В Колумбусе, штат Огайо, где есть у меня пара друзей-приятелей, случилось три года назад одно забавное происшествие. Жаль, что меня при этом не было!
Вроде бы мистер Альбатрос стал однажды утром рыться в домашней аптечке и обнаружил в ней пузырек с патентованным средством, которое его жена принимала от живота. Так вот, мистер Альбатрос был человеком очень опасливым и страшно боялся всяких патентованных средств, впрочем, как и почти всего другого. А еще недели за две до того он вычитал в бюллетене для потребителей, что как раз это средство может навредить здоровью. Он тут же велел супруге выбросить остатки снадобья и больше никогда его не покупать. Она пообещала, но потом он обнаружил в аптечке другой пузырек с этим же средством. Человек он был вспыльчивый и, как рассказал мне об этом один приятель, заорал: "Я сейчас выбросил в окно всю эту гадость вместе с аптечкой!" Думаю, чтобы посмотреть на это зрелище, стоило приехать в Колумбус хоть с края света!
Нисколько не сомневаюсь, что добрая треть мужей с радостью открутила бы аптечку от стены и вышвырнула в окно, хотя бы потому что обычно туда понапихано столько таинственных бутылочек и штук непонятного назначения, что одно их число неизменно ошарашивает и повергает в гнев представителей сильного пола в Америке. И английская, и французская, и все прочие аптечки, вероятно, куда проще наших. Из-за американской привычки всё сохранять и никогда ничего не выбрасывать, даже пустых пузырьков, малые пространства наших аптечек столь же захламлены всякой всячиной, как и необъятные пространства наших чердаков. Я еще не встречал аптечки в этой стране, где было бы меньше ста пятидесяти, а то и двухсот предметов: от зубного эликсира до борной кислоты, от бритвенных лезвий до пербората натрия, от лейкопластыря до кокосового масла. Даже самая аккуратная хозяйка постоянно откладывает расчистку аптечки, оправдываясь тем, что всегда есть дела поважнее или поинтереснее. Как раз в квартире такой жены и такого мужа я недавно и влип в историю.
Эта пара пригласила меня на выходные, и загостился я так, что в понедельник утром не в силах был бодро вскочить и бежать на работу. Они встали и пошли на работу, а я, вот - нет. И провалялся чуть не до полтретьего. Лицо мое было в пышной мыльной пене, а раковина полна горячей воды, и тут я порезался. Ухо порезал. Редкий мужчина умудряется порезать себе ухо во время бритья, а мне это удается: наверно потому, что на чистописании в первом классе меня долго учили роскошному спенсеровскому росчерку пером, который производится вольным взмахом руки. Ухо находится в крайне неудобном месте и, если его порезать бритвой, истекает кровью очень обильно. Скорее от злости, чем от боли я дернул дверцу аптечки, чтобы посмотреть, нет ли в ней кровоостанавливающего карандаша, и оттуда с верхней полочки выпал черный пакетик с девятью иголками. Конечно, его туда положила супруга моего приятеля. Пакетик упал в мыльную воду в раковине, сразу раскрылся, и девять иголок закружились по воле вод. Я, как нетрудно понять, был не в той физической и умственной форме, когда можно пуститься на поиски девяти иголок в мыльной воде. Вообще, ни один джентльмен в мыльной пене и с порезанным ухом не в лучшей форме для каких бы то ни было занятий, даже если речь идет о девяти тупых предметах.
Просто выдернуть пробку в раковине и спустить эти иголки в слив мне показалось неразумным. Мысленному взору представился засор в системе и канализации, меня стал одолевать смутный страх короткого замыкания и других несчастий (я ровным счетом ничего не знаю об электричестве и, пожалуйста, оставьте меня в покое и не пытайтесь мне что-то объяснить). Я осторожно пошарил в раковине, и вот держал в правой горсти четыре иголки, а в левой - еще три. Но двух оставшихся иголок я не мог найти! Если бы я соображал быстро и ясно, я бы и пробовать не стал. Разве можно вообразить нечто более неуклюжее, чем намыленный мужчина с кровоточащим ухом, обремененный четырьмя мокрыми иголками в одной руке и еще тремя - в другой? Он может только стоять и смотреть. Я хотел переложить иголки из левой руки в правую, но не знал, как снять их с левой руки: иголки просто прилипли к ней. В конце концов, я стер иголки ванным полотенцем, которое висело на штанге над ванной: это было единственное полотенце, которое я смог обнаружить. Потом я вытер руки о ванный коврик и стал искать иголки в полотенце. Искать семь иголок в махровом полотенце занятие, скажу вам, преутомительнейшее, и удалось мне найти только пять из них. Считая те две, что остались в раковине, теперь недоставало уже четырех. Меня охватил ужал при мысли о том, что может случиться с человеком, если он станет вытираться этим полотенцем, или мыть лицо в этой раковине, или погрузится в эту ванну, если только я не найду пропавших иголок. Да-а, найти их так и не удалось. Я сел на край ванны и задумался. Наконец, я решил, что не осталось ничего другого, как завернуть полотенце в газету и забрать с собой. А также оставить друзьям записку и объяснил в ней как можно подробнее, что, в ванне, может быть, остались две иголки, и еще две, может быть, остались в раковине, и что им нужно проявить осторожность.
Я осмотрел всю квартиру, но не обнаружил в ней ни карандаша, ни ручки, ни пишущей машинки. Я нашел какие-то клочки бумаги, но ни одного орудия письма. Не знаю, откуда взялась у меня эта мысль: может, из кинофильма, а, может, вычитал ее в каком-то рассказе, но я решил, что послание можно написать губной помадой. Должна же в доме, где есть жена, быть и губная помада, и где ей быть, как не в аптечке? Я вернулся к аптечке и стал рыться в ней, ища губную помаду. Заметил я под кучей других предметов то, что показалось мне металлическим колпачком от губной помады, ухватил его двумя пальцами и осторожно потянул. Но тут все предметы в аптечке заскользили: бутылочки посыпались со звоном в раковину и на пол; брызнули красные, бурые и белые жидкости; запели, застучали и задребезжали маникюрные напильнички, ножнички, бритвенные лезвия и всё прочее. Я покрылся духами, перекисью водорода и холодным кремом.
Целых полчаса ушло на то, чтобы собрать обломки на полу посреди ванной. Я и не пытался положить хоть что-то обратно в аптечку: я верил, что рука и дух хозяйки дома окажутся тверже, чем у меня. Перед тем, как покинуть руины (так и не добрившись) я оставил записку, о том, что я боялся, что в ванну и раковину попали иголки, что я собрал их полотенцем, что я позвоню и всё им объясню - вывел я это йодом с помощью зубной щетки. Стыдно сознаться, но я до сих пор не позвонил: у меня не хватило ни духа, ни слов объяснить, что случилось. Боюсь, что друзья думают, будто я нарочно разгромил их ванную и украл полотенце. Впрочем, в точности этого не знаю, потому что они мне тоже больше не звонили.