасной номер, который дал ему Рапф. Ответила женщина и сказала, что не видела Рапфа несколько дней и понятия не имеет, где он. Истон назвал ей своё имя и где остановился, а затем повесил трубку.
   Он вернулся в свою комнату и закрыл дверь, запер её на засов и цепочку, прежде чем заметил зелёное мерцание в темноте. Оно запульсировало ярче, когда Хенли повернулся, и он увидел, что найденный им камень испускает свечение. Потребовалось мгновение, чтобы его глаза привыкли и поняли, что это был вовсе не свет, а газ или парообразная плазма, которая рассеивалась, поднимаясь из камня.
   Хенли долго стоял, как загипнотизированный. Это был какой-то волшебный газ. На фоне тёмного окна он казался пушистым и переливающимся. Под потолком он становился маленькими тёмными струйками. Но Хенли наблюдал за камнем. Газ над ним медленно разворачивался сам по себе, подобно распускающемуся цветку. Он очаровал Истона, и тот не отводил глаз от камня, пока в его глубинах не появилось нечто совершенно иной текстуры. Там, на поверхности камня нефритового цвета, сочилась блестящая, влажная субстанция. Постепенно из камня выделилась струйка прозрачного желе с дымчатыми полосками. Она вытянула псевдоподию и скользнула по краю подоконника.
   Выключатель располагался слева от Хенли, и он щёлкнул им. Ничего не изменилось. Нити накаливания в лампах стали красными, но комната оставалась полутёмной, сумеречной в тонком свете пара, исходящем от камня.
   Холодное щупальце прикоснулось к спине Хенли, он вздрогнул и побежал к двери. Пока его руки возились с засовом, произошла ужасная вещь. Голос идиота, тонкий и демонический, как в его кошмаре, раздался позади него: "Страх приходит быстро. Заткни уши, Хенли, и смотри - тела ушли, а их тени до сих пор движутся. Не отводи взгляд".
   Хенли заскулил и отвернулся от двери. Субстанция, исходящая из камня, растянулась и дрожала в воздухе, как водоросли. В полутьме комнаты Хенли показалось, что он видит сеть тонких голубых капилляров. Его охватило безумное желание убежать, но голос, звучавший в его голове, удерживал его на месте: "Тьма несёт тебя, зарождается, как колодцы в глубокой земле. Ты не можешь убежать, некуда бежать, потому что мы с тобой - одно и то же".
   Тихий стон вырвался из груди Хенли, и он отвернулся от камня. Дверная цепочка зазвенела, прежде чем позади Истона раздался громкий хлопающий звук, за которым последовало шипение. Хенли оглянулся через плечо, пытаясь на ощупь открыть засов. Вязкая протоплазма вырвалась на свободу и плыла по воздуху к Истону - маленькая мерцающая масса размером с его кулак. Перья плоти с бахромой тянулись под ней, как у медузы, и вся туша, испещрённая кровавыми пятнами, стрелой устремилась к голове Истона.
   Хенли распахнул дверь и выскочил в коридор как раз в тот момент, когда щупальце догнало его. Ледяные пальцы сомкнулись на его затылке и за ушами. Что-то твёрдое и острое, как игла, вдавилось в затылок Хенли. Он вскарабкался на лестницу, споткнулся и упал. Коридор внезапно побелел, как будто его пронзила молния. Хенли почувствовал острую боль между глазами и со спазмом ужаса понял, что эта тварь пробила ему череп!
   Он вскочил на ноги, дёрнулся на шаг вперёд и с прерывающимся криком перелетел через лестничный пролёт. Он отскочил от верхних ступенек и, перевалившись через перила, полетел вниз. Был ужасный момент, когда ему показалось, что его голова трещит по швам, а затем плывущие мимо ступеньки замедлились. Хенли мог видеть, как пожелтевшие обои в цветочек изящно откатились в сторону, когда снизу поднялась лестница. Он парил в воздухе. Объятия гравитации ощущались особенно сильно вокруг его талии, и Хенли почувствовал, как что-то внутри него выталкивается наружу, деформируя пространство, так что его спуск был очень медленным. Только боль, пронзившая его через шею до точки между глазами, удержала его от изумления.
   Затем она пронзила его позвоночник и кишечник. Произошёл страшный взрыв, и ступенька лестницы, к которой Хенли направлялся, разлетелась вдребезги по пустому вестибюлю, как разбитая ваза. Хенли шлёпнулся на пол под градом осыпавшейся штукатурки и остался лежать, оглушённый, пытаясь не потерять сознание.
   Мышцы его живота снова сжались, и мощный прилив сил поднял его на ноги. В противоположном конце вестибюля возникло какое-то движение, но Хенли не мог понять, что там происходит, так как он временно оглох. Машинально его тело повернулось и неуклюже стало подниматься по лестнице. В своей комнате Хенли потерял сознание.
   На полу к нему вернулось некоторое чувство самоконтроля. Его голова пульсировала, и по щекам стекали струйки тёмной, почти чёрной крови. Одним пальцем Хенли ощупал свой затылок. В нём была глубокая дыра, слишком болезненная, чтобы к ней прикасаться. Истон, покачиваясь, поднялся на ноги и прислонился к стене. Какие-то люди сновали вверх и вниз по лестницам.
   Постепенно одна мысль пробилась к сознанию Хенли. Тайник! Несмотря на ужас, он должен был подумать о своём тайнике. Тихо и быстро, насколько это было возможно, он подошёл к ночному столику и запечатал хлопчатобумажный пакет с героином. Он на мгновение задумался о том, чтобы спустить наркоту в унитаз и направиться в больницу, но эта идея была слишком тревожной. Хенли чувствовал, что находится в ловушке и был напуган. В воздухе витал подозрительный запах, и Хенли понял, что ему нужно бежать из отеля и всё обдумать.
   За его окном находилась пожарная лестница, и он спустился по ней на улицу. Перед "Элтоном" остановились две полицейские машины, поэтому Истон проскочил переулок и перемахнул через забор на Двадцать седьмую улицу. Он блестел от пота и сильно дрожал. Что бы это ни было, оно выползло из камня и напало на Хенли, оно проникло в его череп. Он мог чувствовать, как часть той медузы дрожит внутри раны, которую та сделала. Это приводило Хенли в отчаяние, и он хотел немедленно обратиться за помощью, находился ли он под воздействием героина или нет, он не мог остановиться. Его тело двигалось механически, как лунатик. Его глаза были остекленевшими, как маленькие коричневые фрукты, и все прохожие отходили в сторону, когда Истон приближался к ним.
   Луна освещала его, мрачная и холодная, а Хенли шёл все дальше и дальше, стараясь держаться в тени. Наконец, несколько часов спустя, он остановился. Он находился на крошечной боковой улочке, фактически переулке без названия. Передняя дверь магазина с железной решёткой открылась, и Хенли увидел старика с серой и шершавой, как кора кожей. Старик наклонился вперёд, словно мёртвое дерево, и уставился на Хенли глазами, блестящими, как булавки. Видения Истона сделали лицо старика неземным, опалённым, а волосы - серебряными. На нём была мантия, расшитая ракушками и завитками из перьев дикобраза, и он стоял неподвижно, в капюшоне, как кобра, молчаливый, кивком головы приглашая Хенли войти.
   Истон сделал шаг в магазин и на мгновение замешкался, осматривая помещение. Одна стена была украшена веером из орлиных перьев. С потолка, покрытого коркой из чёрных раковин мидий, свисало чучело обезьяны, подвешенное за гениталии. В комнате неприятно воняло. На полу стояла курильница с ножками в виде когтистых лап. Когда Хенли медленно повернулся, чтобы рассмотреть белого питона на одной из потолочных балок и голову кабана, старик разжёг огонь под чашей с ладаном. Жёлтые пары витали над шатким стеллажом, просачивались сквозь шелуху морских коньков, лапы тарантула, яйца морских птиц с красными пятнами, янтарные и зелёные бутылки, закупоренные большими пальцами обезьян.
