Семен Михайлович проснулся по давно заведенной привычке в семь часов утра. На улице в начале апреля по ночам еще держались отрицательные температуры, и поэтому в буде было достаточно свежо. Солнце, забив на свои прямые обязанности по освещению и обогреву этого бренного мира, не торопилось выглядывать из-за паранджи облаков. Гламурный полумрак, царивший в помещении, окутывал легким флером загадочности, проступавшие неясными полутенями предметы обстановки.
Расстегнув молнию на спальном мешке, он первым делом снял с груди пригревшуюся там кошку Мурку, а затем подобно бабочке вылезающей из кокона - вылез и сам. Быстрое натягивание остывшей за ночь футболки и спортивного костюма с надписью всемирно известной фирмы на спине, с легкостью заменили ему контрастный душ, который так освежает по утрам и придает заряд бодрости на целый день. Мурка, сделавшая свои кошачьи дела, крутилась под ногами, трагично заглядывая в глаза хозяину, с тонким намеком на пожрать.
Открыв за кольцо на крышке банку кошачьих консервов, Семен щедро вывалил их в миску и подвинул своей мохнатой подруге. Та коротко муркнув и потершись об руку, погрузилась во вдумчивое потребление завтрака, на время, выпав из реальности. Убедившись, что обезопасил себя от кошачьих проявлений любви и преданности, Семен занялся собой.
Налив из пластиковой бутылки запасенную еще с вечера воду в чайник, он несколько раз качнув шнеком для поднятия давления, поднес одноразовую зажигалку и с легким щелчком, едва различимым на фоне шипящей струи, зажег паяльную лампу.
Гул пламени и отблески на стенах, отражавшихся от наклеенных тут и там пышногрудых красоток в соблазнительных позах и минимуме одежды, а иногда и без нее, сразу придали помещению жилой вид. Краткое наглядное пособие по "Камасутре" развешанное на стенах и с юмором называемое Семеном -" Охотой к перемене поз" - было обусловлено не темпераментом хозяина, а жизненной необходимостью. Поскольку выполненные с высоким полиграфическим качеством фотографии на толстой лощеной бумаге, очень хорошо спасали от сквозняков.
Пока закипал чайник, Семен сноровисто соорудил горку бутербродов с копченой колбасой и шпротами. Насыпав растворимого кофе и залив его кипятком в кружку с надписью "Голосуй" - он весело напевая:
- Голосуй, не голосуй, все равно получишь .... - бодро отворив фанерную дверь, выскочил на улицу. Коварное солнце, сделав мощный хук Семену в глаз, ушло в глухую защиту, спрятавшись за тучку, беззаботно плывущую по небу.
Лавируя между наваленных куч мусора, как горнолыжник на склоне, он, отбежав метров на двадцать, претворил в жизнь совет врача больному энурезом. "Мочиться, мочиться, и еще раз мочиться". Отдав всего себя до последней капли данному совету, Семен "с чувством глубокого удовлетворения", вернулся к себе.
Кофе в кружке уже успел слегка остыть, именно до той температуры, которую он любил. На столешнице стоящей, на шлакоблоках, привалившись к кружке, уютно устроилась Мурка, кося глазом на горку бутербродов. Как бы намекая, что она службу знает, и стойко несет охрану от всякой мышиной нечисти. Предосторожность, кстати говоря, совсем, не лишняя, потому, как мышей в округе водилось действительно много. И до появления у него Мурки, эти твари вполне могли устроить массовый забег по его жилищу.
Отвалив Мурке шпрот с одного из бутербродов и придавив их сверху колечком колбасы, Семен приступил к завтраку. Не то что бы кошка жила впроголодь. Недостатка в консервах у них никогда не было. Но получить из рук хозяина вкусняшку за честно выполненную работу - это было святое.
Быстро съев бутерброды и запив их остывающим кофе, Семен достал одноразовый станок и, пристроившись над ведром у стены, так же быстро побрился. Сполоснувшись теплой водой, все из того же чайника, он вытерся полотенцем висевшим тут же на гвоздике, и побрызгавшись туалетной водой, продолжил одеваться.
Пестрые камуфляжные штаны, надетые поверх спортивного костюма, были аккуратно подвернуты и заправлены в берцы на толстой подошве. Затянув, как и положено, по уставу на два пальца ремень с пятиконечной звездой на пряжке и накинув на плечи такую же камуфляжную куртку, Семен глянул в висящий осколок зеркала, и удовлетворенно хмыкнул.
Он словно помолодев лет на десять, опять стал чем-то напоминать того бравого сержанта разведроты ДШБ, Семена Михайловича Иванца, с легкой руки взводного, по созвучию окрестившим его Буденным, а после, в процессе выхода в "зеленку", сократившим позывной до "Будя".
Пригладив хохол на по военному коротко стриженой голове, растопыренной пятерней, Будя коротко кивнув своему отражению, подхватив пару китайских сумок "мечта оккупанта" и взяв, хват в руку, направился к выходу. Впереди гордо шествовала, высоко задрав хвост - Мурка.
День распогодился. Солнышко, как борец сумо распихав толпу дистрофиков, вышло из-за тучек и бодро карабкалось по небосклону. Из соседней буды, находящейся метрах в ста от Семеновской, потягиваясь и матерясь, стали выползать его соседи. Помятые и небритые рожи, зачастую разукрашенные во все цвета радуги от междусобойчиков, вносили приятный диссонанс в окружавшие Семена горы мусора.
Надо сказать, что с соседями ему не повезло. В соседней буде селились в основном бывшие сидельцы, из уголовной мелочи, которым после отсидки было просто некуда идти. А с воровского общака, такой шелупони ничего не причиталось. Кто-то по новой возвращался в зону, а кто-то находил себе пристанище здесь. С легкой руки Семена, их все стали называть "Боярами". За отчетливое пристрастие к этой настойке. Божественному нектару всех опустившихся люмпенов.
Распугивая лающими очередями кашля в последней стадии тубика, всех окрестных чаек, бояре мрачно потянулись за Семеном. По мере приближения к точке сбора, становилось все многолюдней. Контингент полигона по сбору и утилизации бытовых отходов, не смотря на внешнюю безликость, был разнообразен. Были здесь и мужчины, и женщины всех возрастов, а иногда попадались и дети, рожденные и выросшие здесь. Прямо на Свалке. Впрочем, сами обитатели этого места никогда его так не называли, всегда говоря: - "Полигон". - А себя, именуя не иначе как: - " Менеджерами по сортировке и переработке твердых бытовых отходов". -
Были здесь свои франты и щеголи, наподобие Семена, даже в такой ситуации, не утратившие человеческого достоинства, и продолжавшими следить за собой. А попадались и полностью опустившиеся индивидуумы, живущие одним днем. Наподобие тех же бояр. Вот и сейчас навстречу Семену выплыла Красотка Фредди.
Благодаря действующему на полигоне зоновскому принципу: "Не верь! Не бойся! Не проси!" - любую историю надо было подвергать сомнению. Жители Полигона, подобно Горьковским героям пьесы "На дне" - любили придумывать про себя всевозможные истории, способные пробить на жалость любого Скруджа. На самом деле, большинство из них были лишь плодом больного или не очень воображения. Однако в историю с Красоткой Фредди - Семен склонен был верить.
Будучи победительницей конкурса красоты "чего-то там" и мисс "у кого-то за что" - она работала секретаршей мэра. И вот в один из дней, она была вызвана в кабинет для поиска какой-то фигни, которую тот обронил и никак не может найти. Опустившись на колени, она, судя по расстегнутой ширинке, скоро эту фигню нашла. Но находясь под столом, она не видела, а мэр, находясь в административном экстазе, не обратил внимания, на зашедшую в этот момент жену.
