Зингер Исаак Башевис : другие произведения.

В небесном цейхгаузе

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В небесном цейхгаузе переминалась с ноги на ногу кучка голых душ, ожидая выдачи новых тел. Ангел-каптенармус Багдиал в то утро запаздывал. Если уж быть точным, то Багдиал выдавал не сами тела, а жетон, по которому душа могла получить новое тело. На небе ведь казёнщины ничуть не меньше, чем на земле: есть там и начальство, которое ночей не спит, всё думает, куда бы пристроить безработных ангелов. Но ангелы совсем разленились и ни за какую работу браться не хотят.

Исаак Башевис ЗИНГЕР

В НЕБЕСНОМ ЦЕЙХГАУЗЕ

   В небесном цейхгаузе переминалась с ноги на ногу кучка голых душ, ожидая выдачи новых тел. Ангел-каптенармус Багдиал в то утро запаздывал. Если уж быть точным, то Багдиал выдавал не сами тела, а бирку, по которому душа могла получить новое тело. На небе ведь казёнщины ничуть не меньше, чем на земле: есть там и начальство, которое ночей не спит, всё думает, куда бы пристроить безработных ангелов. Но ангелы совсем разленились и ни за какую работу браться не хотят.
   Так вот, было десять часов утра: ангельский хор давно уже спел хвалебные гимны, праведники в раю вкусили по второй порции мяса Левиафана, грешников на раскалённых противнях перевернули на другой бок, а в комиссариате пока еще не выдали ни одной бирки. Наконец, явился Багдиал, тучный ангел с куцыми крылышками, которые не прикрывали ни мощных ляжек, ни пупка, и, даже не поздоровавшись, рявкнул:
   - Не толпиться! Тел всем хватит - день только начался. Чей номер назову - шаг вперед. И рты позакрывать!
   После этого Багдиал пошёл в свой личный кабинет, сказав, что вернётся через минуту.
   - Утро почти кончается, а ему вдруг понадобилось заниматься личными делами, - пробурчала чья-то нетерпеливая душонка. - По правилам работа должна начинаться точно по крику петуха.
   - Не ворчи. Если тебе не нравятся здешние порядки, доложи Лорду Мальбусиалу. Пока не получила тела, имеешь право подать жалобу.
   - Нет, Багдиал, мы всем премного довольны, - отозвалось несколько робких душ.
   - Я сейчас вернусь.
   Когда Багдиал захлопнул за собой дверь кабинета, одна бесплотная буркнула:
   - Ползает, как сонная муха. В прежние времена таких ангелов спускали кувырком на землю и женили на дочерях Адама. А иных обращали в чертей и бесов. Сейчас вот они тут объединились и вытворяют, что хотят. Похоже, и сам Господь Всемогущий перед ними робеет.
   - Как это Господь может робеть перед своими созданиями? - дёрнула себя за мнимую бороду душа того, кто некогда был философом. - Это одна из древнейших проблем. Мне представляется, что хотя Бог и чрезвычайно могуч, Он не всемогущ. В порыве гнева он может уничтожить несколько миров, но не весь космос. Всемогущество должно было бы значить, что он может уничтожить и самого себя, оставив вселенную без Бога, а это является очевидным противоречием. И хотя меня жарили в Геенне Огненной целый год, мудрее я не стал и по-прежнему согласен с Аристотелем в том, что у мира не было начала, а представление, будто мир был создан из ничего, противно разуму.
   - Я наук не знаю, я простая женщина, - вступила в разговор другая душа, - но и мне понятно, что никакого порядка здесь нет. Тридцать один год назад меня низвергли на землю с Престола Славы, у которого я драила ножку, и заключили в одно очень соблазнительное тело. А за что меня изгнали на землю, до сих пор не пойму. Говорят, мужчины развратники, но моего желания хватило бы на десять мужиков. Моя мама пекла такие вкусные крендельки с тмином, что все мальчики из иешивы были от них без ума, но ещё больше они сходили с ума по мне. Мама мне наказывала, что с парнями надо держать ухо востро, но я с девяти лет уже ни о чём другом и думать не могла. Подглядела я раз, как одна собачка залезла ну другую...
   - Короче, ты скурвилась.
   - Ну, не сразу...
   - Сколько тебя жарили в Геенне?
   - Целый год.