   Комнату наполняло пение канареек. Ящерицы, которые в конце концов съедят этих птиц, сейчас дремали внизу в клетках. Жёлтый свет, проникающий сквозь абажуры ламп, украшенных изображениями змей и кальмаров, придавал всей комнате оттенок янтаря. В этом свете старик, который закрыл дверь и теперь жестом приглашал Хенли сесть, выглядел бессмертным.
   Хенли сидел в углу и с тревогой наблюдал, как старик приближается, шурша своими брюками. Он поднес к губам тонкий костяной свисток и выдул странную ноту.
   - Я так долго ждал тебя.
   С утробно-мягкой поступью старик подошёл ближе.
   - Ктулху фхтагн! - выплюнул он, и Хенли почувствовал прилив сил. Старика окутал плащ из теней.
   - Ты ничего не знаешь о том, что тебя держит. Что ж, я должен сказать, что это лучше всего.
   Старик высунул лицо из тени, и Хенли увидел, что у него только один глаз. В другой глазнице был осколок зеркала, и, увидев в нём своё отражение, у Истона закружилась голова. Зрачки Хенли так расширились, что не было видно белков, а в уголках рта образовалась чешуйчатая чернота.
   - Ты ничего не знаешь о том, как он тебя держит. И это хорошо. Это лучшее из того, что может быть.
   Старик поднёс костяной свисток к пересохшим губам и затянул морскую песнь, тональный гимн, который, казалось, доносился отовсюду, как звук под водой. Слушая эту песню, Хенли одновременно чувствовал себя так, будто его жизнь - это маленький зверёк, умирающий в бутылке, но он будет вечно жить на просторах как одинокая птица.
  
   Рапф пребывал в тревоге. Слишком много неудач в последнее время, и он чувствовал, что находится в опасности. Когда Рапф узнал, что Хенли выписался из Сент-Винсента, он отправился в оружейный магазин и купил несколько дополнительных обойм для своего "Вальтера". Было слишком тяжело оставаться в городе, поэтому Рапф поехал к своей сестре в Стоуни Брук. К тому времени, как он добрался туда, сестра передала ему сообщение от Хенли, и Рапф вернулся в Нью-Йорк. Копы уже покинули отель "Элтон", но в вестибюле находились несколько человек, которые о чём-то шептались. Никто понятия не имел, что произошло.
   Дверь номера Хенли была не заперта, и Рапф вошёл без стука. Если не считать неприятного запаха и нескольких капель тёмной крови на полу, номер был пустым, как высосанное яйцо. Свет был включен, а окно открыто. Когда Рапф подошёл проверить пожарную лестницу, то заметил небольшой тусклый камень с любопытными узорами на нём. Сначала Рапф подумал, что это пресс-папье, но когда он рассмотрел камень повнимательнее, то понял, что он не похож ни на что из виденного им ранее. Он положил камень в карман, тщательно обыскал ванную комнату и ушёл.
   Рапф редко напивался, но когда это случалось, то он становился таким тугодумом, что только насилие могло вывести его из себя. Он отправился в "Красную ведьму" и так сильно напился, что решил обратиться за помощью к капитану, под началом которого он воевал во Вьетнаме. В последний раз он видел Винса Пантуччи в Кан-Тхо, когда они обстреливали деревни, надеясь разозлить вьетконговцев. Вскоре после этого Рапф был пойман на контрабанде винтовок "М-16" из страны. Пантуччи был главным в этом подпольном бизнесе, но Рапф не сдал его и отсидел два года в тюрьме. А Пантуччи перестал заниматься контрабандой. Рапф знал, что капитан находился в городе, и слухи о нём ходили уже больше года. Этот человек был подлым, но Рапф больше не знал никого, способного разрулить дела не хуже Густо, и не работающего на него.
   Связаться с Пантуччи было непросто. Теперь он был большой шишкой и не высовывался. В конце концов Рапфу пришлось обронить несколько слов об оружии, чтобы установить контакт. Час спустя Пантуччи вошёл в "Красную ведьму". Он был высоким и широким, как микроволновка, с руками, похожими на судовые канаты, и с медно-рыжими волосами. Его тёмные глаза пещерного сидельца мгновенно заметили Рапфа. Пантуччи протиснулся в кабинку, где тот сидел, и спросил:
   - Что скажешь, дурило?
   - Мне нужна услуга.
   Пантуччи закатил глаза. У него было лицо этруска - неземные скулы, высокий плоский лоб и кожа цвета обожжённой земли, туго натянутая на череп.
   - Чем будешь расплачиваться, монах? Наличными?
   - Послушай, капитан...
   - Капитан слушает, и ему уже не нравится. Ты на взводе, не так ли?
   - Не-а, кэп. Я чист, но меня уличили в сомнительной сделке.
   - Наркота?
   - Да.
   - Какая? Марихуана?
   - Другой класс. Героин.
   - Сколько?
   - Больше двух килограммов.
   Пантуччи скорчил гримасу, как будто почуял что-то отвратительное. Он ударил Рапфа по щеке и до боли вывернул ему ухо.
   - Ты шутник. - Он потянул Рапфа за ухо через стол, пока их носы практически не соприкоснулись. - Ты вступаешь в сомнительные сделки и оказываешься в тюрьме. А затем вспоминаешь о своём капитане. Верно? Почему ты сразу же не пришёл ко мне?
   Рапф отстранился и недовольно плюхнулся в угол.
   - Я не знал, что ты живёшь в нашем городе.
   - Ты так часто несёшь чушь, что твои зубы уже стали бурыми. Ты думал, что в другом месте сможешь заниматься тёмными делишками, а? Или ты два года в тюрьме копил на меня злобу? С кем ты связался?
   - Густо.
   Пантуччи закашлялся.
   - Какой же ты проныра. Чего ты ожидал от шерстяноголовых? Ты думаешь, что ты им брат?
   Пантуччи на мгновение уставился в холодные глаза напротив себя, впитывая пустоту, которую рассмотрел в них. Это были самые отстранённые глаза, которые он когда-либо видел. Они напомнили ему долину Ла-Дранг и длинные тропы через болота. Пантуччи покачал головой.
   - Каков расклад?
   - Брат Истона, Хенли, выехал из Сиэтла и направился в наш город, пока я пытался уладить дела с Густо. По пути кое-что произошло. Он впал в кому. Ни один доктор не мог определить, что с ним случилось. К тому времени, как я нашёл его в Сент-Луисе, Густо уже злился на меня. Теперь я знаю, что у Хенли есть товар, но он сбежал. Полагаю, он всё ещё думает, что я был ответственен за то, что его брат погиб в Нгок Лине. Мы патрулировали вместе. Не знаю. Я думал, ты мог бы найти Хенли.
   - Значит, ты хочешь с моей помощью доставить его Густо? Я не работаю ягодицами.
   - Да, я знаю. - Ноздри Рапфа побелели. Он сжал кулаки под столом. - Моя задница на кону. Ты оставишь меня в беде, капитан?
   - Откуда ты вообще знаешь, что наркота у Хенли?
   - Не знаю. Но я должен его найти.
   Пантуччи посмотрел на свои руки, покрытые мозолями. Ему нравился Рапф. Тот выглядел напряжённым, но Пантуччи знал, что может доверять ему.
   - Дай мне профиль этого человека.
   - Ты думаешь, что сможешь найти его? - с надеждой спросил Рапф.
   - Уже ищу.
  
   У Пантуччи имелась вилла в горах, где он временно поселил Рапфа. Там имелся крытый бассейн и проживали горничная с поваром. Там же находился цех металлообработки для переделки краденых товаров. Рапф провёл несколько часов в мастерской, пытаясь просверлить отверстие в странном камне, который он нашёл в комнате Хенли. Ничего не получалось. Камень был твёрже любого известного вещества. Алмазное сверло даже не поцарапало его. Это удивило Рапфа, но тогда он был больше занят мыслями о сбежавшем Хенли. Ему нравился этот камень. Ему нравился его вес и шелковистая текстура. Камень был размером с его ладонь, с несколькими естественными отверстиями по краям. В конце концов Рапфу удалось продеть проволоку в одно из отверстий, и он носил камень на шее как талисман.