Скандал удалось замять, но через неделю выходя из квартиры, Светлана получила стакан серной кислоты в лицо. Нашумевшее дело и куча пластических операций помогли ей, избавившись от накоплений, спасти зрение, но не былую красоту. Быстро скатившись по наклонной лестнице, на Полигоне появился новый жилец, видимо по аналогии с Фредди Крюгером, получивший кличку - Красотка Фредди. И если на половине не изуродованного лица, при пристальном рассмотрении, еще можно было заметить остатки былой красоты, то отказ от диет и фитнес залов, быстро превратил подтянутую фигурку с наращенной силиконовой грудью, в оплывшую тумбу с молочными сиськами и кисельными окороками.
Что, однако, нисколько не повлияло на самомнение Красотки. Особенно после приема на силиконовую грудь поллитры, продолжавшей считать себя мечтой любого мужчины. Судя по игривому постреливанию глазками, разукрашенными вместо теней фофанами от очередного сожителя, утренний прием оптимизатора "Увнутря" - уже состоялся.
Повернувшись в сторону Семена не изуродованной частью лица, и игриво подмигнув заплывающим от свежего бланша глазом, Фредди как ей казалось с легким придыханием обратилась к Семену.
- Мужчинка! Не угостите даму сигареткой? - На самом деле те хрипы из прокуренных легких, и шипение как у закипающего чайника со свистком, из-за выбитых передних зубов - Семен для себя называл по другому. Дав в свое время ядреное определение - "От фрикции в зобу дыханье сперло". - Но, тем не менее, портить себе настроение не стал, а вытащив почти полную пачку "Уинстона" - протянул Красотке.
- А можно парочку? - томно, как ей казалось, закатывая оплывающий с каждой минутой глаз, проворковала Красотка.
- И подкурить.
Семен на Полигоне считался завидным женихом, и Фредди не оставляла надежды перебраться в его буду. Тому же данное счастье с самого сурового бодуна не уср... было не нужно. Но будучи человеком, не конфликтным, он эти поползновения в отношении своего организма всячески сдерживал, прямо, тем не менее, не отказывая: "Мне не дорог твой подарок, дорого его лечить!". Справедливо считая, что хоть и оказался на Полигоне, но свое мужское хозяйство отнюдь не на помойке нашел.
Целибата он естественно не придерживался, но предпочитал, когда уж совсем подпирал спермотоксикоз подружек менее потасканных, да и тех предварительно отмыв в оборудованной по-походному бане. Этому бывший городской житель тоже научился в армейке. Когда в горах на затерянном блокпосту, чтобы окончательно не завшиветь, разводился на собранных камнях костер, потом угли убирались, а камни накрывались палаткой. Пусть не Сандуны, но помыться и попариться было можно. Однако судя по потасканности Красотки, ей в этой парилке нужно было сидеть не меньше недели. Да и то еще не факт, что отмоется. Естественно, что самой Фредди он этого не говорил, а молча прикрывая ладонью пляшущий огонек, дал прикурить.
Наклоняясь над зажигалкой, Красотка оступилась и повисла на Семене всей своей не маленькой тушей. Очевидно, собираясь растечься мыслью по телу. С трудом оторвав липкие руки от камуфляжа, он постарался привести ее в более менее устойчивое положение. Убедившись, что Фредди твердо стоит на ногах, Семен укоризненно заметил:
- Ты, я смотрю мать, уже с утра накидалась! Забыла что ли, что водилы пьяных не любят! Или решила опять миньетчицей поработать?
Уперев для устойчивости руки в бока, и слегка покачиваясь в попытке обрести равновесие, Красотка, уставившись на Семена уже окончательно заплывшим глазом, проговорила заплетающимся языком:
- А нам, порядочным девушкам! Для фигуры ваша белковая диета очень полезна! - Очевидно, в качестве доказательства пытаясь приподнять свой оплывший бюст. И пьяно расхохоталась щербатым ртом.
Посмотрев на гнилые пеньки выбитых зубов, Семен с трудом представил себе экстремала, согласившегося бы на подобный сексуальный подвиг. Поэтому махнул рукой и пошел дальше, проговорив про себя:
- Вот уж действительно права народная мудрость - зубов бояться - в рот не давать!
Не смотря на задержку с Красоткой, на точку сбора Семен пришел без опозданий. Первыми на сортировку прибывали машины с просрочкой из сетевых магазинов. Таких как "Пятерочка", "Лента", "Магнит" и им подобным. Несмотря на то, что в этих гигантах пищевой индустрии, вовсю процветало переклеивание ярлыков со сроком годности, с целью втюхать залежалый товар покупателям, а на списание шел уже совсем неликвид, этим неликвидом население Полигона в основном и питалось. Причем разнообразие и элитность были таковы, что далеко не каждый работяга мог себе такое позволить. А уж так часто и в таких количествах - тем более.
Бывало, конечно, что от неликвида у жителей полигона случался танец живота. Когда в темпе вальса, а иногда и рок-н-ролла страдальцы выбегали из жилищ и, отбежав, застывали в скорбном приседе. Но происходило такое крайне редко. Либо кишечная палочка в проспиртованных организмах сразу мумифицировалась, либо просрочка была не настолько просрочена.
А может, все дело было в хорошем иммунитете? Который, как известно, в стрессовых ситуациях взлетает на недосягаемую высоту. Впрочем, английскими учеными, которые, как известно, любят исследовать всякую подобную хрень, данный вопрос, почему то исследован не был. Оставляя весь мир в недоумении. А самим обитателям Полигона, было, честно говоря, наср... фиолетово.
Вот и начиналось каждое утро на полигоне можно сказать как у добропорядочной хозяйки, с похода в гипермаркет. Только без списка необходимых покупок.
Подождав пока машины, вывалят огромные полиэтиленовые мешки, Семен половчее взяв, хват, как китайский монах Шаолиня кинулся в бой. Но если у монахов, три загнутых на манер тигровой лапы железных когтя на палке предназначались для вырывания органов, либо иных несовместимых с жизнью и здоровьем членовредительских действий. То в данном конкретном случае, китайское орудие смертоубийства - имело сугубо мирное назначение. Им Семен разрывал мешки и, разгребая мусор, подтягивал к себе заинтересовавшие его вещи.
Мурка не хуже собаки ищейки, шмонающей в аэропортах багаж пассажиров на предмет наркоты, в меру сил помогала напарнику.
Набрав несколько палок сырокопченой колбасы, покрытых сверху белой корочкой Семен выцепил пару запечатанных батонов, на которых, не смотря на просрочку плесень, заводиться отказывалась. Видимо из-за того количества глютэна, которое в них запихали. Поэтому она предпочитала геройскую смерть, в противовес несовместимым с ее пищевыми пристрастиями добавкам.
Бодро напевая себе под нос свою любимую студенческую песню: - "Семен Михайлович Буденный скакал на рыжей кобыле" - Семен перешел к развалам другого гипермаркета. Удача не оставила его и там. Верная Мурка умудрилась выкопать из завалов незамеченный другими сталкерами почти не помятый блок "Парламента" и несколько банок кошачьих консервов.