   - Это - лёгкий приговор. Здесь есть лахудры, которых в пустыне оставляют, так Геенна им после этого раем кажется. А что с тобой делали?
   - Обычные вещи: за груди подвешивали, бросали из огня да в полымя, а то со льда в печь и обратно - всего не перескажешь.
   - Повезло тебе, - откликнулась другая душа, - что не попала ты в Долину Слёз, а вот я там жила восемьдесят девять лет, три месяца, пять дней, два часа и восемь минут.
   - Тоже собой приторговывала?
   - Нет, я на земле была мужчиной.
   - Вот кем бы я хотела стать! Уж если суждено мне одеться в плоть и кровь, пусть это будут плоть и кровь мужчины.
   - А что за радость быть мужчиной?
   - Ты - не женщина, не поймешь...
   - Я был скрягой. Женщина для наслаждений имеет хотя бы наслаждения, а мой мешок с костями только и мог, что копить деньги. Я женился, но никогда не давал своей жене сколько она просила, да ещё бранил её, что тратит деньги направо и налево. Вы сами знаете, как они любят сорить деньгами и как ненавидят скупердяев. Моя жена вечно варила вдвое больше каши, чем мы могли съесть, и у нас в кладовке всегда стоял горшок какой-то скисшей дряни, а смалец был с душком, и мука плесневела. Ангел Господень взывал ко мне: "Да пусть себе делает, что хочет! Если ей так нравится, так из-за чего вам, люди добрые, ссориться?" Но душой моей владел мешок с деньгами.
   - А как ты с ней в постели?
   - Я и там не был щедрым. Знаете, тот, кто деньги приберегает, ничем не расщедрится. Кончилось, стало быть, тем, что сбежала она от меня с сапожником...
   - И я бы от тебя сбежала!
   - После этого я уже опасался брать другую жену. Первая страсть как любила марципаны. А я зуб сломал, когда грыз сухарь, потому что стоили сухари вдовое дешевле свежего хлеба. Я, как только приходил домой, сразу снимал габардиновый костюм, и простите, нижнее бельё, чтобы не снашивалось. Вот говорят, если что-то дёшево, мол, "ни за понюшку табака", а я и на понюшке выгадывал.
   - Расскажи, как?
   - Когда кто-то брал щепотку из своей табакерки, я протягивал руку и просил себе тоже, но клал не в нос, а в кисет.
   - И много так собрал?
   - Два тугих кисета.
   - За сколько?
   - За сорок с лишком лет.
   - А вот если я стану мужчиной, ничего для своей жены жалеть не буду. Пусть как сыр в масле катается. А ты, если станешь женщиной, поймёшь, что баб радует.
   - А ты, если мужиком станешь, сразу забудешь весь свой бабский вздор.
   - Ты кем хотел бы стать? - спросила потаскушка.
   - Не хочу быть никем, - сказал скряга.
   - Значит, сделают тебя женщиной.
   - Пусть хоть блохой.
   - А мертвым родиться не хочешь?
   - Чем мертвее, тем лучше.
   - Ладно, не трепись, а меня ужас как тянет стать мужиком.
   - Тебя не спросят. Выдадут там тело и не глянут, по росту оно или нет. Я это знаю. Я здесь уже больше тридцати лет, и десять из них выдавал тела. Всё у них шиворот навыворот. К женскому туловищу приставляют мужскую голову. Вот совсем недавно дали одной душе мужское тело с грудями, как у кормилицы. И срамные места тоже путают, а то откуда гермафродиты брались бы? Этот Багдиал и сачок и болван. Не был бы он двоюродным братом Мальбусиала, давно б его выперли.
   - А что Бог говорит?
   - А кто здесь верит в Бога? Здесь, на нижнем небе, мы все безбожники. Он себе пребывает на седьмом: до Бога высоко... Что мы точно знаем, так это, что здесь его нет.
   - Замолчи, Багдиал идёт.
   Багдиал почесал правую половинку зада правым крылом.
   - Я, чтобы ты, скряга, знал, не глухой. Если бы Мальбусиал слышал, что ты тут гавкаешь, то дал бы тебе тело собаки. Нет, мы тут не безбожники. Но когда потолчешься здесь 689 000 лет, а хозяин ни разу не покажется, поневоле закрадываются сомнения. Почему Он вечно сидит на своём седьмом небе? Разве не следует ему хоть иногда показаться и посмотреть, что тут делается? Души то туда гоняют, то сюда. То они одно тело носят, то другое.