   Несколько дней спустя Пантуччи явился к Рапфу, дремлющему на веранде под увитой виноградом решёткой. В воздухе витали трепетные запахи кедровой коры и сосен. Солнечный свет отражался от пыльных скал.
   - Я нашёл его, - прошептал Пантуччи.
   Рапф вскочил с шезлонга.
   - Где?
   - Он уехал час назад на Гаити. - Пантуччи помахал пачкой бумажных листков. - Вот твой билет и паспорт. В аэропорту будут деньги и разрешение на ношение оружия. Ступай с миром, брат. И помни. Мы квиты.
  
   Рапф прибыл в Порт-о-Пренс в тёмных очках, футболке, чёрных летних штанах, и ботинками со стальными шипами. У него был чемодан с одеждой, двумя с половиной тысячами долларов дорожными чеками, пятьюстами долларами наличными и пистолетом "Вальтер". Во время полёта он достал свой нож-бабочку из чемодана и сунул его в один из многочисленных карманов на штанине.
   Выходя из самолета, Рапф оглядел толпу встречающих, но там было так много чёрных лиц, что невозможно было разглядеть ни одного из дурачков Густо. Только когда он протиснулся сквозь толпу в зале ожидания, он понял, что за ним следили. Рапф почувствовал, как твёрдый металл прижимается к его позвоночнику.
   - Не кричи и следуй за мной.
   Рапф узнал этот голос. Это был наёмный убийца, который поджидал его на парковке у госпиталя. Он выталкивал Рапфа из толпы дулом своего пистолета. Рапф громко застонал и упал на землю. Падая, он выхватил нож и выставил перед собой чемодан, чтобы заблокировать пистолет. Наёмный убийца наклонился, чтобы освободить своё оружие для выстрела. Как только он это сделал, Рапф перекатился и быстро встал, вонзив зазубренный нож между рёбер негра. Аккуратным движением он перерезал аорту и выдернул свой нож, оттолкнув наёмника.
   Толпа быстро рассеивалась, и Рапф затерялся среди людей. Несколько минут спустя он уже сидел в такси, направляясь в город. Он снял номер в дешёвом отеле в Ист-Энде и начал расспрашивать о Хенли. Никто в городе его не видел, и на второй день Рапф отправился на фермерский рынок возле трущоб. Он купил белую джеллабу и, несмотря на жару, носил её, чтобы спрятать свой "Вальтер". Рапф знал, что рано или поздно люди Густо выследят его.
   На рынках, где доминируют местные жители, камень на шее Рапфа привлёк всеобщее внимание. Никто не хотел к нему прикасаться, но все хотели его увидеть. Трое парней с диким видом пиратов - золотые зубы, пропотевшие футболки, перевёрнутые распятия - пытались сорвать камень с шеи Рапфа. Сначала они расспросили его о камне, пробормотали что-то на языке, которого он не знал, а затем, в том момент, когда Рапф понял, что пропустил какой-то намёк, один из парней схватился за камень. Но проволока, на которой тот висел, впилась в горло Рапфа. Его глаза сузились, и он ударил парня локтем в челюсть. Двое других вытащили мачете из набедренных ножен.
   Рапф рванул в переулок. Парни побежали за ним, крича и швыряя камни ему вслед. Затем Рапф резко развернулся, направив на них свой пистолет. Преследователи медленно отступили, и один из них выкрикнул: "Ктулху фхтагн!", сделав непонятный жест. Звук его голоса был пронзительным, пугающим, что выбило Рапфа из колеи сильней чем вид их ножей. Он решил, что с него хватит на сегодня.
  
   Хенли Истон полностью потерял контроль над своим телом. Оно двигалось по чужой воле, а он просто наблюдал. Последние дни, которые он провёл в своем теле, были пронизаны безумием. Само тело начало быстро меняться после того, как он нашёл дорогу к старику в Нью-Йорке. Старика звали Отуэй, и он был колдуном Вуду. Он носил с собой тыкву, наполненную змеиными позвонками, и всякий раз, когда он гремел ими, приходили люди услужить ему. Отуэй никогда не говорил с ними напрямую. Звук тыквы был достаточным наставлением.
   Когда тело Хенли начало меняться, Отуэй снабдил его белыми брюками свободного покроя и курткой с широкими рукавами, и капюшоном. Эта одежда позволяла Хенли свободно двигаться и не натирала его чувствительную кожу. Чёрная чешуйчатая опухоль, появившаяся вокруг раны на ноге и во рту, быстро распространилась по конечностям и туловищу Истона, ужасно зудя и издавая гнилостный запах. Отуэй мазал кожу Хенли маслом из измельчённых корней, и это несколько облегчало его страдания.
   Больше недели его держали его в просторном подвале, завешанном драпировками из тёмного ворса. Отуэй часто приходил туда с мужчинами помоложе, все они были смуглыми, с широкими лицами, которые выдавали в них чистокровных индейцев. В течение нескольких часов подряд они гремели тыквами и напевали: "Пх'нглуи мглу'нафх Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн". Звуки, которые они произносили, производили на Хенли особый эффект. Слушая их, он чувствовал себя спокойным, как звёзды, безумно-живым, излучающим энергию. Ритмы песнопения создавали вихрь вокруг него. Это был изменчивый, сочный звук, иногда тёмный, как море, иногда струящийся огнём. Часто он заряжал Хенли такой силой, что его тело поднималось и извивалось, подобно змее. Помощники колдуна подражали ему изо всех сил, но никто не мог сравниться с демонической яростью, с которой вращалось его тело.
   К тому времени, когда они переехали на Гаити, лицо Хенли потемнело от чешуи. Уши, щёки, лоб и макушка головы всё ещё были чистыми, но у него появилась пасть игуаны, и чёрные круги возникли вокруг его глаз. В аэропорту Отуэю пришлось лихорадочно объяснять, насколько болен Хенли, но никто не поднял большого шума.
   Отуэй доставил Истона в Норт-Энд, в хижину на гористой окраине трущоб. Там песнопения продолжались, только теперь на них присутствовало гораздо больше людей; они барабанили по котелкам, проводили факельные шествия и вхождение в море, поклоняясь подводному городу. В разгар церемонии пожилые участники культа забивали себя до смерти острыми камнями. Хенли в ужасе наблюдал за своим безумно танцующим телом. Его пальцы постепенно покрывались перепонками, а суставы перестраивались, и он мог двигать своим телом так, как не мог ни один другой человек.
   В течение нескольких дней он беспокойно расхаживал по комнате. А затем в накинутом на голову капюшоне его тело бродило по трущобам. Казалось, он парит над землёй, перемещая свой вес, как дым. Ветерок, куда бы Хенли ни шёл, был полон узоров, и вокруг него всегда мелькали тени без какого-либо видимого источника. Завидев его приближение, крестьяне прекращали свою работу в поле и издавали высокие звуки с помощью свистулек, сделанных из костей морских птиц.
   Однажды, когда Хенли блуждал среди трущоб, очень высокая женщина с жёлтыми глазами и растрепанными волосами цвета вороньего пера вышла из лачуги с ребёнком на руках. Она положила младенца в белую пыль, встала перед Хенли и приподняла юбки. Её глаза были полны печали, как у умирающей лошади, и Хенли понял, что ребёнок мёртв. Длинными пальцами она коснулась своей груди, затем медленно, не сводя с Хенли угрюмых глаз, провела кончиками пальцев вниз по животу. В этот момент водоворот теней, похожих на движущийся узор облаков, заиграл вокруг маленького трупа, и он зашевелился. Послышались приглушённые крики наблюдателей, что прятались в своих хижинах. Женщина упала рядом со своим ребёнком, её лицо покрылось слезами радости. Но Хенли понимал, что за это ей придётся заплатить ужасную цену. Ребёнок смотрел на него снизу вверх не сияющим от удивления взглядом младенца, а полностью настороженным, соблазнительным взглядом, который обещал жестокое знание, более глубокое, чем невинность.