Вообще у Мурки была феноменальная чуйка на всякие ништяки. Семен, в который раз похвалил себя за то, что год назад обратил внимание на слабо шевельнувшийся пакет. В нем, как оказалось, лежало четыре котенка. Накрепко перевязанный, он не пропускал воздух и три из них уже не подавали признаков жизни. А четвертый, похоже, использовав свои восемь жизней, с маниакальным упорством цеплялся всеми когтями за последнюю девятую, еще слабо трепыхался. Взятый на руки и обдуваемый ветерком, он открыл свои еще полуслепые глазки и посмотрел Семену прямо в душу. И была в этом взгляде такая тоска и покорность судьбе, что Семен, сглотнув вдруг ставшей густой слюну, не раздумывая, засунул этот живой комочек к себе за пазуху. Где тот, почувствовав тепло живого тела, через пару минут затарахтел как трактор. Вскормленный из пипетки и готовый мурчать по любому поводу и без, живой комочек естественно был назван Муркой. Другие варианты даже не рассматривались.
Присовокупив к продуктовому набору еще пару тройку помятых бич-пакетов, Семен посчитал продуктовую миссию выполненной и не спеша побрел домой. В отличие от многих других, он никогда не брал крупные партии продуктов. У огороженной территории Полигона, недалеко от входа, существовало несколько точек, где ушлые барыги обменивали просрочку на ту же водку или боярышник. Саму же просрочку, приведя ее в божеский вид, распихивали по мелким торговым точкам, в основном в рабочих кварталах, или в районе вокзала. Семен с детства исповедующий определенные принципы, закаленные в горячей точке, считал не вправе, рискуя собственным здоровьем, подвергать риску здоровье других. Зная об этом его, практически никогда не задирали, позволяя набрать немного еды и спокойно уйти восвояси.
Так было и на этот раз. Стая бояр, порыкивая, кружила вокруг него, как шакалы около льва, задравшего антилопу, не решаясь, напасть, а лишь ожидая, когда он уйдет. Прошлогодний опыт их многому научил. Тогда один из новеньких бояр, поигрывая ножом из отличной стали тепловозного клапана с наборной ручкой из разноцветного оргстекла, попытался объяснить борзому мужику, что тот, дескать, попутал рамсы и его номер шестой. После пробития с ноги в грудину и взятия на болевой, он еще некоторое время трепыхался, пытаясь рассказать Семену про свои интимные отношения с его мамой и с ним самим. Но после двух сломанных пальцев, видимо решил, что распальцовка еще может пригодиться при разборках с менее крутыми фраерами и тайну своих сексуальных похождений оставил при себе. Сведя дальнейший монолог к простой фразе:
- Дяденька! Прости засранца! -
После этого случая, даже самые отмороженные стали обходить Семена стороной, а на память у него остался тот самый нож с наборной ручкой и отличным лезвием, по качеству так напоминающем ему его родной штатный, из комплекта разведчика. Иногда совсем некстати возвращая его в те времена. Так и сейчас, шагая за Муркой, он вернулся в памяти к тем событиям.
На втором курсе Универа, Семену популярно объяснили, что, не смотря на его спортивные достижения, лекции необходимо посещать, и сессию за него сдавать ни кто не будет. Вылетев из храма науки, он быстро загремел в храм бардака - армию. А уже оттуда - слегка протрезвевший Президент, разваливший Союз нерушимый, озаботился сохранением целостности России, и видимо с большого бодуна, направил его и еще много таких же желторотиков на поддержание конституционного строя в Чечню.
Кровавый ад, через который пришлось пройти бывшему студенту филологу, со временем стал ему близок и понятен. В отличие от заигрывания командования с полевыми командирами. Но главные непонятки начались после дембеля, на гражданке.
После трех недель хождения в военкомат для получения боевых, Семен, наконец, то оказался в кабинете капитана с непонятной орденской планкой на кителе. Награжденный, похоже, за мужественное геморройное сидение в кабинете. Слащаво улыбаясь, на фоне похмельной грусти президентского портрета на стене, как реклама "Алкозейцера", он предложил Семену провести документы задним числом, мотивируя сложностями в бухгалтерии. Подмахнув не глядя предложенные бумаги, Семен получил на руки предписание в кассу, для получения достаточно приличной суммы денег. Которую и получил, после получасового ожидания и бесконечных звонков кассирши из узкой бойницы зарешеченного окна. Откуда она, похоже, вела снайперский огонь еще по немецко-фашистким оккупантам - если судить по ее возрасту и прищуру глаз.
Радостный Семен, распихав плотные пачки денег по карманам спортивной куртки, вышел из двухэтажного здания райвоенкомата, расположенного на окраине города в старинном особняке и, завернув за угол, бодро направился мимо гаражного кооператива к остановке рейсового автобуса. Там - то его и приняли "трио баянистов" с борцовскими фигурами и лицами не обезображенные присутствием интеллекта.
Заступив ему дорогу и взяв в полукольцо, они предложили бывшему разведчику, сделать благотворительный взнос. В фонд помощи брошенным животным, живущим в этих гаражах. Причем озвученная сумма с точностью до рубля совпадала с полученными боевыми. Что само по себе не могло не навевать на неприятные раздумья.
Судя по лоснящимся рожам, и золотым цепям, с помощью которых они, похоже, и собирались выгуливать бедных брошенных собачек, особенно если учесть их длину и толщину. А так же по навороченному джипу, стоящему чуть вдалеке, на котором эти защитнички, скорее всего, приехали - волонтерская служба по уходу за брошенными животными, была очень престижной, и хорошо оплачивалась.
Получив от Семена стандартный ответ, что он тоже жалеет брошенных животных - но не настолько - зоозащитники похоже очень расстроились. Настолько сильно, что постарались подойти к нему поближе, и, заключив в дружеские объятья попытаться ему объяснить всю тяжесть положения некормленых кошечек и собачек. Этому Семен уже внутренне готовый к чему-то подобному, решительно воспротивился.
Как известно удар по почкам заменяет литр пива. Стоящий справа качек свел глаза к переносице, и в задумчивости присел, а затем и привалился, свернувшись калачиком. То ли Семен по доброте душевной отмерил ему больше положенного литра, то ли он вообще был сторонником здорового образа жизни и пиво на дух не переносил, но в дальнейшей дискуссии он больше участия не принимал. Второй оппонент, судя по всему, был поклонником восточных единоборств. Потому как достаточно профессионально пытался пробить Семену в челюсть с ноги. Демонстрируя тем самым неплохие базовые навыки и хорошую растяжку.
Вот только все эти ката и завывания на татами, ни разу не походили на то, чему Семена натаскивали в разведроте. А матчи на выбывание проходили не в зале для кумитэ, а в кишлаках с духами.
Легко заблокировав высоко задранную ногу, Семен ушел в полу присед и провел совсем не джентльменский ответный удар. Как правило, после такого - люди задумываются если не о смене пола, то, по крайней мере, о карьере танцора или певца. Видимо карьера в Венской опере в хоре мальчиков имени "Голубой мечты", привлекла его больше танцевальных подмостков. Потому как, упав на землю и прижав руки к потерянному мужскому достоинству, он, судя по звукам, уже приступил к разучиванию оперной арии кастрата. Который, как известно - тенора изЛаскало.
Все вышеперечисленные события, изложенные на бумаге, занимают объем позволяющий автору, при достаточной доле везения, заработать на чашку кофе и бутерброд. В реальном же времени, все происходящее заняло не более нескольких секунд.
Поэтому третий участник событий, даже не успел приступить к уговорам Семена, когда вдруг резко понял, что ему здесь не рады. Придя к неутешительным выводам о нелюбви к зоозащитникам здесь и сейчас, он видимо вспомнил, что у него еще осталась куча некормленых животных. Проникшись этой идеей, он резво стартовал в сторону припаркованного автомобиля. Иногда, правда, оборачиваясь и клятвенно заверяя Семена, что они еще встретятся. Видимо рассчитывая на гражданское самосознание, и на изменение отношения к зоозащитникам. Семен в свою очередь, ответил ему нечто в духе, мол, обращайтесь, если припрет, буду рад по мере сил. После чего бодро порысил в сторону остановки.