   Вы думаете, что нам здесь в цейхгаузе всё равно. А что мы можем сделать, если изготовители и закройщики шьют сюда один брак? Не помню уже, когда в последний раз видел хорошо выточенный носик: присылают носы то длинные, как бараний рог, то крохотные, как пуговка. Наши поставщики при носовом деле ещё со времён Мафусаила, а толком так и не выучились. Губы получаем или слишком тонкие, или слишком толстые, и хоть бы одно ухо по размеру. Ангел на участке продления рода тоже из партачей партач: то конец не туда прикрутит, то вовсе забудет... Дай ему волю, поженил бы слона с мышью.
   А вам только хорошее тело дай да дай! Ну, получите, и что вы с ним сделаете? Всё равно погубите его пьянством, развратом или ленью. Вот недавно сделали мы тут одну отличную работёнку: подогнали тело к душе тютелька в тютельку. Раз в тысячу лет такое удаётся. А оно стало жрать, будто пузо у него бездонное. Жрало так сорок лет и вернулось сюда, как бочка раздутая, куча тухлого мяса. Так что, скряга, ещё раз изречешь здесь богохульство, я тебе...
   - А разве я богохульствовал? Честное слово, нет. Какое тело ты мне дашь?
   - Евнуха.
   - Почему вдруг евнуха? Я только сказал, что готов стать хоть блохой.
   - Я слышал, что ты сказал. У нас сейчас в наличии есть одно тело в стиле евнуха как раз по тебе. Ты всё равно никогда не сможешь содержать жену и не заслуживаешь, чтобы тебя кто-то содержал.
   - А какие искушения встают на пути евнуха?
   - Деньги.
   - Я буду богат?
   - Ты будешь самым богатым жильцом дома для бедных в Пинчеве.
   - Что мне надо сделать для искупления?
   - Вернёшь весь табак, который ты неправедным образом отобрал у законных владельцев.
   - Где же я возьму столько понюшек?
   - Твоя забота. А ну, курва, давай теперь ты сюда!
   - Что мне на роду написано?
   - Будешь женщиной.
   - Опять?
   - Вот именно.
   - Ну, почему хоть раз не мужчиной?
   - Не пререкаться. Я выдаю бирки, а не тела. В этой партии некомплект мужчин. Вчера на фабрике забраковали восемьдесят мужских тел. Целый год у нас перепроизводство женщин. Ничего, скоро от них избавимся. Говорят, что отменяют указ рабби Гершома против многожёнства. Тогда каждый лентяй захочет завести себе гарем. Ученик портняжки и тот метит в Цари Соломоны. А я так думаю, лучше всё же быть ступкой, чем пестиком.
   - Ну, сделайте меня хоть разок мужчиной!
   - Всех нас томят неисполнимые желания. Я, может быть, тоже хотел бы быть серафимом и сидеть между Вирсавией и Авигеей, а вместо этого прихожу сюда шесть раз в неделю выдавать бирки на некондиционные тела. И каждый со мной препирается, будто у меня есть сила Метатрона. Не знаю, как там на других небесах, а здесь не цейхгауз, а сплошной хаос. Иногда я даже завидую несчастным, которых отправляют обратно на землю. Там, средь мира дольнего, есть хотя бы искушения, а если сильно постараться, можно даже святым стать и получить воздаяние в раю. А у меня здесь что? И вспомнить не о чем. Никто и в голову не придет меня искушать, а поят кислым молоком с Луны. И клевещут, бесстыдники, чтоб у них языки поотсыхали! Щепотке звездной пыли, что я получаю, и той позавидовали. Столько про меня рассказывают, что сам порой думаю - будь я двоюродным братом Мальбусиала, то вообще никем бы не был.
   - Не сделаешь ли мне маленькое одолжение?
   - Какое ещё тебе одолжение, курва? Бери свою бирку и ступай. Ты была распутницей восемнадцать лет, а теперь столько же лет будешь вести целомудренную жизнь. А если нет, опять сюда попадёшь, но с двумя горбами: один спереди, другой сзади.
   - Ты уже посмотрел на моё тело?
   - Глянул краешком глаза.
   - Какое оно?
   - Что тебе рассказывать? Как только попадёшь назад на землю, всё равно сразу забудешь, что тело у тебя - лишь одеяние. Там, внизу, они думают, что тело - это всё на свете. И все люди вокруг тебя будут говорить, что души вовсе нет.
   - А какая я буду?
   - Поскольку тебе надо искупить прегрешения в прежней жизни, тебе дадут тело, которое облегчит эту задачу: красавицей ты не станешь.
   - Страшненькая буду, да?