   В другой раз на боковой улочке в Норт-Энде Хенли столкнулся с двумя чернокожими, которые были одеты в укороченные джинсы и полосатые куртки поверх чистых белых футболок. Они выглядели, как бандиты. У одного не хватало половины уха. Другой носил большую шляпу и тёмные очки. Тот, что в очках, схватил Хенли за руку, но, когда он почувствовал, что рука мягкая, словно губка, бандит отпустил её, как раскаленную проволоку, и отпрыгнул назад. Внезапность его действий развернула Хенли лицом к незнакомцам, а его капюшон откинулся назад. Двое негров застыли с разинутыми ртами, и долгое время не могли пошевелиться. Затем тот, у кого была половина уха, вытащил пистолет из кармана куртки. Живот Хенли напрягся в спазме, стрелка отбросило назад, и он рухнул на землю. Хенли натянул капюшон на голову и поспешно ушёл за угол. В уединённом переулке у него снова свело живот, и он поднялся в воздух, легко перешагивая через жестяные крыши, пока не приземлился на садовом участке в нескольких десятках метров от своего дома.
   Хенли больше не испытывал благоговейного трепета перед подобными подвигами. Он больше не испытывал ужаса от того, что его лишили воли. Воспоминания о его прошлой жизни были отдалёнными, и Хенли наблюдал за событиями, происходящими вокруг него, словно во сне. Даже когда Отуэй повёл его в горы, чтобы посмотреть на звёздные озёра, Хенли не испытывал никаких эмоций.
   За призрачными очертаниями мха, папоротника и высоких кипарисов, которые возвышались над зачарованными болотами, далеко на дымчатых холмах, Отуэй и Хенли вышли к ряду больших озёр, лишённых всякой растительности. Озёра окружали брёвна и утрамбованный гравий - работа многих поколений. На их берегах через неравные промежутки стояли чёрные каменные монолиты; надписи, высеченные на них, истончились от времени.
   Встав там, под открытым небом, когда ветер кружился вокруг их пяток, как сброшенная одежда, Отуэй издал низкий стон и начал петь. Наступил алый закат. Они стояли лицом на восток, пока вокруг них не сгустилась тьма. Тело Хенли ожило. От монотонного голоса старика в голове Хенли появился звон, а мышцы на его ногах пришли в движение. Они шаркали по земле, издавая звук, похожий на дыхание. Хенли наблюдал, как каменная звезда, Луна, поднимается над чёрной водой.
   В лунном свете он мог видеть, как что-то шевелится под водой. Там появилось много фигур, слившихся в одну тень. Они двигались к берегу, и от ожидания их прибытия у Хенли перехватило дыхание. Далеко слева раздался всплеск, за которым последовал громкий шорох по камням. Что-то приближалось.
   Тело Хенли глубоко вздохнуло. Медленно, как планета, оно повернулось лицом ко тьме. Издалека донеслись тяжёлые удары крыльев. На темном краю озера появилось что-то большое. В сумерках Хенли смог различить только извивающиеся сгустки плоти, переплетение конечностей, а затем, внезапно они сжались и скользнули обратно под зеркальную воду.
   Тело Хенли охватили усталость и тяжесть. Отуэй взял его за локоть и отвёл его подальше от озера. Хенли чувствовал себя неправильно. Его тело никогда раньше так не уставало. К тому времени, как они вернулись в дом колдуна, Хенли почти окоченел от усталости.
   На следующий день Отуэй повёл его к отдалённому каналу, где берег был густо покрыт известняковой пылью из ближайших карьеров. На берегу примостились три белые хижины, а рядом паслась лошадь-альбиноска. Размышления Хенли по поводу предыдущей ночи внезапно прекратились, так как он узнал этот пейзаж. Слева от домов проплывала белая лодка, в которой стоял некий человек.
   Отуэй погремел своей тыквой, и лодочник повернул к берегу. С большим трепетом Хенли наблюдал, как он пришвартовывает лодку и достает чёрный кувшин.
   - Скрывающиеся не придут, пока мы не очистим тебя, - сказал Отуэй.
   - Очисти меня! - с ужасом подумал Хенли, наблюдая, как розовые глаза лошади уставились на него. Он хотел повернуться к Отуэю лицом, но его тело не двигалось.
   - Да. Мы должны освободить место для Хозяина. Мы тебя уберём. Жаль, что мы не можем тебя убить, это плохо для Хозяина. Ты не ходи к своим братья, смертными. Ньярлатхотеп схватил тебя, а теперь отпустит. Чёрные воды захватывают тебя. Ты ушёл туда. Ты ушёл, чтобы уйти.
   Лодочник приближался с кувшином в руках. Его лицо выражало идиотизм и выглядело пустым, как небо.
   Отуэй прошептал Хенли на ухо:
   - Если бы даже сама земля знала. Но нет никакого способа узнать. Поговори с мёртвыми, и что они скажут? Я могу быть кем угодно, кто тебе нужен. Откажись от ужасного высокомерия прошлого, откажись от корня настоящего, и всё, что может сказать тебе будущее, - это то, куда ты никогда не направлялся.
   Кости Хенли наполнились холодным туманом, когда идиот предложил Отуэю кувшин. Колдун благоговейно взял его и повернулся лицом к Хенли. Лицо колдуна покрылось коркой грубых плоскостей, а осколок зеркала затуманился. Он заговорил, и в его голосе звучала сталь.
   - Тишина будет твоим пастырем. То, что ниже тебя, торжествует.
   Отуэй наклонил кувшин так, что его горлышко оказалось перед глазами Хенли. Тёмная пасть кувшина раскрылась, и Хенли почувствовал, что вытягивается из своего тела навстречу ей. Он посмотрел вниз, и там двигались огоньки, крошечные и тусклые. Они приблизились, и Хенли увидел, что это были вихри звёзд, галактик, туманностей, разлетающихся в стороны сквозь ужасную ночь. Он падал в страхе, сбитый с толку. Полночная тьма поглотила Хенли, и он бы закричал, если бы не беззвучие этих слепых глубин.
  
   Рапф подошёл к захудалому отелю, где он оставил свой чемодан. Он заглянул в щель в стене, которую проделал ножом, когда только заселился в номер. Внутри слышалось движение, и Рапф тихо выругался, когда увидел, что это были Герцог Пармели и Чаки Ватц Высокая Шляпа. Они разбросали его шмотки по полу и вспарывали матрас на кровати.
   Рапф вошёл в отель и осторожно подошел к своей двери. Он вытащил свой "Вальтер" из кобуры, прикоснулся губами к нагретому телом металлу и ворвался в комнату.
   Застыв в дверном проёме и размахивая пистолетом, он прошипел:
   -Шевельнётесь, придурки, и я убью вас!
   Затем Рапф закрыл за собой дверь. Он прижал двух мужчин к стене, пока забирал у них оружие. У Герцога имелся "Магнум" сорок пятого калибра, складной нож и пара наручников. У Высокой Шляпы - наручники, револьвер тридцать восьмого калибра, нож и острая бритва.
   - Охереть! - воскликнул Рапф, размахивая бритвой. Он бросил её на кровать в кучу других находок и заставил мужчин присесть на корточки, уткнув головы в колени. Ногой он стащил с них ботинки и оттолкнул их в дальний угол.
   - Ладно, баклажаны, раздевайтесь, - приказал Рапф, и когда те заколебались, он пнул каждого из них под зад с такой силой, что их головы стукнулись о стену.
   Когда они остались без одежды, Рапф велел им пристегнуть правые запястья наручниками к левым лодыжкам, затем опустил пистолет и поднял зазубренный клинок Высокой Шляпы.
   - Вы знаете, что здравый смысл велит мне убить вас двоих. - Рапф сдёрнул матрас с пружинного матраса. - Но я верю в справедливость.