За этими воспоминаниями Семен незаметно для себя, дошел до своей буды. Будучи недоучившимся филологом, он некоторое время назад пытался выяснить этимологию слова "буда". Но не получив четкого ответа, разработал для себя версию, что "буда", это очевидно сокращенное со временем "халабуда" - иначе говоря временное жилье построенное кое как.
Придя домой и раскочегарив лампу, Семен выделил Мурке корма из старых запасов, а сам, заварив лапшу быстрого приготовления и приправив ее тушняком, принялся неторопливо есть. Время до подвоза бытового мусора из жилых домов еще было, но особо рассиживаться, все, же не стоило. За этими нехитрыми хлопотами, он немного отвлекся, а затем, неторопливо прихлебывая горячую лапшу, щедро сдобренную кусками мяса, снова вернулся к воспоминаниям.
Через два часа после возвращения домой, за Семеном приехал наряд милиции. Молодые сержантики, раздуваясь от гордости и не мерянной крутизны, путаясь в командах:
- Всем стоять! Лежать! Руки в гору! - едва не покалечив друг друга, произвели задержание Семена, который и не думал сопротивляться. Что, однако, не помешало отразить в протоколе задержания, его яростное сопротивление доблестным стражам правопорядка.
Все последующие события, Семен называл кинокомедией Гайдая, снятой по сказкам Шварца. Промариновав его месяц в общей камере Сизо, и пару раз вызвав для проформы на допрос, дело быстренько передали в суд. Несмотря на официоз и канцелярщину - сие действо было достойно шоу Петросяна, А отдельные монологи потерпевших - пера Жванецкого.
Закончив набубнивать преамбулу и огласив материалы дела, судья, похоже, втихаря съел лимон. Ничем другим невозможно объяснить то выражение лица, с которым он приступил к опросу. Бойкий адвокат потерпевших - коротышка на маленьких ножках с уже хорошо наметившимся животиком - выдал проникновенную речь. В которой было все! И ужасные мучения животных, и ударный труд зоозащитников, и зверская жестокость вояк. Поскольку это был уже далеко не первый случай нападения демобилизованных служащих из Чечни, на несчастных волонтеров.
И хотя чисто внешне было сложно представить потерпевших качков с ящичками для пожертвований на груди, подобно амеровским скаутам торгующих домашними печеньками - уж такова сила Слова.
На глазах прокурора выступила скупая мужская слеза, а судья подозрительно сморкался в платок, извлеченный из недр мантии, по размерам, не уступающим флагу, висящему у него за спиной. Но апогеем судебного процесса, стало выступление потерпевшего с гипсовым бандажом на причинном месте.
Через слово, вспоминая какую то "Млять" и сам себе видимо говоря - " Короче!"- он поведал, как распоясавшийся садист с кровавыми мальчиками в глазах, коварно напав на ни в чем не повинных волонтеров, отобрал у них последние пожертвования, собранные для животных. Как выяснилось, все потерпевшие оказались родственниками. Потому как в заключение, он, почему то, пообещав судье внатуре зуб, заявил, что он с братанами и дальше будет заботиться судьбой залетных фраеров. Видимо решив до кучи стать еще и орнитологом.
Впечатленный мужеством потерпевшего прокурор, требовал для Семена пятнадцать лет расстрела. Каждый день - насмерть. Но судья напомнив, что сейчас не тридцать седьмой год - ограничился пятью годами общего режима.
За этими нехитрыми думами, Семен, доев лапшу и собрав отходы в мешок, вновь отправился с Муркой на раздобытки. Собственно сейчас то и начиналась основная работа. После двенадцати, пошел бытовой мусор. Основательно прореженный городскими собратьями, он, тем не менее, служил неплохим источником дохода для Семена. Собиралось практически все. От жестянок из-под пива, до пластиковых бутылок. Особенно в цене был строительный мусор. Там, среди осколков кирпичей и обрезков ламината, можно было найти куски медного провода, который после обжига, охотно принимали скупщики цветмета. А однажды Семену подфартило, и он нашел два мешка со строительным электроинструментом. Похоже по ошибке принятым за мусор и вывезенным на переработку. Отданный за гроши, он, тем не менее, в сумме тянул на месячный доход Семена.
В предвкушении поисков, он отодвинул на задний план воспоминания о том как, отсидев три с половиной года и выйдя по УДО, вернулся в родной город. Мать не выдержав свалившихся на нее несчастий - тихо скончалась, не дождавшись Семена. А в их квартиру, подсуетившись, заселился мамин родной брат. Для которого возвращение Семена стало очень неприятным сюрпризом. Однако быстро придя в себя, ушлый дядя посоветовал племянничку не качать права, а тихо и мирно убираться по добру по здорову. Поскольку такому рецидивисту не место среди добропорядочных граждан. И был бы человек, а статья найдется. Но раз уж они родственники, то дядя так уж и быть, по доброте душевной и от чистого сердца, готов дать Семену пять, да что там пять! Раздуваясь от собственной щедрости - все десять тысяч рублей! Причем на абсолютно безвозмездной основе. Фонтан феноменальной дядиной щедрости, был заткнут самым радикальным способом. А именно - этими десятью тысячами - засунутыми Семеном ему ... нет, нет, не пугайтесь - в рот.
После чего на Полигоне в скором времени появился новый жилец. Приученный к выживанию в горах Чечни, и отшлифовавший эти навыки за время отсидки, он быстро акклиматизировался в этом месте. Сколотив более менее приличную халабуду, и обустроив ее при помощи все тех же даров Полигона.
Бывший студент, бывший сержант разведроты, и бывший зэк, начал - просто жить. Не особо заглядывая в будущее, и стараясь поменьше вспоминать прошлое.
Встряхнувшись, Семен присел и погладил кошку. Сегодня начало работы откладывалось. Потому как первый приехавший мусоровоз, вывалил из своих недр целую гору завядших цветов. Судя по объему и состоянию - это был чей-то стратегический запас на восьмое марта. Так и не нашедший своего покупателя. Цветы обитателям Полигона, нужны приблизительно так же как рыбе зонтик. Ринувшаяся по первости толпа. Разочарованно ворча, потянулась к видневшимся неподалеку другим машинам.
Семен уже было, собравшись последовать их примеру, как раз собирался позвать Мурку, которая чихая и отфыркиваясь, увлеченно рылась в этой куче, когда обратил внимание на странное поведение своей питомицы. Прекратив археологические раскопки, Мурка сделала стойку охотничьей собаки, умудряясь чуть слышно шипеть и мурчать одновременно. Доверяя чутью своей напарницы, которое редко ее обманывало, Семен, разгребая хватом веники всевозможных цветов, не спеша направился к месту. Куда неотрывно смотрело животное. В одном месте внимание Семена привлек букет, облепленный использованными презервативами, которые он поэтично называл - человек в футляре. Хмыкнув, Семен негромко проговорил - Ну хоть у кого-то, похоже, праздник все - таки удался - уже собираясь развернуться и уходить, когда заметил - это.
Среди засохших и подгнивающих букетов сидела огромная цветная бабочка. Легкое подрагивание крылышек, прозрачных настолько, что через них свободно проходили солнечные лучи полуденного солнца, преломлявшегося в ярких разноцветных пятнах, создавали вокруг прекрасного создания ореол загадочности и сказки. Семен, позабыв дышать, смотрел на представшее перед ним чудо. Вонь от гниющих отходов, кучи громоздящегося вокруг мусора, и траурные венки из засохших цветов, все это сразу отошло на второй план. Так у маленького мальчика, при виде новогоднего подарка, зрение сужается настолько, что он перестает обращать внимание на окружающие его предметы, полностью сосредоточившись на праздничной ленточке, перевязывающей коробку.