   - Мужчины не станут обращать на тебя внимания, и ты на них - тоже. Тебе выдадут девять мер стыдливости: ровно столько нужно, чтобы навек остаться старой девой.
   - Ах ты, гнида вонючая!
   Тут подлетела ещё одна душенька.
   - Ты кто? - спросил Багдиал. - Что-то не припомню тебя.
   - Я вор Лейбке.
   - Больше ты красть не будешь, а тебя самого станут грабить и обирать. Всё у тебя отберут: и деньги, и жену, и даже подушку из-под головы вытащат. Ты спрячешь деньги в сапог и пойдёшь в парную, а сапоги оставишь в предбаннике. Потом ты на всю жизнь заречёшься что-то прятать в сапоге, а всё равно не удержишься, потому что у каждого тела есть своя неудержимая страсть.
   Вот помню, был здесь один игрок. Так что вы думаете он сделал? Проигрался в покер и поставил на кон свою жену. А больше у него ничего не осталось: пара штанов. Он был большой шулер, только против четырёх тузов никакой шулер не выиграет. Жена вернулась месяца через три уже с довесочком. Он даже ложку проглотил, чтобы себя погубить!
   - Зашла ложка?
   - Нет, в горле застряла. Что за смысл делать такое? Сами знаете, какие вы люди есть. Только и ангелы не умней. А ты кто?
   - Хаим-кучер.
   - У тебя была красавица жена, и ты блудил с гойками, так зачем тебе ещё и кобыла?
   - Сам не знаю.
   - Ты что никогда не слыхал, что лошади лягаются?
   - Просто из головы вылетело.
   - Те, кто внизу, вечно всё забывают. Только их ли это вина? Самый ненадёжный из всех органов - та часть мозга, в которой лежит память. Зимой они носят дома две пары нижнего белья, а перед тем, как выйти на мороз, снимают. Вот только по гроб жизни не забудут, кто их обидел. Две сестры во Фрамполе разругались на шестьдесят лет из-за хвоста селёдки. Когда старшая умерла, младшая помочилась на её могилу. А ты, Хаим, на этот раз станешь лошадью. Будешь возить тяжелые телеги из Избицы в Красностав.
   - А дорогу там отремонтировали?
   - Грязь как была, так и осталась, а ухабов больше стало.
   - Если это так, то Бога нет.
   - Положим и нет. Разве от этого легче тащить телегу? Всё равно жить тебе только три года. Рыжий Целиг забьёт тебя до смерти.
   - Этот душегуб всё ещё там?
   - Ему надо свести счёты. Он не забыл, как ты всучил ему хромого жеребца.
   - Так это было тридцать лет назад. Меня самого цыгане надули.
   - Мы это знаем. Здесь всё записано. Того цыгана сейчас жеребцом сделали, жеребца - цыганом, а кнут тот самый, что был, и на нём семь узлов. Кто там ещё?
   - Шиффра-повариха.
   - Нельзя плевать в кашу хозяина, даже если он плюнул тебе в лицо.
   - Чем я теперь стану?
   - Станешь плевательницей в доме хозяина.
   - Я буду чувствовать его плевки?
   - Всё на свете чувствует и понимает. У твоего хозяина чахотка, и он будет выплёвывать в тебя последние остатки своих лёгких. Не пройдёт и года, как вы оба будете здесь опять.
   - Вместе?
   - Вас поженят. Ты станешь стульчиком под его ногами в преддверии рая.
   - Лучше я стану ночным горшком в аду.
   - Дура, этот влюбчивый осёл питал к тебе нежные чувства. Мужчины они такие. На то, чем они не могут обладать, они плюют.
   Багдиал почесал себе затылок нижним крылышком и молча задумался.
   - Вот вы мне скажите, а правда, что на небесах намного лучше? - наконец спросил он. - Весь день вокруг меня всякий сброд, и все ноют, о чём-то просят, а я их слушаю. Другие ангелы споют свой гимн три раза в день, на том и конец. А они и петь-то не умеют - мычат, как коровы. Чем выше твой пост, тем меньше у тебя работы. Он создал мир за шесть коротких зимних дней, и с тех пор отдыхает. Не очень-то он перетрудился, если подумать.
   - Так вы считаете, что Он не был первопричиной? - спросил философ.
   - А кто ещё может быть первопричиной? Он и есть - ревнивый Бог. Он никому бы не передал своей власти. Но быть первопричиной и уметь навести порядок - это, как говорится, две большие разницы.

***

Перевёл с английского Самуил ЧЕРФАС

   "The Warehouse"
   Из сборника "SИance"
   New York, 1968
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"