   Используя толстое лезвие в качестве рычага, он высвободил две жёстко скрученные пружины и всю проволоку, к которой они были прикреплены.
   - Итак, вы, ребята, были очень добры ко мне, когда мы встречались в последний раз. И я чувствую, что обязан вам ответить взаимностью. - Рапф оторвал ещё немного проволоки и начал переплетать её. Когда у него получился длинный отрезок туго намотанной проволоки, он сравнил его с ростом бандитов и подправил её длину. - Хорошо, что у меня спокойный характер, иначе я бы изувечил вас, ублюдки. Но, как говорила моя мама, я не склонен к сумасшествию. Я поквитаюсь с вами.
   - Густо хочет, чтобы ты умер, слабак, - прорычал Герцог. - Так что тебе лучше убить нас, пока у тебя есть шанс.
   - Тебе очень повезло. - Рапф рассмеялся, сделал ещё несколько замеров с помощью проволоки и соорудил из неё два грубых жгута. - Хочу показать вам, обезьянам, вьетконговский фокус. Кроме того, я не хочу вашей смерти. Мне нужен Хенли.
   - Забудь о Хенли, - прошептал Чаки.
   - С чего бы это, красавчик?
   - Хенли превратился в урода.
   - Вот как? Что ж, прибереги своё мнение до того, как я найду его.
   - Чувак, Хенли вышел из строя, - сказал Герцог. - Я имею в виду, что он уже не человек.
   Рапф улыбнулся. Он закончил подготовку. Он использовал складной нож Герцога, чтобы разрезать их одежду на длинные полосы, из которых сделал верёвки. Когда он связывал лодыжки Высокой Шляпы вместе, Герцог развернулся и вонзил пальцы свободной руки ему в затылок. Рука Рапфа с ножом метнулась назад и пронзила ладонь Герцога.
   - Твою мать! - заорал Рапф. Он потёр затылок и указал окровавленным кончиком ножа на Герцога, который молча смотрел на свою руку. - За это вы, шутники, получите дополнительную привлекательность.
   Рапф закончил связывать пленникам ноги и руки, и расстегнул наручники. Осторожно и с некоторой гордостью он надел им на шеи проволочные петли. Их длина могла изменяться, и петли прикреплялись к проволоке, которую он хитроумным узлом соединил с пружинами. Он проделал то же самое с их ногами, прежде чем вновь надеть на них наручники и отрезать тряпки.
   - Прелесть вашей ситуации, товарищи извращенцы, в том, что чем больше вы боретесь, тем туже натягивается проволока. Если будете достаточно долго извиваться, то умрёте. Но если вы будете вести себя хорошо и сидеть смирно, кто-нибудь однажды найдёт вас здесь.
   Рапф заткнул им рты тряпками. Перед уходом он задёрнул штору и сложил все вещи в свой чемодан. В вестибюле он нашёл владельца отеля. Его глаза были цвета мяса, а рот выглядел чёрной дырой. С натянутой вежливостью Рапф оплатил номер ещё на месяц вперёд.
   В переулке Рапф смог поймать двух крыс. Он притащил коробку с крысами в свой номер и выпустил их на волю. Высокая Шляпа сильно дёрнулся, когда увидел их, и из-за проволоки у него пошла кровь из горла.
   - Не волнуйтесь, мальчики, - сказал Рапф. - Это просто мой способ попрощаться.
   Он вышел из номера и закрыл его на замок.
  
   Рапф направился на север. В течение нескольких дней он ходил по горным деревушкам, расспрашивая о Хенли. Никто этого парня не видел, а даже если бы и видел, у Рапфа было отчётливое ощущение, что он будет последним, кому они расскажут. Куда бы Рапф ни пошёл, он был уверен, что за ним следят. Однажды он оглянулся и увидел, как один из молодых пиратов забивает гвоздь в отпечаток ноги Рапфа, оставленный в пыли. Люди, которых он встречал, благоговели перед его талисманом, но никто не хотел с ним разговаривать. Однажды утром, Рапф нашёл возле своего костра пронзённый ржавым ножом клочок бумаги с нацарапанным на нём грубым изображением самого Рапфа, и у него возникла мысль бросить это дело. У него оставалось ещё много денег, которые дал ему Пантуччи, и Рапф подумывал о том, чтобы отправиться в какое-нибудь экзотическое место и спрятаться от Густо.
   На следующий день он заметил Хенли. Или то, что выглядело как Хенли. Рапф увидел кораллово-рыжие волосы издалека. Это было в поселении в нескольких километрах от Норт-Энда. Тут и там среди сверкающего мусора из жести и битого стекла порхали чайки, некоторые сидели на пнях и высоких бамбуковых шестах. Вверху сильный ветер истончал облака, превращая их в длинные рыбьи формы. Одинокая птица кружилась над свалкой.
   Рапф не спускал глаз с рыжеволосого, когда тот трусцой направлялся в трущобы. Чем ближе Рапф подходил, тем меньше тот человек походил на Хенли. Во-первых, этот тип был слишком высок, намного выше шести футов. И было в том, как он двигался - ноги врозь, голова наклонена в сторону, как у марионетки, - что-то не похожее на Хенли и вообще на человека. Но, видя его со спины, Рапф не был уверен, что это Хенли.
   Его внимание было так сильно приковано к фигуре впереди, остановившейся рядом с проржавевшим джипом с нарисованными на крыле большими глазами, что Рапф не заметил старика. Тот вышел из-под брезентового навеса и схватил Рапфа за руку. Его хватка была особенно сильной. Когда Рапф обернулся, ему пришлось прищуриться. Солнечный свет ослепительно отразился от лица старика.
   - Извини меня, парень. Меня зовут Отуэй. Я хочу поговорить с тобой.
   Отуэй повернул лицо, и Рапф увидел своё отражение в глазном зеркальце.
   - Чего ты хочешь, старик?
   - Тот человек это не тот, кого ты ищешь.
   - Откуда ты знаешь, что я кого-то ищу?
   Отуэй потряс своей тыквой. На шее у него висело собачье распятие, и старик дотронулся до него.
   - Я колдун. Я знаю, зачем ты здесь.
   - Да? И зачем же?
   - Чтобы найти Хенли Истона.
   Глаза Рапфа сузились. На одно безумное мгновение ему показалось, что его нашёл один из людей Густо. Но потом старик ухмыльнулся, обнажив чёрные зубы. Он не был одним из бандитов Густо.
   - Откуда ты знаешь?
   - Я тебе уже сказал. Я колдун. - Он снова потряс тыквой и коснулся собачьего распятия. - Ты Майкл Рапф, да?
   Рапф скривил лицо, потянулся, чтобы схватить старика за грязный воротник, но передумал.
   - Да, и кто меня сдал? Хенли?
   - Нет. Я колдун.
   Рапф погрозил Отуэю кулаком.
   - Ты умрёшь, если не начнёшь давать мне прямые ответы.
   Отуэй кивнул. Его волосы были похожи на спутанный боярышник, и он зачесал их назад.
   - Ты должен уйти, быстро. Это не Хенли. Хенли далёк от всех нас.
   Рапф опустил свой чемодан на землю и спросил:
   - Он мёртв?
   - Хуже. Не мёртв, но пребывает далеко от нас.
   Рапф уставился сквозь завесу жары на высокого мужчину, стоящего рядом с джипом. Вокруг него крутилось несколько молодых людей, и, присмотревшись повнимательнее, Рапф увидел, что это были те самые головорезы, которые приставали к нему на рынке.
   - Мистер, я ни черта не понял из того, что ты мне сказал.
   - Тогда скажу прямо. Это магия Вуду. В Штатах нет ничего подобного этому. Сильная и странная магия. Тот парень был Хенли Истоном. Но больше им не является. Он совершенно изменился.