Еще не зная, зачем он так поступает, Семен осторожно начал приближаться к бабочке. К его ногам боязливо прижалась Мурка, во все глаза следящая за непонятным созданием. А оно, занятое толи умыванием, толи еще чем-то подобным, перестав тереть лапками голову и опустив их вдоль тела, повернулось в сторону Семена. И вот тут-то его пробрало окончательно. Вместо насекомого, он увидел маленькую заплаканную девчонку с крылышками.
- Это еще что за хрень, через плетень? - подумал Семен. В голове у него тут же зазвенели серебряные колокольчики вперемешку с журчанием родничка, и переливчатый голос проговорил:
- Хрень! Плетень! Не понимаю!- Занеся ногу для следующего шага, Семен так и застыл истуканом с острова Пасхи.
- Мы все лечились понемногу. Когда ни - будь и от кого. -
Умение с юмором относиться к любой ситуации не раз выручало Семена.
- Все! Спекся! Вот она белочка! - мысли лихорадочно замелькали у него в голове. - Но почему?! Я же практически не пью! Только в холода, да и то в основном для сугреву! - Колокольчики, перезванивая, опять повторили:
- Спекся. Белочка. Слова вроде бы понятные, а смысла нет!
- Ага - хмыкнул Семен, - Какой может быть смысл, если крыша поехала? Говорящие бабочки - то-то радости будет у докторов в психушке. Это вам не заурядный Наполеон, или Николай второй - самодержец.
- Крыша! Бабочки! - до девчонки, похоже, дошло. Вытянувшись во весь рост, чтобы казаться выше и уперев руки в боку, она с высока, посмотрела на Семена:
- Это я то- бабочка?! Да я Тинитриэль - цветочная фея!
- Ладно, хоть не зубная! - подумал Семен. - А то у меня молочные зубы уже давно выпали, а с нынешними расставаться, как то не очень хочется. Ну что же здравствуй дорогая шиза. Избавляться я от тебя не собираюсь, так что придется нам как то уживаться.
- Я не шиза! - попыталась возмутиться девчонка.
- Да, да, конечно не шиза! Глюк, белочка, приход - мне пофигу. - Выражаться более ядрено, даже перед своей галлюцинацией Семен постеснялся. Оставался собственно один вопрос. Что со всем этим делать? Ни о какой работе сегодня уже не могло быть и речи. Оставалось только одно - потихоньку идти домой, и там отлежаться. В расчете на то, что все само как ни будь, рассосется.
- Ну что Мурка? - обратился он к своей подруге - давай ка устроим себе сегодня выходной! - По неискоренимой кошачьей привычке, Мурка была за любой кипиш - кроме голодовки. Ну а уж за поесть и поспать - она была готова голосовать всеми лапами - как депутаты за повышение пенсионного возраста. Но вот дальнейшие ее действия сильно поразили Семена.
Вместо того чтобы развернувшись, бодро потрусить домой, гордо задрав хвост - она перестав шипеть, осторожно подошла к бабочке, и улеглась на живот. А та - ничуть не смущаясь, грациозно переступая ногами, плавно перебралась с засохшего веника на ее шею. Зрелище получилось уморительное донельзя. Как если бы к надменной физиономии Сфинкса приделали огромные прозрачные уши Чебурашки, да еще разукрасили их во все цвета радуги. Однако саму Мурку подобное развитие событий нисколько не напрягало. И она, с невозмутимостью вышеозначенного персонажа грациозно огибая мусорные кучи, направилась в сторону дома.
- А вы не подскажете - как вас зовут, и что это за странное место? - вновь раздался в голове у Семена серебряный голосок. Хоть галлюцинация у них и была с кошкой на двоих - налаживать контакт похоже придется ему самому. Поэтому он, коротко хмыкнув, представился:
- Меня зовут Семен. А место это называется - Полигон.
- Се-Мен, Пол-Игон - опять прошелестело у него в голове - Не понимаю. Чертыхнувшись на тупую галлюцинацию, Семен принялся объяснять.
- Семен - это я! Зовут меня так! А Полигон - это такое место, куда привозят всевозможный мусор, чтобы в городе было чисто. Свалка, одним словом. - Пришлось для доходчивости использовать так нелюбимое местными жителями понятие.
- А почему - фея, сидя на кошке, повернулась в его сторону, видимо для удобства общения. - А почему - вновь повторила она - нельзя оставит мусор там, где он появился? Что-то бы пошло на удобрение, а что-то бы съели зверушки. - Семен представил зверушек, которые смогли бы питаться мусором, и его передернуло от отвращения.
- Видишь ли - он замялся.
- Тинитриэль.
-Да, да Тинитриэль! Так вот, во первых, мы стараемся не привечать таких зверушек в городах, а во вторых - есть достаточное количество мусора, который ни одна живность, жрать не будет.
- Ну, так пусть он гниет в земле, удобряя почву - посоветовала радужная крошка. Семен, крякнув и почесав затылок, попытался на примере пластиковых бутылок объяснить ей, что в естественных условиях они будут разлагаться очень долго.
-Не понимаю я вас - опять повернулась к нему фея. - То есть вы делаете долговечную посуду, которая не портится много лет, а потом, использовав ее всего один раз, выбрасываете в специальное место, где она гниет и отравляет все вокруг?
- Ну, в принципе, так оно и есть. А вот скажи мне Тинитриэль - как ты оказалась на Полигоне? - Семен постарался перевести стрелки с человечества, которое грабит и заси ... унаваживает планету, в другую плоскость. Феечка грустно вздохнула, и даже ее крылышки опали и потускнели.
- У нас есть волшебный лес - медленно начала она, но по мере продолжения, все более воодушевляясь.
- И в этом дивном лесу растут огромные вековые деревья, текут хрустальные ручьи, а под охраной дубрав, расположились прекрасные поляны с дивными цветами. Ах, Се-Мен, как замечательно на них танцевать и перелетая с цветка на цветок, есть пыльцу, запивая ее нектаром.
- Кхм - прокашлялся Семен, перебивая ностальгические воспоминания феи. - Все это хорошо, но никак не объясняет, почему ты оказалась в нашем свинарнике.
- Ах, да! - вновь погрустнела фея. - Неподалеку от нашего леса расположена бесплодная пустыня. Там текут отравленные реки, и растут ядовитые растения. И именно оттуда пришла на наш лес беда. Злой волшебник Саурон... - тут Семен, запнувшись, едва не растянулся на земле и невежливо перебил Тинитриэль.
- А в вашем лесу случайно нет всяких там Фродо, Леголасов, или на худой конец Гендальфов?
- Что?! - вскинулась феечка. - Откуда ты их знаешь?! Ты был в нашем лесу? Как ты туда попал?!
Водопад вопросов удалось прервать, лишь сообщив, что в мире Семена существует книга, описывающая похождения этих героев. Кое - как, успокоив Тинитриэль, они продолжили путь. Но почти все, что говорила фея, Семен пропустил мимо ушей. Лишь иногда поддакивая и восклицая: - "Не может быть!". При особо красочном описании попыток борьбы волшебных жителей с коварным колдуном. Сам же в это время, пытаясь поставить себе диагноз. Уже при подходе к своей буде, он остановился на двух вариантах. - "Латентная шизофрения, осложненная зоопедофильным психозом" и "Прогрессирующая белая горячка, осложненная ложными воспоминаниями", и все это на фоне не к ночи будь помянутого Толкиена.
В общем, когда они подошли к жилищу Семена, феечка как раз подошла к финальной части своего рассказа. Зайдя внутрь буды, она некоторое время покрутилась в лучах зажженного Семеном фонаря, и угнездившись на полочке с книгами, беззаботно помахивая свешенными ножками в высоких сапожках - закончила, с интересом осматриваясь по сторонам.
- Вот тогда старейшины и создали могущественное заклинание, способное накрыть лес защитным куполом. Но поскольку его до этого, ни разу не применяли, то никто не мог и предсказать последствий для заклинателя. Среди всех способных к колдовству, был проведен жесткий отбор, который я и выиграла. - Она завернулась в свои полупрозрачные крылья, и уже оттуда произнесла:
- Последнее, что я помню - это засиявший над кронами купол, а потом яркая вспышка, и темнота. Когда же я пришла в себя, то уже находилась в том месте, где мы с тобой встретились.
- Ну, ты прям Зоя Космодемьянская с Александром Матросовым в одном флаконе - усмехнулся Семен. - Грудью на амбразуры!
- Что? - не поняла фея.
- А! Не обращай внимания. Мысли вслух - ответил Семен. Однако, успевший обратить внимание, на подозрительно покрасневший нос, и подозрительное подрагивание крылышек своего глюка. - Да ты мать, похоже, закоченела!- сказал он.
- Да, у вас тут очень холодно - дрожа, ответила Тинитриэль.
Хоть Семен и подозревал, что сидящая перед ним феечка - галлюцинация, но получить в свое пользование, сопливый и кашляющий глюк - ему не хотелось. Поэтому он, развив бурную деятельность, соорудил Тинитриэль теплую постель, в большой коробке из-под обуви.
С этого дня, для Семена началась совершенно другая жизнь. Мурка, перестав выходить на раздобытки, всецело посвятила себя Тинитриэль. Хотя, вполне возможно, что подобно всем порядочным кошкам, отгуляв в марте, в ней проснулся материнский инстинкт. И она просто готовилась стать мамой. Сам же Семен, порывшись в выброшенных игрушках, соорудил для феи некое балахонистое одеяние, которое та безбожно перевирая его слова, окрестила - "Фуф-Ай-Ка" и "Ва-Ат-Ни-Ки".
Теперь к его обязанностям по добыванию пищи себе и кошке, добавились заботы о фее. И ему приходилось искать не слишком подгнившие или засохшие цветы. Потому что Тинитриэль, ничего другого кроме пыльцы - есть не могла. Естественно, что подобные закидоны, не могли пройти мимо внимания других обитателей Полигона. И Семену пришлось отговариваться, что он, мол, делает из них настойку, для разболевшейся спины. Сама же Тинитриэль, втянувшись в существование на Полигоне, не переставала удивлять его совершенно новым взглядом, на давно ставшие ему привычными вещи.
Так, придя в один из дней в буду, он застал фею в глубокой задумчивости. На его вопрос: " Что произошло?" - он пояснила, что в его отсутствие заходила какая-то страшная женщина. Судя по описанию - Красотка Фредди. И говорила она совсем непонятные вещи. После чего, Тинитриэль никогда не жаловавшаяся на плохую память, завернула матерный загиб, больше подходящий матерому боцману, чем цветочной фее. И невинно посмотрев на Семена, попросила объяснить, что это значит. У того от сочных эпитетов, уши вытянувшись не превратились в эльфийские, по одной причине - покраснев, они свернулись в трубочки.
- Ну, то есть я поняла, что эти слова имеют отношение к любви. Но она так странно об этом говорила. И что она любила тебя, и твою Му-Ур-Ку, и даже меня. Обозвав вонючей бабочкой! А разве я вонючая?! - Как любой женщине, пусть даже такой волшебной и миниатюрной, Тинитриэль было в первую очередь важно знать, как она выглядит.
- Видишь ли, Тин - так Семен, сократив имя, в последнее время стал обращаться к своей подопечной. - В нашем мире, существуют нехорошие слова, которые люди говорят, когда они очень злы, или хотят кого-то обидеть.
- В нашем мире тоже есть такие слова - перебила его Тинитриэль. - Называются - Проклятия. Ты произносишь их, и человеку становится от них плохо.
- Я одного не могу понять - вновь заговорила Тин. - Почему у вас все слова, относящиеся к проклятьям, обозначают самое прекрасное чувство - любовь?
Семен, мысленно перебрав свой богатый запас идиоматических выражений, так и не смог подобрать ничего подходящего, чтобы оспорить мнение феи. Поэтому он просто развел руками и сказал: - Честно говоря, я просто никогда не задумывался над этим вопросом.
Неудовлетворенная таким ответом Тинитриэль, тем не менее, замолчала, соскочив со скользкой темы, богатства и величия русского матерного языка. Семен уже собирался облегченно перевести дух, когда фея грустно посмотрев на него, сообщила, что Красотка еще очень плохо отзывалась обо всех любимых женщинах Семена. И показала на голых красоток, развешанных на стенах.
Тот чуть не подавился бутербродом, который успел себе приготовить, пользуясь затишьем в вопросах.
- Да с какого перепугу, ты вообще решила, что это все мои женщины? - спросил он. - Тоже мне нашла сексуального гиганта и олигарха свалки - в одном флаконе!
- Ну, а как! - удивилась фея. - Только любимому человеку можно подарить портрет, который ничего не скрывает, с обещанием любви во взгляде.
Семен, уже прокашлявшийся, и запивший чаем, вставший колом бутерброд, поудобней уселся в кресле. И с небывалым терпением, принялся объяснять своей персональной галлюцинации очередную прописную истину своего мира.
- У нас, известные люди, или фотомодели, иногда снимаются для специальных журналов, где любой желающий может посмотреть на них без одежды. А некоторые даже мечтают, как бы они ими обладали.
- Так они на самом деле не дарят свою любовь всем желающим?
- Ну, уж всем желающим не дарят точно! - с усмешкой ответил Семен. После чего разговор сам собой затух.
И уже только перед самым сном, напоследок осветив убогое жилище, золотыми зайчиками от своих крыльев, в лучах фонаря, фея задумчиво сказала:
- Семен, я кажется, догадалась. Почему в твоем мире не действует магия.
- Ну и почему же? - спросил тот, позевая и, прикрывая рот ладошкой, отчего слова звучали глухо и растянуто.
- Да потому, что из мира, где любовь проклинают и извращают, а женщины, открыто показывают себя, и пообещав любовь, не дарят ее никому - волшебство уходит... Навсегда! - и пожелав Семену спокойной ночи, завернулась в одеяло, и сладко засопела под бочком теплой и верной Мурки. А Семен еще долго лежал без сна, пытаясь понять, в чем не права его личная галлюцинация. Да и, галлюцинация ли это?
Жизнь обитателей буды, со временем вернулась в привычное русло. Но Семена стало настораживать поведение Тинитриэль. После каждого приема пыльцы с подгнивших цветов. Что он ей приносил, речь ее становилась запутанной и невнятной. А летала она, вкривь и вкось, глупо хихикая. Даже золотые солнечные зайчики, которые она отбрасывала в лучах фонаря - казалось, выцвели и поблекли. Одним словом, цветочная фея медленно, но верно превращалась из сказочного персонажа, в очередного обитателя Полигона. А после того как в одну из ночей, ему приснилась Тин с лицом Красотки, заплывшими глазами и фигурой гусеницы сожравшей воробья. Которая гонялась за ним по всей буде. Он, проснувшись в холодном поту, и с часто колотящимся сердцем понял, что надо что-то делать. Придя к такому выводу, Будя, решил по-армейски, пойти двумя путями. Во первых найти работу на каком ни будь цветочном складе. Пока Тин окончательно не превратилась, в как она говорила: - "Бо-Ом-Джи-Ху". Ну и во вторых - попытаться отыскать способ переправить фею в ее родной мир.