   Отуэй осторожно пошевелил свою тыкву, и высокий мужчина, словно услышав это, обернулся. Когда Рапф увидел его лицо, он сразу понял, что это Хенли. Это были его глаза. Его челюсти. Его волосы. Но от Хенли осталось только это. Его кожа была маслянисто-чёрной. Не как у негров, а чернильно-чёрной. И его тело было неправильным. Причудливо вытянутое, дёргающееся как марионетка. Увидев его, стоящего там, холодного и худощавого, с глазами, блестящими, как гвозди, Рапф почувствовал, что сходит с ума. Он подумал о весенних облаках, рассеивающихся над длинной цепью холодных озёр, и ему показалось, что океанское течение, тёмное, устрашающее, уносит его за пределы самого себя. Это видение промелькнуло, как тень рыбы. Но оно продолжалось достаточно долго, чтобы вселить в Рапфа ужасное предчувствие.
   - Что с ним случилось?
   - Ты не поймёшь.
   Рапфу пришлось отвести взгляд от Хенли. Он уставился на облака, похожие на устричные раковины, увидел полную луну, бледную в дневном небе.
   - Скажи мне, - попросил он колдуна.
   - Древние, они загнали Хенли в угол. И их посланник Ньярлатхотеп. Ш-ш-ш!
   - А?
   - Он тот, кто снится Хенли.
   - Как? - спросил Рапф.
   Отуэй покачал головой.
   - Лучше тебе спросить почему. Как он приносит безумие.
   Хенли повернулся и ушёл с бандитами, растворяясь вдалеке как дым. Откуда-то раздался тонкий заунывный свист.
   - В холмах есть звёздные озера. Там слуги Ньярлатхотепа обретут форму. Б-р-р-р! Королевство существовало давным-давно. Видишь ли, тебе не понять. Это Королевство. Ньярлатхотеп был главным. Мир -- это замок. Вход, ключ - это слепота в замочной скважине, сон, который всегда возвращается.
   Рапф провёл рукой по лицу. Его пальцы дрожали. Он наклонился, чтобы поднять свой чемодан, но старик положил на него руку, призывая Рапфа подождать.
   - Тебе нужны наркотики?
   Рапф посмотрел на него спокойными глазами и медленно выпрямился.
   - Героин у вас?
   - Ты можешь забрать его. В обмен на это. - Колдун протянул шишковатый кофейного цвета палец и коснулся талисмана.
   - Шутишь? - воскликнул Рапф.
   Отуэй полез в карман своей мантии и вытащил большой пакет.
   - Дай мне посмотреть. - Рапф схватил пакет и рывком открыл его. Он взял щепотку порошка и попробовал на вкус. Его голова откинулась назад, и он ухмыльнулся. - Договорились!
   Он туго затянул пакет, наклонился и положил его в свой чемодан. Одной рукой он защёлкнул замки, а другой снял камень с шеи и передал его Отуэю.
   Как только камень оказался в руках колдуна, он издал легкомысленный смешок, который сорвался с его языка и перешёл в завывание.
   - Ты тупая мамаша. Разрывающая ветер. Молотильный камень. Всё потеряно. Ты отбросил свою единственную надежду.
   Колдун засвистел.
   Рапф нахмурился и встал, но Отуэй уже уходил. Рапф смотрел, как он исчезает среди хижин. Несмотря на то, что он наконец получил то, что искал, Рапф чувствовал себя обманутым, и это было опасно.
   Он решил, что хочет вернуть камень. Рапф понял, что колдун просто показывал фокусы, но этот камень внезапно стал важным и с каждой секундой значил всё больше.
   С чемоданом под мышкой Рапф вприпрыжку побежал по узкому переулку, перепрыгивая через кучи мусора. Завернув за первый угол, он резко остановился, развернулся и бросился обратно. Он вытащил свой "Вальтер" и присел, сгорбившись за своим чемоданом, когда из-за угла вышел мужчина с бизоньей грудью и натянутой грустной улыбкой. Это был Пантуччи.
   - Притормози, придурок, - сказал он, показывая пустые руки. - Если бы я охотился за тобой, ты был бы уже мёртв.
   - Повернись, капитан! - приказал Рапф.
   Пантуччи резко обернулся.
   - Я лёгок, как пёрышко.
   - Конечно, конечно, а я доктор Стрэндж. Подними свои штанины.
   Капитан задрал брюки до колен.
   - Я был в твоей тени в течение нескольких дней, дурачок. Я ждал, когда ты свяжешься со мной.
   - Да? Ну, а тебе-то какое дело? - с сомнением спросил Рапф.
   - Кому-то придётся перевезти твой товар. И если отбросить всю серьёзность, Густо хочет, чтобы ты плакал сильнее, чем он переживает за этот пакет.
   - Ты всегда лучше всего излагаешь очевидное с чувством благоговения.
   - Ты думаешь, что сможешь лично доставить этот героин? - спросил Пантуччи.
   - Капитан, я знаю, что ты не давил на меня все эти дни, чтобы уберечь от неприятностей. Ты здесь, чтобы сделать что-то хорошее. Теперь я это знаю. В этом деле есть небольшая доля греха. Если ты хочешь принять в этом участие, тебе придется делать то, что я говорю.
   - Окей. Стреляй, но не в буквальном смысле, болван.
   Рапф не улыбнулся.
   - Во-первых, мы оставим твою сумку со смертельными штучками в переулке, где ты её уронил. Я видел её. Сколько там у тебя оружия?
   - Один лишь "Магнум".
   - Прекрасно. Соседским детям он понравится. - Рапф встал и убрал свой пистолет. - Затем мы собираемся найти того старика, с которым я разговаривал. Он кое-что отнял у меня. После этого мы поговорим о процентах. Идёт?
   Пантуччи кивнул, глядя на чемодан.
   - О, да, - добавил Рапф, почёсывая подбородок. - Не стоит недооценивать меня, кэп. Ты намного крупнее, но я очень, очень быстр.
   Они рыскали по трущобам в течение часа, но не нашли никаких следов Отуэя. Рапф решил подняться в холмы по единственной доступной тропинке. Четыре часа спустя, после долгих поисков в кипарисовых рощах и поросших папоротником долинах, они услышали дребезжание тыквы колдуна.
   Пантуччи был неугомонен и хотел двинуться на звук, но Рапф успокоил его, и капитан занял позицию в кустах. Рапф немного продвинулся вверх по тропе и спрятался за гранитным выступом, поросшим испанским мхом. Вскоре на тропе появился Отуэй. Когда Рапф выскочил у него за спиной, колдун бросился бежать. Его скорость была невероятной. Если бы Пантуччи не поджидал впереди, Рапф упустил бы колдуна.
   Пантуччи схватил его за мантию и швырнул на землю. Рапф быстро подошёл и прижал дуло своего пистолета к уху старика.
   - Где мой камень, сволочь?
   - Он не твой.
   Рапф ударил колдуна по лицу рукояткой пистолета.
   - Твоя жизнь тоже не моя, но я заберу и её, если ты не вернёшь мне камень!
   Лицо Отуэя начало кровоточить, а его один глаз был широко открыт и покрыт красной паутиной.
   - У меня его нет, - пробормотал старик.
   Рапф поднял пистолет, чтобы ударить его снова, но Пантуччи схватил его за запястье. Рапф откатился в сторону размытым пятном, поднялся на корточки с "Вальтером", нацеленным в голову Пантуччи.
   - Довольно, кэп!
   - Рапф, это просто чёртов камень!
   - Он смеялся надо мной, - объяснил Рапф. - Он сильно смеялся надо мной. Для него это не чёртов камень.
   - Он просто дразнил тебя.
   Рапф покачал головой.
   - Может быть. Но я хочу этот камень, или я не уйду.
   Пантуччи за уши поднял Отуэя на ноги.
   - Ладно, крабья морда, где он? Говори быстро и ясно, или я выколю этот глаз, как виноградину.
   - У меня его нет. Камень там. - Колдун кивнул через плечо.
   - Я слишком низко пал? - возмутился Пантуччи.
   - Там, далеко. В лесу.
   Рапф схватил Отуэя за прядь волос и резко развернул его.