И то и другое требовало выхода в город. И Будя как в армии поставив перед собой боевую задачу - начал подготовку. Организовав себе баньку, он извлек из завязанных пакетов, в которых хранилась приличная одежда - чтобы не пропитывалась вонью - комплект для похода в город. Черные джинсы на пару с кроссовками и яркой курткой, преобразили Семена. Как минимум в менеджера среднего звена - в неформальной обстановке. И если с внешним видом у него было все нормально, то вот с выполнением задач сразу возникли проблемы.
Впечатленные его внешним видом и военной выправкой, начальники сразу грустнели и теряли к нему всякий интерес, как только дело доходило до справки об освобождении. Безрезультатно проездив три дня - Семен решил начать решать проблему со второй половины.
И начал... посещать колдунов. Рынок магических услуг потрясал воображение. Судя по объявлениям, потенциальному клиенту были рады, как дипломированные экстрасенсы, так и всевозможные маги и колдуны, с нанайскими шаманами в придачу. А в одном месте ему даже попался Гаитянский колдун Вуду. Что его могло привести в среднюю полосу России - если и на Гаити неплохо кормят - было покрыто мраком.
Диагнозы же которые ему ставили с порога врачеватели от эзотерики, могли довести до черной меланхолии или суицида, как минимум, ну или до полной нищеты как максимум, любого человека с неокрепшей психикой. Прохудившиеся чакры, ослабление нефритового стержня, родовое проклятие от троюродного дедушки - двоюродной бабушке. А в одном месте - колдунья цыганской наружности, гордо показывая ему, заключенный в рамочку диплом об окончании Хогвардса - грустно сообщила, что на нем лежит венец безбрачия. И что только пять тысяч долларов могут его снять. Потому как магические бумажки с портретами американских президентов, обладают необходимой силой, чтобы побороть местную магию. Голова пухла от бесполезной информации, а проблема так и не двигалась с мертвой точки.
Пока в одной из приемных высокооплачиваемых кидал от нечистой силы, он не услышал про знахарку, живущую в пригороде. Вызнав адресок, и благополучно отбившись от предложения перекрутить ему Инь с Янем, и направить энергию ци в его энергетическую дыру. Которая, если судить по пассам рук колдуна - находилась, ниже пояса - он ответил зоновской присказкой: "Лучше любить стоя, чем тебя на коленях" - вышел на улицу.
На следующий день, он с утра уже не особо рассчитывая на удачу, на пригородной маршрутке выехал по указанному адресу. По мере приближения к поселку, настроение Семена, и так бывшее не на высоте, стало стремительно портиться. Адрес, который ему указали, находился в элитном коттеджном поселке, где селились успешные хозяева жизни.
Огороженный высокой оградой, с автоматическими шлагбаумами на въезде и бдительной охраной, он служил зрительным подтверждением могущества денег. Представив себе в этом царстве подстриженных газонов и царских теремов на любой вкус - старую покосившуюся избушку. И скрюченную бабушку с клюкой, и неизменным черным котом на завалинке, Семен уже было развернулся, чтобы ехать домой. Ну не могла по его понятиям настоящая целительница, жить в такой роскоши. Но потом, вспомнив, что по Полигону уже и так со слов Красотки пошел гулять слух об экзотической бабочке, а Тинитриэль теперь все быстрее пьянела от перебродившей пыльцы - махнул рукой, и зашагал вперед. Зажав в руке бумажку с адресом. Следовало использовать любой шанс.
Предчувствия его не обманули. За добротным кованым забором, между выстроившимися кирпичными столбиками, как солдаты на плацу - высился двухэтажный сказочный теремок. Недалеко от въездных ворот, чуть левее от дома, расположилась крытая беседка. Очевидно, летом ее обвивал декоративный виноград, или еще какие либо экзотические растения. Кто там этих ландшафтных дизайнеров знает. Сейчас же она стояла вся расчерченная солнечными квадратиками, от ярких майских лучей.
По дорожке от дома, в его сторону, шла старушка в сопровождении дымчато-серого пушистого кота.
- Заходи мил человек, открыто. - Неожиданно молодым голосом произнесла она. Семен протиснулся в калитку, и нерешительно двинулся ей на встречу. Кот просветив рентгеном желтых глаз с узкими вертикальными полосками зрачков, от яркого солнца, подошел к остановившемуся в нерешительности Семену. Удовольствовавшись осмотром, и проведя фейс-контроль, он видимо остался доволен результатами, потому что, слегка понюхав Семеновы брюки, и легонько боднув его головой, вальяжно направился в сторону беседки.
Занятый знакомством с котом, он не заметил, как к нему подошла старушка, и невольно вздрогнул, когда она снова к нему обратилась.
- Долгонько же ты милок ко мне добирался. - Почудившиеся в словах бабушки серебряные колокольчики, как при разговоре с Тинитриэль, заставили Семена непроизвольно вздохнуть, в надежде на удачу. Но на всякий случай, наученный горьким опытом, он решил уточнить.
- Я. Это самое, адрес вот ваш узнал, но я вам еще не звонил, и не договаривался. - Решил уточнить он. - Дело у меня к вам, очень важное.- Говоря так, он не смотрел на старушку, чуть опустив глаза вниз, и нервно теребя клочок с адресом. Со стороны Семен наверно напоминал нерадивого ученика, не выучившего урок, и теперь незнающего, что сказать строгой учительнице.
- Да ты не тушуйся, милок - ласково проговорила старушка. Зови меня бабушка Матрена. А то, что дело у тебя ко мне важное - я и так знаю. Не допускает до меня людей по пустякам.
- А, кто не допускает? - вскинулся Семен. Необычайно яркие зеленые глаза, на старческом покрытом сетью морщин лице, казалось, заглянули к нему в душу.
- Да кто ж его знает - рассмеялась старушка. - Может Бог, а может сама земля, что силы мне дает? Да вон и Тимофеич - кот мой - тебя признал. А он лихих людей за версту чует. Ну, так что, мил человек - в дом пойдем, али вон в беседке посидим, на солнышке?
- Давайте в беседке - ответил Семен. - Если вас не затруднит.
- Ну, что ты, мне и самой приятно на солнышке то посидеть. Не все ж в четырех стенах париться. А я сейчас на стол накрою. И не слушая робких возражений Семена - бодро потрусила в сторону дома. И пока Семен оказывал знаки внимания коту, который, не смотря на царственный вид - не отказывался от поглаживаний и почесываний, в беседке как по волшебству на столе появилась расписная скатерть, ваза с пирожками, и тарелочки с вареньем. Для полноты антуража не хватало пузатого, трехведерного самовара. Но его место, сообразно велению времени, занял электрочайник. Подключенный в так удачно проведенную прямо в беседку розетку.
И началась беседа. Вернее рассказ Семена. А тот почему-то сразу поверив бабушке, как на духу выложил, не только недавние события, но и всю свою жизнь. Но вот чайник был выпит, история рассказана, и Матрена, вздохнув, сказала:
- Хороший ты человек, Семен. Хоть и била тебя жизнь, ломала, но не очерствел ты душой. Может поэтому и приоткрылась тебе дверь в сказку? Фее твоей можно помочь. Только дело это не быстрое. Травки должны в рост пойти, силу набрать. Да и звезды в определенном порядке - расположиться. Все - таки в другой мир окно приоткрыть - это тебе не дверь на кухню распахнуть. Поэтому мы сейчас с тобой вот как сделаем. Ты поедешь вот по этому адресу, и там тебя примут на работу сторожем на цветочный склад. Жить будешь там же.
- А, как же Мурка! - вскинулся Семен. Предать верную подругу, он бы не смог.
- Дак вместе с кошкой и примут. Нешто можно животину бессловесную бросить? Правда, Тимофеич? - обернулась она к коту. - И тот полностью одобряя слова хозяйки, коротко муркнул, и стал умываться. - Ну, а через месяцок, как раз на день равноденствия - приезжайте ко мне. Все втроем. Это на случай - добавила она - если ты надумаешь вместе с феей в ее мир направиться. Кошку, я так понимаю - не бросишь?
- Не брошу! - твердо сказал Семен. - А, разве мне можно, вот так - туда?
- Я бы сказала - нужно! - ответила Матрена. - Не любит наш мир, таких как ты! Ломает он их жестко! Да перемолов - выплевывает, что останется! Ну, а теперь поезжай, с богом. Тебе еще на работу надо успеть устроиться. И поторопись! Не надо тебе на этом полигоне задерживаться. Чувствую я, очень нехорошее это место. Да и фея твоя в алкоголика может превратиться. - Провожаемый этими напутствиями, Семен и убыл в город.
Калейдоскоп событий, закружившийся вокруг него, продолжал радовать чудесными превращениями. Директор оптовой базы, коротко взглянув на вытянувшегося Семена, с лаконичностью военного сказал:
- Мне звонила бабушка Матрена. Других рекомендаций не требуется. Вот ваша комната - и он показал Семену, его будущее место жительства. По сравнению с его будой, это были царские хоромы. Аккуратно заправленная койка, холодильник и маленький телевизор на нем. Двухконфорочная плита и раковина умывальника - были для Семена, пятизвездочным отелем, с президентским номером. - Душ и туалет в помещении менеджеров. Про ваше домашнее животное, я уже знаю. Единственное условие - не выпускать ее днем. Здесь ездит много машин, и ходят оптовики. А люди бывают разные. - Семен понимающе кивнул. - Если все устраивает - он вопросительно посмотрел на будущего сотрудника, и дождавшись его согласия, закончил: - Если все устраивает, попрошу завтра в двенадцать часов, приступить к выполнению обязанностей. Желательно, без опозданий. - Семен, подтвердив, что все прекрасно понял, развернулся, и отправился на Полигон.
- Господи! Да неужели так бывает? Чтоб все сразу, и даром!? - Будучи атеистом в универе - обращаться к Богу Будя начал в горах Чечни. Особенно после того, как увидел, что духи делают с нашими пленными ребятами. Тут поневоле и за упокой души выпьешь, и в Ад на земле, и в Рай на небе уверуешь. Вот, только на божью милость он особо не рассчитывал. Предпочитая добиваться всего сам. Может потому и в Чечне выжил, и на зоне не сломался, и на Полигоне не опустился. Иногда, с зубовным скрежетом, удерживая себя от падения.
Доехав до конечной остановки, Семен бодрым шагом заспешил к себе в буду. Желание поскорее рассказать Тин, о чудесном разрешении всех проблем, было так велико, что он, наплевав на сохранность одежды, не пошел по тропинке, а поперся напрямик. Благо запасные комплекты одежды - благодаря дарам Полигона - у него, были. Погода стояла уже по-летнему теплая, солнышко светило допоздна, и на старых развалах - никого не было. Народ предпочитал заниматься раздобытками, ну или пошел менять добытые трофеи у барыг. Тем подозрительнее были голоса, раздававшиеся из буды дворян. Сократив путь, он как раз должен был пройти мимо них, чтобы попасть к себе. В одном из них, Семен без труда опознал голос Красотки.
- Ты му... че сделал? - разорялась она. - Барыга сказал - не трогать ничего! Ты нахрена иголкой в нее тыкать начал?
- Так они у него все на таких иголках насажены! Я, че знал, что она в пыль рассыплется? Слушай, а может в ней и вправду золото есть? Может хоть это барыге загоним?
Сколько Семен не пытался, он потом так и не смог вспомнить, как он добежал до своей буды. Распахнув дверь, и с порога прокричав: - Тин! - не получив ответа, и включив фонарь, начал лихорадочно осматривать все углы. Неживой свет фонаря, отражающийся на стенах, физически придавливал его к земле. Не найдя коробки и самой Тин, Семен, уже подозревая самое страшное, повернулся и посмотрел в центр буды.
Там, на столешнице, стоявшей на шлакоблоках - лежала Мурка. До последнего защищая свою подругу, она напоминала воина на поле боя. Который, даже переступив черту, все еще тянет руки к врагу, в попытке забрать его с собой.
А над ней, подобно могильному кресту, высился, пришпиливший ее к столешнице нож - с отличным лезвием из легированной стали тепловозного клапана, и наборной зоновской ручкой из разноцветного оргстекла.
Эпилог
И прошли столетия, и вернулся враг. Лучшие маги встали на борьбу с ним. Но силы были не равны. И уже торжествовал он победу, когда раздался гром великий, и разверзлись небеса, и по огненной радуге, верхом на священном животном Му- Ур- Ка спустилась Тинитриэль. И было произнесено слово Правды. И узнали все тайну великую, как был зачат Саурон, и откуда он появился. И описаны были все его мерзкие прелюбодеяния, коими занимается он сам с собой, со своими родителями и слугами. И услышав слова Правды - устыдились враги, и бежали позорно. Сама же Тинитриэль, одетая в священные одежды Ва-Ат-Ни-Ки и Фуф-Ай-Ка, спустившись на землю, основала свой орден. Потомство Му-Ур-Ки, которым она благополучно разрешилась от бремени, стало священными животными при храмах. Где их может видеть и погладить, любой желающий. Сами же последователи Великой Тинитриэль, употребляя нектар подгнивших цветов, впадают в священный транс, и рассказывают всем про мерзкие привычки Врага. И такова сила их транса, и слова их, что многие, выходя из него, не помнят своих деяний, и произнесенных речей.
Отрывок из летописи
Великая Тинитриэль
Основательница ордена
"Бо-Ом-Джи-Хи"
Толстая муха маниакально билась о закрытое окно. С упорством достойным лучшего применения, она раз за разом, поднималась, и раз за разом билась о невидимую преграду. Не понимая всю бесполезность своих попыток. Ее жужжание, и шлепки, гулко разносились по почти пустому помещению, заставляя судью, зачитывающего материалы дела - досадливо морщиться.
- Материалами следствия, установлено, что гражданин... - слова судьи, сами напоминали жирных мух, с той лишь разницей, что они, не метались бесцельно по залу, а вылетев изо рта, спокойно оседали внутри помещения.
- Чистосердечно признался, что находясь в состоянии аффекта, нанес ножевые ранения несовместимые с жизнью, гражданам...-
Всем находящимся в этом зале было скучно. Скучно было судье, вынужденному придерживаясь норм права, зачитывать все, что ему приготовили.
- Исходя из материалов дела, возникли подозрения в дееспособности подсудимого. Поэтому суд определил. -
Скучно было охране стоящей возле зарешеченной клетки с подсудимым, и вынужденной выслушивать судебное определение - Направить подсудимого в психиатрическое учреждение, закрытого типа, для проведения судебной экспертизы, и дальнейшего принудительного лечения в случае необходимости.
Скучно стало даже мухе. И она, прекратив свои бесплодные попытки вырваться на свободу, притаилась в углу оконной рамы. А самому подсудимому, сидящему за железной решеткой, было, скорее всего, все равно. Погрузившись в себя, он пытался рассмотреть ту золотую дорожку, по которой ушли Тинитриэль и Мурка. Вот только для людей из мира, где Мечту могут проткнуть иголкой - дорога в Сказку, оказалась закрыта.