   - Тогда давай сходим за камнем.
   - Подожди, Рапф, - Пантуччи засомневался. - Он собирается втянуть нас в неприятности. Его ребята, вероятно, поджидают нас там.
   Рапф открыл свой чемодан и достал револьверы тридцать восьмого и сорок пятого калибра, которое отнял у своих преследователей в отеле. Он проверил, заряжены ли револьверы, затем вытащил ножи и выбросил их в кусты, а чемодан отдал Пантуччи.
   - Ты несёшь героин.
   Рапф сунул "Вальтер" в кобуру, а тридцать восьмой - за пояс. Сорок пятый он прижал к затылку Отуэя.
   - Брось свою погремушку здесь и топай.
   Отуэй положил тыкву на землю и двинулся вверх по тропе. По мере того, как они поднимались всё выше, вокруг них, словно туман, воцарилась тишина. Даже трава и листья были неподвижны, словно погружённые в свои мысли. Старые деревья с толстыми стволами стали выше. Через некоторое время их кроны стали настолько густыми, что сквозь них пробивались лишь несколько лучей света. В этом спокойном лесу стали появляться дольмены и гигантские колеса, высеченные из камня и украшенные любопытными узорами, большинство из которых были наполовину погребены или выглядывали из-за пышной растительности.
   Вскоре Пантуччи вновь начал проявлять беспокойство. Он оглянулся через плечо.
   - Рапф, за нами наблюдают.
   - В самом деле? Что ж, постарайся выглядеть на все сто.
   Километр спустя тропа превратилась в низкий тоннель среди ветвей, так что Рапфу и Пантуччи пришлось наклониться, чтобы пройти. Но по лесу гулял пронзительный ветерок.
   - Долго ещё?
   Отуэй взмахнул рукой - жестом, подобным порыву ветра. - Нужно пройти через эту рощу и всё. Но не торопись. Двигайся медленно.
   Пантуччи протиснулся сквозь заросли живой изгороди, и Рапф толкнул Отуэя вслед за ним. На другой стороне они остановились и увидели обширные озёра с ярко-зелёной водой. Их было с полдюжины, эллипсоидных, зеркально плоских, разделённых огромными мамонтовыми деревьями и лугами, колышущимися в дымном и одуряющем тумане. За ними горизонт переходил в джунгли. Зелёное зарево висело в небе, колыхаясь над краем мира.
   Пантуччи смотрел на воду, очарованный бледными набросками кораллов в форме лестниц. На его лице появилось надменное выражение.
   - Это сон, - сказал он.
   - Это жутко, подумал Рапф, сосредоточившись на дремотном звуке - приглушённом грохоте волн, набегающих на далёкий берег. Он пристально посмотрел на поляны с голубыми деревьями, некоторые из которых росли прямо из воды, согнувшись, как ведьмы. Ему пришлось потрясти головой, чтобы прийти в себя.
   Дулом своего пистолета он развернул Отуэя. Лицо колдуна было спокойным и тёмным, как янтарь.
   - Где камень, папаша?
   - Он с тем, кто пришёл из него. - Морщинистое лицо старика по-идиотски ухмыльнулось.
   На противоположной стороне ближайшего озера, из-за массивного мохнатого ствола дерева, появилось высокое существо с чёрной кожей. Оно было обнажённым, вытянутым, нереальным, а его плечи блестели как стекло. Это был своеобразный телесный свет, который смешивался с воздухом вокруг него. Существо скользило по траве, как привидение, его руки волнообразно извивались. Даже на таком расстоянии было очевидно, что существо не являлось человеком. Плоть отваливалась от его костей, как размокший хлеб, а сами кости выглядели длинными и эластичными.
   Рапф выстрелил, не раздумывая. Пуля остановила существо. Или так казалось. Но воздух вокруг него продолжал светиться и искривляться как завеса дождя. Когда существо приблизилось, Рапф и Пантуччи услышали свист, очень высокий и далёкий. Прежде чем кто-либо успел пошевелиться, свист превратился в пронзительный вой. Затем дрожащий слой воздуха пронесся над ними, а вой стал громким, как сирена, и словно иглы воткнулся им в головы. Рапф и Пантуччи упали на землю. Они чувствовали, что могут умереть от этих завываний. Ньярлатхотеп кричал.
   Затем вой прекратился, словно захлопнулась дверь. Они бы так и валялись на земле, если бы не заметили, что происходит вокруг. Колдун внимательно смотрел на существо. Рапф задрожал, а Пантуччи издал жалобный стон. Отуэй начал смеяться, затем завыл.
   Чёрное и искажённое тело Хенли корчилось на земле самым нечеловеческим образом, голова откинулась назад к ногам, талия полностью изогнулась. В том месте туловища, куда попала пуля, зияла огромная дыра, и она всё расширялась. Тело расслаивалось, как стручок гороха, выпуская дрожащий пузырь - безумное, студенистое тело Ньярлатхотепа.
   Это было грандиозно. Благодаря какому-то отвратительному вливанию он раздулся вдвое по сравнению с телом, из которого вылупился. Его поверхность была покрыта чем-то липким, чёрным соком, пузырящимся, стекающим по бокам, неся с собой слой жемчуга, блестящие свернувшиеся комки молока, толстые гроздья яиц. Нечто похожее на остриц, иголками впившихся в липкий чёрный шелк, мерцало бешеным бактериальным огнем. Тело, из которого оно вышло, превратилось в лепёшку из нитей, которые посинели и раскрошились. Затем до людей донёсся густой запах палёного жира, и Пантуччи начало тошнить.
   Рапф не мог оторвать глаз от странного создания. Оно парило в нескольких метрах над землёй, его желеобразный мешок вздулся паутиной голубых пульсирующих вен. Усики, красные, как у льва, обнажались вокруг похожих на рот зияющих швов, которые извивались под выпуклым телом. Щупальца отталкивали его в воздух, и он поднимался; его отвратительная покрытая рябью туша возвысилась над месивом своего кокона, превратившимся в лужу.
   Рапф с трудом поднялся на ноги. Он хотел убежать, умчаться со скоростью ветра, но другой ужас сковал его. Озеро забурлило. Какие-то формы вырывались на поверхность. Перепончатые отростки хлестали по пенящимся водам -- плоские морды, акульи пасти с глазами ящерицы плыли к берегу. Отуэй стоял перед ними, раскинув руки, его растрёпанные волосы развевались от экстатических движений.
   Формы, которые, подпрыгивая, приближались, были насквозь чёрными от просачиваний гнилостного ада. Отуэй яростно танцевал, и Рапф слышал его - он знал, что это невозможно, его уши кровоточили, - но, тем не менее, он слышал надтреснутый голос колдуна, извергающий смех в его черепе:
   - Ночной кошмар! Прокляни моих врагов. И унеси меня. Унеси меня далеко от сновидений. Не останавливайся! О Ньярла! Владыка мира! Ньярлатхотеп!
   И колдун побежал к озеру. Горбатый, пузырящийся комок вывалился из воды и распластался над ним. На мгновение Рапфу показалось, что он видит потрясённое, кричащее лицо колдуна в молочной прозрачности, затем там осталось только красное облако посреди пульсирующей амёбообразной твари.
   Пантуччи взревел и, схвативши чемодан, помчался вдоль края озера в сторону леса. На берег выскочил клюворылый монстр с головой кальмара и с огромными конечностями, и погнался за Пантуччи. Тот плакал на бегу и в отчаянии отшвырнул чемодан. Но это не помогло. Монстр схватил Пантуччи за горло одной клешнёй и поднял в воздух. Даже после того, как покрытый зелёной чешуей клюв раздавил Пантуччи, тот судорожно брыкался, размахивая руками.
   Рапф чуть не задохнулся от страха. С револьверами в обеих руках он отступил в лес, выпустив несколько пуль в разинутую безглазую пасть гигантской пиявки. Он прорвался сквозь живую изгородь и бросился наутёк. Воя и всхлипывая, он прыгал среди корней, продирался сквозь свисающие лианы и врезался в густой колючий кустарник, разрывая свою одежду, чтобы освободиться. Он ничего не мог слышать. Он всё ещё был глух и слишком напуган, чтобы оглянуться. Но там были вибрации. Они доходили до Рапфа сквозь землю.
   Он перепрыгнул через сгнивший ствол дерева, почувствовал, как его нога за что-то зацепилась, и увидел, как покрытая зеленью земля рванулась к нему. Револьверы вылетели у него из рук и исчезли в зарослях папоротника. Грубые руки опрокинули Рапфа на спину, и он уставился в изуродованное лицо герцога Пармели. Позади него стоял Чаки Ватц, его лицо было опухшим, покрытым струпьями, нижняя губа превратилась в корку. Оба держали в руках тяжелые мясницкие ножи.
   Рапф отчаянно пытался общаться с ними в манере глухонемого, но всё, что он мог произнести, было хныканьем. Герцог наклонился, чтобы взяться за нож, но что-то за деревьями отвлекло его. Первым закричал Ватц. Рапф увидел, как его лицо исказилось от ужаса, когда он попятился назад. Его нога зацепилась об корень, и он упал на спину. Прежде чем Высокая Шляпа смог подняться, огромная сегментированная туша с бешеными ногами и перепончатыми крыльями опустилась на него. Герцог выпучил глаза и всё ещё таращился, когда минога с глазами-стебельками прыгнула ему на спину. Он бешено метался из стороны в сторону, визжа, пытаясь стряхнуть миногу, но она слилась с его плотью. Наконец, скользкая масса накрыла его голову, и он рухнул, всё еще цепляясь за траву.
   Пока Герцог бился в конвульсиях, Рапф откатился в сторону, вскочил на ноги и сломя голову бросился в неуклюжие крючковатые руки чего-то отвратительного. Голова этого чудовища раскачивалась из стороны в сторону, а жвала двигались с маниакальной радостью. Но прежде, чем оно смогло раздавить его, Рапф высвободил свой нож-бабочку и вонзил его в мерцающую массу. Затем отпрянул назад, бешено крутанулся, чтобы сохранить равновесие и прыгнул в кусты.
   За ними оказался крутой берег, и Рапф кубарем скатился вниз. Он остановился, ударившись о выступающий валун, его голова и плечи оказались под водой. Прохладный поток привел его в чувство, и он, дрожа, поднялся на ноги, пошатнулся, как старик, и плюхнулся обратно в воду.
   Над собой, среди кустарников, он мог видеть чьи-то конечности, что появлялись и исчезали. Рапф быстро перекатился на живот и пополз в реку. Поток поддержал его и унёс прочь.
   Несколько часов спустя он вышел из обморока и обнаружил, что его выбросило на песчаный берег. Неподалеку росли бледные папоротники, а за ними виднелись жестяные крыши какого-то поселения. Рапф поднялся на ноги, медленно, с трудом, и, прихрамывая, направился к домам. Его уши всё ещё ныли, а голова казалась тяжёлой, но он мог различить тень звуков: журчащий почти как песня ручей и шорох гравия под ногами.
   Рапф брёл бездумно, в оцепенении, его глаза были маленькими и блестящими, как у рептилии. Люди, которые видели, как он приближается, шарахались в сторону, за исключением детей, которые забрасывали его камнями и подбегали достаточно близко, чтобы зацепить его проволокой. Рапф зашаркал дальше, ничего не замечая. Он погрузился в свой разум.
   Днём позже местная полиция задержала его за пределами Норт-Энда. Его травили собаки и дети с пращами, и грубыми дротиками. Хотя он отчаянно метался с улицы на улицу, время от времени вырываясь с жалобным криком, он не доставил полиции никаких хлопот, когда они надели на него наручники, чтобы увести.
   Несколько дней спустя он пришёл в себя. Рапфу потребовалась долгая минута, чтобы разглядеть запятнанные стены. Затем идиотское выражение полностью исчезло с его лица, и он заплакал. Когда он взял себя в руки, то встал, держась за прутья своей камеры. По лицам полицейских и своих сокамерников он видел, что бредил. Они хотели знать, что с ним случилось, не наелся ли он ядовитых грибов.
   Рапф отмахнулся от всех предположений и сбивчиво, отрывисто рассказал им о том, что он видел в горах. Полицейские смеялись, но его сокамерники вели себя тихо, отводя глаза.
   На следующий день Рапфа выпустили. К тому времени он уже пожалел, что рассказал им что-либо. Из Порт-о-Пренса вызвали офицера, чтобы выслушать историю Рапфа, и он боялся, что полицейские каким-то образом узнают о героине и задержат его. Но офицера интересовало только точное местоположение звёздных озёр, и Рапф сказал ему об этом.
   Этот человек отличался от местной полиции. Он был коренастым, со спокойными глазами и длинными пальцами. И он поверил Рапфу. Во всяком случае, поверил достаточно, чтобы отправить четырёх человек в то место, где Рапф побывал несколькими днями ранее. На самом деле, они хотели, чтобы Рапф пошёл с ними и указал путь, но, когда тот отказался, превратившись перед ними в трясущегося старика, они оставили его в покое.
   В ту ночь Рапф остался в тюремной камере. Предложение вернуться в горы настолько потрясло его, что ему понадобился укол, чтобы успокоиться. Во сне ему приснилось солнце, чёрное, но сияющее, со странными звёздами, мерцающими в тёмно-синем небе. Он был один в сыром переулке, засаленные кирпичные стены поднимались по обе стороны от него к чужому небу. В воздухе чувствовался запах чего-то горелого, и его желудок сжался от этого запаха.
   Затем из дальнего конца переулка, где колебался ледяной свет, приблизилась фигура. Это был мужчина, худой и длинный, как палка, и он что-то нёс. Когда он подошел ближе, Рапф увидел, что его лицо было мягким, по подбородку стекала слюна, а глаза сверкали, как иглы. Лицо идиота. Его пухлые губы прошептали:
   ­ Заткни свои уши, Рапф.
   Всё тело Рапфа сжалось при звуке этого сдавленного, едва слышного голоса. Но он не мог отвернуться. Он был поражен тем, что нёс этот идиот: чёрный кувшин с широкой горловиной. Глаза Рапфа были прикованы к кувшину, наблюдая, как он приближается, наклоняется вперёд и открывает черноту, подсвеченную россыпью крошечных огоньков, ярких, как булавки, как звёзды.
   Огни вращались, и, наблюдая, как они изгибаются в темноте, Рапф поддался приступу головокружения, перевернулся и с криком упал в бездонную черноту.
   Он пожал плечами, просыпаясь, и долго сидел неподвижно, прежде чем принять кофе и хлеб. Четверо мужчин, ушедших в горы, не вернулись. Офицер связался с пилотом вертолёта, чтобы тот поискал какие-нибудь следы пропавших людей. Когда Рапф окреп настолько, чтобы покинуть полицейский участок, он как раз увидел возвращение вертолёта. Пилот и его напарник были взволнованы. Они что-то видели, но Рапф не стал задерживаться, чтобы выяснить, что именно.
   Поездка в Порт-о-Пренс будет долгой и утомительной, и в том состоянии, в котором Рапф находится, это займёт у него большую часть дня. Но когда он доберётся до города, американский консул отправит его сестре в Стоуни Брук телеграмму с просьбой выслать деньги. Рапф надеялся покинуть Гаити до того, как Густо пришлёт новых головорезов или до того, как из холмов нечто ужасное явится за ним.
   Он подошел к окраине трущоб и остановился на обочине дороги, ведущей в столицу. В последний раз он оглянулся назад. Вертолёт снова поднялся в воздух. Его насекомоподобное тело сверкало вдалеке, когда оно опускалось к горизонту, солнечный свет отражался от его стёкол, блуждающая звезда одиноко горела над холмами.

1980

Вольный перевод:

Алексей Черепанов

Январь - Апрель, 2023

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"